Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Утраченная реликвия... - Андрей Николаевич Воронин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

– Икона ваша, – почти простонал Байрачный. – Я вам верю на слово. Будете смотреть?

– Буду, но не здесь, – решился Жуковицкий. – Здесь, сколько бы я ни смотрел, я смогу лишь очень приблизительно определить возраст иконы и сказать: да, похожа. Или, наоборот, непохожа… Послушайте, когда к вам придет сестра?

– Через полчаса… Не беспокойтесь, я потерплю.

Ступайте, у нее свой ключ, она привыкла, она профессионал… А вы ступайте!

– Черт, это я вас заболтал, отнял силы… Простите, бога ради!

– Вы тут ни при чем. Забирайте икону и уходите.

Поскорее, прошу вас, в этом зрелище нет ничего приятного…

Лев Григорьевич поднялся и взял со стола икону.

Бумажный пакет хрустнул, Жуковицкий ощутил вес иконы – совсем ничтожный, несопоставимый с размерами свертка вес высушенной веками липовой доски – и лишь сейчас разглядел мутные, пожелтевшие фотографии, которыми была украшена противоположная стена. На одной из них, самой старой, переломленной посередине, был изображен чубатый молодец с лихо закрученными кверху усами, в гимнастерке и фуражке с кантом – очевидно, сам подъесаул Степан Петрович Байрачный, расстрелянный НКВД в декабре тридцать шестого года. Глаза у подъесаула были похожи на следы от булавочных уколов, гладкая жандармская рожа так и просила кирпича – словом, личность была неприятная. Лев Григорьевич кое-как затолкал икону в портфель, сгреб со спинки кресла пальто и шляпу, простился с хозяином, который его, кажется, уже не услышал, и торопливо покинул эту страшную квартиру, тщательно проверив, защелкнулся ли замок на входной двери.

Уже усевшись в машину и запустив двигатель, он вдруг осознал – неизвестно почему, – что в квартире Байрачного не было телевизора.

…Спустя полтора часа Лев Григорьевич закончил первоначальную экспертизу. Насчет чудес он по-прежнему сомневался, но одно было ясно как божий день: предмет, лежавший перед ним на столе, действительно являлся чудотворной иконой Любомльской Божьей Матери, считавшейся безвозвратно утраченной в девятнадцатом году прошлого века. Теперь Лев Григорьевич знал это наверняка. Теперь он не знал другого – что ему делать с этим своим открытием.

И в эту минуту над ухом у него, словно выстрел, грянул телефонный звонок.

* * *

Юрий отпер дверь и пригласил гостя войти. Из узкой темной прихожей знакомо потянуло застоявшимся табачным дымом. Стоявшая полуоткрытой стеклянная дверь в комнату отразила их темные силуэты. Шайтан глухо заворчал на эти силуэты, но тут же сконфуженно умолк, разобравшись в ситуации, и первым проскользнул в прихожую.

Прихожая у Юрия была размером с обувную коробку, и двое крупных мужчин с трудом поместились здесь.

Юрий закрыл входную дверь, включил свет и прислонился к двери спиной, давая гостю возможность снять свой армейский бушлат. Из комнаты доносилось цоканье собачьих когтей по полу и частое пыхтение: пес принюхивался, осваиваясь в незнакомом месте.

– Шайтан, не хами! – стаскивая ботинки, негромко прикрикнул гость. – Сидеть!

Пес появился на пороге прихожей и уселся там, преданно глядя на хозяина. Судя по выражению его морды, он осматривал квартиру вовсе не из любопытства, а лишь для того, чтобы убедиться в отсутствии засады. «Артист», – подумал Юрий.

– Клоун, – будто прочитав его мысли, сказал хозяин собаки. – Обормот. Ну, куда тут у тебя? – обратился он к Юрию.

– Проходи, не заблудишься, – ответил тот, стаскивая куртку. – Выключатель справа, на стене.

Гость шагнул в комнату, щелкнул выключателем и присвистнул.

– Хоромы, – сказал он. – Пещера Али-Бабы.

– Нормально, – проворчал Юрий. – Мне хватает.

Кухню найдешь? Вот и действуй.

Гость, однако, не торопился проходить на кухню.

Юрий вошел в комнату и увидел, что тот стоит у стены напротив окна и разглядывает развешанные над кроватью фотографии. На фотографиях было много вооруженных людей в камуфляже. Кое-кто из этих людей остался только на снимках, сделанных дешевой «мыльницей», а двое уцелевших стояли здесь, в этой комнате с низким потолком, заставленной дряхлой отечественной мебелью и дорогой японской электроникой.

– Узнаешь? – спросил Юрий.

– Да, были денечки, пропади они пропадом, – вздохнул гость. – А у меня вот и фоток не осталось. Сгорело все к чертовой бабушке вместе с грузовиком. Колонну обстреляли, понимаешь, да так ловко, что… Ну, словом, самого еле-еле вытащили.

Юрий прошел на кухню, открыл холодильник, сунул водку в морозилку и оценил свои съестные припасы. Припасов было не густо, но кое-что отыскалось. Тут его мягко толкнули в бедро, оттесняя от распахнутого холодильника, и толстый собачий хвост несколько раз тяжело стукнул по дверце кухонного шкафчика.

– Жрать хочешь? – спросил Юрий, и Шайтан утвердительно проскулил в ответ. – Придется подождать, приятель.

– Шайтан, фу! – возмущенно воскликнул гость, появляясь на пороге кухни. – Ты, я вижу, совсем освоился. А ну сядь! Место!

Пес совсем по-человечески вздохнул и, понурившись, побрел в прихожую, где и обрушился на пол с таким стуком, будто кто-то уронил охапку дров.

– Разгильдяй, – сказал его хозяин. – Надо бы им всерьез заняться, да все недосуг.

– А не поздно? – спросил Юрий. – В его-то возрасте…

– В каком еще возрасте? – удивился гость. – Год собаке, в самый раз дрессировкой заняться…

– Как это год? – Юрий перестал резать ветчину и удивленно воззрился на гостя, получив в ответ не менее удивленный взгляд. – Почему год?

– А что такое? Погоди-погоди… Ты что же, решил, что это тот Шайтан? Тот самый? Да ты что, командир!

Собаки столько не живут, особенно те, которые по-настоящему работают, как Шайтан работал. Это сын его, понял? Когда мы в Москву вернулись, я его еще успел разок повязать. Думали, ничего из этого не выйдет, а вот, видишь, получилось…

– Вон оно что… – Юрий вздохнул. – А я-то думал… Слушай, но ведь вылитый!

– Порода, – сказал хозяин пса и тоже вздохнул. – Как говорится, гены пальцем не раздавишь. Вообще-то, Шайтану бы еще жить да жить. Восемь лет ему было, для собаки – не возраст. Но ранили его крепко, знаешь ли… Ичкеры ведь за него награду объявили – уже после того, как ты ушел. Пять тысяч зеленых – неслабо, да?

Он взял второй нож, по-хозяйски вынул из хлебницы полбуханки «бородинского» и принялся нарезать хлеб толстыми ломтями. Делал он это по-солдатски, прижимая буханку к груди. Споласкивая и насухо вытирая рюмки, Юрий украдкой его разглядывал. Гость мало изменился за те несколько лет, что они не виделись. Он был все так же высок и плечист, но при этом гибок и даже грациозен.

Скуластое лицо с коротким носом немного подсохло, сделалось жестче, серые глаза потемнели, мимика сделалась беднее, но пшеничные волосы и открытая белозубая улыбка почти не изменились. Бывший сержант Валерий Бондарев относился к тому типу людей, которые старятся медленно и почти незаметно для посторонних. Сейчас ему должно было быть где-то около тридцати, но выглядел он моложе.

– Что смотришь, командир? – перехватив взгляд Юрия, сказал Бондарев. – Изменился?

– Как раз таки нет, – ответил Юрий. – Так и хочется наряд объявить.

– Считай, что уже объявил, – Бондарев ухмыльнулся. – По кухне… Эх, командир, хорошо-то как! Вот уж не думал и не гадал, что вот так, случайно, в парке…

– Да какой я тебе командир? – Юрий пожал плечами. – Я теперь, если хочешь знать, вообще никто. Помнишь, как полковник Ярцев ругался? «Вольноопределяющиеся раздолбай»… Вот это я и есть – вольноопределяющийся раздолбай. Да ладно, ерунда это все. Расскажи лучше, как сам.

– А что сам? Служил по контракту. Попрыгал, пострелял – ну, чего рассказывать… А потом колонну нашу обстреляли. На том моя служба и кончилась. Завесили мне дыру в легких медалью «За отвагу» да и списали вчистую как непригодного к строевой.

– Ничего себе, непригодный, – сказал Юрий, окидывая взглядом его мощную фигуру. – Хорош инвалид!

– Им виднее, они в очках. Да я не очень-то и упирался. Как-то вдруг противно сделалось, да и тебя, между прочим, вспомнил… Знаешь, когда долго воюешь, звереть начинаешь – потихоньку, незаметно, но… Короче, не нравится мне эта теперешняя мода – каждый, блин, Рембо, каждый – супермен. Сплошные терминаторы кругом, поговорить по-человечески не с кем. Слушай, может, водка уже остыла?

– Кто ходит в гости по утрам, – начал Юрий, открывая морозилку, – тот поступает мудро…

– То тут сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро! – радостно подхватил Бондарев.

– Твой приятель тоже так считает, – сказал Юрий, кивая в сторону двери.

Бондарев повернул голову и поднял брови, с преувеличенным осуждением разглядывая Шайтана, который уже сидел на пороге кухни, склонив голову набок и умильно глядя на стол.

– Ох, бездельник, – сказал он. – Вообще-то, командир, ты про него плохо не думай. Он – пес воспитанный, просто шалит по молодости. Вот попробуй угости его чем-нибудь.

Юрий взял с тарелки кусок ветчины и протянул собаке.

– Шайтан, – позвал он, – Шайтанушка, на, мальчик, трескай на здоровье.

Шайтан подошел к его протянутой руке, понюхал ветчину, сел и отвернулся с таким видом, будто его грубо обидели.

– На, Шайтан, – повторил Юрий. – Вкусно!

Пес покосился на мясо, сделал глотательное движение, облизнулся и опять отвернул морду.

– Да он у тебя, наверное, просто мусульманин, – предположил Юрий. – Жалко, говядины нет, я бы его мигом расколол.

Он, разумеется, шутил, и Бондарев наверняка это понимал, однако его так и распирало от гордости за хорошо воспитанного питомца.

– Э, нет, командир, – сказал он, – это ты, извиняюсь, загнул. Смотри, только пальцы береги. Шайтан, свой. Можно!

Что-то аппетитно чавкнуло, и ломоть ветчины, который Юрий держал двумя пальцами, исчез. Шайтан облизнулся, преданно глядя ему в глаза и нетерпеливо переступая передними лапами.

– Опа, – сказал Юрий. – Не собака, а Эмиль Кио…

Я даже не заметил, как он это проделал. Надо еще разок попробовать.

– Не советую, – предостерег Бондарев. – Он такие фокусы может с утра до ночи показывать, а нам закусывать будет нечем.

– Ну еще разок, – сказал Юрий. – Надо же проверить, признал он меня за своего или нет.

– Ну проверь, если жратвы не жалко, – Бондарев пожал плечами и демонстративно отвернулся от пса. – Я вас познакомил, остальное от тебя зависит. Он с кем попало дружбу не водит, и ветчиной его не больно-то купишь. Хотя, по-моему, ты ему нравишься.

– Чует родственную душу, – сказал Юрий, беря с тарелки еще один кусок мяса. – Правда, Шайтан? Я, между прочим, твоего папашу знавал, и очень близко.

Мы с ним однажды сутки в каком-то разбомбленном подвале вдвоем просидели, из одной фляжки пили… Ну, хочешь мясца?

Уговаривать Шайтана не пришлось, и второй кусок ветчины последовал за первым с волшебной скоростью.

– Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу, – назидательно процитировал Юрий, вытирая о штанину испачканные собачьей слюной пальцы. – Экий ты, братец, обжора и слюнтяй… Все, все, раздача слонов окончена, все свободны. Обниматься я с тобой не стану, даже не мечтай.

Он отпихнул Шайтана, который пытался взгромоздиться к нему на колени, и принялся открывать бутылку.

– Ты смотри, – с оттенком ревности произнес Бондарев, подставляя рюмку, – какая у вас любовь с первого взгляда. Ни разу не видал, чтобы он к первому встречному целоваться лез.

– Генетическая память, – сказал Юрий, разливая водку. – Я ведь там, в парке, как увидел этот ошейник, тоже чуть было целоваться к нему не полез.

Бондарев усмехнулся.

– Да, ошейник… Давно пора его сменить, да все как-то рука не поднимается. Казалось бы, обыкновенный кусок ремня, а выбрасывать жалко. Память! Правильно ты сказал – генетическая.

– Ну-ну, – возразил Юрий. – Просто память, при чем тут гены?

– Просто память – это когда ошейник в магазине купил и там же, у прилавка, с красивой бабой познакомился, – сказал Бондарев. – Или, скажем, лопатник у тебя свистнули, пока ты на поводки с намордниками глазел.

А эта память огнем и железом вбита – в кости, в кровь, до самых кишок. На этом ошейнике, командир, и твоя кровь имеется. Помнишь?

– Такое разве забудешь? – Юрий отставил в сторону бутылку и взялся за рюмку. – Ну, за встречу?

Когда первая бутылка опустела, а во второй осталось чуть больше половины, Юрий спросил:

– А чем ты, собственно, занимаешься?

Чтобы задать этот вопрос, ему пришлось сделать над собой некоторое усилие: он уже знал, что долгожданная гражданка, о которой они тихо мечтали под пулями чеченских снайперов, порой бывает неласкова к вчерашним солдатам. И он, и Бондарев хорошо умели только одно: обращаться с любым оружием и не морщиться при виде крови. Бондарев, помимо этого, был неплохим специалистом по подрывному делу, и вряд ли специалист такого профиля мог найти себе применение в какой-нибудь московской конторе.

Реакция бывшего сержанта лишь усилила его подозрения: Бондарев замялся, кашлянул в кулак и немного смущенно улыбнулся.

– Даже неловко сказать, – признался он, беря со стола пачку и вытряхивая из нее сигарету. Курил он «Парламент»; сие должно было, по идее, означать, что какие-то деньги у него водятся. – Словом, работаю в ЧОПе, Знаешь, что такое ЧОП?

– Знаю, – сказал Юрий. – Чоп – это такая деревянная затычка, которой винные бочки закупоривают.

Не понимаю, как можно работать в ЧОПе? Темнишь, сержант? Не надо. Лучше считай, что я тебя ни о чем не спрашивал. Или ты имеешь в виду город? Есть такой городишко – Чоп, где-то у черта на куличках. Вахтовиком вкалываешь, что ли?

– Темный ты какой-то, командир, – сказал Бондарев с такой же, как у Юрия, не вполне уверенной артикуляцией. – Ты что, с Луны свалился? ЧОП – это частное охранное предприятие. Секьюрити, понял? Слушай, ты правда этого не знал или под дурачка косишь?

– Ни под кого я не кошу, – сказал Юрий, наполняя рюмки и опуская левую руку под стол. На колене у него лежала лобастая голова Шайтана, и он принялся почесывать пса за ушами, зарываясь пальцами в густую короткую шерсть. – Мне, если хочешь знать, ни под кого косить не надо, я сам… Гм…

– Ясно, – сказал Бондарев, чиркая колесиком бензиновой зажигалки и делая глубокую затяжку. – Слишком долго мы с тобой воевали, командир. Уходили защищать одну страну, а вернулись в другую, и ни хрена в ней не понять, в этой долбаной стране, – куда идти, что делать, кому морду бить…

Глаза у него смотрели куда-то вдаль, сквозь стены и перекрытия, – смотрели и не видели, а если и видели, то что-то свое, недоступное постороннему взгляду. Воспользовавшись этим, Юрий стянул с тарелки последний кусок ветчины и украдкой переправил его под стол.

Под столом чавкнули, коротко завозились и успокоились.

Юрий потрепал пса по ушам. Это был, конечно, не тот Шайтан, но Юрий, вопреки собственному заявлению, испытывал почти непреодолимое желание схватить его в охапку и вволю покататься с ним по полу, а еще лучше – по молодой весенней травке.

– Кому морду побить, в этой стране всегда найдется, выбирай на вкус, – сказал Юрий.

– А ты? – выходя из задумчивости, спросил Бондарев. – Ты что поделываешь, командир, кому морды ломаешь?

– В данный момент никому, – сказал Юрий. – Таксистом был, инкассатором, потом снова таксистом, в газете работал – тоже водителем…

– Карьера белого офицера в какой-нибудь занюханной Франции, – констатировал Бондарев. – Я же говорю, возвращались с войны домой, а попали… Ч-черт!

В Бразилию какую-то попали, ей-богу! Или в этот… в Чад.

– В Чоп, – подсказал Юрий.



Поделиться книгой:

На главную
Назад