50 знаменитых любовников

В последнее десятилетие интерес к личности украинского гетмана Ивана Мазепы повысился неизмеримо. Историки, особенно украинские, исследуют неизвестные ранее архивы, воспроизводят отдельные эпизоды деятельности ясновельможного пана Мазепы, создают новые мифы о хитроумном властолюбце, окутывая его жизнь ореолом героизма и вольнолюбия. Выходит, не совсем прав был Пушкин, когда в поэме «Полтава» писал, что Петра I будут помнить и прославлять всегда, а изменника Мазепу забудут напрочь. Спустя столетия имя человека, с весьма приблизительным сходством изображенного на национальной денежной купюре Украины, снова становится предметом жаркой полемики.

И не напрасно, если учесть, что к образу украинского гетмана обращались, кроме Пушкина, такие литературные гении, как Вольтер, Байрон и Гюго. Правда, их оценки деятельности Мазепы несколько разнятся от нынешних, что, впрочем, лишь вносит дополнительную интригу в историческую картину событий и судеб минувших лет.

После всей этой разноголосицы черты самого героя повествования начинают как-то расплываться, теряя свой истинный, по-человечески узнаваемый облик, что плодит еще более фантастические версии.

Несомненно одно: Иван Мазепа — фигура значительного исторического масштаба, а для нашего времени еще и знаковая, как с точки зрения его государственных деяний, так и проявлений таких качеств, как ум, расчетливость, склонность к интригам и, не в последнюю очередь, чувственным проявлениям. Простор здесь открывается необъятный. Одни исследователи делают упор на вклад Мазепы в обретение украинской независимости, другие ищут золото гетмана, третьи с не меньшим энтузиазмом прослеживают его любовные приключения.

В чем же состоит загадка одиозной личности Мазепы, и какими материалами располагают историки?

Достоверно известно, что Иван Мазепа происходил из старинной дворянской семьи. Его отец Степан-Адам Мазепа-Колядинский был сподвижником Богдана Хмельницкого и занимал пост казацкого атамана в Белой Церкви. А в 1622 г. польский король Ян Казимир назначил его черниговским воеводой. Мать Мария принадлежала к дворянскому роду Мокиевских, который издавна селился на землях Белоцерковского полка. Их сын Иван родился в родовом имении Мазепинцах 20 марта 1639 г. (по некоторым источникам — в 1632 г.)

О детстве и юности Мазепы сведений почти не сохранилось. Можно лишь предположить, что Иван получил достойное домашнее воспитание, в которое включались умение ездить верхом, владеть саблей, освоение военных упражнений. В течение трех лет юный Мазепа овладевал риторикой, латынью, пытался писать стихи, подражая древним римским авторам. После обучения в Киево-Могилянской коллегии отец, мечтавший о большой карьере сына, отправил Ивана ко двору польского короля Яна Казимира.

Украинские историки особо подчеркивают личностные качества молодого Мазепы — способность очаровывать людей, дипломатичность, осторожность, умение вести светскую беседу. Как пишут историки И. Борщак и Р. Мартель: «До поздней старости Мазепа сохранил тайну привлекательности: короли, князья, женщины, казаки и даже духовные лица не могли устоять перед его удивительной силой пленять сердца». Наверное, так оно и было, иначе Мазепа не сумел бы войти в доверие к коронованным особам трех враждебных друг другу стран — Польши, России и Швеции, будучи при этом украинским гетманом.

Деятельность Мазепы при дворе польского короля началась с дипломатических миссий. Ян Казимир доверял ему передачу писем украинскому гетману Ивану Выговскому, а через год отправил с миссией к его преемнику гетману Юрию Хмельницкому. Перед Мазепой открывалось блестящее будущее. Обязанности были не слишком обременительными, да и к тому же открывались перспективы женитьбы на какой-нибудь хорошенькой панночке из королевского окружения. Но тут у Мазепы возник некстати серьезный конфликт с Пасеком, одним из приближенных польского короля. По одной из версий, ссора произошла из-за дамы, которая нравилась обоим. Дело дошло до того, что в одной из словесных перепалок Пасек так оскорбил Мазепу, что тот, не сдержавшись, замахнулся на него саблей.

Странный поступок для осторожного Мазепы. Ведь он не мог не знать, что такой жест в королевских покоях считался преступлением. Конечно же, Ян Казимир при оценке поведения своих фаворитов предпочел пожертвовать украинцем, нежели польским дворянином. Но отставка Мазепы отнюдь не удовлетворила честолюбивого Пасека, который, между прочим, обладал еще и литературным талантом. Позже он издал томик мемуаров под названием «Воспоминания», который до сих пор считается одним из наиболее популярных трудов европейской мемуаристики.

Именно с легкой руки Пасека пошла гулять по свету то ли быль, то ли легенда о том, как был наказан Мазепа за свою чрезмерную любвеобильность к женскому полу. Будто бы поселившись по соседству с польским помещиком Фальбовским, Иван уж очень увлекся его женой, красавицей Вандой, вышедшей замуж за старого богача по расчету. Мазепа не упустил случая очаровать молодую женщину, вступил с ней в «порочащую связь», в коей и был уличен слугами. Уязвленный супруг подстерег соблазнителя, приказал слугам раздеть его, облить смолой, обвалять в пуху и привязать задом наперед к лошади. Но и этого обманутому супругу показалось мало. Он самолично стеганул коня и несколько раз выстрелил в воздух. Обезумевшая лошадь долго носила незадачливого любовника по колючим зарослям, пока на него не наткнулись казаки атамана Петра Дорошенко.

Надо заметить, что не один Пасек испробовал свое перо на этом трагикомическом эпизоде. Вдохновил он не только Вольтера, который поведал об этом случае в «Истории Карла XII», Байрона и Гюго, изобразивших в своих творениях эпизод наказания Мазепы, но даже композитора Ференца Листа. После чего миф о «голом Мазепе» вырос буквально до величины символа, драматической эпопеи. Что, в общем-то, и понятно: яркость картины скачущего по степи незадачливого любовника может и впрямь поразить не только поэтическое воображение. В 70-х гг. XIX в. эта легенда нашла воплощение даже в цирковых пантомимах во Франции и Англии. Зрители были в восторге от артистки, одетой в трико телесного цвета и мчавшейся, привязанной к коню, по цирковой арене.

Но вернемся к историческим фактам. Несостоявшаяся дипломатическая карьера при Яне Казимире, возможно, заставила Мазепу пристальнее вглядеться в украинские реалии. Он понял, что Украина представляет собой широкое поле для политической деятельности, тем более что уже тогда Мазепа почувствовал безграничную волю к власти. В тот период на Украину небезразличным взглядом смотрели три могучих соперника — Варшава, Москва и Константинополь. Каждый из них имел там свою партию и своего гетмана. Наиболее авторитетным считался гетман Войска Запорожского Петр Дорошенко, мечтавший объединить Украину в одну державу. Не случайно образ этого сурового воина вошел в украинскую песенную фольклористику. Кстати, Дорошенко хорошо знали не только в Москве, но и в Париже, Лондоне, Гамбурге. К нему и явился Мазепа, ведомый только одному ему понятным инстинктом. Он уже имел некоторый опыт дипломатической службы, обретенный при польском дворе, был образован и, самое главное, умел нравиться окружающим.

Карьера Мазепы была стремительной. Сначала его назначили комендантом гетманской гвардии, а затем удостоили чести стать генеральным писарем, то есть представителем всей дипломатии в казацком государстве. Как раз в этот период начинается целая череда любовных похождений Мазепы, которые сохранились не только в исторических хрониках, но и в народной памяти. Можно легко понять молодых красавиц: перспективный, элегантный, остроумный и словоохотливый Мазепа не мог не привлечь внимания. Он не только наслаждался их любовью, но даже иногда и извлекал из этого политическую выгоду. К сожалению, большинство имен хорошеньких воздыхательниц не сохранилось, а вот имя жены Мазепы — Анны, богатой вдовы полковника Самуила Фридрикевича, на которой он женился из сугубо материальных соображений, зафиксировано в исторических документах. Анна очень скоро оставила сей бренный мир, а ее суженому досталось богатое наследство.

Впрочем, один более ранний эпизод известен достоверно. В 1663 г. Мазепа, живший тогда на Волыни, в отцовском имении, познакомился с соседом-помещиком Загоровским. Внимание Ивана привлекла его юная красавица-жена Елена. Презирая своего мужа, которого считала совершенно безвольным человеком, она, не задумываясь, ответила на любовь красивого ухажера, подкреплявшего вспыхнувшее чувство дорогими подарками. Мазепа так увлекся, что уже мечтал каким-то образом избавиться от надоевшего мужа. Однако тот оказался не таким уж слабохарактерным — обманутый и возмущенный, Загоровский разорвал все отношения с женой, лишив ее возможности вступать в новый брак. Самому же Мазепе пришлось срочно ретироваться с «любовного поля боя».

Дослужившись у Дорошенко до чина генерального писаря, Мазепа стал подумывать о дальнейшей карьере. Случай отличиться представился очень скоро. В марте 1674 г. гетман решил заключить договор с Турцией с целью обеспечить свободу Украины от посягательств Польши и России. Выполнение этой деликатной миссии было поручено энергичному Мазепе. Прихватив семнадцать невольниц в качестве подарка турецкому султану, дипломат отправился в дорогу. Но до султанских палат он так и не добрался. Кошевой атаман Иван Сирко, автор знаменитого «Письма запорожцев турецкому султану», состоявший на службе у промосковского гетмана Левобережья Ивана Самойловича, сумел перехватить обоз. Над жизнью Мазепы нависла серьезная угроза. И спасло его от кары лишь заступничество самого Сирка. Однако Самойлович потребовал от запорожцев выдать пленника с тем, чтобы самолично учинить над ним расправу, поскольку гетман, как и рядовые запорожцы, посчитал Мазепу изменником. Бедный дипломат, попав из огня да в полымя, и тут нашел применение своему таланту очаровывать даже врагов. Удачливому интригану не только удалось избежать наказания, но еще и стать учителем и наставником гетманских детей.

Через некоторое время власть в Москве переменилась: на трон взошла царица Софья, регентша при малолетних Петре и Иване. Воспользовавшись возникшей ситуацией, Мазепа тут же сочинил донос на Самойловича, передав письменное свидетельство князю Василию Голицыну, фавориту Софьи. В доносе, помимо прочего, содержалось утверждение, будто Самойлович намерен оторвать Украину от России. Князь пока никак не использовал эту кляузу, поскольку гетман Левобережья во время военной кампании 1687 г. против Крымского ханства пожелал присоединиться к царским войскам с 50-тысячами казаков. Но вот когда поход Василия Голицына на Крым закончился неудачей, то он сполна использовал мазепинское донесение, возложив с его помощью всю вину за поражение на Самойловича. Опального гетмана тут же сослали в Сибирь, а гетманская булава перешла к Мазепе. Наконец-то он получил власть, о которой мечтал все предыдущие годы.

Долгое время верил Мазепе и новый российский государь Петр I. И поначалу это доверие гетман вполне оправдывал. На Украине он развернул бурную деятельность в духе петровских реформ: отливал пушки, посылал молодых людей из шляхетских семей учиться за границу, открывал типографии, строил новые крепости, превратил Киево-Могилянскую коллегию в академию. В то время награды и титулы на Мазепу сыпались как из рога изобилия: в 1700 г. Петр I сделал его вторым кавалером ордена Андрея Первозваного; король Польши Август II наградил орденом Белого Орла; а австрийский император Иосиф I присвоил титул князя Священной Римской империи. Благодаря безграничному доверию Петра I гетман обезопасил себя от такого смертельного оружия, как доносы, которые приходили на петровского любимца десятками. Его обвиняли в угнетении простых людей, казнокрадстве, взяточничестве и конечно же в прелюбодеянии. Что касается казнокрадства, то официальных расследований не проводилось, но то, что Мазепа был одним из крупнейших землевладельцев не только на Украине, но и в России, и золота имел предостаточно, факт широко известный.

С одним из таких доносов связана драматическая история, которая по накалу страстей не уступает нынешним латиноамериканским сериалам. А именно: история любви гетмана Мазепы к 16-летней Матрене Кочубей. Ее отец, генеральный судья Василий Кочубей был давним войсковым товарищем Мазепы, еще со времен гетманства Петра Дорошенко. Богатству Кочубея завидовали многие, но наибольшее восхищение вызывала его дочь Матрена, крестница Мазепы. Ее красоте Пушкин, не без романтической восторженности, посвятил в поэме «Полтава» такие строки:

Как пена, грудь ее бела. Вокруг высокого чела, Как тучи, локоны чернеют. Звездой блестят ее глаза; Ее уста, как роза, рдеют.

Мазепе было уже за шестьдесят, когда он влюбился в Матрену, решив непременно на ней жениться. Он засыпал свою возлюбленную дорогими подарками и даже пытался сочинять ей поэмы. Но старый Кочубей и слышать не хотел о свадьбе. Не говоря уже о разнице в возрасте, имелась и другая, не менее веская причина, препятствовавшая этому союзу. Православная церковь строго запрещала браки между крестным отцом и его крестницей. А кроме того, репутация Мазепы как соблазнителя женщин никак не могла вдохновить Кочубея на подобный мезальянс. Так или иначе, но, получив от родителей Матрены категорический отказ, Мазепа не придумал ничего лучшего, как выкрасть крестницу (по другим сведениям, девушка сама убежала из дома к пленившему ее престарелому суженому). Друзья посоветовали убитому горем отцу обратиться за помощью к царю. На свою беду, Кочубей послушался их совета. Он написал донос Петру, где говорилось о тайных переговорах гетмана с польским королем Станиславом Лещинским и шведским королем Карлом XII. А кроме того, прилагалась жалоба на посягательства Мазепы на его дочь. Прочитав послание генерального судьи, Петр I, как обычно, предоставил возможность самому Мазепе разобраться с жалобщиком. После чего Кочубей был подвергнут суровым пыткам и 15 июля 1708 г. казнен под Белой Церковью.

После гибели Кочубея Мазепе пришлось отступиться от Матрены, но любить ее он не перестал. В доказательство этой любви сохранилось несколько писем, в которых престарелый ухажер на все лады превозносит красоту и добродетели Матрены, скорбно сетуя на силы, препятствующие воссоединению влюбленных. Вот один из образчиков чувственных излияний влюбленного гетмана: «Моя любимая Мотронька! Поклон мой отдаю Вашей милости, мое серденько, а при поклоне посылаю Вашей милости гостинец — книжечку и колечко бриллиантовое, прошу эту благодарность принять, а меня в любви своей непременно прятать. Даст Бог, на лучшее надеюсь, а затем целую уста коралловые, ручки беленькие и все членики тельца твоего беленького, моя возлюбленная». В таком же сентиментально-слащавом духе написаны все послания Мазепы к своей «любимой Мотроньке».

Из исторических хроник известно, что очаровательная панна Мотря, так и не вкусившая любовных прелестей неистового поклонника, в конце концов благополучно вышла замуж.

Жизнь тем временем продолжалась. И казалось, ничто не предвещало бури, которая грозила не только личному счастью гетмана, но и всей его политической карьере. Полтавская битва стала роковой ошибкой в цепочке блистательных политических интриг Мазепы. Он сделал ставку на сотрудничество с врагом Петра I, шведским королем Карлом XII. Дальнейшее известно. Гетманская ставка, расквартированная в Батурине, была разгромлена российскими войсками, а шведы разбиты Петром I. Мазепе пришлось вместе с Карлом XII бежать в Турцию. Там он прожил недолго, страшные потрясения последних лет исчерпали жизненные силы старого гетмана. Иван Мазепа скончался в 1709 г. в селе Варницы близ Бендер. В точной дате смерти Мазепы имеются существенные расхождения. Согласно одним источникам, гетман умер 22 или 28 августа, а по другим — 22 сентября или 2 октября, упоминается даже 18 марта 1710 г.

Но даже смерть и упокоение тела гетмана Ивана Мазепы вызвали множество различных легенд. Вот некоторые из них. Первая: Мазепа умер от неизвестной болезни, напоминающей сифилис, а на смертном одре страдал от вшей, которые ничем нельзя было вывести и которые буквально заедали его. Вторая: его отравили наймиты Петра I. И наконец, согласно третьей, инсценировав свою смерть и даже похороны, Мазепа тайно перебрался в Киев, принял иночество и в покаянии закончил свою жизнь, замаливая грехи.

Что касается погребения, то Мазепу похоронили в церкви Св. Юрия в румынском городе Галац. Но янычары в поисках золота отрыли труп гетмана, сорвали с него одежды и бросили в Дунай. Позже верные Мазепе люди нашли его тело и вновь захоронили.

Что ж, надо прожить поистине необыкновенную жизнь, чтобы даже своей смертью суметь озадачить потомков.

Франклин Бенджамин

(род. в 1706 г. — ум. в 1790 г.)

Американский философ, ученый, политик, отдавший много сил не только науке, но и любовным увлечениям.

По давней исторической традиции некоторые американские биографы одного из «отцов-основателей» Соединенных Штатов Америки Бенджамина Франклина считают, что большинство его любовных увлечений строились на весьма платонических чувствах. Однако так не думают европейцы, в частности французские исследователи, которые отмечают прочную репутацию великого американца как ценителя и знатока женщин, сохранившего немалую сексуальную энергию до глубокой старости. Сыграли свою роль и отменное здоровье

Франклина, полученное по наследству от родителей, и желание доказать свою состоятельность во многих областях деятельности — науке, бизнесе, литературе, политике. И разумеется, в интимной сфере, которой он очень интересовался, особенно в молодые годы.

Да и женщины почти всегда отвечали взаимностью на ухаживания остроумного, жизнерадостного Франклина, привлекавшего к себе внимание не столько внешностью, сколько уважительным отношением к независимым взглядам своих прекрасных собеседниц. К такому поведению его приучила сама жизнь — насыщенная и бурная.

Бенджамин Франклин родился 17 января 1706 г. в г. Бостоне. Его отец Джозайа Франклин содержал многочисленную семью и занимался не очень приятным, но зато прибыльным ремеслом: его небольшая мыловаренная мастерская поставляла на бостонский рынок мыло и сальные свечи. Мать Бенджамина, Абиа Фолгер, была второй женой Джозайи, а всего в семье было семнадцать детей.

Даже при самых скромных потребностях прокормить такое семейство было нелегко. Поэтому Франклин-отец трудился не покладая рук и приобщал к профессии старших сыновей. А девочки с семи лет становились помощницами матери. Все домочадцы носили самую простую одежду и были приучены к умеренности в еде и экономии на всем, на чем только можно сэкономить. Видимо, такой образ жизни и вдохновил уже зрелого Бенджамина на целый ряд блестящих афоризмов о бережливости, типа: «Прежде чем советоваться с прихотью, посоветуйся со своим кошельком» или «Легче подавить в себе первое желание, чем удовлетворить все последующие».

Дети росли физически крепкими, веселыми и здоровыми. Бен, как называли юного Франклина, еще в раннем детстве научился прекрасно плавать, был отличным гребцом. Отменное здоровье, унаследованное от родителей, он сохранил до глубокой старости.

Из-за скудных средств отец не мог дать Бену хорошее образование, хотя мальчик отличался незаурядными способностями и тягой к знаниям. Учеба ограничилась двумя годами грамматической школы, после чего Бен вынужден был стать помощником отца в свечном и мыловаренном деле. Но Джозайа видел, что оно сыну не по душе, а потому познакомил его с бостонскими ремесленниками, которые научили подростка работе в кузнице и на токарном станке, а также обжигу кирпича. Владение этими ремеслами очень пригодилось Франклину позже — во время научных исследований, при которых все оборудование он изготавливал собственными руками.

Читать Бенджамин научился еще в пять лет. Чуть позже он зачитывался «Жизнеописаниями» Плутарха, любил книги, популярно рассказывающие о различных изобретениях и научных опытах. Страсть к чтению определила и дальнейшую судьбу Бена. В конце концов отец пришел к выводу, что есть единственная профессия, которая понравится сыну-книголюбу — печатание книг. Так в 12 лет Франклин стал учеником своего старшего брата Джемса, который, изучив типографское дело в Англии, оборудовал в Бостоне собственную типографию.

Целеустремленность Бена, его готовность пожертвовать всем ради знаний были поистине поразительными. Круг его интересов быстро расширялся. Он теперь читал книги по геометрии, арифметике, риторике, логике, увлекся диалогами Сократа в изложении Платона. Особенно Франклина привлек сократовский метод ведения полемики. Подражая древнегреческому мудрецу, Бен научился так формулировать свои вопросы, что ставил собеседников в тупик. Однако, приобретя опыт в споре, юный полемист вскоре почувствовал что-то неладное в своих победах. Перелом произошел после того, как к нему подошел один из друзей и сказал: «Бен, ты невозможен. Твои мнения носят оскорбительный характер для каждого, кто с тобой не согласен. Они стали обходиться так дорого, что ими уже никто не интересуется». Бенджамин проанализировал свое поведение и сделал правильный вывод. Позже в своей «Автобиографии» он вспоминал: «Теперь я предпочитал говорить „мне кажется“ или „мне думается“, „я бы сказал, что…“, „если я не ошибаюсь“». Вполне возможно, что именно из этих воспоминаний сложился у Франклина другой, не менее точный афоризм: «Опыт — это дорогая школа, но что делать, если для дураков нет другой школы».

Тем временем подходил к концу срок контракта, заключенного между Бенджамином и Джемсом, а заодно и ученичества. 17-летний Франклин стал одним из лучших специалистов в типографском деле. К тому же у него был и опыт литературной работы: несколько его статей на актуальные социально-политические темы имели большой успех у жителей Бостона. К этому времени относится и начало самостоятельного изучения языков. Франклин прекрасно владел французским, испанским, итальянским, хорошо знал латынь.

Получив возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой, Бенджамин покинул родительский дом и уехал в Филадельфию — один из быстро развивающихся городов Северной Америки. Устроившись в местную типографию, молодой бостонец вскоре стал хорошо зарабатывать, что позволило ему безбедно существовать в новых условиях. В 1730 г. определенным образом упорядочилась и личная жизнь 24-летнего Франклина. Полутора годами раньше, уезжая в Лондон для закупки оборудования, он оставил в Америке невесту, девушку по имени Дебора Рид. Вернувшись на родину, Бенджамин узнал, что она вышла замуж, но крайне неудачно. Почувствовав себя в какой-то мере ответственным за неудавшийся брачный союз, он решил жить с Деборой в гражданском браке. Избранница Бена оказалась хорошей женой, такой же трудолюбивой и бережливой, как он сам. Она охотно помогала мужу в его делах, складывая и сшивая брошюры, скупая льняные полотнища для изготовления бумаги и присматривая за домом. Супруги не держали слуг, их стол был простым, а обстановка самой скромной. «Дебора, — писал один из биографов Франклина, — была статной, яркой женщиной, правда, не очень образованной, а иногда резкой. Она мало интересовалась занятиями мужа и его размышлениями, но была предана ему, бережлива и благоразумна». Преданность и благоразумие Деборы оказали благотворное влияние на Бенджамина, который весьма критически отзывался о своих увлечениях женщинами до женитьбы. «Неукротимые страсти юношеского возраста, — вспоминал прагматичный Франклин, — часто толкали меня на связи с женщинами легкого поведения, что влекло за собой известные расходы, большие неудобства, а также постоянные угрозы моему здоровью, хотя, к величайшему счастью, я избежал этой опасности».

Дебора Рид родила дочь Сару и сына, умершего в четырехлетием возрасте. Она также воспитывала незаконнорожденного сына Франклина, Уильяма, родившегося от связи с женщиной, имя которой осталось неизвестным. Впрочем, Бенджамин и Дебора, несмотря на то что долгие годы состояли в гражданском браке, вместе жили не так уж и много. Дебора очень боялась морских путешествий и отказывалась сопровождать Франклина в его многочисленных поездках по стране и Европе, — а он и не настаивал.

В 1734 г. Франклин познакомился в Бостоне с молодой красивой женщиной по имени Кэтрин Рэй. Вместе они совершили путешествие в дилижансе в Ньюпорт. Что произошло между ними во время этого путешествия, так и осталось их тайной, но до конца жизни Бенджамин поддерживал с Кэтрин тесную связь. Однако на этом любвеобильный Франклин не остановился, попытавшись позже завести небольшую интрижку с Бетти, двоюродной сестрой Кэтрин, также пригласив ее в путешествие. Но в этом случае он потерпел фиаско.

У Бенджамина была еще одна романтическая связь, не оставшаяся незамеченной друзьями и знакомыми. Одно время Франклин был страстно увлечен красивой вдовой Маргарет Стивенсон, владелицей дома, в котором он жил вместе с Деборой. Их любовные отношения длились несколько лет. Однажды Дебора получила письмо от старого друга Франклина, Уильяма Страхана, который был весьма озабочен тем, что Бенджамин постоянно подвергается «сильному искушению». Возможно, он имел в виду то, что какое-то время и дочь Маргарет, юная Полли, тоже была любовницей Франклина.

Выше уже было сказано о разносторонних дарованиях Франклина, в том числе и литературных. Он писал на самые различные темы. Но один из его опусов заслуживает особого внимания, учитывая тему нашей книги. В 1745 г. 39-летний Франклин написал письмо, в котором высказал ряд своих соображений по поводу сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Это послание со временем стало одним из самых ценных эпистолярных раритетов. Оригинал письма хранился в архивах министерства иностранных дел США и впервые был опубликован лишь в 1926 г. До сих пор неизвестно, написал ли Франклин это письмо для кого-либо из своих друзей или же сочинил его для собственного развлечения. В том случае, если это ответ действительно живущему в то время «другу», то тот, видимо, просил совета у Франклина относительно того, как научиться контролировать свои сексуальные желания. Ответ был лаконичен: «друг» должен был срочно подыскать себе жену, причем он поступит мудро, если выберет не молодую, а более зрелую женщину. Этим советом практичный Франклин не ограничился и подробно, по пунктам обосновал оправданность такого шага. Доказательства он привел следующие:

«1. Зрелые женщины умнее, они больше видели и знают. Они более приятны в качестве собеседников.

2. Когда женщины теряют красоту, они учатся всегда быть примерными. Чтобы сохранить свое влияние на мужчину, они учатся быть ему полезными во всем — оказывать всяческие услуги, быть нежными. Они — лучшие друзья и помощники, если у тебя случилась какая-либо неприятность или ты заболел.

3. Зрелые женщины имеют меньше шансов родить ребенка. А как ты знаешь, рождение нежеланного ребенка вызывает огромное количество проблем и неудобств.

4. Если зрелая женщина решается на интимную связь с другим мужчиной у тебя за спиной, она всегда сделает это с большим умением и тактом. Зрелая женщина, в отличие от молодой, всегда старается сохранить твою репутацию. Что же касается ее собственной репутации, то в том случае, если о ее связи становится известно, люди всегда постараются понять и простить зрелую женщину (но уж никак не молодую!), которая решила взять под свое покровительство молодого человека с тем, чтобы обучить его хорошим манерам или, например, дать ему несколько ценных советов относительно здоровья и благополучия во время встреч с проститутками.

5. При встречах со зрелыми женщинами ты гораздо меньше грешишь. Если же ты встретил на своем пути юную девственницу и согрешил с ней, ты можешь сделать ее несчастной на всю жизнь.

6. У тебя будет меньше угрызений совести. Ты можешь впоследствии горько сожалеть о том, что сделал молодую девушку несчастной, но ты никогда не будешь раскаиваться в том, что сделал зрелую женщину счастливой.

7. И последнее. Они так признательны потом за все!!!»

Правда, в своих отношениях с женщинами Франклин далеко не всегда придерживался им же определенных правил. Даже в старости он проявлял необычайное пристрастие к любовным приключениям с дамами, которые были гораздо моложе его. Так, в Париже предметом ухаживания 70-летнего Франклина стала 30-летняя очаровательная француженка Брийон де Жуй. Романтичная и музыкально одаренная, она кружила головы многим. Влюбчивый Бенджамин не мог не поддаться ее обаянию. Широкую известность получил в Париже случай, когда Франклин со своим другом играл партию в шахматы возле ванны, в которой нежилась Брийон. Интимных отношений между ней и знаменитым американцем скорее всего не было, но явно не по причине отсутствия желания у восторженного поклонника.

Вообще, парижский период жизни составил особую страницу биографии Бенджамина Франклина. Впервые он посетил столицу Франции в 1767 г. как частное лицо. К этому времени он уже сменил свой скромный костюм на модное платье и даже надел напудренный парик. «Подумайте только, — с иронией писал Франклин друзьям, — какой у меня вид с маленькой косичкой и открытыми ушами». К слову сказать, прибыв во Францию в 1776 г., уже в качестве посла, Франклин полностью отверг французскую моду — теперь он ходил в скромном коричневом кафтане, его длинные волосы были гладко причесаны, а парик заменила шапка из куньего меха. Но популярность заокеанского посла во Франции была так велика, что ему не только простили эксцентричность в одежде, но даже сделали ее образцом для подражания. Парижские франты отказывались от париков и заказывали у парикмахеров прически «а-ля Франклин». Его бюсты и портреты украшали витрины модных магазинов и кафе, а его барельеф изображали на кольцах, медальонах, тросточках и табакерках.

Кроме вышеупомянутой Брийон де Жуй в Париже Франклин завел близкое знакомство еще с одной прелестной женщиной, Анной Катрин Гельвеций, вдовой известного философа. Именно ей суждено было стать его последней любовью. Франклин даже делал ей предложение, и хотя Анна Катрин не приняла его, их близкие отношения длились до 1785 г. — до его отъезда в Америку, а любовная переписка между ними продолжалась до самой смерти Франклина.

Сексуальная раскованность американского джентльмена нередко вызывала искреннее недоумение окружающих. В анналы его биографии вошел почти анекдотический эпизод, наглядно демонстрирующий пренебрежение знаменитого политика ко всяким условностям. В зрелом возрасте он очень полюбил принимать солнечные ванны, причем делал это полностью обнаженным. Одна из его многолетних пассий Полли Стивенсон по этому поводу говорила: «Он очень любит быть в костюме Адама и нисколько не боится в нем простудиться». Как-то Франклин загорал в своем любимом «костюме» на лужайке перед домом своего друга. Заметив, что к нему приближается служанка с письмом, он поднялся и быстро пошел ей навстречу, поскольку очень ждал этого письма. И был чрезвычайно удивлен, когда женщина, увидев его, в ужасе бросилась бежать прочь. Заскочив в дом, служанка подняла страшный крик, рассказывая всем, что Франклина убили индейцы, а за ней гнался сам вождь краснокожих.

Подобные шутки были вполне в стиле Бенждамина. Можно вспомнить еще одну. В данном случае речь идет об эпитафии, о которой он сам побеспокоился заранее. Вот какой текст желал бы видеть на своем надгробии «отец-основатель» Америки:

БЕНДЖАМИН ФРАНКЛИН

ИЗДАТЕЛЬ

Подобно переплету старой книги,

Лишенной своего содержания,

Заглавия и позолоты,

Покоится здесь его тело На радость червям.

Но само произведение не пропало,

Ибо, сильное верой, оно вновь возродится

В новом,

Лучшем издании,

Проверенном и исправленном автором.

И хотя эта эпитафия осталась лишь в проекте и на могиле Франклина в Филадельфии, где он покоится вместе с женой, лежит простая каменная плита, на которой указаны лишь их имена, сам факт ее существования свидетельствует об огромном заряде оптимизма, который никогда не покидал этого человека. Даже в последний год жизни, будучи прикованным к постели, страдая от нестерпимых болей, вызванных почечно-каменной болезнью, он сохранял бодрость духа и ясность мысли.

Бенджамин Франклин скончался 17 апреля 1790 г. Никогда до этого в Америке никого не хоронили так торжественно и при такой всенародной скорби. В последний путь его провожали тысячи людей, в гавани Филадельфии в знак траура все суда приспустили флаги, а артиллерийская батарея пенсильванской милиции во время погребения отсалютовала своему создателю. Таким был итог земного бытия великого американского философа-просветителя и не менее великого жизнелюба.

Его считают великим писатели-моралисты и изобретатели, философы, ученые и политики, люди, которые признают истинную демократию и свободу высшими ценностями человеческого общества. Франклин вошел в историю, хотя с несколько меньшим триумфом, и как покоритель женских сердец, словно продемонстрировав тем самым жизнеспособность, стойкость и выносливость нарождавшейся американской нации.

Орлов Григорий Григорьевич

(род. в 1734 г. — ум. в 1783 г.)

Фаворит российской императрицы Екатерины II.

Фамилия Орловых, хотя и не особенно знатная, но весьма древняя, стала одной из самых знаменитых в российской истории XVIII века. Глава семейства, Григорий Иванович Орлов, долгие годы тянул солдатскую лямку и в царствование Петра I дослужился до полковника стрелецкого войска. Участвовал в Северной войне и Турецком походе и, как сказано в графских дипломах Орловых, «на всех баталиях за отличную храбрость и за претерпленные раны почтен был от императора Петра Великого золотой цепью». В царствование Елизаветы Петровны Орлов-старший перешел на гражданскую службу и некоторое время был губернатором в Новгороде. Однако наибольшую славу России и фамилии принесли его сыновья, коих у Григория Ивановича было пятеро, — Иван, Григорий, Алексей, Федор и Владимир.

Дети воспитывались в сухопутном шляхетском кадетском корпусе, где получили лучшее для того времени военное образование. По окончании корпуса братья Орловы освоились в Петербурге, где начали службу в знаменитом Преображенском полку. Это была большая честь, а самое главное, возможность попасть под покровительство государыни Елизаветы Петровны.

Солдаты-преображенцы пользовались особой вольницей. К их услугам были трактиры и питейные дома, вино и карты, бильярд и красавицы. Братья Орловы так легко и естественно вписались в этот быт, в этот новый жизненный ритм, так хорошо освоили незамысловатые пути-дороги от казармы до кабаков и прочих увеселительных заведений, что скоро стали первенствовать в разгульной жизни и сделались постоянными героями устной столичной скандальной хроники.

«Все пятеро, — писал об Орловых историк Тьебо, — были громадного роста и необычайной силы, какую редко встретишь, по крайней мере в Европе. Второй брат, Григорий, был самый красивый; а третий, Алексей, — самый сильный из всех».

А по свидетельству историка В. Ключевского: «Центром, около которого соединялись офицеры, служило целое ядро братьев Орловых, из которых особенно выделялись двое, Григорий и Алексей: силачи, рослые и красивые, ветреные и отчаянно смелые, мастера устраивать по петербургским окраинам попойки и кулачные бои насмерть, они были известны во всех полках как идолы тогдашней гвардейской молодежи».

Григорий Орлов (собственно, благодаря ему Орловы и возвысились) был, пожалуй, самым непутевым и самым добрым из братьев. В гвардии его обожали все: рубаху последнюю снимет и отдаст, не жалея, чтобы выручить человека. А вот Алексей Орлов (имевший прозвище Алехан) был прижимист и дальновиден. Внешне добродушный и ласковый, он никогда не упускал своей выгоды, а прибыль издали чуял. Алехан был самым сильным и дерзким. Ударом палаша отрубал быку голову, одной рукой останавливал за колесо карету, запряженную шестеркой лошадей. Алехан вызывал на кулачный бой десяток гренадеров, бился об заклад — на деньги. Весь в крови, но в ногах стойкий, укладывал наземь десятерых. Если старший Иван не успевал деньги у братьев отнять, то они шли в кабак и пропивали все вместе с такими же, как и они, разгульными подругами.

Как уже говорилось, богатырским сложением и необычайной силой отличались все пятеро братьев Орловых, а Григорий выделялся еще и той красотой, которая удивительным образом сочетается с мужской статью и необыкновенной энергией. Выдвинулся он во время Семилетней войны, когда в сражении при Цорндорфе был тяжело ранен, но не покинул поле боя. Григорий Орлов лично пленил графа Шверина, бывшего адъютантом прусского короля; вместе с пленником был отправлен в Кенигсберг. Там Орлов разбил немало женских сердец, став желанным гостем в домах прусских бюргеров. И впрямь красавцу-гренадеру равных в любви не было, о его неутомимости в постели сплетничало все столичное офицерство.

После возвращения в Петербург Григорий стал адъютантом генерал-фельдцейхмейстера, всесильного графа Петра Шувалова. При знатном вельможе Орлову жилось весьма вольготно. Но в один из дней, после обеда при дворе, Шувалов принес в Артиллерийскую контору огромный ананас со стола царицы, еще не ведая, что этот заморский фрукт, не без помощи ловеласа-адъютанта, словно бомба, взорвет его счастье и благополучие.

Эту экзотическую диковинку граф и сам не съел, и жену не угостил, а велел своему адъютанту отнести княгине Елене Куракиной. Связь княгини с Шуваловым была известна всему Петербургу. В старинных мемуарах отмечалось: «Куракина была слишком опытная дама и всегда гордилась, что имела лук Купидона, постоянно натянутый…»

Елена Куракина осталась довольна не только ананасом, но и Григорием. Таким образом, Шувалов сам толкнул адъютанта в объятия своей возлюбленной.

Попутно Григорий вступил в связь с еще одной знатной дамой, графиней Прасковьей Брюс, ближайшей подругой великой княгини Екатерины, будущей императрицы.

Как-то в ненастный день скучающая великая княгиня обратила внимание на незнакомого офицера. Она даже подумала: «Вот редкая картина: голова Аполлона на торсе Геракла». Чуть позже, встретив свою подругу, графиню Прасковью Брюс, она обратила внимание на то, что та имеет подозрительно блаженный вид. Тогда графиня и не преминула похвастаться Екатерине, что провела поистине счастливую ночь. И назвала имя своего возлюбленного — Григорий Орлов.

Правда, счастье графини длилось недолго. Вскоре она узнала, что Григорий, посещая ее вечером, по утрам ублажает княгиню Куракину. Рассерженная Прасковья Брюс решила открыть глаза Шувалову, рассказав ему о шалостях его адъютанта. Графа настолько потрясло это известие, что он тут же слег, разбитый параличом, и вскоре скончался.

С тех пор Екатерина и заинтересовалась Григорием Орловым. Причем интерес ее был чисто женский — развращенная эпоха диктовала свои нравы, при которых мужчина становился тем желаннее, чем больше у него было любовниц. Со всем пылом истосковавшейся женщины Екатерина отдалась Григорию, и лишь потом, опомнясь от чувственных наслаждений, сообразила, что популярность Орловых в столичной гвардии может сослужить ей немалую пользу. Более того, она поняла, что нуждается не столько в любовнике, сколько в верных соратниках, имеющих большое влияние в армии.

В конце лета 1761 г. Екатерина ощутила признаки беременности. В положенный срок, боясь вскрикнуть, она родила у себя в покоях сына (будущего графа Бобринского), и ее верный слуга Вася Шкурин, завернув младенца в простыню, будто сверток с бельем, тайком вынес его из дворца. Теперь, освободясь от плода, Екатерина могла действовать более решительно.

События при дворе вскоре последовали с такой быстротой, что любовный роман превратился в политический союз — решающий для Екатерины, для Орловых и для всей России.

Еще более нуждался в Екатерине сам Григорий Орлов. Понятно, что он был не последним человеком при дворе, а как-никак популярным светским кавалером, блестящим боевым офицером, чья отвага проявлялась и в воинском деле, и в любви. Но ему этого было мало. Григорий мечтал о более высоком положении, достичь которого было возможно лишь благодаря тесной связи с претенденткой на престол. Страсть великой княгини могла разом решить все проблемы, удовлетворив честолюбие и создав благодатную почву для собственного возвышения и возвышения всего клана Орловых. Вот почему эту связь необходимо было закрепить более основательно. Видимо, именно тогда Екатерина дала Григорию слово стать его женой после смерти Петра III. Намек Орлову был ясен: кончину императора следовало ускорить.

28 июня 1734 г. произошел дворцовый переворот, во главе которого стояли братья Орловы. Вскоре, тоже не без участия Орловых, а именно Алексея, при загадочных обстоятельствах скончался император Петр III. Путь к трону Екатерине был расчищен. Она щедро отблагодарила Орловых за помощь: братья были возведены в графское достоинство, а Григорий произведен в генерал-майоры и действительные камергеры. Фаворит занял комнаты в Зимнем дворце на первом этаже. Над ним располагались покои императрицы, которые соединялись с нижними тайной винтовой лестницей.

Влияние Григория Орлова на Екатерину после восшествия ее на престол было столь велико, что даже встал вопрос о возможном браке и причислении их незаконнорожденного сына к царской семье. Но молва эта вызвала недовольство гвардейцев, к тому же один из влиятельных вельмож, воспитатель цесаревича Павла, граф Панин доходчиво объяснил Екатерине: «Приказание императрицы для нас закон, но кто же станет повиноваться графине Орловой?»

Став фаворитом, Орлов не изменил своих пристрастий ко всякого рода забавам. Он вообще был натурой увлекающейся. В крещенские морозы, например, забавлялся тем, что заливал емкости водой, оставлял их на улице и радовался, как ребенок, громким ночным взрывам. Он перепортил все ценные шелковые обои в спальне Екатерины, пытаясь извлечь из них электрические искры. Наконец, электричество он сумел обнаружить даже на Екатерине — голубые искры сыпались из ее волос, когда она расчесывала их в темноте, а между простынями ее постели слышалось легкое потрескивание. Екатерина совсем потеряла покой, когда Орлов начал на полигонах испытывать орудия. Он закладывал в них столько пороха, что пушки разносило в куски, прислугу калечило и убивало.

Но Григорию прощалось все. А своей подруге Прасковье Брюс Екатерина не раз жаловалась, что как женщина глубоко несчастна: здоровая красота Орлова ее совсем не утешает, ибо ею пользуется слишком много других женщин.

Это и понятно: их разделяла незримая социальная преграда. Орлов, при всей его неимоверной храбрости, становился труслив перед препятствием, которое стояло между ним, мужчиной, и ею, женщиной, разделявшим их на императрицу и верноподданного. Фаворит хотел бы видеть в Екатерине равную себе и приходил в ярость при мысли, что все считают его приближенным императрицы. Впрочем, обладая ею, Орлов не обманывался: перед ним — императрица, стоящая намного выше его, а потому он, как мужчина, искал забвения в среде женщин, которые стояли на социальной лестнице гораздо ниже его. Отсюда — фрейлины и прачки, отсюда и Прасковья Брюс!

В таком положении, которое по-человечески легко понять, Екатерина для обретения душевного спокойствия избрала самый опасный путь. Муки ревности она предпочитала подавлять не уговорами или упреками, а откупом. Это означало следующее: когда Григорию приглянулась жена Олсуфьева, Екатерина пожаловала своему фавориту тысячу крепостных, только бы тот оставил любовницу в покое. Увлекся Гришенька княжной Гагариной — императрица подарила ему пряжки с бриллиантами, только чтобы больше не слыхать об этой наглой девке. А когда Орлов обижался на свою Като, та задабривала его собственным портретом с алмазами.

Это была постоянная борьба, но борьба неравная. И у Орлова конечно же было больше сил и нервов для того, чтобы неизменно выигрывать эти мучительные поединки, заканчивавшиеся циничной коммерческой сделкой…

Но изредка между Орловым и Екатериной все же возникали благостные минуты. В такие моменты они одевались попроще, незаметно выскальзывали из дворца и, не узнанные никем, ехали на Васильевский остров — там их встречал Василий Шкурин, бывший лакей, а ныне камердинер.

Шкурин выводил мальчика, и они суетливо засыпали его царскими подарками и сластями. Это был их сын Алексей Григорьевич — граф Бобринский (от названия имения Бобрики), плод их любви.

Иностранные дипломаты пристально следили за романом императрицы с Орловым, гадая между собой — чем все это завершится? Людовик XV исправно получал депеши из Петербурга такого характера: «Орлову недостает только звания императора… Его непринужденность в обращении с императрицей поражает всех, он поставил себя выше правил всякого этикета, позволяя по отношению к своей повелительнице такие чудовищные вольности, которых не могла бы допустить ни одна уважающая себя женщина…»

Екатерина действительно внешне держалась как любовница, потакавшая всем капризам своего любовника. Она писала в Париж мадам Жоффрен: «Когда пришло Ваше последнее письмо, граф Орлов был в моей комнате. Есть одно место в письме, где Вы называете меня деятельной, потому что я работаю над составлением законов и вышиваю шерстями. Он, отъявленный лентяй, хотя очень умный и способный, воскликнул: „Это правда!“ И это первый раз, что я услышала похвалу от него. И ею я обязана Вам, милостивая государыня».

Милости, которыми осыпала императрица своего фаворита, поражали воображение современников. Кроме графского достоинства, Орлову были даны чины генерал-адъютанта, генерал-директора инженеров, генерал-аншефа, генерал-фельдцейхмейстера, иначе говоря — командующего всей русской артиллерией, президента Канцелярии Опекунства иностранных колонистов, начальника всех укреплений. Кроме того, при бесплатной квартире, пропитании и покрытии всех расходов, фаворит получал 10 000 рублей ежемесячно карманных денег, имел десятки тысяч крепостных крестьян, земли, дворцы, дачи.

Похоже, что все годы связи с Григорием Орловым Екатерина пыталась всем представить его таким, каким он никогда не был, да и не мог быть в силу своего мягкого и добродушного характера. Императрица старалась доказать всем (и в первую очередь — Европе), что ее фаворит — не любовник, а главнейший помощник в государственных делах. Иностранным послам она рассказывала сущие небылицы о том, как Орлов помогает ей распутывать самые сложные политические вопросы. А в письмах к мадам Жоффрен она даже уверяла, что при чтении Монтескье фаворит делал столь тонкие замечания, что все только ахали.

Между тем Григорий по-прежнему любил кулачные драки, вольтижировку в манежах, фехтование на шпагах, поднятие непомерных тяжестей и любовные игры со случайными девицами. Разумеется, представлять Орлова только лишь праздным фаворитом-гулякой и развратником было бы большим заблуждением. Став одним из первых сановников государства, Орлов старался восполнить свое образование, в особенности интересовался естественными науками, покровительствовал драматургу Фонвизину, был другом Ломоносова, состоял в переписке с Ж. Ж. Руссо. Григорий Григорьевич стал одним из основателей Вольного Экономического Общества и первым выборным его председателем. Орлова также серьезно интересовал вопрос об улучшении быта крестьян; именно он подсказал Обществу объявленную известную тему: «Полезно ли дарование собственности крестьянам?» Он участвовал в Комиссии по составлению Уложения в качестве депутата от дворян Копорского уезда и был выбран в маршалы комиссии, но отказался от этого звания.