Сиамбак

Фрейберг, по своему обыкновению, пропустил последнее высказывание мимо ушей. Он прикоснулся к одной из кнопок; в воздухе появилась трехфутовая сфера, полная искрящихся точек. В центре находилась Земля, излучающая во все направления тонкие красные лучи, символизирующие актуальные маршруты полетов космических кораблей.

– Поглядим, какую окружность мы можем по всему этому описать, – оживился Фрейберг. – Говер у нас тут, на Канопусе, Киелер вон там, у Голубой Луны, Вилбур Мэрфи – на Циргамеске...

– Не забудьте, – проворчал Кэтлин, – что у нас шоу, которое необходимо волочить за собой.

– Имеющегося материала хватит на добрый год! – фыркнул Фрейберг. – Свяжитесь-ка с Космическими Линиями. Начнем с Циргамеска, поглядим, что у Вилбура Мэрфи на уме!

***

Вилбур Мэрфи был представлен султану Сингалюта принцем Али-Томюсом. Султан, небольшой, кроткого вида человек возрастом около семидесяти лет сидел со скрещенными ногами на огромной пневматической подушке, украшенной вязью розового и зеленого цветов.

– Мистер Мэрфи, расслабьтесь, прошу вас. Наши требования к соблюдению этикета сокращены до вполне разумного уровня. – Голос султана, напоминающего собою скорее утомленного корпоративного администратора, был сухим и четким. – Как я понимаю, вы представляете Центральную сеть домашних экранов Земли?

– Я – штатный фотограф шоу "Познай свою Вселенную!".

– Наш экспорт на Землю довольно значителен, – задумчиво протянул султан, – но не настолько, насколько бы хотелось. Мы весьма польщены проявленным к нам интересом, и, разумеется, намерены оказать вам всестороннюю помощь. Завтра Хранитель архивов представит вам ряд детальных графиков с анализом состояния нашей экономики. Кроме того, Али-Томюс лично проведет для вас экскурсию по инкубаторно-рыбоводческим станциям. Мы хотим составить у вас полное впечатление о наших успехах.

– Не сомневаюсь, что это вам удастся, – поспешил ответить Мэрфи. – Однако я хотел бы начать с несколько других материй.

– Неужели? Куда же простирается область желаемого вами?

Али-Томюс позволил себе деликатно присоединиться к беседе:

– Мистер Мэрфи обнаружил довольно пылкий интерес к сиамбаку, выставленному на площади.

– О! Но вы, полагаю, пояснили, что подобные ему ренегаты не могут представлять интереса для серьезного исследователя нашей планеты?

Мэрфи попытался было объяснить, что среди полумиллиарда участников, сгрудившихся вокруг двухсот миллионов экранов, настроенных на "Познай свою Вселенную!", пренебрежимо мало тех, к кому могут быть применимы понятия "серьезный" и "исследователь", но был решительно прерван султаном.

– Я поделюсь с вами действительно интересными сведениями. Мы, сингалюты, осуществляем подготовку к освоению четырех новых долин суммарной площадью в шестьсот тысяч акров. Я предоставлю в ваше распоряжение их подробные физиографические модели. Вы сможете воспользоваться ими любым угодным вам способом!

– Я буду несказанно рад открывающимся мне в связи с этим возможностям, – объявил Мэрфи, – однако завтра я предпочел бы прогуляться по долине, повстречаться с вашими людьми, понаблюдать за традициями, отправлениями религиозных обрядов, осуществлением ухаживаний, похоронами...

Энтузиазма у султана заметно поубавилось.

– Во всех перечисленных вами аспектах мы скучны, как стоячая вода. Праздники отмечаются тихо и в домашней обстановке, публичного религиозного рвения особенно не наблюдается, ухаживания же осуществляются путем заключения брачных контрактов между семьями. Боюсь, волнующего материала на Сингалюте найдется немного.

– И у вас нет храмовых танцев? – с надеждой вопросил Мэрфи. – Нет ходоков по раскаленным углям, заклинателей змей и колдунов Вуду?

Губы султана тронула отеческая улыбка.

– Мы прилетели сюда, на Циргэймс-Три, сбежав от древних суеверий. Наша жизнь полна спокойствия и законопослушания. Даже амоки практически перестали встречаться.

– Но как же сиамбаки?

– Их вполне можно не принимать во внимание.

– Что ж, – произнес Мэрфи, – меня также интересуют руины древних городов.

– Не советовал бы тратить на них свое время, – объявил султан. – Вы окажетесь среди обломков и выветренных валунов. Ни фресок, ни других произведений искусства. А мертвый камень мало о чем в состоянии рассказать. Однако завтра мне будет представлен отчет о состоянии дел на плантациях соево-бобовых гибридов! Думаю, вы не пожелаете пропустить возможность присутствовать.

***

Апартаменты, отведенные Мэрфи, оказались вполне соответствовавшими его ожиданиям, если не превосходящими их. В его распоряжении были предоставлены четыре комнаты и личный сад, огороженный бамбуковым насаждением. Стены ванной оказались покрытыми мягкой актинолитовой плиткой, украшенной мозаикой из киновари, нефрита, галенита, пирита и голубого малахита, изображающей фантастического вида птиц. Спальня представляла собою шатер высотой в тридцать футов. Две ее стены были темно-зеленого цвета, третья, казалось, выцвела, приобретя золотистый оттенок, а четвертая была завернута и выходила в личный сад.

Постель Мэрфи являла собою розово-желтое произведение искусства площадью в десять квадратных футов, обладающее мягкостью паутины и пахнущее розами и сандаловым деревом. Черные резные лакированные блюда ломились от фруктов; две дюжины вин, ликеров, сиропов и эссенций были готовы пролиться от малейшего прикосновения к одному из множества эбеновых краников.

В дизайне сада угадывался акцент на находящийся в его центре бассейн с прохладной водой, приятным образом дополнявший парниковый климат Сингалюта. Единственным упущением было отсутствие прелестных юных прислужниц, на которых рассчитывал Мэрфи. Однако, возложив на себя задачу исправления этого недочета, он оперативно завел знакомство с девушкой-музыкантом по имени Соэк Панджобэнг. Он нашел сладкие трели, извлекаемые ею из гамелана, инструмента, пользующегося заслуженной любовью в Старом Бали, исключительно привлекательными. Утонченные черты лица и прозрачную кожу Соэк Панджобэнг унаследовала от предков из Суматры, гибкий стан и длинные стройные конечности – от аравийцев, а цвет больших золотистых глаз – от жителей кельтской Европы. Мэрфи заказал для нее кубок, наполненный ледяной стружкой, в которой каждая пластинка была начинена особым уникальным ароматом, тогда как сам остановился на рисовом пиве. Соэк обнаружила немалый интерес к образу жизни на Земле, и Мэрфи нашел, что его изначальное намерение держать под контролем течение их беседы будет не так уж и просто реализовать.

– Виилбрр! – проворковала она. – Такое забавное имя, Виилбрр. Как ты думаешь, удастся ли мне озарить голосом моего гамелана старинные города и великие дворцы Земли?

– Почему бы и нет? На Земле нет закона, запрещающего игру на гамелане.

– Твой голос звучит так странно, Виилбрр! Мне доставляет удовольствие тебя слушать.

– Полагаю, тут, в Сингалюте, тебе живется скучновато?

Девушка пожала плечами:

– Жизнь приятна, но событий в ней не так уж и много. У нас не случается великих потрясений. Мы выращиваем цветы, играем на гамелане, – она игриво скользнула взглядом по Мэрфи, – мы любим, мы спим...

Вилбур ухмыльнулся:

– Вы становитесь амоками.

– Нет, нет, нет. Этого больше не случается.

– Не случается с тех пор, как появились сиамбаки?

– Сиамбаки отвратительны. Но они лучше амоков. Когда мужчина чувствует, что его внутренности сводит узлом от страстей, он более не берется за свой кинжал и не выбегает на улицу. Он становится сиамбаком.

Мэрфи почуял, что след становится горячее.

– И куда он тогда направляется? Что делает?

– Он грабит.

– Кого? И куда девает добычу?

Соэк приблизила свое лицо к собеседнику:

– Нехорошо говорить о этих людях.

– Почему же?

– Воля султана. Соглядатаи могут оказаться повсюду. Если произнести слово "сиамбак", то можно заметить, как уши султана, подобно кошачьим, развернутся и окажутся направленными в твою сторону.

– Ну и пусть. Какая разница? Мой интерес вполне легален. Я видел одного из них, сидящего в клетке. Это попахивает пытками. Я хотел бы разобраться в сути данной проблемы.

– Он чудовищный негодяй. Он вскрыл вагон монорельсовой дороги и выпустил из него весь воздух. Сорок два сингалюта и хадрасца раздулись и взорвались подобно мыльным пузырям[4].

– А что же сам сиамбак?

– Он собрал все их деньги, золото и драгоценные камни и сбежал.

– Сбежал куда?

– Наружу, на Великие Фарасанские равнины. Однако он допустил оплошность – вернулся в Сингалют за своей женой. Тогда он был изловлен и выставлен на площади, дабы люди, глядя на него, говорили друг другу : "Вот сиамбак. И он получает по заслугам."

– А где прячутся сиамбаки?

– О... – Она обвела мутным взором комнату. – На равнинах. И в горах.

– В таком случае, им не обойтись без укрытия – воздушного купола?

– Маловероятно. Он был бы давно уничтожен высланными султаном патрулями. Нет. Сиамбаки рыщут украдкой. Среди камней у них запрятаны кислородные дистилляторы. Иногда они появляются и в руинах древних городов.

– Я вот думаю, – проговорил Мэрфи, уставившись на калейдоскопическую поверхность налитого в его кружку пива, – не может ли оказаться, что именно сиамбаки встречают космические корабли, сидя на лошадях?

Соэк Панджобэнг нахмурила свои черные брови, всем видом показывая, что ее мысли заняты более важными материями.

– Ведь именно это и привлекло меня на эту планету, – продолжал Мэрфи. – История о космическом всаднике.

– Это нелепо и смешно. На Циргэймсе-Три нет лошадей.

– Ну ладно, ладно, в конце концов, стюард не давал клятвы, что видел именно лошадь. Можно даже допустить, что человек был пешим либо сидел на велосипеде. Это не столь важно. Важно то, что рассказчик узнал его!

– И кем же оказался этот незнакомец, позвольте полюбопытствовать?

– К сожалению, тут стюард потерял интерес к разговору. С другой стороны, имя было бы бессмысленным набором звуков для меня.

– А я могла бы его узнать...

– Что ж, попробуй спросить у него сама. Корабль все еще находится на посадочном поле.

Соэк медленно покачала головой, не спуская взгляда с Вилбура:

– У меня нет намерения привлекать к себе внимание ни стюарда, ни сиамбаков, ни султана.

Мэрфи, казалось, начал терять терпение:

– Как бы то ни было, дело не в том, кто. Дело в том, как. Как этот человек умудряется дышать? Ведь вакуум способен высосать легкие через рот, взорвать желудок, выдавить уши!

– У нас замечательные врачи, – заметила девушка, слегка поежившись, – но увы, я не одна из них. Ничего не смогу тебе ответить.

Мэрфи пристально посмотрел на нее. В голосе собеседницы звучала та же сладостная грусть, что и в ее музыкальном инструменте, однако с дополнительными обертонами, отдающими насмешкой.

– Должно быть, вокруг него каким-то непостижимым образом устроен невидимый купол, удерживающий воздух, – наконец произнес он.

– А что, если и так?

– В таком случае я хотел бы узнать побольше об этом уникальном явлении.

Соэк невесело рассмеялась:

– Зачем вести себя подобно ворчливому старику, погрязшему в заботах? Тебе следует расслабиться, практиковать напайю, радоваться жизни, беря с нас, сингалютов, пример!

– Напайю? Что это?

– Это – наша философская концепция, предписывающая находить смысл, красоту и саму жизнь каждом аспекте окружающего мира.

– Сидящему в клетке сиамбаку было бы полезно практиковать меньше напайи в свое время.

– Да, нет сомнений в том, что он несчастлив, – согласилась девушка.

– Несчастлив? Его пытают!

– Он нарушил закон, установленный султаном. Его жизнь более ему не принадлежит. Она – собственность Сингалюта. Если султан постановил использовать ее для предупреждения других потенциальных злодейств, то факт, что этот человек страдает, не представляет для нас интереса.

Взгляд Мэрфи скользнул по обнаженному торсу собеседницы.

– Хм... Если все сиамбаки носят на груди металлические орнаменты, как же им удается скрываться?

– Они появляются на улицах лишь по ночам, ускользая, подобно призракам. – Она, в свою очередь, окинула взглядом свободно сидящую рубашку Мэрфи. – Если ты заметишь, что прохожие как бы невзначай прикасаются к тебе, пытаясь прощупать, знай, что это агенты султана, ибо лишь те, кто принадлежит к Дому, ну и незнакомцы из других миров, имеют право носить закрытые жилеты. Однако хватит об этом! Позволь мне спеть тебе песню о древней родине, Старой Яве. Ее смысла ты не поймешь, но никакие другие слова не сплетаются с голосом гамелана столь гармонично.

***

– Я чувствую себя обладателем синекуры, – томно пробормотал Мэрфи. – Обычно вместо апартаментов с садом и личного бассейна мне приходится довольствоваться надувной палаткой и комплектом консервов с дегидрированной едой.

Соэк Панджобэнг тряхнула головой, разметав вокруг водяные брызги:

– Полагаю, Виилбрр, ты будешь опечален, когда придет время покинуть Циргэймс-Три?

– Пожалуй. – Он взглянул вверх, на прозрачную крышу, почти не видимую в местах, где на ней собирались и преломлялись лучи света. – Мне все же не особо приятно постоянно находиться запертым, подобно птице в вольере. Возможно, это легкая степень клаустрофобии.

После завтрака, прихлебывая густой кофе из серебряной чашечки, Мэрфи окинул девушку долгим и задумчивым взглядом.

– Где блуждает твой ум, Виилбрр?

Мэрфи опрокинул содержимое чашечки в рот:

– Я думаю о том, что мне пора заняться делами.