– Если так, о чем ты молишь своего бога почти каждый вечер?
– Тебе не понять.
– Ты боишься! Ты такой же трус, как и остальные смертные. Они предпочитают верить в Ад и Рай, но только не знать, что существует на самом деле. Рядом с тобой есть женщина, которая может подарить тебе бессмертие. Но ты предпочитаешь самообман!
Отец Дамиан спрятал свои четки в складках одежды. – Так чего ты хотел, мальчик?
Себастьян сцепил пальцы и опустил глаза, изображая скромность. – О, совсем немного, отче. У вас есть вещица, которая в ближайшее время будет мне полезна. Я хочу одолжить ее.
– С какой стати тебе понадобились мои вещи?
– По правде говоря, она не совсем твоя. Она принадлежит… как бы мне ее назвать… твоей… подруге?
Священник снова достал четки и принялся нервно перебирать их в пальцах. – Зачем он тебе? – спросил он настороженно.
– Зачем людям оружие, отче? Либо для того, чтобы защищаться, либо для того, чтобы убивать. Мы ничем не отличаемся от людей. И, так как защищаться мне не от кого…
– Кого ты собрался убить, бесовское отродье?!
– Того, кому самая дорога в Ад – но только тут, похоже, нет других смельчаков, помимо меня!
Отец Дамиан хотел было схватить Себастьяна за руку, но тот ловко увернулся и отошел на безопасное расстояние. – Если понадобится, я умру вместе с ним – но не отдам ему Изабель! Я люблю ее! И, пока я жив, ни одно существо в двух мирах не причинит ей вред – вот тебе мое слово!
– Тебе перевалило за сотню лет, эльф, а ты ведешь себя как сопливый мальчишка. И кто из нас после этого глупец? Ты хоть знаешь, кто он такой? Он – сын самого Вильгарда. Викинга Вильгарда. Слышал о таком?
Себастьян скрестил руки на груди и вздернул подбородок. – А даже если и так – что мне до этого викинга? Или он научил своих детей не бояться храмового серебра?
– Князь месяцами обходится без крови, спокойно разгуливает в предзакатных сумерках, хотя другие вампиры дожидаются полного наступления ночи. И у него на шее нет медальона, говорящего о принадлежности к какому-либо клану. Это должно означать, что он слабее своих сородичей, но на деле он без колебаний померяется силой с любым из них. И могу поспорить на что угодно – победа будет за ним . Вот какое существо ты собираешься убить.
– Плевал я на все это! Дай мне оружие, Дамиан. Иначе я сам у нее его попрошу.
Отец Дамиан покачал головой и жестом пригласил Себастьяна следовать за ним. Они поднялись на второй этаж и вошли в небольшую комнатку. Отсутствие окон и низкие потолки делали ее похожей на кладовую. – Если Господь будет милостив к тебе, и ты останешься в живых, верни мне его, – сказал священник, доставая шкатулку из черного дерева и ставя ее на низкий стол. – Это не моя вещь.
– Я знаю.
Себастьян впервые взял в руки ритуальное оружие, и сейчас испытывал что-то вроде священного трепета. Наверное, то же самое чувствовал великий император Константин, когда прикоснулся к Копью Судьбы. Он с почтением извлек кинжал из щедро украшенных драгоценными камнями ножен и оглядел его. Вот оно, оружие, с помощью которого можно убить даже бессмертного служителя культа Равновесия. Говорили, что оно остается острым, как часто его ни используй… Кинжал оказался небольшим и тонким. Вся поверхность металла была испещрена надписями. Самая крупная из них – Себастьян не знал темного языка, но эту фразу уже видел – гласила: «Только Великая Тьма вездесуща, и только она дарует свет». Несколько букв-крючочков, которые украшали любую вещь из храмового серебра – заклинание, наносимое сразу после изготовления в далеком Темном Храме. Говорят, что он отвечает на мысли владельца, подумал Себастьян и с трудом подавил желание отбросить оружие, когда почувствовал, что металл нагревается в его руках, а потом снова становится холодным. – Выглядит почти игрушечным, – прокомментировал Себастьян. – Неужели им можно кого-то убить?
– Хватит одного удара, – кивнул отец Дамиан. Он помолчал, глядя на то, как эльф разглядывает кинжал. – Как ты собираешься попасть за стену замка князя?
– С этим я разберусь, не переживай.
Священник покачал головой и отвел глаза. – Путь Бог будет с тобой, мальчик.
Себастьян вернул кинжал в ножны. – Спасибо, отче, но пусть он присмотрит за вами. С моим мне беседовать привычнее.
Часть шестая
Никаких адовых псов, якобы еженощно карауливших владения князя Гривальда (о них много рассказывали в городе), Себастьян возле замка не встретил. Собственно, тут вообще никого не было – ни одного стражника, будь то человек или темное существо. Молодой человек переплыл неширокий ров, беспрепятственно пробрался во двор, а потом крадучись пошел вдоль одной из стен – и только теперь понял, какого рода проблемы его поджидали: тут не было дверей . Скорее всего, они располагались в другом месте, скрытом от посторонних глаз, и для того, чтобы их обнаружить, следовало обойти все кругом… А инстинкт самосохранения подсказывал эльфу, что бродить в кромешной тьме, да еще во владениях вампира – удовольствие не из приятных. Помимо всего прочего, здесь было тихо, и самые ужасные в двух мирах звуки не напугали бы его больше, чем эта тишина. Прямо как в склепе, подумал Себастьян. Он остановился и, оглядевшись, принялся размышлять. Через стену не перелезть – высоко, он может сорваться вниз, и, даже если упадет в воду, то ничего хорошего не получится. Зачем он полез сюда в такой час? Нашел когда приходить к вампирам – ночью ! Вот бы пробраться в замок днем… тогда можно было бы убить всех! От решимости, которая какой-то час назад переполняла эльфа, не осталось и следа. Он судорожно сжал рукоять полученного от священника кинжала, вспомнив о цели своего путешествия, и уже было направился дальше, но не успел: кто-то крепко схватил его за горло. Себастьян хрипло вскрикнул, почувствовав, что ноги отрываются от земли, и попытался убрать руки нападавшего… но пальцы его не встретили никакой преграды. Эльф в отчаянии принялся отбиваться от невидимого обидчика, но тщетно: он беспомощно висел в воздухе. – Отпустите! – выдавил он из себя. – Что вам нужно?!
– Невежливый вопрос, юноша. Особенно если учесть, где ты находишься, и с какой целью ты сюда пришел.
Ноги Себастьяна снова опустились на камни, и он заметил прямо перед собой фигуру незнакомца. И то не был Гривальд: хотя бы потому, что князь уступал в росте его «обидчику». Лицо мужчины в темноте эльф разглядеть мог, но зато хорошо видел белую рубашку – единственное светлое пятно в царстве смерти, подумал он. – Прежде чем ты достанешь кинжал из храмового серебра и попытаешься им воспользоваться, – продолжил незнакомец, – хочу предупредить тебя: нам будет в разы сложнее разобраться с проблемой мирным путем .
– Кто ты такой? Назови мне хотя бы свое имя!
– Ты можешь называть меня «Великий». Такое обращение меня устроит.
Слово «Великий» очень медленно пробиралось в сознание Себастьяна, и он почувствовал, что у него слабеют ноги. Каратели ! Он ни разу в жизни не видел ни одного из них – да и откуда им было взяться в этой глуши? Тут жило несколько других эльфов, маленькая компания светлых фей да крохотное поголовье вакханок, которые творили свои безумства и не причиняли людям вреда (кроме шума, разве что). Ну, и оборотни, но они прятались от посторонних глаз. О карателях и Ордене Темной Змеи рассказывали столько сказок, что невозможно было отличить ложь от правды, и Себастьян до этой минуты не так уж чтобы очень и верил в то, что служители культа Равновесия существуют. Он мог встретиться с одним из них только во время своей инициации, но Великая Тьма распорядилась иначе, и в свои пятнадцать он уже жил среди людей, то есть, по сути, был человеком. Да если хотя бы часть из всего, что он слышал о карателях, правда, то этот незнакомец может стереть его в порошок одной силой мысли! – Тебя зовут Себастьян. Верно?
– Да, Великий.
Эта короткая фраза далась эльфу с неимоверным трудом – ощущение было такое, что внутри него поселилось странное существо, и оно изо всех сил держит его язык, не давая ему болтать сверх меры. – И это, на твой взгляд, поступок, достойный мужчины? Бить в спину? После этого твоя женщина будет чувствовать себя рядом с тобой как за каменной стеной? Неровен час, ты расправишься таким образом и с ней. Ведь это в разы легче, чем сразиться с противником в равном бою.
– Великий, я… все…
– Встань с колен. Сейчас же .
Себастьян поднялся, отряхивая одежду. – Я знаю короля эльфов, – продолжил незнакомец, – который думает, что ты – его сын, и любит тебя так, как может любить только отец. Он каждый день молит Великую Тьму о твоем возвращении. Каково бы ему было, узнай он, что ты вырос трусом ?
– Я не трус! – Себастьян сжал кулак. – Я люблю ее!
– Ты выбрал плохой способ доказать свою любовь.
Луна выбралась из-за туч и залила серебристым светом стены замка. Теперь эльф получил возможность разглядеть незнакомца. Часть историй о карателях все же включалась в раздел сказок: ничего устрашающего в облике стоявшего перед ним существа не было. Он был по-своему красив – правда, нездешней, восточной красотой, непостижимой для большинства северян. Так выглядели странствующие мудрецы-суфии или гордые шейхи в белоснежных одеждах, не удостаивавшие «простых смертных» и взглядом – не то чтобы словом. Страх Себастьяна постепенно уходил, и к нему возвращалось прежнее решительное расположение духа. Вот тут-то он и поймал взгляд незнакомца. Во имя всех темных богов, какие же холодные у него были глаза!.. Эльф еще никогда в жизни не видел таких глаз. Казалось, не отвернись он – и через секунду его сердце превратится в лед. – Я бы мог тебя убить, юноша, но не стану этого делать. Какое бы решение ты ни принял, это твой личный выбор. Но помни о том, что тебе придется заплатить за твой поступок. Меня зовут Винсент. Хорошо запомни это имя. И Великая Тьма видит – лучше нам больше не встречаться. – С этими словами незнакомец простер руку в направлении одной из стен. – Пройди чуть дальше, а потом поверни направо – вход находится там.
Часть седьмая Рука Дамиана замерла над пергаментом, и он после секундного колебания отложил перо. Священник из соседней деревеньки уже пару дней ожидал ответа на свое послание, но писать ему не хотелось. Кроме того, он не мог сосредоточиться. Глупый мальчишка, которому он дал в руки оружие – вот о ком он думал. Во время ужина он обычно внимательно следил за едой, но сегодняшний вечер был исключением из правил. Как он мог это сделать! От этого Себастьяна и так постоянные проблемы – то украдет что-нибудь на рынке, то распугает птиц в чьем-нибудь дворе, а то и заберется к кому-нибудь в дом. И теперь он дал этому негодяю кинжал из храмового серебра, не игрушку, а самый настоящий кинжал ! О чем он думал? Почему согласился? Хотя… Дамиан знал ответ на этот вопрос, просто не любил признаваться себе в этом. И история эта была слишком сложной для того, чтобы рассказать ее в двух словах. С чего начался весь этот ужас? Наверное, с того момента, когда он впервые понял . С того момента, когда впервые увидел среди людей странных существ, которые похожи на обычных смертных, но таковыми не являются. Впервые почувствовал те запахи, которые не способен почувствовать человек. Понял, что может читать – о нет, слышать ! – мысли других. Все это произошло еще в детстве, тогда, когда Дамиан был лет шести-семи от роду, если не меньше – он не мог сказать точно, с какого момента помнил самого себя. Зато помнил много другого – порой ему казалось, что эти воспоминания приходили откуда-то из глубины, из того периода, когда он не умел говорить и ходить. Надписи на странном языке, которыми были испещрены стены любого помещения, где бы он ни появлялся. Существа, которые угрожали ему, а иногда и царапали его длинными острыми когтями по ночам – они прятались под кроватью, под одеялом, под подушкой. Страх – вот что сопровождало его в пору детства, которую люди называют золотой. Постоянный, ни на секунду не отпускающий страх за свою жизнь, еще больше усугублявшийся от того, что все это видел и слышал только он один. Его отец, тот самый священник, место которого он сейчас занимал, был уверен, что в его сына вселился демон, но ни один обряд не помогал – каждую ночь чудовища возвращались, надписи со стен не исчезали, а человеческие мысли со временем становились только громче. К тому времени, когда Дамиан стал полновластным владельцем крошечной городской церкви, он уже знал, какими лгунами и подлецами могут быть самые невинные и честные, на первый взгляд, люди. Страх за свою жизнь почти исчез – рано или поздно человек смиряется со всем – но ложь окружала его постоянно. Люди лгали везде: на исповедях, на улице, на рынке, даже у себя дома, хотя, казалось бы, именно там они могут быть честными. Раз за разом Дамиан задавался вопросом: если вокруг столько подлости, ханжества и двуличия, то не пришло ли время для конца света? Но конец света не наступал. И сын священника начал понимать, что в религии он утешения не найдет. Все ответы, которые он хотел найти, лежали далеко за гранью разумного. По крайней мере, разумного для человеческого мира. Вот тогда-то в городке и появилась эта женщина. Она пришла поздней ночью, и ему показалось, что ее фигура разгоняет непроглядную душную мглу. Сама дева Мария явилась на грешную землю. На ней было простое платье, поверх него – длинный плащ из грубой материи, но они не скрывали ее истинной сущности. Она целиком состояла из света – от коротко остриженных, странного серебристого оттенка волос и серо-зеленых глаз до тонких пальцев, в которых она держала небольшой свиток. Невысокая, с чересчур бледной кожей, она выглядела хрупкой и слабой, но видимые только Дамиану существа, жившие у дороги и в подворотнях, вставали перед ней на колени. За собой незнакомка вела белоснежную лошадь. Жители городка, разбуженные цокотом копыт, осторожно выглядывали из окон домов и замирали, не в силах оторвать взгляд от новоприбывшей. И все без исключения гадали – что же ее привело? Дамиан и подумать не мог, что дева Мария пришла к нему . Это существо так и не назвало ему своего имени. Он не знал, кто она и откуда пришла. Но уже во время их первой встречи понял, зачем она сюда явилась. В свитке, который светловолосая женщина принесла с собой, был текст на непонятном – пока что непонятном – Дамиану языке. Долго, несколько часов, они сидели у стола и беседовали в свете огарка свечи. С утра женщина ушла, но через некоторое время пришла снова. Ее визиты не были регулярными, но она неизменно возвращалась, и каждый раз приносила с собой новый свиток. Незнакомка терпеливо отвечала на все вопросы, которые задавал ей Дамиан. Он узнал, что означает странный рисунок на его спине – «дурной глаз», так его называли знающие люди. Понял, каких существ он видит, почему может слышать человеческие мысли, что означают надписи на стенах домов. В скором времени он научился читать их – они были написаны на темном языке , основам которого обучала его дева Мария. Конечно, обучала она его не только темному языку. Они говорили о многом. О двух мирах, существующих бок о бок, о Прародительнице Лилит, о Великой Тьме, о культе Равновесия. Незнакомка справлялась с самыми сложными философскими и теологическими дискуссиями, разъясняла мельчайшие детали. И только один вопрос, волновавший Дамиана больше всего, оставался без ответа. Это был вопрос «кто я?». Когда он задавал его, глаза наставницы, и без того светлые, становились прозрачными, как стекло, и она качала головой. Она не знала? Вряд ли. Она не хотела отвечать? Маловероятно. Он должен был понять сам . Такой вывод сделал Дамиан уже после того, как визиты таинственной женщины прекратились. Она оставила ему один свиток. Его текст, как всегда, был написан аккуратным каллиграфическим почерком – рукой, которая мастерски владела пером. Причем пером особенным, с тонкой заточкой: Дамиан знал толк в каллиграфии, но таким у него работать не получалось. Движение руки должно быть точным, предельно выверенным, потому что только так можно создать уникальный стиль. И у автора текста этот стиль определенно был. Особенно в глаза бросался характерный готический росчерк. Он присутствовал, в том числе, и на единственной латинской букве всего текста, «В», которой каждый раз подписывали свиток. Может, имя незнакомки начинается с «В», думал Дамиан? Сомнительно. Вряд ли женщина будет так серьезно заниматься каллиграфией. Кроме того, автор текста писал легко, едва прикасался пером к коже – женщинам это не присуще. А еще женщины менее усидчивы. И уж точно не будут относиться к собственному тексту как к произведению искусства – выводить каждую завитушку и ставить точки ровно в тех местах, где нужно. Похоже, этот неизвестный «В» не только каллиграф, но и художник. Дамиан бы не удивился, узнав, что он так дотошен, что прорисовывает отдельно каждую ресницу. Он перечитывал свиток много раз, но не погрешил бы против истины, если бы сказал, что не понял его содержание. То было несколько отрывков из какого-то трактата, отдаленно напоминавшего Священное писание. Великий Отец, свет и тьма, существа, которые находятся на границе двух миров. Будь дева Мария рядом, она, вероятно, объяснила бы ему, что все это означает. Но ведь не просто так она оставила ему именно этот свиток перед тем, как уйти навсегда? Именно об этом размышлял Дамиан в тот вечер, когда Морана постучала в дверь его дома. Впрочем, нет. Она вошла без стука, прошла на кухню и села у стола. Длинные пряди темных волос падали ей на лицо, и она исподлобья смотрела на хозяина. Ни капли доброты или тепла не было в ее карих глазах – только холод. И еще боль. Но где-то очень глубоко: она прятала ее так хорошо, как могла. Так смотрит на мир обиженное, озлобленное существо, у которого отобрали что-то очень дорогое – и теперь оно больше всего на свете хочет отомстить . Взгляд волка-одиночки, которого выгнали из стаи. – Ты голодна? – спросил у нее Дамиан, почувствовав, что нужно нарушить молчание.
– Мне не нужны подачки .
У нее был низкий голос, и говорила она уверенно – под стать внешности. Высокая, почти одного роста с ним, хорошо сложенная. От нее веяло силой, яростью и свободой. Казалось, что еще секунда – и она вскочит, распрямится, как пружина. – Я просто хочу… – начал Дамиан.
– Я сама найду все. Отправляйся спать.
С утра он не обнаружил в доме и следа ночной гостьи. К еде она не притронулась, только выпила немного молока, оставив на столе пустую чашку. Через пару дней, примерно в тот же вечерний час, женщина вернулась. Дамиан узнал ее с трудом: она коротко остригла волосы (скорее всего, сама, потому что пряди были неровными), шла, сгорбившись – так ходят тяжело больные люди или те, кто услышал плохие новости. – Меня зовут Морана, – сказала она, посмотрев хозяину дома в глаза, а потом отдала ему пропитанный кровью заплечный мешок. – Я принесла тебе ужин. Я не голодна. Но хочу остаться на ночь.
В мешке обнаружился освежеванный кролик. «Ужин» Морана приносила Дамиану несколько раз. Иногда приходила под утро, иногда – поздним вечером. Животные всегда были освежеванными, и, кто бы ни снимал с них шкуру, то была опытная рука охотника. В том, что это сделала его новая знакомая, Дамиан сомневался, но однажды ему представилась возможность увидеть ее с оружием в руках. Морана поселилась в доме священника, и лишь изредка куда-то пропадала по вечерам. В тот день они отправились на рынок чуть позже обычного, и им приходилось проталкиваться сквозь толпу. Молодая девушка возле одного из прилавков, мимо которого они проходили, собиралась расплатиться с торговцем, и уже сняла с пояса мешочек с деньгами, как вдруг рядом с ней появился высокий мужчина. Дамиану было знакомо его лицо: один из разбойников шайки, которая хозяйничала в окрестности деревеньки. Сперва удача улыбнулась мужчине: он успел выхватить у девушки мешочек и даже сделать несколько быстрых шагов в сторону, но счастье ему изменило. Морана преодолела расстояние между ними в два больших прыжка – столпившиеся вокруг мужчины и женщины ей в этом не помешали. Не прошло и мгновения, а она уже цепко держала его за шею, и в ее руке появился тонкий кинжал из светлого металла. Мужчина был выше и сильнее, но буквально окаменел от ужаса. – Если ты сейчас же не отдашь то, что забрал у этой девушки, то я убью тебя, – пообещала Морана. Говорила она почти шепотом, но в воцарившейся на площади тишине можно было расслышать каждое слово. – Для такого труса, как ты, отлично подойдет мучительная смерть. Что скажешь?
Мужчина швырнул мешочек с деньгами на землю и бросился наутек. Морана присела, собрала монеты и вернула их девушке. Взамен одной, закатившейся далеко под прилавок, положила монету из своего мешочка-кошелька. Невольные зрители начали расходиться, перешептываясь. Тайну освежеванных кроликов Дамиан разгадал. Если у этой женщины хватило решимости приставить кинжал к горлу разбойника, которого побаиваются и мужчины, что уж тут говорить об охоте? Он знал, кто она. Существо, которому судьбой было предназначено служить культу, благодаря которому существует их мир. Но когда-то кто-то принял решение за нее, и теперь она шла по другому пути. На нем не было ни друзей, ни близких. Каждый день для нее начинался с войны и заканчивался войной. Может, и волк-одиночка, как он подумал тогда, но только сама себе и вожак, и стая. По какой причине Морана приняла его в эту стаю? Пожалуй, то был единственный вопрос, оставшийся без ответа. Но он знал: когда-то, очень давно, она была человеком. Таким же человеком, как он – боялась странных существ, пыталась прочитать надписи на стенах. Видел ли он перед собой и свою судьбу? Если бы кто-то спросил у Дамиана, какие чувства он испытывает к Моране, он бы глубоко задумался. Какие отношения их связывали? Дружеские? Любовные? Он ее не любил – и знал это совершенно точно. Что до другой грани любовных отношений… тогда ему было почти тридцать, и его сан пусть и не запрещал, но не одобрял близости между мужчиной и женщиной в том случае, если мужчина – священник. Словом, Дамиан так и не успел толком понять, что это за другая грань . Если не учитывать приключений ранней молодости. Приключения! Вспоминая об этом, он казался себе героем-любовником. И только после того, как Морана впервые позволила ему прикоснуться к ней, он понял, что ничего не знал. Он помнил, как билось его сердце, как он пытался справиться с волной незнакомых ощущений, внезапно окатившей его с головы до ног. Помнил, как ему хотелось встать перед Мораной на колени и до рассвета умолять ее не уходить, не оставлять его, даже если для этого ему придется превратиться в такое же существо, как она. Но Морана оказалась мудрее. В такие минуты она ничего не отрицала, не подтверждала, не уговаривала его, а просто молчала. Она мало говорила, и еще реже обсуждала что-то личное. Только однажды рассказала Дамиану про князя Гривальда. Морана не плакала, хотя он ждал, что она вот-вот разрыдается, говорила холодно и спокойно. Даже чересчур холодно и спокойно. И разве что слепой и глухой не понял бы, какой демон скрывается под обманчивой внешностью этой женщины. Дамиан знал историю князя. Однажды он даже видел его отца. Та ночь выдалась ясной и лунной. Процессия появилась в городе около полуночи. Легкий ветерок трепал длинные пряди светло-соломенных волос викинга Вильгарда, конь которого первым ступал по центральной мостовой. Он не оглядывал собравшихся горожан – смотрел вперед, гордо подняв голову. Только однажды его глаза – самый настоящий лед, синие и холодные – скользнули по женщине, которая поднесла ему какое-то угощение. Дамиан ни разу в жизни не встречал королей, но мог поклясться чем угодно – в ту ночь он увидел именно его. За Вильгардом следовала многочисленная свита – вампиры и темные эльфы. Они сделали небольшой круг по окрестностям, потом вернулись тем же путем. Но до замка, где жил князь, не доехали. Желал ли Дамиан Гривальду смерти? Если бы не желал, то не давал бы Себастьяну оружие. Хотя он не знал, кто заслуживает большего сочувствия: сам князь, его смертельно больное дитя, несчастная девочка Изабель или этот влюбленный дурак эльф, которого он благословил на убийство. – Как ты?
Почувствовав руку Мораны на своем плече, Дамиан вздрогнул – он так глубоко задумался, что даже не услышал, как открылась дверь. Хотя видит Бог – его странная сожительница умела появляться бесшумно. – Я напугала тебя, – продолжила она. – Прости. Зашла сообщить, что вернулась. Не буду отвлекать.
– Ты ведь знаешь, что никогда не отвлекаешь меня.
Она улыбнулась. На ней был ставший привычным мужской костюм – брюки и свободная рубашка, перехваченная поясом-веревкой. В толпе ее вполне могли принять за мужчину. Но он бы ее точно узнал. – Тогда давай выпьем чего-нибудь, – предложила Морана. – Умираю от жажды.
С этими словами она пошла на кухню. Дамиан последовал за ней, но негромкий стук в дверь заставил его изменить направление. Мужчину, стоявшего на пороге, хозяин дома видел впервые. Высокий, смуглокожий – такого он бы запомнил, явно не горожанин. И явно не человек . Вот и все, о чем успел подумать Дамиан перед тем, как ночной гость сказал странную даже для не-человека фразу: – Пригласите меня , отче.
Вампиром существо не было – оно пахло иначе. А если это не вампир, то зачем ему понадобилось приглашение в дом? – Прошу… – начал Дамиан, но Морана, появившаяся за его спиной, не дала ему договорить.
– Иди на кухню. Я разберусь сама.
Когда место возле двери освободилось, Морана положила руку на косяк и посмотрела на пришедшего мужчину. – Какая печаль! Сам служитель культа Равновесия вынужден просить о приглашении в дом, как самый обычный вампир. И всему виной я .
– Если ты впустишь меня, я не причиню тебе вреда.
– Да, да, каратель. Так ты говоришь всем моим братьям и сестрам, которых убил?
Незнакомец скрестил руки на груди. – Ладно. Ты назовешь мне свое имя?
– Не выйдет.
– Меня зовут Винсент.
– Очень приятно, как говорят лгущие каждую секунду смертные. Что же причинило самому Великому Винсенту такие неудобства, что он соизволил спуститься со своего Олимпа и заглянуть в мой дом?
– Мне нужно поговорить с тобой.
Морана приложила ладонь к уху, демонстрируя, что слушает. – Я готова внимать откровениям, Великий Винсент .
– Ты можешь обойтись без имени.
– Ты отказываешься от имени, но не от титула. Никаких сюрпризов . Так о чем идет речь?
– Думаешь, это хорошее решение – прятать оружие из храмового серебра в церкви, и там оно защищено?
Морана понимающе закивала. – Дай-ка я угадаю. «Скажи мне, откуда у тебя этот кинжал». Так?
– Меня не интересует, откуда у тебя кинжал. Ты меня тоже не интересуешь. Но не стоит держать далеко от себя такой предмет. Особенно если ты не умеешь им пользоваться .
Ее глаза блеснули. – Для того чтобы свернуть тебе шею, мне не нужен кинжал из храмового серебра, каратель.
– Не угрожай попусту. Выходи – и мы поговорим.
Морана прохладно улыбнулась, и ее собеседник вернул ей улыбку. – Это оружие нужно мне для защиты , а не для убийства.
