Эта черная, черная смерть

– Я, конечно, знаю кое-что о «Триадах», но ваши сведения, естественно, гораздо полнее. Во время нашей долгой встречи в вашем кабинете мне хотелось спросить у вас кое о чем, но тогда только вы задавали вопросы. Я была бы вам очень признательна, если бы вы слегка просветили меня, что же все-таки такое эти «Триады».

– После этого пиршества я вам ни в чем не могу отказать. Давайте начнем с самого начала.

Он говорил не прерываясь полчаса, а она слушала. Сначала он рассказал, что истоки «Триад» восходят к пятому веку нашей эры, к организации, которая называлась тогда Обществом «Белого лотоса». В его идеологии важное место занимал буддизм. Однако понадобилось больше тысячи лет, чтобы многочисленные «Триады» расцвели пышным цветом по всему Китаю. В то время перед ними стояла одна задача: свергнуть ненавистную всеми династию Манчу Чин и восстановить династию Мин. Эта патриотическая цель была понятна самым широким слоям китайцев, поэтому организация получила повсеместную поддержку и сильно укрепила свое влияние.

Эти патриотические настроения господствовали в стране вплоть до 1912 года, когда под руководством доктора Сунь Ятсена была образована первая китайская республика. До этого основная масса населения испытывала к «Триадам» глубокое уважение, и многие китайцы стремились стать членами этой организации.

Но когда главные задачи «Триад» были выполнены, их руководство стало заниматься преступной деятельностью, примерно так же, как случилось с мафией в Италии, только в более крупных масштабах. Их яркие и тщательно отработанные церемонии посвящения все еще были окутаны религиозностью с примесью таоизма. Однако единственной целью пышного ритуала стало обычное запугивание неофитов, – они должны были поверить во всемогущество «Триад» и неисчислимые бедствия, которые сулило неисполнение воли организации.

На протяжение следующих пятидесяти лет происходил процесс дробления крупных обществ «Триад» на мелкие. Одни исчезали, зато другие процветали. Вся территория колонии Гонконг была разбита на районы, подвластные отдельным кланам, между которыми шла постоянная борьба за каждый квадратный дюйм земли. Кроме того, организация распространила влияние на некоторые страны Юго-Восточной Азии, где было много выходцев из Китая. Постепенно «Триады» стали контролировать преступный мир Сингапура, Малайзии, Индонезии и Филиппин. За несколько последних десятилетий они сплели свою паутину в Канаде, Америке, Европе и Австралии.

К началу девяностых годов «Триады» стали крупнейшей в мире преступной организацией со сложной иерархией. Удалось им проникнуть и в деловой мир, особенно в наиболее прибыльные его отрасли – недвижимость, строительство и финансы. Не секрет, что они контролируют и некоторые государственные компании. Они подкупают правительственных чиновников, в том числе из полиции и органов правосудия.

В организации царит жесточайшая дисциплина, поэтому рядовой член клана скорее пойдет на убийство или самоубийство, чем выдаст хоть какую-нибудь информацию. По некоторым данным, к середине двадцатого века каждый шестой китаец, живший в Гонконге, был членом «Триад». Все ее общества и в настоящее время преследуют лишь одну цель – достижение власти преступными путями.

На лице Люси Куок застыло выражение ярости и печали.

– Значит, – спросила она, – шансов на то, чтобы привлечь к суду человека, отдавшего приказ об убийстве моего отца, практически нет?

Чапмэн очистил апельсин и сказал:

– Если бы я считал, что шансов совсем нет, я тут же подал бы в отставку. Но я верю в справедливость дела, которому служу. Мы достигли определенных успехов, и если бы не работа моего отдела, «Триады» оставались бы сейчас вообще безнаказанными и закон перестал бы действовать вообще… Но, Люси, буду с вами откровенен: шансов арестовать Томми Мо по обвинению в убийстве вашей семьи очень мало. Может быть, они могли бы появиться, если бы нам удалось установить, что ваш отец имел прямые связи с Томми Мо. Я это говорю потому, что сам характер убийства свидетельствует о стремлении запугать других. Именно поэтому, ради вашей же безопасности, я и организовал круглосуточное наблюдение за вами и хотел бы убедить вас переехать в другую страну, где нет большой китайской общины. – Он прочел удивление в глазах девушки. – Я не шучу, Люси, вы просто не замечали моих людей – они опытные профессионалы… Что же касается перспективы эмиграции, подумайте серьезно над моим предложением.

– Ни за что! – с негодованием воскликнула она. – Это будет просто бегство.

– Вы должны понять, – продолжал он, – что я не смогу постоянно охранять вас. Средства наши ограничены. Их хватит еще максимум на месяц. Кстати, я благодарен вам за то, что вы остались в доме и не переехали в гостиницу, потому что к вашему дому трудно подобраться незамеченным.

Не отрывая от полицейского задумчивого взгляда, она повертела в руке бокал с остатками вина, потом спросила:

– Что вы думаете о мотивах убийства? Ведь мой отец не был связан с бизнесом. Что 14-К могла иметь против врача-исследователя?

– У меня нет никаких соображений на этот счет, и я прошу вас поэтому вспомнить до мельчайших подробностей все разговоры, которые вы вели в последние месяцы с отцом, матерью и братом. Может быть, ответ на ваш вопрос содержится в них.

– Я сделаю все, что в моих силах. – Она широко улыбнулась. – Это значит, что мы будем часто с вами встречаться?

Он тоже улыбнулся.

– Боюсь, что это так. Очень сожалею, что приходится взваливать на ваши плечи столь тяжкую ношу.

Глава 9

Раби выкатила кресло Глории по скату рядом с лестницей бокового входа гостиницы «Амиго». Их ждал длинный лимузин, оборудованный для перевозки инвалидов. Шофер спустил специальное приспособление, и через пару минут Глория была в машине. Кризи сел рядом с ней, Раби устроилась впереди рядом с водителем, и они пустились в путь по оживленному городу.

Кризи оценивающе оглядел Глорию и удовлетворенно кивнул. Она была в длинном платье из изумрудно-зеленого шелка и черной шали. Деликатный макияж сглаживал горечь, запечатленную в чертах ее лица. Она совсем не походила теперь на ту женщину, с которой Кризи сражался, пролетая над Атлантическим океаном. Иллюзии ее, казалось, стали рассеиваться. Но такое впечатление вполне могло быть обманчивым.

– Почему вы прислали мне с Раби записку с просьбой быть сегодня вечером хорошо одетой? Кто вы, собственно говоря, такой, чтобы указывать мне, в чем идти в какое-то дешевое бистро?

Сквозь окно Кризи рассматривал яркие огни города. Начал накрапывать дождь.

– Миссис Мэннерз, кроме того, что я попросил вас сегодня одеться соответствующим образом, я еще собираюсь рассказать вам сейчас, как вы должны будете себя вести.

С насмешкой в голосе она пробурчала:

– Не хватало только, чтобы наемник поучал меня, как себя вести!

– Выслушайте-ка меня, леди, внимательно! Мне очень жаль, что вы потеряли мужа, которого любили. Я искренне сожалею, что была убита ваша единственная дочь и что остаток своей жизни вы обречены провести в инвалидной коляске. Но хотите вы того или нет, с того момента, как мы взлетели в Денвере, этой операцией руковожу я. – Она хотела было что-то возразить, но Кризи предостерегающе поднял руку. – Миссис Мэннерз, если вы не выслушаете меня и не будете делать то, о чем я вас собираюсь просить, я скажу водителю, чтобы он развернулся и отвез вас обратно в гостиницу. И вы сможете незамедлительно распрощаться с вашим наемником.

Пару минут они ехали молча, потом она сказала:

– Это было бы бездарной тратой денег.

– Почему?

– Потому что я зафрахтовала этот чертов реактивный самолет на две недели вперед. Вы представляете, сколько это стоит?

– Догадываюсь.

– Хорошо. Итак, я внимательно слушаю вас, но ничего не обещаю.

– Нет, одно обещание я просил бы вас мне дать. Будьте добры не перебивать меня.

Какое-то время она молчала, потом согласно кивнула. Кризи повернул кресло к ней.

– Мы едем ужинать не в дешевое бистро, а по приглашению двух моих очень хороших друзей. Так случилось, что они оба там работают, потому что это их бистро, и именно поэтому они там назначили нам встречу. Положение дел таково, что я нуждаюсь в их совете. Он мне нужен потому, что может пролить хоть какой-то свет на убийство вашей дочери. Именно поэтому наш ужин будет деловым, что, в отличие от обычной дружеской встречи, подразумевает соответствующее распределение функций всех, принимающих в нем участие, включая вас. Теперь, когда мы с вами уже достаточно беседовали, у меня создалось впечатление, что вы полагаете достаточным взмахнуть вашей волшебной палочкой, и тут же все перед вами вытянутся по струнке и начнут творить чудеса. Но бывают такие случаи, когда ни ваши несчитанные доллары, ни волшебная палочка срабатывать не будут. К числу таких случаев относится и сегодняшний ужин. На Макси Макдональда никакие волшебные палочки не действуют. Чтобы он помог нам, вам надо ему понравиться или по крайней мере он должен будет иметь основания вас уважать. То же самое относится и к его жене Николь.

Миссис Мэннерз раскрыла было рот, но, перехватив взгляд Кризи, быстро его закрыла. Он продолжал:

– Есть еще одно обстоятельство, о котором я должен вас предупредить. Вы знаете, что мы с Майклом остановились в публичном доме. Я уже что-то говорил вам о его хозяйке – Блонди. Ей лет семьдесят, она итальянка и совсем не блондинка. Мы подружились лет двадцать пять назад, когда я еще служил в Иностранном легионе. Не буду утомлять вас рассказом о том, почему она стала мне близким человеком, – так уж получилось. Когда-то жена Макси Николь работала у Блонди. Я взял ее в восемьдесят девятом году с собой в Вашингтон в качестве приманки. Это была часть операции, которую мы провели с Джимом Грэйнджером. Именно тогда он впервые встретился с Николь. Макси тоже принимал участие в этой операции. Время тогда было опасное, и, как нередко случается в такие моменты, Николь и Макси полюбили друг друга. По возвращении в Европу она бросила работу у Блонди, а он оставил ремесло наемника. Они купили бистро и вместе с младшей сестрой Николь втроем стали им заниматься.

Кризи замолчал, взглянул на часы и продолжил рассказ, только теперь он говорил быстрее.

– Так вот, к моему величайшему удивлению, сегодня днем Блонди заявила мне, что будет с нами ужинать. Она почти никогда не покидает свой квартал и, сколько я ее знаю, никогда никуда не выходит по вечерам. Однако она очень гордится Николь, и, если я правильно понимаю, этим жестом Блонди хочет оказать ей честь. Именно поэтому Блонди сегодня будет одета так, будто идет на прием к английской королеве, хотя встреча будет проходить в скромном бистро. Только поэтому я позволил себе передать вам с Раби просьбу одеться подобающим ситуации образом. Я специально заостряю ваше внимание на том, что сегодня вечером вы будете ужинать в компании хозяйки публичного дома. Если вы ее обидите, то тем самым обидите Николь и, естественно, Макси. Конечно, он все равно ответит на мои вопросы и даст совет. Но есть еще одна вещь, которую я хотел бы от него получить.

Миссис Мэннерз не могла удержаться – вопрос сам собой соскочил у нее с языка:

– Какую?

Кризи снова предостерегающе поднял руку.

– Я отвечу вам позже. Сначала мне нужно увидеть, в каком они с Николь расположении духа. Блонди, кстати, может здесь очень помочь.

Лимузин свернул в переулок и остановился перед зданием с небольшой неоновой вывеской «У Макси».

– Так вот, миссис Мэннерз, – сказал Кризи, – очень важно, чтобы сегодня вечером вы попытались контролировать вашу природную склонность к бескомпромиссности. – Он указал на бистро. – Ваша волшебная палочка не поможет мне получить от этих людей то, что мне нужно.

Они уставились друг на друга, потом она спросила:

– Вы не знаете, который теперь час?

– Знаю. Около десяти.

Она кивнула.

– Обычно я ужинаю в восемь. Я дьявольски голодна… Пойдемте.

* * *

Бистро было небольшим – всего восемь столиков, покрытых льняными скатертями в бело-синюю клетку. Вдоль одной из стен зала проходила стойка бара. Майкл сидел за угловым столиком с пожилой женщиной в длинном платье бирюзового цвета. Ее лицо было покрыто густым слоем косметики, на запястьях, пальцах и в ушах блестели золото и бриллианты. Черные волосы были искусно уложены на голове в сложную прическу. Тонкие губы покрывал густой слой яркой помады. Кроме них в зале было всего шесть человек. Судя по всему, они уже заканчивали свою трапезу.

Бармен вышел из-за стойки и странным образом приветствовал Кризи: оба мужчины обнялись левыми руками за шею и быстро, но крепко поцеловали друг друга в щеку. Потом Кризи обернулся и представил бармену Глорию. После этого ее познакомили с Николь и ее младшей сестрой Люсеттой. Кризи жестом попросил Раби откатить кресло Глории в другой конец комнаты. Майкл представил ее Блонди.

Следующие полчаса Глория держала себя с совершенно несвойственной ей мягкостью. Она сидела напротив Блонди, которая чувствовала себя, как рыба в воде. Люсетта подавала на стол, и очень скоро Глория заметила, что между ней и Майклом что-то происходит. Каждый раз, когда Люсетта ставила что-нибудь на стол, ее рука как бы невзначай касалась руки Майкла.

Сначала разговор шел главным образом между Блонди и Макси – они мыли кости старым друзьям и знакомым. Раби сидела справа от Глории, не говоря ни слова и почти не отрывая взгляда от Блонди. Вдруг Блонди обратилась к Глории на неплохом английском, но с очень сильным акцентом.

– Кризи рассказал мне о вашей дочери. Мне очень жаль, что так случилось. Много лет назад я тоже потеряла дочь. Боль ваша, конечно, никогда не пройдет, но со временем переносить ее станет легче.

– Сколько было лет вашей дочери?

– Она умерла в тот день, когда ей исполнилось шесть лет.

– А другие дети у вас были?

– Нет. После этого мне как-то расхотелось иметь детей… Да и времена были тяжелые. Случилось это как раз после войны, а в Италии тогда было трудно… Миссис Мэннерз, вы всегда были богаты?

Кризи пристально наблюдал за Глорией. Он увидел, как она покачала головой.

– Нет. Я знаю, что такое бедность.

Кризи заметил на ее губах бледное подобие улыбки.

– Как поет Эрта Китт, «Я была бедна, и я была богата… но быть богатой лучше».

Блонди раскатисто хохотнула. К этому времени остальные посетители уже ушли. Макси и Николь сели за стол, а Люсетта убрала с него посуду и принесла кофе и бутылку коньяка. Атмосфера за столом сразу же изменилась.

– Ну так что же мы имеем? – спросил Макси у Кризи.

– Мы имеем убийство. Как я уже говорил, убили единственную дочь Глории. Это случилось на берегу Замбези… неподалеку от Чети. Те места тебе, должно быть, хорошо знакомы.

– Да, я их знаю отлично. В семьдесят восьмом там полгода подряд была моя зона боевых действий.

Кризи повернулся к Глории и стал объяснять ей, что это означало.

– Как я рассказывал вам в самолете, Макси был одним из создателей и руководителей боевой части «Скаутов Селоуза». В семьдесят седьмом я какое-то время тоже в ней служил, но в другом месте, неподалеку от границы с Мозамбиком. Я хотел бы немного подробнее рассказать вам о том, что эта часть собой представляла. То был элитный отряд родезийской армии, названный в честь известного исследователя, следопыта и охотника девятнадцатого века. Часть эта была создана для того, чтобы перевербовывать захваченных террористов или, как теперь их принято называть, борцов за свободу, проникавших из Замбии через Замбези на северо-западной границе и из Мозамбика – на востоке, а потом снова засылать их в буш вместе с нашими бойцами, которые должны были изображать террористов, используя захваченное оружие и автоматы китайского производства. Естественно, белых скаутов Селоуза было совсем немного.

Он улыбнулся Макси через стол и продолжил:

– Если вам когда-нибудь довелось бы заглянуть в любой кабачок от Хараре до Кейптауна, в каждом из них нашлось бы немало белых, которые стали бы вам плести небылицы о том, что именно они-то и были скаутами Селоуза, готовыми покорить всю Африку. Но в этом соединении никогда не было больше сотни белых. Они совершали успешные нападения на штабы и тренировочные лагеря террористов по всей Замбии и Мозамбику. Не исключаю, что это были лучшие в мире следопыты – им не стоило никакого труда, не имея ничего, кроме собственных рук, провести в буше сколько угодно времени. Все дело в том, миссис Мэннерз, что после окончания войны и обретения независимости «Скауты Селоуза» были преданы забвению. Фотографий черных скаутов не осталось, потому что лица их скрывали маски. Практически все документы были уничтожены. Многие бывшие черные скауты занимают теперь высокие посты в органах власти страны, кое-кто вернулся в свои селения. Несколько лет после завоевания независимости новое черное правительство проводило поистине замечательную политику умиротворения между теми, кто боролся за независимость, и теми, кто выступал против. В стране создана единая армия, в которой служат бывшие скауты Селоуза.

Он снова обернулся к Макси и сказал:

– Расследуя обстоятельства этого убийства, полиция сделала все возможное, причем они там действительно очень старались, так как на них сильно давили американские власти, оказывающие сейчас стране основную помощь. Дочь миссис Мэннерз Кэрол провела несколько дней на природе вместе со своим белым другом из Южной Африки. Он был известным зоологом и исследовал в долине Замбези воздействие на жизнь дикой природы искусственного озера Кариба. Ему было тридцать пять лет, и он очень неплохо ориентировался в буше – настолько свободно, что предпочитал там оставаться без африканских помощников и принципиально никогда не брал с собой оружия.

Макси пробурчал что-то неразборчивое. Глория тут же спросила:

– Что вы сказали, мистер Макдональд?

Он перевел взгляд с Кризи на нее.

– Я просто выругался, миссис Мэннерз. Мне хорошо знаком такой тип людей. У них так проявляется синдром мачо – мужского превосходства и силы. Им нравится вот так бродить по бушу и общаться с природой. Это прекрасно, когда вам целиком приходится полагаться лишь на самого себя и брать на себя весь риск… но только когда вы один, без спутников, особенно если спутницей вашей стала городская девушка… и уж, конечно, не в этих местах, где в любой момент можно напороться на браконьеров, которые охотятся на слонов и носорогов.

Глория кивнула, но встала на защиту своей дочери.

– Я не могу целиком винить этого человека в том, что произошло. Его звали Клифф Коппен. Несколько недель он провел в Булавайо, и Кэрол без памяти в него влюбилась. Она прислала мне письмо, где говорилось, что сама хочет отправиться с ним в буш, но он запретил ей. В том же письме она сообщала, что знала, где он хочет разбить лагерь. Кэрол собиралась в путешествие к водопаду Виктория и думала нанять для этого «лендровер» с водителем, который потом привез бы ее в этот лагерь… Вы должны понять, мистер Макдональд, что моя дочь была решительной и настойчивой, к тому же очень красивой. Не думаю, чтобы этот идеалист зоолог был для нее подходящей парой.

Макси слегка улыбнулся.

– Она была ваша дочь, и этим все сказано.

Он снова взглянул на Кризи и задал ему краткий вопрос:

– Браконьеры?

– Возможно, но очень сомнительно. В тех местах осталось совсем мало носорогов. Кроме того, в отчете местной полиции было сказано, что всего за двое суток до убийства там проходил патруль, выслеживавший этих подонков. Они видели Клиффа Коппена с Кэрол и говорили с ними. Вокруг лагеря не было никаких следов. Очевидно, что мотивом преступления был не грабеж, потому ничего не пропало. Тела нашли только через три дня, а за это время там прошел сильный ливень.

Оба мужчины перешли на своего рода профессиональный жаргон:

– Пули?

– 7,62 миллиметра.

– Сколько?

– Три, все выстрелы из одной винтовки. Два – в мужчину. В живот и шею. Пуля, убившая Кэрол, попала прямо в сердце.

– Убийца был один?

– Вроде бы.

– Близко от них?

– Если судить по пулевому входу, стреляли с четырехсот-шестисот метров.

– Профессионал?

– Очень похоже.

Кризи вздохнул и посмотрел на Глорию. Уставившись в стол, она потягивала коньяк. Кризи снова взглянул на Макси.