Альтов Семен

Набрать высоту (рассказы)

Семен Альтов

Из книги "Набрать высоту" 1987

Нарушение

Живой уголок

Ты глянь

Багратион

Паучок

Не люди, что ли?

Бельмондо

Слушай меня

Ключи

Адреса

Лекарство

Женись, не женись...

Алиби

Джоконда

Проездом

Сила воли

Змеюка

Рецепт

Искренне Ваш

Удостоверение личности

Муха

Под лютню

Не порть людям!

Орел

Знаменитость

С блохой и без

Длина ушей

Разбудить зверя

Заминированный

Дальновидность

Волк и семеро козлят

Про того, кому больше всех надо

Человек-птица

Умелец

Але-Оп!

Соучастник

Десятка

Эстетика

Почин

Вечер встречи

ПотомственныЙ неудачник

Об Англии

Магдалина

Лингвист

Шанс

Набрать Высоту

Памятник

Зал ожидания

Почему я курю

Нарушение

П о с т о в о й (останавливает машину). Сержант Петров! Попрошу

документы!

В о д и т е л ь. Добрый день!

П о с т о в о й. Документы ваши! Права!

В о д и т е л ь. И не говорите. Очень жарко.

П о с т о в о й. Права!

В о д и т е л ь. А?

П о с т о в о й. Вы плохо слышите?

В о д и т е л ь. Говорите громче.

П о с т о в о й (орет). Вы нарушили правила! Ваши права!

В о д и т е л ь. Вы правы. Очень жарко. Я весь мокрый. А вы?

П о с т о в о й. Вы что, глухой? Какой знак висит? Знак висит какой?!

В о д и т е л ь. Где?

П о с т о в о й. Вон, наверху!

В о д и т е л ь. Я вижу, я не глухой.

П о с т о в о й. Красное с желтым наверху для чего повешено?

В о д и т е л ь. Кстати, там что-то висит, надо снять -- отвлекает.

П о с т о в о й. Посередине на желтом фоне, что чернеет такое

красное?

В о д и т е л ь. Громче, очень жарко!

П о с т о в о й. Вы глухой?

В о д и т е л ь. Я плохо вижу.

П о с т о в о й. Глухой да еще и слепой, что ли?!

В о д и т е л ь. Не слышу!

П о с т о в о й. Как же вы за руль сели?

В о д и т е л ь. Спасибо, я не курю. Да вы не волнуйтесь. Вон в

машине двое. Один видит, другой слышит! А я рулю.

П о с т о в о й. Черная стрелка направо зачеркнута. Это что значит?

Не слышу.

В о д и т е л ь. Вы что, глухой? Зачеркнута? Неверно, поставили,

потом зачеркнули.

П о с т о в о й. Вы в своем уме? Это значит, направо поворачивать

нельзя.

В о д и т е л ь. Кто вам сказал?

П о с т о в о й. Я что, по-вашему, идиот?

В о д и т е л ь. Вы много на себя берете. Куда я, по-вашему,

повернул?

П о с т о в о й. Повернули направо.

В о д и т е л ь. Да вы что? Я поворачивал налево. Вы просто не тем

боком стоите.

П о с т о в о й. Господи! Где у вас лево?

В о д и т е л ь. Вот у меня лево. Вот левая рука, вот правая! А у

вас?

П о с т о в о й. Тьфу! Хорошо, вон идет прохожий, спросим у него.

Слава богу, у нас не все идиоты. Товарищ! Ответьте:

какая рука левая, какая правая?

П р о х о ж и й (вытягиваясь по стойке "смирно"). Виноватый!

П о с т о в о й. Я не спрашиваю вашу фамилию. Какая рука левая, какая

правая?

П р о х о ж и й. Первый раз слышу.

П о с т о в о й. Не иначе в сумасшедшем доме день открытых дверей.

Какая ваша левая рука правая?

П р о х о ж и й. Лично у меня эта левая, а эта правая. Или с

сегодняшнего дня переименовали?

В о д и т е л ь. А вы не верили, товарищ сержант. Видите, у нас руки

совпадают, а у вас перепутаны.

П о с т о в о й (недоуменно разглядывает свои руки). Ничего не

понимаю.

П р о х о ж и й. Я могу идти?

П о с т о в о й. Идите, идите!

П р о х о ж и й. Куда?

П о с т о в о й. Идите прямо, никуда не сворачивая, и уйдите отсюда

подальше!

П р о х о ж и й. Спасибо, что подсказали. А то два часа иду, не могу

понять куда! (Уходит.)

В о д и т е л ь. Вам надо что-то делать с руками. Я никому не скажу,

но при вашей работе могут быть неприятности.

П о с т о в о й. И я про вас никому. Езжайте! Да, когда свернете

налево, ну вы-то направо, там проезд запрещен, обрыв.

Но вам туда можно.

Живой уголок

Началось зто семнадцатого числа. Год и месяц не помню, но то, что двадцать третьего сентября, -- это точно. Меня выдвинули тогда от предприятия прыгать с парашютом на точность приземления. Приземлился я точнее всех, поскольку остальных участников не удалось вытолкать из самолета.

За это на собрании вручили мне грамоту и здоровый кактус. Отказаться я не смог, притащил урода домой. Поставил на окно и забыл о нем. Тем более что мне поручили ориентироваться на местности за честь коллектива.

И вот однажды, год и месяц не помню, но число врезалось -- десятого мая 1969 года -- я проснулся в холодном поту. Вы не поверите -- на кактусе полыхал огромный бутон красного цвета! Цветок так на меня подействовал, что впервые за долгие годы безупречной службы я опоздал на три минуты, за что с меня и срезали тринадцатую зарплату, чтобы другим было неповадно.

Через несколько дней цветок сморщился и отвалился от кактуса. В комнате стало темно и грустно.

Вот тогда я начал собирать кактусы. Через два года у меня было пятьдесят штук!

Ознакомившись со специальной литературой, для чего пришлось выучить мексиканский язык, я сумел создать у себя дома для кактусов прекрасные условия, не уступающие естественным. Но оказалось, что человек в них выживает с трудом.

Поэтому я долго не мог приспособиться к тем условиям, которые создал для кактусов. Зато каждый день на одном из кактусов горел красный бутон!

Я завязал переписку с кактусистами разных стран и народов, обменивался с ними семенами. И тут как-то, не помню в каком месяце, но помню, что двадцать пятого числа 1971 года, какой-то идиот из Бразилии прислал рыжие зернышки. Я сдуру посадил. Росло это безобразие очень быстро. Но когда я понял, что это такое, -- было поздно! Здоровенный баобабище пустил корни в пол, вылез ветками из окна и облепил стекла соседей сверху. Они подали в товарищеский суд. Мне присудили штраф в размере двадцати пяти рублей и обязали ежемесячно подрезать ветки у соседей сверху и обрубать корни соседям снизу.

Каких только семян не присылали! Скоро у меня появились лимоны, бананы и ананасы. Кто-то написал на работу, что ему не понятно, как я на свою зарплату могу позволить себе такой стол. Меня пригласили в местком, поручили собрать деньги на подарок Васильеву и проведать его: "Как-никак человек болен. Уже два месяца не ходит на работу. Может быть, он хочет пить".

Наверно, я путаю хронологию, но осенью, после обеда, ко мне пришел человек с портфелем. Попили чаю с банановым вареньем, поболтали, а перед уходом он сказал: "Извините, я чувствую, вы любите растительный мир вообще и животный, в частности. Я уезжаю на месяц в плавание, пусть это время Лешка побудет у вас".

Он вынул Лешку из портфеля. Это был питон. Того человека я больше не видел, а с Лешкой до сих пор живем бок о бок. Ему очень нравятся диетические яйца, пельмени и соседка по площадке, Клавдия Петровна.

Вскоре ко мне стали приходить журналисты. Они фотографировали, брали интервью и ананасы.

Боюсь ошибиться в хронологии, но в том году, когда я собрал небывалый для наших широт урожай кокосов, юннаты из зоопарка принесли маленького тигренка Цезаря. В том же урожайном году моряки теплохода "Крым" передали мне в дар двух львят.

Степана и Машку.

Я никогда не думал, что можно так жрать! Вся зарплата и ананасы, не съеденные журналистами, шли в обмен на мясо. И еще приходилось халтурить. Но я кормил не зря. Через год я имел в доме двух приличных львов и одного тигра. Или двух тигров и одного льва? Хотя какое это имеет значение?

Когда Цезарь сошелся с Машкой, я думал, что сойду с ума! Степан устраивал мне дикие сцены. И с горя загрыз страуса Ипполита. Зато у меня освободилась постель, потому что гнездо, которое в ней устроил Ипполит, я выкинул за ненадобностью.

Как-то утром, принимая ванну, я почувствовал, что принимаю ее не один. И точно.

Какие-то хулиганы подбросили крокодила!

Через полгода крокодил принес потомство, хотя я до сих пор не пойму, откуда он его принес, поскольку был один. В газетах писали, что это "редкий случай, потому что крокодилы в неволе размножаются с трудом". А чего ему не размножаться? Я приходил с работы и в этой неволе чувствовал себя как дома!

Один только раз я смалодушничал и, как посоветовали, оставил на ночь дверь открытой. Сказали, может, кто-то уйдет. Результаты превзошли все ожидания. Мало того, что никто не ушел, утром я обнаружил у себя еще трех кошек, одну дворнягу и соседа, от которого ушла жена. Наутро к нам попросилась женщина из сорок второй, к которой вернулся супруг, и пенсионер, который сильно страдал одиночеством. А как прикажете выставить пару с годовалым ребенком? Сказали:

"Больше жить с тещей не можем. Что хотите, то и делайте!" Выделил им местечко около баобаба.

И потянулся народ. Через месяц наше племя насчитывало вместе с животными пятнадцать человек. Живем дружно. Вечерами собираемся у костра, одни поют, другие подвывают тихонько, но мелодию держат все!

Не так давно была экскурсия. Люди из другого города приехали поглядеть на наш живой уголок. Остались все, кроме экскурсовода. Она поехала за следующей группой.

Да, однажды анонимка была. "Почему столько непрописанной живности проживает незаконно на площади тридцать три квадратных метра, а я с супругом ютюсь вдвоем на площади тридцать два квадратных метра? Чем мы хуже ихней скотины?" Мы знаем, кто писал. Это из тридцать четвертой Тонька Тяжелая Рука. Собачатся с мужем, бьются до синяков, а после говорят, что, мол, звери распоясались, к незнакомым женщинам пристают!

Эх, спустить бы на них Цезаря со Степаном! Да ладно. Что ж, выходит, если с волками жить, так всем по-волчьи выть, что ли?

Но что ж они делают, а? Яд на лестнице сыплют, капканы ставят. Сиволапов с рогатиной ломился в дверь, кричал: "Пусти на медведя один на один, а то накипело!" Ну, дикари!

А у нас тихо, мирно: ты подвинешься, я сяду, я встану, ты ляжешь.

Да, если кому-нибудь нужны семена баобаба или просто детеныши крокодила, заходите. На обмен приносите... ну, я не знаю... бусы красивые, зеркальце, топоры. И такие палочки, знаете... тоненькие... Потереть о коробочку -- огонь получается. Честное слово!

Ты глянь

Вась, ты посмотри какая женщина! Видал? Ножка оканчивается каблучком естественно, словно так и родилась на свет.

Ты никогда не стоял на каблуках, Вась? Я по молодости минуту стоял, потом неделю лежал. Это прием дзюдо, стопу выворачивает. А они, смотри, на каблуках бегают! Они на них по лестнице вверх к ребенку больному. Они на каблуках вниз к начальству на ковер быстренько. На каблуках ждут, на каблуках надеются, плачут на каблуках, целуются -- живут на каблуках, Вася!

А все ради чего? За что страдают? Чтобы ножка казалась длиннее, а спинка -- короче. И так кажется, Вася. Смотри, кругом одни ноги. Как в лесу, честное слово! Мы думаем, как бы дойти, они -- о том, как пройти.

Вася, кто-нибудь смотрел на твои ноги? А ты на них смотрел? Правильно, твои ноги никого не волнуют. А ее ноги волнуют всех. Вишь, озираются! Она свои ножки легкие переставляет и глазом даже не ведет, потому что спинным мозгом чувствует: сзади все в порядке, мужики шеи вывернули, окосели. А ей больше ничего и не нужно, Вась! А нам нужно. Тут наша слабость и ее сила.

А сколько еще на ней непростого на кнопочках, крючочках, шнурочках -ты бы во всем этом задохнулся, Вася, а она дышит. Причем как! Посмотри, посмотри! Слева!

Грудь поднялась, опустилась, опять поднялась. Что делает, а? Просто она так дышит. А у тебя, Вася, дыхание перехватывает, хотя твою грудь ничего не стесняет, плевать ты хотел на свою грудь... Глянь на ее лицо, Вась! Правей!

Ага! Ну как? Это ты побрился -- и король, а не побрился -- тоже король, только небритый. А у нее посмотри... Да не показывай ты пальцем! Достаточно, что я газетой показываю. Смотри: крем, тени, тушь, помада, румяна, тон. И все так положено, ни за что не догадаешься, где кончается лицо и начинается косметика.

Ты никогда не красил глаза, Вася? Да они у тебя и так красные! А она каждый день глазки себе рисует. Ее глаз -- произведение искусства. Глаз женщины, это надо видеть, Вася, если она тебя в него пустит!

Смотри, смотри, какая пошла! Не та, эта еще лучше! Ну как тебе моя? Кажется, утром так и вскочила с постели румяная, глаз под аккуратно растрепанной челкой горит. Кажется, все у нее хорошо. Спрятала неприятности под румяна, обиду по скулам вверх в стороны развела, слезы назад втянула -- и взгляд получается влажный...

Вась, я от них балдею! Ты посмотри, пуговка у нее на блузочке вроде бы расстегнулась. У тебя расстегнулась, оторвалась -- это небрежность, Вася. А у нее на одну пуговку не застегнуто -- тут точный расчет, тайный умысел. Попробуй глаза отвести. Не можешь. И я не могу. Никто не может. А всего-то расстегнута одна пуговка. Учись, Вася!

А ты представь, сколько на все это надобно времени. И где его взять? Ведь в остальном у нас все полы равны. Материальные ценности создают наравне, вот этим вот пальчиком с гладеньким ноготком. А в свободное время рожают в основном они,

Вася. Я узнавал -- они! И кормят нас они, и Софья Ковалевская при всем том была женщиной. Когда успевают? Да, зато им бриться не надо! Это ты прав. Это они себе выбили.

А кто еще станет слушать нас, почему мы не стали, кем могли, а стали, кем стали, и кто виноват -- всю эту ежевечернюю тягомотину слушают они, одной рукой стирая наши рубашки, второй стругая картошку, третьей воспитывая наших бездарных детей.

А после всего кремом почистив зубы, а пастой покрыв лицо, падают замертво в постель, где бормочут спросонья одно: "Гражданин, вы тут не стояли!"

Вот так годами терпят нас и живут рядом с нами, ни разу толком не изменив, храня верность черт знает кому!

И при этом еще норовят одеться по моде. Да! Ты знаешь, что такое "модно", Вась?

Когда надето оба носка, причем одного цвета? Сильно сказано.

А у них журнальчики, выкройки. Ночами чего-то шьют, плетут, вяжут, либо пытаются подогнать фигуру под то, что достали.

А для чего они муки терпят? Что им надо? А надо им всем одного: семьи, гнездышка, плеча надежного рядом.

И снится им сказочный принц вроде тебя, Вася!

Багратион

Началось это той проклятой осенью, когда я покупал помидоры. Продавец швырял в миску гнилые, я мигом выбрасывал, на красные менял, он красные менял на гнилые, и в такой азарт вошли, что он начал швырять красные, а я сдуру менял на гнилые!

И тут очередь сзади взвыла: "Если первые выбирать начнут, последним только на расстройство желудка останется. За красный обязан гнилой съесть, не подавишься, не Рокфеллер!!"

То ли оттого, что Рокфеллером обозвали, то ли от запаха гнили -организм затрясло. И слышу крик свой сумасшедший: "Перекусаю всех в порядке очереди! Почему за свои деньги гнилью питаться должен?!" И помидорами как зафугачу в очередь! Думал, все, убьют! Нет. Молчат, облизываются, сок томатный с лица убирают. Поняли: раз человек один против очереди пошел -- сдурел. С ним лучше не связываться.

Я теперь больше часу в очереди не жду. Час -- все!

Зашел тут в пельменную. Вижу, очередь в кассу на месте марширует. Оказывается, кассирша пельмени за кассой лопает. Кто-то интеллигентно так ее спрашивает:

"Простите, вы в другое время пообедать не можете?" Кассирша отвечает сквозь пельменю: "А ты?!" И вся очередь хором считает, как при запуске ракеты, сколько ей осталось: "Три, две, одна! Наелась!"

Наконец выбил я пельмени, к повару с подносом подхожу, говорю: "Приятного аппетита! Позвольте пару пельменей, горчица с собой. Кушать хочется... Больше так не буду!"

Повар отвечает: "Пельмени кончились только что. А мясо в них -- еще утром". А у самого фигура такая -- глупо спрашивать, где мясо из пельменей. И тут, не знаю отчего -- то ли пельмени в голову ударили, то ли... Словом, хватаю повара за грудь, горчицей намазываю, кричу: "Уксусом полью, съем с потрохами!" Через минуту ел то, что в жизни не кушал, а повар каждый день.

Но знаете что странно? Когда ты с ними по-нормальному, с тобой -- как с идиотом. Как только идиотом прикинулся -- все нормально!

Мне тут сосед, дядя Петя, говорит: "Я во время войны города приступом брал. А тут бумажку подписать -- тоже приступ, но сердечный. Подпиши, Барклай, будь человеком. Ты все теперь можешь".

Ну, Барклай, потому что, когда зимой паровое отключили, я добился, чтобы мне, как участнику Бородинского сражения, включили. Пришлось Барклаем де Толли прикинуться. А вообще-то меня Толей зовут. Толя, и все. Я им писал, звонил, ждал. Ничего.

Но когда я в жэк на табуретке ворвался: "Шашки наголо! Первая батарея к бою!

Даешь паровое!" Они сразу: "Все дадим! Успокойтесь, товарищ Багратион! Но скажите Кутузову, чтобы больше не присылали!"

И я подумал: что будет, если все чуть что на табуреты с шашками повскакивают?

Это уже не Бородинское сражение -- Ледовое побоище начнется.

К тому же выходить из себя все легче и легче, а вот обратно в себя -все трудней. Тут как-то из себя вышел -- вернулся, все от меня ушли. Жена, рыбки из аквариума.

Если вдруг кого-то из них увидите, передайте: я таблетки принимать начал и снова тихий-тихий. Вчера помидоры купил -- одна гниль, а я съел и ни звука.

Паучок

Первый раз его увидел, чуть не раздавил, пакость ползучую! Хорошо, вспомнил: увидишь паука -- получишь письмо. Примета международная. А что там в этом письме? Все что угодно! Не-ет, от греха подальше.

Да что мне, жить надоело? Какая-нибудь женщина одинокая напишет, отвечу: "Здесь такой не проживает", переписка начнется, потом как честный человек женюсь, дети, крики. Инфаркт! Тьфу-тьфу-тьфу!

Нет-нет, обойду паучка бочком-бочком -- не видел. А то еще придет письмо:

"Явиться в суд свидетелем". А сами посадят. Точно! Как докажу, что я не крал?

Кто-нибудь видел, как я не крал? И десять лет с конфискацией того, чего нет. А как докажешь, что все честным путем? Хорошо, чеки храню на всякий случай!

А какой махонький был. Дал ему мушку. Ешь, ешь! Как он набросился! Молочка налил. Выпил. Пузанчик мой. Расти большой! Все вдвоем веселее... Зверушка моя.

Харитон.

Ты ничего не видел, тебя никто не видел. Вот на работу пятнадцать лет хожу без опозданий, а кто меня видит? Не приду, кто заметит? Умру, кто заплачет? Ни души! Полная независимость! Верно, Харитоша? Ешь плавленый сырок, ешь ты его мягкого.

Или, как тогда, помнишь: счет за международный разговор. Международный! С

Будапештом, главное! А у меня никого в Голландии нету. Кто-то наговорил на шесть рублей с иностранной разведкой, а мне расплачиваться?! Слава богу, телефона нет, наотрез отказался -- от греха подальше! Еще попадут не туда, спросят: "Как поживаете?" Скажу: "Хорошо" -- тут же слетятся, как мухи на мед, тут же! Отвечу: "Плохо" -- приедут выручать. Двери выломают, ты ж их не знаешь!

И с песней, гитарой, подругами. И я проболтаюсь. Не знаю о чем, но если с подругами, -- все может быть.

...Дай лапку, дай! Молодец! Вот тебе сахарку. Нет, варенье малинку нельзя! Что ты! На черный день. Говорят, от простуды хорошо. Вот простудись -- полакомимся.

...Главное, кто письма пишет? Те, кому делать нечего.

Мне тут на работе письма приносят, ну, передать чтобы. А я сначала погляжу. Так один пишет -- изобрел капли какие-то. "Три капли -- и тебе хорошо. Четыре -- мама здорова. Пять капель -- и полетел". Каково? А вдруг действительно, пять капель и... Ведь все разлетятся! Потому я все в стол. Раз им не ответишь, второй, а на третий год они писать перестанут. Вот так. От греха подальше.

И все чудненько. Домой придешь, паутинку раздвинешь, Харитоша навстречу, об ноги трется. Харитоша! Харитоша хороший! Дай за ухом почешу. Где оно у тебя? На шоколадку, грызни!

Хорошо дома. Вроде ничего нет, зато все честным путем. А когда честно, ничего не страшно. В универсаме сумку настежь -- проверьте! Ничего нет! Чист! В проходной -- проверьте сверху донизу. Обыщите при людях. Пусть все видят. Гол как сокол! И сколько у нас таких соколов. В трамвае абсолютно спокоен -- есть билет. Ну, проверьте билеты! Нет, вы проверьте! Не контролер? Неважно. Давайте друг друга проверим по-товарищески.

А пианино куплено по случаю. За двадцать рублей. Сядешь вечером, крышку откроешь, на клавиши нажмешь... и тишина! Струн нету, только корпус. А мне много не надо. Люблю посидеть за пианино...

Вот оно, наше гнездышко: ни шума, ни света. Не тянет, не дует. Дверь обита.

Окна ватой, уши ватой. Сказка!.. Кстати, давно хотел сказать, паутинку бы в уголок надо. Всю комнату опутал! Кто здесь хозяин? Я или ты? То-то. А гамачок кто сплел? Ты? Спасибо, не ожидал! Ой, как раскачивается!

А кровать единственную зачем разломал? Чего ты распсиховался, Харитон? Кто не кормил? Я? А куру кто умял? Пюре с маслом я приговорил? Ну ты даешь!

Чего коленца выделываешь? Плясать? С какой... Письмо? Мне? Нет никакого письма!

Адресат выбыл! Паучка не видел -- не положено никаких писем. Примета такая международная. Кто-то паука угробил, а мне письмо? Дудки! Законы знаем! Высунем письмо обратно под дверь. Нету нас.

...Что ты суешь? Муху? С ума сошел? Как вы ее едите? Тьфу! Гадость! А ножка ничего.

Слушай! А вдруг в письме что-то хорошее? Мало ли, вдруг кто-то поздравил, я не знаю с чем... Или пожелал, я не знаю что...

Нет! Лучше не рисковать! Ну их, эти письма! Еще мухи есть? Что ты все себе да себе?

...Ну, поужинали -- и спать. Задерни щелочку паутинкой, свет падает... А то бы прочли письмо, век не выпутались... Подвинься ты! Паутинку-то сбоку подоткни, дует...

Что ж там было такое в письме, а? Интересно, что за сволочь написала? Так никогда и не узнаем. Можем спокойно спать...

Не люди, что ли?

Построили -- отсюда будет остановки три -- дом. Кирпичный, двенадцатиэтажный, лоджии, лифт, скворечник на крыше -- все удобства! К назначенному времени новоселы подъехали с узлами, мебелью, детишками. Ключами брякают, ждут, когда строители с последним мусором из подъезда выметутся.

И тут какой-то пацан как завопит: "Мама! Этажей-то одиннадцать!" Как -- одиннадцать? Двенадцать должно быть! Считать не умеешь, второгодник!

Посчитали -- одиннадцать! Как получилось? Кто обсчитался? Тьфу ты!

Дом-то, будь он неладен, кооперативный оказался. Председатель кооператива жильцам популярно объясняет: "Граждане, фактическое недоразумение. Маленькая недосдача. Ну не хватает одного этажа". Квартиросъемщики в крик: "Чьего именно этажа нету?" А черт его знает! Нижние жильцы орут: "Ребенку понятно, двенадцатого не хватает. На одиннадцатом все кончается". Верхние в обратную сторону глотки рвут: мол, двенадцатый как раз на месте, на нем крыша держится, бестолковые люди! А первый в запарке пропустили, прямо со второго начали.

Словом, крик, гам, потому что жить всем хочется.

Кто-то предложил: "Одиннадцать этажей, слава богу, есть, как-нибудь поместимся, не бароны". И с возгласами "ура" жильцы на штурм бросились.

Вы не поверите -- поместились! То есть, народ по ордерам на двенадцать этажей в одиннадцать втиснулся, и без крови, а с пониманием. Не люди, что ли? Никто ж не виноват, что накладка случилась. К тому же площади открылись необитаемые.

Подвал побелили, поклеили -- та же квартира отдельная. Правда, ходить согнувшись приходится. Так и на этажах от радости высоко не подпрыгнешь.

Спустили в подвал -- по их просьбе -- всех с новорожденными. Внизу горячей воды хоть залейся, а на верхние этажи по-разному доходит. Так что купай дите, стирай с утра до вечера. К тому же детишки в подвале кричать перестали. Нет, может, они и кричат, но насосы так гудят -- ничего не слышно!

Пара добровольцев-моржей объявилась. Сказали: "Мы в проруби свободное время проводим -- пошлите нас на крышу". А на крыше у них просто гнездышко получилось. Летом вообще рай! В квартирах жара, мухи, а у них ветерок, аисты из рук кушают. Не только из рук -- все поклевали. Ручная птица, куда от нее денешься? Зимой, оно, конечно, прохладней, даже когда листовым железом укроешься. Зато ни в одной эпидемии не участвовали. На этажах грипп, температура под сорок, а у них всегда нормальная. Плюс десять в тени под мышкой. Организовали на крыше группу здоровья. Детей с детства приучали босыми по снегу, внезапное обливание ледяной водой -- такие орлы вымахали, ничего не страшно, в любом доме жить смогут!

Ну, тут разные разговоры пошли, мол, одни в подвале ютятся, а другие себе весь чердак отхватили, кур разводят, тараканьи бега... А остальные не люди, что ли?!

И придумали, что не будет в доме как бы одного блуждающего этажа. То есть в январе не будет как бы первого, в феврале -- как бы второго, и так далее. А в июле всем домом в отпуск. На год очень удобный график получился, очень. А кто, значит, в таком-то месяце оказался безэтажный, -пожалуйста, заходи в любую квартиру, живи себе. Это все рыжий жилец придумал, с третьего этажа. Если вверх подниматься. А если сверху спускаться, то, он значит... с четвертого? Ну неважно! Важно то, что каждый месяц жильцы как бы обмен совершали, вверх-вниз по дому ездили. Так что претензий ни к кому никаких.

Опять-таки лифт. Пропадала площадь? Пропадала. А там, если кто в лифте был, знает: светло, тепло, зеркало висит. Что еще надо, когда люди любят друг друга?

Одна женщина в лифт вошла -- ах! Целуются! Она в крик: "Прекратите хулиганить!

Дома не можете?" Они ей отвечают: "Вы, наверно, не местная, в гости к кому-то пришли? Дома не можем. У нас там живут Никитины до марта месяца. А мы только поженились, еще целоваться хочется. Вот правление и выделило на медовый месяц отдельную жилплощадь. А вам нехорошо! Что же вы к посторонним людям в лифт без стука врываетесь?" И написали на лифте: "Васильевым стучать три раза!" Здорово устроились, правда? Свадебное путешествие: лифт вверх-вниз! А молодым что еще надо? Ну и, конечно, мальчик у них родился. Крупный. Четыре пятьсот! Лифтером назвали. В честь мастера по ремонту лифтов, он к ним заглядывал.

Опять же воспитательная работа наладилась. Слесарь один жил -попивал, жену побивал. В нормальных условиях бил бы ее до последней капли крови, так ведь? А в этом доме жену его в пятьдесят вторую переселили, к врачу. А к нему на пятнадцать суток вселили одну милую женщину, ядрометательницу. Он по привычке замахнулся -- ну, она и метнула его. Где он приземлился, неизвестно. Через три дня вернулся -- другой человек: в жене души не чает, пить бросил, только заикается вежливо.

Официантка одинокая, можно сказать, счастье свое нашла. Ну, принесет в дом с работы остатки, а есть-то самой надо. А одной все не съесть. Продукты выбрасывала, тосковала. А к ней как-то сосед с собачкой на запах зашел. Уже есть веселей! Другой на звон ножей, вилок забрел, тот, что на заводе шампанских вин работает. Ясно, зашел не с пустыми руками. И потянулся народ, кто с чем. А все где-то работают. Кто с конфетами, кто с лекарствами, кто шпингалеты на окна тащит, кто бенгальские огни! И когда вместе сложились -- праздник вышел. И все тихо, мирно, потому что и милиционер где-то свой проживает. Никого вызывать не надо. Словом, хочешь не хочешь -- одной семьей зажили. Все общее стало: и радость и горе. А когда все поровну, то на каждого горя приходится меньше, а радости больше.

Бельмондо

Бунькин совершал обычную вечернюю прогулку. Неспешно вышагивал свои семь кругов вдоль ограды садика, старательно вдыхал свежий воздух, любовался желтыми листьями и голубым небом. Внезапно что-то попало Бунькину в глаз. Вениамин Петрович старательно моргал, тер веки кулаком -ничего не помогало. А к ночи глаз покраснел и стал как у кролика.

Сделав примочку со спитым чаем, Бунькин лег спать. Утром он первым делом подошел к зеркалу, снял повязку и обнаружил в глазу странное пятнышко.

-- Уж не бельмо ли? -- испугался Вениамин Петрович. -- Сегодня же пойду к врачу.

На работе его так загоняли с отчетом, что он забыл про бельмо, а когда вечером вспомнил, не хватило сил подняться с дивана. К тому же болевых ощущений не было. "К врачу завтра схожу", -- думал Бунькин, разглядывая глаз в зеркальце.

Пятнышко стало больше и красивее.

-- Когда в ракушку попадает песчинка, вокруг нее образуется жемчужина. А вдруг у меня то же самое? Вот был бы номер! -- хмыкнул он.

-- Жемчуг или бельмо? Эх, мне бы чуточку жемчуга, -- бормотал Вениамин Петрович, укладываясь в постель.

Снились ему ракушки. Они раскрывались, как кошельки, и ночь напролет из них сыпались золотые монетки.

Утром Бунькин увидел в зеркальце, что пятно округлилось. На свету оно нежно переливалось всеми цветами радуги.

"Неужели жемчужина? -- всерьез подумал Вениамин Петрович и присвистнул: -- Что же делать? Пойдешь к врачу -- удалят. Дудки! Грабить себя никому не позволю!"

После работы Бунькин пошел не к врачу, а в ювелирную мастерскую. Старенький мастер прищурил в глазу свое стеклышко и долго вертел в руках голову Бунькина.

-- Странный случай, -- прошамкал ювелир. -- Или я ничего не понимаю в драгоценностях, но -- даю голову на отсечение -- это не подделка, а настоящий жемчуг! Это...

-- А сколько за него дадут? -- перебил Вениамин Петрович.

-- Трудно сказать. Ведь это не речной жемчуг. И не морской. Но рублей пятьсот за такой глаз я бы дал не глядя...

Дома Бунькин долго разглядывал через лупу свое сокровище, щедро увеличенное и отраженное в зеркале. Потом сел за стол.

-- Так. Значит, пятьсот рублей у нас есть. -- Вениамин Петрович взял бумагу. -- Пятьсот за три дня. Но она же еще расти будет. Вот это зарплата! -- Бунькин начал складывать столбиком.

-- Только бы под трамвай не попасть, -- заволновался он. -- А то еще хулиганы по глупости в глаз заедут. Такую вещь испортят, вандалы! Надо припрятать добро.

Бунькин смастерил черную бархатную повязку и элегантно перевязал голову.

-- Вот так спокойнее, -- улыбнулся он, глядя на бандитское отражение в зеркале.

На вопрос сослуживцев: "Что случилось?" -- Вениамин Петрович кокетливо отвечал:

"Да ерунда, конъюнктивит".

Жемчужина росла медленно, но верно. Скоро она заполнила полглаза, так что видеть ее Вениамин Петрович мог только вторым глазом, сильно скосив его.

Бунькин закупил литературу о жемчуге. О его добыче, росте в естественных и искусственных условиях.

Во время летнего отпуска он поехал на юг, к морю. Вениамин Петрович до посинения качался на волнах, вымачивая левый глаз в соленой воде. Морские ванны пошли на пользу, потому что вскоре, к большой радости Бунькина, почти весь левый глаз заполнила прекрасная жемчужина.

На работу Вениамин Петрович возвратился другим человеком. Несмотря на повязку, укрывшую глаз, вид у него стал независимый, гордый. Достоинство переполняло Бунькина, лилось через край. Чуть кто толкнет или скажет бестактность -- Бунькин вспыхивал, как принц голубых кровей, и требовал удовлетворения немедленно. Виновный тут же просил прощения.

И тем трогательнее выглядела постоянная тревога Вениамина Петровича за судьбу сослуживцев, их близких, родных. Если, не дай бог, кто-то умирал, он непременно являлся на похороны. В газетах первым делом искал некрологи и, отпросившись с работы, спешил на панихиды совершенно незнакомых людей, где убивался и рыдал так, что его принимали за близкого родственника покойного. И никто не знал, что чужое горе оборачивалось для него жгучей радостью. Ведь после каждого промывания соленой слезой жемчужина делалась больше и свет испускала ярче.

Когда левый глаз практически перестал видеть, Вениамин Петрович решил -- пора.

Он пришел к ювелиру, развязал глаз и царственно опустил голову на стол:

"Сколько дадите?" Старенький ювелир долго причмокивал и наконец сказал:

-- В жизни не видел ничего подобного. У вас здесь не меньше десяти тысяч.

Поздравляю!

Вениамин Петрович вышел из ювелирной мастерской, ощущая себя начинающим миллионером.

-- А что ж это я иду как простой смертный? Да еще с повязкой? Не ворованное.

Все честным путем. -- Бунькин сорвал с головы черную тряпку и, размахивая ею, остановил такси.

-- Большой проспект! -- сказал он и, взяв из пачки шофера сигарету, закурил.

Когда подъехали к дому, на счетчике было рубль десять.

-- Извини, друг, мелочи нет! А с этой штуки у тебя сдачи не будет, -захохотал Вениамин Петрович, сверкнув на шофера левым глазом. Тут даже таксист не нашелся что ответить. Он вцепился в руль, и пока Бунькин поднимался по лестнице, в его честь гудел гудок машины.

С утра в учреждении Вениамина Петровича никакой работы не было. Огромная очередь выстроилась смотреть на богатство Бунькина.

И все разговоры были о том, как все-таки везет некоторым.

Целыми днями ходил теперь Вениамин Петрович со своей жемчужиной, рассказывал, показывал ее при дневном свете и для сравнения -- при электрическом. Его угощали, приглашали в гости, показывали друзьям и родственникам. Он стал душой общества. Бунькин сам поражался, но каждая его шутка вызывала дружный заливистый смех. Естественно, он ни за что не расплачивался, говорил: "Потом отдам сразу" -- и шире открывал левый глаз, откуда струился невиданный свет. В магазине испуганные продавцы отпускали товары в кредит, стоило ему лишь сверкнуть на них глазом. Он стал нравиться женщинам. Да! И молодым тоже. Они находили его неотразимым, похожим на какого-то киноартиста. А некоторые так прямо и называли его за глаза Бельмондо.

Но Вениамин Петрович был начеку и никому не отдавал свою руку, сердце и глаз.

Жить стало интересно. Одно, правда, беспокоило Бунькина -- второй глаз. В нем абсолютно ничего не было. Белок, зрачок, и все. То есть глаз пропадал ни за грош!

Вениамин Петрович стал чаще гулять. Особенно в ветреную погоду. Ночью. Когда никого не было рядом. Он выбирал закоулки позапущеннее, бережно прикрывал левый глаз, широко открывал правый, но ничего путного не попадалось. Дома он пристально разглядывал правый глаз в зеркале -- пусто. Ощущение было такое, будто грабят средь бела дня, а ты ничего не можешь поделать.

Но вот однажды, когда погода была такая, что хороший хозяин собаку не выгонит,

Вениамин Петрович оделся потеплее и, с третьей попытки распахнув дверь, вылетел на улицу. Его закружило, понесло, обо что-то ударило, ткнуло в урну. Обхватив ее руками, Бунькин дождался, когда ветер немного затих, приподнялся на ноги, и, цепляясь за стену, добрался до дома. В правом глазу что-то приятно беспокоило.

Взлетев на третий этаж, он ворвался в квартиру, бросился к зеркалу и замер. В правом глазу, в самом уголке, что-то сверкнуло! Сомнений быть не могло -- там начала созревать новая жемчужина.

Вторая жемчужина росла так же, как и первая. Скоро Бунькин почти ничего не видел. Его все время сопровождали какие-то заботливые люди. Они водили его гулять, усаживали есть, укладывали спать, на ночь читали курс иностранных валют.

И настал день, когда Вениамин Петрович понял, что теперь принадлежит к избранному кругу очень богатых людей. Понял он это потому, что окончательно перестал видеть. Значит, вторая жемчужина достигла наконец нормальной величины.

Дальше тянуть не было смысла -- пора начинать новую жизнь.

-- Есть последняя модель "Жигулей". Цвет коррида.

-- Это как выглядит? -- спрашивал Вениамин Петрович.

-- Ну, полная коррида. Бычья кровь. Внутри полное стерео.

-- Это самая дорогая модель?

-- Да.

-- Беру!

Кто-то предложил Бунькину дачу на берегу моря:

-- Двухэтажная. Гараж. Огромный участок. И под окном море-океан синее.

-- Синее? Это в каком смысле? На что похоже?

-- Ну, как небо, только жидкое. С утра до вечера прибой -- шшш.

-- "Шшш". Это хорошо! -- Вениамин Петрович улыбался. -- "Шшш". Это то, что надо.

Ему позвонили:

-- Есть женщина немыслимой красоты, и пока что ничья. Берете?

-- А какая она из себя?

-- Фигура немыслимая. Непонятно, откуда что растет. Ноги стройнющие!

-- Большие?

-- Большие. Бюст. Два бедра. Глаза -- изумруды, волосы...

-- Изумруды? Большие?

-- Огромные!

-- Беру!

Осталась только формальность: отоварить жемчужины.

Вениамин Петрович, естественно, лег на операцию не к кому-нибудь, а к самому лучшему специалисту и просил об одном: черт с ним, со зрением, главное не повредить жемчужины.

Через два часа сложнейшая операция кончилась. Бунькину вручили небольшую коробочку. Там на черном бархате грелись в свете люстры два роскошных чуда природы. И Вениамин Петрович их видел двумя глазами.

-- Одну пущу на расходы, а вторую -- на черный день. -- Бунькин ласково погладил жемчужины.

Друзья на машине домчали его до мастерской старенького ювелира, но она не работала, оказалось, старичок накануне скончался. Тогда со смехом и криками помчались к магазину "Покупка драгоценностей у населения".

Вениамин Петрович распахнул дверь, выложил на прилавок свое сокровище и сказал:

"Примите, пожалуйста, у населения!"

Приемщик с коробочкой ушел в заднее помещение и минут через десять вернулся, но уже с милиционером.

-- Извините, -- сказал он, -- это фальшивые жемчужины. Очень ловкая, но подделка.

-- Какая подделка? -- У Бунькина потемнело в глазах. -- Вы соображаете, что несете? Позовите директора!

-- Забирайте свои финтифлюшки, гражданин, и уходите, пока не арестовали, -- сказал милиционер, мысленно сверяя бледный фас Бунькина с профилями разыскиваемых преступников. Но Бунькин ни на кого не был похож. Даже на себя.

Вениамин Петрович выбрался на улицу и, прислонившись к стене, зарыдал никому не нужными теперь слезами. Бунькин с ужасом смотрел на слепящее, мокрое от его слез солнце, влажное небо, бестолково спешащих людей и ясно понимал: жизнь кончена.

Ежедневно Вы не поверите: вот уже несколько лет во мне царит какое-то приподнятое настроение.

На работе ежедневно тружусь с огромным удовольствием, переходящим в полное удовлетворение к концу месяца.

Во время обеденного перерыва питаюсь с огромной радостью в новой столовой, где все способствует выделению желудочного сока, вплоть до еды. Которую ем с таким подъемом, с таким энтузиазмом, что до сих пор не пойму, что, собственно, все эти годы ем.

Дома... Дома просто плачу от радости, когда с чувством выполненного долга, едва переступив порог, попадаю в объятия жены и подрастающего поколения, которому дал путевку в жизнь, а живем вместе.

Как подумаю, что жена является бессменным другом, товарищем, всем, чем угодно, вот уже десять лет ежедневно, то испытываю такой прилив радости, что самому страшно. То же самое творится и с ней, родимой. Просто готовы задушить друг друга в объятиях. Особенно я. О других женщинах даже не думаю. Что вы! Когда думать, если непрерывно рядом любимая жена. Двое детей. Пацанов, шалопаев, бандитов рыжих, хотя я непреклонно черный. Собираясь в тесном семейном кругу, просто не знаем, куда деваться от жгучей радости! Тем более что квартира небольшая, но дико уютная. Ведь все сделано своими руками. Все! Антресольки, полочки, двери, окна, потолок, пол, санузел работает, как зверь.

На работу еду как на праздник, в автобусе, который ходит строго по расписанию, которого никто не знает, однако все помещаются. Иногда вообще автобуса нет, а все помещаются! Едем в приподнятом настроении, просто висим в воздухе. А воздух!.. Если вздохнуть. Не надышишься им!

На работе так окружен друзьями, что враги просто не могут пробиться. Трудно поверить, что на свете может быть такой спаянный коллектив. Не оставят тебя в беде, в радости, в горе, в получку, в аванс, в выходные и праздничные дни. О буднях не говорю.

Каждый вечер, честное слово, каждый вечер всей семьей садимся за пианино и в любую погоду играем в восемь рук что-то из сокровищницы нашей музыкальной культуры. Все помещаемся, хотя тесновато и трудно с клавишами, а чтоб всем сесть, кому-то приходится выйти. Но звучания, как говорит участковый, добились замечательного, особенно когда соседи подхватывают мелодию на виолончелях или просто затягивают свое в ответ на наше.

У нас удивительный двор! Чем-то напоминает раздолье. Озеленен полностью в синий цвет. Ничего более зеленого не нашлось, оно кончилось. Качели скрипят, но зато как раскачиваются с утра до вечера. А по ночам!.. Вверх-вниз! Вверх-вниз! Так привык, что, когда они не скрипят, останавливаются, просыпаюсь в холодном поту.

С таким оптимизмом смотрю в будущее, что для настоящего уже не хватает. Все время сам себе по-хорошему завидую...

Да что ж это такое со мной, а? Доктор?

Слушай меня

Солнце мое, слей вермишель, выключи утюг и слушай меня. У тебя путевка в Венгрию. Ты обязана отдохнуть там во что бы то ни стало.

Перестань резать лук -- ненавижу женские слезы! Слушай меня. Никто тут без тебя не пропадет. Что я, лук не нарежу? Только напиши в завещании, из чего варить манную кашу. И зашей Кольке штаны. Дырка уже больше штанов. И все!

Отдыхай там с чистой совестью. Ничего не привози. Не смей ходить по магазинам.

Слушай меня. Непременно сходи в казино. Там должно быть. Зайди, поставь все на красное. И проиграй. Я не сошел с ума -- проиграй! Во-первых, не будешь мучиться, на что деньги потратить, во-вторых, пусть они видят, что для тебя просадить три сотни -- тьфу! Пусти им пыль в глаза за всех нас.

...Да пропылесошу я, пропылесошу!

Закажи завтрак в номер. Как приедешь, хоть ночью, -- завтрак в номер немедленно. И кофе в постель! Не в лифт на бегу, а кофе именно в постель. Это другой напиток. Отмокай в кофе в постели.

...Я не знаю, откуда это пятно. После химчистки, наверно.

Нет, не надо везти мне галстук. А я говорю, не надо! Одно "надо" всегда тянет за собой другое "надо". К хорошему галстуку надо хороший костюм, к костюму -- машина, а в машине надо ехать с другой женщиной. Зачем эти сложности?

Слушай меня. Там международный курорт: немцы, итальянцы, возможны французы. Эти знают в женщинах толк. Всех на лопатки положишь. И запомни, заруби на носу: у тебя потрясающая фигура! Да, и здесь тоже. Слушай меня. Или ты думаешь, если я десять лет тебе мужем, то все атрофировалось? Я как представлю -- ты мне не жена -- от зависти волосы готов рвать.

Главный удар наносим на пляже. Нет, в этом купальнике нельзя. Это две старые авоськи. Вернее, три. Купальник купишь там -- и везде только в нем. Нам с тобой скрывать нечего! В смысле есть что, но не будем скрывать. Наоборот! Слушай меня. Купишь мини-купальник. Он и дешевле. Прикроешь минимум, а максимум пусть видят все. Это красиво, дурочка ты! Стесняешься того, чем надо гордиться. Были бы у меня такие пропорции, я бы давно жил не с тобой и не здесь.

Морщинки на лбу поверни на девяносто градусов. У тебя продольные от безысходности, а надо поперек, будто ты капризуля. Дай разворот плеч. Красивое тело твое -- это пропаганда наших достижений. Телом закроешь наши отдельные недостатки. Твое время сейчас. Ты должна слепить глаза, кружить голову. Пусть представители разных национальностей из-за тебя бросаются вниз головой. Им будет что вспомнить.

Какое еще белье купить? Зачем? Нижнее белье никто видеть не должен. Поэтому наше белье самое нижнее в мире.

И гуляй... Я тебе разрешаю все! Вплоть до. До, а не после! Пофлиртуй от души.

Взгляд, намек, дай коснуться руки -- для флирта достаточно. Не наш флирт в доме отдыха, где выбора нет: слева домино, справа кино, сзади лектор, и, кто за руку первый схватил, тот и твой! Флирт -- это процесс, а не результат.

Опять за свое! Да, к этим туфелькам надо бы новое платье. Надо бы. Ну купи одно платье на двоих, скинься с товарищем. Для ансамбля и сумочку? Почему мужчины все для себя, а женщины для целого ансамбля? Девочкам на работу сувенирчиков, а то не простят? Верно. Кольке зимой не в чем ходить? Одну зиму не походит. Ну черт с ним, купи! Верочке попробуй не привези, сожрет.

Ты уже и список составила? Ого! Ого! А есть ты там собираешься? Поешь поплотнее здесь. А что остается для удовольствий, что? Вот эти гроши?! Эх, ты...

Но когда вернешься, тебе все равно будут завидовать, как курочки перелетным птицам. В конце концов, важно, как ты выглядишь здесь, а не там. Ни в чем себе не отказывай, а вернешься домой -- отдохнешь.

Ключи

Знакомый жил на пятом этаже. На площадке второго этажа маленькая девочка схватила меня за рукав и, протянув ключ на веревочке, сказала: "Дядя, открой дверь!" Глаза у нее были зеленые, зубы разные. Лет пять-шесть. Действительно, до замочной скважины она доставала с трудом. Замок был ужасно разболтан, ключ в нем проворачивался, дверь не открывалась.

-- Коленом, -- посоветовала девочка, недвусмысленно переминаясь с ноги на ногу. Поняв, чем это может кончиться, я прижал дверь коленом, крутанул ключ сильнее и влетел в квартиру. Девочка метнулась в туалет.

Я оглянулся. Однокомнатная квартира. Но комната солнечная и больше нашей.

Обстановка приличная, но беспорядок потрясающий. Не то что у нас дома, где каждую вещь заставляли обязательно класть на свое место.

На пианино стояла фотография красивой женщины: зеленые глаза, крупный рот...

-- Я уже! -- радостно сказала девочка.

-- Молодец! -- Я погладил ее по теплой головке. -- Держи ключ и скажи папе...

-- Папы у меня нет и не было. Мы с мамой вдвоем. А газ включите?

Я включил.

-- Поставьте чайник, подогрейте оладушки.

-- Бойкая какая, -- подумал я, скидывая ножом оладьи со сковороды в тарелку.

-- Спросите: Алиса, с чем ты хочешь оладушки, с вареньем или со сметаной?

Я спросил.

-- С медом, -- засмеялась Алиса. -- А знаете, где мед?

Я наугад ткнул пальцем в холодильник. И угадал. Девочка принялась уплетать оладьи, запивая их чаем, черпая из банки мед. Я подумал, что, как порядочный человек, сделал все, что полагается, и могу уйти.

-- Сказку! -- повелительно сказала Алиса.

-- Да, но... Черт побери! -- сорвался я. -- С какой стати ты командуешь?

-- Сказку! Сказку! -- настаивала она и облилась чаем. -- Вот видишь, что ты наделал? А если бы я в чае утонула? Мама бы тебя побила. Кроме меня, у нее никого нет.

-- В некотором царстве, в некотором государстве... -- уныло начал я пересказывать "Анну Каренину" -- единственное, что помнил из прочитанного.

Слушала она необыкновенно! Не то что мой трехлетний оболтус Витька.

В конце истории Алиса зарыдала и бросилась мне на шею. Когда она успокоилась, я украдкой посмотрел на часы -- полседьмого! Три часа неизвестно почему я находился в чужой квартире с этой девочкой. Я уже плюнул на визит к знакомому, но час назад пора было прийти домой. Все! Хватит!

-- Видишь ли, Алисонька, я тебе рассказал все, что знал, а теперь мне надо...

-- Правильно! А теперь надо, чтобы я тебе почитала стихи. Ну, слушай.

Эта девочка знала стихов намного больше меня. Сразу чувствовалось: девочкой занимаются. Не то что моя жена с моим сыном.

За окном были сумерки, когда Алиса, невнятно дочитав стихотворение, замурлыкала, свернувшись калачиком у меня на коленях. Внезапно вскочила:

"Слушай! Почини замок! Почини! Мама обрадуется. Вот молоток".

Я посмотрел на часы -- все равно дома будет скандал, так пусть он начнется позже. Я заворачивал ножом последний шуруп в замке, когда дверь распахнулась, ударив меня по лбу. Когда очнулся, надо мной склонилась женщина с зелеными глазами.

-- Извините! Как хорошо, что вы все-таки пришли, -- затараторила она, вытаскивая покупки. -- Три месяца, как я вызвала слесаря из конторы, а вас все нет и нет. А что Алиса делала сегодня?..

Пока она болтала, я рассмотрел, кроме зеленых глаз и красивого рта, длинные золотые волосы, легкую фигуру в прелестном платье с большим воротником.

Одевалась она современнее моей жены, которая только и может выписывать кучу журналов с дурацкими выкройками. Я протянул хозяйке ключ и предложил открыть дверь. Замок работал безупречно!

-- Спасибо! -- улыбнулась она. -- Сколько я вам обязана? Трех рублей хватит или полагается пять?

Обидевшись, я хотел сказать: за то, что я сегодня переделал, полагается десять рублей, но сказал: "Извините! Я не слесарь. Шел мимо, ваша дочь затащила меня сюда. Сижу с полчетвертого, включаю газ, кормлю ее, рассказываю сказки -- неужели за пять рублей?"

-- Мама! Не ругай дядю. Он хороший. Про тетю Аню и поезд рассказывал, -- вступилась за меня Алиса, уже перемазанная шоколадом.

-- Ради бога, извините! -- смутилась женщина. -- Опять Алисины фокусы. Даже не знаю, как вас отблагодарить!

-- Накорми дядю, он голодный, -- сказала Алиса.

-- Ой! Вы же проголодались! -- Женщина бросилась на кухню. Алиса тем временем достала свои рисунки и стала объяснять, что нарисовано. Алисина мама вернулась с подносом, на котором аппетитной горкой лежали гренки, бутерброды с сыром, две чашки кофе...

Представив, что заявила бы супруга, застав меня тут, я вскочил.

-- Благодарю, но...

-- Никаких но. Садитесь, будем ужинать.

"Какая-то фантасмагория", -- подумал я и пристально посмотрел в зеленые глаза женщины. Она не отвела глаз, и я пролил кофе на брюки.

-- Ой! -- испугалась она. -- Что мы наделали?! Быстренько снимайте брюки, я замою, а то пятно будет.

-- Да, но... -- промямлил я.

-- Пока наденьте мой халат.

Что оставалось делать? Явишься домой с таким пятном -- скандал. Я вышел на кухню, надел мягкий, ароматный халат.

Пока Галя возилась с брюками, мы с Алисой смотрели телевизор и хрустели гренками. В жизни не ел ничего более вкусного!

А экран телевизора явно больше нашего. И видимость лучше.

Галя вернулась, сказала, что брюки сохнут над плитой, и села к нам на диван.

"Курите?" -- спросила она.

-- Да, -- ответил я и вспомнил, что дома жена не позволяла курить в комнате.

-- Давайте закурим, -- обрадовалась Галя.

Мы закурили. При вспышках сигарет, я любовался ее лицом.

В десять часов у Алисы стали слипаться глаза.

-- Все, -- сказала она, -- будем спать.

-- Да, но... -- начал я.

-- Нет. Уже поздно. Сейчас все спать, а утром в зоопарк поедем! -закричала Алиса.

Ну что мне оставалось делать?.. Утром действительно поехали в зоопарк.

Еще неделю я чувствовал себя неловко, понимал, что надо бы зайти домой или хотя бы позвонить. Но так и не собрался. Было много работы по дому. А я не люблю делать тяп-ляп.

Через два года Алиса пошла в первый класс. Успехи ее в рисовании были поразительные.

С Галей все это время жили прекрасно. Но последнее время стали жить хорошо. А вчера я понял: все-таки мы с ней разные люди. Посудите сами: дома постоянный беспорядок, никогда не найдешь то, что нужно. А что за манера курить в комнате при ребенке? И скажите, сколько лет подряд можно есть одни гренки? Но, как порядочный человек, я терпел, потому что не мог бросить женщину с ребенком.

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы сегодня, поднимаясь по лестнице к знакомому, я не наткнулся на маленького мальчика. Он протянул ключ и сказал:

"Дядя, открой дверь! " Разве я мог отказать ребенку?

Замок никак не хотел открываться, и я понял: эта история надолго.

Между Ничем в жизни человек так не обеспечен, как тоской. Оттого тоскуем, что ко всему привыкаем.

То, чего когда-то не хватало, как воздуха, теперь не замечаем, как воздух, которым дышим.

Недавно радовала крыша над головой, уже раздражают низкие потолки под этой крышей.

Любимый человек -- жена, ближе которой никогда никого не было и нет, вот что досадно, плюс ее замечательный борщ со сметаной, ложка в котором стоит по стойке "смирно". Но сам борщ стоит уже вот здесь!

То же с любимой работой, от которой ежедневно получаешь удовлетворение с восьми до семнадцати как проклятый. Оживление вызывает только обвал потолка, но, к сожалению, это не каждый день.

И один умный посоветовал: надо все менять. Чтобы забыть, как кошмарный сон, очнуться в другом месте, потом вернуться, а там все как в первый раз, даже лучше.

Значит, так, когда жена и борщ становятся поперек горла, зажмуриваешься, посылаешь к черту и с головой ныряешь в работу, забывая все на свете. День и ночь работаешь, работаешь, причем с удовольствием. И так вплоть до полного отвращения. До аллергии на товарищей по работе.

Тогда зажмуриваешься, посылаешь к черту и ныряешь в другой город, в командировку. А там все новое: дома, женщины, консервы, тараканы в гостинице -- кошмар какой-то! Вплоть до того, что жена сниться начинает. Значит, пора в семью. Зажмуриваешься и с головой ныряешь в дом родной, в борщ, к жене, к детям. Млеешь там день, два, три, пока сил хватит, пока не бросишься из дому вон, на улицу, к незнакомым людям.

Вот так, окуная себя то в одно, то в другое попеременно, носишься между своими привязанностями, к которым привязан на всю жизнь. Улетаешь, чтобы вернуться, как бумеранг. Через отвращение идешь к радости. И все как в первый раз. Даже хуже. Потому что со временем темп возрастает. И не успев толком плюнуть на работу, рвешь в командировку, от которой тошнит уже при посадке, поэтому первым же рейсом -- назад, в дом, из которого хочется бежать, едва переступил порог.

Поэтому человек так любит переезды -- в пути находишься между тем, что было, и тем, что будет.

Вот почему так хорошо в поездах, самолетах, такси и на верхней палубе теплохода. Потому что между.

Адреса

Опять задерживают рейс на Батуми. Нелетная погода. В кои-то веки собрался лететь -- чем нелетная? Нико ждет. Он сказал: "Приезжай, гостем будешь!" Я так давно не был гостем. Нико говорил: "Будешь пить молодое вино, есть хин... хин..." Не помню, но вкусно... наверное. Вот, адрес есть. Батуми, Тургенева, дом четыре... А квартира? Да! Нико сказал, квартира -- это и есть дом.

Дом-квартира... Он сказал: "А полетим сегодня? С сестрой познакомлю". Чудной!

Что я, птица, чтобы взлетать, не думая? А голова на что?

А может, так и надо? Почему не сорвался, не бросил все? А что бросать?

Что нас держит тут, кроме земного притяжения?

Почему хорошо там, где нас нет? Может, и хорошо оттого, что нас нет? Прилетим, испортим, а пока там хорошо. Одни летят сюда, другие отсюда... Что же он говорил вкусное с мясом?.. Хинпури?.. Нет...

Загорелось! Регистрация на Владивосток. Почему не Батуми? Владивосток,

Владивосток... У меня же там есть... Валентин! Вот адрес. Еще и лучше. Еще и дальше. На берегу океана. С ума сойти! Окна у Валентина выходят на океан. А куда выходит мое окно? Никуда не выходит. Хоть окно должно выходить куда-то.

Лечу! Владивосток принимает! Океан! Плыви, куда хочешь, тони, где вздумается.

Полная свобода. Да-да-да! Послать все подальше, начать с белого листа, с понедельника на берегу океана! Какой я, к черту, инженер, я в душе морской волк. Неужели там не требуются морские волки на постоянную и временную работу?

Господи, лету-то всего девять часов. Девять... А сейчас?.. Сколько? Значит, завтра к матери не зайду опять... Просила мусор вынести в декабре. Кроме меня, никто не может. Все на мне, все. Сашка позвонит насчет лекарства... У меня же никого нет в аптеке, зачем обещал? Завтра суббота. Это значит -- к сестре.

Посидеть с ее ребенком. Хоть в субботу имеет она право отдохнуть? Имеет. А я?..

Неужели человек не имеет права нырнуть в океан и обратно?

О, загорелось! Посадка на рейс Москва -- Париж? Вот это рейс! Париж, Па... Да у меня адрес есть. Вот. Визитная карточка. Мсье Жорж. Стояли на улице, так он, здесь я, честное слово! Он еще спрашивал, как пройти к универмагу. Что ему в нашем универмаге понадобилось, ума не приложу. Мсье Жорж Латен. Адрес не прочесть, не по-нашему, но парижане объяснят, они обязательно объяснят, как пройти, и я пойму. В лепешку расшибусь, но пойму. Париж... Еще значок ему подарил. На память о себе. Сувенир. Презент НТО -- Научно-техническое общество.

Уес? Ол райт! Заходить, когда буду в Париже? Чтоб я был в Париже и не зашел? Не так воспитаны, Жорж! Когда прилечу? Да вот только ремонт закончу. И дела тут.

Бизнес! Бутылки накопились, надо сдать. Ну, мани-мани, франки. Но когда вернусь, первым делом к вам, а потом уже к остальным французам. Оревуар,

Жорж!

Оревуар... Громко сказал. Две женщины покраснели -- что-то им в буквах почудилось.

А что? Рвануть в Париж? Ведь адрес есть. На улице не останусь. Окна заклею, когда вернусь из Парижа. Жена тут не замерзнет. У нее кофта теплая, еще не старая, только на локтях протерлась. Я ей из Парижа кожаные заплатки привезу.

Ругатъся не будет. Заплачет. Каждый раз плачет, когда из Парижа к утру возвращаюсь... Нет, сегодня в Париж никак, вот окна заклею... В другой раз.

Адреса-то есть! Вот они, вот. Батуми, Владивосток, Париж, Киев, Наратай какой-то. По всему миру, по всей земле горят посадочные огни. Везде дадут переночевать, воды испить. Адреса есть, значит, могу, пусть не сегодня, завтра, послезавтра, но могу! Главное -- не чувство полета, а чувство возможности чувства полета. Вот от чего захватывает дух.

Ого! Семь часов. Пора лететь домой. Что-то важное там. Раз никуда не лечу, значит, там очень важное... Если опять никуда не лечу...

Лекарство

Господи! Что за жизнь пошла! В кармане шороху рублей на пятьдесят, не больше!

Полгода назад был Рокфеллером, а сегодня у нищего в кепке накидано больше, но с ним рядом не сядешь. Все места заняты!

Жена ушла к другому и даже записки, гадина, не оставила -- к кому именно! Где, спрашивается, ее искать? Только она знает, где носки чистые!

Лег на диван -- за стеной сосед жену из последних сил лупит. И слова через стенку отчетливо, бегущей по мозгу строкой. Думал, мат заглушу, включил телевизор. По всем трем программам: рвануло, завалило, обрушилось, отравилось... Ну со всех сторон обложили... Сунулся в ванну забыться в воде.

Намылился, вода в душе высморкалась и ушла. В Гольфстрим, подлая, подалась, где теплее! Вытерся зажмурившись, чтоб мыло в глаза не попало -оказалось, не полотенцем, а половой тряпкой! Кто ее тут повесил? Кто?!

И тут вдобавок ко всему заболел зуб. Но как! Полез на потолок, на стены. И слышу с той стороны по стене кто-то лезет, и не один! Все! Хватит! Из любого положения есть выход! Где веревка? Та-ак. И веревки в этом доме не найти!

Остается одно. Из окна. Слава богу, этаж седьмой -- не промахнешься! Перед тем как стать на подоконник, кинул в рот таблеточку анальгина. Пока дергал перекошенное за зиму окно, вдруг успокоился анальгином зуб. Ушла боль из щеки, из головы, из сердца. А ну слезай с подоконника! Если разобраться -- все замечательно!

Денег мало? А когда и у кого их было много?

Жена ушла к другому. Ради бога! Пусть он тоже помучается! Целую неделю свободен, раньше она не возвращается.

Сосед жену лупит за стенкой! А если без стенки? И они тебя в четыре руки! По телевизору ужасы разные, но вокруг, пока до тебя не дошло! По первой программе недолет, по второй -- перелет, третья -- мимо! Все еще жив! Был бы порядок в доме, нашел бы веревку -- повесился, чем бы тогда телевизор смотрел? Чем вздрагивал от того, что на белом свете творится!

Это слава богу, что зуб заболел, а потом отпустило. Жизнь прекрасна.

Запомните: лучшее средство от хандры -- зубная боль!

Женись, Не женись...

Одни говорят: не будь дураком -- женись! Другие говорят: не будь дураком -- не женись! Так как тут не быть дураком! Кем быть?!

Говорят: если жениться, то на женщинах. Тут выбора нет. Но на каких?

Старше или младше? Если она старше тебя, то, как говорят пострадавшие, жить с ней проще. Проще, но не долго. Потому что скоро она тебе в матери начинает годиться. А потом в отцы.

Если наоборот -- она младше, а ты старше, то, по словам потерпевших, с ней лучше, но дольше. Потому что она хороша, как майская роза, и с утра до вечера цветет, а ты, как старший товарищ, все делаешь сам. Готовишь, стираешь, ешь и ждешь, когда этот бутончик распустится!

Ну, так как же?! Ладно, с этим разобрались.

А что лучше: умные жены или, наоборот, красивые? Конечно, каждому мужчине приятно держать в доме красивую женщину. Но кто себе это может позволить?

Остальные ходят в гости посмотреть. Начинается необоснованная ревность, неоправданные побои, непредумышленные убийства, словом, нервотрепка!

А умные? Иметь жену умнее себя -- это на любителя. Зато с глупой сам чувствуешь себя академиком! Но это не жизнь, а сплошной симпозиум!

Ладно. С этим разобрались.

Хорошо, когда она хозяйственная или, наоборот, бесхозная? С хозяйственной всегда накормлен, заштопан, выглажен, побрит. Дома полный порядок. Придраться не к чему. Значит, целыми днями ходишь, ищешь, к чему бы придраться?! Если она бесхозная, все вверх дном, и два часа ищешь брюки, потом плюешь и уходишь в пиджаке. Так жить, конечно, интересней, но сколько так вытерпишь?

И если жениться, то как часто?

Но иногда хочется простой человеческой ласки, а дома жена! Как быть?

И, наконец, сколько надо иметь детей? У кого их нет, советуют: пять-шесть, у кого единственный, говорят: один -- многовато! И почему, когда ждешь мальчика, рождается девочка, ждешь девочку -- рождается мальчик. А когда вообще никого не ждешь -- откуда ни возьмись -- двойня!

И еще. Если уж ты женился, и живешь, не рыпаешься, то дарить ей цветы каждый день, чтобы к запаху их привыкла, или каждый год, чтоб от мимозы шарахалась и плакала?

Если помогать ей по хозяйству, то брать на себя только мужскую часть ее работы или не мешать ей? Пусть гармонично развивается.

Уступать ей во всем или только в том, что самому хочется? Сохранять ли ей верность? Если сохранять, то сколько раз? Как часто говорить ей, что она самая хорошая, самая красивая, самая единственная? Раз в неделю? Или по четвергам?

Или сказать один раз, но так, чтобы на всю жизнь запомнила!

Вот так-то. И с этим разобрались! Так что выход один. Даже два! Или женись, или, в крайнем случае, не женись!

А там разберемся. Ведь вся наша жизнь состоит из мелочей, на которые не стоит обращать внимания.

Алиби

Уму непостижимо, как она догадалась, что в ее отсутствие у меня кто-то был.

Ведь никаких следов, никаких. Наоборот. Бросился ей навстречу как мальчик. Не в рваной пижаме, -- в костюме, при галстуке. Не дай бог огорчить ее чужими духами -- одеколона глотнул. Упал на колени не пьяный, а трезвый, с цветами, которые оставила та.

Потом обнял крепко, поцеловал так -- у самого дух захватило! За стол усадил, ужин подал, а пока она ела, затеял стирку, продолжил уборку, с мебели пыль стер чуть ли не с лаком лет на восемь вперед! Непрерывно выносил мусор, целуя ее по дороге, и кричал на весь дом, что лучше ее никого в мире нет. И вдруг ни с того ни с сего она бац! меня по физиономии! Значит, что-то почувствовала. Но как?!

Джоконда

Рабочий день кончился. Александр Сергеевич Кукин отстоял в очереди за пивом, выпил большую кружку, подумал, добавил маленькую и решил пойти домой пешком, подышать свежим воздухом в конце концов.

За углом шевелился хвост длиннющей очереди. "Что выкинули?" -поинтересовался Александр Сергеевич. "Джоконду!" -- гордо ответила девушка с большой хозяйственной сумкой. "Надо бы взять", -- машинально подумал Кукин, но, прислушавшись к разговорам, понял, о чем идет речь, и усмехнулся: "Да.

Деградируешь, Кукин. Забыл, кто такая Джоконда. А когда-то марки по живописи собирал!"

Александр Сергеевич разглядывал лица стоящих в очереди: "Вот люди, следят, мерзавцы, за искусством. Интересуются! Театры, музеи, рестораны. А я? Придешь с работы -- диван, телевизор, сигаретка, -- все развлечения.

Вырвешься иногда с людьми посидеть -- так дома она глазами тебя изведет! А так охота пожить культурной жизнью!" -- мрачно подумал Кукин. И занял очередь.

Продвигались мучительно медленно. Из разговоров выяснилось, что Джоконда -- любовница Джулиано Медичи, герцогиня Констанца д'Авалос. Не просто Авалос, а "д"! Некоторые утверждали, что она, наоборот, была законной женой богатого флорентинца Франческо Джоконды. И взяла фамилию мужа, Джоконды.

-- А вы как думаете, гражданин? -- спросил у Кукина мужчина сквозь добротную бороду.

"Побрился бы, искусствовед!" -- подумал Александр Сергеевич и сказал:

-- Видите ли, мне плевать, чья она была любовница или жена. Для меня она произведение искусства!

До входа в музей доползли через четыре часа. Кукин извелся и проклинал себя и Джоконду. Но столько выстояв, уйти не было сил.

От очереди отсекли кусок с Александром Сергеевичем и запустили в музей. Он почувствовал второе дыхание, но внутри дела пошли еще хуже.

-- Букинисты! -- выругался Александр Сергеевич, пытаясь определить наощупь, сколько в кармане денег мелочью, и нащупал крупную семечку. Он кинул ее в рот и сплюнул шелуху на пол. В это время его вынесло наконец к картине.

Кукин еще не успел толком разглядеть за спинами, что там нарисовано, как почувствовал на себе чей-то взгляд. "Неужели персонал заметил, что я шелуху на пол бросил?" -- Александр Сергеевич покраснел и вдруг увидел женщину, которая не сводила с него глаз, едва заметно улыбаясь.

Это была Джоконда. Законная жена Франческо Джоконды. Взглядом она давала понять, что видела, как Кукин сплюнул шелуху на паркет, но все останется между ними. Александр Сергеевич смутился еще больше, попытался спрятаться за чью-то восторженную спину и оторопел, увидев, как выражение лица на картине изменилось. Оно стало надменным, и, хотя рот Джоконды был закрыт, Кукин услышал шепот: "Свинья!"

Александр Сергеевич пошатнулся, сошел с чьей-то ноги, но отвести от портрета глаза не мог. Съеживаясь он почему-то начал оправдываться:

-- В чем, собственно говоря, дело? Не из-за шелупайки же? А что тогда? Если вы имеете в виду, что маме обещал вчера заехать, так я завтра у нее буду обязательно! Десятка в кармане не заначенная, она премия... Вчера не по своей вине задержался: собрание было. Подведение итогов. Сами знаете, чем это обычно кончается...

Джоконда слушала внимательно, но по улыбке чувствовалось, она прекрасно знает, как все было на самом деле.

-- А что, я уже не могу посидеть с друзьями по-человечески?! Ишь вы какая! А

Виолетты Васильевны там не было!

Кукин понимал, что сбивается на разговор с женой, но ничего не мог поделать, загипнотизированный удивительными глазами Моны Лизы. Его толкали в спину, хватали за руки, почему-то шепотом говорили:

-- Гражданин, совесть есть? Свое отсмотрели -- дайте другим. Мы тоже деньги платили!

И тут что-то произошло в голове Александра Сергеевича. Он бросился к портрету, закрыл его телом, закричал:

-- Хватит глазеть! Дайте женщине отдохнуть! Сколько лет можно на вас смотреть?

Противно же! Ты устала?

Джоконда еле заметно улыбнулась, не раздвигая губ.

-- Видели?! -- завопил Кукин. -- А я что говорил? Если она воспитанный человек и терпит, так вы обрадовались?! Разойдись!!

Началась давка.

Александр Сергеевич сражался минут десять. Наконец его вывели на улицу.

-- Ваше поведение следует рассматривать как хулиганскую выходку. Но, учитывая, что хулиганская выходка была спровоцирована шедевром мирового искусства, -- вы свободны. Уже пятого сегодня выводим.

-- Но скажите, она правда улыбается или мне показалось?

-- А черт ее знает, -- покачал головой милиционер и улыбнулся загадочной улыбкой Моны Лизы.

Кукин медленно брел по улице.

-- Мона Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это, и за это, и за то... -бубнил Александр Сергеевич. Внезапно лицо Моны Лизы начало двоиться, на него наплывало другое лицо, потом они наложились друг на друга, полностью совпали, и Кукин едва не полетел под машину:

-- Лиза! Господи! Лиза! Да это же моя Елизавета!!!

Сомнений быть не могло. На картине Леонардо да Винчи была изображена супруга Александра Сергеевича Елизавета Петровна в масштабе один к одному. Комок подступил к горлу Кукина:

-- С кем живу? С шедевром мирового искусства! Народ сутки в очереди стоит, по рублю платит, чтобы одним глазком увидеть, а я с ней восемь лет живу и бесплатно!

Александр Сергеевич всхлипнул:

-- Скотина! Кто я такой? Герцог? Директор? А она герцогиня Елизавета д'Петровна. Может быть, я умница или просто красавец? С такой-то мордахой?! Что же я ей дал за красоту и ум? Дворец однокомнатный. Совмещенный санузел. И две тысячи лир годового дохода. Приемы устраиваю, балы? Где ей сверкать красотой, блистать умом? На кухне? Когда голову ломает, чем меня накормить... А когда-то подавала надежды. На пианино играла. Вплоть до Бетховена! И все наизусть, наизусть!

Сукин я сын! Чуть на работе не так или настроение плохое -- по столу кулаком грохнешь: почему суп холодный?! Отчего картошка недожарена?! Я, видите ли, люблю с корочкой, чтобы на зубах хрустело.

Кукин хрустнул зубами.

-- А она все молчит. Чуть улыбнется, как все Моны Лизы, и молчит. Лишь на глазах слезинка блеснет. А как она раньше смеялась...

Ни в театр ее не свожу, ни в музей, ни в цирк. В компанию не беру -ей все некогда.

Телевизором не пользуется, это я потом, если поговорить охота, рассказываю ей, что было в четвертой серии. Кто такой Третьяк, не догадывается.

Понедельники от суббот не отличает. Хоть бы раз вышла на улицу просто так, без дела, чтобы идти, не бежать.

Купил косметики ей на пять рублей. Так она краситься не успевает. Руки! Ее тонкие руки с длинными пальцами покраснели от стирки. Увидел бы Леонардо да Винчи, что с ней стало!

Кукин ударом кулака согнул фонарный столб и зашагал дальше, сбивая прохожих.

-- Раньше на нее оглядывались все нормальные мужчины, а теперь ни одна свинья не обернется! И никто ей не поможет! Сына вырастил -- пять лет мужику, -- ничего по дому не делает!

-- А я?! -- Александр Сергеевич плюнул на крышу троллейбуса. -- В магазин лишний раз не схожу. Пол мыть брезгую. -- Кукин застонал и сдвинул плечом газетный киоск. -- Такую Мону Лизу угробил. Варвар! Да я с ней рядом жить не достоин! Мне у нее конюхом быть! А где ее карета, где?! -Александр Сергеевич пнул ногой "Жигули", и они покатились по асфальту.

-- Все! Хватит! Отныне превращу свой дом в музей-квартиру. Моне Лизе -- человеческие условия. Газ, водопровод, электронагревательные приборы переходят в руки народа, то есть в мои!

Кукин, громко выкрикивая лозунги, шагал к рынку.

-- На доме повешу табличку: " Здесь живет Мона Лиза Петровна". Вход с одиннадцати до двадцати часов. Выходной -- понедельник. Взрослые -пятьдесят копеек. Дети с инвалидами -- тридцать. Тьфу, дьявол! Что я несу?! Она просила принести три кило картошки -- я ей двадцать принесу! И не картошки, а лука. На все деньги лука! -- думал он, проталкиваясь между покупателями.

Через пять минут Александр Сергеевич выбегал с рынка, прижимая к груди три красные гвоздики и авоську с морковкой.

Дрожащими руками он открыл дверь квартиры. На шум вышла Елизавета Петровна в стареньком халате, с кочаном капусты в руках. Ее прекрасные глаза грустно смотрели на Кукина, губы чуть приоткрылись в улыбке.

Похолодев от жуткого сходства жены с портретом, Александр Сергеевич бухнулся на колени, рассыпая морковку, и, выхватив из-за спины гвоздики, срываясь на шепот, произнес:

-- Джоконда моя! Отныне...

Мона Лиза выронила кочан и устало прислонилась к стене. 3агадай Простите, у вас на груди кто-то написал: "Нет счастья в жизне". Во-первых, не в "жизне", а в "жизни", а во-вторых, счастье есть! Я, например, счастлив, хотя многим кажется наоборот.

Потому что борюсь за счастье, зубами рву! Вроде в любом трамвае в кассе счастливые билеты. Но ты добудь его! Я до кольца доеду, в другой конец города укачу, но счастливый выхвачу хоть у ребенка, хоть у пенсионера! И сразу ем, ем, ем, ем! Бывает, за день кроме счастливого билета во рту ни крошки. Даже если сумма на билете на один, на два не сходится -- ем на всякий случай! Голод притупляется.

И когда между двух тезок садишься, любое желание исполнится. В гостях пусть до драки, но влезу между двух Петь или двух Клав живой или мертвый! На днях повезло: между трех Кать втиснулся. Честное слово! Кати попались -- между ними комар не проскочит. А я прорвался! Пиджак по швам, одну Катю вдребезги, но свое загадал! Подумаешь, чьей-то Кате муж по башке треснул. Не убил же! Мое счастье!

Вас случайно не Эдуардами зовут? Жаль. Могли бы хорошо посидеть!

А если двое разом одно и то же ляпнут, что делать? Не знаете? И хотите, чтобы все было хорошо? За черное хватайтесь немедленно! У меня шнурки только черного цвета. Чуть хором что скажут, я р-раз -- и к шнуркам! В автобусе в час пик уши свои оборву, капрон ваш, пардон, раздраконю, но желание шнуркам загадаю! А если повезет -- в это время во рту билет счастливый, а по бокам капрон двум Зинам порвал, -- ура! Пусть из автобуса на ходу выкидывают -- мне петь хочется!

А ночью чем занимаетесь? Спите?! Ненормальные! Вот почему у вас жизнь не клеится. По-вашему, звезды псу под хвост падают, да? Я ночь напролет у окна. От холода коченею, глаза слипаются, но пока не рассветет -загадываю!

Звезды падают, я загадываю. Я загадываю, они падают. Пока сам не упаду.

Засыпаешь как убитый, с улыбкой на губах. Знаю, все исполнится!

Загадываю: "Только бы ничего не случилось! Только бы ничего не случилось!" И вы знаете, пока тьфу-тьфу-тьфу!

Проездом

Сосед Кубикова по купе откусил огурец и посмотрел на часы: "Через полчаса будет Кусыкино". Он помолчал, потом поднял на Кубикова глаза и улыбнулся: "У меня там дочка. Все собираюсь заехать, но поезд там не останавливается. Ну что ты будешь делать?"

Через полчаса он открыл окно, вытащил из коробки розовую куклу и высунулся, как мог, наружу. Вскоре мелькнул белый домик, девочка в красном платьице. Она махала рукой.

"Доченька!" -- заорал пассажир и, прицелившись, метнул через окно куклу.

Девочка что-то крикнула, но ветер стер слова.

Мужчина сел, обхватил голову руками и заплакал.

Кубиков хотел спросить, как может быть дочка, если поезд не останавливается? Но вспомнил, у него ведь тоже где-то в Белоруссии дочь. Или сын? Или на Украине?

Кубиков решил промолчать.

Сила воли

Кубикову приснилось, будто кто-то толкает его в бок. Он открыл глаза. Рядом на подушке темнела женская голова. "Ничего себе сновиденьице!" -удивился Кубиков и закрыл глаза. Открыл снова -- рядом тихонько дышала какая-то женщина. "Возьму себя в руки -- и все как рукой!" -- Кубиков зажмурился и взял себя в руки.

Женщина делала вид, будто ее это не касается.

"Ах, так!" -- Кубиков вскочил с кровати, схватил видение и выставил его за дверь. После чего вернулся и тут же заснул.

Утром, выбрасывая в мусоропровод женское платье, чулки и туфли, Кубиков крутил головой и бормотал: "Приснится же такое!"

Змеюка

Опять начинается! Кто дома не бывает? Я? А кто был в прошлый четверг, если не я?

Что? Не понял. Ты ревнуешь? Выкладывай, кто твои друзья-соперницы.

Не понял. Что-что? Катерина?! Ну у тебя и вкус! Что в твоей Катерине особенного? Что ты в ней нашла, кроме фигуры? Она думает, если манекенщица, то кругом "ах" да "ох". Когда идешь с ней по улице -оборачиваются. Но нельзя всю жизнь ходить по улице. А в помещении приходится разговаривать. Для этого в голове должна быть хоть чайная ложка мозга. Твоя Катерина произносит пять слов в минуту, из них шесть -неизвестно зачем. С ней поговоришь -- и чувство такое, будто разгрузил вагон цемента, а тебе говорят: "Не тот вагон разгрузили, кидайте обратно!" И ты, моя умница, ревнуешь? Перестань!

...Не понял. Что-что? Валентина? Что за намеки? Ты ее видела? Нет? Тебе повезло. Представь существо, у которого не найти границы между головой, туловищем и ногами. Девушка весит девяносто шесть кило в одежде. А без нее еще больше. С ней только на кухне сидеть, когда свет выключен. Подумаешь, умная она. Любую неприятность за полгода предсказать может. А не предскажи она, так и неприятности не было бы?

Вот змеюка, да?

...Не понял. Что-что? Клава? Вот видишь, до чего ты докатилась? Побойся бога! У нее же глаза через нос друг на друга смотрят, не мигая. Кроме себя, никого ие видит. Эгоистка. Представляешь, глазки? Вот так, крест-накрест! Чтобы встретиться с ней глазами, надо встать на стул и прыгнуть. В пути встретишься, если голову вот так повернешь. С ней только акробату кокетничать. А какой из меня акробат? Гимнастику по утрам не делаю... Кстати, тренировочный костюм заштопала? Хочешь, по утрам вместе бегать будем? Вокруг дома? Ты да я... Никуда я с Клавой не бегал! Ты представляешь, о ком говоришь? Вот такие глазки! Да я забыл, когда в последний раз встречался с ней глазами. Да и зачем? Единственный плюс -пончики с брусникой. Что лихо, то лихо. Тонну съешь, не заметишь! Но смотреть на нее при этом или говорить невозможно. С ней интересно только жевать. В этом весь флирт. У меня из-за нее живот растет. Она нарочно скармливает, чтобы ты меня разлюбила. Вот змеюка, правда?

А мы живот подберем -- и все как прежде, да? Ну поцелуй своего тополька в щечку!

...Не понял. Кто следующий? Что-что? Здоровякова? Ну, извини. Это уж чересчур!

Ну кому нужна женщина, которую только в морской бинокль разглядеть можно?

Дюймовочка! Я ее как-нибудь принесу -- обхохочешься. И эти ее путевки в Сочи.

В августе. Ты же не знаешь, что это такое. Пляж -- сковородка! Я горел и линял, как заяц, только успевал кожу снимать! И все из-за нее. Змеюка!

Если бы ты знала, родная, как они мне все надоели! Иногда так хочется домашнего уюта. Летишь домой по лестнице бегом, как мальчик, открываешь дверь... а тут ты! И начинается.

Чудачка ты! Ну к кому ты ревнуешь, к кому? У тебя такие бездонные синие глаза.

Карие? Тем более. А какая у тебя замечательная кожа! Любая в огонь бросится, чтобы потом твою пересадили. Какие у тебя замечательные котлеты. Всегда котлеты и всегда замечательные. Соли маловато, но ведь ты купишь еще, правда? А кто за меня переживает, как не ты, солнышко мое? Зачем нам скандалы? Из-за чего? Из-за каких-то пяти-шести женщин? Да они мизинца твоего не стоят! Я им так завтра и скажу. Перестань. Посмотри, как смотрят дети, что они о тебе подумают? Ну успокойся!

О господи! Ну почему я не могу хоть один-единственный вечер провести спокойно в кругу семьи? Если бы ты знала, как я по всему этому соскучился!

Рецепт

Девочки, кто чихнул? Валюша, ты? Слушай, есть средство от всех болезней! Мне бабка покойная оставила! При простуде что надо? Прогреться, пропотеть! При чем тут чай с малиной?! Бабка так говорила: прими на ночь стаканчик настоя столетника на спирту с каким-нибудь мужичком! Девочки, верное дело! Только этим всю жизнь и спасаюсь!

Что значит, противно?! Лекарство, ради здоровья же! Посмотрите, как я выгляжу со всех сторон! Кто мне даст сорок пять? Да я того по стенке размажу!

Тогда, помнится, после овощебазы кашель грудь разрывал так, думала все, конец!

А приняла на ночь стаканчик столетника на спирту с нашим водопроводчиком Николаем Варламычем, утром просыпаюсь -- все как рукой! Ни кашля, ни Варламыча!

Взять Галину Никитину из второго цеху. Врачи чуть ли не чахотку нашли! Ее домой завезли по дороге на кладбище с соседями попрощаться. А я заставила ее принять на ночь столетника на спирту с Варламычем! Она все стонала: "Не могу, нету моих сил!" А я говорю: "Жить хочешь -- прими, дура!" Приняла. Теперь как птичка порхает! Ну не сразу, я ей сказала: "Неделю попринимай!"

Варвару как радикулит согнул! Поясница скрипела! Так скрутило, в голос выла баба! Я уговорила ее принять столетник с Варламычем. Тоже отнекивалась, мол, неудобно, девичья честь! Я ей говорю: "Забудь об этом! Я ж не ради удовольствия твоего рекомендую. Только распущенные что-то чувствуют во время этого. А приличная ничего не чувствует. Зато и потом ничего не чувствует, иммунитенция вырабатывается. Не ради себя, ради организма прими!" Ну она и приняла Варламыча на спирту, и как ее разогнуло, а?! В обратную сторону! Так и ходит теперь, голова от счастья назад запрокинута!

Мне врач один знакомый тут все объяснил к утру.

В бабе нарушается обмен веществ. Внутренности страдают, наружность портится.

Так что, хочешь не хочешь, а принять надо! Не маски, кремы, одеколоны разные, а отечественного мужичка на спирту! И цвет лица как у меня будет! Яблоня в цвету!

А Рубцова, помните, отравилась, помните? Пластом лежала, организм ничего не принимал. Заставила ее принять столетник с Варламычем. Три дня его принимала перед сном и натощак. Потом захожу -- Рубцова лежит пластом, но каким, девочки!

Когда у Стрельцовой муж ушел, такие мигрени начались, на стену лезла, на начальство бросалась! Я ей говорю: "Дура, не врачей вызывай, а вызови ты водопроводчика Варламыча -- не пожалеешь!" Вызвала! Он пришел, гемеопат родимый!

Теперь у нее болит голова, девочки? Да она забыла, что это и где находится!

Ходит мягкая вся, мурлычет: "Под крышей дома твоего"!

С мороза хорошо принять, пока не началось, для профилактики перед сном. Ну почему обязательно Варламыча? Просто он всегда под рукой! Можно любого отзывчивого мужчину, не обязательно водопроводчика! А что делать, бабоньки?

Конечно, когда замужем, там хочешь не хочешь -- лечишься, а если ты одинокая?

Как с простудой бороться и прочими недугами?

Вон моя бабка с этим Варламычем до восьмидесяти пяти дотянула, как ягодка! И мне его завещала. Чего и вам рекомендую.

Счастливчик У меня хоть однажды что-нибудь заболело? Ноги, сердце, печень, слепая кишка, даже не знаю, где они у меня.

Разве у меня плохая трехкомнатная квартира? Магазины, театры, крематорий -- все рядом! Вы думаете, с потолка сыплется штукатурка или отклеиваются обои?

Попробуйте отодрать. Лифт работает круглые сутки. Не везет в картах? Наоборот.

Тогда на худой конец -- в любви? Но разве от меня ушла хоть одна любимая женщина? Или я был несчастлив в браке? Ни разу!

Может быть, у меня плохой сон? Не знаю. Мне ничего, абсолютно ничего не снится.

Ни одного кошмара за тридцать пять лет. Или у меня были неприятности на работе?

Против меня кто-нибудь затевал интриги? Никогда. Все между собой.

А где же те трудности, которые я не смог преодолеть? Или среди моих знакомых есть враги? Все они мои друзья. Меня раздражает, что я не могу достать что-нибудь эдакое? Ну что еще? Может, у меня неправильные черты лица? Если бы!

Я хоть раз попадал в автомобильную катастрофу? Горел? Тонул? Ничего подобного!

...Тогда почему мне так грустно?..

Искренне Ваш

Хотите хорошо посидеть с друзьями? Чтобы чувствовали себя у вас как дома и до понедельника их было не выгнать? Пригласите меня. Буду украшением вечера!

Знаю массу свежих анекдотов, начиная с 1825 года. Рассказываю в лицах, с акцентами, можно сдохнуть! Рассказав, смеюсь сам так заразительно -- животики надорвете! Это я гарантирую!

Могу украсить любую компанию!

В шумной компании веду себя как гусар, прыгаю из окна на спор. Причем практически не разбиваюсь. В серьезной компании ем до изнеможения. Любую дрянь.

При этом расхваливаю хозяйку, которая смущается и говорит: "Ах, перестаньте!" А я все ем и ем, поддерживая застольную беседу о том, что есть нечего...

Если собрались вегетарианцы или другие низкооплачиваемые работники, могу весь вечер пить чай, который люблю за то, что честно идет своим путем, а не в голову, как недорогие портвейны...

Что еще? Скажем, все парами, так? А одна дамочка не пришей кобыле хвост, хотя выглядит гораздо лучше, но уж больно страшненькая. И вроде всем неловко, что она одна, а подойти страшатся. Вызовите меня! Выручу. Буду к ней предельно внимателен, пару раз, коснувшись чугунных колен, вспыхну. Сердце старой мымре разобью. Через полчаса она у меня умрет от счастья. А вы свободно вздохнете.

Могу украсить любую компанию!

А вы что такой грустный? Неприятности? Не с кем поделиться? Запишите мой телефон. Позвоните сегодня же. Раскроете душу, и, клянусь здоровьем матери, никто вас не выслушает так, как я! Все останется между нами, о чем разговор! Я ведь и слушать не стану, но кивать и вздыхать буду в такт, словно понимаю вас, как никто! А выговоритесь, станет легче. Будем нести ваш крест вдвоем.

Что вас так скривило? Ваша жена слева или справа? Скривило налево. Какая прелесть! Жить да радоваться! А-а, десять лет радовались, сколько можно?

Понял. Замечаете ее фигуру, только когда заслоняет телом телевизор? Но, мой дорогой, женщинам и на десятом году подавай чувства. Специфика организма!

Хотите, соскучусь по вашей жене? Нет, серьезно? Встречу после работы с цветами от вашего имени. Ей же не важно, что я скажу, важно -- как! У женщин прекрасный слух. Они сразу чувствуют фальшь и готовы слушать ее годами!

Зачем это мне? Не понял. Это нужно не мне -- вам! Вокруг столько вранья, хочется чего-то настоящего, искреннего, правда же? Ну так зачем вам грубая ложь непрофессионала? А я гарантирую высокое качество. Причем от чистого сердца.

Спектакль плохой, но режиссер знакомый, надо подойти солгать что-то теплое? Не мучайтесь, сделаю в лучшем виде. Спустите меня на этого бездаря, я в два счета докажу ему, что он Феллини, а Феллини -- никто!

Чуть не забыл! Могу часами смотреть правде в глаза.

Вас интересует мое собственное мнение? Пожалуйста! По любому вопросу буду с пеной у рта отстаивать свое мнение, пока оно не совпадет с вашим.

Не дай бог, смерть вырвала кого-то из ваших рядов! Не дай бог! Тут без меня не обойтись. На поминках буду так убит вашим горем, решат: поминки по мне. "Какое горе! Какое горе! Вы здесь, а он там! Почему хорошие люди умирают, а сволочи живут, я вас спрашиваю?! Я этого не переживу, чего и вам желаю!" Плачу шесть часов не переставая, так что больше никому плакать не потребуется.

Хотя последнее время могу перепутать: заплакать на свадьбе, расхохотаться на похоронах... Устал. Хочется искреннего участия. Чтобы выслушали наконец меня.

Увы, у всех свои дела. Никто от души не посочувствует. Ведь второго такого профессионала нет!

Сколько я за это беру? Мы же интеллигентные люди. Какой тариф? Смешно! Только то, что дадите. А вы будете готовы отдать все! Искренность сейчас дорого стоит.

Последнюю рубаху отдадите. Потому что ближе меня у вас никого не будет. Поняли?

Это я гарантирую!

На свадьбах, похоронах, вечеринках буду душой общества!

Могу украсить любую компанию...

Удостоверение личности

Куда?! Куда ты дитем дверь таранишь? Ну оно читать не умеет, а ты? Я ж тебе сказал русским языком печатными буквами: круглые печати ставим по четным, квадратные -- по нечетным! Какое сегодня число? Геометрию проходила? Четное!

Значит, за квадратной милости прошу в любой день. По нечетным.

Ух, карапуз увесистый получился! Кило пять потянет. Девочка? Уже мальчик?! Иди ты! Имя? Глеб? Отчество? Семенович? Возраст? Десять месяцев? Иди ты! А выглядит моложе. Образование? Ах, да!

Я понимаю: два часа ехала, ребенку десять месяцев, я понимаю. В транспорте с дитем в час пик. Жуткость! Толкотня, давка, все оборвут. Влезешь с мальчиком, вылезешь с девочкой. У тебя девочка? Ах, да! Глеб Семенович! Ну что я могу сделать? Квадратная печать нужна, а ты в четное заявляешься! Да, было наоборот.

По четным -- квадратная, по нечетным круглая. Но людям неудобно было, не попадали на свою печать. Пошли навстречу. Поменяли местами. Опять вам плохо.

Я понимаю: мать больна, оставить не с кем Глеба Семеновича, с работы еле отпросилась, я что, не понимаю тебя? Я тебя, голубушка, так понимаю! Ты сама не знаешь, как я тебя понимаю. Я сам не понимаю, как я тебя понимаю. Понимаешь? Но порядок такой. Порядок! Вот у меня этих печатей -десять кило. Я тебе куда хошь поставлю! Хошь -- на спину, как банки? А хошь... Хошь -- Глеба Семеновича опечатаю? Могу попочку заверить! Удобно. Ему -- "ваши документы". Он -- пожалуйста! С такой попочкой перед ним все двери распахнутся. Что ты! Хошь, шлепну, а?

Нет, на бумагу не могу. Не положено. Так -- бумага, а шлепну ее -документ!

Что ты?! Документ -- это... документ, солнышко мое. Удостоверение личности.

Нету удостоверения -- нету личности. Вот так-то!

Я понимаю: муж завтра улетает в Кишинев, справку должен отвезти, а то не пропишут. Не пропишут. Я тебе точно говорю: не пропишут. Там же такие люди, они будут человека гонять в Кишинев и обратно, как пацана. Им наплевать на время, деньги, нервы. Им наплевать, женщина-мать столько ехала, еле отпросилась, стоит тут, дрожит как мокрая курица, а все сидят. Встать! Женщина-мать перед вами стоит, мокрая курица, никто место не уступит. Встать!

Садись, распакуй Глеба Семеновича, упарился. У-тю-тю! Кормить не пора? У тебя молоко есть? Если кончится, вот боржом. Молоко с боржомом от простуды хорошо, а он кашляет. Один мальчик вот так кашлял, кашлял и... ну, ладно!

Ты не представляешь, как тут крутишься. Зрачки квадратные! И голова тоже. В день до двухсот справок опечатываю. Уже могу, смотри: одной рукой четыре печати одновременно и все -- в десятку! Могу с закрытыми глазами! Могу стоя! Лежа! С колена! В темноте попаду. Мне одно скажи: четный, нечетный.

Глеб Семенович смеется. Печать хочет. На, поиграй! С детства надо приучать по четным -- за круглой, по нечетным -- за квадратной. Видишь, Глеб Семенович, как люди в очереди сидят? Вырастешь -- сам сядешь! Вон дядя седой в очках, видишь, щечка у него -- тик-так, дергается -- тик-так, как часы... Чего-то у него отстают. Помню, когда первый раз пришел за справочкой, ноздри раздувал, слышь, мамаша, землю рыл. Что ты! Ну я его осадил, я его стреножил, я его до нормального состояния довел. Спесь-то сбил. Не сразу, года три выпендривался, пену пускал, удила грыз. А счас на пенсию вышел, тихий-тихий. Книги читает. При мне тут всего Достоевского прочитал.

Ну что ты плачешь, сердце мне разрываешь? Хочешь, с тобой зареву? Я все понимаю, но порядок должен быть, порядок. Черт бы его подрал! Справка -- это же... понимаешь? Это все! Как доказать, что ты жил? Справка. Проживал там-то тогда-то. Убыл, прибыл, состоял, принимал, прописался, выписался... О! Глеб Семенович выписался... Не утерпел. Эх, ты! Вон гляди: дяди, тети сидят месяцами, терпят. Терпеть надо, Глеб Семенович!

Мамаша, не реви! Я понимаю: десять месяцев ехала, ребенку два часа, я понимаю.

Но что я могу сделать? Порядок такой.

Не могу видеть, как ты с ребенком мучаешься. Не могу! Ну ладно. Так и быть.

Смотри, что я делаю. Но только... тсс... Ради тебя. Ради Глеба твоего Семеновича. Давай справку. (Ставит печать.) Никому еще в четный квадратную не ставил. А тебе поставил. Кладу ее сюда. Приходи завтра в любое время отдам. Ну чего у тебя слезы круглые капают? Круглые по четным, квадратные по нечетным. Глеб Семенович, ты это с молоком матери, будь любезен...

Муха

Старая муха самоотверженно билась башкой о стекло. Наверно, часа полтора.

Отлетала назад, разворачивалась и, свирепо жужжа, бесстрашно шла на таран.

По другую сторону окна, там сидела молодая, зеленая еще муха и полтора часа, затаив дыхание, глядела на то, что делает старая. Правда, молодая никак не могла взять в толк, зачем пробивать головой стекло, когда рядом открыто окно настежь.

Два часа героически сражалась старая муха. Уже стекло вроде дрогнуло, но и муха упала без сил. По пластунски добралась до открытого окна, перевалилась на карниз, где и раскинулась, дергая лапками.

Молодая муха подбежала и робко спросила:

-- Простите, что отрываю, если не секрет, зачем биться головой о стекло, когда рядом открыто?

Старая муха ответила, еле двигая челюстями:

-- Глупая ты. Оттого что молодая. В открытое окно любой дурак вылететь может.

Ну а радости-то? Влетел, вылетел, влетел, вылетел. Разве живем ради этого? А вот ты поработай своей головой, пока не распухнет, пока пол с потолком не сольется! И когда жужжать уже нечем, вот тут и ползешь туда, где открыто. Если б ты знала, как мне сейчас хорошо!

Молодая муха старалась не смотреть на распухшую голову старой, а та продолжала:

-- Мой папа всю жизнь бился головой о стекло. Мама покойная билась. И мне завещали: только преодолевая трудности, почувствуешь себя человеком! Поняла?

Вон окно, начинай!