Помоги проекту - поделись книгой:
Его снова мучила грыжа. Приходилось подвешивать себя, как и в первый раз.
«Возраст не помеха» удачно прошел мимо Гебридских островов, миновал он и ряд островов, которыми изобилует Коралловое море.
Ветер дул в направлении Большого Барьерного рифа.
Уже подходя к Австралии, моряк, случайно упав, повредил позвоночник. Несколько дней он, беспомощный, пролежал на палубе плота.
«Впереди буруны! Так я увидел Барьерный риф, – записал в журнал Уиллис. – Взобравшись высоко на мачту, я разглядел на горизонте белую, не очень длинную линию».
Плот во время прибрежного плавания сел на огромную скалу, и волны накатывались на «Возраст не помеха» одна за другой. Молотившие волны, то подымавшиеся, то низвергавшиеся, то перекатывающиеся с борта на борт, не давали плоту вырваться из каменной ловушки. Никогда еще мореплаватель не чувствовал себя таким беспомощным, таким ничтожным перед силами стихии. Вдруг, словно не в силах больше выдерживать агонию, плот стал крениться на правый борт, а левый задрался так, что стал почти вертикально. Но наконец палуба выровнялась и плот поплыл. Волны смыли его со скалы и направили к небольшому заливу. Мореплаватель смог рассмотреть даже деревья на пустынном берегу. Несомненно,* это были эвкалипты. Вот он, наконец, безмолвный низкий австралийский берег…
Завершено с одной остановкой грандиозное транстихоокеанское плавание. В общей сложности Уиллис проплыл 11 000 миль. Его знаменитый плот удостоился чести быть помещенным близ статуи Свободы в Нью-Йорке.
Знаменитый плотоводец, которого журналисты называли не иначе как патриарх океана, не стал на мертвый якорь. Он неизменно отвечал: «Я поплыву снова. На этот раз это будет Атлантика».
Для преодоления просторов Атлантического океана Уильям Уиллис выбрал небольшую яхточку. Ее длина всего 3 метра 36 сантиметров.
Дважды – в 1966 и 1967 годах – он выходит в океан, но попытки его неудачны. Первый раз он вернулся в Нью-Йорк из-за неисправности яхты, которую, кстати, Уиллис нарек «Малышка», а второй – мореплаватель почувствовал себя плохо. Надо напомнить, что ему шел в 1967 году семьдесят четвертый год. И наконец, третья попытка в 1968 году. Дадим слово советским рыбакам, которые были очевидцами и могут пролить свет на плавание Уиллиса в 1968 году.
20 сентября 1968 года советское рыболовное судно СРТ-4486, приписанное к Калининграду, направляясь к банке Джорджес, обнаружило полузатопленную одноместную яхту со сломанной мачтой. Завели стропы под яхту, приподняли ее, откачали воду и приняли на палубу СРТ. На яхте под названием «Малышка» найден американский паспорт на имя Уильяма Уиллиса, родившегося в 1893 году, документы, подтверждающие его одиночное плавание из Нью-Йорка в английский порт Плимут, неотправленную корреспонденцию, в том числе письмо к Тедди (жена Уиллиса).
В дальнейшем потрепанное стихией суденышко рыбаки передали на свою базу – рефрижератор «Янтарный», направлявшийся в Калининград.
Анализ судовых документов показал, что яхта «Малышка» с Уильямом Уиллисом на борту вышла в океан 3 мая, а последняя закладка в Морском астрономическом ежегоднике и последняя запись в вахтенном журнале была 20 июля. Может быть, это и была дата гибели Уильяма Уиллиса.
Капитан «Янтарного» Ю.С.Маточкин высказал предположение, что Уиллиса смыла штормовая волна, когда тот пытался вместо испорченного руля поставить новый. Так трагически оборвалась жизнь моряка, вписавшего славные страницы в одиночные плавания. Для Уиллиса была важна и практическая ценность его рейсов. Он писал: «Пусть мое путешествие будет испытанием духа и поможет тем, кто терпит кораблекрушение в открытом море».
ВО ИМЯ СПАСЕНИЯ
Ежегодно в морях и океанах тонут сотни больших и малых судов, при этом гибнут люди, даже те, которые находятся на шлюпках или специальных плотах. Почему же погибают люди, оказавшиеся в относительной безопасности, с достаточным количеством пресной воды и провизии? Какая действительная причина смерти потерпевшего кораблекрушение? Какие опасности ждут его в открытом море?
Чтобы непосредственно изучить условия, с которыми сталкивается человек, оказавшийся в открытом океане в результате кораблекрушения за бортом не по своей воле, французский врач Ален Бомбар предпринял в 1952 году смелый эксперимент. Он отправился в одиночное плавание через Атлантический океан в надувной резиновой лодке «Еретик». Длина «Еретика» четыре метра шестьдесят пять сантиметров, а ширина немного менее двух метров. Движителем лодки был четырехугольный парус площадью около трех квадратнщх метров. Стартовав 19 сентября 1952 года в Лас-Пальмасе на Канарских островах, Бомбар завершил свое беспримерное плавание через шестьдесят пять дней на острове Барбадос.
Трудно переоценить эксперимент Бомбара и практическую ценность его трансатлантического рейса. Говоря о главной причине выживаемости потерпевших кораблекрушение, Бомбар особенно остановился на психологическом факторе: «Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха», – писал Бомбар. И далее он продолжал: «Человек, который, придя в отчаяние, думает: «Все кончено!», всегда может приободриться и обрести второе дыхание…
…Надеяться – это значит стремиться к лучшему. Потерпевший кораблекрушение, лишенный всего после катастрофы, может и должен сохранять надежду. Внезапно он поставлен перед дилеммой: жить или умереть, и он должен собрать все свои силы, свою волю к жизни, все мужество для борьбы против отчаяния».
Намеренно поставив себя в наихудшие условия, в которых только мог очутиться потерпевший кораблекрушение, Бомбар в течение всего рейса питался только тем, что давало ему море, – рыбой и планктоном. Что касается питья, то он считал, что в экстремальной ситуации можно употреблять морскую воду. Так, в течение двух недель он утолял жажду исключительно морской водой, а более сорока суток Бомбар пил сок, выжатый из рыбы. Периодически, когда представлялась возможность, мореплаватель употреблял дождевую воду.
Ключевую главу своей книги «За бортом по своей воле», посвященную трансатлантическому плаванию, Ален Бомбар назвал «Человек соленой воды». Именно так говорили о себе полинезийцы, для которых океанская стихия была родным домом.
Сколько раз, пробуждаясь, Бомбар обнаруживал, что «Еретик» весь под водой. «Я понимаю, что волна обрушилась прямо на лодку. Нужно вычерпать воду во что бы то ни стало. Лишь могучие резиновые поплавки еще виднеются на поверхности, я барахтаюсь между ними, а вокруг океан. «Еретик» плывет по нему как обломок кораблекрушения. Но я не имею ни права, ни времени отчаиваться. Почти инстинктивно я начинаю вычерпывать воду, сперва руками, потом своей шляпой: трудно придумать более нелепое орудие для такой немыслимой работы! Вычерпывать воду нужно очень быстро, пользуясь интервалами между наиболее крупными волнами, чтобы «Еретик», освободившись от лишней тяжести, успел всплыть».
Когда после многочасовой напряженной работы лодка оказывалась на плаву, Бомбар говорил: «Потерпевший кораблекрушение, всегда будь упрямей, чем море, и ты победишь!»
Разумеется, все на «Еретике» быстро пропиталось океанской водой. Днем она высыхала под солнцем, оставляя соляной налет. Одним словом, «Еретик» превратился в плавучий солончак.
Для своего совершения трансатлантического перехода Бомбар избрал «Путь Колумба», т.е. маршрут, по которому прошел Атлантику великий мореплаватель. «Севернее того пути, который я избрал, северное экваториальное течение и Гольфстрим образуют как бы гигантский водоворот, – говорил Бомбар, – собирающий в окружности примерно пятнадцати тысяч километров огромные массы водорослей, происхождение которых до сих пор неизвестно; это и есть Саргассово море».
«Но не меньшая опасность, – продолжал Бомбар, – ждала меня на юге, где бушуют «ветры бурь». Два пассатных ветра, почти равной силы, один, идущий с востока от Португалии, а другой – с юго-востока от берегов Конго, сталкиваются здесь и начинают схватку титанов, стараясь перебороть друг друга».
Таким образом, Бомбар старался придерживаться намеченного курса, борясь со стихиями, которые могли увлечь его в опасные северные или южные широты. Прямо скажем, удержать дрейфующую по ветру и течению лодку было далеко не просто.
Монотонно шли дни. «Маленькая куколка, которую мне подарили друзья перед отплытием с Канарских островов, превратилась для меня в почти живое существо. Я смотрю на нее и уже заговариваю с ней, сначала односложно, а потом во весь голос, рассказывая ей обо всем, что собираюсь делать. Ответа не жду: пока еще это не диалог. Отвечать она станет мне позднее. А сейчас я просто испытываю необходимость говорить, чтобы знать, что я действительно существую…»
Бомбар постепенно «наладил отношения» с окружающими его птицами и рыбами. «Меня сопровождает довольно симпатичная семейка, состоящая из пятишести корифен и одной качурки-буревестника, которая ненадолго прилетает ко мне каждый день… Что касается корифен, то они проявляют гораздо больше постоянства. Я их всех легко узнаю: в первый день, пытаясь их загарпунить, я нанес им раны, которые все еще не затянулись».
Следует отметить, что с помощью примитивного гарпуна Бомбар добывал достаточно рыбы. Еще 25 октября ему удалось загарпунить первую корифену. Бомбар записывает в дневник: «Я был спасен: теперь у меня были и пища, и питье (сок рыбы. – Авг.), и наживка, и даже крючки, потому что у корифены позади заостренной жаберной крышки растет великолепный природный крючок, годный для ловли рыбы… Отныне и до конца плавания я уже не испытывал ни голода, ни жажды».
Первые дни плавания океан не был безлюден. Различные суда, видимо, спешившие к Канарским островам, довольно часто пересекали путь «Еретика». Позже океанский горизонт стал пустынен.
9 декабря Бомбар, неторопливо осматривая обычно пустынный горизонт, неожиданно увидел корабль. Это было крупное грузопассажирское судно, пересекающее курс «Еретика». На судне заметили Бомбара, пускающего отраженные лучи света с помощью гелиографа, и оно направилось в его сторону. Сблизившись с резиновой лодкой, это судно «Аракака», следующее из Ливерпуля, застопорило машину. Капитан «Аракаки» предложил одиночному мореплавателю подняться на борт. Бомбар подумал: «Тем хуже, пусть меня берут на борт, опыт окончен. В конце концов 53 дня в океане – прекрасное доказательство». Затем капитан «Аракаки» сделал предложение Бомбару: «Мы вас доставим вместе с вашей лодкой в Британскую Гвиану, в Джорджтаун». Сначала Бомбар согласился, но его глодал червь сомнения. Он думал, что же скажут булонские моряки: «Эге! Ты все-таки не переплыл Атлантический океан!» И Бомбар решает: буду продолжать плавание! Единственно, на что он согласился, позавтракать на борту «Аракаки».
«Первый завтрак за 53 дня! О, я его хорошо запомнил: яйцо, совсем крохотный кусочек говяжьей печенки, ложка капусты и немного фруктов. Этот более чем скромный завтрак, который впоследствии кое-кто ставил мне в вину, причинил моему желудку самые жестокие мучения за все время плавания».
Через три дня после встречи с «Ара-какой» установилась штилевая погода, и «Еретик» почти не продвигался вперед. К тому же Бомбар заметил, что лодка протекает. Пора действительно завершать плавание.
21 декабря «Еретик» уже плыл вблизи Антильских островов. Здесь в прибрежных водах произошла битва Бомбара с барракудой, которую ему удалось загарпунить. Наконец появилась суша. Это был остров Барбадос.
Обращаясь к морякам, терпящим крушение, Бомбар пишет: «Друг мой, терпящий бедствие! Когда ты наконец увидишь землю, тебе покажется, что все твои несчастья окончены. Было бы на самом деле слишком глупо, чтобы земля, в которой все твое спасение, тебя погубила. Но не торопись! Нетерпение может все испортить. Останови лодку, внимательно осмотрись и выбирай. Помни, что 90% несчастных случаев происходит в момент высадки на землю».
Потерпевший кораблекрушение должен быть осмотрителен в части выбора места «приземления». Берег должен быть песчаный, но не скалистый. Особенно опасны берега, окаймленные рифами.
Практические результаты беспримерного рейса Алена Бомбара вызвали большой интерес у специалистов и просто у моряков. Однако среди дружного хора одобрения прорывались голоса, которые возражали против некоторых выводов французского врача. В частности, это касалось рекомендации Бомбара употреблять для питья морскую воду.
«С тех пор как существует человечество, всем известно, что пить морскую воду нельзя. Но вот в Европе появилось сообщение об исследовании, утверждающем обратное, при условии, что организм еще не обезвожен. В газетном лесу оно расцвело пышным цветом и получило горячий отклик у дилетантов. Конечно, морскую воду можно пить, можно и яд принимать в соответствующих дозах. Но рекомендовать пить морскую воду потерпевшим кораблекрушение по меньшей степени преступно», – резко возражал либерийский врач Ханнес Линдеман. Он, безусловно, имел право на авторское мнение. Так же, как Бомбар, он пересек Атлантический океан на малых лодках, причем это он сделал дважды.
В первый свой одиночный трансатлантический рейс Линдеман отправился в октябре 1955 года на западноафриканской лодке – пироге длиной в семь метров семьдесят сантиметров и шириной семьдесят шесть сантиметров, выдолбленной из одного древесного ствола. Линдеман так же, как и Бомбар, старался поставить себя в трудные условия, близкие к тем, с которыми сталкивается человек, потерпевший кораблекрушение и в одиночку столкнувшийся с бушующей океанской стихией. Как медика и ученого, его интересовала проблема морального и физического состояния человека, оказавшегося в столь экстремальных условиях. Наверное, Линдемана увлекала и другая задача. Он разделял мнение некоторых морских историков, считавших, что прибрежные племена, населявшие Западную Африку, были склонны к мореходству. Линдеман выбрал для трансатлантического плавания туземную пирогу, построенную по традиционным образцам. Он считал, что такая долбленка вполне пригодна для рейса в океане. Кстати, в городском парке в Порт-оф-Спейне (Тобаго), который находится около южноамериканского материка, я видел западноафриканскую пирогу, которая, как гласила надпись, пересекла океан.
Перед отплытием из Либерии Ханнес Линдеман досконально проштудировал всю литературу, в которой рассказывались истории мореплавателей, ходивших на малых судах. Особенно он изучал страницы, посвященные психологии человека, плывущего в океане.
Многое из прочитанного Линдеман испытал на себе. В частности, там говорилось, что человек может терять душевное равновесие, если он слышит какие-то непонятные звуки.
«Со всех сторон надвигались облака, темные, тяжелые. Небо и вода слились в непроглядной страшной мгле. Неистововавший шквал бросал, как щепку, маленькую пирогу, грозя ее перевернуть. И вдруг где-то совсем рядом раздается жалобный крик, сначала слабый, затем сильнее, сильнее. Что это? Крик какого-то живого существа, разрываемого на куски акулой, или влекущий зов сирен? Леденящий страх проник в сердце».
К концу своего рейса мореплаватель стал распознавать звуки океана. В частности, он понял, что такие жалобные крики испускают безобидные ласточки. Естественно, что они обитают близ берегов.
Большую часть его ста девятнадцати дневного рейса на пироге была безоблачная погода и светило солнце. Но это, разумеется, имело и негативную сторону. Линдеман страдал от жажды.
По рекомендации Бомбара, Линдеман пытался пить морскую воду. Он ежедневно выпивал по поллитровой кружке. Уже на вторые сутки действие горько-соленой влаги сказалось: у Линдемана опухли ноги. Массаж, специальные упражнения – ничего не помогало. А дальше пошло еще хуже. Самочувствие стало скверным, появилась апатия. Однако стоило Линдеману прекратить употребление морской воды, как его самочувствие заметно улучшилось, а ноги перестали опухать. Правда, ступни болели еще долгое время.
«Реакция организма на употребление морской воды отрицательна», – как потом Линдеман писал в научном отчете. «Резкое увеличение концентрации солей в крови и в тканях губительно, а смерть может наступить раньше, чем произойдет обезвоживание организма». Линдеман, завершая отчет, указывает на недопустимость употребления морской воды. Ссылаясь на статистическое исследование английских медиков, Линдеман указывает, что употребление морской воды в течение трех и более дней явилось причиной увеличения смертности у потерпевших от четырех до сорока и более процентов.
Однако отчет Линдемана был опубликован в специальной прессе, и познакомиться с ним смогли только специалисты, а широким массам во всем мире о его плавании вообще не было известно. А между тем в отчете Линдемана было много ценных наблюдений, очень важных человеку, потерпевшему кораблекрушение.
Либерийский медик разрабатывал и методические основы поведения терпящего кораблекрушение человека. Так, Линдеман использовал метод самовнушения. Он пытался отключиться от внешнего мира и погрузиться в собственные мысли. Применяя разработанные им мысленные волевые упражнения, Линдеман старался оставаться бодрым и умиротворенным.
Когда после выхода книги «За бортом по своей воле» слава Бомбара достигла своего апогея, Линдеман решает повторить свое плавание через Атлантику. Он писал: «Подводя итоги первого путешествия, я остался неудовлетворенным. Мне не удалось решить проблему, связанную с моральным состоянием потерпевшего кораблекрушение. Во время плавания я неоднократно оказывался на грани отчаяния…»
Второе свое трансатлантическое плавание Линдеман повторил на небольшой складной лодке «Либерия-3». Длина этой лодки около пяти метров, т.е. примерно как и «Еретика» Бомбара.
Местом отплытия Ханнес Линдеман избрал Лас-Пальмас на Канарских островах. Одним словом, он бросил перчатку соперничества Алену Бомбару. Добавим, что отплыл Линдеман из Лас-Пальмаса примерно по маршруту Бомбара 20 октября 1956 года, т.е. через четыре года после своего именитого предшественника.
…Неприятности у Ханнеса начались еще при выходе из Лас-Пальмаса. Еще виднелся главный остров Канарского архипелага, как на «Либерию-3» обрушился жестокий шторм. Свистел ветер, а волны то и дело перекатывались через низкие борта. Линдеману приходилось лихорадочно откачивать воду. Соленая вода безжалостно разъедала кожу, воспаляла глаза. Океан, покрытый белой пеной, превратился в сущий ад. Несколько суток не утихала стихия.
Особенно жестокий шторм испытал на себе мореплаватель на тридцатый день рейса в самом центре Атлантики… Кромешная тьма прорезалась вспышками молнии. Ливень накрыл сплошной пеленой «Либерию», а снизу – кипящие многометровые волны. Защитный полог дрожал: вот-вот сорвется. Линдеман откачивает и откачивает воду. Наконец погода улучшается и обессиленный мореплаватель впадает в глубокий сон. В это время лодка разворачивается, а волны, казалось бы, утихомирившиеся, раскачивают «Либерию». Наконец мощный удар водяной стены, раздается треск. Сорван и искорежен руль. Сна как и не бывало! Что может быть страшнее для морехода, чем лишиться руля! Лодку бросает, словно щепку. Линдеман решается спуститься в морскую пучину. Зажав баллер нового руля между ногами и придерживая перо правой рукой, Линдеман пытается установить его на место. Вдруг неожиданная волна накрывает его, и рулевое устройство вырывается из рук. Не растерявшись, Линдеман ныряет в воду, и, к счастью, удачно. Вынырнув с драгоценным рулем, он взобрался на лодку: его била нервная дрожь, и полчаса он приходил в себя. После чего руль был надежно закреплен…
На тридцать шестой день плавания мореплаватель неожиданно заметил пересекающее его курс судно. Когда судно приблизилось, Линдеман смог рассмотреть название на его борту: «Роттердам».
Спросив, нуждается ли он в чем-либо, голландский офицер сообщил одиночному мореплавателю точные координаты:
20° 16 с.ш. и 36°20 з.д. От пресной воды и провианта Линдеман отказался. Он, памятуя о встрече Бомбара с английским судном «Аракой», решил не срывать свой эксперимент, чтобы у него не было никаких недоброжелателей. Действительно, потерпевшему кораблекрушение часто неоткуда ждать помощи, и он должен надеяться только на себя и на то, что подарит ему море. Словно наградой за твердость был обильный дождь, который разразился на другой день и во время которого Линдеману удалось собрать не менее пяти литров дождевой воды.
За время рейса Линдеману часто удавалось отключаться от восприятия окружающего мира. Но при этом он впадал в полудремотное состояние, чередующееся с галлюцинациями. То ему чудилось, что он беседовал со своим чернокожим слугой в Бунгало в Либерии, а то причудливая, изрытая волнами поверхность океана превращалась в сказочную улыбку лукавого Мефистофеля. В конце концов мореплаватель возвращался в реальный мир…
Последнее тяжкое испытание выпало мореходу на пятьдесят седьмой день рейса, когда во время шторма лодку опрокинуло. Линдеману удалось зацепиться за ее днище и в течение всей ночи, пока продолжался шторм, ему пришлось на себе испытать жестокие удары волн, которые грозили оторвать его от последнего прибежища. Разъеденными солью и чудовищно распухшими губами он шептал: «Я не сдамся». Воля и мужество сделали чудо. После девяти часов непрерывной борьбы со стихией ему все-таки удалось поставить «Либерию-3» на киль. Конечно же, во время катастрофы утонула масса вещей. Более того, была сломана мачта, а от парусов остались жалкие лохмотья. Но Линдеман внушал себе: «Я жив и здоров, о каких сожалениях может идти речь?»
Шел семидесятый день рейса. Линдеман заметил множество птиц, которые предвещали ему близкую землю. На семьдесят второй день Линдеман завершил плавание на острове Сен-Мартен в группе Малых Антильских островов. Это случилось 30 декабря 1956 года.
Итак, эксперимент завершен. Складная лодка Линдемана (или ее еще называют байдаркой) совсем не лучше обычной спасательной шлюпки, да и припасов в ней было не больше, чем в шлюпке. Так что условия его плавания весьма близки к тем, с которыми может столкнуться потерпевший кораблекрушение. Не раз и не два у одиночного мореплавателя появлялись ситуации, дававшие поводы для отчаяния, но всегда он находил силы, чтобы вырваться из объятий смерти. «Не сдаваться!» – этот лозунг должен быть моральным спасательным кругом каждого потерпевшего кораблекрушение. Если человек не поддался панике, он опередил катастрофу. Таково кредо Ханнеса Линдемана.
Имена Алена Бомбара и Ханнеса Линдемана заняли почетное место в когорте выдающихся мореплавателей-одиночек. Добавим, что ареной их странствий и приключений служил Атлантический океан, который сейчас образно называют Средиземным морем человечества и в котором ежегодно гибнут десятки судов. Именно в Атлантике наибольшее число людей терпят бедствие.
МАГЕЛЛАНЫ XX ВЕКА
Вторым человеком после Джошуа Слокама, который также в одиночку под парусом обогнул земной шар, был американец Гарри Пиджен. В отличие от Слокама Гарри не был потомственным моряком и приобщился к морскому делу уже в зрелом возрасте. И начал он, можно сказать, с самого начала. Яхта, носящая название «Айлендер» («Островитянин»), была построена самим Пидженом. Не без труда затем он освоил тайны навигации. И стал мореплавателем, посещая тропические острова Тихого океана. Окончательное решение совершить кругосветное плавание он принял скорее всего где-то в пути. Заметим, 18 ноября 1921 года он вышел из Лос-Анджелес а. Как пишет сам Пиджен, решение о кругосветном путешествии он принял на острове Терсди – унылом, усыпанном галькой клочке земли в Торресовом проливе, который славится множеством коралловых рифов. «Остров Терсди, – говорил Пиджен, – явился для меня как бы распутьем. Можно было идти на юг, в Австралию, а можно было, миновав Ост-Индию, добраться до Филиппин».
Однако он не пошел ни в одном из этих направлений, а решил возвращаться на родину вокруг мыса Доброй Надежды через Панамский канал. Примечательно, что переход от Панамского залива до Калифорнии оказался в кругосветном рейсе Пиджена самым трудным и длительным: продолжался он целых 88 суток. Идти пришлось в двух градусах западнее острова Клиппертон, лавируя между встречными ветрами и то и дело обрушивающимися шквалами.
Впоследствии погода улучшилась, и в полдень 31 октября 1925 года «Айлендер» отшвартовался в гавани Лос-Анджелеса. Плавание продолжалось три года одиннадцать месяцев и тринадцать дней.
Гарри Пиджен говорит, что предпринял свое путешествие «не только ради удовольствия, которое доставляет парусный спорт. Мне удалось увидеть мир с его красотами».
В 1934 году шестидесятилетний Пиджен начинает готовиться к новой кругосветке. «Я очень хочу вновь увидеть своих старых друзей в разных частях света, которые так тепло встречали меня во время моего первого плавания через три океана», – говорил Пиджен.
Новое его плавание во многом повторяло первое, но были и отличия. Рейс начался в декабре 1934 года в Лос-Анджелесе и окончился лишь в июле 1941 года, т.е. оно продолжалось более 6 лет. Таким образом, Гарри Пиджен дважды обогнул земной шар.
Во время второй мировой войны был совершен замечательный кругосветный рейс за сравнительно небольшое время – 272 дня. За это время было осуществлено только три захода в три крупных порта – Кейптаун, Веллингтон и Вальпараисо. Речь идет о кругосветке Вито Дюма. Добавим, что протяженность этого кругосветного плавания на яхте «Лег II» составляет 20 400 миль.
Своим рейсом Дюма продемонстрировал более совершенную тактику хождения под парусом, которая до него не использовалась. Он предлагал в шторм идти с ветром под парусами возможно большей площади. Благодаря этому как бы уменьшался натиск волн, ибо тогда они ударялись о корпус с меньшей силой. Достоинство подобной тактики плавания в штормовую погоду заключается в сохранении большой скорости.
Плавание в океане в военное время не вызывало каких-либо осложнений. Правда, надо заметить, что маршрут рейса был по возможности проложен в стороне от мест, где проходили интенсивные военные действия.
В семистах милях западнее мыса Доброй Надежды «Лег II» был задержан английским военным судном, искавшим германские рейдеры. Мореплавателя с понятной в военное время пристрастностью допросили. Но имя Вито Дюма было хорошо известно английским морякам, и его отпустили.
Вскоре он прибыл в Кейптаун. Затем «Лег II» при слабых и переменных ветрах огибает мыс Доброй Надежды. Плавание через Индийский океан проходило в целом благополучно. Правда, во время шторма в трюме появилась вода. Оказалось, что из-за интенсивной качки треснул бачок с пресной водой. С грустью Дюма подсчитывает, что у него осталось лишь 160 литров питьевой воды, а до захода в Новую Зеландию еще почти три месяца пути. «В крайнем случае, – думал мореплаватель, – зайду за водой в Австралию». Но он все-таки дотянул до Веллингтона. Пройдя за 104 дня 7500 миль, он вошел в новозеландский порт.
В конце июня 1943 года «Лег II» приблизился к грозному мысу Горн. Наступила ночь. В полной темноте, сквозь завесу обрушивающихся на палубу волн «Лег II» упрямо шел на юг. Вдруг яхта сильно накренилась, и находящегося в каюте моряка сильно ударило лицом об иллюминатор. Дюма потерял сознание. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что у него сломан нос, разбита голова и вывихнута рука. Обессиленный мореплаватель остановил кровотечение и лег на пол каюты. «Лег II» без управления двигался на восток, раскачиваясь под ударами волн. Утром ветер несколько ослабевает, и мореплаватель нашел силы, чтобы подняться. Огромным усилием он удерживает яхту в возможном отдалении от мыса и берет на север, оставляя грозную черную пирамиду позади. Севернее солнце становится все щедрее. 7 июля «Лег II» входит в гостеприимную Мар-дель-Плату.
На последнем этапе маршрута Нептун, как бы мстя за поражения, решил все-таки отыграться. В ночь с 23 на 24 августа яхта села на песчаную отмель. До родного Буэнос-Айреса оставалось всего 200 миль! Аргентинской спасательной службе с помощью специального 1000-метрового плавающего троса удалось стянуть яхту на глубокую воду. 7 сентября Дюма завершил свой кругосветный рейс в Буэнос-Айресе. Круг замкнулся. Давно мечтал прославленный моряк-одиночка Вито Дюма о путешествии в Атлантическом океане. Но пока шла война, этот океан не был удобной ареной для плаваний.
Когда же война завершилась, Дюма вышел в Атлантику на своей яхте «Лег II». Описав в океане две гигантские петли, мореход завершил намеченное.
Свой своеобразный атлантический рейс Вито Дюма начал 1 сентября 1945 года и завершил его 28 января 1947 года. За двести тридцать четыре ходовых дня «Лег II» преодолел 17 045 миль.
Это плавание, датированное самым началом послевоенного времени, является своеобразным мостиком в одиночных плаваниях в Мировом океане, и прежде всего в Атлантике.
В 1950 году началось кругосветное плавание Марселя Бардьо на яхте «Катр ван».
24 мая 1950 года шлюп «Катр ван» из Гавра вышел в океан. Через многочисленные порты захода – Шербур, Арка-шон, Виго, Лиссабон – с достойной похвалы осмотрительностью Бардьо ведет шлюп.
Одна из первых страниц документированной летописи одиночных океанских плаваний, безусловно, была заполнена в 1876 году. Датчанин Альфред Енсен – рыбак по профессии, бог весть какими ветрами занесенный в американский портовый город Глостер, дал клятву, что он в рыбацкой дори совершит трансатлантический переход Глостер – западное побережье Англии. Свое слово он сдержал. «Это не более опасное дело, чем то, с которым нам приходится сталкиваться в своей рыбацкой жизни…» – заявил репортерам Енсен.
♦К началу XX века Северную Атлантику – колыбель одиночных плаваний – уже пересекли двенадцать мореходов-одиночек. Среди них особенно отметим Говарда Блэкберна – замечательного рыбака и моряка. В двадцать пять лет с ним случилась трагедия. Обморозившись, он потерял пальцы на обеих руках и ногах. Несмотря на увечье, он в 1899 году в одиночку проплыл на крохотном паруснике «Грейт Вестерн» по маршруту Глостер (США) – Глостер (Великобритания). В 1901 году Блэкберн совершил второе плавание по маршруту Глостер – Лиссабон.
Первую брешь в американском престиже одиночных плаваний к берегам Европы сделал англичанин Ральф Сток, который на яхте «Огр» в 1908 году пересек Атлантику с востока на запад. Сток, отплыв от берегов Великобритании, прошел вдоль берегов Европейского континента до Канарских островов и затем взял курс к берегам Америки. Плавание он завершил в Панаме. Но потом через Панамский канал «по инерции» вышел в Тихий океан и, плавая в его просторах, даже посетил острова Тонга.
Далее последовал курс к берегам Африки. Только 12 декабря Бардьо прибывает в Касабланку. В каждом из посещаемых портов он вносит в шлюп какое-нибудь новшество.
Затем мореплаватель побывал на Канарских островах и зашел в Дакар, откуда направился к берегам Южной Америки.
«Зов мыса Горн», как впоследствии назвал он свою книгу о плавании, рассказывает о покорении грозного мыса. Это была кульминационная точка маршрута рейса. Бардьо тщательно готовился к этому событию. После ремонта в Буэнос-Айресе своего шлюпа он 8 марта 1951 года вышел из него и взял курс на юг. Приближение южных широт становилось все ощутимее: леденящий холод и порывистый ветер были постоянными спутниками мореплавателя.
12 мая судно двинулось на юго-восток, затем, удалившись от зловещего мыса на почтительное расстояние, повернуло на юго-запад. Наконец сквозь град и каскады обрушившихся на него волн Бардьо разглядел скалистые уступы мыса Горн.
10 июня шлюп отправился на север ко входу в Магелланов пролив, который успешно миновал к концу июня.
Далее его маршрут пролегал в Тихом океане вдоль южноамериканского материка, а затем повернул к Полинезии. Шел 1953 год. Полинезия открылась мореплавателю через тридцать семь дней после пребывания в Южной Америке. Прямо по курсу «Катр ван» появился небольшой атолл Фангатауфа. Яхта вошла в лабиринт атоллов и коралловых рифов, составляющих архипелаг Туамоту. С большим искусством управлял ею Бардьо.Около десяти месяцев мореплаватель провел на жемчужине Полинезии – острове Таити.
Поделиться книгой: