На ленте Мебиуса

Клифтон Марк

На ленте Мебиуса

Марк Клифтон

НА ЛЕНТЕ МЕБИУСА

Перевод с англ. И. Невструева

Пятница, 11 июня.

Трехлетняя девочка не должна обладать настолько высоким интеллектом, чтобы вырезать из бумаги и склеивать ленту Мебиуса.

И даже если бы это ей случайно удалось, она ни в коем случае не должна иметь таких ассоциативных способностей, чтобы взять мелок и старательно нарисовать непрерывную линию, доказывая таким образом, что у ленты всего одна сторона.

Если же благодаря таинственному стечению обстоятельств это произошло, как объяснить факт, что моя обычно беспокойная дочь - я знаю, что говорю, используя слово "беспокойная" - битые полчаса сидит, подперев подбородок рукой, смотрит прямо перед собой и думает о чем-то так интенсивно, что смотреть на нее просто-напросто больно.

Я сидел в кресле, занятый какой-то работой, а Стар на полу в кругу света, с детскими ножницами в ручке и раскиданными вокруг кусочками бумаги.

Тогда я считал, что она чисто случайно повернула один из них на полоборота.

- Ребенок открывает тайну века, - улыбнулся я, когда она взяла свое творение пухлыми пальчиками. Однако вместо того, чтобы забросить его или разорвать на кусочки, как обычно делают дети, она разглядывала ленту со всех сторон.

А потом схватила мелок и принялась рисовать непрерывную линию, словно проверяя вывод, к которому пришла!

Итак, мои предчувствия подтвердились; до сих пор я боялся четко их сформулировать, но сейчас сомнений больше не осталось.

У Стар был очень высокий показатель интеллекта.

Полчаса я смотрел, как она сидела неподвижно на полу, подогнув одну ногу и подперев подбородок рукой. Ее широко открытые, удивленные глаза изучали потенциальные возможности только что открытого явления.

Воспитание ее после смерти моей жены было немалой проблемой, а теперь еще и это. Если бы она была тупа, как все другие дети!

Глядя на нее, я решил, что нужно делать. Раз уж ребенок этим занялся, придется смириться. Моя задача - облегчить ей жизнь, подготовить ко всем неприятностям, ждущим впереди. По крайней мере, пусть знает, как с ними справиться.

Используя существующие методы исследований, я могу определить ее уровень интеллекта и тем самым установить хотя бы общие размеры проблем, с которыми придется иметь дело. Двадцатипунктовая разница в показателе интеллекта переносит вопрос в совершенно иную фазу. Ребенок с ПИ 100 не имеет ни малейшего понятия о мире, в котором живет ребенок с ПИ 140, а при показателе равном 120 может иметь о нем очень смешное представление. Разницу между 140 и 160 можно сравнить с полевой-мышью и парящим над ней соколом. Мне нельзя совершить ошибку и зачислить Стар не в ту категорию, к которой она действительно принадлежит. Я должен знать точно. А пока буду вести себя, словно ничего не произошло.

- Это называется лента Мебиуса, - прервал я ее раздумья. Она словно проснулась от глубокого сна, и мне не понравился ее взгляд - словно я застал ее на месте преступления.

- Кто-то уже сделал? - разочарованно спросила Стар. Так она знала, что открыла? Что-то во мне замерло от ужаса и тоски, но я постарался, чтобы мой голос звучал как обычно.

- Да, один человек по фамилии Мебиус. Очень давно. Я расскажу тебе, когда ты станешь постарше.

- Нет, сейчас, когда маленькая, - потребовала она, хмуря лоб. - И не рассказывай. Читай.

Что она хотела этим сказать? О, наверно, повторила то, что не раз говорил я, когда хотел услышать от кого-то одни факты, а не общие слова. Да, наверняка так оно и есть.

- Ну хорошо, молодая дама. - Я поднял брови и посмотрел на дочь с деланной строгостью, что обычно вызывало у нее радостный смех. - Сейчас ты сбавишь обороты!

На этот раз она даже не улыбнулась.

Я воспользовался справочником по физике. Он написан не самым простым языком, а я к тому же читал так быстро, как только мог, желая заставить ее признаться, что она ничего не понимает, а потом повторить все более доступно.

А ее реакция?

- Ты читаешь слишком медленно, папа, - пожаловалась она. - Ты говоришь слово, я долго думаю, а потом ты говоришь другое слово.

Я знал, что она имеет ввиду. Помню, в детстве мои мысли кружились вокруг слов, медленно цедимых взрослыми. Паузы между ними были достаточно длинными, чтобы возникали и исчезали целые неведомые никому вселенные.

- И что? - спросил я.

- А то, - сказала она, подражая звучанию моего голоса, что научи меня читать. Тогда я смогу читать так быстрый, как хочу.

- Быстро, - поправил я не очень уверенно. - Наречие, а не прилагательное.

Она нетерпеливо посмотрела на меня, словно давая понять, что знает все штучки Взрослых, желающих выставить детей невежами, и я почувствовал себя дураком.

1 сентября.

Многое произошло за последние несколько месяцев. Я несколько раз пытался так направить разговор со Стар, чтобы затронуть вопрос о ее "недуге", но она проявляет необычайную способность к перемене темы, словно заранее зная, о чем я хочу с ней говорить, и не проявляя к этому интереса. Может быть, несмотря на свою сообразительность, она слишком молода, чтобы понимать, как враждебен мир к интеллекту, выходящему за пределы нормы.

Навещающих нас соседей веселит зрелище Стар, растянувшейся на полу с энциклопедией, почти такой же большой, как она сама, и переворачивающей страницы одну за другой. Только Стар и я знаем, что она читает эти страницы. Соседям хватило объяснения, что она разглядывает картинки.

Они говорят с ней, как с картинкой, и она отвечает как ребенок. Откуда она знает, что нужно вести себя именно так?

За эти месяцы я пытался установить ее показатель интеллекта, используя таблицы для измерения чего-то, о чем мы не имеем понятия. Но либо таблицы никуда не годятся, либо Стар вышла за их пределы.

Итак, Пит Холмс, как ты собираешься браться за проблемы, с которыми должна столкнуться твоя дочь, и помочь ей в их решении, если не имеешь ни малейшего понятия о том, как они могут выглядеть? А ведь я должен знать. Я должен попытаться понять хотя бы часть того, что может стать ее уделом. Не могу же я просто смотреть и ничего не делать.

Только спокойно. Никто лучше тебя не понимает бессмысленности борьбы в весе, значительно превосходящем твой. Сколько студентов, подчиненных и начальников пытались с тобой состязаться? Ты наблюдал за этим и тебе их жаль, ведь они походили на ослов, пытающихся выиграть скачку у чистокровного рысака.

Каково тебе теперь оказаться в шкуре осла? Ты всегда удивлялся, почему они сами не могут понять, что шансов на победу у них нет.

Но ведь это моя дочь! Я ДОЛЖЕН знать!

1 октября.

Стар уже четыре года, и по закону она достигла уровня развития, позволяющего ходить в детский сад. Я в очередной раз попытался подготовить ее к тому, что может там ждать. Она выслушала две мои фразы и тут же сменила тему. Просто не знаю, что об этом думать. Может, она уже знает все ответы? А может, просто не понимает, в чем тут дело?

Я чертовски боялся вести ее вчера утром в первый раз в детский сад. Вечером, когда я сидел в кресле и читал, Стар отложила игрушки, подошла к полке с книгами и вынула том сказок.

Это ее очередная необычная черта. Она усваивает все невероятно быстро, и вместе с тем ее реакции- это нормальные реакции четырехлетней девочки. Она любит куклы, любит читать сказки и играть во взрослых. Нет, она ни в коем случае не чудовище.

Стар притащила книгу к креслу.

- ПапОчка, почитай мне сказку, - попросила она совершенно серьезно.

Я удивленно уставился на нее.

- Что за новость? Сама прочти.

Она подняла бровь, подражая моей характерной гримасе.

- Дети в моем возрасте не умеют читать, - объяснила она. - Я научусь читать только в первом классе. Это очень трудно, а я еще слишком маленькая.

Она нашла решение ждущих ее проблем: конформизм! Научилась скрывать свой интеллект. Многим из нас это умение дорого стоило.

Но зачем демонстрировать это передо мной, Стар?

Впрочем, я могу сделать вид, что купился, если ей так хочется.

- Понравилось тебе в детском саду? - задал я классический вопрос.

- Да! - с энтузиазмом ответила она. - Было здорово!

- А что ты сегодня делала?

- Немного. Я пробовала вырезать кукол из бумаги, но ножницы у меня скользили.

Показалось мне, или в ее серьезных глазах прыгали веселые огоньки?

- Только без крайностей, дорогая, - предупредил я. - Это так же опасно, как чрезмерная сообразительность. Самое главное - быть посредине. Только это мы терпим. Четырехлетняя девочка должна знать, как вырезать бумажных куколок.

- Да? - задумчиво нахмурилась она. - Это, пожалуй, самое трудное, правда, папа? Знать, сколько можно знать.

- Да, это очень трудно, - подтвердил я.

- Да все в порядке, - утешила она меня. - Одна из глупиков показала мне, как это делать, и теперь любит меня. Она помогала мне и сказала другим детям, чтобы тоже меня любили, что они и делают, потому что она главная. Так что я правильно сделала.

"О, нет", - мысленно простонал я. Она уже научилась управлять людьми. Однако потом внимание мое привлекло другое: впервые она назвала обычных людей "глупиками", но сказала это так естественно, что я не сомневался: Стар думала о них так уже долгое время. А потом мои бегущие одна за другой мысли наткнулись еще на один аспект вопроса.

- Да, пожалуй, ты хорошо сделала, - сказал я. - То есть, с этой девочкой. Но не забывай, что за тобой все время следит взрослая воспитательница. А она умнее.

- Ты хотел сказать - старше, папочка, - поправила меня Стар.

- А может, и умнее. Заранее же неизвестно.

- Известно, - вздохнула она. - Просто старше.

Охвативший меня страх заставил перейти к обороне.

- Это хорошо, - решительно произнес я. - Это очень хорошо. Значит, ты можешь от нее многому научиться. Нужно много учиться, чтобы знать, как быть глупым.

Я вспомнил собственную, полную хлопот жизнь, и мысленно добавил: "Иногда мне кажется, что я никогда этому не научусь".

Могу поклясться, что не произнес этого вслух, но Стар утешительно похлопала меня по колену и сказала, словно отвечая на мои слова:

- Это потому, папочка, что ты только немного быстрее. Ты средник, и тебе труднее, чем быстрикам.

- Средник? А что такое средник? - пробормотал я, пытаясь скрыть замешательство.

- Вот видишь, - вздохнула Стар. - Медленно соображаешь. Средник - точно. Другие люди - это глупики, я - быстрик, а ты - средник. Я придумала эти названия, когда была маленькой.

Боже мой! Вдобавок к сообразительности еще и телепатия! Все, Пит, доигрался. Если бы только интеллект, у тебя были бы шансы, но телепатия...

- Стар, - спросил я, - ты можешь читать мысли людей?

- Конечно, папочка, - ответила она, словно я задал самый очевидный из возможных вопросов.

- Ты можешь меня научить?

Она взглянула на меня с лукавой улыбкой.

- Ты уже этому учишься. Но как медленно! Видишь, ты даже не знал, что уже начал учиться.

В ее голосе появилась жалостная нотка.

- Я бы хотела... - начала она, но тут же умолкла.

- Чего бы ты хотела?

- Ты уже понял, папа? Ты спрашиваешь, но у тебя идет медленно.

И все же я догадался, что она хотела сказать. Она тосковала о ком-то, кто мог бы стать для нее настоящим партнером.

Каждый отец готов к тому, что однажды потеряет дочь, но не так быстро. Стар...

Не так быстро...

Снова жизнь.

У нас новые соседи. Стар говорит, их зовут Хоувеллы. Билл и Рут Хоувелл. У них сын, Роберт, скоро ему пять лет.

Стар очень быстро с ним сошлась. Он хорошо воспитан и составляет для нее отличную компанию.

И все-таки я боюсь. Стар как-то связана с их переездом сюда, я в этом уверен. Уверен я и в том, что Роберт - быстрик и телепат.

Неужели Стар, не надеясь, что я скоро сравняюсь с ней, искала все дальше и дальше, пока не установила контакт с другим телепатическим разумом?

Нет, это слишком фантастично. Даже будь это так, как она могла повлиять на события таким образом, чтобы заставить родителей Роберта переехать сюда? Хоувеллы приехали из другого города. Случайно оказалось, что как раз в это время наши прежние соседи уехали, и дом выставили на продажу.

Случайно? Интересно, сколько таких быстриков? И каковы шансы, что один из них "случайно" поселился возле другого?

Я знаю, что он телепат, потому что чувствую, как он читает эти слова.

Я даже слышу его. "О, простите мистер Холмс, я не хотел".

Кажется ли мне, или Стар действительно удалось привить мне зачаток своих способностей?

"Роберт, нехорошо заглядывать без разрешения в чей-то мозг", - сурово подумал я. В качестве эксперимента.