«Найтингейл»

Аластер Рейнольдс

«Найтингейл»[1]

Я еще раз сверила данный мне адрес Томаса Мартинеса, прикрывая листок бумаги от дождя, пока разбиралась в собственных каракулях. Номер, записанный мною, не соответствовал номерам давно устаревших офисных зданий, но зато полностью совпадал с цифрами, указанными на одном из сдаваемых за небольшую плату особнячков, которые располагались на уровне улицы.

В этом районе вертикальные поверхности каньона Тредфолл на высоту шести или семи этажей были изрезаны и застроены всяческими зданиями, занимавшими также и все свободное пространство внизу котловины. Большую часть стен покрывали строения, громоздившиеся на крышах друг у друга и поддерживаемые хаотично расположенными системами стоек и шаткими бамбуковыми мостками. С одной стороны улицы на другую протянулись перекидные мостики со ступеньками и веревочными лесенками, змеящимися в темных расщелинах между домами. Там и здесь стремительно рассекали воду колеса транспортников, гоня мутные волны коричневатой жидкости по собственным следам. Изредка над головами плавно скользили клешнеобразные «летуны». «Летуны» были техникой из внешнего мира, и поэтому не многие жители Края Неба могли позволить себе такую роскошь.

М-да, хотя и выглядит неправдоподобно, но очевидно — это то самое место.

Я шагнула с залитой водой улицы на деревянную платформу перед зданием и постучала в стеклянную входную дверь. Струи дождя обильно поливали меня сквозь прорези полосатого навеса над крыльцом. Я откинула волосы с лица, и в этот момент дверь отворилась.

Я видела достаточно фотографий Мартинеса, чтобы сообразить, что передо мной не он. Крупный, быкообразного вида мужчина занимал весь дверной проем. Он скрестил руки на мощной груди, прикрытой только черным жилетом с застежкой на талии. Мыщцы его выпирали столь рельефно, будто он натянул на себя нечто вроде обтягивающего костюма с накладной мускулатурой. Массивная и полностью лишенная волос голова покоилась на толстой и бугристой, как древесный ствол, шее. Кожу вокруг правого глаза украшало четко видимое бледное пятно, отличающееся цветом от остального лица.

Очень большой человек оглядел меня с высоты своего роста, как грязь, намытую дождем.

— Ну? — произнес он голосом, напоминавшим отдаленный грохот артиллерийской канонады.

— Я к мистеру Мартинесу.

— Мистер Мартинес перед вами, — заявил он.

— Как вам будет угодно. Но я здесь, чтобы увидеть мистера Мартинеса. Он назначил мне встречу, и я…

— Диксия Скэрроу, — голос, произнесший мое имя, был намного приветливее и принадлежал невысокому пожилому мужчине, которой, сдернув изящное пенсне с носа, появился позади перегородившего дверь великана. — Впусти ее, Норберт. Ее ожидают. Просто она немного опоздала.

— Я задержалась в районе Арместо, мой взятый напрокат «колесник» угодил в яму и перевернулся. Я не смогла снова его завести, и поэтому пришлось…

Невысокий мужчина жестом прервал мои извинения:

— Вы уже здесь. Так что все это не имеет значения. Если хотите, Норберт высушит вашу одежду.

— Было бы неплохо.

Я сняла пальто.

— Норберт также позаботится о ваших галошах. Желаете что-нибудь выпить? Чай уже приготовлен, но если вы предпочитаете что-нибудь другое…

— Чай — это замечательно, мистер Мартинес, — сказала я.

— Пожалуйста, зовите меня Томас. Мое искреннее желание, чтобы мы сотрудничали и общались по-дружески.

Я вылезла из галош и вручила громиле забрызганное дождевыми каплями пальто. Мартинес сухо кивнул, по-птичьи склонив голову, и затем церемонно пригласил меня пройти в помещение. Он оказался худощавее и старше, чем я ожидала, но все же походил на свои фотографии. В его поредевших волосах обильно проступала седина, лицо было чисто выбрито. Серый плащ поверх серого же цвета рубашки — манера одеваться придавала Томасу Мартинесу вид унылого, скучного клерка.

Мы двинулись вглубь здания по извилистому лабиринту между штабелей коричневых ящиков высотой в человеческий рост.

— Прошу прошения за беспорядок, — извинился Мартинес, покосившись через плечо в мою сторону. — Я знаю, что мне следует всерьез заняться проблемами сортировки и хранения, но постоянно возникают более важные дела, а до этого руки не доходят.

— Я удивляюсь, что вы находите время, чтобы поесть, не говоря уже о вышеупомянутых проблемах.

— Ну, должен признаться, в последнее время такие вещи действительно мало меня беспокоят. Если вы следите за новостями, то знаете, что я уже поймал свою самую большую рыбу. Чтобы закончить эту работу, требуется совсем немного усилий, но я сейчас так занят, что… — Мартинес внезапно остановился около ряда коробок, водрузил пенсне на кончик носа и смахнул пыль с бумажного ярлычка, прикрепленного к боку ближайшего к нему ящика. — Нет, — раздраженно пробормотал он, покачав головой. — Не на том месте. Черт побери, не на том месте! Норберт!

Норберт плелся следом за нами, мое промокшее пальто было изящно наброшено на его огромную мощную руку.

— Мистер Мартинес?

— Этот ящик стоит не там, где надо! — невысокий мужчина повернулся и ткнул пальцем в просвет между двумя коробками на противоположной стороне прохода. — Он должен быть здесь. Надо его передвинуть. Дело Кесслера передается в суд в следующем месяце, и мне не нужны неприятности из-за пропавшей документации.

— Позаботиться об этом, — громыхнул Норберт.

Прозвучало как приказ, но я восприняла это как высказывание в том смысле, что он займется ящиком после того, как справится с чисткой моих вещей.

— Кесслер? — переспросила я, когда Норберт ушел. — Тилман Кесслер, дознаватель Северной Коалиции?

— Именно так. Вы с ним пересекались?

— Ну, тогда бы я тут не стояла.

— Вполне вероятно. Однако имеется небольшое количество людей, которым удалось выжить после встречи с Кесслером. Их свидетельские показания отдадут Кесслера в руки суда.

— На котором вы подвергнете его пыткам.

— В ваших словах звучит некоторое неодобрение, Диксия, — заметил Мартинес.

— Вы правы. Это варварство.

— Подобные вещи всегда происходят. Вспомните Хауссмана, если вам угодно.

Скай Хауссман, человек, который дал имя этому миру[2] и развязал 250-летнюю войну, которую лишь недавно и с большим трудом удалось прекратить. Когда они пытали Ская, они думали, что таким образом положат скорейший конец жестокостям. Большей ошибки нельзя было допустить. С тех пор пытки применялись при каждой казни.

— Вы просили меня приехать сюда из-за Кесслера, сэр? Вы полагаете, я могу что-нибудь добавить к показаниям против него?

Мартинес приостановился у массивной деревянной двери.

— Нет, не из-за Кесслера. К концу года я очень рассчитываю увидеть его прибитым гвоздями к верхушке Моста. Дело касается человека, чьим орудием был Кесслер.

Я на мгновение задумалась:

— Кесслер работал на полковника Джекса, не так ли? — Мартинес открыл дверь и ввел меня в комнату. Теперь, по логике вещей, мы должны были находиться внутри стен каньона. Дышалось здесь трудновато, словно в подземной гробнице.

— Да, Кесслер был человеком Джекса, — подтвердил Мартинес. — Я рад, что вы улавливаете связь. Это избавит меня от объяснений, почему Джекса надо отдать в руки правосудия.

— Я полностью с вами согласна. Половина здешнего населения разделяет ваше мнение. Но я боюсь, вы немного опоздали — Джекс давно умер.

В комнате нас уже дожидались двое. Мужчина и женщина сидели на диванчиках по обе стороны низкого черного столика, где располагалось скупое угощение — чай, кофе и какой-то алкоголь, кажется, бренди с лимонным соком.

— Джекc не умер, — покачал головой Мартинес. — Он просто исчез, но теперь я знаю, где он. Садитесь, пожалуйста.

Он знал, что я заинтригована. Знал, что я не смогу выйти из этой комнаты, прежде чем не услышу всю историю о полковнике Брэндоне Джексе. Но было и еще кое-что, заставившее меня подчиниться. В голосе Мартинеса звучали непререкаемые командирские ноты, исключавшие всякую возможность неповиновения. Во время службы в Национальной гвардии мне пришлось усвоить, что некоторые люди обладают подобной харизмой, а некоторые нет. Этому нельзя обучить или освоить самостоятельно, и притворяться тоже бесполезно. Ты либо обладаешь такой способностью с рождения, либо — увы.

— Диксия Скэрроу, позвольте представить вам моих гостей, — произнес Мартинес, когда я заняла свое место за столом. — Джентльмен напротив вас — Сальваторе Николаси, ветеран одного из отрядов Службы анабиоза Северной Коалиции. Справа — Ингрид Соллис, эксперт по личной безопасности, специалист в области систем противовторжения. Ингрид первоначально участвовала в военных действиях на стороне Саутлэнда, но потом оставила военную службу и занялась работой в сфере личной безопасности.

Я прикусила язык и отвела взгляд от этой женщины, прежде чем с моих губ слетели слова, о которых мне пришлось бы сожалеть потом. Мужчина — Николаси — больше напоминал актера, чем солдата. Полное отсутствие шрамов. Лицо украшает выхоленная остроконечная борода столь красиво очерченной формы, словно ее вырезали по трафарету. Агенты Службы анабиоза всегда меня раздражали, независимо от того, чью сторону они занимали. Они постоянно кичились своим превосходством над обычными войсками и поэтому не считали нужным утруждать себя физической подготовкой, а уж до того, чтобы обзавестись такой мускулатурой, как у Норберта, у этих ребят дело никогда не доходило.

— Позвольте представить вам Диксию Скэрроу, — продолжил Мартинес, кивнув в мою сторону. — На счету Диксии пятнадцать лет безупречной службы в Национальной гвардии Саутлэнда вплоть до окончания военных действий. У нее блестящий послужной список. Я надеюсь, она будет ценным дополнением к нашей команде.

— Возможно, мы немного забегаем вперед, — заметила я. — Я не давала согласие на участие в какой-либо команде.

— Мы преследуем Джекса, — примирительно пояснил Николаси. — Разве вас это не интересует?

— Он был на вашей стороне, — напомнила я. — Отчего вы так стремитесь увидеть его повешенным?

Николаси на мгновение скривился, как от боли:

— Он был военным преступником, Диксия. Мне очень хочется, чтобы такие чудовища, как Джекс, предстали перед судом. В той же степени я желаю подобной участи мерзавцам из Саутлэнда, которые занимались тем же, что и он.

— Николаси прав, — подала голос Ингрид Соллис. — Если мы собираемся научиться мирно сосуществовать на этой планете, мы должны судить по закону всех и каждого, невзирая на их бывшую государственную принадлежность.

— Слова, вполне естественные для дезертира, — медленно проговорила я. — Очевидно, государственная принадлежность не слишком много значила для вас в прошлом, поэтому меня не удивляет, что она ничего не значит для вас сейчас.

Мартинес, все еще стоявший во главе стола, примирительно улыбнулся, как будто ничего иного от меня и не ожидал.

— Вы неправильно поняли меня, Диксия. Ингрид не дезертировала. Ее ранило при исполнении служебного долга. Серьезное ранение. После выздоровления она была отмечена за отвагу, проявленную в боях, и ей предложили выбор между почетным увольнением и возвращением на фронт. Нельзя винить ее за вышеупомянутый выбор, особенно после того, что ей пришлось пережить.

— О, простите, я ошиблась. Просто я никогда не слышала о людях, вышедших в отставку до окончания войны.

Соллис холодно взглянула на меня:

— Некоторые из нас поступили именно так.

— Все присутствующие здесь имеют безупречный послужной список, — Мартинес слегка повысил голос. — Я твердо уверен в этом, поскольку весьма тщательно изучил ваши биографии. Вы именно те, кто подходит для нашей работы.

— А я в этом не уверена, — возразила я, порываясь встать. — Я просто отставной солдат, который испытывает неприязнь к дезертирам. Я не состояла ни в каких дерьмовых отрядах Службы анабиоза, и я не совершила ничего такого, за что бы мне выразили благодарность за отвагу. Так что жаль, коллеги, но мне кажется…

— Сядьте, Диксия.

И я вновь ему повиновалась.

Мартинес продолжил, его голос сохранил размеренность и терпение.

— Вы участвовали по крайней мере в трех операциях с высокой степенью риска, Диксия, — три опасных рейда в тылы врага. Вывод двух глубоко внедрившихся саутлэндских шпионов и — серьезный козырь — перебежчика из Северной Коалиции. Вы же не станете это отрицать?

Я покачала головой. Суть того, что он предлагает, все еще ускользала от меня.

— Я не смогу вам помочь. Я ничего не знаю о Джексе…

— Знать вам и не нужно. Это мои проблемы.

— Откуда у вас такая уверенность, что он жив?

— Я бы тоже хотел это знать, — вступил в разговор Николаси, поглаживая изящными пальцами бороду.

Мартинес наконец сел в кресло, стоящее во главе стола. Таким образом, получилось, что он возвышается над приглашенными. Он снял пенсне и, повертев в руках, положил на колени.

— Вы должны убедиться в важности и достоверности того, что я собираюсь вам сказать. Я долгие годы собираю данные о таких людях, как Джекс, и в этом деле приходится полагаться на целую сеть информаторов, многие из которых, поставляя мне сведения, подвергают себя огромному риску. Если я расскажу вам все полностью и хотя бы часть сказанного распространится за пределы моего кабинета, их жизнь окажется под угрозой. Не говоря уже о том, что это серьезно подорвет мои возможности передать в руки правосудия других скрывающихся от закона преступников.

— Мы понимаем, — кивнула Соллис, и меня возмутило, что она осмеливается говорить за всех.

Возможно, она считала, будто в долгу перед Мартинесом просто потому, что он принял ее сторону в недавней перепалке. И снова я прикусила язык и ничего не сказала.

— Долгое время я получал любопытные сведения относительно полковника Джекса: поговаривали, что он на самом деле не умер и находится на свободе.

— Где? — спросила Соллис. — На Крае Неба?

— Похоже что нет. Конечно, было много слухов и ложных следов, указывающих на то, что Джекс зарыт в землю где-то на этой планете. Но я не принимал их на веру и отмел один за другим. Постепенно правда становилась очевидной. Джекс все еще жив и находится в пределах этой системы.

Я почувствовала, что пришло время внести свой позитивный вклад в разговор:

— Не кажется ли вам, что такой кусок дерьма, как Джекс, попытался бы удрать из системы при первой же возможности?

Мартинес благосклонно отнесся к моему замечанию и удостоил меня взглядом:

— Я тоже боялся, что он может сбежать, но появившиеся факты говорят о другом.

Он протянул руку, чтобы налить себе чаю. Коктейли остались на столе невостребованными. Сомневаюсь, что желудки кого-либо из присутствующих способны потреблять алкоголь в это время суток.

— Где же он тогда? — спросил Николаси. — У множества криминальных сообществ есть причины, чтобы предоставить убежище такому человеку, как Джекс, но цена, назначенная за его голову, — серьезный соблазн выдать его властям…

— Он не скрывается, — возразил Мартинес, отхлебнув немного чаю, прежде чем продолжить. — Он на борту космического корабля, в полном одиночестве. Корабль предположительно утерян или разрушен в самом конце войны, когда обострилось противостояние в космосе, но у меня есть сведения, что корабль практически не поврежден, его системы жизнеобеспечения функционируют. Это веская причина предполагать, что Джекс еще жив и находится на борту этого транспортного средства в пределах системы.

— Чего же он дожидается? — поинтересовалась я.

— Когда воспоминания о нем потускнеют, — усмехнулся Мартинес. — Подобно многим физически крепким людям, Джекс мог применить препараты, продлевающие жизнь, или, по крайней мере, исключающие угрозу ее прекращения, на последних стадиях войны. Время не властно над ним.

— Этот корабль… — я подалась вперед. — Вы полагаете, надо просто проникнуть на борт и взять Джекса живьем?

Мартинеса, казалось, удивила прямолинейность моего вопроса. Прежде чем ответить, он на мгновение прикрыл глаза.

— По существу, да.

— Он не будет оказывать сопротивление?

— Думаю, не будет. Ультрас, которые определили местоположение транспорта, сообщили мне, что корабль производит впечатление впавшего в спячку: он находится в режиме силовой консервации. Сам Джекс, возможно, заморожен и пребывает в анабиозе. Корабль не отвечает на сигналы ультрас, поэтому нет повода полагать, что он как-то отреагирует на наш подлет и стыковку.

— Насколько близко подходили ультрас? — спросила Соллис.

— В пределах трех-четырех световых минут. Опять же нет причин полагать, что мы не можем подойти ближе, не вызвав тревогу на корабле.

— Откуда вы знаете, что Джекс на борту корабля? — подключился к расспросам Николаси. — Это может быть просто никому не нужный бродяга.