Помоги проекту - поделись книгой:
Дворяне любили не только прогуливаться по Тверскому бульвару, но и жить на нем. Одна из самых знаменитых дворянских усадеб – усадьба тайного советника, действительного камергера, обер-прокурора Святейшего синода Александра Алексеевича Яковлева. Главный дом усадьбы был построен в начале XIX века и включил в себя палаты первой половины XVIII столетия. Изначально въезд в усадьбу находился со стороны Большой Бронной улицы, к которой был обращен главный фасад. Когда создавалась парадная застройка вдоль Тверского бульвара, дом перестроили. Дворовой фасад превратился в парадный, его украсили коринфским пилястровым портиком с фронтоном. Конечно, Яковлев захотел, чтобы появился въезд со стороны модного Тверского бульвара, вдоль которого возвели белокаменную ограду с коваными решетками красивого, сложного рисунка.
В 1812 году случилось важное для нашей страны событие, связанное с домом Яковлева. Вы, конечно, подумали о нашествии Наполеона или московском пожаре. Нет, об этих событиях уже много говорилось. 25 марта 1812 года здесь родился будущий великий писатель Александр Иванович Герцен, внебрачный сын богатого помещика Ивана Алексеевича Яковлева – родного брата владельца усадьбы – и семнадцатилетней немки Генриетты-Вильгельмины-Луизы Гааг. Родители не оформили брак, и незаконнорожденный мальчик получил фамилию, придуманную отцом: Герцен – значит «сын сердца». Иван Алексеевич увековечил таким образом свою любовь. Хоть Александр Иванович и родился в доме своего дяди, увидел он его впервые только спустя много лет. Отец Герцена находился в открытом разрыве со своим старшим братом и не виделся с ним на протяжении долгого времени.
На страницах романа «Былое и думы» Герцен описывает Александра Алексеевича Яковлева: «Одно из тех оригинально-уродливых существ, которые только возможны в оригинально-уродливой русской жизни. Он был человек даровитый от природы и всю жизнь делал нелепости, доходившие часто до преступлений. Он был сделан обер-прокурором в синоде. Ни дипломатический круг, ни монашеский не могли укротить необузданный характер его. За ссоры с архиереями он был отставлен, за пощечину, которую хотел дать или дал на официальном обеде у генерал-губернатора какому-то господину, ему был воспрещен въезд в Петербург. После этого он поселился в Москве. Покинутый всеми родными и всеми посторонними, он жил один-одинехонек в своем большом доме на Тверском бульваре, притеснял свою дворню и разорял мужиков. Он завел большую библиотеку и целую крепостную сераль, и то и другое держал назаперти»[61]
.
После смерти Александра Алексеевича Яковлева в 1824 году усадьба на Тверском бульваре осталась за его сыном Алексеем Александровичем – крайне своеобразным человеком. Он был нелюдим, ни с кем не общался, не заводил знакомств, не переносил женского общества. Герцен бывал у него чаще, чем у дяди: «Жил он чрезвычайно своеобычно; в большом доме своем на Тверском бульваре занимал он одну крошечную комнату. Старуха мать его жила через коридор в другой комнатке, остальное было запущено. Почерневшие канделабры, необыкновенная мебель, всякие редкости, стенные часы, будто бы купленные Петром I в Амстердаме, креслы, будто бы из дома Станислава Лещинского, рамы без картин, картины, обороченные к стене, – все это, поставленное кой-как, наполняло три большие залы, нетопленные и неосвещенные»[62]
.
Единственной страстью Яковлева была химия, которой он непрерывно занимался, вечно сидя в одиночестве за микроскопом. Одну комнату в доме он оборудовал под лабораторию. Кстати, именно в этой комнате и родился Александр Иванович. И если продолжить тему родившихся в доме на Тверском бульваре, то здесь же появилась на свет и будущая жена Герцена – Наталья Александровна Захарьина, которая приходилась писателю двоюродной сестрой и была, как и сам Герцен, незаконнорожденным ребенком. Они тайно обвенчались в 1838 году во Владимире. Алексей Александрович Яковлев уговаривал Герцена бросить «пустые» занятия литературой и «опасные» – политикой и приступить к изучению естественных наук. Яковлева хорошо знали в Москве и называли «химиком». Именно о нем сказано в «Горе от ума» А. С. Грибоедова:
От женщин бегает, и даже от меня!
Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник,
Князь Федор, мой племянник.
В середине XIX века хозяином усадьбы на Тверском бульваре становится дипломат Д. Н. Свербеев. В его доме по пятницам собирался литературный салон, который считался центром культурной жизни Москвы. Свербеевские пятницы регулярно посещали П. Я. Чаадаев, А. И. Тургенев, Е. А. Боратынский, Н. В. Гоголь, Н. М. Языков, Т. Н. Грановский и многие другие писатели и философы того времени. Часто на вечера к Свербееву приезжал и Герцен, которому, наверное, отрадно было возвращаться в свой «родной» дом. Писатель вспоминал: «Химик года через два продал свой дом, и мне опять случалось бывать в нем на вечерах у Свербеева, спорить там о панславизме и сердиться на Хомякова, который никогда ни на что не сердился. Комнаты были перестроены, но подъезд, сени, лестница, передняя – все осталось, также и маленький кабинет остался»[63]
.
Дмитрий Николаевич преданно служил русской литературе и даже оставил после себя прекрасную книгу мемуаров. Его «Записки» считаются одними из самых ярких воспоминаний о Москве первой половины XIX столетия. Еще в 1827 году Свербеев женился на княгине Екатерине Александровне Щербатовой, которая славилась необыкновенной красотой, живым умом и приветливостью нрава. Именно княгиня была центром оживленного литературного кружка, сыгравшего важную роль в культурном развитии эпохи. По воспоминаниям современников, Екатерина Александровна всю жизнь ходила в платье одного фасона, с косынкой на груди. Никакие моды не влияли на ее костюмы, но никому она не казалась странной, но всегда красивой и величавой. «Блистательно прекрасной» Свербеевой посвящали стихи многие поэты. Боратынский сравнивал ее со звездой:
Небо наше покидая,
Ты ли, милая звезда,
Небесам другого края
Передашься навсегда?
Весела красой чудесной,
Потеки в желанный путь;
Только странницей небесной
Воротись когда-нибудь!
До конца XIX века усадьба переходила от одних хозяев к другим. Среди владельцев – вдова ротмистра Козлова, вдова майора Толстого, жена титулярного советника Столпакова. Все они ничем особенно примечательны не были. Но о последних двух дореволюционных владельцах усадьбы стоит сказать несколько слов. При мебельном фабриканте Рафаиле Борисовиче Левиссоне была произведена перепланировка усадьбы. В молодости Левиссон слыл первым красавцем и сердцеедом. Он основал мебельную фабрику, для которой построил многоэтажный дом на Большой Дмитровке. В 1889 году в Москве началось строительство Хлудовских бань. Руководил строительством как раз Левиссон. Да так расточительно, что, по словам современника, «оконченную залу, уложенную плитками, приказывает сломать и вновь переделать на другого цвета плитки, после чего опять приходит и ему вновь не нравится, вновь ломают»[64]
.
Василий Алексеевич Хлудов, на средства которого строились бани, был представителем богатейшего московского купеческого рода. Интересно, что последней владелицей дома по адресу Тверской бульвар, 25 являлась двоюродная сестра Василия Алексеевича Александра Герасимовна Найденова. Ее отец Герасим Иванович Хлудов был известным московским благотворителем и меценатом. Муж Александры Герасимовны, Александр Александрович Найденов, принадлежал к еще одному богатому купеческому роду. П. А. Бурышкин называл Найденовых в числе пяти фамилий, причисленных к верхам московского купечества наряду с Морозовыми, Бахрушиными, Третьяковыми и Щукиными.
Самым ярким представителем этого рода был Николай Александрович Найденов – талантливый предприниматель, коммерции советник, потомственный почетный гражданин, председатель Биржевого комитета и глава московского купечества. Всех его званий не перечислить! Каждый из нас должен быть благодарен Николаю Александровичу за то, что он организовал масштабную фотосъемку всех сохранившихся храмов, церквей и монастырей Москвы и принял самое активное участие в создании альбомов «Москва. Соборы, монастыри и церкви» и «Москва. Виды некоторых городских местностей, храмов, примечательных зданий и других сооружений», более известные как альбомы Найденова. «Это драгоценное издание останется вековечным памятником любви к матушке Москве», – верно заметил историк И. Е. Забелин. Пришлось отвлечься от главной темы очерка, но фигура Найденова настолько важна для москвоведения, что, пожалуй, ни одна краеведческая книга не обходится без фотографий из его альбомов.
Теперь вернемся к хозяевам усадьбы на Тверском бульваре. Профессор Московского архитектурного института Е. Б. Новикова, предками которой были Хлудовы, в книге «Хроника пяти поколений» так описывает Найденовых: «Жизненный союз Александра Александровича Найденова и Александры Герасимовны Хлудовой соединил две известные московские фамилии. Каждый из них вошел в этот союз со своими сложившимися традициями, пониманием жизни, требованиями друг к другу, желаниями, интересами. Так родилась новая большая сложная семья – восемь человек детей; возник новый «дом» Найденовых, во многом типичный, но и по-своему особенный. Если Александр Александрович был одним из деятелей развития отечественной промышленности, то говоря об Александре Герасимовне, нельзя ограничиться тем, что это богатая наследница и жена своего мужа. Александра Герасимовна была яркой личностью. Она тратила свое многомиллионное богатство не только на себя и свою семью, но и на благо народа»[65]
.
Найденовы владели несколькими домами в Москве: на Садовой, на Покровском и Тверском бульварах. По воспоминаниям Бурышкина, большого знатока московского купечества, гостей они «принимали с легендарным найденовским гостеприимством». Крупнейший писатель XX века А. М. Ремизов приходился племянником Александру Александровичу Найденову. «Живой сокровищницей русской души и речи» называла творчество Ремизова М. И. Цветаева. Его отличало чрезвычайно яркое и образное восприятие мира. Но дядя практически не общался с племянником – не сошлись в политических взглядах. Найденов был монархистом, любил царя и отечество и выступал против революционных действий. Ремизов же участвовал в студенческих демонстрациях, за что его арестовали и выслали в Пензенскую губернию под надзор полиции. После Октябрьского переворота все фабрики, заводы, банки и железные дороги Хлудовых и Найденовых национализировали. У Александры Герасимовны (Александра Александровича уже не было в живых) отняли все имущество, в том числе и усадьбу на Тверском бульваре.
В течение XIX века боковые служебные корпуса усадьбы Яковлева, расположенные вдоль бульвара, развились в самостоятельные ансамбли. В 1882 году флигели были перестроены архитектором А. С. Каминским, который оформил также их фасады. Флигели сдавались хозяевами под различные конторы. До революции в левом от входа с бульвара строении находилось Датское телеграфное общество. Новое здание телеграфа построили в советские годы на Тверской улице, но датчан, конечно, к тому времени уже выслали из СССР. В одном из корпусов усадьбы Яковлева располагалось издательство братьев Гранат, выпускавшее знаменитый Энциклопедический словарь, который выходил под редакцией К. А. Тимирязева, М. М. Ковалевского, С. А. Муромцева, В. Я. Железнова и Ю. С. Гамбарова. После революции издательство братьев Гранат утратило самостоятельность и вошло в состав издательства «Советская энциклопедия», просуществовав до 1939 года.
В 1920-х годах в бывшей усадьбе Яковлева начинается новая бурная жизнь. И вновь, как и шестьдесят лет назад, дом на Тверском бульваре становится одним из литературных центров Москвы. Вся огромная усадьба была отдана бесконечному множеству литературных объединений, союзов, содружеств и кружков. Здесь поселялись, одновременно или сменяя друг друга, первое творческое объединение профессиональных пролетарских писателей «Кузница», группа молодых поэтов «Перевал», Федерация объединений советских писателей (ФОСП), «Литературный особняк», «Лирический круг», «Ничевоки», «Орден имажинистов», «Литературный круг», Объединение крестьянских писателей и другие организации. Не считая редакций некоторых журналов, например «На литературном посту» и «Литературный критик». Самым мощным объединением была Всероссийская ассоциация пролетарских писателей (ВАПП), преобразованная в 1923 году в Московскую ассоциацию пролетарских писателей (МАПП). Она занимала сразу несколько комнат бывшего дома Яковлева.
По образцу МАПП писатель М. А. Булгаков создал МАССОЛИТ из «Мастера и Маргариты». В романе дом по адресу Тверской бульвар, 25 называется домом Грибоедова, хотя еще в XIX веке среди москвичей было известно другое название – дом Герцена. Булгаков объясняет это так: «Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом. Дом назывался «домом Грибоедова» на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя Александра Сергеевича Грибоедова. Ну владела или не владела – мы того не знаем. Помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было… Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из «Горя от ума» этой самой тетке, раскинувшейся на софе»[66]
.
Нижний этаж дома занимал известный в московских литературных кругах ресторан, завсегдатаями которого были многие писатели и поэты того времени. Работал он, конечно, до поздней ночи. Здесь можно было встретить Ю. К. Олешу, А. Н. Толстого, В. Б. Шкловского, В. В. Иванова, Л. М. Леонова, С. А. Есенина и других. Булгаков в «Мастере и Маргарите» хвалит ресторан при МАССОЛИТе: «Весь нижний этаж теткиного дома был занят рестораном, и каким рестораном! По справедливости он считался самым лучшим в Москве. И не только потому, что размещался он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с ассирийскими гривами, не только потому, что на каждом столике помещалась лампа, накрытая шалью, не только потому, что туда не мог проникнуть первый попавшийся человек с улицы, а еще и потому, что качеством своей провизии Грибоедов бил любой ресторан в Москве, как хотел, и что эту провизию отпускали по самой сходной, отнюдь не обременительной цене»[67]
.
Во флигелях бывшей усадьбы Яковлева разместилось писательское общежитие. В начале 1920-х годов в левом флигеле в небольшой комнате жил О. Э. Мандельштам со своей женой. Сейчас на этом доме установлена мемориальная доска. Жена Осипа Эмильевича Надежда Яковлевна Мандельштам вспоминала об этом времени: «Из нашей комнаты было видно, как зажигаются окна в Доме Герцена, – это собирался Союз писателей или Союз поэтов, раздельно существовавшие тогда под одной крышей. По приезде Мандельштам зашел туда на какие-то заседания, а потом больше не заявлялся. К нашему окну непрерывно подходили люди по дороге в писательские канцелярии, и Мандельштам вежливо с ними разговаривал, но в личные отношения не вступал ни с кем. Официальная изоляция еще не началась, но он сумел изолироваться сам»[68]
. В писательском общежитии в разное время жили В. В. Иванов, Б. Л. Пастернак, Д. Л. Андреев и многие другие. Более двадцати лет здесь прожил крупнейший писатель XX века А. П. Платонов. В память о нем на фасаде флигеля также установлена мемориальная доска.
Усадьба Яковлева (Литературный институт им. Горького). Современная фотография
В 1933 году по инициативе А. М. Горького был основан Вечерний рабочий литературный университет Союза писателей с привлечением к обучению лучших рабочих-литкружковцев. Университет разместился в доме Герцена. В 1936 году учебное заведение переименовали в Литературный институт имени А. М. Горького. Началась новая значимая веха в жизни дома на Тверском бульваре, которая продолжается и по сей день. Если вы откроете учебник по литературе и отыщете раздел, посвященный советскому периоду, то имя практически каждого писателя будет так или иначе связано с Литературным институтом. Одно перечисление известных писателей и ученых, которые преподавали в Литературном институте, занимает не один абзац. Среди них Н. Н. Асеев, К. Г. Паустовский, Л. С. Соболев, К. А. Федин, В. Г. Лидин, Л. М. Леонов, В. В. Иванов, В. А. Луговской, М. А. Светлов, И. Л. Сельвинский, Л. А. Кассиль, С. М. Городецкий, Ю. Д. Левитанский, Л. А. Озеров, Е. М. Винокуров, В. С. Розов – писатели, В. Ф. Асмус, И. И. Толстой, Г. О. Винокур, А. А. Реформатский, С. И. Радциг, А. А. Тахо-Годи, Б. В. Томашевский, М. М. Морозов – ученые.
Приготовьтесь теперь прочитать список известных студентов и выпускников Литературного института: Ч. Т. Айтматов, М. И. Алигер, Б. А. Ахмадулина, Э. А. Асадов, В. П. Астафьев, Г. Я. Бакланов, В. И. Белов, Ю. В. Бондарев, Е. М. Винокуров, И. А. Гофф, Е. А. Долматовский, Е. А. Евтушенко, Ф. А. Искандер, Ю. П. Кузнецов, А. А. Ким, Ю. П. Мориц, С. С. Наровчатов, Е. И. Носов, В. О. Пелевин, А. И. Приставкин, Р. И. Рождественский, Н. М. Рубцов, К. М. Симонов, В. А. Солоухин, Н. К. Старшинов, Ю. В. Трифонов, А. Б. Чаковский. И даже бывший президент Монголии Намбарын Энхбаяр. И у каждого из них своя неповторимая история, достойная отдельной книги. О Литературном институте написано столько воспоминаний, что их количеству позавидует любой университет. Но только выпускники Литературного института пишут о своей альма-матер с такой неподдельной любовью и теплотой.
Писатель А. К. Углицких вспоминает о Литературном институте: «Странно, но почему-то всегда, когда я начинаю писать о Доме Герцена, об «альма-матер», и пытаюсь мысленно представить себе этот дворик на Тверском бульваре, 25 – в моих воспоминаниях почти всегда солнечно. Солнце светит! Не южное, жаркое, «шашлычное», темпераментно накалывающее каждый квадратный сантиметр кожи на шампуры своих лучей, и не зимнее – редкое, блеклое, тусклое. Нет, солнце Литинститута – особенное. Потому что это солнце ранней осени, первых дней сентября. Оно как бы напоминает собиравшимся после каникул студиозусам и курсантиусам о том, что пора приниматься за дело»[69]
.
Литературный институт – это единственный существующий в мире вуз, где обучаются мастерству прозаики, поэты, драматурги, критики, литературоведы, художественные переводчики – люди почти всех литературных профессий. Обучение ведется по двум направлениям: общегуманитарному и творческому. Раз в неделю проходят специальные творческие семинары, во время которых студенты под бдительным оком мастера обсуждают и разбирают произведения друг друга. Но не надо думать, что в Литературном институте готовят будущих гениев русской и мировой литературы. Талантами наша страна была богата всегда – и до 1933 года в ней появилось немало писателей и поэтов первой величины. Институт создает благоприятную среду для творчества, формирует литературный вкус. У талантливых студентов (а здесь талантливы если не все, то большинство) появляется круг таких же искренне влюбленных в литературу товарищей. А это крайне важно для творчества.
Памятник А. И. Герцену во дворе бывшей усадьбы Яковлева
В Литературном институте, конечно, не забыли о родившемся здесь Герцене. И не только потому, что в 1957 году во дворе был установлен памятник писателю. Выяснили даже, «на какой кафедре» появился на свет Александр Иванович, – в кабинете кафедры русской классической литературы и славистики. Сколько в Москве мертвых дворянских усадеб, которые стоят как призраки ушедшей в прошлое эпохи! Благодаря студентам и преподавателям усадьба Яковлева живет и даже молодеет. Литературная история дома на Тверском бульваре началась с Герцена, прошла через Свербеевские пятницы, разломала каменную стену МАССОЛИТа и продолжается до сих пор. Теперь ее творит следующее поколение писателей и поэтов, которые по-прежнему любят и ценят русскую литературу. И из-под их пера выходят новые строки, но, к счастью, все о том же:
Хочешь знать о мелодиях детства?
Я Бетховена очень любил.
За отсутствие лжи и кокетства,
Просто так и за молодость сил.
И когда (раньше так говорили)
Я тихонечко пленку включал,
Мне казалось, что трубы трубили
И Бетховен из гроба вставал.
Так шагал, что морская пучина
Бушевала, качался сервант.
Всё по клавишам бил клавесина:
«Людвиг ван, Людвиг ван, Людвиг ван»…[70]
Церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Путинках (ул. Малая Дмитровка, 4)
Что ни песчинка, что ни камушек, то и исторический памятник!
Улица Малая Дмитровка в далеком прошлом была частью дороги в город Дмитров. П. В. Сытин в книге «Из истории московских улиц» пишет: «На этом месте до XVI века было поле, по которому с XIV века проходила большая торговая дорога из Москвы в Дмитров – ближайший к Москве порт, связывавший ее по рекам Яхроме, Сестре и Дубне с Волгой. По левой от центра стороне дороги в XVI веке стоял поселок «воротников» – сторожей при воротах Кремля и Китай-города… На другой стороне дороги в XVI веке были дворы выходцев из Дмитровской слободы, по которой тогда продолжалась к центру города Дмитровская дорога. Прямой путь с Большой Дмитровки на Малую преградила построенная в конце XVI века стена Белого города, и тогда дорога повернула к Тверским воротам, хотя еще в 1647 году пешеходы ходили через лаз, проделанный в глухой стене Дмитровской башни. Торговая дорога обогащала жителей Малой Дмитровской слободы, и число ее дворов за XVII век выросло до двухсот. Для новых дворов не хватало места, и в конце этого века образовалась Новая Дмитровская слобода… В начале XVIII века на Малой Дмитровке стояли дворы уже не тяглецов слободы, а именитых людей»[71]
.
Малая Дмитровка. Раскрашенная фотография из собрания Э. В. Готье-Дюфайе. Начало XX века
Встречает всех входящих на Малую Дмитровку красивейшая церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Путинках. Рождество Девы Марии является одним из главных двунадесятых праздников в православии. Это не просто день рождения Матери Иисуса Христа – это важное событие в осуществлении Божественного плана спасения человечества. Архиепископ Платон (Левшин) в одном из своих «Поучительных слов» поясняет: «Уже преблагословенная в женах и течение жизни своея совершила, и прешла из жизни сей временной в жизнь блаженную, безсмертную: однако совсем тем мы и доселе празднуем самый тот день, в который она в жизнь сию введена рукою Создателевою. Почто сие творим мы? Ибо Благодатная Мариа, по предсказанию Давидову, когда возжелал уже небесный Царь доброты ея, кажется, что должна забыть и люди своя, и дом отца своего. Но не забыла нас Пресвятая Дева: ибо она есть в молитвах неусыпающая, и в предстательствах непреложная. Не должны же и мы забвению предать тот день, в которой сия пресветлая звезда возсияла на горизонте церкве Божия: не для того, аки бы мы чрез то могли приумножить сияние ея: но дабы свет благодатныя жизни ея возсиял и на нас грешных»[72]
.
В древности на месте современных Пушкинской площади и Страстного бульвара находилось урочище Путинки. Первое упоминание об этой окраинной местности относится к XIV веку. Отсюда начинались два широких тракта на города Дмитров и Тверь. Здесь располагался Путевой двор для иностранных послов и гонцов. По преданию, на его месте стоял один из загородных дворцов великого князя Василия III. Историк И. К. Кондратьев предполагает, что название «Путинки» произошло от слова «путь». Есть и другие версии происхождения этого названия. Согласно одной из них, к Путевому двору и церкви вело множество «путинок» – кривых улочек и переулков. По другой версии, название храма происходит от слова «паутина», потому что маленькие улицы и переулки с разбросанными на них домиками представляли собой своеобразную паутинку, окружавшую церковь со всех сторон.
Деревянная Богородице-Рождественская церковь была известна с 1625 года и называлась «что на Старом посольском дворе, за Тверскими воротами на земле Новой слободы». В разные времена к названию прибавлялось «что за Тверскими воротами на Дмитровке», «на старом Посольском дворе, в Путинках». Деревянный храм сгорел в пожаре 1648 года. Прихожане церкви с помощью иерусалимского патриарха Паисия, который в 1649 году приехал в Москву, попросили царя Алексея Михайловича выделить деньги на постройку каменной церкви. Государь расщедрился на огромную по тем временам сумму в 800 рублей. В 1652 году строительство было завершено, и в столице появился исключительный памятник древнерусского зодчества – церковь Рождества Богородицы в Путинках.
Поделиться книгой: