Легионер

Виталий Гладкий

Легионер

Глава 1

Просыпаться не было никакого желания. Перед закрытыми глазами все еще плескалось изумрудное море, по которому белым лебедем плыл парусник, а небесная лазурь потоком лилась в бокал с коктейлем, остывая на лету и формируясь в кубики голубоватого льда.

«Сейчас… один момент… - с вожделением думал томимый жаждой Рей, пытаясь дотянуться до бокала. - Всего лишь глоток… Ну!» Но бокал отодвигался все дальше и дальше, пока совсем не исчез в мареве над горизонтом.

Солнце, которое стояло в зените, неожиданно стало опускаться вниз, и вскоре нестерпимый зной ввинтился в глотку ржавым буравом, перекрывая дыхание. Рей с усилием поднял тяжелые веки и сощурился - солнце било прямо в глаза и висело так низко, что, казалось, до него можно было дотянуться рукой.

- Изыди… - щурясь, слабо отмахнулся Рей, спросонку переходя на старославянский язык.

Однако солнце не послушалось. Тогда Рей выдал порцию нелитературных выражений, тяжело повернулся на бок, сел, и, широко распахнув глаза… очутился в своей коммунальной квартире, которая находилась в Староконюшенном переулке; а свет исходил от низко висящей мощной лампочки с отражателем, которую он забыл выключить на ночь.

Впрочем, официально переулок именовался по-другому - 2-й Коммунистический. Где находился первый (да и был ли он вообще), никто не знал. Даже старожилы.

Наверное, во времена развитого социализма у городских властей были намерения наштамповать Коммунистических переулков с десяток, но сил хватило лишь на один, да и тот под вторым номером. Видимо, с первым как-то не сложилось. Может, кирпича или цемента на новостройку не хватило.

А возможно, деньги, отпущенные на 1-й Коммунистический, рассовали по карманам ушлые партайгеноссе, обладавшие удивительным даром легко и непринужденно прибирать к своим рукам все, что плохо лежит. Что они и продемонстрировали в полной мере, когда пришла перестройка, а затем и уродливое подобие демократии.

Что касается названия «Староконюшенный», то оно осталось со времен войны 1812 года. (Это когда мсье Буонапарте схлопотал по мордам от русского мужика). Тогда в городе, который был уездным, столовался эскадрон (а может, два или три) бравых гусар. Они оставили после себя не только разбитые девичьи сердца, но и казарму с конюшнями.

Впоследствии (еще при царе; правда, неизвестно каком) конюшни снесли, построив на этом месте лабаз и несколько трехэтажных домов, но память о них оставили, назвав переулок Староконюшенным. Да и как не оставить - с той героической поры парней из уездного городка большей частью брали в гвардию, а уже при советской власти - в кремлевский полк, где требуются бравые, высокие красавцы.

Низкий поклон и благодарность кутилам и бабникам в гусарских ментиках от потомков за то, что они облагородили купеческую и мещанскую кровь уездных жителей…

Рей сокрушенно вздохнул - вчера он, как обычно, решил почитать на сон грядущий, да так и уснул одетым при включенном освещении. А вот и книга валяется на полу - некая Дарья Топоркова нафигачила очередной опус, кажется, пятидесятый по счету. Дамочка явно страдала литературным поносом.

Книги Рей не приобретал, он подбирал их, где придется, чаще всего у знакомых и приятелей. Еще чего, тратить деньги на макулатуру…

Но читать любил. Страсть к чтению у него образовалась в глубоком детстве, с шести годков, да так и прошагала с ним по жизни двадцать семь лет. То есть, в данный момент Рею стукнуло тридцать три года - возраст Иисуса Христа, возраст начала великих свершений. Или конца бренной жизни - это как посмотреть.

А с жизнью у Рея была большие проблемы - ни работы, ни средств к существованию, ни желания их зарабатывать. Хорошо хоть крыша над головой имелась.

Правда, за комнату Рей не платил года два, но в коммуналке проживали почти все такие же непатриотично настроенные граждане, как и он, и руководство местного ЖЭУ, отчаявшись сражаться с буйным племенем староконюшенцев, до поры до времени махнуло на них рукой.

Кряхтя, как столетний старец, Рей поднялся и, прихватив по дороге полотенце, поплелся в душевую. Увы, ему не повезло. Возле душа образовалась очередь из двух человек. Третий находился внутри. Похоже, он пребывал там уже достаточно долго, потому что мини-очередь возмущенно роптала.

- Вот зараза! Скоки мона там билимбасить!? - негодующе брюзжала толстая усатая старуха по фамилии Закошанская.

Ее фамилию Рей, несмотря на то, что прожил в коммуналке больше трех лет, узнал случайно - когда его вызвали в ЖЭУ, чтобы продемонстрировать список должников по квартплате. Соседи кликали старуху Филипповна. Это в ее присутствии. АА за глаза зловредную старушенцию называли Чучареллой.

Откуда пошло это прозвище, не знал никто. Даже сосед Закошанской, дед Микита, старожил коммуналки.

В молодости он был ярым украинским националистом, бойцом УПА*, за что и оттрубил в колымских лагерях двадцать пять лет. После отсидки Микита не вернулся в родные края. Наверное, потому, что оставил среди земляков чересчур плохую память о себе.

*УПА - украинская повстанческая армия.

Приехав в город, он нашел себе старую деву с «хатой», таким образом получив вожделенную прописку. Его супруга долго не зажилась на этом свете. Чучарелла рассказывала «по секрету всему свету», что супруга Микиты очень переживала из-за того, что у них нет ребеночка. Спустя пять или шесть лет после замужества она повредилась умом и попала в психушку, где и померла. С той поры Микита жил бобылем, постепенно превратившись в женоненавистника.

- Выдра, знамо дело, выдра, - злобно поддакивал Чучарелле еще один жилец коммуналки по фамилии Хайлов, который нервно потирал руки и с ненавистью поглядывал то на двери душевой, то на часы-ходики; они были повешены на стену неизвестно кем и когда между туалетом и помещением для принятия водных процедур.

Это был еще тот тип. Ему уже давно стукнуло сорок, но он молодился изо всех сил. Почти каждый вечер Хайлов ходил с забинтованным лицом, скрывая под бинтами огуречные, кефирные и еще какие-то маски.

Когда он снимал эту маскировку и являл свой пресветлый лик соседям, дед Микита ошеломленно бурчал «Ведьмак, ей право, ведьмак», а Чучарелла втихомолку крестилась.

Действительно, иногда поутру Хайлов и впрямь был похож на упыря: белая, туго натянутая кожа лица, шальные глаза, красные от ночных скачек с молоденькими девицами, и желтые лошадиные зубы, которые его родители вставили своему первенцу явно по пьяной лавочке - абы как.

- А, и ты тоже… - сказал неприветливо Хайлов, искоса взглянув на Рея. - Всем припекло в один момент…

- Кто там? - спросил Рей, проигнорировав недружелюбный тон Хайлова.

Пользуясь своими физическими данными, он время от времени опускал хамовитого соседа с его эмпирей на грешную землю. Поэтому между ними шла вялотекущая «холодная война».

- Зойка… паразитка, - вместо Хайлова ответила Чучарелла.

При этом ее лицо выдало целую гамму чувств - от ненависти до лакейского угодничества и злорадства. Она знала, что Рей церемониться с Зойкой не будет.

Зойка была еще тот кадр. С завидной регулярностью она каждые полгода приводила нового мужа. В ее картотеке уже образовался целый интернационал, вплоть до негра из Буркина-Фасо.

Обычно Зойкина семейная идиллия длилась от силы два-три месяца. Затем, не выдержав ее сексуальных запросов, мужички давали деру, при этом оставляя ей все свое имущество - за этим Зойка следила строго.

Последним в этой очереди был грузин Гиви, молодец с данными Ильи Муромца. По крайней мере, он так выставлялся. Но уже через месяц горный орел стал похож на ощипанного петуха. Он даже начал ходить, пошатываясь, и сбросил как минимум десять килограмм веса.

Наученная горьким опытом предыдущих «замужеств», Зойка следила за ним особо бдительно, не отпуская от себя ни на шаг. Но ее сгубила страсть к принятию водных процедур. Пока она плескалась в душе после очередного «заезда», бедный Гиви едва не в одних трусах выпрыгнул в окно и был таков.

В коммуналке Зойка не праздновала никого, за исключением Рея. Однажды ей попался в сожители крутой и сильный мэн, большой любитель чесать кулаки о женские ребра. Зойка терпеливо сносила его побои и никому не жаловалась.

Но вся проблема заключалась в том, что комнаты Рея и Зойки разделяла лишь тонкая стена в один кирпич, и ему были хорошо слышны все перипетии мордобоя, который регулярно устраивал буйный «муженек» Зойки.

В один прекрасный день, не выдержав гвалта, что называется, под боком, чем-то раздраженный Рей пинком вышиб хлипкую дверь Зойкиной комнаты и, не говоря ни слова, железной рукой взял буяна за горло. Подержав его так с минуту - пока тот не начал синеть от удушья - Рей все также молча швырнул его, как тряпку, на пол и вышел.

Мэн слинял через полчаса. Навсегда. А Зойка в порыве благодарности сказала Рею, что он может пользоваться ее прелестями в любое время суток, на что он лишь холодно улыбнулся и невежливо закрыл дверь перед самым ее носом.

С той поры Зойка стала относиться к Рею как к поставленной на боевой взвод гранате. Наверное, она никак не могла поверить тому факту, что обычно безропотный и безобидный сосед-тихоня оказался способным усмирить в считанные секунды здоровенного бугая-сожителя, а поэтому не могла сообразить, как себя вести с Реем.

Рей с силой постучал в дверь душевой.

- А не пошли бы вы все!… - раздалось в ответ.

После бегства Гиви любвеобильная Зойка почти всегда была не в настроении.

- Нахалка! - каркнула Чучарелла, воинственно уперев руки в свои мясистые бока.

Она явно настроилась на длительную перепалку - старуху хлебом не корми, а дай всласть почесать языком. Но Рей не склонен был слушать очередной коммунальный концерт. Повысив голос, он сказал:

- Зоя, выходи. Не задерживай народ.

- Рей, это ты?

- Не узнаешь? - В голосе Рея зазвучал металл.

- Все-все, я уже…

Зойка появилась на пороге душевой в облаке пара как древнегреческая богиня. Она и впрямь была очень даже симпатичной - пышная высокая грудь, голубые глаза, густые русые волосы, полные чувственные губы и румянец во всю щеку.

Зойку несколько подводила лишь крепкая крестьянская стать и широкая кость, что иногда ее бесило. Она хотела походить на худосочных длинноногих див, заполонивших экраны телевизоров и модные журналы.

- Всем привет! - бодро воскликнула Зойка и игриво повела бедрами.

При этом махровое полотенце, обернутое вокруг ее туловища, дало слабинку и опустилось, явив собравшимся аккуратные розовые соски нерожавшей женщины. При виде такой аппетитной картины у Хайлова загорелись глаза, как у душевнобольного, а Чучарелла с отвращением плюнула на пол, обрызгав слюной свой замызганный халат «в цветочек».

- Привет, - хмуро буркнул Рей, который сразу понял, для кого предназначена эта демонстрация. - Прикрой свои прелести, золотце.

С этими словами, отстранив Зойку с дороги, он решительно шагнул вперед и закрыл дверь душевой на задвижку. Сквозь тонкую алебастровую стенку послышался дружный вопль Чучареллы и Хайлова, уязвленных по самое некуда нахальным поведением Рея, который проигнорировал очередь, и хохот Зойки, оценившей фортель соседа.

- Рей, тебе яичницу приготовить? - крикнула она, заглушив своим голосищем ропот старухи и молодящегося жиголо.

- И кофе, - ответил Рей, открывая кран с холодной водой.

Жесткие ледяные струи взбодрили его в один момент. Унылая серятина вокруг неожиданно окрасилась во все цвета радуги, и Рей почувствовал, что к нему постепенно возвращается душевное равновесие.

- Надеюсь, я вас не сильно задержал, - сказал он с нажимом, выходя из душевой.

Хайлов, опустив глаза, пробормотал что-то невразумительное, а Чучарелла, угодливо хихикнув, поторопилась скрыться за дверью ванной комнаты.

Рей поступил по-хамски, проигнорировав очередь, вовсе не по причине своего скверного характера. Просто он знал, что и Хайлов, и Чучарелла были большими любителями подолгу плескаться под душем, и выкурить их из ванной комнаты можно было разве что с помощью какого-нибудь отравляющего газа.

Яичница из трех яиц оказалась восхитительной. Зойка добавила в сковородку каких-то специй и накрошила репчатого лука.

Что касается напитка, то его можно было охарактеризовать лишь одним словом - горячий. Наверное, у Зойки закончились зерна натурального кофе, и она заварила растворимый, в котором присутствовал сплошной цикорий.

- Куда-то торопишься? - полюбопытствовала Зойка, наблюдая с какой скоростью Рей уплетает яичницу.

- Умгу…

- Куда, если не секрет? В такую рань…

- На постоянную работу устраиваться.

- Иди ты! - удивилась Зойка.

- Ну…

- На тебя это не похоже.

- Я перековался. Решил начать новую жизнь.

- С похмела? - хихикнула Зойка.

- Нет. Давно задумал.

- И что тебя подтолкнуло на такой «подвиг»?

- А то ты не знаешь… Хроническое безденежье. И за эту нору нужно заплатить. Иначе выкинут на помойку, к бомжам.

- Ни хрена они не выкинут, - воинственно сказала Зойка. - За парашу, в которой мы живем, нам еще мэрия доплачивать должна.

- Доплатит она тебе, жди… Это к разным там олигархам наше государство милостиво, раздает им почти за бесплатно нефтяные скважины, заводы и фабрики. А нашего брата прессуют по полной программе. Копейку за электричество не заплатишь - враз отрежут. И врагом общества назовут.

- Тут ты прав.

- Ладно, потопал я, - сказал Рей, поднимаясь. - Спасибо за завтрак. Разбогатею, с меня бутылка.

- Дождешься от тебя…

- Жди. Я не жадный. Я всего лишь бедный. Покеда…

Переполненный трамвай болтался на раздолбанных рельсах, как рыбацкая лайба в штормовую погоду. Казалось, еще немного и дребезжащий железный вагон проигнорирует очередной поворот и почешет к следующей остановке прямо по асфальту или завалится набок.

Рей, как обычно, ехал без билета - экономил. Он бездумно смотрел на городские пейзажи, бегущие за окнами трамвая, и вспоминал…

Два дня назад он зашел пошакалить в пивбар Костика. Тот иногда давал ему работу по благоустройству территории, окружающей питейное заведение, а за это расплачивался пивом и солеными сушками.

На этот раз получился облом - кто-то опередил Рея. Ушлый конкурент не только подмел тротуар и собрал все бумажки в скверике, но еще и посыпал песком утоптанную до каменной твердости грунтовую площадку, где стояли летние столики.

Повздыхав и посокрушавшись на предмет своей невезучести, Рей уже хотел направиться дальше, но тут его окликнул Костик, который как раз тащил поднос с доверху наполненными пивными кружками:

- Рей! Зайди на минуту.

Рей послушно изменил курс. При виде белых шапок пены, возвышавшихся мини-айсбергами над живым янтарем, заключенным в стекло, он невольно облизал сухие губы.

- Пивка выпьешь? - спросил Костик.

- Да. Но… - Рей выразительно похлопал по карману брюк и развел руками.

- Понял. Не переживай. Угощаю.

- Спасибо…

- Зайди в мой кабинет, - сказал Костик и скрылся в помещении пивбара.

Кабинет - это было сильно сказано. Подсобное помещение, заставленное всякой всячиной - от высоких баков из нержавейки, похожих на разгонные блоки ракет класса «земля-воздух», до ящиков с каким-то барахлом, мало напоминало присутственное место.

Разве что большой сейф, стол в углу и четыре стула с деревянными резными спинками указывали на то, что в этой конуре Костик решал насущные бизнеспроблемы и принимал проверяющих разного ранга, а также приятелей и просто знакомых.

Костик принес вместительный кувшин с пивом и с десяток раков.

- Угощайся, - сказал он, усаживаясь напротив - на свое начальственное место.