Западня. Шельф

Ссора

В квартире вкусно пахло чесноком, вареной картошкой и укропом. Из коридора Лиза увидела бабушку, — она стояла у тумбочки с телефоном и будто налезала на трубку, горбясь и приподнимаясь на цыпочках одновременно. Шипела:

— Погуляет и вернется. Что значит — не можешь больше? Терпи, все терпят! Кому ты с ребенком будешь нужна? О Лизке подумай!

— Мы дома! — громко и как-то очень бодро крикнул дед. Бабушка вздрогнула и оглянулась. Вид у нее был странно виноватый.

— Кто погуляет? — спросила Лиза, глядя на нее в упор.

— Собачка, собачка у соседей потерялась, погуляет и вернется, — быстро проговорила бабушка. — А вот и они, — сказала она в трубку совсем другим, сладким голосом. — Дать тебе Лизочку? Поговори с мамой! — сказала она, оборачиваясь к внучке.

Лиза взяла в руку тяжелую теплую трубку. Очень хотелось рассказать про вредную Ленку, и про найденную фигурку, и спросить... нет, спрашивать, пожалуй, не стоило.

— Как ты, Лизок? — спросила мама. — Хорошо себя ведешь, слушаешься?

Голос у мамы был какой-то неправильный. Бесцветный и ломкий, как серые лиственничные веточки зимой.

— Слушаюсь, — сказала Лиза. — Мам, а...

— Фрукты кушай обязательно, Лизок, — перебила ее мама. — Книжки читаешь?

— Я уже почти все, что задали, прочитала, — уныло ответила Лиза. — Мам, а когда вы с папой меня заберете?

— Ну как обычно, к школе. Папа за тобой приедет.

— Урааа! — завизжала Лиза, но сейчас же снова загрустила. — Мам, а заберите меня сейчас, а? Я соскучилась так...

— Ты же понимаешь, Лизок, папа в поле, а меня не отпускают — из-за этого шельфа весь институт на ушах стоит. Да и играть тебе не с кем будет, знаешь же — все разъехались на лето.

— Знаю...

— Вот и не канючь. Радоваться надо, что не в Черноводске сидишь. Знаешь, какая здесь холодрыга сейчас? Бабушку слушайся... дай-ка ей трубку.

Лиза протянула телефон бабушке и нога за ногу поплелась на балкон. Губы ее дрожали, глаза жутко щипало — будто в них попало мыло. Девочка присела на диванчик, на котором спала в хорошую погоду, и невидяще уставилась в крону пирамидального тополя, растущего напротив. В Черноводске холодрыга. В Черноводске колючий ветер швыряется горстями песка, тормошит чахлые деревца ольхи и корявые лиственнички перед их пятиэтажным домом. Пустынный двор порос низенькой аптечной ромашкой, смешные цветы — серединки без лепестков — пахнут остро и тревожно, а еще пахнет морем, и скрипят под ветром ржавые качели... Лизе очень хотелось в Черноводск. Домой, к маме с папой. Бабушку с дедушкой она, конечно, тоже очень любила, но...

Заскрипели пружины, густо пахнуло табаком, и на вздрагивающее плечо Лизы опустилась тяжелая теплая рука.

— Ну, хоть за сарафан не заругала, — сказал дед. Лиза громко всхлипнула. — Ну, с чего реветь надумала?

Лиза молча замотала головой, и дед шумно вздохнул.

— С подружкой поругалась? — спросил он. Лиза передернула плечами, и он легонько похлопал ее по спине: — Не реви, это чепуха, помиритесь. Давай вытирай глазки и иди руки мыть, сейчас ужинать будем.

— А что мама должна терпеть? — тихо спросила Лиза.

— Не бери в голову, — ответил дед, — это... на работе у нее...

— Опять шеф дурит? — деловито спросила Лиза, копируя мамины интонации.

— Вот-вот, шеф.

— А почему...

— А ну марш руки мыть, почемучка!

Лиза испуганно кивнула, и дед, тяжело ступая, вышел.

Вымыв руки и поменяв мокрый грязный сарафан на футболку и шорты, Лиза тихо пошла на кухню. Больше всего ей хотелось спрятаться и не попадаться никому на глаза, но Лиза точно знала, что так будет только хуже — найдут и замучают расспросами и нотациями. А вот если все делать как обычно, как положено — то, скорее всего, никто и не обратит на нее внимания. Бабушка будет говорить с дедом, а дед — читать газету, иногда выглядывать из-за нее и бормотать «угу», а на Лизу никто и не посмотрит.

— Света говорит — у них там опять ребенок пропал, ищут, — донесся из-за кухонных дверей голос бабушки. — Первоклашка из соседнего дома. Говорит — второй уже... Да и взрослые...

Бабушка перешла на совсем уже тихий шепот. Лиза не смогла разобрать ничего, кроме слов «следователь» и «кишки». По спине ходила холодная мохнатая лапа; Лиза изо всех сил напрягала слух, стараясь расслышать что-нибудь еще, но так и не смогла, — все глушило журчание воды из крана и грохот посуды.

— Куда их родители только смотрят, не понимаю, — наконец сказал дед нормальным голосом.

— А куда ты сегодня смотрел, когда она в канаве бултыхалась? Сарафан теперь хоть выкидывай, не напасешься.

Лиза на цыпочках попятилась от кухонных дверей. Сейчас входить точно не стоило — весь бабушкин гнев обрушится на нее, а так она просто поворчит на деда. Но что такое рассказала ей мама? Лиза задумалась, могла ли она знать пропавшую первоклашку. Наверное, та играла одна в гаражах или пошла в Собачий поселок, и по дороге...

Или в парке. В городской парк ходить без взрослых нельзя; там случаются всякие вещи. Что-то страшное. Взрослые потом разговаривают об этом шепотом, ничего не подслушать, и только твердят: никогда, никогда не ходи туда. Все равно, что смотреть фильм ужасов по видаку — в единственный в Черноводске видеосалон совсем уж маленьких детей не пускали, но у Лизиной одноклассницы было несколько кассет дома. Всякие ужасные вещи всегда происходят не с тобой и не с твоими друзьями, а где-то далеко. Если ты хорошая — то ничего страшного с тобой никогда не случится. Но если поймают... Лизе даже думать не хотелось о том, что будет, если взрослые застукают тебя с друзьями в парке.

После купания Лизу слегка знобило — все-таки даже в самый жаркий день можно промерзнуть до костей, если долго не вылезать из воды. Она лежала на своем диванчике, натянув одеяло до носа. Южные звезды, крупные и мохнатые, выглядывали из-за тополей; волнами накатывал звон многочисленных цикад. Хотелось спать, но почему-то Лиза боялась закрыть глаза. В голове все крутились обрывки сегодняшних разговоров: и Ленкино «он все врет», и сердитое шипение бабушки — Лиза так и не поняла, почему та ругалась на маму. Она чувствовала, что за этим разговором кроется что-то ужасное... а взрослые врут. Например, когда делают прививку — говорят, как комар укусит, а на самом деле это жутко больно. Взрослые врут. Так, может, и папа врет про «поле»? Лиза изо всех сил зажмурилась. Не может быть такого, это Ленка — дура... Звезды за тополями задрожали и раздвоились; Лиза сморгнула слезы и устало повернулась набок. Фигурка, которую она так и не сняла с шеи, больно впилась в грудь, и девочка обхватила металлического воробья ладошкой, чтоб не кололся. Ленка — дура. Вот Никита бы никогда не стал говорить ей таких гадостей...

«Кишки», — громко сказал кто-то под ухом. Лиза вздрогнула, открыла глаза и тут же поняла, что спит: вместо балкона она оказалась в городском парке Черноводска, на детской площадке, окруженной густым и высоким кедровым стлаником. Она стояла перед «гигантскими шагами»; в одной из резиновых петель сидел Никита, болтал ногами и хитро поглядывал на Лизу.

— Смешное слово — кишки, — сказал он и хихикнул.

— Гадость, — сморщилась Лиза. — Перестань!

Под ногами заскрипел промерзший песок; впереди пылали густо-оранжевым лиственницы. Ветви стланика кивали на ветру под тяжестью пурпурных, с сизым налетом шишек, будто говорили: иди к нам, Лиза; беги скорее, шишки такие вкусные, и чем дальше — тем больше, тем спелее... Торопись, Лиза!

— Кишки, — повторил Никита.

Лиза остановилась, сердито оглянулась на друга — с края детской площадки он казался совсем маленьким. От запаха хвои тошнило, во рту появился горький привкус, и казалось, что губы слипаются от смолы. Никита спрыгнул с карусели и как-то сразу оказался рядом. Теперь они стояли бок о бок и вместе смотрели на заросли стланика.

— Пойдем? — предложил Никита. Лиза покачала головой.

— Гадость эти твои шишки, от них все липкое!

— Тогда просто полазаем.

— Не хочу.

Серые, как и у Лизы, глаза мальчика потемнели.

— Почему ты больше не хочешь играть со мной? — спросил он.

Лиза покраснела.

— Я не хочу, — сказала она. — Просто я уже выросла. А ты... ну... ты же придуманный!

— Тебе надо играть со мной, — ответил Никита. — Ты же помнишь, что случилось, когда ты не захотела?

Лиза упрямо замотала головой.

— Папа сказал, я не в детском саду, чтобы с тобой играть... Я же уже в школу хожу!

— Это тебе только кажется, — тихо ответил друг.

Из-за спины волной накатили крики и визг, пронзительный скрип вращающихся «гигантских шагов». Лиза испуганно оглянулась. Площадка была заполнена играющими детьми; они казались крошечными и далекими, будто Лиза смотрела на них в перевернутый бинокль. У песочницы стояла воспитательница, и, приложив руку к глазам, всматривалась в заросли.

— Лизааа! — закричала она. — Никитааа! Уходим! Лиза, вы где?

Вокруг довольно кивал сизыми шишками стланик. Никита взял Лизу за руку; ладонь у него была ледяная. Внезапно девочка почувствовала, как запульсировала на шее серебристая фигурка воробья. Никита улыбнулся:

— Ты же пойдешь играть со мной, правда? Я же твой лучший друг.

Девочка кивнула.

— Лизааа! — снова донеслось с площадки.

Она заворочалась, сбрасывая одеяло, и выпустила из ладони фигурку.

— Да что ж ты за соня такая, — ворчливо сказала бабушка, стоящая в дверях балкона. — Подружка тебе кричит, кричит, а ты и ухом не ведешь!

Лиза соскочила с диванчика и бросилась к парапету. Под балконом на тротуаре стояла недовольная Ленка; вот она снова набрала воздуха, собираясь закричать — и смешно осеклась, увидев подругу.

— Выходи! — крикнула она.

Лиза кивнула и бегом бросилась в ванную.

Ленка ждала у подъезда, нетерпеливо притопывая ногой. На лавочке под тополем вокруг огромного двухкассетного магнитофона стояли кружком взрослые девочки; оттуда доносились звуки «Ламбады». Лиза с завистью взглянула на высокую красивую Фатиму, которая ловко переступала с ноги на ногу, покачивая бедрами. Как Лиза не старалась, ей эти движения не удавались, а Фатима танцевала точно так же, как те девушки в коротких юбках из телевизора. Лиза шумно вздохнула. Может, когда ей будет четырнадцать, как этим девчонкам, у нее тоже наконец, получится...

— Ой, а что это у тебя с глазами? — спросила вдруг Ленка. Лиза растерянно моргнула. — Какие-то они у тебя разные.

— Они у меня серые, — озадаченно ответила Лиза.

— Нет, не серые. Один голубой, а другой вообще зеленый какой-то.

— Не знаю, — сказала Лиза и зачем-то поморгала. Глаза слегка пощипывало, будто она плакала во сне.

Ленка пожала плечами и полезла в карман фирменных вареных джинсов.

— Вот, — сказала она, протягивая жвачку. — Давай воробушка.

Розовую обертку украшал веселый утенок; не отрывая от него глаз, Лиза потянулась к веревочке, на которой висела фигурка. Она уже чувствовала замечательный вкус «До­нальда»...

Воробушек был холодный, и от него покалывало руку.

«Не отдавай!» — крикнул Никита. Лиза вздрогнула и замерла с фигуркой в руке. С детского сада она не слышала своего воображаемого друга так отчетливо. «Не отдавай, не отдавай, — канючил Никита, — а то я к тебе больше никогда не приду!» «Я с тобой и так не играю, — фыркнула Лиза, — я уже взрослая. Я нормальная!». «Со мной нельзя не играть, ты же помнишь, что...»

Лиза побледнела и прикрыла глаза.

— Ты что там шепчешь? — удивленно спросила Ленка.

— Ничего.

— Я же вижу, у тебя губы шевелятся!

— Ничего я не шепчу!

Лиза опустила руку, так и не сняв фигурку с шеи, и мрачно посмотрела на Ленку. Та еще протягивала ей жвачку — но взгляд у нее был настороженный и злой.

— Извини, — сказала Лиза. Она уже понимала, что никак не может отдать найденный кулон... и вовсе не из-за Никиты, нет. Просто не может — и все. — Хочешь, я тебе...

— Ты чего? — удивилась Лена. — Первое слово дороже второго!

— Я не могу, — робко сказала Лиза и попятилась. — Ну, понимаешь, не могу никак... И вообще, что ты ко мне пристала?

— Дай сюда! — крикнула Лена и потянулась к фигурке. Лиза возмущенно отпихнула ее; Лена покачнулась, отступила на шаг.

— Тогда я тебе даже пожевать не дам! — крикнула она и сердито сорвала со жвачки обертку.

Перед Лизиными глазами мелькнул розовый прямоугольничек; она умоляюще потянулась к нему, готовая передумать, но Лена только зло усмехнулась и быстро затолкала жвачку в рот.

— Я тебе даже вкладыш не покажу, — пробормотала она с набитым ртом и, чтобы окончательно добить Лизу, выдула огромный, отливающий перламутром пузырь.

— Больно надо, — буркнула Лиза.

— Надо-надо! Тебе-то жвачку не покупают! А знаешь, почему?

— Почему? — тихо спросила Лиза.

— А потому что тебя сплавили с глаз долой!

— Что?

— Мне мама сказала, что твоим предкам не до тебя, вот они тебя и сплавили сюда к...

Договорить она не успела — Лиза, не выдержав, с визгом вцепилась ей в косу. Ленка ответила тем же; это было так больно, будто голову ошпарили кипятком. Из глаз Лизы брызнули слезы, но косу она не выпустила. Какое-то время они, пыхтя, таскали друг друга за волосы, но более сильной Лене удалось повалить Лизу на землю. Рот тут же наполнился пылью, губы слиплись, на спину обрушилась тяжесть, так что стало трудно дышать, — Ленка навалилась сверху. Лиза завизжала и слепо зашарила рукой, пытаясь достать противницу.

Внезапно тяжесть со спины исчезла. Лиза почувствовала, как кто-то схватил ее за плечи и дернул. В горячке она лягнула ногой; раздался девичий вскрик, и Лизу ощутимо ткнули в ребра.

— Вы совсем офонарели? — спросила Фатима, уперев руки в бока. Одна из ее подруг крепко держала Лену за руку.

— Она первая начала, — выкрикнула Ленка, отчаянно выдираясь.

— А мне все равно, — усмехнулась Фатима. — А ну проваливай с нашего двора!