Параллельный перпендикуляр

– Ах, не может быть? – усмехнулся обер-перпендикуляр.

Он, не глядя, выдвинул ящик стола, не глядя, порылся в нем и извлек тоненькую папку синего цвета. При этом лицо его изобразило такое отвращение, будто это была какая-нибудь мохнатая сколопендра.

– Тогда слушай, – сказал обер-перпендикуляр. – "Мезенцев Никита Романович в разговорах с коллегами и пациентами неоднократно употреблял выражения, позволяющие классифицировать его как врага нашего мира… В частности… тэ-тэ-тэ… заявил младшему интерну Рюмину: "Если бы вы были на моем месте, вы бы никогда не поставили больному такой диагноз"… Хватит или продолжать?

– Не может быть! – пересохшими губами повторил Геник.

– Может, – авторитетно сказал О-Пэ. – Еще как может! И вообще… Ты меня удивляешь, Геннадий. Чему вас только в Перпендикулярном училище учат? Давно пора усвоить, что нельзя доверять никому. Даже своим родственникам. Даже самому себе… Где, например, гарантия, что вы, Геннадий-свет-Романович, – не "параллельный"? Геник растерялся.

– Ну как же?.. Я ведь помню… я все помню… с самого детства, – торопливо принялся зачем-то оправдываться он.

– Это еще ни о чем не говорит, – перебил его О-Пэ. – При современном уровне развития науки и техники… тем более, у них… человеку можно, знаешь ли, любую информацию в память ввести искусственным путем…

Он еще что-то говорил, но Геник уже отключился. В голове у юноши по-прежнему не укладывалось, что единственный близкий и родной ему человек может оказаться законспирированным лазутчиком…

Потом у Геника появились и стали крепнуть крамольные мысли. Например, он вдруг подумал, что если даже Никита и "параллельный", то какой вред он мог причинить людям, живущим в этом мире? Ведь он за всю жизнь, как говорится, и мухи не обидел! Он же, наоборот, лечил людей, спасая их от всяких смертельных недугов!.. В этом, что ли, состояло его "вредительство", что у него ни один пациент не умер на операционном столе? Или в том, что он на свою несчастную стипендию покупал и скармливал Генику разные лакомства?! Разве такой человек мог быть врагом?!..

Что-то здесь было не так. Что-то никак не вписывалось в заученную с курсантской скамьи схему. Одно из двух: или Никита – действительно никакой не "параллельный" (хотя, конечно, классическая фраза в сослагательном наклонении говорила против него), или же… вся концепция "борьбы миров" была неверной…

Допустим, размышлял Геник, "параллельные" живут среди нас и выдают себя за таких же людей, как мы, но не с целью вредительства они явились в наш мир, а чтобы помогать нам. Другой вопрос – почему они делают это тайно? Ну, этому может быть масса объяснений и прежде всего паше отношение к ним, наш страх, ненависть по отношению к пришельцам из другого мира, а также глупые выдумки насчет их "агрессивной сущности"…

Тут Геник вздрогнул, потому что за такие мысли могли и расстрелять, если бы их услышали. Без суда и следствия, запросто… Он испуганно взглянул на своего начальника.

Между тем обер-перпендикуляр, пытаясь переубедить упрямого подчиненного, видимо, решил перейти от шуток к реальным угрозам и развивал свои рассуждения в том направлении, что если Геник будет и впредь заступаться за брата, то он, О-Пэ, как должностное лицо не сможет поручиться за его, Геника, лояльность… В конце концов, говорил О-Пэ, это любопытная мысль… А что если вы, Геннадий Романович, действительно – агент "параллельных"? Так сказать, "параллельный перпендикуляр", пробравшийся обманным путем в соответствующие органы, чтобы всячески саботировать справедливую борьбу с врагами нашего мира, а?

Мысль эта Генику не понравилась.

– Разрешите идти? – спросил он.

И убыл восвояси.

Уже шагая по ярко освещенному коридору, Геник вдруг вспомнил те слухи, которые ходили в Перпендикулярности в отношении О-Пэ. Будто бы энное количество лет назад тот и пальцем не пошевелил, чтобы спасти сначала от ареста, потом от суда, а позднее и от расстрела своего родного сына. Геник никогда не верил в истинность этой истории, но теперь вполне допускал, что она могла иметь место на самом деле…

Что же касается Никиты, то юноша решил, что ни за что не оставит брата в беде. В частности, утром, сразу после смены с дежурства, он пойдет на прием к Магистру Перпендикулярности, а если понадобится – то и к самому Великому!

Уже на рассвете поступило сообщение о том, что вблизи от городской черты кто-то из местных жителей был свидетелем очередной заброски "параллельных" через свежую "дыру" в наш мир, и Геника, как и всех остальных перпендикуляров, несших службу в наряде, направили в оцепление. Никакой "дыры" там, конечно, не оказалось – возможно, анонимный "доброжелатель", сам будучи агентом врага, решил проверить оперативность Перпендикулярности.

Грязные, мокрые (под утро заморосил мелкий дождь), голодные и злые, перпендикуляры вернулись в дежурку, и Геник сразу же спустился в подвал, чтобы еще раз посмотреть на брата.

Однако Никиты там не оказалось. Геник не поверил своим глазам, и от страшного предчувствия у него похолодело все внутри.

– Послушай, Рохля, – окликнул он капрала. – А где тот человек, про которого я у тебя тогда спрашивал? Ну помнишь, задумчивый такой, со светлыми волосами?..

– Из шестой , что ли? – равнодушно переспросил капрал. – Так это… Того их… шлепнули два часа назад.

– Как это – шлепнули? – тупо спросил Геник, не осознав еще смысл слов капрала.

– Тебя что – пыльным мешком из-за угла накрыли? – поинтересовался Рохля. – Вывели во внутренний двор и у Финишной Стены шлепнули… Всех – одним залпом, как положено… А то тут ребята Кигана с облавы вернулись, целый грузовик "параллельных" привезли, а все места в камерах были забиты… Не выпускать же их было?.. Эй-эй, ты чего, спятил?

Геник шагнул к капралу, и тот сразу изменился в лице. В руке у юноши каким-то образом очутился пистолет, и собственный голос показался Генику чужим, когда он сказал прямо в жирное лицо Рохли:

– Ну вот что : бери ключи и открывай карцер!

– Да ты с ума сошел, парень! -воскликнул капрал.

Пришлось ткнуть стволом пистолета ему под челюсть. Стражник сразу замолчал и боком, перебирая на ходу связку ключей, свисавшую с пояса на длинной цепочке, двинулся по проходу между камерами…

Дальше в сознании у Геника был какой-то провал, и опомнился он от утренней прохлады. Он бежал куда-то по тротуару, и фуражки на нем не было, один рукав был порван, второй – в чем-то испачкан, левую ладонь саднило – из глубокой царапины на ней (и откуда она только взялась?) капала кровь, в правой руке был зажат бесполезный пистолет, а перед глазами все расплывалось, будто кто-то повернул случайно регулятор резкости зрения не в ту сторону. А рядом с Геником, задыхаясь и прижимая локти к бокам, неумело бежал не кто иной, как агент "параллельного мира" Андрей Огюстович Коблар…

Они молча пробежали по Первой Перпендикулярной, затем через проходные дворы выскочили на Угловой бульвар, где успели вскочить на подножку трамвая, доехали до Треугольной площади, а оттуда было уже рукой подать до Ржавого квартала…

Погони сзади пока не наблюдалось, и Геник спрятал пистолет в кобуру под мышкой.

Когда дыхание совсем кончилось, они, не сговариваясь, забежали в первый попавшийся подъезд и забрались под лестницу. Здесь было темно, тихо, пахло гнилью и почему-то дамскими духами. Сверху в лестничный пролет что-то равномерно капало, и Генику показалось, что это капает чья-то кровь.

– По-моему, молодой человек… настала пора… объясниться, что все это значит, – глухо прозвучал во тьме рядом с Геником еще задыхающийся от бега голос Коблара.

Геник судорожно вздохнул. Его тряс непрекращающийся озноб, и эта дрожь не давала произнести ни слова.

– Начните со своего имени, – посоветовал Коблар. – Не могу же я постоянно называть вас молодым человеком…

– Г-геник, – клацая зубами, сказал юноша.

– Прошу прощения?

– Геннадий… Геннадий М-мезенцев…

– Я вижу, у вас зуб на зуб не попадает, Геннадий. Замерзли? – участливо спросил Коблар.

Точно таким же тоном Никита раньше справлялся, не хочет ли Геник есть, когда тот, будучи в увольнении, приходил к брату в студенческое общежитие. Будущий перпендикуляр был всегда зверски голоден и в мгновение ока расправлялся с кефиром и батоном, не придавая сей трапезе абсолютно никакого значения. Лишь много позже до Геника дошло, что он тогда съедал, наверное, весь дневной рацион Никиты, обрекая его тем самым на вынужденную диету…

От воспоминаний защипало в глазах, и неожиданно для самого себя юноша разрыдался, как несправедливо наказанный ребенок.

– Что такое, Гена? – глупо спросил историк, растерявшись. Рука его нашла во тьме руку Геника и крепко сжала ее. – Что произошло? Да прекратите же, наконец, истерику! Ведь вы – мужчина, в конце концов!

Этот аргумент не мог не подействовать. Геник взял себя в руки и все рассказал своему спутнику.

Коблар долго молчал, потом сказал, поглаживая Геника по руке:

– Ну что ж, поздравляю вас – хотя это возможно, звучит не к месту в данных обстоятельствах…

– С чем? – не понял Геник.

– С тем, что вы прозрели, – торжественно и непонятно произнес историк. – Наконец-то у вас открылись глаза на то, что происходит вокруг… Признаться, первоначально, когда вы ворвались в мою темницу, таща за шиворот этого толстого охранника, я подумал, что вы… гм… повредились рассудком, но сопротивляться своему освобождению не стал. Понимаете, Геннадий, терять мне все равно уже было нечего – ведь всем известно, что, попав в ваше заведение, люди обратно не возвращаются… И еще. Признаюсь, при… э-э… нашей первой встрече с вами я возненавидел вас. Простите, но вы мне тогда показались одним из винтиков огромной, безжалостной машины для пыток, каковой является ваша Перпендикулярность… Господи, слово-то какое подобрали!

Геник вспомнил, как человек, жарко дышащий сейчас ему в лицо, несколько часов назад умолял передать молоко больному ребенку, и ему стало невыносимо стыдно и горько. Он хотел было что-нибудь сказать, все равно, что именно, лишь бы заглушить стоны совести, – но в этот момент где-то наверху с грохотом распахнулась дверь, послышалась короткая, но очень яростная перебранка, потом дверь захлопнулась, и кто-то стал спускаться по лестнице, что-то бормоча себе под нос.

Геник и Коблар притихли, стараясь ни звуком не выдать себя.

Это была женщина средних лет, которая вела на прогулку огромного черного пса. Геник прислушался и различил, что она бормотала: "Нет, так дальше продолжаться не может! Сколько можно напоминать ему, чтобы свет в ванной после себя гасил!.. Рассеянный он, видите ли!.. Ничего, вот напишем куда следует, что – "параллельный", тебя сразу от рассеянности вылечат! Да и комнатка твоя освободится тогда, а то эта коммуналка мне уже осточертела!"…

Пес сунулся было под лестницу, учуяв там беглецов, но женщина, занятая своими мыслями, шлепнула его машинально по морде концом поводка и проследовала на выход.

Коблар вздохнул.

– Ну ладно – сказал он. – Надо что-то делать, вы не находите, Геннадий? Как-то ненадежно мы здесь сидим… Вот вы, например, куда собираетесь свои стопы направить?

– Нас уже наверняка по всему городу ищут, – уклонился от прямого ответа Геник- Небось, подняли по тревоге все дежурные наряды…

Он представил себе, как обер-перпендикуляр, бледный от бешенства, брызгая слюной, инструктирует Окурка и Коротышку: "Найти и доставить мне этих сукиных сынов живыми или мертвыми!.. Головой отвечаете!"

– Так что, Андрей Огюстович, у нас с вами один выход, – вслух сказал он.

– Это какой же? – с интересом спросил историк.

– Ну как же?-удивился юноша. -Вы еще спрашиваете! Поймите, нам теперь абсолютно некуда деваться. Они же нас из-под земли достанут, у них же почти в каждом доме – осведомители, уж я-то знаю!.. Уходить нам надо, Андрей Огюстович, уходить! И как можно скорее!

– Да что вы загадками излагаете? – с досадой воскликнул Коблар. – Куда мы с вами можем уйти?

– В ваш мир, – не без торжественности сказал Геник. – Через "дыру" то есть… В тот мир, откуда вы прибыли к нам. Я знаю, у вас там все по-другому, но я согласен… Возьмите меня с собой, а? Ведь у меня здесь больше никого нет из родных… А там я пригожусь, вы не сомневайтесь! Я же всю их систему как свои пять пальцев, да и методы тоже…

– Постойте, постойте, – перебил его Коблар. – Вы что же, по-прежнему считаете, что я какой-то шпион из параллельного мира?!

– Вы только не обижайтесь, Андрей Огюстович… Я вовсе не считаю вас врагом. Какой же вы враг? Ведь вы к нам с добром пришли!

И Геник выложил Коблару суть своих недавних прозрений в отношении "параллельных".

Он ожидал, что его спутник вот-вот прервет его и скажет что-нибудь вроде: "Ну что ж, я рад, что вы, наконец, поняли, в чем суть нашей работы, и поэтому вас стоит взять с собой в другой мир". Однако Коблар молча выслушал его до конца, а потом с горечью простонал:

– Боже мой, Боже мой!

– Что такое? – растерялся Геник.

– Ничего-то вы, оказывается, не поняли! Значит рано я радовался – видно, глубоко в вас засела эта бредовая идея…

– Какая идея?

– Да нет никакого "параллельного мира"! – сердито воскликнул историк. – Нет никаких "дыр", ведущих из одного мира в другой! Нет никаких шпионов, вредителей, саботажников… этих ваших… "параллельных"! Нет и быть не могло!

– Как – нет? – прошептал Геник, не веря своим ушам. – А что же тогда, по-вашему, есть?

– А есть, – наставительно, как на лекции для своих студентов, сказал историк, – совершенно безумная идея некоего полушизофреника, дорвавшегося до руля власти. Идея-фикс, которая была превращена в общегосударственную доктрину и которой были принесены в жертву тысячи, миллионы ни в чем не повинных людей!.. И, знаете, Гена, что самое страшное? То, что подобное уже не раз бывало в нашей – да и не только в нашей – истории! Взять хотя бы прошлый век… Вы что, думаете, случайно на исторические исследования по этому периоду был наложен гриф строгой секретности? Нет, дело в том, что весь двадцатый век в отечественной истории был веком претворения в жизнь якобы великих, а на самом деле – маниакальных идей! Это был век мифов, и, рано или поздно, должен был наступить крах этих мифов, а когда он все же наступил, и страна была поглощена хаосом и развалом, то, рано или поздно, должен был прийти следующий, еще более страшный маньяк с очередной, еще более бредовой идеей… И он пришел в лице так называемого Великого. А известно ли вам, что еще полвека назад этот самый "Великий" издавал некую бульварную газетенку, в которой активно проповедовал свою идею о "происках и кознях пришельцев из параллельного мира"? Сейчас уже почти никто не помнит, а те, кто помнит, никогда не выскажут это вслух, как над этими выдумками потешалась общественность… А маньячок-то – боком-боком вылез в политику, потом, неизвестно как, очутился, так сказать, на троне… И вот тут выяснилась одна прелюбопытнейшая штукенция, милый мой Геннадий. Оказывается, будучи возведенной в ранг государственной политики, шизофреническая концепция весьма удобна и выгодна обществу… Раз есть враги – значит на них можно списывать все беды экономики, просчеты в политике и просто преступления против своего народа! Это во-первых… Во-вторых, половину этих врагов можно уничтожить, а другую половину – загнать в концлагеря и тюрьмы и вовсю эксплуатировать их бесплатный, рабский труд!..

Коблар помолчал, а потом добавил:

– И вообще в этом случае на первое место выдвигается вопрос не "что делать?", а "кто виноват?"… А когда ясно, кто виноват, то становится ясно и что делать – каленым железом выжигать "врагов нашего мира"…

– Постойте, Андрей Огюстович, – перебил Геник своего собеседника.-Но ведь, скажем, "дыры" – они действительно существуют! Есть показания свидетелей, очевидцев использования "дыр" "параллельными"… В конце концов, имеются всякие предметы из не нашего мира, которые мы изымали у задержанных, я сам их видел… Это же факт!

– Бессовестные фальшивки! – сказал историк. – Специально сфабрикованные, чтобы дурачить таких доверчивых молодых людей, как вы!

– Но ведь "параллельные" сами признавались во вредительстве, причем публично! – не сдавался юноша.

– И это не раз уже было… Попробуйте не признаться, если вас изо дня в день подвергают бесчеловечным издевательствам и невыносимым пыткам мастера заплечных дел Перпендикулярности!.. Вашему брату, вы извините меня, Гена, еще повезло, что его расстреляли сразу, не подвергнув круглосуточным допросам с пристрастием… Ведь через некоторое время он мог бы признаться в чем угодно!

– Вы врете! – с отчаянием сказал Геник. – Вы все врете, я теперь понял!.. Вы просто не хотите раскрываться передо мной, да? Может быть, у вас, "параллельных", такой запрет – не посвящать в свои дела людей из нашего мира? И поэтому вы боитесь, что за нарушение этого запрета вам не поздоровится потом от своих… Признайтесь – боитесь брать меня в свой благополучный, чистенький мир?

– Ну, я не знаю, как вам еще объяснить, – сказал ошарашенно Коблар. – И стоит ли вам еще что-нибудь объяснять?

Они помолчали, дуясь друг на друга. И в тишине снаружи вдруг послышался приближающийся вой сирены, столь знакомый Генику. Потом – визг тормозов, топот множества ног, командные голоса и хлопанье дверей…

– По-моему, теперь уже поздно что-либо объяснять, Гена, – с неожиданным спокойствием сказал историк. – Вот что. Если я не ошибаюсь, у вас имеется пистолет. Он хоть настоящий?

– А вы думаете, он у меня – вместо игрушки? – обиделся Геник.

– Да наверняка, – вызывающе заявил Коблар. – И патронов в нем, конечно, нет…

Это уж было слишком. Такого оскорбления Геник никому не мог простить. Он рывком вытащил из кобуры теплый, будто живой, пистолет и наощупь вручил его в темноте Коблару, предварительно отсоединив на всякий случай магазин с патронами.

"Он, наверное, и оружие-то сроду в руках не держал, а строит из себя знатока", подумал при этом Геник.

– Вот, можете сами убедиться, если не верите, – сердито сказал он вслух.

– Так я и думал! – немного погодя воскликнул Коблар. – А патроны где? Нет патронов-то!

Рука историка нашарила руку юноши, а потом вдруг Геник почувствовал, что историк выхватил магазин у него из кулака.

– Эй, вы что? – испуганно спросил юноша. "Застрелиться он, что ли, решил?", мелькнуло у него в голове.

В темноте что-то звякнуло, а потом голос Коблара отрывисто произнес:

– Только сидите тихо, ради Бога, и не высовывайтесь!

Лицо юноши обдало ветерком от стремительного движения рядом, а еще через секунду хлопнула входная дверь подъезда, и возле Геника никого уже не оказалось.

Снаружи тут же послышались крики: "Вот он, вот он!.. Осторожно, он вооружен!.. Окружай его, ребята, сзади заходи, сзади!" Топот участился, словно некое многоногое существо перешло на бег, а затем раздались выстрелы, перебивающие друг друга. Выстрелы удалялись от убежища Геника, и юноша понял, что его спутник отвлекает внимание облавы на себя… Неожиданно стало тихо, совсем тихо, только вдалеке урчали моторы и слышались возбужденные голоса преследователей.

Кусая в кровь губы, Геник зримо представил, как человек, с которым он недавно разговаривал, лежит сейчас, уткнувшись близоруким, беззащитным лицом в грязный асфальт, как из-под него все быстрее бегут красные струйки и как Коротышка, пиная мертвое тело под ребра, чтобы перевернуть его на спину, жизнерадостно объявляет своим напарникам: "Смотрите, это я ему в грудь попал! А ты, Окурок, всего лишь – в ногу… Учись, пока я жив!"… В голове у юноши что-то тоненько зазвенело, и лишь неимоверным усилием воли он заставил себя сидеть на месте… Так было надо, он понимал теперь. Иначе получилось бы, что поступок Коблара не имел никакого смысла.

И Геник застыл в непроглядной, вонючей тьме, скрипя зубами и слушая, как перпендикуляры грузят тело историка на машину, как они деловито переговариваются при этом: "А где же второй? Может, еще поищем, братцы?" – Да что там искать, они наверняка порознь были… Ты что – Геника не знаешь? Он с "параллельными" вместе с… не сядет, не то что по подъездам с ними прятаться!"…

Хлопнули дверцы фургона, и вскоре тишина огромным ватным прессом вытеснила звук удаляющегося мотора.

Небо было грязно-серым, как весенний снег, доживающий последние дни на обочинах тротуаров. Прямо по проезжей части опустевшей к вечеру улицы, глубоко засунув руки в карманы расстегнутого пальто, брел молодой человек с непокрытой головой – словно отдавая последние почести близкому человеку.

– Вот оно как!… Вот, значит, как! – повторял он еле слышно сам себе, как заведенный. – Выходит, нет "параллельных"… Нет и не было… Вот как…

Но на углу Шестой Перпендикулярной и Второго Параллельного переулка юноша вдруг остановился как вкопанный.