Помоги проекту - поделись книгой:
Семь, восемь, девять, десять шагов. Наверное считает себя умным дятлом. Кивок Зорану.
– Бей!
Арбалетный болт сорвался с руки воя, с хрустом вошел в спину галичанина. Тихий и короткий вскрик. Человек наверное, в полной мере даже не успел осознать, что он уже мертв. Дрон сходил, проверил результат, оттащил тело к кустам. Дикие звери разберутся, как дальше употребить захватчика. Живым нужно думать о живых.
Лиходеев взглянул на своего зама, улыбнулся.
– Лис, я думал тебе в рот муха залетит!
– Дак, а как еще…
– Я обещал, что не убью его?
– Ну!
– Я его не убил?
– А…
– Зоран.
– Я, батька!
– Это ты галичанина из самострела кончил?
– Я, батька!
– Лис, я не обманул. Это война! – Обвел взглядом своих товарищей и подчиненных, напустив стали в голос, приказал. – Чего застыли? По коням!
Глава 4
Чтобы подкова принесла удачу,
ее нужно прибить не над входом,
а на копыто коня.
И пахать, пахать, пахать…
Боярин Кокора поежился. Страшно. Уж сколько лет он несет этот груз на сердце, а горючий камень этого груза точит здоровье. Ночами спать не дает, а днями даже в самый жаркий полдень заставляет обливаться холодным потом. А всего-то, гложет желание быть богатым и значимым в государстве. Что ж, злато-серебро исправно поступало из Чернигова, правду сказать деньги не малые. Только тратить их куда? Вот и укладывал все полученное в сундуки, зарывал кладами в землю. Куда ж их еще денешь? Даже жене не показать, а уж домочадцам и подавно. Не похвастаться, не покичиться. Сразу спросят, откуда взял столько? Вон хоть тот же Милорад и спросит. Потом потащит на правило князю. И все, конец боярину. Всему роду конец.
В смятении подбежал к красному углу светелки, упал перед иконами на колени, неистово зашептал в голос слова молитвы:
– Господи боже наш, еже согреших во дни сем словом, делом и помышлением, яко благ и человеколюбец прости ми: мирен сон и безмятежен даруй ми. Ангела твоего хранителя посли, покрывающа и соблюдающа мя от всякого зла. Яко ты еси хранитель душам и телесам нашим…
От окна послышались хлопки в ладоши, заставившие прервать общение с всевышним. Оглянулся. Кто смеет?…
Женщина в богатой парче и паволоке улыбалась, рукоплеща, промурлыкала слова:
– Браво-браво, боярин! Проси, чтоб простил твои похождения и зраду. Может внемлет молитвам, разрешит дальше вредить своему князюшке!
Кокора поднялся с колен. Насупился. Как же вошла проклятая ведьма? Ведь помнится, закрывал дверь на щеколду. У-у стерва! Лыбится она.
– Чего пришла, Ксения?
– Чего-о? – растянула слово. – Оттого что время настало. Если не знаешь, объясню. Ведьмы сильнее всего в полнолуние, грозовые ночи или накануне праздников. Праздников у вас на Руси хватает, но это не те праздники. Грозы не ожидается. А вот полнолуние, сегодня. Слышишь, мой сладкий? Сегодня.
– А мне-то что?
Смотрел как скользя по полу приближается дева. Шелест ее голоса объяснил:
– Так ведь мне попасть нужно на женскую половину дворца.
Хотел словом отбрить.
– Тебе нужно…
Внезапно перед лицом Кокоры предстала разъяренная фурия. Взгляд ужасал мертвыми глазами. Нет не пустыми глазами умершего человека. Во взгляде византийской боярыни, как во взгляде гадюки, была распахнутая бездна, пропуск в небытие. Испугался боярин, на глазах скис. Жизнь заставляла бояться всего.
Шелест голоса преобразовался в угрожающий рык:
– Т-ты! Старый пердун! Сегодня же! Слышишь? Сегодня оторвешь свою жопу от лавки и сходишь во дворец! Понял? Иначе сгною в черниговском порубе, здоровье отниму. Семейство по миру пойдет!
– П-понял!
– Вот и молодец, – легко переходя на спокойный разговор, согласилась византийка. – Перед уходом зайдешь ко мне в комнату, на столе увидишь корзинку, в ней клубки с нитками. Отдашь любой чернавке на женской половине дворца. Дальше не твое дело. Если обидела, можешь пожаловаться вон ему.
Указав на икону вышла из светлицы.
Если кто не знает, ведьма может превращаться в любое существо и в любой предмет, но охотнее всего оборачивается кошкой, собакой, свиньей, большой жабой, вороной или сорокой. Любит оборачиваться колесом, клубком ниток, стогом сена, палкой, корзинкой. Может и невидимой стать от нее не убудет.
Кокора это знал, истово закрестился глядя на божий лик. Ну за что ему все это?
Ближе к вечеру войдя в комнату к ведьме забрал со стола пресловутое лукошко и поспешил во дворец.
В женских покоях все спали. Присутствие надвигавшейся войны не ощущалось. Чернавки, мамки с няньками, выводок боярышень-ближниц видели десятый сон. Где-то на стенах детинца, по шероховатому камню коридоров прошаркала ночная смена караула. Несмотря на утепленные ставни на окнах, в помещениях гулял сквозняк, может быть он, может расшалившаяся домашняя нажить, свалили со стола принесенное кем-то лукошко с цветными нитками. Глухой стук и шелест раскатившихся мягких шариков, никого не потревожил. Вот и полночь. Один из клубков словно живой, подкатился к тяжелой двери. Дверь мореного дуба, крепкая как железо, приоткрылась сама по себе, образовала щель. В небольшую промежность протиснулся шарик и покатился широким коридором мимо стен и дверей.
Двое скучавших бодигардов, по причине внутренней службы лишенных брони на телах, как-то странно одновременно придвинулись друг к дружке, облокотясь, подперли один другого, посапывая заснули сном праведников. Вот и дверь сестры Курского суверена. Закрыта изнутри, но это ничего не значит. Стукнувшись о дверное полотно, мягкий мячик отскочив, распутался в комок переплетений, а из него вверх потянулась тень, материализовавшаяся в старушку. У дверной ручки старая женщина затеяла плавные движения руками. После очередного пасса, едва слышно что-то щелкнуло, прошелестело за дверью. В сторону отошел засов щеколды. Потянула за ручку. Предательница дверь издала скрип. Невольно заставив оглянуться старуху. Проклятая славянская нежить! Всюду пытается палки в колеса вставить. Все у них на Руси как не у людей. Где это видано, чтоб подобные существа помогали смертным? Однако, пора звать и своих помощников. Позвала в голос, уже не переживая, что кто-то услышит:
– Эй, где вы там? Давно вас почуяла. Выходите ко мне!
Две фигуры, отлепившись от стены, наклоняясь вперед, семенящим бегом направились к ней. У двери встали в полный рост, ожидая приказаний патронессы.
– Ага. Добрых лбов Кокора прислал, быстро управимся. Стойте здесь. Ожидайте. Как кликну, зайдете. Раньше не моги! – шамкая ртом, напутствовала старуха.
Остались одни. Молчали. А чего тут говорить, когда страх того, что сейчас повяжут, потащат в темницу, пересиливал все остальные чувства. Вот и выходило, на пару обливались холодным потом, готовые в любой миг дать стрекача.
Один из преступников был ни кто иной как молодой боярин Гордята. Это тот самый, что рос вместе с княжной. Что его заставило пойти на это? Не так уж и много, всего лишь безответная любовь, да еще чувство неоцененности со стороны князя. Прибавить к вышесказанному склочный характер и себялюбие, получившуюся гремучую смесь можно использовать по назначению. Вот Кокора и использовал. Второй человек, подвизавшийся ступить на скользкий путь предательства, был скандинавом. Здесь все просто. Деньги. Деньги. И еще раз деньги.
Дверь скрипнув, отворилась.
– Заходите хлопчики! – Позвала старуха. – Беритесь уносите.
В самих покоях княжны никакого раскардаша сопутствующего любому похищению, и в помине не было. Все чинно, благородно. Разве что одеяло на кровати отсутствует. Так оно вот, лежит рядышком, а в нем искомая княжна-то и обретается. Завернута. Не в ночной же рубахе деву несть?
– Беритесь. До утра точно не проснется, хоть над ухом кричи.
– Опоила?
– Ха! Бабушка умная, бабушка наколдовала. Идем.
Шли по коридорам и переходам, останавливаясь лишь тогда, когда бабке приходилось убирать с пути препятствия в виде дежурной службы. Гридни. Первых кого увидели, привалившись к стене, сопели в глубоком сне. Иные бодрствовали, стояли истуканами уставившись в одну точку. Не шелохнутся. Светильники мерцая открытым огнем и создавая на сквозняке игру теней на бледных лицах воинов, при прохождении мимо них, вызывали в сознании похитителей картину того, что те осознанным взглядом провожают любое движение в коридоре. Страх брал от всего этого.
– Швыдче! Швыдче! – Подогнала замешкавшихся увальней ведьма.
Из дворца вышли на задний двор и там случился-таки казус. Пока перехватывались поудобней, хоть и легкая ноша, да не удобно нести, старуха вперед ушла. Выскочили на площадку, а там вовсю схватка идет. Две твари, два дворовых кота, или кошки, кто эту погань ночью разберет, сцепились. Никак территорию делят? Ор стоит, не приведи Господи! Сами шуганулись за угол конюшни, даже ношу впопыхах бросили. Им не до того стало, кого несут. Швырнули словно колоду! Вот сейчас всех перебудят.
Прижались друг к дружке, яко родные братья, зубами стучат. Между тем схватка переросла в настоящее побоище. Твари уже все поцарапаны, шерсть клоками летит во все стороны, кровь роняют и орут не хуже свиней недорезанных. Пылищу подняли, свет луны как в тумане мерцает.
Все, точно повяжут… Такое мертвого поднимет. А сон что, так! В ладони хлопни и проснешься.
– М-мяв! – прозвучало напоследок.
Одного из паразитов смело в сторону, приложив о бревенчатую стену. Оклемался в тот же час. Не будь дураком, заполз под створу воротины и исчез внутри конюшни.
Не заметили откуда бабка объявилась. Помятая. Лицо перекошенное. И раньше на печеное яблоко походило, а теперь еще и в царапинах все. Наехала по полной:
– Чего пришипились, увальни? Торопиться нужно! А ну, быстро схватили княжну и за мной!
Кинулись. Подняли сверток, умостив на плечи, напрягаясь, спотыкаясь на кочках и выбоинах попадавшихся на пути следования и боясь любого стороннего звука, потрусили за каргой. Так торопились, что пятки сверкали. Не заметили, как на воротах стражу прошли. Ай, да бабка! Остановились дух перевести, отдышаться. А любопытство распирает.
– А что, добрая женщина, эдак как ты, можно в любой борг проникнуть? – Задал вопрос Магнус.
– Ха-ха! Ты про дворец, что ли?
– Да.
– Там у язычников куча божков выставлена. Охраняют. Но бабушка умная, бабушка знает как. Главное было в покоях терема очутиться, а там я пообыклась, поколдовала маленько. Дальше все просто.
– А кто это тебя так исцарапал? – задал мучивший вопрос и Гордята.
– Ты что, всю дорогу проспал? Ничего не видел?
– Так то не кошки дрались? – дошло до боярина.
– Ваша славянская нежить допекла. Скажи. Ну почему у вас как не у людей?
– Как это?
– Почему домашняя нежить на стороне смертных? Дворовой, как клещ уцепился, еле отбилась. Ведь не родня, не кум, не сват, не брат.
Промолчал. Что тут сказать? Чтобы понять такое, здесь родиться нужно.
– Значит так. Слухайте бабушку, хлопчики. За ворота я вас вывела. Так?
– Ну, да.
– Где лошадей взять вы знаете. От Курска поскачете в сторону Льгова. Верстах в двадцати свернете с летника по левую руку. Там у тропы приметный знак оставлен. Сухая береза. Повернули. Так, той тропой до самой заимки и доедете. Обождать придется маленько. За товаром Прозор подъедет, его узнать легко. Однорукий. Он и расплатится с вами. Ежели язык за зубами держать станете, то о сем ночном походе никто и не узнает. Будете жить как жили, только серебра-злата в кошелях существенно прибавится. А богатство, глядишь и удачу подманит. По сему прощевайте. Бабушка старенькая, бабушка устала.
Действительно, ведьма она ведьма и есть. Не успели глазом моргнуть, глядь, а старой карги и след простыл.
К концу дня встали на ночевку на самой заимке, когда по прикидкам проделали путь больше двадцати верст, а солнце спрятавшись за кроны деревьев, заставило выйти из подполья сумерки. Ехали сторожась, но успели. Переломать ноги в темноте, это любому по силам. Тяжелей всего, пришлось Любаве. Уж как там ее бабка заколдовала, неизвестно. Только весь день девица как чумная. Оттого, что может лишиться своей законной добычи, Магнус рассупонив ее из одеяла, привязал ноги к стременам, руки к луке седла, а потом всю дорогу караулил чтоб не сверзлась на землю, не сломала себе шею. Под вечер подкрепились первый раз за день. Оправлялись конечно почаще. С княжной умаялись, не передать как! Узнав, что похищена, пыталась сбежать. Бежала в лес, мотаясь из стороны в сторону, словно пьяная. Магнус изловил. Хотел плеткой отстегать, да испугался, что товар попортит, и меньше денег получит за порченую. Всю дорогу Любава грозилась карами. Особенно ему, Гордяте. Молчал. На пути следования не попался ни один разъезд. Оно и понятно, до границ княжества далеко. Даже не верится, что черниговцы уже хозяйствуют на этих землях. Вот и неизвестный им Прозор должен подъехать. Встреченные подводы со смердами в расчет не брались. Едут сиволапые по своим делам, так и пусть себе едут. Купцы, те вообще не попадались, словно повымирали по всей земле.
На заимке их встретил смурной хозяин. Бородищей зарос по самые глаза, что твой медведь. Слова из него не вытянуть. Ну и пусть. Так, даже проще, в душу никто не лезет. А на душе кошки скребут. Как это он, боярин Курского князя, его же сестру умыкнул? Если б для себя, можно понять, а тут такое дело.
Любаву заперли в комнатенке без окна, видать кладовая была. Поначалу ругалась, потом плакала, выла. Успокоилась, сказался день трудный. До утра не помрет. Ночной горшок ей поставили, а что воды нет, потерпит. Снял экипировку, расслабил ремни, выложил под руки меч со щитом, и без всякого зазрения совести подлез под медвежью шкуру. Спа-ать! Пусть делают что хотят. Пусть хоть всю ночь Магнус сторожит, он привычный.
Вот она, заимка. Другой здесь просто не могло быть. Лука не торопился. Что ему расстояние? Лихой от этих мест еще очень далеко. Нужно осмотреться, затем проникнуть в избу, прикинуть что скажет хозяину о насельниках и самой княжне.
На небольшой поляне, почти со всех сторон окруженной высоким лесом, темным и неприветливым, раскинулось охотничье становье. Листва на деревьях, кое-где покрывалась серебристо – золотистым цветом, и, падая на землю, пахла терпкой прелью. На расшитом травой и цветами ковре, у мелкой как ручей речушки с запрудой, сделанной из гибких тальниковых прутьев, стояли постройки. Добротно срубленная из бревен изба соседствовала со стайкой для животины, скорее всего для лошадей. В ней и сейчас стояли три лошади. Рядом с избушкой маленький амбарчик, тоже пуст. Поодаль от всего, скособочилась небольшая банька. Лука прошел сквозь стену, взял направление на дом. Не имея человеческих чувств как таковых, но помня как это может быть, отметил лучезарность речной воды при солнечном свете. Шелест ее доносил от каменистого переката напевный мотив.
Из густого подлеска с правой стороны от речки, на поляну вышел человек в одежде, большей частью пошитой из шкур и кожи, скорее всего полесовик, хозяин здешнего места. Он огляделся, особо обратив внимание на тропу, пошел к избе. Луке на миг показалось, что обросший волосами людин увидал его. Он мог бы рассмеяться этой своей мысли, если бы умел это делать как в прошлой жизни. Но не судьба! Духу сие не подвластно. Такие чувства как смех, печаль, радость, мог чувствовать в нем только Лихой. Каким образом это у хозяина получалось, сам Лука не понимал.
Внутри избы, вдоль стен широкие лавки с набитыми сеном тюфяками для сна, тут же печь сложенная из речного камня. Видимо часто останавливаются в сем месте люди. Вон две лавки заняты и сейчас. В открывшуюся дверь из влазни вышел хозяин. Лука отметил его недобрый взгляд, кинутый на спящих постояльцев. Смотри-ка, а ведь он недоволен соседством пришлых. Оно и понятно, вон как храпят! Так! Где же княжна? В бане нет, в сарае тоже.
Хозяин заимки прошел к столу у окна. Присел за него, о чем-то задумался. Лука различил едва уловимый звук скулежа со стороны кладовой. Понятно! Заморачиваться не стали, сунули девку в кладовку. Справились! Недолго думая, просочился через дверцу внутрь кладовой, погрузился в темноту. Духам фонарей не нужно. В свечении биологических полей рассмотрел забившуюся в угол девчонку, поскуливавшую как потерявшийся голодный щенок. Ясно! Теперь можно и назад. Пора Лихому узнать, что тут на этой заимке происходит.
Уже не заморачиваясь на дорожные приметы при поисках нужного места, перенесся прямо к Лихому. Здесь никаких проблем уж очень сильная привязка у них с хозяином.
«Я здесь!».
Нашел?
«Да».
– Стой! – отдал приказ по отряду. – Оправиться. Подтянуть подпруги.
Лиходеев соскочил с лошади на утоптанную дорогу летника, размял ноги. Кое-кто из подчиненных отошел за кусты. Не то, чтобы парни стеснялись, но если можно подумать с удобствами, почему нет. Лис, как всегда с хитринкой поглядывал на друга. Сколько лет уже вместе? Небось подозревает, не просто так бугор привал объявил. Про Луку не знает, да и незачем ему знать. Меньше знаешь, дольше живешь!
Ну, рассказывай!
«Есть заимка. И княжну украли. Знаешь кто один из воров?».
А их там сколько?
«Трое. Так вот, один из воров боярин Гордята!».
Ни себе, струя!
«Я тоже так подумал. А значит есть рядом с князем, как ты говоришь, засланный казачок Не может не быть!».
До заимки далеко?
Поделиться книгой: