Гарри Поттер и узник Азкабана [изд-во Махаон]

— Если она тоже будет вести себя прилично, — процедил Гарри.

— А в-третьих, — продолжал дядя Вернон, багровея, и его злобные маленькие глазки превратились в щёлки, — мы сказали Марджи, что ты учишься в заведении святого Грубуса — интернате строгого режима для неисправимых преступников.

— Что?! — заорал Гарри.

— И ты подтвердишь это, парень, а то пожалеешь! — рявкнул дядя Вернон.

Гарри сидел, побелев от ярости, отказываясь верить в происходящее. Тётя Марджи приезжает на целую неделю! Худший подарок ко дню рождения, какой только могли преподнести Дурслеи, — даже если принять во внимание ту пару старых носков дяди Вернона. 

— Что ж, Петуния, — произнёс дядя, тяжело поднимаясь на ноги, — я поехал на вокзал. Хочешь покататься, Дудличка?

— Не-а, — ответил тот. Дядя Вернон прекратил ругать Гарри, и Дудли вновь вперился в телевизор.

— Дудлику надо принарядиться для тётушки, — промурлыкала тётя Петуния, разглаживая его светлые густые волосы. — Мамочка купила ему красивенький новенький галстучек.

Дядя Вернон хлопнул сына по жирному плечу:

— Тогда до встречи, — и вышел из кухни.

Парализованного от ужаса Гарри внезапно посетила идея. Он бросил гренок, вскочил и кинулся следом за дядей.

Тот натягивал дорожную куртку.

— Тебя не звали, — буркнул он, заметив, что Гарри стоит у него за спиной.

— А мне и не надо, — холодно ответил Гарри. — Я хочу кое о чём попросить.

Дядя Вернон с подозрением смерил его взглядом.

— Третьеклассникам в «Хог...» — в моей школе — разрешается посещать ближайшую деревню, — сказал Гарри.

— И что? — бросил дядя Вернон, снимая ключи от машины с крючочка у двери.

— Мне нужно, чтобы вы подписали разрешение, — поспешно закончил Гарри.

— С какой ещё стати? — скривился дядя Вернон.

— Ну-у, — протянул Гарри, тщательно подбирая слова, — мне будет нелегко притворяться перед тётей Марджи, что я учусь в этом святом Как-его-там...

— Грубусе — интернате строгого режима для неисправимых преступников! — пророкотал дядя Вернон, и Гарри с удовольствием уловил в его голоса откровенную панику.

— Совершенно верно, — сказал Гарри, спокойно глядя в огромное багровое дядино лицо. — Очень длинное название. А ведь нужно, чтоб она поверила, правда? И вдруг я случайно о чём-нибудь проговорюсь?

— Тогда я из тебя всю начинку вытрясу, понял? — загремел дядя Вернон и пошёл на Гарри с поднятыми кулаками.

Но Гарри не уступал.

— Это не поможет тёте Марджи забыть, что я ей скажу, — хмуро проговорил он.

Дядя Вернон остановился, не опуская кулаков, и лицо его стало гадкого красно-коричневого цвета.

— А если вы подпишете разрешение, — поспешно продолжил Гарри, — я поклянусь, что запомню, где якобы учусь, и буду вести себя как муг... как нормальный, в общем.

Дядя Вернон оскалил зубы, и на виске у него билась жилка, но было ясно, что он обдумывает предложение.

— Идёт, — бросил он в конце концов, — но я намерен внимательно следить за твоим поведением, пока Марджи будет здесь. Если ты до самого конца будешь ходить по струночке и придерживаться моей версии, я подпишу это идиотское разрешение.

Он развернулся, распахнул входную дверь, а потом захлопнул её за собой с такой силой, что из верхнего витража выпало стёклышко.

Гарри не стал возвращаться в кухню. Он пошёл в свою комнату. Если предстоит вести себя по-мугловому, лучше начать прямо сейчас. Медленно и печально он собрал все свои подарки и открытки и спрятал их под половицей вместе с сочинением. Затем подошёл к совиной клетке. Эррол совсем очухался; они с Хедвигой спали рядышком, сунув головы под крылья. Гарри вздохнул и потыкал пальцем обоих.

— Хедвига, — мрачно сказал он, — тебе придётся убраться отсюда на неделю. Лети с Эрролом. Рон за тобой присмотрит. Я напишу ему и всё объясню. И не смотри на меня так (большие янтарные глаза Хедвиги глядели с укором), я не виноват. Иначе меня не пустят в Хогсмед с Роном и Гермионой.

Через десять минут Эррол и Хедвига (с запиской к Рону на лапке) вылетели из окна и скрылись из виду. В глубоком унынии Гарри убрал клетку в шкаф.

Однако у него практически не осталось времени на размышления о своей печальной судьбе. Прошло всего ничего, а снизу уже вопила тётя Петуния — велела Гарри спуститься и встречать гостью.

— Сделай что-нибудь с волосами! — рявкнула она, едва он вышел в холл.

Гарри не понимал одного: зачем? Тётя Марджи обожала его критиковать, и чем неряшливей он, тем ей приятнее.

И очень скоро со двора донеслось шуршание гравия — это въезжала машина дяди Вернона; затем хлопнули дверцы, и на садовой дорожке послышались шаги.

— Открой дверь! — приказала тётя Петуния.

С чёрным мраком на душе Гарри повиновался.

На пороге стояла тётя Марджи. Она была точной копией дяди Вернона: большая, мясистая, багровая, даже с усами, правда, не такими кустистыми, как у брата. В одной руке она несла необъятный чемодан, а другой держала под мышкой старого бульдога с чрезвычайно дурным характером.

— Где тут мой Дуделька? — забасила тётя Марджи. — Где тут мой племяшечек?

В холл, загребая ногами, вошёл Дудли: блондинистые волосы плотно облепили жирную голову, галстук-бабочку трудно разглядеть под многочисленными подбородками. Тётя Марджи пихнула чемодан в живот Гарри, вышибив из него дух, одной рукой сжала Дудли и посадила ему на щёку влажный поцелуй.

Гарри прекрасно знал, что Дудли терпит ласки тёти Марджи только потому, что получает за это неплохие деньги. В самом деле, когда объятие распалось, у Дудли в толстом кулаке оказалась двадцатифунтовая банкнота.

— Петуния! — вскричала тётя Марджи, проходя мимо Гарри, словно он вешалка для шляп. Дамы поцеловались, точнее, тётя Марджи мощной челюстью стукнулась о костлявую щёку тёти Петунии.

С радостной улыбкой на устах вошёл дядя Вернон и закрыл дверь.

— Чайку, Мардж? — спросил он. — А Рваклера чем побаловать?

— Рваклер попьёт чаю из моего блюдечка, — ответила тётя Марджи, и все трое направились в кухню, оставив Гарри одиноко стоять в холле с чемоданом. Гарри не жаловался; что угодно, лишь бы поменьше быть с тётей Марджи. Он потащил чемодан наверх в комнату для гостей, стараясь потянуть время.

Когда он вернулся в кухню, тётю Марджи уже снабдили чаем и фруктовым кексом. В углу Рваклер шумно лакал из блюдечка. Гарри увидел, что тётя Петуния едва заметно морщится всякий раз, когда капли чая и слюны падают на её чистейший пол. Тётя Петуния ненавидела животных.

— А кто присматривает за остальными собаками, Мардж? — поинтересовался дядя Вернон.

— А, я оставила при них полковника Бруствера, — загремела в ответ тётя Марджи. — Старик теперь в отставке, ему полезно чем-нибудь заняться. Но беднягу Рваклера пришлось взять с собой. Он без меня чахнет.

Рваклер заворчал, увидев, что Гарри сел за стол. И лишь тогда тётя Марджи в первый раз обратила внимание на мальчика.

— Ну! — пролаяла она. — Всё ещё здесь?

— Да, — ответил Гарри.

— Что за тон! — гаркнула тётя Марджи. — Скажи спасибо Вернону и Петунии, что оставили тебя в доме! Я бы не стала. Если б тебя подбросили ко мне на порог, ты бы отправился прямиком в приют.

Гарри так и подмывало сказать, что вот и прекрасно, лучше уж в детском доме, чем у Дурслеев, но он вспомнил про Хогсмед. И через силу улыбнулся.

— Чего лыбишься?! — взорвалась тётя Марджи. — Вижу, с прошлого раза нисколько не исправился. А я-то надеялась, что в школе тебе вобьют чуточку хороших манер. — Она основательно отхлебнула из чашки и утёрла усы. — Как там это называется, куда вы его отослали, а, Вернон?

— В «Святой Грубус», — заторопился дядя Вернон. — Первоклассное заведение для безнадёжных случаев.

— Понятно. А скажи-ка нам, мальчишка, там, в твоём «Святом Грубусе», розги не забывают? — рявкнула она Гарри через стол.

— Ммм...

За спиной сестры дядя Верной коротко кивнул.

— Нет, — ответил Гарри. А затем, решив, что обязан сыграть роль как следует, добавил: —Никогда.

— Вот и отлично, — одобрила тётя Марджи. — Я не признаю все эти сюси-пуси — дескать, нельзя бить детей, даже если они заслужили. Хорошая плётка — лучший учитель в девяносто девяти случаях из ста. Ну а тебя часто наказывают?

— О да, — подтвердил Гарри, — ещё как часто.

Тётя Марджи сердито прищурилась.

— Всё-таки не нравится мне твой тон, — заявила она. — Уж больно спокойный. Видать, плохо били. Петуния, на твоём месте я бы им написала. Скажи, пускай применяют к мальчишке самые суровые наказания, ты не против.

Похоже, дядя Верной опасался, что Гарри забудет об их сделке; во всяком случае, он резко переменил тему:

— Слыхала утром новости, Мардж? Как тебе нравится этот сбежавший преступник, а?

Тётя Марджи быстро обустраивалась на новом месте, а Гарри ловил себя на том, что чуть ли не с ностальгической тоской думает о жизни в доме № 4 без неё. Дядя Вернон и тётя Петуния радовались, если племянник не путался у них под ногами, и Гарри это более чем устраивало. А вот тётя Марджи, наоборот, предпочитала, чтобы он был перед глазами, и постоянно вносила громогласные предложения по его исправлению. Она обожала сравнивать Гарри и Дудли, с великим удовольствием покупала Дудли дорогие подарки и, вручая, пожирала глазами Гарри, словно только и ждала, когда тот решится спросить, отчего подарка не досталось и ему. И она постоянно мрачно намекала на то, почему же Гарри вырос настолько неудобоваримой личностью.

— Не вини себя за то, каким стал этот мальчишка, Вернон, — сказала она за обедом на третий день. — Если нутро с гнильцой, тут уж ничего не поделаешь.

Гарри очень старался сосредоточиться на еде, но руки у него затряслись, а лицо от гнева горело. «Помни о разрешении, — твердил он про себя. — Думай о Хогсмеде. Не злись...»

Тётя Марджи потянулась за бокалом.

— Один из основных принципов племенного дела, — изрекла она. — У собак то же самое. Если с сукой что-то не так, непременно что-то не так и со щен...

Тут бокал у не` в руке взорвался. Повсюду разлетелись осколки. Тётя Марджи захлебнулась и заморгала. По багровому лицу текли капли.

— Марджи! — возопила тётя Петуния. — Марджи! Ты не поранилась?

— Ерунда, — пророкотала тётя Марджи, промокая физиономию салфеткой. — Видно, чересчур сдавила. На днях то же самое было у полковника Бруствера. Не суетись, Петуния... у меня слишком крепкая рука.

Однако тётя Петуния и дядя Вернон подозрительно уставились на Гарри, и тот решил не есть десерт, а лучше смыться из-за стола подобру-поздорову.

Он вышел из холла и прислонился к стене, тяжело дыша. Уже очень давно он не терял над собой контроль настолько, чтобы случались взрывы. Больше он не может себе такого позволить. И даже не из-за Хогсмеда: если продолжить в том же духе, жди неприятностей с министерством магии.

Ведь Гарри всё ещё был несовершеннолетним. Законы колдовского мира запрещали ему заниматься магией вне школы. А за ним уже водились кое-какие грешки. В прошлом году, например, он получил очень чёткое официальное предупреждение о том, что новых случаев колдовства на Бирючинной улице министерство магии не потерпит. Любой проступок — и Гарри рискует вылететь из «Хогварца».

Мальчик услышал, что Дурслеи встают из-за стола, и поспешил убраться наверх.

Следующие три дня Гарри держался, заставляя себя мысленно цитировать «Карманный справочник по техническому обслуживанию метлы» всякий раз, когда тётя Марджи начинала его воспитывать. Помогало хорошо, но, кажется, от этого у него стекленели глаза — тётя Марджи вслух допускала, что Гарри умственно отсталый.

Наконец пришёл долго-долго-жданный прощальный вечер. Тётя Петуния приготовила необыкновенный ужин, а дядя Вернон откупорил несколько бутылок доброго вина. Суп и лосось были съедены без единого упоминания о недостатках Гарри; за лимонным воздушным тортом дядя Вернон долго и утомительно рассказывал о «Груннингсе», своей фирме, производящей свёрла; затем тётя Петуния приготовила кофе, и дядя Вернон достал бутылочку бренди.

— Соблазнишься, Мардж?

Тётя Марджи уже порядочно выпила. Её огромное лицо покраснело очень сильно.

— По маленькой, давай, — хихикнула она. — Ну, ещё чуть-чуть, не жадничай... ещё... так-так-так... вот и отлично.

Дудли уминал четвёртый кусок торта. Тётя Петуния, оттопырив мизинчик, малюсенькими глоточками тянула кофе. Гарри ужасно хотел незаметно слинять в свою комнату, но поймал сердитый взгляд дяди Вернона и понял, что придётся высидеть до конца.

— А-ах, — протянула довольная тётя Марджи, причмокнула и поставила пустой бокал на стол. — Великолепное угощение, Петуния. Я-то обычно по вечерам успеваю лишь наспех перекусить, с моей-то сворой... — Она сыто отрыгнула и похлопала рукой по могучему твидовому животу. — Прошу прощения. И, должна признаться, очень приятно смотреть на упитанных детей, — продолжила она, подмигнув Дудли. — Ты вырастешь настоящим солидным мужчиной, Дуделечек, таким же, как твой папочка. Да, пожалуйста, ещё са-а-амую малость бренди, Вернон... А что касается вот этого...

Она дёрнула головой в сторону Гарри, и у того немедленно свело живот. Справочник, быстро подумал он.

— Злобный карлик! То же самое и с собаками. В прошлом году попросила полковника Бруствера утопить одного такого. Вот был крысёныш! Слабак. Недоделанный.

Гарри лихорадочно вспоминал страницу двенадцать: «Заклинание против заедания заднего хода».

— Я тут как-то на днях уже говорила: всё дело в породе. Дурная кровь себя проявит. Не подумай, я ничего не имею против твоей семьи, Петуния, — она похлопала тётю Петунию по костлявой руке ладонью, похожей на лопату, — но твоя сестра — паршивая овца. Даже в лучших семьях они бывают. К тому же сбежала с каким-то бандюгой — и вот результат, прямо перед нами.

Гарри неподвижно смотрел в тарелку. В ушах стоял странный звон. Крепко ухватитесь за хвост метлы, твердил он про себя. Но что дальше, уже не помнил. Голос тёти Марджи вонзался в мозг, как дядины свёрла.

— Этот её Поттер, — громким басом выкрикнула тётя Марджи, схватила бутылку и плеснула бренди себе в бокал и на скатерть, — чем он, собственно, занимался? Вы никогда не говорили.

Дядя Вернон и тётя Петуния ужасно напряглись. Даже Дудли поднял глаза от торта и вытаращился на родителей.

— Да... ничем, — ответил дядя Верной, едва взглянув на Гарри. — Он был безработный.

— Так я и думала! — Тётя Марджи победно отхлебнула бренди и утёрла подбородок рукавом. — Никчёмный, бесполезный бездельник, попрошайка, который...

— Ничего подобного, — внезапно выпалил Гарри. Все затихли. Гарри дрожал с головы до ног. Он в жизни так не злился.