Помоги проекту - поделись книгой:
— Но…
— В моём доме такому безобразию не бывать, Петуния! Мы ведь поклялись, когда оставили его у себя, что выбьем из него эту дурь?
В конце дня, вернувшись с работы, дядя Вернон совершил то, чего никогда раньше не делал, — посетил Гарри в чулане.
— Где моё письмо? — выпалил Гарри, едва дядя Вернон протиснулся в дверцу. — Кто мне пишет?
— Никто. Это письмо попало к тебе по ошибке, — отрывисто сказал дядя Вернон. — Я его сжёг.
— Ничего не по ошибке, — сердито ответил Гарри. — Там в адресе мой чулан.
— ЦЫЦ! — рявкнул дядя Вернон, и с потолка свалилось два-три паука. Дядя несколько раз глубоко вдохнул и заставил себя улыбнуться, но улыбка вышла довольно мучительной. — Кстати, Гарри… насчёт чулана. Мы с твоей тётей подумали… ты растёшь… тебе тут неудобно… мы решили переселить тебя во вторую спальню Дудли.
— Зачем? — спросил Гарри.
— Давай без лишних вопросов! — гаркнул дядя. — Тащи барахло наверх, и пошустрее!
На втором этаже дома было четыре комнаты: спальня дяди Вернона и тёти Петунии, гостевая (в ней обычно останавливалась Марджи, сестра дяди Вернона), спальня Дудли и ещё одна комната для его вещей и игрушек, которые не помещались в первую. Гарри перенёс туда своё имущество за один-единственный раз. Потом сел на кровать и осмотрелся. Почти всё вокруг было поломано. Месяц назад купленная видеокамера валялась на игрушечном танке, которым Дудли как-то переехал соседскую собаку. В углу пылился первый личный телевизор Дудли, разбитый ногой за то, что отменили любимую передачу. Здесь же стояла большая птичья клетка, где раньше жил попугай, которого Дудли сменял в школе на настоящую пневматическую винтовку, лежавшую теперь на верхней полке с погнутым дулом — Дудли на нём неудачно посидел. Остальные полки были забиты книгами — и только книги выглядели нетронутыми.
Снизу доносился рёв Дудли — он орал на маму:
— Не
Гарри вздохнул и растянулся на кровати. Ещё вчера он отдал бы что угодно за эту комнату. Сегодня же он предпочёл бы чулан — и письмо.
Наутро за завтраком все вели себя непривычно тихо. Дудли был в шоке. Он вопил, колотил отца палкой, пинал мать, притворялся, что его тошнит, и даже разбил черепахой стекло в парнике, но комнаты обратно не получил. Гарри вспоминал вчерашний день и проклинал себя за то, что не прочитал письмо в холле. Дядя Вернон и тётя Петуния мрачно переглядывались.
Принесли почту. Дядя Вернон, явно старавшийся быть с Гарри полюбезней, послал за письмами Дудли. Тот направился к двери, колотя по чему попало своей палкой. Затем раздался крик:
— Ещё одно! Бирючинная улица, дом № 4, Маленькая комнатка, мистеру Г. Поттеру…
Дядя Вернон с задушенным хрипом выпрыгнул из-за стола и понёсся по коридору; Гарри — за ним. Дядя Вернон повалил на пол Дудли, чтобы силой вырвать письмо, а Гарри, ухватив дядю за шею, старался оттащить его от Дудли. Через несколько минут беспорядочной потасовки, в которой каждому изрядно досталось палкой, дядя Вернон наконец выпрямился, отдуваясь и победно сжимая письмо в руке.
— Вон к себе в чулан… то есть в комнату, — просипел он, обращаясь к Гарри. — Дудли, уйди… уйди, говорю.
Гарри кругами ходил по новому обиталищу. Кто-то знал не только о том, что он переехал, но и о том, что он не получил первого письма. Наверняка они напишут ещё! А уж он постарается, чтобы письмо дошло. У него созрел план.
Утром старый будильник прозвенел в шесть утра. Гарри скорее выключил его и бесшумно оделся. Главное — никого не разбудить! Не зажигая света, Гарри прокрался вниз.
Он решил дождаться почтальона на углу Бирючинной улицы. Он на цыпочках шёл по тёмному коридору, и сердце его колотилось как бешеное…
— А-А-А-А-А-А-А-А-А!
От ужаса Гарри подпрыгнул; он наступил на что-то большое и мягкое на коврике у двери — что-то
Наверху зажёгся свет, и Гарри, к своему ужасу, понял, что большим и мягким было дядино лицо! Дядя Вернон ночевал под дверью в спальном мешке, чтобы помешать планам племянника. Целых полчаса дядя орал на Гарри, а затем велел принести ему чашку чая. Гарри безутешно поплёлся на кухню. Вернувшись, он обнаружил, что почту уже доставили — прямиком дяде на колени. Гарри разглядел целых три конверта, надписанных изумрудными чернилами.
— Это мне… — начал было он, но дядя Вернон демонстративно изорвал письма в клочья.
В тот день дядя Вернон не пошёл на работу. Он остался дома и заколотил прорезь для писем.
— Понимаешь, — объяснял он тёте Петунии сквозь гвозди во рту, — если они не смогут их
— Не уверена, Вернон.
— Мы не знаем, Петуния, как поведут себя эти люди — их мозги работают не как у нас, — сказал дядя Вернон и ударил по гвоздю куском фруктового кекса, который только что принесла ему тётя Петуния.
В пятницу Гарри пришло ни много ни мало двенадцать писем. В прорезь их опустить не смогли и просунули под дверь и в боковые щели, а ещё несколько забросили в окошко туалета на нижнем этаже.
Дядя Вернон снова остался дома. Он сжёг письма, а затем вооружился молотком и гвоздями и забил досками все щели входной двери и чёрного хода, так что никто уже не мог выйти наружу. За работой он напевал «на цыпочках со мной через окно, на цыпочках со мной через тюльпаны» и вздрагивал от малейшего шороха.
В субботу всё пошло вразнос. Двадцать четыре письма для Гарри пробрались в дом свёрнутыми в трубочки внутри двух дюжин яиц, которые тётя Петуния приняла из рук озадаченного молочника через окно гостиной. Пока дядя Вернон, не зная, кому жаловаться, возмущённо звонил на почту и в молочную лавку, тётя Петуния измельчила письма в кухонном комбайне.
— Кому это ты так нужен? — удивлялся Дудли.
С утра в воскресенье дядя Вернон спустился к завтраку усталый и даже больной, но всё-таки счастливый.
— По воскресеньям почту не носят, — весело сказал он, намазывая мармелад на газету, — так что никаких идиотских писем…
Тут что-то со свистом вылетело из печной трубы и стукнуло дядю по затылку. Из очага пулями полетели письма — тридцать, а то и сорок. Все пригнулись, один Гарри подскочил, стараясь поймать хотя бы одно…
— Вон! ВОН!
Дядя Вернон ухватил Гарри за пояс и выбросил в коридор. Тётя Петуния и Дудли вылетели из кухни, закрывая лица руками, и дядя Вернон захлопнул дверь. Слышно было, как письма сыплются из трубы, отскакивая от пола и стен.
— Значит, так, — сказал дядя Вернон с деланым спокойствием, нервно выдирая клочья усов, — чтобы через пять минут все были готовы. Мы уезжаем. Брать только самое необходимое. Без возражений!
С ободранными усами он выглядел так страшно, что никто и не решился возражать. Через десять минут, проломив себе путь сквозь заколоченные двери, они уже мчались на машине к шоссе. На заднем сиденье всхлипывал Дудли: он получил от отца подзатыльник за то, что задержал отъезд, пытаясь упихнуть в спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.
Они мчались прочь, всё дальше и дальше. Даже тётя Петуния не осмеливалась спросить, куда они едут. Время от времени дядя Вернон резко разворачивался и некоторое время ехал в обратном направлении.
— Избавиться от погони… хвоста… — бормотал он.
Они ни разу не остановились даже перекусить. К вечеру Дудли выл в голос. Ничего кошмарнее с ним в жизни ещё не случалось. Он не ел, он пропустил по телевизору целых пять передач и — неслыханно! — за целый день не взорвал ни одного компьютерного пришельца.
Наконец на окраине большого города дядя Вернон затормозил у какой-то угрюмой гостиницы с видом на железную дорогу. Дудли и Гарри поселили в одном номере и уложили в кровати с волглыми, заплесневелыми простынями. Дудли быстро захрапел, а Гарри сидел на подоконнике, смотрел на свет фар проезжавших машин и гадал, что же происходит…
Завтракать пришлось лежалыми хлопьями и бутербродами с маринованными помидорами. Не успели они доесть, подошла хозяйка гостиницы.
— П'рстите, к'торый тут будет мистер Г. Поттер? Тут пр'шло 'коло сотни 'от таких 'от…
И показала им письмо изумрудным адресом вперёд:
Кокворт
Гостиница «Рай под насыпью»
Номер 17
Мистеру Г. Поттеру
Гарри потянулся было за письмом, но дядя Вернон стукнул его по руке. Женщина смотрела на них.
— Я их заберу, — сказал дядя Вернон, быстро встал и вышел из столовой следом за хозяйкой.
— Милый, может, нам лучше вернуться домой? — осторожно спросила тётя Петуния много часов спустя.
Но дядя Вернон её, похоже, не слышал. Понять, чего он ищет, никто не мог. Он завёз их в лес, вышел, осмотрелся, потряс головой, снова сел в машину, поехал дальше. То же произошло и среди вспаханного поля, и на висячем мосту, и на самом верху многоэтажной стоянки.
— Папа сошёл с ума, да? — тоскливо спросил Дудли у матери вечером того же дня.
Дядя Вернон привёз их на берег моря, запер в машине и исчез.
Полил дождь. Крупные капли застучали по крыше. Дудли хлюпал носом.
— Сегодня понедельник, — пожаловался он матери. — «Великого Умберто» показывают. Я хочу ночевать где-нибудь с
Понедельник. Гарри кое-что вспомнил. Раз сегодня понедельник — уж что-что, а дни недели Дудли, спасибо телевизору, знал прекрасно, — значит, завтра, во вторник, Гарри исполнится одиннадцать. И хотя от дня рождения Гарри ничего особенного не ждал — в прошлый раз, например, ему подарили вешалку для одежды и старые носки дяди Вернона, — но всё же… Одиннадцать исполняется не каждый день.
Дядя Вернон вернулся улыбаясь. В руках он держал длинный тонкий свёрток, но на вопрос тёти Петунии, что это он купил, не ответил.
— Нашёл идеальное место! — объявил он. — Все вылезаем! Пошли!
Снаружи было очень зябко. Дядя Вернон показывал в море, на далёкую скалу. На её вершине ютилась какая-то жалкая лачуга — уж точно без телевизора.
— Сегодня ночью обещают шторм! — злорадно воскликнул дядя и хлопнул в ладоши. — А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам лодку!
К ним подковылял беззубый старикашка и с недоброй ухмылкой показал на утлую лодчонку, прыгавшую внизу в серо-стальных волнах.
— Я взял кой-какой провизии, — сказал дядя Вернон, — так что все на борт!
В лодке было смертельно холодно. Ледяные брызги и капли дождя заползали за воротник, пронизывающий ветер хлестал в лицо. Казалось, миновал не один час, прежде чем они добрались до скалы, где дядя Вернон, скользя и спотыкаясь, повёл их к полуразвалившемуся дощатому пристанищу.
Внутри было отвратительно: пахло водорослями, ветер со свистом врывался в огромные щели между досками, в очаге пусто и сыро. И всего две комнатки.
«Провизия» дяди Вернона оказалась четырьмя бананами и пакетиком чипсов на каждого. Дядя попробовал развести огонь в очаге, но пустые пакеты лишь чадили и сморщивались.
— Вот письма бы пригодились, а? — бодро пошутил дядя.
Он пребывал в отличнейшем настроении — очевидно, был уверен, что сюда, к тому же в непогоду, никакому почтальону не добраться. Гарри про себя соглашался с дядей, но отнюдь не радовался.
Наступила ночь, и разразился обещанный шторм. Брызги высоченных волн били в стены лачуги, от свирепого ветра дребезжали грязные оконные стёкла. Тётя Петуния нашла в другой комнате несколько полусгнивших одеял и устроила Дудли постель на изъеденном молью диванчике. Сама она вместе с дядей Верноном отправилась спать на продавленную кровать, а Гарри не осталось ничего другого, кроме как отыскать на полу местечко помягче и свернуться там под самым тонким и драным одеялом.
Ночь тянулась, шторм бушевал всё сильней. Гарри не мог заснуть. Он дрожал и вертелся с боку на бок, стараясь улечься поудобнее. В животе урчало от голода. Храп Дудли заглушали раскаты грома, впервые раздавшиеся около полуночи. Подсвеченный циферблат часов на толстой руке Дудли, свисавшей с дивана, показывал, что через десять минут Гарри исполнится одиннадцать. Он лежал и смотрел, как, тикая, приближается его день рождения, — и гадал, вспомнят ли об этом родственники и где сейчас неизвестный автор писем.
Ещё пять минут. Снаружи что-то громко затрещало. Не провалилась бы крыша, подумал Гарри. Хотя тогда, возможно, станет теплее. Четыре минуты. Вдруг они вернутся, а дом на Бирючинной улице будет так забит письмами, что уж одно-то он как-нибудь украдёт?
Три минуты. Интересно, это море так бьёт о камни? И — две минуты — что это за странный хруст и рокот? Может, скала рушится и уходит под воду?
Ещё минута, и — одиннадцать лет. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Разбудить, что ли, Дудли, пусть позлится… Три… две… одна…
БУМ!
Лачуга вздрогнула, и Гарри резко сел, уставясь на дверь. Снаружи кто-то стучал, требуя впустить.
Глава четвёртая. Хранитель ключей
БУМ! Стукнули ещё раз. Дудли подскочил.
— Где пушка? — глупо спросив он.
Сзади раздался грохот, словно кто-то упал с кровати, и дядя Вернон, буквально тормозя пятками, въехал в комнату. В руках он держал ружьё — так вот что скрывалось в длинном свёртке!
— Кто здесь? — выкрикнул он. — Учтите, я вооружён!
Короткая пауза, а затем…
ШАРАХ!
По двери вмазали с такой невероятной силой, что она слетела с петель и с оглушительным грохотом рухнула на пол.
На пороге стоял великан. Огромная физиономия почти совсем скрывалась в густой гриве спутанных волос и длинной неряшливой бороде, но глаза всё-таки можно было рассмотреть: во всём этом волосяном буйстве они блестели, словно два больших чёрных жука.
Гигант протиснулся в хижину, сильно пригнув голову, и всё равно подмёл потолок своей несусветной гривой. Он наклонился, поднял дверь и без усилий поставил её на место. Завывания бури поутихли. Гигант оглядел всё собрание.
— Чайк
Поделиться книгой: