Помоги проекту - поделись книгой:
Механизм побуждений
Деньги все могут сделать: они срывают скалы,
высушивают реки; нет такой вершины,
на которую не мог бы взобраться
нагруженный золотом осел.
Наивно было бы полагать, что человека можно улучшить с помощью денег. Обогащение не прибавляет ему достоинств. Конечно, если человек по своему душевному складу способен творить добро, это намного удобнее и эффективнее делать, располагая средствами. Но даже в этом случае затраченная сумма не будет мерилом его щедрости. Кто более великодушен — миллионер, пожертвовавший тысячу на благотворительность, или скромный клерк, отдавший на те же цели половину своего жалованья? Разумеется, вклад первого больше, но жертва второго ценнее.
Не верится и в то, будто деньги способны человека испортить, хотя такая точка зрения очень популярна и в ее подтверждение приводится множество примеров несимпатичных богачей. Однако вполне возможно, что это просто скверные люди, независимо от своих капиталов. Они бы и без денег не стоили доброго слова. Деньги лишь позволили им явно, неприкрыто, порой вызывающе продемонстрировать все изъяны своей низкой и порочной натуры. А это вовсе не означает, будто именно деньги явились причиной их падения. Ведь далеко не всех богатство обезобразило (хотя мало кого и украсило).
Вне зависимости от количества имеющихся у него денег человек остается самим собой — в тех качествах, что присущи только ему как неповторимой индивидуальности, и в тех, что роднят его с другими представителями его социального круга, возраста, культуры. Однако всегда и везде, когда в систему его мироощущения и поведения хоть каким-то образом оказываются вовлечены деньги, возникает некое новое качество, меняется весь характер протекания психических процессов, поведения в целом, причем так, что у самых разных людей эта реакция оказывается очень похожей. Как это происходит — рассмотрим подробнее на примерах психологических экспериментов, проводившихся исследователями разных стран. Во всех этих опытах деньги выступали в качестве своеобразной наживки, которую испытуемые заглатывали, даже не отдавая себе в том отчета.
Примечательно, что масштаб наживки даже не играет существенной роли. Есть такое выражение: «это не деньги». Так мы свысока отзываемся о мелких суммах, не соответствующих уровню наших запросов. Можно предположить, что в субъективном восприятии деньги как таковые начинаются с некоторого определенного уровня, а все, что ниже, — мелочь, недостойная внимания и никак, казалось бы, не способная повлиять на наши мысли, чувства и поступки. Однако оказалось, что на самом деле мы на бессознательном уровне вовсе не проводим таких различий. В качестве регулятора поведения деньгами выступает любая сумма, даже самая мелкая монета.
В одном эксперименте группе студентов без всяких предварительных инструкций дали прочесть рассказ, а затем попросили его пересказать. Экспериментатор, который выслушивал студента, время от времени давал ему пятицентовую монетку. Со стороны могло показаться, что делалось это совершенно произвольно. На самом деле вознаграждалось употребление в речи утвердительных высказываний. Разобраться в этом испытуемым было не силам — их мысли были заняты припоминанием деталей рассказа. Тем не менее им удалось бессознательно уловить, в чем дело, и, даже не отдавая себе отчета, они резко увеличили количество утвердительных высказываний.
Сильнейшим побудительным моитивом человеческого поведения выступает стремление повторять то, что вызывает положительные эмоции. Но неужели порадовать может такая мелочь, как пять центов? Даже если ты и небогатый студент, на пять центов все равно ничего не купишь, а если их обронишь, то, может быть, еще и поленишься за ними нагибаться. Короче, пять центов — уж точно не деньги. Но, как выясняется, даже такая мелочь способна повлиять на поведение. Значит, все-таки деньги!
Еще один эксперимент американских психологов имел, помимо исследовательского, и немалое практическое значение. Всем нам приходится с огорчением наблюдать, насколько захламлены и замусорены излюбленные места отдыха горожан. Да чего греха таить, и мы сами, отправляясь на пикник, далеко не всегда заботимся о том, чтобы привести потом место своего досуга в первозданное состояние. В Америке дело обстоит точно так же, если не хуже. Смотрители американских лесопарков перепробовали, казалось бы, все мыслимые средства поддержания порядка: вывешивали в людных местах плакаты с требованием соблюдать чистоту, стыдили нарушителей, взывали к экологическому сознанию. Пустых пакетов, бутылок и банок, объедков и обрывков от этого не убывало.
Тогда психологи предложили внести в содержание плакатов небольшое дополнение. Сообщалось, что на выходе из леса каждого, кто сдаст мешок с собранным мусором, ожидает вознаграждение в размере двадцати пяти центов. И произошло невероятное — немедленно появилась целая армия добровольных блюстителей чистоты. Разумеется, многие туристы, как и прежде, оставляли после себя горы мусора. Зато нашлись другие — те, кто стремился наполнить этим мусором побольше мешков. Лесная зона стала потихоньку очищаться. А еще больший эффект был достигнут, когда за мешок с мусором стали выдавать лотерейный билет, позволявший надеяться на выигрыш в двадцать долларов. Тут уж леса стали просто прочесывать цепи искателей мусора и удачи. Кстати, выяснилось, что лотерейная тактика одинаково стимулирует и выигравших и проигравших — первые надеются на повторный выигрыш, вторые рассчитывают взять реванш.
Еще один опыт. В будке телефона-автомата якобы случайно оставляли десятицентовую монетку и следили за людьми, заходящими позвонить. Подавляющее большинство не сочли за грех монетку присвоить. Но исследователей интересовало не это. Когда невольный испытуемый выходил из будки, с ним как бы случайно сталкивалась одна из участниц эксперимента и при этом роняла на землю папку с бумагами. Ранее то же самое проделывалось с так называемой контрольной группой — людьми, выходящими из будки, где никакой монетки не было. Поведение тех, кто нашел монетку, разительно отличалось от стандартного, продемонстрированного контрольной группой. Девять из десяти счастливцев, «разбогатевших» на десять центов, проявили галантность, помогая женщине собрать рассыпавшиеся бумаги. В контрольной группе таких едва набралось четыре процента, остальные отнеслись безучастно и пошли своей дорогой. Выходит, даже после такого ничтожного подарка судьбы человек некоторое время испытывает подъем настроения и словно в благодарность за случайную удачу стремится оказать помощь ближнему.
В одной из последующих глав речь пойдет о книге американских авторов Т. Дж. Стэнли и У. Д. Данко «Ваш сосед — миллионер». Объектом их внимания стали очень богатые люди, которым исследователи по почте присылали опросные листы с просьбой заполнить их и вернуть по указанному адресу. Опросом было охвачено множество американских миллионеров (они в США — на такая уж редкость, примерно три с половиной процента населения). Исследователям было известно, что обычно эффективность подобных опросов невысока: большинство респондентов не удосуживаются выполнить просьбу и просто выбрасывают опросные листы. Обычно эффективность удается повысить с помощью нехитрой уловки — в конверт вкладывается монетка, скажем в двадцать пять центов (в некоторых случаях хватает и десяти). Возврат заполненных анкет сразу возрастает. Но можно ли таким способом мотивировать поведение миллионера? Сколько же долларов нужно вложить в конверт, чтобы побудить богача не пренебречь анкетой? Оказалось, что хватило одного! После того как Стэнли и Данко стали сопровождать свое послание однодолларовыми купюрами, обратная связь значительно укрепилась. А ведь речь шла о миллионерах! Всего за доллар эти очень обеспеченные и довольно занятые люди принялись читать абсолютно не нужные им самим вопросы, вписывать ответы, не пожалели времени отправить письмо по обратному адресу. Выходит, что даже микроскопический денежный стимул («не деньги») может инициировать значительную трудовую и временную отдачу. Что же тогда говорить о более серьезных суммах! Если поманить человека наживкой, сопоставимой с его уровнем притязаний, то он скорее всего невольно ее проглотит, даже не отдавая себе отчета, что придется «платить по счетам».
Известно, например, что для женщины рождение ребенка не только представляет собой нелегкое физическое испытание, но и связано со значительными последующими затратами на его воспитание. В ряде стран выплачиваются денежные пособия на детей. Однако мало где такие пособия соизмеримы с возникающими затратами, обычно они составляют лишь весьма скудную их часть. Тем не менее повсеместно введение пособия на ребенка увеличивает рождаемость. Статистические данные свидетельствуют: если вводятся пособия несовершеннолетним матерям, вскоре как по команде начинают рожать школьницы. Если поддержку получают одинокие матери — увеличивается процент внебрачных рождений. Вводят особую плату за третьего ребенка — увеличивается количество семей с тремя детьми. Люди идут на то, чтобы значительно скорректировать свои жизненные планы, но практически не задумываются, что вознаграждение не возместит и малой доли предстоящих им испытаний и расходов.
Но денежные мотивы, управляющие поведением, могут быть и очень изощренными, запутанными. В Стэнфордском университете добровольных испытуемых заставляли целый час манипулировать с непонятным аппаратом, то есть выполнять самую нудную и бестолковую работу, какую удалось выдумать экспериментаторам. По завершении работы испытуемому сообщали, что за дверью ожидает новый доброволец. Необходимо, чтобы он взялся за дело с максимальным энтузиазмом. Для этого, понятно, ему надо сообщить, что задание предстоит интересное и увлекательное. Совершить этот обман и доверялось испытуемому. Впрочем, не бесплатно. Не все на это пошли, но некоторые согласились. Половине из тех, кто согласился, обещали в награду доллар, другой половине — двадцать долларов.
За дверью испытуемого действительно поджидал доброволец (разумеется, это был один из исследователей), который всем своим видом демонстрировал колебания и сомнения — стоит ли браться за предлагавшееся задание. Почти все испытуемые легко пошли на обман. Они расхваливали проделанную работу, рассказывали, какое получили удовольствие (частенько, впрочем, коварно подчеркивая, что прелесть работы становится понятна не сразу).
Суть эксперимента состояла, однако, не в этом. По прошествии некоторого времени всем испытуемым было предложено заполнить анкеты, в которых среди множества отвлекающих внимание вопросов был замаскирован один ключевой. Он касался отношения к проделанной работе — скучной и бессмысленной. Казалось бы, не вызывало сомнений, какое это может быть отношение. Но экспериментаторов интересовало — не изменится ли оно после получения вознаграждения (а по сути — подкупа). Результат поразил исследователей. Речь ведь шла о деньгах очень небольших. Это у нас двадцать долларов для многих — соблазнительная сумма. В Америке масштабы иные, там это скорее «не деньги». Не говоря уже про один доллар, который просто невозможно представить в виде серьезного стимула. Однако даже такое ничтожное вознаграждение поразительным образом трансформировало оценку происшедших событий. Задание, которое молодые люди выполняли с отвращением, в анкетах, где не требовалось никакого притворства, вдруг предстало довольно интересным и даже приятным!
Самый интересный вопрос: кто в большей мере слукавил (причем, судя по всему, и перед самим собой) — те, кто получил доллар, или те, кому досталось в двадцать раз (!) больше? Можно было бы предположить, что последние сильнее кривили душой. Однако зависимость выявилась прямо противоположная. Получившие минимум отзывались о своей работе едва ли не с восторгом: она им очень понравилась, более того — они уверены, что участвовали в эксперименте большой важности, принесли немалую пользу науке и, если потребуется, готовы снова принять участие в подобной работе. По всем этим позициям испытуемые, получившие по двадцать долларов, высказались хотя и тоже позитивно, но гораздо более сдержанно.
Психологи находят этому парадоксу такое объяснение. Молодой человек, «заработавший» двадцать долларов, рассуждает примерно так: работа на самом деле противнейшая, и понятно, что завлечь на нее никого не удается; вот мне и пришлось помочь экспериментаторам по их просьбе. Ну и что ж! Ничего особенно плохого я не сделал, никому большого вреда не нанес, а двадцать долларов — деньги хоть и небольшие, но тоже на земле не валяются. То есть человек отдает себе отчет в том, что он солгал и за это получил деньги, однако надо обладать исключительным цинизмом, чтобы написать в анкете все, что думается по этому поводу. Для испытуемого, получившего гроши, такой путь неприемлем. Он вынужден выстраивать иную аргументацию. Почему я сказал другому человеку, что работа очень интересная? Не потому же, что мне за это заплатили. Не стал бы я врать за какой-то доллар! Значит, я сказал правду — работа действительно была интересная, просто я сам этого поначалу не понял.
Интересный феномен: все мы испытываем потребность в том, чтобы наше поведение было логичным и оправданным. Если в системе мотивов оказывается слабое звено, мы безотчетно прилагаем усилия, чтобы восстановить твердость всей системы. В данном случае таким слабым звеном была очевидная бессмысленность и тупость выполнявшейся работы. И от этого очевидного факта ради душевного благополучия пришлось отказаться, подменив его прямо противоположным убеждением.
Похожий феномен был обнаружен еще в одном социально-психологическом эксперименте. Группу испытуемых составили женщины, проходившие курс похудания. Им было предложено посетить цикл платных коллективных занятий, направленных на стимулирование желания похудеть. Многие на это согласились. С половины записавшихся на занятия был взят небольшой денежный аванс, с другой половины никаких денег предварительно не брали. Исследователи выдвинули предположение: поскольку эффективность занятий весьма сомнительна, многие записавшиеся, вероятно, отнесутся к ним не слишком добросовестно и будут их пропускать; при этом те, кто внес аванс, наверное, проявят меньшую дисциплинированность — уплаченные деньги помогут им ослабить ощущение вины.
На самом деле результат получился противоположный. Женщины, которые внесли аванс, не только аккуратнее посещали занятия, но и потом, когда их попросили высказать свое мнение о пройденном курсе, оценили его значительно выше — как очень полезное мероприятие, которое помогло им решить проблему избыточного веса.
Эти результаты позволяют сделать важный вывод: то, за что уплачены деньги, приобретает в наших глазах особое значение. К такому же выводу пришел в свое время и Зигмунд Фрейд, который настаивал на том, что проводившиеся им курсы психоанализа непременно должны быть платными, причем плата назначалась довольно высокая. Основателя психоанализа можно понять: оплаченный сеанс психотерапии и бесплатная консультация имеют совершенно разный эффект. И по сей день психоанализ продолжает оставаться привилегией (или причудой?) людей обеспеченных.
Так или иначе, оплата выступает гарантией того, что мы серьезно отнесемся к полученному совету или оказанной услуге. Мы начинаем невольно убеждать себя: во всем этом есть большой смысл — иначе я не стал бы раскошеливаться. А раз так, то и манкировать занятиями (процедурами, советами и т. п.) крайне неразумно.
Денежный фактор влияет на оценку качества даже самых примитивных физиологических ощущений — например вкусовых. Вообразите себя перед скатертью-самобранкой, с которой вы вольны угощаться чем угодно. Какие блюда вы выберете? Ответу на этот, казалось бы, простой вопрос был посвящен специальный эксперимент.
Опыт был предельно прост. Годовалого ребенка наблюдали в естественных условиях его существования, модифицировав лишь одно из них: его не принуждали есть, то есть не давали ему какую-то определенную пищу (которую обычно выбирает для ребенка взрослый). Разумеется, малыша не морили голодом, напротив — есть он мог сколько угодно. Более того, еду он мог выбирать себе сам из великого многообразия предложенных продуктов.
Как, по вашему мнению, повел бы себя ребенок в такой ситуации? Житейский здравый смысл подсказывает единственный возможный ответ: малыш скорее всего предпочтет «вкусненькое», примется безудержно баловать себя сластями и т. п. В душе родителей уже, наверное, пробудился праведный гнев: «Мыслимо ли такое издевательство над ребенком? Ведь так недолго подорвать его здоровье, потому что рацион, беспорядочно выбранный неразумным младенцем, может принести ему только вред!»
Хочется успокоить взрослых, как это сегодня делается в титрах кинофильмов: «В ходе эксперимента ни один ребенок не пострадал». (Важно лишний раз подчеркнуть: ученые — не политики, рискованные эксперименты они сначала проводят на животных; так и тут, самыми первыми испытуемыми в подобных опытах выступили крысы.)
В данном случае, как это нередко бывает, «здравый смысл» оказался банальным предрассудком. На самом деле, дети-испытуемые повели себя по-настоящему мудро: после нескольких проб они остановили свой выбор на тех продуктах, которые в сумме составили оптимально сбалансированный рацион.
Недоверие к вероятности такого итога продиктовано нашими собственными, взрослыми установками. Если представить себя в подобной ситуации, то, положа руку на сердце, приходится признать: взрослый в условиях неограниченного выбора вряд ли предпочтет несоленую гречневую кашу, сырую редьку и ржаной хлеб, которые обеспечивают оптимальное и безвредное удовлетворение основных потребностей организма в питательных веществах. Скорее всего, предпочтение будет отдано крабам под майонезом, пряным копченостям и ананасам в шампанском, со всеми их неблагоприятными последствиями для пищеварения, фигуры и прочего.
Чем это объяснить? Слишком много факторов — преимущественно социальных — влияет на наш выбор! Мы прочно усвоили, что удовлетворять голод черной икрой лучше, чем черным хлебом, и если представляется такая возможность, спешим ею воспользоваться.
Потом же, когда от талии остались одни воспоминания, а недуги, напротив, стали печальной реальностью, «беремся за ум» и начинаем морить себя голодом (что тоже вряд ли разумно). А оказывается, пример с самого начала надо было брать с «несмышленышей», которые еще не успели набраться наших предрассудков. И тем более не надо им эти предрассудки приписывать. Ибо человек сам изначально знает, что ему необходимо, что для него лучше, и лишь последующие социальные наслоения замутняют присущее ему подлинное здравомыслие. Доказательством тому — объективные психологические опыты. Испытуемым давали отведать равноценные по вкусовым качествам продукты, расфасованные с обозначением цены — высокой, средней и низкой. Никто из участников эксперимента не заметил подвоха, все без исключения назвали самый дорогой продукт самым вкусным!
Человек не рождается с этой иллюзией, он приобретает ее по мере знакомства с миром денежных отношений. Но эта иллюзия, внедрившись в сознание и даже подсознание, укореняется там очень глубоко. Само слово «дешевый» не столько означает для нас «стоящий немного денег», сколько служит синонимом понятий «низкокачественный», «скверный». А уж дорогой — тем более! Оно несет в себе такой сильный эмоциональный заряд, что мы, не замечая всей абсурдности этого, относим его и к людям.
С поговоркой «Не в деньгах счастье» готовы согласиться большинство людей — и богатых, и бедных. Бедные — ради самоуспокоения, богатые — просто потому, что деньги у них уже есть, а вот счастье — далеко не всегда.
Психологические исследования позволяют уточнить эту народную мудрость и… нет, не опровергнуть, а пожалуй, вывести нас на новый уровень ее понимания. Оказывается, в деньгах заключено если не счастье, то какой-то мощный стимулятор нашего настроения и поведения, способствующий жизненной активности и душевному подъему.
Мерило достоинств
Хочешь узнать себе цену — заполни
налоговую декларацию.
Каждому человеку необходимо ощущение, что он что-то собою представляет, иными словами — чего-то стоит. Маленький ребенок получает подтверждение этому в виде ласкового слова, родительской похвалы, наконец, нехитрого вознаграждения — игрушки или конфеты. Становясь постарше, он начинает понимать, что мерилом его достоинств, способностей и умений выступают школьные отметки. Потом он становится взрослым. А для взрослого такими отметками выступают… деньги! И как прежде, на фоне хорошистов и отличников стыдно быть троечником, а быть исключенным за неуспеваемость — просто позорно.
Правда, в наших краях вопрос: «Сколько ты стоишь?» по сей день воспринимается с некоторой неловкостью. А в былые времена, еще не столь давние, такая формулировка просто вызвала бы взрыв негодования. Это был один из тех редких случаев, когда официальные идеологические установки полностью сливались с общественным мнением.
Было бы, однако, лукавством заявлять, будто «в добрые старые времена» деньгам не придавалось значения, люди не продавались и не покупались и вирус стяжательства лишь недавно занесен к нам с «гнилого» Запада. Те, кто берется такое утверждать, либо страдают возрастными нарушениями памяти, либо просто лицемерят. Даже в официальной идеологии значение «материального стимулирования» хотя и принижалось, но не отвергалось. Советский сатирик шутил: «Как человека ни воспитывай, он все равно хочет жить лучше». И это неплохо понимали стоявшие во главе советского государства отнюдь не глупые люди. И материально поощряли общественно значимые достижения. В конце концов, даже престижные премии — Ленинская и Государственная (поначалу Сталинская) — не только приносили лауреатам почет, но и имели конкретное денежное выражение.
А уж в повседневной жизни всегда существовало зримое различие между людьми обеспеченными и не очень (крайне нуждающиеся были не на виду, за нищенство тогда можно было дорого поплатиться). Различались люди и своим отношением к деньгам. Кто-то усердно копил, кто-то беззаботно транжирил. Когда сегодня говорят: «Раньше все мы могли перехватить друг у друга пятерку до зарплаты», то тоже кривят душой. Не все и не у всех. У одних не было в этом никакой нужды, а к иным и подходить было бесполезно.
Но вот одно ностальгическое воспоминание следует признать абсолютно истинным — нашему менталитету было чуждо мерить достоинство человека его достатком, распространять уровень его доходов и сбережений на оценку его личности. Понятия «хороший человек» и «богатый человек» существовали независимо друг от друга, эмоционально не пересекались. Если кто-то и удостаивался быть названным ничтожеством, то это никак не было связано с его низкой зарплатой или отсутствием сбережений. Оценку окружающих человек заслуживал своим умом, способностями, характером, а его финансовое положение на эту оценку никак не влияло.
Всего за несколько лет общественное мнение изменилось. Мы вдруг столкнулись с необходимостью безоговорочно принять то, что почти во всем мире считается естественным и закономерным. Достоинства, не подтвержденные солидным денежным запасом, оказываются чисто умозрительными, неосязаемыми. И наоборот, при вынесении эмоциональной оценки тому или иному человеку его деньги безотчетно приплюсовываются к его достоинствам. При прочих равных условиях одобрение окружающих скорее получит тот, у кого денег больше, — ведь они призваны свидетельствовать, что какие-то достоинства, способности человека востребованы обществом и высоко вознаграждаются. А раз так, то и нам, скорее всего, следует присоединиться к этой оценке.
Нет нужды доказывать, что такое логическое заключение вовсе не безупречно, и вывод может быть очень далек от истины. Например, при всем уважении к таланту Пола Маккартни, трудно согласиться, что этот человек, первым среди музыкантов ставший миллиардером, в сотни, тысячи раз талантливее иных своих собратьев по музыкальному цеху. А сколько известно примеров сказочного обогащения по воле слепого случая, когда самый заурядный обыватель в одночасье выигрывал целое состояние в лотерею или в рулетку. Для этого и вовсе никакого таланта не требуется! А сколько капиталов создано просто грязными руками, с нарушением всех законов Божеских и человеческих!
Однако, несмотря на такое логическое противоречие (на самом деле никакой логики тут просто не существует), мы склонны безотчетно проводить финансово-личностную параллель, особенно если речь идет о самооценке. Образ надутого богача — отнюдь не только художественная метафора. Приглядитесь (хотя бы на телеэкране) к посетителям казино, роскошных ресторанов, престижных премьер. Иные так и пышут самодовольством, преисполнены сознания собственного величия, хотя зачастую все их величие сводится к изрядной величине кошелька.
Деньги и в самом деле нужны человеку для того, чтобы в известном смысле почувствовать себя спокойнее, увереннее, поддержать на достойном уровне свою самооценку. Однако больше всего требуется денег в тех случаях, когда иных оснований для гордости недостает. Бывает, что человек деньгами словно стремится восполнить дефицит интеллектуальных и нравственных качеств. Тому, кто не ощущает такого дефицита, деньги, конечно, тоже нужны, только не так много. Просто если их у тебя мало или вовсе нет, — это повод для совсем иных чувств. «У меня мало денег» психологически прочитывается как «моя цена невелика». (Не потому ли именно в последние годы слово «дешевка» из уничижительной оценки товара превратилось в оскорбление личности?!) Заниженная самооценка влечет за собой депрессию, апатию, а из-за этого снижаются шансы переломить ситуацию, выправить положение. Хроническую форму приобретает обида на судьбу, которая назначила человеку столь возмутительно низкую цену. Со временем ярлык с этой ценой словно врастает в кожу, и вырваться из состояния хронической бедности становится почти невозможно (об этом, впрочем, еще пойдет речь).
Формулу «Сколько ты стоишь?» можно рассмотреть еще в одном смысле — какое вознаграждение считаешь соответствующим своим достоинствам, своим деловым и профессиональным качествам. Одно дело — мечтать о миллионах, отдавая себе отчет, что и тысячи не заслуживаешь, другое — терзаться из-за того, что твои способности не оценены по достоинству. Сегодня миллионы людей убеждены, что им недоплачивают, что они достойны большего. Признайтесь — такие мысли иной раз посещают и вас? Но кто мешает добиться адекватного вознаграждения? Скажете — нам, врачам (инженерам, учителям, художникам, переводчикам…), мало платят. Уверяю вас, психологам — тоже. Многие мои коллеги перебиваются с хлеба на воду. Иные, напротив, сумели так реализовать свои способности, что теперь сами назначают желаемую сумму вознаграждения. И это относится к кому угодно. Один из моих соседей — врач. Он не спекулирует, не ворует, он честно и добросовестно делает свою работу в меру собственных способностей — надо думать, немаленьких. В результате его семья ни в чем не знает нужды, а тысячи его коллег едва ли не голодают. И такие примеры можно привести в любой отрасли. Если соотношение дохода и способностей вас не устраивает, постарайтесь честно ответить себе на вопрос — какая часть этого уравнения недостаточно весома?
Для разнообразия попробуем ответить на вопрос: что происходит, когда человеку платят существенно больше, чем он стоит?
Интересный эксперимент поставил американский психолог Стэнли Морзе. Группе девушек была предложена оплачиваемая работа по исправлению ошибок в печатном тексте, которую обычно выполняют профессиональные корректоры. Девушкам было известно, что они выступают испытуемыми в психологическом опыте. Для усложнения условий работы им были надеты наушники, сквозь которые транслировался отвлекающий шум. Через несколько минут у испытуемых поинтересовались, как идут дела. Практически все дали вполне предсказуемый ответ: «Справляюсь, только шум немного мешает сосредоточиться». Тогда перед каждой положили вопросник, в котором, помимо прочего, надо было указать, какая оплата, по мнению девушки, соответствовала бы труду, затраченному в сложившихся условиях. Когда настало время объявить условия оплаты, половине девушек было назначено вознаграждение в соответствии с их пожеланием, другой половине — вдвое больше. То есть с этого момента данная группа работала, заранее зная, что каждой будет значительно переплачено. В завершение опыта экспериментаторы еще раз поинтересовались, насколько трудно было справиться с заданием, и, разумеется, проверили качество выполненной корректуры.
Оказалось, что девушки, которым была обещана переплата, работали старательнее и нашли намного больше ошибок, чем их подруги, составившие контрольную группу. Обнаружилось также заметное расхождение мнений о сложности задания: получившие завышенное вознаграждение сочли работу очень трудной, другие — довольно простой.
Чем это объяснить? Вероятно, узнав о предстоящем завышенном вознаграждении, каждая девушка бессознательно изменила свое отношение к работе: если платят так много, то, наверное, не зря, то есть работа предстоит более трудная, чем ей поначалу показалось. Такое заключение (безусловно укрепляющее самоуважение) в то же время заставило испытуемых более серьезно отнестись к делу. Поэтому и работали они в дальнейшем более старательно и продуктивно. А при оценке затраченных усилий и преодоленных трудностей им не оставалось иного выхода, кроме как их преувеличить, иначе выходило бы, что вознаграждение получено незаслуженно.
Спросите любого богача, какой ценой ему достаются деньги. И вы непременно услышите, какие неимоверные усилия ему приходится затрачивать, какие препятствия преодолевать, на какой риск идти. Не спешите доверять этим стенаниям! Еще никто не признавался, что не заслужил полученных денег. Даже обладатель шального выигрыша в лотерею всерьез полагает, что таким образом судьба возместила ему все предшествовавшие недоплаты. «Я стою этих денег, я всегда знал, что моя цена высока» — вот подлинный голос ничем не стесненной самооценки. И нет такой суммы, которая заставила бы его в сомнении умолкнуть.
Инструмент взаимоотношений
Даже самому мудрому человеку приятней те люди,
которые приносят деньги, чем те,
которые их уносят.
Поговорка «Не имей сто рублей, а имей сто друзей» стала настолько банальной, что мы уже не даем себе труда задуматься о ее содержании. А если бы задумались, могли бы и усомниться. Ведь народная мудрость диктует нам прямое противопоставление богатства и дружбы и однозначно указывает на правильный выбор. Сама необходимость выбора недвусмысленно намекает, что невозможно иметь и то и другое одновременно. Настоящие дружеские отношения никак не связаны с деньгами, более того — не терпят расчета и корысти. И напротив, обладание деньгами лишает человека радости подлинно близких товарищеских отношений.
Доля истины в народной поговорке, безусловно, есть. Но если подойти непредвзято, становится ясно, что эта истина народной мудростью для большей доходчивости заострена до крайности, а от этого она перестает быть истиной. Потому что отношения людей (как дружеские, так и любые другие) не исключают денежного интереса. Наоборот, он выступает важным компонентом отношений, даже если сами люди не отдают себе в этом отчета. Те, кто утверждает: «В наших отношениях деньги не играют никакой роли», — вольно или невольно кривят душой. Они могут быть правы в том смысле, что деньги не омрачают их отношений. В данном случае за них можно только порадоваться, тем более что случай это нечастый. Но вовсе исключить регулирующую роль денег невозможно, хотя она и не всегда бросается в глаза. Поэтому перед человеком порядочным и здравомыслящим стоит важная задача — научиться трезво оценивать денежные механизмы взаимоотношений и не позволять им омрачать жизнь — свою и ближних.
Человеческое общение психологи рассматривают под разными углами зрения. Одни считают важнейшим и определяющим компонентом общения социальную перцепцию, то есть восприятие и понимание людьми друг друга. Действительно, чтобы наладить с кем-то отношения, необходимо прежде всего понять, что за человек перед тобою, какими качествами он обладает. В дальнейшем, по ходу общения, мы либо получаем подтверждение первоначально данной оценке, либо корректируем ее в соответствии с новой информацией.
Другие специалисты полагают, что главным в общении выступает коммуникация — обмен информацией ради обоюдной пользы. Взаимоотношения складываются нормально лишь тогда, когда информация представляет взаимный интерес и правильно понимается.
Третьи подчеркивают важную роль интеракции, то есть взаимодействия, когда партнеры по общению оказывают друг на друга взаимное влияние.
Трудно переоценить важность каждого из этих компонентов. Каждый из них присутствует в общении людей и играет свою существенную роль. Ну а деньги? Они могут выступать предметом общения, когда люди их совместно добывают, делят, предоставляют друг другу на тех или иных условиях. Но если общение, казалось бы, никак с этим предметом не связано или носит подчеркнуто бескорыстный характер, деньги продолжают незримо присутствовать, влиять на каждый из компонентов общения.
Начать хотя бы с восприятия. Как показали психологические наблюдения, свое суждение о человеке мы выносим в первые 10–20 секунд общения, когда он еще ничего не успел сказать или сделать. Основанием для такого суждения служит прежде всего его внешний вид — поза, осанка, выражение лица, манера держаться и не в последнюю очередь особенности оформления внешности — одежда, прическа, косметика, украшения, даже запах. Одетым можно быть в телогрейку или в смокинг, пахнуть — портянками или духами. Все это мы безотчетно (а иногда вполне осознанно) подмечаем и на основании этого подсознательно формируем представление о личности человека в целом. Поэтому и сами стремимся предстать перед окружающими в выигрышном свете, даже если для этого приходится приложить изрядные усилия и пойти на большие затраты. Последнее и заслуживает особого внимания.
В этой связи хочу поделиться одним наблюдением. Однажды мне довелось читать курс лекций по истории психологии в провинциальном филиале одного московского вуза. Аудитория была преимущественно женской (психологию XX века создали мужчины, а вот у психологии XXI века, похоже, женское лицо). Обучение в этом вузе было платным, и у меня на глазах развернулась эмоциональная дискуссия о размерах оплаты. Накануне администрация ненамного, процентов на десять, повысила плату. У студенток это известие вызвало бурный протест. Хотя меня этот вопрос и не касался, за полчаса я успел выслушать десятки жалоб на то, как трудно приходится бедным студенткам, как невысоки их доходы. Парадокс этой ситуации состоял в том, что передо мной сидели молодые особы в длиннополых манто (в зимнюю стужу помещение отапливалось из рук вон плохо). Стоимость одной такой шубы могла бы покрыть обучение всего курса в течение года или более. Когда я робко намекнул на это противоречие, девушки сначала смутились, а потом каждая принялась объяснять, на какие средства, очень нелегко добытые, сделано это дорогое приобретение. Выяснилось, что многим пришлось подолгу жить в режиме жесточайшей экономии, выпрашивать деньги у родителей, залезать в долги. Одна даже призналась, что вынуждена была сдавать кровь. И все это для того, чтобы выглядеть богато! Именно выглядеть, производить впечатление, которое ничего общего не имеет с действительностью. Впрочем, и самой девушке дорогая шуба помогала повысить самооценку, почувствовать себя увереннее и свободнее.
В нашем подсознании твердо укоренилась установка: финансовая состоятельность неразрывно связана с личностной состоятельностью. В нашем представлении (пускай и безотчетном) хорошо одетый человек — это хороший человек, а плохо одетый — скорее всего человек никчемный. И сами мы всеми силами стремимся соответствовать этой установке, не попасть в разряд ничтожеств. Иногда такое стремление принимает просто забавные формы, например когда по оптовому рынку в поисках трески подешевле дефилирует дама в норковом манто.
Часто мы не задумываясь отказываем в достоинствах человеку, который неброско и явно недорого одет, и преувеличиваем достоинства человека, одетого «с иголочки». Чтобы не попадаться на эту удочку, попробуйте создать мысленный образ человека не в том костюме, в каком он предстал перед вами, а совсем в другом — в ватнике, в шинели или, напротив, в смокинге или бальном платье. Если эта воображаемая деталь никак не вяжется с его обликом, то, наверное, перед вами действительно истинный облик. Но может и сразу стать очевидно, что первое впечатление было торопливым и предвзятым. Графа Толстого, приехавшего на премьеру своей пьесы в крестьянском тулупе, швейцар не впустил в тульское дворянское собрание. Слишком сильное действие оказал на него так называемый эффект ореола. Не будем же уподобляться наивному швейцару!
Впрочем, благосостояние человека — реальное или то, к которому он стремится, — отражается не только в его внешности, но и во всем, что его окружает — начиная от предметного мира (убранство собственного дома, сам дом и прочее) и кончая кругам общения. Мы невольно стараемся общаться с людьми, чье материальное положение не сильно отличается от нашего. Те, кто беднее, вызывают скрытое пренебрежение: каких достоинств, по сравнению с нами, не хватило этим бедным людям, чтобы с нами сравняться? К тому же неявно присутствует опасение, что бедный знакомый потребует материальной поддержки, а нам и самим денег недостает, по крайней мере — лишних нет. Те, кто богаче, выступают немым упреком, подрывают нашу самооценку: почему им удалось, а нам нет? К тому же, сами бессознательно недолюбливающие бедняков, мы опасаемся заслужить презрение со стороны тех, кто богаче нас. А нередко в порядке упреждения начинаем презирать их авансом, заведя старую песню: «честные не богатеют» и т. д., и т. п.
Своему же кругу мы стремимся соответствовать во всех проявлениях благосостояния, да еще и немножко превысить средний уровень.
Такое поведение вполне объяснимо и оправдано. Не будь материальное расслоение подкреплено расслоением психологическим, начался бы всеобщий хаос и непонимание. Банкир, ворочающий миллиардами, не в состоянии найти общий язык с доцентом, живущим на зарплату. И не надо им его искать! Или им не с кем пообщаться в своем кругу?
Фальшивая декларация всеобщего равенства, провозглашавшаяся в нашей стране на протяжении десятилетий, внесла изрядную путаницу в умы. Эта путаница лишь постепенно начинает изживаться. Мы, кажется, уже научились понимать, что равноправие, этот необходимый атрибут здорового общества, вовсе не означает всеобщей тождественности, одинаковости. Разные люди вращаются в разных социальных кругах, и не всегда хорошо, если эти круги пересекаются. Вам не нравится ваш круг? Попробуйте перебраться в другой. Только имейте в виду, что право в него войти надо заслужить. Право войти в круг богачей надо купить, а потом еще платить регулярные взносы. Если вы мечтаете разбогатеть, то неужели ради этого? Лучше еще раз подумайте хорошенько!
Законы вознаграждения
Заработная плата — мерило уважения,
с которым общество относится к данной профессии.
В разных краях на все лады (с упоминанием разных монет) рассказывают одну и ту же поучительную притчу.
Однажды пожилому фермеру стали досаждать соседские мальчишки. Они облюбовали для своих шумных игр лужайку перед его домом. Детская беготня и крики не давали фермеру покоя. Сначала он по-хорошему просил мальчишек убраться, потом принялся стыдить, наконец зашелся гневным криком. И все без толку. Тогда он сменил тактику.
Как-то раз фермер любезно пригласил ребят на веранду, угостил их сластями и сказал: «Я очень рад, мальчики, что вы играете возле моего дома. Мои дети давно выросли и разъехались, и мне приятно поглядеть на вас. Пожалуйста, приходите каждый день. За это я буду платить каждому по 25 центов».
Мальчишки с энтузиазмом согласились. Весь следующий день они с гоготом носились по лужайке, а вечером каждый получил заработанные деньги. И так повторялось несколько дней.
Но однажды фермер снова созвал ребят и сказал: «Дела мои идут неважно, и мне трудно платить вам по 25 центов в день. С завтрашнего дня вы будете получать по 15 центов».
Мальчишки поворчали, но на следующий день продолжили свои игры. Правда, уже с меньшим энтузиазмом.
А еще через несколько дней фермер объявил: «15 центов в день мне тоже не осилить. С завтрашнего дня будете получать по пять».
— Ну уж нет, старик! — возмутились мальчишки. — За такие гроши сам бегай но своей лужайке!
С того дня на ферме воцарился покой.
Можно по-разному трактовать эту притчу. Мы же уясним самое главное. С помощью вознаграждения можно принципиально манипулировать человеческим поведением, изменять его в нужном направлении, побуждать или тормозить ту или иную активность.
Впрочем, то, что денежное вознаграждение имеет большую побудительную силу, давно не секрет. Интересно — какую?
Роль денег среди прочих факторов, побуждающих человека к деятельности, психологи изучают более ста лет, но по сей день не пришли к однозначным и безусловным выводам.
Первым специалистом по научной организации труда (и соответственно — по трудовой мотивации) считают американца Ф. Тейлора. Его теория базировалась на главном постулате: дополнительный заработок является стимулом к увеличению трудовых усилий. То есть человек готов делать все, что приносит ему больше денег. Хрестоматийным стал один из первых экспериментов Тейлора, героем которого выступил грузчик по фамилии Шмидт. Он был одним из членов бригады, где на каждого приходилась устрашающая дневная норма — требовалось погрузить в железнодорожные вагоны по двенадцать с половиной тонн чугунных болванок. Рабочие клялись, что выполнить эту норму очень трудно, а перевыполнить — невозможно. Однако Шмидт, следуя подробным инструкциям Тейлора по организации трудового процесса, сумел превысить норму почти в четыре раза. Соответственно увеличился его заработок. Воодушевленный грузчик принял на вооружение рациональные приемы труда и три года подряд с энтузиазмом выполнял четырехкратную норму.
Тут, правда, необходимо отметить, что методы Тейлора касались преимущественно ручного труда с несложным набором операций. Может ли материальный стимул повысить производительность более сложного труда — скажем, умственного, — долгое время оставалось неясно.
Когда же начались более подробные психологические исследования трудовой мотивации, теория Тейлора потребовала переоценки. Широкомасштабные опросы, охватившие десятки тысяч человек, показали: кроме материальной заинтересованности на производительность и качество труда влияет еще множество других факторов, более того — среди всех стимулирующих факторов деньги стоят отнюдь не на первом месте. Зависимость от вознаграждения, безусловно, существует, однако ее не следует преувеличивать.
Впрочем, мнение исследователей не во всем совпадает с мнением производственников-практиков. В рамках одного из подобных опросов рабочим и предпринимателям был задан вопрос, что такое хорошая работа. Причем у предпринимателей интересовались не их личным мнением, а тем, что, на их взгляд, думают по этому поводу рабочие. Так вот, сами рабочие, оценивая различные параметры своего труда, определяющие его достоинства, редко начинали с оплаты. В перечне значимых факторов деньги фигурировали хоть и не на последнем, но и не на первом месте, — где-то посредине. А предприниматели, постаравшись занять позицию рабочего, начинали именно с денег. Похоже, лидеры производства плохо разбираются в структуре приоритетов своих подчиненных, преувеличивают значение материального стимула и недооценивают мотивы сугубо психологические. Однако, если вдуматься, ситуация оказывается не столь проста.
В любом обществе на основе вековых моральных норм сложилось негласное представление, будто стремление к выгоде предосудительно. Рассказывая о своих предпочтениях, мало кто решится откровенно признать, что деньги для него играют первостепенную роль. Немаловажную — безусловно, но есть и другие, более важные ценности. Зато у окружающих мы охотно подмечаем их изъяны и слабости, более того — часто приписываем им наши собственные (согласно открытому еще Фрейдом механизму проекции). Наверное, если бы поинтересовались мнением рабочих о мотивации предпринимателей, результат получился бы похожий — им приписали бы безоглядное стремление к прибыли в качестве ведущего мотива.
Существует и еще одна важная закономерность. Если в целом работа нравится, то и оплата, как правило, устраивает, причем этот фактор считается не самым важным. Но когда работа не по душе, есть желание ее сменить, тогда денежный фактор из середины перечня ценностей перемещается на одно из первых мест. А при сравнении общей удовлетворенности работой в группах высокооплачиваемых и низкооплачиваемых работников психологи выяснили: те, кому хорошо платят, намного выше оценивают такие параметры, как неформальные отношения с коллегами, увлекательность трудового процесса, перспективы карьеры и т. п. То есть деньги неявно присутствуют и в таких аспектах самочувствия человека на рабочем месте, которые, казалось бы, не имеют к ним прямого отношения. Если оплата достаточно высока — активизируется весь спектр нематериальной мотивации. Мало платят — все прочие стимулы ослабевают.
Впрочем, сами показатели «мало», «много» или «достаточно» весьма относительны. Многие исследователи придерживаются того мнения, что разница между, скажем, собственным заработком и заработком других является более устойчивым фактором удовлетворенности, чем размеры самого заработка. В результате специального анализа, проведенного в США, был сделан вывод, что самым важным фактором удовлетворенности можно считать сравнение себя с «типичным американцем». Чем выше положительное расхождение (то есть превосходство над неким типическим образом), тем выше удовлетворенность. С кем же конкретно люди предпочитают себя сравнивать, если речь не идет об абстрактных «других»? В результате опроса, проведенного среди рабочих в американском штате Висконсин, было установлено, что большинству свойственно сравнивать свою зарплату с зарплатой других рабочих, особенно тех, кто занят аналогичным трудом. Наиболее соблазнительным фоном для сравнения служат люди, живущие в непосредственном окружении, родственники, а также бывшие одноклассники.
Данные другого опроса свидетельствуют, что представители рабочих специальностей высокооплачиваемых категорий более довольны своим материальным положением, чем получающие аналогичную зарплату работники интеллектуальной сферы. Все дело в том, что последние склонны сопоставлять свою зарплату с зарплатой других работников умственного труда, у которых она выше. Как показали результаты еще одного исследования, в США люди, имеющие высшее образование и получающие достаточно хорошее жалование, менее удовлетворены своим материальным положением, чем те, кто не имеет высшего образования, но получает аналогичное жалование.
В наших условиях (признаемся — далеких от абсолютной социальной справедливости) люди оказываются обостренно чувствительными к сложившимся на рынке труда «вилкам» ставок для разных профессий (научный сотрудник ощущает себя обделенным, если получает меньше автобусного кондуктора), а внутри профессиональных групп — для различных уровней квалификации и даже места работы. Когда педагог, работающий в общеобразовательной государственной школе, получает значительно меньше, чем его коллега в частном лицее, то вне зависимости от абсолютной суммы основная масса учителей (государственных служащих) чувствуют себя ущемленными, а это, увы, не лучшим образом сказывается на всем педагогическом процессе. Даже московские учителя, не обиженные вниманием городского правительства, находят свою зарплату, сдобренную местной надбавкой, унизительно низкой, в то время как их провинциальные коллеги, сравнивая ее со своей, находят ее весьма высокой. И таких примеров можно привести множество.
Не менее чувствительны люди к соотношению зарплаты и занимаемой должности. Кажется вполне естественным, что работники руководящего звена получают больше своих подчиненных. Хотя, разумеется, карьерные устремления многих обусловлены не только этим фактором. Ведь поднимаясь по служебной лестнице, человек приобретает больший общественный вес, право на уважительное к себе отношение, больше простора для самореализации. Заняв начальственное положение, человек получает власть над людьми, берет в свои руки рычаги управления хотя бы некоторыми аспектами их поведения. Тем самым те ценности, которые сопровождают богатство, приходят к нему в самом непосредственном выражении. Но для полного ощущения своего привилегированного положения необходимо его денежное подкрепление. Если руководитель получает ненамного больше, чем подчиненные, то он чувствует себя неуютно — у него создается впечатление, что свое положение он занимает скорее формально. Его начинает мучить неуверенность, свои сложные и ответственные обязанности он начинает воспринимать как обременительные. Если же разрыв оказывается слишком велик, негодуют уже подчиненные, которые воспримут эту ситуацию как недооценку их роли и явную несправедливость.
В некоторых случаях деньги могут камуфлировать подлинные причины недовольства производственными отношениями. В этом многократно убеждались психологи, изучавшие внутренние мотивы профессиональных конфликтов, в том числе и таких масштабных, как забастовки. Самое распространенное требование забастовщиков — повышение заработной платы. «Нам не хватает на жизнь!» — утверждают забастовщики, приводя при этом очень убедительные аргументы. Характерно, что под этими лозунгами выступают работники во всех частях света, даже в так называемых развитых странах, несмотря на то что зарплаты среднего европейского рабочего хватило бы на содержание, скажем, нескольких сингапурских или малайских семей. Так уж устроен этот мир — нет такого человека, семьи, народа или государства, которые бы не испытывали нужду в деньгах. Однако при внимательном анализе обнаруживается, что к решительным действиям побуждают совсем иные мотивы. Работников может раздражать высокомерие начальства, игнорирование их инициативы, пренебрежение их личными интересами и т. д., и т. п. Но как эти чувства выразить в виде формальной претензии? «Вы к нам плохо относитесь»? Нет такой формулы в деловых отношениях. К тому же такая формулировка поставила бы протестующих в смешное положение в глазах окружающих, да и своих собственных. Деньги в данном случае выступают символическим возмещением морального ущерба. Кстати, это еще одна их специфическая функция[Российские педагоги с недоумением описывают такой, прежде немыслимый феномен. Подросток, которого грубо оскорбил однокласник, согласился получить определенную денежную сумму в качестве нанесенной ему обиды и при этом остался очень доволен результатом. С психологической точки зрения этот феномен абсолютно прозрачен, просто в рамках нашей культуры все еще воспринимается непривычно.]. Хотя и кажется странным, что мы, придавая такое большое значение чувствам, а деньги рассматривая как нечто более низкое, допускаем их прямое сопоставление. В большинстве цивилизованных стран узаконено право граждан на получение денежной компенсации морального ущерба, то есть уязвленных чувств. Постепенно это практика входит в обиход и у нас, хотя отклики вызывает противоречивые. Порой приходится слышать: истец хватил через край, потребовав десять миллионов компенсации, — достаточно было бы и ста тысяч. Чем отмеривать возмещение — непонятно никому (похоже, даже самим судьям). Тем не менее тут явно выступает глубинное ощущение соразмерности, завышенной или заниженной цены. Нравится нам это или нет, курс конвертации эмоций в деньги глубоко заложен в нашем подсознании. Отрицая то, что счастье можно купить, мы готовы признать, что деньгами можно сгладить обиду, унижение, огорчение. А ведь, по сути дела, речь идет об одном и том же! Есть повод задуматься.
Наконец, самое сложное из всех соотношений в оплате — межпрофессиональное. Сколько должна составлять и как должна различаться заработная плата профессора и дворника, тракториста и продавца, охранника и учителя, чтобы и им самим, и окружающим суммы и их соотношения казались справедливыми?
Увы, безупречного ответа на этот вопрос не существует. Рассуждения о том, насколько американский педагог получает больше российского, звучат совсем не так патетически, если принять во внимание, что и за океаном школьный учитель занимает среди сограждан далеко не самое высокое место в рейтинге оплаты труда. Почему одни виды деятельности получают большое, порой несоизмеримое преимущество перед другими? Никакой логики и здравого смысла тут усмотреть не удается. Остается только пожать плечами: «Так уж сложилось», а представителю невысоко оплачиваемой профессии указать: «В конце концов, ты знал, на что шел. Не нравится получать гроши за расклейку рекламных объявлений — пойди выиграй Уимблдонский теннисный турнир или хотя бы открой свой магазин! Не можешь? А кто в этом виноват?»
Попытки логически обосновать очевидное неравенство в основном не очень вразумительны. Например, в США имел место такой случай. Университетские преподаватели были возмущены решением губернатора штата урезать местные ассигнования, предназначенные на повышение их зарплат. Исчерпав все прочие аргументы, губернатор заговорил о той большой «психологической выгоде», которую профессора получают от своего престижного статуса, от творческого характера свой работы. Звучит очень неубедительно. Разве не получают подобной «выгоды» юристы, менеджеры, не говоря уже о предпринимателях? Отчего же это не приводит к снижению их доходов? Самое примечательное, что общественность большинством голосов встала в поддержку далеко не бесспорной позиции губернатора. Вероятно, у каждого из нас в глубине души скрыто некое безотчетное представление об устройстве социального мира и того, кто в нем сколько стоит. И лишь очевидное противоречие этому представлению пробуждает наше негодование.
В этой связи важно обратить внимание на одну опасную иллюзию, касающуюся высоких доходов представителей определенных профессий — прежде всего творческих. Средства массовой информации, захлебываясь от восторга, потчуют обывателя рассказами о фантастических гонорарах голливудских кинозвезд, именитых спортсменов, идолов поп-музыки. У молодого человека, не лишенного одаренности, иногда возникает сильный соблазн последовать этим впечатляющим примерам. Тут необходимо напомнить самому себе, что фигуры масштаба Мадонны или Тома Круза исчисляются единицами. Ну, пускай десятками, даже сотнями. Но это ничтожно мало на фоне многомиллионной армии скромных тружеников экрана и сцены, ракетки и клюшки, которые в массе своей живут очень небогато, а то и просто перебиваются с хлеба на воду. Пожалуй, именно в этих сферах справедлив закон: исключительные доходы получают исключительные личности. Причем свою исключительность они снискали нередко не в силу особых талантов, а волею счастливого случая. Чем рассчитывать на обогащение таким способом, лучше сыграть в лотерею.
Психология бедности
Поделиться книгой: