Чекист

– Гауптман? Надо же. Вообще-то я вас где-то видела, Вольфганг.

– Скорее всего да, видели. Могли видеть в газетах, и пару раз меня снимала кинохроника.

– Дорогой граф, рада видеть вас! Давненько не бывали в наших краях! – широко улыбающаяся крупными, накрашенными яркой помадой губами и постоянно поправляющая рукой большие локоны, в окне «Майбаха» показалась хозяйка салона.

– Мы тут продрогли немного на улице, фрау Ани, куда бы заглянуть на часок погреться и попить кофе? Мы не собирались заходить сегодня в зал.

– Развернитесь, граф, и во внутренний дворик, в конец стоянки. Там увидите «Кафе Ан». Ждем вас вечером с вашей милой подругой!

– Карин фон Зюдов, студентка, фрау Анна. Учусь в университете на физическом факультете и в летной школе. Здесь на практике.

– Очень милое создание, граф! Примите мои поздравления!

Они проехали через ворота во внутренний двор, где расположилась внутренняя стоянка для большого начальства.

«Кафе Ан» было обшито дубом, увешено охотничьими трофеями и напоминало старинный рыцарский замок. Громоздкие средневековые доспехи стояли по углам, говоря рыцарям неба об их исключительности. Кофе был вкусным, настоящим, что отметила Карин. В Берлине подают кофе-суррогат с большим количеством цикория почти во всех кафе. Но люфтваффе может себе позволить натуральный. С некоторым удивлением Карин осмотрела мундир Вольфганга.

– И кто вы по должности?

– Группенкоммандер и командующий ночными истребителями в этой зоне ПВО Берлина. А вы?

– Я лаборантка в институте Макса Планка, это на восточной окраине города. Училась в Берлине, теперь перевелась сюда, заканчиваю в этом году университет и надеюсь остаться работать у профессора Планка. Я – местная, из Грайфсвальда. А в Берлине только училась.

– А живете где?

– В Элдене, на берегу залива, сразу за аббатством стоит наш дом. А еще у нас красивый парк и пляж. Надо будет вас пригласить к нам. Здание аббатства тоже принадлежит отцу. До тридцать третьего он хотел его переделать в жилой дом.

– А кто ваш отец?

– Физик, работает у Планка.

Карин отогрелась, но несколько раз посмотрела на часы.

– Мне пора, папа будет беспокоиться.

– Я подвезу.

– Хорошо.

Вольфганг помог девушке надеть куртку и сам застегнул свою. В машине Вольфганг настроил поддув горячего воздуха так, чтобы он дул в ноги пассажирке. Карин чуть заметно улыбалась, глядя на его движения.

Построенное из красного кирпича аббатство занимало пару гектаров в великолепном старинном парке и было видно издалека из-за высоченного шпиля колокольни. Через несколько минут они подъехали к нему, и Вольфганг остановил машину. Они попрощались.

– Завтра я подъеду сюда в 20:00. Требуется вечернее платье, Карин.

– Я так боялась, когда шла на встречу! И очень рада тому, что с вами познакомилась, Вольфганг. До завтра!

Вечером следующего дня дел не оказалось, срочных имеется в виду, поэтому удалось вовремя подъехать в старому аббатству и развернуться. Заметив две фигуры, идущие по тропинке внутри двора к той калитке, через которую Карин ушла вчера, Вольфганг вышел из машины. Сегодня на нем была летная куртка с нашивками на обоих рукавах. Посещение офицерского казино в гражданском не поощрялось, хотя и не было запрещено. Карин была в длинном платье синего цвета и в меховой пелерине из черно-бурой лисы, мужчина, сопровождавший ее, набросил себе на плечи длинное пальто, а на ногах у него были туфли с галошами. Незадолго до этого с неба немного капнуло, низко нависла облачность, и дождь мог пройти в любую минуту. В руках у высокого и немного нескладного человека был большой зонтик «на двоих». Длинные растрепанные волосы, прямоугольные очки на носу. Он был тщательно выбрит, но все равно производил впечатление книжного червя, которого выволокли из норки на свет божий, несмотря на его сопротивление. Домашний пиджак устаревшего покроя с большими накладками на локтях дополнительно подчеркивал это.

– Знакомьтесь, Вольфганг: мой отец, доктор Отто фон Зюдов.

– Фон Крейц, гауптман люфтваффе.

Совершенно неожиданно сжатый кулак, пальцами вперед, оказался у правого плеча книжного червя, затем рука пошла вперед в нацистском приветствии. Приветствие членов компартии, «Рот фронт» и маскирующее его «зигование». Пальто он придержал левой рукой.

– Рад видеть тебя, геноссе. Отто, геноссе Отто. – Он протянул руку.

– Вольфи, рад нашему знакомству.

– Зонтик возьмите, и вечером жду вас на чай. – Немного шаркающей походкой старик двинулся в сторону калитки.

Усадив Карин на заднее сиденье и положив довольно длинный зонтик на место правого пассажира, Вольфи сел за руль. Двигатель не был включен, и он спросил у Карин:

– Отец знает?

– Отец примкнул к компартии еще до моего рождения, и всегда ее поддерживал. Я стала членом КСМГ, – Коммунистический союз молодежи Германии, – потому что он меня так воспитал. И работать на Третий Интернационал начал отец, а уж потом я стала ему помогать. У него артроз, и ему стало сложно много передвигаться, все его связи теперь на мне.

– А мама? Вы ни разу ее не упомянули.

– При отце не стоит ее вспоминать! Она у нас нацистка, шведская нацистка. Школьная подруга Карин Геринг. Я названа Карин в честь маминой подруги. Мама живет в Швеции, поэтому у меня есть постоянная виза туда, подписанная Герингом. Мы с ним знакомы лично. И каждый год на день рождения Карин Геринг я бываю у него в доме.

У Вольфганга чуть челюсть не отпала, когда он узнал, кто обеспечил ему связь с Москвой. Он запустил мотор, затем сказал Карин:

– Казино радиофицировано. Для всех: мы познакомились в Берлине в прошлом году в гостинице Адлон, подумываем объявить о помолвке. Этого достаточно.

– Хорошо, но это плохо увязывается с моей жизнью в Берлине. Там я изображала абсолютную недотрогу и книжного червя.

– Скрывали знакомство, потому что могли отбить более распутные подружки. Да и встречались всего несколько раз. Я был в Берлине на Рождество на вечеринке в «Крольопера».

– Я там была, и сохранился пригласительный билет.

– Вот и отлично! Чисто аристократический союз, никакой любви, сплошной расчет…

– Не пойдет! Во-первых, нашу встречу на площади видело шестнадцать человек, я их пересчитала всех со страха. Встреча была «случайной». Кстати, а почему у вас было такое удивленное лицо?

– Я вас один раз уже видел.

– Где?

– В одном маленьком кафе, вы забирали из него мое сообщение.

– Точно! И я сейчас вспомнила, где вас видела. Вы сидели у окна и пили кофе, и очень мешали мне сделать все незаметно. Потом вы отвернулись, засмотревшись куда-то в окно, и я все успела.

– Там следует быть осторожнее. В пасмурную погоду окно слегка отражает, и я видел, как закладка ушла.

– Спасибо. Тогда так: кратко пересекались несколько раз в Берлине, и были сильно удивлены, увидев меня здесь.

– Согласен.

– Но постарайтесь не акцентировать внимание на знакомстве. Упоминайте вскользь. Будут расспрашивать, скажите, что девушек-аристократок в Грайсфвальде очень мало. Напирайте на происхождение, если что. Ладно, давайте трогаться. Будь что будет.

В зеркале заднего обзора Вольфи видел слегка двигающиеся губы Карин, которая, видимо, заготавливала ответы на «неудобные» вопросы, чтобы произнести их быстро и не задумываясь. Предстояла достаточно сложная операция по внедрению, причем на уровне невесты, что позволило бы им встречаться в любое свободное время, не привязываясь к расписанию передачи данных.

В нижнем холле Карин сдала в гардероб только шелковый платок, который прикрывал ее высокую прическу. Волосы, грудь и руки украшали модные в Третьем рейхе драгоценности. Война еще только началась, и рейх не добрался до женских побрякушек «правящей элиты». Пока для этого хватало изымаемых украшений «неполноценных народов». Сороковой год по уровню жизни был высочайшим годом в статистике Третьего рейха. Ограбленная Европа резко повысила курс рейхсмарки, выбросила на прилавки рейха кучу трофеев, повысилась зарплата на внушительные тридцать пять процентов. «Только война приносит высокие доходы!»

Взяв Вольфганга двумя руками за левый локоть и удерживая в руках «традиционный веник», который не забыл приобрести фон Вольфи, Карин двинулась к парадной лестнице казино, освещенной четырьмя светильниками по углам перил и большой люстрой под потолком. Грациозно приподняв подол платья, медленно поднялась по лестнице на площадку, осмотрелась и пошла по правой, положенной, лестнице наверх, оставаясь ближе к перилам, чем спутник. У входа их ждали метрдотель в смокинге и со значком НСДАП на левой стороне живота и «мадам» Ани, рассыпавшаяся в комплиментах. Несколько секунд задержки, и их направляют в центральный кабинет, предназначенный для старшего комсостава. Их появление не осталось незамеченным! В Германии было тяжеленько с красивыми женщинами, и местные ловеласы уже организовали тотализатор на то, кто первым узнает цвет ее трусиков и приведет ее в казино. Вольфгангу в курилке передали восемьсот марок, весьма значительную сумму, которую он выиграл, не принимая в этом участия. Ставку на него сделали несколько летчиков его полка, которые получили остальное.

Тихо посидеть не дали, госпожа Боттхер устроила танцы, и Карин пришлось танцевать весь вечер, едва успевала что-нибудь перекусить в перерывах между танцами. Но как она сама отметила, назойливые попытки познакомиться прекратились практически полностью. Большинство молодых летчиков были инструкторами и стояли на несколько ступенек ниже командира полка и командующего ночными истребителями зоны. Несколько отважных нашлось, но Карин сама справилась, осадив чересчур решительных.

Ближе к полуночи выехали в Элден. Было ветрено. Прошли по тропинке парка, шурша красно-желтой опавшей листвой клена. Карин молчала, глядя на далекие мерцающие звезды между поредевшими кронами старых деревьев. Достала ключи из сумочки и открыла дверь, рукой нащупала выключатель и собиралась поднять вверх «собачку». Вольфганг снял ее руку с выключателя и поцеловал кончики пальцев. Они были холодными. Она потянула руку на себя и отрицательно покачала головой.

– Вольфганг, все было замечательно, но я очень тяжело схожусь с людьми. Не стоит подгонять события. Я понимаю, что все решено за нас. Для всех мы – жених и невеста. Но вот тут, – она показала пальцем на левую сторону груди, – еще ничего нет. Мы знакомы несколько часов.

– Я знаю, и именно поэтому поцеловал вам руку – в знак уважения вашей выдержке и отлично проведенной встрече в казино.

Карин наклонила голову и чуть ткнулась лбом ему в плечо.

– Я так устала! Столько нервов!

– Тогда я пойду!

– Нет, что вы, нас папа ждет! Проходите! – и она решительно щелкнула выключателем.

За чаем обсуждали сложившуюся ситуацию как в мире, так и в Грайфсвальде. Москва требовала сократить контакты с остальными участниками сопротивления и сосредоточиться на разработке дополнительных каналов связи одновременно. Карин в Берлине выполняла роль связной между находящимися в подполье членами ЦК партии, и кафе было второстепенным и незначительным эпизодом в ее деятельности. В связи с переводом ее сюда, в Грайфсвальд, была серьезно нарушена связь в подполье. Геноссе Отто был недоволен произошедшими переменами, тем более что и он, и его дочь теперь находились в прямом подчинении Вольфгангу. Из резидента его сделали обыкновенным связником. Да еще и запретили использовать наработанные связи, а требуют создать новые каналы. Что это за недоверие!

– Геноссе Отто, идет война, и есть данные, что Гитлер нацелился на Восток.

– Извините, Вольфганг, но это утопия! Адольф неоднократно говорил, что воевать на два фронта, как в ту войну, он не станет.

– Станет! Он не понимает, что исполняет роль куклы, которую дергают за веревочки совершенно другие люди и с совершенно другими задачами. Он надеется, что договоренности между ним и Англией будут выполнены. Он попытается реализовать эти договоренности и получит войну на два фронта. «Настоящие джентльмены выдумывают правила для того, чтобы им было удобно их нарушать, и им за это ничего не будет!» Германия обречена, это только поле битвы.

– И вы так спокойно об этом говорите? Германия – это колыбель европейского рабочего класса.

– Рабочий класс возьмет в руки оружие и пойдет на Восток, завоевывать жизненное пространство и отнимать землю у представителей «неполноценных рас». Нацизм предоставил им такую перспективу, и они попробуют ее реализовать. Москва и руководство Третьего Интернационала придают особое значение нашей миссии. И в первую очередь связи! Я запросил Москву совсем недавно, после того как остался с единственной точкой связи, остальные каналы перестали существовать, и мне пришлось воспользоваться запасным каналом, находящимся в другом государстве. А вы в курсе, что мне запрещено покидать страну без разрешения командования вермахта или люфтваффе. Поэтому Москва и распорядилась придать мне вашу группу. Этот вопрос не обсуждается. Это приказ!

– Зачем они приказали направить Карин в летную школу?

– Думаю, потому, что я имею частный самолет. Карин, на какую машину вам приказали обучиться?

– На «Физелер.156.С3».

– Это моя машина! Тогда я сам вас обучу, будет и быстрее, и надежнее. Мой «шторьх» значительно отличается по управлению от стандартного. Теперь подумаем, зачем он им понадобился.

– Скорее всего, из-за Эллен.

– Кто это?

– Мать Карин, мы расстались двенадцать лет назад.

– Из-за чего?

– Её потащила за собой на митинг жена Геринга, и бывшая коммунистка превратилась в нацистку. Поэтому мы и расстались. Но она отсудила право видеть дочь.

– Где живет?

– В Швеции. Мы используем этот канал, и раз в месяц Карин из Швеции отправляет письма по необходимым адресам.

– Москва явно готовится дополнить этот канал авиасвязью. Карин, вы говорили, что лично знакомы с Герингом.

За Карин ответил ее отец:

– Карин Геринг превратила Эллен в нацистку. Герман и Карин Геринги – крестные отец и мать Карин. Геринг считает ее своей дочерью, и Карин называет его «папа Герман».

Вольфи повернулся лицом к Карин, и она кивнула, подтверждая слова отца. Пикантность ситуации заключалась в том, что через четыре дня Карин предстояло быть в Берлине на дне рождения покойной Карин Геринг.

– Эмми звонила тебе час десять назад, я сказал, что ты ушла на вечеринку. Она просила перезвонить.

Карин подняла массивную черную трубку и заказала Берлин. Соединили ее мгновенно. После извинений за поздний звонок и заверений, что время еще детское, у Карин начали выпытывать, где она была, что за вечеринка, и, главное, с кем!

– Ну, я познакомилась с одним молодым человеком, он будет учить меня водить самолет, и он пригласил меня в офицерское казино. Там был ужин и танцы.

– Ты танцевала? Я просто мечтаю это увидеть! Моя девочка, в тебе погибает артистический талант, из-за того что ты учишь эти идиотские формулы и постоянные. Зачем женщине физика? Женщина – существо нематериальное! Оно создано фантазией и магией!

– Для того, чтобы извлекать из этого материальные блага, тетя Эмми! Вы уже мне это говорили!

– А кто этот молодой человек? Он офицер? Или инструктор летной школы? Он нашего круга?

– Он граф и офицер. Он просто согласился помочь мне научиться водить самолет.

– Великолепно! Мы хотим вас видеть! Впиши его в гостевую карточку, я предупрежу охрану и учту это обстоятельство при расстановке. Уже учла! Он тебе нравится? Что он собой представляет?

– Офицер с Железным крестом, блондин. Нравится или нет, сказать пока не могу, хотя я бы, скорее всего, отказалась от всех приглашений и помощи, если бы чего-то в нем недоставало.

– Я всегда знала, что под маской книжного червя в тебе спрятана великолепная женщина! Целую и жду тебя двадцать первого!

– До свидания, тетя Эмми!

– До свидания, мое солнышко!

Легенду следовало поддерживать, поэтому Вольфганга оставили ночевать в доме. Ему пришлось перезвонить дежурному и оставить там «свой» телефон. Утром короткий завтрак, и «Майбах» фон Вольфи доставил студентку к зданию института Макса Планка. Развернувшись, Вольфи увидел в зеркале, что Карин машет ему рукой, и коротко нажал на клаксон.

Днем шли обычные дела и полеты, а ближе к вечеру приехала Карин, и они впервые поцеловались прилюдно – целомудренно, в щеку. Карин забралась на сиденье пилота, а Вольфи сел на место механика. Началось знакомство с кабиной и приборами самолета. Схватывала все студентка пятого курса мгновенно, память у нее была отличная, лишь иногда возникали небольшие споры из-за технических неточностей – часто встречающееся явление, когда тот или иной прибор в авиации и в физике носит разное название, иногда неправильное, но закрепившееся за ним. Затем они поменялись местами, и Карин впервые в жизни оторвалась от земли. Полет привел ее в полный восторг!

Приземлившись, опять поменялись местами, Вольфганг закрепил хвостовое колесо за вкрученный якорь, а девушка попробовала запускать двигатель. «Шторьх» Крейца был серьезно доработан и представлял собой совершенно иную машину, чем серийный самолет, он больше соответствовал будущему Fi.256.D, который, по мнению Герхарда, должен был заменить все имеющиеся «шторьхи». В частности, на машине стоял винт изменяемого шага собственной разработки Физелера. Это существенно повышало летно-технические характеристики машины.

Перед закатом несколько раз попробовали пробежаться по земле и удержать машину по направлению. К сожалению, второй ручки управления машина не имела, поэтому возможности ускорить обучение просто не было.