Гарри Поттер и философский камень [изд-во Махаон]

— Храни мою душу, — прошептал старик. — Гарри Поттер… какая честь. — Он торопливо обогнул барную стойку, бросился к Гарри и со слезами на глазах схватил его за руку. — С возвращением, мистер Поттер, с возвращением.

Гарри не знал, что сказать. Все смотрели на него. Старуха с трубкой старательно затягивалась, хотя трубка уже погасла. Огрид сиял.

Вдруг шумно задвигались стулья, и через секунду Гарри жал руки уже всем подряд.

— Дорис Крокфорд, мистер Поттер! Просто не верю, что наконец вижу вас собственными глазами!

— Горжусь встречей, мистер Поттер, чрезвычайно горжусь.

— Всегда мечтала пожать вам руку — я вся в волнении.

— Я в восторге, мистер Поттер, просто не могу передать… Диггл меня зовут, Дедал Диггл.

— Я вас как-то видел! — вспомнил Гарри, когда у Дедала Диггла от восторга свалился цилиндр. — Вы мне однажды поклонились в магазине.

— Помнит! — возликовал Дедал Диггл, обращаясь ко всем одновременно. — Вы слышали? Он меня помнит!

Гарри неустанно пожимал руки — Дорис Крокфорд вставала в очередь снова и снова.

Вперёд пробрался бледный молодой человек, очень нервный. Один глаз у него постоянно дёргался.

— Профессор Страунс! — приветствовал Огрид. — Гарри, профессор Страунс будет преподавать у тебя в «Хогварце».

— П-поттер, — заикаясь, произнёс профессор Страунс, хватая Гарри за руку. — Н-не могу п-передать, до ч-чего с-счастлив, что м-мне д-д-д-довелось в-вас в-в-встретить.

— А что вы преподаёте, профессор Страунс?

— 3-защиту от с-сил з-з-зла, — признался профессор Страунс тихо, словно не желал об этом и думать. — Н-но в-вам же это не п-понадобится, да, П-поттер? — Он нервно рассмеялся. — Идёте п-покупать в-всё д-для школы, п-полагаю? А я — п-поискать н-новую книгу п-про в-вампиров. — Казалось, самая мысль о вампирах вызывает у него нервные колики.

Но другие желающие пообщаться со знаменитостью оттеснили профессора Страунса и ещё минут десять выражали Гарри своё восхищение. Наконец Огриду удалось перекричать гвалт:

— Нам пора — куча дел! Пошли, Гарри.

Дорис Крокфорд в последний раз пожала Гарри руку, и Гарри с Огридом через заднюю дверь паба вышли в небольшой, обнесённый стенами дворик. Там стоял мусорный бак и росли чахлые сорняки.

Огрид улыбнулся Гарри:

— Что я тебе говорил? Ты знаменитость. Профессор Страунс аж задрожал, как увидал тебя… Правда, если честно, он вечно дрожит.

— Он всегда такой нервный?

— Ага. Несчастный малый. Умный — страсть! И всё шло хорошо, пока он учил по книжкам, а потом уехал на год повидать мир… И, говорят, встретил в Чернолесье вампиров, да плюс ещё какая-то тёмная история с ведьмой… В общем, с тех пор сам не свой. Боится учеников, боится даже собственного предмета… Так, а где мой зонтик?

Вампиры? Ведьма? У Гарри голова шла кругом. Огрид меж тем считал кирпичи в стене над мусорным баком.

— Три вверх… Два вбок… — бормотал он. — Так, отойди-ка подальше, Гарри.

И он трижды постучал по стене остриём зонтика.

Кирпич задрожал… заюлил на месте… в центре образовалось отверстие… оно росло, росло… и через секунду перед ними образовалась арка, сквозь которую даже Огрид смог пройти на мощёную улицу, извилисто уходившую вдаль.

— Добро пожаловать, — сказал Огрид, — на Диагон-аллею.

И ухмыльнулся изумлению Гарри. Они прошли в арку, Гарри быстро оглянулся и увидел, как проём вновь превращается в твердь стены.

Солнце ярко сверкало на стенках котлов, выставленных у ближайшего магазина. «Котлы — Все размеры — Латунные, медные, оловянные, серебряные — Самомесы — Складные», — гласила вывеска.

— Ага, это тебе нужно, — проговорил Огрид, — но сперва — за деньжатами.

Гарри жалел, что у него не десять пар глаз. Они шли по улице, и он вертел головой, стараясь увидеть всё сразу: лавки, товары перед ними, покупателей. У аптеки он услышал, как полная дама говорит, покачивая головой:

— Печень дракона по семнадцать сиклей за унцию! С ума они посходили…

Из недр тёмного магазина под вывеской «Совиные Эмпиреи Лупоглааза — совы неясыти, сипухи, бурые иглоногие, полярные» неслось глухое низкое уханье. Несколько мальчишек, сверстники Гарри, стояли, прижав носы к витрине с мётлами. Один говорил:

— Гляньте! «Нимбус-2000» — последняя модель, самая скоростная…

На Диагон-аллее торговали мантиями и плащами, телескопами и странными серебряными инструментами, каких Гарри никогда раньше не видел, в витринах стояли бочки с селезёнкой летучей мыши и глазами угря, высились шаткие башни книг с заклинаниями, лежали гусиные перья, пергаментные свитки, виднелись склянки снадобий, лунные глобусы…

— «Гринготтс», — провозгласил Огрид.

Они подошли к снежно-белому зданию, возвышавшемуся над соседними лавками. У начищенных до блеска бронзовых дверей в пурпурно-золотой ливрее стоял…

— Ага, это гоблин, — кивнул Огрид, когда они направились к нему по белым ступеням.

Гоблин был примерно на голову ниже Гарри. Смуглое умное лицо, острая бородка и очень длинные пальцы и ступни. Когда Огрид и Гарри входили, гоблин поклонился. Теперь они оказались перед внутренними дверями, на сей раз — серебряными, и на створках были выгравированы следующие слова:

Восшествуй, незнакомец, но прими в расчёт: Того, кто алчностью грешит, возмездье ждёт, Богатство без труда ты хочешь получить — Недёшево за то придётся заплатить. Сокровище, что в подземелье мирно спит, Тебе, запомни, не принадлежит, Вор,трепещи! И знай, что кроме клада Найдёшь там то, чего тебе не надо.

— Я ж говорю, сюда только полоумный сунется, — заметил Огрид.

Двое гоблинов поклонились им у серебряных дверей — и Гарри с Огридом очутились в огромном мраморном зале. За длинной стойкой на высоких табуретах сидело около сотни гоблинов: они царапали что-то в гроссбухах, взвешивали монеты на медных весах, изучали драгоценные камни через очки. Из зала в разные стороны вело несметное множество дверей, и возле них несметное же множество гоблинов деловито встречало и провожало клиентов. Огрид и Гарри подошли к стойке.

— Здрасьте, — сказал Огрид свободному гоблину. — Мы за деньгами из сейфа мистера Гарри Поттера.

— У вас есть его ключ, сэр?

— Где-то был. — Огрид начал выгружать содержимое карманов прямо на стойку и тут же засыпал гроссбух плесневелыми собачьими галетами. Гоблин поморщился. Гарри же смотрел, как другой гоблин, справа, взвешивает гору рубинов, огромных, как тлеющие угли. — Вот он, туточки! — Огрид торжествующе показал крохотный золотой ключик.

Гоблин внимательно его осмотрел.

— Кажется, соответствует нормативу.

— У меня ещё письмо от профессора Думбльдора. — Огрид с важностью приосанился. — Насчёт Сами-Знаете-Чего в ячейке семьсот тринадцать.

Гоблин внимательно прочёл письмо.

— Очень хорошо, — кивнул он, возвращая письмо Огриду. — Вас проводят вниз в хранилище. Цапкрюк!

Цапкрюк тоже был гоблин. Огрид снова распихал по карманам галеты, и они с Гарри вслед за Цапкрюком направились к какой-то двери.

— А что такое Сами-Знаете-Что в ячейке семьсот тринадцать? — спросил Гарри.

— Не могу тебе сказать, — с загадочным видом ответил Огрид. — Сверхсекретно. Дела «Хогварца ». Думбльдор мне доверил. Не моё право тебе рассказывать.

Цапкрюк распахнул перед ними дверь. Гарри ожидал снова увидеть мраморный зал и удивился: они попали в узкий каменный коридор, освещённый пылающими факелами. Коридор довольно круто уходил вниз, а по полу были проложены узкие рельсы. Цапкрюк свистнул, и на его зов, погромыхивая на стыках, явилась тележка. Они забрались в неё — Огриду это оказалось непросто — и отправились в путь.

Поначалу они просто мчались по лабиринту извилистых коридоров. Гарри пробовал запоминать дорогу: налево, направо, направо, налево, в центр развилки, направо, налево, — но это было невозможно! Дребезжащая тележка, похоже, сама знала, куда ехать: Цапкрюк ею не управлял.

Бьющий навстречу холодный воздух резал глаза, но Гарри их упорно не закрывал. Один раз ему почудился в глубине коридора сноп пламени, и он обернулся — не дракон ли там, — но было поздно. Они спускались всё глубже под землю и ехали теперь мимо озера, где снизу и сверху росли сталактиты и сталагмиты.

— Так и не знаю, — крикнул Гарри Огриду сквозь грохот тележки, — кто из них сталактит, а кто — сталагмит?

— Сталагмит — это у которого «м», — ответил Огрид. — И не спрашивай больше ничего, а то меня стошнит. 

Он и правда позеленел. Когда тележка наконец остановилась у дверцы в стене, ему пришлось опереться о стену, чтобы перестали дрожать колени.

Цапкрюк отпер дверцу. Оттуда вырвались клубы зелёного дыма. Едва тот рассеялся, Гарри ахнул. Внутри лежали горы золотых монет. Стояли колонны серебряных. Валялись груды маленьких бронзовых кнудов. 

— Всё твоё, — улыбнулся Огрид.

Всё его — потрясающе! Дурслеи, надо полагать, ничего об этом не знали, не то прибрали бы к рукам в мгновение ока. Они ведь постоянно жаловались, что Гарри им дорого обходится. А оказывается, всё это время он, сам того не подозревая, владел целым состоянием, спрятанным глубоко под Лондоном. 

Огрид помог Гарри уложить деньги в сумку.

— Золотые — это галлеоны, — объяснил он. — В одном галлеоне семнадцать серебряных сиклей, в одном сикле — двадцать девять кнудов. Ничего сложного. Вот, этого на пару семестров хватит, а остальные пусть лежат здесь, целее будут. — Он повернулся к Цапкрюку. — А теперь, будь другом, к ячейке номер семьсот тринадцать, и не гони так, а?

— Скорость только одна, — отрезал Цапкрюк.

Они помчались ещё дальше вглубь, набирая скорость. Всё холоднее становилось, всё сильнее швыряло тележку на крутых поворотах. С грохотом пронеслись над подземным ущельем, и Гарри перевесился через бортик посмотреть, что внизу, но Оград страдальчески застонал и за шиворот втащил его обратно.

У ячейки семьсот тринадцать не было замочной скважины.

— Станьте в сторонку, — важно велел Цапкрюк. Он легонько провёл длинным ногтем по дверце, и та растаяла. — Если так сделает чужой, его утянет внутрь и он окажется в заточении, — пояснил Цапкрюк.

— И часто вы проверяете, нет ли кого внутри? — спросил Гарри.

— Примерно раз в десять лет, — ответил Цапкрюк с весьма неприятной ухмылкой.

Наверняка в столь секретной ячейке хранится нечто суперважное. Гарри с любопытством подался вперёд, ожидая увидеть по меньшей мере груды алмазов, но в ячейке — по крайней мере, на первый взгляд — ничего не было. Потом он заметил на полу небольшой грязноватый свёрток в коричневой бумаге. Огрид подхватил его и спрятал куда-то под плащ. Гарри очень хотелось узнать, что же в свёртке, но он сдержал любопытство.

— Ну что, назад в адскую громыхалку? И не разговаривай со мной по дороге — мне лучше пасть не открывать, — сказал Огрид.

Кое-как пережив ужасы обратной дороги, они вновь стояли за дверями «Гринготтса», щурясь на ярком солнце. Гарри не знал, куда и бежать, раз у него в сумке полно денег. Ему не требовалось знать, каков обменный курс галлеона к фунту, он и так понимал: у него в жизни не бывало столько денег — даже Дудли столько и не снилось никогда.

— Надо б тебе форму спроворить. — Огрид мотнул головой в сторону «Мадам Малкин — Мантии на все случаи жизни». — Слушай, Гарри, ты не против, если я заскочу в «Дырявый котёл»? А то взбодриться бы. Терпеть не могу эти проклятые банковские тележки.

Он и впрямь выглядел бледно, поэтому Гарри, сильно волнуясь, отправился к мадам Малкин один.

Та оказалась приземистой улыбчивой ведьмой, одетой в розовато-лиловое.

— Идёшь в «Хогварц», милый? — перебила она его невнятное лопотание. — Здесь всё, что нужно, — и вот, кстати, ещё один молодой человек на примерке.

В глубине магазина на низкой табуретке стоял мальчик с бледным, острым лицом, а вторая ведьма подкалывала булавками подол его чёрной мантии. Мадам Малкин поставила Гарри на табурет рядом, надела ему через голову платье и начала укорачивать.

— Привет, — сказал мальчик. — Тоже в «Хогварц»?

— Да, — кивнул Гарри.

— Мой папа в соседнем магазине покупает учебники, а мама смотрит волшебные палочки на том конце улицы, — сообщил мальчик. Говорил он скучающе, манерно. — А потом я их потащу смотреть гоночные мётлы. Не понимаю, почему первоклассникам их не разрешают. Всё-таки заставлю отца купить и уж как-нибудь протащу в школу.

Гарри отчётливо припомнился Дудли.

— А у тебя есть метла? — приставал мальчишка.

— Нет, — ответил Гарри.

— А в квидиш-то хоть играешь?

— Нет, — снова ответил Гарри, гадая, что это за штука такая, квидиш.

— А я играю. Папа говорит, преступно будет, если меня не выберут играть за мой колледж, и я, должен сказать, с ним согласен. Ты уже знаешь, в какой колледж идёшь?

— Нет. — Гарри с каждой минутой чувствовал себя всё глупее.

— Вообще-то никто точно не знает до последнего, но я уверен, что попаду в «Слизерин», у нас вся семья там училась… А ты только представь, каково попасть в «Хуффльпуфф»! Хоть из школы уходи, честное слово, как считаешь?

— Угу, — промямлил Гарри, сожалея, что не может сказать ничего поумнее.

— Ух ты, глянь на этого дядьку! — воскликнул вдруг мальчик, кивая на витрину.

За окном стоял Огрид. Он скалился во весь рот и вертел в руках два больших рожка мороженого, показывая, что войти не может.

— Это Огрид, — сказал довольный Гарри — он знал такое, о чём не осведомлён мальчишка. — Он работает в «Хогварце».

— А-а, — протянул мальчик, — я про него слышал. Он же там какой-то прислужник?

— Лесник, — поправил Гарри. Мальчишка с каждой секундой нравился ему всё меньше.

— А, ну да. Какой-то дикарь — живёт в хижине при школе, а временами напивается, начинает колдовать и в итоге поджигает собственную постель.

— А по-моему, он замечательный, — холодно возразил Гарри.

— Неужто? — произнёс мальчик с презрительной усмешкой. — А почему он с тобой? Где твои родители?