Помоги проекту - поделись книгой:
– Мне, как ученому, интереснее вот что: по всей вероятности, к 2000-му году исчезнет само по себе понятие тунеядства. Механизация труда, автоматизация черновой работы изменит облик трудящегося человека, сделает труд творчеством, необременительным и приятным. По сути, как у Стругацких, досуг и труд сольются в одно целое, и уклоняться от работы будет означать уклоняться от собственного удовольствия…
– Конец дефицита будет концом спекуляции! – уверенно объявил Лёня.
– Да ну? – недоверчиво посмотрела на него Марина.
– Да, да! Поймите, мы пережили страшную войну, понастроили промышленности! Теперь за двадцать лет мы сумеем наполнить потребительский рынок всем, что душе угодно, и спекулянтам просто негде будет нос просунуть! А это не просто конец фарцы, это изменение самого рода человеческого – изменение к лучшему!
– А я мечтаю в 2000-м году съездить по Золотому кольцу… – сказала Катя, – я же старуха уже буду, чего не кататься на пенсию?! Представляете, мальчишки, каким оно станет? Все отреставрируют, построят отели, парки, всякие аттракционы рядом…
– Ты как покатишься – песок-то из тебя и посыплется! – хихикал вредный Саня.
– А я думаю, – встрял в беседу Миха, – свяжемся ли мы к тому времени с инопланетянами?! Может быть, к нашей пенсии как раз подгадают трансляции с других планет начать?!
– Если они есть! – важно поправил Лёня. – Вопрос ведь спорный… Может быть, мы – уникальное явление во вселенной? Тут ребята на Э-ВЭ-ЭМ подсчитали, что вероятность зарождения белковой жизни даже в благоприятных условиях – меньше, чем число атомов в Галактике… Представляете, какой уникальный шанс воплотила Земля!
– Ты технарь! – обиделся Саня. – Подумаешь, ЭВМ рассчитала! Твоя машина рассчитает только то, что ей на перфокарту заложат, а ума у неё не больше, чем у тумбочки! Может быть, все не так уж плохо?!
– Плохо или хорошо, – спорил Лёня, – а все-таки твоих инопланетян будут искать такие технари, как я! К 2000-му году у всех уже все будет – ну, бытовое это дерьмо всякое – и потому на науку будут тратить несравнимо больше, чем сейчас… Это значит – вымеряем все небо по линеечке, будь спок! Но говорю тебе – можем и не найти, уж не обессудь! Что нам, создавать их что ли, для вас с Михой?!
– Ребята! – вдруг испуганно сказала Катя, – а вдруг война?!
– Нет! – уверенно отмахнулся Миха. – Мы с американцами договоримся, потому что мы – две великие научные цивилизации! А китайцев, если надо будет – вместе долбанем! Да и как в 2000-м году человек сможет даже помыслить о войне, когда будет столько интересного? Война, Катя, это ведь следствие темноты и дикости, наследие варварства. Мужчины занимались войной, когда нечем было другим себя занять!
– Ты что об этом думаешь? – вдруг в лоб спросил меня Саня, решив, видимо, что столь «долгое» молчание гостя неприлично.
– Хм! – первое, что выдал я. Но надо было играть роль до конца, и я рассказал им про шутливый рисунок Тимура, который тот сделал на обоях в нашей прежней гостинице. Представляете – летит самолет, и из бомбалюков вываливаются атомные и нейтронные бомбы, помеченные соответствующими значками. А внизу нарисованы человечки – демонстрация – они несут лозунги:
«Нет!» «Не хотим!» «Не надо!»
Я сам не знал, к чему все это плету. Но Саня лучше меня понял смысл притчи моего друга:
– То есть, ты хочешь сказать – человек предполагает, а Бог располагает? Мы можем рассуждать, митинговать, требовать, а судьба все решит по-своему? По-моему, это упаднический фатализм, которому нет места в 2000-м году… Хотя, конечно, я могу ошибаться…
– Понимаешь, друг! – приобнял меня за плечи сосед Миха. – Страх перед судьбой был свойственен обществу нехваток и дефицитов. А сейчас техника так быстро развивается, что о нехватках скоро будут читать только в учебниках истории. Раз так – то и люди станут добрее, обязательно станут! Ведь если нечего делить – зачем тогда вражда? И мы, и американцы идем к одному и тому же обществу изобилия, понимаешь? Вначале нужно воплотить вековую мечту человечества о щедрой и ласковой Земле, матери, а не мачехе! А потом – будущее определится само, и поверь – плохим оно не может быть…
Я мычал, соглашаясь. Я набил рот салатом «Оливье» и не мог отвечать членораздельно – да и нечего было отвечать.
Тут снова пришла девушка из кассы, и сказала мне, что бронь, которую она ожидала, снята, и я, подкрепившись, могу лететь, только надо торопиться, потому что турбины уже разогреваются…
Я наскоро попрощался с новоприобретенными друзьями, и побежал на посадку, на ходу застегивая дубленку и утирая рот.
Вскоре лайнер взлетел, унося меня навстречу неведомым надобностям и экзаменам.
Дул северный ветер, приходящий вдоль Урала с самого Ледовитого океана, мела остервенелая поземка. Людей не видно – все забились по углам, праздничные гирлянды и иллюминации раскачивались в такт ураганным порывам.
Над родным и до боли знакомым зданием аэропорта «Уфа-Эфэ» горела электронная надпись на жидкокристаллических табло: «С новым, 2004-м годом!»
Но Тимура со мной уже не было – он улетел в Ереван. И я навряд ли найду в здешних подсобках Миху, Лёню, Саню, Катю, Марину. Я все понял – и, наконец, возвратился в свой Контекст.
Я прилетел в Родной Город.
Плача от невыносимой тоски, я побежал назад, к лайнеру, визг турбин которого ещё слышался на летном поле – но трап уже убрали. Я стоял в вихрях ледяной поземки, и мои слезы застывали на щеках колкими стеклышками.
Екатерина Лебедева Ночь перед рождеством
На дворе стояла обычная морозная ночь… Ночь перед Рождеством. Все маленькие обитатели детского дома мирно спали, посапывая в своих кроватках. Все… кроме малышки Вики. Девочка не могла сомкнуть глаз в эту ночь. Она находилась под впечатлением от рассказа Марии Николаевны, работавшей у них воспитательницей вот уже двадцать лет, посвятившей свою жизнь детям и детскому дому. Мария Николаевна рассказала своим питомцам удивительную историю про рождение божественного младенца Иисуса и про то, что под Рождество случаются всякие чудеса.
Вика подошла к окну, встала на стоявший рядом стул и, уткнувшись в заледенелое окно, стала задумчиво глядеть в темную даль. О чем она думала, где, в каких просторах витали ее мысли? Мы можем только догадываться, о чем мог думать ребенок, оставшийся без родителей, всеми позабытый и всеми брошенный, выросший до семи лет в детском доме, но так до сих пор еще и не познавший материнского тепла. У каждого из детей, живущих в этом детском доме, непростая судьба. Вика не была исключением. Когда девочка была еще крохой, какая-то бессердечная мамаша подбросила ее как ненужную вещь к ветхим дверям одного из подъездов города, положив в коробку. А дело было зимой. Стояли лютые морозы (!). Мимо проходил подвыпивший мужичок. Услышав хриплый детский плач, он подошел к коробке, стоявшей у подъезда, и, найдя там еле дышащую малютку, отнес ее в ближайшую больницу. Врачам удалось спасти девочку. В знак этого крошку решили назвать Виктория, что означает «Победа»! Ведь это и впрямь была победа жизни над смертью, милосердия чужих людей над жесткостью родного человека!
С тех пор прошло почти семь лет. Маленькая Вика жила теперь в детском доме в окружении таких же обездоленных детишек, как и она. Там было весело, тепло и уютно, но все равно чего-то не хватало… Чего? Родительского тепла, тепла любящих сердец, которое не заменит уют детского дома!
На Земле царила Ее Величество Ночь, набросившая свою черную вуаль на земных обитателей, под которыми уже давно все безмятежно и мирно спали. Все… Кроме маленькой девочки из детского дома.
Вика мечтательно смотрела в высь, на небеса и как могла, просила их сотворить чудо, послать ей давно утерянных маму и папу, а о большем она и не мечтала! Девочка верила в то, что Бог услышит ее и явит ей настоящее чудо в ночь перед Рождеством! В трогательных детских глазах заблестели слезы. И вот, о чудо! Через мгновение лицо девочки просветлело, глаза заблестели, но не от слез, а от восторга и восхищения увиденным. Небо вдруг превратилось в огромный черный бархатный ковер, сплошь усыпанный мельчайшими стразами – звездами, сверкающими ярче, чем алмазы под солнечными лучами. Звезды переливались, мерцали, озорно подмигивали Вике, словно говоря: «Не грусти девочка, все скоро перемениться, ведь сегодня ночь перед Рождеством! Сегодня возможны чудеса! Твое желание будет исполнено, ты только жди и надейся!»
Вскоре на звездном небосводе появился золотой месяц. На минуту месяц скрылся под темным покрывалом ночи, и на Земле воцарились мрак и безмолвие. Через некоторое время небо вновь вспыхнуло веселыми огоньками звезд. Ярче всех горела одна, самая маленькая звездочка, которой раньше на небе не было. Она была так близко, что девочка протянула руки, чтобы достать ее с неба. Но не тут то было – звездочки, игриво замерцав, исчезли во мгле ночи. Только самая маленькая из них по-прежнему сияла на небосводе, и от нее шел сказочный свет. Вике стало вдруг так спокойно, тепло и уютно, словно ее окутала родительская любовь, что она тут же заснула.
Пришла ночная няня и, увидев спящую на подоконнике девочку, отнесла ее в кроватку. Вика спала безмятежным сном, ей снились мама и папа, рассказывающие истории про чудеса под Рождество и божественного младенца!
Она спала и еще не знала, что днем в детский дом придет супружеская пара средних лет. Супруги уже отчаялись иметь своих детей, поэтому решили удочерить или усыновить какую-нибудь малютку. Просматривая фото детей, они остановят свой взор на белокурой девочке с милым личиком и удивительно грустными голубыми глазами. Внизу под фотографией будет написано: «Виктория»!
Да, будет именно так!
Будет чудесный солнечный день: заснеженные деревья, снежинки, кружащиеся в медленном безмолвном вальсе, снег, искрящийся под лучами солнца, переливающийся всеми цветами радуги! Наступит Рождество! И все, что было загадано, сбудется! Непременно сбудется!
Эльвира Ситдикова Ночные волки и… овцы
Он сидел немного поодаль и не спускал с нее своего пристального взгляда. Растворившись среди толпы, он не боялся быть обнаруженным. В отличие от нее, его сложно было выделить среди серой массы (на это он и рассчитывал).
Случайная встреча, но не случайная судьба. Один из двоих точно знал об исходе этой встречи…
Вот вагон метро остановился и раскрыл свои двери. Очнувшись, она резко встала и вышла на станции. Ничем не выдавая себя, он вышел вслед за ней. Двери за ним плотно закрылись, и вагон тронулся дальше. Незнакомое место нисколько его не смутило, ведь он шел за ней. Его не беспокоило, что с первого раза у него может не получиться. Главное – он будет знать, где она живет. Сейчас лишь она была его целью, хотя еще утром он даже не подозревал о ее существовании.
В сумерках он мог надеяться на полную незаметность. Его шаги были бесшумны, а дыхание – сдержанно. А вокруг – дома, дома, дома… Они были невысокие, такие обычно строились на окраинах. Пустынные улочки, декоративные фонари, освещенные витрины закрытых магазинов.
Она шла быстрым шагом, стук каблучков принизывал ночную тишину. Он продолжал идти следом, с нарастающей внутри уверенностью старался остаться все так же незамеченным, хотя удержать внутреннее нетерпение ему становилось все сложнее.
Бурные желания, сравнимые с животным голодом и жаждой, закружились в нем каруселью. Бедная девочка, если бы она только знала, какую участь приготовил для нее этот незнакомец. Без страха и жалости, словно зверь на охоте, он готовился воплотить в жизнь свое очередное черное деяние. Картины боли и кошмара вырисовывались в его воспаленном сознании, воспоминания о криках и мольбы о пощаде звучали у него в ушах, и он ничего не мог с собой поделать. Страшный бес управлял его деяниями. Он обливался слезами и просил у загубленных им душ прощение, запирал себя в квартире и давал слово, что больше никому не причинит зла. На какое-то время ненасытный бес унимал свой аппетит.
Но это время проходило столь же быстро, как проходит день…
Она продолжала двигаться дальше, и было не совсем ясно, заметила ли она, что уже не одна. Мужчина неотступно продолжал следовать за ней, даже не спрашивая себя о конечной цели своего пути. Ему было все равно, для него было главным по возможности выбрать удобный момент для нападения. Между тем, она вывела их обоих из освещенных улочек к полутьме парка. Она продолжала двигаться, то ускоряя, то замедляя шаг, и все так же не оборачиваясь.
Заметив вокруг себя пожухшую, но все еще густую листву деревьев, он понял, что больше не в силах сдерживаться. Левой рукой он полез к себе за пазуху: яркой секундной вспышкой блеснула холодная сталь, острая, как бритва, и беспощадная, как ее хозяин. Замахнувшись, он решил больше не медлить…
Бывает так, что лишь одна секунда способна полностью изменить весь ход событий. Возможна, именно она пролетела в тот момент, когда он неожиданно оглянулся на шорох позади себя. Нет, он даже не повернулся, он всего лишь отвел в сторону краешек своего взгляда. Ничего не обнаружив, он вновь устремил взор вперед, но девушки на прежнем месте не оказалось – она исчезла. В полной растерянности преследователь застыл на месте. Оглядевшись по сторонам, он подбежал к месту, где она только что находилась. Резкий порыв ветра, закруживший оставшуюся листву, ударил его и чуть не сшиб с ног. Прикрывая руками лицо, он повернулся. Она стояла позади него, неподвижная словно изваяние. Неожиданно, одним движением рук она распахнула свой плащ. Под ним не оказалось ничего, кроме ее обнаженного, белого как снег тела. Не успел он что-либо сказать, как она воспарила в воздух, обдуваемая ветрами. Повиснув над землей, она вся засветилась ярким светом. Только теперь можно было разглядеть, что все ее тело было покрыто глубокими ножевыми ранами с запекшейся по краям кровью.
– Не помнишь меня?! – ее голос был приглушенным, хотя и четким, как грозовое эхо, он раздавался со всех сторон. – Ровно год назад именно в этот день на этом самом месте ты напал на меня и зверски убил. Я молила тебя о пощаде, но ты был глух к моим мольбам. А теперь пришел и твой час, час расплаты за совершенное злодейство. Покайся, пока еще не поздно! И быть может, тогда я помолюсь за твою несчастную душу грешника!
Но он ничего не ответил ей. Убийца бросился прочь с этого места, надеясь спастись бегством. Он бежал, не разбирая дороги и стараясь не смотреть назад. И снова эта судьбоносная секунда. Пробежав несколько сот метров, он все же не удержался и краешком глаза глянул назад. Именно в этот момент он не заметил могучую сосну, стоящую впереди. И в ту секунду, когда он вновь повернулся вперед и обнаружил дерево, в это мгновение он почувствовал острую боль в области сердца. Скорчив мучительную гримасу на лице, он опустил свой взгляд: толстый острый сук пронзил его грудь. Не успел он опомниться, как рухнул наземь в предсмертных конвульсиях. Бесшумно приблизившись к бездыханному телу беглеца, призрак склонился над ним и всмотрелся в его погасшее лицо.
Затем, устремив взгляд к небесам, фантом исчез навсегда.
Александра Казанина Голубые дали
Говорят, там, за синими горами есть страна. Там солнце ярче, чем здесь, и туман по утрам голубой. А в небе кружат розовые облака. И будешь ты идти дни и ночи. И будет опасность подстерегать тебя. Но если ты пройдёшь всё это, если не потеряешь в дороге свою душу, если сможешь сохранить своё сердце, не поддашься пагубным мыслям, вот тогда откроются для тебя голубые дали…
Они бежали, бесшумно передвигаясь по осеннему лесу. Под ногами трава, уже пожелтевшая, уже почти высохшая; под ногами разноцветные, но давно уже мёртвые листья. Но их всё равно не слышно – никто не умеет бегать так, как единороги. Короли красоты среди зверей…
Они бежали не вместе. Каждый из них – только сам за себя. Так было всегда. Хотя, говорят, что раньше единороги были самыми дружными жителями здешних лесов, всегда старались помочь животным, попавшим в беду, и добром своим, словно светом, озаряли сердца обитателей лесов. Сейчас совсем не так – красивое животное, скрываясь от всех, даже от себе подобных, живёт в самой глубине леса. И если с кем-нибудь приключится беда, единорог молча уйдёт, ну а если зло случится с ним – единорог скорее умрёт, чем обратиться за помощью…
Сегодня был особенный день. День, когда они собирались все вместе. День, когда забывались прошлые обиды. День, когда единороги были едины…
День святой памяти единорога.
Он был самый молодой из них. Уже давно единороги не появлялись на этот свет. Этот был последний, кто родился. Длинноногий, высокий, быстрый. Только вот кожа его отливала синевой, и небольшое чёрное пятно сверкало на лбу. И глаза его были всегда грустны. Всегда…
Бесшумно выбежал он на поляну. Там уже собрались почти все. Красивые, но какие одинокие звери!!! Молчаливым полукругом стояли они. Кир тихо присоединился. Так было каждый год. Они собирались, чтобы вместе почтить памятью последний день дружбы единорога с людьми, последний день, когда они были вместе, когда единорог мог спокойно пробежаться по утренней росе, не боясь, что его поймают, посадят в клетку и будут держать там до конца его длинной жизни. Кир не знал, почему всё изменилось. Он знал только, что теперь нужно скрываться в тёмном лесу, скрываться так, чтобы никто не знал, что именно в этом лесу живёт единорог.
Они долго стояли так. Никто не произносил ни слова. Прекрасные и свободные, одинокие и несчастные. Жёлтый листочек упал с дерева. Где-то хрустнула ветка, а они всё стояли. Нельзя говорить, могут услышать.
Осторожность – это их жизнь…
Лучик солнца осветил зелёный листочек, который лениво развевался на ветру – дерево начало пробуждаться от ночной спячки. Весёлая пичужка, подскочив на одной ножке, восторженно чирикнула. Ещё бы! Начинался очередной, хороший, приносящий лишь только радость, день.
Мир пробуждался, чтобы в который раз для себя открыть, что жизнь прекрасна…
Около дерева что-то зашевелилось – в густоте летних листов растущего кустарника промелькнуло белое пятнышко. Ещё миг – и высунулась маленькая мордочка, большие глаза которой радостно и удивленно взирали на происходящее вокруг. Беленький носик с удовольствием вдохнул воздух и вместе с ним – недавно проснувшуюся мошку, которая ни о чём не подозревая (мошки вообще редко о чём-то подозревают), летала вокруг.
Апчхи! – сказала мордочка, и из кустов выскочил маленький, беленький, с бархатной шкуркой и оттого очень милый единорог.
На мгновение мир замер – единорог? Это что-то новое!
Белка прекратила прятать орешки и посмотрела вниз, птичка, ещё недавно так беззаботно веселившаяся, вдруг задумалась о смысле бытия, а муравьи даже перестали заниматься вечным обустройством своего жилища.
Маленькое существо едва умело ходить. Но всё вокруг такое интересное – капельки росы на листьях, белые бабочки, летающие вокруг, зелёная трава, яркие цветы, – всё это манит своей неизвестностью, манит трепетом нового, непонятного. И он сделал шаг, потом ещё, ну и пусть ноги разъезжаются в разные стороны, пусть глаза сами не знают, куда им смотреть, и дороги то, в общем-то, нет, пусть, всё это неважно, когда так необыкновенно вокруг!!!
Малюсенький единорожек стоял посреди лесной звериной тропы. Тропы, по которой ходят большие медведи, осторожные лисы, хищные волки. Он верил, что мир его не обидит, он протягивал свою душу, а обитатели этого леса смотрели на него. Он не видел их, но знал, что они здесь, они видели его, но не могли причинить ему боль…
Они просто смотрели, а он просто верил им…
Никто не знал, откуда он взялся, никто не знал, зачем он здесь. Зато знали все: единорог – это хорошо, это талисман счастья, там, где он будет жить, никогда не поселится страшная, уничтожающая всё, тьма…
Он рос, постепенно превращаясь в красивого, складного, благородного зверя. Добрый, понимающий лес и мир, все любили его, и он любил всех.
Я не одинок. Меня любят. Мир прекрасен…
Его прозвали – Иули, что означало «ласковый». Все леса, где живут единороги, отличаются от других. Какое-то умиротворение дарит этот необыкновенный зверь лесу – какое-то особенное тепло, спокойствие, в котором нет боли, словно луч света попал сюда, ведь самое чёрное зло отступает перед открытым добром, настоящим доверием, чистой душой…
Единорогов нельзя обижать – его и не обижали, пока он был совсем маленький, звери помогали ему, когда он вырос – сам стал помогать, своим светом, своим теплом.
Не знает горя, не знает боли…
Зато знает веру, помощь, любовь, добро, дружбу… И полное доверие…
Мир берёг его…
Или наоборот?
Медленно убивал…
На опушке, у самого краешка леса стояла одинокая изба. Красивая, гордо возвышалась она среди столетних сосен и елей. Красные ставни украшала весёлая резьба, а на крыше забавно вертелся блестящий флигель – петушок.
Наступали сумерки…
Лес преображался. Зелёные ели потемнели и превратились в чёрные, странный шум наполнил лесные просторы.
Открылась дверь. На порог вышла старушка в цветастом, поблекшем от времени, платке. В её руке был небольшой предмет – камешек, в наступающей темноте он казался чёрным, хотя был темно-зелёным. Глаза старушки оглядели окрестности, в них загорелись озорные огоньки, и губы расплылись в улыбке. Взгляд её упал на деревню, что раскинулась неподалёку. Сколько лет она помогала живущим там!!! И скольким она спасла жизнь! Ведунья, знахарка, ведьма, целительница… Как только не называли её! Не важно – ласково или с насмешкой говорили о ведовском искусстве, неважно, кто вспоминал об этом. Главное – они всегда приходили к ней, когда им было плохо. Именно к ней…
Она любила помогать и не скрывала этого. Никогда не брала платы, что значат деньги в глубоком лесу? Но вот помощь принимала. Да и где же старушке справиться с целым домом, огородом, двором? Нередко к ней забегали девушки или парни, чтобы помочь. И она щедро платила за это своими неспешными рассказами.
Знахарка вздохнула и присела на крыльцо. Самыми частыми гостями были у неё Ульян и Беляна.
Поделиться книгой: