Ах, Париж!

Барбара Картленд

Ах, Париж!

Глава первая

— Это тот самый дом? — обеспокоенно спросила по-французски Гардения, когда древний фиакр медленно подкатил к парадному подъезду большого особняка, расположенного недалеко от Елисейских Полей.

— Да, мадемуазель, — так же по-французски ответил извозчик. — То самое место — ошибиться невозможно.

При этих словах он резво осадил лошадь и в подтверждение своих слов сплюнул в сторону.

Гардения почувствовала, что вся дрожит. Что-то пугающее было и в этом человеке, и в том, что окна особняка ярко светились: по всей видимости, прием был в полном разгаре.

Действительно, пробиться поближе к двери дома было почти невозможно. Подъездная аллея была загромождена сверкающими автомобилями и элегантными двухместными каретами с лошадьми, украшенными серебряной сбруей. Обслуживала все это скопище экипажей и машин целая армия шоферов в красивейших крагах, двубортных форменных куртках и с поднятыми на козырьки кепок защитными очками, кучеров с кокардами и в плащах с многоярусными пелеринами и лакеев, бордовая форма которых показалась неискушенной Гардении слишком пышной.

Извозчик слез с козел. Он даже не посчитал нужным придерживать лошадь, у которой отовсюду выпирали кости и которая была слишком изможденной, чтобы шевелиться без понуканий.

— Это то самое место, куда вы просили вас доставить, мадемуазель, — сказал он, — если только, конечно, вы не передумали.

И опять Гардения заметила в глазах извозчика странный блеск, а его интонации вызвали у нее безотчетное желание забиться в какой-нибудь укромный уголок.

— Нет, я уверена, вы доставили меня по нужному адресу, — подавленно проговорила она. — Пожалуйста, скажите, сколько я вам должна.

Извозчик назвал сумму, которая, как сообразила даже неопытная Гардения, была чрезмерной. Девушка секунду колебалась, но ей показалось неудобным спорить с ним, когда вокруг столько людей, внимательно прислушивавшихся к их разговору. Она заметила, что большинство шоферов и кучеров уставились на нее с нескрываемым любопытством. Увидев, что в кошельке достаточно денег, Гардения испытала облегчение, и, хотя ей пришлось выложить почти все, что у нее было, она добавила еще немного мелочи на чай. Это было сделано исключительно из желания самоутвердиться в глазах окружавших ее слуг: ведь, по ее мнению, извозчик совсем не заслуживал чаевых.

— Возьмите мой чемодан, — ровным голосом произнесла она.

Изысканность ее манер заставила извозчика беспрекословно подчиниться, и он последовал за девушкой, которая медленно поднималась по широким каменным ступеням. Входная дверь была приоткрыта, оттуда доносились звуки нескольких скрипок, наигрывавших веселую и прелестную мелодию. Однако музыка почти полностью заглушалась шумом голосов и резким, довольно грубым, даже скорее развязным хохотом.

Гардению охватили сомнения, но у нее уже не было времени на размышления, потому что в этот момент дверь широко распахнулась, и перед ней предстал напыщенный лакей в ливрее цвета бордо, отделанной неимоверным количеством золотых галунов и пуговиц. Его макушку украшал напудренный парик, а одет он был в бриджи и белые перчатки, которые, казалось, были велики ему. Он замер перед девушкой. Его подбородок был высоко вздернут, взгляд устремлен поверх головы Гардении.

— Я хотела бы видеть герцогиню де Мабийон, — проговорила она вдруг задрожавшим голосом.

Лакей ничего не ответил. Тут из-за его спины появился еще один субъект. Его надменный вид и еще более напыщенные, чем у лакея, манеры указывали на то, что это мажордом.

— Ее светлость ожидает вас, мадемуазель? — осведомился он, своим тоном давая понять, что его бы крайне удивило, если бы ее светлость действительно ожидала эту посетительницу.

— Боюсь, что нет, — ответила Гардения, — но если вы сообщите ее светлости мое имя, я уверена, она захочет меня увидеть.

— У ее светлости прием, — пренебрежительно произнес мажордом. — Если вы придете завтра…

Он замолк на полуслове, шокированный видом извозчика, который карабкался по лестнице, сгибаясь под тяжестью вытертого кожаного чемодана. Мажордом проследил, как извозчик с грохотом опустил свою ношу на мраморный пол, и решительным шагом направился к нему.

— Болван! — взорвался мажордом и добавил еще что-то на местном наречии, которое Гардения не совсем поняла. — Ты думаешь, что можешь таскать сюда всякое барахло? Немедленно убери это с глаз моих! Убрать!

— Я сделал так, как мне было приказано, — угрюмо ответил извозчик. — Принести чемодан, сказала эта дама, я так и сделал.

— Тогда отнеси его назад! — в ярости закричал мажордом. — Ты загораживаешь проход, здесь гости ходят! Неужели ты считаешь, что мы пустим сюда подобный сброд?

Извозчик громко выругался, и его слова эхом разнеслись по холлу особняка.

Гардения поняла, что пора вмешаться, и, собрав остатки храбрости, выступила вперед.

— Этот человек выполнял мой приказ, — сказала она. — Не смейте разговаривать с ним в подобном тоне и будьте добры, немедленно сообщите обо мне моей тетушке.

Все были поражены.

— Вашей тетушке, мадемуазель? — Теперь мажордом говорил гораздо тише, и его тон, в котором все еще слышалось недоверие, сейчас звучал уважительно.

— Я племянница ее светлости, — объяснила Гардения. — Не могли бы вы сообщить ей о моем приезде и отослать извозчика? Мне он больше не нужен.

Извозчику не надо было приказывать дважды.

— К вашим услугам, мадемуазель, — сказал он, притрагиваясь к помятому цилиндру, и, ухмыльнувшись во весь рот, заковылял к своему фиакру.

Было видно, что мажордом не знает, как поступить.

— Видите ли, мадемуазель, у ее светлости прием.

— Я вижу и слышу, — ответила Гардения. — Однако я совершенно уверена, что ее светлость примет меня, когда я объясню, почему приехала в Париж.

Мажордом провел девушку в просторный холл и заспешил к широкой, застеленной толстым ковром лестнице, которая вела на второй этаж, туда, откуда и была слышна музыка. Кучка гостей в вечерних туалетах спускалась по лестнице. Они направлялись в огромный зал, дверь в который располагалась в дальнем конце холла. В зале виднелись накрытые белыми скатертями столы, уставленные серебром.

Оставшись одна в этом просторном помещении, Гардения почувствовала себя неуютно. Мажордом не пригласил ее обождать в гостиной, он даже не предложил стул. Какое-то время в холле никого не было, за исключением молодого лакея, важно стоявшего около приоткрытой двери.

Сейчас девушка казалась себе маленькой и беззащитной, от волнения ее сердечко бешено колотилось, во рту пересохло. Трудно было поверить, что всего пять минут назад она отважно вмешалась в разговор мажордома и извозчика.

Почему, спрашивала она себя, почему она не написала тетушке письмо? Почему она хотя бы не отправила телеграмму, прежде чем отправиться в путь? Задавая себе эти вопросы, она уже знала ответ: потому что она не могла позволить себе ждать, когда придет письмо, и у нее не было денег на телеграмму.

Гардения ничего не ела с тех пор, как сегодня ранним утром выехала из Дувра. От громкой музыки и шума у нее закружилась голова. Атмосфера, царившая в этом странном доме, действовала на нее угнетающе. Она догадывалась, что у нее вид приниженной просительницы, и опустилась на краешек своего чемодана, стараясь хоть как-то скрыть его ободранные бока и стершиеся углы. Девушка прекрасно понимала, что и сама выглядит не лучше, не имея возможности принять ванну и привести себя в порядок после многочасового путешествия. Она пыталась умыться в поезде, но там туалетом пользоваться было почти невозможно, а на станции искать дамскую комнату она не хотела, так как боялась потерять свой чемодан, который выгрузили из багажного вагона.

На станции она выбрала этот неприглядный фиакр, зная, что он обойдется ей дешевле, чем удобный наемный экипаж.

Внезапные взрывы хохота, раздавшиеся сверху, отвлекли Гардению от грустных размышлений, и она с изумлением уставилась на очень элегантно одетую женщину со сверкающим на шейке бриллиантовым ожерельем, которая быстро спускалась по лестнице, приподняв пальчиками широкую юбку. Ее преследовали три молодых человека в накрахмаленных белых сорочках со стоячими воротничками. Они бежали так быстро, что фалды их фраков буквально летели за ними. На последней ступеньке им наконец-то удалось настичь женщину. Все это сопровождалось хриплым смехом мужчин и визгливыми, почти истерическими, протестующими выкриками женщины.

Трудно было понять, что они говорили, но Гардения разобрала слово «выбрала», которое несколько раз повторили мужчины, потом какие-то ответы, заставившие их еще громче расхохотаться. В конце концов они схватили женщину и потащили ее вверх по лестнице.

Гардения ошеломленно наблюдала за этой сценой. Она никогда не бывала в высшем свете и не знала, как принято вести себя в столь изысканном обществе, однако то, что один джентльмен тащил даму за ноги, а два других обхватили ее за плечи, показалось ей слишком дерзким и даже неприличным. Она была так поглощена тем, что происходило на лестнице, что вздрогнула, услышав мужской голос:

— Мой бог! Что за очаровательную малышку приготовила нам Лили!

Гардения подняла голову и увидела стоявших рядом с ней двух мужчин. Совершенно очевидно, что тот, кто произнес это замечание, был французом — темноволосым, молодым, красивым. Гардения поежилась под его пристальным взглядом. Она догадалась, что он успел обратить внимание и на ее помятое дорожное платье из черной бумазеи, и на простую черную шляпку с поднятыми полями, и на ее растрепанные волосы, которые от влажности превратились в мелкие кудряшки и неопрятными прядями торчали из-под шляпки.

— Она очаровательна! — опять по-английски воскликнул француз.

Гардения, чувствуя, как румянец заливает ей щеки, перевела взгляд на второго мужчину и сразу поняла, что он англичанин. Незнакомец тоже был красив, но его лицо хранило строгое и даже циничное выражение. Именно его сдержанные манеры и настороженность, проявлявшаяся в каждом движения, позволили девушке заключить, что перед ней ее соотечественник. Он смотрел на нее как-то странно, и Гардения, к своему удивлению, опустила глаза. Ей показалось, что в его взгляде промелькнуло презрение, а может, она ошибалась?

— Это, должно быть, новый развлекательный номер, — продолжал француз, все еще обращаясь к англичанину. — Не можем же мы уйти прямо сейчас, лорд Харткорт, мы прозеваем изумительное представление!

— Сомневаюсь, — медленно, немного растягивая слова, проговорил англичанин. — В любом случае, мой дорогой граф, от добра добра не ищут.

— Нет, нет, вы ошибаетесь, — запротестовал граф. Внезапно он схватил Гардению за руку. Девушка была настолько ошеломлена, что даже не пошевелилась. — Вы очаровательны, — сказал он по-французски. — Какова же ваша роль?

— Боюсь, сэр, я вас не понимаю, — ответила Гардения.

— Я вижу, вы англичанка, — вмешался лорд Харткорт. — Мой друг очень хочет узнать, какой номер вы исполняете и что находится в этом старом, поношенном чемодане, на котором вы сидите: приспособления для всяких фокусов или музыкальный инструмент?

Гардения собралась было ответить, но не успела, так как опять вмешался француз:

— Нет, нет! Не рассказывайте нам! Мы попробуем отгадать! Вы притворяетесь юной воспитанницей из монастыря, вы залезаете в чемодан в этом старом платье, и когда вылезаете — пуф, — он послал воздушный поцелуй, — на вас всего очень, очень мало, а то, что есть, все золотое и сверкает, не так ли?

Гардения выдернула руку и вскочила.

— Наверное, я очень глупа, — сказала она, — но я не имею ни малейшего представления, о чем вы тут говорите. Я жду, когда моей тетушке сообщат о моем… неожиданном приезде. — На последних словах она задержала дыхание и подняла глаза, но не на графа, а на лорда Харткорта, как бы взывая к нему.

Граф откинул голову и рассмеялся.

— Великолепно! Изумительно! — воскликнул он. — О вас будет говорить весь Париж! Послушайте, я завтра же навещу вас. Где еще вы выступаете? В «Мейоль»? Или в «Мулен-Руж»? Где бы то ни было, вы самое прелестное создание, которое я увидел за долгое время, и я должен первым поприветствовать вас в этом доме.

Он взял ее за подбородок, и Гардения с ужасом осознала, что он собирается поцеловать ее. Она во-время отвернулась, толкнула его обеими руками и попыталась вырваться.

— Нет, нет! — вскричала она. — Вы ошибаетесь! Вы не понимаете!

— Вы очаровательны! — опять повторил француз.

Она почувствовала, что его руки обвиваются вокруг нее, что он притягивает ее к себе, и ее охватило сознание своей полной беспомощности.

— Нет, нет! Прошу вас, выслушайте меня! — Щекой Гардения чувствовала его разгоряченное дыхание и поняла, что ее сопротивление еще сильнее распаляет его. По окутавшему француза запаху винного перегара она догадалась, что он пьян. — Пожалуйста, пожалуйста! — выкрикнула она.

Внезапно раздался спокойный голос англичанина:

— Минутку, граф, мне кажется, вы совершаете ошибку. — И, к своему облегчению, Гардения почувствовала, что свободна. Она повернула голову и увидела, что между ней и французом стоит лорд Харткорт.

— Объясните же… ему, — пробормотала она дрожащим голосом.

Внезапно Гардению охватила паника; губы перестали слушаться ее, холл поплыл у нее перед глазами. Она вытянула руку в поисках опоры — и тут твердая мужская рука подхватила ее. Это принесло ей удивительное чувство безопасности, и она погрузилась во мрак, который, казалось, полностью окутывал ее…

Придя в себя, Гардения обнаружила, что лежит на диване в незнакомой комнате. Шляпки не было, голова покоилась на целой горе атласных диванных подушек, а к ее губам кто-то прижимал стакан.

— Выпейте вот это, — скомандовал чей-то голос.

Она сделала небольшой глоток, и ее передернуло.

— Я не пью крепкие напитки, — начала было она, но стакан еще крепче прижали к губам.

— Выпейте еще немного, — проговорил все тот же голос. — Вам это пойдет на пользу.

Она подчинилась, потому что у нее не было выбора. Бренди горячей волной разлилось по телу, в голове прояснилось, и, подняв глаза, Гардения увидела, что стакан держит тот самый англичанин. Она даже вспомнила его имя — лорд Харткорт.

— Извините меня, — пробормотала она, заливаясь краской при мысли о том, что, должно быть, именно он и отнес ее на диван.

— Все в порядке, — ответил лорд Харткорт. — Полагаю, путешествие утомило вас. Когда вы ели в последний раз?

— Это было так давно, — промолвила Гардения. — Я не могла себе позволить тратиться на еду в поезде, и мне не хотелось выходить на каждой станции, где мы останавливались.

— Так я и думал, в этом-то все дело, — сухо произнес лорд Харткорт.

Он поставил на столик стакан с остатками бренди, распахнул дверь комнаты, и девушка услышала, как он с кем-то разговаривает. Она огляделась, и ей стало понятно, что это кабинет или библиотека, дверь из которой вела в холл.

С усилием она села, руки взлетели к растрепанным волосам. Лорд Харткорт вернулся в комнату.

— Не двигайтесь, — сказал он. — Я велел принести еды.

— Не могу же я лежать здесь, — слабым голосом проговорила Гардения. — Мне нужно найти тетушку и объяснить ей, почему я приехала.

— Вы действительно племянница герцогини? — поинтересовался лорд Харткорт.

— Да, я ее племянница, — ответила Гардения, — хотя ваш друг и не поверил мне. Почему он вел себя так странно? Мне кажется, он был пьян.

— Наверное, он действительно был пьян, — согласился лорд Харткорт. — Такие вещи иногда случаются на приемах.

— Да, конечно, — сказала Гардения, вспомнив, как мало приемов видела, а на тех немногих, на которых ей довелось присутствовать, джентльмены не напивались до бесчувствия, а дам не носили за руки, за ноги.

— Вы сообщили тетушке, что едете сюда? — поинтересовался лорд Харткорт.

— У меня не было возможности, — ответила Гардения. — Понимаете… — Помолчав, она добавила: — Были причины, которые вынудили меня отправиться к тетушке незамедлительно. Не было времени, чтобы дать ей знать.

— Позволю себе заметить, что она удивится, увидев вас, — тихо проговорил лорд Харткорт.

Что-то в его голосе заставило Гардению горячо воскликнуть:

— Я уверена, тетя Лили будет рада меня видеть!

Лорд Харткорт собирался еще о чем-то спросить, но в этот момент дверь открылась, и вошел лакей с огромным серебряным подносом, заставленным различными блюдами. Здесь были и заливные трюфели, и перепела, украшенные спаржей и печеночным паштетом, и омар под желтым майонезом, и множество других самых диковинных и изысканных кушаний, названий которых Гардения не знала. Лакей поставил поднос на маленький столик рядом с ней.

— Но я же не смогу съесть все это! — воскликнула она.

— Съешьте то, что сможете, — посоветовал лорд Харткорт. — Вам сразу станет лучше.

Он отошел в дальний угол комнаты, встал около письменного стола и начал нервно перебирать расставленные на нем изящные безделушки.

Гардения не могла с уверенностью сказать, что руководило им, когда он отвернулся от нее: либо он проявил тактичность, решив не смущать ее и дать спокойно поесть, либо вид человека, с жадностью накидывающегося на еду в столь поздний час, был неприятен ему. Однако она была так голодна, что села и, не обращая ни на что внимания, принялась за еду. Она начала с омара, потом перешла к перепелам. Но справиться со всеми блюдами не смогла: еды оказалось слишком много.

Как лорд Харткорт и предсказывал, немного утолив голод, Гардения почувствовала себя бодрее. Она с благодарностью отметила, что на подносе стоит стакан воды.

Сделав пару глотков и отложив нож с вилкой, девушка несколько вызывающе обратилась к стоявшему позади нее мужчине.

— Я чувствую себя много лучше, — сказала она. — Благодарю вас, что вы приказали принести мне поесть.

Он отошел от стола и вернулся к ней, встав на коврик возле камина.