На территории Мильтона Ламки

Кивнув, она поставила перед собой свой café royal[3]. После первого же глотка, содрогнувшись, отодвинула его в сторону.

— Не могу такое пить, — сказала она.

— Вам надо показаться доктору, — сказал он. — Выяснить, насколько это серьезно.

— Терпеть не могу докторов, — заявила она. — И так знаю, что это несерьезно. Просто что-то психосоматическое. Потому что я беспокоюсь, тревожусь из-за распада моего брака. Я стала такой зависимой от Уолта. Я с ним была как ребенок: предоставляла ему принимать все решения, а это неправильно. Если что-то шло не так, я во всем винила его. Это был порочный круг. Потом мы наконец оба поняли, что мне надо освободиться и снова попробовать жить самостоятельно. По-моему, я не была готова к замужеству. Чтобы стать к нему готовой, необходимо достичь определенной стадии. А я ее не достигла. Просто думала, что уже готова.

— Как долго вы были замужем? — спросил он.

— Два года.

— Это долго.

— Да не очень-то, — сказала она. — Мы все еще продолжали узнавать друг друга. А вы женаты, мистер… — Его имя так и не огласилось.

— Стивенс… — напомнил он ей. — Брюс.

— Мистер Стивенс? — закончила она.

— Нет, — сказал он. — Я какого думал об этом, но хочу подождать, пока не достигну полной определенности. Не хочу ошибиться в таком серьезном деле.

— Разве вы не всерьез ухаживали за Пег Гугер?

— Какое-то время, — сказал он. — В прошлом году или вроде того.

— Вы тогда жили здесь?

— Да, — сказал он невнятно, не желая портить иллюзии относительно того, что прибыл из Рино.

— Вы приехали, чтобы повидать Пег?

— Нет, — сказал он. — Так, заехал по пути, я сейчас в деловой поездке.

После чего он рассказал ей о Бюро потребительских закупок, о том, чем занимается оно и чем занимается он сам. Поведал, что оно продает товары со средней скидкой в двадцать пять процентов, что ему нет нужды в рекламе, что накладные расходы низки, потому что не приходится тратиться на обустройство витрин и обслуживание множества оборудования, поскольку это единое, огромное и длинное одноэтажное здание, вроде фабрики, с прилавками, обслуживаемыми приказчиками, которым не требуется даже носить галстуки. Объяснил, что дисконтный дом никогда не держит полные линейки, а только те товары, которые можно приобрести достаточно дешево. Товары эти появляются и исчезают в соответствии с тем, что именно удается заполучить закупщикам.

А прямо сейчас, сообщил Брюс, он приехал сюда, в Бойсе, чтобы разведать цены на складе автомобильного воска.

Это ее заинтриговало.

— Автомобильный воск, — сказала она. — Неужто? Пять сотен миль ради автомобильного воска?

— Отличная вещь, — сказал он. — Восковая мастика.

Дело в том, пояснил он, что восковая мастика теперь не так хорошо продается, поскольку для ее использования требуется слишком много усилий. Сейчас появились новые силикаты, которые можно наносить, а затем сразу стирать. Но ничем не достигнуть такой полировки, какую дает добрая старая восковая мастика, из жестянки, а не из бутылки или спрея, и об этом знает каждый автолюбитель — или же полагает, что знает. И по дисконтной отпускной цене в девяносто центов за упаковку воск вполне пошел бы. Любой согласится провести целую субботу, втирая его в свою машину, чтобы сэкономить доллар на том, что, как ему известно, было бы розничной ценой.

Она внимательно его слушала.

— А как много придется заплатить вам?

— Мы предложим продать нам оптовую партию, — сказал он. Его босс велел ему начать с сорока центов и дойти максимум до шестидесяти. И, разумеется, если воск окажется слишком старым, если он засох, то сделка не состоится.

— И вы повсюду разъезжаете, чтобы делать такие закупки? — спросила Сьюзан.

— Повсюду. На восток до самого Денвера, ну и по всему Побережью. Вплоть до Лос-Анджелеса. — Он нежился в лучах своего величия.

— Очаровательно, — сказала она. — И никто не знает, где вы добываете то, что продаете. Наверное, обычные розничные торговцы очень на вас злятся и хотели бы знать, не продают ли вам их поставщики товары с большими скидками, нежели им.

— Так оно и есть, — подтвердил он. — Но мы никогда не раскрываем своих поставщиков. — Он понял, что разглашает информацию, которую обычно держат в тайне. — Иногда, само собой, мы получаем товары непосредственно от местных оптовиков, по их цене. А по-настоящему хорошая сделка — это поехать к производителю (у нас есть свои большие грузовики) и купить товар прямо там, по оптовой цене или даже ниже. И еще, когда разоряется какая-нибудь розничная торговая точка, мы скупаем товары там. Или избытки, которые не пользуются спросом. Или даже старые товары.

Сидя за столом, Сьюзан Фейн двигала своей чашкой кофе с коньяком так медленно и уныло, что он понял: его рассказы подействовали на нее удручающе.

— И такие сделки происходят постоянно? — тихо проговорила она. — Неудивительно, что я ничего не могу добиться.

— Вы же не занимаетесь розничной торговлей, — сказал он. — Верно?

— Да так, — апатично отозвалась она. — Время от времени продаю пару лент для пишущих машинок да по нескольку листов копирки.

Она поднялась, отошла и встала, глядя на него со скрещенными под грудями руками. Ее пояс все еще был расстегнут, из-за чего верх юбки отделился от того места, где должен был удерживаться, и две кромки материи свисали свободно. У нее были по-современному узкие бедра, и у Брюса сложилось впечатление, что если она не застегнет свой пояс, то вскоре кое-что постепенно соскользнет. Но она по-прежнему не обращала на себя внимания; на лице у нее было хмурое, задумчивое выражение. Он заметил, что она стерла помаду, из-за чего ее губы пересохли, приобрели соломенный цвет и покрылись бесчисленными разбегающимися трещинками. Кожа у нее тоже была суховатой, но, натянутая, выглядела гладкой. Несмотря на совершенно черные волосы, она была белокожей. А глаза у нее, увидел он, были голубыми. Внимательнее присмотревшись к ее волосам, он обнаружил, что у корней они имели рыжеватый оттенок. Так что она их явно красила. Это объясняло отсутствие блеска.

Я знаю ее, снова подумал он. Я видел ее раньше, говорил с ней, она мне знакома — ее голос, манеры, выбор слов. Особенно выбор слов. Мне привычно ее слушать. Этот голос отменно мне известен.

Пока он это обдумывал, с крыльца в дом вкатилась огромная звуковая волна. Дверь распахнулась, и множество людей устремились внутрь, включая свет и переговариваясь. Пег и ее конторские приятели вернулись в дом, накупив имбирного пива.

Не моргнув глазом — как будто и не слышала шума, — Сьюзан сказала:

— Мне все это очень и очень интересно. Думаю, так оно и должно быть. Это ведь более или менее новое направление в торговле. Собственно…

Она повернула голову, когда на кухне появилась Пег с бумажным пакетом на плече.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Пег, изумленная его вторичным появлением. — Я думала, ты уехал.

Протиснувшись мимо него, она водрузила бумажный пакет на сушильную доску. В пакете звякнуло.

— Я забыл свой пиджак, — сказал он.

— А как попал внутрь? Дверь была заперта.

— Это я ему открыла, — выручила Сьюзан.

— Тебе вроде бы стало худо, и ты прилегла, — сказала ей Пег, после чего вернулась в гостиную, оставив их наедине.

— Она что, злится на вас? — спросила Сьюзан. — Когда вы уехали, она вела себя как-то странно. Вы ведь уехали так поспешно. Как долго вы еще здесь пробудете, прежде чем отправитесь обратно в Рино?

— Зависит от того, как быстро я управлюсь, — сказал он. — День, самое большее.

— Мне бы хотелось как-нибудь еще раз с вами поговорить, — сказала Сьюзан, опираясь о край мойки.

— Мне тоже, — сказал он. — Знаете, у меня такое чувство, словно я вас знаю.

— И у меня такое же чувство, — сказала она.

— Конечно, — кивнул он, — люди всегда так говорят.

— Это что-то вроде «Волшебного вечера». — Она улыбнулась. — Мгновенное узнавание возлюбленного.

При этих словах у него участился пульс.

— Знаете, — сказала Сьюзан, — после того как вы рассказали мне о хитростях купли-продажи, мне стало лучше. В животе больше не урчит.

— Это хорошо, — сказал он, задвигая ее замечания на задворки сознания: они не согласовывались с ее образом, с остальным их разговором и всем прочим.

— Может, это мне и нужно, — продолжала она. — После того как я вернулась из Мехико, все так смешалось. Собственно, это было около месяца назад. Я вроде никак не могу собраться… почему бы вам не навестить нас как-нибудь? Слушайте, я дам вам карточку нашей конторы.

Она прошла мимо него к выходу из кухни. Он остался. Вернувшись, она с официальной церемонностью вручила ему визитную карточку.

— Заезжайте, — сказала она, — и тогда сможете угостить меня ленчем.

— С удовольствием, — ответил он, уже прикидывая, зачем и когда ему снова выпадет отправиться в Бойсе. Стоило ли пускаться в поездку, в тысячу миль туда и обратно в свое личное время? Если ждать следующей командировки, это может занять еще полгода, и тогда, как и сейчас, у него в запасе будет лишь один день или около того. Пока он разбирался с этими мыслями, Сьюзан оставила его, выйдя в гостиную к остальным.

А ведь ради нее я бы на это решился, подумал он. Очень даже решился бы.

Через несколько минут он со всеми распрощался и вышел из дома во второй раз.

Сидя в машине и снова направляясь к шоссе, он думал, насколько же лучше ухожены не столь молодые женщины. Если они хорошо выглядят, то это у них получается намеренно, а не случайно. Не потому, что природа наделила их хорошим сложением, зубами и ногами. Их красота — красота культивированная.

Ко всему прочему, он был уверен — хотя и проверял этого, — что они, женщины постарше, знают, что делать.

Он почти добрался до шоссе, когда вдруг вспомнил, кем была Сьюзан Фейн. Замедлив ход, он позволил машине катиться по инерции.

В те дни, когда он жил в Монтарио, никто из них не знал ее имени, а фамилия «Фейн» была, конечно, фамилией по мужу. Естественно, в ту пору она не носила этой фамилии. Все они знали ее как мисс Рубен. В последний раз он видел ее в 1949 году, когда заканчивал школу.

Сьюзан Фейн была его учительницей в пятом классе. В средней школе имени Гаррета О. Хобарта[4], в Монтарио. В 1944 году, когда ему было одиннадцать лет.

3

Он переночевал в мотеле в пригороде Бойсе. На следующее утро встретился с поставщиками автомобильных принадлежностей и успешно провел переговоры о закупке большой партии автомобильного воска.

В одиннадцать часов он арендовал трейлер и начал загружать как можно больше картонных коробок в трейлер и в свою машину. Поставщики тем временем утвердили его чек. Они подписали накладную, договорились о доставке оставшихся ящиков, и он поехал, чувствуя, как сильно груз и трейлер замедляют его скорость.

С таким грузом он не отправится сразу в Рино — днем было слишком жарко. Если бы он сейчас выехал в пустыню, то двигатель «Меркурия» перегрелся бы, вода бы выкипела, да и откидной верх мог покоробиться. Обычно при таких обстоятельствах он расставался с долларом или около того, чтобы получить на день номер в мотеле, — там он мог вздремнуть, расслабиться, почитать, а потом, на закате, снова вернуться на дорогу.

Какое-то время он ехал вдоль полосы мотелей, но потом передумал, развернулся и отправился в центр Бойсе.

В час пополудни он припарковал машину и трейлер перед обувным магазином, вышел, убедился, что проходящим мимо ворам не удастся стибрить его коробки, а потом вместе с дневными покупателями зашагал по тротуару, пока не увидел перед собой маленькое заведение с вывеской наверху:

КОПИРОВАЛЬНЫЕ УСЛУГИ.

Нервничая и потея, он вошел в офис, отметив, что прилавок и вся обстановка там модерновые и что на другой стороне улицы, прямо напротив, расположен еще один модерновый офис, занимающийся недвижимостью и нотариальными делами. Вентилятор на прилавке охлаждал помещение. Для посетителей были расставлены несколько мягких стульев.

К нему приблизилась дружелюбная с виду женщина средних лет, облаченная в рабочий халат.

— Здравствуйте, — сказала она.

— А мисс Рубен здесь? — поздоровавшись, спросил Брюс. И тут же пожалел, что не спросил о миссис Фейн, ведь таким вопросом он сразу же все выдал. Если она его слышала, то поняла бы, что он знал ее в прошлом.

Но женщина сказала:

— Сьюзан сегодня не пришла. Она позвонила утром, часов в девять, и сообщила, что плохо себя чувствует.

— Как жаль, — сказал он, испытав облегчение. Теперь он стал спокойнее. — Загляну как-нибудь в другой раз.

— А я не могу вам чем-нибудь помочь? — спросила женщина. На ней были очки черепаховой оправы, а зачесанные вверх волосы охватывало оплетенное тесьмой кольцо. У нее было благожелательное морщинистое лицо, округлое, с тяжелым подбородком, а когда она улыбалась, то демонстрировала окружающим множество золотых и серебряных коронок.

— Нет, — сказал он. — Я ее друг. Приехал сюда из Рино и думал заскочить да поприветствовать ее.

— Какая досада, что вы ее не застали.

— Да нет. Я видел ее прошлым вечером.

— Вот как, в доме у Пег Гугер?

— Да.

— И как она тогда себя чувствовала?

— Тоже неважно, — сказал он. — Даже прилегла на какое-то время. Сказала, что боится, не впала ли она в депрессию после поездки в Мехико. Хотя мне показалось, что это больше похоже на азиатский грипп.

— Слушайте, — взволнованно сказала женщина. — Почему бы вам не съездить к ней домой? Вы ведь на машине, не так ли? — Она поспешила за прилавок и вытащила кипу бумаг. — У меня здесь кое-что, что ей надо просмотреть, сегодня же. Я собиралась закрыться в четыре и поехать к ней на такси. — Держа бумаги под мышкой, она вернулась к прилавку. — Чеки, которые она должна подписать, почта, рукопись, которую принес один студент, с математическими символами; мы таких символов напечатать не можем, но Сьюзан умеет их вписывать — такими работами занимается у нас она, а не я. — Она протянула ему бумаги.

— Не знаю, смогу ли я, — пробормотал он, но обнаружил, что уже держит бумаги в руках. — Я никогда там не бывал.

— Найти нетрудно. — Она ухватила его за рукав и подвела к большой глянцевой карте города, висевшей на стене. — Вот, — сказала она, указывая на красный крестик на карте. — Мы находимся здесь. А вы езжайте вот так.

Она подробно растолковала ему маршрут и написала адрес, явно испытывая облегчение, что нашла кого-то, кто доставит бумаги ее партнерше.

— Буду вам очень признательна, — закончила она. — У меня здесь столько дел, когда Сьюзан отсутствует. Она, знаете ли, уезжала из страны. Мне приходится управляться со всем, — она повысила голос, проходя обратно за прилавок и усаживаясь за большую электрическую пишущую машинку старомодного образца. Улыбнувшись и взглянув на него поверх очков, начала печатать. — Надеюсь, вы меня извините.

— Спасибо, что объяснили мне дорогу, — сказал он, обеспокоенный тем, что она готова выложить чековую книжку фирмы в руки какому-то незнакомцу просто потому, что он упомянул имя совладелицы. Что за неприкаянная душа, подумал он. И что за причудливый способ заниматься бизнесом. — Как вы думаете, может, захватить ей какое-нибудь лекарство или еще что-нибудь? Раз уж я туда поеду.

— Нет, — весело сказала она. — Почта и чековая книжка — вот что важно. И не забудьте напомнить ей, что кому-то из нас, ей или мне, надо позвонить этому студенту, чтобы он знал, сколько это будет стоить. У него всего пятьдесят долларов.

Попрощавшись, он вышел из офиса. Мгновением позже открыл дверцу машины и стал укладывать на сиденье пачку бумаг, конвертов и гроссбух в твердом картонном переплете.

Теперь мне точно придется к ней поехать, в полной мере осознал он.

Заведя машину, Брюс влился в транспортный поток и направился к дому Сьюзан Фейн.