Помоги проекту - поделись книгой:
- А как же Риджвей? - спросил Пуаро, сверкнув глазами.
- Но разве теперь подозрение не падает только на него одного?
- Гастингс, ты привыкаешь мыслить нелогично. Конечно, если бы вором оказался Риджвей, это дело было бы эффектным, правда, не для мисс Фаркуар. Ну, а теперь давай рассмотрим все подробно. Я вижу, ты сгораешь от любопытства. Итак, запечатанный сверток исчез из закрытого саквояжа и растворился в воздухе. Мы отбросим гипотезу о растворении в воздухе, поскольку она не согласуется с данными современной науки. Нет сомнений, что сверток нельзя было пронести на берег...
- Да, но мы знаем...
- Ты, Гастингс, может быть, и знаешь, а я нет. Я придерживаюсь простого мнения: все, что невозможно, - невозможно. Остаются два варианта: сверток был спрятан на корабле, что сделать довольно трудно, или же был выброшен за борт.
- А! С привязанным к нему поплавком!
- Без всякого поплавка.
Я взглянул на Пуаро с удивлением.
- Но, если облигации были выброшены за борт и утонули, каким образом их продавали потом в Нью-Йорке?
- Восхищаюсь твоей логикой, Гастингс. Облигации были проданы в Нью-Йорке, а значит, их не выбросили за борт. Ты понимаешь, куда это нас ведет?
- Туда, откуда мы начали.
- Отнюдь. Если сверток выброшен за борт, а облигации проданы в Нью-Йорке, значит, облигаций не было в пакете. Разве есть какие-то доказательства, что в запечатанном пакете были именно облигации? Напомню, что мистер Риджвей ни разу не вскрывал пакет с момента получения его в Лондоне.
- Да, это так, но тогда...
Пуаро нетерпеливо взмахнул рукой.
- Позволь мне продолжать. В последний раз облигации видели в кабинете Лондонского и Шотландского банка утром двадцать третьего. Затем они появились в поле зрения в Нью-Йорке, через полчаса после прибытия "Олимпии", а один маклер даже утверждает, что чуть раньше прибытия корабля. А если предположить, что их вообще не было на "Олимпии"? Есть ли еще способ, которым они могли попасть в Нью-Йорк? Да, есть. "Джайгентик" отплывает из Саутгемптона в тот же день, что и "Олимпия", но скорость у него больше. Если послать облигации с "Джайгентиком", то они прибудут за день до "Олимпии". Вот и вся разгадка. Запечатанный конверт был лишь подделкой, и сделана она была в самом банке. Сделать второй пакет и подменить первый могли трое Риджвей или один из директоров. Затем облигации были посланы партнеру в Нью-Йорке с указанием продать их, как только "Олимпия" прибудет в порт. При этом кто-то должен был инсценировать ограбление на "Олимпии".
- Но зачем?
- Если Риджвей вскрывает пакет и не находит облигаций, подозрение автоматически падает на Лондон. Человек, который плыл в соседней с Риджвеем каюте, сделал вид, что взламывает замок, хотя на самом деле открыл его запасным ключом и выбросил пакет за борт. Он подождал, пока все сойдут с корабля, чтобы покинуть "Олимпию" последним, поскольку не хотел быть замеченным Риджвеем. Он сошел на берег в Нью- Йорке и вернулся назад первым же пароходом.
- Но кто это был?
- Человек, который имел запасной ключ, человек, который заказал замок, человек, который не был тяжело болен бронхитом в своем загородном доме, "занудный" старик мистер Шоу! Иногда, мой друг, преступники встречаются и в самых высоких сферах. А, вот мы и прибыли, Здравствуйте, мадемуазель Фаркуар! Вы позволите? - И сияющий Пуаро расцеловал потрясенную девушку в обе щеки.
---------------------------------------------------------
Агата Кристи. Тайна голубой вазы
Первый удар Джек Харингтон смазал и теперь уныло следил за мячом. Мяч остановился. Джек подошел и, оглянувшись на мету, прикинул расстояние. Отвратительное чувство презрения к себе было написано у него на лице. Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снес с лица земли одуванчик и листок травы, после чего решительно занялся мячом.
Воистину тяжко служить ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать четыре и предел твоего честолюбия - скостить свой гандикап в гольфе. Пять с половиной дней в неделю Джек прозябал в городе, замурованный, как в могиле, в кабинете красного дерева. Зато половину субботнего дня и воскресенье он фанатично служил истинному делу своей жизни; от избытка рвения он даже снял номер в маленьком отеле в Стортон Хит, близ поля для игры в гольф, вставал в шесть утра, чтобы успеть часок потренироваться, и отправлялся в город поездом в 8.46. Единственной проблемой оставалась его, казалось, врожденная неспособность рассчитать хоть один удар в такую рань. Если он бил клюшкой, предназначенной для средних ударов, мяч весело катился далеко по дорожке, а его четыре "коротких" - с лихвой покрыли бы любое расстояние.
Вздохнув, Джек покрепче сжал клюшку и повторил про себя магические слова: "Левую руку до отказа, глаз с мяча не спускать".
Он замахнулся... и замер на месте от пронзительного крика, разорвавшего тишину летнего утра.
- Убивают... помогите! - взывал кто-то. - Убивают!
Кричала женщина. Вопль оборвался, послышался стон.
Бросив клюшку, Джек ринулся на крик, раздававшийся где-то рядом. Он оказался в глухой части поля, где почти не было домов. Поблизости находился лишь небольшой живописный коттедж, его старомодная элегантность не раз привлекала внимание Джека. К нему он и бежал. Коттедж укрывал поросший вереском холм. В мгновение ока, обогнув холм, Джек остановился перед закрытой на щеколду калиткой.
В саду за калиткой стояла девушка. Джек, естественно, решил, что именно она и звала на помощь, но тут же понял, что ошибся.
Девушка держала в руке маленькую корзинку, из которой торчали сорняки, она явно оторвалась от прополки широкого бордюра из фиалок. Джек заметил, что глаза ее похожи на фиалки - бархатистые, темные и нежные, скорее фиолетовые, чем синие. И вся она напоминала фиалку в простом полотняном фиолетовом платье.
Девушка смотрела на Джека то ли с раздражением, то ли с удивлением.
- Простите, пожалуйста, - сказал молодой человек, - это не вы кричали?
- Я? Нет, конечно.
Неподдельное удивление девушки смутило Джека. Голос ее звучал нежно, а легкий иностранный акцент добавлял ему прелести.
- Неужели вы не слышали? - воскликнул он. - Кричали как раз отсюда.
Девушка смотрела на него во все глаза.
- Я ровно ничего не слышала.
Теперь уже Джек смотрел на нее во все глаза. Не может быть, чтобы девушка не услышала отчаянную мольбу о помощи. Однако ее спокойствие казалось настолько естественным, что заподозрить обман Джек не мог.
- Но кричали где-то здесь, совсем рядом, - настаивал он.
Девушка насторожилась.
- Что же кричали? - спросила она.
- Убивают, помогите! Убывают!
- Убивают... помогите, убывают, - повторила за ним девушка. - Кто-то пошутил над вами, мсье. Кого бы здесь могли убить?
Джек растерянно огляделся, как бы ожидая увидеть труп прямо на садовой дорожке. Ведь он был абсолютно уверен, что крик - реальность, а не плод его воображения. Он взглянул на окна коттеджа. Все дышало миром и спокойствием.
- Не собираетесь ли вы обыскать наш дом? - сухо спросила девушка.
Ее явный скептицизм усугубил смущение Джека. Он отвернулся.
- Простите, - сказал он. - Должно быть, кричали где-то дальше, в лесу.
Джек приподнял кепку и удалился. Бросив через плечо взгляд, он увидел, что девушка невозмутимо продолжает полоть цветы.
Некоторое время он рыскал по лесу, но ничего подозрительного не обнаружил. И все-таки по-прежнему считал, что слышал крик на самом деле. Наконец, он оставил поиски и поспешил домой проглотить завтрак и успеть на поезд в 8.46, как обычно, за секунду или около того до отправления. Уже сидя в поезде, он почувствовал легкий укол совести: "Не следовало ли ему немедленно сообщить в полицию о том, что он слышал? Если он этого не сделал, то по одной-единственной причине - из-за недоверчивости фиалковой девушки. Она, похоже, заподозрила его в сочинительстве. Значит, и в полиции ему могут не поверить. А насколько он сам уверен в том, что слышал крик?"
К этому времени уверенности у него поубавилось, как всегда бывает, когда пытаешься воскресить утраченное ощущение. Может, он принял за женский голос крик дальней птицы? "Нет, - рассердился он, - кричала женщина, он слышал". Тут он вспомнил, что смотрел на часы буквально перед тем, как раздался крик. "Пожалуй, это было в семь часов двадцать минут, точнее не прикинешь. Сей факт мог бы пригодиться полиции, если... что-нибудь обнаружится".
Возвращаясь в тот день домой, Джек внимательно просмотрел вечерние газеты - нет ли сообщения о совершенном преступлении. И, ничего подобного не обнаружив, даже не понял, успокоило это его или разочаровало.
Следующее утро выдалось дождливым; настолько дождливым, что охладило пыл даже самых заядлых игроков в гольф.
Джек валялся в постели до последней минуты, на ходу позавтракал, вскочил в поезд и опять уткнулся в газеты. Никакого упоминания об ужасном происшествии. Молчали и вечерние газеты.
Странно, рассуждал сам с собой Джек, но факт.
Может быть, кричали сорванцы-мальчишки, игравшие в лесу?
На следующий день Джек вышел из отеля вовремя. Проходя мимо коттеджа, он успел заметить, что девушка уже в саду и опять пропалывает цветы. Должно быть, привычка. Он сделал пробный удар, который ему очень удался, и понадеялся, что девушка видела его. Уложив мяч на ближайшую мету, он посмотрел на часы.
- Как раз двадцать пять минут восьмого, - прошептал он, - интересно...
Слова замерли у него на губах. Сзади раздался крик, так напугавший его в прошлый раз. Голос женщины, попавшей в страшную беду. "Убивают... помогите, убивают!"
Джек помчался назад. Фиалковая девушка стояла у калитки. Вид у нее был испуганный, и Джек торжествующе подбежал к ней, на ходу выкрикивая: "На этот-то раз и вы слышали".
Ее широко открытые глаза смотрели на него со странным выражением, которого Джек не уловил, но заметил, как она отпрянула при его приближении и даже оглянулась на дом, словно раздумывала: не спрятаться ли ей.
Не сводя с него глаз, она покачала головой.
- Я ровно ничего не слышала, - сказала она удивленно.
Ее ответ подкосил Джека. Девушка была так искренна, что он не мог ей не поверить. "Но ведь ему не померещилось, не могло померещиться... не могло..." Он услышал ее голос, спокойный и даже сочувственный:
"У вас, наверное, была контузия?"
В ту же секунду он понял, что означал ее испуганный вид и почему она озиралась на дом. Она подумала, что он во власти галлюцинаций. Как ледяной душ, обожгла его ужасная мысль: "А если она права? Если он и впрямь страдает слуховыми галлюцинациями?" Ужасное смятение охватило его. Ничего не сказав в ответ, он отошел от калитки и побрел прочь, не разбирая дороги. Девушка посмотрела ему вслед, вздохнула и опять склонилась к цветам.
Джек попытался до конца разобраться я себе. "Если я опять услышу проклятый крик в двадцать пять минут восьмого, - сказал он сам себе, значит, я заболел. Но я не услышу его.
Весь день он нервничал, рано лег спать, твердо решив подвергнуть себя испытанию на следующее утро.
Как и бывает, пожалуй, в таких случаях, он долго не мог заснуть и в результате - проспал. Уже было двадцать минут восьмого, когда он выскочил из отеля и побежал на поле для гольфа. Джек понимал, что за пять минут не успеет попасть на то роковое место, но, если голос всего лишь галлюцинация, он услышит его в любом месте. Он бежал, не отрывая глаз от стрелок часов. Двадцать пять минут... Издалека эхом донесся взывающий голос женщины. Слов он не разобрал, но определил, что крик тот же самый и доносится из того же места, со стороны коттеджа.
Как ни странно, но это успокоило его. В конце концов, все могло быть и шуткой. Даже, хоть и неправдоподобно, сама девушка могла над ним подшутить. Он решительно расправил плечи и достал из футляра клюшку "Буду играть на дорожке возле коттеджа", - решил он.
Девушка, как обычно, находилась в саду. Сегодня она выглядела веселее и, когда он приподнял кепку, застенчиво поздоровалась. "Сегодня она еще прелестнее", - подумал он.
- Хороший день, не правда ли? - бодро начал разговор Джек, проклиная себя за неизбежную банальность.
- Да, день, действительно, чудесный.
- Вероятно, для сада самая подходящая погода?
Девушка чуть-чуть улыбнулась, показав пленительную ямочку на щеке.
- Увы, нет! Моим цветам нужен дождь. Взгляните, они засохли.
Джек понял ее жест как приглашение, подошел к низкой живой изгороди, отделявшей сад от игровой дорожки, и заглянул через нее.
- Вроде все нормально, - заметил он неуверенно, чувствуя в то же время, что девушка оглядывает его с выражением легкой жалости.
- Солнце полезно, разве нет? - сказала она. - Цветы ведь можно полить. А солнце дает силы, укрепляет здоровье. Я вижу, мсье, сегодня вам значительно лучше.
Ее ободряющий тон вызвал у Джека сильную досаду. "Пропади все пропадом! - сказал он себе. - Похоже, она пытается лечить меня советами".
- Я абсолютно здоров, - с раздражением сказал он.
- Ну вот и хорошо, - быстро ответила девушка, пытаясь его успокоить.
Все-таки у Джека осталось досадное чувство, что она не поверила ему.
Он доиграл еще немного и поспешил к завтраку. Во время еды он почувствовал на себе, и не в первый раз, пристальное внимание мужчины, сидящего за соседним столом. Человек средних лет с властным запоминающимся лицом. Маленькая темная бородка, цепкие серые глаза, держится уверенно и непринужденно - весь его облик свидетельствовал о принадлежности к классу высокооплачиваемых профессионалов. Джек знал, что зовут его Левингтон, слышал еще, что он известный врач, но поскольку самому Джеку не приходилось бывать на Харлей-стрит, то это имя для него ничего не значило.
Сегодня он окончательно понял, что за ним ведется тайное наблюдение, и немного испугался.
Неужели тайна просто написана у него на лице? И сосед, будучи профессионалом, заметил потаенные отклонения в его психике?
Джека залихорадило: "Так я и правда схожу с ума? Что же это было: болезнь или грандиозная мистификация?"
Неожиданно он придумал простой способ разрешить свои сомнения. До сих пор он играл без партнера, а если с ним будет кто-то еще? Тогда возможны три варианта: голоса не будет, они услышат его оба, или... услышит только он.
В тот же вечер он приступил к выполнению своего плана. Он пригласил Левингтона. Они легко разговорились, тот будто только и ждал подходящего случая. По- видимому, Джек чем-то его интересовал. И Джеку удалось легко и естественно подвести собеседника к мысли сыграть несколько партии в гольф до завтрака. Договорились на следующее утро.
Они вышли из отеля около семи часов. День был отличный - тихий и ясный, правда, прохладный. Доктор играл хорошо, Джек - скверно. Он весь сосредоточился на предстоящем испытании и украдкой поглядывал на часы. Было двадцать минут восьмого, когда они доиграли до седьмой дорожки, проходившей возле коттеджа.
Девушка, как обычно, работала в саду и не подняла на них глаз, когда они проходили мимо.
На дорожке лежали два мяча, ближе к лунке мяч Джека и немного поодаль мяч доктора.
- Вы подставились, - сказал Левингтон, - полагаю, что я должен воспользоваться этим.
Он нагнулся, чтобы рассчитать направление удара. Джек стоял не двигаясь и смотрел на часы. Двадцать пять минут восьмого. Мяч быстро покатился по траве, застрял на краю лунки, дрогнул и скатился вниз.
- Отличный удар, - сказал Джек.
Голос его звучал хрипло и показался чужим. Он поправил часы на руке с чувством безмерного облегчения: ничего не произошло, чары разрушены.
- Если вы не против подождать минуту, - сказал он, - я бы закурил трубку.
Джек набил и зажег трубку, пальцы плохо слушались его, дрожали. Но с души, казалось, свалился огромный камень.
- Боже, какой хороший день, - заметил он, озирая открывшуюся перед ним перспективу с большим удовлетворением.
Поделиться книгой: