Мартин не плачет

Линор Горалик

Мартин не плачет

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МАРТИН НЕ ПЛАЧЕТ

Глава 1

— Нет, — сказала Ида.

— Да, — сказал Марк.

— Ну пожалуйста, — сказали Джереми и Лу.

— Дети, — сказала Ида, — вы хотите моей смерти.

— Дети, — сказал Марк, — Ида шутит.

— Нет, — сказали Джереми и Лу, — мы не хотим твоей смерти, мы хотим слона.

— Это вообще непонятно что, — сказала Ида.

— Это слон, — сказал Марк.

— Ну пожалуйста, — сказали Джереми и Лу.

— И я вас тоже очень прошу, — сказал Мартин.

И тогда все замолчали.

На самом деле Мартина тогда еще совсем не звали Мартином — его звали Пробирка Семь. В тот самый знаменательный момент, когда Пробирка Семь сказал «И я вас тоже очень прошу», он едва не лишился жизни, потому что Джереми, все это время державший слона на руках завернутым в большое зеленое полотенце, от изумления уронил свою ношу на пол, и Пробирка Семь немедленно потерял сознание.

Лу завизжал, а Джереми бросился на колени и начал тормошить слона. Он говорил:

— О, черт! Слон, миленький, пожалуйста, очнись! Черт! Слон! Ну что же это такое! Приходи в себя! Ну! — и при этом теребил уши Пробирки Семь и зачем-то пытался вытянуть слону хобот и уложить его поровней. Ида держалась за виски и говорила: «О господи!» — а Марк немедленно вылил на слона остатки теплого сладкого чая из ее чашки. Слон не открыл глаза, но часто задышал и облизнулся. На секунду все затихли, и даже Лу перестал повизгивать, а Пробирка Семь сказал, не открывая глаз:

— Большое спасибо. Очень вкусно. Простите, мне несколько нехорошо. — И тут его вырвало.

* * *

Через два часа Джереми и Лу тихо лежали в кроватках, потушив свет и спрятав подальше фонарики, с помощью которых они в другие ночи читали под одеялом. Они не переговаривались, не требовали, чтобы Ида принесла им какао, и не подумывали слазить через окно на крышу «поисследовать космос». Они вели себя очень, очень, очень хорошо, потому что им было сказано, что «одно неловкое движение — и никаких слонов». А слоны были. В коробке из-под телевизора, на куске шерстяной ткани, отрезанной Марком от старого пальто, под большим зеленым полотенцем с белыми звездами спал Пробирка Семь. Лу слушал ровное дыхание слона, а Джереми — то, что говорилось за стеной, в комнате Марка и Иды. Слышно было плохо, но Джереми все-таки удалось ухватить общий смысл беседы.

— Может быть, я и бубубубубубубуб, но бубубу быть заразным! Или агрессивным. Или черт бубубу чего наболтает им! — говорила Ида.

— Бубубубубу себе представить, что родители бы бубубу нам слона, если бубубубубу он бубу небезопасен! — отвечал Марк.

— О господи, Марк, ты же знаешь, что они бубубубу своем уме! Ну, прости, но мы же бубубу люди, а мама и папа — бубубубу дети! Бубубубубубу!

— Ида, перестань, — сказал Марк. — Я собираюсь ложиться спать и тебе бубубубубу. Даже если бы мы не хотели бубубу слона, нам бы бубубу бубу его отправить.

— Мы бы могли отдать его Дине, — сказала Ида. — Она тоже не бубу уме. В точности как мама с папой.

— Бубу, Ида, — сказал Марк. — Все, спать.

И они разошлись.

Джереми погрыз ноготь на мизинце, потом скрутил дульку из кончика пододеяльника, а потом слез с кровати и подошел к коробке со слоном. Лу немедленно соскочил со своей кровати и тоже присел над лежбищем Пробирки Семь.

— Эй! — шепотом сказал Джереми. Слон дышал ровно и не отзывался. — Ээээй! — повторил Джереми и легонько подергал Пробирку Семь за хобот.

— Доброе утро, — сонно сказал слон.

— Да нет, не утро, — сказал Джереми, — ты спи дальше. Я только хотел сказать тебе, что теперь тебя зовут Мартин. Слышишь?

— Мартин, — сказал слон, — Маааааартин. Это ужасно мило. — И тут же заснул опять.

— Меня не спросил, — обиженно сказал Лу.

Глава 2

Мартин, которого раньше звали Пробирка Семь, сидел на табуретке и хоботом намазывал варенье на тост. Джереми мелкими глотками пил кофе, а Лу стоял у окна и высматривал соседскую кошку. Их старшие брат и сестра, Ида и Марк, собирались идти по своим делам — Марк был художником и оформлял витрины в большом супермаркете, а Ида была логопедом и учила детей правильно выговаривать слова и буквы. Наверное, именно поэтому Марк был всегда готов на любые художества, хотя ему и было целых двадцать пять лет, а Ида, которой только-только исполнилось двадцать три, часто вела себя строго и любила, чтобы все всегда формулировалось четко и ясно. Когда Джереми и Лу пытались соврать или наплести небылиц, Ида говорила: «Не слышу металла в голосе» — и младшие братья знали, что партия проиграна.

У Иды, Марка, Джереми и Лу, конечно, были папа и мама, но дети видели их очень-очень редко: мама и папа жили и работали в Индии, где занимались клонированием. Они были ученые и больше всего на свете любили свою работу — иногда Джереми и Лу, да и Иде с Марком тоже, казалось, что родители любят работу больше, чем их самих. Но мама и папа часто писали им письма и присылали электронные открытки. Джереми и Лу писали маме с папой по очереди, Марк — когда успевал, а Ида — каждый день. Она была очень дисциплинированной и ответственной девушкой. Поэтому когда она вошла в комнату и увидела, как Мартин мажет тост вареньем, окуная хобот в банку, она страдальчески сказала:

— О господи, Мартин! Ножом!

Мартин устыдился, облизал кончик хобота и взял в него нож, пробормотав: «Простите, Ида!» Джереми подмигнул слону, а Лу, успевший забраться на подоконник коленями, завопил: «Вот она! Вот она!» — и громко засвистел.

— Лу, — сказал Джереми, — она тебя не слышит.

Старший из двух братьев, восьмилетний Лу, давно воевал с соседской кошкой Алисой, а младший, шестилетний Джереми, по его собственному выражению, «нес ответственность за разрешение этого конфликта». Джереми был похож на Иду — строгий, серьезный и сдержанный. Старший брат почти всегда слушался младшего — если, конечно, они не были в школе и их никто не видел. На людях же Лу называл Джереми «малявкой» и «ползунком», а Джереми качал головой и говорил: «Чудовищный инфантилизм».

Сейчас Лу не мог ничем запустить в вышедшую на соседский балкон кошку, благо окна были закрыты, поэтому Джереми спокойно продолжил пить кофе и читать газету. Мартин спрыгнул с табуретки, перебрался на другую и стал есть тост и читать газету с другой стороны. Некоторое время все тихо чавкали. Джереми и Лу не надо было никуда идти, потому что были каникулы, и новый год был еще совсем чистым и свежим, и даже остатки шоколадного торта в холодильнике еще не подернулись матовой пленочкой. Младшие братья с наслаждением предвкушали, что сейчас старшие убегут, и дом на целый день останется в их собственном распоряжении: Ида и Марк со спокойным сердцем «бросали» Лу на Джереми с тех пор, как Джереми исполнилось четыре года.

Джереми был погружен в газету, входная дверь хлопнула, выпустив взрослых, — и Лу немедленно соскочил с подоконника и бросился к телефону; прежде, чем Джереми успел поймать старшего брата, тот набрал номер и успел крикнуть в трубку:

— Кошка сдохла, хвост облез! Кошка сдохла, хвост облез! Кошка сдо…

Джереми, наконец, добрался до телефона и нажал на рычаг, но Лу уже хохотал и подпрыгивал, размахивая кулаками над головой в победном жесте, а из соседского окна несся звонкий девичий голос, слышный даже сквозь плотно закрытые окна:

— Лушка-пушка-дуралей, сиди дома, не болей!!

Мартин с большим интересом переводил взгляд с одного брата на другого, забыв закрыть рот и капая вареньем с тоста на скатерть, а Джереми сказал «О господи!» совершенно Идиным голосом и поплелся вниз, ко входной двери — он уже знал, что сейчас произойдет.

И действительно, буквально через минуту внизу затренькал звонок. Джереми медленно, всем своим видом демонстрируя усталость и измученность чудовищным инфантилизмом окружающих, начал отпирать, а хихикающий Лу остался наверху — прятаться за перилами. Тогда и Мартин отложил тост, спрыгнул с табуретки и побежал к лестнице — смотреть на неожиданного гостя.

Глава 3

У девочки Дины, жившей на одной лестничной площадке с Идой, Марком, Лу, Джереми и маленьким говорящим слоном Мартином, который приехал из Индии и раньше носил имя Пробирка Семь, была кошка по имени Алиса. «Алисой» Динину кошку назвала ее сестра, когда на Динино шестилетие принесла в дом крошечного котенка. Котенок был почти розовый, а потом превратился в большую рыжую кошку, и эту кошку терпеть не мог Лу. Каждый раз, когда Лу видел Алису, он свистел ей вслед, или пускал в нее чем-нибудь не очень тяжелым, или, не имея возможности посвистеть или запустить в кошку чем-нибудь, просто корчил кошке рожи, хотя и понимал, что, в целом, корчить рожи кошке очень глупо, потому что кошке, по большому счету, совершенно на наши рожи наплевать. Кошка, — а Лу знал это по собственному опыту, — в ответ на наши оттопыривания ушей, скашивания глаз и мучительные высовывания языка как можно дальше только смотрит на нас с неподражаемым состраданием; иногда Лу казалось, что если бы кошка была говорящей, как, например, Мартин, она бы тихо спросила: «Вам дурно?» Но кошка только смотрела на Лу, оттопыривающего уши и скашивающего глаза за плотно закрытыми стеклами, прозрачным, полным сострадания взглядом, и Лу становилось очень стыдно, и тогда он злился на Алису еще больше.

Поэтому когда Лу не удавалось как следует подразнить Алису, он совершал строго-настрого запрещенный, но зато очень соблазнительный поступок: он звонил Дине и кричал в трубку: «Кошка сдохла, хвост облез! Кошка сдохла, хвост облез. Кошка сдохла, хвост облез!» И тогда Дина выходила из себя и мчалась в соседнюю квартиру, чтобы сказать Лу пару ласковых слов. И в этот раз она тоже влетела в дверь и громко закричала:

— Лу — противная свинюка! Лу — противная свинюка! Лу — противная свинюка!

Обычно Дина придумывала какую-нибудь изобретательную, незаурядную и обидную кричалку, например, «Лушка-пушка-дуралей, сиди дома, не болей!» или «Глупый Лу стоит в углу, сунул голову в метлу!», но сегодня у нее ничего не вышло, и она просто закричала:

— Лу — противная свинюка! Лу — противная свинюка! Лу — противная свинюка!

Тогда Лу захихикал еще громче, и Дина понеслась вверх по лестнице, чтобы как следует расправиться с обидчиком.

Вообще-то Лу, Дина и Джереми были друзьями-не разлей вода, — и именно поэтому они иногда очень страшно ссорились. Аж перья летели и темнело в глазах, так они иногда ненавидели друг друга, и пару раз Марку и Иде доводилось даже разнимать драки, хотя в остальное время это были очень приличные дети, можно даже сказать, мягкохарактерные. А Джереми вообще считал себя пацифистом. Дина и ее родители переехали в Дом С Одной Колонной, где жили Ида, Джереми, Лу и Марк, а теперь и Мартин, больше года назад, и не было недели, чтобы братья не пришли домой к Дине или Дина не зашла в гости к ним.

У этой троицы была целая куча мелких секретов от всего остального мира и штук десять крупных секретов, и даже одна Очень Страшная Тайна, а сейчас Дина неслась по лестнице с твердым намерением как следует заехать Лу, и растрепанные рыжие волосы неслись за ней, как грива, а короткие штанишки шуршали, как будто шипела тысяча злобных кошек. Если честно, Лу всерьез перепугался и намерился дать драпака и запереться в спальне, — но вдруг со всего маху наткнулся на что-то серое и мягкое и больно грохнулся об пол, а налетевшая на него Дина почему-то стояла и не говорила ни слова, и, кажется, даже не шевелилась, а стоявший внизу Джереми, пораженный тем, что не слышит грохота сражения, посмотрел вверх — и обмер.

— Что это? — спросила Дина.

— Это слон, — сказал Лу севшим голосом.

— О господи, — сказала Дина.

— Ничего себе, — сказал Джереми.

— Добрый день, — сказал Мартин.

— О господи, — сказала Дина.

— Он говорящий, — сказал Лу.

— Его зовут Мартин, — сказал Джереми.

— С ума сойти, — сказала Дина.

— Кажется, я влюблен, — сказал Мартин.

Глава 4

Слоны умеют влюбляться. Мартин, которого раньше звали Пробирка Семь, был не очень обыкновенный слон — его сделали мама и папа Марка, Иды, Лу и Джереми в далекой-далекой индийской лаборатории клонирования. Поэтому никто толком не знал, что Мартин умеет из того, что умеют обычные слоны, а что — нет. Например, Мартин был говорящий и даже читающий слон; он умел пользоваться ножом и вилкой, а также был вежлив, внимателен к собеседнику и никогда не сморкался в ковер, хотя соблазн бывал страшный. Обычно слоны ничего подобного не умеют. Но зато Мартин не умел, например, есть тростник или обливаться водой в качестве купания, как с самого раннего детства умеют делать обыкновенные слоны. Мартина надо было купать в горячей ванне, и непременно с кокосовой пеной. Джереми искренне подозревал, что с купанием дело обстоит нечисто, но купать Мартина было приятно, он парился хоботом, как люди в банях парятся веником, и еще пускал для них с Лу большие мыльные пузыри, которые разлетались под потолком кокосовыми брызгами. Для купания Джереми и Лу использовали детскую ванночку, в которой когда-то мыли братьев, пока они были совсем маленькие, потому что Мартин, хоть и был взрослым слоном, тоже был, в общем-то, совсем маленьким. Но сейчас Джереми и Лу с ужасом наблюдали слона, размерами сильно превышавшего среднюю собаку — например, спаниеля. Когда Мартин прибежал посмотреть на неожиданного гостя, он встал между палочками перил и смотрел вниз, а теперь перила плотно зажали его, и когда две палочки у слоновьих боков громко хрустнули и сломались, все сказали:

— Ой.

— Мартин, — сказал Джереми, — что за черт.

— Это не черт, — сказал Мартин, — это я. Я влюблен.

— Оставь это в покое, — сказал Джереми, — почему ты такой огромный?

— Ты с ума сошел, он очень маленький для слона! — сказала Дина.

— Да погоди ты, — сказал Джереми. — Мартин, ну?

— Я волнуюсь, — сказал Мартин.

— А уж я как волнуюсь! — сказал Джереми. — Ты что, растешь?

— Не знаю, — сказал Мартин, — сложный вопрос.

Он посмотрел на Дину, взгляд его затуманился — и вдруг Мартин стал выше на целых десять сантиметров, а еще две палочки хрустнули вместе с перекладиной перил.

— Я, пожалуй, отойду назад, — сказал Мартин, медленно выбираясь из перил и не отрывая глаз от Дины. Теперь он занимал собой почти всю лестничную площадку, а сидящему на полу Лу пришлось подвинуться к самому краю ступеньки.

— О господи, — сказала Дина.

— Я волнуюсь, — сказал Мартин. — Мне нельзя волноваться. Меня предупреждали. Но я очень волнуюсь, очень-очень. — И тут он вдруг еще как следует прибавил в размерах, так, что Лу пришлось вскочить и спуститься на пару ступенек, а Дине — попятиться и прижаться к стене.

— Что значит — нельзя? — закричал Джереми. — Тебе нельзя?! А мне можно?! Ты меня, меня до инфаркта доведешь!

— Простите, Джереми, — сказал Мартин, — не кричите на меня, потому что я и так волнуюсь, а когда я волнуюсь, я расту. Меня предупреждали.

— И до каких размеров? — спросил Лу.

— Неведомо, — сказал Мартин.

— И с чего ты начал волноваться? — спросил Лу.

— Я влюблен, — сказал Мартин, и взгляд его снова затуманился, но тут дети в один голос закричали:

— Эй! Эй! Эй! — а Джереми сказал:

— У нас потолки два двести. Срочно выводим его во двор. Там разберемся.

Глава 5

Когда совместными усилиями Дине, Джереми и Лу удалось пропихнуть Мартина, ставшего размерами напоминать большое-большое кресло, в дверной проем, оказалось, что на улице совершенно прекрасная погода — и поэтому во двор в любой момент мог вылезти кто-нибудь из соседей.

— Что делать? — спросил Джереми. — Быстро говори, пока нет никого.

— Не знаю, — сказал Мартин. — Возможно, необратимый процесс. Любовь. Страшное дело. Сердце пашет, как насос. Дина, я Вас люблю.

— О господи, — сказала Дина.

— Скажите мне, что это означает «Какая приятная неожиданность!» — сказал Мартин, и тут Лу заверещал, потому что Мартин стал еще больше и отдавил ему ногу.

— Немедленно скажи ему, Дина, — сказал Джереми. — А то мы тут с ума сойдем.

— Какая приятная неожиданность, — сказала Дина.

— Звучит неискренне. Стыдно, девушка, — сказал Мартин. — Я же серьезно.

— Немедленно уменьшись, — сказал Джереми.

— Не могу, — сказал Мартин. — Не могу, не знаю способов. Эта проблема никого не интересовала. С исследовательской точки зрения. Побочный эффект.