Помоги проекту - поделись книгой:
Енё Рэйтё
Три мушкетера в Африке
От редакции
Енё Рэйтё, пожалуй, самый популярный в Венгрии писатель. Его романы пронизаны духом романтики и авантюризма, пропитаны искрометным жизнеутверждающим юмором и доброй иронией. В общем, заряд бодрости и хорошего настроения читателям гарантирован.
Кроме того, в книгах писателя присутствует детективный элемент, что заставляет читать их с не меньшим интересом, чем детективы Агаты Кристи. Только в отличие от последних романы Енё Рэйтё оптимистичны и всегда заканчиваются хеппи-эндом.
Енё Рэйтё прожил до обидного мало – всего тридцать восемь лет, но его литературное наследие насчитывает около тридцати романов, большинство из которых переведены на многие языки мира. Судьба этих книг чем-то схожа с судьбой книг наших замечательных авторов – И. Ильфа и Е. Петрова, – их читают и перечитывают уже многие поколения, их экранизируют, а реплики персонажей давно стали крылатыми выражениями. Настало время познакомить и российских читателей с творчеством Енё Рэйтё. Уверены, что знакомство это будет приятным.
Глава первая
1
За столом были представлены четыре нации: американец пехотинец, француз ефрейтор, англичанин пулеметчик и русский мясной салат. Пехотинец, ефрейтор и пулеметчик разместились на лавке, мясной салат – на столе, в миске.
Время действия: семь часов вечера.
Место действия: Африка, Ракмар, дальний гарнизон, затерянный в глубинах Сахары близ одного из оазисов, весь наличный состав которого – несколько забытых Богом и начальством легионеров да жалкая кучка аборигенов.
Действующие лица: безликие.
Характер действия: полное бездействие.
Оазис Ракмар примечателен тем, что это самый непримечательный из всех оазисов Африки.
В центре оазиса располагается обнесенный глинобитной стеной военный лагерь, который безо всякого на то основания, всего лишь по привычке носит громкое название «крепость».
Относительно обороноспособности упомянутой «крепости» дает представление недавний случай, когда пьяный капрал в сердцах пнул стену ногой, в результате чего угодил в лазарет, поскольку на башку ему рухнул кусок стены.
Но тем не менее это глинобитное чудо фортификации считается крепостью и в реестре среди аналогичных сооружений Сахары значится под номером семьдесят два.
За глиняной загородкой – «здание штаба» (одноэтажный домишко из необожженного кирпича) и два барака для рядовых. В бараках – солдаты, погруженные в глубокую летаргию по причине усыпляющей жары и монотонного течения времени.
Крепость опоясана кольцом из пяти десятков пальм – пропыленных и безжизненно поникших, по верхушкам которых сомнамбулами ползает парочка обезьян. Они бы и рады переселиться в более плодородные края, но не знают, как туда добраться.
Среди пальм затерялись с десяток глиняных хижин, именуемых дуарами, назначение коих неизвестно, так как туземцы, хозяева этих жилищ, годами не переступают их порога. Зато от порога – ни ногой. Да и куда податься в раскаленной пустыне или чем заняться в хижине? Впрочем, столь же неясно, с какой стати рассиживаются туземцы у порога своих хижин, и оазис вовсе не обязан во всех отношениях жить по законам логики.
Словом, туземцы едят, пьют, спят и предаются скуке у входа в свои хижины.
И то сказать, что они забыли там, в дуаре? Треснутый горшок, щербатые плошки, прогнившую циновку на утрамбованном земляном полу? Ну, и несметные полчища мух – эти не дадут о себе забыть, а коза сама выйдет, как проголодается.
Вся жизнь оазиса Ракмар сосредоточена в «Гранд-отеле», только в отличие от одноименных европейских заведений здешний «Гранд-отель» являет собой убогое дощатое сооружение. Хозяин его, одноглазый грабитель, честь по чести отбыл десять лет каторги и, пожиная плоды своей усердной деятельности, обосновался в Ракмаре в качестве трактирщика.
Направляющиеся в Тимбукту караваны и компании заезжих охотников сулили немалый доход, а парочка жандармов-арабов и наличный состав гарнизона – примерно сотня человек – обеспечивали бесперебойность бизнеса.
«Гранд-отель», как говорит уже само название, привносил в Сахару иллюзию великосветской жизни. Правда, дощатые стены его толщиной в полдюйма были изъедены термитами и прочими насекомыми, а саманная облицовка и деревянные скамейки даже отдаленно не напоминали обстановку одноименных европейских заведений, но радиоприемник здесь был, чуть ли не каждые два месяца поступали свежие газеты, и роковая женщина Лейла услаждала публику танцами.
Популярности этой художественной программы наносил некий ущерб тот общеизвестный факт, что Лейла (демоническая восточная женщина) давно разменяла шестой десяток. Возраст и складной нож одного слабонервного туземца оставили на ее физиономии глубокие следы, а посему танцевать Лейле почти не приходилось, и вся ее развлекательная программа ограничивалась игрой на обтянутом кожей инструменте, отдаленно напоминающем тамбурин. Впрочем, и это длилось недолго – лишь до тех пор, покуда решительный протест посетителей не вынуждал музыкантшу прекратить свои попытки развлечь их. Тогда она уединялась в дальнем углу и, оскорбленная в своих лучших чувствах, раскуривала трубку. По вечерам Лейла помогала хозяину перевязывать раны пострадавшим в драке.
Клиентуру заведения составляли в основном легионеры. Они играли в кости, пьянствовали, писали письма домой, иные здесь же приводили в порядок свое оружие и начищали пуговицы и пряжку ремня. Ну а по вечерам дрались. Этот пункт программы соблюдался неукоснительно, так что некий остряк, угодивший в Легион с художнической стези, не поленился изготовить новую вывеску, которую владелец заведения великодушно оставил на двери:
Представители трех национальностей (за исключением русского мясного салата) чуть слышно вели деловой разговор. Они сидели у стола с полудня и, стоило только приблизиться хозяину, мигом замолкали.
Одноглазый бандит, некогда фигурировавший в розыскных списках под фамилией Брижерон, став почтенным ресторатором, трепетно заботился о своей репутации кулинара и сейчас со всей предупредительностью кружил возле компании, пожелавшей отведать мясного салата. Конечно, Легион – необычное место, куда иной раз попадают и господа из благородных, а потому неудивительно, что и блюда они заказывают изысканные. Но Брижерон чувствовал, что на сей раз превзошел самого себя.
Клиенты выразили свое полнейшее удовлетворение. Мясной салат удался на славу, и вкуса его ничуть не портил попавший туда фитиль от керосиновой лампы.
Вручая хозяину свою находку, француз рассыпался в благодарностях.
Ресторатор растроганно принимал похвалы и радовался обнаруженному фитилю, который считал безнадежно пропавшим, а попробуй-ка раздобыть новый в этакой глуши!
– Готовите вы отменно, дружище! – присоединился к похвалам и англичанин.
– Сударь, – скромно ответил одноглазый грабитель, – ведь я обучался гастрономическому искусству у самого Левина!
Это обстоятельство владелец заведения подчеркивал не раз, причем с явной гордостью. Легионеры терялись в догадках, где находится фешенебельный ресторан таинственного Левина, которому Брижерон был обязан своим мастерством, однако никто не осмеливался лезть к нему с расспросами. Силища у хозяина была, что у быка, и, осердясь, он мог осадить наглеца оплеухой. Кроме того, все стеснялись собственной неосведомленности: Брижерон освоил свою науку у прославленного Левина, а они этого мастера гастрономических изысков ведать не ведают. Лучше уж сделать вид, будто бы им тоже доводилось вкушать лакомства великого кулинара. Некий капрал, решив похвалить столовскую стряпню, даже ввернул однажды: «Такую вкуснотищу я последний раз едал только у Левина!..» Словом, стыд и позор каждому, кто не знает ресторатора под стать гениальному Ритцу или Дювалю!
Так что мало-помалу легионеры перестали сомневаться в существовании мифического Левина, и высшей похвалой Брижерону считалось замечание, что лучше, мол, и самому Левину не состряпать.
– А теперь, милейший Брижерон, принесите бутылку красного вина и оставьте нас в покое.
– Велите подать и карту? Она у меня точная, изготовлена исключительно для военных целей, там все отмечено – и расположение форпостов, и реки, которые то появляются, то пересыхают. При подготовке к побегу, прямо сказать, вещь незаменимая. – Хозяин был сама предупредительность.
– С чего вы взяли, будто мы замышляем побег? – поинтересовался англичанин по фамилии Питмен.
– Ежели легионеры заказывают красное вино и промеж себя шушукаются – верный признак, что тут побегом пахнет.
– Что же, по-вашему, у нас других секретов и быть не может?
– Какие здесь могут быть секреты?! – Трактирщик с неописуемым презрением указал на оконце.
Снаружи немилосердно пекло знойное оранжевое солнце. Покрытые песчаной пылью кроны пальм бессильно поникли, точно голова человека в обмороке, и стоило тощей обезьянке шевельнуться вверху, как с увядших остроконечных ветвей обрушивались облака пыли. Громыхали раскаленными камнями арабы – настала пора готовить ужин. Издали доносились отрывистые команды: шла смена караула.
В питейном заведении от духоты и вони хоть топор вешай, жужжание армады мух сливается в сплошной, неумолчный гул.
Покрытый шрамами, костлявый, как скелет, старик араб, накурившийся анаши, рвет седую бороденку и время от времени издает визгливые крики, что твой попугай.
В глубине «зала» два желтолицых солдата, обливаясь потом, режутся в карты.
Круглые часы на стене каждые пятнадцать минут всхрипывают, словно честь по чести желая пробить четверть, но тотчас же смолкают. Проржавелый механизм лишь по инерции вспоминает старые добрые времена, когда он еще умел возвещать час.
Разве не прав грабитель, обучавшийся кулинарному мастерству у Левина? Ну какие секреты здесь могут быть у человека?
Да никаких! А если вдруг и появляется, то секрет этот всегда один и тот же.
– Несите вино! – вмешался Франсуа, бледный, мечтательного вида малый. – Мы обсуждаем семейные дела, а вовсе не побег.
Брижерон торопливо ушел и вскоре возвратился с вином. Карту он также прихватил на всякий случай.
– В семейных делах тоже куда как проще разобраться, ежели у тебя под рукой военная карта. Компас у вас, надеюсь, есть?
– На кой ляд?
– В запутанных семейных делах наверняка пригодится…
На середину помещения выкатилась Лейла, вспомнив о своих обязанностях услаждать гостей плясками.
– Вали отсюда, старая ведьма! – в бешенстве заорал один из картежников. – Нигде не дают человеку покоя!
Оскорбленная Лейла снова забилась в угол.
– Как ты все это себе представляешь? – поинтересовался Франсуа.
– Вот-вот, мне тоже хотелось бы знать! – подхватил Тор, коренастый американец.
Англичанин, а точнее шотландец, Питмен не спеша набил трубку, изучил карту и наконец удовлетворенно кивнул.
– Все ясно, взгляните сами. Если и есть возможность бежать, то лишь на юг, запад или в восточном направлении. К северу от нас Сахара.
– Верно говоришь. К северу не пробиться.
– Единственный шанс на успех для одного из нас – бежать поодиночке и в разные стороны. Вечером смотаемся, и побег обнаружат только наутро.
– С какой стати нам расставаться, если до сих пор мы держались заедино? – тихо спросил Франсуа.
– Выкладывай как на духу, что там удумала твоя хитроумная шотландская башка! – выпалил в сердцах коротышка американец.
– Численный состав гарнизона – девяносто пять человек, – спокойно ответил Питмен, уминая табак в трубке.
– Это мы и без тебя знаем, умник.
– Для защиты форта в нем при любых обстоятельствах должна оставаться половина людей. Таково строжайшее предписание устава, ясно?
– Ясно… – пробормотал американец.
– А вот лично мне так ни черта не ясно! – не унимался Франсуа Барре.
– В отряде преследователей должно быть никак не меньше двадцати пяти человек, – пояснил Питмен.
– Это мне известно.
– Считай сам. В крепости остаются сорок семь человек, а из остальных едва набирается два неполных отряда. Один отправится, допустим, на юг, второй отряд бросится вдогонку за другим беглецом, а на долю третьего преследователей не достанется.
– Здорово придумано! – стукнул по столу Тор. – Если рванем в разные стороны, одному из нас преследователей не перепадет. И тогда чеши до границы хошь с бельгийской, хошь с британской колонией! Кому из нас подфартит, наперед неизвестно. Это как игра в рулетку… Ежели выиграл, сообразишь через сутки: топаешь по пустыне и никто за тобой не гонится!
Незадачливая танцовщица сделала очередную попытку выполнить свой долг, однако возмущенная публика вновь загнала ее в угол. Лейле только и оставалось закурить трубку.
– А что будет с теми, кого поймают? – спохватился Франсуа.
– Пойдут под трибунал. А там – расстрел или каторга до скончания века, – ответил Тор.
– Зато один благополучно спасется, – напомнил Питмен.
Часы на стене натужно прохрипели, и наступила тишина, нарушаемая лишь жужжанием тысячи мух.
Заговорщики смирились с неизбежным: бежать порознь, двоих наверняка поймают, зато третьему наверняка повезет.
– С собой прихватить только самое необходимое, а все остальное барахлишко завещать друг другу. Тогда тем двоим, кого поймают, достанется имущество третьего. Зачем добру пропадать?
– И то правда!
– Эй, хозяин!
– Что прикажете, господа?
– Перо, чернила!
– Прошу прощения, но при отлучке по семейным обстоятельствам помечать на карте маршруты разрешается только карандашом.
– Вот как? Ну, все едино… Вы сгодитесь в свидетели.
Брижерон принес ручку и чернила, и трое злоумышленников составили следующий документ:
«Мы, нижеподписавшиеся, завещаем все свое движимое и недвижимое имущество нашему другу…, с которым вместе провели трудные годы службы в Африке.
– Эй, Дохляк! Дуй сюда!
На кличку Дохляк отозвался тощий, как жердь, солдатик, который вечно мурлыкал что-то себе под нос. Не от хорошего настроения, нет, а по причине собственной придурковатости.
– Мы хотим, – объяснил американец Брижерону и придурочному Дохляку, – чтобы в случае, ежели кто из нас на этом курорте копыта отбросит, его барахлишко остальным досталось.
– Кому досталось? – деловито уточнил бывший грабитель.
– Тому, кто выживет.
– Хотел бы я знать, кто здесь выживет! – безнадежно махнул рукой Брижерон.
– Неважно. Главное, чтобы вы с Дохляком были свидетелями.
Дохляк растянул рот в ухмылке до ушей, здоровенных, как лопухи, и с гордостью сообщил:
Поделиться книгой: