Другая жизнь?

Он вынул часы и вышел, нисколько не остерегаясь стучать сапогами.

Все последовали за ним.

Когда ровно через час Долгорукий подошел к спавшему и, ни слова не говоря, устремил на него свой глубокий взгляд, он вдруг, как-то разом, будто машина, приподнялся и сел.

— Пора? — вопросительно произнес князь.

— Пора. Он отдохнул, — отвечал тот же грубый чужой голос.

И вдруг больной открыл веки и обвел всех мутными, холодными глазами…

Что это был за страшный, неприятный взгляд!.. Я отвернулась чуть не с ужасом, встретившись с ним глазами.

— Можешь продиктовать, чем надо лечить Кандалинцева? — спросил князь.

— Пиши! — было резким ответом.

Магнетизер вынул записную книжку и карандаш. Пациент сам себе продиктовал лечение — диету и лекарство. Последнее он диктовал ПО-ЛАТЫНИ; по-латыни же, скороговоркой определил, какого рода расстройство в его организме.

Когда Долгорукий и отец подробно расспросили голос, говоря о Нико-леньке в третьем лице, князь прибавил:

— Хочешь встать? Нужен ЕМУ моцион?..

— Сегодня — нет. Следующий раз. Теперь дайте ему есть.

И ему принесли есть. Принесли щей. Принесли бифштекс с огурцами. Принесли еще чего-то… И полные тарелки всего этого Николенька, этот болезненный мальчик, ничего почти не евший, кроме бульону и слабого чая, на наших глазах не ел, а просто пожирал, с какою-то зверскою жадностью, в то же время исподлобья обводя всех злым, затуманенным взглядом, то и дело вскрикивая как-то дико или усмехаясь про себя. Он унимался только по взгляду и слову своего магнетизера.

Мне было ужасно тяжело!.. Я раскаивалась, что пришла смотреть на это зрелище, и рада была, когда он наконец перестал есть и хрипло сказал:

— Довольно!.. Пусть спит еще… Уйдите!

И мы опять все вышли. Долгорукий сделал еще несколько пассов над снова улегшимся больным и, выйдя из комнаты, объявил, что больше к нему в этот день не вернется, а приедет снова послезавтра и привезет лекарство.

Вечером Николай проснулся опять тем же слабеньким, симпатичным мальчиком, которым все мы знали его. Опять глаза его светились кротко и ясно, и говорил он своим обычным тихим голосом.

На следующий день Николенька был очень слаб, но говорил, что провел ночь спокойней; кроме чая, однако, ничего не хотел есть, к мясу чувствовал положительное отвращение и с трудом согласился в полдень проглотить яйцо всмятку.

Лишне говорить, что Николя ничего не замечал, не знал и не помнил и являл собою воплощение безобидной искренности и болезненного бессилия…

На другой день магнетический сеанс уже начался, когда я, наскоро выпив чаю, нерешительно пробиралась к этой части дома, где жил Николай. В коридоре я встретилась с экономкой Агафьей, которая очень куда-то спешила, но все же приветливо мне поклонилась.

Я спросила ее, можно ли мне пройти к больному.

— Идите, сударыня, — отвечала она, — пожалуйте прямо — в классную; оттуда в спальню — двери отперты… Послали меня за лимонадом; бегу лимонаду им сделать!..

И она поспешно ушла, а я направилась в комнаты Николая. Подойдя к двери спальной, я невольно отступила назад. Ни магнетизер, ни отец больного, стоявшие спиной к дверям, меня не заметили; но сам он сидел на краю кровати лицом ко мне. Мутные глаза его тотчас уставились на меня, как только я показалась. Я снова услышала ТОТ отвратительный голос:

— Дура, останавливаться!.. Разговаривать! — ворчал он, ероша свои густые белокурые волосы, которые обыкновенно лежали гладко, а теперь торчали, нечесаные, во все стороны, как пакля.

Я в смущении зашла за угол, чтобы не видеть этого взгляда и недоумевая: кого он бранит? Неужели ОН ЗНАЕТ, что Агафья со мной говорила? Через минуту в этом не осталось сомнения.

— На кого ты сердишься? — спросил Долгорукий.

— Да эта дурища Агафья возится с лимонадом, а ОН хочет пить! — было ответом.

Когда князь, желая успокоить больного, сказал, что Агафья сейчас принесет лимонад, в ответ ему раздалось:

— Черта с два! (НАЯВУ Николя никогда не произносил таких слов!) Эта глупая баба разлила стакан и делает новый. Этому конца не будет!

В высшей степени заинтересованная, я тихонько вышла из комнаты и бегом пустилась на разведку, не без внутреннего холода оглядываясь на длинный коридор: не бежит ли за мной Николай?.. В кладовой я впопыхах сказала:

— Скорее несите лимонад, Агафья! Николай Николаич сердится.

— Ах, барыня! — отвечала экономка, суетясь у стола, — такой-то грех случился: готовый стакан опрокинула!.. Вот другой сейчас готов…

Я даже вздрогнула от изумления…

Вернулась я вместе с Агафьей и лимонадом. Любопытство осиливало страх…

— Ну, будет. Идемте! Надо размяться. Встряхнуть ЕГО хорошенечко!.. Идем!

Он встал на ноги. Тут только я заметила, что он одет и обут как следует.

— Не хочешь ли побороться? — шутя предложил ему князь.

— С тобою-то? — презрительно вымолвил СУБЪЕКТ, оглядев своим оловянным взглядом коренастого магнетизера. — Спасибо! — Он схватил его обеими руками повыше локтей, с силою на него напирая, и князь, широкоплечий, здоровый человек, поддался, не мог устоять против напора.

— Николушка! — со страхом промолвил отец.

— Оставьте! — шепнул ему, обернувшись, Долгорукий.

— Много ОН вас услышит! — буркнул в ответ Николушка.

Я посмотрела на него. Разве это был он, Николушка Кандалинцев, этот грубый, сильный парень, с налившимися на лбу жилами, со стиснутыми зубами. Он, показалось мне, даже вырос и погрубел как-то.

Долгорукий положительно не мог совладать с ним. Не мог — силою; но едва он пристально уставил на него глаза, тот сейчас же заволновался, смутился, опустил руки и стих…

— Ну, пойдем теперь гулять, — согласился князь. И они вышли. Они более двух часов ходили по саду, по дворам, лазили в овраг, взбирались на вышку. Мы сидели на балконе, издали следя за ними. БОЛЬНОЙ ходил как здоровенный мужик, то и дело с легкостью кошки влезал на деревья, карабкался на столбы балконов, боролся с дворовыми людьми, сваливая самых сильных лакеев и кучеров. Я наконец ушла в дом. Мне сделалось невыносимо смотреть на это: страшно и больно за него.

Я села к столу, ломая голову над виденными чудесами, когда меня перепугали отчаянные крики старушки Веревкиной. Я побежала к ней и увидела в окно, что Николай стоит, как показалось мне в первую минуту, на воздухе, над прудом, а Аграфену Федоровну собравшиеся вокруг нее домашне уговаривают не пугаться, быть спокойной, потому что князь сам смотрит за ним, не даст ему упасть и просит лишь об одном: чтобы никто криком не испугал и не разбудил больного. Приглядевшись, я увидела, что Николенька не стоит на воздухе, а действительно совершает полувоздушное путешествие в нескольких саженях от земли по водосточному желобу, проведенному от водоподъемного колеса для поливки верхних огородов. Долгорукий стоял внизу и, не спуская с него глаз, следил за его движениями, крепко держа за руку Николая Федоровича, бледного, как мрамор.

Воображаю, что должен был пережить за эти минуты отец!

Николушка подвигался медленно с тупой улыбкою на лице, глядя не под ноги, а куда-то в пространство, как эквилибрист на канате. Дойдя до того места, где под желобом уже была земля, а не пруд, он сел и, схватившись за один из столбов, поддерживавших желоб, благополучно спустился на землю. Долгорукий тотчас же подошел и повел к дому и заставил лечь в постель, где на другое утро больной проснулся снова бессильным, кротким и тихим отроком.

В продолжение нашего пребывания в Войсковицах Долгорукий приезжал несколько раз. Я не берусь описать все чудеса, проделанные им над своим субъектом.

Вот сущность факта. В общем, казалось, что Николай Кандалинцев сам по себе и Николай Кандалинцев, усыпленный Долгоруким, — два совершенно разных человека, не только по наружности, нравственным и физическим силам и способностям, но и по внутреннему организму. В магнетическом сне он буквально ПОЖИРАЛ то, чего не в состоянии был бы переварить обыкновенный даже здоровый желудок. ОН ПРОБОВАЛ ГЛОТКАМИ те лекарства, которые вне магнетического сна приносили ему пользу КАПДЯМИ. Я видела, как он во сне легко справлялся с силачами; как, намотав на руки вожжи, сидя рядом со своим УКРОТИТЕЛЕМ в легком тильбюри, сам УКРОЩАЛ молодых, невыезженных только что приведенных с завода лошадей, с которыми искусный кучер не мог справляться один. Все это я своими глазами видела, так же, как и то, что на другое утро тот самый мальчик, вне влияния магнетизера просыпался до того беспомощным, что не мог встать без посторонней поддержки, и настолько бессильным, что с трудом поднимал ко рту ложку. Это факты, вероятно, не затруднятся подтвердить и другие, бывшие им свидетелями».

В итоге всех усилий князю Долгорукому так и не удалось ничем помочь своему пациенту. Он только выявил ту чужеродную сущность, которая обитала в теле больного. Главная же задача — освобождение человека от таких сущностей, изгнание их, — оказалась не по силам Долгорукому.

Такими изгнаниями традиционно занимается церковь, и не только христианская. Это делали и делают священники, муллы, жрецы, раввины. Жития многих святых упоминают такие изгнания. Однажды одержимого привезли к Сергию Радонежскому, в его обитель. Это был, как сообщает современник, знатный вельможа, который не желал (или сущность, пребывавшая в нем, не желала) испытать на себе силу молитвы святого. Он так бился и вырывался, рвал веревки и ремни, что несчастного пришлось сковать цепями. Но уже у самых ворот Лавры он разорвал и цепи.

Слыша крики и шум, преподобный велел ударить в било, а братии собраться: в церковь для молебна о здравии. Под звуки молитв одержимый понемногу стал приходить в себя. Сущность покинула его окончательно, очевидно, в ту минуту, когда святой осенил его крестом. Рассудок вернулся к нему и он стал здоров.

Приемы таких изгнаний существуют давно и повсеместно. Среднеазиатские шаманы, следуя еще домусульманской традиции, изгоняя такую сущность, часто переселяют ее в предмет или животное (например, в цыпленка)

Очевидно, прием этот чрезвычайно древний. Упоминание о нем можно найти и в Новом Завете:

«И пришли на другой берег моря, в страну Гадаринскую. И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробов[5] человек, одержимый нечистым духом. Он имел жилище в гробах, и никто не мог связать его даже цепями, потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разрывал оковы; и никто не в силах был укротить его. Всегда ночью и днем в горах и гробах кричал он и бился о камни. Увидев же Иисуса издалека, прибежал и поклонился Ему. И, вскричав громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Заклинаю Тебя Богом, не мучь меня. Ибо Иисус сказал ему: выйди дух нечистый из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много. И много просили Его, чтобы не высылал их вон из страны той. Паслось же там при горе большое стадо свиней. И просили Его все бесы, говоря: пошли нас в свиней, чтобы нам войти в них. Иисус тотчас позволил им. И нечистые духи, вышедши, вошли в свиней; и устремилось все стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч; и потонули в море. Пасущие же свиней побежали и рассказали в городе и в деревнях. И жители вышли посмотреть, что случилось. Приходят к Иисусу и видят, что бесновавшийся, в котором был легион, сидит и одет и в здравом уме; и устрашились. Видевшие рассказали им о том, что произошло с бесноватым и о свиньях; И начали просить Его, чтобы отошел от пределов их».

Приводя хрестоматийный эпизод этот, отстоящий от нас на двадцать веков, я хотел показать, что уже тогда явление одержимости было хорошо известно. Как известны были и приемы изгнания.

Практика экзорсистов дает повод предположить, что когда изгоняют сущность, предоставляя ей какую-то новую среду обитания, это оказывается предпочтительнее изгнания в никуда. Предпочтительнее для одержимого, для экзорсиста, а возможно, и для самой такой сущности. О том, как совершается такое изгнание, что происходит при этом, рассказывает человек, занимающийся этим свыше десяти лет.

Как это происходит

Александр Анатольевич Шлядинский начинал как экстрасенс, пытаясь лечить. Он искренне старался добиться успеха, но статистика, как рассказывает он, была весьма плачевна. Вылечивать удавалось не более 20–25 % тех, кому он хотел помочь. Занимаясь целительством, он, естественно, встречался с другими экстрасенсами. Некоторые из них говорили ему, что при диагностике чувствуют определенную болезнь, говорили о чакрах: «закрытая чакра», «открытая чакра». Он признается, что ничего этого не ощущал, все это оставалось ему совершенно непонятно. Он не чувствовал ничего — ни глазами, ни руками. Так продолжалось до тех пор, пока ему не попалась однажды женщина, больная эпилепсией (таков был официальный диагноз). Очевидно, и в этой области сверхчувственного восприятия существует своя специализация.

Во время припадка, когда у нее начинались судороги, она вдруг принималась кричать, подражая животным — хрюкала, лаяла по-собачьи. Кроме того, в таком состоянии она выкрикивала хулу на христианские святыни и символы. Рвала на себе одежду. Близкие водили ее в церковь, к мощам святых, приглашали священника — ничего не помогло.

— Меня заинтересовало, — рассказывает Шлядинский, — что, в районе живота и ниже я ощутил у нее нечто вроде странной ауры, некое уплотнение без температурной характеристики, вызывающее очень своеобразное чувство. Субъективно у меня оно ассоциируется с понятием вязкости. Эта плотность имеет строго очерченные границы. Переход между местом, где ее нет и где она начинается, очень четок. В других случаях, гораздо реже, такая аура находилась в области сердца или головы; Это и есть то место, где располагается эта сущность, если пользоваться для нее самым нейтральным словом. Сущность эта, безусловно, разумная. Когда я обнаружил впервые такую плотность, я стал копаться в литературе. Меня интересовали методики изгнания, известные в средневековье, хотя бы описательные. В одном из текстов я наткнулся на очень интересную вещь. Дело в том, что сам я некрещеный. И вот один из оккультистов упомянул, что в такой ситуации человек может обрести помощь в каком-то символе церкви, например воспользоваться Библией. При этом Библия должна быть освящена в нескольких церквах. После этого над ней совершается определенная магическая процедура. Я проделал все это и решил посмотреть, что получится. Как я понимал, процедура могла оказаться успешной только если на то, что я делал, накладывался припадок. Пытаться изгнать сущность, когда нет припадка, — бессмысленное дело. Поэтому я старался вызвать его. Для этого я читал русские и латинские заклинания. Не считая пустых моих визитов, когда припадков не было, в семи случаях у этой женщины мне удалось вызвать приступы. Пребывая в нормальном состоянии, она очень хотела, чтобы мои усилия принесли результат, потому что ужасно мучилась. Но когда шло мое действие и начинался припадок, та сущность, которая была в ней, обретала полный контроль над ее личностью, над волей и всячески противодействовала мне. Так что на каких-то последних этапах близким приходилось ее даже связывать.

Процедура изгнания заключается в том, что я все время нудно повторяю одно и то же заклинание, делаю передышки и начинаю снова. Делаю это до тех пор, пока не наступает припадок. Тогда в ход пускаются другие средства. Это могут быть другие заклинания, или другой их порядок. Кроме чтения заклинаний я постоянно приказываю сущности выйти из своей жертвы. Причем делать это нужно на повышенных, все возрастающих тонах. В конце даже орать.

Все время, пока я делал это, сущность постоянно общалась со мной., Делала она это через женщину, но говорила всегда не ее, а очень измененным голосом, с другими интонациями и в мужском роде. Пока сущность находится в человеке, с ее стороны это не разговор, а сплошная брань и ругань. Меня и матом она посылала. Иногда идут угрозы. В некоторых случаях — шантаж. Судя по тому, как делалось это и что говорилось, сущность знала обо мне все. Естественно, что у каждого человека могут быть какие-то моменты в прошлом, которые не совсем приятны. Мне было обещано все это разгласить. Более того, сказано было, что факты эти даны будут «в документальном подтверждении». Такая лексика. Обещано было, что убьют всех моих родственников, всех моих знакомых. Само собой, женщина, устами которой все это произносилось, ничего не знала о подробностях моей жизни и о моих близких. А ведь она называла имена всех моих родных и знакомых».

Удивительная, необъяснимая осведомленность, которую упоминает Шлядинский, нередко подтверждается и в других многочисленных случаях одержимости. Вспомним хотя бы эпизод с пролитым стаканом, о котором рассказывала В.П.Желиховская. Сущность, пребывавшая в Николае, знала о том, что происходило в тот момент в других, отдаленных помещениях дома. Приведу в этой связи еще один фрагмент из рассказа об одержимой Дуне: «Иногда бывали и прорицания; устами Дуни говорилось, что делается на больших расстояниях. Я помню, как однажды, когда Свирид Степанович разбунтовался и раскричался, бабушка подошла и спрашивает: «Ты что кричишь, Свирид Степанович? Замолчи!» Он отвечает: «А как мне молчать, когда сегодня умер твой родной брат, который живет в Новоголке, что недалеко от Александрополя за Кавказом, он болел три недели. Во время поездки в Тифлис простудился, и о его смерти сегодня написали вам письмо, которое получите через две недели». И действительно, через две недели бабушка получила письмо, которым сообщили ей о смерти ее родного брата и о том, что, ездивши в Тифлис, он получил простуду, заболел и умер.

У народа коми также хорошо известна эта способность сущности, или шевы, знать важные вещи, которые неизвестны ни самому одержимому, ни окружающим. Во время припадка, когда одержимый начинает говорить не своим голосом и не от своего лица, возле него специально спешат собраться знакомые и соседи, чтобы «разговорить» шеву и, повернув разговор на нужную тему, узнать то, что интересует. Чаще всего это расспросы о будущем или о пропажах — кто украл, где спрятал.

Дар пророчества и у шаманов связан не со знанием самого шамана, а с тем, что говорит через него сущность, или «дух», который находится в нем.

Возможно, в этой связи вспоминаются слова апостола Павла: «И духи пророческие послушны пророкам». Духи пророческие.

Случаи, когда именно одержимость, присутствие некой сущности, поселившейся в человеке, делает его исключительно знающим и осведомленным, известны и в православии. Послушник Никита, в будущем епископ Новогородский, в начале своего служения, как сказано о нем в церковном тексте, «впал в соблазн»: «А не можеше никто стязаться с ним книгами Ветхого завета из уст умеяше — бытие, исход, левити, числа, судии, царства и вся пророчества по чину». Когда же братия пришла к прельщенному и помолилась за него, он утратил полностью эти познания, которые принадлежали не ему, а сущности, обитавшей в нем. «Они вывели его из затвора и спросили о Ветхом законе, желая что-нибудь услышать от него. Но он с клятвою уверял, что никогда не читал книг. И тот, который прежде знал на память ветхозаветные книги, теперь не знал ни слова. Преподобные отцы едва научили его грамоте».

Безусловно, не все, имеющие диагноз эпилепсии, связаны с некой сущностью, но все, кем занимался Шлядинский, в ком обнаружил такую сущность и изгонял ее, имели такой официальный диагноз. Я приводил примеры необъяснимой осведомленности одержимых. Так вот — столь же необъяснимую осведомленность проявляют, по наблюдению врачей, и некоторые больные эпилепсией во время приступа. Около 6 % подобных больных обнаруживают «феномен предвосхищения». Исследователи Н.Н.Брагина и Т.А.Добровольская приводят пример: во время приступа больная говорит: «Я знаю, что сейчас произойдет, кто войдет, кто позвонит по телефону». И действительно, в комнату входит человек, которого она заранее мысленно видела входящим. Когда звонит телефон, в нем звучит голос человека, который она как бы слышала перед этим.

— Такая сущность, — продолжает Шлядинский, — когда она говорит со мной через одержимую о ней самой, говорит о своей жертве в третьем лице, не ассоциируя, не связывая себя с нею: «она», «ей», «у нее» и т. д. Моя задача, моя цель, вступая в контакт, в разговор с сущностью, — узнать ее имя. Пока я не знаю имени, я не могу подчинить себе эту сущность, заставить ее выйти. Весь смысл заклятий, которые читаю я на этом этапе, заключается в том, что я пытаюсь заставить ее сказать главное для меня — ее имя. Но часто названное имя бывает ложным. Я обязательно начинаю проверять. Когда я вижу, что имя срабатывает, значит, я могу идти дальше. Имена могут быть самые обычные. Одну сущность звали Сережа. Но чаще что-то вроде прозвищ. Как только я узнаю имя, я овладеваю ее волей. Таким образом, первая часть того, что я делаю, — это вызвать припадок, вторая — узнать имя и только третья — собственно само изгнание этой сущности. Все это продолжается много часов подряд. От меня процесс этот требует такой отдачи, что я не могу выдержать обычно более шести часов. Выкладываюсь весь.[6] Изгнание продолжается до тех пор, пока у меня не кончаются силы или пока сущность эта не начнет выходить из тела. Я чувствую руками, что она покидает тело и идет на меня. В этот самый момент и происходит изгнание. Это самый ответственный момент. Сущность эта, когда она выползла, объемно представляет собой некое подобие шара. Ощущение той же вязкой упругости, что и тогда, когда она находилась в человеке. В этот момент я дол жен очень сильно сосредоточиться, думать только о том, чтобы мне ее не упустить. Если я сильно сосредоточусь на этом, если меня ничто не отвлекает, го сущность эта, находясь в моих руках, действительно не может никуда деться. Правда, было у меня два случая, когда я все же ее упустил. Оба раза сущности меня грубо отбрасывали. Я просто отлетал в сторону. В одном случае я почувствовал — в руках вдруг пустота. Я не мог бы даже сказать, в какую сторону она ушла. И после этого мягкий, даже не удар, а скорее толчок с очень сильным ускорением в грудь. Это было совершенно неожиданно, я отлетел в сторону, ударился головой о стену и получил сотрясение мозга. В другом — меня развернуло в воздухе, и я ребром ударился о спинку кровати. Сломать ребро не сломал, но ушиб был сильный. А сущность ушла. Как понял я потом из разговоров с другими сущностями, и той и другой удалось уйти потому, что они были более высокого ранга, чем остальные. Очевидно, как у людей, у них существуют свои деления по магической силе. Возможно, обладай я сам большей силой или используй более действенные приемы, они бы не ушли.

Не упустить сущность, которая только что изгнана, важно не только ради безопасности экзорсиста. Удержать ее нужно и ради того, чтобы какое-то время спустя она не вернулась обратно в свою жертву. Обратимся еще раз к тому, что говорит об этом Новый завет: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит. Тогда говорит: «Возвращусь я в дом мой, откуда я вышел». И, пришедши, находит его незанятым, выметенным и убранным. Тогда идет, и берет с собой семь других духов, злейших себя, и, вошедши, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого».

Чтобы этого не произошло, экзорсисты стараются переместить такую сущность либо в другое живое существо, либо в предмет. Шлядинский решил использовать для этой цели камни, минералы. Годились, однако, только имеющие определенную ауру. Сначала он полагал, что камни, пригодные для переселения сущностей, должны быть если не драгоценные, то хотя бы полудрагоценные или декоративные. Чтобы проверить эту догадку, Шлядинский ходил по коллекционерам, встречался с людьми, которые интересуются камнями и собирают их. Поскольку истинный его интерес ничего, кроме недоумений, вызвать не мог, всякий раз приходилось придумывать какой-то благовидный предлог. Но попытки найти нужный камень долго оставались тщетны: ни один из камней не имел ауры, близкой к той, которой обладает такая сущность. Очевидно, Шлядинский думал об этом постоянно, постоянно был настроен на эту волну. Однажды на улице он увидел на асфальте обыкновенный камень, булыжник. Протянул к нему руку — это оказалось именно то, что он так долго искал!

«Ощущение это очень субъективное, — говорит он. — Очень трудно выразить его в словах. Сказать, что это та же или близкая мера плотности, упругости, вязкости или чего-то еще, бессмысленно. Это не то, к чему я мог бы подобрать слова. Слова не могут выразить то, что я ощущаю. Поэтому я не мог бы объяснить, по какому признаку я различаю их, эти камни. Различаю, и все! Почему я обратился именно к камням? Потому что в текстах, которые я читал, была информация, что сущность такую, выведя ее из человека, загоняют именно в камень. Так что это не я придумал. Я знаю, что можно перевести и в животное, но просто возни больше. И вообще это очень трудно. Камни, которые использовал я, должны работать как бы на засасывание. Вроде бы вакуум у них внутри. Если его не было, я создавал его сам. В момент, когда сущность выходила и находилась у меня в руках, я отправлял ее туда, сопровождая это определенным действием, и она всасывалась в камень. Чтобы она не могла выйти, я «ставил замок», произносил должное заклинание. После этого камень я выбрасываю в Москву-реку, и на этом все кончается. В воду я бросаю их потому, что знаю, что есть люди, которые интересуются такими вещами, и если камень оставить просто так, на виду, рано или поздно кто-нибудь может найти его, почувствовать, что в нем нечто есть, и по незнанию выпустить эту злую сущность. Бросая камень с заключенной в нем сущностью на дно реки, я свожу вероятность, что это произойдет, до минимума».

После того как сущность покинула человека, говорит Шлядинский, экзорсист произносит над ним нужное заклинание, а сам человек должен прочесть три раза молитву. Если он не может сделать этого в ту минуту (обычно после изгнания он сразу впадает в глубокий, обморочный сон),

близким надлежит проследить, чтобы он сделал это сразу, как проснется. В сочетании с заклинанием это как бы «замок», не дающий изгнанной сущности вернуться обратно.

Так же поступают и среднеазиатские шаманы. После изгнания читается ограждающая пациента молитва.

Оборотни и волкодлаки

В чужом облике

Сообщения об оборотнях весьма древни. Еще Геродот писал о каком-то северном народе нуров, или невров, способном якобы превращаться в волков. Автор «Слова о полку Игореве», упоминая реальную историческую личность полоцкого князя Всеслава[7] сообщает о нем, что тот днем суды судил, «а сам в ночь влъком рыскаше из Киева дорискаше до кур Тмутораканя великому Хръсови влъком путь перерыскаше».

В народе издавна было замечено пристрастие ворожей и колдунов к разным животным, казалось бы, бесполезным в хозяйстве, которых неведомо для чего держат они при себе. Возможно, были и вполне достоверные наблюдения, давшие повод к поверию, будто колдуны и ведуньи, когда хотят, могут вселяться в этих животных, диких зверей и даже птиц. Такой колдун «тело свое хранит мертво, а летает орлом, и ястребом, и вороном, и дятлом, и совою, рыщет лютым зверем и вепрем диким, и волком, летает змеем, и рыщет рысью, и медведем».

Считалось, что если в то время, когда колдун в образе птицы или зверя рыщет на стороне, перенести его бесчувственное тело в другое место, душа его не сможет вернуться назад»: колдун до конца своих дней останется в облике зверя.

Яркой иллюстрацией к теме оборотничества является рассказ В.Н.Туркина, советского ученого, проведшего несколько лет в Непале. Вот что он рассказывает:

«Когда непальцу нужно убить обидчика или осуществить кровную месть, чаще всего он просто берет ружье и стреляет. Это и быстрее и проще. Но существует и другой, более сложный, более изощренный, способ. В кровной мести, как в шахматах, каждая сторона делает свой ход по очереди. Иногда тот, чья очередь нанести ответный удар, медлит. Человек, который должен отомстить, уходит в джунгли. Там он старается напасть на след тигрицы с тигрятами… Найдя их, он. убивает тигрицу, а одного тигренка берет с собой. Чем меньше возраст детеныша, тем легче задача, которая стоит перед мстителем. Вместе с тигренком он поселяется в уединенной хижине и выкармливает там зверя. Как общаться с тигром, его учит местный колдун. Когда зверь вырастает, в определенный день, вернее в ночь, в полнолуние, совершается месть. В селении все заранее знают об этом и заблаговременно загоняют собак, скот и стараются сами не появляться на улице. В это время ни один человек не должен приближаться к уединенной хижине: в эту ночь человек, воспитавший тигра, входит в зверя, в его тело. Из хижины в джунгли выходит тигр, а тело человека, вошедшего в него, остается лежать неподвижно, с закрытыми глазами, как неживое. Его сознание, его душа вошли в тигра. Он видит мир глазами тигра, ощущает его тело своим, слышит хруст веток под лапами, чувствует запахи и слышит тысячи звуков, недоступных человеку. Но, если обычный тигр, выходя на охоту, готов воспользоваться любой добычей, то этот ищет одну-един-ственную жертву — конкретного человека, объект его кровной мести, или его родственников. Такой тигр может подолгу скрываться в зарослях близ селения, где живет жертва, подкарауливать добычу. Именно о таких случаях сообщают иногда газеты: там-то и там-то появился тигр-людоед. Но в том-то и дело, что на людей тигр нападает выборочно. Другая сторона знает обычно о начале этой беспощадной охоты и принимает свои меры. Главная забота стороны, находящейся в обороне, — найти человека-тигра, отличить его от обычных тигров. Его стараются распознать по поведению, по необычной хитрости и коварству, которых недостает настоящему зверю и которые могут быть присущи только человеку. Если тигр окажется ранен, он из последних сил будет стараться добраться до хижины, откуда вышел, чтобы душа человека могла покинуть его, и вернуться в лежащее там тело. Если же человеко-тигра все же убивают, к хижине сходятся все жители, чтобы похоронить лежащее там тело. Душа, находившаяся в тигре, уже не вернется к нему».

Как и другие магические приемы, способность переселяться в животных известна разным народам, сохранившим практику магии и колдовства. В Западной Африке есть «Общество леопардов», тайная секта зверопоклонников. Утверждают, что среди магических приемов, которые они открывают только посвященным, — искусство вселяться или превращаться в леопардов.

Кем же является такое существо, имеющее тело зверя, а память и сознание человека? Человеком? Зверем? Или ни тем и ни иным?

Оборотень, как он есть

И все-таки не оно, не это существо, определяющее собой странный симбиоз человека и зверя, является оборотнем в истинном его значении и смысле. Настоящий оборотень не использует тело другого существа, чтобы принять его личину. Он сам, весь целиком «оборачивается» в зверя или птицу. Причем бесполезно даже задаваться вопросом, какой из этих обликов является истинным.

«Если рассматривать человека как многомерное существо, — поясняет Е.А.Файдыш, — тогда то, что воспринимается нами как превращение, означает лишь, что в нашей физической реальности существо это повернулось как бы другой своей гранью. Эта другая грань его может выглядеть как волк, птица, куст или даже камень. Но это такие же компоненты целого, как, скажем, хвост и морда коровы. Внешне они совершенно различны. И если бы был кто — то, кто никогда не видел коровы, его трудно было бы убедить, что там и там изображено одно и то же существо. Та же ситуация с оборотнем. И облик человека, и облик волка — это разные грани все того же одного многомерного существа. В древности это понималось очень четко. Существовал просто волк и волкодлак[8]. То есть это не волк. Он просто внешне похож на волка. Волкодлак — это человек, кожа которого покрыта изнутри шерстью. Он как бы выворачивается и тогда принимает облик волка. Вопрос, какой он настоящий, лишен смысла. Обе его фзрмы (а очевидно, есть еще и другие) настоящие. Наиболее известный в России вариант оборотня — человек не вселяется в другого зверя, а превращается в него целиком. Это то же тело, но только «вывернутое» другой стороной, шерстью наружу. Соответственно отрубили, скажем, кошке лапу — ведьма или колдун оставались без руки».

Последнее подтверждают многочисленные рассказы — свидетельства встреч с оборотнями. Приведу некоторые из них. Таков, например, случай, рассказанный английским капитаном Шоттом, происшедший на севере Нигерии в начале нашего века. Селению, где как-то расположились охотники, в их числе был и капитан, по ночам сильно досаждали гиены. Когда же охотники отправились по следам зверей, им сначала пришлось вернуться ни с чем: на полпути следы зверей внезапно прерывались и вместо них появлялись следы человеческих ног. Но охотники не прекратили своих вылазок, и однажды им удалось ранить крупного зверя, отстрелив ему челюсть. Кровавый след привел их в соседнее селение. А на следующий день там умер один из жителей от той же раны, какая была нанесена зверю.

Другой эпизод относится к шестидесятым годам. Европеец, владелец, небольшого зоопарка, находился в горах в районе бирманско-таиландской границы, рассчитывая пополнить число обитателей своего зверинца. Местные жители предупреждали его, чтобы был осторожен: в тех краях появился тигр-оборотень. В одном из селений, где ночевал европеец, его разбудили крики. Вбежав в дом, откуда исходил крик, он увидел огромного тигра, который терзал за горло окровавленную женщину. Выстрелив, он ранил зверя в бок, но тот прыжком скрылся в джунглях, оставляя кровавый след. На следующее утро вместе с охотниками владелец зоопарка пошел по следу, который вывел их к соседнему селению, к хижине, где они обнаружили человека со свежим пулевым ранением в боку.

Такие случаи, носящие характер документальных эпизодов, известны и у нас. Приведу один из них, записанный этнографами в Сибири.

«Тут мы пасли скот. И вот летит птица… Как крикнет! Как засвищет! И скот весь разбежится. И не можно собрать его никак.

Ну, эту колдовку-то поймал отец мой. Во второй-то день со мной погнал пасти. Я говорю:

— Тятя, вот сейчас эта птица летит, скот разгонит.

Он уже ружье зарядил… Стрелял и вот в это место ранил. Да не могли мы ее найти в траве-то. Как провалилась!»

В тот же вечер нашли женщину, которую подозревали в оборотничестве. Она лежала дома раненая.

— Не будешь больше скот гонять, — сказали ей.

— И с тех пор, — завершает рассказ тот, кто передавал этот эпизод, — она больше не делала этого».

Иногда рассказы об оборотнях-колдунах сопровождает характерная деталь. В минуты опасности такой оборотень в образе зверя ли, птицы ли может исчезать. Именно по этому признаку охотники-коми якобы узнают оборотня.