Помоги проекту - поделись книгой:
Коктейль Полторанина. Тайны ельцинского закулисья
Олег Кашин. Лагерный иврит Судьба правдиста Михаила Полторанина
I
Когда мы уже прощались, я зачем-то (в интернет-дискуссиях на такие вопросы принято отвечать – «А что, Гугл отменили?») спросил его, сколько ему лет. Он ответил, что в ноябре будет семьдесят, и я даже вздрогнул – то есть в девяносто втором году ему было пятьдесят три, меньше, чем, например, Путину сейчас. И при этом – на фоне своих коллег по правительству (а тогда даже была такая аббревиатура – ГКЧП, в смысле Гайдар-Козырев-Чубайс-Полторанин) он выглядел не меньшим дедушкой, чем сам Борис Николаевич, которому тогда, впрочем, и самому было чуть за шестьдесят – меньше, чем сегодня, скажем, Никите Михалкову. Коттеджные поселки Калужского шоссе – милая и трогательная пародия на Рублевку. Ну да, недалеко от Москвы – зато ехать через Троицк. Ну да, забор и охрана, но охранник в будке и бровью не ведет, когда через его вечно поднятый шлагбаум в поселок въезжает наше такси, а забора, кажется, лучше бы и не было – слишком уж плотно теснится внутри его выставка двухэтажного зодчества девяностых – двухтысячных. Вишенкой на торте – дорожный указатель «Жуковка» перед поворотом к поселку; Жуковка, да не та. Дом в глубине поселка и встречающий нас хозяин в легкомысленной вязаной жилетке в цветочек, делающей его чем-то похожим на сибирских кулаков из советского кино.
Михаил Полторанин, кстати, и происходит из раскулаченных сибиряков. К моменту его поступления на журфак Казахского государственного университета сын за отца перестал отвечать окончательно, и дальнейшая карьера Полторанина была воплощением мечты любого идеологического работника: репортер «Лениногорской правды», потом в газете «Горный Алтай», потом – ответ-сек республиканской «Казахстанской правды», потом – собкор всесильной «Правды» по Казахстану с территорией ответственности от Урала до Дальнего Востока. Современному журналисту трудно понять, что такое правдист в семидесятые – не столько журналист, сколько чиновник; это удивляет меня, но совсем не Полторанина, который невозмутимо рассказывает, как ездил по заданию ЦК в Находку: «Тогда были такие моменты, когда нужно было соединять транспортные узлы – состыковать морское пароходство, железнодорожный транспорт и автодорожный». – А потом Афанасьев (главный редактор «Правды». –
II
Сельскохозяйственным отделом в «Правде» тогда заведовал Валерий Болдин – в августе 1991 года его арестуют по делу ГКЧП, и в «Правде», которая той осенью еще пыталась встроиться в новую систему, даже выйдет специальная статья о том, каким подонком этот Болдин остался в памяти правдистов – он даже кофе пил с каким-то противным причмокиванием. Но это будет потом, а тогда правдисты Болдина любили, и Полторанин с ним тоже дружил. А еще с Болдиным если не дружил, то, по крайней мере, плотно сотрудничал заведовавший сельхозотделом ЦК КПСС Михаил Горбачев, и весной 1985 года, когда Горбачев возглавил партию, он позвал Болдина работать в ЦК. Апрельский пленум уже прошел, до XXVII съезда оставалось меньше года, и новое начальство испытывало острый дефицит спичрайтеров.
– И Болдин сказал Горбачеву, что тут есть парень, который знает экономику, туда-сюда, давай пригласим его. И Горбачев меня позвал. Не в аппарат, а просто поговорить. И я приехал к Горбачеву, познакомились, и меня после этого разговора посадили на сталинскую дачу на три месяца писать. Там за главного Яковлев был, Александр Николаевич, но он приезжал и уезжал, а я как под арестом сидел. Там кормили, табак давали, но семья не приезжала, не пускали, и меня домой не пускали тоже. Давали мне все, даже самые секретные, документы Госплана, КГБ, – все мне привозили. Я конспектировал, черновики тут же охрана брала, такие полосатые были мешки, в них мои записи засовывали и по акту сжигали. Писал я, писал, а когда написал, отдал Яковлеву и вернулся на работу в «Правду».
Через несколько недель Полторанину позвонили уже из Московского горкома партии. Звонил новый первый секретарь Борис Ельцин – вопреки слухам, раньше они знакомы не были, и даже в Свердловске Полторанин никогда не бывал. Ельцин искал нового главного редактора «Московской правды», и Болдин порекомендовал Борису Николаевичу своего бывшего коллегу. – Но я тогда еще не знал, что он меня на работу зовет. Просто сказал: «Хочу с вами встретиться, приезжайте. Завтра можете?» «Могу, во сколько?» «Ну, часиков в семь утра». Я говорю: «Да вы что, я раньше девяти не встаю, у нас с десяти рабочий день, у меня квартира в пяти минутах ходьбы от «Правды». Он посмеялся: «Ладно, тогда к девяти». Я собрался, поехал, сел в лифт и застрял в лифте у себя на Бутырской. Как назло, никогда такого не было. Застрял, опоздал.
До Полторанина «Московской правдой» руководил Владимир Марков – слабый редактор, зато сильный партиец. Полторанин говорит, что Марков «всего Маркса знал наизусть». – Он даже в «Правдисте» (корпоративная многотиражка тогдашней «Правды». –
Ельцину Полторанин сказал, что примет его предложение, если Афанасьев отпустит, но на самом деле ему и безо всяких «если» очень хотелось работать с Ельциным – слава о новом первом секретаре уже гремела по парторганизациям не только в Москве. Летом восемьдесят пятого у Полторанина в «Правде» вышел репортаж «Гроза над Рузой» (о советские газетные заголовки!) о конфликте между первым секретарем Рузского райкома и Московским обкомом. Полторанин ездил в Рузу, присутствовал на пленуме, обсуждавшем конфликт, и рузский первый секретарь с трибуны в сердцах сказал, что за свое кресло не держится и с удовольствием уйдет работать «хоть дворником к Ельцину, который этим чинушам хребты ломает». Зал встретил эти слова овацией.
III
Афанасьев не хотел отпускать Полторанина («Он ведь меня вытащил, дал квартиру, я был такой молотилкой в "Правде". Снимал секретарей обкомов своими публикациями»), но упрямый Ельцин обратился за помощью к новому заведующему отделом агитпропа ЦК Александру Яковлеву, который сумел уговорить Афанасьева отпустить спецкора Полторанина в «Московскую правду». «Афанасьев, конечно, пожелал мне провалиться. Я, мол, не ожидал от тебя, на фиг тебе этот Ельцин нужен, – ну я и пошел с таким напутствием. И вот мы стали с Ельциным работать».
Ельцин пообещал Полторанину, что кроме первого секретаря горкома в работу газеты никто вмешиваться не будет, но Полторанин должен пообещать «работать в рамках, задаваемых горкомом». Рамки при этом выглядели вполне революционно: «демократизация, борьба с привилегиями, разгром чиновничьей мафии». За первый год нового формата тираж «Московской правды», составлявший 110 тысяч экземпляров, достиг миллиона. В 1987 году газету включили во всесоюзный каталог «Союзпечати» – городская газета фактически стала общенациональной.
IV
Скандальная отставка Бориса Ельцина с должности первого секретаря горкома случилась, как известно, в октябре 1987 года, но уже летом было понятно, что Ельцин – хромая утка. Соратники Михаила Горбачева по Политбюро (сам генеральный секретарь пока сохранял нейтралитет) начали критиковать Ельцина уже публично.
– Мы с ним тогда поцапались в первый раз. Когда на него стали давить, он мне говорит, что вот, надо бы уже показывать хорошее, что делается в Москве. Я, говорит, работаю уже здесь год, уже пора показать результаты. Я ему говорю: Борис Николаевич, ну вы даете. Работаете всего год, и говорите, что надо позитив только показывать. Что это такое? Пришел человек и все поменял к лучшему. Мы же так не договаривались. Ельцин тогда, наверное, обиделся, но у Михаила Полторанина были возможности продемонстрировать Борису Николаевичу свою верность. Во время октябрьского пленума ЦК, рассматривавшего фактически персональное дело Ельцина, Полторанина вызвали на Старую площадь Егор Лигачев и Александр Яковлев и продержали в запертом кабинете целый день, требуя написать заявление, осуждающее первого секретаря Московского горкома.
Полторанин говорит, что из здания ЦК ему пришлось спасаться бегством – сказал сидевшему с ним в кабинете чиновнику отдела пропаганды Игорю Склярову по прозвищу Череп, что хочет в туалет, а когда Скляров пошел его сопровождать к уборной, Полторанин, не прощаясь, бегом спустился по лестнице и уехал домой. А когда новый первый секретарь горкома Лев Зайков на заседании бюро горкома предложил Полторанину остаться в «Московской правде», «чтобы вместе поднимать партию и долбать наследство Ельцина», Полторанин написал заявление об уходе и даже отказался от помощи горкома с поисками новой работы. С работой ему помог главный редактор «Московских новостей» Егор Яковлев, который отвел Полторанина к председателю правления Агентства печати «Новости» Валентину Фалину («Московские новости» принадлежали тогда АПН). Полторанин стал политическим обозревателем АПН и постоянным автором самой популярной перестроечной газеты, в «Московских новостях» он впервые, по его словам, по-настоящему столкнулся с цензурой.
– Цензура была, конечно, всегда. Был Главлит, но мы умели его перехитрить. Допустим, я писал еще в «Правде» статью из Алтайского края – статья называлась «Перегрузка», о том, как природа наша поганится. Работают заводы, сернистый газ из всех труб лезет, потом соединяется с водой, получается серная кислота, и все провода линий электропередачи падают, – и когда я написал эту статью, Главлит ее завизировал, но сказал, что мы не даем добро, должен Гидрометцентр еще смотреть. И председатель Гидрометцентра Израэль забодал меня. Тогда я взял гранки и вставил два абзаца про Израэля, что он должен следить за этим, а ни черта он не следит и так далее. И он, когда читал, дошел до этого места, побагровел и говорит – «Ну я же не могу за все отвечать!» А я ему: «А вы обязаны!» Стали спорить, я говорю – давайте, в конце концов, уберем эти два абзаца. Он обрадовался, завизировал статью.
«Московских новостей» главлитовская цензура, по словам Полторанина, не касалась – там все совсем на другом уровне было. Егор брал все статьи очередного номера в папочку и ехал с этой папочкой к Александру Николаевичу Яковлеву, и Яковлев эту папочку смотрел – вот это пропускаем, а это не пропускаем. Даже в «Правде» такого не было, только в «Московских новостях» и в «Огоньке». Мои статьи Яковлев часто браковал – я, например, написал материал о наших пленных в Польше в двадцатом году, когда Тухачевский делал авантюру. Сдал почти сто тысяч наших красноармейцев в плен, и я писал, как поляки издевались над нашими. Красноармейцу вспарывали живот, сажали туда живого кота, зашивали и смотрели, кто быстрее сдохнет, красноармеец или кот. Такие вещи Александр Николаевич не пропускал. Или еще у меня была статья, как наши гибли, отбивая от немцев ту же Литву, или о том, как Литве передали Вильнюс и Клайпеду – то же самое: вот если бы про пакт Молотова – Риббентропа, то пожалуйста, а так – нецелесообразно.
Взятое Полтораниным интервью у работавшего в то время в Госстрое СССР Бориса Ельцина смогло выйти только в немецком выпуске «Московских новостей».
А другая статья Полторанина на ту же тему – «Как они казнили Бориса Ельцина», написанная для итальянской Corriere della Sera после скандальной публикации о Ельцине в итальянской же La Republica, чуть не стоила Полторанину партбилета, по поводу этой статьи его несколько раз вызывали на проработку в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. После статьи в La Republica, кстати, в «Огоньке» вышло маленькое интервью Ельцина, взятое у него молодым журналистом «Огонька» Валентином Юмашевым. С тех пор Полторанин уже не мог считать себя любимым журналистом Ельцина – и я не очень верю, когда Михаил Никифорович говорит мне, что близость Юмашева к Ельцину никогда не вызывала у Полторанина никаких эмоций. «Больше того, ведь я Ельцину сказал, что у нас таких (как с Юмашевым. –
V
В 1989 году, когда избранный первым Съездом народных депутатов Верховный Совет СССР только начал работать, комитеты и комиссии нового советского парламента заседали вначале в гостинице «Москва», а потом, когда упразднили Госагропром СССР – в его бывшем здании на Калининском проспекте, но возглавляемый Ельциным комитет по строительству и комиссия по СМИ, в которой работал народный депутат СССР Полторанин, переехали не на Новый Арбат, а в бывший жилой дом на Манежной улице окнами в Александровский сад – в квартиры Марии Ульяновой и Инессы Арманд. Контрольный пакет в Верховном Совете был у «агрессивно-послушного большинства», опального Ельцина многие сторонились, и почти каждый день Ельцин обедал с Полтораниным. Полторанин и его коллеги готовили тогда фантастически либеральный Закон СССР о печати (он вступит в силу 1 августа 1990 года и позволит трудовым коллективам фактически экспроприировать свои газеты и журналы у партийных и советских структур).
– И я рассказывал Борису Николаевичу об этом законе, о том, как мы ездили перенимать опыт поляков, у которых такой закон уже был, о тех наработках, которые предлагали прибалтийские депутаты. Главная идея была – закон прямого действия, то есть без отсылов к правительству, потому что если в законе написано, что что-то должны решать чиновники, закон не будет работать. При этом вместо Главлита должна быть создана на правах министерства сеть инспекций по защите свободы печати и по контролю за чиновниками. Если по стране создается свободная печать, то должен кто-то следить за тем, чтобы чиновники в ее дела не вмешивались. Ельцин все это впитывал, впитывал.
К разговору о министерстве Ельцин и Полторанин вернутся через полгода, после избрания председателя Верховного совета РСФСР. – Депутатом РСФСР я не был, но у нас же все было рядом – тут Верховный совет заседает, а тут российский Съезд. Наш закон о печати мы принимали 12 июня, а они в этот день декларацию о суверенитете. И я пришел – любопытно же посмотреть. И когда Ельцина председателем выбирали, я тоже ходил смотреть. Избрали его, мы все вышли покурить, там в Кремлевском дворце такая решетка чугунная около лестницы, мы там стоим, курим, и Ельцин идет, увидел меня, – Михал Никифорович, пойдем, – в сторону меня отвел: все, пора министерство создавать.
VI
В российском Совмине Полторанин остался и после ухода премьера Ивана Силаева в правительство СССР, когда Ельцин сам сформировал новое правительство России – с Егором Гайдаром на посту первого вице-премьера. В 1992 году Полторанин возглавил Межведомственную комиссию по рассекречиванию документов КПСС и одновременно стал вице-премьером.
– А потом Хасбулатов сказал, что если вы отправите Полторанина в отставку, то мы вашего Гайдара утвердим премьером. И Гайдар с этим ультиматумом пошел к Ельцину: «Вот такое условие». Ельцин мне позвонил, чтоб я пришел, тоже мне пересказал это условие, я говорю: «Уйду, какой разговор. Но, по-моему, это херня. Я уйду в отставку, а они все равно кинут». Ельцин: «А вдруг не кинут, что делать?» Это было в ноябре, а в декабре они кинули, не выбрали Гайдара. Но тогда я сразу же написал заявление, прямо в кабинете у Ельцина. Он мне еще говорит: «Ну давайте вот Останкино берите сейчас». Я говорю: «Нет, Останкино я не буду брать. Давайте создадим Федеральный информационный центр».
ФИЦ, Федеральный информационный центр с гендиректором в ранге первого вице-премьера – это что-то вроде современных госкорпораций. Можно смело сказать, что, создавая ФИЦ, Полторанин на много лет опередил свое время. Огромный холдинг, в состав которого вошли все телевизионные и радиопередающие центры страны, все тогда еще государственные региональные типографии и бумажные фабрики, специальный банк для кредитования СМИ, недвижимость. ФИЦ также имел монопольное право распределения телевизионных и радиочастот. Возглавил империю Полторанин. Единственное, чего ему не удалось – это упразднить ставшее после создания ФИЦа ненужным министерство печати. Съезд народных депутатов лишил Ельцина предоставленных ему осенью 1991 года чрезвычайных полномочий, и упразднять министерства президент уже не мог. «На должность министра Ельцину там кого-то сунули, даже фамилию его не помню. Ельцин мне звонит и говорит: «Мне там кого-то сунули, вы его знаете?» Я не знаю. Он: «Вы мне давайте кого-то другого срочно, у меня есть десять минут». Сначала я позвонил Славе Старкову (главный редактор «Аргументов и фактов». –
VII
Полторанин говорит, что у ФИЦа были только технические функции, но даже сейчас очевидно, что это учреждение имело огромный пропагандистский потенциал – современники в этом были также уверены, оппозиционные газеты называли Полторанина Геббельсом, а группа депутатов Верховного Совета оспорила создание ФИЦа в Конституцонном суде. Суд признал ФИЦ неконституционной структурой, и бюджетно-плановая комиссия парламента заблокировала бюджетное финансирование полторанинского холдинга. Два месяца ФИЦ еще жил, получая деньги непосредственно от Бориса Ельцина из президентского резерва, а в июле 1993 года Полторанин написал Ельцину заявление об отставке, и Федеральный информационный центр прекратил свое существование. Полторанин объясняет свою отставку и ликвидацию ФИЦа нежеланием находиться в подвешенном состоянии; тогдашнее состояние бывшего министра печати и в самом деле иначе охарактеризовать трудно, но вовсе не только из-за признания ФИЦа неконституционной структурой. В знаменитых одиннадцати чемоданах Александра Руцкого был компромат и на Михаила Полторанина – вице-президент обвинял министра в махинациях с бывшей советской недвижимостью в Берлине. Речь шла о Доме советской культуры и техники, который Полторанин своим распоряжением передал российско-германскому СП.
– Вообще меня, конечно, подставляли с этим домом, – говорит Полторанин. – Я там никогда не был, не видел этого дома никогда. Мне принесли бумаги, документы, что в этом доме какие-то друзья Шохина (Александр Шохин, в начале 90-х – вице-премьер… –
VIII
В 1993 году в телеинтервью Андрею Караулову Полторанин (несколько лет спустя он станет президентом телекомпании Караулова «Момент истины») произнес словосочетание, вызвавшее бурю возмущения либеральной прессы – «лагерный иврит». В каком контексте были сказаны эти слова и что обозначали, я не помнил и поэтому спросил, что такое лагерный иврит.
– Лагерный иврит – это стиль средств массовой информации современной России, – сказал Полторанин, как будто это и есть ответ на мой вопрос. Потом добавил – Это выражение было в записных книжках Исаака Бабеля. У него это так незаметно проскочило, но мне врезалось в память, и я тогда сказал у Караулова – мы дали большую свободу журналистам, но этой свободой надо пользоваться нормально. Нормальные люди, нормальные журналисты пользуются этой свободой, чтобы что-то для России сделать, а вот вся эта шпана, которая приходит на телевидение, использует свободу для того, чтобы все обгадить. И вот этот лагерный иврит, этот стиль общения с читателями, со зрителями, может вызвать большую волну сопротивления и волну погромов. Ребята, намотайте себе на ус, – если погромы начнутся, вы сами их и вызвали. Вот что такое лагерный иврит.
Я спросил Полторанина, понимал ли он, что такие слова безусловно не понравятся интеллигенции. «Интеллигенция – это кто?» – спросил меня Полторанин в ответ. Я назвал наугад имя одного из наших авторов. Полторанин поморщился: «Вы считаете ее интеллигенцией? По-моему, она просто дура. Интеллигенция – это Астафьев Виктор Петрович, друг мой боевой, царствие ему небесное. Это Василий Белов, это Юрий Бондарев, тот же Распутин Валентин. Я их всех собирал у себя в министерстве, они мне говорили: «Чего ты об Ельцина мажешься, уходи оттуда!» А я говорил: «Чего уходи, я же дело делаю, мы же создаем независимые СМИ».
IX
Понятно, что нужно делать поправку и на эффект мемуаров, но, похоже, старый правдист Полторанин действительно боролся за независимые СМИ – и на должности министра, и позже, в первой Госдуме, когда депутату Полторанину удалось добиться преодоления вето Совета Федерации на закон, запрещающий госструктурам учреждать собственные печатные издания. Закон в итоге отверг сам Борис Ельцин.
– Я позвонил ему, сказал, что вообще не понимаю – с одной стороны не хотите избавляться от государственных газет, а с другой отдаете в частные руки целое ОРТ.
С ОРТ, кстати, тоже была история. Когда мы принимали бюджет, Березовский пришел ко мне: «Дайте нам два миллиарда на содержание ОРТ». Я ответил: «С какой стати я тебе дам денег? В тебя государство комплекс вложило останкинский, все помещения за рубежом, всю технику, ты ни хрена, ни копейки не вложил – давай теперь раскошеливайся». Он побежал к Черномырдину. Черномырдин деньги выделил. Я снова позвонил Ельцину – «На каком основании вы этим хулиганством занимаетесь?» Он говорит: «Разговаривайте с Черномырдиным». Я отвечаю: «С этим м…ком не хочу говорить». Так мы и поругались.
X
Полторанин говорит, что в 1996 году, последний раз в жизни разговаривая с Борисом Ельциным, он отказался сотрудничать с его избирательным штабом и пообещал не только голосовать против Ельцина, но и агитировать против него – говорит, что «к тому моменту уже все про Ельцина понял». В публичных проявлениях оппозиционности, впрочем, Полторанин замечен не был, зато, по его словам, были непубличные. Полторанин рассказывает, что после нового 1998 года в его квартире раздался звонок. Незнакомый мужчина сказал: «Михаил Никифорович? Это Рохлин Лев Яковлевич с глубоким к вам почтением. Мне нужно с вами поговорить». Генерал Рохлин, избранный в Госдуму по спискам проправительственного блока «Наш дом – Россия» к тому времени был, может быть, самым радикальным оппозиционером в Госдуме. Он создавал антиельцинское «Движение в поддержку армии» и вербовал туда бывших соратников Бориса Ельцина. С Полтораниным ему повезло.
– Отношение мое к Ельцину и режиму, который он создал, неизменно с 1996 года, – говорит Полторанин. – Я считаю, что этот режим неконституционный с 1996 года, когда Ельцин проиграл выборы. Никто Ельцина не выбирал, они просто узурпировали власть. А теперь уничтожили парламент, из Совета Федерации сделали какую-то сходку, елки-палки, вместо партий – организованные преступные группировки чиновников. Все это антиконституционно, и конституционным путем нечего мечтать поменять власть, – а дальше Полторанина я цитировать не буду, потому что статью за призывы к свержению строя никто не отменял.
Лев Рохлин действительно нашел в Полторанине единомышленника. Полторанин говорит, что Рохлин готовил вооруженный мятеж, собирался отстранить Бориса Ельцина от власти и передать ее «Комитету национального спасения». «Во главе комитета он хотел поставить Лужкова, и Лужков об этом, конечно, знал, – говорит Полторанин. – А насчет дальнейшего программа была такая – проводятся настоящие честные выборы, отменяются результаты приватизации, и дальше снова все на свои места». Полторанин – первый из моих собеседников, кто так откровенно рассказывает о Рохлине под запись. Раньше я уже слышал – от отставных генералов, от действующих чиновников, – что-то вроде: «Никто никогда не узнает, какую роль в планах Рохлина играл, например, Черномырдин», или: «Последним, кого убило государство, был Рохлин», но каждый раз собеседники оговаривались – только, мол, не пиши об этом. Полторанин этой оговорки не делает – совершенно спокойно рассказывает, как водил Рохлина в банк «Империал» за спонсорской поддержкой, как за Рохлиным постоянно ездила «Нива» наружного наблюдения, как Рохлин за несколько дней до смерти сказал Полторанину: «Меня заказали». Можно допустить, что Полторанин, желая придать своему образу оттенок героизма или еще из каких-то того же порядка соображений фантазирует. Но, черт возьми, рассказ бывшего вице-премьера о подготовке государственного переворота – это в любом случае сенсация. Прозвучи такой, – неважно, правдивый или нет, – рассказ в условной Америке – он стал бы сюжетом для десятков книг и фильмов, а я вон, видите, сопровождаю каждый абзац реверансом, чтобы вы, не дай бог, не подумали, что я отношусь к словам Полторанина всерьез.
– А потом, когда уже всем все было ясно, когда его заложили соратники, Рохлину позвонил Валя Юмашев и сказал, что Борис Николаевич вам предлагает должность замминистра обороны, Рохлин ответил: «Скажи своему Ельцину, чтоб шел на х…». А потом его убили.
XI
В 1996 году, когда у Полторанина истекли депутатские полномочия, он вместе со своей старой соратницей Бэллой Курковой выиграл в Петербурге конкурс на телевизионную частоту и, взяв кредит у каких-то англичан, создал телекомпанию «ТВ-3» (ныне это «Настоящий мистический» канал). Несколько лет спустя партнеры продали канал структурам Владимира Потанина, и теперь бывший министр может позволить себе вполне безбедно существовать на даче в коттеджном поселке, почти не бывая в Москве.
В прошлом году в «Русской жизни» основатель журнала «Столица» Андрей Мальгин писал о Полторанине: «Он любил приглашать в свой кабинет главных редакторов и пьянствовать с ними. Пару раз и я там был. Это был какой-то ужас: водку наливали стаканами, закуски не было, некоторые выходили блевать в туалет, а красный как рак Полторанин сидел прочно, как Будда, и разливал себе и гостям бутылку за бутылкой.
Смысл в таких встречах был: главные редактора подсовывали Полторанину на подпись челобитные о выделении кредитов, и Полторанин наиболее стойким собутыльникам их подписывал».
Я пересказал этот фрагмент Полторанину, Полторанин в ответ обозвал Мальгина дураком и сказал, что пили не водку, а коньяк, и не стаканами, а маленькими рюмочками. Черт его знает, стаканами или рюмочками, но я бы с Полтораниным, конечно, выпил.
Александр Шевякин. По пути «большой загогулины»
Книга М.Н. Полторанина «Власть в тротиловом эквиваленте» на сегодня лично для меня – впечатляющее и радостное событие. Но еще большего от нее можно ожидать завтра, ибо она – это тот гигантский задел, на котором будут построены новые исследования по «перестройке» и 90-м. Книга М.Н. Полторанина открывает новый период в нашем обществознании и публицистике. Опытнейший журналист начал говорить на том богатом русском языке, который читатель только и может принять, ибо нормальный человеческий язык порядком подзамусорили наши «обществознатцы», и читатель утратил с ними всякую смысловую связь. И вот уже четвертый год книга держит звание «Политический текст № 1», и никак не появится автор, который бы превзошел это достижение. Итак, книга М.Н. Полторанина – это его высокий профессионализм.
Но еще больше в таком тексте содержится мужества. Надо обратить внимание, что это непростое мужество. Оно не стандартно. Наверняка, М.Н. Полторанину было нелегко подвести черту под прошлым, и признать свое личное поражение. Формально команда, к которой он принадлежал, победила. Но после она же и угробила материнскую систему. И вот приходится уходить на противоположный путь…
Второе мужество явное – стать заговорщиком вместе с Л. Рохлиным. Тайно выступить против вчерашнего руководителя. Подсказывать своим новым товарищам, которых уже денно и нощно «пасла» «наружка». Быть под прицелом. И теперь открыться: да, и такое было…
Третье мужество – это настоящая книга. Автору удалось охватить все пять трудностей при написании правды. Все строго по Б. Брехту: Тот, кто ныне хочет бороться с невежеством и писать правду, должен обладать мужеством, чтобы писать правду, хотя ее повсюду подавляют; умом, чтобы распознать ее, хотя ее повсюду скрывают; умением пользоваться ею как оружием; способностью выбирать тех, в чьих руках она будет действенной; хитростью, чтобы распространять ее среди других. И здесь – «большая разница» с современными политическими текстами, где крикливое «гражданское мужество» в деле очередного разоблачения кремлевских есть на самом-то деле тайный сговор с А. Коржаковым.
О крахе, и довольно скором, говорят и А.А. Паршев, и даже А.С. Ципко и т. д. Но может быть, хоть эта книга «проймет» людей? Или еще как-то удастся «достучаться до небес»?
В общем, надо эту книгу широко распространять, как можно шире пропагандировать, и просить уважаемого автора написать еще. И не одну…
ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ
Книга начинается с метафоры: читатель прикасается к оголенным проводам и получает импульс, который заряжает его на ответные действия. И от этого прикосновения убеждаешься: да, прав был не запомнившийся мне автор сентенции о том, что, слава Богу, есть еще СМИ, которые нам беспрестанно врут: действительность настолько страшна
Ну а народ-то, на которого столько надежд, а народ-то что, как среагирует? – спросит сурово Гражданин. Отвечу: народу-то нет, последний положили в, да около Белого Дома в 93-м; а есть так себе, население, а оно что малые дети: глазки своими ручонками прикрыли и думают, что угроза перестала существовать. А народ – это когда имеется вождь, который его ведет к свету. Про нынешних вождей лучше помолчим, чтобы не расстраиваться…
Теперь же, пользуясь имеющимся источником, постараемся попасть как можно точно в большую реальность.
Книга показала насколько непростое явление политика, а уж перестройка и тем паче!
Буквально на прошлой неделе удалось прочесть в интернете такой пассаж: граждане, вдумайтесь, что такое перестройка, если человек, который в начале ее имел все, а потом потерял это (оставили пенсию, которую инфляция быстро низвела… до 4-х долларов, большой офис на Ленинградке, две «Волги» и б охранников для приличия) вот уже 20 лет заявляет, что это он всех победил, и на это еще обращают внимание…
Мы долго, практически все время, смотрели на Б. Ельцина глазами его политических оппонентов. И казалось, что мы были только правы в оценках. Наши представления о нем были примерно такими, как их озвучил автор следующего: «Возьмем, к примеру, Ельцина. Он по глупости надиктовал мемуары «Исповедь на заданную тему». Из этих откровений следует, что Ельцин и в юности был туп (десятилетку сумел окончить за 12 лет, к 20 годам), подл (не стеснялся доносов), злобен (на мальчишеской разборке бросил гранату в сверстников, убив двоих, самому ему осколком оторвало пальцы). Тем не менее, благодаря влиятельному отцу и игре в волейбол, он получил диплом строительного института, но знаний из него не вынес ни на копейку. Строительные чертежи не способен был прочесть – то у него в строящемся им доме двери не в ту сторону открываются, то на чертежах строящегося цеха не увидел подземного перехода. Работая в строительстве, за год умудрялся получать до двух десятков выговоров (выгнать с работы могли за три). В конце концов, благодаря знакомствам отца, переходит на работу в партаппарат. И начинается бешеная карьера тупого и ленивого кретина!» [1. С.487–488].
А нас поправили, еще раз приблизили к трудной правде. Нам дали информацию, исходящую от наблюдателя: «…Ельцин ввалился в Москву, как контролер в подсобку универмага, где торгаши рассовывают дефицитный товар по сумкам друзей. В городе с устоями «рука руку моет» поднялся переполох. Секретарь сам ходил по магазинам и рабочим столовым, а из Свердловска пригласил группу надежных ребят, и те под видом просителей-москвичей провоцировали чиновников на взятки. Потом их брали с поличным. Но впечатляло не столько это, сколько откровенность публичных высказываний Ельцина. В это же время на экранах ЦТ постоянно мелькал Горбачев: его округлые, как окатыши, фразы, с неизменным «углубить» и «осмыслить» не доходили до сердца. Люди истосковались по честным словам. А Ельцин откровенно говорил о произволе бюрократии и о том, что дальше так жить невозможно.
На его встречу с московской интеллигенцией в доме политпросвещения я пришел из любопытства. Но в ответах секретаря на вопросы собравшихся в зале звучала такая крамола, что впору наряд КГБ вызывать. Он возлагал вину на КПСС за многие промахи, а от самоуверенности центральных властей не оставил камня на камне. Много еще политического кипятка вылил на наши головы Ельцин.
В «Правде» мы напечатали несколько выступлений Бориса Николаевича. Цензура тряслась от бессилия: фрондерствовал не какой-то бумагомарака, а кандидат в члены Политбюро. Для него у них руки коротки. (…)
Мне приходилось многократно бывать на заседаниях бюро ЦК союзных республик, крайкомов, обкомов, и я признавался себе, что такую цепкость, такую «убийственность» вопросов и такое знание деталей обсуждаемых проблем видел редко» [2. С.22, 27]. «Момент истины» выбираем сами. Нам это никто не запрещает делать…
Мы только теперь узнаем, до чего было все не просто. М.С. Горбачев в 1984 г. по приказанию К.У. Черненко готовил реабилитацию Великого И.В. Сталина: это было дело давнее, но всегда мешал тов. М.А. Суслов. Смерть К.У. Черненко вроде приостановила это дело, но не свернула. Ну, а в 1987 г. помощники (о них еще будет позже и поподробней) положили на стол этому упертому демократу подписанные расстрельные списки, то ли скорей всего реальные, то ли сфальсифицированные (не удивлюсь!), и его круто развернули. Побежал на Политбюро обсуждать. А дальше закружило, понесло.
В свежих источниках говорится: Б.Н. Ельцин, заряженный на самостоятельную политику, искал, на кого бы опереться. Году в 1986-м интеллигентный люд защищал днем и ночью Лефортово, где якобы партбоссы хотели понастроить себе «ближних» дачек. И Ю.В. Бондарев возил того на своих «Жигулях» глянуть на костры ночных пикетов на другой берег Яузы, до контактов не снизошли, но рекогносцировку провели. Ну, а контакт с лидером национальной «Памяти» фотографом Дим Димычем был весьма публичным.
ТОЧКА ПЕРЕГИБА – 1: «В МОСКВУ, МОСКВУ, МОСКВУ»
…Представим себе, что все события протекли и без Б.Н. Ельцина. Что тогда бы было? По местному телевидению показали б, как Первый секретарь обкома / Губернатор (не суть важно) Борис Николаевич сдает власть и говорит преемнику: «Владимир Владимирович, берегите Свердловскую область!» Да, любопытно.
В книгах четко описывается: это Лубянке потребовалось перебросить Б.Н. Ельцина в Москву. Никто иной, как именно, Ю.В. Андропов отсылает секретаря ЦК по кадрам Е.К. Лигачева в командировку «посмотреть на Ельцина». Поездка как поездка, и первый секретарь такой же, как и другие.
Но, как описывал сам Б.Н. Ельцин в книге «Исповедь на заданную тему»,
МОСКВА – СЛОЖНАЯ СИСТЕМА
Что такое нынешняя Москва, никому объяснять не надо. И все-то в ней не так, как в остальной России. Да и в мире, наверное, тоже. Про политику же и говорить нечего.
Но и позднесоветское время это уже было что-то. Лучше всего, или, по крайней мере, без иллюзий, о ней рассказал А.А. Зиновьев: «К Москве относятся рационально – ее предпочитают. Предпочитают не в том смысле, что имеют свободу выбора. Такой свободы выбора советский человек не имеет. Ате немногие, кто имеет, выбирают Москву не в силу эмоций, а в силу иных обстоятельств. Здесь много возможностей пристроиться к лучшей жизни и сделать карьеру. Каналы карьеры здесь неисчислимы. Здесь с продовольствием лучше, чем во многих других местах. Здесь есть виды деятельности, каких нет нигде. (…) В Москве есть обширное поле деятельности для спекулянтов и всякого рода проходимцев. Короче говоря, Москва для огромной массы населения страны кажется почти Западом. Можете себе после этого представить, как же живут люди в этой стране, прокладывающей путь человечеству к счастливому будущему!
Москва не всем и не всегда представляется в том свете, как я описал выше. Москва – это многие миллионы людей. А сколько среди них процветающих партийных и государственных чиновников, сколько министров и футболистов, сколько генералов и академиков, заведующих, директоров, спекулянтов, артистов, художников, писателей и прочего служилого и прожигающего жизнь люда! Сколько людей ежегодно вливается в Москву, несмотря ни на какие запреты – за взятки, по блату, на законных основаниях! И очень многие добиваются успеха. Посмотрите на государственных деятелей, генералитет, партийных чиновников, видных писателей, художников, артистов и спортсменов!.. Много ли среди них коренных москвичей? В Москве убогие магазины (Я, как провинциал, с этим утверждением не согласен. –
Вот это «но» возвращает нас к тому, с чего я начал эту заметку. Кому достаются упомянутые выше блага и как они используются? Чтобы пробиться к этим благам и принять участие в великой игре, которую ведет Москва, нужно сформироваться так и вести такой образ жизни, что вся кажущаяся яркость, динамичность и интересность жизни оказываются иллюзорными и постепенно пропадают, уступая место серости, пошлости, скуке, бездарности… Важно не только то, что ты что-то имеешь. Важно то, какую цену ты за это платишь. Цена, которую платит Москва, слишком велика. Как говорится, овчинка выделки не стоит. Человеческий материал, наслаждающийся жизнью в Москве, отбирается и воспитывается по законам коммунистического образа жизни так, что о наслаждении жизнью тут приходится говорить исключительно в примитивном и в сатирическом смысле. Московское наслаждение жизнью в большинстве случаев и в целом достигается ценой полного морального крушения и приобщения к мафиозному и уголовному образу жизни. Даже в тех случаях, когда блага жизни приобретаются на законных основаниях (в силу системы привилегий), они потребляются с сознанием и чувством украденных. Любыми путями вырваться из житейского убожества и урвать какие-то преимущества перед прочими – таков стержень социальной психологии активных москвичей. А убожество жизни подавляющего большинства населения Москвы, для которого доступ к упомянутым благам закрыт, не поддается описанию. Говорят, что на Западе жизнь для низших слоев населения тоже не очень-то хороша. Не хочу сравнивать. Я хочу сказать лишь одно: нелепо надеяться на то, что Москва принесет миру свет и избавление от несчастий. Москва с маниакальной последовательностью и настойчивостью, не считаясь с нуждами своего народа (он вытерпит все), роет могилу Западу. Зачем? Вопрос бессмыслен. Просто по законам раковой опухоли она стремится сделать весь мир подобным себе. Именно в тот момент, когда Москва выбилась на роль инициатора и ведущего игрока мировой истории, она с полной очевидностью проявила свою темную и подлую натуру» [4. С. 100]. (Вся эта книга А.А. Зиновьева весьма любопытна и не переиздана).
Если говорить в нашей прежней лексике, то Москва представляла собой уже тогда чистый капитализм: госчиновники «пилили» бюджет; за каждым «общенародным» делом стоял «свой интерес», и эти свои дела стояли куда выше государственных, но всякий раз прикрываясь именно наивысшим народным благом; была эксплуатация, но расплачивались «новые русские» буржуины не «своими»(?) деньгами (откуда им взяться – при социализме можно и не работать, а иметь), а благами из государственного кармана, который – благодаря формированию бюджета в сверхцентрализованной и бескризисной системе – казался бездонным. Не кажется ли вам, что это – картинка из уже сегодняшнего дня? Только сейчас к этому добавился упадок.
И вот в такое болото, мягко говоря, из свердловской глубинки десантируется новичок. С провинциальной простодырностью. Но спотыкается…
Фактическое занятие той или иной позиции зачастую никак не соответствует табличке на двери кабинета. В сложной системе это особенно ярко проявляется. Это только И.В. Сталин мог угрожать лично либо через своих доверенных и уполномоченных людей. И так, и только так что-то двигалось… Маршалу артиллерии Н. Яковлеву Иосиф Виссарионович поручил как-то какое-то дело. В конце сказал: если что-то не будет получаться, то обращайтесь за помощью к Лаврентию Павловичу – он сделает! Н. Яковлев кинулся исполнять порученное. Вроде, дело наладилось, но одно какое-то министерство проигнорировало заявку. Срок идет, пора закругляться, все все исполнили, нет только поставки от этого министерства. Н. Яковлев вспоминает слова И.В. Сталина и идет к Л.П. Берии. Тот принял, выслушал, поднял трубку прямой связи: «…Жопошник! К тебе такой-то обращался?.. Ну и какого… ты ждешь? Магаданский песок хочешь кушать?» Трубку положил: «Иди, все будет сделано!» С этой бандой только так и можно. Тюрьма или стенка. А иначе – ну никак! Но Б.Н. Ельцин ограничен в своей власти, не то что Л.П. Берия в условиях чрезвычайности.
Блат, как известно, выше наркома! И первого секретаря! – добавим от себя. Как-то я прочел интервью последнего министра торговли СССР К. Тереха, так он рассказывал удивительные – с точки зрения здравого смысла – вещи: некоторые его коллеги – министры – писали просьбы на имя генсека М.С. Горбачева или премьера Н.И. Рыжкова, чтобы им выделили один телевизор (!), который им нужен для подарка, хотя какой-нибудь директор профильного магазина, мог их иметь хоть вагон. Знали бы, обратились к нашему начальнику снабжения. На нашем заводе какая-то умная голова сделала так: в номенклатуру одного изделия «втиснули» очень популярный переносной цветной телевизор «Шилярис», и его отпускали по разнарядке, потом его изымали, вставляли свой черно-белый «Рассвет» и отправляли в войска, а цветные разошлись по начальству и на подкуп нашим поставщикам. Вот она и есть жизнь номенклатуры во всей красе. Но это – цветной и сочный быт. А наше дело: серая и скушная политика.
Расскажу один случай, полученный из надежных незаинтересованных источников. Кто такой Арвид Янович Пельше, сегодня надо объяснить: этот латыш под конец стал членом Политбюро и Председателем Комиссии Партийного Контроля. Партийной Инквизиции. Его боялись, как огня. Без криков (прибалт все же!) и скандалов он вершил: быть или не быть кому-то в партии. У Пельше был сын, который поступал в обычный технический вуз. Сдал все на «5», но его в списках на зачисление нет. «В чем дело?» Ответ: «А пусть нам папа позвонит». Абитуриент – к отцу, тот звонить не стал, и через некоторое время Пельше-младший поступил, потом стал доктором и профессором. Но все же! Пельше-старший не кто-нибудь, а Председатель Комитета партийного контроля!!! А тут какой-то ректор московского ВУЗа, коих, как собак не резанных… Пусть, он и не ударил в лоб, он и не сказал ничего против, но предложил свою игру, хотел, чтобы играли по его правилам. Во времена, я добавлю, года так до 53-го такого игрока бы отправили в партийную спец-тюрьму: там было чудное изобретение Маленкова, все же человек грамотный – учился в «Бауманке»: сунули в ванну, налили кислоты, потом слили коллоидные остатки в канализацию: нет человека – нет проблем!
Более полная картина Москвы, как своеобразной политической подсистемы внутри (а точнее, наверху) всего СССР есть тема отдельная. Она вычленяется, описывается, но маловато, маловато.
Кое-кто из москвичей незаметно образовал второй эшелон власти. Из них была соткана сетевая, малозаметная как для исследователя, так и не для каждого практика подсистема. «В сфере управления всегда существовали официальная и теневая власти, причем от последней зависело принятие ключевых решений. Вспоминается молодой человек, представитель крупного объединения в Ленинграде (…), часто наезжавший в Москву. Он весьма успешно пробивал дела объединения в министерствах и ведомствах, используя тайный список лиц для каждого ведомства, которые реально принимали решения. Согласовывать заявки и проблемы нужно было только с ними. И этот список отнюдь не совпадал с номенклатурными должностями. Успех деятельности молодого человека объяснялся тем, что он имел дело с реальной теневой властью, существовавшей уже на среднем уровне. (…) Высшую власть, как правило осуществляет сетевая структура, которая обычно носит скрытый характер. В СССР недееспособность генсеков Л. Брежнева и К. Черненко, формально обладавших огромной властью, практически не отражалась на повседневных делах. Реальное управление осуществляла неформальная сетевая структура, в состав которой входила относительно небольшая группа людей. Ее взаимосвязи и взаимозависимости оставались в тени» [5. С. 323–324]; «В советские времена самыми уважаемыми чиновниками были те, что «сидели на фондах». Мелкие клерки в истертых сатиновых нарукавниках и дряхлых очечках, с соплей на кончике носа, а заискивали перед ними сильнее, чем перед генералами – они распоряжались раздачей государственных фондов на поставки сырья, оборудования, материалов» [2. С.288]. Но и это еще не все, а к функции учетно-распределительной нужно добавить еще и кадровую (она тоже есть политика), и всепронизывающую – особенно при тов. Ю.В. Андропове – безопасность. Вот это-то и зачастую бывает выше всех наркомов и проч. формального начальства.
Вы думаете, здесь ничего страшного: везде наши советские люди? – Нет-с, отнюдь. Просто официальная, вертикальная государственная структура управления (де-юре) уже была заменена на неофициальную строго личную сеть (де-факто). А там и до развала оставалось недалеко.
За 80-е в Москву с мест перекочевали все главные публичные политики. Член Политбюро и 1-й зампред Совмина СССР А. Алиев – декабрь 82; МВД В.В. Бакатин – ноябрь 88; правая рука Ельцина Э. Бурбулис – май 89 (вкупе с огромной стаей провинциальных нардепов; российские премьеры А.В. Власов – январь 86; В.И. Воротников – 83; секретарь ЦК А.С. Дзасохов – февраль 90; завотделом ЦК А.Ф. Добрынин – февраль 86; замгенсек ЦК КПСС В.А. Ивашко – июль 90; зав Управделами ЦК Н.Е. Кручина – сентябрь 83; персек ЦК УКП РСФСР В.А. Купцов – апрель 90; второй секретарь ЦК КПСС Е.К. Лигачев – декабрь 82; председатель КПК и МВД Б.К. Пуго – 88; секретари ЦК КПСС Н.Н. Слюньков – 87; Е.С. Строев – сентябрь 89; О.С. Шенин – июль 90; А.Н. Яковлев – июнь 83; МИД СССР Э.А. Шеварднадзе – июнь 85; Минобороны Д.Т. Язов – январь 87.
В Москву понабрали людей, которые не всегда соответствовали своей новой работе. Ведь руководство или, по крайней мере, работа в центральном аппарате требует других навыков, понимания масштабов всей страны. А учитывая, что СССР был еще и супердержавой, то на таком руководстве лежало решение и глобальных проблем. Это подразумевает, что у таких людей должно быть понимание политического пространства и его расширение до масштабов всей Земли! И вот за столом, откуда виден весь мир, появляется человек, с умом секретаря райкома или того меньше. Е.К. Лигачев тут как олицетворение всего этого явления. Будучи вторым (а по некоторым оценкам и первым!) человеком в партии и стране, все равно он бесконечно ссылался на свой «томский опыт» [3. С.8].
Из глубинки подтянули новичков, которых потом использовали столичные кукловоды. Рука опытного режиссера выбирала кого-то, вырывала из провинциальной глуши, выводила на сцену. Первое время он только озирался, оказавшись в центре внимания к своей персоне. Этот новичок начинал думать, что без него теперь страна не обойдется, начинал строить из себя большое начальство, все пугаются, вроде бросаются исполнять, но выходит ерунда, и у него ничего не получается. На него начинают показывать пальцами, его критикуют, потом от него избавляются. Он уходит на пенсию, так ничего и не поняв. Аего просто вызвали, чтобы он отыграл свою роль, дискредитировав свой пост, свою контору, после чего он не нужен, и вместо него новый актер играет свою, но точно такую же роль…
МЕДВЕДЬ НА ВОЕВОДСТВЕ
В книге о работе Первым секретарем МГК сообщено много нового, но исходя из старого. Вот отрывок из книги Самого за 1989 год: «Помню, ночью я приезжал домой, охранник открывал дверь «ЗИЛа», а сил вылезти из машины не было. Итак сидел минут пять-десять, приходя в себя, жена стояла на крылечке, волнуясь, смотрела на меня. Сил не было рукой пошевелить, так изматывался» [3. С. 25]. Когда я в первый раз прочел эти строки – в том же бесконечно-далеком году, – то подумал: «Ну, дядя, ты даешь: что-то ты преувеличиваешь. Это же не грузчиком работать на сдельной». Но оказывается, как убеждает М.Н. Полторанин, так и было.
Б. Ельцин, восприняв слова М. Горбачева о перестройке (да еще вкупе с ускорением и гласностью) за чистую монету кинулся непосредственно исполнять общеокруглые указивки: «углубить» и «ускорить»; он воспринял что они – все Политбюро, вместе ведут борьбу с отсталым и косным (застойным) аппаратом; что все будет как в Свердловске – дал указание – сделали – доложили, что ждут нового.
А тут? – С одной стороны, 26 июля 1986 г. «за провал в организации работы по обеспечению населения плодоовощной торговли в районе, а также за ряд других серьезных упущений» с поста первого секретаря Киевского райкома партии был снят А. Коровицын. Через семь месяцев он покончит с собой: выбросится с балкона. С другой стороны идет саботаж: снятые лица устраиваются на новую работу над самим Б.Н. Ельциным – в аппарат ЦК КПСС, и: «Мы призываем друг друга уменьшать институты, которые бездельничают, но я должен сказать на примере Москвы, что год тому назад был 1041 институт, после того, как благодаря огромным усилиям с Госкомитетом (по науке и технике. –
«
И дело пошло к снятию…
Снимали, как водится, на Пленуме.
Скандалов на публике Советы старались избегать. Но они были. Но свершались они по необходимости, и все, как один, вне посторонних, на Пленумах ЦК. И не даром И.В. Сталин отличал их от съездов: там – форум, кворум и шумиха, а здесь – строго работа, без всяких аплодисментов. И.В. Сталин критиковал на Пленуме в октябре 1952 г. В. Молотова и А. Микояна. Наверное, уже к тому времени покойный, Л.П. Берия – объект критики на специально собранном Пленуме холодного лета 53-го. «Антипартийная» группа выступила против Н.С. Хрущева, но верные ему армия и КГБ сделали свое дело, и все они, вместе с «примкнувшим» А. Шелепиным разогнаны. Хрущева снимают в октябре 1964 г. Покритиковал первый секретарь Московского горкома (опять!) Н.Г. Егорычев состояние дел в сфере ПВО, нагнал ужас на московский политический элиту, которая живет как в раю, если б только не американские ракеты и бомбардировщики (первый элемент акции был недурно разыгран, но почему не последовали следующие?) – отправить послом его. Первый секретарь Мордовского обкома П.М. Елистратов подготовил к одному из пленумов 1971 г. хорошее выступление, но был притравлен по указанию С.К. Цвигуна, а там и снят. Незадача. Министра внутренних дел Н.А. Щелокова и первого секретаря Краснодарского крайкома С.Ф. Медунова изгоняли из членов ЦК тоже на Пленуме.
Мы все все помним.
Поделиться книгой: