Умирающая Земля

Такой красоты Лайен и вообразить не мог, словно один из пропавших пузырей Флореджина лопнул здесь, на этом пруду. Глаза у нее были как огромные золотистые шары, только широко расставленные, чуть раскосые. Лайен зашагал вперед и уселся на берегу. В испуге она уставилась на гостя, пухлые губки чуть приоткрылись.

— Смотри, золотая ведьма, вот Лайен. Он пришел приветствовать тебя на этом лугу, и он предлагает тебе свою дружбу, свою любовь…

Лит наклонилась, зачерпнула пригоршню ила и запустила прямо ему в лицо.

Разразившись крепкой бранью, Лайен протер глаза, но дверь хижины уже захлопнулась.

Лайен подошел к шалашу и забарабанил в дверь кулаком.

— Открывай и покажи свое лицо, ведьма, а не то подожгу хижину!

Дверь распахнулась, и девушка с улыбкой выглянула.

— Ну что еще?

Лайен вошел в хижину и бросился на девушку, но двадцать тонких копий разом метнулись ему навстречу, двадцать острых наконечников разом уперлись в грудь. Он остановился, брови его приподнялись, губы задергались.

— На место, сталь, — приказала Лит, и копья исчезли из виду. — Видишь, как легко я могла лишить тебя жизни, — усмехнулась ведьма, — если бы только пожелала.

Лайен нахмурился и потер подбородок, словно бы в задумчивости.

— Пойми, — сказал он с жаром, — как неразумно ты поступаешь. Лайена страшатся те, кто страшится страха, и любят те, кто любит любовь. А ты, — взгляд его затуманился при виде золотистого великолепия ее тела, — ты спела, как налитой плод, ты горяча, ты лучишься и дышишь любовью. Ублажи Лайена, и он отплатит тебе сторицей.

— Нет, нет, — с неторопливой улыбкой отвечала Лит. — Ты слишком спешишь.

Лайен изумленно посмотрел на нее.

— Правда?

— Я — Лит, — сказала она. — Я такая, какой ты меня назвал. Горю, бурлю, киплю. И все же моим возлюбленным может стать лишь тот, кто сперва послужит мне. Он должен быть отважен, стремителен, умен.

— Это обо мне, — заявил Лайен и прикусил губу. — Обычно я не таков. Эта нерешительность мне претит. — Он шагнул к ней. — Приди ко мне, и мы…

Она отступила.

— Нет, нет. Разве ты послужил мне, разве завоевал право на мою любовь?

— Вздор! — распалился Лайен. — Оцени совершенную фацию, красоту моего тела и лица, огромные глаза, такие же золотистые, как и твои собственные, силу воли и духа… Это ты должна поклоняться мне. — Он опустился на низенький диван. — Подай вина, женщина.

Она покачала головой.

— В моей хижине никто не может принуждать меня. Там, на лугу Тамбер, — возможно, но здесь, среди моих красных и голубых кистей и двух десятков копий, которые всегда готовы к бою, ты должен подчиняться мне… Выбирай. Или уйдешь прочь и никогда больше не вернешься, или согласишься сослужить маленькую службу, и тогда наградой тебе станет моя страсть.

Лайен застыл, прямой и напряженный. Странное создание эта золотая ведьма. Впрочем, она поистине стоит некоторых усилий, а уж потом он заставит ее заплатить сполна за дерзость.

— Что ж, хорошо, — учтиво произнес он. — Я послужу тебе. Чего изволишь? Драгоценных камней? Я могу забросать жемчугами, ослепить алмазами. У меня есть два изумруда размером с твой кулак, и каждый из них — зеленая океанская бездна, пленяющая взгляд.

— Нет, драгоценные камни мне не нужны.

— Повергнуть твоих врагов?.. Лайен положит хоть десяток. Два шага вперед, удар — вот так! — Он сделал выпад. — И души их воспаряют к небесам, точно пузырьки в кубке с хмельным медом.

— Нет. Я не хочу ничьей смерти.

Он откинулся на спинку, хмурясь.

— Чего же ты жаждешь?

Золотистая ведьма отошла в дальний угол комнаты и отдернула занавесь. И взору его предстал златотканый гобелен с изображением долины, окаймленной двумя отвесными горами, где неспешно несла свои воды река — мимо тихой деревушки, под сень дерев. Золотом переливалась река, золотом переливались горы, золотом переливались дерева — оттенками столь отличными друг от друга, столь глубокими, столь тонкими, что пейзаж казался многоцветным. Но гобелен был варварски разрублен посередине.

Лайен восхищенно смотрел на него.

— Великолепно, великолепно…

— Здесь запечатлена волшебная долина Аривента. Вторую половину похитили. Верни ее мне.

— Где она? — возмутился Лайен. — Кто этот низкий вор?

Девушка впилась в него пристальным взглядом.

— Доводилось ли тебе слышать о Чуне? Чуне Неизбежном?

Лайен поразмыслил.

— Нет.

— Он похитил половину гобелена и повесил в мраморном зале, дом его среди руин на севере Каиина.

— Ха! — хмыкнул Лайен.

— Зал находится неподалеку от места Шорохов, узнать его легко по наклонной колонне с черным медальоном, на котором высечены феникс и двухголовая ящерица.

— Я отправляюсь в дорогу, — заявил Лайен и поднялся. — День до Каиина, день на кражу, день на обратный путь. Итого — три дня.

Лит проводила его до двери.

— Берегись Чуна Неизбежного, — прошептала она.

Насвистывая, Лайен отправился навстречу приключениям, покачивая красным пером на зеленой шапочке. Лит проводила его взглядом, подошла к златотканому гобелену.

— Золотая Аривента, — прошептала она, — сердце мое исходит болью и слезами от тоски по тебе…

Река Дерна стремительней и уже, чем Ском, ее полноводная сестра с юга. Там, где Ском струится через широкий дол, пурпурный от цветущего конника, отмеченный серыми пятнами полуразрушенных замков, Дерна пробивает себе путь сквозь теснину, меж лесистых утесов.

Когда-то давным-давно по берегу Дерны была проложена вымощенная камнем дорога, но теперь русло стало более извилистым и местами заходило на мостовую, так что Лайену, направлявшемуся в Каиин, время от времени приходилось сходить с дороги и делать крюк через заросли колючих кустов и свирельника, издававшего на ветру мелодичные звуки.

Красное солнце, ползущее по вселенной, точно старик, неотвратимо приближающийся к смертному одру, висело над самым горизонтом, когда Лайен взошел на вершину Порфиронового Шрама и взгляду его открылись белые стены Каиина с лазурными водами бухты Санреале.

Прямо внизу раскинулся рынок, скопище лотков с фруктами, шматками бледного мяса, моллюсками с илистых отмелей, тусклыми бутылями вина. Тихие обитатели Каиина переходили от торговца к торговцу, покупали провизию и неторопливо несли ее в свои каменные жилища.

За рынком, точно сломанные зубы, щерились полуразрушенные колонны-подпорки, на которых некогда держалась арена, выстроенная в двухстах футах над землей по приказу безумного короля Шина. За ними, в роще лавровых деревьев, виднелся сверкающий купол дворца, откуда Кандив Золотой правил Каиином и частью Асколеза, открывающейся взору с вершины Порфиронового Шрама. Дерна, переставшая быть прозрачным потоком, разветвлялась на сеть зловонных каналов и подземных труб, мимо гниющих причалов просачиваясь в бухту Санреале.

Лайен резонно рассудил, что первым делом стоит найти ночлег, ведь утро вечера мудренее. Вприпрыжку он сбежал по зигзагообразным ступеням и очутился на рыночной площади. Тут он натянул на себя маску серьезности. Лайен Странник слыл личностью в Каиине небезызвестной, и многие в своей злопамятности пожелали бы навредить ему. Степенным шагом он прогулялся в тени Паннонской стены, свернул на мощенную булыжником узкую улочку, по обеим сторонам которой жались друг к другу старые деревянные дома. В лучах заходящего солнца здания казались ярко-коричневыми, как стоячая вода в трухлявой колоде. Оглядываясь по сторонам, Лайен вышел на небольшую площадь, к высокому каменному фасаду трактира «У мага».

Хозяин, толстый коротышка с грустными глазами и курносым носом, сильно напоминающим его тело, только уменьшенное, выметал золу из очага. Он распрямился и поспешил за конторку в маленькой нише.

— Комнату, хорошо проветренную, и ужин из грибов, вина и устриц.

Трактирщик подобострастно поклонился.

— Конечно, сударь! А платить чем будете?

Лайен бросил на прилавок кожаный мешочек, которым обзавелся только сегодня утром. Трактирщик вскинул брови, приятно удивленный ароматом.

— Молотыми почками кустарника спейз, привезенными из далеких краев, — сказал Лайен.

— Превосходно, превосходно… Ваша комната готова, сударь, а сейчас и ужин подоспеет.

Пока Лайен подкреплялся, появились еще несколько постояльцев и устроились у огня с вином, завязался разговор, и речь зашла о золотых днях магии.

— Великий Фандааль обладал знаниями, которые ныне утеряны, — сказал старик с выкрашенными в оранжевый цвет волосами. — Он привязывал черные и белые нити к лапкам воробьев и выпускал их в небо, заставляя порхать туда-сюда. И там, где птахи ткали волшебное полотно, вырастали огромные деревья, ломящиеся под тяжестью цветов, плодов, орехов или сосудов с редкостными напитками. Говорят, именно так он соткал Великий лес на берегах моря Санра.

— Ха, — фыркнул угрюмый тип в сине-коричнево-черном одеянии, — я тоже не промах.

Он вытащил кусок веревки, взмахнул им, закрутил, прошептал что-то, и веревка обратилась в язык красно-желтого пламени, которое плясало, клубилось и металось по столу до тех пор, пока угрюмый жестом не загасил его.

— Нашел чем удивить, — скептически фыркнул человек в черной накидке с капюшоном, украшенной серебряными кругами.

Он вытащил откуда-то небольшой лоток, поставил на стол и бросил туда щепотку пепла из очага. Затем достал свирель, извлек из нее чистую ноту, и из лотка полетели мерцающие пылинки, переливающиеся яркими красными, синими, зелеными, желтыми цветами. Они поднялись примерно на фут в воздухе и взорвались ослепительным великолепием красок. Каждая из них расцветала в прекрасную звезду, а взрывы сопровождались еле уловимым отзвуком изначальной ноты — самым чистым, самым тонким звуком в мире. Пылинки рассеялись, маг извлек другую ноту, и пылинки вновь взметнулись в воздух, расцвели восхитительным салютом. Еще раз — и новый рой пылинок. Наконец маг убрал свирель, вытер лоток, спрятал его за пазуху своего плаща и снова погрузился в молчание.

Тут вперед выступили другие кудесники, и вскоре воздух над столом кишел видениями и искрился от чар. Один показал девять новых цветов неописуемой красоты и яркости, другой вырастил на лбу у хозяина рот, который немедленно принялся поносить собравшихся на все лады, к немалому смущению трактирщика, поскольку голос был его собственный. Третий продемонстрировал собравшимся бутыль из зеленого стекла, из которой выглядывал и гримасничал демон. Четвертый — хрустальный шар, катавшийся туда-сюда по команде хозяина; если верить кудеснику, то некогда этот шар в качестве серьги украшал ухо могущественного волшебника.

Лайен смотрел во все глаза; при виде заточенного в бутылку беса он залился квохчущим хохотом, а потом попытался выманить послушный хрустальный шар у хозяина — без особого, впрочем, успеха.

Тогда Лайен разобиделся и принялся сетовать, что мир полон жестокосердных людей, но обладатель хрустального шара остался непреклонен и, даже когда Лайен посулил ему двенадцать пакетов редкостной пряности, отказался расстаться со своей игрушкой.

— Я хочу лишь позабавить ведьму Лит, — принялся упрашивать его Лайен.

— Ну так позабавь пряностями.

— На самом деле у нее есть только одно желание — заполучить кусок гобелена, который придется похитить у Чуна Неизбежного, — чистосердечно признался Лайен и обвел взглядом внезапно притихших волшебников.

— Отчего такая внезапная серьезность? Эй, хозяин, еще вина!

— Даже если вино польется рекой — хмельное красное вино Танвилката, — свинцовый отзвук этого имени останется висеть в воздухе, — заявил колдун с серьгой.

— Ха, — рассмеялся Лайен, — вот увидите, как только ваши уста распробуют вкус этого вина, оно изгладит все воспоминания.

— Взгляните только, какие у него глаза, — послышался шепот. — Громадные, золотистые.

— И ничего не упускающие из виду, — подхватил Лайен. — А ноги — быстрые, легкие, точно звездный свет на воде. И рука, разящая без промаха. И магия, способная в мгновение ока сделать меня невидимкой. — Он пригубил вина. — Вот, смотрите!

Он положил бронзовый ободок на голову, переступил через него, поднял. Когда же счел, что прошло достаточно времени, то проделал все в обратном порядке. В очаге пылал огонь, хозяин стоял за прилавком, кубок Лайена остался на столе. Но собравшихся кудесников и след простыл.

Лайен изумленно огляделся вокруг.

— А где же мои друзья-волшебники?

Хозяин повернул голову.

— Они разошлись по своим комнатам; имя, которое вы произнесли, камнем упало на их сердца.

Вино свое Лайен допивал в недоуменном молчании.

Наутро он вышел из трактира и кружным путем двинулся в старый город — серое царство обвалившихся колонн, рассыпающихся глыб известняка, просевших фронтонов со стершимися от времени надписями, террасами, вымощенными плитами, которые поросли ржавым мхом. Развалины кишели ящерицами, змеями, насекомыми; кроме них, он не заметил ни одной живой души. Пробираясь между каменных обломков, он едва не споткнулся о труп — тело юноши, смотревшего в небо пустыми глазницами.

Лайен ощутил чье-то присутствие, отскочил назад, рванул шпагу из ножен. На него смотрел согбенный старик.

— Что нужно тебе в старом городе? — произнес тот слабым дрожащим голосом.

Лайен вернул шпагу в ножны.

— Я ищу место Шорохов. Быть может, ты скажешь, куда идти.

Старик издал хриплый горловой звук.

— Еще один? Опять? Когда это прекратится? — Он махнул в сторону трупа. — Этот умник тоже вчера пришел сюда в поисках места Шорохов. Хотел обокрасть Чуна Неизбежного. Взгляни теперь на него. — Старик отвернулся. — Идем.

Старик скрылся за нагромождением каменных глыб, Лайен двинулся следом. И вот они оказались перед другим трупом, глазницы мертвеца были пусты и окровавлены.

— Этот пришел четыре дня тому назад и встретился с Чуном Неизбежным… А вон там, за аркой, еще один, великий воин в клуазоновых латах. И там, и тут. — Он все показывал, показывал. — Как прихлопнутые мухи.

И снова старик обратил взгляд водянистых голубых глаз на Лайена.

— Вернись, юноша, вернись, если не хочешь, чтобы твое тело осталось гнить на этих плитах.

Лайен обнажил шпагу и размашисто потряс ею.

— Я — Лайен Странник, и горе тому, кто осмелится обидеть меня. Где место Шорохов?

— Если тебе непременно хочется знать, — сказал старик, — оно вон за тем разбитым обелиском. Но ты рискуешь жизнью.

— Я — Лайен Странник. Риск — мой вечный спутник.

Старик тяжко вздохнул, а Лайен зашагал прочь. Ему даже пришла в голову мысль: вдруг старик — приспешник Чуна и в эту самую минуту направляется предупредить о незваном госте. Лучше принять все меры предосторожности. Он, пригибаясь, бросился туда, где оставил старца.

Старик стоял, бормоча что-то себе под нос, опираясь на посох. Лайен запустил в него гранитной глыбой размером с голову. Глухой удар, вскрик, хрип — и Лайен зашагал своей дорогой.

Миновав разбитый обелиск, он вышел на широкий двор — место Шорохов. Прямо напротив располагался длинный и широкий дворец с колонной, увенчанной большим черным медальоном с высеченными фениксом и двухголовой ящерицей. Лайен слился с тенью стены и застыл, настороженный, точно волк, глядя, не мелькнет ли враг. Тишь стояла вокруг. Солнечный свет придавал руинам сумрачное величие. Во все стороны, насколько хватало взора, простирались каменные обломки — пустыня, которую дожди омывали до тех пор, пока вся память о человеке не изгладилась и камни не обратились в единое целое с землей. Солнце меланхолично катилось по синему небу.