Внук доктора Борменталя

Борменталь оделся и вышел в коридор. Заведеев следовал рядом. Навстречу шла бригада ремонтников со стремянками, кистями, красками.

– Где тут у вас операционная? – осведомилась женщина-бригадир. – У нас наряд.

– Наконец-то! – обрадовался Борменталь. – Ступайте прямо и направо, найдете там Дарью Степановну, она вам отомкнет. От кого наряд? От райздрава?

– От кооператива «Фасс», – ответила бригадирша.

Борменталь спешил домой, не отвечая на приветствия встречавшихся на пути собак-кооператоров, которые виляли хвостами и подобострастно взлаивали, завидев брата шефа. Собаки попадались повсюду – поодиночке, парами, группами – и настроение у них было превосходное. По направлению к больнице проехали странные сани, сооруженные из четырех детских санок, накрытых помостом, на котором возвышались горой картонные коробки с кафелем. Сани волокла упряжка из шести собак, а управлял ими мальчик лет одиннадцати, шагающий рядом.

Дома Борменталя ждал новый удар. В комнате Алены на столе он увидел новенький персональный компьютер с цветным монитором, за которым сидела дочь, прилежно набирая какой-то английский текст. Марина тоже была дома в состоянии, близком к истерике.

– Полюбуйся, что ты натворил! – встретила она Дмитрия, указывая на компьютер. – Прямо не жизнь, а… собачья свадьба!

– Что это? Откуда? – спросил Борменталь.

– Привезли утром. Какие-то люди с собаками. Подарок кооператива «Фасс»…

– Не подарок, мама, а оргтехника для выполнения работ, – унылым голосом отозвалась Алена, не прекращая работы. Как видно, спор тянулся уже долго.

– Пускай оргтехника! Я не хочу никакой оргтехники от это своры!

– А это не тебе. Это мне, – отозвалась Алена.

– Она подрядилась переводить им на английский какие-то тексты, – объяснила наконец Марина. – За деньги! – возмущенно выкрикнула она.

– А по-твоему, нужно за спасибо? – огрызнулась Алена.

– По-моему, это вообще не нужно!

– Зачем сторожевым собакам английские тексты? – спросил Борменталь.

– Папа, ты ничего не знаешь. Ты сходи и посмотри, что там у Василия Генриховича происходит, – сказала Алена.

– Генриховича?! – взревел Борменталь. – Я ему покажу Генриховича! Дай мне поесть, – обратился он к жене.

– А ничего нету, Митя.

– Как?

– А вот так. Дружков скупил все продукты, кормит своих псов. Мясом!

– Неправда, – буркнула Алена.

– Я тебе скажу, Митя, это сращивание партийной и теневой мафии, – зашептала Марина. – Васька ходит к Швондеру, поет с ним революционные песни, а сам уже все скупил. Продукты скупил, дома скупил, сейчас на землю зарится…

– И правильно, – сказала Алена. – Землю забросили.

– А эта ему подтявкивает! – Марина уперла руки в бедра. – Ты забыла, кто у тебя предки?! Русская интеллигенция! Не какие-нибудь шавки!

– Так, – сказал Борменталь. – Дай-ка мне ремень.

– Будешь меня пороть? – насмешливо спросила дочь.

– Не тебя. Брата своего, – мрачно изрек Борменталь.

Швондер лежал на койке под портретом Дзержинского. Тумбочка была уставлена лекарствами. В комнату вошел Дружков. Был он с ног до головы в «варенке». За ним просунулась в дверь морда лохматой собаки.

– Полиграф… – слабым голосом проговорил Швондер.

– Михал Михалыч, я вам Карата привел. Не скучно будет. Он вам и в магазин сбегает… – Дружков указал на пса.

– Спасибо… Полиграф, записи мои разберешь, архив. Может, еще потребуется.

– Будет сделано, – с готовностью кивнул Дружков.

– А?

– Сделаю, не волнуйтесь. Опубликую. Скоро типографию закупаем…

– Вот и хорошо, и славно… Полиграф, республика в опасности!

– Я знаю, – кивнул Дружков.

– Не сдавай позиций, Полиграф. Я на тебя надеюсь. Много контры проросло…

– Нерушимо, – сказал Дружков.

– Доктора – к стенке, – Швондер был уже в полубреду. – И запомни: так, как мы прожили – пускай попробуют прожить! Ничем себя не замарали!

– Только других, – кивая, негромко произнес Дружков.

– Как?

– Железное поколение, папаша. Родина не забудет.

Швондер откинулся на подушку, прикрыл глаза.

– Ступай. Я посплю.

Дружков вышел в соседнюю комнату, где был музей. Подошел к бронзовой собаке, на шее у которой был повязан красный бант. Провел по бронзовому боку пальцем. Остался след. Дружков вынул из кармана носовой платок и протер собаку. Карат тоже был тут как тут. Задрав морду, он смотрел на бронзового родича.

– Дед мой, – пояснил ему Василий. – Названый. Большой прохиндей.

Борменталь ожидал приема в офисе кооператива среди других посетителей, среди которых было немало собак, чинно сидевших в приемной. Из окна офиса была видна площадь перед магазином, уставленная машинами и автобусами. Поодаль виднелась очередь за водкой.

Среди ожидающих приема было немало городских заказчиков, людей состоятельных и напуганных организованной преступностью. Это их автомобили стояли на площади. Собак интересовали вопросы найма, но ждали Дружкова и люди, желающие поступить на работу, хотя таких было немного.

У телефона за секретарским столиком дежурила Катя.

– Кооператив «Фасс» слушает… Да, сенбернары нужны. Работа по трудовому соглашению. Зарплата от девятисот до тысячи пятисот…

«Неплохая зарплата для сенбернара…» – злобно подумал Борменталь.

– Катя, это ты с сенбернаром разговаривала? – спросил он.

– С хозяином, – улыбнулась Катя.

– Значит, зарплата ему? А если бесхозный пес работает, кому зарплата?

– Кооперативу. Деньги идут и на социальное страхование собак.

Ожидающие очереди собаки внимательно прислушивались к разговору.

Наконец вдали на дороге показался белый «мерседес» Василия. Он подрулил к офису, провожаемый злобными взглядами водочной очереди. Дружков выпрыгнул из него и бодрым шагом зашел в контору.

– Всех приму, всех! – успокаивающе поднял он ладонь навстречу устремившимся к нему посетителям. – О, Дмитрий! – обрадовался он, увидев Борменталя. – Проходи, пожалуйста. Брата без очереди, – объяснил он остальным, скрываясь с Борменталем в кабинете.

Обстановка кабинета была простая, но стильная. На стене висели портреты породистых собак: кокер-спаниэля, бассета, афганской борзой, вроде как членов Политбюро в старые времена.

– Интерьер заказывал в городе, – пояснил Дружков. – Наконец ты заше л… Я уж думал – обиделся… Садись, – Дружков указал на кресло.

Однако Борменталь продолжал стоять, стараясь успокоить прыгающую от злости и обиды нижнюю губу.

– Что? Что-нибудь не так? – обеспокоился Василий.

– Прежде всего мне не нравится твой панибратский тон… – начал Борменталь.

– Почему панибратский? Братский, – возразил Василий.

Борменталь постарался этого не заметить.

– …Во-вторых, мне не нравится то, что ты написал в анкете, – Борменталь вытащил из нагрудного кармана сложенный лист и протянул Василию.

– Давай исправим. Что не нравится? – с готовностью отозвался Дружков.

Он сел за стол, надел очки и развернул анкету. Борменталь продолжал стоять.

– Садись, садись, – сказал Дружков.

– Попрошу на «вы»! – вскричал Борменталь.

– Садитесь, Дмитрий Генрихович, – устало повторил Дружков.

Борменталь уселся. Василий продолжал изучать анкету.

– Мне все нравится. Может, не хотите у себя прописывать? Это временно. Я сейчас коттедж ремонтирую, купил у райздрава. Туда переселюсь.

– На каком основании ты вдруг стал моим родственником? – официальным тоном спросил Борменталь.

– Здрасьте! А кто говорил, что семья прибавилась? Кто меня окрестил? – обиделся Дружков. – Отцом называть не стал, уж простите, молоды вы для отца…

– А почему Генрихович? Другого отчества не нашлось?

– Так ведь брат… Генриховичи мы, Дмитрий, – проникновенно проговорил Василий.

Спорить с этим было трудно. Борменталь заерзал в кресле, пытаясь придраться хоть к чему-нибудь.

– Ну, а «маугли»? Что за «маугли»?

– Я прочел. Мне понравилось, – потеплев, с улыбкой произнес Дружков. – Хочу быть Маугли. Разве нельзя? Все, что не запрещено, – разрешено.

– Грамотный стал… – пробормотал Дмитрий. – Ладно, пиши как знаешь, если участковый пропустит. Но Алену в свои дела не втягивай! Не позволю!

– А кого же втягивать, Генрихович? Кого втягивать? – сокрушенно проговорил Василий. – Этих, что ли, втягивать? – кивнул он на очередь за окном, которая как раз в этот момент с улюлюканьем разгоняла стайку собак. – Вся надежда на собак да на детей.

– Я против того, чтобы дети занимались коммерцией.

– Пускай лучше балду пинают, учатся пить, курить и материться, да?

– Они и здесь этому научатся.

– Генрихович, ты видел хоть одного пса, который курит, пьет и матерится? А людей – навалом! – Василий снова указал за окно, где очередь, разогнав собак, снова штурмовала водочное окошко.

В кабинет вбежала Катя.

– Вася, иностранцы! – сделав круглые глаза, сообщила она.

– Вот… Работника у меня увел… – проворчал Борменталь, указывая на Катю.

– Тоже временно, Генрихович! Я ее назад отдам, у меня план есть, потом скажу. Давай иностранцев! – скомандовал он Кате. – А ты сиди, у меня от брата секретов нет.

Борменталю и самому было любопытно. Он покинул кресло и расположился на диванчике у стены.

Появилась делегация датчан – один молодой, другой постарше. С ними была переводчица. Борменталь был представлен почему-то как компаньон. Датчане, дружелюбно улыбаясь, пожали ему руку.

Разговор зашел о проекте совместного дурынышско-датского предприятия «Интерфасс» с привлечением зарубежных собак на работу в Союзе и наоборот – дурынышских псов в Данию. Борменталь невольно залюбовался работой своей собаки. Василий вел разговор, уверенно оперируя терминами, смысл которых был туманен для Борменталя: «маркетинг», «бартер», «лицензия». Довольно быстро стороны подписали протокол о намерениях, после чего Дружков, указывая на Борменталя, произнес:

– У Дмитрия свой проект. Тоже совместное предприятие медицинского профиля…

– Wаs? – от неожиданности спросил Борменталь по-немецки.

– Потом объясню, – тихо сказал ему Василий и добавил для иностранцев: – Об этом в следующий раз. Проект в стадии проработки.

Иностранцы откланялись. Едва дверь за ними закрылась, Борменталь набросился на Василия:

– Что ты мелешь? Какой проект?

– Генрихович, иди пообедай. Я тут внизу столовку организовал. Посетителей приму и спущусь к тебе, все объясню. Двадцать минут, договорились? – предложил Дружков.