Помоги проекту - поделись книгой:
После ног были руки. Потом пришлось есть сырое мясо, так как готовить ему было нечем. Почки, печень, сердце — короче, весь ливер. Ребрышки (почти такие же вкусные, как свиные).
Потом он съел глаза и уже не мог видеть, как оголодавший рот жадно сжирает губы, пытаясь добраться до самого себя.
Сытая челюсть, отполированная острыми клыками, еще долго отрыгивала, валяясь на железобетонной плите среди обрывков линолеума.
©
Лампочка и сигарета
Разговор этот завел Лева Зильберштейн, после трех партий в шахматы, когда уже стемнело, а возиться с удлинителем и выносить лампу было еще лень. Развалившись на своем уличном стуле и уставившись в серое небо, Лева глубокомысленно изрек:
— Мы сейчас с тобой летим.
— Куда? — на автомате спросил я, придумывая причину, почему именно Лева должен принести из дома свою лампу, а не я свою.
— Не куда, а когда. — ответил Лева. — Мы летим в будущем. Причем летим с постоянным ускорением, которое растет c геометрической прогресcией.
За забором было слышно пьяное пение Гориллыча. Судя по тому, что к нему примешивался лай Тужурки, Гориллыч снова выгнал ее из будки и забрался туда сам. Впрочем, Тужурка может лаять на все, что угодно. Непонятно, что в ней Рекс нашел.
— С таким ускорением можно и уебаться куда-нибудь. — заметил я.
Лева — интеллигент. Поэтому он сначала поморщился, что было заметно даже без света, а потом сказал:
— Мы не живем настоящим и никогда не жили. Мы всегда жили в будущем. И сейчас сквозь него летим. Поэтому нашу жизнь уместно сравнивать с полетом. Я сейчас не про нас с тобой говорю, а про все человечество.
— Слышь, человечество, лампу вынеси. — пробурчал я. — У моей провод перегорел.
— Ты сильно удивишься, если увидишь завтра на прилавках одежду с климат-контролем, саморазгоревающиеся консервы и какие-нибудь бесконечные зажигалки? — неожиданно спросил меня Лева. — Если утром включишь новости и услышишь про первую колонию на Марсе? А как ты думаешь, через сколько лет ты услышишь о том, что люди смогут передавать информацию напрямую, и для этого им не понадобится телевидение или интернет? Знаешь ли ты о том, как сильно изменится мир твоих ценностей после того, как в твоей ванной комнате появится молекулярный душ?
Зехеры, которые любит исполнять Лева, мне хорошо знакомы. Только что я проиграл три сотни, и теперь Лева тщательно засирал мне мозги, оттягивая время, чтобы уйти домой с наживой. Поэтому я снова попросил его вынести лампу.
Однако Лева в ответ исполнил кое-что новенькое. Он достал из кармана лампочку, взял ее тремя пальцами, чуть вытянул руку в сторону… и лампочка зажглась.
— Хера се! — воскликнул я и сигарета, вывалившись из моего рта, упала на новые спортивные штаны. Я подскочил, пытаясь сбросить сигарету прежде, чем она проделает в штанах дырку, неловко взмахнул рукой. Лампочка вылетела из Левиной руки и тут же погасла.
В следующую секунду мы услышали характерный звук лампочки, бьющейся о кирпичную стену.
— Как ты это сделал?!
— Зачем ты это сделал?!
Эти два вопроса мы задали друг другу одновременно, после чего я уставился на Леву в немом восхищении. Лева натуральным образом светился. Таким слабым мутным, слегка зеленоватым цветом.
— Лева, ты…
— Я не Лева, дурак! — ответил мне Лева и стал на моих глазах растворяться в воздухе, меняя к тому же внешность. — Лева спит.
— А ты кто? — растерянно прошептал я, уже догадываясь.
— Ты знаешь. — подтвердил мою догадку Никола Тесла, превращаясь в почти бесцветный пар.
— Стой! — заорал я так, что перестала лаять Тужурка и даже Гориллыч замолк на несколько мгновений. — Стой! Не уходи! Расскажи еще! Расскажи про нашу жизнь!
Но Никола Тесла исчез. А через мгновение что-то слабо вспыхнуло и погасло в том месте, где предположительно упала и разбилась лампочка.
— Ну хоть три сотни сэкономил. — философски заметил Рекс из-под стола, где он лежал все это время.
Почуяв, что я не в настроении, пес молча перебрался в будку.
Я растеряно смотрел на Левин стул, у моих ног тлела сигарета, а из-за забора доносилась унылая песня, смешанная с собачьим лаем. И знаете, что? Я пошел домой, взял бутылку водки и направился к Гориллычу. Почему-то мне подумалось, что сейчас только он сможет рассказать что-то толковое про нашу жизнь.
Но перед этим я растоптал долбаную сигарету так, что превратил каждую табачинку в молекулу. Впрочем, тут же прикурил новую, щелкнув своей бесконечной зажигалкой.
©
лампочка
Уже давно заполночь, а я не сплю. Проснулся, сижу на кровати, и смотрю на щель между дверью и полом, в которую пробивается свет коридорной лампочки. Той, которую я выключил перед тем, как пойти спать.
Прислушиваюсь к тишине, царящей в доме. С тоской вспоминаю о том, что на кухонном столе на самом видном месте лежит топорик для разделки мяса, а рядом с ним вечерняя газета, рассказывающая о маньяке, недавно появившемся в окрестностях.
И почему-то вспомнился утренний разговор с женой, которой я не только отказался дать развод, но и пообещал завтра заблокировать все счета.
А в обед был разговор лично с Иваном Андреевичем Каустинским по прозвищу "Индеец". На фотографиях, которые я ему показал, он снимал скальпы со своих должников и кредиторов. Я дал ему сутки на размышление.
Я думаю о том, что перед тем, как зайти в спальню, я выключил свет. Кажется, выключил
Сейчас я не уверен даже в том, закрыл ли я входную дверь. Но чтобы проверить это, мне надо встать с кровати, выйти из спальни, спуститься вниз и…
Я боялся даже встать с кровати, не то что выйти из спальни. Я просто думал о том, что на самом деле я не выключил свет. Забыл это сделать. Такое бывает. Мне просто надо успокоиться и лечь спать.
И когда я уже почти поверил в то, что забыл выключить свет и готовлюсь улечься на кровати, в полоске света отчетливо мелькает чья-то тень.
Это может быть сосед, на которого я донес, что он выращивает у себя марихуану. Конечно же, он не должен был узнать, что это я, но коррумпированность системы все же существует.
А может быть, это придурковатый боксер с соседней улицы. Его жена была так поддатлива, что я не смог устоять, и это продолжается уже второй месяц. Возможно, он что-то узнал, и тогда уже неважно, откуда.
Свой мобильник я оставил внизу. Последний звонок был Максу. Парень был пьян, когда я предупредил, что подам на него в суд, если он не погасит свой долг мне. Бросил телефон на тумбочку. Потом пошел спать…
Но зачем убийце включать свет? Это ведь глупо. Нет, здесь что-то не так. Надо успокоиться и подумать. Или подумать и успокоиться.
Нет, это не человек, это животное. Какая-нибудь сраная кошка запрыгнула в окно… точно! Я открывал окно внизу, на кухне, когда курил. Мог отвернуться, и в этот момент кошка запрыгнула, спряталась за холодильником, а теперь бродит по пустому, как ей кажется, дому.
А свет я просто забыл выключить. И никаких убийств.
Когда я убеждаю себя в этом и снова собираюсь улечься на кровати, ручка двери спальной поворачивается, дверь открывается, а в проеме появляется лезвие моего топорика для мяса.
И надо бы успокоиться, подумать и как-то объяснить все это, но для этого надо время, а его у меня нихера и нету. Я смотрю на топор и вспоминаю, как щелкнул выключателем, погружая коридор в темноту.
Может, это продавец какой-нибудь, а?
Время кино
— Я Летающий Спасатель Сершой, кто звал меня на помощь? Если где-то катастрофа…
— Стоп! — пронесся над площадкой голос режиссера. — Стоп! Ну это никуда не годится! Лавр!
— Что? — отозвался актер.
— Ты сценарий читал?
— Читал.
— Ты хоть понимаешь, что мы снимаем героическое кино? Это значит кино про кого?
— Про героя? — несколько неуверенно предположил актер.
— Именно, Лавр! Про героического Летающего Спасателя.
— Ну так я летаю и спасаю. — попробовал съерничать актер, но тут же поправился. — Так в чем проблема?
— Лавр, ну мы же это с тобой уже обсуждали! — простонал режиссер, заламывая руки. — Почему ты не играешь свою роль?
— Я играю…
— Нет, ты не играешь! — воскликнул режиссер. — Ты стоишь и мямлишь заученный наизусть текст, словно студент на пересдаче. Лавр, ну ты же не студент?
— Я не студент.
— Ты не студент, Лавр! Твое лицо когда-нибудь увидят тысячи, миллионы, миллиарды зрителей! Ты хочешь, чтобы тебе было стыдно за то, что ты сейчас делаешь? Хочешь, чтобы время, которое ты здесь тратишь перед камерами, ушло впустую?
— Не хочу. — пробубнил актер.
— Мне нужны эмоции, Лавр! Э-мО-цИ-И! Сделай так, чтобы твое лицо выражало хоть немного чего-то другого, кроме этой е<….>й улыбки! Надменность, например.
— А почему это надменность? — удивился актер.
— Ведь ты же летающий человек, Лавр. Ты умеешь летать.
— И что? — спросил актер.
— А то… — режиссер спрыгнул с балкона и плавно подлетел к актеру. — А то, что мы снимаем кино про двадцатый век, и люди тогда еще не то что летать, они общаться не умели. Понимаешь? Не умели.
Актер замолчал, попытавшись выудить из своей памяти все, что ему было известно о предыстории мира. Однако попытка не увенчалась успехом, так как почти все кластера были переполнены архивами финансовых сводок с межпланетных бирж и интерактивными биографиями наиболее выдающихся торпедистов. Поиски предыстории мира с его варварским двадцатым веком могли бы занять три с половиной секунды, что вдвое превышало лимит, отведенный на съемки фильма.
По этой причине Лавр свернул всю деятельность, освободив мозг от видения съемочной площадки. И когда режиссер вместе с камерами и съемочной группой окончательно растворились в сознании, Лавр отправился на поиски новых планет. Для этого хотя бы не надо знать историю и корчить глупые рожи. Самое сложное — это сконструировать и построить свой звездолет. Почти две секунды.
Жалко, конечно, столько времени, но оно того стоит.
©
Хроники одного рейда
— Все о-кей, Кубыч!
— Да.
— Я с Робиком на разведку пошел.
— Да, босс!
Поделиться книгой: