Скины: Русь пробуждается

— …Слушай, а девочка твоя, помнишь, там, из Царицыно, как поживает?

— Блин, не напоминай мне о ней. Уже месяц, как расплевались…

— А что так, извини за вопрос? Хорошая ведь девочка была…

— Понимаешь, в любви, как и в дружбе, есть ведущий и ведомый…

— Тут ребята анекдот рассказали: короче, представьте медвежью берлогу. Мама-медведь сидит, носки штопает. Папа-медведь сидит в этой, качалке, газету читает. И тут же маленький медвежонок играет. Потом подходит к медведю и говорит:

«Папа, покажи охотников!» «Отстань, Топтыжка!»

«Ну папа! Ну покажи охотников!»

«Ну ладно, смотри!»

Подходит к шкафу, достает оттуда два человеческих черепа. Один надевает на левую руку, другой — на правую. Дальше папаша-медведь показывает что-то вроде кукольного театра.

Левый череп (нижнюю челюсть ворочает, будто череп говорит):

«А что, есть у вас медведи?»

Правый череп:

«Что ты, Петрович! Какие у нас тут, на хрен, медведи!»

Молчаливый скин, знавший Перловку, вошел в тамбур, разглядел через стекло в коричневых разводах название станции и объявил, что Перловка следующая.

— Что?

— Следующая.

— Что «следующая»?

— Перловка.

— А, черт, совсем заболтались! Спасибо. Оповестите наших — сейчас выходим.

…Еще через полчаса выяснилось, что это был холостой выезд. Улицы и дворы вокруг словно вымерли. Бригада ходила там кругами, потом разбилась на несколько мелких групп, потом все ушли и спрятались, оставив пару часовых. Все было бесполезно — мусора, видать, узнали о готовящейся акции и предупредили администрацию общежитий, а те — студентов.

— Ну что за хлоп твою мать! — возмутился Роммель. — Наверняка кто-то стукнул.

— Должны они быть. Мы же на разведку ездили, тут же плюнуть было некуда, одни ниггеры и их потаскухи!

— Да упредили их, сто пудов…

— Тогда тут нечего ловить.

Ловить было действительно нечего. Кафешки и ларьки все поголовно были закрыты. Вокруг общаг стояла мертвая тишина. Хочешь не хочешь, а надо возвращаться. Злые, все вернулись на станцию. Дисциплина разом упала. Отбегали, брали пиво. Квас попытался поднять боевой дух пионеров, убеждая, что не все еще потеряно, что они прочешут, как обычно, электричку, что не надо падать духом. Но все было тщетно. На акцию остались Роммель, Морковка, Повар, Квас, Сергей и Боксер. Им удалось убедить еще человек шесть пионеров. Молодой спешил на свидание, и ему надо было успеть прилизаться и переодеться, а Аякс обещал помочь отцу переделывать что-то в застекленной лоджии…

Уехали отказавшиеся пионеры, умчался на крыльях любви Молодой. Погода портилась — поднялся ветер, гонял взад-вперед мусор по асфальу. На скамейке в позе патриция лежал пьяный.

— Идет, родимая. Внимание!

Электричка осветила их резким желтым светом, из полумрака отчетливо сквозили красные полосы на ее кабине. Квас взял у бабульки туго набитую сумку на колесиках, рывком поднял ее и заскочил в тамбур со словами: «Когда Перун с нами, то кто против нас!» За ним заскочил Сергей и еще двое пионеров. Остальные пошли в следующий вагон. Квас завез сумку и подождал бабульку.

— Спасибо, сынок.

— Да не за что, бабуль… Что у тебя там, гири, что ли?

— Пошли, что ли?

— Пошли.

Они пошли — первым Серега, за ним Квас и пионеры. Во втором вагоне они обнаружили строящего ухмылки Роммеля и остальных, с деланно скучающим видом расположившихся, вокруг интересной пары — дюжего негра и полноватой крашеной блондинки. Бог был действительно с ними. Смешанная пара — самая лакомая мишень для бритоголовых, причем пути смешанных пар и скинхедов очень редко пересекаются в таких местах, где с ними можно разобраться без особого риска.

— Видишь, Морковка, — сказал Роммель, — а ты боялся. Перловка, хрен с ней, от нас она никуда не денется, а тут такая удача.

Пионеры расселись в отделении, а один подошел к старшим и спросил, что делать с девушкой.

— Чего, ребят, с дуба рухнули? — возмутился Роммель. — Да она здесь враг номер один. Ниггера-то и так в толпе видно, не мы, так другие его рано или поздно накроют, а наша задача — чтобы вот эта вот сука вышла из больницы в таком состоянии, чтобы уже вообще никогда никого рожать не смогла, понятно? И не надо говорить о какой-то жестокости — когда речь идет о чистоте расы, то тут весь этот бред нужно выжечь из сердца. Неприятно, согласен. Но что поделаешь — а ля гер ком а ля гер. Ясно?

— Ясно.

— Ну и отлично. Будьте готовы. Сейчас начнется.

— Смотри, Роммель, у них кольца обручальные на пальцах.

— У-у-у… Ну, это все. Это даже не какая-нибудь блядь, это — идейная, уже и замуж за него выскочила.

— Сука такая.

— Ладно, мы ее сейчас так обработаем, что на нее вообще больше ни у кого никогда не встанет.

— Лучше бы конечно ее вообще… того…

— Ну-у-у… никто с этим не спорит. Ладно, жизнь покажет.

— Не повезло, бля, ха! Это называется оказаться не в том месте не в то время.

Один из пионеров вдруг громко сказал:

— На ловца и зверь бежит!

Парочка вздрогнула и стала озираться. Если негр еще въезжал и вертел своей курчавой головой, то его спутница уже оценила ситуацию. Скрываться смысла уже не было. Скины рассаживались уже прямо вокруг них.

— Этого пионера папаша в детстве порол мало. Что за манера ебасос разевать раньше времени! — зло прошипел Роммель.

Квас прошел и сел прямо напротив них, через сиденье, и стал наблюдать. У них на виду Сергей демонстративно и медленно снимал пряху. Теперь уже и негр въехал, что сейчас произойдет, и на его лице отразился такой ужас, какого Квас еще никогда ни у кого не видел. Губы его дрожали, большие бронзовые руки ходили ходуном. Пионеры переглядывались, ждали начала. Бабса не было, и Роммель решил взять инициативу на себя. Он медленно, чтобы не спугнуть раньше времени жертв, передвинулся к ним за спину. Квас заметил, что девушка держит негра за руку, и под ее ладонью, даже сквозь ткань куртки видно, вздрагивает его крупный бицепс. Тот молчаливый скин (они уже познакомились — его звали Артем) тихо сказал Роммелю:

— Погодите, мужики. Сейчас будет Лось, а потом перегон очень длинный — в самый раз.

— Отлично. Стоп-кран подержишь, ладно?

— Да без проблем. Только не облажайтесь — ниггер уж очень здоровый.

Совет был вроде смешон — ведь их было двенадцать человек. Однако шесть из них были пионерами, которые жались друг к другу, и вообще было похоже, что это их боевое крещение. Остальные шестеро были достаточно надежными и безжалостными бойцами, но одного надо обязательно поставить у стоп-крана, еще одного или двоих — на обеспечение, следить за пассажирами. Остается три или четыре человека, но если ниггер действительно здоровый, как буйвол, начнет всерьез защищать свою жизнь и свою даму, то могут возникнуть проблемы. Нет, они его, естественно, завалят, но это будет сопровождаться великим шумом и займет много времени. А возня в электричке — вещь тонкая: пространство замкнутое, удирать, в крайнем случае, особо некуда, и поэтому все должно быть быстро, аккуратно и по возможности тихо. Поезд отошел от станции — начали, поезд подошел к следующей — все уже кончено, все выскакивают на платформу и испаряются. Поэтому Роммель серьезно отнесся к совету Артема. С трех первых ударов этот ниггер должен завять, а с бабой кто-нибудь один разберется… Перемещения скинов вокруг негра были похожи на маневры частей армии перед вражеской цитаделью, старательно выбирающих удобные позиции перед всеобщим штурмом.

— Ну, ниггер здоровый, сука!

— Блин, главное, бабу не упустить.

— Ненавижу с бабами работать — сразу такой бздеж подымается.

— В тамбур ее, суку, надо тащить.

— Да ну, на хрен. Зачем? Прямо здесь давай.

— Ни хуя. Народ может возникнуть. Какой-нибудь, блядь, попадется гуманист, мать Тереза…

— Эксперт, блядь, какой-нибудь по правам человека. Нам сейчас лишний бздеж не нужен. В тамбур, а там мы ее быстро сложим.

Тут девушка, видимо, услыхав краем уха этот добрый диспут, надтреснутым голосом спросила:

— Ребята, вы что, и меня будете бить?

Квас весело усмехнулся. Прямо как в «Двенадцати стульях»: «Господа, неужели вы будете нас бить? — Еще как!!!» — диалог Кисы Воробьянинова и коварно обманутых Великим комбинатором васюкинских шахматных гениев.

Квас встал, прошелся мимо них, остановился и ласково сказал:

— Ну что вы, мадмуазель! Вас-то мы бить не будем. Вас мы будем у-би-вать!

Поезд начал притормаживать — Лось. Все приготовились — ну, сейчас понесется. Но тут взбалмошная подруга негра выкинула номер, который разом перечеркнул весь стройный ход операции. Хотя то, что наобещал ей Квас, она восприняла не особо серьезно, но все равно, убить не убьют, но ведь поколотят. Тоже не особо приятно. Поэтому как только поезд замер у платформы, она бросилась к окну, высунула голову из форточки и пронзительно заорала:

— На помощь!!! Милиция!!! Меня убивают бритоголовые!!!

Что тут началось! Полное замешательство. Огромный негр ударился в бега, прыгая через спинки сидений, как горный козел. Одни пионеры бросились наутек, других Квас и Сергей увлекли в погоню за негром. Девушка все больше и больше высовывалась наружу и продолжала голосить. Народ в вагоне заволновался. На перроне в темноте тоже было какое-то шевеление.

— Тихо, блядь, уроды! — бесновался Артем. — Никого же не тронем!

Боксер поймал за шкирку удирающего пионера.

— Назад, блядь! В окно, быстрее, смотри мусоров! — Боксер наподдал ему для ускорения, и пионерчик метнулся к окну.

Морковка сначала растерялся, ведь с началом воплей девушки он вдруг сразу оказался предоставленным самому себе. Но потом увидел, как Повар с криком «Умолкни, блядь!» ринулся с цепью на девушку. Морковка бросился ему на помощь. Дальше все шло рывками, с криком, матерщиной. Шумел вагон — здесь усиливался глас народа. Артем, вращая глазами и кидаясь из стороны в сторону, суля пассажирам страшные кары, пока еще удерживал их в повиновении. Но он был один и рычать на весь вагон долгое время, ясно, не мог. Девушку лупцевали Повар с Морковкой, один раз они уже умудрились выдернуть ее из окна, но она рванулась обратно и продолжала орать. Им это надоело, и они стали лупить ее уже по-настоящему.

— Пусть нас примут, сука, но ты сдохнешь, сдохнешь, сдохнешь!

Они опять вытащили ее из окна. Девушка трясла разбитой головой и орала уже от боли. Не очень чистая блондинистая грива сзади была уже полностью в яркой кровище.

— Чего встали, уроды? — заорал Повар на вернувшихся и остолбенелых пионеров. — Или сваливайте, или помогайте!

— Двое сюда, быстро! — уже почти визжал Артем, сцепившийся с кем-то из пассажиров. Какой-то смелый гуманист перешел к открытому бунту.

Звонко брызнуло стекло. Это Повар выбил его девушкой и подержал ее так, пока один из пионеров пару раз врубил ей пыром ботинка по животу. Девушка заорала.

— А-а, жжется, сука! Легла под черного, дрянь, лопай теперь!

Теперь уже Морковка дернул ее обратно, ободрав об осколки, и протаранил девушкой стену. Тут пионер схватил ее за волосы и рванул голову вниз, с силой выставив колено. Кто-то предупредительно распахнул двери и Морковка сильным тычком выкинул ее в тамбур. Туда же влетели Повар с цепью и Роммель. Тут только Морковка огляделся и увидел, что поезд трясется, как ни в чем не бывало, что никаких ментов нет, что пионерчик все еще торчит в форточке, что стоп-кран, паразиты, оставили без охраны, что Артем уже спокойно беседует с пассажиром, держащим платок у носа, что четверо пионеров так и стоят, раззявя рты, и что ниггера накрыли-таки где-то в середине вагона.

— Чего встали? — усталым голосом спросил пионеров Морковка. — Валите туда — ваши уже там работают…

Он не спеша направился в тамбур, откуда доносились смачные шлепки, вопли о пощаде и отрывистая матерщина Повара, заглушавшая лекцию Роммеля о сохранении чистоты расы, которую тот читал девушке в процессе нанесения телесных повреждений.

…Квас соскользнул, попытавшись одним махом перескочить через спинку скамьи, не удержал равновесия и ободрал голень об сиденье. Пожилой мужик в очках отшатнулся к окну. Квас в сердцах матюгнулся, ринулся вперед и опять голенью задел за угол скамьи. Баба выкинула штуку, а теперь атмосфера нервозности давила на всех, все шло как-то тупо, не по-русски. Квас присел на краешек скамьи, наблюдая за тем, как пионеры сигают через сиденья за черным, а Сергей мчится по проходу как ураган.

— Вы что, ребят, совсем с ума посходили? — испуганно и неуверенно спросил мужичок у окна.

— Успокойся, мужик. Все нормально. Тебя же никто не трогает, правильно? Ну и не лезь не в свое дело, сиди спокойно.

Негра наконец-таки нагнали. Он был ужасно здоров, и мелькавшие, как цепы, кулаки, не попадали ему выше лопаток. Негр дико орал, продираясь вперед через облепивших его пионеров. У хоровода, который водили пионеры вокруг негра, подскакивал и ругался Серега с заточкой, ловя момент для удара.

— Мужик, не лезь, понятно? Не доводи до греха! — Квас бросил эту фразу на бегу. Он бросился на помощь Сергею, раскрывая «бабочку». Пионеры мельтешили вокруг негра, кто-то уже умудрился заехать ему в нос, но Квас и Сергей бить по-серьезному не решались. Сзади со звоном лопнуло стекло, раздался женский вопль, и посыпались осколки. Взвизгнул кто-то из пассажиров. Квас обернулся на мгновение и увидел, что Морковка держит бабу в окне и как поднявшегося было пассажира в сером плаще и с газетой Артем короткой зуботычиной швырнул назад. Серега вроде уже расчистил пространство вокруг негра, но пионеры все лезли вперед — их охватила чертова новичковая лихорадка. Тут подвалили еще двое, посланные Морковкой, и теперь ни Квас, ни Сергей бить уже тем более не могли. Негр продолжал орать, и Квас, от отчаянья раздвинув грудью пионеров, врезал ему в ухо, зажав в кулаке сложенную «бабочку».

…Морковка врубил девушке пощечину. От удара она откинулась к двери. Роммель уже в который раз врезал ей ботинком в живот. Она вздрогнула, что-то внутри у нее хлюпнуло, и она стала оседать на пол. Повар ударом локтя пробил ее сцепленные на лице руки и, скорей всего, сломал ей нос. Тут девушка, кажется, поняла, что тот бритый парень в черном сказал, в общем-то, правду, что надо спасать себя. Она сдуру и завопила, что она беременная. Удары прекратились, а Роммель схватил ее за волосы, рванул так, что она опять заорала, и закричал ей прямо в лицо:

— Стой! От кого? Давай, блядь, отвечай, говно! От кого, сука?

— От него, да? — спросил Повар и пнул ее в бок. Она чего-то хмыкнула из-под пальцев, на которые свисали пряди вымоченных в крови волос.

— Нет?! А?! Что нет, сука? Пиздишь, блядь вонючая!

— Что у тебя на руке, паскуда?

Пионерчик, раньше стоявший молча в стороне, наконец, раскачался, подскочил к ней, крикнул: «Смерть врагам!» — и обрушил ей на затылок пивную бутылку. Повар дал ей ногой так, что ее голова с глухим стуком врезалась в стену тамбура, а потом за шиворот повалил на пол.

— Самое страшное преступление, — нагнувшись, сказал девушке Роммель, — это размывать генофонд нашей расы. Мы уничтожаем не тебя, а плавающий ген, который ты, проблядь, носишь в себе.

Потом принялись пинать.

— Белые шнурки есть? — спросил пионера Повар.

— Нет еще, — ответил пионерчик, тяжело дыша. Было ясно, что полученных впечатлений ему хватит надолго.

— Как зовут-то тебя?

— Вадим.

— О, тезка значит. Ну и как, не страшно?