Помоги проекту - поделись книгой:
— Деревню узнал только по печным трубам, фашисты ее спалили дотла. Родичей никого нет. Пустая деревня,— печально доложил Григорий.
Брижинев и все мы утешали его как могли. И снова в бой. Надо было гнать фашистов за Днепр...
Вот и команда комбрига. Он требует отправить танки против колонны, идущей на Почапенцы. Там сейчас Горбачев. Только что Хромцов доложил: «Танки собраны». Вместе с Ждановским мы помчались через северную окраину Журженец к Почапенцам. Здесь еще фашисты рвутся к Лысянке. Правда, монолитной колонны уже нет. Отдельные части, есть — сильные. Но они последние. Подъехал Горбачев. Черный, весь в копоти, волосы выбились из-под шлема. Глаза горят. Вижу, он не на танке, а на самоходке. Да какой? С оторванным наполовину стволом пушки...
— Мать честная, как это угораздило тебя, Дмитрий?
— И сам не знаю, мой танк подбили еще на рассвете. Пересел на самоходку. Только врезал кое-кому, как слышу: «Хрясь!» — выглянул — полствола нет. Да ничего, комбат, мотор тянет, гусеницы крутятся.
И снова Дмитрий Горбачев бросился в бой...
Фашисты надеются еще на спасение. От пленных узнали многое. В голове под прикрытием танков кучкой шли офицеры, не успевшие удрать из «котла» на самолетах. Глубже по колонне их почти не было. Ночью солдатам выдали по нескольку порций шнапса. На храбрость не надеялись, затуманивали головы. Солдат уверяли — они идут дорогой жизни. Десятикилометровый бросок — и они, мол, спасены. Их ждут в Лысянке.
— Солдаты рассказывают,— продолжал замполит капитан Созинов,— что их начали строить в колонны еще с вечера. Всех тяжелораненых пристреливали, с собой приказали ничего не брать. Многие генералы и офицеры еще раньше сбежали из «котла» на самолетах.
Подходим к группе пленных. Жалкое зрелище. Грязные, оборванные, обмотанные тряпьем и истощенные, как загнанные волки.
Вокруг на сколько охватывает глаз видно, как наши войска добивают разрозненные вражеские группы.
Горбачев по радио доложил: «Преследую танки и бронетранспортеры. Поддержите огнем. Я в километре от Почапенец. Смотрите ракету красного цвета».
— Идет тебе на помощь Ждановский,— отвечаю я.
Даю команду Семенову двигаться. Мчимся по снежному полю. Отличная видимость. Вот мы и в центре побоища. Вокруг искореженные танки, машины, повозки. Везде трупы фашистов, лошадей. Нет и в помине той многоверстовой ночной змеи. Ее тело к утру было рассечено на отдельные части. Сейчас же кругом только никем не управляемые разрозненные мелкие группы. Последнее издыхание.
Смотрю, что-то мои ребята больно оживлены. Особенно Семенов.
— Товарищ капитан, так и воевать разучимся. Все в бою, а мы наблюдаем. Стыдно будет в глаза смотреть танкистам,— давил Саша на меня.
Азарт Семенова передается всему экипажу: «Ну как, мол, не ввязаться в дело?!»
Помог случай. Продвигаемся на ракету Горбачева. Видим, слева метрах в трехстах от нас рота фашистов. Запустили в дело оба пулемета — спаренный и курсовой. Стрелок-радист дорвался до огня. С ним рядом за рычагами Саша Семенов. Тоже сияет. Рот до ушей. Люк открыт. Ему все нипочем.
Любил он ходить в атаку с открытым люком. Ухарство? Да нет же! Просто отвага. Люк открыт — воздух, простор и обзор. Даю команду догнать удирающих. Семенов только и ждал этого. Решили не стрелять, а брать живьем. Обошли фашистов справа. Отрезали им путь в овраг с кустарником. Теперь не спрячутся. И вот эти хлюпики перед нами. Семенов выскочил из танка. Начал строить. Их десятка два. Загнал на броню. Пригрозил: «Сидеть».
Внезапно подкатил комбриг. И пошел крыть почем зря.
— Ты что здесь вытворяешь? Делать нечего, что ли? Управляй ротами, а не гоняйся за каждым пехотинцем,— шумел Брижинев.
— Батя, прости промашку. Не утерпел,— как можно нежнее попросил я.
— Ну смотри мне, Орел. Повторится — всыплю по первое число.
Знали мы своего Батю. Это он сгоряча, для профилактики припугнул. Ведь в душе добрый человек.
И тут совсем не к месту встрял в разговор начальник штаба батальона Хромцов.
— Да ты только посмотри, комбат. Пленные-то с автоматами и ножами. На поясах гранаты. Их же целый взвод. Запросто могли тебя с экипажем под орех разделать...
Хромцов зла нам не хотел, он просто был удивлен. Как же это так — пленных много, вооружены до зубов и не шелохнутся.
Пока мы возились с пленными, Ждановский и Горбачев добивали последнюю группу гитлеровцев у самых Почапенцев. Правда, немного все же упустили. И вот же народ — страшно переживали. Даже кляли себя за это.
Конечно, в той сложной обстановке, свалившейся на их плечи, кто-то и проскочил. Но уверен в одном — прорвалось мало. Ибо все, кто не сдавался, полегли. Сколько? Тогда еще не знали. Но знаем сейчас — пятьдесят пять тысяч. В плен взяли больше восемнадцати тысяч. Вот так-то! К середине 17 февраля наступило затишье. Особое, Корсунь-Шевченковское, неповторимое и ошеломляющее.
Поступает команда: собрать батальон в районе Почапенцев. По радио ставлю задачи ротным. Хромцов со штабом выехал вперед. Надо подобрать место, встретить, установить связь. Маленький штаб, а дел...
Ровно в 14.00 прибыл комбриг. С ним его заместители, офицеры штаба бригады.
— Ну вот, кажется, и все. Молодцы! Поработали на славу. Орлов, постройте гвардейцев! — приказал Брижинев.
С радостью выполняю команду. А сердце щемит. Сколько же не встанет в строй славных молодых головушек...
Вместе с комбригом обходим строй батальона. Вот они: простые, мужественные, порохом обвеянные лица. Красивые и счастливые. Еще совсем юные хлопцы. Им по двадцать с небольшим. Уставшие, несколько часов подряд смотревшие смерти в глаза. И победившие!
На правом фланге капитан Конин. Рядом с ним замполит Созинов. Здесь же начальник штаба и его офицеры. Ждановский и Горбачев во главе своих рот, зампотех капитан Бушуев с ремонтниками замыкают строй.
Костя Енин на ходу заполняет бумаги. Крестик — нолик. Крестик — нолик. Подсчитывает. Больше крестиков, значит, потери небольшие. Есть раненые. Еле стоят, но строй не покидают. Комбриг жмет руки, обнимает, благодарит. Для каждого находит свое сердечное слово. Особенно благодарит Ждановского и Горбачева.
Он поздравил всех с завершением разгрома окруженной Корсунь-Шевченковской группировки гитлеровцев. Добро отозвался о танкистах Каратаева и автоматчиках Вербицкого.
— Только что представили к награде одного автоматчика-новобранца,— сказал Брижинев.— Из автомата уложил генерала. Да непростого. Аж самого командира окруженного корпуса.
Вот вам и новобранцы! Выстояли в особо тяжелом историческом бою. В конце встречи комбриг приказал:
— Отличившихся представьте к награде. Никого не забыть. Всем по заслугам. И не тяните с этим.
Затем сказал и начальник штаба бригады полковник Крыгин Михаил Дмитриевич:
— Организуйте хороший отдых, готовьтесь к новым боям. Отдайте почести павшим. Сообщите об их подвигах родным.
На склонах Альп
Е герь в зеленой куртке, с биноклем на груди присел возле опутанного сетью животного. Ласково погладил бок серны.
— Не бойся, глупая,— заговорил он.— Поедешь в другое место. Поверь, оно ничуть не хуже нашей Валь-де-Бань. Просто ты сейчас больше нужна там, во Франции... На следующий день грузовик с дюжиной клеток, в которых стояли серны, подъехал к швейцарско-французской границе. Пограничник пересчитал животных.
— Все в порядке,— кивнул он французским коллегам.— От всей души желаю, чтобы эти путешественницы прижились на новом месте.
Теперь путь грузовика лежал в Аннеси, главный город департамента Верхняя Савойя, Экологическая операция «Возвращение» началась.
Как раз тогда, чуть больше десяти лет назад, и я оказался в Аннеси — этом старинном французском городке. Красивые места! Шоссе вьется среди лесистых гор, вдоль берегов шумных горных рек. И отовсюду через зелень садов и виноградников виднеется Монблан. В Аннеси есть что посмотреть: старый замок графов де Женевуа, монументальный собор XVI века, курзал, где проводят кинофестивали.
Но, увы, этим местам недостает главного. Здешние леса, альпийские луга у подножий заснеженных вершин, как и по всей Верхней Савойе, почти лишены мира диких животных. Впрочем, оговоримся: были лишены до недавнего времени.
Главный инженер Сельскохозяйственного управления департамента господин Амигю, пожалуй, больше озабоченно, чем восторженно рассказывает о переменах.
— Невероятно как оскудел животный мир Франции за последнее столетие. В лесах не осталось зубров и лосей. Опрашивал местных жителей: где обитают рысь, волк, медведь? Знаете, они смотрели на меня как на чудака! Никто не мог сказать что-либо определенное о бобре, выдре, филине. А упоминание о горном козле вызвало даже ехидную реплику: «Может быть, вы путаете Савойю с Гималаями?»
— Неужели картина оказалась столь мрачной?
Увы! Потомки тех, кто вел истребительную войну с исконными обитателями гор и лесов, не знают братьев своих меньших. Ведь многие дикие животные оказались на грани исчезновения.
К счастью, как и повсюду в мире, что-то перевернулось в сознании савойцев в последние годы. Они ощутили ужас перспективы остаться в скудеющем мире, среди бетона городов, дорог, заводов.
Первые репатрианты
О «чудачествах» мсье Амигю писали с известной долей скепсиса. Сегодня же об опытах по возвращению животных и птиц на места их прежнего обитания в европейской прессе сообщается уважительно. И ученые-биологи многих европейских стран связывают с пусть даже скромными пока успехами этого эксперимента большие надежды...
Первыми в савойских лесах вновь появились те самые серны из Валь-де-Бань. Их более шести десятков выпустили в районах Арави, Рок д"Анфер, Вуарон и Мон-де-Гранж.
Серна некогда обитала в Альпах повсеместно. Теперь же специалисты насчитали, и то с оговорками, всего около пятнадцати сохранившихся популяций на крохотных островках живой природы, отрезанных друг от друга городами, полями и дорогами. А ведь еще путешественник Р. П. Жак Фодер, побывавший здесь в 1619 году, свидетельствовал: «...что касается серны, то в окрестных горах этих животных столько, что крестьяне, не ленящиеся заниматься охотой, доверху заполняют кадки их соленым мясом и едят на протяжении всей зимы».
До средневековой перспективы Савойе еще шагать и шагать. Тем не менее серны теперь довольно часто встречаются в горах рядом с Аннеси.
Все бы хорошо, но эти животные уже становятся жертвами вездесущих «брако», как здесь называют браконьеров. И появилась новая забота — как охранить миролюбивых животных от посягательств людей-хищников...
Когда-то в Альпах жили и стада горных козлов. Это грациозное животное испокон веку считалось завидным охотничьим трофеем, а кроме того, до самого последнего времени слыло «живой амбулаторией». Ведь сердце и костный мозг горного козла — ценнейшее сырье для изготовления медицинских препаратов. А из рогов местные мастера издавна выделывали изящные кубки, кольца, браслеты, шкурами украшали жилища. Потому-то к началу нашего века и сохранилось это животное лишь в итальянском заповеднике Гран-Парадизо.
В конце концов охоту на горного козла запретили повсеместно. И тот из Италии мало-помалу расселился по европейским лесам и заповедникам, размножился в Югославии и Швейцарии. Некоторые семьи «нарушили» и границу Франции.
— Знаете, горный козел чувствует себя в Альпах даже посвободнее, чем серна.— Мсье Амигю не скрывает удовлетворения.— Самки с козлятами без страха разгуливают по крутым откосам. Затем внезапно устремляются вниз, вдоль почти вертикальных скал, едва касаясь копытцами чуть приметных выступов. Распластанные в полете, их тела кажутся выпрыгивающими из воды странными сказочными рыбами. Право, одно лишь это зрелище стоит всех наших трудов!
Жертва вздорных поверий
Телеграмма была короткой: «Привезли вам птиц».
Получив ее, неугомонные коллеги мсье Амипо поспешили в Женевский аэропорт за долгожданным грузом — четырьмя ягнятниками-бородачами, прибывшими из зоопарка Кабула.
Когда-то царственно парящего над горами ягнятника видели в этих местах повсюду. Но в конце прошлого столетия он совершенно исчез в Швейцарии, а затем в Италии и Австрии. Птица пала жертвой вздорных поверий: утверждали, что «чудище нападает на людей». Но в действительности птица эта всего-навсего «стервятник второй очереди» и питается почти исключительно костями погибших животных уже после того, как их основательно очистят от мяса другие хищники и вездесущие вороны.
Местные, коренные ягнятники-бородачи сохранились только в Пиринеях, на Корсике да кое-где в Испании. По инициативе Амигю и швейцарского орнитолога П. Геру-де, научного консультанта при Всемирном фонде дикой природы, пернатого хищника решили вернуть в Альпы.
Но когда замышляется расселение столь «скомпрометированной» птицы, сразу возникает вопрос: найдет ли она в некогда родных краях кров и пищу? Время ведь другое. К счастью, все эти проблемы решались довольно просто. В Верхней Савойе имеется предостаточно излюбленных птицами отвесных скал, где можно строить гнезда. И еды, как ни странно, в достатке — исследования показали, что, как и в былые времена, много овец так или иначе гибнет, становясь жертвой стихии. Они падают со скал. Их заваливает осыпями и лавинами. К тому же множатся и популяции серн, горных козлов — здесь тоже естественны какие-то потери.
Но возникли другие тревоги.
— О, совсем не просто создать в короткие сроки «колонию» подобных птиц,— делился заботами Амигю.— Ягнятники достигают зрелости лишь к пяти-шести годам своего существования. Период насиживания длится около полугода. Прибавьте к этому время выкармливания птенцов — не менее ста дней — и вы поймете наши трудности. Когда-то удастся выпустить на волю несколько молодых птиц?!
...По прибытии в Верхнюю Савойю всех четырех ягнятников-бородачей посадили в громадную клетку. Высота ее достигала восьми метров. Клетку укрепили на южном склоне известковой горы. Соорудили небольшой водоем. Несколько высохших сосен стали вполне приличным насестом. Сделали и гнезда-ниши.
Но вот какая жалость — заболев чем-то, один из ягнятников погиб, а другой, напуганный вездесущими детьми, которые сумели проникнуть сквозь загородку из колючей проволоки, вырвался на свободу.
С той поры все надежды французских природоохранителей обращены на другую чету. Но та обзаводиться птенцами не торопится.
О чем рассказала пещера
Во Франции совершенно нет медведей. Невероятно, не правда ли? Тем не менее это так. Людям все больше и больше требовалось земли под поля. Пашни неотвратимо надвигались на леса. Медведь мало-помалу отступал. Но его настигали ружья, капканы, ядовитые приманки. Даже леса на землях, вовсе не нужных, не годящихся под пашню, выжигались преднамеренно. Последний медведь (как считается) во французских Альпах пал от руки человека в 1920 году. И именно в Савойе.
Биологи не сомневаются, что восстановление популяции бурых медведей не только научная задача. Давно доказаны связи и взаимозависимость всего сущего на Земле. Однако на пути экологов и сегодня стоит барьер, крепко вросший в психику и сознание людей: и поныне бытуют десятки поверий, сказок, преданий (чуть ли не подобных конан-дойлевской собаке Баскервилей), в которых медведь неизменно выступает в роли кровожадного чудовища.
Есть противники и другого рода: мы, мол, в сказки, конечно же, не верим, но ведь есть и медведи-шатуны. А это угроза человеку и прежде всего благословенному туристу. Ох, этот туристический бизнес!
Но так уж ли правы скептики? Швейцарский профессор Эдигер считает опасность мизерной. Подобно льву, медведь всячески избегает встречи с людьми. Молодые звери, выпущенные на свободу, инстинктивно держатся подальше от человеческого жилья, а едва заметив своего извечного врага, пускаются в бегство. Есть факты красноречивей, убедительней лекций и научных выкладок.
Десять лет назад молодые французские спелеологи в районе Анмас нашли в горной пещере медвежьи кости. Изучив их, специалисты женевского Национального музея естественной истории были ошеломлены: зверь дожил до старости и умер... после второй мировой войны. А видел ли кто или хотя бы замечал приметы его кровожадности?
И все же местные экологи не знают, когда будет снято с медведя наложенное, должно быть, еще во времена инквизиции проклятие...
Муниципалитету Аннеси и Сельскохозяйственному отделу департамента Верхняя Савойя ценой больших усилий и затрат удалось вернуть животных в Альпы. А дальше?
— Что дальше? — задумывается мсье Амигю. Потом улыбается.— Главное, что наши «патриоты» теперь не станут путать Савойю с Гималаями. А если говорить серьезно... Еще недавно наше озеро, тоже Аннеси, многими, если не всеми, считалось погибшим. Мы спасли его в последний момент. Сегодня в нем снова появилась форель. На очереди создание природного заповедника в районе Маре дю бу дю лак — «Болота на краю озера». Это идеальная среда для птиц. Кстати о пернатых, раз об этом зашел разговор. Не так давно на озере Аннеси появилась пара крохалей. Видать, птицам понравилось очищенное озеро. Надо помочь им прижиться в наших местах. Вот мы и задумали провести операцию «Крохаль». Правда, на нее уйдет несколько лет.
— Ну а сегодняшние проблемы каковы?
— На сегодня остается самое трудное — сохранить и умножить сделанное за десять последних лет.
Каменные реки недр
Вслушиваюсь в энергичную речь Ирины Лукашевич, в деловитые реплики Елены Приставакиной и ловлю себя на мысли — как буднично, однако, обо всем говорится. «Скорость потока», «разность уровней» — словно о дежурных замерах где-нибудь на подмосковной речушке. А разговор-то между тем о перемещении вещества в твердой мантии Земли, о вероятности там течений. Тех самых, существование которых в 30-х годах нашего века ученый мир посчитал полнейшим абсурдом и всего лет десять назад согласился признать в качестве... недоказанной гипотезы. Ведь еще никто и никогда не фиксировал таких глобальных подвижек в мантии планеты!
Мозаика аномалий
Сравнительно недавно ложе Атлантического океана рисовалось ученым в виде выглаженной котловины, осложненной разве что Атлантическим валом. Но экспедиции одного из крупнейших геофизиков нашего времени Мориса Юинга доказали: под толщей вод тянется грандиозный хребет с многочисленными кряжами и долинами. С севера на юг простирается бесконечная горная страна. По оси крутого гребня — ущелья (рифты), а по обе стороны — высокие плато и каскады гористых террас.
Поверхность гребня слагали изверженные базальты. Осадочных отложений почти не было. Выходит, Срединно-Атлантический хребет сравнительно молод? М. Юинга удивило и то, что дно Северной Атлантики по сравнению с Центральной существенно приподнято — больше чем на два километра. А часть подводного хребта — остров Исландия — даже выходит на поверхность океана! Почему?!
Теперь мы знаем, что любой предмет у экватора всегда чуть-чуть полегче, чем близ полюса. Гравиметристам известно это «чуть-чуть». Примерно пять галов (
Изумительна человеческая способность находить пути для познания вещей и явлений, недоступных непосредственному восприятию. Умение гравиков «фотографировать» глубинные недра Земли — из того же ряда феноменов.
Практически они как будто только и делают, что в разных местах взвешивают гирьку. Ее вес должен строго соответствовать той широте, где происходит измерение, то есть быть в норме — на гравиметрическом нуле. Но чаще она оказывается тяжелее или легче чем положено. Вот эти-то аномалии — положительные и отрицательные — главная информация, добываемая гравиками. И очень ценная. Плотность горных пород, как известно, не одинакова, и располагаются они на разной глубине, вздымаясь к поверхности или погружаясь. Это и фиксирует гравиметр.
Прежде было известно довольно много небольших районов на суше и на море, где показатели гравитационного поля отклонялись от нормы. Причина «ненормальности» не составляла тайны. Разумеется, изменения в строении земной коры. Теперь же учеными обнаружены крупные регионы разных гравитационных отклонений протяженностью более тысячи километров! Одним из таких обширных полей оказалась почти вся Северная Атлантика. Там, в районе 60° северной широты, существовала положительная аномалия в сорок миллигал.
...Спутник регулярно посылал в Центр управления радиосигналы о высоте своего полета. И странно, не по всей трассе — а то тут то там обнаруживались отклонения в траектории полета. Не будь полной уверенности конструкторов в надежности посланных в космос приборов, самое время заподозрить неладное в работе спутниковых высотомеров. Но приборы были точны...
Высоту на земле всегда определяли от уровня моря. Казалось, нет стабильнее точки отсчета. Хотя колебания не исключались, но они были либо кратко-временны и волнообразны (приливы и отливы), либо совершенно ничтожны — миллиметры в год. И вдруг...
Поделиться книгой: