Помоги проекту - поделись книгой:
Войтов В.И., Головня И.А.
Один среди волн, Робинзонада: прошлое и настоящее
От редакции 3 Морские робинзоны 4 Патриархи океана 5 Во имя спасения 14 Магелланы XX века 20 Из летописи одиночного плавания 22 Морские марафоны 35 История продолжается 38
РОБИНЗОНАДА: ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ
Кто был настоящим Робинзоном Крузо, или Остров робинзонов 42, Эти разные робинзоны 48, Робинзоны – в книгу рекордов Гиннесса 52, Любовь на необитаемом острове 55, В наказание за преступление 58, Из летописи робинзонады 60, Российские робинзоны 65, Добровольные отшельники, или Чего стоит свобода 73, Одинокий парус (к иллюстрациям на обложке) 80
МОСКВА ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЗНАНИЕ» 1992
Редактор
Войтов В.И.
В 65 Один среди волн. – М.: Знание, 1992. – (Сер.«Странствия и приключения»).
ISBN 5-07-002322-5
В брошюре рассказано о необычайных приключениях мореплавателей. отважившихся путешествовать на яхтах и плотах в одиночестве, об их мужестве и романтизме, о причинах, побуждающих на столь рискованные странствия. Рассчитана на широкий круг читателей.
Головня И.А.
Г 60 Робинзонада: прошлое и настоящее. – М.: Знание, 1992. – (Серия «Странствия и приключения»).
ISBN 5-07-002322-5
Трудно найти человека, который не читал в свое время знаменитый роман Даниеля Дефо «Приключения Робинзона Крузо». Но далеко не все из читателей знают, что у героя этого романа был прототип – английский моряк Александр Селькирк и что он не единственный робинзон в богатой на интересные события истории мореплавания. Оказывается, робинзоны были до Селькирка, были после Селькирка, есть они и сегодня… О робинзонах разных времен рассказывается в этой брошюре.
ISBN 5-07-002322-5
© Войтов В.И., Головня И.А.,1992 г.
От редакции
В.И.Войтов
ОДИН СРЕДИ ВОЛН МОРСКИЕ РОБИНЗОНЫ
Каравеллы и клипера стали уже историей, но парус, конечно же, не исчез с безбрежных просторов морей и океанов. Сегодня престиж искусства владения парусами поддерживают яхтсмены. Армады белокрылых судов бороздят моря и океаны своими маршрутами, как стежками сшивая разные континенты. Белый парус стал обычен не только для солнечных тропических широт, он появляется даже за Северным полярным кругом и в суровых антарктических водах. Сегодня яхтсмены наряду с автомобильными гонщиками становятся героями литературных произведений, в частности остросюжетных детективов. Но из многочисленной интернациональной когорты моряков-парусников особое место, конечно, занимают те, кто, не боясь жестокой борьбы со стихией и изнуряющим одиночеством, идет трансокеанскими маршрутами, полагаясь только на свои силы. Миллионы людей, не переставая удивляться дерзости человека, бросившего вызов стихии, с напряженным вниманием следят за сообщениями в прессе об их необыкновенных рейсах.
Когда знаменитого парусного капитана Френсиса Чичестера, обошедшего на яхте «Джипси Мот» в одиночку вокруг света, спросили, что от него потребовало наибольшей выдержки и максимальной затраты душевных сил, тот однозначно ответил: «Одиночество».
Даниель Дефо в своем талантливом романе пишет, как трудно дались Робинзону первые месяцы отшельничества. «И конечно, дело было не в лишениях или голоде. Его снедала тревога неизвестности. Целые недели кряду он проводил в том, что бродил по острову, напряженно всматривался и прислушивался к любому шороху, плакал, разговаривал сам с собой».
Нечто подобное происходит и с одиночным мореплавателем. Вот отрывки из книги знаменитого моряка Джошуа Слокама, впервые совершившего одиночное кругосветное плавание. Его книга так и называлась «Вокруг света в одиночку».
«…К вечеру туман рассеялся, и я увидел солнце в тот момент, когда оно коснулось горизонта. Я посмотрел на восток и на самом конце бушприта увидел полную луну, с улыбкой поднимающуюся из моря. Сам Нептун, появись он на носу моего шлюпа, не смог бы поразить меня в большей степени. – Добрый вечер, сэр! – воскликнул я. – Рад вас видеть! – С тех пор я не раз беседовал с человеком на поверхности луны, поверял ему свои мысли…»
Слокам писал, что от одиночества он страдал, чувствуя себя букашкой на соломинке среди безбрежного океана. «Чувство одиночества исчезало, когда начинало штормить и было много работы, но, едва погода улучшалась, оно вновь возвращалось, и я не мог от него избавиться. Меня предупреждали, что наедине с самим собой я могу разучиться говорить, поэтому я все время разговаривал. По морскому обычаю ровно в полдень я провозглашал: «Восемь склянок!» Или, обращаясь к воображаемому рулевому, я кричал из каюты: «Как на румбе?» или «Какой держим курс?» Однако, не получив ответа, еще болезненнее ощущал свое одиночество…» Однако «острая тоска, которая охватила меня вначале, теперь рассеялась. Во мне произошла какая-то удивительная перемена. Полоса тумана кончилась. Видно, Нептун, вначале гневавшийся, увидел мою почтительность, смилостивился и позволил продолжать путь».
Многие, в том числе и сильные духом, люди не вьдерживают одиночества. Так, известный мореплаватель Уильям Уиллис вспоминает: «В прошлую войну многие моряки в одиночестве дрейфовали в океане в шлюпке или на плоту после того, как их товарищи погибли от ран или голода. Мне пришлось плавать с такими матросами, и я знал, что с ними произошло. Мы так и говорили про них: «Помешались на плоту».
Итак, одиночное мореплавание – очень серьезное испытание душевных и физических сил человека. Какие же причины побуждали и побуждают моряков чаще всего на утлых парусных суденышках выходить в океан?
Среди мореплавателей, которые совершали одиночные плавания, в том числе и кругосветные, было немало профессиональных моряков. И здесь, конечно, нельзя не назвать американского моряка, капитана Джошуа Слокама. Он первым в мире на небольшом парусном суденышке совершил кругосветное плавание в одиночку. О своем продолжавшемся три года плавании на шлюпе «Спрей», во время которого было пройдено свыше 46 000 миль, он написал прекрасную книгу «Вокруг света в одиночку».
Писатель Питер Хитон так оценивает книгу: «Для моряков, находятся ли они на яхте или же сидят в удобном кресле, раскуривая трубку перед пылающим камином, книга Слокама – бесценное наследие, и как практическое руководство, и как бесхитростное, толковое необычно увлекательное описание одиночного плавания вокруг света. Последнее издание книги вышло в 1947 году. Впервые же книга появилась в 1900 году. Какой бы меркой мы ни захотели мерить, книга «Вокруг света в одиночку» – одна из замечательнейших в мире книг.
Перелистаем ее страницы.
Стартовав 2 июля 1895 года, Спокам за месяц дошел по Атлантическому океану до Гибралтара. Далее он предполагал пройти Средиземное море и через Суэцкий канал войти в Красное море и затем в Индийский океан, чтобы двигаться на восток. Однако из-за нападения пиратов ему пришлось вновь вернуться в Атлантический океан. Здесь Спокам следовал маршрутом крупных парусников, ходивших к западу от островов Зеленого Мыса. Затем поймал юго-восточный пассат, который, наполнив паруса, резво подгонял судно, шедшее к берегам Бразилии. У побережья Патагонии Спокам столкнулся с чудовищной волной. Затем, минуя Магелланов пролив и оставив мыс Пилар, «Спрей» вошел в Тихий океан. Тихий океан встретил шлюп жестоким штормом. «В такую погоду старые рыбаки вспоминают молитву: «Помни, о господи, судно мое так мало, а твое море так велико!»
…Отойдя от берегов Южной Америки, он направился к островам Робинзона Крузо – островам Хуан Фернандес. «Пересекая Тихий океан, – писал Спокам, – даже при самой благоприятной погоде, вы в течение очень долгого времени находитесь наедине с природой и, так сказать, наглядно осознаете необъятность моря».
16 июля 1897 года «Спрей» пришвартовался в Англии на островах Самоа. Спокам был приветливо принят полинезийцами. В Англии он посетил вдову своего любимого писателя Роберта Льюиса Стивенсона.
Продолжая плавание в Индийском океане, Спокам побывал на некоторых островах. По душе ему пришлись Кокосовые острова, где многое совсем не так, как у людей. На островах «крабы лакомятся кокосовыми орехами, рыбы едят кораллы, собаки ловят рыбу, люди ездят на черепахах… морские птицы садятся на ветви деревьев, а крысы нередко устраивают гнезда на вершинах пальм».
В Атлантическом океане Слокам посетил остров Святой Елены – место ссылки Наполеона.
25 июня 1898 года вблизи острова Файр, почти у самого дома, «Спрей» столкнулся с торнадо, нанесшим перед этим весьма внушительный ущерб Нью-Йорку. Слокам и его суденышко преодолели и эту бурю.
Во время перехода через три океана «Спрей» ни разу не давал течи и оставался таким же крепким, как и в начале плавания.
Своим друзьям морякам Слокам говорил: «Я докажу, что рано списывать парус. На своем примере я покажу, что даже маленькое парусное судно и всего с одним человеком на борту способно противостоять самой грозной стихии и совершить самое длительное плавание через все океаны».
Такое самое длительное плавание вокруг света, безусловно, вершина для одиночного мореплавателя и требует от него максимальной концентрации высочайшего искусства моряка, его воли и самообладания. Мореплавателей-одиночек, обошедших вокруг света по стопам Магеллана, не много. И первый в когорте этих мореплавателей был Джошуа Слокам, пошедший на это, в общем-то, из-за человеческого любопытства и любознательности. Он постоянно задавал себе вопрос: а что там, за горизонтом?
Слокам плавал на «Спрее» до 1909 года. В том роковом году Слокама встретили в Северной Атлантике. На вопрос «Куда держите путь, старина?» он отвечал: «В какие-нибудь далекие края».
Больше его не видели. Поиски ни к чему не привели.
Немало потомственных моряков, таких, как Джошуа Слокам, совершали переходы через океаны. Многие из них, подобно Слокаму, собственноручно строили свои «ореховые скорлупки». Так, американец Гарри Пиджен собственноручно соорудил яхту «Айлендер», на которой в 1922 – 1925 годах совершил кругосветное плавание в одиночку, а Уильям Уиллис сам строил для себя плоты.
Трудно перечислить все профессии, которыми владел Уиллис. Он был и охотником на Аляске, и лесорубом, и фельдшером, и докером, и старателем, и дорожным мастером, но прежде всего он был великолепным моряком. Много лет Уильям Уиллис провел в море. Не раз на парусных судах он огибал мыс Горн.
Уиллис был восхищен легендарным рейсом «Кон-Тики». Возможно, под влиянием эпопеи «Кон-Тики» у Уиллиса родилась мысль переплыть океан на бальсовом плоту.
В 1954 году Уиллис принял твердое решение осуществить свою мечту. Но он будет плыть в одиночку, чтобы иметь право дать рекомендации терпящим бедствие в океане.
Несколько слов о его плоте из бальсовых бревен. Кстати, бревен было семь, что послужило мореплавателю поводом для названия плота «Семь сестричек».
Семь огромных, очищенных от коры стволов бальсового дерева диаметром в три четверти метра были уложены параллельно в ряд и связаны попарно канатом четырехсантиметровой толщины. На эту основу для прочности конструкции поперек были уложены три мангровых ствола, которые затем были покрыты бревнами бальсы диаметром полметра. Палуба плота была сплетена из бамбука. Зная, что установка одного паруса, как на «Кон-Тики», не обеспечит плоту маневренности, Уиллис решил в кормовой части плота установить еще вторую мачту с бермудским парусом. Площадь парусов, которые нес плот, включая кливер, составляла 30 квадратных метров.
На палубе находилась небольшая каюта, а также спасательная лодка. 22 июня 1954 года вальсовый плот Уиллиса стартовал из перуанского порта Кальяо. Вместе с мореплавателем отправились в океан попугай Икку и кошка Микки.
Весьма оригинально Уиллис подбирал провиант. Он был вегетарианец и, конечно же, исключил из рациона мясо. Однако он щедро запасся консервированными и свежими овощами, а также ячменной мукой и нерафинированным тростниковым сахаром.
Пятьсот литров пресной воды он разместил под палубой в металлических бидонах. Кстати говоря, вот это-то и явилось одной из причин, по которой мореплаватель мог очутиться в бедственном положении. «Меня постигло еще одно несчастье, – писал Уиллис, – я лишился всего запаса воды… Тонкая жесть (бидонов. –
Конечно, для мореплавателя потеря практически всего запаса пресной воды сродни катастрофе. До ближней земли – Маркизских островов – было что-то около тысячи миль. Конечно, можно было попытаться доплыть до островов, но, разумеется, не было никакой гарантии, что он сможет подойти к ним и не разобьется на многочисленных рифах. Кроме того, пришлось бы из-за этого крюка отказаться от главной цели – достижения островов Самоа. И Уиллис рискнул возобновить старую привычку: употребление морской воды. К счастью, примерно в семидесяти милях от Маркизского архипелага его застал обильный тропический ливень, во время которого удалось запастись пресной водой.
Еще одна драматическая ситуация произошла, когда мореплаватель оказался в воде. «Однажды я забросил леску. Приманкой служила летучая рыбка, упавшая ночью на палубу. Вокруг плота резвились корифены, одну из них я и хотел заполучить. Вскоре леска натянулась. Вытаскивая ее, я уже знал, что поймал не корифену – зацепленная крючком, она несется пулей, – а акулу. Я вытащил ее на скользкие, обросшие мхом бревна. Она лежала на спине с широко раскрытой пастью, в которой сверкали два ряда зубов. Я вставил в пасть острогу, чтобы извлечь крючок, и начал выдирать его оттуда. Наконец мне удалось его высвободить. В тот же миг хищница, лежавшая почти без движения, ожила и сильным ударом хвоста выбила острогу у меня из рук. Я потерял равновесие и через голову акулы шлепнулся в воду. Обезумев от страха, я быстро перевернулся, чтобы ухватиться за край плота, но он уже покачивался за пределами досягаемости. Тут меня что-то потянуло… Когда я падал, крючок, извлеченный из пасти акулы, зацепился за рукав свитера. Я схватился за леску и начал подтягиваться к плоту, медленно, осторожно – леска была старая, во многих местах она была еле живая… Подтягиваться и плыть мешала поврежденная артерия на левой руке: я порезался о челюсть акулы, за которую в поисках опоры схватился при падении. Благополучно выбравшись на плот, я наложил жгут на рану… Сто дней спустя, когда я высадился на берег, рана еще не затянулась»…
Однако на этом неприятности не закончились. Уиллис серьезно заболел: «Целые сутки я, подавленный, несчастный, валялся на палубе, корчась от боли и то прижимаясь искаженным от мук лицом к бамбуковой палубе, то переворачиваясь на спину. Мне даже хотелось умереть. Я подполз к рации, хотя прекрасно знал, что она не работает, и попытался включить ее в нелепой надежде, что проходящее судно примет мои сигналы. Глаза мои отыскали над дверью каюты острые, как бритва, ножи для разделки рыбы. Вонзить бы один из них в низ живота, откуда по телу растекается боль, и прекратить нестерпимые судороги! Я нацарапал на обрывке бумаги прощальную записку Тэдди. Много часов пролежал я потом без сознания на палубе…»
5 октября 1954 года на семьдесят четвертый день рейса Уиллис определил свое местонахождение. Плот «Семь сестричек» пересек 140-й меридиан, на котором в группе островов Туамату лежит атолл Рароиа, конечный пункт легендарного маршрута «Кон-Тики». С этого момента трасса Уиллиса стала длиннее маршрута «Кон-Тики», а затратил он на свой маршрут на двадцать восемь дней меньше, чем плот Тура Хейердала и его товарищей.
14 октября 1954 года после 115 дней плавания, за которые плот «Семь сестричек» преодолел 6700 миль в просторах Тихого океана, необыкновенный рейс завершился на островах Самоа. К этому времени Уиллису уже исполнился 61 год.
В 1963 году Уиллис вновь заболел предстартовой лихорадкой, а было ему уже семьдесят лет. На этот раз он построил металлический плот. Плот состоял из трех плоскодонных понтонов. Его длина по ватерлинии составляла около 12 метров, а ширина – 4 метра. Понтоны соединялись шестидюймовой стальной трубой, которая опоясывала их сверху и скрепляла поперечные брусья. На эту раму была настлана палуба из досок орегонской сосны. Имелись две мачты, за грот-мачтой находилась каюта. Понтоны были заполнены полюретеном. Его заливали в жидком виде. Благодаря этому плот с непропускающей воду «начинкой» легко сохранялся на плаву даже в том случае, если бы он налетел на скалы или рифы.
Не без иронии Уиллис нарек плот «Возраст не помеха». Итак, в июле 1963 года плавание металлического плота началось так же, как и плота «Семь сестричек», в перуанском порту Кальяо. «Почему я отправился в плавание один? Этот вопрос мне задавали много раз. С моей точки зрения, все трудности путешествия как раз и заключаются в одиночестве со всеми из него вытекающими последствиями. Только когда человек один, когда он может рассчитывать на себя и ему неоткуда ждать помощи, каждая частица его тела, мозга и души подвергается испытанию. Взять с собой одного или нескольких человек значило бы превратить путешествие в самое обычное и даже скучное предприятие».
Плавание Уиллиса уже длилось несколько суток. Мореплаватель осваивал нрав своего плота. В вахтенном журнале он написал: «Я преодолевал трудности одну за другой, и это наполняло меня сознанием своей силы. Волны, окружавшие плот со всех сторон до самого горизонта, смывали мелкие житейские заботы. Значит, природа приняла меня и я снова свыкся с жизнью на плоту и с одиночеством». В вахтенном журнале 14 июля 1963 года Уиллис записал: «Обнаружил трещины в обоих моих рулях… Серьезная неприятность, у меня ведь нет ни инструментов, ни материалов для ремонта. Да и что можно сделать, пока на воде и волны непрестанно перекатываются через корму».
Уиллис подумал, что слишком уж удалился плот от Кальяо, а вот зайти в Гуаякиль, чтобы починить рули и даже поставить новые, стоит.
Моряк взял курс на северо-восток, к побережью Эквадора.
Однако уже 16 июля Уиллис убеждается, что Эквадор исключается, потому что ветер, высокие волны и, конечно, течение Гумбольдта неумолимо сносят его не к южноамериканскому берегу, а непосредственно к Галапагосам. «Остается только взять прежний курс, следить за рулями и, может быть, как-нибудь их починить», – записал Уильям Уиллис в вахтенный журнал. Галапагосы были совсем недалеко. Они напоминали о себе огромной стаей галдящих морских птиц.
29 июля в вахтенном журнале появилась запись: «Первая часть моего путешествия оказалась позади – я удалился от побережья и пересек течение Гумбольдта, избежав тем самым опасности быть отнесенным к Галапагосам, где сильное северное течение могло бросить мой плот на скалы или отнести в совершенно безветренные воды за экватором.
За двадцать пять дней я прошел около тысячи четырехсот миль по зигзагообразному маршруту…»
12 августа плот находился в координатах: 2° 14 ю.ш. и 105° Г з.д. Уильям Уиллис с удовлетворением отмечает, что за все время рейса его плот не развивал такой скорости. Но нагрузка на паруса была непосильной: с грохотом, словно произошел взрыв, сломались два шверта. К счастью, у мореплавателя были запасные.
Плачевное состояние рулей заставило Уиллиса спуститься за борт и приступить к их ремонту. «Работа оказалась труднее, чем я предполагал, – записал позднее Уиллис. – Я непрестанно ударялся о края плота… Весь я был изранен острыми краями искореженного железа, и царапины кровоточили».
16 августа вблизи плота прошло судно под названием «Вакатане». Уиллис хотел попросить, чтобы ему помогли с ремонтом рулей, но передумал.
3 сентября Уиллис находился уже примерно в четырех тысячах миль от Кальяо.
11 сентября Уиллис в вахтенный журнал записал: «Нахожусь в трехстах милях к северу от острова Нукухива, входящего в группу Маркизских островов, то есть значительно дальше на север, чем предполагал»… «Сейчас меня очень беспокоили почти бесполезные рули, и я со все возрастающей тревогой рассматривал карты: впереди атоллы и рифы…»
Уиллис рассуждает: «Мой плот шел древними путями, по которым пересекали Тихий океан маркизцы, самоанцы, таитяне, гавайцы…» Здесь задолго до европейских моряков плавали полинезийские лодки. Здесь, по гипотезе некоторых ученых, некогда существовал огромный континент, когда-то объединявший полинезийскую расу. Теперь же загадочный континент с развитой цивилизацией, с поселениями и пашнями покоится на дне Тихого океана…
Несколько слов об экипаже Уиллиса. Он, строго говоря, выходил в океан не в одиночку, а со своим экипажем. Это была пара очаровательных кошек: Кики и 2*
Аусси. Они очень хорошо вписались в жизнь мореплавателя, скрашивали ему длинные дни и ночи. С питанием кошек проблемы не было. Каждую ночь на палубу плота выпрыгивали летучие рыбки. Каждую ночь кошки дежурили на палубе в надежде, что волна принесет какой-нибудь подарок.«Утром я иногда обнаруживал несколько плавничков – остатки пиршества», – писал Уиллис. Спали Кики и Аусси в большой корзине, прикрепленной к передней стенке каюты. Кошки были великолепными моряками и уверенно держались на плоту.
Плот неуклонно шел на восток, и в то же время его сносило на юг. 29 октября Уиллис отметил, что он находится в плавании 117 дней, на два дня больше, чем в 1954 году на плоту «Семь сестричек»… Сидя по вечерам у компаса в теплой куртке, более уместной на Аляске, чем в южных широтах, Уиллис думал о древних полинезийских навигаторах, которые бороздили океан при любой погоде. Каково-то им было в ненастную погоду? Сегодня мы имеем хронометры, секстанты, карты, навигационные таблицы. Идти вдоль берегов нам помогают радиомаяки. В те времена непогода нередко грозила гибелью.
…За последние дни плавания Уиллис три раза спускался за борт, чтобы закрепить рули, но пользы от них практически совсем не стало. Уиллис думал, глядя на рули, болтающиеся в пене волн, что его мечте дойти до Австралии не суждено сбыться. Необходимо прежде всего зайти в какой-либо порт и исправить рули. Ближе всего был архипелаг Самоа.
Запись в вахтенном журнале 11 ноября гласит: «Глаза мои прикованы к рифу – я стараюсь найти место, где можно проскользнуть, но, кроме сплошной стены бурунов, не вижу ничего».
Уиллис, определив место прорыва в гряде рифов, решительно встал за штурвал. Ярд за ярдом плот продвигается вперед. Мореплаватель видит, как «дышит» риф, то обнажая коралловые зубья, то скрывая их под волнами. Наконец риф позади и плот мягко покачивается в лагуне. Уиллис не отходит от штурвала. Паруса наполняются ветром, и все ближе берег, поросший пальмами. Это берег в Пуа-Пан, в милях трех к западу от Англии.
На рассвете следующего дня во время прилива моторный катер отбуксировал плот «Возраст не помеха» в гавань Англии. Итак, первый этап путешествия в Австралию завершен. Рули сняли и отнесли в механический цех американской фирмы. Впрочем, эти обломки железа даже трудно называть рулями.
В девять часов утра 27 июня 1964 года, т.е. через 7,5 месяца, Уиллис продолжил путешествие. Однако еще в видимости Самоа он почувствовал резкую боль в животе – видимо, предсказанная врачами грыжа разыгралась не на шутку. Тогда Уиллис решил срочно принять свои меры. Вот как он их описывает: «Я взял трос толщиной в полдюйма, пропустил сквозь блок, свисавший со шлюпбалки, вделанной в пол каюты около самой двери, один конец захлестнул вокруг колен, а за другой стал подтягивать нижнюю часть тела, все время прислушиваясь, не усиливается ли боль. В конце концов на палубе остались только мои плечи. Тогда я закрепил трос. Как будто стало немного легче.
Я раскачивался вместе с плотом взад и вперед, пытался повернуться то в одну сторону, то в другую, а кишечник всем своим весом давил на легкие и сердце. Я то подтягивал себя, чуть ли не оставаясь стоять на голове, то отпускал, то повисал на одной ноге, стараясь определить, при каком положении боль в животе притупляется. В восемь часов вечера я почувствовал облегчение…»
На следующую ночь свежий ветер все больше относил «Возраст не помеха» к востоку. Мореплаватель чутко следил за парусами. Пытаясь закрепить паруса, он не смог удержаться на палубе и очутился под водой, над его головой покачивался плот. За цепь, соединяющую рули, Уиллис уцепился ногой, а потом впился в нее обеими руками и влез на плот. «Чем же закончится путешествие, начавшееся так неудачно?» – думал он.
Мореплаватель через несколько дней обнаружил, что плот отнесло на север, к двенадцатой параллели.
Поделиться книгой: