Гарри Поттер и философский камень [изд-во Махаон]

— Умерли, — коротко ответил Гарри. Он не собирался обсуждать столь деликатную тему с этим воображалой.

— Какой ужас, — равнодушно сказал тот. — Но они были из наших, да?

— Они были ведьма и колдун, если ты об этом.

— Я думаю, не наших вообще принимать нельзя. Они же… не такие, не по-нашему воспитаны. Вообрази, некоторые даже про «Хогварц» не знают, пока не получат письмо. А по-моему, магию нельзя выпускать за пределы старых колдовских семей. Как, кстати, твоя фамилия?

Гарри не успел ответить. Мадам Малкин сказала:

— Вот и готово, милый, — и Гарри, нисколько не сожалея, что у него появился повод прекратить разговор, спрыгнул с табурета.

— Полагаю, увидимся в «Хогварце», — сказал манерный мальчик.

Гарри ел мороженое, которое принёс Огрид (малиново-шоколадное, с дроблёными орехами), и молчал.

— Что с тобой? — спросил Огрид.

— Ничего, — соврал Гарри.

Они зашли купить пергамент и перья. При виде чернил, меняющих цвет при письме, Гарри слегка повеселел. Выходя из магазина, он спросил:

— Огрид, а что такое квидиш?

— Ах ты ж, парень, я и запамятовал, какая ты у нас темнота — про квидиш и то не в курсе!

— Не надо, мне и так плохо. — И Гарри рассказал Огриду про бледного мальчика в магазине мадам Малкин. — И ещё он сказал, что детей из семей муглов вообще не следует принимать…

— Ты не из семьи муглов. Знал бы он, кто ты есть, — да он с пелёнок про тебя слыхал, раз у самого семья колдовская. Ты ж видал, чего творилось в «Дырявом котле». И вообще, чего он, козявец, в таких делах смыслит! Сколько случаев знаю, когда у муглов вдруг родится колдун или ведьма, так они всегда — самые способные. Взять хоть твою маменьку! И сравнить с сестрицей! То-то.

— Так что такое квидиш?

— А это игра у нас такая спортивная. Ну, вроде как… футбол у муглов, все его смотрят. Играют в воздухе на мётлах, и там ещё четыре мяча… Короче, так сразу правил не объяснишь.

— А что такое «Слизерин» и «Хуффльпуфф»?

— Колледжи у нас в школе. Всего их четыре. Говорят, в «Хуффльпуффе» — одни тугодумы, но это…

— Тогда я точно окажусь в «Хуффльпуффе», — мрачно сказал Гарри.

— Лучше «Хуффльпуфф», чем «Слизерин», — сурово заявил Огрид. — Все ведьмы и колдуны, которые пошли… по плохой дорожке, учились в «Слизерине». Да и Сам-Знаешь-Кто — тоже.

— Вольде… ой, то есть Сам-Знаешь-Кто учился в «Хогварце»?

— Давным-давно, — ответил Огрид.

Они купили учебники в магазине Завитуша и Клякца, где полки до самого потолка были уставлены книгами всех сортов — огромными, как плиты мостовой, переплетёнными в дорогую кожу, и малюсенькими, размером с почтовую марку, обтянутыми шёлком книгами, полными причудливых значков, а в нескольких вообще ничего не было. Даже Дудли, который сроду ничего не читал, отдал бы что угодно, лишь бы до некоторых дотронуться. Огрид силой уволок Гарри от справочника «Заклятия: как заморочить врагов и очаровать друзей. Современная порча: выпадение волос, ватные ноги, прилипание языка и многое, многое другое» профессора Мститтуса Вирусиана.

— Я хотел узнать, как проклясть Дудли.

— Мысль неплохая, да только в мире муглов колдовать нельзя, разве что в особенных случаях, — сказал Огрид. — И вообще,ты порчу навести не сможешь, тебе ещё учиться и учиться.

Огрид не разрешил Гарри купить котёл из чистого золота («Сказано — оловянный»), зато они приобрели очень симпатичные весы для зелий и складной латунный телескоп. Затем посетили аптеку, где было так интересно, что почти забывалось об ужасающем запахе: смеси тухлых яиц с гнилой капустой. На полу стояли бочки какой-то слизи; на полках вдоль стен громоздились банки с травами, сушёными кореньями и разноцветными порошками; с потолка свисали пучки перьев, спутанные связки клыков и когтей. Пока Огрид просил человека за прилавком взвесить ему стандартный набор для зелий, Гарри внимательно рассматривал серебряные рога единорога по двадцать один галлеон за штуку и крохотные, блестяще-чёрные жучиные глазки (пять кнудов черпак).

Выйдя из аптеки, Огрид ещё раз проверил список.

— Так, осталась палочка… Да, и ещё подарок тебе с день-рожденьем.

Гарри почувствовал, что краснеет.

— Вам не обязательно.

— Яс'дело, не обязательно. А знаешь чего? Куплю-ка я тебе какую-нибудь животину. Только не жабу, жабы давно не в моде — над тобой, чего доброго, смеяться станут… А кошек я сам не жалую, чихаю от них. Куплю-ка я тебе сову. Все дети хотят сову, да и польза от них — почту носят и всё такое.

Через двадцать минут они уже покидали «Совиные Эмпиреи Лупоглааза», где было темно, шелестели крылья и алмазно сверкали живые, яркие глазки. Гарри бережно нёс большую клетку с красивой белоснежной совой, которая крепко спала, засунув голову под крыло. Гарри, заикаясь, непрестанно благодарил Огрида, сам себе напоминая профессора Страунса.

— Перестань, — резковато махал рукой Огрид. — Дурслеи ведь навряд ли тебе чего-то подарят. Ну всё, теперь к Олливандеру! Только там хорошие волшебные палочки, а тебе нужна лучшая.

Волшебная палочка… вот о чём Гарри по-настоящему мечтал.

Магазинчик был тесный и какой-то захудалый. Золото на вывеске облупилось. А гласила она: «Олливандеры: изготовители лучших волшебных палочек с 382 г. до н. э.». В витрине на выцветшей фиолетовой подушке лежала одна-единственная палочка.

Когда они переступили порог, где-то в глубине звякнул колокольчик. Внутри магазинчик оказался крошечный и пустой, если не считать рахитичного стульчика, на который Огрид тотчас и уселся ждать. Странное дело, Гарри чувствовал себя как в библиотеке с очень строгими правилами; проглотив тысячу пришедших на ум вопросов, он молча смотрел на длинные узкие коробки, штабелями сложенные вдоль стен. Почему-то по спине бежали мурашки. Здесь, казалось, сама пыль и таинственная тишина излучают некое тайное волшебство.

— Добрый день, — произнёс тихий голос.

Гарри подскочил. Огрид, вероятно, тоже, потому что раздался громкий треск и великан поспешно отошёл от стула.

Перед ними стоял пожилой человек, и его большие бледные глаза светились во мраке магазина, словно две полные луны.

— Здрасьте, — неловко поздоровался Гарри.

— О, разумеется, — сказал человек. — Разумеется. Я предполагал, что вскоре вас увижу. Гарри Поттер. — Это не был вопрос. — У вас глаза вашей матушки. Кажется, только вчера она сама была здесь, покупала свою первую волшебную палочку. Ивовая, десять с четвертью, хлёсткая. Чудесная палочка для чудо-работы.

Мистер Олливандер подошёл ближе. Хоть бы моргнул, подумал Гарри, а то от взгляда этих серебристых глаз прямо мурашки по телу.

— Ваш батюшка в свою очередь предпочёл палочку красного дерева. Одиннадцать дюймов. Пластичная. Помощнее и великолепно подходит для превращений. Я сказал, что её предпочёл ваш батюшка, хотя на самом-то деле, разумеется, выбирает палочка.

Мистер Олливандер подошёл так близко, что они с Гарри оказались практически нос к носу. Гарри видел себя в его дымчатых глазах.

— А вот сюда, стало быть… — Длинным белым пальцем мистер Олливандер коснулся зигзагообразного шрама. — С огорчением вынужден признать, что палочку, осмелившуюся сотворить такое, продал я, — тихо пробормотал он. — Тринадцать с половиной дюймов. Тис… Мощная, очень мощная, к тому же в дурных руках… Знать бы, что она выйдет в мир, дабы… — Он покачал головой, но тут, к облегчению Гарри, заметил Огрида. — Рубеус! Рубеус Огрид! Рад видеть снова… дубовая шестнадцатидюймовка, довольно податливая, так?

— Точно так, сэр, — подтвердил Огрид.

— Хорошая была. Но её, полагаю, сломали пополам, когда тебя исключили? — вдруг посуровел мистер Олливандер.

— Э-э… сломали, сэр, — сказал Огрид, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. — Половинки, правда, у меня остались, — радостно добавил он.

— Но ты ими не пользуешься? — строго спросил мистер Олливандер.

— Что вы, сэр, — быстро ответил Огрид, Гарри, правда, заметил, что с этими словами он уж очень крепко вцепился в свой розовый зонтик.

— Хм, — произнёс мистер Олливандер, пронизывая Огрида взглядом. — Ну что ж. А теперь — мистер Поттер. Дайте-ка взглянуть. — Он вытащил из кармана мерную ленту с серебряными насечками. — Какая рука рабочая?

— Я… правша, — сказал Гарри.

— Вытяните руку. Вот так. — Олливандер измерил руку от плеча до пальцев, затем от запястья до локтя, от плеча да пола, от колена до подмышки, а также окружность головы. При этих манипуляциях он рассказывал: — В каждой олливандеровской волшебной палочке сокрыта мощнейшая магическая субстанция, мистер Поттер. Для сердцевин мы берём волос единорога, перья из хвоста феникса и сердечные жилы дракона. Все олливандеровские палочки разные, потому что не бывает двух абсолютно одинаковых единорогов или фениксов. И разумеется, нельзя достичь эффективного результата, пользуясь чужой палочкой.

Гарри вдруг понял, что лента, измеряющая расстояние между его ноздрями, делает это сама по себе. Мистер Олливандер ходил вдоль полок и снимал коробки.

— Хватит, — бросил он, и лента свернулась в клубок на полу. — Итак, мистер Поттер, попробуйте эту. Бук и сердечная жила дракона. Девять дюймов. Хорошая, нежёсткая. Возьмите и взмахните.

Гарри взял и, чувствуя себя глупо, взмахнул, но мистер Олливандер почти сразу отобрал палочку и заменил на другую:

— Клён и перо феникса. Семь дюймов. Хлёсткая. Пробуйте…

Гарри попробовал, но не успел даже взмахнуть, как мистер Олливандер выхватил и её:

— Нет-нет… Вот, чёрное дерево и волос единорога, восемь с половиной, пружинистая. Давайте, давайте.

Гарри пробовал. И пробовал. Он не имел ни малейшего представления, чего добивается мистер Олливандер. Гора отвергнутых палочек на рахитичном стульчике росла, но чем больше товара снималось с полок, тем счастливее становился мистер Олливандер.

— Покупатель с запросами, да? Не беспокойтесь, где-то здесь вас дожидается ваша единственная, и мы найдём её… найдём… Так, интересно… А почему бы и нет… Необычное сочетание: остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, приятная, послушная.

Гарри взял палочку — и по его пальцам сразу побежало тепло. Он поднял палочку над головой и хлестнул, рассекая пыльный воздух, где вслед за палочкой фейерверком заструился поток красных и золотых искр. Огрид, радостно ахнув, захлопал в ладоши, а мистер Олливандер вскричал:

— Ай, браво! Да, действительно, очень хорошо. Так-так-так… любопытно… весьма любопытно… — Он уложил палочку в коробку, а ту завернул в коричневую бумагу, приговаривая: — Любопытно… любопытно…

— Простите, — сказал Гарри, — что любопытно?

Мистер Олливандер уставил на Гарри бледный взгляд.

— Я помню все проданные мною палочки до единой, мистер Поттер. Все. И… так уж случилось, что феникс, чьё хвостовое перо содержится в вашей палочке, дал ещё одно перо — всего одно. Согласитесь, это и в самом деле занятно: вам самой судьбой предназначена палочка, чья сестра — родная сестра! — даровала вам этот шрам.

Гарри сглотнул.

— Да-да, тринадцать с половиной дюймов. Тис. Занятно — случаются же подобные совпадения! Помните, палочка сама выбирает колдуна… Думаю, нам следует ожидать от вас великих свершений, мистер Поттер… В конце концов, Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут творил великие дела… Ужасные — но великие.

Гарри содрогнулся. Мистер Олливандер что-то не очень ему нравился. Гарри заплатил за палочку семь золотых галлеонов, и мистер Олливандер с поклоном проводил покупателей к выходу.

Предвечернее солнце висело низко над горизонтом, когда Гарри и Огрид возвращались по Диагон-аллее, снова сквозь стену, снова через «Дырявый котёл», уже опустевший. На обратном пути Гарри молчал, пока они шли пешком, и даже не замечал, как разевает рты народ в подземке, дивясь их многочисленным странным свёрткам и клетке с полярной совой у него на коленях.

Вверх по ещё одному эскалатору, выход к вокзалу Паддингтон… Лишь когда Огрид похлопал его по плечу, Гарри опомнился.

— Успеем перекусить до твоего поезда, — сказал Огрид.

Он купил Гарри гамбургер, и они присели на пластиковые стульчики. Гарри озирался. Всё вокруг почему-то выглядело нереальным.

— Ты в порядке, малец? Чего притих-то? — спросил Огрид.

Гарри не знал, как объяснить. Сегодня у него был самый прекрасный день рождения… и всё же… Он жевал гамбургер, подыскивая слова.

— Все думают, я особенный, — выговорил он наконец. — Все эти люди в «Дырявом котле», профессор Страунс, мистер Олливандер… А я не умею колдовать. Как можно ждать от меня великих свершений? Я знаменитость, а сам и не знаю отчего. Я же не помню, что произошло, когда Воль… Извините, я хотел сказать, той ночью, когда погибли мои родители.

Огрид перегнулся через столик. Под косматой бородой и кустистыми бровями скрывалась очень добрая улыбка.

— Ты, главное дело, ничего не бойся, Гарри. Навостришься. В «Хогварце» все от печки начинают, и ты у нас будешь не хуже других. Просто будь самим собой, и всё. Хотя и нелёгкое это дело. Ты особенный, а таким всегда тяжко. Но в «Хогварце» тебе будет хорошо… Мне было… Да и сейчас к слову сказать.

Огрид посадил Гарри в поезд, который снова отвезёт его к Дурслеям, и протянул конверт.

— Билет до «Хогварца», — пояснил он. — Первое сентября, Кингз-Кросс — там всё написано. Будут донимать Дурслеи — шли сову, она знает, где меня сыскать… Ну всё — увидимся, Гарри.

Поезд отошёл от вокзала. Гарри хотел следить за Огридом до последнего, пока тот не скроется из виду. Привстал, прижался носом к стеклу, но моргнул — и Огрид исчез.

Глава шестая. Поезд с платформы девять и три четверти

Последний месяц в доме Дурслеев прошёл не особенно приятно. Правда, Дудли теперь настолько боялся Гарри, что не решался оставаться с ним в одной комнате, а тётя Петуния и дядя Вернон не только прекратили запирать племянника в чулане, но и не заставляли ничего делать, и не ругали — вообще с ним не разговаривали. От страха ли, от ненависти, они вели себя так, словно всякое кресло, в котором сидит Гарри, — кресло пустое. И хотя во многих отношениях это было очень удобно, всё же через некоторое время начало угнетать.

Гарри почти безвылазно торчал у себя в комнате со своей новой совой. Он решил назвать её Хедвигой — это имя попалось ему в «Истории магии». Школьные учебники оказались невероятно интересными. Гарри подолгу читал вечерами в постели, а Хедвига летала туда-сюда через открытое окно. Хорошо, что тётя Петуния перестала пылесосить комнату: Хедвига отовсюду притаскивала дохлых мышей. Перед сном Гарри вычёркивал ещё один день из оставшихся до первого сентября в самодельном календарике, который прикнопил к стенке.

В последний день августа Гарри решил, что, пожалуй, стоит поговорить с дядей и тётей о том, как ему наутро добраться до вокзала Кингз-Кросс, и спустился в гостиную, где семья смотрела по телевизору викторину. Он кашлянул, давая о себе знать, и Дудли тотчас с воплем вылетел из комнаты.

— Э-э… дядя Вернон…

Дядя Вернон буркнул, подтверждая, что слушает.

— М-м… завтра мне надо быть на вокзале Кингз-Кросс, я уезжаю… в «Хогварц».

Дядя Вернон снова буркнул.

— Вы сможете меня отвезти?

Бурк. Гарри предположил, что это значит «да».

— Спасибо.

Гарри начал было подниматься по лестнице, но тут дядя Вернон заговорил:

— И что за способ за такой добираться до волшебной школы на поезде? А ковёр-самолет где? В химчистке?

Гарри промолчал.

— А где вообще эта школа?

— Не знаю, — сказал Гарри, впервые это осознавая. Он достал из кармана билет. — Мне просто нужно сесть в поезд, который отходит в одиннадцать утра от платформы девять и три четверти, — прочёл он.