Скользящий сквозь ночь. Живые и мертвые

— Арситар, да это же не воин! — ухмыльнулся пробегавший мимо знакомый воин из моандорцев.

— Как не воин? Я уверен, что голос не женский!

— Так ты не знал? Не все люди — воины. Воины те, которые с оружием и стальными доспехами, остальные нет.

Он тогда проводил товарища взглядом, посмотрел наверх, на жалкое вопящее от ужаса существо, и сплюнул. Есть воины и есть женщины, а это тогда что? Ни то ни другое, оказывается. Эти людишки такие странные и непонятные, хотя что тут удивляться? Худшие из Младших народов, и этим все сказано. Гораздо позже он узнал, что во всех человеческих языках слова «воин» и «мужчина» — два совершенно разных слова.

Орки, забрав своих павших, которых оказалось куда как меньше, чем предполагалось вначале, ушли из города, когда все вражеские воины либо погибли, либо позабивались в щели и норы. Кто-то предложил поджечь деревянные дома, но его не поддержали вожди: а зачем? Та битва и вправду оказалась последней: когда король Эренгарда осознал, что орки запросто могут перенести поле боя из своих степей в его города, то отказался от притязаний на священную гору. Необычайно мудро, как для человека.

Эх, хорошее было время, славное…

Гро-Бакхг вывел своего ученика на дорогу и двинулся к городу. Неожиданно. Зачем в город, если это еще не Телмар?!

Навстречу начали попадаться люди, шарахающиеся в стороны и во все глаза глядящие на громадного орка. Заговорить с ним никто не посмел.

Интересно, если мертвым нет места среди живых, то почему шаман привел его сюда? Должно быть, древний закон предков под живыми подразумевает только Старшие народы. Или… ах, ну конечно! Ведь это эльфы понимают все, а людишкам-то откуда знать?! Им и в голову не придет, что орк перед ними — мертвец, стало быть, закон не нарушен, поскольку люди не оскорбятся. Или, может быть, предкам просто нет дела до оскорблений, нанесенных людям. Или, что еще более вероятно, старый шаман решил оскорбить людей в отместку за осквернение Горы Духов и привел к ним мертвеца. Так или иначе, даже если вот сейчас, шагая мимо живых, покойник нарушает древний закон, все равно с него спросу никакого: он всего лишь выполняет волю почтенного гро-Бакхга. Потом, когда он все-таки попадет в страну предков, то непременно спросит шамана, что и зачем. Но задать вопрос сейчас — значит усомниться. А пока его ведет старый учитель, в сердце не будет места сомнениям.

Стража у ворот сильно удивилась, когда мимо длинной череды повозок в ворота прошел здоровенный орк с топором и начинающей попахивать головой отвратительного чудовища. Хотя, если вдуматься, их, видимо, удивила голова. Они ведь должны хоть изредка видеть орков, война закончилась давно, теперь некоторые маги из Моандора и Элкада посещают своих коллег-людей. Моара так и вовсе чуть ли не каждый месяц путешествует через Эренгард в Монтейн, к Горе Грома и крупнейшему оружейному рынку. Правда, не совсем понятно, что она там забыла, разве только катакомбы Древних… Этих магов простому воину все равно не понять.

Город людей днем выглядит совсем иначе, особенно если по улицам не бегают разъяренные дети степей с окровавленными топорами. Сколько народу — не сосчитать! Одеты странно, оружия почти ни у кого нету. Изредка попадаются стражники, подозрительно косящиеся на чужака, но молчат. Боятся.

Вот представить бы себе, что человек забредает в поселение орков — неважно в какое. Ходит между палаток, смотрит вокруг, а мимо идут по своим делам воины и женщины, играют дети… И никто не интересуется этим человеком, так, смотрят на него, проходя мимо… Бред! Бред вдвойне, потому что его и в ворота-то не пропустят. А тут — входи кто хочешь. Спрашивается, зачем обносить свои поселки каменными стенами, если ворота настежь открыты, охрана возле них, видимо, вообще не понимает сам смысл слова «охранять» — просто таращится на входящих и пропускает всех подряд. Что тут скажешь, люди есть люди.

Странная пара — высокий грациозный человек и такая же женщина — привлекла внимание. Однако стоило чуть присмотреться, как оказалось, что это вовсе и не люди, а эльфы. А одеты как люди, это-то и сбило с толку поначалу. И вот им уже не хватает такта не глазеть… хотя, может быть, они просто не знают, лесные эльфы и те, что живут в людских городах, видимо, разные.

Гро-Бакхг же преспокойно двигается к ему одному известной цели — и люди даже не обращают внимания на него. Не видят, значит, не всем дано увидеть духа-волка. Только собаки шарахаются в стороны, скуля и поджав хвосты: они видят то, чего их двуногие хозяева узреть неспособны. А люди думают, что собаки боятся либо орка, либо отрубленную голову оборотня в его руке и даже не подозревают, что между ними идет визитер из потустороннего мира.

То и дело со всех сторон слышатся писклявые возгласы людей. Их понять можно, не каждый день увидишь такое. А своим чувствам и эмоциям они не хозяева, не научились владеть собой. Нечего и удивляться, что эльфы до сих пор считают людей плохо говорящим скотом. Длинноухие, конечно, заносчивы и высокомерны сверх всякой меры, жестокий урок, полученный ими чуть больше тысячи лет назад от своих рабов, людишек, не многому их научил. Но в чем-то они все же правы.

Квартал спустя за ним увязалась толпа ребятишек. Бегут следом, что-то кричат, тыкают пальцами, смеются… Малые да глупые, все равно что тигра за усы дергают. Чуть подрастут — поймут. Может быть.

Это неприятно — быть посмешищем. Слышать смех в свою сторону, но не понимать слов. Весь город, весь этот тесный, битком набитый людишками город пялится на шагающего по мощеной камнем улице ссутулившегося орка. Интересно, многие ли понимают, что этот отощавший, оборванный чужак, возвышающийся над толпой, словно скала посреди людского потока, способен в любой момент сбросить с плеча топор и в считанные секунды осиротить множество детишек?

Вот еще один отряд стражи навстречу. Четверо стражников с топорами на длинных рукоятях — люди называют это гротескное оружие «алебарда» — и во главе предводитель с длинным клинком у пояса. Эти смотрят как-то более осмысленно. Один указывает пальцем на голову оборотня, что-то говорит, остальные отвечают и расплываются в улыбках. Не оскорбительно или насмешливо, как другие людишки, а как-то по-другому. Радостно.

Овца, осенило внезапно. Оборотень ел овцу, а эльфы-вегетарианцы не разводят скот ни на мясо, ни на шерсть. Должно быть, оборотень воровал овец у людей — вот и радуются, что хищника не стало.

Знали б эти воины в блестящих доспехах, как жалко они выглядят. Вот представить бы себе, как гро-Карраг, свернувший лесному медведю шею голыми руками, на пару с гро-Баанворгом, однажды в одиночку разогнавшим отряд всадников и убив более десяти из них вместе с лошадьми, облаченные в боевые одежды и с оружием на плече гордо ходят между шатров… Засмеяли бы этих прославленных воинов. Охранять родное селение надо за его пределами, а не внутри! Когда враг ступает внутрь поселка, это значит, что все воины уже погибли, защищая свои дома и семьи. Воины, ходящие внутри города?.. Люди, и этим все сказано.

Гро-Бакхг подвел своего питомца к странному металлическому частоколу. Еще одно порождение примитивного, извращенного человеческого ума. Низкий — ниже просто некуда. Человек руку поднимет — до верха достанет. А орк так и вовсе смотрит поверх него. Хлипкий — стоит налечь плечом и нет ограды. И редкий — не то что эльфийская стрела, даже метательный топорик пролетит меж тонких прутьев. Зачем нужны такие частоколы — никому не ведомо. Ну, кроме самих строителей.

За частоколом — каменные длинные строения с маленькими окошками, одинаковые, совсем не такие, как другие дома. Те, хоть и нелепые, квадратные, но все-таки яркие, разные. Пусть различаются не узором, как шатры родного селения, а формой и размерами — но это хоть понятно, еще можно на них смотреть без отвращения. Эти — однообразные, серые, унылые, склепы ни дать ни взять. Как в них жить-то можно?

Рядом с домами — большой пустырь, мощеный камнем. И на нем куча людишек в доспехах учится ходить строем, менять построения… Солдаты людей живут в этих домах и тренируются рядом же. Только интересно, если воины живут по много сразу в одном доме, где живут их жены и дети?!

Засмотревшись на людей, он едва не наткнулся на большой деревянный столб, к которому прибиты гвоздями белые листы бумаги с письменами. И куча пустых гвоздей, на которых болтаются обрывки таких листов. Гро-Бакхг, чуть приподнявшись и упершись в столб передними лапами, внимательно смотрел на них, потом кивнул на один из них. Неужели он умеет читать человеческие закорючки? Кто бы мог подумать.

Рядом со столбом появился человек с луком и стрелами за спиной, с вязанкой волчьих хвостов, и тоже стал рассматривать бумаги, опасливо косясь на орка и завистливо — на голову оборотня. Хотя смотреть особо не на что — голова размозжена основательно, совсем никудышный трофей. Затем лучник двинулся в ворота за ограждение, мимо двух солдат с алебардами. И гро-Бакхг пошел за ним. Что ж, он знает, что делает. Стражи у ворот только молча покосились на гостя из степей. Охрана называется…

Недалеко за воротами расположился за столом маленький толстенький человечек в берете с пером, рядом с ним еще два скучающих воина. Второе перо в руке: им он выводит кривые каракули в большой книге с чистыми листами. Вот охотник подходит к нему, кладет на стол связку хвостов. Человечек считает, выдвигает из стола ящичек и отсчитывает металлические диски коричневого цвета. Деньги. Затем забирает хвосты и начинает писать в книгу, а охотник ссыпает деньги в карман и уходит. Скорее всего, люди ведут учет хвостов, как мудрые шаманы считают количество запасенного племенем продовольствия на черный день. Похоже, волки так докучают им, что убийство серобоких из лука на расстоянии считается подвигом… Какие люди, такие и подвиги.

Он водрузил голову оборотня на стол прямо перед человечком в нелепой шапке и молча застыл, глядя на него в упор тяжелым немигающим взглядом. Все-таки отдавать свой трофей вот этому толстячку, который наверняка бы умер от страха, только лишь завидев живого оборотня… так странно. Ведь коротышка ничем не заслужил право обладать таким достойным трофеем. Будь его воля — оставил бы голову эльфам, они хоть и не собирают трофеи и не выменивают их друг у друга, но сам знак уважения оценили бы. Однако почтенный шаман определенно желал, чтоб трофей был отдан вот этому недоростку…

Писарь хотел было возмущенно что-то пискнуть — голова чуть измазала кровью его блестящий стол — но поднял глаза вверх и почти что в буквальном смысле проглотил свое возмущение. Мудро.

Он сказал что-то, но ответа не получил. Неужели людишка всерьез думает, что все орки говорят на его языке? Тем более что языков у людей тьма-тьмущая. Ладно бы еще по-телмарски сказал, может, понятно было б хоть немного, но эренгардский язык орку знать зачем? Тогда писарь послал одного охранника в сторону солдатского дома, а затем открыл еще одну книгу, на этот раз исписанную, и стал что-то искать в ней, водя пальцем по строчкам. А старый шаман спокойно сидит рядом и ждет.

Минуту спустя со стороны казармы появился молодой воин, одетый в обычную одежду, но с мечом и большим блестящим знаком на груди. Командир, очевидно. Писарь что-то ему сказал, тот ответил, а затем повернулся и посмотрел прямо в серые, запавшие глаза:

— Приветствую тебя, воин. Где ты добыл эту голову?

Его произношение просто чудовищно, но все же понятно. Этот воин знал язык детей степи. Ответить ему? Мертвые не должны говорить с живыми, равно как и живые с мертвыми, но этот человек, очевидно, не знает вековечного обычая. Ничего удивительного — он ведь не орк.

— В лесу.

Семь бед — один ответ. После купания в озере эльфов разговор с людишкой — последнее, что поставят ему в вину предки.

— Мы давно пытались его изловить… Он извел столько скота… Но и этого твари мало показалось, за людей взялся. Я благодарю тебя от имени крестьян окружающих селений, воин. Ты заслужил свою награду.

Писарь начал отсчитывать из ящичка диски — маленькие, белые. Серебро. А за волчьи хвосты он давал медные… Значит, серебро дороже меди, хотя на самом деле оба металла годятся только на женские украшения: нормального оружия из них не сделать.

— А ты из какого племени родом-то? — полюбопытствовал воин.

— Из Детей Ветра.

— Вот как… — слегка помрачнел он, — ну да ладно, война-то закончилась, к счастью.

— Особенно к вашему. А откуда ты знаешь мой язык?

Воин чуть замялся:

— Мой отец, барон Пэйн ан Кранмер, воевал с вами. Командовал армией во время последней войны. И опасался, что будет еще одна, так что я выучил ваш язык на этот случай. И если она случится — мы будем готовы, так и знай.

— Это твои солдаты учатся ходить ровными рядами?

— И мои тоже, а что?

— Если твой отец жив — попроси, пусть расскажет тебе, как такие ряды рассыпаются всего от одного взмаха топора. Как перерубленные наполовину воины падают и валят живых, стоящих позади. Так что учи своих солдат, учи. Хотелось бы, чтоб в следующий раз, когда люди посягнут на наши святыни, их воины чуть дольше сохраняли строй, перед тем как разбегаться. Вылавливать разбежавшихся по степи, словно блох на собаке, весьма утомительно.

Писарь закончил считать и пододвинул вперед небольшую кучку серебра. Куда его деть? Пожалуй, расписной мешочек, в который покойнику кладут сушеное мясо в дорогу до страны предков, сгодится. Шаман не спеша двинулся к выходу, указывая ученику путь.

У ворот орк обернулся, уходя, и взглянул на молодого командира:

— А еще надо все делать вовремя и к месту. Учить язык надо на случай мира, в бою вам понимание нашего боевого клича не особо помогло.

На лице человека заходили желваки: выпад попал в цель. Пусть не забывает, с кем говорит, худший из Младших.

А миг спустя пришло понимание непоправимого: шаман просто исчез. Испарился. Вернулся в страну предков, оставив своего ведомого одного в человеческом муравейнике.

От ближайшего дома донесся запах жареного мяса, и только тут стало ясно, как же силен голод. Сушеное мясо кончилось несколько дней назад, но мысль добыть еще провианта даже не пришла в голову… А зачем? Тратить время на поиски еды? Чем быстрее достигнет Телмара — тем быстрее встретится с предками. Вот только старый шаман рассудил иначе, для того и привел ученика сначала к оборотню, а затем к человеку, который покупает боевые трофеи за деньги. Гро-Бакхг мудр и прозорлив, мыслит шире, в будущее смотрит. Сытый воин убьет больше телмарцев, чем голодный, и предки посмотрят сквозь пальцы на его прегрешения. Вот, значит, для чего почтенный шаман заставил ученика изменить маршрут…

Он оглянулся, отыскивая, откуда пахнет мясом.

* * *

Зерван выглянул в окно: скоро стемнеет. Пора заканчивать завтрак и сваливать побыстрее из города.

Разумеется, из того трактира он убрался еще днем. Хозяин был этому не то чтоб очень рад — все-таки он рассчитывал, что постоялец и правда останется на пять дней — однако невзначай оброненная фраза о том, что придурковатые охотники могут вернуться, скажем, уплатив щедрые штрафы и подмазав судью, тоже сыграла свою роль. Тем более, что это и вправду возможно. Не эти, так другие. Хотя охотников этих он славно обставил, пока Зиборн узнает, что к чему, пока вызволит их или новых пошлет… недели на две-три можно сбросить со счетов ищеек из Монтейна.

Итак, старший из людей Зиборна практически в открытую признал, что сам Зиборн Битый прикончил на арене фальшивку. Возможно, это в будущем будет стоить шпику головы, но это уж не его, Зервана, проблемы: свою бы уберечь. Вот потому и пришлось средь бела дня собирать манатки и переселяться в трактир за городом, задержавшись только на час, чтобы вылакать всю кровь из фляги да залечить ожоги, полученные от солнца. И все равно, тело ломит, в глазах туман: гулять днем раньше, конечно, приходилось, но в плаще и капюшоне. А оказаться в одной рубашке под палящими лучами… это в новинку, пожалуй. Так и околеть недолго.

Вампира передернуло от неприятных воспоминаний. Всего год назад он впервые за долгие десятилетия был вынужден испить человеческой крови из шеи его несостоявшегося величества принца Тэй-Тинга, и вскоре после этого при свете дня спасал свою подругу Сейинхе из темницы Зиборна Второго. Как он тогда не издох ужасной смертью — одним богам ведомо, не иначе, сама Судьба защитила, имея на своего подопечного далеко идущие жестокие планы. Только теперь уже на нее рассчитывать не приходится: Судьба, может быть, и не простила вампиру того, как дерзко он обыграл ее на ее же поле. А если и простила, оставила в покое — с чего бы ей теперь защищать Зервана?

Он меланхолично жевал мясо, посматривая на посетителей. Тут часто бывают разбойники, присматривающиеся к возможным жертвам. А теперь вампир присматривается к ним самим: в кошельке не так уж и много денег, медяки в основном. У проклятого предводителя ищеек денег было не так много, как показалось вначале. По правде, вампира деньги тогда вообще не интересовали — убраться с солнцепека поскорей бы. Так что встреча с грабителями придется очень даже кстати.

Вот сидит пара хмурых, потрепанных бугаев. Оба при оружии: у одного меч, у другого алебарда. Наемники, скорее всего. Приперлись в Эренгард в поисках работы — и не нашли. Не нужны наемники стране, которая уже лет двадцать как не воюет: некому. Особенно теперь, когда всем заправляет Совет Благородных, а королевство все больше напоминает пригоршню раздробленных княжеств. Нет, верхушка Совета может, конечно, заставить остальных дворян собраться на войну, но на таком корабле пускаться вплавь даже крысы не рискнут, любой, у кого есть хоть капля ума — тем паче.

Вот несколько крестьянского вида мужчин. Много пьют, мало едят. Кто такие — поди пойми, но не разбойники: те не заливают глаза на ночь глядя. В углу сидит тощий человек лет сорока в дорожном платье, в глазу монокль. Рядом на столе увесистый прямоугольный предмет, упакованный в плотную ткань, на книгу смахивает, только большую больно, рядом переносная масляная лампа. Этот тоже не бандит, ученый или маг со скромными способностями. Вампир вздохнул: похоже, тут улова не будет. В этот миг скрипнула дверь, в харчевню вошли три человека с очень характерными повадками.

Можно нарядить короля в лохмотья, нищего — в дорогой камзол, разбойника — в дорожное платье купца. Изменить внешность легко, но облик — куда как труднее. Королю не спрятать в толпе нищих свою гордую осанку, запуганному робкому бедняку не слиться с толпой знати, разбойнику не скрыть свою натуру охотника. Манеры, привычки, сжатая пружина внутри человека, которому все вокруг враги — от них не избавишься, словно от запачканной одежды. Не скроешь от наметанного глаза.

Зерван уткнулся глазами в свою тарелку, когда троица скользнула по нему взглядом, направляясь к хозяину, потом исподтишка посмотрел им вслед. Да, это определенно разбойники. Итак, доесть мясо, расплатиться с трактирщиком, демонстративно позвенев монетами, и уйти не спеша, дать себя догнать…

— Добрый вечер, — раздался над ухом тихий спокойный голос.

Вампир повернул голову: тощий человек с моноклем опустился на соседний стул, положив свою ношу на колени.

— Вы, случайно, не интересуетесь несложным способом быстро подзаработать?

Дешевое платье, потрепанная шляпа, слегка истоптанные ботинки. Оправа монокля — медяшка, но вот линза — чистый, идеально полированный хрусталь, цена которого никак не вяжется со скромным одеянием. Лицо спокойное, глаза чуть улыбаются. Взгляд человека, уверенного в себе и хорошо понимающего мир. Или, по крайней мере, думающего, что хорошо понимает.

— И что за работа? — Зерван не стал играть в актера погорелого театра. Напускная ленца или равнодушие не обманут собеседника: все равно раскусит и поймет, что собеседнику нужны деньги. Точнее, уже понял, раз спросил.

— Сопроводить меня отсюда до моего дома в Мальврене. Идти придется всю ночь, потому что не по кратчайшей дороге. Крюк небольшой сделаем. Оплата — двадцать флоринов сейчас и сорок по прибытии.

— За такие деньги можно было бы нанять экипаж с парой стражников на козлах, — осторожно заметил вампир.

— Я так и собирался сделать завтра утром, но некоторые обстоятельства вынудили меня сегодня вечером выбраться через окно харчевни, где я остановился, и пытаться добраться домой ночью и пешком. Все вот из-за этого, полагаю, — он любовно похлопал рукой по своему свертку.

— Что там? — полюбопытствовал Зерван.

— Книга Первородных.

Вампир улыбнулся с легким сарказмом:

— Да, ценный предмет. Полтора флорина в базарный день.

Собеседник посмотрел на него без тени юмора:

— Купите хоть одну — перекуплю у вас за пятьдесят. Но вы не найдете ни одной ни в Эрнхолдкипе, ни вообще где-нибудь в Эренгарде.

Зерван удивленно приподнял бровь:

— Ну не знаю. В Витарне не так давно их продавали на вес за гроши, помнится…

В ответе ученого прозвучала нотка плохо скрытого торжества:

— В Витарне вы их тоже уже не найдете. Я скупил все. Всего в моей библиотеке четыреста двенадцать книг Первородных.

— Ну ладно. Так чего вы опасаетесь?

— Погони либо засады. Кто-то пытался купить эту книгу, но не смог, так как торговец держал ее для меня по договоренности. К сожалению, продавец оказался достаточно неосторожным и упомянул, для кого он держит книгу. А сегодня вечером я видел за собой слежку.

Вампир кивнул:

— Сейчас рассчитаюсь с трактирщиком и пойдем. Интересно только, с чего вдруг вы решили, что я — хороший охранник?

Ученый невозмутимо кивнул в сторону севших в углу грабителей:

— Они мне сказали. Разбойники, ищущие жертву, я думаю. По вас они только скользнули взглядом, и их лица красноречиво сообщили, что эти парни поищут жертву попроще, с вами работники ножа и топора связываться не захотели. А они уж разбираются, кого грабить можно, а кого не стоит.

Мальврен — небольшой городок чуть восточнее столицы, оттуда до Эрнхолдкипа всего день пути. Или ночь, смотря когда путешествовать. Шестьдесят флоринов — очень даже неплохие деньги за ночь, у тех троих может и шести за душой не оказаться. Так что заработок нашел Зервана сам, и к тому же весьма вовремя.

Верст через пять, пройденных в полнейшем молчании, любопытство вампира все-таки взяло верх:

— Прошу прощения, господин…

— Бах. Мастер Максимилиан Бах, к вашим услугам.

— Так вы маг, мастер Бах. Я что хотел спросить. Зачем вам книги Первородных? Все равно они все до единой зашифрованы, за пару тысяч лет с хвостиком их никто не смог прочесть, даже сами эльфы. Записанные там заклинания не работают.

— Вы правы, отчасти… э…

— Зерван.

— Так вот, сэр Зерван. Нет там никакого шифра. Первородные вовсе не шифровали свои магические книги, просто использовали очень сложную систему рун для сокращения объемов текста. Каждый компонент — руна. Каждый компонент, специальным образом обработанный — руна. Каждый составляющий элемент ритуала — руна. Согласитесь, куда удобнее начертить всего один значок, нежели писать что-то вроде «чешуя василиска, вымоченная три дня в крови курицы наполовину с чистой водой». И потому-то никто и не прочел этих книг, что все чтецы пытались расшифровать несуществующий код. А я… я сумел прочесть их. Первый за последние пару тысяч лет.

Вампир чуть не присвистнул от удивления. Навсегда утраченная магия Первородных, эльфийского народа, несколько тысяч лет назад распавшегося на лесных, высших, лунных и темных, оказывается, не утрачена вовсе. Потому что вот этот вот тощий задохлик-маг сумел прочесть книги древних чародеев. Ну и новость!

— Тогда я не совсем понимаю, зачем вам охрана, мастер Бах. Зная секреты магии Первородных, вы можете в порошок стереть кого угодно, разве нет?

— Заблуждение. Магия первородных не сильнее той, которая известна нам. В конце концов, сила магии определяется силой мага. Я — магическая бездарь, не способная в тишине зажечь свечу. Я как маг ничего не могу… но очень много знаю. И скоро я буду самым богатым магом мира.

Видите ли, сэр Зерван, в магии Первородных есть одно принципиальное отличие. Большинство нынешних магов, особенно эльфов, вообще не имеют магических книг. Свои заклинания они помнят наизусть, а ментальную и глифовую составляющую в книгу все равно не запишешь. Понимаете, куда я клоню?

Вампир на миг задумался. Обычно заклинания применяются с использованием мысли, жеста и слова. Эльфы творят заклинания молча, только мыслью и сложенными в глиф пальцами, считая произнесение заклинаний вслух моветоном. И лишь изредка самые мощные заклинания используют четвертый компонент — вещественные алхимические ингредиенты.

— Кажется, начинаю понимать…