О приятных и праведных [английский и русский параллельные тексты]

The dog was on the bed again now, clasped about the waist by Theo, his four legs sticking out helplessly, his woolly face beaming, his tail, on which he was sitting, vibrating with frustrated wags.	Пес между тем, с сияющей мохнатой мордой, вновь очутился на кровати, обхваченный дядей Тео поперек живота, беспомощно держа на весу четыре лапы и сидя на хвосте, вибрирующем в тщетных усилиях повилять.
Theo was beaming too, his face plumped out with a kind of glow which was too pervasive and ubiquitous to be called a smile.	Сиял и Тео, расплываясь и теплея всем лицом, что было трудно назвать улыбкой.
Looking at them sternly, it occurred to Mary that Mingo had come to resemble Theo, or perhaps it was the other way about.	Строго поглядывая на них, Мэри заключила, что Минго приобрел известное сходство с Тео - или, может быть, наоборот.
Uncle Theo puzzled Mary.	Дядя Тео вызывал у Мэри недоумение.
She was also rather puzzled by the complete lack of curiosity about him evinced by other members of the household.	Удивляло и полное отсутствие интереса к нему со стороны прочих домочадцев.
When informed, as if this were part of his name or title, that Theo had left India under a cloud, Mary had, as it seemed to her naturally, asked what cloud.	Когда ей сообщили - так, будто это некий придаток к имени или званию, - что Тео покинул Индию при сомнительных обстоятельствах, Мэри - естественно, казалось бы, - спросила, каких обстоятельствах.
No one seemed to know.	Никто, похоже, не знал.
At first Mary imagined that her question had been thought improper.	Она сначала подумала, что вопрос сочли бестактным.
Later she decided that really no one was much interested.	Но потом пришла к заключению, что это просто никому не интересно.
And the odd thing was that this lack of interest seemed to be caused in some positive way by Theo himself, as if he sent out rays which paralysed other people's concern about him.	Странность состояла в том, что вызывал столь безразличное отношение к себе умышленно сам Тео, как бы распространяя излучение, нейтрализующее участие к нему со стороны других людей.
It was like a faculty of becoming invisible; and indeed Uncle Theo did often seem to have become almost imperceptible in a literal sense, as when someone said, 'There was nobody there.	Нечто вроде способности обращаться в невидимку - и в самом деле: порой казалось, что дядя Тео неразличим в буквальном смысле слова, как, например, когда кто-нибудь, обронив: "Там никого не было", спохватывался:
Oh well, yes, Theo was there.'	"То есть нет, впрочем, - Тео был".
Why did Uncle Theo paralyse other people's concern about him in that way?	Что за причина побуждала дядю Тео пресекать проявления интереса к своей особе?
On this problem Mary held two contradic89 tory theories between which she vacillated.	У Мэри на этот счет имелись на выбор две противоположные теории.
There was a shallow reassuring theory to the effect that Uncle Theo had so much animal placidity and so few thoughts that he was just not very noteworthy, in the same way in which a spider in the corner might not be noteworthy.	Одна, поверхностная и утешительная, - что дядя Тео так полон животной самодостаточности и скудоват умом, что просто не заслуживает особого внимания, как не заслуживает внимания паук у вас в углу.

It was true that he behaved like an ill person, at any rate he spent an inordinate amount of time in bed, always taking breakfast and tea there, sometimes lunch and dinner as well.	Он, правда, вел образ жизни больного человека -во всяком случае, проводил невероятное количество времени в постели, куда ему неизменно подавали завтрак и чай, а иногда - и ланч, и обед.
He talked a lot about familiars whom he called his 'viruses'. But no one had ever believed that Theo had any definite, indeed any real, illness.	Пространно рассуждал о населяющих его организм бациллах, которых именовал "мои вирусы", но в то, что у дяди Тео действительно какое-то определенное, не мнимое заболевание, никто не верил.
And although he was sometimes sharp-tongued and often morose his glooms had a positive slightly buffoonish quality which forbade their being taken too seriously.	И хоть бывал он подчас остер на язык и временами мрачен, хандра его чуть отдавала балаганом, что мешало принимать ее всерьез.
Theo also had a considerable gift for being physically relaxed. He seemed a totally non-electric, non-magnetic person.	Кроме того, он обладал незаурядным даром расслабляться - в нем ощущалось полное отсутствие напряжения, магнетизма.
Perhaps it was this air of blank bovine ease which made his neighbours rightly so incurious.	Этим налетом пустой и вялой развинченности и объяснялось, по-видимому, равнодушие к нему окружающих.
There was nothing to know.	Интересоваться было попросту нечем.
Yet there were times when Mary favoured another and more unnerving theory according to which Uncle Theo's invisibility was something more like an achievement, or perhaps a curse.	Время от времени, однако, Мэри склонялась к другой, более тягостной теории - что неприметность дяди Тео скорее своего рода достижение, а может быть, и проклятье.
At these times Mary apprehended his laziness and his relaxation not exactly as despair but as something on the other side of despair of which she did not know the name.	В такие минуты его бездеятельность и расслабленность представлялись ей не то чтобы отчаянием, а чем-то по ту сторону отчаяния, названия чему она не знала.
It was as if, she thought, someone had had all his bones broken and yet were still moving about like a sort of limp doll.	Как будто, думала она, человеку переломали все кости, а он все же движется, плетется по земле наподобие куклы, набитой ватой.
It was not that she caught, through the mask of Uncle Theo's behaviour, any momentary flash or flicker from some other region of torment.	Нельзя сказать, чтобы ей удалось разглядеть за внешней личиной дяди Тео мгновенную вспышку, проблеск некой иной области, таящей страдание.
There was no mask.	Личины не было.
It was simply that the ensemble of Uncle Theo's particular pointlessness could take for her the jump into a new gestalt which showed him to her as a man who had been through the inferno and had by the experience been deprived of his will.	Просто отталкиваясь от того, что составляло в совокупности бесцельность, отличающую дядю Тео, она могла разглядеть в нем совсем иное -человека, который прошел сквозь ад и где-то по дороге утратил волю к жизни.
Mary looked at Uncle Theo now as he was, by a familiar technique, exciting Mingo by sniffing over his fur with the audible eagerness of a terrier after a rat.	Поглядывая теперь в его сторону, Мэри наблюдала, как дядя Тео старается растормошить Минго привычным приемом, обнюхивая его шерсть с шумным азартом терьера, выслеживающего крысу.

Unlike his younger brother, to whom his resemblance was minimal, Theo was a gaunt man and rather tall.	В отличие от младшего брата, с которым он внешне имел очень мало сходства, Тео был сухопар и достаточно высок ростом.
He was partly bald, with longish strings of greasy grey hair curling down his neck.	С лысеющей головы его на шею, завиваясь, спадали длинные пряди сальных волос.
He had a large brow but the features of his face were cramped and GICULUI 11 aU aUJCIitly ULUWll L11CI11 U11 LUWa1U5 L11C V111L UI I11S rather long nose.	Черты лица под широким лбом теснились впереди, как если бы Создатель впопыхах стянул их торопливой рукой поближе к кончику довольно-таки длинного носа.
So although he had a large head his face looked small and poky and canine.	И оттого при крупной голове лицо у него выглядело маленьким, невзрачным и схожим с песьей мордой.
Mary could never determine, even on fairly close inspection, the colour of his eyes.	Мэри, как она ни приглядывалась, не удавалось определить, какого у него цвета глаза.
Tidying his room once she had found an old passport, and opening it to see what colour Theo himself considered his eyes to be, had found the description:	Однажды, прибираясь в комнате, она наткнулась на его старый паспорт и заглянула в него, любопытствуя, какой цвет выбрал для них сам Тео; в соответствующей графе значилось:
' Mud'.	"Землистый".
Mary had been distressed to find her curiosity and concern about Theo lessening as time went on.	По мере того как шло время, Мэри стала с огорчением замечать, что ее участие и внимание к Тео убывают.
Perhaps those invisibility rays were gradually killing her interest in him too and she would soon be just as indifferent as the others.	Возможно, эти его нейтрализующие лучи действовали и на нее, и она тоже вскоре сравняется в равнодушии с остальными.
Mary, who was accustomed to receiving confidences, had once or twice tried to question Theo about India, but he had only beamed in his dog-like way and changed the subject.	Привыкнув выслушивать чужие откровения, Мэри раза два пробовала расспрашивать Тео об Индии, но он в ответ только сиял на свой песий манер и менял тему разговора.
She felt compassion for him and willed to help him, but her relationship to him remained abstract.	Он вызывал у нее сочувствие и готовность помочь, но воспринимала она его отвлеченно.
The sad truth was that Mary simply did not love him enough to see him clearly.	Беда в том, что Мэри не настолько его любила, чтобы разглядеть как следует.
He repelled her physically, and she was one of those women who could only care deeply for what she wanted to touch.	Он был неприятен ей физически, а она принадлежала к числу женщин, которым по сердцу только то, что хочется потрогать.
'Will you make me some more tea please?' said Theo.	- Вы приготовите мне еще чаю? - попросил Тео.
'Yes.	- Да.
I'll send Casie up with it.	Пришлю его с Кейси.
You must make peace with her.	Вам нужно помириться с ней.
You really do make her unhappy.'	Вы же ее действительно обижаете.
' Don't worry.	- Не беспокойтесь.
Casie and I are good friends.'	Мы с Кейси добрые друзья.
This was true.	Он говорил правду.

Mary had noticed a sort of positive bond between these two.	Мэри и сама обратила внимание, что эти двое по-своему привязаны друг к другу.
'I wish you'd go up and see Willy,' she said.	- Не мешало бы вам сходить навестить Вилли, -сказала она.
'You haven't seen him for three weeks.	- Три недели как с ним не виделись.
Have you quarrelled or something?'	Вы не поссорились часом?
Theo closed his eyes, still beaming.	Тео, по-прежнему сияя, прикрыл глаза.
'You can't expect two neurotic egomaniacs like me and Willy to get on together.'	- Едва ли можно ожидать, что два эгоцентричных неврастеника вроде нас с Вилли будут ладить между собой.
'Willy isn't a neurotic egomaniac.'	- Вилли не эгоцентричный неврастеник.
'Thanks, dear!	- И на том спасибо, милая!
The fact is I gave up Willy for Lent and then found I could do without him.'	Если честно, я дал Вилли отставку на время поста, а там обнаружил, что могу обходиться без него.
'I'm just going to see him now and he's sure to ask after you.	- Я как раз собираюсь сейчас к нему, и он непременно будет спрашивать о вас.
Suppose he - needs you?"	Что, если вы ему нужны?
'Nobody needs me, Mary.	- Никому я не нужен, Мэри.
Go and make my tea, there's a dear girl.'	Идите лучше приготовьте мне чайку, ладно?
Mary went away down the stairs in a state of irritation with herself.	Мэри спускалась вниз недовольная собой.
I'm no good, she thought.	Ничего у меня не выходит, думала она.
These encounters with Theo, her inability to reach him or see him, often he brought on a sort of self-pity which rendered his image even more indistinct.	Эти ее столкновения с Тео, неумение достучаться до него, пробиться к нему, нередко завершались для нее приливом жалости к себе, из-за которой его облик лишь гуще застилало мглой.
Mary depended, more than she might have been willing to admit, on a conception of her existence as justified by her talent for serving people.	Мэри, более, чем хотела в том себе признаться, считала оправданием своей жизни на земле талант служения людям.
Her failure with Theo hurt her vanity.	От неудачи с Тео страдало ее тщеславие.
Downstairs she found Casie, no longer tearful but furious, already banging together another tea tray for Theo.	Внизу она застала Кейси, уже не в слезах, а в бешенстве, за яростным приготовлением нового чайного подноса для Тео.
As Mary passed on toward the back door she could now hear Barbara upstairs beginning to play something on her flute.	Проходя мимо, к задней двери, она услышала, как Барбара наверху заиграла на флейте.
The piercing husky hard-achieved beauty of the sound wrought on Mary's nerves.	Красота проникновенных глуховатых звуков -плод усердных упражнений - действовала Мэри на нервы.
Her own utter inability to remember any tune gave music a special exasperating poignancy for her.	Полная неспособность самой запомнить хоть какую-либо мелодию придавала ее восприятию музыки тягостную остроту.

Barbara's flute, although the child now played it well, was almost an instrument of torture to Mary.	Флейта Барбары - при том, что девочка теперь играла совсем недурно - становилась для Мэри едва ли не орудием пытки.
She wondered where Pierce was and whether the boy, lying in his room or hidden somewhere in the garden, was also listening to those heart-rending sounds.	Интересно, подумалось ей, где сейчас Пирс -лежит у себя в комнате или прячется где-нибудь в саду и тоже слушает хватающие за душу звуки?
The summer afternoon was very hushed in the garden and the air, thick with sun and pollen, dusted Mary's face like a warm powder-puff.	Сад притих в этот летний вечер; воздух, напоенный солнцем и пыльцой, опахнул лицо Мэри теплой пуховкой.
The agonizing sound of the flute grew fainter.	Сюда слабее доносился томительный голос флейты.
Mary mounted the pebble path and let herself out of the gate in the wall and began to go up the hill between the high banks of the lane.	Мэри прошла по выложенной галькой дорожке, вышла за ворота и стала подниматься в гору.
The banks were covered in white flowering nettles, a plant which Mary liked, and she picked a few as she went along and tucked them into the pocket of her blue and white check dress.	По высоким обочинам проселка густо разрослась цветущая крапива, и Мэри, которая любила это растение, сорвала на ходу несколько веточек и сунула в карман своего белого в синюю клетку платья.
When she got to the shade of the beech wood she. sat down automatically, out of a compulsive afternoon languor, upon a fallen tree, sitting astride the tree and gently rustling its skirt of curled beech leaves with her sandalled feet.	Ступив под сень буковой рощи, она, охваченная в этот предвечерний час неодолимой истомой, машинально опустилась на ствол поваленного дерева и оседлала его, чуть вороша обутыми в босоножки ногами оборки жухлых скрученных листьев.
The tree was smooth and grey above, but beneath the level of the leaves it curved inward with the colour and consistency of flaky milk chocolate, and as Mary sat upon it and stirred its flanks it gave off a light fungoid odour which made Mary sneeze.	Ствол, серый и гладкий наверху, загибаясь, уходил книзу под слой листвы, похожий по цвету и на ощупь на слоистый молочный шоколад, и Мэри, сидя верхом на нем и оглаживая его бока, уловила его легкий грибной запах, от которого щекотало в носу.
She began to think about Willy Kost.	Мысли ее теперь обратились к Вилли Косту.
Mary had for some time now been conscious of a sort of mounting distress which she connected with her relationship with Willy.	Что-то грызло ее все чувствительнее в последнее время, и причину этого она видела в своих отношениях с Вилли.
She felt with him something of the same exasperated sense of failure as she felt with Theo, only with Willy it turn pre-eminently toucnawe. tie arrivea at irescomoe Cottage when Mary was already well established as whatever she was established as at Trescombe House, and she had immediately assumed a special responsibility for him.	Примерно то же саднящее ощущение неудачи, что и с Тео, но применительно к Вилли - все же другое, потому что Вилли она как раз очень любила и трогать его согласилась бы с удовольствием. Он прибыл в Трескоум-коттедж, когда Мэри в нынешнем своем особом качестве уже прочно обосновалась в Трескоум-хаусе, и немедленно приняла этого человека под свое крыло.
'How's Willy?' other members of the household would tend to ask her.	"Как там Вилли?" - привыкли справляться у нее прочие домочадцы.

She had at first taken it for granted that Willy would soon confide in her and tell her all about his past, but this had not happened.	Мэри первое время не сомневалась, что в недалеком будущем Вилли разоткровенничается и расскажет ей все о своем прошлом, но этого не случилось.
No one even seemed to know for certain where Willy had been born.	Никто не знал наверняка, откуда он родом.
Ducane said Prague and Octavian said he thought Vienna.	Дьюкейн говорил - из Праги, Октавиан - кажется, из Вены.
Mary had no theory, coming at last to accept Willy's sad European mysteriousness as a sort of physical quality and one which racked her tenderness more than any positive knowledge could have done.	Мэри не строила предположений на сей счет, придя в конце концов к восприятию скорбной европейской загадочности, присущей Вилли, как некоего физического свойства - свойства, которое отзывалось в ней нежностью, какую не вызвали бы никакие конкретные сведения.
Mary constantly told herself how lucky she was to live with so many people whom she loved and that surely so much love was enough to fill a woman's life.	Мэри не уставала твердить себе, какая удача, что ей выпало жить среди людей, которых она любит, и что такого количества любви довольно, чтобы заполнить собою жизнь женщины.
She knew perfectly well, with her heart's blood as well as with her mind, that loving people was the most important of all things.	Она прекрасно знала, чуяла сердцем и понимала умом, что любить людей - самое главное на свете.
Yet she knew too that she was deeply discontented and she sometimes suffered fierce feral moods of confused yearning during which it seemed to her that her whole life was a masquerade and that she was piously acting the part of a kindly affectionate serviceable woman who was just not herself.	Но знала также и то, что в глубине души таит недовольство, что на нее нападает иногда беспросветно-мрачное настроение, гложет непонятная тоска и собственная жизнь представляется сплошным маскарадом, где она носит ханжескую личину участливой, сердечной, услужливой особы, которая на самом деле не имеет с нею ничего общего.
Yet it was not that a rapture or a glory which had once shone around her had passed away from the world.	Причина крылась не в том, что в мире якобы не стало восторга и блаженства, что некогда озаряли ее.
The rapture and the glory whose hauntings she suffered had never manifested themselves in her life at all.	Восторга и блаженства, навязчиво вторгающихся ныне в ее сознание, ей в жизни не досталось вообще.
Her love for men had always been somehow neurotic and unfulfilled, and this had been true even of her love for her husband.	В ее любви к мужчине всегда присутствовали нервозность и недосказанность, даже когда речь шла о любви к мужу.
She had loved Alistair very much, but in a nervous, plucking, plucked at way, and though both her body and her mind had been involved in this love they had never been in accord about it.	Она любила Алистера горячо, но и придирчиво, с оглядкой, как и он ее, и, предаваясь этой любви душой и телом, постоянно оставалась не в ладу с нею.
She had never been filled with her love like a calm brimming vessel.	Не умела безмятежно носить ее в себе, уподобясь сосуду, заполненному до краев.
She had rather suffered it, as a tree might suffer a cold wind, and the image of a coldness was somehow mingled with her memories of marital love.	Скорее, пожалуй, выдерживала ее, как дерево выдерживает порывы студеного ветра, - недаром к ее воспоминаниям о замужней жизни примешивался образ холода.

Mary did not believe in analysing herself, and she had left vague the notion that sometimes came to her that this anxious unfulfilled sort of loving was the only kind of which she was capable.	Не сторонница копаться в себе, Мэри предпочитала обходить вниманием изредка посещающую ее догадку, что этот тревожный, половинчатый вид любви - единственный, на какой она способна.
Her relationship with Willy Kost was unsatisfying and even maddening to her but by now it had become very important and Mary could quite rationally hope that it would in time become better, easier, fuller.	Отношения с Вилли Костом, до обидного неполноценные, приобрели для нее теперь очень важное значение, и Мэри не без оснований надеялась, что со временем они станут лучше, естественнее, богаче.
She did not any longer expect any great 'break through'.	Она больше не ожидала какого-то решающего "прорыва".
She did not expect, as she had done at first, that Willy would suddenly seize her hands and tell her all about what it was like in Dachau.	Не рассчитывала, как когда-то вначале, что Вилли внезапно схватит ее за руки и поведает начистоту, как все было в Дахау.
In a way she no longer even wanted this to happen.	Отчасти даже уже и не хотела этого.
But she did hope that some shrewd little genius which watched over her strange friendship with this man would see its way to bringing them, in gentleness and tenderness, much closer together.	И все-таки не теряла надежды, что добрый маленький гений, оберегающий ее странную дружбу с этим человеком, сообразит, как способствовать их мягкому и нежному сближению.
'Willy, may I come in?'	- Вилли, можно к вам?
' Oh, Mary.	- А, Мэри!
Come in, come in.	Да-да, входите.
Yes, I was expecting you.	Я вас ждал.
Have you had tea?'	Чай пили уже?
' Yes, thanks.'	- Да, спасибо.
In fact she had not had tea, but she did not want Willy to be moving about.	На самом деле - не пила, ей просто не хотелось, чтобы Вилли двигался с места.
She wanted him still, seated in a chair, while she moved about.	Пускай сидел бы спокойно, а двигаться будет она.
Willy subsided back into his low chair by the hearth.	Вилли опустился обратно на свое низенькое кресло у камина.
' Some milk?	- Молока не хотите?
I'm just drinking some.'	Составите мне компанию.
'No thanks, Willy.'	- Спасибо, Вилли, не буду.
She began to roam up and down the room, as she usually did, while Willy, his legs stretched straight out and his heels dug into the wood ash, sipped his milk and watched her.	Она начала по обыкновению бесцельно бродить по комнате; Вилли, вытянув ноги и зарывшись каблуками в древесную золу, прихлебывал молоко, провожая ее глазами.
They were often silent thus for a long time after Mary's arrival.	Часто они подолгу молчали так после ее прихода.

Mary herself found that she needed some kind of physical recollection after she had entered Willy's presence.	Мэри, оказываясь в присутствии Вилли, испытывала физическую потребность освоиться.
His presence was always a slight shock to her. In order to withstand him she had to weave her own web about his room, proliferate, as it were, her own presence to contain his.	Его присутствие всегда несколько выводило ее из равновесия, и она, словно бы выставляя ему навстречу заграждение, старалась оплести его комнату собственным присутствием.
Willy's cottage, a rectangular brick structure erected on the cheap by Octavian's predecessor, consisted simply of a large sitting-room with kitchen, bathroom and tiny bedroom beyond it at the west end.	Коттедж, в котором обитал Вилли, -прямоугольная кирпичная постройка, возведенная по дешевке предшественником Октавиана, -состоял, в сущности, из одной большой гостиной, за которой, в западном конце дома, находились кухня, ванная и крохотная спаленка.
Most of the walls were covered with the bookshelves which Octavian had had the village carpenter make for the cottage after he had taken one look at Willy's crates of books.	По стенам, большей частью сплошь, тянулись книжные полки, которые Октавиан, увидев набитые книгами ящики, привезенные Вилли, заказал для коттеджа у местного столяра.
But on the south side looking towards the sea was a long narrow window with a wide white window ledge visitors, who seemed to have an urge to propitiate or protect him by the donation of often quite pointless gifts, offered or simply left, rather in the spirit of those who place saucers of milk outside the lair of a sacred snake.	Зато на южной стороне, выходящей на море, было узкое длинное окно с широким белым подоконником, уставленным разнообразными предметами, в основном - подношениями от гостей, движимых, по всей видимости, желанием то ли расположить к себе хозяина, то ли уберечь его от зла, преподнося или просто оставляя ему дары, зачастую совершенно бесполезные - в духе тех, кто ставит блюдечко с молоком у норы священной змеи.
Touching the window ledge automatically as she passed to see if it was dusty, Mary noticed two light-grey stones, lightly printed with curly fossil forms, probably donated by the twins, a small cardboard box full of birds' eggs, also doubtless from the twins, a mound of moss and feathers which looked like a disintegrating bird's nest, a paper bag containing tomatoes, a jam jar with two white Madame Hardy roses from a bush which grew outside Willy's door, a wooden plate with edelweiss painted on it which Barbara had brought Willy from Switzerland, a pair of binoculars, also the gift of Barbara, and a dirty tea cup which Mary picked up.	Мэри мимоходом провела по подоконнику рукой, проверяя, нет ли на нем пыли, и взору ее представились два светло-серых камешка с бледным отпечатком каких-то окаменелых завитушек - вероятно, подаренных близнецами; картонная коробка, полная птичьих яиц, несомненно того же происхождения; комочек мха вперемешку с перьями - похоже, птичье гнездо в процессе распада; пакет с помидорами, банка из-под варенья с двумя белыми розами сорта "мадам Харди", с куста, растущего у Вилли за порогом; деревянное блюдо, расписанное эдельвейсами, которое Барбара привезла в подарок Вилли из Швейцарии; бинокль - тоже подарок Барбары и грязная чайная чашка, ее Мэри забрала с подоконника.
As she did so she remembered the white flowering nettles which were still in the pocket of her dress.	Ей вспомнились веточки цветущей крапивы, все еще лежащие у нее в кармане.
She went into the little kitchen and washed up the tea cup and one or two plates and knives which were on the side.	Она прошла на кухоньку, вымыла чашку, а заодно и несколько оставленных тут же тарелок и ножей.
Then she took a large wine glass out of Willy's cupboard and put the drooping nettles into it and brought them back to the window-sill.	Потом вынула из буфета высокий бокал для вина, поставила в него поникшие ветки крапивы и отнесла тоже на подоконник.

Who had brought the roses in, she wondered.	Любопытно, кто принес сюда розы.
It would hardly have occurred to Willy to do so.	Вилли такое вряд ли пришло бы в голову.
'You've brought me flowering nettles and put them in a wine glass.'	- Вы принесли мне цветы и поставили их в бокал.
'Yes.'	- Да.
' If I were a poet I would write a poem about that.	- Будь я поэтом, я сложил бы стихи на эту тему.
Cruel nettles put into a wine glass by a girl - '	"Злую крапиву поставила дева в бокал..."
' They aren't cruel,' said Mary.	- Она не злая, - сказала Мэри.
' These ones have no sting.	- Такая крапива не жжется.
And I'm not a girl.'	И я - не дева.
Willy's steady refusal to learn the flowers of the countryside, indeed to recognize the details of the countryside at all, had first exasperated and then charmed her.	Упорное нежелание Вилли знать, какие цветы растут поблизости, да и вообще отличать приметы окружающей местности поначалу выводило ее из себя, но постепенно приобрело для нее своеобразную прелесть.
'A girl, a girl -'he repeated softly.	- Дева, дева, - повторил он негромко.
Did Willy wish he was a poet, Mary wondered.	Неужели жалеет, что не родился поэтом, пронеслось в голове у Мэри.
She was beginning to want to touch him but knew that she must not do so yet.	Ей захотелось дотронуться до него, но она знала, что еще не время.
She said, 'Willy, I do wish you'd go down and see Theo.'	- Честное слово, Вилли, хорошо бы вы сходили повидаться с Тео.
' I don't go down and see people.	- Я не хожу ни с кем повидаться.
People come up and see me.'	Люди сами приходят повидаться со мной.
' Yes, I know.	- Да знаю.
But I think he somehow needs you - '	Но вы, по-моему, нужны ему...
'No, no.	- Нет-нет.
As far as Theo is concerned I am an unnecessary hypothesis.'	Применительно к Тео, я - пустое предположение.
' I don't agree.	- Не соглашусь.
I think you're special for him.'	Я думаю, вы у него на особом счету.
'Only one person is special for Theo, and it certainly isn't me.	- Есть лишь один человек, который у Тео на особом счету, и это точно не я.
Tell me, how are the others, how is your handsome son?'	Скажите лучше, как там все прочие, как ваш красавец сынок?
'Oh that reminds me, Willy.	- Ой, хорошо, что напомнили!
Would you mind coaching Pierce in Latin again these holidays?	Вы не подтянете снова Пирса по латыни на каникулах?
He's awfully worried about his Latin.'	Он страшно беспокоится насчет своей латыни.
' Yes, certainly.	- Конечно.

I can take him any day round about this time.'	Могу встречаться с ним в любой день примерно в это время.
Willy banned visitors after six o'clock.	После шести приходить к Вилли воспрещалось.
He said that he was always working then, but Mary wondered.	Он говорил, что всегда работает в эти часы, но у Мэри оставались сомнения.
In her search for the key to Willy's interior castle she speculated often about the quality of his solitude. What was it like in the evenings and in the night for Willy?	Пытаясь подобрать ключ к цитадели, которой внутренне отгородился от мира Вилли Кост, она частенько размышляла о свойствах его уединения.
Once a violent curiosity had driven her to call on him unexpectedly about nine.	Однажды, в порыве неудержимого любопытства, она зашла к нему без предупреждения часов в девять вечера.
The lights were switched off and he was sitting in the glow of the wood fire and she had the impression that he had been crying.	Света в доме не было. Вилли сидел, озаренный багряными бликами камина, и, по ее впечатлению, незадолго перед тем плакал.
Willy had been so upset and annoyed by her late visit that she had not ventured to repeat it.	Он был так раздосадован и расстроен ее появлением в позднее время, что Мэри больше на такое не решалась.
'He seems to think his Greek's all right.	- С греческим у него как будто обстоит прилично.
Though I must say it doesn't seem to be a patch on the twins' Greek.'	Хотя за близнецами, должна сказать, ему в греческом не угнаться.
'Yes,' said Willy, 'the twins' Greek is indeed erstaunlich.'	- Это да, - сказал Вилли, - у близнецов греческий -нечто erstaunlich[18].
It irritated Mary when Willy used a German word or phrase.	Мэри было не по себе, когда Вилли употреблял немецкое слово или фразу.
The first summer he had been there she had persuaded him to teach her German, and had spent an hour with him on several mornings a week.	В первое лето по его приезде она уговорила его учить ее немецкому языку и несколько раз в неделю утром сидела с ним по часу.
Willy gently terminated this arrangement after it became clear that Mary never had enough time to do the necessary learning and exercises, and tended to be very upset by her failures.	После того как выяснилось, что у нее никогда нет времени выучить то, что требуется, и сделать упражнения и что она слишком болезненно реагирует на свои промахи, Вилли тактично положил конец их занятиям.
Mary hated to think about this.	Мэри предпочитала не вспоминать об этом.
The following summer he gave the same time to Paula, and they read the whole of the Iliad and the Odyssey aloud together.	На следующее лето он отдал те же часы Поле, и они вместе прочли вслух от корки до корки "Илиаду" и "Одиссею".
During this period Mary suffered acute physical pains of jealousy.	Все это время Мэри изнывала от ревности.
' What eet?	- Што с фами?
'Nothing,' she said shortly, but she knew that Willy knew exactly what she was thinking.	- Ничего, - коротко отозвалась она, понимая, что Вилли прекрасно знает, о чем она подумала.
'What is the matter with Paula?' said Willy.	- Что происходит с Полой? - сказал он.

His thoughts and Mary's often became curiously intertwined during these times when she prowled the room and he watched her.	Не в первый раз, когда она расхаживала по комнате, а он наблюдал за ней, их мысли необъяснимым образом пересекались в одной точке.
' Is anything the matter?'	- А с нею что-то происходит?
'Yes.	- Да
She seemed to me to be worried or frightened or something.'	Она, как мне показалось, не то обеспокоена чем-то, не то напугана.
' I expect it's just the end of term,' said Mary.	- Просто сейчас конец триместра, - сказала Мэри.
' She's overtired.	- Переутомилась, скорей всего.
Did she come up to see you?'	Она что, навещала вас?
It might have been Paula who brought in the two white roses.	Может быть, это Пола принесла ему две белые розы...
'No, I met her on the beach when I was having my early walk.'	- Нет, встретилась мне на берегу во время моей утренней прогулки.
In the summer Willy often took very early walks by the sea before anyone was up.	Летом, в самую рань, когда никто еще не вставал, Вилли имел обыкновение выйти пройтись вдоль моря.
Mary paused again at the window where her questing finger had drawn in the light dust a twining pattern which showed up clearly in the bright sunlight.	Мэри опять задержалась у окна, где ее взыскующий палец проложил в легком налете пыли извилистый след, отчетливо различимый при ярком солнечном свете.
Trescombe House could not be seen from the cottage as the wood intervened but there was a view, over the sloping tree tops, of a part of the beach, with the rust-coloured headland known as the Red Tower to the right, and to the left, over a curvy green field, a glimpse of the abandoned graveyard, the little green dome of the geometer god, and greyer and hazier in the far distance the pencil line of the Murbury sands with the black and white lighthouse at the end.	Трескоум-хаус загораживала отсюда буковая роща, но за верхушками деревьев, уходящих вниз по склону, открывалась направо часть берега с ржавого цвета мысом, прозванным "Красная вышка"; слева, за холмистым зеленым лугом, виднелось заброшенное кладбище, зеленый купол, венчающий часовенку геометра-бога, а в сизой туманной дали тонкой чертой протянулись до черно-белого маяка пески Мербери.
Straight ahead of her Mary could see something bobbing on the sea, quite near in to the shore, and she picked up the binoculars to have a look at it.	Впереди же, у самого берега, что-то покачивалось на воде, и Мэри взяла бинокль, пытаясь разглядеть, что это.
' Ouf!' she said.	- Ну и ну! - воскликнула она невольно.
'What?	- Что такое?
' These binoculars are uncanny.'	- Вот так бинокль!
As she turned them into focus she could see the leaves on the trees of the wood as if they were inches in front of her face.	Наведя его на резкость, Мэри увидела листья на деревьях у самого своего лица.
She had never handled such powerful glasses.	Ей никогда не приводилось иметь дело с инструментом подобной мощности.
She moved the clear lighted circle down the hill and across the stones of the beach to pick up the object which she had seen upon the sea.	Она повела кружок четкой видимости под уклон, затем - по усеянному камнями пляжу, подбираясь все ближе к предмету, который заметила на воде.

She saw the faint ripples of the sea's verge and the glossy satiny skin of the calm surface and then a trailing hand.	Увидела легкую рябь у кромки берега, потом -шелковистую глянцевую поверхность тихого моря и руку, скользящую по воде.
Then she had full in view the little green plastic boat which the twins called 'the coracle' after the boat in Treasure Island.	После чего в ее поле зрения появилась зеленая пластиковая лодочка, которую двойняшки в честь "Острова сокровищ" окрестили яликом.
In the boat, both dressed in bathing costumes, were Kate and John Ducane.	В лодке сидели Кейт и Джон Дьюкейн, оба в купальниках.
She could see from the dark clinging look of their costumes T-NATG-D 97 that they had just been swimming.	По тому, как липла к телу потемневшая ткань, видно было, что люди только что купались.
They were laughing in a relaxed abandoned way and Ducane had just put his hand on Kate's knee.	Они беспечно, весело смеялись, и у нее на глазах Дьюкейн положил своей спутнице руку на колено.
Mary lowered the glasses.	Мэри опустила бинокль.
She turned back into the room and came to stand in front of Willy and stare at him.	Она отступила от окна и стала напротив Вилли, переведя на него взгляд.
She thought sadly, gaiety and laughter are not in my destiny.	Смех и веселье - не мой удел, подумала она огорченно.
Alistair had been gay, but somehow Mary had been the pleased spectator of his gaiety rather than a participant in it.	Алистер был веселый человек, но Мэри не столько разделяла его веселье, сколько с удовольствием наблюдала за ним.
Kate was gay and could make others laugh, even Willy.	Кейт умела веселиться сама и к тому же -рассмешить других, даже Вилли.
Paula had something else with Willy, a calm camaraderie of shared interests.	У Полы было с Вилли нечто иное: ровные товарищеские отношения, основанные на общности интересов.
But I just make him sad, thought Mary, and he just makes me sad.	А я, думала Мэри, лишь навожу на него грусть, да и он на меня - тоже.
'What seat, my child?'	- Што с фами, деточка?
'You,' she said.	- Вы, - сказала она.
' You, you, you.	- Вы, вы, вы!
Oh, I do love you.'	Ох, до чего же я люблю вас!
She often said this, but the words always vanished away, as if they were instantly absorbed into the infinite negativity which confronted her.	Она не первый раз говорила ему это, и всегда слова бесследно исчезали, поглощенные безмерным отрицанием, встающим на их пути.
She wished to pierce Willy with these words, to disturb him, even to hurt him, but he remained remote and even his tenderness to her was a mode of remoteness.	Мэри хотела бы пронять его этими словами, растормошить, даже ранить - но он оставался таким же отчужденным, и даже его нежность по отношению к ней была одним из проявлений отчужденности.
It did not occur to her to think that Willy could be indifferent to her affection nor even to doubt that he found her attractive.	Что Вилли может быть равнодушен к ее чувству, ей в голову не приходило, как не приходило в голову сомневаться, что он находит ее привлекательной.

Though not formally beautiful, Mary had as a physical endowment a strong confidence in her own power to attract.	Не отличаясь красотой в строгом смысле слова, Мэри питала твердую уверенность в своей способности нравиться.
No, it was something else which kept them separate so.	Нет, их удерживало на расстоянии что-то другое.
If Theo seemed to her like a man with broken bones walking about, Willy seemed like an inhabitant of some other dimension who could only tenuously communicate with the ordinary world.	Если Тео напоминал ей человека, который бродит по земле с переломанными костями, то Вилли представлялся пришельцем из иного измерения, способным поддерживать лишь поверхностную связь с обычным миром.
This would have troubled her less if she had not imagined his other dimension as a place of horror.	Что было бы еще не так уж страшно, если б это иное измерение не рисовалось ей обителью кошмара.
Trying to make it more concrete she wondered, what could it be like to have suffered such injustice?	Пытаясь придать ему конкретные черты, она пробовала вообразить себе, что значит стать жертвой подобного произвола.
Can he ever bring himself to forgive them?	Сможет ли он когда-нибудь простить тех, кто его творил?
Mary thought that this would have been the problem for herself.	Для нее самой, думала Мэри, это составило бы главную проблему.
But she had no evidence that it was the problem for Willy.	Но никаких свидетельств того, что это же составляет главную проблему для Вилли, у нее не было.
Perhaps his demons were quite other.	Возможно, его терзали совсем другие демоны.
She sat down now, bringing a chair up close against the side of his and sitting so that she faced him.	Она села лицом к нему, придвинув стул вплотную к его креслу.
As she did so, looking down, she saw within the front of her dress her breasts pressing together like twin birds, and she thought I am a treasure waiting to be found.	Делая это, ненароком опустила глаза и увидела в вырезе своего платья холмики груди, прильнувшие друг к дугу, словно две пичужки. Сокровище, которое ждет своего кладоискателя, мелькнуло у нее в сознании.
'You are... You are...- saia, -a troll... that's what you are.	- Глядите, Мэри, ваша крапива подняла головки.- Вы... Вы просто тролль, вот вы кто, - сказала она.
Oh, you do exasperate me so!'	- Что за мученье мне с вами!
She began to caress him, drawing her fingers very lightly through the longish silky white hair, exciting it until it crackled and lifted a little to her touch.	Она принялась ласкать его, мягко пропуская сквозь пальцы длинные пряди его седых волос, вороша их, покуда они не стали потрескивать и приподниматься навстречу ее руке.

Then she started to caress his face with her finger tips, first lightly outlining his profile, his big faintly scored brow, his thin Jewish nose, the tender runnel above his lips, the roughened prickly chin, then moving her fingers to his eyes, which flickered shut and flickered open again, his cheeks, moulding the bones, and drawing her finger tips back along the length of his mouth: the soft feeling of the human face above the bone, touching, vulnerable and mortal.	Потом перешла на лицо, осторожно очерчивая кончиками пальцев линию его профиля, высокий, тронутый морщинами лоб, тонкий семитский нос, канавку над верхней губой, колючий шершавый подбородок; поднялась к глазам - веки, затрепетав, сомкнулись под ее пальцами и разомкнулись снова, - нащупала косточку скулы, провела кончиком пальца по изгибу рта, ощущая поверх кости податливую плоть живого человеческого лица, трогательно ранимую, бренную.
At last, with a movement which did not break the rhythm of hers, Willy captured her hand and held it with the palm flattened against the side of his head.	Наконец, движением, не нарушающим ритм ее прикосновений, Вилли перехватил ее руку и прижал ладонью к своей щеке.
His eyes closed now, and for a long time they sat quietly thus.	Теперь глаза его закрылись, и в этом положении они долго сидели, не двигаясь.
Such was their lovemaking.	Таков был у них акт любви.
Eleven	Глава одиннадцатая
'Do you think it's ever safe to say one's happy?' said Kate.	- Не опасно, вообще, говорить, что ты счастлив, как по-вашему? - сказала Кейт.
'I think it would be ungrateful in someone who, like you, is always happy, not to admit it sometimes!' said John Ducane.	- По-моему, со стороны человека вроде вас, счастливого по определению, было бы неблагодарностью изредка в том не признаваться,- отвечал Джон Дьюкейн.
'Ungrateful?	- Неблагодарностью?
To them?	По отношению к ним?
They have no morals and don't deserve gratitude.	Они не ведают этики и не заслуживают благодарности.
Yes, it's true that I'm always happy.	Да, я всегда счастлива, это правда.
But there are degrees of it.	Но существуют градации.
I feel such an intense happiness at this moment, I feel I might faint!'	В данный момент - неимоверно счастлива, до потери сознания.
They were floating in the little green coracle upon the perfectly calm sea in which they had lately been swimming.	Зеленый ялик тихо скользил по гладкой поверхности моря, в котором они только что купались.
The coracle, which had no oars, was propelled by the hands of its crew.	Весел к ялику не полагалось, его вручную приводили в движение пассажиры.
It was a suitable craft only for very still weather, as it was easily swamped and overturned.	Посудинка годилась лишь для совсем безветренной погоды, при малейшей волне она легко переворачивалась.
Nearby upon the beach the twins, who had swum earlier in the day, were engaged in their perennial task of examining the stones.	Невдалеке на берегу двойняшки, успев выкупаться раньше, предавались своему извечному занятию - изучению камней.

Uncle Theo, who disliked the stones and found them menacing, had once said that the twins behaved like people condemned by a god to some endless incomprehensible search.	Дядя Тео, который недолюбливал камни, ощущая в них скрытую угрозу, заметил как-то, что близнецы напоминают своим поведением людей, обреченных свыше на нескончаемый и недоступный пониманию поиск.
Uncle Theo himself, newly risen after his tea, was sitting on the beach beside Pierce's clothes.	Сам он, благополучно завершив обряд чаепития, сидел теперь на бережку рядом с одеждой, сброшенной с себя Пирсом.
Mary forbade anyone to enter the house in a wet bathing costume and the children always undressed on the beach.	Мэри запрещала появляться в доме в мокрых купальниках, и дети всегда раздевались на пляже.
Pierce, who had been swimming for some time, was lying limply on the shelving pebbles, half in and half out of the water, like a stranded sea beast.	Пирс, после довольно продолжительного купанья, словно морской зверь, прибитый к берегу, бессильно простерся по пояс в вводе на гальке, полого уходящей в море.
Mingo, who had been swimming with Pierce, was shaking himself and spraying rainbow water drops over Pierce's trousers and the left arm of Uncle Theo's jacket.	Минго, вдоволь наплававшись с ним на пару, отряхивался, обдавая веером радужных брызг брюки Пирса и левый рукав дяди Тео.
Montrose, sitting on the jagged toothlike remains of the wooden breakwater, had fluffed himself up into his spherical bird form, and was regarding Mingo's antics with yellow-eyed malignancy.	За выкрутасами пса, устроясь на зубчатых останках деревянного волнореза и распушив себя до шарообразного птичьего подобия, с недобрым желтоглазым прищуром наблюдал Монтроз.
Paula and Octavian, fully dressed now, were walking slowly along the beach discussing uay.	Пола с Октавианом, уже одетые, степенно прохаживались по берегу, рассуждая о политике. Поодаль расположились немногочисленные местные. День был субботний.
'Yes, one must think how lucky one is,' said Kate.	- Да, не мешает задуматься изредка о том, как тебе повезло, - продолжала Кейт.
'Think if one had been born an Indian peasant - ' But in fact she could not think about Indian peasants nor think how lucky she was, she could only feel it in the slightly caressing tightening feeling of the sun drying the salt water upon her plump legs and shoulders.	- Вполне могла бы родиться крестьянкой где-нибудь в Индии... - Впрочем, правду сказать, задумываться о крестьянах в Индии или о том, как ей повезло, Кейт не удавалось, а удавалось просто чувствовать это в ласкающем натяжении кожи на ее полных ногах и плечах, подсыхающей от соленой воды под лучами солнца.
'You know, I think they're all the tiniest bit afraid of you,' said Kate, reverting to something she had been saying earlier.	- Знаете, по-моему, вас все чуть-чуть побаиваются, - прибавила Кейт, возвращаясь к чему-то, о чем вела речь раньше.
'Willy is, Mary is, Octavian certainly is.	- Вилли, например, и Мэри, а уж Октавиан -определенно.
Which is what makes it so wonderful, as I'm not!'	Отчего особенно радует то, что я - нет!
'I can't believe anyone's afraid of me,' said Ducane, but he was obviously pleased all the same.	- Не поверю, что кто-нибудь меня боится, - сказал Дьюкейн, явно тем не менее польщенный.
' Your company makes me so happy.	- Мне в вашем обществе только хорошо.
And it's partly this sense of being absolutely free with you when nobody else is!	Причем отчасти - от ощущения полной свободы рядом с вами, когда у других оно отсутствует.

I am possessive, you know!'	Я, знаете, большая собственница!
'Just as well for both of us that I'm not!' said Ducane.	- Удачно для нас обоих, что я хотя бы - нет, -сказал Дьюкейн.
' Darling!	- Милый мой!
Forgive me!	Не сердитесь!
But of course you forgive me.	Хотя, конечно, вы не сердитесь на меня.
You're terribly happy too, I can feel it.	Вам самому безумно хорошо, я это чувствую.
Oh God, how heavenly the sun is.	Боже, что за блаженство на солнышке!
The twins keep saying that they want it to rain, but I want everything to go on for ever exactly as it is.'	Близнецы ждут не дождутся дождя, а по мне пускай бы вечно все оставалось, как сейчас.
Kate was in that state of elation when speech becomes a mere natural burbling, like bird song or the chatter of a stream.	Кейт находилась в том восторженном настроении, когда словоизлияние совершается естественно, как птичье щебетанье или журчание ручья.
The boat, which Ducane had been propelling with lazy pressures of his trailing hand upon the pleasantly resistant water, was almost motionless now.	Лодочка, ритмично подгоняемая ленивым нажимом Дьюкейновой руки на толщу приятно неподатливой воды, сейчас почти не двигалась.
Kate and Ducane were very close together in the little boat, but not quite touching each other.	Кейт и Дьюкейн заполняли собою скудное пространство внутри нее, едва ли не - и все же не совсем - соприкасаясь.
He lay in the blunt stern, a little sprawled, knees crooked up and both arms over the side.	Он полулежа раскинулся на тупо срезанной корме, согнув колени и свесив руки за борт.
She was in the almost equally blunt bows, sitting sideways with her legs half tucked under her.	Она, слегка поджав ноги, сидела боком на носу, тоже почти не заостренном.
Between Ducane's bare foot and her knee there was about half an inch of space of which they were both pleasantly conscious, as if through this narrow strait something were deliciously and impetuously rushing, Kate was inspecting Ducane with tender curiosity.	Всего полдюйма, быть может, отделяли босую ступню Дьюкейна от ее колена, и восхитительное сознание этого не покидало их обоих, как будто в этом узеньком промежутке властно и сладостно пульсировали некие токи. Кейт с нежным любопытством разглядывала Дьюкейна.
Of course she had seen him thus stripped before, last summer in fact, only he had not then been for her the highly significant object which he had now become.	Ей приводилось, понятно, видеть его раздетым и прежде, причем не далее как прошлым летом, но тогда он не был для нее тем первостепенной важности объектом, каким сделался теперь.
How lovely it is, thought Kate, to be able to fall in love with one's old friends.	Как замечательно, думала Кейт, что мы способны влюбляться в старых друзей!
It's one of the pleasures of being middle-aged.	Одна из радостей среднего возраста.
Not that I'm really exactly in love, but it's just like being in love with all the pain taken away.	То есть нельзя сказать, что я так-таки всерьез влюбилась - хоть и похоже на любовь, но без малейшей тени страданья.
It's an apotheosis of friendship, it's something one thought possible when one was young and then forgot about.	Словно бы наивысшее воплощение дружбы. Нечто, о чем мечталось в юности и что потом забылось.
There's all the excitement of love in a condition of absolute safety.	Вся лихорадка любви в условиях стопроцентной безопасности.

How touchingly thin he is, and so white, and the hair on his chest is turning grey.	Как умилительно он худ, как белокож, а волосы на груди уже седеют.
What is it that's attractive about men's bodies?	Чем нам так нравится мужское тело?
It's much more mysterious, more spiritual, than the attractiveness of women.	В нем куда больше загадочного, больше духовного, чем в привлекательности женского.
Why is it heavenly, the way the bones stick out so at his wrists?	Отчего такое блаженство видеть, как выпирают косточки у него на запястье?
Oh dear, I don't want him to think I'm looking at him critically.	Только пусть не подумает, что я разглядываю его критически.
He must see he's being adored.	Он должен видеть, что им любуются.
Why now he's looking at me in just the same way.	Ну вот, теперь он сам смотрит на меня точно так же.
She snuggled her legs a little closer under her, feeling the pleasant tight pressure of her damp bathing dress holding her breasts in close against her body.	Кейт ближе подобрала под себя ноги, с удовольствием ощущая, как туго держит ее грудь мокрый купальник.
At that moment her curious exploring gaze met Ducane's and they began to laugh with mutual understanding.	В эту минуту ее любопытствующий взгляд скрестился с понимающим взглядом Дьюкейна, и оба точно по уговору рассмеялись.
Ducane withdrew one hand from the sea and leaned forward and very deliberately touched Kate's knee.	Дьюкейн выпростал руку из воды, подался вперед и обдуманным движением тронул Кейт за колено.
She felt the lingering firmness of his hand in the midst of the cool water which was now trickling over her warm leg which had become quite dry in the sun.	Настойчивая твердость его ладони смешалась с прохладой воды, стекающей по ее теплой ноге, окончательно высохшей на солнце.
The boat gave a sudden heave forward.	Внезапно лодочка рывком дернулась вперед.
Ducane removed his hand abruptly from Kate's leg.	Дьюкейн поспешно отнял руку от колена Кейт.
There was a soft splashing ahead.	Спереди послышался легкий всплеск.
Pierce, who had swum up unnoticed, had taken hold of the length of rope which hung from the bows and was beginning to tow the boat along.	Это Пирс, подплыв незамеченным, схватился за веревку, свисающую с носа лодки, и принялся буксировать ее за собой.
Ducane was irritated and upset by the intrusion.	Дьюкейн был раздражен и расстроен этим вторжением.
He hoped the boy had noticed nothing.	Оставалось надеяться, что мальчишка ничего не заметил.
His thoughtless enjoyment of the present moment, the sun, the drifting, and Kate's sweet Irish voice was spoilt now.	Бездумная сиюминутная радость, в которой соединились и это солнце, и скольжение по воде, и милый ирландский голосок его спутницы, была испорчена.
His mood was broken and the bright day gave place to a wall of blackness whose name was Jessica.	Настроение резко изменилось, ясный день застлало пеленою мрака, имя которому было Джессика.
His relationship with Jessica was turning into a massacre and he could not see what could be done about it.	Отношения с Джессикой превращались в смертоубийство, и он не видел способа это исправить.

There was as much emotion generated between them now as if they had been lovers.	Эмоции теперь захлестывали их с такой силой, как если бы они оставались любовниками.
He had been defeated by a girl's screams.	Он сдался, не выдержав ее воплей.
And he knew that he had given her that shot of morphia as much to spare himself as to spare her.	И знал, что отпускает ей эту дозу обезболивающего, щадя не одну лишь ее, но в равной мере и себя.
When he thought about the matter in general he was as certain as ever that he must leave her, must finish the job.	Размышляя о создавшемся положении в общем, он по-прежнему не сомневался, что должен расстаться с нею, покончить с этой историей.
But when he thought in detail about the process he not only shuddered, he became less sure.	Но о частностях предстоящей процедуры думал не только с содроганием, но и с меньшей долей уверенности.
Could it be right to inflict so much pain?	Правильно ли это - причинять такую боль?
If only it were over, done, without the awful doing of it.	Если б только все уже было позади, совершилось без ужасающей надобности совершать своими руками!
He thought, I can't do it simply by letter.	Нельзя же, думал он, просто взять и послать ей письмо.
Anyway, she would just come round at once, she would come to the office.	Тем более, что она немедленно придет, явится к нему на работу.
Had he the right to be happy with Kate for a second, to take what Kate was so generously offering to him, at a time when he was causing this dreadful suffering to another person?	Вправе ли он провести хоть единую счастливую минуту с Кейт, принимать то, чем она одаряет его столь щедро, когда из-за него в это же время так страдает другой человек?
What would Kate, with her fantasy of being nearer to him than anybody, think if she knew of this mess?	Что подумала бы Кейт с этой ее фантазией, будто она ему ближе всех, знай она, во что он увяз?
What, if it came to that would Jessica think if she knew of what would seem to her his frivolous adventuring with Kate?	Что подумала бы, если на то пошло, Джессика, дознайся она о том, что сочла бы его интрижкой с Кейт?
Where, in all this, was Ducane, the upright man?	И как на фоне этого выглядит поборник справедливости Дьюкейн?
Of course it was easy to see now that he ought never to have entangled himself with Jessica at all.	Сейчас, конечно, проще всего сказать, что нечего было вообще связываться с Джессикой.
Until even quite lately, however, he had at least been able to think of what he knew to be his sin in a fairly clear way.	До совсем еще недавних пор, однако, он был способен хотя бы видеть свой несомненный грех в истинном свете.
The pain involved in it for him, and he dared to think for her too, was at least fairly clean pain.	Боль, связанная для него - и для нее, как он смел полагать, - с этим грехом, была, по крайней мере, чистой и честной.
They just had to separate and that, agonizing as it was, was all there was to it.	Им надлежало расстаться, и - как это ни мучительно - кончен разговор.
Now he was not so sure.	Сейчас же прежней убежденности не было.

As he lay limply on Jessica's bed with his head upon her shoulder after he had stopped her screaming by promising to see her again, Ducane had felt a new kind of despair.	Вытянувшись без сил на кровати рядом с Джессикой и положив ей голову на плечо, после того как он остановил ее вопли обещанием, что будет видеться с ней и дальше, Дьюкейн опять, но иначе впал в отчаяние.
In the clairvoyance of this despair he had seen how much his folly had already damaged both of them.	Иначе - так как отчетливо увидел, сколько вреда уже нанес себе и ей, поддавшись первоначально своему увлечению.
When Ducane had first begun to think of his relationship with Kate as important, and when he had decided to break with Jessica without yet considering what this would be like, he had seen it as one important aspect of his new world that he would now be able to attend properly to the needs of other people.	Когда отношения с Кейт стали приобретать для Дьюкейна особое значение и он, не задумываясь еще, чем это обернется, решил порвать с Джессикой, он главной особенностью своего предполагаемого нового мира считал возможность отзываться должным образом на нужды других людей.
After all he was not in love with Kate.	Он ведь, в конце концов, не любил Кейт.
He adored Kate and could be made happy by her, but he was not really in love with her.	Да, обожал ее, был рядом с ней вполне счастлив, но настоящей любви не было.
It was a civilized achievement of middle age.	Было цивилизованное достижение в зените зрелых лет.
Kate could never be a burden and was not an obsession.	Кейт никогда не могла сделаться бременем и не была всепоглощающей страстью.
While he had been Jessica's lover, and during the later time when he had been trying to detach himself from Jessica, he had become insensitive and unavailable and unaware.	Пока Дьюкейн был любовником Джессики и потом, когда пытался от нее отдалиться, он стал нечутким, черствым, недоступным.
People who came to him for assistance were but absentmindedly served.	К людям, которые обращались к нему за помощью, относился рассеянно, небрежно.
He had ceased to be interested in anyone but himself.	Ни к кому более не проявлял интереса, сосредоточась лишь на себе.
He had envisaged his world with Kate, not as a tete-a-tete, but as once more a populated country, only a happy one.	И мир, который он собирался теперь создать с участием Кейт, он рисовал себе не как тет-а-тет, а вновь как многонаселенную страну, только на сей раз - счастливую.
The wonderful thing about Kate was that she was unattainable; and this was what was to set him free for ever.	Прелесть Кейт состояла в том, что она была недосягаема, - для него это раз и навсегда означало свободу.
She would give ease to his too long wandering heart, and then he could live more fully in the world of other people, more able, because more happy, to give them his full attention.	На сердце, слишком долго неприкаянном, станет легче рядом с нею и можно будет полнее жить в мире других людей, целиком посвящать им, став счастливей, свое внимание.
But this was the distant landscape, the landscape beyond Jessica.	Но то был, впрочем, отдаленный пейзаж, пейзаж после Джессики.
Will I ever reach it, he wondered.	Еще вопрос, доберусь ли я туда, думал он.
Ought I not to withdraw from Kate, at any rate for a while?	Может быть, следует отказаться от Кейт, по крайней мере на время?

Is it even conceivably my duty to stay with Jessica?	Представим - гипотетически, - что мой долг оставаться с Джессикой?
As things are at the moment I am no good to anyone.	При нынешнем положении вещей от меня никому нет проку.
I can't think about anybody but myself.	Я не способен думать ни о ком, кроме себя.
I was no good to Willy this morning.	Много ли пользы я принес сегодня утром Вилли?
Willy had alarmed Ducane that morning by the degree of his withdrawal, his refusal even to talk.	Тревога оттого, что Вилли так замкнулся в себе, что его невозможно хотя бы вызвать на разговор, с утра не покидала Дьюкейна.
Ducane thought, if I could have given Willy my full attention this morning I would have been able to force him to communicate with me.	Уделить бы ему тогда больше внимания, размышлял Дьюкейн, и мне бы удалось наладить с ним контакт.
Perhaps Willy ought to have been left in London.	Возможно, следовало вообще оставить Вилли в Лондоне.
He's far too much alone here.	Здесь он, если разобраться, оказался в одиночестве.
Perhaps I have made a terrible mistake.	Возможно, я допустил страшную ошибку.
If Willy kills himself it will be my fault.	Если Вилли покончит с собой, это будет моя вина.
By some further twist or shift of the blackness these grim reflections put Ducane in mind of Radeechy.	Новый поворот в цепочке тягостных мыслей привел его сквозь пелену мрака к Радичи.
He had still not obtained the newspaper story and it seemed likely that he would have to act without it.	Дьюкейн все еще не раздобыл материала, проданного газете, и похоже, действовать предстояло, так и не получив его.
He had decided to visit McGrath at his house unexpectedly on this next Monday evening, and really find out everything that the fellow knew.	Он решил, что в ближайший понедельник вечером нагрянет без предупреждения к Макрейту и действительно вытянет из этого субъекта все, что тому известно.
But how much would that amount to?	Вопрос только, к чему сведется это "все".
With a kind of bitter weariness Ducane found his mind turning to the 'whips and daggers and things' which McGrath had seen at Radeechy's house.	Дьюкейн с тоской обнаружил, что в ответ невольно напрашивается то, что Макрейт углядел в доме Радичи: "Хлысты, кинжалы - такое".
What had Radeechy done with those girls?	Чем все же занимался Радичи с теми девицами?
As he now felt a curious alleviation of his pain, an ability once more to see Kate's brown shoulders and her plump back, turned to him as she looked forward over the bows of the boat, he thought, how natural it is to try to cure the pains of wickedness by positive devilry, vice itself is a rescue from the misery of guilt, and there are deeper pits into which it is a relief to fall.	Дьюкейна немного отпустило, к нему вернулась способность видеть снова загорелые плечи Кейт, ее полную спину, - Кейт сидела теперь спиной к нему, глядя вперед по ходу лодки, - и он подумал, как естественно, изнывая под грузом грехов, искать исцеления, обратясь к черной магии; сам порок есть избавление от мук твоей вины, и пасть еще ниже может значить найти облегчение.
Then he thought, poor Radeechy.	Бедный Радичи.
Pierce was towing the boat quite fast now, the tow rope between his teeth.	Пирс, с веревкой, зажатой в зубах, разогнался, таща их за собой.

Mingo, who had swum out after him, was also accompanying the boat, his ridiculous primly lifted dry head contrasting with the sleek wet head of the boy, who was dipping and slipping through the water like a seal.	Минго, который увязался купаться вслед за ним, тоже сопровождал лодочку, чинно выставив из воды сухую голову, нелепую рядом с гладкой мокрой головой юноши, который то показывался на поверхности, то уходил в глубину, словно дельфин в родной стихии.
'Where's Barb?' Kate called to Pierce.	- А где Барб? - крикнула ему Кейт.
'Riding her pony,' he said, dropping the rope and retrieving it again spaniel-like.	- На пони своем катается, - отозвался он, выпуская и вновь хватая зубами веревку с ловкостью спаниеля.
'She's so mad on riding now,' said Kate, turning back to Ducane, 'and she's almost too fearless.	- У нас теперь страсть кататься верхом, - сказала Кейт, оглядываясь на Дьюкейна. - Такая бесстрашная - даже слишком.
I do hope we were wise to send her to that school in Switzerland.'	Надеюсь, мы не ошиблись, что отправили ее в эту швейцарскую школу.
'She'll get her Oxford entrance all right,' said Ducane.	- С поступлением в Оксфорд у нее все будет благополучно, - сказал Дьюкейн.
'She's a clever girl and her French should be perfect.'	- Девочка она толковая, а уж французский знать должна в совершенстве.
'I do wish Willy would change his mind about reading German with her.'	- Ох, хорошо бы Вилли передумал насчет занятий с нею немецким.
Willy had unaccountably refused to help Barbara with her German.	Вилли по непонятной причине отказался помогать Барбаре с немецким языком.
The boat slackened speed.	Суденышко сбавило ход.
Pierce had dropped the rope and was swimming on towards the cliff, the easternward end of the Red Tower, which here came down sheer into the water.	Пирс выпустил веревку и плыл теперь дальше, к утесу, которым отвесно обрывалось в море восточное окончание "Красной вышки".
Ducane felt relief, as at the removal of a small demoniac presence.	Дьюкейн, будто избавясь от легкого бесовского наваждения, вздохнул свободней.
'Don't go in, will you, Pierce!' Kate was shouting after him.	- Внутрь не заплывай, слышишь, Пирс? -крикнула Кейт вдогонку пловцу.
'No, I won't.'	- Ладно, не буду.
'That's Gunnar's Cave,' said Kate, pointing to a dark line at the base of the cliff.	- Это Г аннерова пещера, - сказала Кейт, указывая на темную полосу у основания утеса.
' It must be low tide.'	- Сейчас, должно быть, отлив.
' Yes, you told me,' said Ducane.	- Да, вы рассказывали, - сказал Дьюкейн.
' The entrance is only uncovered at low tide.'	- Вход обнажается только при отливе.
' It gives me the creeps,' said Kate.	- На меня она жуть наводит.
'I have a fantasy that it's full of drowned men who went in after treasure and got caught by the sea.'	Я напридумывала себе, что там полно утопленников, которые проникли внутрь в поисках сокровищ, а обратно море их не выпустило.
'Let's get back,' said Ducane. He shivered.	- Поворачиваем назад, - сказал Дьюкейн, поежась.

He began to move the little coracle slowly upon the gluey gleaming surface with rhythmical sweeps of his hands.	Ритмично подгребая руками, он повел ялик по клейкой блистающей глади.
Kate shifted herself slightly so that her leg was in contact with his.	Кейт подвинулась немного, и промежуток между ее и его ногой сомкнулся.
They looked at each other searchingly, anxiously.	Они взглянули друг на друга, испытующе, взволнованно...
Twelve	Глава двенадцатая
'Why did Shakespeare never write a play about Merlin?' said Henrietta.	- А почему Шекспир не написал ни одной пьесы про Мерлина? - спросила Генриетта.
'Because Shakespeare was Merlin,' said Uncle Theo.	- Потому что Шекспир и есть Мерлин, - отозвался дядя Тео.
'I've often wondered that too,' said Paula.	- Я тоже часто задавалась этим вопросом, -сказала Пола.
'Why did he never make use of the Arthur legends?'	- Почему он ни разу не использовал легенды про короля Артура?
' I think I know,' said Mary.	- Я, кажется, знаю, - сказала Мэри.
Everyone was silent.	Все умолкли.
Mary hesitated.	Мэри замялась.
She was sure that she knew, only it was suddenly very difficult to put it into words.	Она была уверена, что знает, но это вдруг оказалось очень трудно изложить словами.
'Why?' said John Ducane, smiling at her encouragingly.	- Почему же? - спросил ее Джон Дьюкейн с ободряющей улыбкой.
'Shakespeare knew... that world of magic... the subject was dangerous... and those sort of relationships... not quite in the real world... it just wasn't his sort of thing... and it had such a definite atmosphere of its own... he just couldn't use it..	- Шекспир знал, что область магии... Что это опасный предмет, и отношения такого рода -отчасти за гранью реального мира - это просто не для него. Там совершенно особый, специфический дух, который никак ему не подходил...
Mary stopped.	Мэри осеклась.
It wasn't quite that, but she did know.	Это было не совсем то, но она в самом деле знала.
Shakespeare's world was something different, larger.	Мир Шекспира был чем-то иным, чем-то большим.
'I think I understand you,' said Ducane, 'perfectly.'	- Думаю, я вас понимаю, - сказал Дьюкейн, -абсолютно.
He smiled again.	Он снова улыбнулся.
After that the conversation scattered once more, each person chatting to his neighbour.	Разговор после этого опять рассыпался на отдельные крупицы, каждый вернулся к болтовне со своим соседом.
Sunday lunch was taking place, was nearly over, at the round table in the hall.	Воскресный ланч происходил - уже практически завершался - за круглым столом в холле.

Casie was circling round the table, removing plates, talking aloud to herself as she usually did when waiting at table, and moving in and out of the kitchen, through whose open door Montrose, in his elongated not spherical manifestation, could be seen lounging in the animal basket beside which Mingo was standing in a state of evident agitation.	Вокруг стола сновала Кейси, убирая тарелки, рассуждая вслух сама с собой, как обычно, когда прислуживала за трапезой, наведываясь на кухню, сквозь открытую дверь которой видно было, как Монтроз, в своем продолговатом, а не шарообразном воплощении, вальяжно расположился в плетенке, а рядом, с явными признаками беспокойства, стоит Минго.
Every now and then Mingo would put one paw into the basket and then nervously withdraw it again.	Пес время от времени предпринимал попытку залезть в плетенку одной лапой, но тут же опасливо отдергивал ее назад.
Montrose lounged with the immobility of careless power.	Монтроз, с позиции безмятежного превосходства, и ухом не вел.
'They treat women properly in Russia,' Casie was saying as she removed the pudding plates.	- Вот в России - правильное отношение к женщинам, - рассуждала Кейси, принимая со стола тарелки для пудинга.
'In Russia I could have been an engine driver.'	- Я в России могла бы стать машинистом на железной дороге.
'But you don't want to be an engine driver, do you?' said Mary.	- Но вы же не хотите правда стать машинистом? -сказала Мэри.
'Women are real people in Russia.	- В России женщина - действительно человек.
Here they're just dirt.	Здесь - просто грязь под ногами.
It's no good being a woman.'	Последнее дело быть женщиной.
' I can imagine it's no good being you, but '	- Быть вами, допускаю, - последнее, но...
' Oh do shut up, Theo.'	- Ах, да уймитесь вы, Тео!
'I think it's marvellous being a woman,' said Kate.	- А по-моему, чудесно быть женщиной, - сказала Кейт.
' I wouldn't change my sex for anything.'	- Ни за что бы ни с кем не поменялась.
'How you relieve my mind!' said Ducane.	- Слава Богу, прямо камень с души свалился! -сказал Дьюкейн.
'I'd rather be an engine-driver,' said Mary crazily.	- Я уж скорее стала бы машинистом, - ни с того, ни с сего объявила Мэри.
Casie retired to the kitchen.	Кейси удалилась на кухню.
There was no special arrangement of places at Sunday luncheon.	Определенного правила, кому где сидеть во время воскресного ланча, не было.
People just scrambled randomly to their seats as they happened to arrive.	Все приходили и рассаживались как попало.
On that particular day the order was as follows.	В тот день, к примеру, порядок был таков.
Mary was sitting next to Uncle Theo who was sitting next to Edward who was sitting next to Pierce who was sitting next to Kate who was sitting next to Henrietta who was sitting next to Octavian who was sitting next to Paula who was sitting next to Barbara who was sitting next to Ducane who was sitting next to Mary.	Мэри сидела рядом с дядей Тео, тот - рядом с Эдвардом, Эдвард - рядом с Пирсом, который сидел рядом с Кейт, Кейт - рядом с Генриеттой, дальше сидел Октавиан, за ним - Пола, рядом с Полой - Барбара, за Барбарой - Дьюкейн и, наконец, за ним - Мэри.

Edward was now explaining to Uncle Theo about some birds called 'honey guides' who lived in the Amazonian jungle and these birds had such a clever arrangement with the bears and things, they would lead them to where the wild bees had their nests and then the bears and things would break open the nests to eat the honey and so the birds could eat the honey too.	Эдвард сейчас делился с дядей Тео сведениями о птицах, обитающих в джунглях вдоль Амазонки и прозванных "проводниками", - о том, как ловко пристроились эти птицы к медведям и прочему лесному населению: показывают им дорогу к гнездам диких пчел; медведь вскрывает гнездо, добираясь до меда, и птицам тоже перепадает от его добычи.
Henrietta was explaining to Kate how there were loops and voids in the space-time continuum so that although it might take you only fifty years to reach the centre of the galaxy in your space craft, thousands of years would have passed here when you got back. ('I don't think I quite understand,' said Kate.) Octavian, who had been discussing with Paula the prospects of reform in the trade union movement, was now anxiously asking her if she felt well, since she had eaten practically no lunch, Ducane and Barbara were flirting together in French, a language which Ducane spoke well and enjoyed any chance of showing off.	Генриетта меж тем объясняла Кейт, что в пространстве-времени есть замкнутые системы и пустоты, - соответственно, хоть на космическом корабле ты и достигнешь центра галактики за каких-нибудь пятьдесят лет, но здесь, к тому времени как вернешься назад, пройдут тысячелетия. ("Вот это мне как-то не совсем понятно", - сказала Кейт.) Октавиан, занятый до того обсуждением с Полой видов на реформы в профсоюзном движении, участливо осведомился у собеседницы, хорошо ли она себя чувствует, поскольку за ланчем практически ничего не ела. Дьюкейн и Барбара игриво переговаривались по-французски, которым Дьюкейн владел превосходно, чем не пропускал случая прихвастнуть.
Mary, who got up to help Casie at various points during the meal, was left, as often happened, in a conversational vacuum.	Мэри, которая не раз во время ланча вставала из-за стола, помогая Кейси, очутилась, как часто бывало, в разговорном вакууме.
She liked this, feeling at such moments a sort of maternal sense of ownership towards the group of chattering persons all round her.	Она любила эти минуты, оглядывая застолье, щебечущее вокруг, с материнским ощущением собственницы.
Casie was now putting fruit and cheese on to the table.	Кейси подала фрукты и сыр.
Octavian was reaching for the decanter of claret.	Октавиан потянулся к графину с кларетом.
Everyone was drinking wine except the twins who were drinking Tizer and Paula who was drinking water.	Вино пили все, кроме двойняшек, которым предназначался "Тайзер"[19], и Полы, которая предпочитала пить воду.
Mary began to observe the face of her son who was sitting opposite to her.	Мэри бросилось в глаза лицо сына по ту сторону стола.
Pierce too, seated between Edward and Kate, had no one to talk to.	Пирс, сидящий между Эдвардом и Кейт, оказался, как и она, без собеседника.
He was watching with fierce concentration the conversation between Barbara and John Ducane.	С пожирающим вниманием он наблюдал, как любезничают Барбара и Джон Дьюкейн.
Mary thought, I hope no one else is noticing him.	Надеюсь, это никому больше не заметно, пронеслось в голове у Мэри.
He is looking so intense and strange.	Он еле сдерживается, он на себя не похож.
Then she thought, Oh dear, something is going to happen.	Боже, подумала она, сейчас что-то произойдет.

'Quand est que to vas me donner petit concert de Mozart?'	- Quand est ce que tu vas me donner ce petit concert de Mozart?
' Jamais, puisque to he le merites pas!'	- Jamais, puisque tu ne le m?rites pas!
'Et pourquoi, petite egoiste?'	- Et pourquoi ce, petite ?goiste?
' To n'y comprends rien a la musique, toi.'	- Tu n'y comprends rien ? la musique, toi.
' To vas m'enseigner, alors.' 'To seras docile?'	- Tu seras docile?
'Mais our, manually oiseau!'	- Mais oui, mon oiseau!
'Et qu'est que to vas me donner en retour?'	- Et qu'est ce que tu vas me donner en retour?
' Dix baisers.'	- Dix baisers.
'C'est pas assez.'	- C'est pas assez.
'Mille baisers alors!'	- Mille baisers alors![20]
Pierce got up abruptly, scraping his chair noisily back over the paved floor of the hall.	Пирс рывком встал, с шумом отодвинув стул по мощенному плитами полу.
The chair fell over backwards with a crash.	Стул с грохотом опрокинулся.
Pierce walked to the front door and went out through it, slamming the door behind him.	Пирс направился к парадной двери и вышел, громко хлопнув ею.
There was a startled silence.	Наступила неловкая тишина.
'Public school manners,' said Casie.	- Ничего себе манеры в элитарных школах! -фыркнула Кейси.
Mary began to rise. Both Uncle Theo on one side and John Ducane on the other put out restraining hands.	Мэри хотела было подняться, но дядя Тео с одной стороны и Джон Дьюкейн с другой удержали ее.
Mary sat down again.	Она села назад.
Uncle Theo said to Edward,	Дядя Тео вновь повернулся к Эдварду:
'Do go on telling me about dolphins.'	- Да, так что ты хотел рассказать о дельфинах?
Kate started to say,	Кейт начала:
'Don't worry, Mary dear - ' quietly through the Kitchen out into the garaen .1 he garden was hot, brooding, and quiet, even the cuckoo was silent in the afternoon heat.	- Мэри, ты не волнуйся, дружочек... Оставаться было невмоготу. Мэри незаметно отлучилась на кухню и оттуда вышла в сад. Сад затих под давящим зноем, кукушка - и та умолкла под напором полуденной жары.
Mary began to walk up the pebble path, brushing the plump veronica bushes with her hand.	Мэри двинулась по галечной дорожке, проводя мимоходом ладонью по пышным кустам вероники.
The bushes exuded heat and silence.	От кустов неслышно струились горячие волны.
She passed through the gate in the wall.	Мэри вышла за ворота.
It was not in her mind to look for Pierce. She knew he would have started to run once he was outside the front door. He would be half way to the graveyard by now, and there, buried in the ivy, he could lie hidden even if she were to follow him.	Она не собиралась идти на поиски Пирса, зная, что в тот же миг, как за ним захлопнулась парадная дверь, он пустился бежать и теперь уже на полпути к кладбищу. Там, даже если б она и последовала за ним, он мог зарыться в плющ и лежать незамеченным.

In any case she had nothing to say to her son and she had already stopped thinking about him.	В любом случае ей нечего было сказать сыну, да она уже и не думала о нем.
His tormented nerves had wrought upon her nerves, and it was the sudden burden of her own nebulous and uncertain anguish which had made her rise from the table.	Его душевные муки растравили душу и ей самой -это внезапный груз собственных глухих и смутных терзаний не дал ей усидеть за общим столом.
I am making a complete ass of myself, thought Mary, and it's getting worse too.	Совершеннейшей дурью маюсь, думала Мэри, и чем дальше, тем больше.
I'm not eighteen.	Такое простительно разве что в восемнадцать лет.
I just must not give way to these vague emotional storms of self-pity.	Нельзя поддаваться этим приливам необъяснимой жалости к своей персоне.
It isn't as if there was anything definite the matter.	И ладно бы еще была конкретная причина.
There's nothing the matter at all.	Так ведь нет же...
She walked up the enclosed funnel of the lane through the smell of hot moss and reached the little wood and sat down on the tree trunk, kicking a hole for her feet in the dead leaves.	По глубокому желобу проселка, сквозь аромат разогретого мха, она дошла до рощицы и села на ствол поваленного бука, разворошив себе в увядшей листве место, куда поставить ноги.
Perhaps I need a holiday, she thought, perhaps it's as simple as that.	Возможно, мне нужны каникулы, думала она, обыкновенная передышка.
Sometimes I just feel so shut in, with all those people and they've all got something while I've got nothing.	Иногда ощущаешь себя в таком замкнутом пространстве среди всех этих людей, причем у каждого из них есть что-то свое, и лишь у тебя одной - ничего.
I really ought to try to get some sort of proper job.	Обязательно надо попробовать найти себе настоящую работу.
But I suppose they do need me here, the children need me.	Правда, здесь я, пожалуй, нужна, детям -определенно нужна.
When the twins are grown up I shall take a teacher's training course and have quite a different sort of life.	Но как двойняшки подрастут, пойду на учительские курсы и заживу совсем другой жизнью.
Then she thought, is this really all I have to look forward to, is this what I have to comfort myself with?	И это все, на что мне остается уповать, чем утешать себя, думала она?
Years more of managing someone else's house and then a job as a school teacher?	Еще несколько лет домоправительницей в чужом доме, а дальше - место школьной учительницы?
But my wants are huge, my desires are rapacious, I want love, I want the splendour and violence of love, and I want it now, I want someone of my own.	А если мне этого мало, если я несравненно дальше захожу в своих желаниях? Любви хочу я, всей роскоши, всего неистовства любви, хочу сейчас же, хочу, чтобы и мне принадлежал кто-нибудь!
Oh Willy, Willy, Willy.	Ах, Вилли, Вилли, Вилли...
A shadow moved in the dappled light.	Чья-то тень шевельнулась в рассеянном свете.
Mary looked up.	Мэри подняла голову.
It was John Ducane.	Это был Джон Дьюкейн.

In a flurry she rose to her feet; Mary was very fond of Ducane and admired him, but as Kate had quite accurately said she was a little afraid of him.	Она в замешательстве встала. Мэри прекрасно относилась к Дьюкейну, ценила его достоинства, но, как справедливо заметила Кейт, слегка побаивалась его.
' Oh, John '	- А, Джон...
'Mary, do sit down.	- Сидите, Мэри, прошу вас.
Please forgive me for having followed you., She sat down again, and he sat beside her, perched sideways on the log, regarding her.	Извините, что пошел следом за вами. Она опустилась на прежнее место; он сел рядом, пристроясь боком на стволе, чтобы лучше ее видеть.
'Mary, I'm so sorry. I feel what happened was my fault.	- Мэри, я так виноват, - чувствую, все это разыгралось из-за меня.
I behaved in a silly insensitive way.	Я вел себя глупо и необдуманно.
I do hope you aren't upset.'	Надеюсь, вы не очень огорчены.
Upset - I'm frantic, thought Mary.	Огорчена... Да я вне себя, думала Мэри.
I'm frenzied, I'm desperate.	Я изнемогаю, я в отчаянии!
She said,	Но отвечала она:
'No, no, don't worry.	- Нет-нет, не беспокойтесь.
I'm afraid Pierce behaved abominably.	Боюсь, что Пирс поступил безобразно.
I do hope Barbara wasn't too hurt.'	Будем надеяться, Барбара не слишком обиделась.
'No, she was very sensible about it,' said Ducane.	- Нет, она к этому отнеслась вполне разумно, -сказал Дьюкейн.
'I'm afraid I hadn't realized, well, quite how serious things were.	- Жалко, я не сумел разглядеть, как... мм... серьезно обстоят дела.
I'll be more tactful in future.	Буду впредь тактичнее.
Please don't you be distressed.	Вы, пожалуйста, не расстраивайтесь.
These young people have got to suffer, we can't save them from it - '	Молодым полагается страдать, мы не в силах избавить их от этого...
Damn their sufferings, thought Mary.	При чем тут их страдания, думала Мэри.
She said, 'Yes.	- Да, - сказала она.
Of course they have great powers of recovery.'	- У них болячки заживают быстро, это правда.
Mary thought suddenly, this is an abomination, sitting here and having this conventional conversation when I feel so desperate and deprived and torn inside.	Какая мука, вдруг подумалось ей, сидеть здесь, поддерживать банальный разговор, когда мне так тяжело и горько, что сердце разрывается!
She thought, is there nothing I can do about it?	И что, с этим ничего нельзя поделать?..
Then there seemed to be only one thing she could do about it and she did it forthwith.	Делать, по-видимому, оставалось лишь одно, к чему она безотлагательно и приступила.
She burst into a storm of tears.	А именно - разразилась рыданиями.
' Good heavens!' said John Ducane.	- Боги великие! - воскликнул Джон Дьюкейн.

He took out a large clean handkerchief, unfolded it, and handed it to Mary who buried her face in it.	Он вытащил большой чистый носовой платок, развернул его и протянул Мэри, которая тотчас уткнулась в него лицом.
After a minute or two, as the tears abated a little and she began to blow her nose on the handkerchief he touched her shoulder very gently, not exactly patting it but as if to remind her of his presence.	Минуты через две, когда слезы немного унялись и Мэри начала сморкаться в платок, он осторожно тронул ее за плечо - не затем, чтобы погладить, а, скорее, словно бы напоминая о своем присутствии.
' Is it about Pierce?'	- Это вы из-за Пирса?
'No, no,' said Mary.	- Нет, нет, - сказала Мэри.
'I'm not really worried about Pierce.	- Пирс меня всерьез не тревожит.
It's about me.'	Дело во мне.
'What?	- А что?
Tell me.'	Расскажите.
' It's about Willy.!	- Это я из-за Вилли.
'What about Willy?	- С Вилли что-нибудь не так?
You're not frightened that he -?'	Вы опасаетесь, как бы он?..
'No.	- Нет.
I've never thought that Willy was likely to kill himself.	Я никогда не думала, что Вилли может покончить с собой.
The utterea words surpriseu net. JICL uinuscu LCIiuci agitation had not the relentless finality of her older loves.	Просто... Ну, я, наверное, люблю его. Сказанные вслух, слова прозвучали странно для нее самой. В волнующей ее невнятной нежности отсутствовала та жесткая определенность, с которой ей заявляла о себе любовь в других случаях.
Yet it was beginning to fill the whole of her consciousness and it was, it must be, the deep cause of these sudden storms of misery.	И все же она все более властно овладевала ее сознанием, являясь, по-видимому, скрытой причиной нежданных приступов тоски и боли.
Ducane took the information gravely and thoughtfully, as if Mary were a client explaining her case.	Дьюкейн принял новость вдумчиво и серьезно, как если б Мэри была клиенткой, излагающей ему суть своей проблемы.
He said after a moment, 'My feeling is that I'm glad of this because it can't fail to do Willy good.	- Могу лишь порадоваться, - сказал он, помолчав,- так как для Вилли это несомненное благо.
What does he feel about it?	А он что?
Does he know?'	Он хоть знает?
' Oh, he knows.	- Да знает.
As for what he feels - you know Willy as well as I do.	А что чувствует... Вы его знаете не хуже моего.
How can one discover what he feels?'	Как обнаружить, что он чувствует?
'I thought he might perhaps behave - quite differently with you?'	- Я думал, может быть, он с вами... совсем другой?
'No, no.	- Нет, вовсе нет.

We seem to know each other well but I think that's just because I parade my feelings.	Мы как-то приноровились друг к другу, но это, по-моему, оттого, что я выставляю напоказ свои чувства.
He's affectionate, detached, passive, absolutely passive.'	Он ласков со мною, замкнут - и пассивен, абсолютно пассивен.
'He's never told you about that place?'	- Он ничего вам не рассказывал о том, где побывал?
'He's never talked about himself at all.'	- Он вообще ничего не рассказывал о себе.
' Are you going to see him now?'	- Вы сейчас к нему?
'No.	- Нет.
He said not to come today.	Сегодня велел не приходить.
You know how he is.'	Вы же его знаете.
'I know how he is,' said Ducane, 'and I can see he's not a convenient man to be in love with.	- Знаю, - сказал Дьюкейн, - и согласен, что он не самый удобный объект для любви.
But let's think, let's think.'	Тут надо очень подумать.
There was silence in the wood as they sat side by side, Mary slowly rubbing her face over with the handkerchief, Ducane, frowning with concentrated attention, leaning forward and pulverizing a dry beech leaf in his hand.	В рощице, где они сидели бок о бок, царила тишина; Мэри старательно вытирала платком лицо, Дьюкейн, наклонясь вперед и сосредоточенно нахмурясь, растирал пальцами в труху сухой буковый листок.
A pair of brimstone butterflies, playing together, passed flittering in front of them.	Пара бабочек-капустниц, кружась, запорхала перед ними.
Mary stretched out her hand toward the butterflies.	Мэри протянула к ним руку.
She said, 'I'm sorry I've inflicted this on you.	- Извините, что втравила вас во все это, -заговорила она.
One should bear one's own burdens.	- Нельзя перекладывать свой груз на чужие плечи.
I'm perfectly all right really.	Со мной все в порядке, ничего страшного.
After all, I'm not in my first youth!	Не девочка, в конце концов.
It'll blow over, it'll settle down.'	Пройдет, уляжется.
Settle down! she thought.	Вот именно, думала она.
Yes, settle down into dreariness and quietness and forgetfulness and boredom.	Уляжется, войдет в наезженную колею унылого однообразия и скуки.
Yet she knew that it was not really the sharp tragic knife of passion that disturbed her now, it was some vaguer nervous storm out of her unsatisfied woman's nature.	И между тем она знала, что не трагическое острие страсти жалит ее сейчас, что ее взбудораженные нервы - проявление неудовлетворенной женской натуры.
The dreariness was already with her, it had its part in her present jumpiness, her present tears.	Постылая скука уже настигла ее, отсюда и это взвинченное состояние, и слезы.
This ill thought was so heavy with despair that she almost began to cry again.	При этой мысли отчаяние подступило к ней снова, опять защипало в глазах.

Then she saw that Ducane had got up. He stood in front of her, staring at her with his round surprised-looking blue eyes.	В эту минуту она увидела, что Дьюкейн встал и стоит перед ней, пристально глядя на нее своими круглыми, вечно удивленными голубыми глазами.
He said in an excited voice, 'Mary, do you know what I think?	- Знаете, Мэри, к какой мысли я пришел? - сказал он взволнованно.
I think you should marry Willy.'	- Что вам нужно выйти за Вилли замуж!
'Marry Willy?' she said dully.	- Замуж? - тупо переспросила она.
'But I've told you what he's like with me.'	- Но я же сказала, как он ведет себя по отношению ко мне.
'Well, change him.	- Значит, это надо переломить.
I'm sure it's a matter of will.	Хватило бы только воли - а так, я уверен.
You let him infect you with his passivity, you accept his mood.'	Вы позволяете ему заражать вас пассивностью, подстраиваетесь под его настроение.
It was true that she accepted his mood.	Подстраивается, это правда.
'Do you think I really could -	- Вы в самом деле считаете, что я могла бы?..
'You must try, try with all the forces you can summon.	- Вы должны попытаться, попытаться изо всех сил.
You've been too humble with him.	Вы чересчур тушуетесь перед ним.
It's often an act of charity to treat someone as an equal and not as a superior!	Часто полезнее бывает обращаться с человеком как с равным, а не как с высшим существом!
A woman in love is a great spiritual force if only she wills properly.	В любящей женщине - но лишь действительно наделенной волей - заключена громадная духовная мощь.
You have no idea how much power you have over us!	Вы представления не имеется, какой властью обладаете над нами!
I've known it for a long time, that, for Willy, only you can do it.	Я давно знаю, что в случае с Вилли добиться чего-то способны вы одна.
But I hadn't thought enough to see that you'd have to fight him, surprise him, wake him, hurt him even.	Просто не до конца понимал, что вам придется воевать с ним при этом, поражать его, будоражить, - даже причинять ему боль.
Mary, you must try.	Мэри, вы обязаны попытаться!
I think you should marry Willy and take him right away from here.'	Я считаю, - выходите за Вилли замуж и срочно забирайте его отсюда.
Have I this power, she wondered.	В силах ли я, спросила себя Мэри.
Ever since she had first met Willy she had been totally subservient to him.	С первого дня она беспрекословно подчинялась Вилли.
The 'parade of feelings' had not altered that.	И нарочитая "демонстрация чувств" ничего в этом смысле не изменила.
For all these gestures she had really extinguished herself in his presence, wanting simply to let him be.	Несмотря ни на какие свои жесты, она, по существу, перечеркивала себя в его присутствии, главное было - не трогать его, оставлять в покое.

It now seemed to her that this had been all wrong, that this was the very policy which produced, for both of them, the frustrating melancholy which she had taken to be his defence against her.	Теперь ей показалось, что это было совершенно неправильно, что эта тактика как раз и разрешилась для них обоих необоримой подавленностью, которую она воспринимала как способ его самозащиты от нее.
'Tell yourself,' said Ducane, 'That anything is possible.'	- Говорите себе, - сказал Дьюкейн, - что нет ничего невозможного!
Mary thought, yes, I will marry Willy and I will take him away.	Да, думала Мэри, выйти замуж и увезти Вилли отсюда!..
With this idea so much happiness entered into her that she stood up lightly and involuntarily as if two angels had lifted her up, their fingertips underneath her elbows.	Такое счастье несла с собою мысль об этом, что она поднялась на ноги легко и непроизвольно, словно два ангела поддерживали ее под локотки кончиками пальцев.
'I'll try,' she said,	- Попробую, - сказала она.
' I'll try.'	- Я попытаюсь.
'I hear you behaved intolerably at lunch-time today.'	- Ты, говорят, сегодня возмутительно вел себя за ланчем.
'Who told you?'	- Кто это вам сказал?
' weu:	- Двойняшки. - Ну и что?
'Well nothing.	- Да ничего.
Let's have a look at your Latin prose,'	Что ж, поглядим, как у тебя с латинской прозой.
' Oh Willy - I'm so wretched - sorry.'	- Вилли... вы извините - мне так плохо...
' Barbara?'	- Барбара?
'Yes.'	- Да.
' And she?'	- А что она?
' I just annoy her.'	- Я ее раздражаю, и только.
' I have no comfort for you, Pierce.	- Мне тебя нечем утешить, Пирс.
You will suffer.	Придется страдать.
Only try to trap the suffering inside yourself.	Но постарайся запереть страдание в себе.
Crush it down in your heart like Odysseus did.'	Подави его, как Одиссей, в своем сердце.
'Is it true that the first time of falling in love is the worst?'	- А правда, что, когда любишь в первый раз, это тяжелей всего?
'No.'	- Нет.
' Oh God.	- Господи!
Willy, I think I'll have to go away from here.	Придется мне, думаю, отсюда уехать, Вилли.
If only she wouldn't play that damned flute.	Если б она еще не играла на этой проклятой флейте!
It nearly kills me.'	Пытка какая-то!
' Yes, I can imagine the flute is - terrible.'	- Да, флейта - это мучительно, могу тебя понять.
'Do you mind if I wajk about the room.	- Ничего, если я похожу по комнате?

You can't imagine what it's like when every moment you're conscious you're in the most frightful pain.'	Такая адская боль, вы не представляете, - не отпускает ни на секунду.
' I can a little.'	- Да нет, в общих чертах - представляю.
'Who were you first in love with, Willy?'	- Вы сами, Вилли, в кого влюбились первый раз?
' A girl, a girl, a girl '	- В девушку, друг мой, в девушку...
'What was she like?'	- Какая она была?
' It was a long time ago.'	- О, это дело прошлое.
'It must be good to be past the age of falling in love.'	- А хорошо, наверное, выйти уже из того возраста, когда влюбляются...
'Like Cephalus in the first book of the Republic.'	- Подобно Кефалу из первой книги "Республики"[21].
'Yes.	- Ну да.
I never understood that bit before.	Я раньше не понимал, в чем там смысл.
I envy you.	Завидую вам.
Do you think she'll change?'	Переменится она, как вы считаете?
' Hope nothing.'	- Ты, главное, не позволяй себе надеяться.
'Is there a cure?'	- Лекарства не существует от этого?
' Only art.	- Искусство, разве что.
Or more love.'	Или - полюбить еще сильнее.
' I should die of more love.'	- Если еще сильнее, я умру.
' Dying into life, Pierce.'	- Умрешь и возродишься к новой жизни, Пирс.
'No, just dying.	- Нет, просто умру.
Oh hell, I've broken one of those eggs the twins brought you.	Ну вот, разбилось яичко, из тех, что натащили близнецы.
I'll just go and wash it off.'	Я схожу вымою руки.
Why did this little shattered egg which he was washing off his fingertip, with its fragments of speckled blue shell and its fierce yellow inside make him think so intensely of Barbara?	Отчего это раздавленное яичко, обломки крапчатой голубенькой скорлупы и ярко-желтые следы содержимого, которые он смывал с кончиков пальцев, так неистово обращали его мыслями к Барбаре?
'My name is death in life and life in death.'	"Имя мне - смерть посреди жизни, и жизнь среди смерти".
A love without reservation ought to be a life force compelling the world into order and beauty.	Любовь, не знающая меры, должна бы, по-настоящему, быть силой во имя жизни, навязывать миру порядок и красоту.
But that love can be so strong and yet so entirely powerless is what breaks the heart.	Сердце разрывается, когда любовь так огромна - и ничего не может.
Love did not move toward life, it moved toward death, toward the roaring seacaves of annihilation.	Не жизни способствует любовь, она пособница смерти, она подталкивает к гулким и гибельным морским пещерам.

Or it led to the futility of a little broken bird's egg whose remains were now being washed away by water from the tap.	Или - к бессмыслице вроде разбитого птичьего яичка, чьи останки сейчас смывает прочь вода из крана.
Even so one day God might crack the universe and wash away its fruitless powerless loves with a deluge of indifferent power.	Так и Господь возьмет в один прекрасный день, да и раздавит вселенную, как скорлупку, и смоет прочь могучим равнодушным потопом вместе с напрасным и бессильным скопищем ее любви.
' Sorry, Willy.	- Простите, Вилли.
Let's look at my prose now'	Теперь давайте поглядим на мою прозу.
' I've changed my mind.	- Я передумал.
I'll see your prose tomorrow.	Взгляну на твою прозу завтра.
Today we will read love poetry.	А нынче почитаем любовные стихи.
You shall read aloud to me and we will weep together.	Будешь читать мне вслух, и мы поплачем вместе.
Here.'	Вот отсюда:
'Vivamus, mea Lesbia, atque amemus, rumoresque senum severiorum omnes unius aestimemus assis. soles occidere et redire possunt: nobis cum semel occidit brevis lux, nox est perpetua una dormienda..	"Vivamus, mea Lesbia, ataue amemus, rumoresque senum severiorum omnes unius aestimemus assis, soles occidere et redire possunt: nobis cum semcl occidit brevis lux, nox est perpetua una dormienda..."[22]
Thirteen	Глава тринадцатая
The lazy sinister summer evening thickened with dust and petrol fumes and the weariness of homeward-turning human beings drifted over Notting Hill like poison gas.	В облаке пыли, в парах бензина сгущался тягостно долгий летний вечер, усталость человеческой массы, возвращающейся с работы, расползалась по Ноттинг-Хиллу, подобно ядовитому газу.
The perpetual din of the traffic diffused itself in the dense light, distorting the facades of houses and the faces of men.	Неумолчный уличный гул уплотнял собой освещение, искажая фасады домов и людские лица.
The whole district vibrated, jerked and shifted slightly, as if something else and very nasty were trying, through faults and knots and little crazy corners where lines just failed to meet, to make its way into the ordinary world.	Весь район пульсировал, подрагивал, смещался, как если б нечто чужое и очень скверное по тупичкам, градостроительным огрехам, по кособоким закоулкам пробивалось в обычный мир.
Ducane was hurrying along, consulting a little map which he had made in his notebook to show him the way to where Peter McGrath lived.	Дьюкейн шагал, сверяясь с маленькой картой, которую начертил себе в блокноте, отправляясь на поиски дома, где обитал Питер Макрейт.
He felt a certain amount of anxiety about this surprise visit to McGrath.	Перспектива явиться к Макрейту нежданно-негаданно несколько тяготила Дьюкейна.
Ducane did not like playing the bully, and deliberate and calculated bullying was what it was now necessary to produce.	Он не любил хватать за горло, брать нахрапом, а то, что требовалось применить в данном случае, был умышленный, рассчитанный нахрап.
He was also anxious in case he should bully to no purpose.	Досадно было бы, кроме того, если б нахрап не дал результатов.

If he had to use force he should at least use it quickly and efficiently and get exactly what he wanted.	Уж если использовать силовой прием, так по крайней мере быстро, умело и с полной отдачей.
But he unfortunately knew so little about his victim that he was uncertain how best to threaten him, and once the advantage of surprise had been lost McGrath might refuse to talk, might stand upon his rights or even 'turn nasty'.	К несчастью, он слишком мало знал о своей жертве, чтобы избрать наиболее действенный способ нажима, а утратив преимущество внезапности, мог столкнуться с тем, что Макрейт вообще откажется говорить, начнет настаивать на своих правах, а то и выкинет какую-нибудь пакость.
There was behind it all the unnerving fact that so far his inquiry had got nowhere.	Усугубляло ситуацию то злосчастное обстоятельство, что его расследование покамест не принесло никаких плодов.
The Prime Minister had asked for an interim report and Octavian, who had had nothing to tell him,. was getting nervous.	Премьер-министр требовал отчета о состоянии дел на текущий момент, и Октавиан, которому нечем было ответить, начинал нервничать.
The newspaper was still withholding the story, George Droysen's further investigations in Fleet Street had produced nothing, it had proved impossible to trace 'Helen of Troy', Ducane had searched Radeechy's room in the office without finding anything of interest, and the promised authorization to examine Radeechy's house and bank account was held up on a technicality.	Г азета все еще продолжала придерживать материал. Разведка, предпринятая Джорджем Дройзеном на Флит-стрит, не увенчалась ничем, выследить Елену Прекрасную оказалось невозможно. Дьюкейн обследовал служебный кабинет Радичи, но ничего интересного не обнаружил. Обещанная же санкция на обыск его дома и знакомство с банковским счетом задерживалась из-за какой-то формальности.
Ducane might reasonably have complained that as his inquiry had no status it was not surprising that it was unsuccessful.	Дьюкейн мог бы резонно посетовать, что раз его расследование не имеет никакого статуса, то и неудивительно, если оно не дает результатов.
But he had undertaken the task on precisely these terms and he hated the idea of defeat and of letting Octavian down. McGrath was still his only 'lead' and everything seemed to depend on what more he could now be bullied into telling.	Это, однако, были те условия, на которых он взялся исполнять задание, да и потом, ему отнюдь не улыбалось признать свое поражение и подвести Октавиана. Единственной "ниточкой" в наличии по-прежнему оставался Макрейт, и, кажется, все зависело от того, что еще удастся вытянуть из него под нажимом.
This thought made Ducane even more nervous as he turned into McGrath's road.	От этой мысли Дьюкейну, когда он сворачивал на улицу, где жил Макрейт, сделалось еще муторней.
McGrath lived in a noisy narrow road of cracked terrace houses, some of which contained small newsagents' shops and grocers.	По шумной узкой улице тянулись сплошь однообразные обшарпанные дома, в которых изредка помещались то газетный киоск, то продуктовая лавка.
Most of the front doors were open and most of the inhabitants of the street, many of whom were coloured, seemed to be either outside on the pavement or else hanging out of the windows.	Входные двери большей частью стояли нараспашку; жильцы, по преимуществу цветные, либо толклись снаружи, либо высовывались из окон.
Not many of the houses bore numbers, but by counting on from a house which announced its number Ducane was able to identify an open doorway where, among a large number of names beside a variety of bells, the name of McGrath was to be seen.	Немногие из домов могли похвастаться номером, и все же, начав отсчет от одного из таких немногих, Дьюкейн сумел вычислить открытый подъезд, в котором, среди многочисленных фамилий рядом с набором разнокалиберных звонков, виднелась фамилия Макрейт.

As he hesitated before pressing the bell Ducane felt his heart violently beating.	Помедлив нажимать на кнопку, Дьюкейн заметил, что у него учащенно бьется сердце.
He thought grimly, it's like a love tryst!	Как перед любовным свиданием, хмуро подумал он.
And with this the thought of Jessica winged its way across his mind, like a great black bird passing just above his brow.	И тотчас в мозгу его большой черной птицей пронеслась мысль о Джессике.
He was going to see Jessica again tomorrow.	Свидание с Джессикой предстояло ему назавтра.
'Bells don't work,' an individual who had just come down the stairs informed him.'Who d'yer want?'	- Звонки не работают, - сообщила, спускаясь с лестницы, некая фигура. - Вам кого?
' McGrath.'	- Макрейта.
' Third floor.'	- Четвертый этаж.
Ducane began to climb the stairs, which were dark and smelt of cats.	Дьюкейн стал подниматься по лестнице, темной и пропахшей кошками.
In fact as he climbed three shadowy cats appeared to accompany him, darting noiselessly up between his ankles and the banisters, waiting for him on the landings, and then darting up again.	Неудивительно - сопровождать его, откуда ни возьмись, явились целых три; едва различимые во тьме, кошки бесшумно шмыгали наверх между его лодыжками и перилами, поджидали его на площадке и снова шмыгали наверх.
On the third floor there was a single well-painted door with a Yale lock and a bell.	На четвертом этаже была единственная дверь, покрытая свежей краской и снабженная американским замком.
Ducane pushed the bell and heard it ring.	Дьюкейн позвонил и услышал, что звонок работает.
A woman's voice within said,'Who is it?'	- Кто там? - спросил изнутри женский голос.
Inquiries at the office had not revealed that McGrath was married, and Ducane had assumed him to be a bachelor.	Из сведений, полученных в министерстве, не следовало, что Макрейт женат, - Дьюкейн полагал, что он холост.
Ducane said,'I wanted to see Mr McGrath.'	- Я хотел бы видеть мистера Макрейта, - сказал он.
'Wait a minute.'	- Одну минуту.
There were sounds of movement and then l. nnsL Saxe.	- За дверью послышалось движение, потом она приотворилась пальца на два. - Крыс этих не впускайте, ради Бога!
'Rats?' said Ducane.	- Крыс?
'Cats, rats, outsize rats I call them, I'm going to open the door and you must rush in, otherwise they'll get in too, quick now., The door opened and Ducane entered promptly, unaccompanied by a cat.	- Это я их так называю. Кошки, крысы - какая разница? Я открою, а вы давайте пулей сюда, иначе они явятся тоже, ну - живо! Дверь открылась, и Дьюкейн поспешно вошел; кошки -не успели.
The person who had opened the door for him was a tall woman with a very dark complexion, so dark that he took her at first for an Indian, dressed in a white dressing gown, her head wrapped in a towel.	Особа, которая открыла ему, оказалась женщиной высокого роста, очень смуглокожей - настолько, что он в первые минуты принял ее за индианку, -одетой в белый халат и с головой, обвязанной полотенцем.

Possibly the white turban had suggested India.	Может быть, этот белый тюрбан и навел его на мысль об Индии.
There was something very surprising about the woman though Ducane could not at first make out what it was.	Было в женщине что-то поразительное, хотя что именно, Дьюкейн на первых порах не разобрал.
The room was a little obscure and hazy, as the curtains were half pulled.	В сумеречной от приспущенных штор, мглистой комнате предметы теряли четкость очертаний.
'I can't abide cats, and they take things anyway, they're half starving and they scratch; my mother told me I had one jump on my pram and it was sitting there right on my face and ever since if there's a cat in the room I can't get my proper breath, funny isn't it.	- Терпеть не могу кошек, - оголодали, таскают все подряд, царапаются, - в детстве, как моя мать рассказывала, ко мне в коляску прыгнула кошка, уселась прямо на лицо, и мне с тех пор, если в комнате кошка, трудно дышать, - занятно, правда?
Have you got a thing about cats yourself?'	Вы сами насчет кошек не очень?
'No, I don't mind cats,' said Ducane.	- Нет, я - нормально, - сказал Дьюкейн.
'I'm sorry to trouble you, but I'm looking for Mr McGrath.'	- Простите, что побеспокоил вас, но я ищу мистера Макрейта.
' Are you a policeman?'	- Вы, часом, не из полиции?
The question interested Ducane.	Вопрос заставил Дьюкейна насторожиться.
'No.	- Нет.
Is Mr McGrath expecting the police?'	А что, мистер Макрейт ждет, что к нему придут из полиции?
' I don't know what he's expecting.	- Не знаю, чего он ждет.
I'm expecting the police. I'm expecting the Bomb.	Я лично жду, что придет полиция, что атомная бомба свалится на голову.
You've got a sort of hunting look.'	В вас что-то есть от ловчего.
'Well, I'm not a policeman,' said Ducane.	- И все же я не полицейский, - сказал Дьюкейн.
But I'm the next best thing, he thought with a little shame.	Хотя немногим лучше, пристыженно прибавил он про себя.
' McGrath's not here.	- Макрейта сейчас нет.
He'll be back soon though.	Но он скоро будет.
You can wait if you like.'	Хотите, можете обождать.
Ducane noticed with some surprise that his agitation had now completely disappeared, being replaced by a sort of calm excited interest.	Дьюкейн с удивлением отметил, что тягостное возбуждение бесследно покинуло его, сменившись спокойным щекочущим любопытством.
He felt physically at ease.	Скованность исчезла.
He could well believe that he had a hunting look and he wore it coolly.	Он допускал, что отчасти напоминает ловчего, но его это не волновало.
He began to inspect his surroundings, starting with the woman who confronted him.	Он стал присматриваться к тому, что было поблизости, начиная с женщины, стоящей перед ним.

The tall white-clad woman in the turban was certainly not Indian.	Высокая, в белом, с тюрбаном на голове и никакая не индианка.
Her complexion was rather dark and wisps of almost black hair could be seen escaping from the towel, but her eyes were of an intense opaque blue, the thick dark blue of a Northern sea in bright clouded light.	Да, кожа довольно смуглая, и прядки волос, выбивающиеся из-под полотенца, - почти что смоляные, зато глаза - пронзительно синие, густой, насыщенной синевы, точно Северное море в безоблачный ясный день.
Ducane judged her to be some sort of Celt.	Дьюкейн отнес бы ее к кельтскому типу.
She stood before him equally staring, with a relaxed dignity, her arms hanging by her sides, her eyes calm and slightly vague, like a priestess at the top of some immensely long stone staircase who sees the distant procession that wends its way slowly towards her mystery.	Стоя перед ним с небрежным достоинством, свесив руки по бокам, она отвечала ему безмятежным, чуть отрешенным взглядом - так жрица с высоты нескончаемых каменных ступеней взирает на далекую вереницу паломников, что тянется к ее таинственной святыне.
Startled by this sudden vision, Ducane lowered his eyes.	Смущенный этой воображаемой картиной, Дьюкейн отвел глаза.
He had been staring at her in a way that was scarcely polite and, it now seemed to him, for some time.	Не слишком вежливо было разглядывать ее так откровенно и, как оказалось, так долго.
'Don't tell me who you are, let me guess.'	- Не говорите мне, кто вы такой, дайте-ка, я угадаю.
' I'm just from - ' Ducane began hastily.	- Я просто из... - торопливо начал Дьюкейн.
'Oh never mind.	- А, неважно!
In case you're wondering who the hell I am, I'm Judy McGrath, Mrs McGrath that is, not old Mrs McGrath of course, she's dead these ten years the old bitch.	Но на случай, если вам интересно, кто я такая, я -Джуди Макрейт, мисис Макрейт, иначе говоря, -не путать, естественно, с миссис Макрейт-старшей, та десять лет как померла, мымра старая.
I'm McGrath's wife, God help me; well, you'd hardly think I was his mother, would you, though I'm not what I was when I won the beauty competition at Rhyl.	Я - жена Макрейта, как это ни прискорбно, да и вряд ли меня можно принять за его мамашу, правильно, хоть я уже и не та, какой была, когда победила на конкурсе красоты в Риле.
I did win it, you know, what are you looking like that for?	Победила, представьте, что вы так уставились?
I'll show you a picture.	Могу показать фотографию.
You married?'	Вы женаты?
'No.'	- Нет.
'I thought you were a bachelor, they have a sort of fresh unused look.	- Я так и думала, что не женаты, - у холостых более свежий, не подержанный вид.
Queer?	И не педик?
'No.'	- Нет.
'Not that you'd tell me.	- А то вы мне расскажете!
It's their mothers that do it to them, the old bitches.	Это мамочки делают их такими, стервы паршивые.

Why don't you sit down, there's no charge.	Может, присядете, денег с вас за это не возьму?
Drink some pink wine, it tastes like hell but at least it's alcohol.'	Винца не выпьете красненького, - отрава страшная, но все же спиртное как-никак.
Ducane sat down on a sofa covered with a thin flowerprinted bedspread, which had been tucked down into the back of the seat.	Дьюкейн сел на диван, накрытый тонким цветастым покрывалом, заткнутым за спинку сиденья.
The room was cluttered and stuffy and smelt of cosmetics.	В комнате, заставленной вещами, было душно и пахло косметикой.
A second door, half open, showed a darkened space beyond.	Вторая, полуоткрытая дверь вела куда-то в темноту.
The furniture, apart from the sofa, consisted of low dwarfish chairs with plastic upholstery and modern highly varnished coffee tables, grouped round a television set in the 11LLMG VaNVN, lallname = "note" y aJu-Clay, ~llula all-aio. ~ a-u...~y..u~..., looking camera lay upon one of the chairs.	Обстановку, помимо дивана, составляли коротконогие приземистые стулья и отлакированные до жаркого блеска журнальные столики в современном стиле, придвинутые ближе к телевизору, стоящему в углу. На столиках теснились безделушки, покрытые легким налетом пыли: вазочки, затейливые пепельницы, фарфоровые зверюшки. На одном стуле лежала дорогая, судя по виду, фотокамера.
A white frilly petticoat was extended upon the linoleum reaching into the darkened doorway.	Кокетливая белая комбинация распласталась по линолеуму, уходящему в темноту дверного проема.
The place had somehow the air of a shop or a waiting room, an unconfident provisional faintly desperate air, an atmosphere of boredom, an atmosphere perhaps of Mrs McGrath's boredom.	Помещение чем-то напоминало магазин или приемную врача, носило отпечаток чего-то неустойчивого, временного, к чему не лежит душа, рождало ощущение скуки - возможно, скуки, передающейся от миссис Макрейт.
'Oh God I was so bored when you arrived!' said Mrs McGrath.	- Я перед вашим приходом не знала, куда деваться от скуки! - сказала миссис Макрейт.
' It's so boring just waiting.'	- Что за тоска - сидеть и ждать...
What does she wait for, Ducane wondered.	Чего, интересно, она ждет, подумал Дьюкейн.
Somehow it was plain that it was not her husband.	Почему-то ясно было, что ждет не мужа.
'No, thank you,' he said to the glass of wine she was holding out to him.	- Нет, спасибо, - сказал он в ответ на протянутый ему бокал вина.
He noticed that she was holding something in her other hand which turned out to be a hand mirror.	Он заметил, что она держит что-то и в другой руке; оказалось - ручное зеркальце.
' Toffee nose, eh?	- Нос воротите, м-м?
I'm legally married to McGrath, you know, would you like to see my passport?	Я Макрейту законная жена, было бы вам известно, - может, желаете взглянуть на паспорт?
Or do you think I'm going to put a spell on you?	Или боитесь, как бы не опоила вас приворотным зельем?
I'm not a nigger, I'm as good as you are.	Я - не колдунья, обыкновенный человек, как вы!
Or are you anti-Welsh?	Может быть, просто не любите валлийцев?
You'd be surprised how many people are.	Вы не поверите, сколько народу их не любит!

Taffy was a Welshman, Taffy was a thief, and all that, and they really believe it.	"Тоффи был валлиец, был Тоффи плут и вор"[23], и так далее - и ведь, представьте, верят!
I'm Welsh Australian actually, at least my parents were Welsh Australian only they came home and I was born in Rhyl where I won the beauty competition.	Я-то валлийка австралийского розлива, вернее, родители - австралийские валлийцы, но потом вернулись назад, так что я родилась уже в Риле, там и заняла первое место на конкурсе красоты.
I could have been a model.	Манекенщицей могла бы стать.
You English?'	А вы сами англичанин?
' Scottish.'	- Шотландец.
'Christ, like McGrath, except he isn't, he's a South London hyena, he was born in Croydon.	- Подумать, так же как Макрейт, хотя какое там, он - лондонский шакал, родился в Кройдене[24].
My name's Judy, by the way.	Меня, кстати, звать Джуди.
Oh, beg pardon, I told you.	Ой, извиняюсь, я уже говорила!
Excuse me while I change.'	Простите, я только схожу переоденусь.
Mrs McGrath disappeared into the next room, scooping up the extended petticoat as she went by.	Миссис Макрейт скрылась в соседней комнате, подхватив по дороге с пола распластанную на нем комбинацию.
She returned a moment later dressed in a very short green cotton dress and brushing out her blackish hair.	Минуты не прошло, как она появилась снова - в зеленом, очень коротком бумажном платье, проводя щеткой по своим смоляным волосам.
Her hair, abundant and wiry, swept down on to her neck in a thick homogeneous bundle, rounded at the end, giving her a somewhat Egyptian look.	Волосы, очень густые и жесткие, ложились ей на шею однородной, плотной массой, загибаясь вверх на концах и придавая нечто египетское ее облику.
Ducane rose to his feet.	Дьюкейн встал.
He had become aware that what was remarkable about Mrs McGrath was simply that she was a very beautiful woman.	До него теперь дошло, что поразительного было в миссис Макрейт - что она просто очень красивая женщина.
He said,	Он сказал:
'May I change my mind and have some wine.'	- Можно, я все же передумаю насчет вина?
'That's matey of you.	- Решили поддержать компанию?
Christ, what ghastly plonk.	Боже, какое пойло!
Here's yours.	За ваше здоровье!
Sit down, sit down.	Да вы садитесь!
I'm going to sit beside you.	Я тоже присяду рядышком.
There.	Вот так.
Mind if I go on brushing my hair?	Ничего, если я буду причесываться?
No, hard luck, I'm wearing tights, there's nothing to see.'	Нет, сочувствую вам, но смотреть не на что, на мне колготки.
Mrs McGrath, now seated beside Ducane, had ostentatiously crossed her legs.	Миссис Макрейт, подсев к Дьюкейну, лихо закинула ногу на ногу.

He sipped the pink wine.	Дьюкейн пригубил вина.
If she was indeed putting a spell on him he felt now that he did not mind it.	Если она и впрямь задумала опоить его приворотным зельем, он сейчас не имел бы ничего против.
The room had begun to smell of alcohol, or perhaps it was Mrs McGrath who smelt of alcohol.	В комнате потянуло спиртным - очень может быть, что от миссис Макрейт.
Ducane realized that she was a little tipsy.	Дьюкейн догадался, что она слегка навеселе.
He turned to look at her.	Он скосил глаза в ее сторону.
The low-cut green dress revealed the dusky line between two round docile tucked-in white breasts.	Зеленое, низко вырезанное платье открывало затененную ложбинку округлой белой груди, послушно заправленной в лиф.
Mrs McGrath's face, which seemed without make-up, now looked paler, transparently creamy under an even brown tan.	Лицо миссис Макрейт, без видимых следов косметики, показалось ему теперь бледнее, матово-сливочное под ровным коричневым загаром.
The wiry black hair crackled and lifted under the even strokes of the brush.	Жесткие черные волосы потрескивали и поднимались навстречу мерным взмахам щетки.
Dark Lady, thought Ducane.	Смуглая Леди, подумал Дьюкейн.
He thought, Circe.	Цирцея.
The cold dark blue eyes regarded him with the calm vague look.	Темно-синие холодные глаза встретили его все тем же отрешенным безмятежным взглядом.
Mrs McGrath, still brushing, reached her left hand for her own glass.	Не переставая проводить щеткой по волосам, миссис Макрейт протянула левую руку за своим бокалом.
' Pip pip!'	- Бип-бип!
She clinked her glass gently against Ducane's and with a sinewy movement of her wrist caressed the side of his hand slowly with the back of hers.	Она легонько чокнулась с Дьюкейном и с оттяжечкой гибким движением погладила его по ребру ладони тыльной стороной руки.
The movement of the brush stopped.	Взмахи щетки прекратились.
Mrs McGrath's hand was still in contact with Ducane's.	Соприкосновение руки миссис Макрейт с его рукой затягивалось.
Ducane had an intense localized sensation of being burnt while at the same time a long warm spear pierced into the centre of his body.	В точке этого соприкосновения кожу сильно жгло и одновременно тело Дьюкейна до самой сердцевины прошило длинное острие тепла.
He did not remove his hand.	Он не отнял руку.
The brush fell to the floor.	Щетка упала на пол.
Mrs McGrath's right hand collected her glass and Ducane's, holding them rim to rim and set them down on one of the tables.	Правая рука миссис Макрейт забрала оба бокала и, держа их за края, поставила на ближайший столик.
Her left hand now began to curl snake-like round his, the fingers slowly crossing his palm and tightening.	Левая обвилась змеей вокруг его руки; пальцы, сжимаясь все туже, медленно поползли по его ладони.

Ducane stared into Mrs McGrath's now very drowsy blue eyes.	Дьюкейн не отрываясь глядел в синие, очень сонные теперь глаза.
She leaned gradually forward and laid her lips very gently upon his lips.	Постепенно клонясь вперед, миссис Макрейт осторожно приложилась губами к его губам.
For a second or two they stayed thus quietly lip to lip.	Так прошли секунды.
Then Mrs McGrath slid her arms round his shoulders and crushed herself violently against him, forcing his lips apart.	Потом, обхватив его за плечи, она порывисто припала к нему, раздвигая его губы.
Ducane felt her tongue and her teeth.	Дьюкейн ощутил ее зубы, ее язык.
A moment later he had detached himself and stoodup.	Еще мгновение - и он отпрянул назад и встал.
Mrs McGrath remained motionless, both hands raised in the attitude into which he had flung her on rising.	Миссис Макрейт, которую он отпихнул от себя вставая, осталась сидеть в прежней позе, с воздетыми руками.
Her North Sea eyes were narrow now, amused, predatory and shrewd.	Глаза цвета Северного моря, насмешливо сощурясь, глядели сейчас хищно и осмысленно.
She said softly, 'Mr Honeyman, Mr Honeyman, I like you, I like you.'	- Вы мне нравитесь, Сладкин... мистер Сладкин, -правда нравитесь, - вкрадчиво сказала она.
Ducane reflected a good deal afterwards about his conduct on this occasion and could not later acquit himself of having quite disgracefully 'let things happen'.	Дьюкейн потом много размышлял о своем поведении в тот раз и не находил себе оправдания за то, что позорнейшим образом пустил события на самотек.
But at the moment what he mainly felt was an intense irresponsible physical delight, a delight connected with the exact detail of this recent set of occurrences, as if all their movements from the moment at which their hands touched had composed themselves into a vibrating pattern suspended within his nervous system.	В те минуты, однако, он, в основном, не чувствовал ничего, кроме острого и безрассудного физического упоения - упоения, связанного с каждой подробностью происшедшего, как если бы все их телодвижения с того момента, как соприкоснулись их руки, сплелись узором, радостно пульсирующим внутри его нервной системы.
He felt the outraged joy of someone round whose neck an absurdly bulky garland of flowers has quite unexpectedly been thrown.	Его распирало от шального удовольствия, словно ему нежданно-негаданно накинули на шею непомерно пышную цветочную гирлянду.
With this he felt too the immediate need to be absolutely explicit with Mrs McGrath and let her know the worst.	Вместе с тем он испытывал настоятельную потребность объясниться с миссис Макрейт начистоту и выложить ей всю правду.
He said very quickly, 'Mrs McGrath, it is true that I am not a police officer, but I am a representative of the government department in which your husband works.	- Миссис Макрейт, - начал он скороговоркой, - я действительно не служу в полиции, однако я представляю министерство, в котором работает ваш муж.
I'm afraid your husband is in trouble and I have come here to ask him some rather unpleasant questions.'	Боюсь, у вашего мужа возникли сложности, и я пришел задать ему кой-какие не слишком приятные вопросы.
'What's your name?' said Judy McGrath, relaxing her pose.	- Как вас зовут? - спросила Джуди Макрейт, вновь принимая естественное положение.
' John Ducane.'	- Джон Дьюкейн.

' You're sweet.'	- Вы симпатичный.
Ducane sat down cautiously on one of the coffee tables, carefully pushing a clover-spotted china pig family out of the way.	Дьюкейн с опаской присел на один из журнальных столиков, предусмотрительно сдвинув в сторону семейство фарфоровых свинок, расписанных трилистниками.
' I'm afraid this may prove a serious matter'	- Боюсь, что дело, пожалуй, обстоит серьезно...
' You're very sweet.	- Очень симпатичный.
Do you know that?	Известно вам это?
Drink some more pink wine.	Выпейте еще винца.
What do you want McGrath to tell you?	Что вы хотите услышать от Макрейта?
Maybe I can tell you?'	Возможно, я могу сказать?
Ducane thought quickly.	Дьюкейн торопливо соображал.
Shall I? he wondered.	Стоит ли?
And some professional toughness in him, perhaps reinforced by his natural guilt, now ebbing back through his delighted nerves, said yes.	Профессиональный расчет, подкрепленный, возможно, естественным чувством вины, крепнущим понемногу в его размягченных упоением нервах, подсказывал - да.
He said, giving her every warning by the gravity of his look,	Придав своему лицу надлежащую строгость для острастки собеседницы, он проговорил:
'Mrs McGrath, your husband was blackmailing Mr Radeechy.'	- Миссис Макрейт, ваш муж шантажировал мистера Радичи.
Judy McGrath no longer had the eyes of a priestess.	В глазах Джуди Макрейт не оставалось ничего от взора жрицы.
She looked at Ducane shrewdly yet trustfully.	Она смотрела на Дьюкейна цепко, но доверчиво.
She looked at him as she might have looked at an old friend who was conveying bad news.	Так смотрят на старого друга, который принес дурные вести.
After a moment she said,	Помедлив, она сказала:
' He'll lose his job, I suppose?'	- Он, видимо, потеряет работу?
'How much did Radeechy give him to keep quiet?' asked Ducane.	- Сколько Радичи платил ему за молчание? -спросил Дьюкейн.
He held her in a cool almost cynical gaze, and yet it seemed to him afterwards that there was as much passion concealed in this questioning and answering as there had been in the flurry that preceded it.	Он удерживал ее холодным, почти циничным взглядом, а между тем, как казалось ему впоследствии, по накалу страсти эти вопросы и ответы не уступали шквалу эмоций, что только что предшествовал им.
' I don't know.	- Не знаю.
Not much.	Немного.
Peter isn't a man with big ideas.	Питер не из таких, кто мыслит по-крупному.
He ate off newspapers all his childhood.'	С детства пробавлялся тем, чем пичкают газеты.
Ducane gave a long sigh. He stood up again.	Дьюкейн тяжело вздохнул и снова встал.

While he was framing his next question there was a sound of footsteps on the stairs.	Пока он мысленно формулировал следующий вопрос, на лестнице послышались шаги.
They turned instantly to each other.	Оба как по команде повернулись друг к другу.
She said in a low voice,	Она сказала, понизив голос:
' That's him now.	- Ну вот, пришел.
We'll meet again Mr Honeyman, we'll meet again.'	Мы еще вами встретимся, мистер Сладкин, обязательно.
The door opened and McGrath came in.	Дверь отворилась, и вошел Макрейт.
Ducane's plan of surprising McGrath had certainly succeeded.	Первоначальный план Дьюкейна застать Макрейта врасплох сработал безотказно.
McGrath stood still in the doorway with his pink mouth open staring at Ducane.	Макрейт застыл на пороге точно вкопанный, разинув свой пунцовый рот и тараща на Дьюкейна глаза.
Then his features crinkled into an alarmed furtive frown and he turned towards his wife with a lumbering violent movement.	Потом вороватая тень тревоги смяла его черты, и он неуклюжим и неистовым движением подался в сторону жены.
'Good evening, McGrath,' said Ducane smoothly.	- Добрый вечер, Макрейт, - безмятежно уронил Дьюкейн.
He felt alert and cold.	Сейчас он был собран и хладнокровен.
'Well, I'm off to the pub,' said Judy McGrath.	- Ладно, я пошла в паб, - сказала Джуди Макрейт.
She picked up her handbag from the sofa and went to the door.	Она взяла с дивана сумочку и направилась к двери.
As McGrath, now again looking at Ducane, did not move, she pushed him out of her way.	Так как Макрейт, опять уставясь на Дьюкейна, не тронулся с места, она оттолкнула его с дороги.
He banged the door to after her with his foot.	Он шумно захлопнул за нею дверь пинком ноги.
'I'm sorry to intrude,' said Ducane.	- Извините за непрошеный визит, - сказал Дьюкейн.
'I find I have to ask some more questions.'	- Как выяснилось, у меня остались к вам вопросы.
'Well?'	- Ну?
There was a dangerous sense of equality in the air. McGrath still contained the violence of the arrested gesture towards his wife.	В атмосфере нарастало опасное ощущение равенства. Макрейт еще таил в себе неизрасходованную ярость, предназначавшуюся его жене.
Ducane thought, I must rush him.	Надо брать его наскоком, мелькнуло в сознании Дьюкейна.
He said, 'McGrath, you were blackmailing Radeechy.'	Он произнес: - Макрейт, вы шантажировали Радичи.
'Did my wife tell you that?'	- Это жена вам сказала?
'No.	- Нет.
Radeechy's papers told us.	Это явствует из бумаг, обнаруженных у Радичи.
As you know, the penalties for blackmail are very severe indeed.'	За шантаж, как вам известно, полагается весьма суровая кара.

' It wasn't blackmail,' said McGrath.	- Не было никакого шантажа.
He leaned back against the door.	Макрейт прислонился спиной к двери.
'Well, let us say that Radeechy rewarded you for keeping your mouth shut.	- Ну, скажем так - Радичи положил вам вознаграждение за то, что вы держали язык за зубами.
Frankly, McGrath, I'm not interested in you, and if you will now tell me the whole truth I'll do my best to get you off.	Откровенно говоря, Макрейт, вы для меня не представляете интереса, и, если сейчас изложите мне всю правду от и до, я постараюсь избавить вас от наказания.
If not, the law will take its course with you.'	Если нет, вами займется правосудие.
' I don't understand,' said McGrath.	- Не понимаю, - сказал Макрейт.
' I haven't done anything wrong.'	- Я ничего худого не делал.
' Come, come.	- Полно, полно!
We know you extorted money from Radeechy.	Мы доподлинно знаем, что вы вымогали у Радичи деньги.
I suppose it hasn't occurred to you to wonder whether you were partly responsible for his death?	Вам, очевидно, не приходило в голову задаться вопросом, не вы ли отчасти повинны в его кончине?
The?' McGrath came forward and gripped the back of the sofa.	- Я? - Макрейт шагнул вперед и ухватился за спинку дивана.
He had started to think now and had plumped his face out with a look of upset and peevish self-righteousness.	Он успел собраться с мыслями и, раздувая щеки, напустил на себя вид незаслуженно оскорбленной добродетели.
'He never minded me.	- Со мной он горя не знал!
He never worried about me.	Я не причинял ему беспокойства.
I liked him.	Он мне нравился!
We were friends.'	Мы ладили между собой!
'I'm afraid I don't believe you,' said Ducane.	- К сожалению, я вам не верю, - сказал Дьюкейн.
' But what I want to know now '	- А теперь я вот что хочу знать...
'It wasn't blackmail,' said McGrath, 'and you couldn't prove it was.	- Никакой это был не шантаж, - сказал Макрейт, -и вам это не доказать.
Mr Radeechy gave me money for what I did.	Если мистер Радичи давал мне деньги, так за то, что я делал!
I didn't worry him at all, it couldn't have been because of me, you just ask Mr Biranne, he'll tell you what it was like up there at Mr Radeechy's place.	Насчет меня он нисколько не тревожился, не могло это случиться из-за меня, хотите - спросите мистера Биранна, он скажет, как и что там было, на квартире у мистера Радичи.
I never threatened Mr Radeechy with anything, you couldn't prove it was blackmail, I mean it wasn't blackmail, the old gentleman just liked me, he liked me and he paid me generous like, that's all it was.'	Никогда я мистеру Радичи ничем не угрожал, вы не докажете, что это был шантаж, то есть никакого шантажа и не было, я человеку просто пришелся по душе, короче, полюбился, - ну, он и не скупился, когда платил мне, вот и все.
Ducane stepped back.	Дьюкейн отступил назад.

His mind twisted and darted to catch the thing which had been thrown at it so unexpectedly.	Мозг его лихорадочно работал, силясь не упустить и усвоить то, что ему подбросили так внезапно.
He controlled his face.	Он сумел не перемениться в лице.
He said coolly,	Как ни в чем не бывало, сказал:
'Mr Biranne.	- У мисера Биранна.
Yes, of course.	Да, естественно.
He was there quite a lot, wasn't he.'	Он ведь часто там бывал.
'I'll say he was,' said McGrath, 'and he'll tell you what it was like between me and the old fellow.	- А то! И он расскажет, как все было между мной и мистером Радичи.
Me a blackmailer!	Это я-то шантажист!
Why I wouldn't hurt a fly!	Да я мухи в жизни не обидел!
I was '	Я...
McGrath went on protesting.	Макрейт продолжал возмущаться.
Ducane thought, so Biranne was lying about his relations with Radeechy.	Так, значит, Биранн солгал насчет своих отношений с Радичи, думал Дьюкейн.
Why? Why?	Почему, почему?
Why?	Зачем?
Fourteen	Глава четырнадцатая
The three women were walking slowly along the edge of the sea.	Три женщины шли не спеша вдоль кромки воды.
The smooth sea was a light luminous uniform colour of blue, scattered over with twinkling, shifting gems of brightness, and divided by a thin dark blue line from the more pallid empty blue sky, into which on such a day it seemed that one could look infinitely far.	Морская гладь светилась лучезарной, ясной голубизной, осыпанной мерцающими драгоценными переливчатыми блестками и отделенной тонкой темно-синей чертой от белесой голубизны пустого неба, в котором, кажется, взгляд в такой день может тонуть без конца и края.
There had been a few natives on the beach that morning, but now they had gone away in the dead time of the early afternoon.	С утра на пляже наблюдались местные, но ближе к полуденному глухому часу их не стало.
On the curve of the open green hillside just inland, like a figure in the background of a painting by Uccello, Barbara could be seen riding her new pony.	Чуть отступя от берега видно было, как по бровке зеленого открытого склона, точно фигурка на заднем плане полотна Учелло[25], катается на своем новом пони Барбара.
Outlined against the pale blue light, the figures of the women seemed monumental in the empty scene.	На фоне бледно-голубого света фигуры женщин в окружении пустынного ландшафта приобретали монументальность.
They walked slowly and lazily in single file, Paula first, dressed in a plain shift of yellow cotton, Mary next in a white dress covered with small blue daisies, and Kate last, in a purplish reddish dress of South Sea island flowers.	Они двигались вереницей, лениво, не торопясь; впереди - Пола в прямом хлопковом желтом балахоне, за нею - Мэри в белом платье, усеянном синенькими маргаритками, и наконец - Кейт в платье с тропическими цветами по лиловому с багряным отливом полю.

Kate, wearing her canvas shoes, was walking along with her feet in the sea.	Кейт, обутая в полотняные туфли, шлепала прямо по воде.
At low tide there was a little sand at the sea's edge and she was walking upon the sand.	При отливе у самого берега обнажалась узкая песчаная полоска, и Кейт шла, ступая по песку.
The other two walked higher up, upon the crest of mauve and white pebbles.	Другие двое шагали чуть выше, по гряде розоватой и белой гальки.
Paula was twisting her wedding ring round and round upon her thin finger.	Пола шла, вертя на своем тонком пальце обручальное кольцо.
She had often felt inclined to throw the ring into the sea, and been prevented by some almost superstitious scruple.	Ее не раз подмывало швырнуть кольцо в море, но из чувства, близкого к суеверию, на это не хватало духу.
She was thinking now, what on earth shall I do?	Она ломала голову, спрашивая себя, как ей быть.
She had just received a postcard from Eric posted in Singapore.	Только что прибыла открытка от Эрика, отправленная из Сингапура.
Something about the slow progress across the globe of her exlover appalled and paralysed her.	Нечто зловещее, сковывая волю, чудилось ей в неотвратимом продвижении ее бывшего возлюбленного по земному шару.
Her first reaction had been one of sheer terror.	Первой ее реакцией был откровенный ужас.
Yet it was possible that she had a genuine duty here; and in the light of that word 'duty' she had found herself able once more to reflect.	С другой стороны, для нее, возможно, речь в данном случае шла об очевидном долге, и в свете слова "долг" Пола вновь обрела способность рассуждать.
Perhaps Eric's mind, wounded and crippled by her fault, could only be healed by her ministration?	Что, если только ее радением можно исцелить душу Эрика, раненную и изуродованную по ее вине?
She need not after all now marry Eric, or become again his mistress, as it had seemed to her in the first shock, and for no very clear reason, that she must.	В конце концов, совсем не обязательно выходить за Эрика замуж или опять становиться его любовницей, как ей, неизвестно почему, казалось в минуты первого потрясения.
All that was necessary was that she should resolutely confront him, talk to him with reason and kindness, talk if necessary on and on and on.	Единственное, что требуется, - это решимость встретиться с ним и все обсудить, здраво, доброжелательно и, если надо, не один раз.
He had gone away too quickly and she had been so cravenly glad of this.	Он тогда слишком быстро уехал, а она - слишком малодушно обрадовалась этому.
She had never understood that situation, she had never really contemplated it, she had shuffled it off.	В сущности, она так и не разобралась в той ситуации, не попробовала ее осмыслить; избавилась - и с плеч долой!
Perhaps if she tried now to understand it and to help Eric to understand it she would do them both some good of which at present she had not even the conception.	Может быть, если попробовать теперь и помочь в этом Эрику, она принесет им обоим какую-то пользу, хотя какую именно - она понятия не имела.
It was simply that the idea of confronting Eric was an idea of such pure and awful pain that she could not in any way manipulate it in her thought.	Сама идея встречи с Эриком была столь мучительна, что мозг отказывался разрабатывать эту тему.
I never understood what happened, Paula thought.	Я так и не поняла тогда, что происходит, размышляла Пола.

Everything was so dreadful that I stopped thinking.	Г олова попросту отключилась - все было слишком омерзительно.
I never tried to see what it was like for Richard either.	Кстати, ни разу не потрудилась задуматься, каково приходится Ричарду.
If I had I might have tried to stop him from going away.	Иначе, возможно, попыталась бы удержать его.
But I hated myself and the muddle of it all so much, I let Richard go just because I wanted to be left alone.	Но мне было до того противно - из-за самой себя, из-за всей этой каши, - что я дала Ричарду уйти, лишь бы меня оставили в покое.
I ought to have fought Richard then with my intelligence. Yet it all seemed inevitable and perhaps it was.	Следовало бы противопоставить поступкам Ричарда свой интеллект - а впрочем, мне казалось, что все равно подобная развязка неизбежна. Да так, пожалуй, оно и было.
Is it fruitless to think about the past and build up coherent pictures of how one's life went wrong?	Что толку теперь прокручивать про себя прошлое, восстанавливая связную картину того, как пошла вкривь и вкось твоя жизнь?
I have never believed in remorse and repentance.	Угрызения совести, раскаяние - никогда я в такое не верила!
But one must do something about the past.	И все же с прошлым надо что-то делать.
It doesn't just cease to be.	Оно никуда не девается.
It goes on existing and affecting the present, and in new and different ways, as if in some other dimension it too were growing.	Оно продолжает существовать и влияет на настоящее, причем всякий раз по-новому, по-другому, словно где-то в ином измерении в свою очередь тоже растет и меняется.
She looked away over the sinister silent blue surface of the Eric-bearing sea.	Пола окинула взглядом немую недобрую гладь голубого эриконесущего моря.
If I could think clearly now, she wondered, about what I did then could I do us all some good?	Допустим, думала она, мне удалось бы восстановить ясную картину своих поступков в то время - и что, это в самом деле пошло бы нам всем на пользу?
Then she reflected that this 'us all' seemed to include Richard; yet there was nothing further in the rest of time that she could do for Richard except leave him utterly alone.	Она отметила, что это "нам всем" включает в себя и Ричарда, хотя до скончания времен единственное, что она могла еще сделать для Ричарда, - это решительно и бесповоротно отрешиться от него.
It was Eric, not Richard, whom she might have now the power to help, and she must save her wits from crazy fear by thinking on the problem of how to do it.	Не Ричарду, а Эрику сейчас она, быть может, в силах помочь, и надо не сходить с ума от страха, а сосредоточиться на задаче, каким образом это сделать.
I must think it all out beforehand, she thought, and I must be in control.	Заранее все продумать и ни в коем случае не терять самообладания.
Eric could make me do things, that was what was so dreadful.	Эрик умел навязывать ей свою волю - вот что пугало больше всего.
Of course Paula had revealed her trouble to no one.	Разумеется, Пола слова никому не сказала о своей напасти.

She preserved it in her private heart like the awful bloody arcana of a mystical religion.	Хранила ее в себе, подобно жуткому кровавому таинству какого-нибудь мистического верования.
Mary was thinking, suppose I were to marry Willy and take him right away?	Мэри думала, - что, если действительно выйти замуж за Вилли и срочно забрать его отсюда?
The idea was vague, wonderful, with its sudden suggestion of purpose, of space, of change.	Мысль об этом была неясной и заманчивой, с нею внезапно открывались перспективы, горизонты, возможность перемен!
It was a surprise idea.	Мысль, нежданная, точно гром среди ясного неба!
And yet why not?	А вместе с тем, почему бы и нет?
Ducane had been right when he said that she had settled down to feeling inferior to Willy.	Дьюкейн был прав, говоря, что она слишком примирилась с сознанием своей неполноценности в сравнении с Вилли.
She had allowed Willy to cast a bad sleepy spell upon both of them.	Позволила Вилли нагнать на них обоих нездоровую дремотную хандру.
What she needed now was will, some freshness out of her own soul to break that spell.	Теперь, чтобы вырваться из пут этой хандры, ей требовались и воля, и свежие душевные силы.
I've never had gaiety of my own, thought Mary.	Веселость как природное свойство - то, чем я никогда не обладала, думала Мэри.
Alistair was gay, the gaiety of our marriage was all his.	Вот Алистер был веселый человек, и все веселое в нашем браке исходило только от него.
I am naturally an anxious person, she thought, stupidly, wickedly anxious.	Мне же с самого моего рождения все лишь бы тревожиться, волноваться бессмысленно и бездарно.
Even now, as I walk along beside this blue sea covered with sugary light I see it all through a veil of anxiety.	Даже сейчас, гуляя у лазурного моря, осыпанного сахарной пудрой света, я воспринимаю эту картину сквозь пелену озабоченности.
My world is a brown world, a dim spotty soupy world like an old photograph.	Мой мир окрашен в бурый цвет - тоскливый, тусклый мирок, выцветший, словно старая фотография.
Can I change all this for Willy's sake?	По силам ли мне полностью изменить его ради Вилли?
There is a grace of the gods which sends goodness.	Боги из милости даруют нам добродетель.
Perhaps there is a grace of the gods which sends joy.	Так, может, они из милости пошлют мне веселость?
Perhaps, indeed they are the same thing and another name for this thingY is hope.	Может быть, это вообще одно и то же - то, что иначе люди зовут надеждой?
If I could only believe a little more in happiness I could control Willy, I could save Willy.	Мне бы чуточку больше веры в счастье, и я бы справилась с Вилли, я принесла бы Вилли спасенье...
In fact John Ducane's 'You have power' had already made a difference to her relations with Willy.	Правду сказать, фраза Джона Дьюкейна о том, что она обладает властью, уже внесла перемены в их с Вилли отношения.
She could not yet imagine herself proposing marriage to him, though she had tried to picture this scene.	По-прежнему немыслимым представлялось самой сделать ему предложение, хоть она и пробовала рисовать себе подобную сцену.

Yet, between them, things were changing.	И все же кое-что между ними менялось.
I think I was too obsessed with the idea that he should talk to me about the past, she thought, about what it was like there.	Наверное, думала она, я была слишком одержима идеей, что он должен заговорить со мной о своем прошлом - о том, как было там.
I felt that this was a barrier between us.	Я ощущала это как преграду между нами.
But I know now that I can leap over the barrier, I can come close to Willy and hustle him just by a sort of animal cheerfulness, just by a sort of very simple love.	Теперь я знаю, что могу перемахнуть через эту преграду, могу подойти вплотную к Вилли и заразить его простой физической бодростью, растормошить обыкновенной простой любовью.
It isn't my business to knit up Willy's past, to integrate it into a present I can share with him.	Не мое дело связывать воедино обрывки прошлого Вилли, включать их в ткань настоящего, которое я могу делить с ним.
It may be impossible to do this anyway.	Возможно, кстати, такое и невыполнимо.
I must be loving to him in a free unanxious sort of way, even ready to make use of him to procure my own happiness!	Нужно избавить любовное обращение с ним от постоянного присутствия тревоги и даже пойти на то, чтобы использовать его как средство добиться для себя личного счастья!
I already feel much more independent with him.	Я и сейчас уже чувствую себя гораздо более независимо в его присутствии.
Mary had felt this greater independence as a sense of almost bouncy physical well-being as she moved, differently now, about Willy's room.	Это чувство большей независимости отозвалось в Мэри радостным приливом жизненных сил, когда она по привычке, но теперь совсем иначе совершала, бывая у Вилли, обход его комнаты.
And she had seen Willy being positively his dear tace she laughed the best laugh she had laughed tor a long time.	Чем Вилли, по ее наблюдениям, был положительно озадачен. И она, заметив как-то выражение озадаченности на дорогом лице, впервые за долгое время откровенно, от души рассмеялась.
Kate was thinking how wonderfully cool the water goes on feeling upon my ankles, a marvellous feeling of something cool caressing something warm, like those puddings where there's a hot cake hidden inside a mound of ice cream.	Кейт думала: как восхитительно холодит лодыжки водичка - дивное ощущение прохлады, ласкающей горячее, напоминает знаменитый десерт, когда под горкой мороженого подают горячее пирожное.
And what an intense heavenly blue the sea is, not a dark blue at all, but like a cauldron of light.	И море - такой насыщенной голубизны, совсем не синее, а как бы чаша, полная света.
How wonderful colour is, how I should like to swim in the colour of that sea, and go down and down a revolving blue shaft into a vortex of pure brightness where there isn't even colour any more but just bliss.	Что за бесподобный цвет - погрузиться бы в цвет этого моря и снижаться, кружа, по столбу голубизны к водовороту чистого света, где уже и цвета-то больше нет, а есть сплошное блаженство!
How wonderful everything is and Octavian isn't the least bit hurt about John, I know he isn't, not the least little bit, it doesn't worry him at all.	Как великолепно все складывается - Октавиан ничуть не расстроился из-за Джона, ни капельки, я знаю, его это абсолютно не волнует.
Octavian is happy and I'm going to make John happy.	Октавин счастлив, и Джон у меня тоже будет счастлив.
He's still worried about Octavian but he'll soon see that all is well, that all is perfectly well, and then he'll settle down to be happy too.	Его пока смущает мысль об Октавиане, но скоро он убедится, что все в порядке, все хорошо, и для него тоже настанет счастливая пора.

How wonderful love is, the most wonderful thing in the whole world.	Какое чудо любовь, нет ничего чудесней на свете!
And how lucky I am to be able to love without muddle, without fear, in absolute freedom.	И какая удача, когда можно любить без уверток, без опасений, не ведая препон и преград!
Of course Octavian is great.	Конечно, Октавиан - потрясающий человек.
He has such a divine temperament.	Надо же иметь такой изумительный характер!
And then, if it comes to that, so have I.	И у меня, если на то пошло, - не хуже.
We were both breast-fed babies with happy childhoods.	Мы с ним оба вскормлены материнским молоком, у обоих было счастливое детство.
It does make a difference.	А это много значит.
I think being good is just a matter of temperament in the end.	По-моему, добродетель в человеке обусловлена, в конечном счете, складом характера.
Yes, we shall all be so happy and good too.	Да, нас всех ждет счастье, способное уживаться с добром.
Oh, how utterly marvellous it is to be me!	Ах, повезло мне все-таки родиться такой, как я!
Fifteen	Глава пятнадцатая
' Oh it's you, is it,' said Willy Kost.	- А, это вы! - сказал Вилли Кост.
' Long time no see.'	- Сколько лет, сколько зим...
Theo came into the cottage slowly, not looking at his host, and closed the door, by leaning his shoulder against it.	Тео, не торопясь и не глядя на хозяина, вошел в коттедж, прикрыл плечом за собой дверь.
He moved along the room, setting the bottle of whisky down on the window ledge.	Прошелся по комнате, поставив на подоконник бутылку виски.
He went into Willy's kitchen and fetched two glasses and a jug of water.	Заглянул на кухоньку и принес два стакана и кувшин с водой.
He poured some whisky and some water into each glass and offered one glass to Willy, who was sitting at the table.	Плеснул в стаканы виски, долил воды и поставил один стакан перед Вилли, сидящим за столом.
'What's the music?' said Theo.	- Что это играют? - спросил Тео.
'Slow movement of the twelfth quartet, opus 127.'	- Медленную часть двенадцатого квартета, опус 127.
'I can't bear it.'	- Невыносимо слушать.
Willy switched the gramophone off.	Вилли выключил патефон.
'A consciousness in agony represented in slow motion.'	- Муки сознания, представленные в замедленном темпе.
' Yes,' said Willy.	- Верно, - сказал Вилли.
Theo leaned against the long window, looking out.	Тео, прислонясь к длинному окну, выглянул наружу.
'Wonderful binoculars these.	- Отличный бинокль.
Did Barbara give them to you?'	Это Барбара подарила?

'Yes.'	- Да-
'I can see our Three Graces walking along by the edge of the sea.	- Вижу, как у моря прогуливаются наши Три Грации.
Each one more beautiful than the last.'	Одна краше другой.
'Oh.'	- Вот как.
' You know why I haven't been for so long?'	- Знаете, почему я так долго не приходил?
'Why?'	- Почему?
'I think I'm bad for you.'	- Я считаю, на вас вредно действует мое присутствие.
Willy was drinking the whisky.	Вилли отпил глоток виски.
' You know that's not so, Theo.'	- Вы знаете, что это неправда, Тео.
' It is.	- Нет, правда.
You need brisk ordinary people.	Вам нужны обычные активные люди.
You and I always talk metaphysics. But all metaphysics is devilish, devilish.'	Мы с вами постоянно толкуем о метафизике, а метафизика - бесовское наваждение, вся насквозь от лукавого.
'There is no good metaphysics?'	- Что же, доброкачественной метафизики не бывает?
'No.	- Нет.
Nothing about that can be said.'	Такая не подлежит обсуждению.
'Sad for the human race, since we are such natural prattlers.'	- Прискорбно для человечества, учитывая, какие мы прирожденные болтуны.
'Yes.	- Правильно.
We are natural prattlers.	Прирожденные болтуны.
And that deepens, prolongs, spreads and intensifies our evil.'	Что только усугубляет, углубляет, продлевает и приумножает нашу скверну.
' Come, come,' said Willy.	- Оставьте, - сказал Вилли.
'Very few people know of these devilish theories you speak of.'	- Очень немногим известны эти бесовские теории, о которых вы ведете речь.
' They have their influence.	- И тем не менее они оказывают влияние.
They pervade, they pervade.	Расползаются, просачиваются.
They produce illusions of knowledge.	Создают видимость знания.
Even what we are most certain of we know only in an illusory form.'	Даже то, в чем мы незыблемо уверены, известно нам лишь в иллюзорной форме.
' Such as what?"	- Как что, например?
' Such as that all is vanity.	- Как то, что все - суета.
All is vanity, Willy, and man walks in a vain shadow.	Решительно все суета, Вилли, и человек бредет в тумане пустой тщеты.

You and I are the only people here who know this, which is why we are bad for each other.	Мы с вами здесь единственные, кто это знает, и потому дурно действуем друг на друга.
We have to chatter about it.	Нам нужно болтать на эту тему.
You and I are the only people here who know, but we also know that we do not know.	Мы с вами здесь единственные, кому дано знать, но дано знать и другое - что мы ничего не знаем.
Our hearts are too corrupt to know such a thing as truth, we know it only as illusion.'	Мы слишком испорчены в душе, чтобы познать такую штуку, как истина, - мы знаем ее лишь умозрительно.
' Is there no way out?	- И выхода нет?
'There are a million ways out on this side, back into the fantasy of ordinary life.	- Выходов - хоть пруд пруди, на этой стороне, среди плодов воображения обычной жизни.
Muffins for tea is a way out.	Булочки к чаю - вот вам выход.
Propertius is a way out.	Или Проперций - тоже выход.
But these are just boltholes.	Но это так, подмена за неимением лучшего.
One ought to be able to get... through... to the other side.'	Нужно суметь пробиться на другую сторону.
'You may be right about Propertius,' said Willy, 'but I would like to say a good word for muffins for tea.'	- Насчет Проперция вы, может, и правы, - сказал Вилли, - но что касается булочек к чаю, позвольте за них вступиться.
'Mary.'	- Мэри, иначе говоря.
'No, no, not Mary.	- Нет-нет, не Мэри.
Mary is something else.	Мэри - это другое.
Just muffins for tea.'	Просто булочки к чаю.
' There are muffins and muffins,' Theo conceded.	- Булка булочке рознь, допускаю, - уступил Тео.
' But let us take Propertius now.	- Но давайте возьмем Проперция.
What is the point of all this activity of yours, what are you really after?	В чем суть всей этой вашей деятельности, если честно, какую вы преследуете цель?
Senseless agitation, senseless agitation, the filling of a void which for your eternal salvation had much better be left unfilled.	Бессмысленная возня, и только, стремление заполнить вакуум, который вам, ради спасения души, куда бы лучше было оставить незаполненным.
Is your edition of Propertius going to be a great work of scholarship?'	Или ваше издание Проперция обещает стать крупным научным достижением?
'No.'	- Да нет.
'Is it necessary to the human race?'	- Может быть, оно необходимо человечеству?
'No.'	- Тоже нет.
'It's not great, it's not even necessary.	- И не великое достижение, и даже не вызвано необходимостью.
It's mediocre, it's a time-filler.	Рядовая заурядная работа, способ убить время.
Why do you do it?'	Зачем вы ею занимаетесь?

Willy reflected for a moment.	Вилли на секунду задумался:
He said, 'It expresses my love for Propertius and my love for Latin.	- Она выражает мою любовь к Проперцию, любовь к латыни.
Love needs to be exT-NATG-Epressed, it needs to do work.	Любовь стремится выразить себя, стремится проявить себя в работе.
This may be something which cannot be stated in your devilish metaphysics without being somehow falsified, but it is... an indubitable good.	Это, быть может, не сформулируешь без искажений на языке вашей бесовской метафизики, но это несомненное благо.
And if there is an indubitable good within one's reach one stretches out one's hand.'	А если у тебя под рукой бесспорное благо, ты протягиваешь к нему руку.
'Permit me to correct your description, my dear Willy.	- Разрешите внести поправочку, милый Вилли.
The object of love here is yourself, this is the value which you attempt with Latin and with Propertius to exalt and to defend.'	Объект любви в данном случае - вы сами. Это и есть та ценность, которую вы пытаетесь превозносить и защищать с помощью латыни и Проперция.
' That is possible,' said Willy.	- Возможно, - сказал Вилли.
'But I don't see why one should necessarily know.	- Только не вижу надобности непременно это знать.
You are a great one for not knowing things.	Вы - большой дока по части неведения.
Let's not know that, shall we?'	Давайте же будем и тут пребывать в неведении.
Theo had left the window and was standing by the table leaning down upon his knuckles and regarding his host.	Тео отошел уже от окна и стоял у стола, опираясь на костяшки пальцев и вглядываясь в лицо хозяина дома.
The front of his jacket was hanging open revealing a crumpled shirt, stained brown braces and a dirty woollen vest.	Полы его пиджака разошлись, обнажив под собой мятую рубашку, коричневые засаленные подтяжки и грязный вязаный жилет.
From this inwardness of Theo a mingled smell of sweat and dog was beamed across the pile of open books and dictionaries.	Из этого сокровенного нутра, поверх наваленных грудой книжек и словарей, несло потом вперемешку с запахом псины.
Willy shifted, rubbing a thin ankle with a small delicate hand.	Вилли переменил положение, растирая изящной маленькой рукой тонкую лодыжку.
' And after Propertius, what?	- А разделаетесь с Проперцием, что тогда?
'Another time-filler, I suppose.'	- Вероятно, еще какой-нибудь способ убивать время.
'Did they tell you about that chap who committed suicide?'	- Вам не рассказывали про этого типа, который покончил с собой?
'No,' said Willy, surprised.	- Нет, - удивленно сказал Вилли.
'Who?'	- А кто это?
' Oh, no one we know, as Kate would say.	- Так, не из наших, как выразилась бы Кейт.
Just some meaningless fellow in my dear brother's office.	Мелкая сошка из ведомства моего любезного братца.
They're all agog.	Переполох учинил неописуемый.

It's the jolliest thing that's happened since Octavian's CBE.	Такого радостного оживления не наблюдалось со времени, когда Октавиан получил орден Британской империи.
They're keeping it from you, you know why!	От вас это скрывают - сами знаете почему!
You're becoming a sort of sacred object to the people down there.'	Вас там у нас почитают за некий священный объект.
' They shouldn't worry about me,' Willy mumbled.	- Зря они беспокоятся обо мне, - проворчал Вилли.
' I shall stay out my time.'	- Я отбуду свой срок.
'Yes, I think you will,' said Theo, 'though I don't know why.	- Да, я тоже так полагаю, - сказал Тео, - хоть и не знаю почему.
I don't know why I do.	А вот зачем я тяну - неизвестно.
I feel ill all the time now.	Чувствую себя все время отвратительно.
And I can't stand it down there, that's why I came up here to torment you.	И обстановку тамошнюю терпеть нет сил, поэтому тащусь сюда изводить вас.
It's getting worse down there.	Там уж совсем плохо дело.
They're all watching each other ever so sweetly.	Все за всеми следят, делая милое лицо.
Homo homini lupus, Willy, homo homini lupus. They're all of them sex maniacs and they don't even know it.	Homo homini lupus, Вилли, homo homini lupus.[26] Все до единого - сексуальные маньяки, о чем даже не подозревают.
There's my dear brother, that perfect 0, getting erotic vvny nun paruon Lnem a flue, sail vvniy. iney uont uo much harm.	Чего стоит один мой братец, это круглое О, получающий эротическое удовлетворение от созерцания того, как его женушка флиртует с другим мужчиной... - Ну зачем судить так строго, - сказал Вилли. - Особого зла от них нет.
You rail on us all for not being saints.'	Да, не святые, - так что же, за это нападать на всех нас?
' Yes, yes, yes.	- Да, да, да!
And when I stop that railing I shall be dead.	И когда я перестану нападать, то умру.
It is the only thing I know and I shall cry it out again and again, like a tedious little bird with only one song.'	Это единственное, что я умею, и я буду изрыгать поношения вновь и вновь, как надоедливая пичуга, которая тянет всегда одну и ту же песню.
'If you know that much you must know more.	- Если вы знаете столько, то должны знать и больше.
There is then a light in which you judge us.'	Тогда вы судите, рассматривая нас в определенном свете.
' Yes,' said Theo.	- Да, - сказал Тео.
'The light shows me evil, but it gives me no hope of good, not a shred of hope, not a shred.'	- И этот свет выявляет мою порочную сущность, но не дает мне никакой надежды на лучшее, ни капли, ни крупицы надежды.
' You must be wrong,' said Willy.	- Не может быть, - сказал Вилли.
' You must be wrong.'	- Такого быть не может.

'You express a touching and very fundamental form of religious faith.	- Что есть выражение религиозной веры, в трогательной и вполне фундаментальной форме.
Nevertheless there are the damned.'	Тем не менее существуют те, кто обречен.
'Theo,' said Willy. 'Tell me sometime, tell me perhaps now, what really happened to you in India, what happened?'	- Тео, - сказал Вилли, - расскажите когда-нибудь -или, хотите, сейчас, - что все-таки произошло с вами в Индии, что случилось?
Theo, his narrowed pointed face thrust well forward over the table, shook his head.	Тео, нависая над столом и выставив вперед свое заостренное, обуженное лицо, покачал головой:
'No, no, my heart, no.'	- Нет-нет, сердце мое, нет.
He said after a moment.	- Он сделал паузу.
'You, Willy, tell me sometime, tell me perhaps now, what it was like for you... in that place.'	- Это вы, Вилли, когда-нибудь - или, хотите, сейчас - расскажите мне, каково вам было в этом... там, одним словом.
Willy was silent, regarding one hand and seeming to count the fingers with the thumb.	Вилли помолчал, разглядывая свою руку и словно бы пересчитывая на ней пальцы большим пальцем другой руки.
He said slowly, 'It might be possible... some time... to tell you.'	- Не исключено, - сказал он медленно, - что когда-нибудь и смогу...
'Bosh,' said Theo.	- Вздор! - сказал Тео.
'You mustn't tell me, you must never tell me, such things can't be told, I wouldn't listen.'	- Не смейте мне рассказывать, ни под каким видом, - о таком нельзя говорить, я и слушать не стану!
He lurched back from the table and came round behind Willy.	Он оттолкнулся от стола и, обойдя его, стал за спиной у Вилли.
He put his large thick hands down on to Willy's shoulders, feeling the small catlike bones. He kneaded the flesh with his fingers.	Положил ему на плечи свои мясистые широкие руки, ощущая под ладонями по-кошачьи тонкие косточки, разминая пальцами мышцы.
He said, 'I am a very foolish man, Willy.'	- Я очень глупый человек, Вилли, - проговорил он.
' I know you are.	- Я знаю.
A certain kouros '	Некий kouros[27]...
' Damn kouroi.	- Ну их к лешему, этих kouroi!
You must forgive me, absolve me.'	Вы должны простить меня, отпустить мне грехи!
'You're always wanting to be forgiven.	- Всегда вам хочется, чтобы вас прощали!
What do you want to be forgiven for?	За что вы алчете прощения?
Presumably not for being rude and negligent and disloyal and selfish and...'	Предположу, что не за грубость и неопрятность, не за вероломство и эгоизм...
'No!'	- Еще чего!
They both laughed.	Оба рассмеялись.
' I can forgive you, Theo.	- Простить вас, Тео, я могу.
I can't absolve you.	Отпустить вам грехи - не в моей власти.

You must absolve yourself.	Это должны вы сами.
Pardon the past and let it go... absolutely . away: .	Простите прошлое и проститесь с ним -полностью и навеки.
Theo leaned down until his brow was touching the silky white hair.	Тео нагнулся ниже, покуда не коснулся лбом шелковистых седых волос.
He closed his eyes and let his arms slide forward over Willy's shoulders to receive the comfort he had come to receive, the close caressing pressure of Willy's hands upon his.	Закрыв глаза, соскользнул руками с плеч Вилли, устремляясь вперед, навстречу утешению, за которым пришел, - туда, где на них крепко и ласково лягут ладони Вилли.
'Octavian, I've discovered something rather odd.'	Глава шестнадцатая - Октавиан, я обнаружил нечто любопытное.
' Sit down, John.	- Садитесь, Джон.
I must say I'm glad you've discovered something, odd or otherwise. What is it?'	Уже то радует, что вы хоть что-то обнаружили, тем более, если любопытное.
'Listen,' said Ducane.	- Слушайте, - сказал Дьюкейн.
'I went to see McGrath yesterday evening at his house!	- Я вчера вечером ходил к Макрейту домой...
'Was McGrath blackmailing Radeechy?'	- Так что, Макрейт действительно шантажировал Радичи?
'Yes, he was, but that's not important. McGrath mentioned Biranne.	- Да, только это не важно. Макрейт упомянул Биранна.
He said Biranne was often at Radeechy's place.'	Сказал, что Биранн часто бывал у Радичи.
'Biranne?	- Биранн?
I thought he didn't know Radeechy at all.'	Я думал, он был вообще незнаком с Радичи.
'So he led us to suppose.	- Он позаботился создать такое впечатление.
Well, I didn't express any surprise, I just made McGrath go on talking, and I got him back on to what exactly happened when he came to Radeechy's room after the shot was fired, and something else emerged.	Да, так я ничем не выдал своего удивления, просто дал Макрейту выговориться, но незаметно вернул его к тому, что - в подробностях -происходило, когда он, услышав звук выстрела, прибежал к кабинету Радичи, - и тут выяснилось еще кое-что.
Biranne had locked the door.'	Биранн, оказывается, запер дверь!
' Locked the door of Radeechy's room?	- Дверь в кабинете Радичи?
On the inside?	Изнутри?
' Yes. McGrath said,	- Вот именно! Повторю слова Макрейта:
"And then Mr Biranne let me in".'	"И тогда мистер Биранн впустил меня".
'Was McGrath telling the truth?'	- А он правду говорил, Макрейт?
' I'm assuming so.'	- Я склонен верить, что да.
'I suppose one might - do it instinctively?'	- Положим, это можно сделать, поддавшись безотчетному порыву.
' An odd instinct.	- Странный порыв!

Of course the door could only have been locked for a moment. McGrath reached the door, he reckons, less than a minute after the shot.	Разумеется, дверь, возможно, была заперта лишь какое-то мгновение. Макрейт, по его подсчетам, был у двери, когда минуты не прошло после выстрела.
But why was it locked at all?	Но почему она вообще была заперта?
However, wait, there's more.	Впрочем, постойте, это еще не все.
I began to think then about that scene, what might have happened in those few moments, and I noticed something which I ought to have noticed straight away as soon as I saw the police photographs.'	Я тогда стал размышлять об этой ситуации - что могло произойти за эти несколько мгновений - и обратил внимание на то, что обязан был заметить сразу, как только увидел снимки, сделанные полицейскими.
'What?'	- На что?
' Radeechy was left-handed.'	- Радичи был левша.
'I never spotted that.	- Х-мм, мне это как-то ни разу не бросилось в глаза.
So -?'	И что же?
'No, you mightn't have.	- Да, вам могло и не броситься.
But one left-handed man notices another.	А вот левша непременно обратит внимание на эту же особенность у другого.
One of the few serious conversations I ever had with Radeechy was about the causes of left-handedness.	Был как-то редкий случай, когда у нас с Радичи состоялся серьезный разговор, и речь зашла как раз о причинах такого явления, как леворукость.
He told me he was completely helpless with his right hand.'	Он говорил, что правой рукой абсолютно ничего не может.
'Well -?'	- И?..
'The gun was lying on the desk beside Radeechy's right hand.'	- Револьвер лежал на столе возле правой руки Радичи.
' Good heavens,' said Octavian.	- О боги! - вырвалось у Октавиана.
Then he said, 'I suppose he might have used his right hand -?'	- А не мог бы он как-нибудь изловчиться правой?..
'No.	- Нет.
You just imagine shooting yourself with your left hand.'	Попробуйте-ка представьте, как вы стреляетесь левой рукой.
'Might it have fallen there somehow out of his other hand?'	- Или револьвер - сам лечь туда, выпав из другой руки?
' Impossible, I think.	- Невозможно, по-моему.
I looked at the photographs carefully.'	Я очень скрупулезно рассмотрел фотографии.
' So what follows?'	- Так что из этого следует?
'Wait a minute.	- Сейчас, минутку.
Now Biranne did say that he'd moved the gun - '	Биранн ведь говорил, что передвигал оружие...

'Yes, but he said he only moved it an inch to see Radeechy's face and then pushed it back where it was.'	- Да, но он сказал, что отодвинул его всего лишь на какой-то дюйм, чтобы разглядеть лицо Радичи, а затем подвинул назад, на прежнее место.
' Precisely - '	- Совершенно верно.
'Oh God,' said Octavian, 'you don't think that Biranne killed him, do you?'	- Силы небесные! - сказал Октавиан. - Вы же не думаете, что Биранн убил его?
'No, I don't - '	- Нет, не думаю...
'Biranne hasn't the temperament, and besides why - '	- У Биранна не тот темперамент, и потом, с какой стати...
' I don't know about Biranne's temperament.	- Насчет темперамента - не уверен.
Anyway, find the motive and the temperament will look after itself.'	Да и вообще, нашелся бы мотив, а темперамент уж как-нибудь найдется.
'Of course that could be the perfect crime, couldn't it.	- С другой стороны, казалось бы, чем не идеальное преступление?
Go into a man's room, shoot him, and then "discover" the body.'	Войти к человеку, застрелить его и затем "обнаружить" тело.
'Possibly.	- Может быть.
Though consider the difficulties in this case.	Хотя учтите и трудности в данном случае.
The shot was fired from very close quarters into the mouth. However, let me go on with the tale.	Стреляли с очень близкого расстояния и прямо в рот... Но позвольте, я доскажу то, что начал.
I went over to Scotland Yard.	Я побывал в Скотленд-Ярде.
You remember I asked you to get the to say a word to those boys over there.	Помните, я вас просил, чтобы Премьер предупредил там об этом ребят?
Evidently he did, because they were all dying to help me for a change.	Он, по всей видимости, так и сделал, поскольку они раз в кои-то веки из кожи лезли вон, стараясь оказать мне содействие.
I wanted to check the fingerprints on the revolver, to see whether they were left-hand prints and whether they were in the right place.'	Я хотел проверить отпечатки пальцев на револьвере - от левой ли они руки и в нужном ли месте.
' And -?'	- Ну и?..
'They were left-hand prints all right, and they were, as far as I could see, in the proper place.	- Да, от левой и, сколько я мог судить, в соответствующем месте.
Not that that proves anything conclusive, but at any rate he'd had his hand on the gun in such a way that he could have fired it himself.	Что, впрочем, еще окончательно ничего не доказывает. Но во всяком случае, он держал оружие в руке и притом таким образом, что мог сам из него выстрелить.
Now Biranne said he'd touched the gun.	А Биранн, стало быть, говорил, что трогал револьвер.
How did he say this?	Как он это сказал?
Did he seem particularly nervous and upset?	Необычно нервничал, волновался?
I 'Yes!' said Octavian.	- Это да! - сказал Октавиан.

'But we were all jolly nervous and upset!	- Но и все мы тоже нервничали и порядком волновались!
We're not used to death after lunch!'	Не каждый день после ланча кто-то рядом с тобой стреляется!
'Naturally.	- Естественно.
Well, there were Biranne's fingerprints all right upon the barrel of the gun only.	Так или иначе, отпечатки пальцев Биранна действительно имелись, и только на стволе револьвера.
You remember he gave his fingerprints to the police.'	Помните, он еще вызвался предоставить полицейским свои отпечатки?
'Yes.	- Помню.
Rather officiously, I thought at the time.	Довольно подчеркнуто, как я тогда отметил.
None of this proves he didn't shoot Radeechy, wipe the gun clean and press the thing into Radeechy's hand.	Только все это не доказывает, что он не мог застрелить Радичи, тщательно вытереть револьвер и вложить его в руку Радичи.
Hence perhaps the locked door.'	Отсюда, пожалуй, и запертая дверь.
'No.	- Хорошо.
But if he'd had the knowledge to press it into Radeechy's left hand he'd have had the knowledge to leave the gun on the left side of the desk.'	Но если у него хватило ума вложить револьвер в левую руку Радичи, то должно было хватить и на то, чтобы оставить его на левой стороне стола.
'That's true.	- Это правда.
I suppose that lets Biranne out.	Биранн, таким образом, по-видимому, отпадает.
Unless it's all fiendish cunning...'	Если только все это не дьявольски хитрый умысел...
'No, no, I don't believe anything of that sort.	- Нет, не думаю.
Well, to continue.	Итак, продолжу.
I then followed up an idea I'd had.	После этого я вернулся к мысли, которая возникала у меня еще раньше.
You remember those old-fashioned stiff starched collars Radeechy used to wear?'	Радичи, если помните, любил носить старомодные, туго накрахмаленные воротнички?
'Yes.'	- Правильно.
'Biranne's fingerprints were also on Radeechy's collar.'	- Так вот, на воротничке у Радичи тоже остались отпечатки пальцев Биранна.
' On his collar?	- На воротничке?
You don't think there was a fight or something?,	То есть между ними произошла драка, потасовка?
' I rather doubt that.	- Сомневаюсь.
There was no other evidence of a fight.	Никаких других свидетельств драки не было.
I think it means that Biranne moved the body.'	Я склонен думать, что Биранн перемещал тело Радичи.
' An odd thing to do.	- Удивительно!

And he didn't say he did.	Тем более, что он не упоминал об этом.
Why ever -?,	С чего бы ему вздумалось?..
'You remember,' said Ducane, 'that you were puzzled because there was no suicide note, it seemed so out of character?	- А помните, вы были озадачены тем, что Радичи не оставил записки? - сказал Дьюкейн. - Очень уж это не вязалось с его образом?
'You think - You think Biranne searched the body and took away the note?'	- Вы полагаете... Вы можете допустить, что Биранн обыскал покойного и забрал записку?
'Well, it's a possibility.	- Во всяком случае, не исключаю.
If Biranne and Radeechy were in something together, Biranne might have been afraid of what Radeechy might have in his pockets.	Если Биранн и Радичи были оба замешаны в чем-то, Биранн мог опасаться, что у Радичи в карманах обнаружится нечто нежелательное.
I feel sure he searched the body, whether to get hold of the suicide note or of something else.	Да, я уверен, что он обыскал покойного, чтобы забрать либо записку, либо что-то еще.
The mistake with the gun also suggests that Biranne was taken by surprise.	Оплошность с револьвером наводит также на мысль, что Биранн был захвачен врасплох.
He panicked, knew he'd only got a moment for his search, locked the door - a rather dangerous thing to do - and then, one can picture it, pushed the gun out of the way, pulled Radeechy back in the chair in order to get at all his pockets.	В смятении, зная, что у него на поиски лишь считанные мгновения, он запер дверь - достаточно рискованный поступок, - затем, как я себе мысленно рисую, отодвинул револьвер и откинул тело Радичи назад, на спинку стула, получив таким образом доступ ко всем его карманам.
Then when he'd let Radeechy fall back on the desk he instinctively put the gun beside his right hand.'	А когда позволил Радичи привалиться обратно к столу, то машинально придвинул револьвер к его правой руке.
' Could be, could be,' said Octavian.	- Очень может быть, - сказал Октавиан.
'I thought at the time at least I didn't think, it was just vaguely in my mind - how neatly the gun was lying beside the right hand.	- Я еще подумал тогда - не в буквальном смысле подумал, а так, промелькнуло в сознании, - как удобно лежит револьвер возле правой руки!
Whereas it might have fallen anywhere but there.'	Ведь мог бы упасть куда угодно!
'Yes,' said Ducane ruefully.	- Да, - покаянно сказал Дьюкейн.
' I thought of that afterwards.	- Я до этого додумался только после.
I'm afraid I haven't been very bright, Octavian.	Боюсь, я на сей раз не блеснул особой догадливостью, Октавиан.
And I ought to have noticed at once that the gun was on the wrong side, and if I'd been there I might have, only in the photographs it was harder to see.'	Кроме того, я должен был сразу заметить, что оружие лежит не на той стороне - да и заметил бы, наверное, будь я тогда на месте, по фотографиям это труднее разобрать.
'But isn't it an odd coincidence that Biranne was there, the nearest person, when it happened?	- А вам не кажется подозрительным то совпадение, что, когда это случилось, Биранн оказался рядом, ближе всех?
Can we be certain Biranne didn't - kill him - it's an awful idea and I can't believe it, but it is all so strange.'	Можем мы быть уверены, что Биранн не убивал его - страшное предположение, я его не приемлю, однако во всем этом столько странного?..
'We can't be certain, but I don't believe Biranne killed him.	- Уверены быть не можем, но я не думаю, что Биранн его убил.

If he had he would have pressed the gun into Radeechy's right hand or laid it on the left side of the desk.	Будь это так, он либо вложил бы Радичи револьвер в правую руку, либо оставил бы его на левой стороне стола.
He wouldn't have got one thing right and the other thing wrong.	Не сделал бы одно из двух правильно, а второе -нет.
I don't believe it anyway.	Во всяком случае - не думаю.
As for the coincidence - well, it might be a coincidence. Or Radeechy might have done it suddenly as a result of something Biranne said to him.	А совпадение - что ж, отчего бы и нет... Или -разве не мог Радичи это сделать внезапно, под влиянием чего-то, что сказал ему Биранн?
We don't know that Biranne wasn't in the room before the shot.	Как знать, возможно, Биранн еще до выстрела находился в кабинете.
Or Radeechy might have summoned Biranne to see him do it.'	А может быть, Радичи вызвал его туда, чтобы застрелиться у него на глазах?
' It's weird,' said Octavian.	- Непонятная история, - сказал Октавиан.
'And pretty disconcerting.	- Причем одно не вяжется с другим.
Radeechy didn't know anything which had any security interest, but Biranne knows practically the whole bag of tricks.	Радичи не обладал никакой секретной информацией, меж тем как Биранну практически известен весь джентльменский набор.
What could they have been up to?"	Что они могли замышлять вдвоем?
'Not that, I feel pretty sure,' said Ducane.	- В этом направлении, убежден, ничего, - сказал Дьюкейн.
'No. I think it's something much odder, something to do with Radeechy's magic.'	- Нет, это, по-моему, нечто куда более экзотическое - нечто, связанное с занятиями магией, которые практиковал Радичи.
'McGrath didn't say anything what Biranne did at Radeechy's place?'	- Макрейт не говорил, что делал у Радичи Биранн?
'No. McGrath just saw him arriving there.	- Нет. Он только видел, как Биранн приезжал туда.
I think McGrath was telling the truth.	И полагаю, он говорил мне правду.
I frightened him a bit.'	Я припугнул его слегка.
'We've sacked the blighter now, by the way.'	- Мы его, кстати, уже уволили, прохвоста.
' That's all right.	- Это не беда.
I'm afraid I've got everything I can out of him.'	Боюсь, все, что можно, я из него уже вытянул.
'What did the Scotland Yard boys think of all this?	- А как отнеслись к этой истории в Скотленд-Ярде?
Won't they want to take it over?	Не захотят ребята сами взяться за это дело?
' They don't know!	- Они ничего не знают!
I took the fingerprints myself.	Отпечатки пальцев я снимал сам.
I told them some yarn.'	Наплел им что-то о том, для чего это нужно.
' Mmm.	- М-м.

Let's not be in trouble later!'	Не заработать бы впоследствии из-за этого неприятностей.
'Let me decide this, Octavian.	- Это вы предоставьте решать мне, Октавиан.
We shall have to tell the police.	Полиции, конечно, придется сказать правду.
But I don't want Biranne startled just yet.'	Только я раньше времени не хочу спугнуть Биранна.
' You're not going to ask him to explain?	- Вы не намерены попросить у него объяснения?
'Not yet.	- Пока нет.
I want to do this thing properly.	Я хочу действовать по порядку.
I want another lead.	Мне требуется еще одна ниточка.
I want Helen of Troy.	Мне нужна Елена Прекрасная.
She's the missing link now.'	В данный момент она - недостающее звено.
Ducane's Bentley moved slowly along with the rush hour traffic over the curved terracotta-coloured surface of the Mall.	"Бентли" Дьюкейна медленно двигался в потоке часа пик по терракотовому изгибу Мэлла[28].
Clouds of thick heat eddied across the crawling noise of the cars and cast a distorting haze upon the immobile trees of St James's Park, their midsummer fullness already drooping.	Сгустки зноя клубились среди ползучего шороха машин, застилали неверной дымкой неподвижные деревья Сент-Джемсского парка, уже теряющие к исходу лета тугую пышность своих крон.
It was the sort of moment when, on a hot evening London gives an indolent sigh of despair.	Настала одна из тех минут, когда вечерний Лондон, изнемогая от жары, испускает вздох отчаяния.
There is a pointlessness of summer London more awful than anything which fogs or early afternoon twilights are able to evoke, a summer mood of yawning and glazing eyes and little nightmare-ridden sleeps in bored and desperate rooms.	Летний Лондон наводит тягостное ощущение тупого безразличия, какого не вызвать ни туманам, ни ранним сумеркам, - летнее оцепенение, когда одолевает зевота и стекленеют глаза и сон, которым ненадолго забудешься в убийственно скучной комнате, полон кошмаров.
With this ennui, evil comes creeping through the city, the evil of indifference and sleepiness and lack of care.	Рука об руку с расслабляющей истомой по городу крадется зло, воплощаясь в безразличие, бессонницу, бесчувственность.
At such a time the long-fought temptation is wearily yielded to, and the long-dreamt-of crime is with shouldershrugging casualness committed at last.	Это время, когда долгая борьба с соблазном устало завершается поражением, когда преступление, которое долго вынашивают в мечтах, в конце концов с легкостью совершают, небрежно пожав плечами.
Ducane, who was sitting in the front of the car with Fivey, felt this miasma creeping about him along the crowded pavements which were passing him by with such dream-like slowness.	Дьюкейн, сидя рядом с Файви на переднем сиденье, чувствовал, как расползаются вокруг него эти миазмы по запруженным толпой тротуарам, проплывающим мимо замедленно, словно бы во сне.
Everything in his life seemed to have become inflated and distorted and grotesque.	Все в его жизни, казалось, приобрело неестественно раздутые, нелепые, искаженные формы.
He had told a lie to Jessica.	Он врал Джессике.

He had told her that evening conferences in the office prevented him from coming to see her this week.	Сказал ей, что из-за вечерних совещаний на работе не сможет увидеться с нею на этой неделе.
He had promised to see her next week.	Обещал, что увидится на следующей.
He felt himself increasingly cornered by Jessica, as if the girl was an entangling power which was growing.	Он ощущал, как Джессика все больше загоняет его в угол, затягивает все глубже в трясину.
At moments, almost with cynicism, he thought, grow then, and make me brutal, make me a demon with a demon's strength.	Бывали мгновения, когда он думал, почти цинично, - ну и давай, затягивай, буди во мне зверя, делай из меня демона, наделенного злой силой.
Then the sense of these thoughts as utterly evil would reduce him again to an elementary confusion.	После чего сознание, что мысли такого рода -отъявленная гнусность, ввергало его опять в состояние полнейшей неразберихи.
His longing to see Kate had meanwhile become alarmingly intense, so intense that he had been tempted that morning, instead of going to Scotland Yard, to tell Fivey to drive him to Dorset.	Потребность видеть Кейт приобретала тем временем нешуточную настоятельность - столь нешуточную, что утром он едва не поддался искушению велеть Файви везти его не в Скотленд-Ярд, а в Дорсет.
But he knew perfectly clearly that any gesture of this sort would introduce an ugly and perhaps irreparable disorder into the harmonious pattern which Kate herself had so confidently invented, decreed and imposed.	Однако он слишком ясно понимал, как грубо, а может быть, и непоправимо любой подобный поступок нарушит ту гармоничную схему, которую так уверенно придумала, одобрила и утвердила для них сама Кейт.
There was a kind of sweet and innocent unconsciousness in his relations with Kate from which the sharply problematic, even the unexpected, must be kept far away.	В их с Кейт отношениях присутствовала некая пленительная и невинная бездумность, требующая держаться подальше со своими насущными проблемами и даже неожиданностями.
There could be great affection, there could be deep love, but there must be no moments of frenzy.	Огромная нежность - да, глубокое чувство -естественно, но никаких безумных порывов.
Need there could be, but steady orderly need, not clutching need.	Желать не возбранялось - сдержанно, в положенных границах, но лихорадочно цепляться - ни в коем случае.
How precarious it all now seemed to him, this big golden good round which he was now arranging his existence and for the sake of which he was killing Jessica's love.	Каким же шатким представлялось ему сейчас это безоблачное всеобъемлющее благо, сообразно которому он отныне строил свою жизнь и ради которого убивал любовь Джессики!
I wonder if I should tell Kate everything about Jessica, he wondered, and with an elan of relief imagined himself kneeling on the floor with his head on Kate's knee.	Что, если выложить Кейт всю правду о Джессике, подумал он, и с приливом облегчения вообразил, как, коленопреклоненный, стоит на полу перед Кейт, положив ей голову на колени.
But no, he thought, it would hurt her terribly, and, he ruefully thought, it would expose me as being half a liar.	Но нет, думал он, это будет для нее жестоким ударом, а меня, удрученно прибавил он про себя, выставит двуличным и неискренним.
I must tell her, but later, later, later, when it's all long finished and no longer an agony.	Надо будет сказать, но только после, потом, когда все это давно закончится и отболит.
To tell her now would be entirely against the rules, her rules.	Сказать теперь означало бы пойти против правил - ее правил.

I mustn't involve Kate in any of my muddles.	Нельзя вовлекать Кейт в свою неразбериху.
Her idea is that our relationship is to be simple and sunny, and simple and sunny I must faithfully make it to be.	По ее мысли, наши отношения должны быть просты и радостны - и, стало быть, такими мне надлежит неукоснительно их сохранять.
The discovery about Biranne had upset Ducane more than he had been prepared to reveal to Octavian.	Открытие относительно Биранна расстроило Дьюкейна сильней, чем он готов был обнаружить перед Октавианом.
He did not at all like having as a quarry a man whom he disliked, and whom he disliked for irrational and unworthy reasons.	Ему совсем не улыбалось идти по следу человека, которого он недолюбливал, и недолюбливал по вздорным и низменным причинам.
Ducane had for the moment lost, and this was perhaps the work of that wicked summer indolence, his usual sense of being compact and self-contained and presenting a hard working surface to the world.	На какие-то минуты - вероятно, под воздействием этой злокозненной летней расслабленности -Дьюкейн утратил привычное ощущение, с которым являл миру образ собранного, независимого, деловитого человека.
He felt sorry for himself, he felt menaced and vulnerable.	Жалость к себе охватила его, чувство своей уязвимости, незащищенности перед неведомой угрозой.
In this state, people could 'get inside him', knives could facing Jessica.	В таком состоянии людям легко было разбередить ему душу, больно ранить. Этим отчасти объяснялось, почему он уклонялся от встречи с Джессикой.
I mere was a lunti of extreme pain wtucn Jessica could cause him and which, out of blind love, she had so far refrained from causing.	Джессика способна была причинить ему невероятные страдания, и до сих пор лишь слепая любовь удерживала ее от этого.
He felt that if he came to her in this stripped enfeebled mood she would instinctively torment him to the utmost.	Он знал, что, если явиться к ней таким, как сейчас, обезоруженным и бессильным, она, почуяв это, подвергнет его мучительному испытанию.
Nor did Ducane now fancy having Biranne as an adversary; He shrank from the prospect of perhaps having power over the man.	Не радовала Дьюкейна и мысль, что он приобрел противника в лице Биранна. Его коробило от вероятной перспективы обрести власть над этим человеком.
Whatever it was that had bound Biranne and Radeechy together it was something unpleasant, with what was to Ducane's prophetic nostrils a rather eerie sort of unpleasantness.	Что бы там ни связывало вместе Биранна и Радичи, это было нечто неприятное, и притом, как улавливал пророческий нюх Дьюкейна, неприятное с жутковатым душком.
Whatever happened, it seemed likely that Ducane would shortly be involved in some sort of personal struggle with Biranne, for which, in his present state, he felt insuffi., ciently compassionate, clear-headed, and indeed strong.	Как бы ни повернулись события, Дьюкейну, похоже, так или иначе предстояло вскоре вступить в борьбу с Биранном, для чего он в нынешнем своем виде ощущал нехватку в себе участливости, ясности ума и, разумеется, сил.
There was also the curious matter of Mrs McGrath.	Было также и любопытное явление, именуемое миссис Макрейт.
Immediately after Ducane's departure from McGrath's house he had looked back on that incident with a little shame and some amusement and a certain surprised exhilaration.	Тогда, выйдя от Макрейта, Дьюкейн в первые минуты мысленно восстанавливал случившееся полупристыженно, полусмешливо и не без приятного возбуждения.

It was some time since the unexpected had entered Ducane's life in quite that guise and it had seemed to him rather delightful.	Давно уже неожиданное не врывалось в его жизнь в подобном обличье, оставив по себе, откровенно говоря, восхитительное впечатление.
Later on it amused him less.	С течением времени, однако, эпизод стал выглядеть уже не так забавно.
His investigation was nebulous and tricky and indeed unsuccessful enough already without his complicating it by acting irresponsibly and indiscreetly.	Расследование продвигалось со скрипом, на ощупь, в густом тумане, успехов до сих пор не приносило, и ни к чему было осложнять его безответственными и опрометчивыми поступками.
He could not afford to make mistakes. McGrath was an unscrupulous man, a blackmailer and a babbler to the press, and altogether not the sort of person whose wife higher civil servants in charge of confidential inquiries should be alleged to have been kissing.	Он не мог позволить себе совершать оплошности. Макрейт - личность, неразборчивая в средствах, не брезгует шантажом, выбалтывает журналистам сведения, не подлежащие разглашению, да и вообще не тот человек, чтобы высокопоставленный государственный чиновник, на которого возложено негласное расследование, давал пищу слухам, что целуется с его супругой.
Ducane did not really think that, whatever Mrs McGrath might have said to her husband, there was any serious trouble McGrath could make for him.	На самом деле Дьюкейн не думал, что Макрейт -независимо от того, что могла наговорить ему жена, - способен серьезно навредить ему.
But it was the sort of thing which simply ought not to happen.	Но все равно такое просто не должно было иметь места.
More deeply he felt in retrospect depressed by the scene, as if some sleepy drug which he had swallowed with the pink wine were weighing on his senses still.	Если же брать глубже, то по прошествии времени он оглядывался на этот эпизод с чувством подавленности, как если бы зелье, подмешанное в красненькое винцо, до сих пор продолжало оказывать на него усыпляющее действие.
Perhaps it was out of the somnolent ennui of the Circean chamber where Mrs McGrath waited that there had followed him away that sense of pointlessness which now so much took away his strength.	Не от дремотной ли скуки, что наполняла покои, где сидела и чего-то ждала обольстительница, привязалось к нему это ощущение тупого безразличия, которое отнимало у него сейчас столько сил?
The car was moving, more quickly now, along the Old Brompton Road in the direction of Ducane's house in Earls Court.	Машина пошла быстрее, свернув на Олд-Бромптон-Роуд, ведущую по направлению к Эрлз-Корт, где находился дом Дьюкейна.
While these gloomy and debilitating thoughts had been occupying his mind, Ducane had been exchanging almost unconscious chat with Fivey about the weather and the predicted continuation of the 'heat wave'.	Занятый мрачным и изнурительным раздумьем, Дьюкейн в то же время почти что машинально перебрасывался с Файви замечаниями о погоде, о прогнозе, предвещающем продолжение жары.
Ducane could not feel that he had made, with his servant, any notable progress, although he had in a quite physical way become more used to having him about the house and could now easily restrain his annoyance at the droning Jacobite songs and at hearing Fivey using the hall telephone to make bets on horses.	Дьюкейн не мог похвастаться, что в его отношениях со слугой произошли заметные сдвиги, хотя на чисто физическом уровне приноровился к его пребыванию в доме и научился с легкостью подавлять в себе раздражение при заунывных звуках якобитских песен или слыша, как Файви по телефону в холле делает ставки на бегах.

Fivey had confided one more piece of information about his mother, that she had 'taught him to steal from shops'.	Файви поведал ему еще одну подробность о своей матушке - что она обучила его, "как тырить в магазинах".
But when Ducane had tried to lead him on into revelations about his subsequent career in crime, his fellow Scotsman had just murmured mysteriously,	Когда, однако, Дьюкейн попробовал развить эту тему в надежде, что услышит от слуги признания о дальнейшей его карьере на преступном поприще, земляк-шотландец только буркнул загадочно:
' It's a very hard world, Sir'.	"Тяжело, сэр, жить на этом свете".
And questioned by Ducane about a photograph of a woman of indeterminate age which Fivey kept in his bedroom, had merely answered mournfully,	А на вопрос Дьюкейна о женщине неопределенного возраста, фотографию которой Файви держал у себя в комнате, лишь отвечал горестно:
'Far away and long ago, Sir, far away and long ago'.	"Было, сэр, да быльем поросло".
However in spite of these intimations of the bitterness of life, Fivey, also patently feeling himself more at home, was at times almost jaunty, his eyes lightening with a look of intelligence, almost amounting to a wink, as he met his master's look, as if to say, I'm a rogue, but you're one too, you know, in your own way.	И все же, несмотря на упорные намеки, что жизнь - не сахар, Файви, также явно освоясь со своим новым положением, по временам оживлялся и, встречаясь взглядом с хозяином... нет, сказать, что подмигивал, было бы преувеличением, но глядел понимающе, как бы говоря - хорошо, пусть я мошенник, но и ты, знаешь ли, на свой лад - не лучше.
I doubt if there's a ha'porth of difference between us.	Разницы между нами - всего-то ничего.
You're just luckier than I am, that's all.	Тебе просто больше повезло, и только.
This quiet insolence rather pleased Ducane.	Дьюкейна даже подкупала эта спокойная наглость.
As the car now turned into Bina Gardens Ducane was watching the slow, significant, majestic movements of Fivey's very large and copiously freckled hands upon the steering wheel.	Пока они сворачивали на Байна-Гарденз, Дьюкейн следил за неторопливыми, выверенными, властными движениями больших, щедро усеянных веснушками рук Файви, лежащих на руле.
As Ducane watched, he found that his own hand, which had been extended along the back of the seat, had somehow or other found its way down on to Fivey's farther shoulder.	И, наблюдая, обнаружил, что его собственная рука, вытянутая вдоль спинки сиденья, каким-то неведомым манером дотянулась до дальнего от него плеча Файви.
Ducane considered the matter for a moment.	Секунду он соображал, как быть.
He decided to leave it where it was.	Решил оставить руку в том же положении.
He even shifted it a little so that his fingers curved gently, without gripping, over the bone of the shoulder.	Даже подвинул ее немного, так что пальцы мягко, без нажима охватили плечевой сустав.
The contact brought to Ducane the intense and immediate comfort which it now seemed to him he had been seeking for all day.	И вместе с этим прикосновением на Дьюкейна тотчас сошел блаженный покой, которого, как ему теперь казалось, он искал весь этот день.
Fivey gazed impassively straight ahead.	Файви продолжал бесстрастно глядеть вперед, на дорогу.
Seventeen	Глава семнадцатая

The three women were in town.	Три женщины приехали в Лондон.
Paula had come up to buy books, Kate was on her usual mid-week visit, and Mary had been persuaded to come up because she 'needed a change'.	Пола - покупать книги. Кейт - следуя своему обыкновению наведываться в город раз в неделю, Мэри поддалась на уговоры "развеяться и сменить обстановку".
Mary had also come in order to encourage Pierce to leave Dorset, having skilfully prompted a luncheon invitation for him from the Pember-Smiths, who were about to set out for the Norfolk Broads where their new yacht was waiting.	Другой причиной была ее надежда склонить к отъезду из Дорсета своего сына, для которого Мэри искусно заручилась приглашением на ланч от Пембер-Смитов, собиравшихся на Норфолкские озера, где их ждала новая яхта.
Mary hoped that Pierce's school-fellow, Geoffrey Pember-Smith, might boast about the yacht to some effect over lunch, since Pierce had already been invited to accompany them to Norfolk.	Мэри надеялась, что этому поспособствует Джеффри Пембер-Смит, школьный товарищ Пирса, расписывая за ланчем достоинства яхты другу, которого Пембер-Смиты уже позвали ехать с ними на озера.
But she feared, or rather she knew, that her offspring would be simply counting the hours until he could rush back to the misery of his now almost complete non-communication with Barbara.	Правда, она опасалась - а вернее сказать, точно знала, - что ее отпрыск будет лишь считать часы, дожидаясь, когда сможет сорваться и ринуться назад, к мукам почти что полного отчуждения, которое установилось к этому времени между ним и Барбарой.
Mary pitied his pain and was increasingly irritated by Barbara's ostentatious insouciance, but there was nothing she could do.	Мэри жалела сына, видя, как он терзается, все более ожесточалась, наблюдая нарочитое безразличие Барбары, но ничего не могла поделать.
At moments she came near to thinking that just this useless dragging suffering of her son made the whole idea of living with Kate into a mistake.	Случались минуты, когда из-за этих напрасных, выматывающих душу страданий сына она бывала близка к мысли, что вся затея поселиться у Кейт была ошибкой.
But if it had not been Barbara it would have been some other girl, the pains of a first love cannot be avoided, and it would be ridiculous to be too sorry for Pierce.	А впрочем, не будь Барбары, была бы какая-то другая девочка; мучений первой любви не дано избежать никому, и нелепо было бы слишком уж жалеть Пирса.
All the same the situation depressed Mary, and she was vaguely afraid of Pierce being driven by Barbara into the commission of some sort of outrageous excess.	Тем не менее вся эта ситуация тяготила Мэри, она побаивалась, как бы Барбара, доведя Пирса до крайности, не толкнула его на какой-нибудь отчаянный поступок.
Pierce had not of course confided in his mother, but she was glad to learn that he had confided in Willy.	Пирс, понятно, не делился с матерью своими переживаниями, но она была рада узнать, что он делится ими с Вилли.
Willy was very fond of Pierce and discussing him with Willy she had had a deep reassuring feeling, as if Willy had already fallen into the role of Pierce's father.	Вилли очень хорошо относился к Пирсу и, обсуждая с ним сына, Мэри находила в нем опору и поддержку, как если бы Вилли уже взял на себя роль Пирсова отца.
Since Ducane had spoken the 'liberating words' in the beech wood Mary had felt much more at ease in Willy's presence and had made him more at ease too.	С тех пор как Дьюкейн произнес в буковой роще "формулу раскрепощенья", Мэри стала чувствовать себя куда свободней в присутствии Вилли, и ему тоже передалось это чувство.

They talked more readily; and although their talk was still less intimate than she would have wished, Mary no longer had that doomed feeling of anguished needful separation which had used to paralyse her so much in his presence.	Они гораздо охотнее беседовали друг с другом, и, пусть эти беседы по-прежнему оставались не столь откровенными, как хотелось бы Мэри, ее покинуло то безнадежное ощущение непреодолимой, выстраданной разобщенности, которое так сковывало ее при нем.
She could touch him now more spontaneously, more playfully, and without desperation.	Можно стало прикасаться к нему более непринужденно, весело, без прежней обреченности.
She thought to herself, in a language that was new to her, I'll make something of Willy yet, I'll make something of him.	Я еще что-то сделаю из Вилли, думала она в непривычных для себя выражениях, он у меня еще станет кем-нибудь...
The four of them had travelled up together by train and separated at Waterloo, Paula to go to Charing Cross Road, Kate to Harrods, Pierce to the Pember-Smiths, and Mary to have a quick lunch by herself in a coffee bar, for she had a plan of her own for the day about which she had spoken to nobody.	На поезде ехали все вместе, вчетвером; на вокзале Ватерлоо пути их разошлись: Пола направилась на Чаринг-Кросс-Роуд[29], Кейт - в "Харродз"[30], Пирс - к Пембер-Смитам, а Мэри -перекусить наскоро в кафе, поскольку у нее на этот день имелись собственные планы, в которые она никого не посвящала.
Mary gave up her ticket at Gunner sbury station and walked up the ramp towards the road.	Мэри сошла на "Ганнерзбери стейшн" и по пандусу, ведущему из метро, поднялась на улицу.
The summer melancholy of suburban London, gritty, contingent, trivial, hung over the scene like an old familiar smell and the unforeseeable physical operations of memory made her at each step tremble with recognition.	Над окраинным Лондоном, беспорядочным, пыльным, обыденным, подобно давно знакомому запаху нависала летняя тоска, и каждый шаг под физическим воздействием памяти сопровождался трепетом узнавания.
It was many years since she had been here.	Много лет минуло с тех пор, как она была здесь последний раз.
She walked along, and although she could not before have pictured the road in her mind, she remembered each house.	Мэри шла по улице и, хоть до этого затруднилась бы мысленно нарисовать ее себе, сейчас узнавала каждый дом.
It was as if out of some depth, adorned with the significance of the past, each thing came up into a frame which was placed ready for it just the moment before: a carved gate-post, an oval of stained glass in a front door, a sweep of clematis against a trellised wall, clammy dark green moss upon a red tiled path, a lamp post with a lonely look upon a circle of pavement.	Как будто бы, выплывая из неких глубин, приукрашенных значительностью прошлого, каждый предмет занимал свое место в рамке, мгновение назад подготовленной специально для него: резные ворота, овальный витраж в парадной двери, стена, заплетенная ломоносом, карабкающимся вверх по решетке; темнозеленый влажный мох между красными плитами мощеной дорожки, фонарный столб, одиноко торчащий на своем круглом цоколе.
These houses, 'the older larger houses' as she had thought of them then, were singularly unchanged.	Все здесь, в районе "старых больших домов", как называла она его про себя прежде, осталось на удивление неизменным.
In the torpor of the afternoon the remembered road had the slightly menacing and elusive familiarity of a place in a dream when one thinks: I have been here, yet where is it and what is going to happen?	В послеполуденном неподвижном оцепенении памятная улица внушала своим неуловимо знакомым обличьем смутную тревогу, подобно месту, которое видишь во сне и думаешь - я уже здесь бывал, но только где это и что должно случиться?

The colours too seemed like dream colours, vivid and yet somehow enclosed and dulled, not reflecting light, as if they were intense colours seen in darkness.	Цвета были тоже как во сне: четкие, но плоские, без глубины, и матовые, они не отражали свет -так выглядят насыщенные краски, когда их видишь в темноте.
And the streets were empty as in a dream.	И опять-таки словно во сне, улицы были пустынны.
Mary turned a corner and for a moment did not recognize the scene at all.	Мэри завернула за угол и в первую минуту совершено не узнала того, что представилось ее глазам.
Houses had disappeared.	Дома исчезли.
Tall blocks of flats and huge garages had taken their place.	На их месте высились кварталы многоквартирных зданий, огромные гаражи.
Now there were a few cars, but still nobody walking on the pavements.	Там и сям стояли машины, но пешеходы на тротуарах по-прежнему отсутствовали.
Mary frowned away from her eyes the ghostly crowding images of things no longer there, and thought with a sudden surprised pain, perhaps our house too will have simply disappeared.	Мэри нахмурилась, изгоняя из поля зрения тьмы призрачных образов того, чего больше нет, и с неожиданной болью думая - а вдруг и наш дом точно так же попросту исчез?
But by now she had reached the end of the little road and could see, halfway down upon the left, the small semi-detached house where she had lived with Alistair during the four years of their marriage.	Но она уже дошла до конца улочки, и впереди, на левой стороне, показался полуособнячок, в котором они с Алистером провели четыре года своей совместной жизни.
They had been the first inhabitants of that house, which had been built after the war.	Они были первыми, кто въехал в этот домик, построенный после войны.
The frail municipal saplings of the road, which she now recognized as prunus and whose name then she had never troubled to learn, had grown into big mature trees.	Чахлые деревца, названием которых она в то время не поинтересовалась ни разу, а теперь распознала в них сливу, высаженные по обочинам улицы стараниями городских властей, выросли и превратились в раскидистые деревья.
Alistair, a trifle younger than his wife, had been too young to serve in the war, and had been still doing his chartered accountancy exams when he had brought his young bride to the little house in Gunnersbury.	Алистер, чуть моложе жены, не подходил по годам для военной службы и сдавал еще экзамены на диплом бухгалтера, когда привез новобрачную в домик на Ганнерзбери-Роуд.
Mary steadied herself, putting her hand on to the low wall at the corner of the road, aware, almost as if it were a separate personality, of her hand's sudden memory of the surface of the wall, the slightly sharp crumbly stones, and the urban moss, which, like the moss upon the red tiled path, contrived to remain damp and clammy even in the hottest sun.	На углу Мэри, удерживая равновесие, оперлась на невысокую ограду, и в руке ее, словно в отдельном, независимом организме, ожила внезапно память о поверхности этой ограды, колючем зернистом камне и городском мхе, который, подобно мху на красной мощеной дорожке, ухитрялся сохранять прохладную влажность даже на солнцепеке.
With the touch of her hand upon the wall there came the unexpected image of a piano, their old upright piano long since sold, yet now indelibly associated with the mossy wall in virtue of some lost thought which Mary must have thought once as she paused with her shopping-bag at the corner of the road.	Вместе с прикосновением руки к ограде возник неожиданно образ фортепьяно, образ их старенького пианино, давным-давно проданного, но сейчас неотделимо связанного с этой замшелой оградой благодаря некой утраченной с тех пор мысли, вероятно посетившей Мэри в прошлом, когда она с хозяйственной сумкой в руках остановилась однажды на этом повороте.

Alistair had a beautiful baritone voice and they had often sung together, he playing the piano, she standing with her hands on his shoulders, head tossed back in an abandonment of song.	У Алистера был красивый баритон, и они часто пели дуэтом, он - сидя за пианино, она - стоя и положив руки ему на плечи, в самозабвении откинув голову назад.
This was a purely happy memory and she could recall even now that feeling of her face as it were dissolving into an immediate joy.	То было счастливое воспоминанье: в памяти до сих пор сохранилось то ощущение, с каким лицо ее в эти минуты преображала радость.
Alistair could play and sing.	Алистер играл на рояле, прекрасно пел.
He was also a fairly good painter, and a talented poet, and a writer, and he was good at chess, and a fencer, and a formidable tennis player.	Еще он недурно рисовал, писал хорошие стихи и прозу, отлично играл в шахматы, фехтовал и был грозным противником на теннисном корте.
As she suddenly rehearsed these things in her mind she thought, he had so many accomplishments.	Перечислив внезапно все это в уме, она подумала - сколько же у него было достоинств!
And it occurred to her as she caressed the wall that she must have rehearsed these things, just as she had done now, when she was deciding to marry him.	И, поглаживая ограду, предположила, что, наверное, точно так же перечисляла их, когда решала, выходить ли за него замуж.
Only it occurred to her that the word 'accomplishments' belonged not to then but to now, and that it was a sad and narrowing word.	С той разницей, что слово "достоинства" принадлежало не к тому времени, а к нынешнему и это было грустное слово с чересчур узким значением.
That Mary had had the nerve to come back and see the little house in Gunnersbury was due in some obscure way to Willy.	Тем, что у Мэри хватило духу вернуться и поглядеть на домик в Ганнерзбери, она была косвенным образом обязана Вилли.
She had not spoken to him about it and indeed had never talked to him about Alistair at all.	Она не рассказывала о нем Вилли и вообще никогда и ничего не говорила ему об Алистере.
But with the hardening of her resolution to make something of Willy had come a sense of having somehow shirked the past, of having too cravenly put it away.	Просто наряду с крепнущей решимостью "что-то сделать из Вилли" к ней пришло сознание, что она уклоняется от собственного прошлого, что слишком малодушно отстраняется от него.
She must be able to talk to Willy about Alistair and about exactly how things were and about what happened.	Нужно, чтобы она могла рассказать Вилли об Алистере, о том, как и что было тогда и чем завершилось.
And in order to do this she felt that she had to go back, to revive and refresh those dull old memories and those dull old pains.	А для этого, казалось ей, надо вернуться в прошлое, пробудить и освежить в памяти поблекшие от времени воспоминания и утихшую со временем боль.
She had, in a quite new way which was now possible, to confront her husband.	Надо - что сделалось теперь возможным - на совершенно новой почве встретиться со своим мужем.
How absolute and absorbing that confrontation would be she had not foreseen.	Какой ошеломляющей, переворачивающей душу окажется эта встреча, она не предвидела.
She had not foreseen the clematis and the tiled path and the wall.	Ни ломоноса не предвидела, ни мощенной плитами дорожки, ни ограды.
Willy seemed a poor shadow now compared with the bursting reality of these things.	На фоне мощного взрыва этой действительности Вилли казался бледной тенью.

The torpid summer atmosphere of the road whose smell, a dusty faintly tarry smell, she recognized so well, was the atmosphere of her marriage, a gradual sense not so much of being trapped as of a contraction, of things becoming smaller and less bright.	Сонное оцепенение, царящее на летней улице, с ее столь узнаваемым запахом пыли и гудрона, совпадало с атмосферой ее замужества, нарастающим ощущением не столько западни, сколько общего спада, когда все размеры сокращаются, все краски блекнут.
Was it just that, in some quite vulgar worldly way, she had been disappointed in finding her husband less distinguished than she had imagined?	Было ли это, говоря просто и грубо, разочарованием, когда обнаружилось, что ее муж - не такая уж выдающаяся личность, как ей представлялось?
Perhaps I ought not to have married him, Mary thought, perhaps I didn't love him quite enough.	Может, нечего было и выходить за него, думала Мэри, может быть, я слишком мало его любила.
Yet did it make any sense to make that judgement now?	Но только какой смысл делать теперь подобные заключения?
What could the wall and the moss really tell her about the mind and heart of a girl of twenty-three?	Много ли, в сущности, скажет замшелая ограда о том, что на сердце и на уме у девочки двадцати трех лет?
She recalled now, though more as a physical object than as an intellectual one, Alistair's enormous novel, which she had so devotedly typed out, and which she had retyped with less enthusiasm after the first two copies had become tattered almost to pieces after being sent to twenty publishers.	Ей вспомнился в эти минуты - скорее как вещь, предмет, нежели плод интеллектуальных усилий, - увесистый роман Алистера, который она с таким усердием печатала на машинке и уже с меньшим воодушевлением перепечатывала заново, после того как два первых экземпляра, побывав в руках двадцати издателей и каждый раз возвращаясь назад, оказались истрепаны чуть ли не в клочья.
The novel still existed.	Роман был жив по сей день.
She had discovered it ing its pages.	Она наткнулась на него год назад и с трудом подавляла тошноту, листая его страницы.
Mary now began to walk slowly down the far side of the road.	Мэри неторопливо пошла по другой стороне улицы.
She could see already that the yellow privet hedge which she and Alistair had planted had been taken away and the creosoted fence had been taken away and a low brick wall with a crenellated top had been put there instead.	Отсюда уже видно было, что живую изгородь из желтых кустов бирючины, посаженную ею с Алистером, убрали, как убрали и пропитанный креозотом штакетник, заменив его низенькой кирпичной оградой с амбразурами.
The small front garden, which she and Alistair had planted with roses, was en tirely paved now except for two beds out of which large sprawling rosemary bushes leaned to sweep the paving stones with their bluish branches.	Весь палисадничек перед домом, который они с Алистером засадили розами, теперь замостили, оставив место лишь двум клумбам, на которых клонились вниз, метя сизыми ветками по каменным плитам, разлапистые рослые кусты розмарина.
Now Mary, almost opposite the house, could see with a shock the light of a farther window within the darkness of the front room.	Уже почти напротив дома Мэри с дрогнувшим сердцем разглядела сквозь темноту в гостиной свет еще одного окна вдалеке.
They must have knocked down the wall between the two downstairs rooms.	Значит, перегородку между двумя нижними комнатами все-таки снесли.

She and Alistair had often discussed doing so. She stopped and looked across.	Сколько раз они обсуждали это с Алистером... Она остановилась, глядя на противоположную сторону.
The house seemed deserted, the street deserted.	Дом казался безлюдным, безлюдна была и улица.
She touched the smooth close-grained surface of the now thick and robust trunk of one of the prunus trees.	Мэри потрогала гладкий, плотный ствол набравшей толщину и силу сливы.
The next tree was still missing, the one which the swerving car had knocked over.	Дальше, на месте дерева, поваленного вильнувшей в сторону машиной, по-прежнему был пробел.
Mary felt sick and faint, holding on to the sturdy tree.	Мэри крепче ухватилась за плотный ствол, побарывая слабость и дурноту.
The shape of the downstairs windows brought back to her that last evening, a summer evening with a lazy pointless atmosphere like the atmosphere with she was breathing now.	Вид окон гостиной напомнил ей тот последний вечер, летний вечер, объятый тою же отупляющей ленью, какую она вдыхала в себя сейчас.
She and Alistair had been quarrelling.	Они с Алистером поссорились.
What about?	Из-за чего?
There was an atmosphere of quarrel, not serious, usual, a tired summer evening quarrel.	Во всяком случае, в доме чувствовался разлад -ничего серьезного, обыкновенная стычка двух усталых людей в летний вечер.
She could see the letter in his hand which he was going to take to the post.	Она видела у него в руке письмо, которое он собирался отнести на почту.
She could not see his face.	Лица его не видела.
Perhaps she had not looked at his face.	Возможно, избегала смотреть ему в лицо.
She had come to the window to watch him go down the path and step off the pavement and she had seen everything, heard everything: the sudden swerving car in the quietness of the road, the screech of brakes, Alistair's hesitation, his leap for safety which took him in fact right under the wheels, his hand thrown upward, his terrible, terrible cry.	Подошла к окну поглядеть, как он шагает по дорожке, как сходит с тротуара, - и видела все, все слышала: внезапно вихляющая машина на тихой улице, скрежет тормозов; Алистер, который медлит в нерешительности, отскакивает, ища спасения, и попадает прямо под колеса; его рука, вскинутая вверх, его жуткий, жуткий вопль...
Why ever did I come here, thought Mary.	Зачем только я приехала сюда, думала Мэри.
I didn't know it would be like this.	Знать бы, каково это будет!..
And, as if in substance the very same, the old thoughts came crowding to her.	И, словно ничто и вправду не изменилось, прежние мысли волной нахлынули на нее.
If only I had called him back, or tapped on the window, or said just one more sentence to him, or gone with him, as I might have done if we hadn't been quarrelling.	Если б я только окликнула его, постучала бы по стеклу, прибавила к тому, что наговорила, всего лишь еще одну фразу, пошла вместе с ним - ведь пошла бы, если б мы перед тем не повздорили!
Anything, anything might have broken that long long chain of causes that brought him and that motor car together in that moment of time.	Что угодно могло бы разорвать ту длинную цепочку причин, что свела их вместе, его и эту машину, в единой точке во времени!
Tears began to stream down Mary's face.	По лицу ее потекли слезы.
She detached herself from the tree and began to walk on.	Мэри отделилась от дерева и пошла дальше.

She found herself saying half aloud what she had said then crazily over and over to the people who crowded round her on the pavement.	Она поймала себя на том, что повторяет вполголоса слова, которые, как безумная, твердила тогда вновь и вновь толпе, обступившей ее на тротуаре.
'You see, so few cars come down our road.	"Вы понимаете, по нашей улице ездит так мало машин!
So few cars come down our road.'	Здесь редко когда проедет машина..."
Paula was coming down the narrow stairs at Foyles.	Пола спускалась вниз по узкой лестнице магазина "Фойлз".
She had already spent several hours on her book-hunt and had eaten her sandwiches in the Pillars of Hercules. She had also made some purchases, which he had asked her to make, for Willy.	Она провела уже несколько часов в поисках нужных книжек, перекусила бутербродами в "Геркулесовых столпах" и сделала кой-какие покупки для Вилли по его просьбе.
She had not mentioned this to Mary, as she was aware that Mary was intensely jealous of anyone who performed services for Willy.	О чем не сочла нужным говорить Мэри, зная, что всякий, кто берется оказать услугу Вилли, вызывает у Мэри жгучую ревность.
This sort of discretion came to Paula quite naturally and unreflectively.	Подобного рода осмотрительность давалась Поле естественно и без рассуждений.
Paula was carrying a large basket full of books and also a parcel under her arm.	В руках Пола несла большую сумку с книгами да еще пакет под мышкой.
She thought, well that's the lot, but what shall I do with all this weighty stuff now.	Все, с делами покончено, думала она, только вопрос, куда податься с такой тяжестью?
There was still some time before the train on which she and Pierce and Mary were to travel back to Dorset.	У нее оставалось еще время до отхода поезда, на котором они условились с Пирсом и Мэри ехать обратно в Дорсет.
Paula thought, I'll go to the National Gallery and dump these in the cloakroom and look at some pictures.	Зайду в Национальную галерею, решила она, сдам это все в гардероб и похожу посмотрю на картины.
She emerged into the hot and crowded street and hailed a taxi.	Она вышла на раскаленную людную улицу и кликнула такси.
Up and up. Heat Wave to Continue, said the posters.	Столбик градусника ползет вверх, возвещали табло. Ожидается продолжение жары.
Paula knew a good deal about pictures and they brought to her an intense and completely pure and absorbing pleasure which she received from no other art, although in fact her knowledge of literature was much greater.	В картинах Пола разбиралась очень недурно, находя в них источник огромного, чистейшего и всепоглощающего наслаждения, как ни в одном другом виде искусства, хотя на самом деле несравненно лучше знала литературу.
Today, however, as she mounted the familiar steps and turned to the left into the golden company of the Italian primitives all she could think about was Eric, the image of whom, banished by the bookhunt, now returned to her with renewed force.	Сегодня, однако, поднимаясь по знакомым ступеням и поворачивая налево, к сладостному собранию итальянских примитивов, она не могла думать ни о чем, кроме Эрика, образ которого, вытесненный на время поисками книг, с удвоенной силой вновь овладел ее сознанием.
Eric slowly, slowly moving towards her like a big black fly crawling over the surface of the round world.	Эрика, который медленно и неотступно надвигался на нее, ползя, подобно большой черной мухе, по поверхности земного шара.

She had just had a postcard from him posted in Colombo.	Только что от него пришла открытка, посланная из Коломбо.
Paula had an image of Eric's hands.	Пола представила себе руки Эрика.
He had strange square hands with very broad flattened fingers and long silky golden aown to the seconu anger joint. signet ring wnicn he wore was quite buried in this tawny grass.	У него были странные руки, квадратные, с очень широкими уплощенными пальцами, поросшие длинным, шелковистым, золотистого оттенка волосом - не только по тыльной стороне ладони, но вплоть до первой фаланги пальцев. Перстень с печаткой, который он обычно носил, буквально тонул в этой рыжеватой поросли.
Perhaps his hands had somehow decided for him that he must be a potter.	Возможно, эти руки и решили за него, что судьба ему - быть керамистом.
Paula could smell his hands smelling with the cool sleek smell of wet clay.	Пола явственно ощущала запах, исходивший от его рук, прохладный скользкий запах влажной глины.
Eric had only just managed to make a living with his pottery at Chiswick.	Того, что Эрику давала гончарная мастерская в Чизвике, едва хватало на жизнь.
Paula had liked his lack of worldliness, she had liked his hands miraculously wooing the rising clay, she had liked the clay.	Поле понравилась в нем отрешенность от житейской суеты, понравилось, как под лаской его ладоней из комка глины вырастает изделие; ей нравилась сама глина.
It was all so different from Richard.	Все это так отличало его от Ричарда!
Perhaps'I fell in love with Eric's hands, she thought, perhaps I fell in love with the clay.	Может быть, я влюбилась в руки Эрика, думала она, может быть, влюбилась в глину.
Eric had seemed to her, after Richard's mixture of intellectualism and sophisticated sensuality, so solid and natural.	После Ричарда, с его смесью интеллектуальности и изощренной чувственности, Эрик казался ей таким основательным, естественным.
Yet Eric was terribly neurotic, she thought for the first time.	А между тем, в первый раз подумалось Поле, Эрик был страшный неврастеник.
He was posing as a natural man, as an artisan, with his curious smock and his great leonine head of unkempt golden hair.	Естественность его была наигранной, он лишь позировал, изображая из себя умельца-мастера -эта его вычурная блуза, эта львиная грива нечесаных золотистых волос!
Big Eric, big man.	Эрик, большой и сильный!
So much the greater the appalling horror of his... defeat by Richard.	Что лишь усугубляло невыносимый позор сокрушительного поражения, которое он потерпел от Ричарда.
How could Eric ever forgive her for that defeat?	Разве Эрик простит ей когда-нибудь это поражение?
The thought came to her, perhaps Eric is coming back to kill me.	Что, если Эрик, мелькнула у нее догадка, возвращается, чтобы убить меня?
Perhaps that is the only thing which can give him peace now.	Это, пожалуй, теперь единственное, что может вернуть ему душевный покой.
To kill me.	Убить меня.
Or to kill Richard.	Или - убить Ричарда.

Richard. Paula, who had been walking at random through the rooms, stopped dead in front of Bronzino's picture of Venus, Cupid, Folly and Time.	Ричард... Пола, которая до этой минуты бесцельно переходила из одного зала в другой, остановилась как вкопанная перед полотном Бронзино "Венера, Купидон, Прихоть и Время".
Richard's special picture.	Любимая картина Ричарда.
'There's a real piece of pornography for you,' she could hear Richard's high-pitched voice saying.	"Вот тебе образец истинной порнографии, -услышала она снова высокий голос Ричарда.
'There's the only real kiss ever represented in a picture.	- Единственный пример, когда на картине правдиво изображен поцелуй.
A kiss and not a kiss.	Когда целуют - и не целуют.
Paula, Paula, give me a Bronzino kiss.'	Пола, Пола, подари мне поцелуй, достойный кисти Бронзино!"
Paula went to the middle of the room and sat down.	Пола прошла на середину зала и села.
It was long ago, before their marriage even, that Richard had 'taken over' that picture of Bronzino.	Эту картину Бронзино Ричард облюбовал и "присвоил" давно, еще до их женитьбы.
It was he who had first made her really look at it, and it had become the symbol of their courtship, a symbol which Paula had endorsed the more since she found it in a way alien to her.	Это он заставил Полу впервые по-настоящему разглядеть ее, и она сделалась в пору его ухаживания своеобразным символом их любви -символом, с готовностью одобренным Полой как раз потому, что здесь была отчасти чуждая ей область.
It was a transfiguration of Richard's sensuality, Richard's lechery, and she took it to her with a quick gasp of surprise even as she took Richard.	Картина представляла в преображенном виде чувственность Ричарда, его распутство, и Пола с коротким вздохом удивления приняла ее, как приняла и самого Ричарда.
Chaste Paula, cool Paula, bluestocking Paula, had found in her husband's deviously lecherous nature a garden of undreamt delights.	Целомудренная, холодная Пола, синий чулок, открыла в развратной натуре своего беспутного мужа райский сад невообразимых восторгов.
Paula was incapable of unmarried bliss.	Блаженство вне брака для Полы исключалось.
Her married bliss had been bliss indeed.	И прелести брака ей довелось изведать не в переносном, а в прямом значении.
Paula sat and looked at the picture.	Пола сидела, глядя на картину.
A slim elongated naked Venus turns languidly towards a slim elongated naked Cupid.	Стройная, удлиненная фигура нагой Венеры томно обращена к стройному нагому Купидону.
Cupid stoops against her, his long-fingered left hand supporting her head, his long-fingered right hand curled about her left breast.	Купидон склоняется над ней, поддерживая длинными пальцами левой руки ее голову, длинные пальцы его правой руки охватили ее левую грудь.
His lips have just come to rest very lightly upon hers, or perhaps just beside hers.	Губы лишь совсем легко прикасаются к ее губам или, быть может, замерли на волоске от прикосновения.
It is the long still moment of dreamy suspended passion before the spinning clutching descent.	Неподвижный долгий миг, отсрочка томительной страсти, преддверие лихорадочного водоворота, что увлекает за собою в падение.

Against a background of smooth masks and desperate faces the curly-headed Folly advanced to deluge with rose petals the drugged and amorous pair, while the old lecher Time himself reaches out a long and powerful arm above the scene to bring all sweet things to an end.	На фоне гладких масок и искаженных отчаянием лиц кудрявый отрок Прихоть приближается осыпать опоенную любовным дурманом пару лепестками роз, а поверх этой сцены, предвещая конец всем милым утехам, простирает длинную мускулистую руку старый греховодник Время.
'Did you go to see my picture, Paula?' Richard would always say, if Paula had been to the Gallery.	"Заходила посмотреть на мою картину, Пола?" -неизменно спрашивал Ричард всякий раз, как Поле случалось побывать в галерее.
The last time he had said it to her was at the end of the first and only quarrel they had had about Eric.	Последний раз он сказал эти слова под конец их первой и единственной ссоры из-за Эрика.
He had said it to reconcile them.	Произнес их в знак примирения.
She had not replied.	Она не ответила.
Paula told the taxi to stop at the corner of Smith Street and the King's Road.	На углу Смит-стрит и Кингз-Роуд Пола велела таксисту остановиться.
She paused beside the grocer's shop on the corner and the grocer, who recognized her, bowed and smiled.	Задержалась возле угловой продовольственной лавки, и хозяин, узнав ее, заулыбался, кланяясь.
She smiled a quick constricted smile and began to walk down the street.	Она отвечала короткой принужденной улыбкой и двинулась вдоль по улице.
This was an idiotic way of torturing herself, as idiotic as the impulse she had suddenly had last year to ring Richard up at the office.	Дурацкая манера самоистязания, такая же дурацкая, как внезапное побуждение позвонить Ричарду на работу в прошлом году.
She had listened silently for a minute to his familiar voice saying	С минуту она молча слушала, как знакомый голос говорит:
'Biranne', and then a puzzled	"Биранн!", затем, с недоумением:
'Hello?	"Да, слушаю!
Hello?' and then she had replaced the receiver.	Алло!" - и повесила трубку.
What she was going to do now was to look again at the house in Chelsea where she and Richard had lived.	И вот сейчас надумала увидеть снова тот дом в Челси, где они жили с Ричардом.
She knew, from something she had overheard Octavian saying, that he lived there still.	Из слов, оброненных в каком-то разговоре Октавианом, она знала, что Ричард живет там по-прежнему.
She walked more slowly now on the shady side of the street, the opposite side to the house.	Перейдя на другую от дома, теневую сторону, Пола замедлила шаги.
She could already see the front door, which used to be blue, and which had been newly painted in a fashionable brownish orange.	Отсюда уже видна была парадная дверь, когда-то - синяя, а теперь - свежевыкрашенная в модный коричневато-оранжевый цвет.
He's had the door painted, she thought, he's cared enough, he looked through books and chose a colour. And as she came closer still she thought, how very clean the windows are, and there's a window box with flowers in it that's new.	Дверь перекрасил, подумала она, стало быть, ему не все равно - листал каталоги, выбирал подходящий колер... Как чисто вымыты окна, думала она, подходя ближе, а под окном - ящичек с цветами, еще одна новость!

And she thought, why am I surprised? all cooweos uCsulaLuVll.	Стоп, а чему я, собственно, удивляюсь? Я, должно быть, предполагала, что без меня все здесь придет в запустение и зарастет паутиной?
I ulusL cave uceu assuuul 1 ulaL without me Richard would be demoralized, broken down, done for.	Что Ричард без меня впадет в уныние, опустится, пропадет?
Yes, I did think that.	Да, верно, - предполагала.
How could he have chosen a new colour for the door without me?	Как он мог выбрать новый колер для двери без меня!
She stopped in the shade opposite to the house.	Пола остановилась в тени напротив дома.
There was no danger of Richard being there at that time of the afternoon.	Можно было не опасаться застать тут Ричарда в такое время дня.
Paula put her hand over her left breast, curling her fingers round it as Cupid had curled his fingers round the breast of his mother.	Она приложила руку к сердцу, повторяя пальцами изгиб левой груди, как Купидон на картине повторял изгиб груди своей матери.
She was just wondering whether she dared to cross the road and peer in at the front window when something absolutely terrible happened.	Поколебалась, размышляя, отважиться ли ей перейти улицу и заглянуть в переднее окно, как вдруг произошло нечто ужасное.
An extremely attractive and well-dressed woman came briskly down the street, stopped outside Richard's house, and let herself in with a latch key.	По другой стороне быстрым шагом приблизилась чрезвычайно привлекательная, элегантно одетая женщина, остановилась возле дома, где жил Ричард, и вошла, открыв дверь своим ключом.
Paula turned abruptly away and began to walk quickly back toward the King's Road.	Пола круто повернулась и торопливо зашагала назад, на Кингз-Роуд.
Hot raging tears filled her eyes.	Слезы ярости жгли ей глаза.
She knew now, knew it with a devouring crippling pain in her body's centre, that she had not only assumed that without her Richard was demoralized and desolate and unable to have the front door painted.	Она знала теперь - знала по нестерпимой, раздирающей боли, грызущей ее изнутри, что предполагала не только то, что Ричард без нее впадет в тоску, опустит руки и не сможет заниматься покраской парадной двери.
She had, not with her mind but with her flesh and her heart, assumed that without her Richard was alone.	Она предполагала - не сознанием, а плотью своей, своим сердцем, - что Ричард без нее останется в одиночестве.
Jessica Bird had hardly ever visited John Ducane at his own house.	Джессика Берд почти никогда не виделась с Джоном Дьюкейном у него дома.
This had never seemed to her particularly significant.	Она не придавала этому особого значения.
John had always told her how cheerless his own house was and what pleasure he received from visiting her flat.	Джон всегда повторял, какая мрачная обстановка у него дома и какое для него удовольствие бывать у нее.
So they normally, and of late always, met at Jessica's flat and not at the house in Earls Court.	Вот почему они обычно - а в последнее время неизменно - встречались не в доме на Эрлз-Корт, а в квартире Джессики.
Jessica had not felt deprived or excluded.	У Джессики не было прежде чувства, что ей чего-то недодают или куда-то ход заказан.

Now, however, especially since he had spoken of leaving her, Ducane's house had become in her mind a place both mysterious and magnetic, as if it contained, in the form of some talismanic object, the secret of his change of heart.	Теперь, однако, - в особенности с тех пор как Дьюкейн заговорил о разлуке, его дом приобрел в ее воображении таинственность и притягательность, словно хранил в себе, как некий предметный талисман, разгадку перемены, происшедшей с его хозяином.
She had nightmares about the house in which it appeared vastly enlarged into a labyrinth of dark places through which she wandered lost and frightened looking for John.	Дом снился ей в страшных снах, он разрастался в лабиринт темных помещений, по которым она, испуганная, потерянная, блуждала в поисках Джона.
Jessica did not yet believe that he would leave her.	Джессика еще не поверила, что он и правда ее бросит.
She did not see the sense of his leaving her, given that she demanded so little.	Не находила для этого разумных оснований, принимая во внимание, что она так мало требует от него.
She could not quite bring herself to say to him: take another mistress, I can bear it.	Она не вполне созрела, чтобы сказать ему напрямик: заведи себе другую любовницу, я это стерплю.
But by making him promise to tell her when he did take another mistress she felt that she had in some sense patently condoned his doing so.	Но, вынудив его обещать, что, если это и в самом деле случится, он ей скажет, жила с ощущением, что в известном смысле благословила его завести другую любовницу.
What then could have driven him into these frantic efforts to escape from her?	Что же тогда толкало его на эти неистовые попытки избавиться от нее?
As there was no proper cause for the frenzy Jessica could not quite believe that the frenzy was real.	И поскольку видимых причин для подобного неистовства не было, Джессике не очень верилось, что оно неподдельно.
There must be some misunderstanding, she thought, there must be some mistake.	Что-то здесь не то, размышляла она, здесь должно быть какое-то недоразумение.
When one is much in love - and Jessica was still much in love - it is difficult to believe that the beloved's affection may really have diminished.	Когда очень любишь - а Джессика все еще любила очень, - трудно поверить, что чувство любимого человека к тебе действительно пошло на убыль.
Any other explanation will be accepted except this one.	Приемлемо любое другое объяснение - только не это.
Besides, Jessica had already suffered her crisis of death and rebirth when John had ceased to be her lover.	А Джессике к тому же довелось уже перейти критический рубеж смерти и воскресения, когда Джон перестал быть ее любовником.
She had been crucified for him already and had risen again, and this had persuaded her of her immortality.	Она претерпела уже ради него умерщвление и восстала из мертвых, уверовав после этого в собственное бессмертие.
Since then John had become entissued in the whole substance of her life in a way which seemed at last invulnerable since it was removed from the drama of an 'affair'.	Джон с тех пор оказался вплетен в самую ткань ее существования и, как ей представлялось наконец, неразрывно, за отсутствием такой драматической составляющей, как любовная связь.
That he should want to take that from her seemed in him purely wilful.	Захотеть отнять у нее и это казалось ей чистой блажью с его стороны.

There are mysterious agencies of the human mind which, like roving gases, travel the world, causing pain and mutilation, without their owners having any full awareness, or even any awareness at all, of the strength and the whereabouts of these exhalations.	Есть в человеческом сознании потайные силы, которые, подобно бродячим газам, кочуют по свету, раня и калеча, при том что обладатели их не совсем - или даже совсем не - отдают себе отчет, какая мощь заключена в этих испарениях и на кого в данный момент направлено их действие.
Possibly a saint might be known by the utter absence of such gaseous tentacles, but the ordinary person is naturally endowed with them, just as he is endowed with the ghostly power of appearing in other people's dreams.	Возможно, по полному отсутствию таких газообразных щупальцев можно было бы распознать святого, но обыкновенный человек наделен ими от природы, как, скажем, наделен способностью, подобно призраку, являться другим людям в сновиденьях.
So it is that we can be terrors to each other, and people in lonely rooms suffer humiliation and even damage because of others in whose consciousness perhaps they scarcely figure at all; Eidola projected from the mind take on a life of their own, wandering to find their victims and maddening them with miseries and fears which the original source of these wanderers could not be justly charged with inflicting and might indeed be very puzzled to hear of.	Вот так и получается, что мы становимся кошмаром друг для друга - что, уединясь в четырех стенах, мы изнываем от унижения, подчас прямо-таки от физической боли по милости кого-то, кто, скорее всего, и в помыслах нас не держит. Фантомы, порожденные сознанием, живут своею собственной жизнью, скитаясь в поисках жертвы и терзая ее горестями и страхами, за которые первоначальный источник этих летучих зол, по справедливости, и винить-то нельзя, а известием об их существовании можно просто огорошить.
Jessica felt herself so powerless and so harmless in her relation to John that she could not conceive that she was rapidly becoming as hateful to him as a boa-constrictor clutching him about the neck.	Джессика рисовалась себе в своих отношениях с Джоном предельно беспомощным, безобидным созданием, ей в голову не могло прийти, что для него она стремительно становится ненавистней удава, сжимающего ему шею своими кольцами.
She could not conceive that he had nightmares about her.	Не могло прийти в голову, что по ночам она преследует его в мучительных снах.
Ducane could not forgive Jessica for having broken his resolution by screaming and made him so abjectly take her in his arms.	Дьюкейн не мог простить, что она своими воплями сломила его решимость и вынудила так малодушно принять ее в свои объятья.
This scene, which he could not banish from his mind, seemed to symbolize the way in which he had allowed himself, by a show of violence, to be trapped into a position of hateful falsity.	Эта сцена, которую ему никак не удавалось выкинуть из головы, служила своего рода образцом того, как, разыграв для вида роль злодея, можно позволить завлечь себя в омерзительно ложное положение.
Meanwhile poor Jessica, whose whole occupation was thinking about him, was driven by the sheer need of an activity connected with him to write him daily love letters, which he received with nausea, read cursorily, and did not answer.	А пока что бедняжка Джессика, которая с утра до вечера только тем и занималась, что мечтала о нем, из жажды хоть какой-то деятельности, связанной с ним, повадилась ежедневно писать ему письма, которые он получал с отвращением, небрежно пробегал глазами и оставлял без ответа.
What had driven Jessica, on this summer afternoon to make the journey to Earls Court was chiefly the letter which she had received from Ducane saying that he had too much work to do this week to be able to see her.	Сегодня же, в этот летний день, Джессику побудило отправиться на Эрлз-Корт, главным образом письмо от Дьюкейна, в котором он сообщал, что на этой неделе завален работой и не сможет с ней увидеться.

She was miserably disappointed not to see him.	Весть, что они не увидятся, принесла с собой горькое разочарование.
But she received yet another impression from the letter which was in a curious way invigorating, and this was the clear impression that Ducane was lying.	Но письмо оставляло по себе еще одно впечатление, от которого Джессика странным образом оживилась, а именно: четкое впечатление, что Дьюкейн лжет.
She did not believe in these 'evening conferences'.	Джессика не поверила словам о неких "вечерних совещаниях".
She was sure that he had never lied to her before.	Она твердо знала, что до сих пор он никогда ей не врал.
A certainty of his absolute truthfulness with her had been a steady consolation.	Ей неизменно служила утешением уверенность, что он абсолютно честен с нею.
But the tone of this letter was something new; and Jessica was almost glad of it, since to detect him in a lie, even to know that he was lying, seemed to endow her with a certain power.	Но в тоне этого письма звучало что-то новое, что Джессику почти обрадовало, потому что уличить его во лжи или хотя бы знать, что он лжет, значило обладать известной силой.
It was after all very improbable that John should be so busy that he had no time in the whole week to see her.	Было, в конце концов, очень уж непохоже на правду, чтобы Джон был целую неделю так занят, что не мог выкроить время с ней повидаться.
The letter sounded distinctly shifty.	В письме определенно звучала фальшь.
Jessica had no very clear intention in her pilgrimage.	Цель предпринимаемой вылазки Джессика представляла себе не слишком ясно.
She did not really want to spy on John, she just wanted the comfort of doing something, however vague, 'about him'.	Она не собиралась всерьез шпионить за Джоном, просто, желая отвлечься, искала себе занятие, неважно какое, лишь бы оно, пусть косвенно, затрагивало "его".
She considered waiting at Earls Court tube station and meeting him 'by accident' as he. emerged, since he occasionally returned by train, and she did in fact wait for a while in the station entrance although it was still a little early for him to be coming home.	Думала, например, подождать в метро на Эрлз-Корт и как бы случайно столкнуться с ним, когда он будет выходить оттуда, так как он изредка возвращался с работы на метро, - и в самом деле подождала некоторое время у входа на станцию, хотя для него было еще рановато ехать домой.
Then she walked slowly up the road and down the short street which led to the backwater of small pretty houses where John lived.	Потом прошлась по улице и свернула в переулок, ведущий к укромному ансамблю красивых небольших особняков, где жил Джон.
John's road, a cul-de-sac, met the other street at right angles and opposite to this junction there was a public house which was just opening its doors.	Переулок, а точнее, тупик, упирался в поперечную улицу, а напротив этого перекрестка была пивная, которая как раз в это время открывала двери.
Into this pub Jessica now went and stationed herself with a glass of beer at the window with a good view of the corner and of the front of Ducane's house.	В эту пивную и направилась Джессика и расположилась со стаканом пива у окна, откуда открывался отличный вид на перекресток и на фасад Дьюкейнова дома.

She had not been there for long, and was wondering whether if she saw him she could stop herself from running out, when something happened which astonished and appalled her.	Она пробыла там недолго и уже стала размышлять, сможет ли, если увидит его, удержаться и не выбежать наружу, как вдруг произошло нечто такое, что поразило и потрясло ее.
An extremely attractive and well-dressed woman came briskly down the street, stopped outside Ducane's house, rang the bell and was instantly admitted.	По улице быстрым шагом приблизилась чрезвычайно привлекательная, элегантно одетая женщина, остановилась возле дома, где жил Дьюкейн, позвонила, и ее тотчас же впустили.
Jessica put her glass down.	Джессика отставила от себя стакан.
She thought, he is there, he is in there, he has been lying, he has a mistress.	Значит, он там, он дома, думала она, он мне врал, у него есть любовница.
A completely new sensation of jealousy shook her whole body in successive shudders of pain.	Новое, неизведанное дотоле чувство ревности сотрясало все ее существо очередями боли.
At the same moment, by some connected miracle, the strength which had flowed into her when she had received Ducane's lying letter was increased a hundredfold, and in that quiet sleepy pub a new demon came into existence, the demon of a ferociously determined jealous woman.	Одновременно, неким сопутствующим чудом, та сила, что влилась в нее по получении лживой Дьюкейновой отписки, возросла стократ, и в тихой, сонной пивной родилось на свет новое исчадие ада - ревнивая, полная злобной решимости женщина.
Kate Gray came briskly down the street, stopped outside Ducane's house, rang the bell, and was instantly admitted.	Кейт Грей приблизилась быстрым шагом к дому, в котором жил Дьюкейн, остановилась, позвонила, и ее тотчас же впустили.
She knew that Ducane could not be at home since he was going directly from the office to spend the evening with Octavian.	Она знала, что Дьюкейна дома быть не может, так как он собирался сразу после работы провести весь вечер с Октавианом.
Kate had come to make her personal investigation of Ducane's manservant.	Кейт явилась учинить самоличный смотр слуге Дьюкейна.
'I want to come in and leave some things for Mr Ducane and to write him a note,' said Kate, advancing promptly into the hall.	- Я хотела занести кое-что для мистера Дьюкейна и черкнуть ему записку, - сказала Кейт, проворно ступив в прихожую.
' Could you let me have some writing paper please?	- Вы не могли бы дать мне листок бумаги?
And perhaps I could leave these things in the kitchen.	А это, если можно, я оставила бы на кухне.
Thank you, I know the way.	Спасибо, я знаю, куда пройти.
I am Mrs Gray.	Я - миссис Грей.
You are Fivey, I believe.'	А вы - Файви, надо полагать.
Fivey had followed Kate into the kitchen and was silently watching her unload from her basket a box of marrons glaces and a bottle of slivovitz, her offerings to Ducane and her excuse for calling.	Файви последовал за Кейт на кухню и молча наблюдал, как она достает из сумки коробку засахаренных каштанов и бутылку сливовицы - ее приношение Дьюкейну, а также предлог зайти к нему.
'You keep things very neat in here, Fivey,' she said approvingly.	- А у вас тут порядок, Файви, - сказала она одобрительно.
'Very neat and clean indeed. It's a pleasant kitchen, isn't it.	- Порядок и чистота, ничего не скажешь.

Now these things are for Mr Ducane.	Так, вот это - для мистера Дьюкейна.
You know he won't be home until late this evening, he's over with my husband.'	Его, как вам известно, сегодня допоздна не будет дома, он встречается с моим мужем.
Kate surveyed Fivey across the table.	Кейт оглядела Файви поверх стола.
She found him very unexpected indeed.	Он оказался совершенно не таким, как она ожидала.
Ducane's attempts at describing, in answer to a question of Kate's, his man's personal appearance had been vague and had made Kate anticipate something a little coarse and brutish.	Попытки Дьюкейна описать, в ответ на ее вопрос, внешность своего слуги, ограничились довольно-таки общими словами и создали у Кейт впечатление о чем-то неотесанном и грубоватом.
Brutish perhaps Fivey was, but with the picturesque romanticized almost tender brutishness with which the Beast is usually represented in productions of Beauty and the Beast, a large touching cuddly animal which had always seemed to Kate in her childhood greatly to be preferred to the tediously handsome prince into which it had to be metamorphosed at the end.	Неотесанность, пожалуй, присутствовала, но живописного, приукрашенного, почти что подкупающего свойства, с какой обычно изображают в кино и театре Чудовище из "Красавицы и Чудовища" - большим, мохнатым, симпатичным зверюгой, который представлялся Кейт в детские годы гораздо предпочтительнее скучного красавчика принца, в какого ему надлежало обратиться под конец.
Kate marked the apricot skin, so strikingly blotched with big brown freckles, the huge inflated shaggy head, the abundant hair and moustache the rich colour of a newly opened conker, the long long slanted eyes of the purest spotless light brown, the long straight line of the lips.	Кейт отметила про себя абрикосовый оттенок кожи, густо заляпанной коричневыми кляксами веснушек, огромную, как воздушный шар, косматую голову, копну волос и усы сочного с рыжинкой цвета, словно свежеочищенный от кожуры конский каштан; светло-карие, ясные без единой крапинки раскосые узкие глаза, прямую длинную линию рта.
He must comb it, she thought.	Расчесывает их, должно быть, подумала она.
I wonder if I could persuade Octavian to grow a moustache, I never realized it could be so becoming.	Интересно, удастся ли уговорить Октавиана, чтоб отрастил себе усы, я и не подозревала, что они так украшают мужчину.
Kate became aware that she had for some moments been staring at Fivey, who had been staring back.	Кейт спохватилась, что неприлично долго разглядывает Файви, который в свою очередь разглядывал ее.
She said hastily, 'Could you bring me some paper please, to write my note on.'	- Так вы не принесете мне листок бумаги для записки? - сказала она поспешно.
Without a word Fivey disappeared and returned in a moment with some paper.	Файви, ничего не говоря, удалился и через две минуты пришел назад, неся бумагу.
Kate sat down at the table and wrote Dearest John. His hands are spotted too, she thought, lifting her eyes far enough to see one of them.	Кейт присела к столу и написала: "Милый Джон..." У него и руки в веснушках, продолжала она свои наблюдения, подняв глаза на доступную ее взгляду руку.
I wonder if he is spotted all over.	Любопытно, он весь такой пятнистый?
She put in a comma and poised her pen.	Она вывела восклицательный знак и остановилась с занесенным пером.
She could not think of anything to say to John.	В голову никак не шло, что бы такое сообщить Джону.

She went on Here I am, and crossed it out.	"Вот оказалась здесь, - написала она и тут же зачеркнула.
She wrote l've'just been to Fortnum's and I've got you some nice things.	- Я только что из "Фортнума"[31], где раздобыла для вас небольшой гостинец".
She said to Fivey, 'I don't think after all it's necessary to leave a note.	- Нет, я все-таки не буду писать записку, - сказала она Файви.
Just tell Mr Ducane I delivered these.'	- Вы просто передайте мистеру Дьюкейну, что я оставила ему вот это.
Fivey nodded and Kate slowly crumpled the note up.	Файви кивнул, и Кейт медленно скомкала записку.
Something had gone wrong.	Что-то пошло не так.
She made out that what was wrong was that Fivey had not spoken.	"Не так", по ее заключению, состояло в том, что Файви до сих пор не проронил ни слова.
Ducane didn't say he was dumb, she thought.	Дьюкейн не говорил, что он немой, подумала она.
She said, 'I hope you're happy here with Mr Ducane, Fivey?'	- Вам здесь, у мистера Дьюкейна, хорошо живется, надеюсь? - спросила она.
'Mr Ducane is a very kind gentleman.'	- Мистер Дьюкейн - очень добрый господин.
' Good heavens!' cried Kate.	- Боги великие! - вскричала Кейт.
'Mr Ducane never told me you were Irish!'	- Что же мистер Дьюкейн не предупредил, что вы ирландец!
There was no mistaking the voice.	- Спутать акцент было невозможно.
'Why I'm Irish tool'	- Ведь и я - тоже ирландка!
'I took the liberty of recognizing your accent, ma'am,' said Fivey.	- Я, мэм, с вашего позволения, признал ваш выговор, - сказал Файви.
His face was impassive and the slanted brown eyes were intently fixed on Kate.	Лицо его оставалось бесстрастно, раскосые карие глаза пристально смотрели на Кейт.
'How splendid, I come from County Clare. Where do you come from?'	- Как славно! Я родом из графства Клэр, а вы откуда?
' I come from County Clare myself.'	- Я сам из графства Клэр.
'What an extraordinary coincidence!' cried Kate.	- Удивительное совпадение! - воскликнула Кейт.
'Well, that's a real bond between us.	- Что ж, получается - мы с вами не чужие.
Where in Clare are you from?'	Откуда именно в графстве Клэр?
' On the coast there '	- Там, с побережья...
'Near the Burren?'	- Не из-под Баррена?
' Yes, ma'am.'	- Да, мэм!
'How astonishing I I come from quite near there.	- Поразительно! До наших мест - рукой подать!
Are your people still there?'	И что, у вас там до сих пор есть родные?
'Only my old mother, ma'am, with her little house and a cow.'	- Только старушка-мамаша, мэм, домик у нее плохонький, корова...
' And do you often go back?'	- И часто вы у нее бываете?

' It's the fare, ma'am.	- Проезд кусается, мэм.
I send my mother a little bit of my wages, you see.'	Я от своего жалованья немного посылаю мамаше.
I must give him the fare, thought Kate, but how?	Надо дать ему денег на билет, подумала Кейт, но только как?
He looks rather a proud man.	Он, похоже, человек гордый.
Of course I can see now that he's Irish.	Да, конечно, теперь я ясно вижу, что он ирландец.
'Have you been in England long, Fivey?'	- Давно вы в Англии, Файви?
'Not long at all, ma'am.	- Совсем недавно, мэм.
I'm a country boy.'	Деревенские мы.
A real child of nature, she thought.	Поистине дитя природы, думала она.
How very simple and moving he is, a true peasant.	До чего прост и трогателен, настоящий крестьянин!
Ducane didn't describe him properly at all.	Ничего общего с тем, как описывал его Дьюкейн.
And she thought, I do rather wish he was our servant.	Отсюда оставался один шаг до следующей мысли: не худо бы заполучить такого слугу себе.
I wouldn't at all mind having Fivey.	Очень заманчиво заиметь у себя такого Файви.
'London must be a bit intimidating.	- В Лондоне, должно быть, страшновато на первых порах.
But I expect you'll get used to it.'	Но ничего, потом привыкнете.
Kate, who by now felt very disinclined to leave the house, got up and began to prowl about the kitchen, patting cups and stroking saucepans and peering into bowls.	Кейт, которой к этому времени решительно расхотелось уходить, встала и принялась совершать обход кухни, трогая чашки, поглаживая кастрюли, заглядывая в миски.
She was beginning to feel quite at ease in the presence of Fivey as if warm rays from his reassuring beast-like presence were both caressing and stimulating her nerves.	Она начинала чувствовать себя вполне непринужденно в присутствии Файви, как будто теплое излучение, идущее от его звероподобной персоны, оказывало ласкающее и вместе с тем стимулирующее действие на ее нервы.
'Have a marrow glace,' she said.	- Угощайтесь, берите.
She tore the box open and thrust it across the table towards him.	Она вскрыла коробку с каштанами и пододвинула ее к нему, на другой край стола.
Fivey's large spotted hand descended and, still staring at Kate with unbroken concentration, he conveyed the marrow to his mouth.	Большая пятнистая рука протянулась, и Файви, по-прежнему не спуская глаз с Кейт, препроводил засахаренный каштан к себе в рот.
He does stare so, she thought, but I rather like it.	Беззастенчиво пялит глаза, думала Кейт, но мне это даже нравится.
Bother, now I've opened that box I can't give it to John.	Фу ты, раз коробка открыта, ее теперь не подаришь Джону.
I'll have to take it away with me.	Придется забрать с собой.
Or else give it to Fivey!	Или отдать Файви!
She resumed her prowling.	Она продолжила прерванный обход.

' What's that?'	- А это что такое?
She pointed to a bowl-like steel sink with a round gaping orifice at the bottom of it.	Кейт указала на глубокую стальную раковину с зияющим круглым жерлом, разверстым на ее дне.
'A waste disposal unit,' said Fivey with his mouth full of marrow.	- Мусородробилка, - отозвался Файви с полным ртом.
'Oh.	- Да?
I've never seen one.	Я таких не видела.
Let's dispose of some waste.'	Давайте спустим туда какой-нибудь мусор.
Fivey came over to demonstrate.	Файви подошел исполнить процедуру показа.
He took a soggy newspaper bundle out of the rubbish bin, dropped it down the hole, and turned a switch.	Вытащил из мусорного ведра сверток намокших газет, бросил в дыру и повернул выключатель.
There was a formidable grinding sound.	Раздался грохот перемалывания.
' It's rather alarming, isn't it,' said Kate.	- Б-рр, мороз по коже, - сказала Кейт.
As she leaned forward over the machine she rested her white nylon gloves for a moment on the edge of the bowl.	Наклонясь над машиной, она на минуту оставила на краю раковины свои белые нейлоновые перчатки.
Then, with a flash like the escape of a fish, one of the little white gloves slid down over the slippery steel surface and into the dark churning void below.	В мгновение ока, точно рыбка, сорвавшаяся с крючка, беленькая перчатка скользнула вниз по стальному гладкому скату в круговерть темного провала.
After it, with almost equal quickness, went Fivey's spotted hand, but not quick enough to save the little glove from its fate.	Вслед за ней, почти столь же стремительно, рванулась веснушчатая рука Файви, однако спасти перчатку от гибели все же не успела.
Half a second later Kate had gripped Fivey by the wrist.	В ту же секунду Кейт перехватила на лету руку Файви.
' Oh, be careful, be careful!'	- Ой, осторожно!
They stood quite still for a moment staring at each other.	На миг они застыли, глядя друг на друга.
Kate drew back a little, drew him back still holding the thick hairy wrist in a firm grip. Then she released him, sat down, and reached out automatically for the bottle of slivovitz.	Потом Кейт отступила назад и потянула его за собой, крепко сжимая в руке ширококостное волосатое запястье.
She said, 'That quite shook me.	- Прямо дух захватило! - сказала она.
You must be terribly careful with that dangerous thing.	- С этой штукой надо осторожнее, она опасна.
I think I need a drink.	Сейчас, по-моему, хорошо бы выпить.
Could you get two glasses?'	Вы не достанете две рюмки?
Fivey put two glasses on the table and sat down, not opposite to Kate but beside her.	Файви поставил на стол две рюмки и сел - не напротив Кейт, а рядом.
With a hand that trembled slightly Kate poured out the slivovitz.	Нетвердой рукой Кейт разлила по рюмкам сливовицу.

She had forgotten its quite extra ordinary sexy smell.	Она совсем забыла, какой у нее необычайный эротический аромат.
She could still feel the texture of Fivey's hairy wrist engraved upon the palm of her hand.	На ладони словно бы отпечаталась текстура волосатого запястья Файви.
She turned towards him and they drank. her, ms arinx in ms rignt nano, ms iert nano upon the tame.	Кейт оглянулась на него, и они выпили. Кейт поставила рюмку на стол. Файви, повернув свой стул, сидел к ней лицом, держа рюмку в правой руке и положив на стол левую.
The big extended relaxed hand looked suddenly to Kate like a couchant animal.	Большая обмякшая рука внезапно вызвала у Кейт сравнение с лежащим геральдическим зверем.
It's all very odd, thought Kate, I'd quite forgotten the taste of slivovitz, it's wonderful, wonderful.	Странное что-то творится, думала Кейт, я и забыла, какой вкус у сливовицы - это чудо что такое!
She laid her own hand down very slowly and carefully on top of Fivey's hand, moving it about slightly to feel the hair, the skin, the bone.	Очень медленно, обдуманно она накрыла руку Файви ладонью и подвигала ею слегка, смакуя осязанье волос, кожи, кости.
They continued to stare at each other.	Они продолжали в упор глядеть друг на друга.
Then with a kind of formal deliberation, as if he were about to take hold of her for a dance, Fivey put down his glass, moved Kate's glass out of the way, edged his chair nearer, and began to slide his arm round her shoulder.	Потом, церемонно и размеренно, точно собираясь пригласить ее на танец, Файви поставил свою рюмку, отодвинул подальше рюмку Кейт, придвинулся вместе со стулом, и рука его поползла по ее плечу.
The chestnutcoloured moustaches grew nearer and nearer and larger and larger.	Каштановые усы приближались, все увеличиваясь в размерах.
Kate closed her eyes.	Кейт закрыла глаза.
'Octavian, do stop laughing, I think you're awful!'	- Октавиан, прекрати смеяться, ты ужасный человек!
'You mean to say the fellow actually made a pass at you?'	- То есть, ты хочешь сказать, этот тип так-таки порывался тебя совратить?
'No, darling, I've already explained.	- Нет, дорогой. Я же объясняла.
I made a pass at him!'	Это я порывалась его совратить!
'And then you slipped him a tenner to visit his old mother!'	- А после сунула ему десятку на проезд к старушке маме?
' It was the least I could do.'	- Ну хотя бы!
'Kate darling, you're mad, I adore you!'	- Кейт, моя радость, ты сумасшедшая, я тебя обожаю!
'I must say I was rather surprised myself.	- Я и сама, надо признаться, была несколько удивлена.
It must have been something to do with his being Irish.	Это, наверное, как-то связано с тем, что он оказался ирландцем.
Or something to do with my glove falling into the waste disposal unit.'	Или с тем, что моя перчатка упала в мусородробилку.
' Or something to do with the slivovitz!'	- Или с действием сливовицы!

' Oh God, the slivovitz!	- Да, как же, - сливовица!
We drank the whole bottle!	Мы прикончили всю бутылку.
I've got the most ghastly headache.'	У меня голова просто раскалывается!
'Anyway, you've proved he's heterosexual!'	- По крайней мере, ты доказала, что он -гетеро-сексуалист.
' I don't know about that.	- Это еще неизвестно.
He might be both.	Может статься, работает в двух направлениях.
He's terribly sweet, Octavian, just like a marvellous animal.	Но - невозможно симпатичный, Октавиан, похож на какого-то сказочного зверя.
And such a simple nature, straight out of the Irish countryside.'	И до того простодушный, прямехонько из деревенской глуши!
'His conduct seems to me to have been far from simple.	- Судя по его поведению - далеко не простодушный.
London is full of men who would faint with joy if they could get around to kissing you after a year's acquaintance, let alone twenty-five minutes flat!'	В Лондоне полно мужчин, готовых хлопнуться в обморок от счастья, если б им за год знакомства удалось тебя разок поцеловать, а тут - за двадцать пять минут!
' Oh Octavian, that heavenly moustache!'	- Ох, Октавиан, эти божественные усы!
'Well, you're in a proper fix now with Ducane, aren't you, with his valet as your fancy man!'	- М-да, в хорошеньком ты теперь переплете по отношению к Дьюкейну - его слуга угодил к тебе в кавалеры!
Well, yes, I din - Uetavtan, do you think 1 ougm to tell Ducane?	- Ты прав... Думаешь, я должна рассказать Дьюкейну?
It's rather awful, isn't it?'	Кошмарная перспектива!
'Fivey's not likely to tell him, anyway!'	- Файви, во всяком случае, вряд ли станет ему рассказывать.
' It depends what terms they're on.	- Это - смотря в каких они отношениях.
Maybe they're in bed together at this very moment, discussing it just like us and laughing their heads off!'	Может, в эту самую минуту точно так же обсуждают все это в постели и умирают со смеху!
' Come, you don't think that.'	- Оставь, ты сама в это не веришь.
'No, of course I don't.	- Да нет, конечно.
But it's all most embarrassing.	Но вообще, это все такой стыд!
Whatever would the others think if they knew what I'd been up to while they were soberly shopping!'	Что подумали бы остальные, если б знали, чем я занимаюсь, пока они чинно ходят по магазинам!
'Think of the scenes at the dinner table.	- Вообрази себе сценки за обеденным столом!
The surreptitious glances.	Взгляды, брошенные исподтишка!
The hands touching when the soup arrives.	Соприкосновенья рук у тарелки с супом!
I shall enjoy every moment of it!'	Заранее предвкушаю это зрелище!
' Oh dear!	- Беда!
Do you think John would be hurt?'	Ты полагаешь, Джон будет задет?

' Yes, I do think he would be hurt.	- Полагаю, больно задет.
And he'd never believe you started it.	И ни за что не поверит, что зачинщицей была ты.
He doesn't know you like I do!	Он тебя не знает, как знаю я!
And he might sack Fivey.'	Еще, чего доброго, выгонит Файви.
' You mean he wouldn't understand?'	- Иначе говоря, он, по-твоему, не поймет?
'No.'	- Да, не поймет.
'Well, in that case I can't tell him, can I?	- В таком случае мне нельзя ему рассказывать, правильно?
I'd hate to get poor Fivey into trouble.'	Вот уж никак не хотела бы навлекать неприятности на бедного Файви.
'Did you leave a note for Ducane?'	- Ты оставила Дьюкейну записку?
'No.	- Нет.
And I took away the bottle and the rest of the marrons!'	А бутылку и остаток каштанов унесла с собой!
'And you didn't tell Fivey whether or not to say you'd called?	- И не предупредила Файви, надо ли говорить, что ты заходила?
You're a very inefficient intriguer.	Никудышная из тебя заговорщица!
You'd better ring him up tomorrow morning!'	Завтра же с утра позвони ему!
' I can't.	- Не могу!
Oh Octavian, I am dreadful.	Ой, Октавиан, какая же я противная!
No, I'll just have to leave it, and if John mentions my having called I'll say something vague.'	Нет, мне придется оставить все как есть, а если Джон заведет разговор о моем визите, придумаю что-нибудь уклончивое.
'Well, you've certainly entertained me.	- Ну, меня ты определенно позабавила!
Never a dull moment with you around.	С тобой никогда не соскучишься!
Ready?'	Ты как, готова?
'Ready, darling.	- Готова, милый мой.
Oh Octavian, it's such fun being married to you.'	Ах, Октавиан, какое это удовольствие, быть за тобой замужем!
Eighteen	Глава восемнадцатая
Pierce and Uncle Theo and Mingo were down on the beach together.	Пирс, дядя Тео и Минго сошлись на берегу.
Uncle Theo was sitting up, with Mingo's head and front paws on his lap.	Дядя Тео сидел, позволив Минго положить голову и передние лапы ему на колени.
Pierce, who had been swimming, was extended upon his face, his arms limply stretched out above his head.	Пирс, наплававшись, растянулся ничком, забросив руки за голову.
For some time now Theo had been contemplating the lean stretched out body beside him, first wet, now dry, and baked to a light and almost uniform shade of biscuity brown.	Тео уже некоторое время занят был созерцанием поджарого тела, распластанного рядом с ним, сперва - мокрого, теперь - сухого, смуглого от легкого, ровного загара.

As there were no natives in sight Pierce had been swimming naked.	Поскольку никого из местных в пределах видимости не наблюдалось, Пирс купался нагишом.
Uncle Theo sighed deeply, consuming the sigh inside himself so that it should not be audible.	Дядя Тео тяжело вздохнул, погасив вздох на излете, чтобы он остался неслышен.
Uncle Theo's right hand was automatically twisting and caressing Mingo's woolly fur.	Правой рукой дядя Тео машинально ворошил и поглаживал мохнатую шерсть Минго.
Mingo was generally agreed to be more like a sheep than a dog, and the twins were convinced that he must have sheep ancestry.	Минго, по общему мнению, напоминал скорее овцу, чем собаку; близнецы, те вообще были уверены, что к нему в родословную точно затесалась овца.
Mingo's eyes were closed, but a faint vibrating of his hot body, a sort of internalized tailwag, showed that he was awake.	Глаза у Минго были закрыты, но слабое подрагивание его жаркого тела - как бы внутреннее виляние хвостом, если можно так выразиться, - говорило о том, что он не спит.
Uncle Theo's gaze brooded upon the limp hunched shoulders, the jutting shoulder-blades, the slim sweeping waist, the thin yet firm hips and the long straight legs of what Willy Kost had called 'a certain kouros'.	Сумрачный взгляд дяди Тео скользил по бессильно поникшим плечам, по торчащим лопаткам, бокам, сходящимся к узкой талии, по тонким, но твердым бедрам и длинным прямым ногам того, кого Вилли Кост назвал "некий kouros".
The soles of Pierce's feet, which Uncle Theo tould just see by leaning forward a little, were pleasantly wrinkled and dusted over with sand.	Ступни у Пирсовых ног - их дяде Тео становилось видно, если чуть податься вперед, - были по-детски сморщены и припорошены песком.
They would be nice and curious to touch, the skin hardened and yet tender. They would taste of sea salt.	Приятно было бы и любопытно их потрогать. Огрубелая и все-таки нежная кожа, соленая от морской воды.
Uncle Theo's left hand, in the small space between himself and the boy, fingered the mauve and white pebbles on the beach.	Левой рукой дядя Тео перебирал розовато-лиловую и белую гальку, заполняющую малое пространство между ним и Пирсом.
These stones, which brought such pleasure to the twins, were a nightmare to Theo.	Эти камушки, доставляющие столько радости близнецам, были для Тео кошмаром.
Their multiplicity and randomness appalled him.	Их многочисленность и хаотичность вызывали у него содрогание.
The intention of God could reach only a little way through the opacity of matter, and where it failed to penetrate there was just jumble and desolation.	Промысл Божий лишь с трудом прослеживался сквозь непрозрачность вещества, и там, куда он не пробивался, оставались только сумятица и мерзость запустения.
So Theo saw it, and what was for the twins a treasury of lovable individuals (it grieved the twins that they could not distinguish every stone with their attentions and carry it into the house) was for Theo an expanse of abomination where the spirit had never come.	Так, во всяком случае, представлялось Тео, и то, что служило двойняшкам россыпями чарующе неповторимых сокровищ (они печалились, что нельзя одарить каждый камушек особым вниманием и унести с собою в дом), было для Тео поганым пространством, куда Дух даже и не заглядывал.
Does nature suffer here, in her extremities, Theo wondered, or is all dead here?	Изнемогает ли здесь в предсмертных муках природа, размышлял Тео, или кругом все мертво?

Jumble and desolation. Yet was it not all jumble and desolation, was it not all an expanse of senseless random matter, and he himself as meaningless as these stones, since in real truth there was no God?	Сумбур и мерзость запустения... Но разве не все на свете - сумбур и мерзость запустения, и разве сам он - не такая же бессмыслица, как эти камни, раз Бога на самом-то деле нет?
The pebbles gave a general impression of being either white or mauve, but looked at closely they exhibited almost every intermediate colour and also varied considerably in size and shape.	Общее впечатление было, что галька -розовато-лиловая или белая, но, если присмотреться внимательнее, в ней обнаруживались почти все промежуточные оттенки цвета, а также большое разнообразие размеров и форм.
All were rounded, but some were flattish, some oblong, some spherical; some were almost transparent, others more or less copiously speckled, others close-textured and nearly black, a few of a brownish-red, some of a pale grey, others of a purple which was almost blue.	Все камни были округлые, при этом одни -плоской формы, другие - продолговатые, третьи -шаровидны; иные - полупрозрачные, иные -усеяны крапинками, были плотнозернистые, почти черные, попадались буровато-красные или светло-серые, изредка - фиолетовые с синим отливом.
Theo, rooting among them, had dug a small hole revealing layers of damp and glistening pebbles beneath the duller sun-baked surface.	Тео, копаясь в камнях, вырыл ямку, и под тусклой, прожаренной на солнце поверхностью обнажились слои влажной блестящей гальки.
He lifed one up to look at it.	Он поднял один камень и поднес к глазам.
It was a flattish grey stone with a faint fan-like fossil marking upon it.	Камень был сплющенный, серый, со слабым веерообразным отпечатком какой-то окаменелости.
It was not worth keeping it for the twins whose vast collection already contained many such.	Не стоило сохранять его для двойняшек, в чьей богатой коллекции таких насчитывалось предостаточно.
Theo rubbed it dry on his trousers.	Тео потер влажный камень о брюки.
Then with great care and gentleness he laid it upon Pierce's spinal cord, near to the waistline, balanced upon one of those vertebrae whose delicate curving line his eye had been tracing.	Потом бережно, с величайшей осторожностью положил его на спинной хребет Пирса, ближе к талии, примостив на один из позвонков, образующих грациозно изогнутую линию, столько раз обласканную его взглядом.
Pierce groaned faintly.	Пирс отозвался глухим стоном.
Theo picked up another stone and laid it upon Pierce's right shoulder, and then placed another upon the opposite shoulder to balance it.	Тео взял еще один камень и положил Пирсу на правое плечо, потом другой, для симметрии, - на левое.
Absorbed now in his task, he shifted Mingo a little and began to cover Pierce's back with a symmetrical design of flattish stones.	Увлеченный этим занятием, он слегка отодвинул Минго и принялся выкладывать у Пирса на спине симметричный узор из плоской гальки.
As he laid each stone very carefully down, drying it first and warming it a little in his hands (the surface stones were too hot for comfort) the tips of his fingers encountered the warm flesh, sandy and slightly gritty to the touch.	Кладя осторожно каждый камушек, вытирая его перед тем и слегка согревая в ладонях (камни с поверхности, чересчур горячие, не годились), он прикасался кончиками пальцев к теплому телу, чуть шершавому от песка.

The climax of this activity, to which Uncle Theo looked hungrily forward, and which he provoked himself by deferring, was the moment when he should oh so gently and lingeringly place a stone upon the summit of each of Pierce's buttocks.	Кульминацией этих действий, которую с жадностью предвкушал дядя Тео, которую нарочно оттягивал для вящего наслаждения, была та минута, когда он тихонечко, медлительно возложит по камушку на самое выпуклое место Пирсовых ягодиц.
There was a sudden crunching sound and two shadows fell upon them.	Неожиданно послышался хруст, и на них упади две тени.
Pierce twisted away, scattering the stones, and sat up.	Пирс перевернулся, осыпая градом камни, и сел.
Damn, thought Theo, damn, damn, damn.	Проклятье, пронеслось в голове у Тео, вот проклятье!
'Please may we have Mingo?' said Edward.	- Можно, мы заберем у вас Минго? - спросил Эдвард.
'We need him for our game of Feathers.'	- Он нам нужен для игры в перышки.
'He won't come,' said Pierce.	- Он не пойдет, - сказал Пирс.
'He's in a love-state with Uncle Theo.'	- У них с дядей Тео - любовь.
Pierce did not cover himself for Henrietta, who was used to male nakedness.	Пирс не потрудился прикрыть свою наготу в присутствии Генриетты, привыкшей наблюдать мужчин раздетыми.
'He'll come if we ask him specially,' said Henrietta.	- Если как следует попросить - пойдет, - сказала Генриетта.
'He's such a polite dog.'	- Не откажет из вежливости.
'Come on, Mingo, stop lazing,' said Theo, pushing the dog off his lap.	- Давай, Минго, хватит прохлаждаться, - сказал дядя Тео, сгоняя пса со своих колен.
'Seen any saucers lately?' said Pierce.	- Летающих тарелок не видели в последнее время?- спросил Пирс.
'Yes, we saw one yesterday.	- Вчера видели одну.
We think it's the same one.'	Мы думаем, это та же самая.
'Funny, isn't it,' said Pierce, 'that no one seems to see those saucers except you twol'	- Как интересно, - сказал Пирс, - никто этих тарелок не видит, только вы одни!
The twins were dignified on the subject of their saucers.	На тему летающих тарелок близнецы шутить отказывались.
Edward, who had been engaged in hauling the reluctant and rather floppy Mingo up on to his four paws, said	Эдвард, не оставляя попыток привести в стоячее положение вяло упирающегося Минго, сказал:
' Oh how I wish it would rain!'	- Ой, хоть бы дождь пошел поскорее!
Henrietta was now beckoning her brother aside and whispering to him.	Генриетта, поманив брата кивком в сторонку, стала нашептывать ему что-то.
Edward released Mingo who forthwith collapsed again.	Эдвард выпустил Минго, и тот незамедлительно повалился снова наземь.

After a good deal of whispering and fumbling, Edward cleard his throat and addressed Pierce in what the children called his official voice.	После продолжительного шушуканья и возни Эдвард, прочистив горло, обратился к Пирсу официальным голосом, как это называлось на языке близнецов:
'Pierce.	- Пирс!
We've got something here we should like to give you.'	У нас тут есть одна вещь, и мы хотим ее тебе подарить.
'What?' said Pierce in an indifferent tone.	- Что это? - процедил Пирс равнодушно.
He had lain down again upon the pebbles, on his back this time.	Он опять улегся на гальку, только на этот раз лицом вверх.
The twins came round to him and Pierce raised himself indolently upon an elbow.	Двойняшки подошли ближе, и Пирс нехотя приподнялся на локте.
' Here,' said Edward.	- Вот, - сказал Эдвард.
'We'd like you to have this, for yourself.'	- Мы хотим отдать ее тебе, насовсем.
'With our best love,' said Henrietta.	- С наилучшими пожеланиями, - сказала Генриетта.
Edward held out something and Pierce received it in a brown gritty hand.	Эдвард протянул что-то Пирсу, и тот принял подарок в шершавую от песка смуглую горсть.
Theo, peering, saw that it was a fossil, a rather remarkable one, an almost perfect ammonite.	Тео, приглядевшись, увидел, что это окаменелость, причем замечательная: почти что безупречной сохранности аммонит.
The delicate finely indented spiral of the shell was clearly marked on both sides of the stone as Pierce now turned it over in his palm, and the sea had rounded the edges and blurred the pattern just that the girt or me ammonite must represent a wnstueraote sacrifice on the part of the twins, who valued their stones for aesthetic as well as for scientific reasons.	Изящная точеная спираль четко обозначалась на обеих сторонах камня, который вертел в руке Пирс; море сгладило острые края и затушевало рисунок как раз в меру, чтобы создать прекрасное творение. Тео знал, что такой подарок должен стоить немалой жертвы двойняшкам, которые ценили камни, исходя не только из научных, но и из эстетических соображений.
'Thanks,' said Pierce, holding the stone rather awkwardly.	- Спасибо, - сказал Пирс, довольно неловко держа камень.
Edward stood back, as if to bow, and then quickly turned his attention again to the animation of Mingo.	Эдвард попятился назад, точно собираясь отвесить поклон, и сразу вновь переключил свое внимание на задачу вернуть к жизни Минго.
Pierce got lazily up to his feet.	Пирс лениво встал.
With many 'Come ons' and 'Good boys' the twins had cajoled the dog into following them, and they were just beginning to march away across the dazzling mauve and white expanse, when Pierce suddenly twitched and straightened as if he had received an electric shock.	Близнецы, с бессчетными "Ну, пошли!" и "Хороший песик!", уломали собаку последовать за ними и уже двинулись было прочь по розовато-меловому и белому сверкающему простору, когда Пирс дернулся вдруг и выпрямился, будто его ударило током.
He then twisted his naked body like a curling spring, his arm flung back, rotated upon his heels, and with a mighty cast sent the ammonite spinning far out to sea.	Свернув пружиной свое нагое тело, он отвел руку назад, развернулся на пятках и мощным вращательным броском зашвырнул аммонит далеко в море.

Edward and Henrietta, who had seen what happened, stopped dead.	Эдвард и Генриетта, на глазах у которых это произошло, остановились как вкопанные.
Theo leapt to his feet.	Тео вскочил на ноги.
Pierce turned away with his back to the sea.	Пирс отвернулся, став спиной к морю.
The twins started walking again, and receded stiffly, followed by Mingo.	Близнецы, держась очень прямо, продолжили свой путь в сопровождении Минго.
'You absolute little swine,' said Theo to Pierce, 'what ever possessed you to do that?'	- Какая же ты свинья! - сказал Пирсу Тео. -Лучшего ничего не мог придумать?
Pierce looked at him, half over his shoulder, with a scarcely recognizable face as contorted as a Japanese mask.	Пирс оглянулся на него через плечо, с лицом, перекошенным до неузнаваемости наподобие японской маски.
Theo thought he is furiously angry, no, he is about to burst into tears.	Да он вне себя от ярости, подумал Тео, хотя нет -он готов вот-вот разрыдаться.
' Steady on, Pierce.'	- Ну-ну, спокойно, Пирс.
' I'm so bloody fucking miserable.'	- Мне плохо до смерти, места себе не нахожу!
' All right.	- Понятно.
But you oughtn't to take it out of the twins.'	Только нельзя вымещать это на близнецах.
'Maybe. Oh what does it matter.	- Может быть... А, да какая разница.
I hate everyone. everything's black.'	Я всех ненавижу. Все черно вокруг.
Picturing himself taking the naked kouros into his arms, Theo settled down on the stones and sat firmly upon his hands.	Живо рисуя себе, как он заключил бы kouros в свои объятья, Тео вновь расположился на камнях, решительно подсунув под себя ладони.
Pierce stood between him and the water, twisting and rippling his brown body like a prisoner in bonds against the luminous blue sheet of sky and sea.	Пирс стоял между ним и морем, на светозарно-синем фоне воды и неба, выгибаясь всем своим смуглым телом, напрягая мускулы, словно узник, закованный в цепи.
'Keep the blackness inside yourself then,' said Theo.	- Тогда держи этот мрак в себе, - сказал Тео.
'Don't pass it on.'	- Не перекладывай на других.
' If I kept it all inside I think I'd die of it.	- Если держать в себе, я просто умру.
Have you ever been hopelessly in love, Uncle Theo?'	Вы когда-нибудь были безнадежно влюблены, дядя Тео?
'Yes.'	- Был.
Hopelessly just about describes it, thought Theo, pressing the palms of his hands down on to the stones.	"Безнадежно" - это в самую точку, думал Тео, крепче упираясь ладонями в гальку.
With an indolent stoop and a grimace Pierce picked up his clothes and began to walk slowly away along the beach in the opposite direction to the twins.	Пирс, поникнув, с кривой усмешкой подобрал свои вещи и медленно зашагал по берегу в противоположном от близнецов направлении.
Theo wanted to call him back.	Тео хотел позвать его назад, но передумал.
But then he thought, oh let him go, there's no mending a fruitless love, it just has to be endured.	Ладно, пускай уходит, от безответной любви нет лекарства, ее нужно терпеть, и баста.
I endure, let him endure.	Я же терплю, - пусть и он тоже терпит.

He rose to his feet, but did not follow Pierce.	Тео поднялся, но не пошел вслед за Пирсом.
He walked along to where, further on, he could see that the twins had sat down, with Mingo beside them.	Он побрел туда, где на отдалении виднелись близнецы, которые, отойдя немного, сели, усадив рядом Минго.
They had not started on their game of Feathers.	Никакой игры в перышки они, судя по всему, не затевали.
As he came nearer he saw that Henrietta was crying.	Подойдя ближе, Тео увидел, что Генриетта плачет.
Mingo greeted Theo as if they had not met for a year.	Минго приветствовал Тео так, будто они год не виделись.
Theo sat down beside Henrietta.	Тео сел возле Генриетты.
' Come my pet, don't grieve.	- Перестань, моя пташечка, не огорчайся.
Pierce is very unhappy, you know that.	Пирс очень несчастлив, ты это знаешь.
And when people are unhappy they often make other people suffer, quite automatically.'	А когда люди несчастны, они подчас ненароком причиняют страдания другим.
'What did he have to do that for?' cried Edward indignantly.	- Да, а чего он? - возмущенно вскричал Эдвард.
' If he didn't want it he could have given it back to us.	- Если ему не нужно, мог бы отдать назад!
It was such a lovely one.'	Такой был чудесный камень!
' It was the most beautiful one of all,' Henrietta wailed.	- Самый красивый из всех! - причитала Генриетта.
'Edward didn't want to give it and I persuaded him to, just to cheer Pierce up.	- Эдвард не хотел отдавать, я его уговорила, чтобы порадовать немножко Пирса.
Oh I do wish I hadn't!'	И зачем только уговаривала!
'Never regret a good action,' said Theo.	- Никогда не жалей, что сделала доброе дело, -сказал Тео.
' It has more power than you know.	- Ты даже не знаешь, какая в нем кроется сила!
Pierce will tell you he's sorry, and you must promise to forgive him.'	Пирс обязательно придет к тебе извиняться, а ты обещай, что простишь его.
The twins agreed, after a little argument, that they would forgive Pierce.	После недолгих препирательств двойняшки согласились даровать Пирсу прощенье.
Henrietta was tearful for a while longer about the sad fate of the ammonite deep in the sea, until Theo and Edward joined in consoling her by picturing how happy it would be talking to the crabs and the fishes and how it would much rather be there than getting dusty up in Pierce's bedroom.	Г енриетта еще некоторое время оплакивала горькую участь, уготованную аммониту в глубинах моря, покуда Тео и Эдвард совместными усилиями не сумели утешить ее, расписывая, как хорошо будет аммониту болтать с крабами и рыбами - уж точно лучше, чем пылиться в Пирсовой спальне!
Why ever did I do that, Pierce asked himself as he stepped into his trousers.	Кой черт меня дернул это сделать, спрашивал себя Пирс, натягивая штаны.
I'll tell them I'm sorry, he thought, but that won't do any good.	Попрошу у них прощенья, хотя этим не поправишь дела.
Oh well, I don't care, I detest everybody.	Ладно, плевать, мне все опостылели.

I believe I'm becoming bad, like Barbara said.	Видно, Барбара правду говорит, что я испортился.
All right, I'm bad and I'll be bad.	Прекрасно, испортился, - значит, таким и останусь.
Barbara was absent at present, staying with a school friend in town.	Барбара в настоящее время отсутствовала, гостя в городе у школьной подруги.
Pierce had hoped that her absence might bring some relief, even in the form of apathy, but had not reckoned with the sheer pain of the absence itself.	Пирс надеялся, что с ее отъездом ему станет полегче - хотя бы притупится боль, но не учел, каким мучительным окажется сам факт, что ее нет.
His black mood, which during the unpredictable torment of her presence had remained incoherent, now seemed to be becoming much harder and more definite as if he were gathering himself for some final destructive assault.	Мрачное настроение, которое под непредсказуемой пыткой ее присутствия отличалось резкими перепадами, теперь оформилось, отвердело, как будто он собирался с силами, готовясь выкинуть напоследок нечто отчаянное и непоправимое.
And his physical desire for the phantom Barbara seemed even more teasingly painful than his desire for the glimpsed girl of flesh and blood.	Физическое желание обладать воображаемой Барбарой дразнило и растравляло его даже сильнее, чем то, которое он испытывал, глядя на нее живую и настоящую.
He had been unable to prevent himself from following her about and provoking her, until she had told him in plain terms that she was going to town for a holiday from him.	Он был не в силах удержаться и не ходить за ней по пятам, чем только раздражал ее, покуда она не объявила напрямик, что едет в город, чтобы отдохнуть от него.
They had quarrelled violently, and Pierce had returned later to his room to find lying about on his bed all the objects which he had ever given to Barbara as presents.	Между ними разразилась бурная ссора, и, возвратясь потом к себе в комнату, Пирс обнаружил у себя на кровати все, что он в разное время дарил Барбаре.
He had retaliated by returning to her room, and breaking some of them in the process, all the things which she had ever given him, including the excellent all-purpose knife which she had brought him from Switzerland and which had been the apple of his eye.	В отместку он сгреб и отнес к ней в комнату, кое-что сломав по дороге, все то, что когда-либо получал в подарок от нее, включая отличный универсального назначения ножик, привезенный ею из Швейцарии, которым он особенно дорожил.
Pierce, fully dressed now but barefoot, stood by the edge of the glossy sea. He looked down at the receding underwater stones which the sun was revealing through a panel of green, still but bubbly like imperfect glass.	Уже совсем одетый, только босой, Пирс стоял у кромки глянцевого моря, глядя на покато уходящие вниз подводные камни, проступающие на солнце сквозь зеленую толщу, неподвижную, но пузырчатую, словно бракованное стекло.
He thought, I shall punish her somehow, I shall have to.	Я придумаю ей наказание, думал он, так надо.
And then I shall go into Gunnar's Cave and jolly well stay there and drown.	А после заплыву в Ганнерову пещеру, останусь там - и утону.
Nineteen	Глава девятнадцатая
Mary climbed over the low wall of the graveyard.	Мэри перелезла через невысокую кладбищенскую ограду.
Her blue and white cotton dress caught on a sparkling edge of warm stone and a fine shower of dusty earth spilled over into her sandal.	Синее в белый цветочек платье зацепилось за сверкающий край нагретого солнцем камня, насыпав в одну из ее босоножек струйку пересохшей земли.

Willy was a little way ahead of her, moving slowly over the bouncy interlaced ropes of the ivy.	Вилли, опередив ее немного, медленно пробирался по пружинистому настилу плюща.
He moved with a rhythmical dancer's motion, his limp imperceptible, the mysterious pliancy of the ivy floor entering into his body.	Податливая упругость под ногами сообщалась его телу, и он двигался ритмической поступью танцора, скрадывающей хромоту.
Mary leaned back against the wall.	Мэри прислонилась спиной к ограде.
She was in no hurry to catch him up.	Она не спешила догнать его.
The hot afternoon was silent with a thick powdery fragrant silence which Mary breathed ecstatically up into her head.	Жаркий день разомлел в густой, напоенной ароматами тишине, и Мэри вдыхала ее с наслаждением.
A very very distant cuckoo call endorsed the silence like a mark or signature.	Издалека, словно бы удостоверяя собой тишину наподобие подписи или печати, доносился голос кукушки.
Mary thought, I am lazy, I am in no hurry.	Мне лень шелохнуться, думала Мэри, я никуда не тороплюсь.
She thought, today I have him on a lead.	Сегодня он у меня на поводу.
She smiled at the thought.	Она усмехнулась при этой мысли.
From this part of the graveyard nothing was visible except the whitish grey monuments, their tops tapering into invisibility in the over-abundant light, and the octagonal church, up whose walls Mary noticed the small-leaved ivy was beginning to climb.	С этой части кладбища не было видно ничего, кроме блекло-серых надгробий, которые, сужаясь кверху, сходили на нет, растворяясь в избытке света, да шестигранной часовенки, стены которой, отметила Мэри, начинал уже оплетать мелколистный плющ.
At some later time perhaps the church itself would simply be a mound of ivy, as so many of the gravestones had already become.	Пройдет время, и, подобно тому, как это случилось со столькими надгробиями, часовенка, вероятно, станет всего лишь возвышением под покровом плюща.
Beyond the shimmering forms of the graves the afternoon sky was empty, a pale colourless radiant void.	За мерцающими очертаниями могил зияло пустотой послеполуденное небо, выцветший добела лучезарный провал.
Mary began to move, not following Willy but going parallel to him.	Мэри тронулась с места и пошла - не следом за Вилли, а держась в стороне от него.
Her sandalled feet touched the woven surface of the springy ivy, which yielded but with no sense of touching the ground below.	Ее обутые в босоножки ноги ступали по тугому переплетению плюща, которое подавалось под ними, но, чувствовалось, не достигая при этом земли.
Walking on water would be rather like this, Mary thought, one would feel the water as thick yielding stuff pressing up against the soles of one's feet.	Как будто по воде идешь, подумала Мэри, вода ощущалась бы под ногами таким же податливым плотным слоем, упруго подпирающим твои ступни.
She paused and touched the iron railing which surrounded one of the obelisks, streaking her hand with brown.	Она остановилась у одного из обелисков потрогать его чугунную ограду; на ладони остался ржавый след.
She was conscious of Willy near to her, moving.	Все время в ее сознании присутствовал Вилли, идущий неподалеку.

The substance of the summer afternoon joined their two bodies so that when he moved she felt her own flesh very gently tugged at.	Субстанция, из которой соткан был этот летний день, связывала их тела воедино, так что малейшее движение Вилли отзывалось в Мэри ощущением, будто ее несильно потянули за веревочку.
Today we are like Siamese twins, she thought, only we are joined together by some sort of delicious extensible warm ectoplasm.	Мы нынче похожи на сиамских близнецов, думала она, только соединенных неким тягучим, восхитительно теплым излучением.
Now Willy had thrown himself down on the ivy, falling straight back on to it in the way the children did.	Вилли меж тем бросился на плющ, - с ходу, навзничь, как делают дети.
Mary approached and seeing that his eyes were closed sat down quietly nearby, leaning her back against one of the stones, the one from which Pierce had so carefully stripped the ivy to reveal a fine carving of a sailing ship upon it.	Мэри подошла и, увидев, что он лежит с закрытыми глазами, неслышно села рядом, прислонясь к одному из надгробных камней -тому самому, с которого Пирс с таким усердием сдирал плети плюща, обнажая искусно вырезанное изображение парусника.
Willy, who had felt the ivy-tremor of Mary's coming, said 'a.''.'	Вилли, почуяв по сотрясению настила приближение Мэри, нарушил тишину: -О-хо-хо. - Действительно!..
Mary was quiet for a while, looking at the whiteness of Willy's hair fanned out upon the ivy.	Мэри притихла, глядя, как светлым веером легли поверх плюща волосы Вилли.
His face was so small and brown, his nose so thin, his hands so dainty and bony. She was reminded suddenly of the feel of a bird's claws as it perches on one's finger, a tender frightening feeling.	Какое маленькое и смуглое лицо, как тонок нос, как изящны худые руки... У Мэри нежно екнуло сердце, словно вдруг птичка села ей на палец, ухватясь за него коготками.
'What are you thinking, Mary?	- О чем вы думаете, Мэри?
' Just about the graveyard.'	- Да так, о кладбище.
She could not tell him about the bird.	Ведь не станешь ему рассказывать про птичку!
' What about it?'	- И что же?
' Oh, I don't know.	- Сама не знаю.
I feel these people must have had peaceful happy lives.'	Мне кажется, эти люди, должно быть, прожили мирную, счастливую жизнь.
'One cannot say that of any people.'	- Такое ни о каком людском сообществе сказать нельзя.
'I feel their presence - and yet it's not hostile or troubled.'	- Я чувствую их присутствие - в нем нет ни вражды, ни тревоги.
' Yes, I feel their presence too.	- Да, я тоже чувствую их присутствие.
But the hosts of the dead are transformed.'	Однако земная оболочка у мертвецов претерпевает преображенье.
Mary was silent.	Мэри промолчала.

She did not feel them as hostile or troubled, and yet the graveyard did make her afraid, with a not too unpleasant fear, especially on these afternoons which had the density of midnight.	Она не чувствовала в них ни вражды, ни тревоги, и все же кладбище наводило на нее страх, пусть по-своему не лишенный приятности, - особенно вот в такое послеполуденное время, схожее по насыщенности атмосферы с полуночью.
What are they transformed into, she wondered.	Так какое же преображенье претерпевают усопшие?
She had no images of skulls or rotting bones.	Ни черепов, ни гниющих костей воображение ей не рисовало.
She saw them all as sleepers bound about in white with dark empty eyes, open-eyed sleepers.	Мертвецы представлялись ей спящими, спеленутыми в белое, с темными пустыми глазами, - люди, уснувшие с открытыми глазами.
' You're shivering, Mary.'	- Вы что-то дрожите, Мэри.
' I'm all right.	- Нет, все в порядке.
I think I've just got a touch of the sun.'	Просто, наверное, слегка перегрелась на солнце.
'Let me cure you of it with my magic stone.	- А давайте я вас полечу при помощи волшебного камня.
Here, catch.'	Ну-ка, ловите!
Mary clasped quickly at something green which was flying through the air.	Мэри успела поймать на лету зеленый предмет.
For a second she thought it was going to fall into the dark interior of the ivy matrix, but her hand nimbly deflected it on to her lap.	На миг ей показалось, что он провалится в темные недра ползучего покрова, но нет - ее рука ловко препроводила предмет к ней на колени.
It was a piece'of semi-transparent green glass, worked by the sea into an almost perfect sphere.	Оказалось, что это полупрозрачный кусок зеленого стекла, обработанный морем до почти идеально сферической формы.
' Oh how lovely!'	- Ах, какая красота!
She put it to her brow.	- Мэри приложила его ко лбу.
' And how cool too.'	- И какой прохладный!
' You caught it so prettily in your skirt.	- И вы так мило залучили его к себе в подол!
You know the story about the princess who discovered the prince who was hiding among her waiting women by throwing a ball to each woman.	Знаете эту историю, как принцесса распознала принца, который прятался среди ее придворных дам? Кинула каждой из фрейлин мяч.
The women all put their legs apart so as to catch the ball in their dress, but the prince put his legs together.'	Все женщины раздвигали колени, чтобы поймать мячик в свой подол, а принц, наоборот, сдвинул ноги вместе.
Mary laughed.	Мэри рассмеялась.
She felt the connexion between their bodies like a strong soupy swirl of almost visible substance.	Связь, объединяющая их тела, ощущалась ею как крутое завихрение пластичного, почти что различимого глазом вещества.
Willy was moving now, propping himself up against a grave, and Mary thought, oh how I wish he would lean over and lay his head in my lap.	Вилли, переменив положение, полулежал теперь, опираясь на могильный камень, - нет чтобы подвинуться и положить голову к ней на колени...

'You mustn't let the twins see this piece of glass,' she said.	- Вы только не показывайте эту стекляшку близнецам, - сказала она.
'They would want it so much you would have to give it to them!'	- Им так захочется получить ее, что вы не устоите.
'But I've given it to you.'	- Но она уже подарена вам.
' Oh, thank you!'	- Вот спасибо!
She closed her eyes, rolling the cool glass over her brow and down the side of her nose to her cheek.	- Она закрыла глаза, перекатывая прохладный шарик по лбу, по крылу носа, по щеке.
She said, 'Oh Willy, Willy, Willy.'	- Ах, Вилли, Вилли, Вилли!
' What seat?'	- Што с фами?
'Nothing.	- Ничего.
I feel so strange. I wish you'd talk to me more.	Такое странное чувство... Поговорите со мной!
Tell me something about you, anything, any small thing, a toy you had when you were a child, your first day at school, someone who was your friend once, just anything.'	Рассказали бы о себе - хоть что-нибудь, любую малость, в какие игрушки играли в детстве, с кем дружили, чем вам запомнился первый день в школе - что угодно!
'Well, I shall tell you - I shall tell you the most terrible thing that ever happened to me.'	- Ну хорошо, расскажу... Я расскажу вам о самом страшном из всего, что со мной случилось в жизни.
'Oh!'	- Да?
She thought, now it's all going to come out, all of it, everything, oh God can I stand it.	Вот оно, думала она, сейчас все выйдет наружу, все как есть, - о Господи, только бы хватило сил это выдержать...
' I was six years old.'	- Мне было тогда шесть лет.
'Oh.'	- А-а.
'We were on a summer holiday,' Willy went on, 'at a seaside place on the Black Sea.	- Мы поехали летом отдыхать, - продолжал Вилли, - на Черное море.
Every morning I went with my nurse into the public gardens and she sat down and knitted and I how to play like that in pubic and 1 was trlgtltened of Other children.	Каждое утро мы с моей няней ходили в городской сад - она сидела вязала, а я делал вид, что играю. Но только делал вид, на самом деле я не умел играть вот так, на виду у всех, и потом - боялся других ребят.
I knew I was supposed to run about and I ran about and pretended to pretend to be a horse.	Я знал, что мне полагается бегать, и бегал, притворяясь, что изображаю лошадку.
But all the time I was worrying in case someone should look at me and know that it was all false and that I was not a happy child playing at all, but a little frightened thing running to and fro.	А сам все время тревожился, как бы кто-нибудь, увидев меня, не разгадал, что все это - одно притворство и я - вовсе не беззаботное дитя, увлеченное игрой, а маленькое испуганное создание, которое тупо мечется туда-сюда.
I would have liked just to sit quietly beside my nurse, but she would not allow that and would tell me to run about and enjoy myself.	Я с удовольствием просто посидел бы спокойно рядом с няней, но она этого не позволяла, отсылая меня побегать, порезвиться.

There were other children in the public gardens but they were mostly older than me and went about in groups of their own.	Были в саду и другие дети, но большей частью старше меня, - они гуляли своей компанией.
Then one day a little fair-haired girl with a small black and white dog came to the gardens.	И вот однажды в городской сад пришла белокурая девочка с черно-белой собачкой.
The little girl's nurse sat near to my nurse and I began to play with the dog.	Няня этой девочки села рядом с моей нянькой, и я затеял игру с их собачкой.
I was too shy to speak to the girl or even look at her properly.	Заговорить с девочкой или хотя бы рассмотреть ее как следует я стеснялся.
She had a blue velvet coat and little blue boots.	На ней было синее бархатное пальтишко и синие башмачки.
I can see those blue boots very clearly.	Вижу эти синие башмачки как сейчас.
Perhaps that was all I let myself see of her in the first days.	Они, пожалуй, - единственное, на что у меня в первые дни еще хватало духу скосить глаза.
She was just a blurred thing near to where I was playing with the dog.	Девочка же оставалась чем-то расплывчатым, что виднелось недалеко от того места, где мы играли с собачкой.
I liked playing with the dog, that was real playing, but I wanted much more to play with the little girl, but she would go and sit beside her nurse, though I heard her more than once being told that she might play with me if she wished.	Играть с собачкой мне нравилось, с ней я играл взаправду, хотя гораздо больше мне хотелось поиграть с самой девочкой, но девочка каждый раз уходила и садилась возле своей няни, сколько та ей ни говорила, чтобы шла поиграть со мной, если хочет.
Then she began to come near to me when I was petting the dog, and once when I was sitting on the grass with the dog lying beside me she came and sat down beside the dog too, and I asked her the dog's name.	Мало-помалу она все-таки стала подходить, когда я гладил ее песика, а раз, когда я сидел на траве, а песик валялся рядом, подошла и тоже подсела к нам, и я спросил у нее, как зовут собачку.
I can still feel the warm smooth feeling of the dog's back on which I had put my hand and I can see her hand near to mine stroking the dog's ears, and now I can see her face as I first saw it clearly for the first time, a round rosy rather shiny glowing face.	До сих пор чувствую под рукой теплую, гладкую шерсть на спине собаки и вижу, как рядом девочкина рука треплет ей уши. Я и теперь вижу ее лицо, таким, как наконец-то разглядел его впервые, - круглое розовое личико с довольно блестящей кожей и нежным румянцем.
She had short very fair hair and a funny little cross mouth and I loved her.	У нее были короткие, очень светлые волосы и смешной сердитый ротик - я был сражен наповал!
We talked a little bit and then she asked me to play with her.	Мы поболтали немножко, и она предложила мне поиграть с ней.
I was an only child and I did not know how one played with another child.	Я был единственным ребенком в семье и не умел играть с другими детьми.
I knew no games which could be played except alone.	Знал лишь те игры, в которые можно играть в одиночку.
I said I would play with her but did not then know what to do.	И хоть я ответил ей согласием, но что при этом нужно делать - не знал.