Воспарение [=На подъеме]

— Поскольку ты местный, можешь встать впереди, — сказала Пэтси. — Но это считается дурным тоном. Тебе нужно найти остальных трёхсотых и держаться с ними. — Она посмотрела на его живот. — К тому же довольно скоро ты окажешься в конце вместе с детишками.

— Ой-ой, — произнёс Скотт.

Она улыбнулась.

— Правда — ранит, а? Все эти гамбургеры и сырные омлеты имеют тенденцию возвращаться и настигать врасплох. Держи это в голове, когда почувствуешь боли в груди.

Когда Скотт подошёл к растущей толпе местных, которые уже отметились, он немного изучил карту. Маршрут представлял собой грубо очерченное кольцо. Вниз по Вью-Драйв до шоссе № 117 — это первые три километра. Мост через Боуи-Стрим отмечал середину пути. Затем вдоль шоссе № 119, которое переходило в Баннерман-Роуд, как только пересекало муниципальную границу города. Десятый километр проходил через холм Хантерс-Хилл, известный как Погибель Бегунов. Он был настолько крутой, что в снежные дни дети часто спускались с него на санках, набирая страшную скорость, но находясь в безопасности благодаря снежным насыпям. Последние два километра приходились на касл-рокскую Мэйн-Стрит, которая должна была быть заполнена восторженными зрителями, не говоря уж о съёмочных группах со всех трёх телеканалов Портленда.

Все разбились на группки, болтали и смеялись, попивая горячий кофе или какао. Все, кроме Дейрдре Маккомб, которая выглядела невероятно стройной и красивой в своих синих шортах и белоснежных кроссовках «Адидас». Она поместила свой номер — 19 — не по центру, а выше и левее, чтобы оставить видимой большую часть центра её красной футболки. Там была изображена эмпанада[20] и надпись «ХОЛИ ФРИХОЛИ», 142 МЭЙН-СТРИТ.

Реклама ресторана имела смысл… но только, если она думала, что из этого выйдет что-то толковое. Скотту пришла мысль, что в этот момент она могла даже не думать об этом. Разумеется, она зала, что «её» плакаты были заменены на более противоречивые; в отличие от того парня, который побежит с собакой-поводырём (Скотт видел его, дающим интервью возле стартовой линии), она не была слепа. То, что она не послала всё на хер, не сильно удивило его. И он довольно хорошо представлял себе, почему она находилась там: хотела заткнуть их за пояс.

Конечно же хотела, подумал он. Она хотела победить их всех — мужчин, женщин, детей и слепого парня с немецкой овчаркой. Она хотела, чтобы весь город смотрел, как лесбянка — женатая лесбянка — зажжёт огни на их рождественской ёлке.

Он подозревал, она знала, что ресторан уже шёл ко дну, и, может даже была этому рада; может, она хотела поскорее убраться из Рока, но — да, хотела заткнуть их за пояс перед тем, как она и её жена уедут, оставив их с этим воспоминанием. Ей даже не нужно произносить речь, просто показать эту надменную улыбку, которая говорила: вы провинциальные, самодовольные засранцы. Отлично побеседовали.

Она разминалась, сначала сгибая в колене одну ногу и потягивая её за лодыжку, затем вторую. Скотт остановился перед столиком с напитками (ДЛЯ УЧАСТНИКОВ — БЕСПЛАТНО, ПО ОДНОМУ В РУКИ) и взял два кофе, заплатив за второй доллар. Затем подошёл к Дейрдре Маккомб. Он не имел никаких видов на неё, никаких романтических наклонностей, но он был мужчиной и не мог не восхищаться её фигурой, когда она потягивалась и крутилась, всё время увлечённо поглядывая на небо, где не было ничего, кроме серых слоисто-кучевых облаков.

Сосредотачивается, подумал он. Готовит себя. Может быть, и не к последнему своему забегу, но определённо к последнему, который действительно что-то значит для неё.

— Привет, — сказал он. — Это снова я. Вредитель.

Она опустила ногу и посмотрела на него. На её лице появилась улыбка, такая же предсказуемая, как восход солнца на востоке. Она была её щитом. Возможно, тот, кто находился за ним, был ранен, а также зол, но она решила, что никто в мире не должен увидеть этого. Возможно, за исключением Мисси. Которой в это утро не было рядом.

— Почему это? Вы — мистер Кери, — сказала она. — Вот и стартовый номер. И передний бампер, и мне кажется он немного увеличился в размере.

— Лесть ни к чему не приведёт, — сказал он. — И знаете, может, у меня тут подушка, которую я ношу, чтобы дурачить людей. — Он протянул один из стаканов. — Хотите кофе?

— Нет. В шесть утра я ела овсянку и половинку грейпфрута. Это всё, что мне нужно до середины забега. Затем я остановлюсь возле лотка и угощусь клюквенным соком. А теперь прошу меня извинить, я должна закончить разминку и мою медитацию.

— Уделите мне ещё минутку, — сказал Скотт. — Вообще-то, я пришёл не для того, чтобы предложить вам кофе, потому что знал, что вы откажетесь. Я пришёл предложить вам пари.

Она уже взялась за правую лодыжку и принялась потягивать ногу. Но тут опустила её и уставилась на Скотта, будто у него во лбу выросли рога.

— Господи, о чём вы вообще? И сколько раз я должна повторять, что нахожу ваши усилия… не знаю… расположить себя ко мне — нежелательными?

— Существует большая разница между заискиванием и просто желанием проявить дружелюбие, о чём вы, должно быть, и так знаете. Или узнали бы, ели бы постоянно не оборонялись с такой силой.

— Я не…

— Уверен, у вас есть на то причины, и давайте не будем заниматься семантикой. Я предлагаю простое пари. Если вы сегодня выиграете, я никогда больше не побеспокою вас, включая жалобы на ваших собак. Гоняйте их по Вью-Драйв сколько угодно, и если они будут гадить на мой газон, я сам всё уберу без единого возражения.

Она смотрела на него с недоверием: «Если я выиграю? Если?»

Он проигнорировал это.

— Но если выиграю я, вы с Мисси придёте ко мне домой на ужин. Вегетарианский ужин. Я неплохо готовлю, когда подхожу к этому с умом. Мы посидим, выпьем немного вина и поболтаем. Так сказать, надломим лёд или, по крайней мере, попытаемся. Не обязательно становиться закадычными друзьями, я этого вовсе не жду, очень тяжело изменить закостенелое сознание…

— Моё сознание не закостенело!

— Но, может, мы сможем стать настоящими соседями. Я буду одалживать у вас сахар, а вы у меня масло и всё в таком духе. Если никто не выиграет, тогда всё пойдёт дальше своим чередом.

Пока ваш ресторан не закроет свои двери, и вы обе не двинете из города, подумал он.

— Давайте-ка проясним это. Вы хотите поспорить, что победите меня сегодня? Я буду откровенна мистер Кери. Ваше тело говорит мне, что вы типичный белый американец с переизбытком веса и с недостатком подготовки. Если перегрузите себя, свалитесь с судорогами в ногах, с растяжением спины, либо с сердечным приступом. Вам не одолеть меня сегодня. Никто не одолеет меня сегодня. А теперь уходите и дайте мне закончить подготовку.

— Хорошо, — сказал Скотт. — Я понял. Вы боитесь заключить пари. Так и думал.

Теперь она растягивала другую ногу, но тут же опустила её.

— Сияющий Иисус Христос на трейлерной автосцепке. Ладно. Это пари. А теперь оставьте меня одну.

Улыбаясь, Скотт протянул ей руку.

— Мы должны пожать руки. Таким образом, если вы откажетесь, я смогу прямо в лицо назвать вас лузером и вам придётся смириться с этим.

Она фыркнула, но крепко сжала его ладонь. И на мгновение — всего лишь на один короткий миг — он увидел намёк на настоящую улыбку. Только проблеск, но понял, что её улыбка была прекрасной, когда она действительно позволяла ей пробиться наружу.

— Классно, — сказал он и затем добавил, — Отлично побеседовали. — Он направился к трёхсотым.

— Мистер Кери.

Он обернулся.

— Почему это так важно для вас? Потому что я — потому что мы — каким-то образом угрожаем вашей маскулинности?

Нет, потому что в следующем году я умру, подумал он, и напоследок хочу хоть что-нибудь наладить. И это не будет мой брак — ему кранты, и это не будут веб-сайты для универмага, потому что те парни не понимают, что их магазины, как фабрики по производству повозок на заре автомобильной эры.

Это было то, что он не мог произнести. А она не могла понять. Да и как она могла бы сделать это, если он и сам до конца не понимал себя?

— Именно, — наконец сказал он.

И он ушёл, оставив её с этим.

ГЛАВА 4. Индюшачий забег

В десять минут девятого, немного припозднившись, мэр Дасти Куглин встал перед более чем восемью сотнями бегунов, растянувшихся почти на четверть мили. В одной руке он держал стартовый пистолет, а в другой мегафон. Впереди находились участники с начальными номерами, включая Дейрдре Маккомб. Скотт стоял сзади в четвёртой сотне, окружённый мужчинами и женщинами, которые потряхивали руками, делали глубокие вздохи и доедали энергетические батончики. Многих из них он знал. Женщина слева от него, поправлявшая зелёную повязку, держала местный мебельный магазин.

— Удачи Милли, — сказал он.

Она улыбнулась и подняла вверх большой палец.

— И тебе.

Куглин поднял мегафон.

— ПРИВЕТСТВУЮ ВАС НА СОРОК ПЯТОМ ЕЖЕГОДНОМ ИНДЮШАЧЬЕМ ЗАБЕГЕ! ВЫ ГОТОВЫ?

Бегуны издали одобрительный возглас. Один из членов школьной музыкальной группы сыграл проигрыш на трубе.

— ВОТ И ОТЛИЧНО! НА СТАРТ… ВНИМАНИЕ…

Мэр, примерив свою широкую политическую улыбку, поднял вверх стартовый пистолет и нажал на спусковой крючок. Выстрел, казалось, эхом отразился от низко нависших облаков.

— МАРШ!

Передние ряды плавно двинулись вперёд. Дейрдре была хорошо заметна в её ярко-красной футболке. Остальные бегуны были плотно прижаты друг к другу и их старт получился не таким плавным. Пара человек упала, и кто-то остановился, чтобы поднят их на ноги. Милли Джейкобс толкнули вперёд на пару молодых людей, одетых в велосипедные шорты и кепки с развёрнутым козырьком. Скотт схватил её за руку и помог удержать равновесие.

— Спасибо, — сказала она. — Это мой четвёртый забег, и вот так случается каждый раз. Как на рок-концерте, когда начинают запускать зрителей.

Ребята в шортах заприметили окно и метнулись мимо Майка Бадаламенте и трио дам, которые болтали и смеялись, когда начался забег, и ушли вперёд.

Скотт поравнялся с Майком и помахал ему рукой. Майк подал ему знак приветствия, затем похлопал себя по левой стороне груди и перекрестился.

Все считают, что у меня будет сердечный приступ, подумал Скотт. Это ехидное проведение, решившее, что было бы интересно заставить меня терять вес, могло хотя бы немного сгладить мои формы, но нет же.

Милли Джейкобс, у которой Нора однажды купила набор мебели для обеденной комнаты, натянуто улыбнулась ему.

— Это весело только первые полчаса. А потом тяжко. К отметке 8К наступает ад. Если пройти её, то может открыться второе дыхание. Иногда.

— Иногда? — спросил Скотт.

— Именно. Надеюсь на это. В этом году хочу проделать весь путь. Получилось только однажды. Рада видеть тебя Скотт. — С этими словами она увеличила темп и оторвалась от него.

К тому времени, когда он пробежал мимо своего дома на Вью-Драйв, колонна начала расползаться и вокруг него образовалось свободное пространство. Он двигался вперёд уверенной, лёгкой и быстрой трусцой. Он знал, что этот первый километр не мог проверить на прочность его выносливость, потому что дорога шла под уклон, и как сказала Милли — пока что это было весело. Он легко дышал и чувствовал себя хорошо. И для начала этого было достаточно.

Он обошёл нескольких бегунов, но только нескольких. Больше обошло его — кто-то из пятисотых, кто-то из шестисотых, и один ошпаренный с номером 721. У этого парня на голове был забавная шапочка с пропеллером. Скотт же не спешил, по крайней мере, на данном этапе. На каждом прямом участке он мог видеть Дейрдре: она бежала примерно в четырёхстах ярдах от него. Её красную футболку и синие шорты невозможно было не заметить. Она двигалась вперёд совершенно спокойно. Перед ней была дюжина бегунов, может две, но это не удивляло Скотта. Это было не первое её родео, и в отличии от большинства, у неё имелся тщательно продуманный план. Он предположил, что она позволит другим задавать темп до восьмого или девятого километра, затем начнёт обгонять их одного за другим, но не выходя в лидеры до Хантерс-Хилл. Она даже могла добавить остроты, добежав до центра города, и только тогда сделать финальный рывок, но он так не думал. Она хотела выиграть с отрывом.

Он чувствовал в ногах лёгкость, силу и подавлял желание ускориться. Просто не теряй из виду красную футболку, сказал он себе. Она знает, что делает, так что позволь ей направлять тебя.

На пересечении Вью-Драйв и шоссе № 117 Скотт пробежал мимо небольшого оранжевого маркера 3К. Перед ним бежали ребята в велосипедных шортах, один из которых держался разделительной жёлтой линии. Они пробежали мимо пары подростков, и Скотт сделал то же самое. Подростки были в неплохой форме, но уже тяжело дышали. Когда он оставил их позади себя, он услышал, как один из них тяжело произнёс: «Мы позволим этому толстому старику обогнать нас?»

Подростки ускорились, обогнав Скотта по обеим сторонам; они почти задыхались.

— Увы, хорошо, что я не вы! — выкрикнул один из них.

— Счастливой дороги, — сказал он, улыбаясь.

Он бежал легко, отмеряя дорогу широкими шагами. Дыхание в норме, тоже самое и с сердечным ритмом, ну а почему бы нет? Он был на сто фунтов легче, чем выглядел, но это только половина того, что работало ему на руку. Были ещё и мышцы, которые всё ещё оставались мышцами человека весом 240 фунтов.

Шоссе № 117 сделало двойной изгиб и двинулось по прямой вдоль Боуи-Стрим, который энергично бурлил в своём неглубоком каменистом русле. Скотт подумал, что он никогда не звучал лучше; туманный воздух, который он глубоко втягивал лёгкими, никогда не дышался приятнее; высокие сосны, растущие на другой стороне дороги, никогда не выглядели красивее. Он мог чувствовать их запах — сочный и терпкий, и каким-то образом зелёный. Каждый вдох, казалось, был глубже предыдущего, и ему буквально приходилось сдерживать себя, чтобы не лопнуть от восторга.

Как же радостно чувствовать себя живым в этот день, подумал он.

После крытого моста через поток, один из оранжевых маркеров возвести: 6К. За ним была табличка с надписью НА ПОЛПУТИ ДОМОЙ! Звук грохочущих по мосту ног — по крайней мере, для Скотта — был таким же прекрасным, как барабанная дробь Джина Крупы[21]. Над головой под крышей моста метались побеспокоенные ласточки. Одна даже врезалась ему в лицо, шлёпнув крылом по брови, от чего он громко рассмеялся.

Впереди на ограждении сидел один из парней в велосипедных шортах, задыхаясь и потирая, сведённую судорогой, икру. Когда Скотт и остальные пробегали мимо, он даже не взглянул на них. На пересечении шоссе № 117 и № 119, бегуны кучковались у стола с напитками, глотая воду, «Гэйторейд» и клюквенный сок, перед тем как двинуться дальше. На траве развалились восемь или девять человек, загнавших себя в первые шесть километров. Скотт был рад увидеть среди них Тревора Янта — Бычью Шею из Муниципальной службы, с которым Скотт вступил в конфликт в «Пэтсис».

Он пробежал мимо знака МУНИЦИПАЛЬНАЯ ГРАНИЦА КАСЛ-РОКА, где шоссе № 119 переходило в Баннерман-Роад, названной в честь человека, который дольше всех прослужил шерифом — невезучего мужика, нашедшего свой конец на одной из просёлочных дорог города. Пришло время набирать скорость, и когда Скотт пробежал мимо отметки 8К, он переключился с первой передачи на вторую. Ничего сложного. Прохладный воздух приятно ощущался на его разгорячённой коже, будто её растёрли шёлком; и ему нравилось чувствовать собственное сердце внутри — этот крепкий маленький мотор. Теперь по обеим сторонам дороги были жилые дома, люди стояли на лужайках, держа плакаты и делая снимки.

Рядом бежала Милли Джейкобс; она всё ещё держалась, но уже начала сбавлять темп, её зелёная налобная повязка потемнела от пота.

— Как там твоё второе дыхание Милли? Открылось?

Она обернулась и не веря своим глазам, посмотрела на него.

— Господи-Боже, я не могу… поверить, что это ты, — тяжело дыша, произнесла она. — Думала ты… свалился в пыли.

— Открылось второе дыхание, — сказал Скотт. — Не сдавайся сейчас Милли, большая часть пройдена. — Затем она оказалась позади него.

Дорога пошла вверх через ряд невысоких, но восходящих холмов, и Скотт начал обгонять больше бегунов — тек, кто сдался, и тех, кто всё ещё работал ногами. Среди них были двое подростков, которые поддели его, возмущённые тем, что их обогнал — пусть и на пару мгновений — толстяк среднего возраста в дерьмовых кроссовках и старых теннисных шортах. Они посмотрели на него, одинаково удивлённые. С довольной улыбкой Скотт сказал: «Увы, хорошо, что я не вы».

Один из них показал ему палец. Скотт послал ему воздушный поцелуй, затем показал им подошвы своих дерьмовых кроссовок.

* * *

Когда Скотт вышел на девятый километр, по небу с востока на запад прокатился раскат грома.

Не к добру, подумал он. Ноябрьские грозы могли ничего не значить в Луизиане, но не в Мэне.

Выйдя из-за поворота, он поравнялся с тощим, как аист, мужичком, который бежал, держа перед собой сжатые кулаки и запрокинув назад голову. Его майка позволяла разглядеть бледные плечи с выцветшими татуировками. На его лице красовалась шальная улыбка.

— Ты слышал этот гром?

— Да!

— Вот жешь блядский дождь! Другого дня он выбрать не мог.

— Это уж точно, — смеясь, сказал Скотт. — Сегодня самый лучший! — Затем он ушёл вперёд, но не раньше, чем старик дал ему хорошенько прикурить.

Теперь дорога бежала прямо, и Скотт заметил красную футболку и синие шорты, преодолевшие уже половину Хантерс-Хилл, он же Погибель Бегунов. Теперь он видел перед Маккомб всего лишь полдюжины бегунов. Могла быть парочка за холмом, но Скотт сильно в этом сомневался.

Пришло время переключиться на более высокую передачу.

Сделав это, он оказался теперь среди нешуточных, как гончие, бегунов. Но многие из них начали ослабевать или экономить силы для крутого уклона. Скотт поймал удивлённые взгляды, когда он — мужчина средних лет с брюшком, обтянутым мокрой футболкой — сначала пробрался через них, а затем оставил их позади.

На полпути вверх по Хантерс-Хилл дыхание Скотта начало замедляться, а вдыхаемый и выдыхаемый воздух стал горячим, с привкусом меди. Его ноги больше не ощущались так легко, а икры горели огнём. С левой стороны паха появилась тупая боль, будто он что-то потянул там. Вторая половина холма казалась бесконечной. Он подумал о том, что сказал Милли: сначала весело, затем тяжко, затем — ад. Было ли ему тяжко или он уже ощутил ад? Где-то посередине, решил он.

Он никогда не предполагал, что всерьёз может победить Дейрдре Маккомб (но и не исключал такой возможности), но считал, что закончит гонку в передних рядах; что мышцы, наращенные для его прежнего, более тяжёлого веса, смогут провести его до конца. Теперь, когда он прошёл мимо ещё двух сдавшихся бегунов — один сидел, согнув голову, другой лежал на спине и тяжело дышал, — он начал сомневаться в этом.

Может, я всё ещё вешу слишком много, подумал он. Или просто недостаточно вынослив.

Раздался ещё один раскат грома.

Так как вершина Хантерс-Хилл, казалось, не приближалась, он посмотрел вниз на щебёнку, пролетающую под ногами, как галактики в научно-фантастическом фильме. Затем он поднял глаза как раз вовремя, чтобы не натолкнуться на рыжеволосую девушку, которая стояла посреди жёлтой линии, держась за колени и ловя ртом воздух. Скотт едва увернулся и увидел вершину холма, находящуюся в шестидесяти ярдах. А ещё один из оранжевых маркеров: 10К. Он сфокусировался на нём и побежал, теперь уже не просто тяжело дыша, а ловя воздух рывками, ощущая давление каждого года из своих сорока двух лет. Его левое колено начало ныть, пульсируя в такт с болью в паху. Пот горячими струями стекал по щекам.