Эрик Флинт
Фанатик
Перевод с английского: Ovgnil Yybba, LazyImp, Д.Л.Горбачёв
Текст переведен в рамках проекта «Миры Дэвида Вебера» http://www.woweber.com/
1
Гражданка контр-адмирал Женевьева Чин уставилась на голограмму на своём столе. Сама того не замечая, она сдвинулась на самый край кресла.
Гражданин коммодор Огилви, ссутулившийся на соседнем стуле её кабинета, облек её мысли в слова.
— Редкостный экземпляр, не так ли?
Чин хмуро кивнула. Голограмма у неё на столе изображала офицера ГБ, лицо которого фактически вопило:
Чин не заметила никаких следов злобной жестокости, которые легко было обнаружить на лице предшественника этого офицера. Но комфортнее от этого она себя не почувствовала. Даже если считать, что она права, её хладнокровная часть, которая позволила скомпрометированному адмиралу пережить десять лет Хевенитского режима Пьера-Сен-Жюста-Рэнсом, предпочла бы в качестве нового действующего главы государственной безопасности в секторе Ла Мартин прямого садиста явному фанатику. Можно было бы, по крайней мере, надеяться, что садист будет небрежен или ленив, слишком часто отвлечен своими пороками, чтобы уделять все внимание своим официальным обязанностям. Тогда как этот человек…
— Он действительно так молод, как выглядит, Юрий? — тихо спросила она.
Третий из присутствующих, подпиравший закрытую дверь в её кабинет, кивнул. Это был слегка полноватый мужчина средних лет, среднего роста, с круглым и дружелюбно выглядящим лицом, носящий униформу ГБ.
— Угу. Ему недавно исполнилось двадцать четыре года. Три года как из академии. К сожалению, он, кажется, блестяще справился со своим первым важным полевым заданием и попал в поле зрения Сен-Жюста. И теперь, конечно…
Гражданин коммодор Огилви вздохнул.
— После всех потерь ГБ в Новом Париже во время попытки переворота МакКвин — каким
— И что хорошего это бы принесло? — спросила Чин. — Несомненно, мы могли бы захватить этот сектор… и что? Пока Новый Париж остается под контролем Сен-Жюста, он будет иметь превосходство. — Чин устало откинулась на спинку стула. — Будь проклята Эстер МакКвин и, во всяком случае, её амбиции.
Она посмотрела на свой настольный экран. Сейчас он был выключен, но она легко могла представить, что экран покажет, будучи переведённым в тактический режим. Два супердредноута Государственной Безопасности, держащиеся рядом с её собственным оперативным соединением, находящимся на орбите планеты Ла Мартин.
По численности оперативное соединение адмирала Чин было намного больше — четырнадцать линкоров, наряду с таким же числом крейсеров и полудюжиной эсминцев. И что? Чин испытывала достаточную уверенность, что при идеальных условиях она могла бы победить тех двух монстров — хотя и понеся огромные потери. У неё было преимущество в виде отборных офицеров и хорошо обученных флотских команд, тогда как офицеры и команды супердредноутов ГБ не имели никакого опыта настоящих боев. Они были выбраны из-за политической благонадежности, а не боевых навыков.
Но всё это было пустыми мечтаниями. Боевые корабли ГБ держали свои импеллеры и боковые стены поднятыми, а её — нет. Они получили информацию о неудавшейся попытке переворота Эстер МакКвин в Новом Париже прежде неё, немедленно перешли в боевую готовность… и оставались в ней. К тому времени, когда она поняла, что происходит, было слишком поздно. Любое сражение для её собственных сил теперь обернулось бы откровенной бойней.
Она подозревала, что эта бойня и без того едва не началась. Попытка переворота МакКвин немедленно поставила всех офицеров флота под подозрение; особенно офицеров, которые, как сама Чин, начали службу во время прежнего режима Законодателей.
Но притом, что её собственный Народный Комиссар был найден убитым за три дня до прибытия новостей… Каким бы случайным не было это совпадение, момент для него был, мягко говоря, неудачный!
Как ни странно, Женевьева подозревала, что жизнью она была обязана Мантикоре. Если бы Восьмой Флот Звездного Королевства не начал свое ужасающее наступление на Народную Республику Хевен, то Государственная Безопасность, вероятно,
Таков, по крайней мере, был смысл сообщения, пересланного двум супердредноутам ГБ доверенным головорезом Сен-Жюста.
Она повторно изучила голограмму. «Не предпринимать никаких дальнейших действий против кораблей или персонала Флота до моего прибытия. Военное положение критическое».
Такое положение вещей оставалось неизменным в течение трех очень напряженных недель, с тех пор как новости о попытке переворота МакКвин достигли отдаленной столицы сектора Ла Мартин. Весь Республиканский Флот в секторе был по сути, пусть и неофициально, под арестом
— Вы знаете что-нибудь о нем, Юрий?
Юрий Радамакэр, Народный Комиссар гражданина коммодора Жан-Пьера Огилви, отошел от двери.
— Лично — нет. Но я нашел чип с записью в каюте Джамки. Это личное послание Сен-Жюста.
Огилви напрягся.
— Вы его взяли? Ради Бога, Юрий…
— Не могли бы вы успокоиться? — отмахнулся Радамакэр. — Теперь, когда Джамка мертв, яявляюсь старшим офицером ГБ этого оперативного соединения — фактически всего сектора, даже если командиры тех двух СД не обращают никакого внимания на мой высокий ранг. Факт обыска мною каюты Джамки после обнаружения его тела не покажется никому подозрительным. На самом деле, подозрение бы вызвало, если бы я этого не сделал.
Он вынул чип из кармана.
— Что касается этого… — он пожал плечами. — Конечно, я должен буду его уничтожить. Вернуть его назад не оставив слишком много следов не получится никак. Но я сомневаюсь, что его отсутствие будет замечено, даже если Сен-Жюст задастся этим вопросом.
Радамакэр скривился.
— Джамка был не только лентяй, и после того, как кто угодно изучит более десяти процентов чипов, которые разбросаны в его квартире, он поймет…
Он снова пожал плечами.
— Все мы знали, что он был порочным извращенцем. Позвольте любимчику Сен-Жюста, — он махнул чипом в сторону голограммы, — немного поваляться в том навозе, и я не думаю, что он будет волноваться о пропавшем частном сообщении Сен-Жюста.
Юрий вставил чип в голопроектор. Через секунду изображение офицера сменилось. Офицер был тот же самый, но не в формальной позе. То, что начало воспроизводиться, являлось записью беседы между офицером и непосредственно Сен-Жюстом, которая была сделана, скорее всего, недавно в кабинете Сен-Жюста.
— Отдаю этому парню должное, — пробормотал Радамакэр. — Он — весь из себя ГБ, но, похоже, скроен из другого материала, чем Джамка. Смотрите.
Адмирал Чин зачарованно наклонилась вперед. Качество звука в голопроекции было столь же хорошим, как и само изображение — и не удивительно, учитывая, что Сен-Жюст для своего собственного кабинета получал самое лучшее оборудование.
Первое, что поразило адмирала Чин, было то, что руководитель Государственной Безопасности Хевена казалась меньше, чем она помнила. Женевьева не видела Сен-Жюста лично уже много лет, да и тогда только на расстоянии во время большого официального мероприятия. Тогда Сен-Жюст располагался в задней части подиума на приподнятом возвышении, на значительном расстоянии от Женевьевы. Тогда он казался крупным человеком. Теперь, в голопроекции, сидящим за столом в собственном кабинете, он ей казался просто маленьким, не привлекающим внимания бюрократом. Если бы Чин не знала, что Оскар Сен-Жюст был, возможно, самым хладнокровным убийцей из существующих, то она приняла бы его за клерка средних лет.
Это отчасти объясняло впечатление. Но Женевьева знала, что причины, по которым Сен-Жюст казался ей намного меньше, были главным образом психологическими. В последний раз, когда она видела Сен-Жюста, она ненавидела и боялась его, и задавалась вопросом, будет ли она всё ещё жива к концу недели. Она и теперь ненавидела Сен-Жюста — и всё ещё задавалась вопросом, насколько долго проживет — но течение времени и медленное возрождение уверенности в себе по мере того, как она превращала сектор Ла Мартин в актив для Республики, унесло прочь большую часть откровенного ужаса.
Дверь в кабинет Сен-Жюста открылась и тот же самый молодой офицер ГБ, лицо которого она рассматривала ранее, был пропущен в кабинет секретарем. После этого секретарь закрыл дверь, не входя в комнату.
Молодой офицер взглянул на двух охранников, стоящих у дальней стены позади Сен-Жюста. Директор Государственной Безопасности располагался за столом в середине комнаты, изучая раскрытое перед ним досье.
Взгляд офицера на охранников произвел на Чин впечатление. Невозмутимо оценивающий, как раз достаточный, чтобы убедиться, что охранники не особенно заинтересовались им. Разумеется, они были настороже. Сен-Жюст и не допустил бы ничего другого у своих личных телохранителей. Но в этой настороженности не было заметно ничего, кроме выучки и привычки; не было ни одного из тонких признаков, которые указали бы, что человек, только что препровожденный к Сен-Жюсту, должен быть арестован или тайно убит.
Чин знала, что в такой ситуации она сама, вероятно, не проявила бы столько самообладания, несмотря на преимущество большего опыта и многих лет жизни. Офицер ГБ или имел благословенно спокойную совесть, или был феноменально хорошим актером.
Офицер чётко промаршировал по широкому пространству, накрытому ковром, и встал смирно перед столом директора. Женевьева, однако, отметила, что он предусмотрительно не подошел
Насколько могла судить Женевьева, офицер, стоящий по стойке «смирно» у стола, таковым экспертом не казался. Да, он имел аккуратную и хорошо сложенную фигуру; она могла обнаружить признаки человека, который регулярно тренировался. Но Женевьева, сама бывшая опытным бойцом — по крайней мере, в её более молодые дни — не могла обнаружить ни одного из тонких признаков такого обучения в позе офицера.
Тут, заметив кое-что ещё, она отрывисто хихикнула.
— Они сняли с него ремень и ботинки!
Радамакэр кисло улыбнулся.
— После того, как Пьер был убит, я сомневаюсь, что Сен-Жюст собирается допустить
Но юмор был столь же кислым, как и улыбка. Идиотская или нет, новая версия Комитета общественного спасения Сен-Жюста взяла Хевен и его Флот за горло. А молодые люди, вроде офицера, стоящего перед ним по стойке «смирно», были пальцами этого смертельного захвата.
Юрий снова запустил воспроизведение. В течение примерно половины минуты три человека в комнате наблюдали, как Сен-Жюст попросту игнорировал стоящего перед ним молодого человека. Директор Государственной Безопасности — теперь также и глава государства Хевен — просматривал досье, разложенное перед ним на столе. Очевидно, личное дело этого самого офицера.
Чин не торопясь изучала молодого офицера. И снова была впечатлена. Большинство молодых подчиненных в таком положении не смогли бы скрыть свое беспокойство. Она знала совершенно точно, что Сен-Жюст затягивал процесс просто для закрепления ощущения того, что он был боссом и что его подчиненный был полностью в его власти. Слово Сен-Жюста могло разрушить карьеру — или хуже того.
Но юноша не реагировал… никак. Только безразличное лицо и спокойная поза, как будто он обладал всем терпением вселенной и не испытывал ни следа беспокойства.
Когда Сен-Жюст, наконец, поднял глаза от досье и уставился на офицера, что-то неопределенное в выражении его лица позволило Женевьеве понять, что мелочная попытка небольшого запугивания провалилась — и Сен-Жюст знал это. Впервые в записи пошли слова, и Чин наклонилась вперед ещё сильнее.
—
— О, черт, — пробормотал Огилви.
— «О, черт» это правильно, — скривился Радамакэр. — Лучшие пять позиций в любом выпускном классе академии ГБ требуют абсолютно безупречных оценок политической благонадежности от каждого из ваших преподавателей. Сам я был третьим с конца.
Он ткнул пальцем в запись, которую он снова приостановил.
— И посмотрите на лицо парня. В первый раз там появилось какое-то выражение. Знаете, это было для него новостью. Он понятия не имел, какое место в академии занял, поскольку такова политика академии — не сообщать никому из кадетов, как они выглядят в глазах наставников. Я узнал мои собственные показатели только годы спустя, и только потому, что меня вызывали на ковер за «небрежение», и швырнули эту информацию мне в лицо. Можете поставить все свои деньги на то, что
Чин не была уверена. Было что-то немного странное для неё в выражении лица Каша. Свет в его глазах, возможно. Но было в нём что-то… холодное. Как будто Каша испытал удовольствие от знания данного факта по причинам, отличным от очевидных.
Она отбросила эту мысль. Это было действительно смешно, думать, что можно так много понять из записанной голограммы, даже самого прекрасного качества.
— Запускайте её дальше, — скомандовала она.
—
—
—
—
—
—
Радамакэр снова сделал паузу в воспроизведении.