Другие надписи размещались, как правило, на постах ГАИ:
3 ИЮЛЯ
С ЮБИЛЕЕМ!
60 ЛЕТ ГАИ
Третий тип надписей размещался, как мне показалось, в точках, где дорожное покрытие было в не очень хорошем состоянии:
250 ЛЕТ ДОРОЖНОЙ ОТРАСЛИ РОССИИ
1746–1996
Да, в нашей стране неискоренимая тяга к юбилеям. Одно странно: если дорожной отрасли уже 250 лет, а автодороге Москва—Самара всего 50 лет, то чем же занимались дорожники остальные два века?
Наконец, нас довезли до вокзала Челябинска. Обменялись адресами; я пообещал выслать свою книжку о великом путешествии, когда она возникнет. Мы отправились искать телефон-автомат — позвонить на предмет вписки нашим челябинским знакомым. Был уже вечер, но не поздний.
Никого дома не оказалось, и мы решили не ночевать. Доехать до Кургана можно было на двух электричках (поздно вечером Челябинск—Шумиха, рано утром Шумиха—Курган). Так мы сэкономим время и будем в Кургане, согласно расписаниям, часов в восемь утра (ездить автостопом ночью мы по-настоящему и не умеем). Пока же время электрички не настало, мы немного побродили по Челябинску.
Челябинск — огромный индустриальный город. Ещё недавно он был одним из самых экологически грязных городов. Сейчас производство (и загрязнение) уменьшилось. Внешне — настоящий город с большими домами и множеством машин, во всяком случае, не деревня.
В городе видели множество автобусов, трамваев и троллейбусов, а у каждого троллейбуса сверху, над кабиной водителя, своеобразный пропеллер. Нам сказали, что это антенны, чтобы водитель мог по радиосвязи сообщать милиции о злых умыслах пассажиров.
Челябинск, как и все крупные города в начале июля 1996 года, нёс на себе отпечаток предвыборной борьбы. 3 июля прошли выборы Президента, и многочисленные листовки и надписи на стенах выражали своё отношение к тому или иному кандидату.
ЛЕБЕДЬ! ТЫ МЕНЯ ПРЕДАЛ! — гласила надпись краской на заборе.
ЕЛЬЦИН — ОТЕЦ РОК-Н-РОЛЛА! — надпись на другом заборе (видимо, Челябинск был одним из городов, в которых выступали известные музыканты в поддержку Б.Н.Е. в период предвыборной кампании).
НЕГОДЯЕВ — ПОД СУД! — весьма лояльно, и каждому по-своему понятно, восклицал третий заборный писатель.
ЧТОБ ПРИШЛА УДАЧА СНОВА, ГОЛОСУЙ ЗА ГОРБАЧёВА! — призывал совершенно уже неактуальный плакат.
Особо не задержавшись, и ещё раз безрезультатно позвонив нашим знакомым, мы сели на электричку и отправились в Шумиху. Контролёров в электричке не было. Перепаковали рюкзаки (я решил нести большой рюкзак Андрея и сумку, а он — мой автостоповский рюкзак) и уменьшили их суммарный объём примерно на треть. В Шумихе просидели четыре часа на довольно большом и многолюдном вокзале, а оттуда ранним утром уехали электричкой в Курган.
В электричке жили две тётушки-билетёрши, которые, ходя туда-сюда по вагонам, предупреждали: «У всех ли есть билеты? Если нет, лучше купите, а то пожалеете». Мы не пожалели и благополучно оказались в Кургане в 8 утра.
У нас оставалось довольно много барахла — у каждого по рюкзаку, а у меня ещё и большая сумка. Больших трудов стоило запихнуть всё её содержимое (запас продуктов) в рюкзаки. Осталось штук двадцать газет «Вольный ветер», которые некуда засунуть. Мы решили их раздать местным людям, ожидающим автобуса на остановке.
— Ну, если опять за Ельцина, я и читать не буду! — возмущалась одна женщина. Остальные брали газету без особой антипатии. Так нам удалось опустошить большую сумку, после чего сумку — не возить же её — запихали в урну. Туда ей и дорога, сумка старая, объёмистая и дырявая.
Автобус N 22, долго ползая по пыльным улочкам города, вывез нас на трассу. Следующий пункт назначения — Петропавловск.
Великий Сибирский Тракт проходит по линии Москва — Рязань — Пенза — Самара — Уфа — Челябинск — Курган — Петропавловск — Омск — Новосибирск — Кемерово — Красноярск — Иркутск — Улан-Удэ — Чита — Чернышевск. По этой линии, по идее, должен идти основной поток машин. Но на практике дорога имеет два подвоха. Во-первых, Петропавловск находится в Казахстане, то есть 200 км трассы проходят, фактически, по территории другой страны. Для пустых машин это безопасно (возьмут только лишнюю деньгу — «экологический сбор», тысяч 30–40 за легковушку), а гружёным придётся пройти таможню, что весьма неблагоприятно. Как бы ввозишь в Казахстан, а потом как бы вывозишь — дорого обойдётся. Поэтому в Курганской области поток машин раздваивается — гружёные идут в объезд по Тюменской области — это дальше, но спокойнее; а пустые и легковушки — напрямик.
Второй подвох находится на участке Омск—Новосибирск. Эта дорога, хотя и проходит между двумя крупнейшими в Сибири городами, в середине представляет собой ужасно раздолбанную грунтовку. Проехать по ней после дождей, как считают водители, практически невозможно. Есть объезд, несколько длиннее, но дорога хорошая. Но идёт этот объезд через Казахстан (Павлодарскую область). Казахский участок — километров 50, но это четыре таможни (российская — казахская — казахская — российская) со всеми вытекающими последствиями. Поэтому здесь водитель оказывается перед выбором — из двух зол меньшее: или торчать и платить на таможне, или торчать по уши в грязи, испытывая все прелести Сибирского тракта.
…Итак, после Кургана поток машин резко снизился. На выезде из Кургана часть машин сворачивает на Тюмень, из оставшихся половина едет в аэропорт, а другая половина не останавливаются. Мы доехали до поворота на аэропорт, после чего сменили штук пять машин и бесплатных автобусов, показали паспорт на таможне (там нас спросили о цели путешествия, мы решили не пугать казахов дальностью поездки и сказали — едем в Новосибирск, к друзьям), и к середине дня достигли Петропавловска.
По дороге успели перегреться под солнцем, промокнуть под внезапно налетевшим пятиминутным ливнем и высохнуть при помощи сильного ветра.
Петропавловск произвёл впечатление типичного российского города, который успешно «оказашили». Конечно, в Петропавловске много казахов, процентов 40, но это ещё не повод менять повсюду надписи с русского языка на казахский и таможенными поборами затруднять движение машин по российскому-таки Великому Сибирскому тракту.
В обменном пункте, в обмен на 10 тысяч рублей, мы получили 72 тенге. Пока мы меняли, вокруг суетились местные «кидалы», предлагая нам не 72, а, скажем, 75, но мы их поползновения отвергли. Казахские деньги изображали неких бородатых стариков — как бумажные, так и металлические. На привокзальном базаре, весьма большом и пёстром, мы приобрели молоко и арбуз, в магазине купили хлеб, и, усевшись неподалёку в тени деревьев, слопали четыре с половиной килограмма на двоих, удивляясь вместимости человеческого желудка.
На зданиях привокзальной площади висели большие плакаты-транспаранты в стиле лучших советских времён:
БУДЬ БЛАГОСЛОВЕННА, ЗЕМЛЯ СЕВЕРНОГО ПРИИШИМЬЯ — РОДИНА И.ШУХОВА!
ГРАЖДАНИН — ЭТО ТОТ, КТО ПОСТОЯННО ОСОЗНАЁТ
СВОЮ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ К ДАННОМУ ГОСУДАРСТВУ
И НЕРАЗДЕЛЬНОСТЬ СОБСТВЕННОЙ СУДЬБЫ И СУДЬБЫ СТРАНЫ.
Н.НАЗАРБАЕВ.
(Плюс то же самое по-казахски.)
Из Петропавловска в Исилькуль (это уже Россия, Омская область) поехали на электричке. Пока я спал, появилась контролёрша и спросила у неспавшего Андрея, где наш билет.
— А мы путешественники, едем на Дальний Восток, и поэтому без билета, — отвечал он.
— А что, путешественники должны ехать без билета? Если вы путешественники, ходите пешком, — сказала тётенька и удалилась.
Итак, мы покинули Казахстан и оказались в первом российском городе (не по значимости, а по дороге). Исилькуль — небольшой городок из одноэтажных домов, ночью совершенно тёмный, находящийся среди степей, ничем особо не примечательный, как только тем, что рядом с недавних пор появилась граница. А это сразу поставило Исилькуль в положение города на торговом пути, ибо каждый день, пересаживаясь в Исилькуле, одни ездят торговать из Петропавловска в Омск, а другие, наоборот, из Омска в Петропавловск.
Но последняя электричка на Омск уже ушла, и поэтому на вокзале не было слышно обычного торгового шума. Мы переписали расписание, зашли на телеграф (он работает круглосуточно) и отправили телеграмму домой.
Затем мы отправились на трассу, чтобы поставить палатку и переночевать неподалёку от неё.
Найдя, наконец, удобное место, мы поставили палатку. Был сильный ветер, и палатка раздувалась воздушным шаром. Мы уснули под шум ветра, ожидая завтра быстро достичь Омска.
…Но над нашей головой, тайно для нас, уже сгущались тучи. Ночью пошёл дождь и начал потихоньку мочить палатку. Как уже упоминалось, у нас не было тента, и поэтому промокло всё. Вставать не хотелось, да и не возвращаться же среди ночи на вокзал, до которого довольно далеко. К утру промокло всё так, что не осталось ни одного сухого предмета, начиная от самарского расписания электричек и кончая носками. Недовольные, мы вылезли из палатки под моросящий дождь и собрали вещи, объём и вес которых, по причине намокания, существенно увеличился. Думая о том, что неплохо бы в следующий раз иметь тент, а ещё лучше купить его в Омске, мы выбрались на трассу.
Шоссе на Омск было мокрым и неоживлённым. Недалеко виднелись шлагбаумы — российская таможня. Простояв небольшое время, мы остановили машину с милиционером, который подвёз нас километров на десять. Ещё километров тридцать нас подвёз другой милиционеровидный человек — начальник таможенной службы — на своём «Уазике». Последние 100 км до Омска нас везли двое милиционеров в буржуйском лендровере. Так, при помощи многих милиционеров, мы достигли Омска.
Омск, один из крупнейших и старинных городов Сибири, основан, как пограничная крепость-острог на востоке в 1716 году. Интересно, что самое старинное сохранившееся здание Омска — не храм и не острог, а здание гауптвахты (1781). Есть несколько и других старинных зданий, собор и мечеть. Местные хиппи, как во многих крупных городах, собираются на площади Ленина. Через город протекает великая, ныне сильно обмелевшая река Иртыш, приток Оби.
Омск, город для Сибири колоссальный, по площади достигает половины Москвы. Его население — 1 миллион 200 тысяч человек. (Из городов Сибири только Новосибирск превосходит его.) У градостроителей даже не нашлось слов, чтобы назвать по-разнообразному многочисленные улицы этого великого города!
Названия улиц — совершенно особая область российской топонимики. Известно, что в каждом городе (в Омске в том числе) можно найти улицы или проспекты Ленина, Маркса, Кирова… Однако, на большие города вождей не напасёшься. Так в Омске появились «юбилейные» улицы — имени 10, 20, 25, 40, 50, 70 лет Октября, 20 лет РККА, 35 лет Советской Армии, 30, 50 лет ВЛКСМ, 50 лет Профсоюзов, XIX, XX, XXII Партсъезда, имени 1905 года, 1 Мая, 5 Декабря, 12 Декабря, 22 Апреля, 22 Декабря, и т. д., и т. п. Исчерпав все знаменательные даты, Омск явил миру ещё более многочисленные «номерные» улицы. 2-я Электровозная, 4-я Тюкалинская, 4-я Кольцевая, 4-я Крайняя, 5-я Москаленская, 6-я Заозёрная, 6-я Шинная, 6-я Комсомольская, 9-я Кировская, 11-я Ремесленная, 13-я Самарская, 13-я Балтийская, 14-я Чередовая, 17-я Марьяновская, 21-я Амурская, 30-я Рабочая, 36-я Северная улица, 11-я Восточная, 6-я Западная… (Естественно, помимо, скажем, 36-й улицы, существуют 1-я, 2-я, 3-я, 4-я…, 35-я.) Когда же исчерпались и все названия типа Труда, Мира, Улица Имени 75-й Гвардейской бригады, на карте Омска гордо появился… Безымянный переулок.
Что ещё попадается на глаза путешественникам? На центральных улицах — небольшие милицейские будки. На каждой будке надпись следующего содержания: «Телефон доверия — 6-94-12". Интересно, это милицейский телефон доверия и что ему можно доверять?
Омск — город больших контрастов. Есть целые кварталы деревенской, сельскохозяйственной жизни: деревянные, потемневшие избушки, огороды… Есть кварталы современных домов, в 12-14-16 этажей, безо всяких огородов. Есть большой оптовый рынок-базар, где прямо из контейнеров торгуют всякими продуктами и вещами. Есть и маленькие базарчики, где тётушки в платочках, а также усатые южные люди предлагают картошку, арбузы и другие объекты. Цены в Омске ниже, чем в Москве, раза в полтора; городские телефоны бесплатные, а вот метро в Омске нет.
В этом славном городе нам необходимо было высохнуть.
Место для просушки имелось. Один из наших «людей по переписке», Дмитрий Малышев, однажды спросил, можно ли получить каталог адресов нашего клуба «Переписка». Я отвечал, что в середине июля буду в Омске и могу притащить каталог, либо в бумажном виде, либо в дискетном. Итак, я позвонил (Дмитрий был дома) и предложил занести каталог адресов, заодно и обсохнуть.
Мы приехали, купив по дороге большой мягкий хлеб, в далёкий квартал современных домов, в одном из которых обретался Дмитрий и его бабушка. Дмитрию оказалось на вид лет 27, он занимается краеведением, путешествиями и ищет себе друзей, интересующихся тем же. Бабушка занялась приготовлением пищи. Мы расстелили наши мокрые спальники, палатку, бумаги, и они потихоньку начали сохнуть. Нас накормили вкусным обедом, а через некоторое время Дмитрий отправился на вечернюю службу в городской храм, и мы собрались, попрощались с бабушкой и поехали с ним.
Отстояв службу в храме, мы попрощались с Дмитрием и направились на почтамт, куда я заблаговременно послал бандероли «до востребования». В этих бандеролях содержалось 80 моих книг. Забив оными рюкзаки, мы отправились на площадь Ленина, где сидели местные хиппи.
Хипов и сочувствующих мы увидели довольно много — человек пятнадцать. Правда, продать им книгу я не смог; неформалы, ссылаясь на безденежье, хотели получить книжку, причём только забесплатно. Среди волосатой братии выделялся один, который ездил автостопом в разные места, в том числе в Молдавию, он считал, что познал всю мудрость путешественничества и в книжке не нуждается («ну, разве подаришь»). Другие, насколько мы поняли, автостопом не ездили, а просто тусовались и решали свои музыкальные вопросы; они тоже в книжке не нуждались. Подарив-таки несколько книжек для просвещения, мы покинули сию тусовку.
Вписку нам не предложили, а мы и не набивались. Размышляя о том, что хорошо бы уехать в Новосибирск товарным поездом, мы отправились на окраину города, в то место (станция Входная), где формируются товарняки. Мы потеряли часа три, пока добирались на станцию и узнавали, когда появятся товарняки на восток. Они не появлялись, а мы хотели спать. Мы никогда ещё не ездили в кабинах локомотивов и были неопытны. Теперь я знаю, что рано или поздно товарняк появляется. Но в этот раз так и не дождались. Наступала ночь.
Вернувшись в основную часть города, мы отправились искать благоприятное место для палатки, и вскоре нашли его всего в ста метрах от пассажирского вокзала. Развесив по соседним деревьям некоторые, не успевшие ещё высохнуть вещи, мы залезли в палатку и уснули, довольные тем, что нигде не вписались и никого своим наличием не отягощали.
Молния два раза в одно место не ударяет, и дождь два раза подряд одну палатку не промочит — подсознательно предполагали мы. О, какой ошибкой это было!.. Ночью опять пошёл дождь и промочил нас ещё сильнее. Верх палатки весь промокал, а низ (коврики и непромокаемое дно), наоборот, удерживал воду, и мы вымокли чрезвычайно сильно. Намокнув, палатка отяжелела, и, перекосив одну из стоек, упала прямо на нас. Это было почище, чем в Исилькуле.
Ругаясь нехорошими словами и поминая нашу неопытность и сибирскую дождливость, мы вылезли из палатки (вернее, из-под палатки) и стали собирать вещи, которые развесили для просушки накануне. Они стали, конечно, мокры. (Купить в Омске тент для палатки, по словам Дмитрия, было невозможно.)
«В следующий раз, — думали мы, хлюпая водой в ботинках, — надо было бы попроситься остаться ночевать у Дмитрия, или надо было бы вписаться у хипующих людей, или надо было дождаться товарняка! В Новосибе обязательно будем вписываться!» Представляя себе, какими умными мы сделаемся к концу путешествия (если уже за три дня так поумнели), мы решили — обязательно! — в Новосибирске обзавестись тентом, и отправились на вокзал.
Мы решили покинуть сей дождливый город и отправиться дальше, в Новосибирск. Это можно сделать несколькими способами. Во-первых, можно поехать автостопом (через Карасук Павлодарской области Казахстана, потому что после дождей часть грунтовой дороги Омск—Новосибирск становится непроезжей). Расстояние в 830 километров мы, по нашему предположению, должны были преодолеть к завтрашнему утру, но ночевать на трассе и, видимо, промокать в третий раз нам не хотелось. Во-вторых, можно поехать локомотивами или электричками, но, скорее всего, сегодня в Новосибирск мы бы уже не попали. Тогда я предложил нетрадиционный для автостопщика, третий, вариант — поехать в Новосибирск цивильно, с билетом, на поезде, и Андрей, подумав, согласился.
«Это неспортивно!» — восклицали, узнав об этом впоследствии, некоторые люди, просвещённые в автостопе.
«Ну, это маразм, это же непрофессионально», — снисходительно улыбались другие. — «Из Омска в Новосибирск всегда можно проехать нормально! (Автостопом то есть.)»
Да, объясняю я, мы могли поехать автостопом, мы могли поехать электричками, мы могли бы, наконец, даже пойти пешком или, скажем, на ходулях, если бы нашей целью было — с максимальными трудностями добраться от Омска до Новосибирска.
Но я никогда не видел смысла в «автостопе-ради-автостопа», в «бесплатно-как-принцип», в «трассе-ради-трассы». Впереди у нас лежали более сложные участки, более серьёзные испытания, и мы ещё много раз промокали на дорогах Якутии и Колымы. Но ехать только ради того, чтобы потом говорить: «Я проехал чисто автостопом от МКАД до Нагаевской бухты», — это не для нас. Освобождаясь от привычки только к цивильным путешествиям, нельзя отягощать себя другою, ещё более странною привязанностью — привычкой ездить только нецивильно.
Итак, мы купили два билета до Новосибирска и цивилизованно проехали это расстояние за 10 часов на поезде, о чём, не скрывая, повествую.
В поезде развесили палатку, носки, одежду и удивляли пассажиров. На полу под нашими местами выявились лужи, и мы периодически затирали их имеющейся в вагоне тряпкой. Железная дорога Омск—Новосибирск проходит через степи, иногда встречаются маленькие деревушки, а также поля. Соседка по вагону, женщина лет 35-ти из Татарского района, общаясь с нами, заметила, что никогда не отпустит своих детей в отдалённые путешествия. Я подарил ей книгу «Практика вольных путешествий», чтобы она постигла, что всё не страшно, а научно. Мы узнали от неё, что зимой здесь бывает холодно, и в январе «стукнуло» аж -52, отчего все, даже местные, удивились.
Мы порадовались, что путешествуем не зимой.
К вечеру всё слегка высохло, и мы прибыли в Новосибирск.
Есть в мире такая вещь — вписка. Ты приехал в другой город, нужно переночевать, — достаёшь список телефонов неизвестного происхождения, звонишь… И если не сразу, то на третий или четвёртый раз ты находишь человека, который согласен тебя приютить на эту ночь. Или тебя с товарищем. Или целую компанию. Причём людей этих ты, как правило, можешь не знать, или иметь очень смутное представление о них.
— Привет, это звонит Маня от Джона.
— От какого Джона?
— От Джона, который играл на Улице Радио. Не знаешь такого? Понимаешь, мне вписаться нужно.
— Ну ладно, на эту ночь впишу. Адрес сказать?
Так начинается знакомство, иногда кратковременное — на одну ночь, иногда на долгие годы. Итак, мы достаём список телефонов…
Влад, от Черепа.
Рустам, от Мазохиста.
Олег Волоф, от Хозяина.
Турклуб, Коммунистическая, 3.
Аня Шмендра, от Виталика.
Ася, от Паши Чёрта.
Ольга Рыжая, от Урагана.
и т. д., и т. п.
Покупаем десяток телефонных жетонов — тут в качестве жетонов используются пятнадцатикопеечные монеты, только стоят они не 15 коп, а 300 руб. Я занимаю один автомат, Андрей — второй (надо торопиться, телефонов много, а время уже позднее). Одного нет, у другого занято, третий не вписывает… а вот и ура!
Нас согласилась вписать некая Ася, живущая на улице Ватутина. Адрес? Как ехать? Всё узнали. Ура! Едем!
Как возникают такие списки телефонов? Понятно, что невозможно знать многих людей лично. Ко мне однажды приехал некий человек (кстати, по кличке Хозяин), — ему друзья дали 300 (триста) московских телефонов, позвонить и передать приветы. Он звонил им, передавал приветы и всем назначал одно и то же место встречи, чтобы хоть посмотреть на них.
Телефоны переходят из рук в руки годами, искажаются, устаревают, те люди, которые раньше охотно пускали переночевать, обзаводятся семьёй и проблемами и вписывать перестают. Но, тем не менее, в записной книжке (так называемом «рингушнике») достаточно мотающегося хиппи можно встретить 50-100 телефонов (как правило, людей, лично ему не знакомых). Переписывая их у разных своих друзей, знакомых и не очень, я собрал довольно много «рингов» (номеров телефонов), из них 140 — по нашему маршруту. Сразу скажу, пользоваться этими вписками нам пришлось только один раз.
Есть города, богатые на вписки. Таллинн, Питер, Киев, Новосибирск, Москва и иные центры тусовочной жизни приносят в наши рингушники богатый урожай. Лесозаводск, Пермь, Тюмень, Стерлитамак…, Верона (а это уже Италия) представлены всего 1–2 адресами. Омск вообще был нехиповым, судя по рингушнику. Ну что ж, такова жизнь.