Король Матиуш Первый

— Глядите, мальчик играет с девочками! — и все начали смеяться.

И король Матиуш заметил, что, действительно, он один играет с девочками.

— Пойдем лучше играть с нами, — сказал мальчик.

Матиуш внимательно посмотрел на него.

Ах, это был Фелек, тот самый Фелек, с которым Матиуш так давно хотел познакомиться.

Теперь Фелек внимательно посмотрел на него и закричал во весь голос:

— Глядите, как он похож на короля Матиуша!

Матиушу стало очень стыдно, так как все начали смотреть на него, и ему захотелось как можно скорее убежать к адъютанту, который тоже, чтобы его не узнали, был одет в обычный костюм. Но в спешке, или от смущения, он упал и содрал на коленке кожу.

На заседании совета министров было решено, что нельзя больше разрешать королю ходить в сад. Сделают все, что король пожелает, но в обыкновенный сад ходить он не может, так как там невоспитанные дети, которые его задевают и смеются над ним, а совет министров не может разрешить, чтобы над королем смеялись, ибо этого не позволяет королевская честь.

Матиуш очень огорчился и, вспоминая о веселых часах, проведенных им в обыкновенном саду, вспомнил желание Иренки.

«Она хочет куклу до самого потолка».

Эта мысль не давала ему покоя.

«Ведь я король, значит, имею право приказывать. А между тем я должен всех слушать. Учусь читать и писать так же, как и все дети. Я должен мыть уши, шею и чистить зубы так же, как и все дети. Таблица умножения такая же для королей, как и для всех. Так зачем мне быть королем?»

Матиуш взбунтовался и во время аудиенции громко потребовал от старшего министра, чтобы купили самую большую куклу, какая только есть на свете, и послали Иренке.

— Ваше королевское величество, позвольте заметить… — начал старший министр.

Матиуш сразу догадался, что за этим последует: этот несносный человек будет долго говорить, скажет множество непонятных вещей, и, в конце концов, с куклой ничего не выйдет. Матиуш вспомнил, как однажды этот самый министр так же начал что-то объяснять его отцу. Тогда отец топнул ногой и сказал: «Я требую этого беспрекословно».

Так и Матиуш топнул ногой и очень громко сказал:

— Господин министр, я требую этого беспрекословно.

Старший министр удивленно взглянул на Матиуша, записал что-то в блокнот и буркнул:

— Я представлю требование вашего величества на рассмотрение совета министров.

Что говорилось на заседании совета министров, никто не знает, так как оно происходило при закрытых дверях. Было, однако, постановлено купить куклу, и министр торговли два дня бегал по магазинам и осматривал самые большие куклы. Но такой большой куклы нигде не было. Тогда министр торговли вызвал на совещание всех промышленников, и один фабрикант взялся в четыре недели сделать за большие деньги такую куклу на своей фабрике. А когда кукла была готова, выставил ее в окне своего магазина с надписью: Поставщик двора его королевского величества изготовил эту куклу для Иренки, дочки капитана пожарной охраны.

Сейчас же газеты поместили фотографию пожарной команды во время тушения пожара, фотографию Иренки и куклы. Говорили, что король Матиуш очень любит смотреть на пожар и на то, как ездит пожарная команда. Кто-то написал в газету письмо, что готов сжечь свой дом, если обожаемый король Матиуш так любит пожары. Много девочек написали письма королю Матиушу, что тоже очень хотят иметь такую куклу. Но секретарь двора не читал Матиушу этих писем, так как ему это строго запретил рассерженный старший министр.

Перед магазином в течение трех дней стояли толпы людей, разглядывающих королевский подарок, и только на четвертый день по распоряжению префекта полиции кукла была снята с витрины, чтобы толпа не мешала проезжать трамваям и автомобилям.

Долго говорили о кукле и Матиуше, который послал Иренке такой прекрасный подарок.

3

Матиуш вставал в семь часов утра, сам мылся и одевался, сам чистил ботинки и стелил постель. Такой обычай ввел еще прадед Матиуша, храбрый король Павел Победитель. Умывшись и одевшись, Матиуш выпивал рюмку рыбьего жира и начинал завтрак, который должен был продолжаться ровно шестнадцать минут тридцать пять секунд. Так завтракал великий дед Матиуша, добрый король Юлиуш Добродетельный. Потом Матиуш шел в тронный зал, где было очень холодно, и принимал министров. В тронном зале не было печки, так как прабабка короля Матиуша, мудрая Анна Набожная, когда была еще маленькая, чуть не угорела, и, в память ее счастливого спасения, было решено ввести в дворцовый церемониал условие, по которому в тронном зале не должно было быть ни одной печи в течение пятисот лет.

Матиуш сидел на троне и стучал зубами от холода, а министры говорили ему, что происходит в его стране. Это было очень неприятно, потому что известия были невеселые.

Министр иностранных дел рассказывал, кто сердится и кто, наоборот, хочет дружить с их государством, и Матиуш почти ничего из этого не понимал.

Военный министр делал подсчет, сколько разрушено крепостей, сколько испорчено пушек, так что из них совсем нельзя стрелять, и сколько заболело солдат.

Министр путей сообщения заявлял, что нужно купить новые паровозы.

Министр просвещения жаловался, что дети плохо учатся, опаздывают в школу, что мальчики курят тайком и вырывают листы из тетрадок. Девочки обижаются и ссорятся, мальчики дерутся, бросаются камнями и бьют стекла.

А министр финансов все сердился, что нет денег, и говорил, что не хочет покупать ни новых пушек, ни новых машин, так как это слишком дорого стоит.

Потом Матиуш шел в парк и в течение часа мог бегать и играть. Но одному ему не очень-то было весело.

Поэтому он довольно охотно возвращался, чтобы сесть за уроки. Учился Матиуш хорошо, — он знал, что иначе трудно быть королем. Он очень скоро научился подписывать свое имя с очень длинным росчерком. Кроме того, он должен был учить французский и разные другие языки, чтобы иметь возможность разговаривать с другими королями, когда поедет к ним с визитом.

Матиуш учился бы еще охотней и лучше, если бы мог получать ответы на разные вопросы, которые приходили ему в голову.

Долгое время раздумывал Матиуш, можно ли изобрести такое увеличительное стекло, которое могло бы на расстоянии зажечь порох. Если бы Матиуш изобрел такое стекло, он объявил бы войну всем королям и накануне сражения взорвал бы все неприятельские пороховые погреба. Он выиграл бы войну, потому что только у него одного был бы порох. И тогда сразу стал бы великим королем, хотя он такой маленький. Но учитель, услышав об этом, только пожал плечами, скривился и ничего не ответил.

В другой раз Матиуш спросил, нельзя ли сделать так, чтобы отец, умирая, отдавал сыну свой ум. Отец Матиуша, Стефан Разумный, был очень умен. И вот теперь Матиуш сидит на том же самом троне и носит ту же самую корону, но должен с самого начала учиться всему и даже не знает, будет ли он когда-нибудь знать столько, сколько его отец. А так с короной и троном он получил бы храбрость от прадеда Павла Победителя, набожность от бабки и все знания отца.

Но и этот вопрос не встретил доброжелательного приема.

Долго, очень долго думал Матиуш, нельзя ли где-нибудь достать шапку-невидимку. Как бы это было хорошо: наденет Матиуш такую шапку и сможет всюду ходить, никто его не увидит. Сказал бы, что у него болит голова, ему позволили бы днем лежать в кровати, выспался бы хорошенько, а ночью надел бы шапку-невидимку и пошел в город, ходил бы по столице, осматривал витрины магазинов, пошел бы в театр.

Матиуш только раз был в театре на парадном представлении, когда еще папа и мама были живы, теперь ничего почти не помнит, так как был очень маленький, но знает, что было прекрасно.

Если бы у Матиуша была шапка-невидимка, он вышел бы из парка на королевский двор и познакомился с Фелеком. И по дворцу мог бы всюду ходить, пошел бы на кухню посмотреть, как готовятся кушанья, пошел бы в конюшню, к лошадям, в разные помещения, куда сейчас ему входить запрещено.

Может показаться странным, что королю так много запрещено. Так вот, должен вам сказать, что при королевских дворах очень строгий этикет. Этикет — это значит, что так всегда поступали короли, и новому королю нельзя делать иначе, потому что, если бы он хотел что-нибудь сделать иначе, он потерял бы честь и все перестали бы его бояться и уважать, так как это означало бы, что он не уважает своего великого отца-короля или деда и прадеда-короля. Если король хочет что-то сделать иначе, он должен спросить церемониймейстера, который следит за дворцовым этикетом и знает, что в таких случаях делали короли.

Я уже говорил, что завтрак короля Матиуша продолжался шестнадцать минут тридцать пять секунд, потому что так делал его дед, и что в тронном зале не было печки, потому что так хотела его прабабка, которая давно умерла, и уже нельзя было у нее спросить, не позволит ли она сейчас поставить печку.

Иногда король может кое-что немного изменить, но тогда происходит длительное совещание, как это было с прогулкой Матиуша. Так неприятно о чем-нибудь просить и потом долго ждать ответа.

Король Матиуш был в худшем положении, чем другие короли, — ведь этикет был составлен для взрослых королей, а Матиуш был ребенком. Поэтому пришлось кое-что изменить. Так, например, утром и перед сном вместо вкусного вина Матиуш должен был пить рыбий жир, который ему совсем не нравился. А вместо того, чтобы читать газеты, он просматривал только картинки, так как читал еще не очень хорошо.

Все было бы иначе, если бы у Матиуша был ум отца-короля и волшебная шапка-невидимка. Тогда он действительно был бы королем. А так он сам часто не знал, не лучше ли было ему родиться обыкновенным мальчиком, ходить в школу, вырывать листы из тетрадок и бросаться камнями.

Однажды Матиушу пришло в голову, что, если он научится писать, он напишет письмо Фелеку — и, может быть, Фелек ему ответит. Таким образом получится так, как будто он с Фелеком разговаривает.

С той поры король Матиуш взялся за дело серьезно. Все дни он писал, переписывал из книжек рассказы и стихи. И если бы ему позволили, он даже не ходил бы в королевский сад, а только писал и писал с утра до вечера. Но он не мог этого сделать, так как придворный этикет и церемониал требовал, чтобы король прямо из тронного зала выходил в сад. И уже двадцать лакеев стояли наготове, чтобы открыть королю двери. Если бы Матиуш не вышел в сад, эти двадцать лакеев остались бы без всякого дела и им было бы очень скучно.

Может быть, кто-нибудь скажет, что это не работа — открывать двери. Так скажет тот, кто не знает придворного этикета. Должен заметить, что у этих лакеев не было свободной минуты. Каждый из них утром принимал холодную ванну, потом парикмахер их причесывал, брил им усы и бороды, одежда должна была быть чистая, чтобы на ней не было ни пылинки, потому что триста лет тому назад, когда царствовал король Генрих Вспыльчивый, однажды на королевский скипетр с одного из лакеев прыгнула блоха, за что этому неряхе палач отрубил голову, а маршал двора еле избежал смерти. С той поры особый надзиратель проверял чистоту лакеев, которые в семь минут двенадцатого, тщательно умытые и одетые, стояли в коридоре и ждали до семнадцати минут второго, чтобы их осмотрел сам церемониймейстер. Они должны были быть очень внимательны, так как за незастегнутую пуговицу им грозило шесть лет тюрьмы, за плохую прическу — четыре года каторжных работ, за недостаточно ловкий поклон — два месяца заключения на хлебе и воде.

Обо всем этом Матиуш уже немного знал, так что ему даже в голову не приходило не выйти в парк; а впрочем, кто знает: может быть, можно было найти где-нибудь в истории случай, когда король вовсе не выходил в сад, и разрешить Матиушу поступать так же. Но тогда ему было бы ни к чему уметь писать, потому что как бы тогда он передал Фелеку свое письмо через решетку?

Матиуш был способный мальчик, и у него была большая сила воли. Он сказал:

— Через месяц я напишу Фелеку первое письмо.

И, несмотря на все препятствия, он так долго писал и писал, что через месяц, уже без посторонней помощи, письмо Фелеку было готово.

Дорогой Фелек! — писал Матиуш. — Я уже давно смотрю, как вы весело играете во дворе. Я тоже хотел бы играть с вами. Но я король и поэтому не могу. Но Ты мне очень нравишься. Напиши мне, кто Ты, я хочу с Тобой познакомиться. Если Твой папа военный, может быть, он позволит Тебе иногда приходить в королевский сад.

Матиуш, король

Сильно билось сердце Матиуша, когда он подозвал к решетке Фелека и передал ему свое письмо.

И еще сильнее билось его сердце, когда на другой день таким же образом он получил ответ.

Король! — писал Фелек. — Мой отец — военный, он взводный командир придворной стражи, и я очень хочу попасть в королевский сад. И я Тебе, король, верен и готов пойти за Тебя в огонь и в воду и защищать Тебя до последней капли крови. Когда бы Тебе ни понадобилась моя помощь, свистни только, и я явлюсь по первому зову.

Фелек

Матиуш положил письмо на самое дно ящика, под книги, и начал старательно учиться свистеть.

Матиуш был острожен, он не хотел себя выдать. Если он потребует, чтобы Фелека впустили в сад, сейчас же начнутся совещания: а зачем, а откуда он знает, как его зовут, а где они познакомились? А что будет, если их выследят и, в конце концов, не позволят? Сын взводного. Уж хоть бы поручика! Сыну офицера, может быть, позволили бы, а так, наверно, не согласятся.

«Нужно еще подождать, — решил Матиуш. — А пока я научусь свистеть».

Не так-то легко научиться свистеть, если нет никого, кто бы мог показать, как это делается. Но у Матиуша была сильная воля, поэтому он научился.

И свистнул.

Свистнул только на пробу, чтобы убедиться, что он умеет. И каково же было его удивление, когда через минуту перед ним предстал — вытянувшись в струнку — Фелек, собственной персоной.

— Как ты сюда попал?

— Перелез через решетку.

В королевском саду росли густые кусты малины. Там-то и спрятался король Матиуш со своим другом, чтобы посоветоваться, что делать дальше.

4

— Слушай, Фелек, я очень несчастный король. С того времени, как я научился писать, я подписываю все бумаги. Считается, что я управляю целым государством, а на самом деле я делаю то, что мне приказывают. А приказывают мне делать самые скучные вещи и запрещают все, что приятно.

— А кто же вашему величеству запрещает и приказывает?

— Министры, — сказал Матиуш. — Когда был жив папа, я делал только то, что он приказывал.

— Ну да, тогда ты был королевским высочеством, наследником трона, а папа твой был королевским величеством, королем, но теперь…

— Теперь в сто раз хуже. Этих министров целая куча.

— Военные или гражданские?

— Один только военный.

— А остальные гражданские?

— Я не знаю, что значит гражданские.

— Гражданские — это такие, которые не носят мундиров и сабель.

— Ну да, гражданские.

Фелек положил в рот полную горсть малины и глубоко задумался. После чего нерешительно спросил:

— В королевском саду есть вишни?

Матиуша удивил этот вопрос, но, так как он питал к Фелеку большое доверие, он признался, что есть и вишни, и груши, и обещал, что будет через решетку передавать их Фелеку, сколько тот пожелает.

— Часто видеться мы не можем, потому что нас могут выследить. Будем делать вид, что мы друг друга совершенно не знаем. Будем переписываться. Письма будем класть на ограде (рядом с письмом могут лежать вишни). Когда эта тайная корреспонденция будет положена, ваше королевское величество свистнет, и я все заберу.

— А когда у тебя будет готов ответ, ты свистнешь, — обрадовался Матиуш.

— Королю не свистят, — объяснил Фелек. — Но я могу крикнуть кукушкой. Буду издалека куковать.

— Отлично, — сказал Матиуш. — А когда ты снова придешь?

Фелек долго что-то взвешивал и, наконец, ответил:

— Я не могу без разрешения сюда приходить. Мой отец взводный, и у него острое зрение. Отец не позволяет мне даже приближаться к ограде королевского сада, он много раз меня предупреждал: «Смотри, Фелек, чтобы тебе никогда не втемяшилось в голову лезть за вишнями в королевский сад, помни так же твердо, как то, что я твой родной отец: если тебя там поймают, я сдеру с тебя кожу и живого из рук не выпущу».

Матиуш смутился. Это было бы ужасно. Он с таким трудом нашел друга. И вот, по его вине, с этого друга могут содрать кожу! Нет, действительно, это уж слишком большая опасность.

— Ну, а как же ты теперь вернешься домой? — спросил обеспокоенный Матиуш.

— Пусть ваше величество удалится, а я уж как-нибудь это сделаю.

Матиуш признал совет благоразумным и вышел из малинника. И это было как раз вовремя, так как иностранный воспитатель, обеспокоенный отсутствием короля, разыскивал его в королевском саду.

Матиуш и Фелек действовали теперь сообща, хотя и разделенные решеткой. Матиуш часто вздыхал в присутствии доктора, который каждую неделю взвешивал его и обмеривал, чтобы знать, как растет маленький король и когда он вырастет; он жаловался на одиночество и раз даже напомнил военному министру, что очень хотел бы учиться военному делу.

— Может быть, господин министр знает какого-нибудь взводного, который мог бы давать мне уроки?

— Конечно, стремление вашего величества учиться военному делу весьма похвально, но почему, однако, это должен быть взводный?

— Может быть даже сын взводного? — сказал обрадованный Матиуш.

Военный министр нахмурил брови и записал требование короля.

Матиуш вздохнул: он знал, что ему ответят.