Шпион, который явился под Рождество

Каган все это время не отрывал взгляда от окна, сосредоточенно всматриваясь в изгородь и улицу за ней.

А еще он думал о преследователе, о человеке, с которым поддерживал до этого дня видимость дружбы.

«Ну как, Андрей, удалось мне тебя провести? Прочесываешь окрестности Каньон-роуд? Что будешь делать, когда не найдешь? Вернешься сюда и посмотришь повнимательнее?

Я был частым гостем в твоем доме. Сидел за столом с твоей женой и дочками. Ты меня приглашал праздновать день рождения жены. Как-то даже назвал братом — под градусом, правда, ну да ладно. Даже пушки у нас одинаковые: десятимиллиметровые „глоки“ из той партии, которую мы по наводке Пахана забирали у торговца в Мэриленде. Опробовали там же, на стенде у этого торговца, — по количеству пробитых голов на мишенях счет все время выходил равный.

Ясно, что ты мне никогда не простишь измены и предательства. Будешь искать, пока не отыщешь. Не сегодня, так завтра или позже, но найдешь. Никаких сомнений».

Каган вспоминал задания, выполненные на пару с Андреем. В новом приступе самобичевания вызывал в памяти зверства, которые творил над несчастными людьми, чтобы завоевать расположение Андрея. Однако спас он гораздо больше — благодаря выведанным тайным планам и раскрытым замыслам по контрабанде террористического оружия — гранатометов, пластита, возбудителей инфекций…

И все равно в ушах звучал эхом стук падающих на пол зубов, вырванных у владельца ресторана, а перед глазами стояли сожженные дома и избитые для демонстрации серьезности своих намерений Пахану и Андрею женщины.

«Мередит с Коулом такие же невинные жертвы, как те, которых я спасал, срывая планы мафии. Они в беде из-за меня. Если с ними что-то случится…»

Раздумья Кагана прервал звук спускаемой в туалете воды. В глухой тишине поток обрушился слишком уж громко. Затем раздалось шарканье Коула, возвращающегося в гостиную, — мальчик устроился на полу рядом с выключенной елкой. Царапнула по кирпичам бейсбольная бита.

— Любишь играть в бейсбол?

— Не могу, у меня же нога.

— Тогда зачем тебе бита?

— Папа на день рождения подарил. Надеялся, я вырасту и приспособлюсь как-то, даже с ногой. А я потом и пробовать перестал. Хотя люблю представлять, как отбиваю мяч.

Раздался новый скрип — это Мередит тащила плетеную корзину, чтобы усесться рядом на полу. Каган услышал, как хозяйка приваливается спиной к стене. Малыш коротко захныкал, но тут же умолк.

«Молодец, — похвалил его мысленно Каган. — Не плачь, пожалуйста!»

— Коул, я там под елкой видел подарки…

— Да, вроде есть такие.

— А что бы ты больше всего хотел?

— Чтобы папа перестал пить.

— Я с ним поговорю, когда все это закончится.

Каган намеренно сказал «когда» — этакая ниточка, протянутая в будущее, попытка придать оптимизма.

— Он не послушает, — возразил мальчик.

— Послушает, сам удивишься. Я хорошо умею убеждать. Но вообще-то, говоря о подарках, я имел в виду те, которые под елкой, — может, хочешь какой-нибудь открыть. Праздник у нас или не праздник? Мередит, вы разрешаете?

Она помолчала.

— Да, Коул, действительно открой. Не обязательно ждать до утра.

Но Коул не спешил шуршать бумагой.

— Коул, что же ты? — подзадорил его Каган.

— Как-то сейчас не хочется…

— Понятно. Ну, если передумаешь…

Несмотря на бурлящее в крови предчувствие, веки у Кагана слипались. Упадок сил от кровопотери и боли брал свое.

— Мередит, не могли бы вы сделать кофе? С кофеином, если есть. И с сахаром. Сахар мне бы очень помог.

Он услышал, как хозяйка крадется в кухню.

— Коул, это у вас вертеп? Там, на столе под елкой?

— Вертеп?

— Рождественская сцена. Фигурки Иисуса, Марии, Иосифа. Ослы, ягнята, прочая скотина, которая водится в хлеву. Пастухи.

— Да, тогда это он и есть, — понял Коул. — Только вы забыли про трех царей. Они рядом с пастухами.

— Три царя. Да. Про них забывать негоже. В Евангелии их нет, однако их роль куда более важна, чем большинство привыкло думать.

Кагана одолевала усталость. При этом в ушах стучал пульс, сердце бешено колотилось, выкачивая энергию. Надо было как-то унять легкие, раздувающиеся в бесплотных попытках хватать воздух чаще и глубже, отнимая последние силы.

Тогда он начал дышать в стрелковом ритме: задержать дыхание на три счета, потом медленный вдох на три счета, еще на три счета задержать — и медленный выдох на те же три счета.

А ведь все равно потом придется пить кофе, который пошла готовить Мередит, и снова вгонять сердце в бешеный ритм — потому что иначе, без допинга, адреналин иссякнет и Каган свалится.

«Нельзя, чтобы Мередит с Коулом догадались, какая дрянь со мной творится. Надо их еще как-то отвлечь».

Три царя.

Память вернула его на четырнадцать лет назад, в Промышленную академию Скалистых гор, прикрытие для центра подготовки спецагентов, в котором он обучался. Недалеко от Форт-Коллинза, штат Колорадо. Вспомнилась история, рассказанная одним из наставников, Робертом Макадамом, легендарным руководителем разведсети и, по слухам, бывшим иезуитским священником.

Макадам, в то время уже семидесятипятилетний, обожал находить в самых неожиданных ситуациях и сюжетах шпионский подтекст. Под Рождество он любил встать у камина и, раскуривая трубку, изложить, как он говорил, «подлинную подоплеку рождественских событий».

— Коул, хочешь, я тебе кое-что расскажу? Одну историю. Проникнемся духом праздника.

— Какую историю?

Судя по голосу, Коулу не верилось, что праздничный дух еще можно как-то вернуть.

— Про трех царей, — Каган закусил губу, чувствуя, как припекает немеющую руку под повязкой. — Однако прежде всего надо уяснить, что на самом деле они вовсе не были царями.

— Кем же они были?

— Ты не поверишь.

Часть 3

ВОЛХВЫ

— В Новом Завете три царя упоминаются один-единственный раз, почти в самом начале Евангелия от Матфея, — начал Каган.

Он не переставал смотреть в окно, пытаясь увидеть, не появится ли там кто, за снежной круговертью.

— Коул, ты когда-нибудь читал в Библии историю появления на свет младенца Христа?

Мальчик промолчал.

— Или, может, слышал в церкви, когда зачитывали эти главы из Евангелия?

— Боюсь, в церкви мы уже давненько не были, — послышался тихий голос Мередит, готовящей кофе на кухне.

— Вряд ли дольше, чем я, — возразил Каган.

Он слукавил, просто чтобы они еще чуть-чуть к нему прониклись. Днем он целый час простоял в соборе Санта-Фе перед рождественской сценой, пытаясь собрать в кучу бешено скачущие мысли и определиться, как же ему быть.

— Про так называемых трех царей там сказано очень мало. Пара десятков предложений. И это поразительно, учитывая, сколько всего про них с тех пор понаписано. Чтобы понять, кто они такие на самом деле, надо помнить, что Евангелие от Матфея создавалось либо на древнееврейском, либо на греческом. За прошедшие столетия его успели перевести на множество других языков. Появлялись разночтения. В английском переводе много веков спустя возникло слово «цари», однако лингвисты, исследующие смысл оригинала, полагают, что вернее было бы называть эту троицу астрологами или волхвами.

Облизнув пересохшие от стресса и обезвоживания губы, Каган прислушался к плеску воды, которую Мередит наливала в кофеварку.

— «Астрологи» — вполне подходящее для них название, ведь они следовали за звездой. Но я предпочел бы называть их волхвами. Ты знаешь такое слово, Коул?

— Нет, что-то не очень.

— Того же корня, что «волшебство» или «волшебник».

Под заинтересованный вздох мальчика Каган подался вперед, присматриваясь к смутной тени, мелькнувшей в пелене за изгородью, однако тут же решил, что это всего лишь обман зрения.

— В Евангелии говорится, что они пришли с востока. Если свериться с картой и представить, что творилось в мире в те времена, станет ясно, что скорее всего «с востока» — это из Персии. В наше время там находится Иран. Про Иран ты слышал, Коул?

— Слышал. Мама с папой смотрят новости по телевизору.

— Эта страна оказала огромное влияние на мировую историю. Сейчас там все непросто — насилие, напряженность. Две тысячи лет назад, впрочем, положение ненамного отличалось. Если вкратце, Персия хотела завладеть окрестными землями, в том числе Израилем, той самой страной, где вскоре суждено было появиться на свет Иисусу. От вторжения в Израиль персов удерживало могущество Римской империи, заявившей свои права на эти земли. Напасть на Израиль означало бы фактически бросить вызов Риму, а это хорошо бы не кончилось. Время от времени персы устраивали набеги на приграничные селения, пытаясь заманить римских воинов в засаду. В общем, у персов не хватало мощи на массовую атаку, поэтому они избрали другую тактику, старую и надежную, гораздо более действенную, чем открытое сражение. Они заслали шпионов.

— Шпионов? — переспросил Коул.

И снова Каган сдвинул брови и прищурился, пытаясь разглядеть мелькнувшую по ту сторону изгороди смутную тень. Однако стоило ему напрячь глаза, как тень тут же растворилась в снегопаде, будто мираж.

— Волхвы были священниками, обладающими огромным политическим весом. В современном Иране их можно было бы приравнять к духовным лидерам, аятоллам. Сегодня мы часто слышим это слово в новостях, а тогда, в древности, волхвы обладали тайными, не каждому доступными знаниями — можно сказать, магическими.

В Евангелии от Матфея не названо точное число волхвов, проникших в Израиль. Традиционно считается, что три — по количеству даров, поднесенных младенцу Иисусу. Да и по обстоятельствам было бы глупо отправляться в путь большим отрядом. Чем меньше народу, тем лучше: излишнее внимание им было ни к чему.

Из кухни потянуло запахом кофе, и рот у Кагана наполнился слюной.

— Коул, какая еще картина приходит тебе на ум, когда ты слышишь о волхвах? Кроме рождественской сцены?

— Ну, по телевизору или на рисунках, что я видел, они едут на верблюдах вслед за большой яркой звездой.

— Правильно. Некоторые теории утверждают, что это могла быть комета или скопление планет — такое тоже бывает, и тогда они светятся ярче обычного. Или это все же была звезда — вспыхнувшая, взрывающаяся. В любом случае загвоздка одинакова для всех гипотез: как думаешь, в чем трудность, когда следуешь за звездой?

Коул погрузился в раздумья.

— Звезды не стоят на месте.

— А ты наблюдательный! Молодец.

— Я раньше не замечал, когда мы жили в Лос-Анджелесе. Там всегда столько огней, что неба почти не видно. А здесь небо ясное, все-все можно разглядеть. У меня даже любимое созвездие есть — Орион. Это которое похоже на меч. Но он куда-то путешествует все время, я его в разных местах нахожу.

— Именно. Небесные тела перемещаются по небосводу — если не считать нескольких так называемых неподвижных звезд, как Полярная например. Скорее всего, на Полярную звезду волхвы и держали курс, пересекая пустыню. Ни комета, ни скопление планет, ни вспыхнувшая звезда не могли указывать им путь, поскольку их яркий огонь гулял бы по небу всю ночь. Иногда оказываясь прямо над головой или даже позади, то есть в противоположном направлении. Так и блуждали бы они в пустыне до самой смерти. Только чудо могло бы удержать обычную звезду на одном месте в течение всей ночи, чтобы она стала путеводной. Нет, чудо не исключено — однако рассказ не об этом. И тогда, Коул, возникает следующий вопрос: если звезда ни при чем, зачем же волхвы шли по ночам?

— Чтобы не страдать днем от жары.

— Хорошо.

— Только мы недавно в школе проходили климатические зоны, ледниковый период и все такое — выясняли, происходят в климате изменения или это все слова. И нам учитель сказал, что в те времена в некоторых пустынях было еще не так жарко, как сейчас.

— Я об этом тоже читал, — Каган не отрывал глаз от снегопада за окном. — А значит, будем исходить из того, что пересекать пустыню днем было тогда менее опасно, чем в наши дни. Тогда давай поищем еще причину, по которой волхвы предпочли именно ночные переходы. На верблюдах. По меньшей мере месяц. При том, что в темноте верблюд может споткнуться и переломать ноги. Опасность очень велика. Так в чем же преимущество ночных путешествий?

Коул не догадывался.

— Учитывая, что дело происходит в военные времена… — подсказал Каган.

— Хотели скрыться от римских воинов?

— Коул, ты точно не хочешь быть шпионом? В яблочко! Волхвы шли ночью, потому что у них было тайное задание и они не хотели попасться на глаза римлянам.

* * *

— У микрофона сзади булавка, — инструктировал Андрей. — Я ее цепляю к воротнику вашего пальто. Настроен на постоянную передачу. Я услышу все, что скажете вы, и многое из того, что будут говорить окружающие. Иногда я вам буду давать указания в наушник.

Андрей закрепил приемник за левым ухом Броди.

— Неужели преступник не заметит?

Губы у Броди тряслись — вряд ли только от холода.

— Как можно дольше не снимайте шапку и не поднимайте «уши». Рано или поздно вам, конечно, придется ее снять, но наушник очень мал и окрашен в телесный цвет, его и днем-то не сразу разглядишь. А в доме весь свет погашен, и я вам гарантирую: включать он ничего не будет.

— Теперь даже елку и телевизор вырубили, — подтвердил Михаил, наблюдающий из укрытия.

— В микрофон и в наушник вставлены крохотные батарейки, — продолжал Андрей. — Подпитываются от вот этого приемника-передатчика, который обычно крепится на поясе. Но если преступник вас обыщет — а скорее всего, так он и сделает, — устройство будет обнаружено даже в темноте, поэтому надо прятать где-то еще. Лучше всего — в перчатку. Снимете их на подходе к дому и куда-нибудь положите, когда окажетесь внутри. Вашу аппаратуру я настроил на отдельную частоту, чтобы вы не отвлекались на наши переговоры с участком. Давайте проверим, как работает. Детектив Грант, отойдите подальше и скажите что-нибудь в микрофон.

Яков удалился, и тут в наушнике у самого Андрея рявкнул голос, Якову не принадлежащий.

Пахан был вне себя.

— Клиенты думают, я вообще не собирался доставлять груз, только деньги взял! Думают, я их наколоть решил и продаю ребенка на сторону!