Темное предсказание

— Такой, что мои действия после твоих речей, скорее всего, вызовут хаос.

Бананак чуть качнулась, словно услышала мелодию, которую только она могла и хотела слушать.

— Можно надеяться.

— Или хаос возникнет от моего бездействия… а ты меня к этому подталкиваешь, — вслух рассуждала Сорша. — Ты еще не устала от этого?

Бананак слегка наклонила голову и щелкнула зубами, будто у нее действительно был птичий клюв, — так она обозначала смех. Странная манера. Соршу от этого коробило. Между тем фэйри-ворон вцепилась в нее взглядом.

— С чего бы мне устать?

Сорша уселась на один из многочисленных стульев, расставленных прислугой по всему вестибюлю. Всех их украшала резьба на темы, связанные с водой. Стул сиял неотшлифованными драгоценными камнями. Удобства стулу они не добавляли, зато усиливали его первозданную красоту.

— Ну, так рассказать тебе, сестрица моя?

Бананак наклонилась ближе. Ее темные глаза были похожи на небо со звездами и созвездиями, иногда совпадавшими с созвездиями смертных. Сегодня во взгляде Бананак сверкал Скорпион — чудовище, убившее Ориона.

— Говори, — согласилась Сорша. — Так ты скорее уйдешь.

Бананак тут же поменяла манеру и тон, превратившись в сказительницу. Она успокоилась, откинулась на спинку и сцепила пальцы. Много веков назад их беседа (точнее было бы ее назвать препирательством) протекала бы на темной поляне, у костра. В те времена Бананак была неистощима на разные уловки. Но даже сейчас, среди богатого, роскошного убранства дворца, выстроенного смертными, Бананак говорила в той же манере сказительницы, собравшей слушателей у ночного костра. Ее интонации ничуть не изменились.

— Есть три двора, и они не твои. Один должен бы принадлежать мне, второй — двор солнца, а третий — двор стужи.

— Знаю.

Бананак перехватила взгляд Сорши и продолжала:

— И среди тех дворов возникло новое единство. Некий смертный беспрепятственно приходит к каждому из них. Он шепчет на ухо тому, кто занимает мой трон. А сам слушает жалобы нового Темного короля и новой королевы Зимы на жестокости короля-мальчишки.

— Ну и что? — спросила Сорша.

Она никогда не знала, сколько времени займут сестрины сказания.

На этот раз они обещали быть недолгими. Бананак встала, будто увидела призрак, манивший ее к себе.

— У короля-мальчишки большая склонность к жестокости. Мне он даже нравится. — Бананак протянула руку, дотрагиваясь до чего-то невидимого. Затем остановилась и нахмурила лоб. — Но он не желает меня видеть.

— Кинан делает все, что должен делать для защиты своего двора, — рассеянно произнесла Сорша, мысли которой были заняты поиском смысла в россказнях сестры.

Жестокие наклонности короля Лета — неглавное. Главным был неожиданный вес, приобретенный каким-то смертным при дворах. Странно. Смертным не положено иметь голос при дворах фэйри. Если бы заведенный порядок не нарушался, смертные вообще не видели бы волшебный народ. Сорша давно возражала против того, чтобы смертным даровалось магическое зрение, но от ее возражений отмахивались.

«Как будто у смертных, от рождения имевших дар видения, не прибавлялось от этого бед!»

Но Бананак как раз жаждала бед. Малые беды вели к большим беспорядкам. По крайней мере, здесь мнение сестер совпадало. Разница заключалась в том, что одна стремилась предотвратить беспорядки, а другая искала способы их усилить.

Сотни мелких, пустяковых бед, сливаясь воедино, приносили Бананак желаемые результаты. Это она подзуживала Бейру, прежнюю королеву Зимы, уничтожить Миэка, прежнего короля Лета и непостоянного любовника Бейры. Бананак была голосом, нашептывающим то, о чем другие втайне мечтали, но не смели осуществить.

Сорше очень не хотелось, чтобы очередной пустяк разросся до крупной беды, чреватой хаосом.

— Смертным не позволено вмешиваться в дела фэйри, — отчеканила она. — Их вообще не должны пускать в наш мир.

Теперь когти Бананак выстукивали что-то ритмичное, свидетельствующее о том, что цель ее достигнута.

— Легко сказать. Этот смертный завоевал доверие всех трех дворов, не подвластных тебе. Он обладает влиянием… и фэйри его защищают.

— Расскажи-ка мне поподробнее, — велела Сорша.

— Он спит с нынешней королевой Лета, и не как ее живая игрушка, а как супруг. Королева Зимы подарила ему дар видения. Новый Темный король зовет его братом.

Бананак снова села на диван. Ее лицо приняло мрачно-задумчивое выражение. У Сорши были веские основания бояться подобных состояний сестры. Когда Бананак на чем-то сосредотачивалась, она становилась очень опасной.

— А ты, сестрица, не имеешь над ним власти. Тебе до него не дотянуться. Ты не можешь похитить его, как похищала живых игрушек, наделенных магическим зрением, и смертных-полукровок.

— Понимаю.

Сорша знала: Бананак выжидает, приберегает что-то еще, дабы уничтожить последние остатки ее спокойствия.

Бананак меж тем продолжала:

— И у Айриэла была живая игрушка. Маленькое смертное существо. Он в ней души не чаял. Настолько, что считал допустимым ее присутствие при Темном дворе.

Сорша только прищелкнула языком, поражаясь откровенному идиотизму Айриэла. Смертные чересчур хрупки. Как они могут выдержать тяготы Темного двора? И ему ли этого не знать?

— И что с ней сталось? Умерла? Или сошла с ума?

— Не то и не другое. Айриэл сам из-за нее отказался от трона… так его испортила ее смертная природа. Похоже, он тронулся умом. И теперь трон, предназначенный для меня, занят.

Бананак все еще походила на сказительницу, но спокойствие покидало ее. Манера повествования изменилась, теперь она делала упор совсем не на тех словах. Чувствовалось, что она жаждет Темного трона и не может смириться с тем, что он принадлежит не ей. Одно упоминание об этом сводило ее с ума.

— Ну и где она? — спросила Сорша.

— Нынче она утратила влияние…

Бананак взмахнула рукой, сметнув невидимую паутину.

— И зачем ты мне это рассказываешь?

Лицо Бананак оставалось непроницаемым, но в глазах теперь сияло созвездие Близнецов.

— У нас с тобой… много общего. Я подумала, ты должна это знать.

— Я не жажду рассказов о смертных игрушках, наскучивших Айриэлу. Его пристрастие заслуживает осуждения, но… — Сорша пожала плечами, будто ее это не касалось. — Я не могу держать под контролем его развращенный двор.

— Я бы смогла.

Эти слова вырвались у Бананак вместе с горестным вздохом.

— Не обольщайся, не смогла бы. Ты бы просто сломала все хлипкое подобие порядка.

— Возможно, — снова вздохнула Бананак. — Но мы бы могли сражаться вместе… Я бы шла рядом с тобой, облаченная в кровавые доспехи, и…

— Угрозами мне ты мою помощь не заполучишь, — напомнила Сорша.

Правда, вопрос этот был спорным. Бананак жаждала войны с той же силой, с какой Сорша стремилась к порядку.

— Я и не думала тебе угрожать, сестричка. Просто поделилась своею мечтой. Она мне дорога.

Сорша не успела и глазом моргнуть, как Бананак оказалась перед ее стулом, присев на корточки. Перья качнулись вперед, задев лицо Сорши.

— Эта мечта согревает меня ночами, когда я не нахожу крови, чтобы искупаться в ней. Беспорядочный стук костей приобрел строгий ритм. Теперь когти стучали не по поверхности стола, а впивались в руки Сорши, оставляя на коже маленькие полумесяцы лунок.

Сорша оставалась спокойной, хотя и на грани того, чтобы резко выразить собственное настроение.

— Тебе пора уходить, — сказала она.

— Не бойся, не задержусь. Твое присутствие туманит мне разум.

Бананак подалась вперед и поцеловала Соршу в лоб.

— Этого смертного зовут Сет Морган. Он видит нас такими, какие мы есть. Много знает о наших дворах. Даже о твоем. И еще он обладает… странными моральными принципами.

Прикосновение сестриных перьев к лицу пробудило внутри Сорши шепот ярости. Спокойствие и логику, присущие Сорше, могло нарушить только присутствие могущественнейшей из фэйри Темного королевства. Летние и зимние фэйри никогда не выводили ее из равновесия. Фэйри-одиночки тоже не поднимали зыби на глади вод ее духа. Только Темный двор искушал ее, вынуждая забыться и дать волю чувствам.

«Все вполне логично. Такова природа противостояния. От них бесполезно ждать чего-то другого».

Бананак потерлась щекой о щеку Сорши. Высокой королеве захотелось ударить свою воинственную сестру. Логика подсказывала, что в тычке победит Бананак — прирожденное зло и жестокость. Возможно, нашлись бы фэйри, способные выдержать поединок с ней, но их можно было пересчитать по пальцам. Королева Порядка в их число не входила. Однако искушение ударить Бананак было очень велико.

«Всего один удар чем-нибудь тяжелым».

Кожа ее рук уже саднила от многочисленных ранок, а Бананак наклонила голову и несколько раз прошелестела перьями по лицу Сорши.

— Устала я от тебя, — наконец объявила Бананак.

Казалось, это не она говорила, а шептали ее перья.

— А я от тебя, — ответила Сорша.

Кровь из ранок капала на пол, но Высокая королева оставалась неподвижной, не делая попыток ее остановить. Любое движение могло вызвать у нее желание помериться с Бананак силой или еще больше разжечь злость к сестре. В обоих случаях она бы сделала себе только хуже.

— Грядет настоящая война, — сказала Бананак.

Вестибюль затянуло дымкой. Сквозь нее просматривались призрачные фигуры фэйри и смертных. И те и другие протягивали окровавленные руки. Небо заполнилось множеством вороньих крыльев, и они шелестели, как сухие листья кукурузных початков. Бананак улыбалась. У нее за спиной раскрылись такие же призрачные крылья. В прежние века они раскрывались над полями сражений. Увидеть их здесь, совсем в другой обстановке, — это не предвещало ничего хорошего.

Бананак расправила крылья.

— Я следую правилам. Предупреждаю тебя: болезни, кровь и пепел заполонят и их мир, и твой.

Лицо Сорши оставалось спокойным, но и она видела пути возможного развития событий. Предсказания сестры имели много шансов исполниться.

— Я не позволю тебе устроить такую войну. Ни сейчас, ни когда-либо, — сказала она.

— Неужели?

Тень Бананак растеклась темным пятном по полу.

— Что ж, тогда… твой ход, сестрица моя.

ГЛАВА 2

Сет наблюдал, как Айслинн спорит с советниками двора. С фэйри она говорила куда эмоциональнее, чем с людьми. Однако словами дело не ограничивалось. Ее новый план был подробно расписан на бумаге и дополнен схемами и графиками.

В лофте Кинана, среди высоких растений и толп фэйри, окружавших ее со всех сторон, Айслинн легко забывала, что не всегда принадлежала этому миру. Здесь к ней приветливо склонялись деревья, цветы распускались в ее присутствии. Стоило ей войти, и птицы, восседавшие на колоннах, принимались весело щебетать в ее честь. Фэйри соперничали за ее внимание, радуясь минутам, проведенным с королевой. После нескольких веков запустения Летний двор ожил, и все благодаря Айслинн. Вначале ей было непривычно и несколько неуютно ощущать себя центром королевства, но постепенно она освоилась с новым положением. Сколько еще ждать, пока она окончательно выберет мир фэйри и отринет мир смертных, включая и самого Сета? Он не раз задавал себе этот вопрос.

Айслинн подвинула к себе диаграмму.

— Если учитывать разные интересы…

Она указала пальцем в нужное место на диаграмме. Воспользовавшись паузой, Квинн уступил место Тэвишу, вынуждая его в очередной раз объяснять королеве ненужность ее замыслов.

Квинн переместился на диван и уселся рядом с Сетом. Он сравнительно недавно заменил собой Ниалла. И внешне, и по характеру он отличался от прежнего советника. Если Ниалл старался почти ничем не выделяться, Квинн всячески подчеркивал значимость своего положения. В его волосах мелькали солнечно-светлые пряди, кожа была всегда загорелой, одежда — богатой. Но важнее было другое. Ниалл умел излечивать Кинана от меланхолии и гасить вспышки гнева, Квинн же, наоборот, подливал масла в огонь. Сет настороженно относился к новому советнику.

— Неразумные у нее замыслы, — брезгливо поморщился Квинн. — Вряд ли король ждет, что мы…

Он не договорил. Сет молча посмотрел на него.

— Что смотришь?

— Думаешь, Кинан скажет ей «нет»? Отвергнет хоть какой-то ее замысел?

Представив себе такое, Сет едва удержался от смеха.

— Конечно, — обиженно пробурчал Квинн.

— Ошибаешься.

Сет посмотрел на свою подругу. Королева Лета сияла, будто у нее под кожей прятались маленькие солнца.

— Тебе еще учиться и учиться, Квинн. Если сама Эш не передумает, Кинан согласится с ее планами.

— Но наш двор всегда следовал этому порядку, — в который раз повторил Тэвиш, старейший советник двора.

— При дворе все всегда решал король, — напомнила ему Айслинн. — И решает. Ты не обязан соглашаться с моими планами, но я прошу тебя о поддержке.

Айслинн мотнула головой, откинув волосы на плечи. Прежде, когда она была смертной девушкой, ее волосы были того же темного цвета, что и волосы Сета. Они и сейчас оставались такими, но теперь в них мелькали золотистые пряди.

Тэвиш возвысил голос, чего тоже прежде не делал. Эта привычка появилась у него одновременно с появлением при дворе Айслинн.

— Моя королева, вне всякого сомнения…