Тут и пан Любанский подтянулся, тоже весь в рыбьей чешуе, с ножом в руке. Окинув взглядом комнату, он укоризненно покачал головой, и проворчал:
— Отвезет он его в скупку, как же… Да скорее отвезет туда собственного сына! Дрожит над своим сокровищем, не знаю как…
— Папа, не нервируйте меня! — вскричал молодой хозяин.
Услышав, что хозяева выясняют отношения, жильцы тактично попрятались по своим комнатам и закрыли за собой двери. Лишь пан Хабрович остался наверху, свесившись через перила лестницы, ибо там, внизу, в самом центре скандала торчали его дети. Ничего не слыша, Яночка с Павликом в полном восторге ползали по полу и собирали кусочки этого необыкновенного янтаря. Им изо всех сил помогал Хабр, принося в зубах откатившиеся кусочки и складывая их к ногам Яночки. Вскоре наступил полный порядок. Унесенный в кухню Мацусь замолк наконец, пан Любанский спустился опять к своей рыбе. Молодой хозяин огляделся и вытер пот со лба, оставив на волосах немного чешуи. Тогда пан Хабрович решился сойти вниз и сказать несколько сочувственных слов рыбаку.
— Тесть смеется надо мной, — пожаловался тот, сразу почувствовав в пане Романе родственную душу. — А что я могу сделать, если так люблю янтарь? Вы видели, какой он красивый?
Вздохнув, пан Хабрович отрицательно покачал головой.
— Нет, не приходилось, к сожалению. Но я очень вас понимаю. У меня самого жена то и дело отбирает…
— А вот и неправда! — возмущенно прошептал Павлик сестре. — Мамуля отбирает у него только рыбные крючки, когда он кладет их на стол за завтраком или забывает на стуле.
— И еще запчасти от машины, — дополнила справедливая Яночка. — И краски, и клей, который вечно выливается и все в него влипают. А больше ничего и не отбирает.
Тем временем пан Хабрович с рыбаком утрамбовали содержимое мешка и принялись его завязывать. Оглянувшись украдкой, хозяин прошептал, похлопывая по мешку:
— Это еще что! Пустяки, дешевка. Вот я сейчас покажу вам настоящий янтарь, есть у меня такой что ничего похожего не найдете! Уникальные экземпляры! Только вот давайте включим этот торшер.
Откуда-то из недр громадного шкафа хозяин извлек большую картонную коробку. Естественно, донельзя заинтригованные Яночка с Павликом тоже тихонько подошли и вытянули шеи. Они все еще никак не могли поверить в то, что вот эти грязные, бесформенные шершавые куски породы — янтарь! Приходилось им видеть янтарь, они знали, как выглядит настоящий янтарь. У их мамы были чудесные бусы из золотистых шариков янтаря, у тети Моники — прозрачный сверкающий кулон, у дедушки мундштук из молочно-желтого янтаря. И все это было блестящее, гладенькое, почти прозрачное, напоминающее по цвету золото или мед. Нет, никак не похож янтарь на вот эти бесформенные, невзрачные куски, такие шершавые и пористые на ощупь.
Хозяин раскрыл коробку. Она была полнехонька, такие же невзрачные куски, только немного крупнее тех, что высыпались из мешка. Выбрав плоский кусок размером с ладонь, хозяин подал его пану Хабровичу. Тот поднес его к яркой лампочке в низеньком торшере. У Яночки с Павликом одновременно вырвался крик изумления и восторга.
Подсвеченный лампочкой, невзрачный булыжник вспыхнул, как звезда. Некрасивая шершавая поверхность куда-то исчезла, а внутренность обломка словно испускала собственный волшебный свет. Лучи сияли и переливались, временами приобретая зеленоватую окраску. Просто глаз невозможно отвести, настолько это прекрасно!
— Восхитительно! — вскричал потрясенный пан Хабрович.
— Еще бы! — удовлетворенно согласился довольный хозяин. — А вот поглядите на это… Теперь пан Роман поворачивал разными гранями под лампой крупный кусок янтаря, горевший темным золотом. Дети влезли ему буквально на голову, а Хабр сунул любопытный нос в коробку с сокровищем.
Хозяин давал пояснения.
— Это самородок. Тот, светлый — тоже. Очень редко встречаются самородки таких размеров.
— А что значит самородок? — не выдержал Павлик.
— А такой целиковый кусок, с неповрежденными краями, не обломанный, со всех сторон покрытый шершавой коркой. То есть такой, что до нас дошел в таком виде, в каком целые века обкатывался в море. А другие… ну, вот как этот, глядите… видите, явно отломился от какой-то большой глыбы.
Затаив дыхание разглядывали дети большой неровный обломок, половина которого была серой, невзрачной и шершавой, а другая половина, блестящая и как будто отполированная, светилась мягким медовым блеском.
Рыбак вынул кусочек янтаря поменьше.
— А вот этот трехцветный, — сказал он. — Видите, под лампой отчетливо заметно. Трехцветные — большая редкость. Был у меня кусок побольше, да, видать, затерялся, а может, еще отыщется, я очень надеюсь. Тут у нас одному посчастливилось найти кусок трехцветного янтаря весом в двести сорок граммов!
И в самом деле, глядя на свет лампы сквозь эту янтарную пластинку, можно было отчетливо различить несколько разноцветных полос, начиная с оранжевой и кончая светло-желтой, даже немного зеленоватой.
От волнения у детей разгорелись щеки, пан Хабрович от полноты чувств выкрикивал что-то нечленораздельное. А хозяин продолжал копаться в коробке с сокровищами, вытаскивая все новые и новые диковинки. Вот, например, эта. Размером с две сложенные вместе ладони взрослого человека она по форме напоминала черепаху. Черепаха оказалась молочно-желтого цвета, а на изломах по краям виднелись полоски потемнее.
— Сто сорок граммов! — с гордостью объявил рыбак.
— Невероятно! — воскликнул пан Роман. — И ведь, глядя на этот кусок, ни за что не догадаешься, какая красота скрывается в нем. Лишь глядя на свет…
— А вот самый красивый, — не дал ему договорить счастливый обладатель сокровищ, протягивая какой-то совсем черный кусок цилиндрической формы. — Прямо кусок угля, правда? А вы на свет, на свет посмотрите! Нет, не так, возьмите его за краешки обеими руками.
Пан Роман последовал указаниям хозяина, так что пришлось с головой влезть под абажур торшера.
— Фантастика! — сдавленным голосом воскликнул он.
Дети силой вырвали черный цилиндрик из рук отца, чуть не опрокинув лампу. От увиденного перехватило дух. Из беспросветной черноты вырвался и ударил в глаза сверкающий пурпурный луч. Казалось, внутри горит живой огонь. И не примешивалось к нему никакой другой подсветки, только один пылающий пурпур…
— А они хотят, чтобы я это в скупку отнес! — пожаловался молодой рыбак. И в его голосе послышалось столько — незаслуженной обиды и претензии к непонимающим его страсти близким! Хабровичи горячо принялись его утешать. Уж они-то по заслугам оценили благородное хобби своего хозяина.
— Как можно продавать такую красоту! — взволнованно говорил пан Роман. — Все это нужно отполировать, ошлифовать… Вы это сами делаете?
— Нет, мы отдаем шлифовщику. Был у нас один такой…
— Проше пана, а откуда они берутся? — не выдержав, перебила хозяина Яночка. — Откуда у вас весь этот янтарь?
— Из моря. Его море выбрасывает.
— И сейчас выбрасывает? — трепетно поинтересовался Павлик.
— Да нет, сейчас не выбрасывает. Выбрасывает зимой, весной, осенью. После сильных штормов, и то не всегда. Все зависит от ветра, от течения. И вообще, сдается мне, кончается янтарь. Северный порт его и прикончил.
— Как же это? — встревожился пан Хабрович. — При чем тут Северный порт?
— Да видели бы вы, какие там залежи янтаря забетонировали! Так что считай — пропало навсегда. Когда бурили скважины, летели такие куски янтаря… ну вот с мой кулак! Надо было сначала янтарь добыть, а уже потом бетонировать. Так нет же, испоганили все! А теперь чего удивляться, что совсем мало янтаря выбрасывает?
— А тот янтарь, что море выбрасывает, так на берегу и валяется? — допытывалась Яночка. — И его собирают на пляже?
— Ну, немного собирают, только совсем мало и самый мелкий. А тот, что покрупнее, приходится в море ловить.
— Как это ловить? Как рыбу?
— Не совсем так, но тоже сетью. Только не с катера ее забрасывают, а сам заходишь подальше в море в таких высоких резиновых сапогах на подтяжках и шуруешь сетью, стараясь со дна побольше захватить и на берег вытащить. Непростое это дело, да и работа тяжелая, а если, не дай Бог, волной накроет, то и утонуть недолго. Но уж если пласт тронулся…
Веселое румяное лицо молодого рыбака озарилось вдруг каким-то особым блеском, глаза засияли. Глядя на него, пан Хабрович подумал: это сродни охотничьей страсти. Выследить и добыть редкого зверя, не щадя себя отдать все силы охоте и поймать-таки редкую добычу, одно воспоминание о которой потом еще долго заставит сильнее биться сердце. И что, продать бесценный трофей?!
Поняв, что в пане Романе нашел родственную душу, рыбак опять принялся перебирать свои сокровища.
— А еще у меня есть янтарь с мухами, вот, глядите! А этот с травкой…
Его слушатели уже овладели техникой разглядывания янтаря на свет. Показывали друг другу какие-то существа, застывшие в янтарной массе, может, и правда мух, а может, и других каких насекомых тех отдаленных эпох, когда янтарь еще не был янтарем. Любовались видневшимися в прозрачном золотистом янтаре палочками и травинками, не всегда видными отчетливо. Хозяин пояснил, что прозрачным янтарь становится только после соответствующей обработки. Яночка упорно придерживалась темы вылавливания янтаря, Павлика больше заинтересовали способы полировки и шлифовки, а пан Хабрович вдруг отдал себе отчет в том, что в принципе довольно много знает обо всем этом, только знания его носили сугубо теоретический характер. Вероятно, начитался и наслышался об янтаре в свое время достаточно, а вот только теперь смог на практике прикоснуться к этому чуду природы.
— Джонатан! — раздался вдруг возмущенный окрик хозяйки.
Гром с ясного неба не вызвал бы такого переполоха у молодого хозяина и его постояльцев, забывших обо всем на свете. У хозяина вылетел из рук электрический фонарик, которым он со знанием дела подсвечивал какой-то особо примечательный кусочек янтаря с паучком внутри. Бедняга сорвался с места, одновременно пытаясь неуклюже спрятать за спину коробку с янтарем и стряхнуть с себя рыбью чешую. Побледневший пан Хабрович делал попытку заслонить своим телом предательский торшер. Появившаяся в дверях хозяйка укоризненно качала головой.
— Ну что ты, Вандочка! — умильно заговорил провинившийся муж. — Ничего же не случилось. Уже иду!
— Не случилось! — гневно фыркнула пани Ванда. — Там папочка один с рыбой управляется, работы невпроворот, а ты пустяками занялся! Пан Джонатан уже открыл рот, чтобы свалить вину на постояльцев, которые заморочили ему голову с этим янтарем, отвязаться от них нет никакой возможности, но совесть не позволила ему этого сделать. Пан Хабрович сам поспешил на помощь хозяину.
— Извините нас, это мы задержали вашего мужа. Вернее, дети…
Тут на глаза пану Роману попался Хабр, и он схватился за соломинку: — Вернее, собака… Видите, какая погода на дворе, собаку не выгонишь, вот мы и сидим тут все… Пани Ванда с недоумением взглянула на собаку, которая своими капризами дезорганизовала всю работу по дому, потом перевела взгляд на окно, за которым давно прекратился дождь, и опять укоризненно покачала головой.
— Да чего уж там! Это все муж, ему бы только дорваться до своих сокровищ! Увидит кусочек янтаря и сразу забывает обо всем на свете. Не знаю, не знаю, придется, наверное, запирать от него коробку на ключ…
Рыбак вздохнул.
— Ну вот, никакие увертки не помогут. Напрасно вы хаяли пса, напрасно собачку обидели. Иду, Вандочка, иду, вот только спрячу коробку…
— Папуля, а что значит — «пласт тронулся»? — поднимаясь вслед за отцом по лестнице, спрашивала Яночка.
— Маме ни словечка о том, что я провинился, — предупредил отец. — Ты о каком пласте?
— Ну о котором пан Джонатан сказал: «Но уж если пласт тронулся…»
— Ах, это! Что такое янтарь вы знаете?
— Знаем, это смола деревьев. Она капала сто миллионов лет назад, а потом окаменела.
— Правильно. Капала в разных местах, где больше, где меньше, иногда ее набиралось очень много — там, где росло много хвойных деревьев, и тогда в том месте образовывались целые залежи янтаря или пласты… С течением времени эти пласты оказались глубоко под морским дном, и целые пласты, и отдельные глыбы. И янтарь только тогда может оказаться на поверхности, когда его размоет очень сильное течение. А оно возникает под воздействием движения земной коры. Нет, не обязательно требуется землетрясение, бывает, сильный шторм расколышет море до самого дна, поднимутся огромные волны, и тронется пласт, особенно если что ему поможет.
— А что ему может помочь?
— Да мало ли что! Каменные глыбы на дне моря, остовы затонувших кораблей, сгрудившиеся стволы деревьев…
— …глубинные бомбы! — подхватил Павлик.
— Ну да, бомбы и вообще взрывы. Или буровые работы под водой, такие, как при строительстве Северного порта.
— И что, искатели янтаря так и ждут, пока они тронутся, эти пласты?
По тону вопроса можно было понять, что девочка явно осуждала бездействие покорно выжидающих искателей.
— Ждут, конечно, — ответил отец. — А что им делать?
— Как что? Организовать взрывы или еще что… Глыбы каменные сбросить…
— Куда сбросить?
— Туда, где может тронуться пласт янтаря.
— А как они узнают, где он, этот пласт?
— Как это? — удивился Павлик. — Так они не знают, где залегает янтарь?
— Не знают, конечно. Известно лишь в общих чертах — на какой глубине и в каких местах. От Крулевца до Свиноустья. Но на каком расстоянии от берега — даже это неизвестно. Да и пластом-то залежи янтаря назвать трудно. Это не сплошной слой, местами прерывается, где янтаря больше, где совсем нет. Сбросишь бомбы, оглушишь рыбу, подпортишь экологию — и все впустую, на пласт янтаря можно и не угодить. Уж лучше предоставить это морю, оно справится с делом намного лучше людей.
— Что ж, нельзя — значит нельзя. А теперь расскажи, как же можно так отшлифовать янтарь, что он из корявого булыжника делается таким — глаз не оторвать?
До конца обеда пришлось отцу вспоминать все, что он когда-либо вычитал об обработке янтаря, и отвечать на все новые вопросы детей. Яночка с Павликом не знали жалости. Павлик желал знать все-все о самых современных электронных шлифовальных станках, Яночке казались предпочтительными методы, какими человечество обрабатывало янтарь на протяжении веков, начиная с самых древнейших времен. Она словно воочию видела бородатого пращура. Вот он, сидя в курной избе, сдирает камнем с куска янтаря первый, поверхностный слой, затем терпеливо полирует его обрывками звериных шкур и клочками шерсти, позднее — полотняными тряпками. Относительно этих полировочных материалов у пана Хабровича не было полной уверенности.
— Вроде бы лучше всего полировать янтарь с помощью кусочка хлопчатобумажной ткани, — нерешительно говорил он. — Если мне память не изменяет, идеально ровной и блестящей поверхности можно было добиться всего через месяц полировки.
— Как ты сказал? — не поверила своим ушам Яночка, — целый месяц?
— А ты что думала? Очень трудоемкая работа.
Когда дети наконец закончили обед и вышли из-за стола, мама с беспокойством поинтересовалась у отца:
— Надеюсь, наш хозяин не одарил их кусками янтаря в первобытном состоянии? Я просто опасаюсь за их фланелевые пижамки, хоть бы до конца отпуска продержались…
— Нет, — успокоил ее пан Роман. — И не бойся, такое нам не грозит. С равным успехом ты могла бы одарить кого-нибудь собственными детьми… Сойдя с крыльца, Павлик вдруг схватил сестру за руку и утащил за сарай.
— Ты что? — удивилась Яночка.
— Тсс… Мизя идет!
Осторожно выглянув из-за сарая, Яночка убедилась — Павлик говорил правду.
— Неужели до сих пор они обедали?
— Выходит, так. Я и то удивлялся — что-то их нет, наверное, где-то задержались, но спрашивать поостерегся.
Яночка пренебрежительно пожала плечами.
— И спрашивать нечего, без того ясно — дождь пережидали. Голову даю на отсечение. Для них ведь эта морось все равно что ливень.
— Наверняка ты права. Уж и не знаю, может, для нас лучше, если каждый день будет лить дождь? Хотя нет, тогда они вовсе из дому не выйдут.
Мизя с мамой вошли в дом.
— Смываемся! — решилась Яночка. — Скорее, а то еще выглянут в окно и сверху нас увидят. Уже на бегу Павлик с удовлетворением констатировал:
— Времени достаточно, успеем подобрать подходящее для засады место. Хабр, в лес!
Найти подходящее место для засады на кабанов оказалось не так-то просто. Сначала Яночка с Павликом сунулись было в тростники, упустив из виду тот факт, что подходящим место должно быть для них, а не для кабанов. И только увязнув чуть ли не по колени в жидкой грязи, окруженные тучами комаров — опомнились. Вылезли из болота и решили спрятаться на сухом пригорке, в густых зарослях боярышника.
Стало смеркаться, когда брат с сестрой, по возможности благоустроив свой пост, заступили на вахту. Небо затянули тучи, опять принялся накрапывать дождь. Прижавшись друг к дружке, дети притаились под низко нависшими ветвями, время от времени осторожно отмахиваясь от комаров. Хабр примостился рядом, весь в напряженном ожидании, чутко прислушиваясь к каждому шелесту. Прямо перед ними, в нескольких метрах, склон горы опоясывала песчаная дорога, по ту сторону которой начиналось поросшее густым тростником болото. На его краю положили приманку для кабанов — три больших ломтя хлеба. Предполагалось, что, выйдя из леса на ночную кормежку в тростники, кабаны начнут эту кормежку с хлеба.
— Эх, не догадалась перчатки надеть, — прошептала Яночка, раздавив на ладони очередного комара.
— А на голову противогаз, — проворчал Павлик. — Паразиты, прямо в нос забираются… О, слышишь? Тихо! Слышишь?
— Вроде бы машина едет.