Помоги проекту - поделись книгой:
Что просто зарябит в глазах.
Здесь чудо – барские палаты
С гербом, где вписан знатный род;
Вблизи на курьих ножках хаты
И с огурцами огород.
А. С. Пушкин в «Евгении Онегине» подхватил строчки своего старшего товарища:
…вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
Но в XIX веке это была совсем другая Тверская – небольшая (пусть и главная) московская улица со своим колоритом, который трудно передать словами (если вы не Пушкин, конечно). Все изменилось после прихода к власти большевиков. В 1930-х годах часть улицы от Охотного Ряда расширили в два раза. Церкви, монастыри и многие исторические здания были снесены, а на их месте появились новые дома сталинской архитектуры, которые абсолютно не вписались в облик древнейшей московской улицы. В это же время Тверскую переименовали в улицу Горького. Историк М. В. Горбаневский в книге «Москва: кольца столетий» отмечает: «Переименование практически самой главной улицы Москвы при жизни писателя было связано с возвращением Максима Горького в СССР из Италии, где он пребывал в своеобразной эмиграции с 1921 по 1928 год; восторженные толпы москвичей встречали его на Белорусском, тогда Брестском, вокзале. Такой подарок – название улицы – Сталин сделал Горькому, по официальной мотивировке, «в связи с 40-летием его литературно-общественной деятельности», а неофициально – наградив за поддержку установившегося тоталитарного режима»[81]
.
К счастью, после жестокого советского режима на Тверской остались еще памятники старого времени. Один из них – дом Е. И. Козицкой, известный большинству москвичей как Елисеевский магазин. Дом был построен в 1790-х годах архитектором М. Ф. Казаковым – одним из лучших зодчих своего времени. Заказчицей этого прекрасного классицистического здания была Екатерина Ивановна Козицкая – вдова статс-секретаря императрицы Екатерины II Григория Васильевича Козицкого, дочь симбирского горнозаводчика, миллионера Ивана Семеновича Мясникова. Екатерина Ивановна считалась завиднейшей невестой. Ее приданое – Воскресенский горнодобывающий завод и 19 тысяч душ. Григорию Васильевичу приглянулась крупная, красивая, здоровая девушка-волжанка, да еще и с таким приданым.
Козицкий поразил Мясникову своим умом и образованностью – Григорий Васильевич дружил с М. В. Ломоносовым и А. П. Сумароковым, переводил Овидия, Д. Свифта и Ж. Мармонтеля. Его называли «умнейшим и просвещеннейшим человеком своего времени». Между супругами была значительная разница в возрасте – больше двадцати лет. Козицкий помогал Екатерине II из давать журнал «Всякая всячина» и вообще пользовался расположением государыни. Екатерина Ивановна, дочь купца, не имела светского образования и не говорила ни на одном иностранном языке, однако смогла занять при дворе императрицы достойное место.
Тверская улица. Фотография из альбома Н. А. Найденова. 1888 год
В 1773 году Козицкий подал в отставку и переехал вместе с семьей в Москву. По одной из версий, он попал в опалу государыни, по другой – отставка была вызвана пошатнувшимся здоровьем чиновника. В Москве Григорий Васильевич впал в меланхолию и в припадке болезни нанес себе тридцать две ножевые раны, от которых скончался. Двадцатидевятилетняя Екатерина Ивановна осталась вдовой с двумя дочерьми. По воспоминаниям современников, Козицкая была умной и энергичной женщиной и сумела занять прекрасное положение в высшем свете. Жила она открыто и часто принимала гостей в своем роскошном, недавно построенном дворце на Тверской улице. Сергиевский переулок, в который выходил один из фасадов ее дома, вскоре был переименован в Козицкий – в честь хозяйки одного из лучших зданий в этой части Москвы.
Дом Козицкой выделялся четкостью пропорций, строгой красотой коринфского портика и изяществом декора. Это один из самых знаменитых дворцов Москвы. Он воплотил в себе совершенство и гармонию классицизма. Особенно славилась архитектура интерьера с огромным залом, полукруглой колоннадой и беломраморной лестницей. Когда после пожара 1812 года искали новое помещение для Московского университета, ректор И. А. Гейм отказался от найма дома Козицкой по причине роскошности его интерьеров. Гейм писал: «Только нижний его этаж по простой своей отделке был бы способен для помещения в нем университетских студентов и кандидатов, а второй этаж отделан так богато и убран так великолепно, что никаким чиновникам, а того менее студентам, в оном жить никак не можно, чтоб не испортить штучных полов и штофных обоев, огромных дорогих трюмо и прочее»[82]
.
После смерти Екатерины Ивановны дом на Тверской достался ее дочери Анне Григорьевне – супруге Александра Михайловича Белосельского-Белозерского. Брак князя, командора Мальтийского ордена и внучки «симбирского мужика», стал темой для неприятных разговоров в обеих столицах. Мемуарист Ф. Ф. Вигель заметил по этому поводу: «Спесивое родство видело в этом союзе неровный брак, мезаллианс, ибо на русском языке для того слова еще не существует. Мать Анны Григорьевны, преумнейшая женщина, имела несчастие наследовать миллионам дяди своего, купца Твердышева. Богатство родителей с меньшою сестрой разделила Белосельская пополам; но весь ум их ей одной уступила она. Никакой пользы не видел я тогда в этом знакомстве; она казалась мне так скучна, так чванно пришепетывала, что я было даже отказался»[83]
. Белосельский-Белозерский получил невероятное приданое: 10 миллионов рублей, Крестовский остров в Петербурге, не считая всякой «мелочи» вроде угодий, заводов и дворца на Тверской улице в Москве.
От первого брака у Александра Михайловича осталось три дочери. Одна из них – Зинаида Александровна – в 1824 году поселилась в доме своей мачехи. Зинаида Александровна была фрейлиной королевы Луизы Прусской. В 1810 году она вышла замуж за князя Никиту Григорьевича Волконского. Вместе с мужем она сопровождала Александра I во время его заграничных поездок. В Лондоне и Париже по достоинству оценили ее красоту и талант. Она была известна своим сценическим и музыкальным дарованием, прекрасным исполнением на сцене частных театров оперы Россини. В доме Козицкой Зинаида Александровна устроила литературно-музыкальный кружок. Чрезвычайная внешняя и душевная красота, ум и образованность, чудный контральтовый голос и особый дар привлекать к себе сердца интеллигентных людей собирали на вечера и театральные представления московскую знать, профессоров, художников, литераторов, музыкантов. А. С. Пушкин, В. Ф. Одоевский, П. А. Вяземский, А. Мицкевич, М. П. Погодин, А. А. Алябьев, Ф. И. Тютчев, Д. В. Давыдов, В. А. Жуковский – имена можно перечислять бесконечно – весь свет «грибоедовской Москвы» собирался у «княгини Зизи».
В 1825 году в доме на Тверской улице проездом в Сибирь останавливалась родственница Зинаиды Александровны Мария Николаевна Волконская, жена сосланного декабриста Сергея Григорьевича Волконского. Через сорок лет она напишет в мемуарах: «В Москве я остановилась у Зинаиды Волконской, моей невестки, которая приняла меня с такой нежностью и добротой, которых я никогда не забуду. Она окружила меня заботами, вниманием, любовью и состраданием. Зная мою страсть к музыке, она пригласила всех итальянских певцов, которые были тогда в Москве, и несколько талантливых девиц. Пушкин, наш великий поэт, тоже был здесь. Во время добровольного изгнания нас, жен сосланных в Сибирь, он был полон самого искреннего восхищения. Он хотел передать мне свое «Послание к узникам», но я уехала в ту же ночь, и он передал его Александре Муравьевой»[84]
. Александр Сергеевич часто бывал у Волконской и был ее восторженным поклонником. Среди его бесчисленных гениальных строк есть и посвященные Зинаиде Александровне:
Среди рассеянной Москвы,
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И над задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется, и пылает гений
Певца, плененного тобой…
Упоминание Пушкиным «двойного венка» не случайно. Именно таким изображением был украшен фронтон дома Козицкой. В 1829 году Волконская уехала в Италию. В Риме она организовала салон «Северной Коринны» – так величал Зинаиду Александровну знаменитый польский поэт А. Мицкевич. В Италии она перешла в католичество, ее называли Beata, что значит «Благочестивая». В Риме до сих пор сохранилась улица Зинаиды Александровны Волконской.
Некоторое время во дворце на Тверской улице жила старая княгиня – дальняя родственница Волконских. При ней в доме поселились «привидения». Эта история прекрасно описана В. А. Гиляровским в книге «Москва и москвичи». Кучер княгини – по совместительству главарь разбойничьей шайки – устроил на чердаке вертеп. Чтобы выжить суеверную хозяйку, по ночам он обряжался в простыню и бегал по дому, изображая привидение. Несчастная старушка так была напугана, что покинула не только дом, но и Москву. Полицейские, наученные не верить в привидений, устроили в особняке облаву и схватили разбойников. Но москвичи по старой памяти еще долго боялись этого дома и иногда даже перебегали от греха на противоположный тротуар.
Историк В. А. Никольский в книге «Старая Москва» рассказывает о дальнейшей судьбе дома Козицкой: «Позднее, в шестидесятых годах XIX века, в этом доме помещался пансион Репмана, и один из его питомцев, А. П. Бахрушин, описывает былой салон Волконской: большую, отделанную под мрамор залу, где стоял уже не Аполлон, а мраморная статуя Екатерины, вокруг которой и резвились школьники. Целы были в это время и плафоны, расписанные гувернером единственного сына Волконской итальянцем Барбьери»[85]
.
В 1870 году владельцем дома Козицкой становится московский коммерсант Самуил Миронович Малкиель – хозяин соседнего дома на углу Тверской и Гнездниковского переулка, в котором располагался Пушкинский театр. Малкиель затеял перестройку здания, для чего пригласил архитектора А. Е. Вебера. Стараниями последнего был уничтожен портик, а вместо первоначальных украшений фасада появилась модная в то время эклектическая лепнина. Во втором этаже устроили галерею, а парадный вход украсили кариатидами. Однако Малкиель недолго оставался на Тверской. Поговаривали, что коммерсант, занимавшийся поставками обуви для российской армии, прогорел. После него дом Козицкой по очереди переходил от одних владельцев к другим: от Носовых к Ланиным, от Ланиных к Морозовым, пока в 1898 году его не купил Григорий Григорьевич Елисеев – купец-миллионер, торговец вином и колониальными товарами, владелец крупнейшего в России гастронома на Невском проспекте в Санкт-Петербурге.
Родоначальник знаменитой купеческой фамилии – выходец из крестьян Ярославской губернии Петр Елисеевич Елисеев. Он был садовником у графа Н. П. Шереметева и однажды в лютый мороз накануне Рождества принес своему хозяину и его гостям целое блюдце земляники. А. З. Рубинов в книге «История трех московских магазинов» описывает события, происходившие тем зимним вечером: «Первым пришел в себя граф Николай Петрович:
– Петр Елисеевич, да как же ты сохранил такую красоту?
Тот отшутился:
– Да вот собрал. У нас, знамо, места земляничные.
Первую ягодку взяла самая почетная гостья, княгиня Варвара Долгорукая, и сказала с удивлением:
– Настоящая! А вот и зеленый листок! Настоящая лесная земляника… А я сперва подумала, что конфета. (Тогда говорили: «конфекта».)
Потом попробовал граф Шереметев, блюдечко пустили по кругу. Мужчины передавали его друг другу, а те подносили сначала своим дамам. Все брали по ягодке, восхищались графским садовником. Очень он угодил барину! И тот опрометчиво воскликнул:
– Угодил, Петр Елисеевич! Проси, чего пожелаешь. Все дам за такое уважение!
Садовник не смел взглянуть на барина, хотя к вопросу готовился заранее, но ответил внятно, чтобы услышали все присутствующие:
– Дай, граф, вольную…»[86]
Шереметев не хотел отпускать такого садовника, но слово есть слово – Елисеев получил вольную. Вместе с семьей он перебрался в Петербург и стал продавать на Невском проспекте апельсины с лотка, который носил на голове. О необычном человеке, получившем свободу благодаря землянике и продававшем зимой апельсины, заговорили в обеих столицах. Елисеев выкупил из крепости своего брата Григория. Вскоре братья разбогатели и перешли в купеческое сословие. Петр Елисеевич нанял корабль и отправился в тропические страны договариваться о поставке апельсинов. По дороге его корабль причалил к острову Мадейра, где Елисееву довелось попробовать местное вино – мадеру. Купцу до того понравился этот прекрасный напиток, что он решил остаться на острове и лучше узнать виноделие. В течение нескольких месяцев Петр Елисеевич жил на Мадейре и непрерывно изучал все премудрости и тонкости винодельческого производства. Вскоре он научился отличать «мадеру раннюю» от «мадеры скороспелой», обошел все островные винодельни, своими ногами выжал не одно ведро виноградного сока. В Петербург он вернулся другим человеком.
В столице мадера произвела фурор. Такого отличного вина не пили даже в самых богатых и благородных домах. Даже самые искушенные знатоки этого опьяняющего напитка не пробовали ничего подобного. Братья Елисеевы купили помещение с винными погребами и открыли магазин колониальных товаров. После смерти Петра Елисеевича в 1825 году его наследники, бывшие когда-то сыновьями крепостного садовника, стали миллионерами, хозяевами самых крупных винных погребов в России общей площадью более пяти квадратных километров. В лавках торгового дома Елисеевых продавались самые экзотические заморские фрукты. Причем они выглядели такими свежими, словно их только что сняли с куста или дерева.
Слава о Елисеевском магазине вскоре разнеслась по всей России. Братья Сергей, Григорий и Степан Елисеевы значительно расширили семейное дело. Они купили винные погреба в Бордо, Опорте, Хересе и на Мадейре. В 1860-х годах во главе фирмы встал Григорий Петрович. Торговый дом «Братья Елисеевы» закупал лучшие виноградные урожаи лучших европейских винных регионов. Елисеевы получили за свою коллекцию вин почетный диплом в Вене и золотую медаль в Лондоне. Первые специализированные продовольственные магазины с собственной инфраструктурой и производственными цехами были открыты в Петербурге и Киеве. Став поставщиками Двора Его Императорского Величества, в 1874 году купцы Елисеевы получили почетное право изображать на этикетках своих товаров государственный герб.
Григорий Григорьевич Елисеев
Сын Григория Петровича Григорий Григорьевич Елисеев возглавил фирму в 1890-х годах и стал вести семейное дело с небывалым размахом. В 1898 году он купил дом Козицкой в Москве. Особняк со всех сторон заключили в деревянные леса, а по городу поползли разного рода слухи. Вездесущий В. А. Гиляровский, конечно, одним из первых заметил глобальную перестройку на Тверской: «Москвичи-старожилы, помнившие, что здесь когда-то жили черти и водились привидения, осторожно переходили на другую сторону, тем более что о таинственной стройке шла легенда за легендой. Нашлись смельчаки, которые, несмотря на охрану и стаю огромных степных овчарок во дворе, все-таки ухитрялись проникнуть внутрь, чтобы потом рассказывать чудеса. «Индийская пагода воздвигается». «Мавританский замок». «Языческий храм Бахуса». Последнее оказалось ближе всего к истине. Наконец леса были сняты, тротуары очищены, и засверкали тысячи огней сквозь огромные зеркальные стекла. В день снятия лесов назначено было торжественное, с молебствием освящение «Магазина Елисеева и погреба русских и иностранных вин». С утра толпы народа запрудили улицу, любуясь на щегольской фасад «нового стиля» с фронтоном, на котором вместо княжеского герба белелось что-то из мифологии, какие-то классические фигуры. На тротуаре была толчея людей, жадно рассматривавших сквозь зеркальные стекла причудливые постройки из разных неведомых доселе товаров»[87]
.
Поделиться книгой: