Помоги проекту - поделись книгой:
Сталин говорил надо найти то главное звено, за которое можно вытащить всю цепь. Госплан главное звено плановой экономики. Ликвидировав это звено, плановая экономика умирает. Умирает эта «позорная директивная экономика», за которую нашим «умным» экономистам приходилось краснеть, когда они в Чикаго учились рыночной экономике. Изумительно просто уволить всего 2000 человек из Госплана, и «прощай, плановая экономика, добро пожаловать, рынок!» А 280 миллионов жителей страны этого даже не заметят! А там уже думать не надо, всё отрегулирует сама «невидимая рука рынка». Полный восторг. Только за это надо платить в четыре раза больше, чем раньше. А предприятия уже не работают, и денег больше нет. Нет даже тех, которые были, они уже тоже уплыли в неизвестность, к разным посредникам.
Это было сделано в 1991 году, и Советский Союз перестал существовать. Очень изящная и хорошо закамуфлированная операция. Многие наивные предприятия были даже сначала в восторге: за невыполнение плана не надо объясняться. Настоящая демократия! Осталось только съездить в Беловежскую пущу, отметить успех и позвонить Бушу: «Над всей Россией чистое небо». Холодная война кончилась. Оставалось разбирать развалины и продавать найденное.
Оценка честного экономиста.
Те, кто ликвидировал Госплан, были, несомненно, умные экономисты. Они знали, где это узловое звено. Но вот, в довершение, свидетельство не только умного, но и честного экономиста, нобелевского лауреата за 2001 год Джозефа Стиглица:
«…Переход к рыночной экономике не дал обещанных результатов в России, как и в большинстве других стран, переходящих от коммунизма к рынку. Запад внушил этим странам, что новая экономическая система должна принести им беспрецедентное процветание. Вместо этого она принесла беспрецедентную бедность: во многих отношениях для большинства населения рыночная экономика оказалась даже хуже, чем это предсказывали их коммунистические лидеры. Больший контраст, чем переход к рынку в России, организованный международными экономическими институтами, и переход к рынку в Китае, программа которого была разработана собственными силами, трудно представить. Если в 1990 г. внутренний валовой продукт Китая составлял 60 % от российского, то к концу XX века соотношение стало обратным. В то время как в России произошел беспрецедентный рост бедности, Китай пережил ее беспрецедентное сокращение».
Китай просто стал строить рыночную экономику рядом с существующей государственной плановой. На пустыре, ничего не уничтожая и не приватизируя. В дополнение. И получил фантастический прирост благосостояния. А свою рыночную экономику он именует социалистической. И следит за ней и управляет её движением в нужном для китайцев направлении.
Ни одного советника из «Чикагской школы» в Китае не было. Не пустили. Нельзя спрашивать совета у своих злейших конкурентов.
Поняли теперь почему развалилось?
Из-за отсутствия финансирования. Любая перестройка требует финансирования. Мы видели, что в современной рыночной экономике, с её системой посредников, система распространения продукции обходится в 450 - 650 % от себестоимости производства. И для успешного функционирования экономики в условиях рыночной экономики, ликвидировав централизованную систему Госплана Госснаба, необходимо было создать эту систему продвижения продукции, для чего необходимы были финансовые вливания и время на её организацию. Очень большие финансовые вливания. Для Латвии, чтобы охватить все народное хозяйство, это составляло в ценах 1995 года 21,3 миллиарда латов. Фантастическая цифра! А денег не было совершенно!
Вместо перестройки системы управления просто административно (опять «директивно»!) ликвидировали центр управления Госплан и Госснаб: отключили кислород и бросили неуправляемое после этого народное хозяйство умирать. Оно и умерло не могло не умереть.
В Латвии не хватало 21,3 миллиона латов (37,3 миллиарда долларов), а в условиях всего Союза это триллионы долларов! Чтобы сохранить достигнутый в Союзе уровень экономики, туда при переходе к рынку надо было влить 6,5 триллионов долларов. Для финансирования миллионов посредников. Вот правильная стоимость проведённой «реформы» по преобразованию плановой экономики в рыночную. Теперь, когда мы подсчитали стоимость «реформы», возникает вопрос «Зачем?» Молчание.
Вместо этого из Союза было уведено около триллиона долларов, а самому огромному Союзу оставили только бумажку под названием «Программа 500 дней». Совершенно бесплатно.
И теперь денег в России хватает только на Москву и Петербург, которые потребляют 40 % розничного товарооборота всей России, составляя всего 8 % её жителей. А у нас, в Латвии на Ригу. Дальше пустыня.%
Для того, чтобы вновь вдохнуть во всю Россию жизнь, «вплоть до дальних до окраин», она должна заработать эти 6,5 триллиона долларов и влить их в свою экономику. Пока заработано 500 миллиардов только 7,7 % необходимого, но и их приходится расходовать на преодоление кризиса. После кризиса, начинать сначала, кризис все эти накопления съест, и так каждые 8 лет. Ещё много труда понадобится. И терпения. Хватит ли?
А в шестимиллиардном мире сейчас хватает средств только на один «золотой миллиард». Остальным приходится сосать лапу и слушать байки о том, что «невидимая рука рынка» всё отрегулирует. Пока не поймут, как их разводят.
А понять надо единственное, в мире нет средств, чтобы, в условиях рыночной экономики обеспечить прожиточный минимум хотя бы того миллиарда человек, который сейчас в мире живёт на грани смерти от голода. И никогда столько не будет.
Не годится эта система рыночная экономика, из-за крайне низкой производительности труда. Обречена. Вот почему в мире опять читают Маркса пытаются понять.
Начинающийся кризис многому научит и многое пересмотрит. Мы всё ещё живём в эпоху перемен. Даже если мы в этот раз опять выкрутимся и наёмные сочинители продолжат нам расписывать, какая прогрессивная рыночная экономика, то придёт новый кризис, более убедительный и заставит понять даже самых непонятливых.
В двух предыдущих главах мы видели, как и почему умирала советская плановая экономика. Умирала она очень резво: за три «успешных» года в живых осталось только 35 % промышленности, 12 % строительства и 57 % сельского хозяйства. Уже дышали на ладан практически все крупные предприятия, у которых функционировало 15–20 % производственных мощностей, хотя они одни и могли в силу своей оснащенности и наработанным научно-техническим потенциалам составить конкуренцию развернувшейся интервенции с Запада. Интервенции серьёзных и оснащенных корпораций. Они умирали сами, правительство им в этом помогало совсем «немножко» повышая тарифы на тепло и электричество и насчитывая штрафные санкции за невыплаченные налоги и доводя их до банкротства. Это было не наше правительство.
В результате освобождалось много пустого места, где европейцам можно было устраивать рынок и развивать свою рыночную экономику. Это было очень хорошо и, кстати, на Западе развивался очередной кризис, производство было загружено всего на 40 %, конкуренты Европе были не нужны, нужен был только рынок, пустой главная и единственная ценность в условиях рыночной экономики.
Независимая Латвия выполнила то, что от нее ждали, открыла свой внутренний рынок для иностранцев, полностью ликвидировав существовавшие в СССР защитные ограничения. Зачем они, ведь новое правительство Народного фронта, возглавляемое Годманисом, под аплодисменты консультантов заявило, что оно «политическое правительство» и заниматься народным хозяйством не будет. Нападайте и громите. Пусть развивается рыночная экономика.
А как развивать рыночную экономику? А никак. Она должна развиваться сама, под руководством своей «невидимой руки». Это не было местным латвийским открытием.
«Человечеству не удалось создать ничего более эффективного, чем рыночная экономика. Она создаёт сильные стимулы к самоорганизации возможностей человека, повышению трудовой и хозяйственной активности, резко ускоряет научно-технический прогресс. Свойственные ей механизмы саморегулирования обеспечивают наилучшую координацию деятельности всех экономических субъектов, рациональное использование трудовых, материальных и финансовых ресурсов, сбалансированность народного хозяйства».
Эта красивая и волшебная сказочка, цитата из знаменитой «Программы 500 дней», сочиненная в 1990 году группой российских «чикагских мальчиков», последователей «Чикагской экономической школы» М. Фридмана в СССР. Сказочная программа действовала неотразимо и была единодушно одобрена всеми правительственными органами Союза и союзных республик? Содержание её простое надо ликвидировать все плановые органы, приватизировать предприятия и ожидать наступления изобилия. Напрягаться ни в чём не следует. Всё от бога, а бог это рынок.
В Латвию внедрять её принципы в 1990 году приезжал сам заместитель председателя Совета министров СССР академик Абалкин. Он очень доходчиво всем её объяснил. Всем это так назывался «Республиканский партийно-хозяйственный актив». Партия одобрила. «Народный фронт» сказал «Есть». Это полностью соответствовало тому, чему обучали его руководство на зарубежных ускоренных курсах, подготовленных зарубежными «свободными» латышами.
Латвия, став независимой, во всём следовала этой программе, ведь она рождена была экономистами нашего «большого брата» США, тогда, несомненного мирового лидера, и несла новую идеологию для мира, лежащего у его ног. Её выполняли и остальные страны бывшего социалистического блока.
Программа была очень привлекательна для правительственных чиновников. Им не надо было «напрягаться» в самом сложном, в экономике. Можно спокойно заниматься политикой: гражданством, защитой латышского языка, строительством «Замка света», собирать «откаты» и приватизировать, что попадётся. Попутно воюя с не в меру ретивыми борцами с коррупцией. В таких условиях любая кухарка готова для управления таким государством. Что мы и видим в меняющихся комплектах наших министров.
Но совсем без экономики не обойтись: народ должен постоянно чувствовать заботу о себе именно в экономической сфере, ведь ему постоянно не хватает денег на жизнь, а цены растут. Так родилась программа развития малого и среднего бизнеса. Его можно развивать спокойно, он никаким серьёзным корпорациям не конкурент, и захвату национального рынка международными корпорациями не мешает. Просто временно заполняет пустующие ниши экономики. Временно, пока не пришли настоящие хозяева.
Примеры этого мы видим постоянно. Еще недавно вокруг было полно маленьких магазинчиков. Сейчас их уже нет, пришли могучие иностранные торговые сети и они умерли. Умерли совершенно тихо и не заметно, не создав сетям никаких проблем. И наше правительство, со всем его огромным аппаратом, которое мы содержим за счёт наших налогов, никаких проблем иностранным захватчикам национального рынка, единственного источника нашей жизни в рыночной экономике, не создаёт. Рынок: кто больше заплатит, тот и король. Очень просто.
«Палочка-выручалочка» экономики МСБ
МСБ это малый и средний бизнес, предмет постоянной заботы наших правительств в течение уже более 17 лет. Так они говорят. Мы постоянно пытаемся развить МСБ. Ещё в 1990 году, когда появились из-за океана первые инструкторы, чтобы научить нас строить рыночную экономику, они объяснили, что вместо доставшихся нам от социализма промышленных, транспортных и энергетических предприятий, больших и очень больших, нам нужны малые, маленькие и очень маленькие предприятия. И совсем немного средних, с количеством работающих до 250 человек. И во всякой нормальной стране с рыночной экономикой их число должно быть 50–60 предприятий на 1000 жителей. Тогда всем на всё хватит. Трудитесь.
По тогдашней численности нашего населения получалось, что нам надо учредить в Латвии 156000 предприятий. Правительство учредило Регистр предприятий и дело пошло. Очень просто. В 1992 году оказалось, что на поддержку программы развития МСБ можно получить деньги из Европы, по программе РНАЯЕ, на консультации. Был получен кредит в 1 миллион экю (теперь эти деньги называются евро), на которые к 1998 году были созданы 10 Центров поддержки предпринимательства в разных городах Латвии, в которых начинающий предприниматель мог получить несколько рекламных буклетов на тему «Организовать предприятие нет ничего проще!» и идти работать, вооруженный европейским опытом. А чиновники Центра получали зарплату.
Распилили миллион.
К 1998 году деньги PHARE кончились, к этому времени существовало 36000 предприятий, более 99 % из них уже были предприятиями МСБ. Первая половина задачи ликвидировать большие и очень большие предприятия, уже была успешно выполнена. С развитием новых было сложней организовали всего 2 3 % необходимого числа. До необходимых 156 тысяч предприятий было очень далеко.
Дело в том, что уже в 1992 году, до всякой поддержки, было около 50 тысяч предприятий, и то, что чиновники распилили 1 миллион экю от PHARE, число предприятий не увеличило, их даже стало меньше. Вместо 50 тысяч осталось 36. Значит, дело было не в консультациях «умных» чиновников. Дело в том, что советское правительство, которое успело организовать эти 50 тысяч предприятий, поступало проще: возникающим предприятиям оно выдавало на развитие ссуду 10 тысяч рублей и на два года освобождало от налогов. А проспектов не печатало, даже регистра предприятий не создавало их регистрировали просто в районном исполкоме.
Хоть европейские деньги тогда кончились, но правительство заявило, что оно всё равно будет поддерживать малый бизнес (как благородно!), из денег, которые оно получает от приватизации. И в 1997 году учредило в Министерстве экономики специальный отдел развития политики МСБ, а в сентябре 1997 года даже приняло Национальную программу развития МСБ. На выполнение этой программы в 1997 году было выделено 650 тысяч, а в 1998 году 75 тысяч латов. На 36000 предприятий очень существенная поддержка по 10 латов на предприятие в год!
Потом было ещё несколько программ на эту тему, их принимали очередные правительства и министры экономики, сейчас действует очередная, совсем свежая, утверждена 25 мая 2004 года, а с 17 августа 2004 года ещё действует и «Единая стратегия народного хозяйства». Всё это результаты дорогого творчества Министерства экономики: на зарплату его чиновникам в 2006 году было предусмотрено 8,73 миллиона латов, а через год, на 2008 год уже 15,7 миллиона, на 80 % больше. Видно, что успехи (чиновников) значительны. А успехи самих МСБ?
Гора родила мышь.
За 7 лет работы по Программе кредитования развития МСБ, с 1 января 2000 года по 1 января 2007 года, предприятия МСБ получили на свое развитие всего 1976 заимствований, на общую сумму 69,1 миллиона латов. Это позволило дополнительно организовать, как утверждает министерство, 5870 новых рабочих мест, по 840 рабочих мест в год. Стоимость одного рабочего места получилась 11,7 тысячи латов. Учитывая, что в Латвии около 1 миллиона рабочих мест, прирост составил 0,08 % в год. Можно это назвать «впечатляющей поддержкой» национального бизнеса? Несомненно, если бы это было описано в газете со слов какого-либо чиновника, то получило бы такую оценку. Но что это реально дало нашему развитию МСБ?
По инвестициям. Ежегодные собственные инвестиции всех наших предприятий в создание основного капитала составляют в сумме 25–26 % годового ВВП, в деньгах это, приблизительно, 1650 миллионов латов в год. Полученная «поддержка» в 69,1 миллиона на всех составляет всего 4 % от собственных инвестиций предприятий. Пустяк.
По рабочим местам. Среднегодовая численность работающих в Латвии составляет около 1 миллиона, организованные за счёт поддержки 840 рабочих мест в год составляют от этого всего 0,08 %. Тоже пустяк.
Может нация почувствовать такую «поддержку»? Конечно, нет! Почувствовали это только чиновники, оформляющие «поддержку», они, наверняка, не упустили возможность слупить приличные комиссионные. Другого заметного эффекта наше развитие от этой «поддержки» не получило.
Насколько, в результате 18 летней «титанической» работы по развитию малого и среднего бизнеса, мы приблизились к той заветной цифре в 50 60 предприятий на 1000 жителей, которую имеют развитые страны, с которых мы берём пример, и куда теперь уезжает наша рабочая сила? Ещё очень далеко. По данным за 2007 год мы достигли 30 предприятий на 1000 жителей. Вдвое меньше почему так мало, хотя зарплата чиновников, занимающихся этой работой, только за два года увеличилась вдвое?
Печальные показатели малого бизнеса.
Первое и главное, производительность труда малых предприятий низкая, ведь позволить себе привлечь любое научнотехническое обеспечение им не по карману.
Предприятия МСБ в Латвии составляют 99,5 % численности предприятий. Больших предприятий всего 0,5 %, мы их своей «успешной» перестройкой экономики уничтожили. Большие предприятия, составляя всего 0,5 % численности предприятий, производят 36,8 % ВВП, при общей численности работающих 30 % от общего числа, а предприятия МСБ производят 63,2 % ВВП страны, при числе работающих в 70 %. Производительность труда на больших предприятиях получается на 36,3 % выше. Неконкурентоспособен получается МСБ. И живёт он только до тех пор, пока никто не претендует на его место.
А учитывая, что Латвия вообще сильно отстает от других европейских стран по производительности труда, например, от Ирландии, куда уезжает наша рабочая сила, в 3,5 раза, то малый бизнес, отставая от серьезных предприятий Латвии ещё на 36,3 %, может быть временно конкурентоспособен только в пределах своего микрорайона, без транспортных расходов и конкурентов. Не спасут они нацию.
Второе, в Латвии нет базы для развития МСБ. В развитых странах малые предприятия создаются вокруг больших предприятий, производя и поставляя им разную мелкую комплектацию и услуги: ручки, кнопки, жгуты проводов для подключения отдельных узлов машин, разные декоративные детали, которых требуется много вариантов, но малыми количествами то, чем материнское предприятие заниматься не хочет. Уничтожив своих промышленных «монстров», мы уничтожили базу для развития МСБ. И это окончательно и бесповоротно. Восстановить это уже не даст «невидимая рука рынка» конкуренция. Очень дорого это. И за 18 лет в Латвии ни одного крупного предприятия не создано.
Вывод на поверхности.
Какой из этого можно сделать вывод? Вывод из этого лежит на поверхности, к нему нас наши государственные мужи подталкивают постоянно, объясняя необходимость продажи каким-либо иностранцам очередного государственного предприятия: «Государство не умеет и не может успешно заниматься хозяйственной деятельностью». И мы должны с этим согласиться.
Наше государство действительно не может, и это неоднократно доказывало, Латвия скатилась на последнее место в ЕС. И это наш позор. Разные программы помощи и стимулирования народного хозяйства, у государства, которое не может, не умеет и не хочет учиться управлять народным хозяйством, только создаёт видимость заботы и рабочие места чиновникам, с хорошей зарплатой, бесполезная (для народного хозяйства) трата денег налогоплательщиков и создание базы для коррупции. Чем меньше этого будет, тем лучше. И вообще, зачем такое государство, если оно только тратит на себя наши налоги?
Проблемы «большой» страны Забытые и деструктивные регионы.
«Mūsu maziņa Latvija» («Наша маленькая Латвия») распространённый словесный штамп в нашей повседневной жизни. Он встречается везде и постоянно: в речах депутатов и политиков, статьях, повседневных разговорах. Это действительно так, по размерам Латвия приблизительно равна Московской области (А по населению мы равны какому-нибудь микрорайону Москвы). Но у нас есть целое Министерство регионального развития (МРР), чтобы заботится о регионах. Да и регионы недалеко, меньше ста километров до них. Какие могут быть региональные проблемы в таких условиях? Министерство не из дешёвых, его бюджет на 2008 год 97,7 миллионов латов заботимся о регионах или о чиновниках?
Но процветающий регион у нас один Рижский, который расположен под окнами этого прекрасного министерства. От средних показателей старой Европы он отстаёт всего на 30 %. ЦСУ, которое у нас знает всё, рассчитывает взвешенный индекс развития регионов. Этот индекс получается положительным только у Рижского региона +1,5, у остальных он отрицательный, от минус 0,5 у Курземского и Земгальского регионов, до минус 1 у Видземского и минус 1,5 у Латгальского. В расчёт этого показателя входит девять параметров, определяющие все стороны жизни экономика, образование, здравоохранение, занятость, демографические показатели. Не получается нормальной жизни у регионов.
Сейчас 60 % всего, что производится в Латвии, производится в Риге. Но в Риге живёт всего 3 1 % жителей республики. Если у нас в прошлом году ВВП прирос на 11 %, то 60 % этого прироста получили эти 31 %. На 70 % остальных жителей провинции пришлось всего 40 %, получается в 3,5 раза меньше на каждого, чем в Риге. И, если предположить, что рижане, до развития кризиса, были в полном восторге от своей жизни из-за «стремительного роста экономики», то провинциалам, получавшим от этого роста на нос в 3,5 раз меньше, восторга никогда не испытывали. Это в среднем. Но и среди регионов очень неравномерно распределяются республиканские успехи. И в Латгалии и Видземе на душу населения приходится всего 50 % даже от средне латвийского, это означает, что им от нашего прироста достаётся уже в 7 раз меньше рижского, такой прирост уже не каждый заметит, только в министерстве и знают о нём. Остальным совсем скучно.
Что означает в реальности эта разница? Если регионы зарабатывают в 7 раз меньше столицы, то это означает, что они остались на уровне глубочайшей разрухи 1993 года, всё наше «стремительное» многолетнее развитие застряло в столице и провинции не досталось, некоторую часть его получило только Курземе за счёт портов Вентспилса и Лиепаи. И эта разница очень существенна: бедных семей, не способных себя прокормить и получающих пособия на бедность в регионах в 6-12 раз больше, чем в Риге! Фантастическая разница на расстоянии всего 100 километров. А 60 % (!) наших крестьянских хозяйств прекратили пахать землю и производят сельхозпродукцию только себе на стол, ни на какой рынок они в своей стране (!) выйти не способны. Колоссальная пропасть между столицей и страной пролегла.
Вот характерный пример. Городок Седа, недалеко от Валмиеры, всего 130 км от Риги. Молодой, красивый. Бывшая торфяная столица Латвии. Построен в 50-х годах, вместе с Седским торфяным комбинатом. Осуществлял в реальности нашу сегодняшнюю национальную мечту энергетическую независимость Латвии, производил и поставлял торф для Рижской ТЭЦ, тогда оборудованной топливными системами для работы на местном торфе, которого в Латвии разведано 10,8 миллиардов кубометров. Сейчас эти системы на ТЭЦ уже сняты. Иностранцы, реконструировавшие ТЭЦ всё ликвидировали. Зачем им наша энергетическая независимость? Производили торф и на экспорт в 27 стран. В 1991 году в городе было 2400 жителей, сейчас осталось 1700. 30 % разъехалось: в Ригу, в Россию, в Европу. Дом культуры, большой, красивый закрыт. Больница закрыта, котельная городская теплоцентраль приватизирована и обанкротилась. Имущество описано, котлы полопались, теплотрассы проржавели, денег на ремонт нет. Отопление начинается с большими трудностями. Торфозавод продан финнам, работает 7 месяцев в году. В остальное время в городе есть только работа в хлебопекарне, магазине, аптеке и доме престарелых, для 50 человек, остальным в городе работать негде. Вот и вся провинциальная жизнь. Где тут можно найти следы работы министерства по развитию региона? Нет никаких следов.
Я посмотрел в пояснительной записке к бюджету для достижения каких показателей Министерство регионального развития запрашивает свои немаленькие деньги? Но не нашёл там каких-либо показателей, министерство их скромно не упоминает. Главная задача министерства там изложена весьма загадочно: izstrādāt reģionālo politiku, telpiskās plānošanas politku un mājokļu politiku un koordinēt to īstenošanu»[1] Не понятно? Мне тоже, поэтому не решился это перевести бессмысленное перевести невозможно. Единственное, что можно предположить из этого, вероятно, на работу они ходить будут, зарплату и премии тоже получать будут.
Можно ли с помощью такого министерства развить наши депрессивные регионы? Для развития региональной экономики в условиях рынка необходимо единственное создание благоприятных экономических условий развития бизнеса. Чтобы регионы догоняли Ригу, там должны быть созданы условия, более благоприятные, чем в Риге. Что имеет сейчас Рига? Рига производит 60 % латвийской продукции и услуг Это означает, что там сосредоточена основная масса квалифицированной рабочей силы, материалы, энергетика, инфраструктура, сервис, платежеспособный спрос. Порт для отправки продукции на экспорт. Ничего этого в провинции нет. Если там надо организовать новое производство, то туда всё это надо привлечь. Из Риги. А потом, чтобы продать, всё опять надо отвезти в Ригу рынок там. Это стоит денег, в результате провинциальная продукция всегда окажется дороже рижской и ничего не выйдет.
А как реально субсидируется наша провинция, чтобы вытащить её из этого застоя, в котором она оказалась? Вот реальные результаты финансирования программ развития наших регионов, которым призвано управлять МРР. Деньги из структурных фондов ЕС уже несколько лет распределяются в Латвии с большой помпой, цель развитие регионов. Распределение финансирования, за истекшее время, следующее:40 % общей суммы получила Рига, 19 % Курземе, 11,5 % Земгале, 19,8 % Видземе, 10,2 % Латгалия. Латгалия и Видземе сейчас получают поддержку в 4 раза меньшую, чем Рига. Могут ли они вылезти из своей депрессивной ямы? Конечно, нет, они проваливаются всё глубже. Вот реальное содержание той туманной фразы, которая фигурирует, как главная задача Министерства регионального развития. Правильнее назвать его было бы «Министерства развития Риги», даже аббревиатура сохраняется МРР. Провинциальные бизнесмены давно сетуют, что все фонды оседают в Риге они правы.
А сколько не хватает регионам, чтобы развиваться на уровне Риги? Общий объем ВВП за 2007 год составил 12 470 миллионов латов. Распределение его по регионам: Рига и пригородные районы 68 %, Видземе 6 %, Курземе 11 %, Земгале 7 %, Латгале 8 %. На душу населения это составляло: в Риге 182 % от среднего по республике, в Латгалии всего 48 %, в четыре раза меньше.
Инвестиции в создание основного капитала в Латвии в последние годы составляют около 25–27 % ВВП, в деньгах за 2007 год это составило 3242 миллионов латов. 68 % из этого (2205 миллионов) осело в Риге, 32 % (1037,4 миллиона) пришлось на все остальные регионы, где живут 70 % жителей страны.
Чтобы теперь развить эти регионы до уровня Риги, надо резко увеличить инвестиции туда. Если мы теперь всё сосчитаем, то окажется, что для того, чтобы сравняться с Ригой, надо вложить туда в пять раз больше, чем вкладывается сейчас, и не государством для стимулирования развития, а самими бизнесменами. А субсидии государства в поощрение развития в этом году составят около 50 миллионов, 1,5 % от расходов самих бизнесменов. Притом половина из них опять осядут в Риге. Что в регионах могут изменить субсидии в размере 0,75 % от потребных? Ничего. Просто появятся несколько счастливчиков, которым удастся что-то получить, и они хорошо отблагодарят чиновников. Остальные десятки тысяч мелких предприятий никаких изменений не заметят. Министерство регионального развития, развитие регионов обеспечить не может, не канцелярское это дело.
Развитие регионов в условиях рыночной экономики должно стимулироваться не копеечными субсидиями, на распределении которых только зарабатывают чиновники, а созданием равных условий по эффективности экономической деятельности в них. Как это может делать государство? Только с помощью дифференцированных ставок налогов, других реальных возможностей у государства, придерживающегося либеральных принципов организации экономики, нет.
У нас до настоящего времени этот рычаг управления собственным развитием нашим государством не используется. Все ставки налогов у нас совершенно плоские, одинаковые для всех, независимо ни от объемов оборота или прибыли, ни от специализации, ни от региона деятельности. Аптека, продающая таблетки от кашля в Седе, для которой продажа 20 упаковок аспирина означает удачный торговый день и фирма, распродающая недвижимость на сотню миллионов латов в Риге, в нашей государственной системе официально признаются совершенно равнозначными. Мы ограничиваемся только декларациями: «Как хорошо бы малый бизнес развить в регионах!» и содержим для этой фразы целое министерство!
Сейчас экономическим стимулированием развития регионов реально занимаются только торговцы недвижимостью, которые уже вздули цены на недвижимость и землю в Риге в десятки раз выше, чем в регионах. Этим они способствуют перебазированию бизнеса из центра Риги, правда, очень недалеко, до «регионов» Саласпилса, Огре или Олайне, на 20–30 км от Риги. Дальше их влияние пока не проникает. Если ждать только их, то до Седы развитие дойдёт лет через 50–80, всё уже мхом зарастёт. Но почему в это благородное дело не включиться государству? У него в руках есть гораздо более эффективные рычаги налоги. И первый необходимый шаг в этом направлении, отмена для регионов (или возврат) налогов на автомобильное горючее. В цене горючего они сейчас составляют свыше 50 %.
При сегодняшних ценах нефтепродуктов и тенденции их постоянного роста такое налогообложение просто преступно, ведь эти налоги вводились, когда нефть стоила всего 10 долларов за баррель, а не 70–90, как считает оптимальным ОПЕК. И при сегодняшних ценах горючего реальное развитие регионов невозможно, нет таких денег у провинциальных бизнесменов.
Но возникает другой вопрос, а кто в этом заинтересован? Заинтересовано ли в этом сегодняшнее бизнес сообщество Латвии, если 68 % его активов и заработка расположено в Риге? Ведь, развитие регионов это рождение конкурентов Риге, а кто заинтересован в развитии конкурентов себе? Именно поэтому мы и имеем такие депрессивные регионы? Но, если мы реально намерены вылезать из болота, в которое провалились, то регионы развивать необходимо иначе оттуда все уедут в Ирландию и будет пустыня, которую будут заселять беженцы из Африки другого деструктивного региона.
Получается, не в состоянии Латвийская Республика нормально обжить всю доставшуюся ей страну, не хватает для этого потенциала рыночной экономики. Даже для такой маленькой Латвии, с её Министерством регионального развития. А государство об этом и не догадывается.
Что делать земледельцу в «колыбели латышской нации»?
Гибнущая колыбель.
«Сельские хутора колыбель народа». Это К. Ульманис. Основатель государства и «Крестьянского союза», того, который сейчас превратился в «Союз зелёных и крестьян». Сегодняшние президенты, министры и политики много и часто говорят о заботе, о благе народа, но фактически народная колыбель заброшена. Сейчас земледельцы получают небольшие компенсации за то, что они ничего не делают на своей земле и деградируют. Деградируют прямо в своей колыбели или разъезжаются в Англию, в Ирландию, в Швецию.
«Земля и труд основа нашего благосостояния». Это опять К. Ульманис. Но вот, как мы трудимся на земле: сельскохозяйственное производство на семнадцатом году «развития» достигло 45,1 % от далёкого уже 1990 года, а в животноводстве вообще всего 32,0 %. Катастрофа. Что происходит? Просто Латвия в процессе «реформ» разрушила практически все крупные сельскохозяйственные предприятия колхозы и совхозы, новые в существующих условиях не возникли, латвийское сельское хозяйство оказалось неконкурентоспособно.
Совершенно тривиальная сегодня рыночная ситуация наш рынок заполнен импортом, с которым нашим крестьянам конкурировать не под силу. Вот стандартная сельская картина. Цесиский район, всего 100 км от Риги. В районе примерно 3000 крестьянских хозяйств, но только около 30 (всего 1 %!!!) имеют достаточно крупное производство и производят продукт для рынка. Остальные производят сельхозпродукты только для собственного семейного потребления.
Картина трехсотлетней давности. А за свои гектары, которые не используются, получают компенсацию. Их премируют из фондов ЕС за то, что они на своей земле ничего не сеют и не создают конкуренции европейским крестьянам. Вот сейчас Служба поддержки села (какое красивое название поддерживает в крестьянах терпение ничего не делать на своей земле!) начала выплату очередной такой компенсации по 220 евро на человека выходит.
Лучше всего ситуацию в нашем сельскохозяйственном секторе показывает его энергопотребление это самый интегральный параметр, который охватывает всё, вплоть до тех глубинных хуторов, у которых ветер давно повалил столбы, оборвал электролинию, и они теперь сидят без света нет денег на восстановление.
Вот энергопотребление всего нашего сельскохозяйственного сектора в натуральных единицах энергии Гига/ Ватт/Часах (ГВТч). Инфляция на них не влияет и сюда включены все виды энергии и топлива. В 1990 году было 6926 ГВТч, в 2006 году осталось 1293 ГВТч. Всего 18,7 % сохранилось, в 5,4 % меньше. Это размер того труда, который сейчас востребован в сельском хозяйстве. Пособие в 220 латов на человека в этом ничего не меняет.
Труд, о котором говорил К.Ульманис, уже не требуется. «Колыбель народа» разваливается. В такой ситуации следующего поколения там, на хуторах, не будет, они окажутся в Ирландии, а может, в Германии. Что делать?
Опыт К.Ульманиса.
Такая картина уже встречалась в недалёком прошлом, в начале тридцатых годов, во время экономического кризиса. Тогда кризис уничтожил рынок сельхозпродуктов у безработных в городах не было денег на это, а иностранные рынки для крестьянства не доступны. В этих условиях президент Ульманис создал целый ряд государственных акционерных обществ, в сельском хозяйстве: «Векопа ekspots», «Sviesta un siera eksports», «Latvijas centrālais sēklu eksports», «Adu un vilnas centrale» («Экспорт бекона», «Экспорт масла и сыра», «Центральный латвийский экспорт семян», «Центр кожи и шерсти»), которые закупали продукцию крестьянских хозяйств, формировали крупные экспортные партии и экспортировали их в Европу
Такой латвийский аналог существовавших в то время в СССР государственных внешнеторговых объединений. Они оказались очень успешными, в Европе в это время всё было вложено в пушки (Пушки вместо масла!) и требовалось много масла, сыра и бекона. И ульмановские государственные Акционерные Общества вывели продукцию латвийских земледельцев на рынок Германии, спасли латвийское сельское хозяйство от полного развала и помогли пережить кризис. Голодных маршей, как в США в это время, в Латвии не было.
Сейчас ситуация несколько другая, хотя экономический кризис опять тут как тут. Обычных сельскохозяйственных продуктов в Европе достаточно, субсидирование европейских крестьян в четыре раза выше, чем наших, конкурировать с этим трудно. И Ульманнса, который собирал под крышей государственных объединений крестьянские продукты, нет.
Поэтому мы едим картошку из Дании, редиску из Голландии, яблоки из Польши, сметану и творог из Литвы. Они все впереди нас нам не по зубам. Это проблема государства: в сельском хозяйстве занято 12 % населения, а производят они всего 4 % ВВП. В три раза меньше, чем в среднем по стране, соответственно и зарабатывают.
Умерла сахарная промышленность, а с ней и выращивание сахарной свеклы.' Умерла естественным путем неконкурентоспособна. Наша урожайность сахарной свёклы находилась на самом низком уровне в ЕС. У нас она была 367 центнеров с гектара, и не каждый год. Бывало и значительно меньше, а средняя по ЕС 591 центнер, почти в два раза больше.
Даже рядом, в Польше урожайность свёклы 428 центнеров, не говоря уже о Франции, где урожайность 802 центнера с гектара, в 2,2 раза больше. Соответственно этому получалась и себестоимость сахара. Нет смысла производить сахар там, где сахарная свёкла не родится. И когда ЕС решил снизить субсидируемые цены сахара на 36 %, это поставило крест на нашей сахарной промышленности, 550 товарных (большая редкость в Латвии!) крестьянских хозяйств, выращивавших свеклу, остались не у дел.
А впереди ещё смерть рыболовства, которое умирает и протянет ещё 5–7 лет. Депрессивное крестьянство это сейчас самая острая проблема государства, которую надо решать немедленно, и вспомнить опыт К. Ульманнса.
Надо дать работу земледельцам. Мы должны для наших земледельцев найти нишу, где конкуренция не столь острая, и где наши, слабые пока земледельцы могут укорениться. И создать условия, чтобы земледельцы стали её заполнять. Иначе по нашим полям будут бродить грустные страусы со своими хозяевами в национальных одеждах и размышлять, почему опять туристы не едут фотографироваться с ними и угощать их чипсами.
Где наша ниша?
Наша ниша может быть только там. где пока нет жесткой конкуренции, мы для неё слишком наивны. Там, где пока ощущается дефицит. Сегодняшний мировой дефицит горючее: нефть, газ, бензин, солярка. Запасы нефти сокращаются, а потребление её растёт. Крупнейшие государства мира Китай и Индия развиваются взрывообразно, стремительно увеличивая потребность в горючем. Конкуренции в производстве горючего нет. цены растут.
Становится востребованным производимое из биомассы биогорючее, из-за высоких цен на нефть оно стало конкурентоспособным. Вот производство биогорючего и есть наша ниша, в неё надо успеть влезть, пока она не заполнилась. Сейчас она растёт. Еврокомиссия определила, что к 2020 году биогорючее должно составлять не менее 10 % потребляемого горючего и для его производства должно использоваться до четверти всех обрабатываемых земель Европы. Это огромные цифры.
Мы обладаем главным необходимым ресурсом землёй, притом свободной, не засеваемой и не используемой. Площадь земель, пригодных для пахоты, которые в своё время распахивались, составляет около 2 миллионов гектаров. Согласно переписи 2001 года сейчас распахивается и используется всего 844 тысячи, всего 42 %. Около I 150 тысяч га пахотной земли не используется, вот наш резерв, для разворачивания производства сырья для биогорючего. Таких пустых площадей нет ни у кого.
За 16 лет эта земля сильно деградировала, заросла кустарником, мелиорационные системы засорились и требуют ремонта, её необходимо рекультивировать. Всё это предстоит исправить. Но для успеха, за это дело должно взяться всё государство, как это было сделано при Ульманисе. Проблема общегосударственная.
Ресурсы, которыми мы уже обладаем.
Самый главный ресурс, практически свободная земля. Её у нас около 1.15 миллиона гектаров. Это значит, что не снижая производства остальной сельскохозяйственной продукции, при теперешней урожайности рапса у нас 19 центнеров с гектара, и существующем требовании четырёхлетнего севооборота, мы можем произвести на этой брошенной земле около 0,5 миллиона тонн рапса. А если мы оживим своё сельское хозяйство, обеспечим его нормальной агротехникой и удобрениями, то можем повысить урожайность в 1,5 раза, это будет всего 70 % от урожайности в Германии. То есть, мы будем получать 0,75 миллиона тонн рапса в год. И, выполняя требования севооборота, чередуя рапс с зерновыми культурами ещё, с тех же площадей, получим 2 миллиона тонн зерновых в год. Всё это не входит в сегодняшний баланс производства в сельском хозяйстве и может быть направлено на производство биогорючего. Просто больше некуда.
Из всего этого объёма получается около I миллиона тонн (7,2 миллиона баррелей) биогорючего: биодизеля и биоэтанола, которые уже используются в виде 5 %, 10 %, 30 % или до 95 % смеси с нефтяными бензинами и соляркой. Если ориентироваться на цены, существующие в соседней Швеции, это даст возможность Латвии заработать на биогорючем 420 миллионов евро, используя то, что сейчас заброшено сельскохозяйственную землю. В зарплате это составит 190 миллионов евро.
Другой важнейший резерв, который в этом случае используется, рабочая сила сельского населения, которое у нас составляет 12 % трудоспособного населения, но не находит себе применения, так как не может работать в Риге продавцами или кассирами в магазинах «РИМИ», потому, что крестьянская жилка не позволяет бросить свою землю. Это десятки тысяч человек, всю жизнь пахавшие землю и умеющие это делать.
Включившись в производство биогорючего, они смогут, наконец, прилично зарабатывать. Если возьмём те 20000 человек, которые сейчас просто получают компенсацию за свою землю, то их зарплата, в среднем, выйдет по 9500 евро в год, или 550 латов в месяц. А не 220 латов в год. Совсем другая жизнь на селе наступит.
Нужен национальный проект и его руководители.
Задача развить в Латвии производство биогорючего, совершенно реальная и привлекательная, хорошая работа для депрессивных сельских районов, с хорошими заработками, улучшение атмосферы в наших загазованных городах: количество вредных выбросов у биогорючего на 60 % меньше. Страна получает хороший и перспективный экспортный товар, горючее, цены на которое постоянно растут и будут расти. В народном хозяйстве это даёт прирост ВВП на 4–5%, и не мифический прирост за счёт спекуляции недвижимостью, а совершенно реальный, производственный.
Поделиться книгой: