К. Н. Хабибуллин, В. Б. Коробов, А. А. Луговой, А. В. Тонконогов.
Философия науки и техники.
Конспект лекций для адъюнктов и аспирантов
Часть I. Философия науки
Тема 1. Предмет и методология философии науки
Проблема соотношения рационального и иррационального в познании. Всякая наука имеет свой объект и предмет исследования. В этих понятиях есть различие: объект может быть общим для ряда наук, предмет – специфичен. Что же является объектом и предметом философии? Как они взаимосвязаны? Какое место занимает философия в системе наук? И сводимо ли философское знание к научному, если философия затрудняется конкретизировать свой предмет и претендует на всеобщность? Все эти вопросы нуждаются в подробном рассмотрении.
Как известно, предметом специальных наук служат отдельные конкретные потребности общества – в технике, экономике, искусстве и др., – и у каждой из них свой предмет бытия. Научное мышление, по мысли Г. В. Ф. Гегеля (1770–1831), погружено в конечный материал и ограничено рассудочным постижением конечного. Философию интересует мир в целом, она устремлена к целостному постижению универсума. Она ищет первоначала и первопричину, в то время как частные науки обращены к явлениям, существующим объективно, вне человека, независимо от него. Они формулируют теории, законы и формулы, вынося за скобки личностное, эмоциональное отношение к изучаемым явлениям и тем социальным последствиям, к которым может привести то или иное открытие.
Человек мыслящий, как писал Иммануил Кант (1724–1804), способен формулировать единство в сфере опыта. Кант выделял два уровня этого мыслительного процесса: рассудок, который создает единство посредством опыта, и разум, создающий единство правил рассудка по принципам. Иначе говоря, разум организует не чувственный материал, не опыт, а сам рассудок. Таким образом, разум стремится свести разнообразие знаний рассудка к наименьшему числу принципов или достичь их высшего единства. Рассудок же способен подвести лишь под единство причины, т.е. природной закономерности. Но высшая задача науки – проникнуть в самую глубину природы, к первопричинам, первоистокам, первоначалам!
Главный принцип единства – единство целей. Философия – это наука, познающая цель, ради которой все развивается и движется, а значит, и благо (нравственные критерии). Таким образом, философия – это прежде всего мировоззрение. Из этого свойства философии проистекает проблема, связанная с соотношением рационального и иррационального в познании, т.е. с соотношением философии и науки.
Наука рациональна, она суть логическое обоснование; теоретически осознанное, универсальное знание предмета в его гносеологическом аспекте. Но наука – это и предмет, явление, действие, в основании существования которых лежит закон: формообразование, правило, порядок, целесообразность. Вместе с тем существует и явление иррационального, т.е. мощный, неведомый порыв; некое желание, не имеющее пока никакой причины; бессознательная сила. Высшая ступень в ряду объективации воли – человек: существо, наделенное разумным познанием. Каждый незнающий индивид сознает себя своей волей к жизни. Все прочие индивиды существуют в его представлении как нечто зависящие от его существования, что служит источником беспредельного эгоизма человека. Социальная организация, будучи лишь системой сбалансированных частичных воль, не уничтожает эгоизма: преодоление эгоистического импульса осуществляется в сфере искусства и морали.
Артур Шопенгауэр (1788–1860) определил иррациональное как волю к жизни. Согласно Шопенгауэру, в основании морали лежит чувство сострадания, нерациональное. Человек может испытывать и страдания, и счастье, коренящиеся в самой воле к жизни.
Иррациональное непознаваемо. Мистика – это попытка проникнуть туда, куда не проникает ни знание, ни созерцание, ни понятие. Но мистик не может сообщить ничего, кроме своих ощущений. Ему надо верить на слово, он никого не может убедить: это знание в принципе не сообщаемо. Философия же обязана исходить из общего для всех объективного знания, из факта самосознания. Она, по Шопенгауэру, находится между рационализмом и иррационализмом и должна быть сообщаемым знанием, т.е. рациональной. Для выражения общего знания философия использует понятия, категории. Ее главная задача – построение единой картины мира, в котором все взаимообусловлено. Однако иррациональное объективно! Слепая вера в культ научно-технического разума (позитивизм), в логико-дедуктивные средства постижения истины в ХIХ – ХХ вв. привели к недооценке иррационального начала. А это сыграло роковую роль в истории человечества: перекос в сторону рационального не дал роду людскому ни счастья, ни покоя.
Принято считать, что проблема соотношения рационального и иррационального родилась в эпоху Нового времени и связана с именем Рене Декарта (1596–1650). Основной тезис Декарта сводится к следующему: «Мыслю, следовательно, существую»[1] . Отсюда и недооценка роли иррационального, и преувеличение роли разумного. Родился и своего рода стереотип: если иррациональное – значит, негативное. Но все не так просто. Разум зачастую оказывается на границе морали: можно отнять у человека кусок хлеба, чтобы насытиться самому и не умереть с голоду. Поступок разумен, но безнравственен.
В чем же заключена специфика философского познания? В рефлексии! Под рефлексией понимаются мышление и сознание, обращенные на себя, на осознание собственных форм и посылок. Философская рефлексия отличается от рефлексии науки. Последняя замкнута на себя, часто исходит из положения о научности как единственном ориентире человеческого бытия (особенно это было характерно для ХVII – ХVIII вв.).
Австрийский философ Людвиг Витгенштейн (1889–1951) говорил о недостаточности сугубо познавательного освоения мира. Область знания о мире – это факты и их логические преобразования. Но есть такие аспекты мира, которые не поддаются высказыванию познавательного типа. Здесь мир постигается целостно, возникает чувство общей сопричастности миру и жизни, становятся значимыми проблемы Бога, счастья, смысла жизни и т.п. Целью философских занятий Витгенштейн считал достижение ясности, что имело для него значение этического принципа как требование честности и искренности в мыслях и высказываниях, честного осознания своего места и назначения в мире. Согласно Витгенштейну, все знания должны быть сведены к совокупности элементарных предложений, как в математике. На этом принципе построена его доктрина логического атомизма, которая представляет собой проекцию структуры знания, предписываемой логико-структурной моделью, на структуру мира. Таким образом, философская рефлексия предполагает сомнение, творческую мысль.
Проблема методологии философского знания. Метод — это форма практического и теоретического освоения действительности, исходящего из закономерностей движения изучаемого объекта. Методология — учение, или наука, о методе (методах) и принципах познания – состоит из двух частей: а) учения об исходных основах, принципах познания (эта часть непосредственно связана с философией, мировоззрением) и б) учения о приемах и способах исследования (здесь рассматриваются частные методы познания, вырабатывается общая методика исследования). Но существует проблема разрыва философской и научной методологии. Так, например, позитивизм считал, что наука – сама себе философия, и не только в области изучения объективной реальности, но и в сфере самосознания своих условий и предпосылок. Иными словами, классический позитивизм ХIХ века подменял философию конкретно-научным знанием о мире. Логический же позитивизм подменяет философский метод конкретно-научными методами, философскую рефлексию над наукой — конкретно-научной рефлексией. Что же отрицает позитивизм? Во-первых, объективную реальность как предмет философского анализа, а во-вторых, научное знание как предмет философского исследования. Таким образом, речь идет о полной ликвидации предмета философии вообще.
Наука как объект философского исследования изучается многими отраслями знания, но это не отменяет необходимости ее философского рассмотрения. Анализируется же наука философией как бы в двух ракурсах – методологическом и мировоззренческом. Методологический анализ науки затрагивает такие проблемы, как диалектику соотношения объекта и предмета науки; внутреннюю логику, преемственность, закономерности развития науки; соотношение эмпирического и теоретического уровней, категорий и законов, форм и методов познания (частных, общих, всеобщих); научную картину мира, стиль мышления; объективность знания (теории, научной истины). Мировоззренческий анализ науки сосредоточивается на проблемах, связанных с факторами социокультурной детерминации науки, – материальное производство, техника, технология, научно-технический прогресс; экономические отношения; социально-политические, философские, нравственно-эстетические, идеологические факторы.
Несостоятельными являются попытки превратить философию в «особую» науку, «науку наук», возвышающуюся над всеми остальными знаниями. Основанием таких взглядов является стремление человека к целостному знанию. В условиях же отсутствия развитого научного знания эта тенденция удовлетворяется измышлением отсутствующих связей и умозрительно-спекулятивным построением картины мира. Так, еще Г. В. Ф. Гегель писал, что любая наука – лишь прикладная логика. Но воздвигать над положительными науками еще и особую науку о всеобщей связи вещей – бесполезное дело. Это превратило бы ее в гири на ногах науки, помешало бы науке продвигаться вперед.
У философии свой основной вопрос – об отношении сознания к бытию, что определяет ее подход к миру и лежит в основании разрабатываемых ею методов и логики познания. Философия не должна противопоставлять себя научному познанию. Она реализует мировоззренческие установки вместе со всеми остальными науками (естественными и общественными).
Наука как предмет философской рефлексии. Наука – это базовое понятие, не имеющее исчерпывающего формального определения. Так, с одной стороны, под наукой понимается выработка и систематизация объективного знания. С другой стороны, наука – это институционально оформленное (социальный институт) разумное начало (здравый смысл). В то же время наука представляет собой сообщество, внутри которого возможно полное (не имеющее индивидуальных различий) и добровольное, основанное на убеждениях согласие разных людей по некоторому вопросу. Квазинаука– это форма, которую принимает наука в условиях иерархически организованного научного сообщества; некое научная теория, отрицающее аналогичную мировую науку. Такое противоречие – характерный диагностический признак анализа науки. Квазинаука включает в себе как научные теории, так и взаимоотношение между учеными, т.е. она является орудием, позволяющим какой-либо группе ученых удерживать или захватывать власть в научном сообществе. Наконец, существует лженаука – некое учение, находящееся с аналогичной по названию мировой наукой в состоянии взаимного отрицания (например, мичуринская биология, с 1948 по 1964 г. противостоявшая мировой науке). Квазинаука – это явление социальное, коллективное, существующее в научном сообществе. Лженаука – явление индивидуальное, ошибка отдельного индивида, вызванная низким уровнем его образования, интеллекта, психической болезнью. С исторической точки зрения понятие «наука» имеет два смысла: во-первых, это то, что понимается под наукой в современной методологии науки; а во-вторых, это то, что называлось наукой в разные периоды истории человечества.
Представления о науке менялись с течением времени. Первоначально это слово означало знания вообще или просто знания о чем-либо. Долгое время понятие «наука» применялось к способу знаний, характеризуемых дискурсивным мышлением (рассудочным, понятийным, логическим в отличие от чувственного, созерцательного). Но астрология, алхимия также характеризуются дискурсивным мышлением, и поэтому долгие столетия считались науками. В Средние века теология была «царицей» наук, а в эпоху Декарта и Лейбница «фундаментом» науки и первой из наук считалась метафизика.
Как исследовать науку? Если за науку принимать то, что за нее выдавали ученые разных эпох, то мы теряем предмет истории науки. Так, Пьер Рамус в ХVI в. определил предмет физики как изучение в первую очередь неба, затем метеоритов, минералов, растений, животных и человека. И даже в ХVIII в. физика оставалась еще единой наукой, в которой отсутствовало четкое разделение неорганической и органической областей. Какой же критерий разграничения эпох можно выделить в истории науки? Таким критерием может служить тип рациональности. Мы можем рассматривать тип рациональности, описывая различные рефлексии Аристотеля, Платона, Бэкона, Декарта и т.д. Но большая часть этих рефлексий – идеологемы (т.е. ложные представления о реальной науке). Значит, если мы пойдем по этому пути, то наша работа сведется к описанию подобного рода идеологем. Лучше сосредоточиться на следующем аспекте: как те или иные особенности науки, научная деятельность и ее результаты (истины) находили рациональное отражение в рамках философско-метафизических концепций. Тогда тип рациональности будет означать определенную форму и степень соответствия философско-эпистемологической идеологемы реальной исторической ситуации в науке. Например, можно сравнить идеал построения геометрии, который имели в виду Платон и Аристотель, с реализовавшейся практикой геометров – «Началами» Евклида. Мы можем критически анализировать те рациональные аспекты, которые заложены в концепциях прошлого, причем эти концепции можно соотносить не только с наукой, но и с культурой в целом, с проблемами начала (генезиса) той или иной науки, предпосылками ее становления (миф, религия, магия, философия т.д.). Так, если исследовать генезис арифметики или геометрии, то здесь не обойтись без изучения дорациональных форм этих наук – практики измерения земельных участков, счета на пальцах и т.п. Проблема же заключается в том, чтобы осмыслить исторические типы рациональности в науке, а это часто выражается в понятиях научной или интеллектуальной революции. В данном случае речь идет о смене глобальных предположений и парадигм (Т. Кун), «реформе интеллекта» (А. Койре), полной смене «интеллектуального гардероба» (С. Тулмин). В чем же проявляют себя эти процессы? Как правило, во внезапной победе одной из конкурирующих теорий, быстром и неожиданном ее принятии научным сообществом и общественным мнением.
Как нерациональное знание становится рациональным? На это счет существует несколько точек зрения, или подходов. Представители первого (О. Конт, Г. Спенсер, Э. Тейлор, Дж. Томпсон и др.) считали, что философия и наука возникли из мифа. Согласно второму подходу (его придерживался, в частности, А. Ф. Лосев) уже на первой ступени развития наука не имела ничего общего с мифологией[2] . Возможен и третий вариант: миф послужил точкой бифуркации двух исторически первых типов рациональности – формальной логики элеатов[3] и диалектической логики Гераклита.
Итак, в центре нашего внимания находится проблема рациональности. Чем же вызван к ней такой интерес? Дело в том, что вопрос о рациональности – не только теоретический, но и жизненно-практический. Индустриальная цивилизация – это цивилизация рациональная, ключевую роль в ней играет наука, стимулирующая развитие новых технологий. Актуальность проблемы рациональности вызвана возрастающим беспокойством о судьбе современной цивилизации в целом, не говоря уже о дальнейших перспективах развития науки и техники. Таким образом, основой интереса к проблеме рациональности являются кризисы, порождаемые технотронной цивилизацией.
Философия исследует исторические формы научного знания, констатируя при этом их разорванность, тогда как человеческое знание нуждается в единстве. Но на какой основе оно возможно? Считается, что путь мышления для Европы – это герменевтика. Именно она должна выступать в качестве «всеобщей науки» (scientia universalis) и занять то место, которое когда-то принадлежало метафизике. Герменевтика (от греч. hermeneuo – толковать, истолковать, интерпретировать) — это искусство и теория истолкования. Она имеет целью выявить смысл текста, исходя из его объективных (значения слов) и субъективных (намерения авторов) оснований. Интерес к герменевтическому возникает там, где есть недоразумение, несогласие, недопонимание. В эпоху эллинизма герменевтами называли толкователей сообщений, смысл которых был закрыт для непосвященных, будь то поэмы Гомера или изречения оракулов. В Средневековье герменевтика была реанимирована в связи с необходимостью толкования смысла слова Божьего. Истоки возникновения ее в качестве особой дисциплины – учения о методах интерпретации – можно проследить с середины XVII в., когда появляется «профанная» герменевтика, которая исследует тексты разного рода. Заслуга обоснования герменевтики как науки принадлежит Фридриху Шлейермахеру (1768–1834), который определял ее как учение «о взаимосвязи правил понимания», и неважно, о каком тексте идет речь – «сакральном», «классическом» или просто «авторитетном». Шлеермахер предлагал вчувствование в предмет познания, учитывая текст и психологию автора. По его мнению, это позволяет лучше понять автора, сознательную и бессознательную сторону его творчества. Таким образом, понимание текста ставится в зависимость от знания автора, т.е. философ, по существу, сводит философию науки к грамматологии и психологии, выхолащивая собственно философию. Родившийся за год до смерти Шлейермахера Вильгельм Дильтей (1833–1911) продолжил исследования в этой области. Его кредо: природу мы объясняем, а духовную жизнь понимаем. Жизнь Дильтей понимал как взаимодействие личностей: полнота жизни проявляется в переживаниях и сопереживаниях личностей, данных им изначально.
Ровесник века Ханс Георг Гадамер (1900–2002) в своей книге «Истина и метод» (М. : Прогресс, 1988) развил концепцию герменевтики не только как метода гуманитарных наук, но и как своеобразной антологии, собрав «под крышу» герменевтики все значимые ориентиры: практику, жизнь, искусство, слово, диалог, объявив герменевтический опыт первоосновой всей философии. Искусство, по мнению философа, – это органон: отказавшись от него, философия платит своим внутренним опустошением. Сущность герменевтики раскрывается в изучении науки в системе культуры, хотя вывести ее напрямую из культуры проблематично.
Философия и наука соотносятся как научный и диалектический типы рациональности. Если диалектика – искусство аргументирования – используется как метод концептуализации принципов развития, то научный тип рациональности базируется на признании: а) закона сохранения; б) принципа соответствия, утверждающего преемственность в знании; в) принципа цикличности, ритмичности процессов развития; г) принципа относительности и симметрии, тождества и т.д. Как тип рациональности диалектика не сводится к научному типу рациональности, не подменяется им. Диалектика как наука о законах развития имеет эвристические ресурсы, позволяющие ей сформулировать идею об источниках и механизмах развития, моделировать принципы движения действительности на основе собственных законов и категорий. Конечно, законы диалектики могут обнаружить свою недостаточную содержательность в физике, как это заметил создатель классической электродинамики и теории электромагнитного поля Джеймс Максвелл (1831–1879). Но эвристические ресурсы диалектики несоизмеримо выше физики! Являясь наукой о законах развития, диалектика ставит целью создать такие эвристические ресурсы, которые позволяют на теоретическом уровне выработать идею, источник и механизм развития, моделировать принципы движения «текущей», «становящейся» действительности с ее многоликостью и неформализуемостью. Этому подчинены все законы и категории диалектики.
Частные науки обращены к явлениям, существующим объективно, т.е. вне человека, независимо ни от человека, ни от человечества. Наука формирует теории и формулы, вынося за скобки личностное, эмоциональное отношение ученого к изучаемым явлениям и тем социальным последствиям, к которым может привести то или иное открытие. Фигура ученого, строй его мыслей и темперамент, характер исповеданий и жизненных предпочтений в контексте научного исследования особого значения не имеют. Закон тяготения, квадратные уравнения, система Менделеева, законы термодинамики объективны. Их действие реально, оно не зависит от желаний, настроений и личности ученого. Мир представлений философа – не просто статичный пласт реальности, а живое динамичное целое, многообразие взаимодействий, в котором переплетены цикличность и спонтанность, упорядоченность и деструкция, силы добра и зла, гармонии и хаоса. Философствующий разум должен определить свое отношение к миру. Потому основной вопрос философии и формулируется как вопрос об отношении мышления к бытию, человека – к миру. Таким образом, диалектика – это своего рода эвристика, способ достижения новых результатов.
Отрасли науки исходят из определенных представлений, которые принимаются как нечто данное, не требующее обоснования. Ни один из узких специалистов в процессе непосредственной научно-исследовательской деятельности не задается вопросом о том, как возникла его дисциплина, в чем ее специфика и отличие от прочих дисциплин. Если эти проблемы затрагиваются, естествоиспытатель вступает в сферу истории и философии науки.
Особенности философского познания. Философия основывается на теоретико-рефлексивном и духовно-практическом отношении субъекта к объекту. Она оказывает активное воздействие на социальное бытие посредством новых идеалов, норм и культурных ценностей. Ее основными, исторически сложившимися разделами являются антология, гносеология, логика, этика, эстетика, антропология, социальная философия, история философии, философия религии, методология, философия науки и пр. Главные тенденции развития философии связаны с осмыслением таких проблем, как мир и место в нем человека, судьбы современной цивилизации, единство и многообразие культур, природа человеческого познания, бытие и язык.
Специфика понятийного аппарата в философии науки состоит в том, что философия стремится найти предельные основания и регулятивы всякого сознательного отношения к действительности. Поэтому философское знание принимает вид не рассудочно упорядоченной схемы, а развернутого обсуждения, детального формулирования всех трудностей анализа, критического сопоставления и оценки возможных путей решения поставленной проблемы. Отсюда известная сентенция: философии важен не только достигнутый результат, но и путь, ведущий к этому результату.
«Физика, бойся метафизики!» – данное высказывание приписывается Исааку Ньютону. Это его своеобразный протест против многозначности определения понятий в философии. Наука реализует достаточно строгую форму организованности высказывания. Но философия каждый раз сталкивается с выстраиванием множества вариантов обоснований и опровержений, руководствуясь изречением: «Подвергай все сомнению».
Для науки традиционно кумулятивное движение вперед, т.е. движение на основе накопления уже полученных результатов (не будет же ученый заново открывать таблицу умножения или законы классической механики!). Ее можно сравнить с копилкой, в которой, словно монетки, скапливаются крупицы истинных знаний. Философия же не может довольствоваться заимствованием уже полученных результатов. Нельзя, например, удовлетворяться ответом на вопрос о смысле жизни, предложенным средневековым мыслителем: каждая эпоха решает этот вопрос по-своему.
Специфика философии проявляется в том, что она применяет свой особый метод рефлексии: метод оборачивания на себя, челночное движение, предполагающее возвращение к исходным предпосылкам и обогащение новым содержанием. Для философии характерно переосмысление основных проблем на протяжении всей истории человечества, а это и является свидетельством ее рефлексивности. Философия как бы дистанцируется от повседневности, переходя в мир интеллектуальных, мыслимых сущностей. Как писал Бертран Рассел (1872–1970), философия является чем-то промежуточным между теологией и наукой; это «ничейная земля» между наукой и теологией, но открытая для критики с обеих сторон. Неразрешимые вопросы с точки зрения теологии и науки оказываются предметом философии. Язык философии – нечто среднее между языком обыденности, снабженной категориями, и языком поэзии.
Философия – это не наука! Однако она претендует на присутствие в каждой науке – со своими понятиями, объективностью, идеей причинности, законами о развитии, набором понятий о закономерностях и пр. Ее научность отодвинута на второй план. Не в этом ее суть! Она определяет ценностные значения, социальные последствия причинно-следственных связей, определяет место человека в мире.
Философия – род интеллектуальной деятельности, который требует постоянного общения с великими умами прошлого и современности, обладает национальной определенностью, обогащается за счет мирового философского опыта, и потому, как и любая наука, она интернациональна, имеет общечеловеческое всеединство.
Тема 2. Возникновение науки и основные стадии ее исторической эволюции
2.1. Преднаука и наука. Становление первых форм теоретической мысли
Основной проблемой данной темы является проблема генезиса рационального мышления. Как бы ни трактовалась рациональность, очевидно, что на первых этапах человеческой истории и в дальнейшем она несла на себе глубокую печать мифологического мышления. Отсюда вытекает закономерный вопрос: что является критерием рациональности? Может быть, количество мифологических элементов, ассоциаций, образов и т.п., которые содержит та или иная доктрина? Нет. Здесь важен сам глубинный способ мышления, который является показателем степени рациональности той или иной доктрины. Иными словами, мы должны исходить не из содержания, а из логической формы (структуры) исследуемого исторического текста. В этом плане нас интересует проблема перехода от мифа к логосу.
Греческое mythos (миф) означает речь, слово, разговор, беседу, замысел, план. Однако миф и слово – не тождественны. Миф выходит далеко за рамки словесных выражений, повествований, сюжетов. Миф, каким он существовал в первобытной общине, – это не история, которую рассказывают, а реальность, которой живут; это не интеллектуальное упражнение или воображение художественной фантазии, а практическое руководство первобытных верований и поведения. Он не может быть понят вне контекста всей жизни первобытной общины.
Первобытное мышление не знает абстракции. Миф, будучи «хранителем» коллективного опыта родовой общины, являлся регулятором поведения. Он был органически связан с ритуалом, и они нередко выступали вместе. Ритуалы и мифы, передаваемые из поколения в поколение, беспрекословно соблюдались. В этом смысле вера первобытного человека – это не религиозная вера, а доверие через внушение (суггестию). Отсюда чувство принадлежности индивида к коллективу общины и восприятие себя через «Мы», а значит, и возможность «веры на слово», заблуждений, абсурдов. Коллективная власть в мифе и ритуале осуществлялась над индивидом в символически-авторитарной форме. Это определяло важную роль предка – тотема. Функция мифа состояла в мобилизации сил коллектива для сплоченности, от которой зависело выживание общины, рода. Миф был призван максимально подчинить жизнь индивида интересам сплочения. Слова мифа тождественны формам поведения: любое изменение в словах ведет к хаосу.
Первобытная мифология имеет свои исторические периоды: 1) тотемный период (в центре мифологического внимания акт поедания животного); 2) родовой период (господствует мотив производительного акта: посева, жатвы и т.д.). Но и в первом и во втором случае поклонение фетишам, тотемам и божествам – еще не религиозное поклонение. Боги в мифологическом сознании выполняют иные функции, нежели в религии. Фетиши, тотемы, предметы табу – это знаки, регулирующие поведение («окрики», «команды» и т.п.). Отношение к божествам в этот период еще не сакральное. Известны бесчисленные описания в мифах актов разрывания и пожирания своего тотема (основателя рода) или бога (например, греческого Диониса, папуасских богов). Боги ведут себя как люди, а люди чувствуют себя наравне с богами, проявляя к ним мало почтения. Человек может стать богом, получить его силу, только поглотив тотема, съев его. А бог может стать и человеком, и собакой, и акулой.
Клод Леви-Стросс (1908–2000) утверждал, что архаический миф имеет познавательную функцию. Так ли это? Дело в том, что жизнедеятельность первобытного общества синкретична (нерасчленена), целостна. Первобытная трудовая деятельность, быт, изготовление орудий труда проникнуты мифологическим сознанием. Производительная деятельность первобытного человека еще не обособилась в самостоятельную область и существует как момент целостного образа жизни; она так рутинна и проста, что не требует осмысления, т.е. она не является предметом рефлексии, которая невозможна в силу отсутствия абстрактного мышления. Орудийная деятельность первобытного человека не осознается им как что-то особенное и не отделяется от таких действий, как ходьба, бег, плавание. Мелкие технические усовершенствования быта осуществлялись на протяжении столетий столь медленно, что общественное сознание не было способно выделить их, остановить на них свое внимание. Конечно, первобытный человек искусно делает предметы быта: корзины, ткани, украшения, удивительные по тонкости и точности исполнения. Но это не более чем ловкость, искусность, которая образовалась в результате упражнения. В целом индивид первобытной эпохи не отделяет себя от рода, не рефлектирует над собой. В качестве примера можно привести исследования А. Ф. Лосевым (1893–1988) структуры корякского, алеутского и чукотского языков. Выяснилось, что здесь мышление с трудом расчленяет вещи; мифология же либо отсутствует, либо находится в стадии становления.
Но первобытная община тоже не отделяет себя от окружающего мира, природы. Мифологическое сознание не знает удвоения «мир – человек». Дж. Дж. Фрезер (1854–1941) в известной работе «Золотая ветвь» говорит о том, что первобытный человек не знает причин возникновения многих явлений, хотя в процессе тысячелетней истории он добился определенных успехов, например добыл огонь трением деревяшки о деревяшку. Так, автор описывает, насколько были шокированы христианские священники-миссионеры высокомерной самонадеянностью колдунов, уверенных в своей способности воздействовать на природу, принуждать ее поступать так, как им надо. Эрнст Кассирер (1874–1945) также говорит об устойчивом и постоянном отрицании феномена смерти мифом, т.е. природа не существует в мифологическом сознании как внешний мир, противостоящий человеку. Отсюда вопрос: каким образом в этом случае возможно познание, если отсутствует его предмет? Здесь следует различать понятия «мышление» и «познание». Мышление шире познания. Первобытный человек мыслит, и результат его мышления выражается в предмет ной деятельности. Но познание существует пока в неявной форме. Познание – это следующий этап в развитии мышления, который обязательно должен создать момент его вербализации, а значит, критического к себе отношения (рефлексия). У первобытного же человека знание не существует как нечто объективное, т.е. не зависящее от его субъективности. Представления о знании формируются только в античной культуре. (Так, Сократ говорил: «Я знаю, что я ничего не знаю», но тут же добавлял: гораздо печальнее осознавать тот факт, что «его судьи не знают даже этого».)
Английский философ, один из основателей постпозитивизма Майкл Полани (1891–1976) ввел в обиход категорию неявного знания. По мнению автора, человек владеет как явным знанием, которое выражает в словах личный опыт, так и неявным знанием, которое по своему характеру имперсонально, целостно, не вербализуемо. Неявное (периферическое) знание акцентирует внимание не на структуре объекта, а на его функции. Это некритическое знание. Миф не знает в этом смысле диалога, в котором содержится требование критики противоположных точек зрения. Отсюда вывод: раз у первобытного человека нет сомнений в незнании, значит, он все знает, а это равносильно тому, что он ничего не знает. Мышление становится познанием, когда начинает рефлектировать над собой. Автор доказывает, что формально вышколенный ум, не приобщенный к живым родникам «личного знания», бесполезен для науки[4] .
Мифологическое мышление не объясняет, а внушает. Однако можно говорить о познании применительно к первобытному обществу, но только в том смысле, что оно выступает в виде мироощущения. Сама же этимология слова «знать» в русском и греческом языках восходит к чувственному ощущению (восприятию). Одно из значений слова «знать» в русском языке – испытывать какое-то чувство, переживать. А, например, у Гомера есть выражения «мыслить глазами», «мыслить диафрагмой», «мыслить зрением». Следовательно, набор то го, что должен знать первобытный человек сводится к запретам (не вступать в брак внутри рода, не совершать инцеста, не убивать человека, относящегося к его роду), т.е. содержание знания – это то, что запрещено. В период господства мифологического мышления еще не возникла потребность в специальном научном знании. Но тог да возникает другой вопрос: обладает ли миф этнологической функцией? Отчасти да. Так, например, многие мыслители Античности нередко прибегали к мифологемам в целях объяснения социальных и природных явлений. Это случалось тогда, когда не было рационального толкования феноменов (вспомним миф о пещере Платона).
Но каково же отношение религии к знанию? Гегель называл мифологическое сознание «непосредственной», «естественной» религией. Но очень трудно определить границу между мифологией и религией. Роднит их культ, который в обоих случаях авторитарен и абсолютен. В то же время много между ними различий.
1. Миф – это универсальная, единственная на определенном этапе форма общественного сознания. Религия же появляется вместе с искусством, политическим сознанием, с выделением умственного труда в самостоятельную специализированную деятельность.
2. Носителем мифологического сознания является общество в целом. Религия же возникает на основе образования специальных групп священнослужителей (жрецов), занимающихся производством религиозной идеологии профессионально.
3. Имеются различия в формах регуляции поведения. Миф существует тогда, когда индивиды не отделяют себя друг от друга, а поведение регулируется непосредственно через запреты. Религия существует в условиях дифференциации общины, появления частной собственности. Поведение в данном случае регулируется опосредованно через воздействие на духовный мир. Действует религия уже наряду с политико-правовыми регуляторами. Она вырастает в специальный социальный институт.
4. В отличие от мифа религия расщепляет, удваивает мир на мир священный (сакральный) и мирской (профанный). В религии уже невозможно общение с богом на равных.
5. В религии имеет место и другое удвоение – на мир естественный и мир сверхъестественный (чудесный). Мифологическое сознание не знает такого различия. Так, евангелисты подчеркивают способность Христа творить чудеса, дабы отличить его от тех, кто причастен к естественному ходу жизни и смерти; его деяния – исключения из правил.
6. В религии изменяется функция Бога. Мифологические боги не знают морали, к ним неприложимы этические оценки. Бог же религий антропоморфен. В то же время он священен, ибо является носителем высших этических принципов. Религиозная этика возводит моральные императивы в абсолют, так как считает, что релятивизм в морали неизбежно ведет к аморализму, самоистреблению человечества. Так, например, Моисей соизмеряет свою деятельность в соответствии с десятью заповедями, сформулированными как общечеловеческие «категорические императивы» и составляющими основу автономной морали.
Гегель считал религию формой знания, но это ошибка. Религия в своем генезисе не подчинена функции производства знания в объективной форме; она не обладает познавательными функция ми. Религия – преемница мифологии и не производит знания в систематизированной, и тем более теоретической, форме. (Самое слабое место даже самых репрезентативных религий – христианства, буддизма, ислама – их понимание природы и человеческого мышления.) Природный, растительный и животный мир для раннего христианства, например, не представляет самостоятельного интереса, а служит в качестве аллегории для описания человеческого поведения и человеческой морали. Функции религии преимущественно регулятивные, достигаемые на психологической суггестивной и сакральной основе. Что же касается науки, то ее можно определить как производство знаний. Но проблема в том, что рациональное познание, которое зиждется на противопоставлении объекта и субъекта, привносит в мир много негативного. Наука считает, что смысл в мир вносит только человек (человеческое сообщество, культура)? Следствием же такой рода подхода является лишение природы ее онтологического значения. Это, в частности, выражается в превращении природы технотронной цивилизацией в своего рода «сырье». Но как же решить проблему рационализации и порождаемые ею различного рода кризисы, например, экологический? Экологический кризис – это не главным образом продукт индустриальной цивилизации в ее предметно-вещественной форме (в виде машин, фабрик, заводов, электро– и атомных станций и т.п.); это продукт особого, характерного для Нового времени типа ментальности, определяющего и наше сегодняшнее отношение к природе, и понимание ее. Концепция Нового времени сводилась к тому, что природа – это объект, используемый человеком в своих целях. Человек же – это преобразователь, насильник. В этом случае из природы изымается «целевая причина». Вот почему столь важным является философское переосмысление проблемы рациональности.
2.2. Становление опытной науки в новоевропейской культуре
Университеты, школы, рациональная автономия схоластики, постепенно подрывая устои Средневековья, стали «вписываться» в условия промышленного развития Нового времени. Университеты постепенно становились «народными», туда мог поступить учиться всякий желающий. Возникали корпорации студентов и магистров без различия сословной принадлежности. Старейшие университеты в Болонье (1158), Париже (1215), Оксфорде (1206) постепенно избавлялись от римских папских запретов на преподавание естествознания, философии. Передовые позиции в процессе обновления занимал Оксфордский университет, где для развития естественных наук традиционно существовала благоприятная среда. В университетах этого времени преподавался так называемый квадриум, объединяющий арифметику, геометрию, астрономию и музыку. В этот период была переосмыслена роль опытного знания. Сочинения стали издаваться без упоминания Бога. Было восстановлено в правах научное наследие Аристотеля. Девизом эпохи стали слова Роджера Бэкона «Истина – дитя своего времени, а наука – дочь не одного или двоих, а всего человечества». Изменились и методы научных поисков: Аристотелева дедукция уступила место индукции. Но инквизиция все еще продолжала бороться за свои принципы. Так, научный подвиг Р. Бэкона, который занимался оптикой, астрономией, алхимией, предвосхитил многие позднейшие открытия, был «оценен» ею в 15 лет тюремного заключения, а труды ученого были сожжены.
Аналогичная судьба постигла итальянского ученого, одного из основателей точного естествознания, профессора математики Пизанского университета Галилео Галилея (1564–1642). Галилей заложил основы современной механики: выдвинул идею об относительности движения, установил законы инерции, свободного падения и движения тел по наклонной плоскости, сложения движений; открыл изохронность колебаний маятника; первым исследовал прочность балок; построил телескоп с 32-кратным увеличением и открыл горы на Луне, четыре спутника Юпитера, фазы у Венеры, пятна на Солнце. Он активно защищал гелиоцентрическую систему мира, за что был подвергнут суду инквизиции (1633), вынудившей его отречься от учения Н. Коперника. До конца жизни Галилей считался «узником инквизиции» и принужден был жить на своей вилле близ Флоренции.
Другой крупный подвиг в развитии науки был совершен современником Галилея, английским государственным деятелем и философом, родоначальником английского материализма Френсисом Бэконом (1561–1626). В своем трактате «Новый органон» (1620) Бэкон провозгласил целью науки увеличение власти человека над природой. Он выдвинул тезис «Знание – сила» и создал программу обобщения всего интеллектуального мира, предложил реформу научного метода: очищение разума от заблуждений, обращение к опыту и обработка его посредством индукции, основа которой – эксперимент. Бэконовская классификация наук, представлявшая альтернативу аристотелевской, долгое время признавалась основополагающей многими европейскими учеными и философами. В труде «О достоинстве и приумножении наук», опираясь на психологический критерий, Бэкон разделил науки на исторические, поэтические и философские. В то же время Бэкон признавал право на существование религиозного толкования истины. Ошибки в знании он называл «идолами познания».
Французский математик, физик и физиолог Рене Декарт (1596–1650) стал родоначальником рационализма в философии. В трактате «Правило для руководства ума» он сформулировал правила научного познания, составившие сущность метода познания Декарта:
1) принимать за истинное только то, что не дает никакого повода для сомнения;
2) разлагать сложные проблемы на простые компоненты;
3) располагать просты элементы в строгой последовательности;
4) составлять полные перечни и образы имеющихся элементов, чтобы быть уверенным в отсутствии допущений.
Началом познания Декарт считал интуицию, естественный свет разума, свидетельство познавательной способности; дедукция представлялась ему интуицией в действии. Декарт вошел в историю философии науки как представитель дуализма, признающий наличие двух самостоятельных субстанций – протяженности и мышления.
Возникновение новоевропейской науки стало возможным благодаря применению экспериментального метода и его соединению с математическим описанием. Выдающую роль в этом сыграли Г. Галилей, Ф. Бэкон и Р. Декарт.
Главным достижением Нового времени в науке явилось становление научного способа мышления, характеризующегося соединением эксперимента как метода изучения природы с математическим методом, и формирование теоретического естествознания. Все это оказало положительное влияние на динамику новоевропейской культуры. В этот период существенно укрепился и правовой статус науки. В 1662 г. в Лондоне на основе Королевской хартии учреждается Королевское общество естествоиспытателей, принимается его устав. В том же году в Париже создается Академия наук.
2.3. Формирование технических наук и становление философии техники
Термин «техника» (от греч. techne – искусство, ремесло, мастерство) объединяет в себе два основных аспекта: 1) орудия труда, инструменты, созданные человеком; 2) совокупность навыков, умений, приемов, методов, операций и т.п., необходимых для приведения в действие орудий труда (иногда их определяют термином «технология»). Философия техники как направление в философии науки стала привлекать к себе внимание в России лишь в конце ХХ века. Это было связано в первую очередь с девальвацией марксистской философии. Другая причина столь позднего интереса к данному направлению философской мысли связана со спецификой развития техники. По некоторым оценкам, вплоть до конца ХIХ века разрыв между теоретическими исследованиями и их воплощением в жизнь составлял не менее 150 лет, хотя история развития техники свидетельствует о нарастающей скорости технического освоения мира. В этом отношении показательна ситуация, сложившаяся в ХХ в. В этот период открытия следовали лавинообразно: полет первого самолета, изобретение холодильника, танка, открытие пенициллина, создание радиотелескопа, возникновение первой ЭВМ, открытие ДНК, выход человека в космос, клонирование и др. – таковы свидетельства эффективности человеческой деятельности. А вот и ее издержки: техника порабощает человека, разрушает его духовность, ведет к гибели цивилизации. Для того чтобы избежать негативных последствий технического освоения мира, техника и инженерная деятельность нуждаются в точных ориентирах, учитывающих масштабность и остроту проблем взаимодействия мира естественного и мира искусственного.
Вопросы инстинктивного и сознательного в деятельности человека интересовали ученых задолго до первых экспериментов великого русского физиолога И. П. Павлова. Так, древнегреческий философ Анаксагор (500–428 до н.э.) считал, что применением рук человек превосходит всех остальных животных. Арабский историк и философ Ибн Хальдун (1332–1406), отвергая идею сотворения человека богом, рассматривал природу как великое взаимосвязанное и развивающееся целое, где мир минералов вплотную подводит к растительному миру, а этот последний – к царству животных. И все это – на основе принципа причинности. Человек, обладая рассудком и рукой, осваивает ремесла, чтобы сделать орудия труда, защитить себя. Эти рассуждения мыслителя легли в основу орудийной концепции формирования человека, которую вслед за Ибн Хальдуном развивали Бенджамин Франклин (1706–1790), Адам Смит (1723–1790) и др. Детальное изучение эта проблема получила в трудах Людвига Нуаре (1827–1897). В своих работах «Происхождение языка», «Орудие и его значение в историческом развитии человечества» он придерживался убеждения, согласно которому только с появлением орудий начинается подлинная человеческая история. Этот феномен Нуаре связывал с мышлением человека, выделяя две его особенности. Во-первых, орудия служат воле человека, его интеллекту. Сами же они есть создание разумного мышления. Иными словами, рука человека – это «орган мозга», орудие орудий! Процесс труда под воздействием орудий самым непосредственным образом сказывается на работе мозга и его развитии, в том числе и развитии всего человеческого организма: «Рука дает поучительные уроки глазу и разуму». Во-вторых, и это вытекает из предыдущего суждения, рука в процессе орудийной деятельности претерпевает существенные изменения, благодаря которым она становится мощным фактором развития разума в силу своей органической связи. А что же мышление? По мнению Нуаре, мышление лишь позднее достигает того, что уже значительно раньше было развито благодаря работе, которая идет впереди мышления, предшествует мышлению[5] .
Но подлинным родоначальником философии техники считается немецкий философ Эрнест Капп (1808–1896). Не удовлетворившись гегелевской философией, он начинает материалистически перерабатывать наследие Гегеля на базе антропологической концепции Людвига Фейербаха (1804–1872). Капп был первым, кто совершил смелый шаг, – в заголовке своей работы он соединил вместе два ранее казавшиеся несовместимыми понятия «философия» и «техника». В центре его книги «Основные направления философии техники» лежит принцип органопроекции: человек во всех своих созданиях бессознательно воспроизводит свои органы и сам познает себя, исходя из этих искусственных созданий. Подобно Нуаре, Капп акцентирует свое внимание на руке как особом органе («органе всех органов»). «Механическим» продолжением рук являются глаза, которые Капп называет полуконечностями, посредниками между внешним миром вещей и внутренним миром нервов. Подобная органическая проекция проявляет себя в том, что человек, творящий по своему образу и подобию, превращает тело в масштабы и эталоны для природы, в соответствии с которыми измеряет различные ее явления. Стопа, палец, его суставы, специально большой палец, кисть и рука, пядь, расстояние между идущими ногами и между распростертыми концами рук, ширина пальца и волоса – как мера длины; пригоршня, «полон-рот», кулак, голова, толщина руки, ноги, пальца и бедер – как мера вместимости и объема; мгновение (мигание) – как мера времени. Все это было и остается повсюду у молодых и стариков, у дикаря и культурного человека неизменно употребляющимися естественными мерами. По мнению Каппа, органопроекцию можно четко проследить не только в примитивных или простых ручных орудиях, но и в весьма сложных механизмах и технических конструкциях, таких, например, как паровые машины, железные дороги и т.д.
Теория органопроекции Каппа получила дальнейшее развитие в исследованиях французского социолога и философа Альфреда Эспинаса, немецкого философа Фреда Бона, рассматривающего технику как средство достижения человеческого счастья. Важный вклад в развитие отечественной философии техники внес русский инженер-механик Петр Климентьевич Энгельмейер. Его доклад на IV Международном конгрессе по философии в 1911 г. в Болонье был посвящен обоснованию права философии техники на существование как особого важного направления науки. Раскрывая сущность техники, Энгельмейер пишет: «Техника есть умение целесообразно действовать на материю. Техника есть искусство вызывать желательные явления. Техника вместе с искусством есть объективизирующая деятельность, т.е. такая, которая воплощает некоторую идею, осуществляет некоторый замысел... Техника есть реальный базис всей культуры человечества» (цит. по: Аль-Ани Н. М. Философия техники : учеб. пособие / Н. М. Аль-Ани. СПб., 2004).
Тема 3. Структура научного знания
3.1. Классификация наук
Классификация (от лат. сlassis – разряд, класс и facio – делаю) – это система соподчиненных понятий (классов, объектов) в какой-либо области знания или деятельности. Научная классификация фиксирует закономерные связи между классами объектов с целью определения места объекта в системе, которое указывает на его свойства (таковы, например, биологические систематики, классификация химических элементов, классификация наук). Строго и четко проведенная классификация как бы подытоживает результаты формирования определенной отрасли знания и одновременно отмечает начало нового этапа в ее развитии. Классификация содействует движению науки со ступени эмпирического накопления знаний на уровень теоретического синтеза. Кроме того, она позволяет делать обоснованные прогнозы относительно неизвестных еще фактов или закономерностей.
По степени существенности оснований деления различаются естественные и искусственные классификации. Если в качестве основания берутся существенные признаки, из которых вытекает максимум производных, так что классификация может служить источником знания о классифицируемых объектах, то такая классификация называется естественной (например, Периодическая таблица химических элементов). Если же для систематизации используются несущественные признаки, классификация считается искусственной (например, алфавитно-предметные указатели, именные каталоги в библиотеках). Классификация дополняется типологией, под которой понимается научный метод, основанный на расчленении систем объектов и их группировке с помощью обобщенной модели или типа. Она используется в целях сравнительного изучения существенных признаков, связей, функций, отношений, уровней организации объектов.
Классификация наук предполагает группировку и систематизацию знания на основе сходства определенных признаков. Так, например, Френсис Бэкон в основание своей классификации положил особенности человеческой души, такие, как память, воображение и разум. Историю он относил к разряду памяти, поэзию – к воображению, философию – к разуму. Рене Декарт для классификации использовал метафору дерева. «Корневище» этого дерева образует метафизика (первопричина!), «ствол» – символизирует физику, а «крона» включает медицину, механику и этику.
Свою классификацию создал автор книги «История Российская с древнейших времен до наших дней» В. Н. Татищев (1686–1750), который при Петре I курировал вопросы образования. В науках Татищев выделял этнографию, историю и географию. Главным в классификации наук он считал самопознание и принцип полезности, соответственно которому науки могут быть «нужные», «щегольские», «любопытные» и «вредные». К «нужным» наукам Татищев относил логику, физику, химию. Искусство он относил к разряду «щегольских» наук; астрономию, хиромантию, физиогномику – к «любопытным» наукам; гадание и колдовство – к «вредным».
Французский философ, один из основоположников позитивизма и социологии Огюст Конт (1798–1857) в основу классификации наук положил закон о трех стадиях интеллектуальной эволюции человечества. Свою классификацию он выстроил по степени уменьшения абстрактности и увеличения сложности наук: математика, астрономия, физика, химия, биология, социология (социальная физика). В качестве классифицирующего признака он определил действительные естественные связи, существующие между предметами. Согласно Конту, есть науки, относящиеся, с одной стороны, к внешнему миру, а с другой стороны, – к человеку. Так, философию природы следует разделить на две отрасли – неорганическую и органическую; естественная философия охватывает три отрасли знания – астрономию, химию, биологию. Конт считал возможным продолжить структурирование, распространив свой принцип систематизации наук на математику, астрономию, физику, химию, социологию. Выделение последней в особую группу он обосновывал ее развитием на собственной методологической основе, которую нельзя распространить на другие науки.
Немецкий историк культуры и философ Вильгельм Дильтей (1833–1911) в книге «Введение в науки о духе» предложил отделить науки о духе от наук о природе, внешних по отношению к человеку. Предметом наук о духе он считал анализ человеческих отношений, внутренние переживания, окрашенные эмоциями, о которых природа «молчит». Согласно Дильтею, такая ориентация может установить связь понятий «жизнь», «экспрессия», «понимание», которых в науке нет, хотя они объективируются в институтах государства, церкви, юриспруденции.
По мнению другого немецкого философа, Генриха Риккерта (1863–1936), противопоставление наук о природе и наук о культуре отражает противоположность интересов, разделяющих ученых на два лагеря. В его классификации естествознание направлено на выявление общих законов, история занимается неповторимыми единичными явлениями, естествознание свободно от ценностей, тогда как культура царствует в них.
Фридрих Энгельс (1820–1895) главным критерием классификации наук считал формы движения материи в природе.
Любопытен опыт классификации наук академика В. И. Вернадского (1863–1945). В центре его естественно-научных и философских интересов находилась разработка целостного учения о биосфере – живом веществе, организующем земную оболочку, – и эволюции биосферы в ноосферу. Поэтому в основу своей классификации он положил характер наук. В зависимости от характера изучаемых объектов он выделял два типа наук: 1) науки, охватывающие всю реальность, – планету, биосферу, космос; 2) науки, относящиеся к земному шару. В этой системе знаний особое место он уделил логике: она охватывает все области наук – и гуманитарные, и естественно-математические.
Советский философ, химик, историк науки, академик Б. М. Кедров (1903–1985), предложил четырехзвенную классификацию, включающую в себя: а) философские науки (диалектика, логика); б) математические науки (математика, логика, кибернетика); в) естественные и технические науки (механика, астрономия, физика, химия, геология, география, биохимия, биология, физиология, антропология); г) социальные науки (история, археология, этнография, экономическая география, статистика и т.д.).
По поводу классификации наук дискуссия продолжается и сегодня, при этом господствующим является принцип дальнейшего дробления их по основаниям, прикладной роли и т.п. Принято считать, что наиболее плодотворным методом классификации является тот, который основан на различиях шести основных форм материи: субатомно-физической, химической, молекулярно-физической, геологической, биологической и социальной.
Классификации наук имеет большое значение для организации научно-исследовательской, учебно-педагогической и библиотечной деятельности.
3.2. Структура эмпирического и теоретического знания
Проблема Методов Научного Познания. Научный прогресс не мыслим вне познавательного освоения объектов возрастающей сложности (малые системы, большие системы, саморазвивающиеся, самообучающиеся и т.п. типы систем). Познавательный процесс сопряжен с методами познания. В данном случае нас интересует комплекс вопросов, связанных с изменениями в методах научного познания. Эта проблема имеет два аспекта: 1) совершенствование уже существующих методов с целью адаптации их к новым объектам; 2) построение принципиально новых методов познания. Историческая тенденция в этом плане заключается в том, что философско-методологическая рефлексия над используемыми методами в науке всегда отставала (запаздывала) от научной практики использования методов. По этому поводу английский физик и общественный деятель Дж. Д. Бернал (1901–1971) писал: «Изучение научного метода идет медленнее развития самой науки. Учение сначала находит что-то, а затем уже размышляет о способах». В настоящее время имеет место та же тенденция: продолжаются дискуссии о проблемах моделирования, роли эксперимента в исследовании микромира, сущности системного подхода и др. К тому имеется ряд причин. Во-первых, все еще господствуют метафизические представления о гносеологическом статусе научного метода (над-историческом, вневременном его характере), мысли о независимости метода от социокультурных условий научного познания и особенно исследуемых явлений. Во-вторых, в разработку проблем научных методов не включается широкий круг представителей научного сообщества. Между тем существует много исследовательских задач, требующих коллективных усилий (диалектика абсолютной и относительной истины, проблема объективного метода; обоснование новых методов; критерии научного метода; взаимосвязь критериев научности с критерием истинности знаний и т.д.).
В философии метод рассматривается как способ построения и обоснования системы знания, как путь (правильный путь) познания. Но такая трактовка более подходит к метафорам, чем к научным определениям. Слова «средство», «способ», «прием», поясняющие понятие метода, тоже мало что дают для прояснения его сути, поскольку отождествляют метод с самостоятельным компонентом познавательной деятельности (средством). Наиболее предварительной является группа дефиниций, определяющих метод как нормативное знание – совокупность правил, норм, принципов, регулирующих познавательное действие (операции, процедуры) субъекта.
Структура метода содержит три самостоятельных компонента (аспекта): 1) концептуальный компонент – представления об одной из возможных форм исследуемого объекта; 2) операционный компонент – предписания, нормы, правила, принципы, регламентирующие познавательную деятельность субъекта; 3) логический компонент – правила фиксации результатов взаимодействия объекта и средств познания.
На метод оказывают влияние несколько факторов: а) исторические типы рациональности, отражающие особенности субъектно-объектных отношений в практике и познании; б) творческие способности, острота наблюдения (восприятия), сила воображения, развитость интуиции; в) основания научного поиска (сюда входят научная картина мира, идеалы и нормы научной деятельности, философские основания науки); г) конкретно-научное знание, отражающее степень научности исследуемого объекта; д) субъективные факторы, связанные с так называемой проблемой понимания, с личностным знанием.
Особенности Эмпирического Способа Познания. Этот метод познания представляет собой специализированную форму практики, тесно связанную с экспериментом (от лат. experimentum – проба, опыт). Возникновение эксперимента оказало влияние на развитие научно-теоретического мышления, представляющего собой вид коммуникации, осуществляющейся посредством логико-математического аппарата. Благодаря этому важной формой научно-теоретического мышления в Новое время (XVII – XIX вв.) стал мысленный эксперимент, нашедший отражение в творчестве Г. Галилея, М. Фарадея (1791–1867), Дж. Максвелла (1831–1879), Л. Больцмана (1844–1906), А. Эйнштейна (1879–1955), Н. Бора (1885–1962), В. Гейзенберга (1901–1976) и др.
Эксперимент – это испытание изучаемых явлений в конструируемых и управляемых условиях. Экспериментатор стремится выделить изучаемое явление в чистом виде, чтобы было как можно меньше препятствий в получении искомой информации. Постановке эксперимента предшествует соответствующая подготовительная работа: при необходимости разрабатывается его программа; изготавливаются специальные приборы, измерительная аппаратура; уточняется теория, которая выступает в качестве необходимого инструментария эксперимента. Такой эксперимент чаще всего проводится группой экспериментаторов, которые действуют согласованно, соизмеряя свои усилия и способности. Полновесный в научном отношении эксперимент предполагает наличие:
• самого экспериментатора или группы экспериментаторов;
• лаборатории (предметный мир экспериментатора, задаваемый его пространственными и временными границами);
• помещенных в лабораторию изучаемых объектов (физические тела, химические растворы, растения и живые организмы, люди);
• приборов, объектов, испытывающих непосредственное влияние изучаемых явлений и призванных зафиксировать их специфику;
• вспомогательные технические устройства, призванные усилить чувственные иррациональные возможности человека и способствовать их задействованию (компьютеры, микро– и телескопы, различного рода усилители).
Однако эксперимент – это не изолированное событие, а составная часть поисковых исследовательских программ; он вносит вклад в будущее научной программы, намечая новые пути исследования и закрывая тупиковые пути. Один эксперимент не приводит к теории. Его необходимо повторить, варьировать, чтобы выявить возможные субъективные ошибки в организации эксперимента или недостатки аппаратуры (приборов, инструментов). Крайне важно также учитывать результаты других экспериментов, вскрывающих иные моменты, например, физических процессов.
Так, одна из особенностей классической физики заключалась в том, что она имела антропоморфный характер в структуре организации (М. Планк). Членение физического знания на области определялось особенностями органов чувств человека (системой «приборов», полученных им в процессе биологической эволюции). Что же касается современной физики, то принято считать, что она возникла с развитием таких фундаментальных теорий, как теория относительности и квантовая механика. Вместе с тем на ее становление громадное влияние оказало развитие экспериментального знания. Так, в 1895 г. В. К. Рентген (1845–1923) открыл новый вид лучей; в 1896 г. А. А. Беккерель (1852–1908) открыл явление радиоэлектроники, а годом спустя Дж. Дж. Томсон (1856–1940) экспериментально зафиксировал первую частицу электрона. Эти открытия привели к двум последствиям: потребовалось, во-первых, создать новую сложную аппаратуру, а во-вторых, разделить специальную научно-исследовательскую деятельность на теоретическую и экспериментальную.
Но эксперимент не формировался в условиях теоретического вакуума: в изоляции от теории он превращается в некую освященную магией деятельность с приборами (подобно средневековой алхимии). Однако и теория без эксперимента – лишь формализованная игра символами и категориями. Необходим диалог эксперимента и теории, а для этого, во-первых, теория и эксперимент должны быть относительно независимыми и, во-вторых, они должны иметь эффективный контакт, ощущаемый с помощью моделей-посредников.
Методы Теоретического Познания. Теория (от греч. theoria – рассмотрение, исследование) в широком смысле означает вид деятельности, направленный на получение обоснованного объективно-истинного знания о природной и социальной реальности в целях ее духовного и практического освоения. В узком смысле теория – это форма организации развивающегося научного познания. «Теория – это сети: ловит только тот, кто их забрасывает» (Новалис). Теория выполняет весьма важные функции в науке: информативную, систематизирующую, объяснительную, прогностическую. Для раскрытия сущности теории используют бинарные оппозиции: «теория – практика», «теория – эмпирия», «теория – эксперимент», «теория – мнение» и т.д. Теоретическое знание наделяется свойствами всеобщности и необходимости, упорядоченности, системной целостности, точности и т.п.
Традиционно считалось, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Практика теоретизирования родилась в античной Греции. Мыслители той эпохи были едины в том, что ключом к познанию реальности является теоретическая мысль (эпистема) в противоположность мнению (докса). Исходной философской предпосылкой всех дальнейших естественно-научных теорий является учение о космической гармонии. Идеи Аристотеля о самоценности теоретических наук перерастают в этические предписания, в идеал. Позже механика Галилея – Ньютона становится образцом (парадигмой) для экспериментально-математического естествознания ХVIII–ХIХ вв.
