Источник - английский и русский параллельные тексты

Snyte blinked and waited.	Снайт, моргая, ждал, что будет дальше.
"It's so near somehow," said Heller regretfully, "but it's not right.	- Это так близко, - с сожалением проговорил Хэллер, - но это совсем не то.
I don't know where, but it's not.	Не знаю, в чём дело, но совсем не то.
Do forgive me, if this sounds vague, but I like things at once or I don't.	Прошу вас, извините меня, если выражаюсь непонятно, но мне либо нравится всё с самого начала, либо не нравится совсем.
I know that I wouldn't be comfortable, for instance, with that entrance.	Я знаю, например, что этот вход меня никогда не устроит.
It's a lovely entrance, but you won't even notice it because you've seen it so often."	Это очень красивый вход, но он будет совершенно незаметен, потому что такой вход встречается очень часто.
"Ah, but allow me to point out a few considerations, Mr. Heller.	- Да, мистер Хэллер, но позвольте мне высказать несколько соображений.
One wants to be modern, of course, but one wants to preserve the appearance of a home.	Конечно, хочется быть современным, но при этом хочется, чтобы у жилого дома сохранился вид жилого дома.
A combination of stateliness and coziness, you understand, a very austere house like this must have a few softening touches. It is strictly correct architecturally."	Понимаете, сочетание величия и уюта. Такой строгий дом, как этот, требует некоторых смягчающих штрихов, абсолютно корректных с архитектурной точки зрения.
"No doubt," said Heller.	- Несомненно, - сказал Хэллер.
"I wouldn't know about that.	- Только мне этого не понять.
I've never been strictly correct in my life."	Я ведь ни разу в жизни не бывал абсолютно корректен.
"Just let me explain this scheme and you'll see that it's	- Разрешите объяснить вам весь замысел. Тогда вы сами поймёте...
"I know," said Heller wearily.	- Знаю, - устало сказал Хэллер.
"I know.	- Знаю.
I'm sure you're right.	Не сомневаюсь, что вы правы.
Only ... " His voice had a sound of the eagerness he wished he could feel. "Only, if it had some unity, some ... some central idea ... which is there and isn't ... if it seemed to live ... which it doesn't ...	Но только... - в его голосе прозвучало некоторое оживление, и было видно, как он жаждет подобного внутреннего оживления, - только если бы в нём было некое единство... некая главная идея, которая здесь вроде бы и есть, и в то же время её нет.
It lacks something and it has too much ... If it were cleaner, more clear-cut ... what's the word I've heard used? - if it were integrated ... "	Если бы дом казался живым... а он таким не кажется... Тут чего-то не хватает и чего-то слишком много... Если бы он был как-то чётче, определённее и - как это называется? -целостнее...
Roark turned.	Рорк развернулся.
He was at the other side of the table.	Он оказался по другую сторону стола.

He seized the sketch, his hand flashed forward and a pencil ripped across the drawing, slashing raw black lines over the untouchable water-color.	Схватив рисунок, он стремительно выбросил вперёд руку с карандашом, и тот зашелестел по бумаге, прочерчивая чёрные жирные линии поверх неприкосновенной акварели.
The lines blasted off the Ionic columns, the pediment, the entrance, the spire, the blinds, the bricks; they flung up two wings of stone; they rent the windows wide; they splintered the balcony and hurled a terrace over the sea.	Под этими линиями исчезли ионические колонны, исчезли фронтон, портик, шпиль, ставни, кирпичи. Выросли два каменных крыла, выплеснулись широкие окна, балкон разлетелся вдребезги, а над морем взмыла терраса.
It was being done before the others had grasped the moment when it began.	Всё это делалось, пока остальные соображали, что, собственно, происходит.
Then Snyte jumped forward, but Heller seized his wrist and stopped him.	Затем Снайт рванулся вперёд, но Хэллер схватил его за руку и остановил.
Roark's hand went on razing walls, splitting, rebuilding in furious strokes.	Рука Рорка продолжала сносить стены, расчленять, строить заново - яростными, размашистыми штрихами.
Roark threw his head up once, for a flash of a second, to look at Heller across the table.	На долю секунды Рорк откинул голову и посмотрел через стол на Хэллера.
It was all the introduction they needed; it was like a handshake.	Надобность представляться друг другу исчезла -взгляд, которым они обменялись, был равносилен рукопожатию.
Roark went on, and when he threw the pencil down, the house - as he had designed it - stood completed in an ordered pattern of black streaks.	Рорк продолжал работать, а когда он отбросил карандаш, дом, в том виде, в каком он его спроектировал, предстал перед ними в паутине чёрных штрихов, как будто уже построенный.
The performance had not lasted five minutes.	Всё заняло не более пяти минут.
Snyte made an attempt at a sound.	Снайт попытался вставить слово.
As Heller said nothing, Snyte felt free to whirl on Roark and scream:	Поскольку Хэллер молчал, Снайт решил наброситься на Рорка и закричал:
"You're fired, God damn you! Get out of here!	-Ты уволен! Чёрт тебя побери, убирайся отсюда!
You're fired!"	Ты уволен!
"We're both fired," said Austen Heller, winking to Roark.	- Мы оба уволены, - сказал Остин Хэллер, подмигивая Рорку.
"Come on.	- Пойдёмте отсюда.
Have you had any lunch?	Вы обедали?
Let's go some place.	Сходим куда-нибудь.
I want to talk to you."	Я хочу с вами поговорить.
Roark went to his locker to get his hat and coat.	Рорк подошёл к своему шкафчику и достал пальто и шляпу.
The drafting room witnessed a stupefying act and all work stopped to watch it: Austen Heller picked up the sketch, folded it over four times, cracking the sacred cardboard, and slipped it into his pocket.	Вся чертёжная стала свидетелем беспрецедентного события, и работа прекратилась - все ждали, что будет дальше. Остин Хэллер взял рисунок, сложил его вчетверо, сгибая драгоценный ватман, и засунул в карман.

"But, Mr. Heller ... " Snyte stammered, "let me explain ... It's perfectly all right if that's what you want, we'll do the sketch over ... let me explain ... "	-Но, м-мистер Хэллер... - запинаясь, пролепетал Снайт, - позвольте, я всё объясню... Если это то, что вам надо, то всё прекрасно... мы переделаем рисунок... позвольте объяснить...
"Not now," said Heller.	- В другой раз, - сказал Хэллер.
"Not now."	- После.
He added at the door: "I'll send you a check."	- Подойдя к дверям, он добавил: - Чек я вам пришлю.
Then Heller was gone, and Roark with him; and the door, as Heller swung it shut behind them, sounded like the closing paragraph in one of Heller's articles.	И Хэллер исчез. Вместе с ним исчез и Рорк. Звук захлопнувшейся за ними двери напоминал последнюю точку в очередной статье Хэллера.
Roark had not said a word.	Рорк не сказал ни слова.
In the softly lighted booth of the most expensive restaurant that Roark had ever entered, across the crystal and silver glittering between them, Heller was saying:	В мягко освещённой кабинке ресторана - в таком дорогом ресторане Рорк ещё ни разу не бывал -посреди блеска хрусталя и серебра Хэллер говорил:
" ... because that's the house I want, because that's the house I've always wanted.	- ...потому что это именно тот дом, который я хочу, потому что о таком доме я всегда мечтал.
Can you build it for me, draw up the plans and supervise the construction?"	Можете вы его построить для меня, составить всю документацию, проконтролировать строительство?
"Yes," said Roark.	- Да, - сказал Рорк.
"How long will it take if we start at once?"	- Сколько это займёт времени, если мы начнём немедленно?
"About eight months."	- Около восьми месяцев.
"I'll have the house by late fall?"	-И у меня к концу осени будет свой дом?
"Yes."	-Да.
"Just like that sketch?"	- В точности такой, как на рисунке?
"Just like that."	- В точности.
"Look, I have no idea what kind of a contract one makes with an architect and you must know, so draw up one and let my lawyer okay it this afternoon, will you?"	- Послушайте, я представления не имею, какой контракт надо заключать с архитектором, а вы это, должно быть, знаете, так что составьте и разрешите сегодня же вечером моему адвокату взглянуть на него. Вы согласны?
"Yes."	-Да.
Heller studied the man who sat facing him.	Хэллер внимательно посмотрел на человека, сидящего напротив.
He saw the hand lying on the table before him.	Он увидел руку, лежащую на столе.
Heller's awareness became focused on that hand.	Хэллер сосредоточился на этой руке.
He saw the long fingers, the sharp joints, the prominent veins.	Он видел длинные пальцы, острые суставы, набухшие вены.
He had the feeling that he was not hiring this man, but surrendering himself into his employment.	У него возникло ощущение, что он не нанимает этого человека, а препоручает себя его воле.

"How old are you," asked Heller, "whoever you are?"	- Сколько вам лет, незнакомец? - спросил Хэллер.
"Twenty-six.	- Двадцать шесть.
Do you want any references?"	Вам нужны рекомендации?
"Hell, no.	- Нет.
I have them, here in my pocket.	Все нужные мне рекомендации у меня в кармане.
What's your name?"	Как ваше имя?
"Howard Roark."	- Говард Рорк.
Heller produced a checkbook, spread it open on the table and reached for his fountain pen.	Хэллер достал чековую книжку, разложил её на столе и полез за авторучкой.
"Look," he said, writing,	Он начал писать со словами:
"I'll give you five hundred dollars on account.	- Я выписываю на ваш счёт пятьсот долларов.
Get yourself an office or whatever you have to get, and go ahead."	Снимите себе мастерскую и прочее, что вам необходимо, и приступайте.
He tore off the check and handed it to Roark, between the tips of two straight fingers, leaning forward on his elbow, swinging his wrist in a sweeping curve.	Он оторвал чек и передал его Рорку, держа кончиками выпрямленных пальцев, опершись на локоть и делая вращательные движения ладонью.
His eyes were narrowed, amused, watching Roark quizzically.	Он хитро прищурился и смотрел на Рорка с загадочным выражением.
But the gesture had the air of a salute.	Но его жест напоминал приветствие.
The check was made out to	Чек был выписан на имя
"Howard Roark, Architect."	"Говарда Рорка, архитектора".
11.	XI
HOWARD ROARK opened his own office.	Говард Рорк открыл собственное бюро.
It was one large room on the top of an old building, with a broad window high over the roofs.	Оно занимало одну большую комнату на верхнем этаже старого здания. Широкое окно выходило на соседние крыши.
He could see the distant band of the Hudson at his window sill, with the small streaks of ships moving under his fingertips when he pressed them to the glass.	Подойдя к подоконнику, Рорк мог видеть далёкую ленту Гудзона. Маленькие стрелки кораблей двигались под кончиками его пальцев, когда он прижимал их к стеклу.
He had a desk, two chairs, and a huge drafting table.	У него был письменный стол, два стула и огромная чертёжная доска.
The glass entrance door bore the words:	На стеклянной входной двери висела табличка
"Howard Roark, Architect."	"Говард Рорк. Архитектор".
He stood in the hall for a long time, looking at the words.	Он долго стоял в холле и смотрел на эти слова.
Then he went in, and slammed his door, he picked up a T-square from the table and flung it down again, as if throwing an anchor.	Потом он вошёл и захлопнул за собой дверь. Он снял с доски рейсшину, затем кинул её обратно, словно бросая якорь.
John Erik Snyte had objected.	Джон Эрик Снайт был против.

When Roark came to the office for his drawing instruments Snyte emerged into the reception room, shook his hand warmly and said:	Когда Рорк зашёл к нему в бюро забрать свой инструмент, Снайт появился в приёмной, тепло пожал ему руку и сказал:
"Well, Roark!	- Рорк!
Well, how are you?	Ну и как дела?
Come in, come right in, I want to speak to you!"	Заходи, заходи давай, я хочу потолковать с тобой.
And with Roark seated before his desk Snyte proceeded loudly:	Усадив Рорка напротив своего письменного стола, Снайт громко продолжил:
"Look, fellow, I hope you've got sense enough not to hold it against me, anything that I might've said yesterday.	- Слушай, дружок, надеюсь, у тебя хватит ума не держать на меня зла за то, что я там вчера наговорил.
You know how it is, I lost my head a little, and it wasn't what you did, but that you had to go and do it on that sketch, that sketch ... well, never mind.	Ты же понимаешь, я немного вышел из себя. И вовсе не из-за того, что ты сделал, а из-за того, что тебе непременно надо было всё сделать на беловом рисунке, на том самом... ну ладно, ничего.
No hard feelings?"	Так ты зла не держишь?
"No," said Roark.	- Нет, - сказал Рорк.
"None at all."	- Нисколько.
"Of course, you're not fired.	- Разумеется, ты не уволен.
You didn't take me seriously, did you?	Ты ведь не принял мои слова всерьёз?
You can go right back to work here this very minute."	Можешь сию же минуту приступать к работе.
"What for, Mr. Snyte?"	- А зачем, мистер Снайт?
"What do you mean, what for?	- Как это зачем?
Oh, you're thinking of the Heller house?	А, ты думаешь о доме Хэллера?
But you're not taking Heller seriously, are you?	Но неужели ты воспринял Хэллера всерьёз?
You saw how he is, that madman can change his mind sixty times a minute.	Ты же видел его и понимаешь, что этот безумец может менять своё мнение шестьдесят раз в минуту.
He won't really give you that commission, you know, it isn't as simple as that, it isn't being done that way."	Он же не даст тебе этот заказ. Понимаешь, не так-то это просто. Так вообще не делается.
"We've signed the contract yesterday."	- Мы вчера подписали контракт.
"Oh, you have?	-Так подписали?
Well, that's splendid!	Прекрасно!
Well, look, Roark, I'll tell you what we'll do: you bring the commission back to us and I'll let you put your name on it with mine -	В общем, понимаешь, Рорк, я скажу тебе, как мы поступим: ты принесёшь этот заказ нам, а я позволю тебе поставить своё имя рядом с моим.
' John Erik Snyte & Howard Roark.'	Джон Эрик Снайт и Говард Рорк.
And we'll split the fee.	А гонорар поделим пополам.
That's in addition to your salary - and you're getting a raise, incidentally.	Разумеется, в дополнение к твоему жалованью, кстати, ты получаешь повышение.

Then we'll have the same arrangement on any other commission you bring in.	А далее у нас будут те же условия на любой заказ, который добудешь ты.
And ... Lord, man, what are you laughing at?"	И... Боже мой, чего ты смеёшься?
"Excuse me, Mr. Snyte. I'm sorry."	- Извините, мистер Снайт, больше не буду.
"I don't believe you understand," said Snyte, bewildered.	- Мне кажется, ты не понял, - изумлённо произнёс Снайт.
"Don't you see?	- Так пойми же.
It's your insurance.	Это твой страховой полис.
You don't want to break loose just yet.	Пока тебе ещё рано открывать собственное дело.
Commissions won't fall into your lap like this.	Заказы не будут сыпаться тебе на голову, в этот раз всё вышло чисто случайно.
Then what will you do?	И что ты тогда будешь делать?
This way, you'll have a steady job and you'll be building toward independent practice, if that's what you're after.	А если согласишься на мой вариант, у тебя будет надёжная работа, и ты будешь постепенно набираться опыта для независимой частной практики, если ты к этому стремишься.
In four or five years, you'll be ready to take the leap.	Через четыре-пять лет ты встанешь на ноги, созреешь для самостоятельного дела.
That's the way everybody does it.	Так поступают все.
You see?"	Понимаешь?
"Yes."	-Да.
"Then you agree?"	-Так согласен?
"No."	- Нет.
"But, good Lord, man, you've lost your mind!	- Господи Боже мой, да ты с ума сошёл!
To set up alone now!	Начинать в одиночку сейчас?
Without experience, without connections, without ... well, without anything at all!	Без опыта, без связей, без... да вообще без всего!
I never heard of such a thing.	Я о таком никогда ещё не слышал.
Ask anybody in the profession.	Да спроси любого, кто имеет отношение к архитектуре.
See what they'll tell you.	Услышишь, что они тебе скажут.
It's preposterous!"	Твоё решение - полное сумасшествие!
"Probably."	- Вполне возможно.
"Listen. Roark, won't you please listen?"	- Рорк, да выслушай меня наконец!
"I'll listen if you want me to, Mr. Snyte.	- Я выслушаю, мистер Снайт, если вам угодно.
But I think I should tell you now that nothing you can say will make any difference.	Но, по-моему, мне следует сказать сразу, что ваши слова не будут иметь для меня никакого значения.
If you don't mind that, I don't mind listening."	Если это вас устраивает, я готов выслушать.

Snyte went on speaking for a long time and Roark listened, without objecting, explaining or answering.	Снайт говорил долго, а Рорк слушал, не возражая, не объясняя, не отвечая.
"Well, if that's how you are, don't expect me to take you back when you find yourself on the pavement."	- В общем, если ты настроен так, то не жди, что я возьму тебя обратно, когда ты окажешься на улице.
"I don't expect it, Mr. Snyte."	- Я этого и не жду, мистер Снайт.
"Don't expect anyone else in the profession to take you in, after they hear what you've done to me."	- И не рассчитывай, что кто-то другой из архитекторов тебя возьмёт, когда они узнают, как ты поступил со мной.
"I don't expect that either."	-И на это я тоже не рассчитываю.
For a few days Snyte thought of suing Roark and Heller. But he decided against it, because there was no precedent to follow under the circumstances: because Heller had paid him for his efforts, and the house had been actually designed by Roark; and because no one ever sued Austen Heller.	В течение нескольких дней Снайт подумывал подать в суд на Рорка и Хэллера, но решил не делать этого, поскольку при данных обстоятельствах оснований для иска не было: во-первых, Хэллер оплатил Снайту все услуги, во-вторых, дом действительно был спроектирован Рорком, а в-третьих, с такими людьми, как Остин Хэллер, никто не судится.
The first visitor to Roark's office was Peter Keating.	Первым посетителем бюро Рорка был Питер Китинг.
He walked in, without warning, one noon, walked straight across the room and sat down on Roark's desk, smiling gaily, spreading his arms wide in a sweeping gesture:	Однажды ровно в полдень он вошёл без всякого предупреждения, прошёл через всю комнату и уселся прямо на стол Рорка, весело улыбаясь и широко разведя руки в стороны.
"Well, Howard!" he said.	- Ну и ну, Говард! - сказал он.
"Well, fancy that!"	- Вот так дела!
He had not seen Roark for a year.	Он не виделся с Рорком год.
"Hello, Peter," said Roark.	- Здравствуй, Питер, - сказал Рорк.
"Your own office, your own name and everything!	- Надо же, собственное бюро, табличка с собственным именем, и вообще!..
Already!	Так скоро!
Just imagine!"	Невероятно!
"Who told you, Peter?"	- Кто тебе рассказал, Питер?
"Oh, one hears things.	- Ну, ходят слухи.
You wouldn't expect me not to keep track of your career, now would you?	Вполне естественно, что я слежу за твоими успехами.
You know what I've always thought of you.	Ты же знаешь, что я о тебе думаю постоянно.
And I don't have to tell you that I congratulate you and wish you the very best."	Надо ли говорить, что я тебя поздравляю и желаю всего самого наилучшего.
"No, you don't have to."	- Нет, не надо.
"Nice place you got here.	- Хорошо у тебя тут.
Light and roomy.	Светло, просторно.

Not quite as imposing as it should be, perhaps, but what can one expect at the beginning?	Может быть, не так солидно, как следовало бы, но чего можно ожидать в самом начале пути?
And then, the prospects are uncertain, aren't they, Howard?"	А кроме того, перспективы ведь достаточно неопределённые. Согласен, Говард?
"Quite."	- Вполне.
"It's an awful chance that you've taken."	-Ты пошёл на громадный риск.
"Probably."	- Скорее всего.
"Are you really going to go through with it?	- И ты действительно рассчитываешь чего-то добиться?
I mean, on your own?"	Я имею в виду, самостоятельно?
"Looks that way, doesn't it?"	- А что, не похоже?
"Well, it's not too late, you know.	- Понимаешь, пока ведь ещё не поздно.
I thought, when I heard the story, that you'd surely turn it over to Snyte and make a smart deal with him."	Когда я услышал всю эту историю, то решил, что ты обязательно вернёшься с этим заказом к Снайту и заключишь с ним выгодную сделку.
"I didn't."	- Я так не сделал.
"Aren't you really going to?"	- И неужели не собираешься?
"No."	- Нет.
Keating wondered why he should experience that sickening feeling of resentment; why he had come here hoping to find the story untrue, hoping to find Roark uncertain and willing to surrender.	Китинг не мог понять, почему его гложет мучительная злоба, почему он пришёл сюда в надежде услышать, что вся эта история просто выдумана, в надежде застать Рорка неуверенным, готовым капитулировать.
That feeling had haunted him ever since he'd heard the news about Roark; the sensation of something unpleasant that remained after he'd forgotten the cause.	Бессильная злоба охватила его с того самого мгновения, когда он услышал новости о Рорке, и не покидала, даже когда он забывал о причинах её возникновения.
The feeling would come back to him, without reason, a blank wave of anger, and he would ask himself: now what the hell? - what was it I heard today?	Злоба волнами накатывала на него в самые неподходящие моменты, и он часто недоумевал: что же, чёрт возьми, происходит? Что меня сегодня так разозлило?
Then he would remember: Oh, yes, Roark - Roark's opened his own office.	И лишь некоторое время спустя вспоминал: ах да, Рорк; Рорк открыл собственное бюро.
He would ask himself impatiently: So what? - and know at the same time that the words were painful to face, and humiliating like an insult.	И тогда Китинг спешил задать себе вопрос: "Ну и что с того?", понимая, что сами эти слова болезненны и унизительны, как оскорбление.
"You know, Howard, I admire your courage.	- Знаешь, Говард, я восхищаюсь твоей смелостью.
Really, you know, I've had much more experience and I've got more of a standing in the profession, don't mind my saying it - I'm only speaking objectively - but I wouldn't dare take such a step."	Честное слово. У меня значительно больше опыта, да и профессиональная репутация повыше - ты только не обижайся, я ведь объективно говорю, - но я не решился бы на такой шаг.
"No, you wouldn't."	- Не решился бы.
"So you've made the jump first.	- Выходит, ты первый совершил прыжок.

Well, well.	Так-так.
Who would have thought it? ...	Кто бы мог подумать?..
I wish you all the luck in the world."	Искренне желаю тебе всяческих удач.
"Thank you, Peter."	- Спасибо, Питер.
"I know you'll succeed.	- Я думаю, ты добьёшься успеха.
I'm sure of it."	Я в этом не сомневаюсь.
"Are you?"	- Неужели не сомневаешься?
"Of course!	- Конечно.
Of course, I am.	Ни капельки.
Aren't you?"	А ты разве сомневаешься?
"I haven't thought of it."	- Я как-то об этом не задумывался.
"You haven't thought of it?"	- Не задумывался?!
"Not much."	- Не особенно.
"Then you're not sure, Howard?	- Так значит, Говард, ты всё-таки не уверен в себе.
You aren't?"	Так?
"Why do you ask that so eagerly?"	- А почему ты спрашиваешь с такой радостью?
"What?	-Что?!
Why ... no, not eagerly, but of course, I'm concerned, Howard, it's bad psychology not to be certain now, in your position.	Нет, конечно, не с радостью. Просто я беспокоюсь за тебя, Говард. Сейчас, в твоём положении, никак нельзя терять уверенность.
So you have doubts?"	Так у тебя есть сомнения?
"None at all."	- Никаких.
"But you said ... "	- Но ты сказал...
"I'm quite sure of things, Peter."	- Питер, я во всём совершенно уверен.
"Have you thought about getting your registration?"	- А ты подумал о получении лицензии?
"I've applied for it."	- Я подал заявку.
"You've got no college degree, you know.	- У тебя же нет диплома.
They'll make it difficult for you at the examination."	Тебе придётся очень трудно на экзамене.
"Probably."	- Скорее всего.
"What are you going to do if you don't get the license?"	- Что же ты будешь делать, если не получишь лицензии?
"I'll get it."	-Я её получу.
"Well, I guess I'll be seeing you now at the A.G.A., if you don't go high hat on me, because you'll be a full-fledged member and I'm only a junior."	- Что ж, теперь будем встречаться в гильдии, если ты, конечно, не зазнаешься и не перестанешь меня узнавать. Ты ведь как-никак будешь полноправным членом, а я всего лишь в молодёжной секции.
"I'm not joining the A.G.A."	-Я не буду вступать в гильдию.

"What do you mean, you're not joining?	-То есть как это - не будешь?
You're eligible now."	Ты же теперь имеешь право вступить.
"Possibly."	- Может быть.
"You'll be invited to join."	- Тебя пригласят вступить.
"Tell them not to bother."	- Скажи им, чтобы не тратили силы попусту.
"What!"	-Что?!
"You know, Peter, we had a conversation just like this seven years ago, when you tried to talk me into joining your fraternity at Stanton.	- Знаешь, Питер, у нас с тобой был точно такой же разговор семь лет назад, когда ты пытался убедить меня вступить в твоё землячество в Стентоне.
Don't start it again."	Так что не начинай снова.
"You won't join the A.G.A. when you have a chance to?"	- Ты не станешь вступать в гильдию, когда у тебя появилась такая возможность?
"I won't join anything, Peter, at any time."	-Я не стану вступать ни во что, Питер. Никогда.
"But don't you realize how it helps?"	- Разве ты не понимаешь, насколько это полезно?
"In what?"	- Для чего?
"In being an architect."	- Для работы архитектора.
"I don't like to be helped in being an architect."	- Я не желаю, чтобы мне помогали быть архитектором.
"You're just making things harder for yourself."	-Ты сам себе всё усложняешь.
"I am."	-Да.
"And it will be plenty hard, you know."	- И знаешь, трудностей у тебя будет много.
"I know."	- Знаю.
"You'll make enemies of them if you refuse such an invitation."	- Если ты откажешься от их предложения, то наживёшь в их лице много сильных врагов.
"I'll make enemies of them anyway."	-В их лице я так или иначе наживу врагов.
The first person to whom Roark had told the news was Henry Cameron.	В первую очередь Рорк поделился новостями с Генри Камероном.
Roark went to New Jersey the day after he signed the contract with Heller.	Подписав контракт с Остином Хэллером, он на следующий же день отправился в Нью-Джерси.
It had rained and he found Cameron in the garden, shuffling slowly down the damp paths, leaning heavily on a cane.	Шёл дождь. Рорк застал Камерона в саду. Тот медленно передвигался по мокрым дорожкам, тяжело опираясь на палку.
In the past winter, Cameron had improved enough to walk a few hours each day.	За прошедшую зиму Камерон немного поправился и мог гулять по нескольку часов в день.
He walked with effort, his body bent.	Ходил он с трудом, согнувшись в три погибели.
He looked at the first shoots of green on the earth under his feet.	Он смотрел себе под ноги, на первую траву, пробивающуюся из земли.

He lifted his cane, once in a while, bracing his legs to stand firm for a moment; with the tip of the cane, he touched a folded green cup and watched it spill a glistening drop in the twilight.	Время от времени он отрывал палку от земли, поустойчивее опирался на ноги, кончиком палки дотрагивался до зелёного бутона и смотрел, как с него, искрясь в сумеречном свете, стекает капелька росы.
He saw Roark coming up the hill, and frowned.	Увидев поднимающегося по холму Рорка, он нахмурился.
He had seen Roark only a week ago, and because these visits meant too much to both of them, neither wished the occasion to be too frequent.	В последний раз он виделся с Рорком всего неделю назад, а поскольку эти визиты так много значили для них обоих, ни один не хотел, чтобы они были слишком частыми.
"Well?" Cameron asked gruffly.	- Ну? - ворчливо спросил Камерон.
"What do you want here again?"	- Теперь чего тебе здесь надо?
"I have something to tell you."	- Надо кое-что вам сказать.
"It can wait."	- С этим можно и подождать.
"I don't think so."	- Не думаю.
"Well?"	- Итак?
"I'm opening my own office.	- Я открываю собственное бюро.
I've just signed for my first building."	Только что подписал контракт на первый дом.
Cameron rotated his cane, the tip pressed into the earth, the shaft describing a wide circle, his two hands bearing down on the handle, the palm of one on the back of the other.	Камерон крутил палку, вжав наконечник в землю. Ручка, за которую он держался обеими ладонями, положив их одну на другую, описывала широкие круги в воздухе.
His head nodded slowly, in rhythm with the motion, for a long time, his eyes closed.	Он медленно кивал головой в такт движению, закрыв глаза.
Then he looked at Roark and said:	Потом посмотрел на Рорка и сказал:
"Well, don't brag about it."	- Так, только не хвастай по этому поводу.
He added: "Help me to sit down."	- И добавил: - Помоги мне присесть.
It was the first time Cameron had ever pronounced this sentence; his sister and Roark had long since learned that the one outrage forbidden in his presence was any intention of helping him to move.	Камерон впервые произнёс эту фразу. И его сестра, и Рорк давно уже знали, что в присутствии Камерона совершенно недопустимо выказывать намерение помочь ему передвигаться.
Roark took his elbow and led him to a bench.	Рорк взял его за локоть и подвёл к скамейке.
Cameron asked harshly, staring ahead at the sunset:	Не отводя взгляда от заходящего солнца, Камерон хрипло спросил:
"What?	- Какой дом?
For whom?	Для кого?
How much?"	За сколько?
He listened silently to Roark's story. He looked for a long time at the sketch on cracked cardboard with the pencil lines over the watercolor.	Он молча выслушал рассказ Рорка, а потом долго рассматривал рисунок на потрескавшемся картоне, где поверх акварели были нанесены карандашные линии.

Then he asked many questions about the stone, the steel, the roads, the contractors, the costs.	Он задал много вопросов о камне, стали, дорогах, подрядчиках, расходах.
He offered no congratulations. He made no comment.	От поздравлений и комментариев он воздержался.
Only when Roark was leaving, Cameron said suddenly:	Только когда Рорк уходил, Камерон внезапно сказал:
"Howard, when you open your office, take snapshots of it - and show them to me."	- Г овард, когда откроешь своё бюро, сделай несколько снимков и покажи их мне.
Then he shook his head, looked away guiltily, and swore.	Потом он покачал головой, с виноватым видом отвернулся и выругался.
"I'm being senile.	- Впадаю в маразм.
Forget it."	Не надо никаких снимков.
Roark said nothing.	Рорк промолчал.
Three days later he came back.	Три дня спустя он вернулся.
"You're getting to be a nuisance," said Cameron.	-Ты начинаешь мне надоедать, - сказал Камерон.
Roark handed him an envelope, without a word.	Рорк, не говоря ни слова, протянул ему конверт.
Cameron looked at the snapshots, at the one of the broad, bare office, of the wide window, of the entrance door.	Камерон посмотрел на снимки: на широкую пустую комнату, на большое окно, на входную дверь.
He dropped the others, and held the one of the entrance door for a long time.	Отложив остальные, он долго смотрел на фотографию входной двери.
"Well," he said at last,	-Так, - сказал он.
"I did live to see it."	- Дожил я всё-таки до этого дня.
He dropped the snapshot.	- Он положил снимок.
"Not quite exactly," he added.	- Не совсем то, - добавил он.
"Not in the way I had wanted to, but I did. It's like the shadows some say we'll see of the earth in that other world.	- Не так я этого хотел, но всё же... Похоже на тени, которые, по словам некоторых, мы будем видеть на том свете.
Maybe that's how I'll see the rest of it.	Возможно, именно так мне и предстоит увидеть всё последующее.
I'm learning."	Учусь.
He picked up the snapshot.	- Он снова взял снимок.
"Howard," he said. "Look at it."	- Говард, - сказал он, - ты посмотри.
He held it between them.	Они оба посмотрели на снимок.
"It doesn't say much.	- Слов совсем мало.
Only	Только
' Howard Roark, Architect.'	"Говард Рорк. Архитектор".
But it's like those mottoes men carved over the entrance of a castle and died for.	Но это как тот девиз, который когда-то вырезали над воротами замка и за который отдавали жизнь.

It's a challenge in the face of something so vast and so dark, that all the pain on earth - and do you know how much suffering there is on earth? - all the pain comes from that thing you are going to face.	Это как вызов перед лицом чего-то столь огромного и тёмного, что вся боль на свете - а знаешь ли ты, сколько страданий в мире? - вся боль исходит оттуда, от этого тёмного Нечто, с которым ты обречён сражаться.
I don't know what it is, I don't know why it should be unleashed against you.	Я не знаю, что это такое, не знаю, почему оно выступит против тебя.
I know only that it will be.	Знаю только, что так будет.
And I know that if you carry these words through to the end, it will be a victory, Howard, not just for you, but for something that should win, that moves the world - and never wins acknowledgment.	И ещё я знаю, что если ты пронесёшь свой девиз до конца, то это и будет победа. Победа не только для тебя, Говард, но и для чего-то, что обязано победить, чего-то, благодаря чему движется мир, хотя оно и обречено оставаться непризнанным и неузнанным.
It will vindicate so many who have fallen before you, who have suffered as you will suffer.	И так будут отомщены все те, кто пал до тебя, кто страдал так же, как предстоит страдать тебе.
May God bless you - or whoever it is that is alone to see the best, the highest possible to human hearts.	Да благословит тебя Бог - или кто там есть ещё, кто один в состоянии увидеть лучшее, высочайшее, на что способны человеческие сердца.
You're on your way into hell, Howard."	Говард, ты встал на путь, который ведёт в ад.
Roark walked up the path to the top of the cliff where the steel hulk of the Heller house rose into a blue sky.	Рорк поднялся по тропинке на вершину утёса, где в синее небо поднимался стальной каркас дома Хэллера.
The skeleton was up and the concrete was being poured; the great mats of the terraces hung over the silver sheet of water quivering far below; plumbers and electricians had started laying their conduits.	Каркас был уже возведён и забетонирован. Большие площадки террас нависали над серебряным покрывалом воды, колышущейся далеко внизу. Сантехники и электрики начали прокладывать коммуникации.
He looked at the squares of sky delimited by the slender lines of girders and columns, the empty cubes of space he had torn out of the sky.	Он посмотрел на квадратики неба, разграниченные стройными линиями балочных ферм и колонн, на пустую кубатуру пространства, которую он вырвал прямо из неба.
His hands moved involuntarily, filling in the planes of walls to come, enfolding the future rooms.	Руки его непроизвольно двигались, заполняя пространство ещё не возведёнными стенами, обхватывая будущие комнаты.
A stone clattered from under his feet and went bouncing down the hill, resonant drops of sound rolling in the sunny clarity of the summer air.	Из-под его ноги вырвался камень и, подпрыгивая, полетел вниз по холму. Звуки падения разбежались в солнечном ясном летнем воздухе.
He stood on the summit, his legs planted wide apart, leaning back against space.	Он стоял на вершине, широко расставив ноги, расправив плечи.
He looked at the materials before him, the knobs of rivets in steel, the sparks in blocks of stone, the weaving spirals in fresh, yellow planks.	Он смотрел на шляпки стальных заклёпок, мелкие блёстки в отёсанных глыбах камня, паутину свежих жёлтых лесов.

Then he saw a husky figure enmeshed in electric wires, a bulldog face spreading into a huge grin and china-blue eyes gloating in a kind of unholy triumph.	Затем он увидел крупную, рослую фигуру, обмотанную проводами, бульдожье лицо, расплывающееся в широкой ухмылке, и небесно-голубые глаза, в которых светилось неистовое торжество.
"Mike!" he said incredulously.	- Майк! - сказал Рорк, не веря собственным глазам.
Mike had left for a big job in Philadelphia months ago, long before the appearance of Heller in Snyte's office, and Mike had never heard the news - or so he supposed.	Несколько месяцев назад, задолго до появления Хэллера в бюро Снайта, Майк уехал на большую стройку в Филадельфии. Так что он не мог быть в курсе дела - или так только казалось Рорку?
"Hello, Red," said Mike, much too casually, and added: "Hello, boss."	- Здорово, рыжий, - нарочито спокойно сказал Майк и добавил: - Привет, босс.
"Mike, how did you ... ?"	- Майк, откуда ты?..
"You're a hell of an architect.	- Архитектор из тебя тот ещё.
Neglecting the job like that.	Такую работу филонишь!
It's my third day here, waiting for you to show up."	Я уж третий день тут тебя дожидаюсь.
"Mike, how did you get here?	- Майк, как ты сюда попал?
Why such a come-down?"	С каких пор за такие мелочи стал браться?
He had never known Mike to bother with small private residences.	- Он знал, что Майк никогда не соглашался работать на строительстве мелких частных домов.
"Don't play the sap.	- Не валяй дурака.
You know how I got here.	Сам же знаешь, как я сюда попал.
You didn't think I'd miss it, your first house, did you?	Уж не думал ли ты, что я пропущу твой первый дом, или как?
And you think it's a come-down?	Или ты считаешь, такая работа ниже моего достоинства?
Well, maybe it is.	Ну может, и так.
And maybe it's the other way around."	А может, и совсем наоборот.
Roark extended his hand and Mike's grimy fingers closed about it ferociously, as if the smudges he left implanted in Roark's skin said everything he wanted to say.	Рорк протянул руку, и грязные пальцы Майка свирепо обхватили её, словно пятна, которые он оставил на коже Рорка, могли сказать всё, что он хотел.
And because he was afraid that he might say it, Mike growled:	И убоявшись, что он всё-таки произнесёт вслух эти слова, Майк прорычал:
"Run along, boss, run along.	- Давай, босс, беги дальше.
Don't clog up the works like that."	Не задерживай работу.
Roark walked through the house.	Рорк пошёл дальше.

There were moments when he could be precise, impersonal, and stop to give instructions as if this were not his house but only a mathematical problem; when he felt the existence of pipes and rivets, while his own person vanished.	В какие-то моменты он мог быть собранным, бесстрастным, мог остановиться и дать указания, словно это был не его дом, а некая математическая задача. Тогда он особенно остро ощущал существование труб и заклёпок, а собственная его личность исчезала.
There were moments when something rose within him, not a thought nor a feeling, but a wave of some physical violence, and then he wanted to stop, to lean back, to feel the reality of his person heightened by the frame of steel that rose dimly about the bright, outstanding existence of his body as its center.	Были моменты, когда внутри его что-то поднималось - не мысль и не чувство, а волна какой-то физической энергии, и тогда ему хотелось остановиться, оглянуться, ощутить реальность своего Я, вознесённого стальным каркасом, со всех сторон поднимавшегося вокруг яркого, незабываемого существования его тела, оказавшегося самым центром строения.
He did not stop. He went on calmly.	Он не останавливался, а спокойно шёл дальше.
But his hands betrayed what he wanted to hide.	Но руки его выдавали то, что он хотел утаить.
His hands reached out, ran slowly down the beams and joints.	Они сами по себе вытягивались вперёд, медленно гладили балки и узлы.
The workers in the house had noticed it. They said:	Строители заметили это и говорили друг другу:
"That guy's in love with the thing.	- Этот парень просто влюблён в свой дом.
He can't keep his hands off."	Он не может не прикасаться к нему.
The workers liked him.	Строители любили его.
The contractor's superintendents did not.	Представители подрядчика не любили.
He had had trouble in finding a contractor to erect the house.	Ему с трудом удалось найти подрядчика на строительство дома.
Several of the better firms had refused the commission.	От заказа отказалось несколько лучших фирм.
"We don't do that kinda stuff."	"Мы такими вещами не занимаемся",
"Nan, we won't bother.	"Нет, не пойдёт.
Too complicated for a small job like that."	Слишком сложно для такого небольшого заказа",
"Who the hell wants that kind of house?	"Да кому, к чёрту, такой дом нужен?
Most likely we'll never collect from the crank afterwards.	Скорее всего, потом от этого психа и денег не дождёшься.
To hell with it."	Ну его к дьяволу",
"Never did anything like it. Wouldn't know how to go about it.	"Никогда ничего подобного не строил и не знаю, как подступиться.
I'll stick to construction that is construction."	Буду, пожалуй, продолжать строить дома, которые и есть дома".
One contractor had looked at the plans briefly and thrown them aside, declaring with finality:	Один подрядчик быстро просмотрел планы и, отшвырнув их в сторону, решительно заявил:
"It won't stand."	- Он стоять не будет.
"It will," said Roark.	- Будет, - сказал Рорк. - Да ну?

The contractor drawled indifferently. "Yeah? And who are you to tell me, Mister?"	Кто вы такой, чтобы меня учить, мистер? -небрежно протянул подрядчик.
He had found a small firm that needed the work and undertook it, charging more than the job warranted -on the ground of the chance they were taking with a queer experiment.	Рорк нашёл маленькую фирму, которая нуждалась в работе и приняла заказ, запросив втридорога на том основании, что сильно рискует, ввязываясь в бредовый эксперимент.
The construction went on, and the foremen obeyed sullenly, in disapproving silence, as if they were waiting for their predictions to come true and would be glad when the house collapsed about their heads.	Строительство закипело, прорабы были мрачны и послушны, молчанием выражая своё неодобрение, словно ожидая, что их предсказания сбудутся, и казалось, что они будут даже счастливы, если недостроенный дом рухнет им прямо на головы.
Roark had bought an old Ford and drove down to the job more often than was necessary.	Рорк купил старый "форд" и выезжал на площадку гораздо чаще, чем того требовала необходимость.
It was difficult to sit at a desk in his office, to stand at a table, forcing himself to stay away from the construction site.	Трудно было сидеть в конторе за столом, стоять у кульмана, силой заставляя себя не ездить на стройку.
At the site there were moments when he wished to forget his office and his drawing board, to seize the men's tools and go to work on the actual erection of the house, as he had worked in his childhood, to build that house with his own hands.	На стройке же возникали моменты, когда ему хотелось забыть о своём кабинете, о доске, схватить инструменты и начать непосредственно строить дом, как он делал в юности. Ему хотелось построить этот дом собственными руками.
He walked through the structure, stepping lightly over piles of planks and coils of wire, he made notes, he gave brief orders in a harsh voice.	Он шёл по площадке, легко переступая через груды досок и мотки проводов, вёл записи, хриплым голосом отдавал короткие распоряжения.
He avoided looking in Mike's direction.	Он избегал смотреть в направлении Майка.
But Mike was watching him, following his progress through the house.	Но Майк следил за его перемещениями по растущему дому.
Mike winked at him in understanding, whenever he passed by.	Всякий раз, когда Рорк проходил мимо, Майк ему понимающе подмигивал.
Mike said once:	Однажды Майк сказал:
"Control yourself, Red.	- Сдерживай себя, рыжий.
You're open like a book.	Ты открытый, как книга.
God, it's indecent to be so happy!"	Господи, да просто неприлично быть таким счастливым!
Roark stood on the cliff, by the structure, and looked at the countryside, at the long, gray ribbon of the road twisting past along the shore.	Рорк стоял на утёсе рядом со стройкой и смотрел на окружающий пейзаж, на широкую серую ленту дороги, извивавшуюся вдоль берега.
An open car drove by, fleeing into the country. The car was overfilled with people bound for a picnic.	Мимо, со стороны города, пролетела открытая машина, набитая людьми, направлявшимися на пикник.

There was a jumble of bright sweaters, and scarves fluttering in the wind; a jumble of voices shrieking without purpose over the roar of the motor, and overstressed hiccoughs of laughter; a girl sat sidewise, her legs flung over the side of the car; she wore a man's straw hat slipping down to her nose and she yanked savagely at the strings of a ukulele, ejecting raucous sounds, yelling	Возник хаос ярких свитеров и шарфов, трепетавших на ветру; хаос голосов, перекрикивавших ревущий мотор, утрированных приступов смеха. В автомобиле боком сидела девушка, перекинув ноги через бортик. Её мужская соломенная шляпа сползла на нос. Девушка отчаянно дёргала струны гавайской гитары, издавая пронзительные звуки, и вопила:
"Hey!"	"Хэ-эй!"
These people were enjoying a day of their existence; they were shrieking to the sky their release from the work and the burdens of the days behind them; they had worked and carried the burdens in order to reach a goal - and this was the goal.	Эти люди наслаждались одним днём своей жизни; они визжали, радуясь, что сегодня свободны от работы, от тягот пережитых дней. Они работали и несли эти тяготы во имя определённой цели - и это была их цель.
He looked at the car as it streaked past.	Рорк посмотрел на машину, мчавшуюся мимо.
He thought that there was a difference, some important difference, between the consciousness of this day in him and in them.	Ему подумалось, что есть различие, очень важное различие, между тем, как ощущают этот день они и как ощущает он.
He thought that he should try to grasp it.	Он попытался осмыслить это различие.
But he forgot.	Но мгновенно забыл о нём.
He was looking at a truck panting up the hill, loaded with a glittering mound of cut granite.	Вверх по холму с натугой поднимался грузовик, гружённый сверкающими плитами шлифованного гранита.
Austen Heller came to look at the house frequently, and watched it grow, curious, still a little astonished.	Остин Хэллер часто заезжал посмотреть на дом. Он наблюдал за его ростом с любопытством и непреходящим недоумением.
He studied Roark and the house with the same meticulous scrutiny; he felt as if he could not quite tell them apart.	С одинаковой скрупулёзностью он изучал дом и Рорка. Ему казалось, что одно как бы не совсем отделимо от другого.
Heller, the fighter against compulsion, was baffled by Roark, a man so impervious to compulsion that he became a kind of compulsion himself, an ultimatum against things Heller could not define.	Хэллера, борца против насилия, Рорк приводил в замешательство тем, что был настолько невосприимчив к принуждению, что и сам становился своего рода принуждением, ультиматумом чему-то. Чему именно, Хэллер затруднился определить.
Within a week, Heller knew that he had found the best friend he would ever have; and he knew that the friendship came from Roark's fundamental indifference.	Через неделю Хэллер знал, что нашёл друга, лучше которого у него не будет никогда, и что в основании этой дружбы лежит совершенное безразличие Рорка к его, Хэллера, персоне.
In the deeper reality of Roark's existence there was no consciousness of Heller, no need for Heller, no appeal, no demand.	В глубине своего существа Рорк вообще не сознавал, что есть такой Хэллер, не испытывал в нём никакой нужды, ни привязанности, ни потребности.
Heller felt a line drawn, which he could not touch; beyond that line, Roark asked nothing of him and granted him nothing.	Хэллер чувствовал, что проведена черта, переступать которую он не имеет права. Рорк ничего у него не просил и ничего ему не давал.

But when Roark looked at him with approval, when Roark smiled, when Roark praised one of his articles, Heller felt the strangely clean joy of a sanction that was neither a bribe nor alms.	Но когда Рорк смотрел на него с одобрением, когда Рорк улыбался, когда Рорк хвалил одну из его статей, Хэллер испытывал на удивление чистую радость от похвалы, которая не была ни взяткой, ни подачкой.
In the summer evenings they sat together on a ledge halfway up the hill, and talked while darkness mounted slowly up the beams of the house above them, the last sunrays retreating to the tips of the steel uprights.	Летними вечерами они вместе сидели на выступе скалы на полпути к вершине холма и беседовали, а тьма медленно окутывала перекрытия дома, возвышающегося над ними. Последние лучи солнца отражались на стальных наконечниках стоек.
"What is it that I like so much about the house you're building for me, Howard?"	- Что же мне так нравится в доме, который ты мне строишь, Говард?
"A house can have integrity, just like a person," said Roark, "and just as seldom."	- Дом, как и человек, может быть цельным, -сказал Рорк. - Но и в том и в другом случае это бывает крайне редко.
"In what way?"	-То есть как?
"Well, look at it.	- А ты подумай.
Every piece of it is there because the house needs it -and for no other reason.	Каждая деталь здесь присутствует лишь потому, что она совершенно необходима дому, и ни по какой другой причине.
You see it from here as it is inside. The rooms in which you'll live made the shape.	Отсюда видно, как распланированы интерьеры.
The relation of masses was determined by the distribution of space within.	Соотношение масс определяется тем, как распределён объём внутри.
The ornament was determined by the method of construction, an emphasis of the principle that makes it stand.	Украшения определяются методом строительства, тем самым подчёркивается принцип, на котором основано здание.
You can see each stress, each support that meets it.	Ты собственными глазами видишь каждое напряжение, каждую опору, благодаря которым дом стоит.
Your own eyes go through a structural process when you look at the house, you can follow each step, you see it rise, you know what made it and why it stands.	Когда смотришь на дом, видишь все стадии его строительства, можешь проследить каждый этап, видишь, как оно возводилось, знаешь, как оно сделано и за счёт чего держится.
But you've seen buildings with columns that support nothing, with purposeless cornices, with pilasters, moldings, false arches, false windows.	Но тебе доводилось видеть здания с колоннами, которые ничего не поддерживают, с ненужными карнизами, с пилястрами, лепниной, фальшивыми арками и окнами.
You've seen buildings that look as if they contained a single large hall, they have solid columns and single, solid windows six floors high.	Ты видел дома, которые выглядят так, будто в них всего один огромный зал: у них массивные колонны и сплошные окна высотой в шесть этажей.
But you enter and find six stories inside.	Но внутри обнаруживаешь те самые шесть этажей.

Or buildings that contain a single hall, but with a facade cut up into floor lines, band courses, tiers of windows.	Наоборот, есть дома, в которых один-единственный зал, но фасад разделён поэтажными фризами, рядами окон.
Do you understand the difference?	Понимаешь разницу между этими домами и твоим?
Your house is made by its own needs.	Твой дом создан из его собственных потребностей.
Those others are made by the need to impress.	Остальные же созданы из потребности произвести впечатление.
The determining motive of your house is in the house.	Лейтмотив твоего дома - в самом доме.
The determining motive of the others is in the audience."	Лейтмотив других домов - в публике, которая будет на них смотреть.
"Do you know that that's what I've felt in a way?	- А знаешь, я ведь тоже по-своему это чувствовал.
I've felt that when I move into this house, I'll have a new sort of existence, and even my simple daily routine will have a kind of honesty or dignity that I can't quite define.	Мне казалось, что, когда я перееду в этот дом, у меня начнётся совершенно новая жизнь и даже в самых обыденных моих занятиях появится некая честность, некое достоинство, которое мне трудно определить словами.
Don't be astonished if I tell you that I feel as if I'll have to live up to that house."	Не удивляйся, если я скажу тебе, что у меня такое чувство, будто и я сам обязан стать достойным такого жилища.
"I intended that," said Roark.	- Этого я и добивался, - сказал Рорк.
"And, incidentally, thank you for all the thought you seem to have taken about my comfort.	- И кстати, спасибо за то, что ты, похоже, очень основательно подумал о моём комфорте.
There are so many things I notice that had never occurred to me before, but you've planned them as if you knew all my needs.	Здесь я замечаю многое, о чём раньше никогда не думал, но ты всё распланировал так, словно знал мои привычки.
For instance, my study is the room I'll need most and you've given it the dominant spot - and, incidentally, I see where you've made it the dominant mass from the outside, too.	Например, кабинет - самая важная для меня комната, и ты отвёл ему доминирующее положение в доме. Это, кстати, видно и снаружи.
And then the way it connects with the library, and the living room well out of my way, and the guest rooms where I won't hear too much of them - and all that.	И его соседство с библиотекой, удалённость от гостиной и комнат для гостей, чтобы я мог никого не слышать, когда мне этого не надо... и прочее в том же роде.
You were very considerate of me."	Ты проявил ко мне большое внимание.
"You know," said Roark. "I haven't thought of you at all.	- Знаешь, - сказал Рорк, - я ведь о тебе вообще не думал.
I thought of the house."	Я думал только о доме.
He added: "Perhaps that's why I knew how to be considerate of you."	Возможно, именно поэтому я и сумел проявить к тебе такое внимание.
The Heller house was completed in November of 1926.	Дом Хэллера был закончен в ноябре 1926 года.

In January of 1927 the Architectural Tribune published a survey of the best American homes erected during the past year.	В январе 1927 года "Трибуна архитектора" опубликовала большую обзорную статью о лучших домах, построенных в Америке в прошедшем году.
It devoted twelve large, glossy pages to photographs of the twenty-four houses its editors had selected as the worthiest architectural achievements.	Двенадцать больших глянцевых страниц были посвящены фотографиям двадцати четырёх домов, которые редакторы отобрали в качестве наивысших достижений архитектуры.
The Heller house was not mentioned.	Дом Хэллера упомянут не был.
The real-estate sections of the New York papers presented, each Sunday, brief accounts of the notable new residences in the vicinity.	Нью-йоркские газеты в рубриках, посвящённых недвижимости, каждое воскресенье публиковали краткие сведения о достойных внимания новых жилых постройках в городе и окрестностях.
There was no account of the Heller house.	Сведений о доме Хэллера не было.
The year book of the Architects' Guild of America, which presented magnificent reproductions of what it chose as the best buildings of the country, under the title	Ежегодник Американской гильдии архитекторов, представивший великолепно выполненные репродукции зданий, которые гильдия сочла лучшими в стране, под заголовком
"Looking Forward," gave no reference to the Heller house.	"Глядя в будущее", ни словом не обмолвился о доме Хэллера.
There were many occasions when lecturers rose to platforms and addressed trim audiences on the subject of the progress of American architecture.	Было немало торжественных собраний, на которых ораторы поднимались на трибуны и обращались к аудитории с речами о выдающемся прогрессе в американской архитектуре.
No one spoke of the Heller house.	О доме Хэллера ни один из ораторов не сказал ни слова.
In the club rooms of the A.G.A. some opinions were expressed.	Некоторые мнения высказывались в клубных комнатах гильдии.
"It's a disgrace to the country," said Ralston Holcombe, "that a thing like that Heller house is allowed to be erected.	- Это позор для всей страны, - заявил Ралстон Холкомб, - что не запрещено строить такие штуки, как дом Хэллера.
It's a blot on the profession.	Это марает всю нашу профессию.
There ought to be a law."	Необходим закон...
"That's what drives clients away," said John Erik Snyte.	- Вот такие сооружения и отпугивают клиента, -сказал Джон Эрик Снайт.
"They see a house like that and they think all architects are crazy."	- Посмотрят на такой домик и сразу решат, что все архитекторы чокнутые.
"I see no cause for indignation," said Gordon L. Prescott.	- Не вижу никаких причин для негодования, -сказал Гордон Л. Прескотт.
"I think it's screamingly funny.	- По-моему, это сооружение безумно смешно.
It looks like a cross between a filling station and a comic-strip idea of a rocket ship to the moon."	Нечто среднее между бензоколонкой и тем, как в комиксах изображают ракету на Луну.
"You watch it in a couple of years," said Eugene Pettingill, "and see what happens.	- Подождём пару лет, - сказал Юджин Петтингилл, - тогда и увидим.
The thing'll collapse like a house of cards."	Эта штука рухнет, словно карточный домик.

"Why speak in terms of years?" said Guy Francon.	- Зачем же говорить о годах? - сказал Г ай Франкон.
"Those modernistic stunts never last more than a season.	- Эти модернистские штучки выдерживают один сезон, самое большее.
The owner will get good and sick of it and he'll come running home to a good old early Colonial."	Владельцу эта ерунда мгновенно осточертеет, и он сломя голову кинется искать домик в добром старом ранне-колониальном стиле.
The Heller house acquired fame throughout the countryside surrounding it.	Дом Хэллера прославился на всю округу.
People drove out of their way to park on the road before it, to stare, point and giggle.	Люди специально делали крюк и останавливали машины на дороге перед домом, глазели на него, показывали пальцами, хихикали.
Gas-station attendants snickered when Heller's car drove past.	Заправщики на бензоколонке гнусно ухмылялись, когда мимо проезжал автомобиль Хэллера.
Heller's cook had to endure the derisive glances of shopkeepers when she went on her errands.	Его кухарке приходилось терпеть презрительные взгляды торговцев, когда она ходила за покупками.
The Heller house was known in the neighborhood as "The Booby Hatch."	В округе дом Хэллера был известен под названием дурдом.
Peter Keating told his friends in the profession, with an indulgent smile:	Питер Китинг с довольной улыбкой говорил своим друзьям и коллегам:
"Now, now, you shouldn't say that about him.	- Ну не надо, не надо так говорить о нём.
I've known Howard Roark for a long time, and he's got quite a talent, quite.	Я давно знаю Говарда Рорка, и он вполне талантлив, вполне.
He's even worked for me once.	Он даже какое-то время работал у меня.
He's just gone haywire on that house.	Просто у него в этом случае немножко ум за разум зашёл.
He'll learn.	Но он ещё научится.
He has a future ... Oh, you don't think he has?	У него есть будущее... Ах, вам так не кажется?
You really don't think he has?"	Вам серьёзно так не кажется?
Ellsworth M. Toohey, who let no stone spring from the ground of America without his comment, did not know that the Heller house had been erected, as far as his column was concerned.	Эллсворт М. Тухи, без комментария которого отныне не поднималось из американской земли ни одно сооружение из камня, не знал, что построен дом Хэллера. Во всяком случае, судя по его рубрике.
He did not consider it necessary to inform his readers about it, if only to damn it.	Он не считал нужным сообщить своим читателям о существовании подобного строения, хотя бы даже и с целью осуждения.
He said nothing.	Он молчал.
12.	XII
A COLUMN entitled "Observations and Meditations" by Alvah Scarret appeared daily on the front page of the New York Banner.	Рубрика "Наблюдения и размышления" (её вёл Альва Скаррет) появлялась ежедневно на первой полосе "Знамени".

It was a trusted guide, a source of inspiration and a molder of public philosophy in small towns throughout the country.	Это был верный поводырь, источник вдохновения и основатель общественной философии в провинциальных городках по всей Америке.
In this column there had appeared, years ago, the famous statement:	Много лет назад в этой колонке появилось знаменитое утверждение:
"We'd all be a heap sight better off if we'd forget the highfalutin notions of our fancy civilization and mind more what the savages knew long before us: to honor our mother."	"Всем нам будет гораздо лучше, если мы забудем высокопарные идеи нашей пижонской цивилизации и обратим больше внимания на то, что задолго до нас знали дикари, - уважение к матери".
Alvah Scarret was a bachelor, had made two millions dollars, played golf expertly and was editor-in-chief of the Wynand papers.	Альва Скаррет - холостяк, заработавший два миллиона долларов, прекрасно играл в гольф и служил главным редактором у Винанда.
It was Alvah Scarret who conceived the idea of the campaign against living conditions in the slums and	Именно Альве Скаррету принадлежала идея начать кампанию против тяжёлых условий жизни в трущобах и против акул-домовладельцев.
"Landlord Sharks," which ran in the Banner for three weeks.	Кампания велась в "Знамени" уже три недели.
This was material such as Alvah Scarret relished.	Материалами такого рода Альва Скаррет просто наслаждался.
It had human appeal and social implications.	В них были и "человеческий интерес", и социальный подтекст.
It lent itself to Sunday-supplement illustrations of girls leaping into rivers, their skirts flaring well above their knees.	Они прекрасно сочетались с публикуемыми в воскресных приложениях иллюстрациями, изображающими девушек, бросавшихся в реку (при этом юбки у них задирались значительно выше колен).
It boosted circulation.	С их помощью стремительно росли тиражи.
It embarrassed the sharks who owned a stretch of blocks by the East River, selected as the dire example of the campaign.	Они покрывали позором акул, владевших несколькими кварталами возле Ист-Ривер и выбранных главными злодеями в текущей кампании.
The sharks had refused to sell these blocks to an obscure real-estate company; at the end of the campaign they surrendered and sold.	Акулы эти отказались продать свои кварталы некой малоизвестной фирме по торговле недвижимостью, но в конце кампании они уступили.
No one could prove that the real-estate company was owned by a company owned by Gail Wynand.	Никто не смог бы доказать, что фирма, приобретавшая трущобные кварталы, принадлежала некой компании, которая, в свою очередь, принадлежала Гейлу Винанду.
The Wynand papers could not be left without a campaign for long.	Г азеты Винанда не могли долго существовать без очередной кампании.
They had just concluded one on the subject of modern aviation.	Одну они только что завершили - посвящённую современной авиации.

They had run scientific accounts of the history of aviation in the Sunday Family Magazine supplement, with pictures ranging from Leonardo da Vinci's drawings of flying machines to the latest bomber; with the added attraction of Icarus writhing in scarlet flames, his nude body blue-green, his wax wings yellow and the smoke purple; also of a leprous hag with flaming eyes and a crystal ball, who had predicted in the XIth century that man would fly; also of bats, vampires and werewolves.	В воскресном семейном приложении прошёл ряд научно-популярных статей об истории воздухоплавания, иллюстрированных чертежами летающих машин Леонардо да Винчи и далее, вплоть до фотографий новейшего бомбардировщика. Прилагалось и весьма привлекательное изображение Икара, извивающегося в алом пламени. Тело его было сине-зелёным, восковые крылья жёлтыми, а дым лиловым. Имелись и картинки, изображающие прокажённую старуху с горящими глазами и хрустальным шаром, которая ещё в одиннадцатом веке предсказала, что человек будет летать, а также с летучими мышами, вампирами и оборотнями.
They had run a model plane construction contest; it was open to all boys under the age of ten who wished to send in three new subscriptions to the Banner.	Они также провели конкурс авиамоделей, открытый для всех мальчишек младше десяти лет, которым достаточно было лишь оформить три новые подписки на "Знамя".
Gail Wynand, who was a licensed pilot, had made a solo flight from Los Angeles to New York, establishing a transcontinental speed record, in a small, specially built craft costing one hundred thousand dollars.	Гейл Винанд, опытный лётчик, в одиночку совершил перелёт из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк на маленьком, специально построенном самолёте, который обошёлся в сто тысяч долларов, и побил трансконтинентальный рекорд скорости.
He had made a slight miscalculation on reaching New York and had been forced to land in a rocky pasture; it had been a hair-raising landing, faultlessly executed; it had just so happened that a battery of photographers from the Banner were present in the neighborhood.	При подлёте к Нью-Йорку он чуть-чуть ошибся в расчётах и совершил вынужденную посадку на скалистом пастбище. Посадка была очень рискованная, но Винанд выполнил её безукоризненно. По чистой случайности на месте оказалась бригада фотографов из "Знамени".
Gail Wynand had stepped out of the plane.	Гейл Винанд вышел из самолёта.
An ace pilot would have been shaken by the experience.	Такое происшествие потрясло бы любого аса.
Gail Wynand had stood before the cameras, an immaculate gardenia in the lapel of his flying jacket, his hand raised with a cigarette held between two fingers that did not tremble.	Винанд же стоял перед камерами, держа сигарету между двумя нисколько не дрожавшими пальцами, а лацкан его лётной куртки украшала безукоризненная гардения.
When questioned about his first wish on returning to earth, he had expressed the desire to kiss the most attractive woman present, had chosen the dowdiest old hag from the crowd and bent to kiss her gravely on the forehead, explaining that she reminded him of his mother.	Когда его спросили, каково его первое желание после благополучного приземления, он изъявил желание поцеловать самую привлекательную из всех присутствующих женщин, выбрал из толпы самую неряшливую старую каргу и, склонившись с серьёзным видом, поцеловал её в лоб, пояснив, что она напомнила ему мать.
Later, at the start of the slum campaign, Gail Wynand had said to Alvah Scarret;	Затем, начиная кампанию с трущобами, Винанд сказал Альве Скаррету:
"Go ahead.	"Действуй.

Squeeze all you can out of the thing," and had departed on his yacht for a world cruise, accompanied by an enchanting aviatrix of twenty-four to whom he had made a present of his transcontinental plane.	Выжми из этого всё, что сможешь", - после чего отправился на своей яхте в кругосветный круиз в сопровождении очаровательной авиаторши двадцати четырёх лет, которой он подарил свой трансконтинентальный самолёт.
Alvah Scarret went ahead.	Альва Скаррет начал действовать.
Among many other steps of his campaign he assigned Dominique Francon to investigate the condition of homes in the slums and to gather human material.	Среди многих других шагов в этой кампании он подрядил Доминик Франкон обследовать состояние квартир в трущобах и собрать "человеческий материал".
Dominique Francon had just returned from a summer in Biarritz; she always took a whole summer's vacation and Alvah Scarret granted it, because she was one of his favorite employees, because he was baffled by her and because he knew that she could quit her job whenever she pleased.	Доминик Франкон только что возвратилась из летнего отпуска в Биаррице. Она неизменно брала летний отпуск полностью, а Альва Скаррет неизменно его предоставлял, поскольку она была одной из его любимых сотрудниц, постоянно озадачивала его, и он знал, что она может бросить эту работу, когда ей заблагорассудится.
Dominique Francon went to live for two weeks in the hall bedroom of an East-Side tenement.	Доминик Франкон две недели прожила в спальне-мансарде в доходном доме в Ист-Сайде.
The room had a skylight, but no windows; there were five flights of stairs to climb and no running water.	В комнате была стеклянная крыша, но не было окон, воды, приходилось пешком подниматься на шестой этаж.
She cooked her own meals in the kitchen of a numerous family on the floor below; she visited neighbors, she sat on the landings of fire escapes in the evenings and went to dime movies with the girls of the neighborhood.	Она готовила на кухне этажом ниже, в квартире, где жило многочисленное семейство. Она ходила к соседям в гости, по вечерам сидела на площадках пожарных лестниц и посещала грошовые кинотеатры с девушками из округи.
She wore frayed skirts and blouses.	Она носила потёртые юбки и блузки.
The abnormal fragility of her normal appearance made her look exhausted with privation in these surroundings; the neighbors felt certain that she had TB.	В этой обстановке природная хрупкость придавала ей такой вид, будто она изнемогает от нужды и лишений. Соседи не сомневались, что у неё туберкулёз.
But she moved as she had moved in the drawing room of Kiki Holcombe - with the same cold poise and confidence.	Но двигалась она так же, как и в гостиной Кики Холкомб, - спокойно, грациозно, уверенно.
She scrubbed the floor of her room, she peeled potatoes, she bathed in a tin pan of cold water.	Она мыла полы в своей комнате, чистила картошку, принимала холодные ванны в жестяной лохани.
She had never done these things before; she did them expertly.	Раньше она никогда ничем подобным не занималась, но всё у неё получалось очень ловко.
She had a capacity for action, a competence that clashed incongruously with her appearance.	У неё была врождённая способность к действию, способность, которая совершенно не гармонировала с её внешностью.
She did not mind this new background; she was indifferent to the slums as she had been indifferent to the drawing rooms.	Новый жизненный фон её нисколько не угнетал. Трущобы были ей так же безразличны, как и светские гостиные.

At the end of two weeks she returned to her penthouse apartment on the roof of a hotel over Central Park, and her articles on life in the slums appeared in the Banner.	К концу второй недели она вернулась в свою квартиру-пентхаус на крыше отеля, выходящего в Центральный парк, а в "Знамени" появились её статьи о жизни в трущобах.
They were a merciless, brilliant account.	Они были точны, беспощадны, талантливы.
She heard baffled questions at a dinner party.	На званом обеде ей пришлось выслушать массу недоуменных вопросов:
"My dear, you didn't actually write those things?"	- Дорогая моя, неужели действительно вы написали всё это?
"Dominique, you didn't really live in that place?"	- Доминик, вы что, в самом деле жили в этих трущобах?
"Oh, yes," she answered. "The house you own on East Twelfth Street, Mrs. Palmer," she said, her hand circling lazily from under the cuff of an emerald bracelet too broad and heavy for her thin wrist, "has a sewer that gets clogged every other day and runs over, all through the courtyard.	- О да, в том самом доме на Двенадцатой восточной, который принадлежит вам, миссис Палмер, - отвечала она, лениво поводя рукой в изумрудном браслете, который был слишком широк для её тонкого запястья. - Там у вас канализация засоряется через день и нечистоты заливают весь двор.
It looks blue and purple in the sun, like a rainbow." "The block you control for the Claridge estate, Mr. Brooks, has the most attractive stalactites growing on all the ceilings," she said, her golden head leaning to her corsage of white gardenias with drops of water sparkling on the lusterless petals.	На солнце они отливают синим и фиолетовым безупречных радужных оттенков... А в квартале, которым вы, мистер Брукс, управляете как опекун Клэриджей, на всех потолках растут совершенно очаровательные сталактиты, - говорила она, наклоняя златокудрую голову к приколотому к корсажу букету, где на матовых лепестках белых гардений поблёскивали капельки воды.
She was asked to speak at a meeting of social workers.	Её попросили выступить на собрании благотворительных организаций.
It was an important meeting, with a militant, radical mood, led by some of the most prominent women in the field.	Собрание было очень важное, с радикальным, боевым настроем, и организовали его самые выдающиеся в этой области женщины.
Alvah Scarret was pleased and gave her his blessing.	Альва Скаррет был очень обрадован и благословил её.
"Go to it, kid," he said, "lay it on thick.	- Иди, детка, - сказал он.
We want the social workers."	- И не жалей красок.
She stood in the speaker's pulpit of an unaired hall and looked at a flat sheet of faces, faces lecherously eager with the sense of their own virtue.	Благотворительные организации нам очень нужны. Она стояла за трибуной в душном зале и смотрела на плоские лица, непристойно упивавшиеся собственной добродетелью.
She spoke evenly, without inflection.	Она говорила спокойно, без бурных интонаций.
She said, among many other things:	Среди прочего она сказала:
"The family on the first floor rear do not bother to pay their rent, and the children cannot go to school for lack of clothes.	- Семья, живущая на первом этаже, ближе к чёрному ходу, не утруждает себя квартирной платой, а дети не могут ходить в школу из-за отсутствия одежды.
The father has a charge account at a corner speak-easy.	Но в забегаловке на углу отца семейства поят в кредит.

He is in good health and has a good job ... The couple on the second floor have just purchased a radio for sixty-nine dollars and ninety-five cents cash.	Он здоров и имеет хорошую работу... Парочка со второго этажа только что купила новый радиоприёмник за шестьдесят девять долларов и девяносто пять центов наличными.
In the fourth floor front, the father of the family has not done a whole day's work in his life, and does not intend to.	На четвёртом этаже отец семейства ни одного дня в своей жизни не проработал и не собирается.
There are nine children, supported by the local parish.	У него девять детей, все на попечении церковного прихода.
There is a tenth one on its way ... " When she finished there were a few claps of angry applause.	Скоро появится и десятый... Когда она закончила, раздалось несколько сердитых хлопков.
She raised her hand and said:	Она подняла руку и сказала:
"You don't have to applaud.	- Не надо аплодисментов.
I don't expect it."	Я на них и не рассчитывала.
She asked politely: "Are there any questions?"	- И вежливо спросила: - Есть ли вопросы?
There were no questions.	Вопросов не было.
When she returned home she found Alvah Scarret waiting for her.	Вернувшись домой, она застала там Альву Скаррета, который поджидал её.
He looked incongruous in the drawing room of her penthouse, his huge bulk perched on the edge of a delicate chair, a hunched gargoyle against the glowing spread of the city beyond a solid wall of glass.	В гостиной её квартиры он выглядел нелепо, пристроив своё огромное тело на краешке изящного стула. Он напоминал сгорбившуюся горгулью на фоне панорамы города, переливающейся огнями за сплошной стеной из стекла.
The city was like a mural designed to illuminate and complete the room: the fragile lines of spires on a black sky continued the fragile lines of the furniture; the lights glittering in distant windows threw reflections on the bare, lustrous floor; the cold precision of the angular structures outside answered the cold, inflexible grace of every object within.	Г ород походил на настенную роспись, предназначенную для украшения комнаты и придания ей завершённости. Тонкие линии шпилей на фоне чёрного неба продолжали изящные линии мебели. Огни, переливавшиеся в далёких окнах, отбрасывали отражения на непокрытый натёртый до блеска пол. Холодная точность прямоугольных строений снаружи гармонировала с холодной и жёсткой элегантностью внутреннего убранства.
Alvah Scarret broke the harmony.	Альва Скаррет нарушал эту гармонию.
He looked like a kindly country doctor and like a cardsharp.	Он походил одновременно и на доброго сельского доктора, и на карточного шулера.
His heavy face bore the benevolent, paternal smile that had always been his passkey and his trademark.	На его тяжёлом лице была добродушная отеческая улыбка, которая служила ему и фирменным знаком, и универсальной отмычкой.

He had the knack of making the kindliness of his smile add to, not detract from his solemn appearance of dignity; his long, thin, hooked nose did detract from the kindliness, but it added to the dignity; his stomach, cantilevered over his legs, did detract from the dignity, but it added to the kindliness.	Он умел выглядеть так, что доброта его улыбки нисколько не преуменьшала, а напротив, подчёркивала серьёзность и солидность его фигуры. Впечатление доброты несколько убавлял длинный, тонкий, крючковатый нос, который зато добавлял солидности. Живот, свисавший почти до колен, солидности убавлял, зато добавлял доброты.
He rose, beamed and held Dominique's hand.	Он поднялся, расплылся в улыбке и взял Доминик за руку.
"Thought I'd drop in on my way home," he said.	- Решил заглянуть по пути домой, - сказал он.
"I've got something to tell you.	- Надо кое-что тебе сказать.
How did it go, kid?"	Как прошло собрание, детка?
"As I expected it."	- Как я и ожидала.
She tore her hat off and threw it down on the first chair in sight.	Она сорвала шляпку и бросила её на первый попавшийся стул.
Her hair slanted in a flat curve across her forehead and fell in a straight line to her shoulders; it looked smooth and tight, like a bathing cap of pale, polished metal.	Волосы её падали косой чёлкой на лоб и прямой волной ниспадали на плечи. Они были гладкими, густыми и несколько напоминали купальную шапочку из светлого золота.
She walked to the window and stood looking out over the city.	Она подошла к окну и остановилась, глядя на город.
She asked without turning:	Не оборачиваясь, она спросила:
"What did you want to tell me?"	- Что же ты мне хотел сказать?
Alvah Scarret watched her pleasurably.	Альва Скаррет смотрел на неё с удовольствием.
He had long since given up any attempts beyond holding her hand when not necessary or patting her shoulder; he had stopped thinking of the subject, but he had a dim, half-conscious feeling which he summed up to himself in the words: You never can tell.	Он давно уже оставил все попытки сближения с ней, лишь иногда без особой надобности брал её за руку или трепал по плечу. Никаких надежд на её счёт он уже не лелеял, но в душе его жило некое смутное, полуосознаваемое чувство, которое он сам для себя выражал так: "Чем чёрт не шутит..."
"I've got good news for you, child," he said.	- У меня хорошие новости для тебя, дитя моё, -сказал он.
"I've been working out a little scheme, just a bit of reorganization, and I've figured where I'll consolidate a few things together into a Women's Welfare Department.	- Я тут разработал небольшой план, так, маленькую реорганизацию, и решил, что кое-что надо бы объединить под рубрикой "Жизнь женщины".
You know, the schools, the home economics, the care of babies, the juvenile delinquents and all the rest of it - all to be under one head.	Понимаешь, вопросы образования, домашнего хозяйства, ухода за детьми, правонарушений среди несовершеннолетних и всё в таком духе. И всем будет руководить один человек.
And I see no better woman for the job than my little girl."	А лучшей женщины для этой работы, чем моя миленькая крошка, я не вижу.
"Do you mean me?" she asked, without turning.	- Ты меня имеешь в виду? - не оборачиваясь, спросила она.

"No one else but.	- А кого же ещё?
Just as soon as Gail comes back, I'll get his okay."	Как только Гейл вернётся, я получу его согласие.
She turned and looked at him, her arms crossed, her hands holding her elbows.	Она повернулась и посмотрела на него, скрестив руки и держась ладонями за локти.
She said: "Thank you, Alvah.	- Спасибо, Альва, - сказала она.
But I don't want it."	- Только я не хочу.
"What do you mean, you don't want it?"	- Как это не хочешь?!
"I mean that I don't want it."	-Так вот не хочу.
"For heaven's sake, do you realize what an advance that would be?"	- Ради всего святого, пойми же ты, какой это будет большой шаг!
"Toward what?"	- Шаг куда?
"Your career."	- К блестящей карьере.
"I never said I was planning a career."	- Я никогда не говорила, что собираюсь делать карьеру.
"But you don't want to be running a dinky back-page column forever!"	- Но не хочешь же ты вечно вести занюханную колонку на задних полосах?
"Not forever.	- А кто говорит, что вечно?
Until I get bored with it."	Пока не надоест.
"But think of what you could do in the real game!	- Но подумай о том, чего ты можешь добиться в большой игре!
Think of what Gail could do for you once you come to his attention!"	Подумай, что для тебя сможет сделать Гейл, как только ты привлечёшь его внимание!
"I have no desire to come to his attention."	- У меня нет ни малейшего желания привлечь его внимание.
"But, Dominique, we need you.	- Но, Доминик, ты нужна нам.
The women will be for you solid after tonight."	После твоего сегодняшнего выступления все женщины будут стоять за тебя горой.
"I don't think so."	- Не думаю.
"Why, I've ordered two columns held for a yarn on the meeting and your speech."	- Почему? Я зарезервировал две колонки сегодняшнего набора на собрание и на твою речь.
She reached for the telephone and handed the receiver to him.	Она взяла телефон и, протянув ему трубку, сказала:
She said: "You'd better tell them to kill it."	- Распорядись, пожалуйста, забить их другим материалом.
"Why?"	- Почему?
She searched through a litter of papers on a desk, found some typewritten sheets and handed them to him.	Порывшись в ворохе бумаг на столе, она нашла несколько листков, отпечатанных на машинке, и вручила ему.
"Here's the speech I made tonight," she said.	- Вот речь, которую я сегодня произнесла, -сказала она.

He glanced through it.	Он просмотрел листки.
He said nothing, but clasped his forehead once.	Он не сказал ни слова, но один раз схватился за голову.
Then he seized the telephone and gave orders to run as brief an account of the meeting as possible, and not to mention the speaker by name.	Потом он сорвал трубку и распорядился дать как можно более краткое сообщение о собрании и не упоминать имени оратора.
"All right," said Dominique, when he dropped the receiver.	- Прекрасно, - сказала Доминик, когда он бросил трубку.
"Am I fired?"	- Я уволена?
He shook his head dolefully.	Он скорбно покачал головой:
"Do you want to be?"	- А ты хочешь, чтобы тебя уволили?
"Not necessarily."	- Не обязательно.
"I'll squash the business," he muttered.	- Я это дело спущу на тормозах, - пробормотал он.
"I'll keep it from Gail."	- Гейлу ничего не скажу.
"If you wish.	- Как хочешь.
I don't really care one way or the other."	Мне решительно всё равно.
"Listen, Dominique - oh I know, I'm not to ask any questions - only why on earth are you always doing things like that?"	-Послушай, Доминик... я знаю, что не вправе задавать вопросы... но только почему же ты вечно выкидываешь такие номера?
"For no reason on earth."	- Без всякой причины.
"Look, you know, I've heard about that swank dinner where you made certain remarks on this same subject.	- Но, понимаешь, я же слышал о том шикарном приёме, где ты высказывалась на эту тему вполне определённо.
And then you go and say things like these at a radical meeting."	А потом ты идёшь на собрание радикалов и говоришь там совершенно другое.
"They're true, though, both sides of it, aren't they?"	- Но, однако же, и то и другое - правда, не так ли?
"Oh, sure, but couldn't you have reversed the occasions when you chose to express them?"	- Да, конечно, но разве нельзя было поменять местами те обстоятельства, при которых ты соизволила высказать своё мнение?
"There wouldn't have been any point in that."	- Тогда в этом не было бы никакого смысла.
"Was there any in what you've done?"	-А в том, что ты сделала, смысл есть?
"No.	- Нет.
None at all.	Никакого.
But it amused me."	Но это меня позабавило.
"I can't figure you out, Dominique.	-Я не могу тебя понять, Доминик.
You've done it before.	Ты и раньше так поступала.
You go along so beautifully, you do brilliant work and just when you're about to make a real step forward - you spoil it by pulling something like this.	Так замечательно, талантливо работаешь - но как раз в тот самый момент, когда ты можешь сделать настоящий шаг вперёд, всё портишь, откалывая очередной номер вроде этого.

Why?"	Почему?
"Perhaps that is precisely why."	- Возможно, именно поэтому.
"Will you tell me - as a friend, because I like you and I'm interested in you - what are you really after?"	- Так скажи же мне, скажи как другу, ведь ты мне нравишься, ты мне интересна, - к чему ты на самом деле стремишься?
"I should think that's obvious.	- По-моему, это достаточно очевидно.
I'm after nothing at all."	Я не стремлюсь абсолютно ни к чему.
He spread his hands open, shrugging helplessly.	Он беспомощно развёл руками.
She smiled gaily.	Она весело улыбнулась:
"What is there to look so mournful about?	- К чему такой скорбный вид?
I like you, too, Alvah, and I'm interested in you.	Ты мне тоже нравишься, Альва, и ты мне тоже интересен.
I even like to talk to you, which is better.	Мне даже нравится разговаривать с тобой, что ещё лучше.
Now sit still and relax and I'll get you a drink.	Садись, расслабься, сейчас принесу выпить.
You need a drink, Alvah."	Тебе, Альва, надо выпить.
She brought him a frosted glass with ice cubes ringing in the silence.	Она принесла ему стакан матового стекла. Позвякивание льдинок нарушило наступившую тишину.
"You're just a nice child, Dominique," he said.	- Ты такой славный ребёнок, Доминик, - сказал он.
"Of course.	- Конечно.
That's what I am."	Я такая.
She sat down on the edge of a table, her hands flat behind her, leaning back on two straight arms, swinging her legs slowly.	Она уселась на краешек стола, опершись ладонями сзади, прогнулась на выпрямленных руках, медленно покачивая ногами.
She said: "You know, Alvah, it would be terrible if I had a job I really wanted."	- Знаешь, Альва, было бы просто ужасно, если бы у меня была работа, которой бы мне действительно хотелось.
"Well, of all things!	- Какие глупости!
Well, of all fool things to say!	Какие невероятные глупости!
What do you mean?"	Что ты этим хочешь сказать?
"Just that.	-То, что сказала.
That it would be terrible to have a job I enjoyed and did not want to lose."	Было бы ужасно иметь работу, которая нравится и которую боишься потерять.
"Why?"	- Почему?

"Because I would have to depend on you - you're a wonderful person, Alvah, but not exactly inspiring and I don't think it would be beautiful to cringe before a whip in your hand - oh, don't protest, it would be such a polite little whip, and that's what would make it uglier.	- Потому что тогда пришлось бы зависеть от тебя. Ты замечательный человек, Альва, но в качестве источника вдохновения - не очень. Было бы, наверное, не очень красиво, если бы я стала раболепствовать и съёживаться при виде кнута в твоих ручках... Нет, нет, не возражай. Конечно, это был бы такой маленький, интеллигентный кнутик, но от этого всё было бы ещё гнуснее.
I would have to depend on our boss Gail - he's a great man, I'm sure, only I'd just as soon never set eyes on him."	Мне пришлось бы зависеть от нашего босса Гейла. О, я не сомневаюсь, что он великий человек, но только глаза бы мои его не видели.
"Whatever gives you such a crazy attitude?	- Откуда у тебя такая нелепая позиция?
When you know that Gail and I would do anything for you, and I personally ... "	Ты же знаешь, что и Гейл, и я - мы для тебя на все готовы, и лично я...
"It's not only that, Alvah.	- Дело не только в этом, Альва.
It's not you alone.	Не в одном тебе.
If I found a job, a project, an idea or a person I wanted - I'd have to depend on the whole world.	Если бы я нашла работу, дело, идеал или человека, который мне нужен, я бы поневоле стала зависимой от всех.
Everything has strings leading to everything else.	Всё на свете взаимосвязано.
We're all so tied together.	Нити от одного идут к чему-то другому.
We're all in a net, the net is waiting, and we're pushed into it by one single desire.	И мы все окружены этой сетью, она ждёт нас, и любое наше желание затягивает нас в неё.
You want a thing and it's precious to you.	Тебе чего-то хочется, и это что-то дорого для тебя.
Do you know who is standing ready to tear it out of your hands?	Но ты не знаешь, кто пытается вырвать самое дорогое у тебя из рук.
You can't know, it may be so involved and so far away, but someone is ready, and you're afraid of them all.	Знать это невозможно, всё может быть очень запутанно, очень далеко от тебя. Но ведь кто-то пытается сделать это, и ты начинаешь бояться всех.
And you cringe and you crawl and you beg and you accept them - just so they'll let you keep it.	Ты начинаешь раболепствовать, пресмыкаться, клянчить, соглашаться - лишь бы тебе позволили сохранить самое дорогое.
And look at whom you come to accept."	И только посмотри, с кем тогда придётся соглашаться!
"If I'm correct in gathering that you're criticizing mankind in general ... "	- Если я правильно понимаю, ты критикуешь человечество в целом...
"You know, it's such a peculiar thing - our idea of mankind in general.	- Знаешь, это такая своеобразная вещь - наше представление о человечестве в целом.
We all have a sort of vague, glowing picture when we say that, something solemn, big and important.	Когда мы произносим эти слова, перед нами возникает некая туманная картинка - что-то величественное, большое, важное.

But actually all we know of it is the people we meet in our lifetime.	На самом же деле единственное известное нам человечество в целом - это те люди, которых мы встречаем в жизни.
Look at them.	Посмотри на них!
Do you know any you'd feel big and solemn about?	Вызывает ли у тебя кто-нибудь ощущение величественности и важности?
There's nothing but housewives haggling at pushcarts, drooling brats who write dirty words on the sidewalks, and drunken debutantes.	Домохозяйки с авоськами, слюнявые детишки, которые пишут всякую похабщину на тротуарах, пьяные светские львята.
Or their spiritual equivalent.	Или же другие, ничем не отличающиеся от них в духовном отношении.
As a matter of fact, one can feel some respect for people when they suffer.	Кстати, можно отчасти уважать людей, когда они страдают.
They have a certain dignity.	Тогда в них появляется некое благородство.
But have you ever looked at them when they're enjoying themselves?	Но случалось ли тебе видеть их, когда они наслаждаются жизнью?
That's when you see the truth.	Вот тогда ты и видишь истину.
Look at those who spend the money they've slaved for - at amusement parks and side shows.	Посмотри на тех, кто тратит деньги, заработанные рабским трудом, в увеселительных парках и балаганах.
Look at those who're rich and have the whole world open to them.	Посмотри на тех, кто богат и перед кем открыт весь мир.
Observe what they pick out for enjoyment.	Обрати внимание, какие развлечения они предпочитают.
Watch them in the smarter speak-easies.	Понаблюдай за ними в их дорогих кабаках.
That's your mankind in general.	Вот оно, ваше человечество в целом.
I don't want to touch it."	Не желаю иметь с ним ничего общего.
"But hell! That's not the way to look at it.	- Но, чёрт побери, нельзя же так смотреть на всё!
That's not the whole picture.	Это совсем не полная картина.
There's some good in the worst of us. There's always a redeeming feature."	Даже в худшем из нас есть что-то хорошее, черта, которая искупает всё остальное.
"So much the worse.	-Тем хуже.
Is it an inspiring sight to see a man commit a heroic gesture, and then learn that he goes to vaudeville shows for relaxation?	Разве можно вдохновиться при виде человека, который совершил героический поступок, а потом узнать, что в свободное время он ходит в оперетку?
Or see a man who's painted a magnificent canvas -and learn that he spends his time sleeping with every slut he meets?"	Или видеть человека, создавшего великую картину, и узнать, что он спит с каждой подвернувшейся потаскухой?
"What do you want?	-Так чего же ты хочешь?
Perfection?"	Совершенства?
" - or nothing.	- Или ничего.

So, you see, I take the nothing."	Поэтому, видишь ли, я и соглашаюсь на ничто.
"That doesn't make sense."	- Это чепуха.
"I take the only desire one can really permit oneself.	- Я остановилась на одном желании, которое действительно можно себе позволить.
Freedom, Alvah, freedom."	Это свобода, Альва, свобода.
"You call that freedom?"	- И что ты называешь свободой?
"To ask nothing.	- Ни о чём не просить.
To expect nothing.	Ни на что не надеяться.
To depend on nothing."	Ни от чего не зависеть.
"What if you found something you wanted?"	- А если тебе встретится что-то, чего ты хотела?
"I won't find it.	- Не встретится.
I won't choose to see it.	Я предпочту этого не заметить.
It would be part of that lovely world of yours.	Ведь это всё равно будет частью вашего прелестного мира.
I'd have to share it with all the rest of you - and I wouldn't.	Мне придётся делиться им со всеми остальными. А я не хочу.
You know, I never open again any great book I've read and loved.	Знаешь, я никогда второй раз не раскрываю великие книги, которые когда-то прочла и полюбила.
It hurts me to think of the other eyes that have read it and of what they were.	Мне больно думать, что их читали другие глаза, представлять себе эти глаза.
Things like that can't be shared.	Такие вещи делить ни с кем нельзя.
Not with people like that."	По крайней мере, не с этими людьми.
"Dominique, it's abnormal to feel so strongly about anything."	- Доминик, но испытывать к чему-либо столь сильные чувства ненормально.
"That's the only way I can feel.	- По-другому я чувствовать не умею.
Or not at all."	Сильно или вообще никак.
"Dominique, my dear," he said, with earnest, sincere concern,	- Доминик, дорогая моя, - сказал Скаррет с искренней озабоченностью.
"I wish I'd been your father.	- Как жаль, что я не твой отец.
What kind of a tragedy did you have in your childhood?"	В детстве тебе, наверное, пришлось пережить трагедию?
"Why, none at all.	- Не было никакой трагедии.
I had a wonderful childhood.	У меня было прекрасное детство.
Free and peaceful and not bothered too much by anybody.	Свободное, мирное, никто мне особо не докучал.
Well, yes, I did feel bored very often.	Пожалуй, мне слишком часто бывало скучно.
But I'm used to that."	Но я к этому привыкла.

"I suppose you're just an unfortunate product of our times.	- Полагаю, что ты просто продукт нашей несчастной эпохи.
That's what I've always said.	Я всегда так говорил.
We're too cynical, too decadent.	Мы слишком циничны, слишком развращены.
If we went back in all humility to the simple virtues ...	Если бы мы с надлежащим смирением вернулись к бесхитростным добродетелям...
"Alvah, how can you start on that stuff?	- Альва, как ты можешь нести такую чушь?
That's only for your editorials and ... " She stopped, seeing his eyes; they looked puzzled and a little hurt.	Это годится только для твоих передовиц и... - Она остановилась, посмотрев ему в глаза: в них были недоумение и обида.
Then she laughed. "I'm wrong.	Потом она рассмеялась: - Я ошиблась.
You really do believe all that.	Ты действительно во всё это веришь.
If it's actually believing, or whatever it is you do that takes its place.	Или убеждён, что веришь.
Oh, Alvah!	О Альва!
That's why I love you.	Именно за это я тебя и люблю.
That's why I'm doing again right now what I did tonight at the meeting."	Именно поэтому я поступаю сейчас так, как на сегодняшнем собрании.
"What?" he asked, bewildered.	-То есть? - озадаченно спросил он.
"Talking as I am talking - to you as you are.	- Говорю так, как говорю с тобой - таким, каков ты есть.
It's nice, talking to you about such things.	Очень приятно разговаривать с тобой о таких вещах.
Do you know, Alvah, that primitive people made statues of their gods in man's likeness?	Знаешь, Альва, первобытные народы создавали статуи своих богов по образу и подобию человека.
Just think of what a statue of you would look like - of you nude, your stomach and all."	Представляешь, как выглядела бы твоя статуя - в голом виде, с животиком и прочим?
"Now what's that in relation to?"	- А это-то тут при чём?
"To nothing at all, darling.	- Ни при чём, милый.
Forgive me."	Прости меня.
She added: "You know, I love statues of naked men.	- Она добавила: - Знаешь, я люблю статуи обнажённых мужчин.
Don't look so silly.	Не стой с таким глупым видом.
I said statues.	Я же сказала - статуи.
I had one in particular.	Особенно одну, которая у меня была.
It was supposed to be Helios.	Якобы изображение Гелиоса.
I got it out of a museum in Europe.	Я вывезла её из одного европейского музея.
I had a terrible time getting it - it wasn't for sale, of course.	Заполучить её было ужасно трудно - она, разумеется, не продавалась.
I think I was in love with it, Alvah.	По-моему, я в неё влюбилась.

I brought it home with me."	Альва, я увезла эту статую домой.
"Where is it?	-Где же она?
I'd like to see something you like, for a change."	Хотелось бы, для разнообразия, взглянуть на что-то, что тебе нравится.
"It's broken."	- Она разбилась.
"Broken?	- Разбилась?
A museum piece?	Музейный экспонат?
How did that happen?"	Как это произошло?
"I broke it."	- Я сама её разбила.
"How?"	-Как?
"I threw it down the air shaft.	- Выбросила в вентиляционную шахту.
There's a concrete floor below."	Там внизу бетонный пол.
"Are you totally crazy?	-Ты с ума сошла?
Why?"	Зачем?
"So that no one else would ever see it."	- Чтобы никто другой никогда не мог её увидеть.
"Dominique!"	- Доминик!
She jerked her head, as if to shake off the subject; the straight mass of her hair stirred in a heavy ripple, like a wave through a half-liquid pool of mercury.	Она резко тряхнула головой, словно отгоняя от себя эту тему. По прямым густым волосам пробежала волна, словно по поверхности наполненного ртутью сосуда.
She said:	Она сказала:
"I'm sorry, darling.	- Извини, дорогой.
I didn't want to shock you.	У меня и в мыслях не было тебя шокировать.
I thought I could speak to you because you're the one person who's impervious to any sort of shock.	Мне казалось, что я могу поговорить с тобой, поскольку ты единственный человек, которого ничем не проймёшь.
I shouldn't have.	Мне не следовало бы так делать.
It's no use, I guess."	Наверное, это было бессмысленно.
She jumped lightly off the table.	- Она легко спрыгнула с краешка стола, на котором сидела.
"Run on home, Alvah," she said.	- Беги домой, Альва, - сказала она.
"It's getting late.	- Уже поздно.
I'm tired.	Я устала.
See you tomorrow."	Увидимся завтра.
Guy Francon read his daughter's articles; he heard of the remarks she had made at the reception and at the meeting of social workers.	Гай Франкон читал статьи дочери. Он слышал о её высказываниях на приёме и на благотворительном собрании.

He understood nothing of it, but he understood that it had been precisely the sequence of events to expect from his daughter.	Он понял только одно - именно такой последовательности действий и следовало ожидать от его дочери.
It preyed on his mind, with the bewildered feeling of apprehension which the thought of her always brought him.	Эта мысль не давала ему покоя, смешиваясь с недоумением и смутным предчувствием какой-то опасности, возникавшим у него всякий раз, когда он думал о Доминик.
He asked himself whether he actually hated his daughter.	Он задавался вопросом: может быть, он и вправду ненавидит собственную дочь?
But one picture came back to his mind, irrelevantly, whenever he asked himself that question.	Но когда бы он ни спрашивал себя об этом, в его сознании невольно возникала одна и та же картина.
It was a picture of her childhood, of a day from some forgotten summer on his country estate in Connecticut long ago.	Она относилась к детству Доминик, к одному дню давно позабытого лета в их загородном поместье в Коннектикуте.
He had forgotten the rest of that day and what had led to the one moment he remembered.	Остальные детали этого дня он забыл, забыл и то, что привело к моменту, врезавшемуся ему в память.
But he remembered how he stood on the terrace and saw her leaping over a high green hedge at the end of the lawn.	Но он помнил, что стоял на террасе и смотрел, как она прыгает через высокую живую изгородь на краю лужайки.
The hedge seemed too high for her little body; he had time to think that she could not make it, in the very moment when he saw her flying triumphantly over the green barrier.	Изгородь казалась слишком высокой для её крошечного тельца. Он ещё успел подумать, что ей ни за что не перепрыгнуть, но в то же мгновение увидел, как она, торжествуя, перелетела через зелёный барьер.
He could not remember the beginning nor the end of that leap; but he still saw, clearly and sharply, as on a square of movie film cut out and held motionless forever, the one instant when her body hung in space, her long legs flung wide, her thin arms thrown up, hands braced against the air, her white dress and blond hair spread in two broad, flat mats on the wind, a single moment, the flash of a small body in the greatest burst of ecstatic freedom he had ever witnessed in his life.	Он не мог вспомнить ни начала, ни конца этого прыжка, но всё ещё видел, как на кинокадре, вырезанном и застывшем навсегда, то мгновение, когда её тело повисло в пространстве, - широко раскинутые длинные ноги, взметнувшиеся тонкие руки, напряжённые ладони, белое платье и светлые волосы, реющие на ветру, как два полотнища, - маленькое яркое пятнышко её тела в великом порыве восторга и свободы. Такого порыва он больше никогда не видел. Он не знал, почему его память запечатлела то мгновение, какое осознание его важности, тогда ещё не понятое, сохранило этот момент, тогда как многое куда более существенное стёрлось навсегда.
He did not know why that moment remained with him, what significance, unheeded at the time, had preserved it for him when so much else of greater import had been lost.	Он не знал, почему этот момент непременно возникал всякий раз перед его глазами, когда он начинал испытывать озлобление по отношению к дочери.
He did not know why he had to see that moment again whenever he felt bitterness for his daughter, nor why, seeing it, he felt that unbearable twinge of tenderness.	Он не знал, почему, как только этот момент возникал перед его взором, его переполняла щемящая, мучительная нежность.

He told himself merely that his paternal affection was asserting itself quite against his will.	Он говорил себе, что просто естественная отцовская привязанность проявляется помимо его воли.
But in an awkward, unthinking way he wanted to help her, not knowing, not wanting to know what she had to be helped against.	Но в глубине души, неловко, неосмысленно, он хотел помочь ей, не зная и не желая знать, в чём, собственно, должна заключаться эта помощь.
So he began to look more frequently at Peter Keating.	И он начал приглядываться к Питеру Китингу.
He began to accept the solution which he never quite admitted to himself.	Он начал склоняться к тому решению, в котором сам себе не хотел признаться.
He found comfort in the person of Peter Keating, and he felt that Keating's simple, stable wholesomeness was just the support needed by the unhealthy inconstancy of his daughter.	Личность Питера Китинга действовала на него успокаивающе благотворно, и он чувствовал, что незамысловатое и устойчивое душевное здоровье Китинга могло бы послужить отличной опорой неуравновешенности и непоследовательности Доминик.
Keating would not admit that he had tried to see Dominique again, persistently and without results.	Китинг не признавался, что он упорно и безрезультатно добивался свидания с Доминик.
He had obtained her telephone number from Francon long ago, and he had called her often.	Он уже давно раздобыл у Франкона номер её телефона и часто звонил ей.
She had answered, and laughed gaily, and told him that of course she'd see him, she knew she wouldn't be able to escape it, but she was so busy for weeks to come and would he give her a ring by the first of next month?	Она снимала трубку, весело смеялась и говорила, что, разумеется, повидается с ним, поскольку прекрасно понимает, что этого не избежать, но в ближайшие недели очень занята, поэтому не будет ли он любезен позвонить ей в начале следующего месяца?
Francon guessed it.	Франкон догадывался о положении дел.
He told Keating he would ask Dominique to lunch and bring them together again.	Он сказал Китингу, что пригласит Доминик на обед, где они и смогут увидеться.
"That is," he added, "I'll try to ask her.	- То есть я постараюсь пригласить её, - уточнил он.
She'll refuse, of course."	- Она, конечно, откажется.
Dominique surprised him again: she accepted, promptly and cheerfully.	Но Доминик в очередной раз удивила его. Она тут же радостно приняла приглашение.
She met them at a restaurant, and she smiled as if this were a reunion she welcomed.	Она встретилась с ними в ресторане, улыбаясь так, словно давно мечтала об этой милой встрече.
She talked gaily, and Keating felt enchanted, at ease, wondering why he had ever feared her.	Она оживлённо разговаривала, и Китинг почувствовал, что совершенно очарован ею, что ему удивительно легко с ней и что ему совершенно непонятно, как он мог бояться её.
At the end of a half hour she looked at Francon and said:	Через полчаса она взглянула на Франкона и сказала:
"It was wonderful of you to take time off to see me, Father.	- Так мило, отец, что ты уделил столько времени встрече со мной.
Particularly when you're so busy and have so many appointments."	Особенно учитывая, что ты так занят и у тебя так много деловых встреч.

Francon's face assumed a look of consternation.	Лицо Франкона оцепенело от ужаса.
"My God, Dominique, that reminds me!"	- Боже мой, Доминик, ты мне как раз напомнила...
"You have an appointment you forgot?" she asked gently.	- У тебя свидание, о котором ты забыл? - нежно спросила она.
"Confound it, yes!	- Да, проклятье!
It slipped my mind entirely.	Совершенно упустил из виду.
Old Andrew Colson phoned this morning and I forgot to make a note of it and he insisted on seeing me at two o'clock, you know how it is, I just simply can't refuse to see Andrew Colson, confound it! - today of all ... " He added, suspiciously: "How did you know it?"	Сегодня утром позвонил старый Эндрю Колсон, а я забыл записать. Он настоятельно желает видеть меня в два часа. Вы же понимаете, я просто не имею никакой возможности отказаться от встречи с Колсоном, чёрт возьми! И надо же, чтобы именно сегодня... - Он добавил с подозрительным видом: - Откуда ты об этом узнала?
"Why, I didn't know it at all.	-Да я вовсе ничего не знала.
It's perfectly all right, Father.	Но не беда, отец.
Mr. Keating and I will excuse you, and we'll have a lovely luncheon together, and I have no appointments at all for the day, so you don't have to be afraid that I'll escape from him."	Мы с мистером Китингом простим тебя и прекрасно отобедаем вдвоём. У меня сегодня никаких срочных дел нет, так что не тревожься, я от него никуда не убегу.
Francon wondered whether she knew that that had been the excuse he'd prepared in advance in order to leave her alone with Keating.	Франкон подумал, не поняла ли она, что это оправдание он придумал заранее, чтобы оставить её наедине с Китингом.
He could not be sure.	Определённо он сказать не мог.
She was looking straight at him; her eyes seemed just a bit too candid.	Она смотрела ему прямо в глаза, искренности в её взгляде было чуть больше, чем необходимо.
He was glad to escape.	Он был рад удалиться.
Dominique turned to Keating with a glance so gentle that it could mean nothing but contempt.	Доминик обернулась к Китингу со взором столь ласковым, что ничего, кроме презрения, он выражать не мог.
"Now let's relax," she said.	- Теперь можно и отдохнуть, - сказала она.
"We both know what Father is after, so it's perfectly all right.	- Мы оба знаем, чего добивается отец, и это вполне нормально.
Don't let it embarrass you.	Не смущайтесь.
It doesn't embarrass me.	Я же не смущаюсь.
It's nice that you've got Father on a leash.	Очень хорошо, что отец у вас на поводке.
But I know it's not helpful to you to have him pulling ahead of the leash.	Но я знаю, что, если он будет тянуть вас за собой вместе с поводком, вам это не пойдёт на пользу.
So let's forget it and eat our lunch."	Так что давайте забудем обо всём и займёмся обедом.
He wanted to rise and walk out; and knew, in furious helplessness, that he wouldn't.	Он хотел подняться и уйти, но понял, испытывая беспомощную ярость, что не может.
She said:	Она сказала:

"Don't frown, Peter.	- Не хмурьтесь, Питер.
You might as well call me Dominique, because we'll come to that anyway, sooner or later.	Можете называть меня просто Доминик, потому что рано или поздно мы всё равно начнём называть друг друга по имени.
I'll probably see a great deal of you, I see so many people, and if it will please Father to have you as one of them - why not?"	Наверное, мы с вами будем часто встречаться. Я встречаюсь с большим количеством людей, а отцу будет приятно, если вы войдёте в их число. Так почему бы и нет?
For the rest of the luncheon she spoke to him as to an old friend, gaily and openly; with a disquieting candor which seemed to show that there was nothing to conceal, but showed that it was best to attempt no probe.	На протяжении всего обеда она разговаривала с ним как со старым другом, весело и откровенно. В её откровенности, которая, казалось, показывала, что скрывать ей совершенно нечего, но особо лезть ей в душу не стоит, было нечто неуютное.
The exquisite kindliness of her manner suggested that their relationship was of no possible consequence, that she could not pay him the tribute of hostility.	Изысканно благожелательные манеры предполагали, что в их отношениях нет и не может быть ничего серьёзного, что она просто не снизойдёт до проявления недружелюбия к нему.
He knew that he disliked her violently.	Он знал, что уже почти ненавидит её.
But he watched the shape of her mouth, the movements of her lips framing words; he watched the way she crossed her legs, a gesture smooth and exact, like an expensive instrument being folded; and he could not escape the feeling of incredulous admiration he had experienced when he had seen her for the first time.	Но он зачарованно следил за движениями её губ, складывающимися в слова, смотрел на ноги, небрежно, но очень уверенно закинутые одна на другую - так, словно складывали какой-то дорогой инструмент. Он не мог не испытывать удивлённого восхищения, как и в тот раз, когда увидел её впервые.
When they were leaving, she said:	Когда они выходили, она сказала:
"Will you take me to the theater tonight, Peter?	- Питер, не сводишь ли ты меня сегодня в театр?
I don't care what play, any one of them.	На какую пьесу, мне всё равно.
Call for me after dinner.	Заезжай за мной после ужина.
Tell Father about it.	Отцу расскажи, это ему понравится.
It will please him." "Though, of course, he should know better than to be pleased," said Keating, "and so should I, but I'll be delighted just the same, Dominique."	- Хотя, если подумать, особых причин для радости у него нет, - сказал Китинг, - да и у меня, пожалуй, тоже. Но я всё равно буду счастлив сходить с тобой в театр, Доминик.
"Why should you know better?"	- А почему это у тебя нет причин для радости?
"Because you have no desire to go to a theater or to see me tonight."	- Потому что у тебя на самом деле сегодня нет желания ни идти в театр, ни встречаться со мной.
"None whatever.	- Решительно никакого.
I'm beginning to like you, Peter.	Ты начинаешь мне нравиться, Питер.
Call for me at half past eight."	Заезжай за мной в половине девятого.
When Keating returned to the office, Francon called him upstairs at once.	Когда Китинг вернулся в бюро, Франкон тут же вызвал его наверх.
"Well?" Francon asked anxiously.	- Ну? - нетерпеливо спросил он.

"What's the matter, Guy?" said Keating, his voice innocent.	- В чём дело, Г ай? - невинным голосом спросил Китинг.
"Why are you so concerned?"	- Что ты так растревожился?
"Well, I ... I'm just ... frankly, I'm interested to see whether you two could get together at all.	-Ну, я... в общем, честно говоря, мне интересно знать, поладите вы с ней или нет.
I think you'd be a good influence for her.	По-моему, ты мог бы оказать на неё положительное влияние.
What happened?"	Так что же было?
"Nothing at all.	- Ничего.
We had a lovely time.	Мы прекрасно провели время.
You know your restaurants - the food was wonderful ... Oh, yes, I'm taking your daughter to a show tonight."	Кормят в твоих ресторанах отменно, ты же знаешь... Да, кстати, сегодня я веду твою дочь в театр.
"No!"	- Не может быть!
"Why, yes."	- Точно.
"How did you ever manage that?"	- И как это тебе удалось?
Keating shrugged.	Китинг пожал плечами:
"I told you one mustn't be afraid of Dominique."	-Я же говорил тебе, что Доминик бояться не надо.
"I'm not afraid, but ... Oh, is it 'Dominique' already?	-Я не боюсь, но... А, так она для тебя уже Доминик?
My congratulations, Peter ... I'm not afraid, it's only that I can't figure her out.	Поздравляю, Питер... Я её вовсе не боюсь, только никак не могу в ней разобраться.
No one can approach her.	Она никого к себе не подпускает.
She's never had a single girl friend, not even in kindergarten.	У неё не было ни одной подруги, даже в детском садике.
There's always a mob around her, but never a friend.	Вокруг неё всегда толпа обожателей, но ни одного друга.
I don't know what to think.	Не знаю, что и думать.
There she is now, living all alone, always with a crowd of men around and ... "	Вот и сейчас она живёт сама по себе, её вечно окружают толпы мужчин и...
"Now, Guy, you mustn't think anything dishonorable about your own daughter."	- Ну, Г ай, нельзя же думать что-то порочное о собственной дочери.
"I don't!	-Да я и не думаю!
That's just the trouble - that I don't.	В том-то и беда, что не думаю.
I wish I could.	Хотел бы, но не могу.
But she's twenty-four, Peter, and she's a virgin - I know, I'm sure of it.	Но ей двадцать четыре года, Питер, а она девственница, я это знаю наверняка.
Can't you tell just by looking at a woman?	Ведь это нетрудно определить, просто посмотрев на женщину.

I'm no moralist, Peter, and I think that's abnormal.	Я не моралист, Питер, и считаю, что такое положение ненормально.
It's unnatural at her age, with her looks, with the kind of utterly unrestricted existence that she leads.	В её возрасте, с её внешностью, при той совершенно свободной жизни, которую она ведёт, это абсолютно неестественно.
I wish to God she'd get married.	Я молю Бога, чтобы она вышла замуж.
I honestly do ... Well, now, don't repeat that, of course, and don't misinterpret it, I didn't mean it as an invitation."	Честное слово... Разумеется, это должно остаться между нами. Пойми меня правильно и не сочти мои слова за приглашение.
"Of course not."	- Ну разумеется, нет.
"By the way, Peter, the hospital called while you were out.	- Кстати, Питер, пока тебя не было, звонили из больницы.
They said poor Lucius is much better.	Сказали, что бедняге Лусиусу намного лучше.
They think he'll pull through."	Надеются, что он выкарабкается.
Lucius N.	У Лусиуса Н.
Heyer had had a stroke, and Keating had exhibited a great deal of concern for his progress, but had not gone to visit him at the hospital.	Хейера был удар, и Китинг, хоть и проявлял на людях немалое беспокойство о его здоровье, так и не удосужился посетить его в больнице.
"I'm so glad," said Keating.	- Я очень рад, - сказал Китинг.
"But I don't think he'll ever be able to come back to work.	- Но я не думаю, что он когда-нибудь сможет вернуться к работе.
He's getting old, Peter ... Yes, he's getting old ... One reaches an age when one can't be burdened with business any longer."	Он стареет, Питер... Да, стареет... Наступает возраст, когда нельзя больше обременять себя бизнесом.
He let a paper knife hang between two fingers and tapped it pensively against the edge of a desk calendar.	- Зажав между двумя пальцами нож для разрезания бумаги, Франкон задумчиво стучал им по краю настольного календаря.
"It happens to all of us, Peter, sooner or later ... One must look ahead ... "	- Рано или поздно такое случается со всеми нами, Питер... Надо думать о будущем...
Keating sat on the floor by the imitation logs in the fireplace of his living room, his hands clasped about his knees, and listened to his mother's questions on what did Dominique look like, what did she wear, what had she said to him and how much money did he suppose her mother had actually left her.	Китинг сидел на полу в своей гостиной у камина с имитацией поленьев. Он сложил руки на коленях и слушал расспросы матери: какая Доминик из себя, как одевается, что она ему сказала и сколько, по его мнению, денег досталось ей от матери.
He was meeting Dominique frequently now.	Он часто встречался с Доминик.
He had just returned from an evening spent with her on a round of night clubs.	Сейчас он только что вернулся с вечера, проведённого вместе с ней в ночных клубах.
She always accepted his invitations.	Она всегда принимала его приглашения.
He wondered whether her attitude was a deliberate proof that she could ignore him more completely by seeing him often than by refusing to see him.	Он не понимал, что означает её отношение - не намеренное ли подтверждение того, что ей проще демонстрировать ему своё пренебрежение, часто бывая в его обществе, нежели отказывая ему в свиданиях?

But each time he met her, he planned eagerly for the next meeting.	Но каждый раз, встречаясь с ней, он очень охотно планировал следующую встречу.
He had not seen Catherine for a month.	С Кэтрин он не виделся уже месяц.
She was busy with research work which her uncle had entrusted to her, in preparation for a series of his lectures.	Она занималась исследовательской работой, которую доверил ей дядя для подготовки серии его лекций.
Mrs. Keating sat under a lamp, mending a slight tear in the lining of Peter's dinner jacket, reproaching him, between questions, for sitting on the floor in his dress trousers and best formal shirt.	Миссис Китинг сидела под лампой, зашивая небольшую прореху на подкладке парадного костюма Питера. Вперемешку с вопросами она упрекала его - зачем он сидит на полу в парадных брюках и лучшей выходной рубашке.
He paid no attention to the reproaches or the questions.	Он не обращал внимания ни на упрёки, ни на вопросы.
But under his bored annoyance he felt an odd sense of relief; as if the stubborn stream of her words were pushing him on and justifying him.	Но вместе с раздражением и скукой он ощущал непонятное чувство облегчения, словно упрямый поток материнских слов, подталкивая его, придавал ему сил.
He answered once in a while:	Время от времени он отвечал:
"Yes ... No ... I don't know ... Oh, yes, she's lovely. She's very lovely ... It's awfully late, Mother. I'm tired. I think I'll go to bed ... " The doorbell rang.	-Да... Нет... Не знаю... Да, она красива, очень красива... Мама, ужасно поздно, я устал, пойду-ка я спать... В дверь позвонили.
"Well," said Mrs. Keating.	- Надо же, - сказала миссис Китинг.
"What can that be, at this hour?"	- Кто бы это, в такое-то время?
Keating rose, shrugging, and ambled to the door.	Китинг поднялся, пожал плечами и лениво направился к дверям.
It was Catherine.	Это была Кэтрин.
She stood, her two hands clasped on a large, old, shapeless pocketbook.	Она стояла, сжав обеими руками старую бесформенную сумочку.
She looked determined and hesitant at once.	Вид у неё был одновременно решительный и неуверенный.
She drew back a little. She said:	Отступив на шаг, она сказала:
"Good evening, Peter.	- Добрый вечер, Питер.
Can I come in?	Можно войти?
I've got to speak to you."	Мне надо поговорить с тобой.
"Katie!	- Кэти!
Of course!	Конечно же!
How nice of you!	Как мило, что ты зашла!
Come right in.	Заходи же.
Mother, it's Katie."	Мама, это Кэти.

Mrs. Keating looked at the girl's feet which stepped as if moving on the rolling deck of a ship; she looked at her son, and she knew that something had happened, to be handled with great caution.	Миссис Китинг посмотрела на ноги девушки, которые двигались словно по палубе корабля в большую качку. Она посмотрела на сына и поняла, что что-то произошло и с этим надо разобраться с крайней осторожностью.
"Good evening, Catherine," she said softly.	- Добрый вечер, Кэтрин, - негромко сказала она.
Keating was conscious of nothing save the sudden stab of joy he had felt on seeing her; the joy told him that nothing had changed, that he was safe in certainty, that her presence resolved all doubts.	Китинг ничего не сознавал, кроме внезапного радостного толчка, который он ощутил, увидев её. Эта радость подсказала ему, что ничего не изменилось, что он может быть в ней уверен, что присутствие Кэти разрешает все проблемы.
He forgot to wonder about the lateness of the hour, about her first, uninvited appearance in his apartment.	Он забыл подумать, почему она пришла в такой поздний час, почему она впервые, и без приглашения, оказалась у него в квартире.
"Good evening, Mrs. Keating," she said, her voice bright and hollow.	- Добрый вечер, миссис Китинг, - сказала она нарочито оживлённым голосом.
"I hope I'm not disturbing you, it's late probably, is it?"	- Надеюсь, я вам не помешала, ведь, наверное, уже очень поздно?
"Why, not at all, child," said Mrs. Keating.	- Что вы, дитя моё, нисколько не помешали, -сказала миссис Китинг.
Catherine hurried to speak, senselessly, hanging on to the sound of words:	Кэтрин заговорила поспешно, не задумываясь, цепляясь за само звучание слов:
"I'll just take my hat off ... Where can I put it, Mrs. Keating?	- Я только шляпку сниму... Куда мне её положить, миссис Китинг?
Here on the table?	Прямо на стол?
Would that be all right? ...	А это ничего?..
No, maybe I'd better put it on this bureau, though it's a little damp from the street, the hat is, it might hurt the varnish, it's a nice bureau, I hope it doesn't hurt the varnish ... "	Нет, наверное, я лучше положу её на бюро, хотя она сыроватая после улицы... она может испортить лак, а бюро такое милое, я надеюсь, что она не испортит лак...
"What's the matter, Katie?" Keating asked, noticing at last.	- Что случилось, Кэти? - спросил Китинг, наконец заметив её состояние.
She looked at him and he saw that her eyes were terrified.	Она посмотрела на него, и он увидел, что глаза её полны ужаса.
Her lips parted; she was trying to smile.	Губы её разжались. Она попыталась улыбнуться.
"Katie!" he gasped.	- Кэти! - вскрикнул он.
She said nothing.	Она ничего не сказала.
"Take your coat off.	- Снимай пальто.
Come here, get yourself warm by the fire."	Садись сюда, погрейся у огня.
He pushed a low bench to the fireplace, he made her sit down.	Он подтолкнул к камину скамеечку и заставил Кэтрин сесть.
She was wearing a black sweater and an old black skirt, school-girlish house garments which she had not changed for her visit.	На ней был чёрный свитер и старая чёрная юбка -бывшая школьная форма, она не переоделась, направляясь сюда.

She sat hunched, her knees drawn tight together.	Кэтрин сидела, сгорбившись, тесно сжав колени.
She said, her voice lower and more natural, with the first released sound of pain in it:	Она заговорила, и, поскольку в голосе её изливалось страдание, он зазвучал тише и естественнее:
"You have such a nice place ... So warm and roomy ... Can you open the windows any time you want to?"	-У тебя такой хороший дом... Тёплый, просторный... Ты можешь открывать окна всегда, когда захочешь?
"Katie darling," he said gently, "what happened?"	- Кэти, милая, - ласково спросил он, - что случилось?
"Nothing.	- Ничего.
It's not that anything really happened.	На самом деле ничего не случилось.
Only I had to speak to you.	Только я должна поговорить с тобой.
Now. Tonight."	Сегодня же. Сейчас.
He looked at Mrs. Keating.	Он посмотрел на миссис Китинг.
"If you'd rather ... "	- Если хочешь...
"No.	- Нет.
It's perfectly all right.	Всё нормально.
Mrs. Keating can hear it.	Миссис Китинг может это слышать.
Maybe it's better if she hears it."	Может быть, будет даже лучше, если она услышит.
She turned to his mother and said very simply: "You see, Mrs. Keating, Peter and I are engaged."	- Она обернулась к миссис Китинг и самым обычным тоном произнесла: - Видите ли, миссис Китинг, мы с Питером помолвлены.
She turned to him and added, her voice breaking: "Peter, I want to be married now, tomorrow, as soon as possible."	- Повернувшись к нему, она добавила дрогнувшим голосом: - Питер, я хочу, чтобы наша свадьба была сегодня, завтра - как можно быстрее.
Mrs. Keating's hand descended slowly to her lap.	Рука миссис Китинг медленно опустилась на колено.
She looked at Catherine, her eyes expressionless. She said quietly, with a dignity Keating had never expected of her:	Она посмотрела на Кэтрин без всякого выражения и произнесла спокойно, с достоинством, которого Китинг от неё никак не ожидал:
"I didn't know it, I am very happy, my dear."	- Я этого не знала. Я очень рада, дорогая.
"You don't mind?	-Так вы не против?
You really don't mind at all?" Catherine asked desperately.	Вы действительно совсем не против? - в отчаянии спросила Кэтрин.
"Why, child, such things are to be decided only by you and my son."	- Отчего же, дитя моё? Такие вещи решать только вам и моему сыну.
"Katie!" he gasped, regaining his voice.	- Кэти! - выдохнул он, как только к нему вернулся голос.
"What happened?	- Что произошло?
Why as soon as possible?"	Почему как можно скорее?

"Oh! oh, it did sound as if ... as if I were in the kind of trouble girls are supposed to ... " She blushed furiously.	-Ой, ой... Неужели похоже, будто я... будто со мной та неприятность, которая обычно случается с девушками?.. - Она густо покраснела.
"Oh, my God!	- О Боже мой!
No!	Нет!
It's not that!	Конечно же, нет!
You know it couldn't be!	Ты же знаешь, что это невозможно!
Oh, you couldn't think, Peter, that I ... that ... "	Не подумал же ты, Питер, что я... что я...
"No, of course not," he laughed, sitting down on the floor by her side, slipping an arm around her.	- Ну конечно, нет. - Он засмеялся, усевшись на пол близ неё и обняв её за талию.
"But pull yourself together.	- Успокойся же.
What is it?	Так в чём дело?
You know I'd marry you tonight if you wanted me to.	Ты же знаешь, что, если только захочешь, я женюсь на тебе сегодня же.
Only what happened?"	Но всё-таки что случилось?
"Nothing.	- Ничего.
I'm all right now.	Я уже успокоилась.
I'll tell you.	Теперь скажу.
You'll think I'm crazy.	Ты решишь, будто я сошла с ума.
I just suddenly had the feeling that I'd never marry you, that something dreadful was happening to me and I had to escape from it."	Просто у меня внезапно возникло чувство, что я никогда не выйду за тебя, что со мной происходит что-то ужасное и мне надо спасаться.
"What was happening to you?"	- Что же с тобой происходит?
"I don't know.	- Не знаю.
Not a thing.	Ничего не происходит.
I was working on my research notes all day, and nothing had happened at all.	Я весь день работаю над конспектами, и ничего не происходит.
No calls or visitors.	Никто не приходит, не звонит.
And then suddenly tonight, I had that feeling, it was like a nightmare, you know, the kind of horror that you can't describe, that's not like anything normal at all.	А потом, сегодня вечером, у меня вдруг появилось это чувство. Знаешь, это было как кошмар, неописуемый ужас, то, чего в нормальной жизни не происходит.
Just the feeling that I was in mortal danger, that something was closing in on me, that I'd never escape it, because it wouldn't let me and it was too late."	Просто почувствовала, что я в смертельной опасности, будто что-то на меня надвигается, а мне не убежать, потому что оно не отпустит, что уже слишком поздно.
"That you'd never escape what?"	- От чего тебе не убежать?
"I don't know exactly.	- Я точно не знаю.
Everything.	От всего.
My whole life.	От всей моей жизни.

You know, like quicksand.	Знаешь, это похоже на зыбучие пески.
Smooth and natural.	Гладкие, такие естественные.
With not a thing that you can notice about it or suspect.	Ничего особенного не заметишь, не заподозришь.
And you walk on it easily.	И легко на них ступаешь.
When you've noticed, it's too late ... And I felt that it would get me, that I'd never marry you, that I had to run, now, now or never.	А когда замечаешь, то уже слишком поздно... И я почувствовала, что оно настигает меня, что я не стану твоей женой, что мне надо бежать, бежать немедленно, сейчас или никогда.
Haven't you ever had a feeling like that, just fear that you couldn't explain?"	Разве у тебя никогда не было такого чувства, такого необъяснимого страха?
"Yes," he whispered.	- Было, - прошептал он.
"You don't think I'm crazy?"	-Ты не считаешь меня безумной?
"No, Katie.	- Нет, Кэти.
Only what was it exactly that started it?	Только чем это было вызвано?
Anything in particular?"	Чем-то конкретным?
"Well ... it seems so silly now."	- Ну... Теперь это кажется таким глупым.
She giggled apologetically.	- Она хихикнула с виноватым видом.
"It was like this: I was sitting in my room and it was a little chilly, so I didn't open the window.	- Дело было так: я сидела у себя в комнате, было прохладно, и я не стала открывать окно.
I had so many papers and books on the table, I hardly had room to write and every time I made a note my elbow'd push something off.	У меня на столе было столько книг и бумаг, что не оставалось места писать. И каждый раз, когда делала запись, я что-то сталкивала локтем со стола.
There were piles of things on the floor all around me, all paper, and it rustled a little, because I had the door to the living room half open and there was a little draft, I guess.	На полу повсюду валялись вороха бумаг и тихонько шуршали, потому что я оставила дверь в гостиную приоткрытой и был небольшой сквозняк.
Uncle was working too, in the living room.	В гостиной работал дядя.
I was getting along fine, I'd been at it for hours, didn't even know what time it was.	Работа у меня спорилась, я сидела уже несколько часов, не замечая времени.
And then suddenly it got me.	И тут вдруг на меня нахлынуло.
I don't know why.	Я и сама не знаю почему.
Maybe the room was stuffy, or maybe it was the silence, I couldn't hear a thing, not a sound in the living room, and there was that paper rustling, so softly, like somebody being choked to death.	Может быть, было душно или из-за тишины. Я не слышала ни звука, в гостиной тоже было тихо, только шуршала бумага, тихо-тихо, будто кого-то душат насмерть.
And then I looked around and ... and I couldn't see Uncle in the living room, but I saw his shadow on the wall, a huge shadow, all hunched, and it didn't move, only it was so huge!"	А потом я огляделась и... и не увидела дяди в гостиной, только его тень на стене, огромную скрюченную тень, и она совсем не двигалась. Она была такая большая!
She shuddered.	- Она содрогнулась.

The thing did not seem silly to her any longer.	Этот эпизод больше не казался ей глупым.
She whispered: "That's when it got me.	Она прошептала: - И мне стало совсем не по себе.
It wouldn't move, that shadow, but I thought all that paper was moving, I thought it was rising very slowly off the floor, and it was going to come to my throat and I was going to drown.	Она не двигалась, эта тень. Но мне казалось, что движется вся бумага, что она тихо-тихо поднимается с пола и тянется к моему горлу и что сейчас я утону.
That's when I screamed.	И тогда я закричала.
And, Peter, he didn't hear.	И, Питер, он даже не услышал!
He didn't hear it!	Он не услышал!
Because the shadow didn't move.	Потому что тень не шелохнулась.
Then I seized my hat and coat and I ran.	И я схватила пальто и шляпку и убежала.
When I was running through the living room, I think he said:	Когда я пробегала через гостиную, он, кажется, спросил:
'Why, Catherine, what time is it?	"Кэтрин, это ты? Который час?
- Where are you going?' Something like that, I'm not sure.	Куда идёшь?" - что-то в этом роде, я не уверена.
But I didn't look back and I didn't answer - I couldn't.	Но я не обернулась, не ответила - не могла.
I was afraid of him.	Я его боялась.
Afraid of Uncle Ellsworth who's never said a harsh word to me in his life! ...	Боялась дядю Эллсворта, от которого в жизни не слышала ни одного худого слова!..
That was all, Peter.	Вот и всё, Питер.
I can't understand it, but I'm afraid.	Я ничего не понимаю, но я боюсь.
Not so much any more, not here with you, but I'm afraid ... " Mrs. Keating spoke, her voice dry and crisp:	Теперь, с тобой, уже не так сильно боюсь, но всё-таки... Миссис Китинг заговорила чётко и сухо:
"Why, it's plain what happened to you, my dear.	- Ну, дорогая моя, то, что с вами произошло, вполне естественно.
You worked too hard and overdid it, and you just got a mite hysterical."	Вы слишком много работали, вот и перетрудились и слегка впали в истерику.
"Yes ... probably ... "	- Да... наверное...
"No," said Keating dully, "no, it wasn't that ... " He was thinking of the loud-speaker in the lobby of the strike meeting.	- Нет, - глухо сказал Китинг, - это совсем другое.- Он подумал о громкоговорителе в вестибюле во время митинга забастовщиков.
Then he added quickly: "Yes, Mother's right.	И поспешно прибавил: - Да. Мама права.
You're killing yourself with work, Katie.	Ты убиваешь себя работой, Кэти.
That uncle of yours - I'll wring his neck one of these days."	Этот твой дядя - я ему когда-нибудь шею сверну!
"Oh, but it's not his fault!	- Ой, да он тут ни при чём.
He doesn't want me to work.	Он не хочет, чтобы я работала.

He often takes the books away from me and tells me to go to the movies.	Он часто отбирает у меня книги и велит сходить в кино.
He's said that himself, that I work too hard.	Он и сам говорит, что я слишком много работаю.
But I like it.	Но мне это нравится.
I think that every note I make, every little bit of information - it's going to be taught to hundreds of young students, all over the country, and I think it's me who's helping to educate people, just my own little bit in such a big cause - and I feel proud and I don't want to stop.	Мне кажется, что каждая моя запись, каждый клочок информации будет потом преподаваться тысячам молодых студентов по всей стране и что именно я помогаю обучать людей, вношу свой маленький вклад в такое великое дело. И тогда я горжусь собой и не хочу прекращать работу.
You see?	Понимаете?
I've really got nothing to complain about. And then ... then, like tonight ... I don't know what's the matter with me."	В самом деле, мне не на что жаловаться... А потом... потом как сегодня вечером... Я не знаю, что со мной происходит.
"Look, Katie, we'll get the license tomorrow morning and then we'll be married at once, anywhere you wish."	- Послушай, Кэти, мы завтра же получим разрешение на брак и сможем немедленно пожениться, где тебе только захочется.
"Let's, Peter," she whispered.	- Давай, Питер, - прошептала она.
"You really don't mind?	- Ты действительно не против?
I have no real reasons, but I want it.	У меня нет веских причин, но я хочу.
I want it so much.	Я так этого хочу!
Then I'll know that everything's all right.	Тогда я буду знать, что всё в порядке.
We'll manage.	Мы справимся.
I can get a job if you ... if you're not quite ready or ...!!	Я устроюсь на работу, если ты... если ты не совсем готов, или...
"Oh, nonsense.	- Чепуха.
Don't talk about that.	И не думай.
We'll manage.	Мы справимся.
It doesn't matter.	Всё это не имеет значения.
Only let's get married and everything else will take care of itself."	Главное, давай поженимся, а всё остальное решится само собой.
"Darling, you understand?	- Милый, ты это понимаешь?
You do understand?"	Понимаешь?
"Yes, Katie."	- Да, Кэти.
"Now that it's all settled," said Mrs. Keating, "I'll fix you a cup of hot tea, Catherine.	- Ну раз уж вы всё решили, - сказала миссис Китинг, - давайте-ка, Кэтрин, выпейте чашечку чаю на дорожку.
You'll need it before you go home."	Она вам не повредит.
She prepared the tea, and Catherine drank it gratefully and said, smiling:	Она заварила чай. Кэтрин с благодарностью его выпила и, улыбаясь, сказала:

"I ... I've often been afraid that you wouldn't approve, Mrs. Keating."	- Я... я всегда боялась, что вы не одобрите, миссис Китинг.
"Whatever gave you that idea," Mrs. Keating drawled, her voice not in the tone of a question.	- С чего вы это взяли? - протянула миссис Китинг. Голос её звучал, однако, не с вопросительной интонацией.
"Now you run on home like a good girl and get a good night's sleep."	- Теперь бегите домой, как хорошая девочка, и хорошенько выспитесь.
"Mother, couldn't Katie stay here tonight?	- Мама, а можно Кэти остаться здесь на ночь?
She could sleep with you."	Она могла бы спать в твоей комнате.
"Well, now, Peter, don't get hysterical.	- Ну же, Питер, не надо впадать в истерику.
What would her uncle think?"	Что подумает её дядя?
"Oh, no, of course not.	- Ой, не надо, конечно, не надо.
I'll be perfectly all right, Peter.	Не беспокойся обо мне, Питер.
I'll go home."	Я поеду домой.
"Not if you ... "	- Но если ты...
"I'm not afraid.	- Нет, я не боюсь.
Not now. I'm fine.	Теперь уже нет.
You don't think that I'm really scared of Uncle Ellsworth?"	Неужели ты подумал, что я действительно боюсь дядю Эллсворта?
"Well, all right.	- Ну ладно.
But don't go yet."	Только побудь ещё немного.
"Now, Peter," said Mrs. Keating, "you don't want her to be running around the streets later than she has to."	- Что ты, Питер, - сказала миссис Китинг. - Ты же не хочешь, чтобы она бегала по улицам в такую темень?
"I'll take her home."	- Я провожу её домой.
"No," said Catherine.	- Нет, - сказала Кэтрин.
"I don't want to be sillier than I am.	- Я не хочу выглядеть глупее, чем я есть.
No, I won't let you."	Нет, не провожай меня.
He kissed her at the door and he said:	Он поцеловал её у дверей и сказал:
"I'll come for you at ten o'clock tomorrow morning and we'll go for the license."	- Завтра я зайду за тобой в десять утра, и мы сходим за разрешением.
"Yes, Peter," she whispered.	- Да, Питер, - прошептала она.
He closed the door after her and he stood for a moment, not noticing that he was clenching his fists.	Он закрыл за ней дверь и долго стоял, неосознанно сжимая кулаки.
Then he walked defiantly back to the living room, and he stopped, his hands in his pockets, facing his mother.	Затем решительно вернулся в гостиную и остановился напротив матери, держа руки в карманах.
He looked at her, his glance a silent demand.	Он посмотрел на неё молчаливо и требовательно.

Mrs. Keating sat looking at him quietly, without pretending to ignore the glance and without answering it.	Миссис Китинг сидела и спокойно смотрела на него, не притворяясь, что не замечает его взгляда, но и не отвечая на этот взгляд.
Then she asked:	Потом она спросила:
"Do you want to go to bed, Peter?"	- Хочешь лечь, Питер?
He had expected anything but that.	Китинг ожидал чего угодно, только не этого.
He felt a violent impulse to seize the chance, to turn, leave the room and escape.	Он почувствовал яростное стремление ухватиться за эту возможность, развернуться, выйти из комнаты и бежать.
But he had to learn what she thought; he had to justify himself.	Но он обязан был узнать, что она думает, обязан был оправдать себя.
"Now, Mother, I'm not going to listen to any objections."	- Так вот, мама, я не собираюсь выслушивать никаких возражений.
"I've made no objections," said Mrs. Keating.	- Я никаких возражений и не высказывала, -заметила миссис Китинг.
"Mother, I want you to understand that I love Katie, that nothing can stop me now, and that's that."	- Мама, я хочу, чтобы ты поняла: я люблю Кэти и ничто меня теперь не остановит.
"Very well, Peter."	Это окончательно.
"I don't see what it is that you dislike about her."	- Очень хорошо, Питер. - Не пойму, что тебе в ней не нравится.
"What I like or dislike is of no importance to you any more."	- Для тебя больше не имеет значения, что мне нравится, а что не нравится.
"Oh yes, Mother, of course it is!	- Да нет же, мама, конечно, имеет!
You know it is.	Ты же знаешь.
How can you say that?"	Как ты можешь такое говорить?
"Peter, I have no likes or dislikes as far as I'm concerned.	- Питер, у меня лично нет никаких симпатий или антипатий.
I have no thought for myself at all, because nothing in the world matters to me, except you.	О себе я вообще не думаю, потому что ничто в мире не имеет для меня значения, кроме тебя.
It might be old-fashioned, but that's the way I am.	Может быть, это старомодно, но так уж я устроена.
I know I shouldn't be, because children don't appreciate it nowadays, but I can't help it."	Я знаю, что мне следовало бы вести себя по-другому, потому что дети в наши дни этого не ценят. Но я ничего с собой поделать не могу.
"Oh, Mother, you know that I appreciate it!	- Мама, но ты же знаешь, что я ценю тебя!
You know that I wouldn't want to hurt you."	Ты знаешь, что я ни за что не согласился бы причинить тебе страдания.
"You can't hurt me, Peter, except by hurting yourself.	- Ты можешь причинить мне страдания, Питер, только причинив их себе.
And that ... that's hard to bear."	А это... это трудно вынести...
"How am I hurting myself?"	- Как же это я причиняю себе страдания?
"Well, if you won't refuse to listen to me ... "	- Что ж, если ты не откажешься выслушать меня...

"I've never refused to listen to you!"	- Я никогда не отказывался тебя выслушать!
"If you do want to hear my opinion, I'll say that this is the funeral of twenty-nine years of my life, of all the hopes I've had for you."	- Если тебе действительно интересно моё мнение, то я скажу, что это похороны двадцати девяти лет моей жизни, похороны всех надежд, которые я связывала с тобой.
"But why?	- Но почему?
Why?"	Почему?
"It's not that I dislike, Catherine, Peter.	- Дело не в том, что мне не по душе Кэтрин, Питер.
I like her very much.	Она мне очень нравится.
She's a nice girl - if she doesn't let herself go to pieces often and pick things out of thin air like that.	Она очень милая девушка, если, конечно, не слишком часто впадает в истерику и не выдумывает невесть что.
But she's a respectable girl and I'd say she'd make a good wife for anybody. For any nice, plodding, respectable boy.	Она девушка порядочная, и я сказала бы, что из неё выйдет отличная жена для любого - любого славного, порядочного юноши со средними способностями.
But to think of it for you, Peter!	Но не для тебя, Питер!
For you!"	Не для тебя!
"But ... "	-Но...
"You're modest, Peter.	-Ты скромен, Питер.
You're too modest.	Ты слишком скромен.
That's always been your trouble.	В этом всегда была твоя беда.
You don't appreciate yourself.	Ты не умеешь ценить себя.
You think you're just like anybody else."	Ты считаешь, что ты такой же, как все.
"I certainly don't! and I won't have anyone think that!"	- Конечно, не считаю! И никому не позволю так считать!
"Then use your head!	- Тогда пораскинь мозгами!
Don't you know what's ahead of you?	Разве ты не знаешь, что тебя ждёт впереди?
Don't you see how far you've come already and how far you're going?	Разве ты не видишь, как высоко уже поднялся и как высоко ещё можешь подняться?
You have a chance to become - well, not the very best, but pretty near the top in the architectural profession, and ... "	У тебя есть шанс стать... ну, если не самым лучшим, то одним из лучших архитекторов страны, и...
"Pretty near the top?	- Одним из лучших?!
Is that what you think?	Так вот как ты считаешь?
If I can't be the very best, if I can't be the one architect of this country in my day - I don't want any damn part of it!"	Да если мне не дано быть самым лучшим, единственным великим архитектором своей эпохи, то мне вообще ничего не надо!
"Ah, but one doesn't get to that, Peter, by falling down on the job.	- Но такого положения не достигают те, кто пренебрегает работой.

One doesn't get to be first in anything without the strength to make some sacrifices."	Нельзя стать первым в чём-либо, не имея сил принести что-то в жертву.
"But ... "	-Но...
"Your life doesn't belong to you, Peter, if you're really aiming high.	- Твоя жизнь не принадлежит тебе, Питер, если ты действительно метишь высоко.
You can't allow yourself to indulge every whim, as ordinary people can, because with them it doesn't matter anyway.	Ты не можешь позволить себе потакать собственным капризам, как это делают обыкновенные люди. А они могут, потому что это ни на что существенно не повлияет.
It's not you or me or what we feel.	Дело не в тебе, не во мне, не в наших чувствах.
Peter. It's your career.	Дело в твоей карьере, Питер.
It takes strength to deny yourself in order to win other people's respect."	Нужна сила, чтобы отречься от себя и завоевать уважение других.
"You just dislike Katie and you let your own prejudice ... "	- Ты просто не любишь Кэти и делаешь это из собственного предубеждения...
"Whatever would I dislike about her?	- С какой стати мне её не любить?
Well, of course, I can't say that I approve of a girl who has so little consideration for her man that she'll run to him and upset him over nothing at all, and ask him to chuck his future out the window just because she gets some crazy notion.	Ну конечно, я не могу сказать, что одобряю девушку, которая так мало считается со своим любимым, что готова бежать к нему и расстраивать его по пустякам, и просит его вышвырнуть своё будущее в окошко только потому, что ей пришла в голову какая-то бредовая идея.
That shows what help you can expect from a wife like that.	Отсюда видно, на какую помощь можно рассчитывать от подобной жены.
But as far as I'm concerned, if you think that I'm worried about myself - well, you're just blind, Peter.	Что до меня, то если ты думаешь, что я за себя беспокоюсь, ты просто слеп, Питер.
Don't you see that for me personally it would be a perfect match?	Разве ты не видишь, что лично для меня это был бы идеальный брак?
Because I'd have no trouble with Catherine, I could get along with her beautifully, she'd be respectful and obedient to her mother-in-law.	Потому что с Кэтрин у меня не было бы никаких проблем, мы бы прекрасно ладили, она была бы почтительной и послушной невесткой.
While, on the other hand, Miss Francon ... "	С другой же стороны, мисс Франкон...
He winced.	Он поморщился.
He had known that this would come.	Он знал, что без этого не обойдётся.
It was the one subject he had been afraid to hear mentioned.	Это был единственный предмет, упоминания которого он боялся.
"Oh yes, Peter," said Mrs. Keating quietly, firmly, "we've got to speak of that.	- Да-да, Питер, - тихо и твёрдо сказала миссис Китинг. - Нам нельзя об этом не говорить.
Now, I'm sure I could never manage Miss Francon, and an elegant society girl like that wouldn't even stand for a dowdy, uneducated mother like me.	Так вот, я уверена, что никогда не смогла бы поладить с мисс Франкон, такая элегантная светская девушка вообще не пожелает считаться с такой заурядной и необразованной свекровью, как я.

She'd probably edge me out of the house.	Скорее всего, она попросту выживет меня из дому.
Oh, yes, Peter.	Да, Питер.
But you see, it's not me that I'm thinking of."	Но, понимаешь, я думаю не о себе.
"Mother," he said harshly, "that part of it is pure drivel - about my having a chance with Dominique.	- Мама, - хрипло сказал он. - Всё, что ты сейчас сказала относительно моих шансов с Доминик, -полная чушь.
That hell-cat - I'm not sure she'd ever look at me."	Я даже не уверен, что эта дикая рысь вообще захочет взглянуть на меня.
"You're slipping, Peter.	- Отступаешь, Питер.
There was a time when you wouldn't have admitted that there was anything you couldn't get."	Было время, когда ты ни за что в жизни не признался бы, что существует нечто, чего тебе не получить.
"But I don't want her, Mother."	- Но я не хочу её, мама.
"Oh, you don't, don't you?	- Ах, не хочешь, да?
Well, there you are.	Вот ты и попался!
Isn't that what I've been saying?	Именно об этом я и говорю!
Look at yourself!	Посмотри на себя!
There you've got Francon, the best architect in town, just where you want him!	Франкон, лучший архитектор в городе, души в тебе не чает.
He's practically begging you to take a partnership - at your age, over how many other, older men's heads?	Он практически умоляет тебя стать его партнёром - в твоём-то возрасте, через головы стольких заслуженных людей.
He's not permitting, he's asking you to marry his daughter!	Он не просто разрешает, он просит тебя жениться на его дочери!
And you'll walk in tomorrow and you'll present to him the little nobody you've gone and married!	А завтра ты явишься и представишь ему это маленькое ничтожество, на котором взял и женился!
Just stop thinking of yourself for a moment and think of others a bit.	Перестань на минуточку думать о себе и подумай о других!
How do you suppose he'll like that?	Как по-твоему, ему это понравится?
How will he like it when you show him the little guttersnipe that you've preferred to his daughter?"	Ему понравится, когда ты предъявишь ему эту трущобную крыску, которую предпочёл его дочери?
"He won't like it," Keating whispered.	- Ему это не понравится, - прошептал Китинг.
"You bet your life he won't!	- Ещё бы!
You bet your life he'll kick you right out on the street!	Могу биться об заклад на что угодно, что он тут же вышвырнет тебя на улицу!
He'll find plenty who'll jump at the chance to take your place.	Он найдёт множество таких, кто с радостью устремится на твоё место.
How about that Bennett fellow?"	Как, например, насчёт Беннета?

"Oh, no!" Keating gasped so furiously that she knew she had struck right.	- Ну нет! - прохрипел Китинг так яростно, что мать поняла, что попала в яблочко.
"Not Bennett!"	- Только не Беннет!
"Yes," she said triumphantly.	- Да! - торжествующе сказала она.
"Bennett!	- Беннет!
That's what it'll be - Francon & Bennett, while you'll be pounding the pavements looking for a job!	Так оно и будет. "Франкон и Беннет". А ты будешь обивать пороги в поисках работы!
But you'll have a wife!	Зато у тебя будет жена!
Oh, yes, you'll have a wife!"	О да, у тебя будет жена!
"Mother, please ... " he whispered, so desperately that she could allow herself to go on without restraint.	-Мама, прошу тебя... - прошептал он с таким отчаянием, что она позволила себе продолжать, вовсе не сдерживаясь:
"This is the kind of a wife you'll have.	- Такая вот жена у тебя будет.
A clumsy little girl who won't know where to put her hands or feet.	Неуклюжая девчонка, которая не знает, куда девать ноги и руки.
A sheepish little thing who'll run and hide from any important person that you'll want to bring to the house.	Робкое и глупое создание, которое будет прятаться от любого мало-мальски значительного человека, которого ты захочешь пригласить в дом.
So you think you're so good?	Так ты считаешь себя таким замечательным?
Don't kid yourself, Peter Keating!	Не обольщайся, Питер Китинг!
No great man ever got there alone.	Ни один великий человек не достиг вершины в одиночку.
Don't you shrug it off, how much the right woman's helped the best of them.	И нечего отмахиваться - лучшим из них всегда помогала женщина, подходящая женщина.
Your Francon didn't marry a chambermaid, you bet your life he didn't!	Ведь твой Франкон не женился на кухарке, какое там!
Just try to see things through other people's eyes for a bit.	Хоть на минуточку попробуй взглянуть на вещи глазами других.
What will they think of your wife?	Что они подумают о твоей жене?
What will they think of you?	Что они подумают о тебе?
You don't make your living building chicken coops for soda jerkers, don't you forget that!	Не забывай, на жизнь не заработаешь, строя ларьки для содовой!
You've got to play the game as the big men of this world see it.	Тебе придётся вести игру так, как это видится великим мира сего.
You've got to live up to them.	Надо стремиться выйти на их уровень.
What will they think of a man who's married to a common little piece of baggage like that?	Что они подумают о человеке, который женился на таком затрапезном пучке кисеи?
Will they admire you?	Будут они тобой восхищаться?
Will they trust you?	Доверять будут?
Will they respect you?"	Уважать?

"Shut up!" he cried.	- Замолчи! - крикнул он.
But she went on.	Но она продолжала.
She spoke for a long time, while he sat, cracking his knuckles savagely, moaning once in a while:	Она говорила долго, а он сидел, свирепо щёлкая костяшками пальцев, и время от времени стонал:
"But I love her ...	- Но я люблю её!..
I can't, Mother! I can't ... I love her ... "	Я не могу, мама... Я люблю её...
She released him when the streets outside were gray with the light of morning.	Она отпустила его, только когда улицы сделались серыми от утреннего света.
She let him stumble off to his room, to the accompaniment of the last, gentle, weary sounds of her voice:	Она позволила ему, пошатываясь, удалиться в свою комнату под аккомпанемент её последних слов, ласковых и усталых:
"At least, Peter, you can do that much.	- По крайней мере, Питер, это в твоих силах.
Just a few months.	Всего несколько месяцев.
Ask her to wait just a few months.	Попроси её подождать всего несколько месяцев.
Heyer might die any moment and then, once you're a partner, you can marry her and you might get away with it.	Хейер может умереть в любой момент, а как только станешь полноправным партнёром, ты сможешь на ней жениться, избежав самых неприятных последствий такого брака.
She won't mind waiting just that little bit longer, if she loves you ... Think it over, Peter ... And while you're thinking it over, think just a bit that if you do this now, you'll be breaking your mother's heart.	Если она тебя любит, она не откажется подождать ещё совсем немного... Подумай, Питер... И подумай ещё о том, что если решишь жениться сейчас, то разобьёшь сердце своей матери.
It's not important, but take just a tiny notice of that.	Это, конечно, совершенные пустяки, но обрати на это хоть чуточку внимания.
Think of yourself for an hour, but give one minute to the thought of others ... "	Думая о себе час, подумай и о других минутку...
He did not try to sleep.	Он не пытался заснуть.
He did not undress, but sat on his bed for hours, and the thing clearest in his mind was the wish to find himself transported a year ahead when everything would have been settled, he did not care how.	Он, не раздеваясь, несколько часов просидел на своей кровати, и яснее всего в его мозгу проступало желание перенестись на год вперёд, когда всё уже утрясётся, причём безразлично как.
He had decided nothing when he rang the doorbell of Catherine's apartment at ten o'clock.	Когда он звонил в дверь квартиры Кэтрин в десять часов, он ещё ничего не решил.
He felt dimly that she would take his hand, that she would lead him, that she would insist - and thus the decision would be made.	Он смутно чувствовал, что она возьмёт его за руку, поведёт, будет настаивать - и тогда всё решится само собой.
Catherine opened the door and smiled, happily and confidently, as if nothing had happened.	Кэтрин открыла дверь и улыбнулась - весело и доверчиво, будто вчера ничего не произошло.
She led him to her room, where broad shafts of sunlight flooded the columns of books and papers stacked neatly on her desk.	Она провела его в свою комнату, где яркий солнечный свет заливал стопки книг и бумаг, аккуратно разложенные у неё на столе.
The room was clean, orderly, the pile of the rug still striped in bands left by a carpet sweeper.	В комнате было чисто прибрано, ворсинки ковра улеглись полосками, оставленными пылесосом.

Catherine wore a crisp organdy blouse, with sleeves standing stiffly, cheerfully about her shoulders; little fluffy needles glittered through her hair in the sunlight.	На Кэтрин была накрахмаленная блузка из жёсткой кисеи, рукава стойко и весело поднимались над её плечами. В солнечном свете в её волосах вспыхивали маленькие пушистые искорки.
He felt a brief wrench of disappointment that no menace met him in her house; a wrench of relief also, and of disappointment.	Он на мгновение почувствовал лёгкое разочарование - ничего зловещего его здесь не поджидало. Разочарование смешивалось с облегчением.
"I'm ready, Peter," she said.	- Я готова, Питер, - сказала она.
"Get me my coat."	- Достань моё пальто.
"Did you tell your uncle?" he asked.	-Ты дяде сказала? - спросил он.
"Oh, yes.	-Да.
I told him last night.	Вчера ночью.
He was still working when I got back."	Он всё ещё работал, когда я вернулась.
"What did he say?"	- И что он сказал?
"Nothing.	- Ничего.
He just laughed and asked me what I wanted for a wedding present.	Просто засмеялся и спросил, какой я хочу свадебный подарок.
But he laughed so much!"	Но он так смеялся!
"Where is he?	-Где он?
Didn't he want to meet me at least?"	Разве он не хочет хотя бы познакомиться со мной?
"He had to go to his newspaper office.	- Ему пришлось пойти в редакцию своей газеты.
He said he'd have plenty of time to see more than enough of you.	Он сказал, что будет ещё достаточно времени, чтобы ты ему до смерти надоел.
But he said it so nicely!"	Но он сказал это так мило!
"Listen, Katie, I ... there's one thing I wanted to tell you."	-Послушай, Кэти, я... я хотел сказать тебе одну вещь.
He hesitated, not looking at her. His voice was flat.	- Он замялся, не глядя на неё.
"You see, it's like this: Lucius Heyer, Francon's partner, is very ill and they don't expect him to live.	- Видишь ли, дело вот в чём: Лусиус Хейер, партнёр Франкона, очень болен, и говорят, жить ему недолго.
Francon's been hinting quite openly mat I'm to take Heyer's place.	Франкон вполне откровенно намекал, что я займу место Хейера.
But Francon has the crazy idea that he wants me to marry his daughter.	Но Франкон вбил себе в голову женить меня на своей дочери.
Now don't misunderstand me, you know there's not a chance, but I can't tell him so.	Только не пойми меня превратно, этому не бывать, но я не могу открыто заявить ему об этом.

And I thought ... I thought that if we waited ... for just a few weeks ... I'd be set with the firm and then Francon could do nothing to me when I come and tell him that I'm married ... But, of course it's up to you."	И я подумал... я подумал, что, если бы мы повременили... хотя бы несколько недель... Я получу место, и тогда Франкон ничего не сможет со мной сделать, если я скажу ему, что женат... Но всё, конечно, будет, как ты скажешь.
He looked at her and his voice was eager.	- Он смотрел на неё, и голос его дрожал от нетерпения.
"If you want to do it now, we'll go at once."	- Если ты хочешь, чтобы мы поженились сегодня, мы пойдём немедленно.
"But, Peter," she said calmly, serene and astonished.	- Но, Питер, - спокойно сказала она, хотя и была удивлена его предложением, - о чём ты говоришь?
"But of course. We'll wait."	Конечно же, мы подождём.
He smiled in approval and relief. But he closed his eyes.	Он улыбнулся, одобрительно и облегчённо прикрыв глаза.
"Of course, we'll wait," she said firmly.	- Конечно, мы подождём, - твёрдо сказала она.
"I didn't know this and it's very important.	- Я не знала об этой ситуации, но это очень важно.
There's really no reason to hurry at all."	Так что нет никаких причин торопиться.
"You're not afraid that Francon's daughter might get me?"	- Ты не боишься, что мною завладеет дочь Франкона?
She laughed.	Она рассмеялась:
"Oh, Peter! I know you too well."	- Ох, Питер, я слишком хорошо тебя знаю!
"But if you'd rather ... "	- Но всё же, если ты предпочла бы...
"No, it's much better.	- Нет, так будет намного лучше.
You see, to tell you the truth, I thought this morning that it would be better if we waited, but I didn't want to say anything if you had made up your mind.	Видишь ли, честно говоря, я сегодня утром подумала, что нам лучше подождать. Но не хотела ничего говорить, если уж ты решился.
Since you'd rather wait, I'd much rather too, because, you see, we got word this morning that Uncle's invited to repeat this same course of lectures at a terribly important university on the West Coast this summer.	Но раз ты предпочёл бы подождать, я тоже лучше повременю. Понимаешь, сегодня утром сказали, что дядю приглашают повторить курс лекций в каком-то ужасно важном университете на Западном побережье этим летом.
I felt horrible about leaving him flat, with the work unfinished.	Мне было так совестно бросать его с незаконченной работой.
And then I thought also that perhaps we were being foolish, we're both so young.	И ещё я подумала, что мы, наверное, поступаем не очень умно, мы ведь оба ещё так молоды.
And Uncle Ellsworth laughed so much.	И дядя Эллсворт так смеялся.
You see, it's really wiser to wait a little."	Понимаешь, действительно мудрее немного подождать.
"Yes.	-Да.
Well, that's fine.	Хорошо.
But, Katie, if you feel as you did last night ... "	Но, Кэти, если ты настроена, как вчера вечером...
"But I don't!	- Да нет же!

I'm so ashamed of myself.	Мне так стыдно за себя.
I can't imagine what ever happened to me last night.	Ума не приложу, что на меня вчера нашло.
I try to remember it and I can't understand.	Стараюсь всё припомнить и ничего не понимаю.
You know how it is, you feel so silly afterward.	Знаешь, как это бывает. Потом так глупо себя чувствуешь.
Everything's so clear and simple the next day.	На другой день всё так ясно и просто.
Did I say a lot of awful nonsense last night?"	Я вчера много чепухи наговорила?
"Well, forget it.	- Ну, не будем об этом.
You're a sensible little girl.	Ты же разумная девочка.
We're both sensible.	Мы оба разумные.
And we'll wait just a while, it won't be long."	И мы подождём чуть-чуть, совсем недолго.
"Yes, Peter."	- Да, Питер.
He said suddenly, fiercely:	Внезапно он страстно, почти отчаянно сказал:
"Insist on it now, Katie."	- Кэти, потребуй, чтобы это было сейчас.
And then he laughed stupidly, as if he had not been quite serious.	И глупейшим образом рассмеялся, как будто говорил не всерьёз.
She smiled gaily in answer.	В ответ она весело улыбнулась.
"You see?" she said, spreading her hands out.	- Вот видишь, - сказала она, разведя руками.
"Well ... " he muttered.	-Ну... - пробормотал он.
"Well, all right, Katie.	- Ну хорошо, Кэти.
We'll wait.	Мы подождём.
It's better, of course.	Конечно, так будет лучше.
I ... I'll run along then.	Я... я побежал.
I'll be late at the office."	В бюро опаздываю.
He felt he had to escape her room for the moment, for that day.	- Он почувствовал, что сейчас, сегодня ему надо бежать из её комнаты.
"I'll give you a ring.	- Я позвоню.
Let's have dinner together tomorrow."	Давай завтра вместе поужинаем.
"Yes, Peter.	- Да, Питер.
That will be nice."	Это будет замечательно.
He went away, relieved and desolate, cursing himself for the dull, persistent feeling that told him he had missed a chance which would never return; that something was closing in on them both and they had surrendered.	Он ушёл, испытывая и облегчение, и безутешное горе, браня себя за тупое настойчивое ощущение, говорившее, что он упустил шанс, который никогда не повторится. Что-то надвигалось на них, и они капитулировали перед неведомой опасностью.
He cursed, because he could not say what it was that they should have fought.	Он бранился, потому что не мог определить, с чем же именно им надо было выйти на бой.

He hurried on to his office where he was being late for an appointment with Mrs. Moorehead.	Он поспешил в бюро - ведь он опаздывал на встречу с миссис Мурхед.
Catherine stood in the middle of the room, after he had left, and wondered why she suddenly felt empty and cold; why she hadn't known until this moment that she had hoped he would force her to follow him.	После его ухода Кэтрин стояла посреди комнаты и недоумевала: почему ей вдруг сделалось так пусто и холодно, почему только в этот момент она поняла, что ей больше всего хотелось, чтобы он заставил её пойти с ним.
Then she shrugged, and smiled reproachfully at herself, and went back to the work on her desk.	Потом она пожала плечами, укоризненно улыбнулась самой себе и вернулась к работе, ожидавшей на письменном столе.
13.	XIII
ON A DAY in October, when the Heller house was nearing completion, a lanky young man in overalls stepped out of a small group that stood watching the house from the road and approached Roark.	Как-то октябрьским днём, когда строительство дома Остина Хэллера подходило к концу, от маленькой группки людей, стоявших через дорогу и разглядывавших дом, отделился долговязый молодой человек и подошёл к Рорку.
"You the fellow who built the Booby Hatch?" he asked, quite diffidently.	- Это вы построили дурдом? - спросил он очень неуверенно.
"If you mean this house, yes," Roark answered.	- Если вы имеете в виду этот дом, то да, - ответил Рорк.
"Oh, I beg your pardon, sir.	- О, приношу свои извинения, сэр.
It's only that that's what they call the place around here. It's not what I'd call it.	Просто этот дом тут так прозвали... Я бы его так не назвал.
You see, I've got a building job ... well, not exactly, but I'm going to build a filling station of my own about ten miles from here, down on the Post Road.	Видите ли, у меня тоже есть заказ... Ну, не то чтобы дом - я собираюсь построить собственную заправочную станцию милях в десяти отсюда, на почтовом тракте.
I'd like to talk to you."	Я бы хотел с вами поговорить.
Later, on a bench in front of the garage where he worked, Jimmy Gowan explained in detail. He added:	Позднее, на скамье перед гаражом, где он работал, Джимми Гоуэн рассказал все подробности и добавил:
"And how I happened to think of you, Mr. Roark, is that I like it, that funny house of yours.	- И тут я подумал о вас, мистер Рорк, потому что мне понравился ваш чудной дом.
Can't say why, but I like it.	Не понимаю почему, но мне он нравится.
It makes sense to me.	В нём, по-моему, всё как-то разумно.
And then again I figured everybody's gaping at it and talking about it, well, that's no use to a house, but that'd be plenty smart for a business, let them giggle, but let them talk about it.	И ещё я подумал, что все на него смотрят, разинув рот, и говорят о нём. Положим, жилому дому от этого пользы мало, но для служебного здания это очень привлекательно. Пускай себе хихикают, зато ведь и говорить много будут.
So I thought I'd get you to build it, and then they'll all say I'm crazy, but do you care? I don't."	И я решил предложить вам построить мне станцию. Скажут, что я сошёл с ума. Не знаю, как вас, а меня лично это совсем не волнует.
Jimmy Gowan had worked like a mule for fifteen years, saving money for a business of his own.	Джимми Гоуэн пятнадцать лет работал как вол, копил деньги на собственное дело.

People voiced indignant objections to his choice of architect; Jimmy uttered no word of explanation or self-defense; he said politely:	К его выбору архитектора все отнеслись неодобрительно и говорили об этом с возмущением. Джимми не проронил ни слова в свою защиту и не вдавался в объяснения, он лишь вежливо говорил:
"Maybe so, folks, maybe so," and proceeded to have Roark build his station.	"Может, и так, ребята, может, и так". И предоставил Рорку полную свободу действий.
The station opened on a day in late December.	Станция открылась в конце декабря.
It stood on the edge of the Boston Post Road, two small structures of glass and concrete forming a semicircle among the trees: the cylinder of the office and the long, low oval of the diner, with the gasoline pumps as the colonnade of a forecourt between them.	Она выходила прямо на Бостонский почтовый тракт и представляла собой два небольших строения из стекла и бетона, образующих полукруг среди деревьев - цилиндр служебного здания и длинный низкий овал закусочной, а между ними встала колоннада заправочных автоматов.
It was a study in circles; there were no angles and no straight lines; it looked like shapes caught in a flow, held still at the moment of being poured, at the precise moment when they formed a harmony that seemed too perfect to be intentional.	Во всём доминировали окружности, здесь не было ни углов, ни прямых линий. Сооружение словно собрали из изгибов морской волны, замершей на мгновение, перед тем как разбиться о камни, изгибов, которые сплелись в столь гармоничные формы, что сотворить их могла, казалось, только природа, но никак не воля человека.
It looked like a cluster of bubbles hanging low over the ground, not quite touching it, to be swept aside in an instant on a wind of speed; it looked gay, with the hard, bracing gaiety of efficiency, like a powerful airplane engine.	Ещё станция была похожа на гроздь пузырьков, низко висящих над землёй и совершенно её не касающихся. Создавалось впечатление, что воздушный вихрь от пролетавших мимо автомобилей вот-вот сметёт эти пузырьки. Кроме того, у станции был нарядный, весёлый вид - так ярко, бодро, крепко выглядит новенький мощный самолёт.
Roark stayed at the station on the day of its opening.	Рорк заехал на станцию в день открытия.
He drank coffee in a clean, white mug, at the counter of the diner, and he watched the cars stopping at the door.	Он пил кофе из чистой белой кружки за стойкой закусочной и наблюдал за автомобилями, останавливающимися у дверей.
He left late at night.	Уехал он поздно ночью.
He looked back once, driving down the long, empty road.	Ведя машину по длинной пустой дороге, он взглянул назад.
The lights of the station winked, flowing away from him.	Огни станции мерцали, уплывая прочь.
There it stood, at the crossing of two roads, and cars would be streaming past it day and night, cars coming from cities in which there was no room for buildings such as this, going to cities in which there would be no buildings such as this.	Она стояла там, на перекрёстке двух дорог, и автомобили будут течь мимо неё днём и ночью, приезжая из городов, где не было места для подобных зданий, и уезжая в города, где не найдётся ничего похожего.
He turned his face to the road before him, and he kept his eyes off the mirror which still held, glittering softly, dots of light that moved away far behind him	Он перевёл взгляд на дорогу перед собой и больше не смотрел в зеркальце, в котором всё ещё мягко подмигивали удалявшиеся точки света.

He drove back to months of idleness.	Потом наступило многомесячное бездействие.
He sat in his office each morning, because he knew that he had to sit there, looking at a door that never opened, his fingers forgotten on a telephone that never rang.	Каждое утро он сидел в своём бюро, потому что знал: он должен сидеть там, сидеть и глядеть на дверь, которая никогда не открывалась; он сидел, не снимая руки с телефона, который никогда не звонил.
The ash trays he emptied each day, before leaving, contained nothing but the stubs of his own cigarettes.	В пепельницах, которые он опустошал каждый день перед уходом, были только его собственные окурки.
"What are you doing about it, Howard?" Austen Heller asked him at dinner one evening.	- И как ты борешься с таким положением дел? -спросил его однажды вечером за обедом Остин Хэллер.
"Nothing."	- Никак.
"But you must."	- Но ты должен.
"There's nothing I can do."	- Я ничего не могу с собой сделать.
"You must learn how to handle people."	- Тебе надо научиться обращаться с людьми, находить к каждому особый подход.
"I can't."	- Не могу.
"Why?"	- Почему?
"I don't know how. I was born without some one particular sense."	-Я с детства лишён нужного для этого чувства.
"It's something one acquires."	- Оно приобретается.
"I have no organ to acquire it with.	- У меня нет органа, которым его приобретают.
I don't know whether it's something I lack, or something extra I have that stops me.	Не знаю, то ли мне недостаёт чего-то, то ли во мне есть что-то лишнее.
Besides, I don't like people who have to be handled."	Кроме того, я не люблю людей, к которым нужен особый подход.
"But you can't sit still and do nothing now.	- Но нельзя же просто сидеть и ничего не делать.
You've got to go after commissions."	Нужно искать заказы.
"What can I tell people in order to get commissions?	- И что мне говорить, чтобы получить заказ?
I can only show my work.	Я могу показать свою работу.
If they don't hear that, they won't hear anything I say.	Если они её не поймут, то не услышат никаких слов.
I'm nothing to them, but my work - my work is all we have in common.	Сам я для них ничто, и связывает их со мной только моя работа.
And I have no desire to tell them anything else."	И ничего сверх того я им говорить не хочу.
"Then what are you going to do?	- Что же ты собираешься делать?
You're not worried?"	Тебя такое положение дел не беспокоит?
"No.	- Нет.
I expected it.	Я предполагал, что так будет.

I'm waiting."	Я жду.
"For what?"	- Чего?
"My kind of people."	- Людей моего склада.
"What kind is that?"	-То есть?
"I don't know.	- Не знаю.
Yes, I do know, but I can't explain it.	Нет, вообще-то знаю, но не могу объяснить.
I've often wished I could.	А хотелось бы.
There must be some one principle to cover it, but I don't know what it is."	Должен же быть какой-то общий признак, но какой - я не знаю.
"Honesty?"	- Прямота?
"Yes ... no, only partly.	- Да... Нет, только отчасти.
Guy Francon is an honest man, but it isn't that.	Гай Франкон - прямой человек, но это не то.
Courage?	Смелость?
Ralston Holcombe has courage, in his own manner ... I don't know.	Ралстон Холкомб по-своему очень смел... Я не знаю.
I'm not that vague on other things.	Всё прочее в жизни для меня куда яснее.
But I can tell my kind of people by their faces. By something in their faces.	Но я могу определить человека моего типа по лицу, по какому-то особому выражению.
There will be thousands passing by your house and by the gas station.	Мимо твоего дома и мимо бензоколонки будут проходить тысячи людей.
If out of those thousands, one stops and sees it - that's all I need."	Если хоть один из тысячи остановится и увидит их - всё, больше мне ничего не надо.
"Then you do need other people, after all, don't you, Howard?"	- Выходит, тебе всё-таки не обойтись без других, а, Говард?
"Of course.	- Конечно.
What are you laughing at?"	Над чем ты смеёшься?
"I've always thought that you were the most anti-social animal I've ever had the pleasure of meeting."	- Я всегда считал тебя самым антиобщественным животным из всех, с кем имел удовольствие встречаться.
"I need people to give me work.	- Мне нужны люди, чтобы получать от них работу.
I'm not building mausoleums.	Я же не мавзолеи строю.
Do you suppose I should need them in some other way?	А по-твоему, надо, чтобы они мне были нужны ещё для чего-нибудь?
In a closer, more personal way?"	Для чего-то очень личного?
"You don't need anyone in a very personal way."	- В очень личном плане тебе никто не нужен.
"No."	- Точно, не нужен.
"You're not even boasting about it."	-Ты даже не гордишься этим.
"Should I?"	- А нужно гордиться?

You can't.	- У тебя не получится.
You're too arrogant to boast."	Ты даже для этого слишком высокомерен.
"Is that what I am?"	- Неужели я такой?
"Don't you know what you are?"	- А ты не знаешь, какой ты?
"No.	- Нет.
Not as far as you're seeing me, or anyone else."	Во всяком случае, не знаю, как меня воспринимаешь ты или кто-то другой.
Heller sat silently, his wrist describing circles with a cigarette.	Хэллер сидел и молча чертил сигаретой круги в воздухе.
Then Heller laughed, and said:	Затем он рассмеялся и сказал:
"That was typical."	- Очень характерно.
"What?"	-Что?
"That you didn't ask me to tell you what you are as I see you.	- Что ты не попросил меня сказать, каким я тебя вижу.
Anybody else would have."	Любой другой попросил бы.
"I'm sorry.	- Извини.
It wasn't indifference.	Тут дело не в безразличии.
You're one of the few friends I want to keep.	Ты один из немногих моих друзей, которых я не хотел бы терять.
I just didn't think of asking."	Мне просто в голову не пришло спросить.
"I know you didn't.	- Я знаю.
That's the point.	В том-то всё и дело.
You're a self-centered monster, Howard.	Ты - эгоцентричное чудовище, Говард.
The more monstrous because you're utterly innocent about it."	И самое ужасное, что ты этого совершенно не сознаёшь.
"That's true."	- Это так.
"You should show a little concern when you admit that."	- Признавая это, следовало бы выказать хоть какое-то беспокойство.
"Why?"	- Зачем?
"You know, there's a thing that stumps me.	- Знаешь, что ставит меня в тупик?
You're the coldest man I know.	Ты самый бесчувственный человек, которого я знаю.
And I can't understand why - knowing that you're actually a fiend in your quiet sort of way - why I always feel, when I see you, that you're the most life-giving person I've ever met."	И я не могу понять, почему, зная, что ты настоящий дьявол, почему, когда я вижу тебя, мне всякий раз кажется, что из всех, кого я когда-либо встречал, ты человек самой щедрой души.
"What do you mean?"	- Что ты хочешь этим сказать?
"I don't know.	- Не знаю.
Just that."	Только то, что сказал.

The weeks went by, and Roark walked to his office each day, sat at his desk for eight hours, and read a great deal.	Шли недели. Рорк каждый день приходил в свою контору, садился за письменный стол и в течение восьми часов читал, много читал.
At five o'clock, he walked home.	В пять он уходил домой.
He had moved to a better room, near the office; he spent little; he had enough money for a long time to come.	Он перебрался в комнату получше и поближе к бюро. Тратил он мало, и у него было достаточно денег, чтобы жить так довольно долго.
On a morning in February the telephone rang in his office.	Однажды утром в феврале телефон зазвонил.
A brisk, emphatic feminine voice asked for an appointment with Mr. Roark, the architect.	Живой и выразительный женский голос попросил о встрече с мистером Рорком, архитектором.
That afternoon, a brisk, small, dark-skinned woman entered the office; she wore a mink coat and exotic earrings that tinkled when she moved her head. She moved her head a great deal, in sharp little birdlike jerks.	В тот же день в бюро вошла маленькая проворная смуглая женщина, одетая в норковую шубку; экзотические серьги в её ушах позвякивали от частого, по-птичьи резкого и мелкого подёргивания головой.
She was Mrs. Wayne Wilmot of Long Island and she wished to build a country house.	Миссис У айн Уилмот с Лонг-Айленда желала построить загородный дом.
She had selected Mr. Roark to build it, she explained, because he had designed the home of Austen Heller. She adored Austen Heller; he was, she stated, an oracle to all those pretending just the tiniest bit to the title of progressive intellectual, she thought - "don't you?" - and she followed Heller like a zealot, "yes, literally, like a zealot."	Она выбрала мистера Рорка, как она объяснила, потому что он спроектировал дом Остина Хэллера, а она обожает Остина Хэллера, который, по её словам, является оракулом для всех, кто хоть отчасти претендует на звание прогрессивного интеллектуала, так ей кажется - а разве нет? - и фанатически ему предана, да, без преувеличения, фанатически.
Mr. Roark was very young, wasn't he? - but she didn't mind that, she was very liberal and glad to help youth.	Мистер Рорк очень молод, не так ли? Но она ничего против не имеет, она - большая либералка и рада помогать молодёжи.
She wanted a large house, she had two children, she believed in expressing their individuality - "don't you?" - and each had to have a separate nursery, she had to have a library - "I read to distraction" - a music room, a conservatory - "we grow lilies-of-the-valley, my friends tell me it's my flower" - a den for her husband, who trusted her implicitly and let her plan the house - "because I'm so good at it, if I weren't a woman I'm sure I'd be an architect" -servants' rooms and all that, and a three-car garage.	Ей хочется иметь большой дом, у неё двое детей, и она полагает, что в них нужно развивать индивидуальность - а разве нет? - и поэтому каждому из них нужна отдельная детская, а у неё самой должна быть библиотека - "я зачитываюсь до безумия", - музыкальная комната, оранжерея -"мы выращиваем ландыши, друзья сказали, что это мой цветок", - и каморка, небольшой уютный кабинет для мужа, слепо доверяющего ей и позволившего самой заниматься строительством дома, - "потому что я прямо-таки создана для этого; если бы я не была женщиной, я, конечно, стала бы архитектором", - комнаты для прислуги, гараж на три машины и прочее.
After an hour and a half of details and explanations, she said:	После полутора часов подробных объяснений она сказала:
"And of course, as to the style of the house, it will be English Tudor.	- И конечно, что касается стиля, то это должен быть английский тюдор.
I adore English Tudor."	Я обожаю английский тюдор.

He looked at her. He asked slowly:	Он посмотрел на неё и медленно спросил:
"Have you seen Austen Heller's house?"	- Вы видели дом Остина Хэллера?
"No, though I did want to see it, but how could I?	- Нет. Мне хотелось бы посмотреть, только как?
- I've never met Mr. Heller, I'm only his fan, just that, a plain, ordinary fan, what is he like in person? - you must tell me, I'm dying to hear it - no, I haven't seen his house, it's somewhere up in Maine, isn't it?"	Я не знакома с мистером Хэллером лично, я только его поклонница, так, простая, обыкновенная поклонница. Каков он из себя? Вы должны рассказать мне, я до смерти хочу услышать это, нет, я не видела его дом, он же где-то в штате Мэн, не так ли?
Roark took photographs out of the desk drawer and handed them to her.	Рорк вынул фотографии из ящика стола и передал их ей.
"This," he said, "is the Heller house."	- Это, - сказал Рорк, - дом Хэллера.
She looked at the photographs, her glance like water skimming off their glossy surfaces, and threw them down on the desk.	Она взглянула на фотографии - её быстрый взгляд словно вода мазнул по глянцевой поверхности - и бросила их на стол.
"Very interesting," she said. "Most unusual. Quite stunning.	- Очень интересно, - сказала она, - крайне необычно, совершенно ошеломляюще.
But, of course, that's not what I want.	Но конечно, это не то, что я хочу.
That kind of a house wouldn't express my personality.	Дом такого типа не выразит моего характера.
My friends tell me I have the Elizabethan personality."	Друзья говорят, что у меня характер елизаветинского склада.
Quietly, patiently, he tried to explain to her why she should not build a Tudor house.	Он попытался спокойно и терпеливо объяснить, почему не следует строить тюдор.
She interrupted him in the middle of a sentence.	Она прервала его в середине фразы:
"Look here, Mr. Roark, you're not trying to teach me something, are you?	- Послушайте, мистер Рорк, уж не пытаетесь ли вы меня учить?
I'm quite sure that I have good taste, and I know a great deal about architecture, I've taken a special course at the club.	Я абсолютно уверена в том, что у меня хороший вкус, и я много знаю об архитектуре - я брала специальные уроки в клубе.
My friends tell me that I know more than many architects.	Друзья говорят, что я знаю больше многих архитекторов.
I've quite made up my mind that I shall have an English Tudor house. I do not care to argue about it."	Я вполне утвердилась в намерении построить дом в стиле английский тюдор и не желаю спорить об этом.
"You'll have to go to some other architect, Mrs. Wilmot."	- Тогда вам нужно обратиться к какому-нибудь другому архитектору, миссис Уилмот.
She stared at him incredulously.	Она ошеломлённо уставилась на него:
"You mean, you're refusing the commission?"	- Вы хотите сказать, что отказываетесь от заказа?
"Yes."	-Да.
"You don't want my commission?"	- Вы не хотите принять мой заказ?
"No."	- Нет.
"But why?"	- Но почему?

"I don't do this sort of thing."	-Я не строю таких домов.
"But I thought architects ... "	- Но я думала, архитекторы...
"Yes.	-Да.
Architects will build you anything you ask for.	Архитекторы построят вам всё, что вы попросите.
Any other architect in town will."	Любой архитектор в городе, кроме меня.
"But I gave you first chance."	- Но я в первую очередь дала шанс вам.
"Will you do me a favor, Mrs. Wilmot? Will you tell me why you came to me if all you wanted was a Tudor house?"	- Сделайте одолжение, миссис Уилмот, скажите, почему вы пришли ко мне, если вам нужен тюдор?
"Well, I certainly thought you'd appreciate the opportunity.	- Ну, я, конечно, думала, что вы будете мне благодарны за такую возможность.
And then, I thought I could tell my friends that I had Austen Heller's architect."	И потом, мне хотелось бы сказать своим друзьям, что для меня строил архитектор Остина Хэллера.
He tried to explain and to convince.	Он пытался объяснить, переубедить её.
He knew, while he spoke, that it was useless, because his words sounded as if they were hitting a vacuum. There was no such person as Mrs. Wayne Wilmot; there was only a shell containing the opinions of her friends, the picture post cards she had seen, the novels of country squires she had read; it was this that he had to address, this immateriality which could not hear him or answer, deaf and impersonal like a wad of cotton.	Но, пока говорил, понял, что это бесполезно: его слова звучали так, будто попадали в вакуум, в котором не было никакой миссис Уилмот, а была только оболочка, набитая мнениями друзей, картинками с почтовых открыток, проглоченными романами о сельских сквайрах. Именно в этой оболочке и увязали его слова - в чём-то пустом, не слышащем его и не реагирующем, глухом и безличном, как ватный тампон.
"I'm sorry," said Mrs. Wayne Wilmot, "but I'm not accustomed to dealing with a person utterly incapable of reason.	- Извините, - сказала миссис Уайн Уилмот, - но я не привыкла иметь дело с людьми, абсолютно неспособными мыслить здраво.
I'm quite sure I shall find plenty of bigger men who'll be glad to work for me.	Я совершенно уверена, что найду многих более уважаемых людей, которые будут рады работать для меня.
My husband was opposed to my idea of having you, in the first place, and I'm sorry to see that he was right.	Мой муж с самого начала был против идеи пригласить вас, и, к величайшему сожалению, он оказался прав.
Good day, Mr. Roark."	Прощайте, мистер Рорк.
She walked out with dignity, but she slammed the door.	Она вышла с достоинством, но хлопнула дверью.
He slipped the photographs back into the drawer of his desk.	Рорк смахнул фотографии обратно в ящик стола.
Mr. Robert L.	Мистер Роберт Л.
Mundy, who came to Roark's office in March, had been sent by Austin Heller.	Манди, пришедший в контору Рорка в марте, был послан Остином Хэллером.
Mr. Mundy's voice and hair were gray as steel, but his eyes were blue, gentle and wistful.	Г олос и волосы мистера Манди были серыми, как сталь, а голубые глаза - мягкими и печальными.

He wanted to build a house in Connecticut, and he spoke of it tremulously, like a young bridegroom and like a man groping for his last, secret goal.	Он хотел построить дом в Коннектикуте и говорил об этом с трепетом новобрачного.
"It's not just a house, Mr. Roark," he said with timid diffidence, as if he were speaking to a man older and more prominent than himself, "it's like ... like a symbol to me.	- Это не просто дом, мистер Рорк, - сказал он с робкой неуверенностью, словно говорил с человеком старше или известнее себя, - он как... как символ для меня... как памятник.
It's what I've been waiting and working for all these years.	Он то, чего я ждал и для чего работал все эти годы.
It's so many years now ... I must tell you this, so you'll understand.	Так много лет... Я должен рассказать вам об этом, и тогда вы поймёте.
I have a great deal of money now, more than I care to think about.	У меня теперь много денег - столько, что мне и думать о них не хочется.
I didn't always have it.	Но я не всегда был богат.
Maybe it came too late.	Наверное, деньги пришли ко мне слишком поздно.
I don't know.	Не знаю.
Young people think that you forget what happens on the way when you get there.	Молодые думают, что, достигнув цели, забываешь, что произошло по пути к ней.
But you don't.	Не забываешь.
Something stays.	Что-то остаётся.
I'll always remember how I was a boy - in a little place down in Georgia, that was - and how I ran errands for the harness maker, and the kids laughed when carriages drove by and splashed mud all over my pants.	Я всегда буду помнить себя мальчишкой - это было в маленьком городке в Джорджии, в глуши, - как я был посыльным у шорника и как дети смеялись, когда проезжавшие кареты окатывали мои штаны грязью сверху донизу.
That's how long ago I decided that some day I'd have a house of my own, the kind of house that carriages stop before.	Уже тогда я решил, что когда-нибудь у меня будет собственный дом - такой дом, к которому подъезжают кареты.
After that, no matter how hard it got to be at times, I'd always think of that house, and it helped.	А потом, как бы порой ни приходилось трудно, я всегда думал о своём доме, и становилось легче.
Afterward, there were years when I was afraid of it - I could have built it, but I was afraid.	Потом настали годы, когда я боялся, я мог построить дом, но боялся.
Well, now the time has come.	Ну а теперь время пришло.
Do you understand, Mr. Roark? Austen said you'd be just the man who'd understand."	Вы понимаете, мистер Рорк?
"Yes," said Roark eagerly, "I do."	- Да, - с чувством отозвался Рорк, - понимаю.
"There was a place," said Mr. Mundy, "down there, near my home town. The mansion of the whole county.	- Там, неподалёку от моего родного города, -продолжал мистер Манди, - была усадьба, самая большая во всём округе.
The Randolph place. An old plantation house, as they don't build them any more.	Рандольф-Плейс - старый плантаторский дом, каких больше не строят.
I used to deliver things there sometimes, at the back door.	Я иногда доставлял туда, к его задней двери, всякие товары.

That's the house I want, Mr. Roark.	Именно такой дом мне и нужен, мистер Рорк.
Just like it.	Точно такой же.
But not back there in Georgia.	Но не там, в Джорджии.
I don't want to go back.	Я не хочу возвращаться.
Right here, near the city.	Прямо здесь, за городом.
I've bought the land.	Я купил землю.
You must help me to have it landscaped just like the Randolph place.	Вы должны помочь мне обустроить участок так же, как в Рандольф-Плейс.
We'll plant trees and shrubs, the kind they have in Georgia, the flowers and everything.	Мы посадим деревья и кусты, цветы и всё прочее точно как там, в Джорджии.
We'll find a way to make them grow.	Мы придумаем, как сделать так, чтобы они росли.
I don't care how much it costs.	Мне плевать, сколько это будет стоить.
Of course, we'll have electric lights and garages now, not carriages.	Конечно, у нас будут электрические фонари и гаражи для машин, а не каретные сараи.
But I want the electric lights made like candles and I want the garages to look like the stables.	Но я хочу, чтобы фонари были сделаны как свечи, а гаражи выглядели как конюшни.
Everything, just as it was.	Всё точно так, как было там.
I have photographs of the Randolph place. And I've bought some of their old furniture."	У меня есть фотография Рандольф-Плейс, и я купил кое-что из их старой мебели.
When Roark began to speak Mr. Mundy listened, in polite astonishment.	Когда Рорк начал говорить, мистер Манди слушал с вежливым недоумением.
He did not seem to resent the words. They did not penetrate.	Его даже не возмущали слова Рорка, они до него просто не доходили.
"Don't you see?" Roark was saying.	- Неужели вы не видите? - говорил Рорк.
"It's a monument you want to build, but not to yourself. Not to your own life or your own achievement. To other people. To their supremacy over you.	- Вы хотите построить памятник, но памятник не себе, не вашей собственной жизни и достижениям, а другим людям, их превосходству над вами.
You're not challenging that supremacy. You're immortalizing it.	Вы не подвергаете его сомнению, вы даёте ему бессмертие.
You haven't thrown it off - you're putting it up forever.	Вы не только не отказываетесь признать их превосходство над собой - вы хотите его увековечить.
Will you be happy if you seal yourself for the rest of your life in that borrowed shape? Or if you strike free, for once, and build a new house, your own?	Когда же вы будете счастливы - если на всю оставшуюся жизнь запрётесь в этом чужом, заимствованном доме или если разом обретёте свободу и построите новый дом, свой собственный?
You don't want the Randolph place.	Вам нужен вовсе не Рандольф-Плейс.
You want what it stood for.	Вам нужно то, что этот дом символизирует.
But what it stood for is what you've fought all your life."	Но символизирует он то, с чем вы боролись всю жизнь.

Mr. Mundy listened blankly. And Roark felt again a bewildered helplessness before unreality: there was no such person as Mr. Mundy; there were only the remnants, long dead, of the people who had inhabited the Randolph place; one could not plead with remnants or convince them.	Мистер Манди слушал, ничего не понимая, и Рорк снова ощутил странную беспомощность перед нереальностью: не было никакого мистера Манди, были только останки давно умерших людей, населявших когда-то Рандольф-Плейс. А можно ли убедить в чём-либо останки?
"No," said Mr. Mundy, at last.	- Нет, - сказал наконец мистер Манди.
"No.	- Нет.
You may be right, but that's not what I want at all.	Может, вы и правы, но я этого совсем не хочу.
I don't say you haven't got your reasons, and they sound like good reasons, but I like the Randolph place."	Нет, ваши доводы вполне убедительны, только мне нравится Рандольф-Плейс.
"Why?"	- Почему?
"Just because I like it. Just because that's what I like."	- Просто потому, что он мне нравится.
When Roark told him that he would have to select another architect, Mr. Mundy said unexpectedly:	Когда Рорк сказал, что ему придётся подыскать другого архитектора, мистер Манди неожиданно проговорил:
"But I like you.	- Но вы мне нравитесь.
Why can't you build it for me?	Почему вы не можете построить это для меня?
What difference would it make to you?"	Какая вам разница?
Roark did not explain.	Рорк не стал объяснять.
Later, Austen Heller said to him:	Позднее Остин Хэллер сказал ему:
"I expected it.	- Я ожидал этого.
I was afraid you'd turn him down.	Я боялся, что ты откажешь ему.
I'm not blaming you, Howard. Only he's so rich.	Я тебя не осуждаю, Говард, просто он так богат.
It could have helped you so much.	Это могло бы тебе очень помочь.
And, after all, you've got to live."	Жить-то надо, в конце концов. - Надо, - ответил Рорк.
"Not that way," said Roark.	- Но не так.
In April Mr. Nathaniel Janss, of the Janss-Stuart Real Estate Company, called Roark to his office.	В апреле Рорку позвонил мистер Натаниел Йенс из компании по торговле недвижимостью "Йенс и Стюарт".
Mr. Janss was frank and blunt.	Мистер Йенс был прям и откровенен.

He stated that his company was planning the erection of a small office building - thirty stories - on lower Broadway, and that he was not sold on Roark as the architect, in fact he was more or less opposed to him, but his friend Austen Heller had insisted that he should meet Roark and talk to him about it; Mr. Janss did not think very much of Roark's stuff, but Heller had simply bullied him and he would listen to Roark before deciding on anyone, and what did Roark have to say on the subject?	Он заявил, что его компания планирует возведение небольшого делового здания - этажей в тридцать - на нижнем Бродвее и что лично он не в восторге от кандидатуры Рорка, но его друг Остин Хэллер настоял на том, чтобы он встретился с Рорком и поговорил; мистер Йенс не слишком высокого мнения о работах Рорка, но Хэллер буквально истерзал его, и он выслушает Рорка, прежде чем принять решение. Что Рорк скажет по этому поводу?
Roark had a great deal to say.	У Рорка было что сказать.
He said it calmly, and this was difficult, at first, because he wanted that building, because what he felt was the desire to wrench that building out of Mr. Janss at the point of a gun, if he'd had one.	Он говорил спокойно. Поначалу ему было трудно, потому что он так хотел построить это здание, что чувствовал страстное желание вырвать заказ у Йенса хоть под дулом пистолета, если бы у него был пистолет.
But after a few minutes, it became simple and easy, the thought of the gun vanished, and even his desire for the building; it was not a commission to get and he was not there to get it; he was only speaking of buildings.	Но через несколько минут всё стало легко и просто, мысли об оружии исчезли, исчезло даже желание строить это здание; никакой речи о заказе как бы не было, он всего-навсего говорил об архитектуре.
"Mr. Janss, when you buy an automobile, you don't want it to have rose garlands about the windows, a lion on each fender and an angel sitting on the roof.	- Мистер Йенс, когда вы покупаете автомобиль, вы ведь не хотите, чтобы у него были гирлянды из роз на окнах, львы на крыльях или ангел на капоте.
Why don't you?"	Почему?
"That would be silly," stated Mr. Janss.	- Это было бы глупо, - изрёк мистер Йенс.
"Why would it be silly?	- Почему глупо?
Now I think it would be beautiful.	А по-моему, это было бы прекрасно.
Besides, Louis the Fourteenth had a carriage like that and what was good enough for Louis is good enough for us.	Кроме того, у Людовика Четырнадцатого была такая карета, а то, что подходило Людовику, подходит и нам.
We shouldn't go in for rash innovations and we shouldn't break with tradition."	Мы не должны увлекаться поспешными нововведениями и порывать с традицией.
"Now you know damn well you don't believe anything of the sort!"	- Вы ведь сами, чёрт возьми, в это не верите.
"I know I don't.	- Знаю, что не верю.
But that's what you believe, isn't it?	Но вы-то верите, не так ли?
Now take a human body.	Теперь возьмём человеческое тело.
Why wouldn't you like to see a human body with a curling tail with a crest of ostrich feathers at the end?	Почему вам не хочется видеть его с изогнутым хвостом, с пучком страусовых перьев на кончике?
And with ears shaped like acanthus leaves?	Или с ушами в форме листьев аканта?
It would be ornamental, you know, instead of the stark, bare ugliness we have now.	Это было бы украшением, знаете ли, а то мы имеем абсолютно голое безобразие.
Well, why don't you like the idea?	Ну почему вам не нравится эта идея?

Because it would be useless and pointless.	Потому, что это было бы бесполезно и неуместно.
Because the beauty of the human body is that it hasn't a single muscle which doesn't serve its purpose; that there's not a line wasted; that every detail of it fits one idea, the idea of a man and the life of a man.	Потому, что красота человеческого тела в том, что в нём нет ни единой мышцы, которая бы не служила своей цели, в том, что ни одна линия не пропущена, и в том, что все члены соответствуют одной идее - идее человека и человеческой жизни.
Will you tell me why, when it comes to a building, you don't want it to look as if it had any sense or purpose, you want to choke it with trimmings, you want to sacrifice its purpose to its envelope - not knowing even why you want that kind of an envelope?	Так скажите же мне, почему, когда речь идёт о здании, вы не хотите подумать, что в нём есть какой-то смысл и назначение, почему вы хотите задушить его украшениями, принести его содержание в жертву оболочке - не зная даже, почему именно такой оболочке?
You want it to look like a hybrid beast produced by crossing the bastards of ten different species until you get a creature without guts, without heart or brain, a creature all pelt, tail, claws and feathers?	Вы хотите, чтобы оно выглядело как чудовищный гибрид, полученный от скрещивания ублюдков десяти разных видов, создание без внутренностей, сердца и мозгов, но в шкуре, с хвостом, когтями и перьями.
Why?	Почему?
You must tell me, because I've never been able to understand it."	Вы должны сказать мне, потому что я не способен этого понять.
"Well," said Mr. Janss,	- Хорошо, - сказал мистер Йенс.
"I've never thought of it that way."	- Я никогда не смотрел на это с такой точки зрения.
He added, without great conviction: "But we want our building to have dignity, you know, and beauty, what they call real beauty."	- И добавил без большой уверенности: - Но мы хотим, чтобы в нашем здании было достоинство, понимаете, и красота, которую называют настоящей красотой.
"What who calls what beauty?"	- Какой красотой? И кто называет?
"Well-l-l ... "	-Ну-у...
"Tell me, Mr. Janss, do you really think that Greek columns and fruit baskets are beautiful on a modern, steel office building?"	- Скажите, мистер Йенс, вы действительно думаете, что греческие колонны и корзинки с фруктами прекрасны на современном административном здании из стали?
"I don't know that I've ever thought anything about why a building was beautiful, one way or another," Mr. Janss confessed, "but I guess that's what the public wants."	- Вряд ли я когда-нибудь задумывался, почему то или иное здание прекрасно, - признался мистер Йенс, - но, по-моему, людям нравится что-то в этом роде.
"Why do you suppose they want it?"	- Почему вы полагаете, что им это нравится?
"I don't know."	- Не знаю.
"Then why should you care what they want?"	- Тогда почему вас должно беспокоить, что им нравится?
"You've got to consider the public."	- Надо считаться с людьми.
"Don't you know that most people take most things because that's what's given them, and they have no opinion whatever?	- Разве вы не знаете, что большая часть людей берёт что дают и не имеет ни о чём собственного мнения?

Do you wish to be guided by what they expect you to think they think or by your own judgment?"	Вы хотите руководствоваться их представлениями о том, что вам надлежит думать, или своими собственными суждениями?
"You can't force it down their throats."	- Но нельзя же силой навязывать им свои суждения.
"You don't have to.	-И не надо.
You must only be patient. Because on your side you have reason - oh, I know, it's something no one really wants to have on his side - and against you, you have just a vague, fat, blind inertia."	Надо только набраться терпения, потому что на вашей стороне здравый смысл - о, я знаю, что такого союзника на самом деле никто себе не пожелает, - а против вас просто бессмысленная, тупая и слепая инерция.
"Why do you think that I don't want reason on my side?"	- Почему вы решили, будто я не хочу, чтобы здравый смысл был на моей стороне?
"It's not you, Mr. Janss. It's the way most people feel.	- Не вы лично, мистер Йенс, это желание большинства людей.
They have to take a chance, everything they do is taking a chance, but they feel so much safer when they take it on something they know to be ugly, vain and stupid."	Они плывут по течению, просто плывут по течению, но они чувствуют себя намного уютнее, когда знают, что плывут в безобразии, тщеславии и глупости.
"That's true, you know," said Mr. Janss.	- А знаете, вы правы, - сказал мистер Йенс.
At the conclusion of the interview, Mr. Janss said thoughtfully:	В завершение разговора мистер Йенс задумчиво сказал:
"I can't say that it doesn't make sense, Mr. Roark.	- Не могу сказать, что наша беседа была совсем уж бесполезной, мистер Рорк.
Let me think it over.	Позвольте мне всё обдумать.
You'll hear from me shortly."	Я скоро дам о себе знать.
Mr. Janss called him a week later.	Мистер Йенс позвонил ему неделю спустя:
"It's the board of directors that will have to decide.	- Совет директоров должен будет принять решение.
Are you willing to try, Roark?	Хотите рискнуть, Рорк?
Draw up the plans and some preliminary sketches.	Сделайте чертежи и несколько предварительных эскизов.
I'll submit them to the board.	Я представлю их совету.
I can't promise anything. But I'm for you and I'll fight them on it."	Ничего не могу обещать, но я за вас и буду стоять на этом.
Roark worked on the plans for two weeks of days and nights.	Две недели днём и ночью Рорк работал над чертежами.
The plans were submitted.	Они были представлены.
Then he was called before the board of directors of the Janss-Stuart Real Estate Company.	Затем он был вызван на совет директоров компании "Йенс и Стюарт".
He stood at the side of a long table and he spoke, his eyes moving slowly from face to face.	Он стоял сбоку от длинного стола и говорил, медленно переводя взгляд с одного лица на другое.

He tried not to look down at the table, but on the lower rim of his vision there remained the white spot of his drawings spread before the twelve men.	Он старался не смотреть на стол, но краем глаза всё же улавливал белое пятно своих рисунков, разложенных перед двенадцатью мужчинами.
He was asked a great many questions.	Ему задали множество вопросов.
Mr. Janss jumped up at times to answer instead, to pound the table with his fist, to snarname = "note"	Иногда мистер Йенс вскакивал отвечать за него, колотил кулаком по столу и рычал:
"Don't you see?	"Вы что, не видите?
Isn't it clear? ...	Разве это не понятно?..
What of it, Mr. Grant?	Что из этого, мистер Грант?
What if no one has ever built anything like it? ...	Что, если никто не строил ничего подобного?..
Gothic, Mr. Hubbard?	Готика, мистер Хаббард?
Why must we have Gothic? ...	Зачем нам обязательно готика?..
I've a jolly good mind to resign if you turn this down!"	Я ведь могу и в отставку подать, если вы от этого проекта откажетесь!"
Roark spoke quietly.	Рорк говорил спокойно.
He was the only man in the room who felt certain of his own words.	Здесь, в этой комнате, он единственный чувствовал уверенность в собственных словах.
He felt also that he had no hope.	Он чувствовал также, что всё это безнадёжно.
The twelve faces before him had a variety of countenances, but there was something, neither color nor feature, upon all of them, as a common denominator, something that dissolved their expressions, so that they were not faces any longer but only empty ovals of flesh.	Двенадцать лиц, обращённых к нему, имели разное выражение, но во всех было нечто общее, не цвет и не какая-то характерная черта, а некий общий знаменатель - они казались ему не лицами, а лишь плоскими овалами из плоти.
He was addressing everyone. He was addressing no one.	Он обращался ко всем и ни к кому.
He felt no answer, not even the echo of his own words striking against the membrane of an eardrum.	Он не ощущал ответной реакции, не чувствовал, что его слова отдаются в мембранах чужих барабанных перепонок.
His words were falling down a well, hitting stone salients on their way, and each salient refused to stop them, threw them farther, tossed them from one another, sent them to seek a bottom that did not exist.	Его слова падали в колодец, натыкались в падении на каменные выступы, рикошетом отскакивали от них и летели дальше, вниз, в бездонную пучину.
He was told that he would be informed of the board's decision.	Ему было сказано, что его известят о решении совета.
He knew that decision in advance.	Он знал это решение заранее.
When he received the letter, he read it without feeling.	Получив письмо, он прочитал его равнодушно.
The letter was from Mr. Janss and it began:	Письмо было от мистера Йенса и начиналось словами:

"Dear Mr. Roark, I am sorry to inform you that our board of directors find themselves unable to grant you the commission for ... " There was a plea in the letter's brutal, offensive formality: the plea of a man who could not face him.	"Дорогой мистер Рорк, мне жаль сообщать вам, что наш совет директоров счёл невозможным поручить вам..." В жестокой, оскорбительной официальности письма слышалась мольба -мольба человека, который не мог показаться ему на глаза.
John Fargo had started in life as a pushcart peddler.	Джон Фарго начинал уличным торговцем с ручной тележкой.
At fifty he owned a modest fortune and a prosperous department store on lower Sixth Avenue.	К пятидесяти годам он владел скромным капиталом и процветающим магазином в нижней части Шестой авеню.
For years he had fought successfully against a large store across the street, one of many inherited by a numerous family.	В течение многих лет он успешно боролся с большим магазином на другой стороне улицы, одним из многих принадлежавших некой большой семье.
In the fall of last year the family had moved that particular branch to new quarters, farther uptown.	Прошлой осенью хозяева перевели этот магазин в новые кварталы, поближе к окраине.
They were convinced that the center of the city's retail business was shifting north and they had decided to hasten the downfall of their former neighborhood by leaving their old store vacant, a grim reminder and embarrassment to their competitor across the street.	Они были убеждены, что центр розничной торговли в городе перемещается на север, и решили ускорить крах прежнего соседа, оставив старый магазин пустовать, чтобы он своим видом смущал былого конкурента и служил ему зловещим предостережением.
John Fargo had answered by announcing that he would build a new store of his own, on the very same spot, next door to his old one; a store newer and smarter than any the city had seen; he would, he declared, keep the prestige of his old neighborhood.	В ответ Джон Фарго заявил, что построит новый магазин в том же самом месте, по соседству со старым. Самый новый и привлекательный, каких в городе ещё не видели. Он заявил, что сохранит престиж старого квартала.
When he called Roark to his office he did not say that he would have to decide later or think things over.	Пригласив Рорка в свою контору, он не стал говорить, что должен всё обдумать, а потом принять решение.
He said:	Он сказал:
"You're the architect."	- Из нас архитектор - ты.
He sat, his feet on his desk, smoking a pipe, snapping out words and puffs of smoke together.	- Он сидел, положив ноги на стол, и курил трубку, выпуская слова вперемежку с клубами дыма.
"I'll tell you what space I need and how much I want to spend.	- Я скажу тебе, сколько мне нужно места и сколько хочу потратить.
If you need more - say so.	Если нужно больше - говори.
The rest is up to you.	Остальное решай сам.
I don't know much about buildings. But I know a man who knows when I see him.	Я мало знаю о строительстве, но знающего человека узнаю с первого взгляда.
Go ahead."	Действуй.
Fargo had chosen Roark because Fargo had driven, one day, past Gowan's Service Station, and stopped, and gone in, and asked a few questions.	Фарго выбрал Рорка, потому что однажды ехал мимо автостанции Гоуэна, остановился, вошёл внутрь и задал несколько вопросов.

After that, he bribed Heller's cook to show him through the house in Heller's absence.	А после этого подкупил повара Хэллера, чтобы тот провёл его по дому в отсутствие хозяина.
Fargo needed no further argument.	Других аргументов ему не требовалось.
Late in May, when the drafting table in Roark's office was buried deep in sketches for the Fargo store, he received another commission.	В конце мая, когда рабочий стол Рорка был завален эскизами магазина Фарго, он получил ещё один заказ.
Mr. Whitford Sanborn, the client, owned an office building that had been built for him many years ago by Henry Cameron.	Мистер Уайтфорд Сэнборн, неожиданный заказчик, был владельцем делового центра, много лет назад построенного для него Г енри Камероном.
When Mr. Sanborn decided that he needed a new country residence he rejected his wife's suggestions of other architects; he wrote to Henry Cameron.	Когда мистер Сэнборн решил, что ему нужна новая загородная резиденция, он отверг предложенных женой других архитекторов. Он написал Генри Камерону.
Cameron wrote a ten-page letter in answer; the first three lines of the letter stated that he had retired from practice; the rest of it was about Howard Roark.	Камерон ответил письмом на десяти страницах. В трёх первых строках он заявил, что удалился от дел. Всё остальное было о Говарде Рорке.
Roark never learned what had been said in that letter; Sanborn would not show it to him and Cameron would not tell him.	Рорк так и не узнал, что было в этом письме, -Сэнборн не показывал его, а Камерон не говорил.
But Sanborn signed him to build the country residence, in spite of Mrs. Sanborn's violent objections.	Но Сэнборн нанял его строить загородную резиденцию, несмотря на яростные протесты миссис Сэнборн.
Mrs. Sanborn was the president of many charity organizations and this had given her an addiction to autocracy such as no other avocation could develop.	Миссис Сэнборн являлась президентом многих благотворительных организаций, и это развило в ней такую склонность к властолюбию, как никакое другое занятие.
Mrs. Sanborn wished a French chateau built upon their new estate on the Hudson.	Миссис Сэнборн желала построить в новом имении на Гудзоне французский замок-шато.
She wished it to look stately and ancient, as if it had always belonged to the family; of course, she admitted, people would know that it hadn't, but it would appear as if it had.	Она желала, чтобы он выглядел величественным и старинным, словно всегда принадлежал их семье; конечно, признавала она, люди будут знать, что это не так, но, по крайней мере, он будет таким казаться.
Mr. Sanborn signed the contract after Roark had explained to him in detail the kind of a house he was to expect; Mr. Sanborn had agreed to it readily, had not wished even to wait for sketches.	Мистер Сэнборн подписал контракт после того, как Рорк подробно объяснил ему, какого типа дом он намеревается строить. Мистер Сэнборн с готовностью согласился, не пожелав даже дождаться эскизов.
"But of course, Fanny," Mr. Sanborn said wearily, "I want a modern house.	- Но, Фанни, - устало говорил он жене, - я хочу современный дом.
I told you that long ago.	Я уже давно говорил тебе об этом.
That's what Cameron would have designed."	Такой, какой мог бы спроектировать Камерон.
"What in heaven's name does Cameron mean now?" she asked.	- Скажи мне, ради Бога, кто сейчас помнит, кто такой Камерон? - спрашивала она.
"I don't know, Fanny.	- Не знаю, Фанни.

I know only that there's no building in New York like the one he did for me."	Я знаю только, что в Нью-Йорке нет здания, равного тому, что он построил для меня.
The arguments continued for many long evenings in the dark, cluttered, polished mahogany splendor of the Sanborns' Victorian drawing room.	Споры продолжались долгими вечерами в пышной викторианской гостиной Сэнборнов -тёмной зале, отделанной полированным красным деревом.
Mr. Sanborn wavered.	Мистер Сэнборн колебался.
Roark asked, his arm sweeping out at the room around them:	Рорк спросил, обведя гостиную широким жестом:
"Is this what you want?"	-Вы этого хотите?
"Well, if you're going to be impertinent ... " Mrs. Sanborn began, but Mr. Sanborn exploded:	-Если вы к тому же собираетесь дерзить... -начала миссис Сэнборн, но мистер Сэнборн взорвался:
"Christ, Fanny!	- Господи, Фанни!
He's right!	Он прав!
That's just what I don't want!	Как раз такого-то я и не хочу!
That's just what I'm sick of!"	Это мне и здесь надоело!
Roark saw no one until his sketches were ready.	Рорк не появлялся на людях, пока эскизы не были готовы.
The house - of plain fieldstone, with great windows and many terraces - stood in the gardens over the river, as spacious as the spread of water, as open as the gardens, and one had to follow its lines attentively to find the exact steps by which it was tied to the sweep of the gardens, so gradual was the rise of the terraces, the approach to and the full reality of the walls; it seemed only that the trees flowed into the house and through it; it seemed that the house was not a barrier against the sunlight, but a bowl to gather it, to concentrate it into brighter radiance than that of the air outside.	Дом из простого камня, с огромными окнами и множеством террас стоял среди парка над рекой, широкий, как половодье, открытый, словно поляна в лесу; нужно было внимательно всматриваться в абрис дома, чтобы обнаружить, где он незаметно переходит в просторный парк, -столь плавным был подъём террас и подход к дому. Казалось, что деревья вплывают в дом и проплывают сквозь него, что дом не препятствие для солнечных лучей, а чаша, собирающая их и накапливающая, отчего свет внутри дома казался ярче, чем снаружи.
Mr. Sanborn was first to see the sketches.	Мистер Сэнборн увидел эскизы первым.
He studied them, and then he said:	Он изучил их, после чего сказал:
"I ... I don't know quite how to say it, Mr. Roark.	-Я... Я не нахожу слов, мистер Рорк.
It's great.	Это великолепно.
Cameron was right about you."	Камерон в вас не ошибся.
After others had seen the sketches Mr. Sanborn was not certain of this any longer.	Но после того, как эскизы увидели другие, мистер Сэнборн уже не был в этом так уверен.
Mrs. Sanborn said that the house was awful. And the long evening arguments were resumed.	Миссис Сэнборн заявила, что дом ужасен, и долгие вечерние споры возобновились.
"Now why, why can't we add turrets there, on the corners?" Mrs. Sanborn asked.	- Ну почему, почему мы не можем поставить в углах башни? - спрашивала миссис Сэнборн.
"There's plenty of room on those flat roofs."	- На этой плоской крыше так много места.

When she had been talked out of the turrets, she inquired:	Когда её отговорили от этого, она осведомилась:
"Why can't we have mullioned windows?	- Почему у нас не может быть окон с каменными стойками?
What difference would that make?	Что они могут изменить?
God knows, the windows are large enough - though why they have to be so large I fail to see, it gives one no privacy at all - but I'm willing to accept your windows, Mr. Roark, if you're so stubborn about it, but why can't you put mullions on the panes?	Боже правый, окна достаточно велики, однако почему они должны быть такими - я подобных не видела, они совсем не оставляют места для уединения. Я готова отнестись благосклонно к вашим окнам, мистер Рорк, если вы так упорствуете, но почему вы не можете поставить на них стойки?
It will soften things, and it gives a regal air, you know, a feudal sort of mood."	Это смягчит общее впечатление и придаст дому царственность, нечто такое феодальное.
The friends and relatives to whom Mrs. Sanborn hurried with the sketches did not like the house at all.	Друзьям и родственникам, к которым миссис Сэнборн поспешила с эскизами, дом не понравился вовсе.
Mrs. Walling called it preposterous, and Mrs. Hooper - crude.	Миссис Уоллинг назвала его нелепым, а миссис Хупер - грубым.
Mr. Melander said he wouldn't have it as a present.	Мистер Меландер сказал, что не взял бы его и даром.
Mrs. Applebee stated that it looked like a shoe factory.	Миссис Эплби заявила, что он похож на обувную фабрику.
Miss Davitt glanced at the sketches and said with approvaname = "note"	Мисс Де Витт взглянула на эскизы и сказала с одобрением:
"Oh, how very artistic, my dear!	- О, как искусно, дорогая!
Who designed it? ...	Кто это проектировал?..
Roark? ...	Рорк?..
Roark? ...	Рорк?..
Never heard of him ... Well, frankly, Fanny, it looks like something phony."	Никогда о нём не слышала... Откровенно говоря, здесь есть что-то надуманное.
The two children of the family were divided on the question.	Представители младшего поколения разошлись во мнениях по этому вопросу.
June Sanborn, aged nineteen, had always thought that all architects were romantic, and she had been delighted to learn that they would have a very young architect; but she did not like Roark's appearance and his indifference to her hints, so she declared that the house was hideous and she, for one, would refuse to live in it.	Джун Сэнборн, девятнадцати лет, всегда считала, что все архитекторы романтики, и с удовольствием узнала, что у них будет очень молодой архитектор, но ей не понравилась внешность Рорка и его равнодушие к её намёкам. И она заявила, что дом отвратителен и поэтому она отказывается в нём жить.
Richard Sanborn, aged twenty-four, who had been a brilliant student in college and was now slowly drinking himself to death, startled his family by emerging from his usual lethargy and declaring that the house was magnificent.	Ричард Сэнборн, двадцати четырёх лет, бывший в колледже блестящим студентом, а теперь медленно спивающийся, поразил семью, выплыв из своей обычной летаргии и заявив, что дом великолепен.

No one could tell whether it was esthetic appreciation or hatred of his mother or both.	Трудно сказать, было это заявление продиктовано эстетическим чувством, враждебностью к матери или тем и другим вместе.
Whitford Sanborn swayed with every new current.	Уайтфорд Сэнборн колебался в соответствии с услышанными мнениями.
He would mutter:	Он ворчал:
"Well, now, not mullions, of course, that's utter rubbish, but couldn't you give her a cornice, Mr. Roark, to keep peace in the family?	"Ну хорошо, конечно, никаких стоек, это полная ерунда, но почему бы вам не сделать карниз, мистер Рорк, ради сохранения мира в семье?
Just a kind of a crenelated cornice, it wouldn't spoil anything.	Обыкновенный такой зубчатый карниз, он ведь ничего не испортит.
Or would it?"	Или всё же испортит?"
The arguments ended when Roark declared that he would not build the house unless Mr. Sanborn approved the sketches just as they were and signed his approval on every sheet of the drawings. Mr. Sanborn signed.	Споры окончились после того, как Рорк заявил, что не будет строить дом, если мистер Сэнборн не одобрит эскизы такими, какие они есть, и не распишется на каждом листе чертежей.
Mrs. Sanborn was pleased to learn, shortly afterward, that no reputable contractor would undertake the erection of the house.	Миссис Сэнборн была весьма довольна, узнав через некоторое время, что ни один уважаемый подрядчик не берётся за возведение дома.
"You see?" she stated triumphantly.	"Видишь?" - говорила она торжествующе.
Mr. Sanborn refused to see.	Мистер Сэнборн отказывался видеть.
He found an obscure firm that accepted the commission, grudgingly and as a special favor to him.	Он нашёл неизвестную фирму, принявшую заказ неохотно, как особое ему одолжение.
Mrs. Sanborn learned that she had an ally in the contractor, and she broke social precedent to the extent of inviting him for tea.	Миссис Сэнборн узнала, что в лице подрядчика обрела союзника, и в нарушение всех светских правил пригласила его на чай.
She had long since lost all coherent ideas about the house; she merely hated Roark.	У неё давно уже не было никаких вразумительных мыслей относительно дома, она просто ненавидела Рорка.
Her contractor hated all architects on principle.	Подрядчик ненавидел всех архитекторов из принципа.
The construction of the Sanborn house proceeded through the months of summer and fall, each day bringing new battles.	Строительство дома Сэнборнов продолжалось в течение лета и осени, и каждый день возникали новые стычки.
"But, of course, Mr. Roark, I told you I wanted three closets in my bedroom, I remember distinctly, it was on a Friday and we were sitting in the drawing room and Mr. Sanborn was sitting in the big chair by the window and I was ... What about the plans?	"Ну конечно, мистер Рорк, я сказала вам, что хочу в спальне три стенных шкафа, я отчётливо помню, это было в пятницу, мы сидели в гостиной, мистер Сэнборн в большом кресле у окна, а я... Что насчёт чертежей?
What plans?	Каких чертежей?
How do you expect me to understand plans?"	Да как вы могли подумать, что я разбираюсь в чертежах?",
"Aunt Rosalie says she can't possibly climb a circular stairway, Mr. Roark.	"Тётушка Розали говорит, что ей не по силам взбираться по винтовой лестнице, мистер Рорк.

What are we going to do?	Что прикажете делать?
Select our guests to fit your house?"	Подбирать гостей в соответствии с домом?",
"Mr. Hulburt says that kind of ceiling won't hold ... Oh yes, Mr. Hulburt knows a lot about architecture.	"Мистер Халберт говорит, что такие перекрытия не выдержат... О да, мистер Халберт многое знает об архитектуре.
He's spent two summers in Venice."	Он провёл два лета в Венеции",
"June, poor darling, says her room will be dark as a cellar ... Well, that's the way she feels, Mr. Roark.	"Джун, бедняжка, говорит, что её комната будет тёмной, как погреб... Ну, у неё такое чувство, мистер Рорк.
Even if it isn't dark, but if it makes her feel dark, it's the same thing."	Даже если комната и не тёмная, а просто кажется тёмной - это одно и то же".
Roark stayed up nights, redrafting the plans for the alterations which he could not avoid.	Рорк не спал ночами, переделывая чертежи, внося в них те изменения, избежать которых оказалось невозможно.
It meant days of tearing down floors, stairways, partitions already erected; it meant extras piling up on the contractor's budget.	Это означало многодневный снос уже возведённых перекрытий, лестниц, стен и ложилось дополнительным бременем на смету подрядчика.
The contractor shrugged and said:	Подрядчик пожимал плечами:
"I told you so.	"Я вам так и говорил.
That's what always happens when you get one of those fancy architects.	Вот как бывает, когда приглашают одного из этих зазнаек-архитекторов.
You wait and see what this thing will cost you before he gets through."	Погодите, вы увидите, сколько ещё придётся выложить, пока он управится".
Then, as the house took shape, it was Roark who found that he wanted to make a change.	Затем, когда дом был в основном построен, уже сам Рорк понял, что хочет внести изменения.
The eastern wing had never quite satisfied him.	Восточное крыло не удовлетворяло его с самого начала.
Watching it rise, he saw the mistake he had made and the way to correct it; he knew it would bring the house into a more logical whole.	Увидев его в камне, он понял, в чём заключался просчёт и как его исправить; он знал, что это изменение придаст зданию большую логичность и целостность.
He was making his first steps in building and they were his first experiments. He could admit it openly.	Он был ещё неопытен в строительстве и мог открыто признать свои промахи.
But Mr. Sanborn refused to allow the change; it was his turn.	Но теперь уже мистер Сэнборн отказался оплатить изменения.
Roark pleaded with him; once the picture of that new wing had become clear in Roark's mind he could not bear to look at the house as it stood.	Рорк обратился к нему с просьбой; однажды ясно увидев образ нового крыла, он больше не мог видеть дом таким, каким он был.
"It's not that I disagree with you," Mr. Sanborn said coldly, "in fact, I do think you're right.	- В общем, - холодно сказал мистер Сэнборн, - вы, пожалуй, правы.
But we cannot afford it.	Но мы не можем себе этого позволить.
Sorry."	Извините.

"It will cost you less than the senseless changes Mrs. Sanborn has forced me to make."	- Это будет стоить меньше, чем бессмысленные изменения, которые меня заставила сделать миссис Сэнборн.
"Don't bring that up again."	- Опять вы об этом. Не хватит ли?
"Mr. Sanborn," Roark asked slowly, "will you sign a paper that you authorize this change provided it costs you nothing?"	- Мистер Сэнборн, - медленно спросил Рорк, - вы подпишете бумагу, что разрешаете эти изменения при условии, что они не будут вам ничего стоить?
"Certainly.	- Конечно.
If you can conjure up a miracle to work that."	Если вы готовы взять на себя роль чудотворца.
He signed.	Он подписал.
The eastern wing was rebuilt.	Восточное крыло было перестроено.
Roark paid for it himself. It cost him more than the fee he received.	Рорк заплатил за всё сам, потратив больше, чем получил в качестве гонорара.
Mr. Sanborn hesitated: he wanted to repay it. Mrs. Sanborn stopped him.	Мистер Сэнборн колебался, он хотел возместить затраты, но миссис Сэнборн остановила его.
"It's just a low trick," she said, "just a form of high-pressure.	- Это просто грязный трюк, - сказала она, - форма давления.
He's blackmailing you on your better feelings.	Он вымогает деньги, играя на твоих лучших чувствах.
He expects you to pay.	Он так и ждёт, что ты раскошелишься.
Wait and see. He'll ask for it.	Подожди, увидишь, он ещё попросит денег.
Don't let him get away with that."	А ты не давай.
Roark did not ask for it.	Рорк не попросил.
Mr. Sanborn never paid him.	Мистер Сэнборн так и не заплатил ему.
When the house was completed, Mrs. Sanborn refused to live in it.	Когда строительство дома было завершено, миссис Сэнборн отказалась в нём жить.
Mr. Sanborn looked at it wistfully, too tired to admit that he loved it, that he had always wanted a house just like it.	Мистер Сэнборн печально смотрел на новый дом. Он устал бороться и не мог признать, что любит его, что именно такой дом ему всегда хотелось иметь.
He surrendered.	Он сдался.
The house was not furnished. Mrs. Sanborn took herself, her husband and her daughter off to Florida for the winter, "where," she said, "we have a house that's a decent Spanish, thank God! - because we bought it ready-made.	Дом не был обставлен, миссис Сэнборн отправилась с мужем и дочерью на зиму во Флориду. "Там, - сказала она, - у нас есть приличный дом в испанском стиле. Слава Богу, мы купили его готовым!..
This is what happens when you venture to build for yourself, with some half-baked idiot of an architect!"	Вот что происходит, когда рискуешь строить дом, наняв архитектора-недоучку, к тому же идиота!"
Her son, to everybody's amazement, exhibited a sudden burst of savage will power: he refused to go to Florida; he liked the new house, he would live nowhere else.	Её сын, ко всеобщему изумлению, продемонстрировал неожиданное своеволие: он отказался ехать во Флориду; дом ему понравился, и он отказался жить где-либо ещё.
So three of the rooms were furnished for him.	Для него были обставлены три комнаты.

The family left and he moved alone into the house on the Hudson.	Семья уехала, а он в одиночестве перебрался в дом на Гудзоне.
At night, one could see from the river a single rectangle of yellow, small and lost, among the windows of the huge, dead house.	Ночью с реки можно было видеть одинокий маленький прямоугольник жёлтого света, затерянный среди тёмных окон огромного брошенного дома.
The bulletin of the Architects' Guild of America carried a small item:	Бюллетень Американской гильдии архитекторов поместил небольшую заметку:
"A curious incident, which would be amusing if it were not deplorable, is reported to us about a home recently built by Mr. Whitford Sanborn, noted industrialist.	"Нам сообщили о любопытном инциденте, произошедшем с недавно построенным домом Уайтфорд а Сэнборна, известного промышленника. Инцидент этот был бы забавен, если бы не был столь прискорбным.
Designed by one Howard Roark and erected at a cost of well over $100,000, this house was found by the family to be uninhabitable.	Упомянутый дом, спроектированный неким Говардом Рорком и возведённый с затратами, значительно превышающими сто тысяч долларов, был признан семьёй непригодным для жилья.
It stands now, abandoned, as an eloquent witness to professional incompetence."	Он стоит теперь заброшенный как красноречивое доказательство профессиональной некомпетентности".
14.	XIV
LUCIUS N. Heyer stubbornly refused to die.	Лусиус Хейер упорно не хотел умирать.
He had recovered from the stroke and returned to his office, ignoring the objections of his doctor and the solicitous protests of Guy Francon.	Оправившись от удара, он вернулся в бюро, несмотря на запреты врача и возражения Гая Франкона, обеспокоенного здоровьем партнёра.
Francon offered to buy him out.	Франкон предложил выкупить его долю.
Heyer refused, his pale, watering eyes staring obstinately at nothing at all.	Хейер отказался. При этом его блёклые слезящиеся глаза упрямо таращились в пустоту.
He came to his office every two or three days; he read the copies of correspondence left in his letter basket according to custom; he sat at his desk and drew flowers on a clean pad; then he went home.	Раз в два-три дня он приходил в свой кабинет, читал копии писем, которые по заведённому обычаю клали в его корзинку; садился за письменный стол и рисовал цветочки на чистом листке блокнота, а затем уходил домой.
He walked, dragging his feet slowly; he held his elbows pressed to his sides and his forearms thrust forward, with the fingers half closed, like claws; the fingers shook; he could not use his left hand at all.	Он ходил, медленно волоча ноги, прижав локти к бокам и выставив вперёд руки со скрюченными пальцами, походившими на клешни. Пальцы его тряслись, левой рукой он не владел вовсе.
He would not retire.	Но в отставку не уходил.
He liked to see his name on the firm's stationery.	Ему нравилось видеть своё имя на фирменных бланках.
He wondered dimly why he was no longer introduced to prominent clients, why he never saw the sketches of their new buildings, until they were half erected.	Хейера несколько удивляло, почему его больше не представляют видным клиентам, почему показывают эскизы новых зданий, лишь когда они уже почти закончены.
If he mentioned this, Francon protested:	Если он упоминал об этом, Франкон возражал:

"But, Lucius, I couldn't think of bothering you in your condition.	"Но, Лусиус, я не мог и подумать беспокоить тебя в таком состоянии.
Any other man would have retired, long ago."	Любой другой на твоём месте давно ушёл бы в отставку".
Francon puzzled him mildly.	Поведение Франкона его немного озадачивало.
Peter Keating baffled him.	Поведение же Питера Китинга и вовсе ставило в тупик.
Keating barely bothered to greet him when they met, and then as an afterthought; Keating walked off in the middle of a sentence addressed to him; when Heyer issued some minor order to one of the draftsmen, it was not carried out and the draftsman informed him that the order had been countermanded by Mr. Keating.	Китинг едва удосуживался поздороваться с ним при встрече, да и то не сразу, бросал его на середине фразы, к нему, Китингу, обращённой. Когда Хейер дал какое-то мелкое поручение одному из чертёжников, поручение не выполнили, а чертёжник сообщил ему, что распоряжение отменено мистером Китингом.
Heyer could not understand it; he always remembered Keating as the diffident boy who had talked to him so nicely about old porcelain.	Хейер не мог этого понять: он всегда помнил Китинга весьма почтительным юношей, который так мило говорил с ним о старом фарфоре.
He excused Keating at first; then he tried to mollify him, humbly and clumsily; then he conceived an unreasoning fear of Keating.	Сперва он прощал Китинга, потом робко и неуклюже попробовал поставить его на место, а затем стал попросту бояться.
He complained to Francon.	Он пожаловался Франкону.
He said, petulantly, assuming the tone of an authority he could never have exercised:	Раздражённо, совершенно несвойственным ему начальственным тоном он сказал:
"That boy of yours, Guy, that Keating fellow, he's getting to be impossible. He's rude to me.	- Твой протеже, Гай, этот Китинг - он становится невозможным, он груб со мной.
You ought to get rid of him."	Нам надо от него избавиться.
"Now you see, Lucius," Francon answered dryly, "why I say that you should retire.	- Теперь ты видишь, Лусиус, - сухо ответил Франкон, - почему я говорю, что тебе пора на покой.
You're overstraining your nerves and you're beginning to imagine things."	Нервы твои переутомлены, тебе мерещится всякая чушь.
Then came the competition for the Cosmo-Slotnick Building.	И вот объявили конкурс на проект здания "Космо-Злотник".
Cosmo-Slotnick Pictures of Hollywood, California, had decided to erect a stupendous home office in New York, a skyscraper to house a motion-picture theater and forty floors of offices.	Компания "Космо-Злотник пикчерс" из Голливуда, штат Калифорния, решила построить в Нью-Йорке монументальную штаб-квартиру -небоскрёб с кинотеатром и сорока этажами офисов.
A world-wide competition for the selection of the architect had been announced a year in advance.	Годом раньше по всему миру был объявлен конкурс среди архитекторов.
It was stated that Cosmo-Slotnick were not merely the leaders in the art of the motion picture, but embraced all the arts, since all contributed to the creation of the films; and architecture being a lofty, though neglected, branch of esthetics, Cosmo-Slotnick were ready to put it on the map.	Провозглашалось, что "Космо-Злотник" - лидер не только в кинематографии, но и вообще во всех видах искусства, поскольку кинофильм есть детище всех искусств. "Космо-Злотник" готова включить в их число и архитектуру -величественный, но лишённый должного внимания вид искусства.

With the latest news of the casting of I'll Take a Sailor and the shooting of Wives for Sale, came stories about the Parthenon and the Pantheon.	Вместе с последними новостями о распределении ролей в фильме "Я пленю моряка" и о съёмках "Жены на продажу" в прессу запустили рассказы о Парфеноне и Пантеоне.
Miss Sally O'Dawn was photographed on the steps of the Rheims Cathedral - in a bathing suit, and Mr. Pratt ("Pardner") Purcell gave an interview, stating that he had always dreamed of being a master builder, if he hadn't been a movie actor. Ralston Holcombe, Guy Francon and Gordon L.	Мисс Салли О'Дон была сфотографирована на ступенях Реймсского собора в купальном костюме, а мистер Пратт Персел дал интервью, заявив, что непременно стал бы зодчим, если бы не был киноактёром. Мисс Милашка Уильямс в своей статье приводила высказывания Ралстона Холкомба, Гая Франкона и Гордона Л.
Prescott were quoted on the future of American architecture - in an article written by Miss Dimples Williams, and an imaginary interview quoted what Sir Christopher Wren would have said about the motion picture.	Прескотта о будущем американской архитектуры. Было опубликовано интервью, якобы взятое у сэра Кристофера Рена, в котором сей великий зодчий прошлого делился своими соображениями о кинематографе.
In the Sunday supplements there were photographs of Cosmo-Slotnick starlets in shorts and sweaters, holding T-squares and slide-rules, standing before drawing boards that bore the legend:	В воскресных приложениях появились фотографии старлеток "Космо-Злотник" в шортах и свитерах. Держа в руках рейсшины и логарифмические линейки, они стояли перед чертёжными досками, на которых было написано
"Cosmo-Slotnick Building" over a huge question mark.	"Здание "Космо-Злотник"" на фоне огромного вопросительного знака.
The competition was open to all architects of all countries; the building was to rise on Broadway and to cost ten million dollars; it was to symbolize the genius of modern technology and the spirit of the American people; it was announced in advance as "the most beautiful building in the world."	Конкурс был открытым для архитекторов всех стран; здание должно было вознестись над Бродвеем и стоить десять миллионов долларов; оно должно было символизировать гений современной технологии и дух американского народа. Оно заранее было объявлено Самым Прекрасным Зданием в Мире.
The jury of award consisted of Mr. Shupe, representing Cosmo, Mr. Slotnick, representing Slotnick. Professor Peterkin of the Stanton Institute of Technology, the Mayor of the City of New York, Ralston Holcombe, president of the A.G.A., and Ellsworth M. Toohey.	Жюри конкурса состояло из мистера Шупа, представляющего "Космо", мистера Злотника, представляющего "Злотник", профессора Питеркина из Стентонского технологического института, мэра города Нью-Йорка, Ралстона Холкомба, президента гильдии архитекторов, и Эллсворта М. Тухи.
"Go to it, Peter!" Francon told Keating enthusiastically.	- Давай, Питер! - с энтузиазмом говорил Франкон Китингу.
"Do your best.	- Постарайся.
Give me all you've got.	Выдай всё, на что ты способен.
This is your great chance.	Такой шанс выпадает раз в жизни.
You'll be known the world over if you win.	Ты прославишься на весь мир, если выиграешь.
And here's what we'll do: we'll put your name on our entry, along with the firm's.	И вот что мы сделаем: мы поместим твоё имя над нашим входом, на одной табличке с названием фирмы.
If we win, you'll get one fifth of the prize.	Если выиграешь, получишь пятую часть приза.
The grand prize is sixty thousand dollars, you know."	А ведь гран-при - это шестьдесят тысяч долларов.

"Heyer will object" said Keating cautiously.	- Хейер будет возражать, - осторожно сказал Китинг.
"Let him object.	- И пусть возражает.
That's why I'm doing it.	Поэтому я и делаю так.
He might get it through his head what's the decent thing for him to do.	Возможно, он наконец сообразит, что на его месте необходим порядочный человек.
And I ... well, you know how I feel, Peter.	А я... ну, моё мнение ты знаешь, Питер.
I think of you as my partner already.	Я уже считаю тебя партнёром.
I owe it to you.	Так будет честно.
You've earned it. This might be your key to it."	Ты заслужил, и конкурс может решить этот вопрос окончательно.
Keating redrew his project five times.	Китинг переделывал свой проект пять раз.
He hated it.	Он ненавидел его.
He hated every girder of that building before it was born.	Ненавидел каждую балку ещё не рождённого здания.
He worked, his hand trembling.	Во время работы у него дрожали руки.
He did not think of the drawing under his hand.	Он не думал о чертеже, над которым работает.
He thought of all the other contestants, of the man who might win and be proclaimed publicly as his superior.	Он думал о своих соперниках, о человеке, который может победить и которого публично провозгласят более достойным, чем он, Китинг.
He wondered what that other one would do, how the other would solve the problem and surpass him.	Питеру страстно хотелось знать, что этот другой будет делать, как он решит эту проблему, как одержит верх.
He had to beat that man; nothing else mattered; there was no Peter Keating, there was only a suction chamber, like the kind of tropical plant he'd heard about, a plant that drew an insect into its vacuum and sucked it dry and thus acquired its own substance.	Китинг должен был побить его, а всё остальное не имело значения. Не было больше Питера Китинга, было только всасывающее устройство, походившее на одно тропическое растение, о котором он слышал. Оно втягивает насекомое в свою полость, высасывает из него все соки и таким образом обеспечивает себе существование.
He felt nothing but immense uncertainty when his sketches were ready and the delicate perspective of a white marble edifice lay, neatly finished, before him.	Когда эскизы были готовы и изящное, аккуратно выписанное изображение здания из белого мрамора лежало перед ним, он испытал лишь чувство полной неуверенности.
It looked like a Renaissance palace made of rubber and stretched to the height of forty stories.	Здание выглядело как ренессансное палаццо, сделанное из резины и вытянувшееся на сорок этажей вверх.
He had chosen the style of the Renaissance because he knew the unwritten law that all architectural juries liked columns, and because he remembered Ralston Holcombe was on the jury.	Он выбрал стиль Возрождения, потому что знал неписаный закон, гласивший: все архитектурные жюри любят колонны. И ещё потому, что помнил: в жюри входит Ралстон Холкомб.
He had borrowed from all of Holcombe's favorite Italian palaces.	Китинг позаимствовал что-то у всех итальянских дворцов, особенно любимых Холкомбом.

It looked good ... it might be good ... he was not sure.	Это выглядело хорошо... может быть... Он сомневался.
He had no one to ask.	Ему не у кого было спросить.
He heard these words in his own mind and he felt a wave of blind fury.	Он услышал эти слова в своём сознании и ощутил прилив слепой ярости.
He felt it before he knew the reason, but he knew the reason almost in the same instant: there was someone whom he could ask.	Ещё не зная её причины, он в тот же миг понял, откуда взялась эта ярость: ему было у кого спросить.
He did not want to think of that name; he would not go to him; the anger rose to his face and he felt the hot, tight patches under his eyes.	Он не хотел вспоминать это имя; он ни за что не пойдёт к нему. Гнев прилил к лицу, и он почувствовал, как под глазами горячо стянуло кожу.
He knew that he would go.	Он понял, что пойдёт.
He pushed the thought out of his mind.	Он заставил себя выкинуть эту мысль из головы.
He was not going anywhere.	Никуда он не пойдёт.
When the time came, he slipped his drawings into a folder and went to Roark's office.	Когда рабочий день закончился, он сунул свои чертежи в папку и пошёл в контору Рорка.
He found Roark alone, sitting at the desk in the large room that bore no signs of activity.	Он нашёл Рорка сидящим в одиночестве за письменным столом в большой комнате, в которой не было никаких признаков деятельности.
"Hello, Howard!" he said brightly.	- Привет, Говард! - сказал он живо.
"How are you?	- Как дела?
I'm not interrupting anything, am I?"	Я не помешал?
"Hello, Peter," said Roark.	- Привет, Питер, - сказал Рорк.
"You aren't." "Not awfully busy, are you?"	-Ты не слишком занят, не так ли?
"No."	- Не слишком.
"Mind if I sit down for a few minutes?"	- Не против, если я присяду на несколько минут?
"Sit down."	- Садись.
"Well, Howard, you've been doing great work.	- Ну, Говард, ты отлично поработал.
I've seen the Fargo Store.	Я видел магазин Фарго.
It's splendid.	Он великолепен.
My congratulations."	Мои поздравления.
"Thank you."	- Спасибо.
"You've been forging straight ahead, haven't you?	- Выбиваешься в люди, несмотря ни на что, да?
Had three commissions already?"	Было уже три заказа?
"Four."	- Четыре.
"Oh, yes, of course, four.	- Ах да, конечно, четыре.
Pretty good.	Неплохо.

I hear you've been having a little trouble with the Sanborns."	Я слышал, у тебя были небольшие неприятности с Сэнборнами.
"I have."	- Были.
"Well, it's not all smooth sailing, not all of it, you know. No new commissions since?	- Ну не всегда всё бывает гладко, ты же знаешь... С тех пор нет заказов?
Nothing?"	Ничего?
"No.	- Нет.
Nothing."	Ничего.
"Well, it will come.	- Ладно. Ещё будут.
I've always said that architects don't have to cut one another's throat, there's plenty of work for all of us, we must develop a spirit of professional unity and co-operation.	Я всегда говорил, что архитекторы не должны грызть друг другу глотки, работа найдётся для всех, мы должны развивать дух профессионального единства и сотрудничества.
For instance, take that competition - have you sent your entry in already?"	Взять хотя бы этот конкурс - ты уже послал свой проект?
"What competition?"	- Какой конкурс?
"Why, the competition.	- Как? Тот самый конкурс.
The Cosmo-Slotnick competition."	Конкурс "Космо-Злотника".
"I'm not sending any entry."	-Я не посылал никакого проекта.
"You're ... not?	-Ты... не посылал?
Not at all?"	Вообще ничего?
"No."	- Нет.
"Why?"	- Почему?
"I don't enter competitions."	-Я не участвую в конкурсах.
"Why, for heaven's sake?"	- Господи, но почему же?
"Come on, Peter.	- Брось, Питер.
You didn't come here to discuss that."	Не за этим же ты пришёл.
"As a matter of fact I did think I'd show you my own entry, you understand I'm not asking you to help me, I just want your reaction, just a general opinion."	- По правде говоря, я думал показать тебе свой проект. Понимаешь, я не прошу тебя помочь, мне просто нужно увидеть твою реакцию, узнать мнение.
He hastened to open the folder.	- Он поспешил открыть папку.
Roark studied the sketches.	Рорк внимательно рассмотрел эскизы.
Keating snapped:	Китинг нетерпеливо воскликнул:
"Well?	-Ну?
Is it all right?"	Всё в порядке?
"No.	- Нет.
It's rotten.	Слабо.

And you know it."	И ты это знаешь.
Then, for hours, while Keating watched and the sky darkened and lights flared up in the windows of the city, Roark talked, explained, slashed lines through the plans, untangled the labyrinth of the theater's exits out windows, unraveled halls, smashed useless arches, straightened stairways.	Затем в течение нескольких часов, пока Китинг наблюдал, а небо темнело и свет вспыхивал в окнах города, Рорк говорил, объяснял, рассекал чертежи линиями, распутывал лабиринт выходов из кинозала, вырезал окна, выпрямлял коридоры, убирал ненужные арки, выравнивал лестницы.
Keating stammered once:	Китинг заикнулся даже:
"Jesus, Howard!	- Господи, Говард!
Why don't you enter the competition, if you can do it like this?"	Почему ты не участвуешь в конкурсе, если можешь творить такое?
Roark answered:	Рорк ответил:
"Because I can't.	- Потому что не могу.
I couldn't if I tried.	Не могу, даже если бы хотел.
I dry up. I go blank.	У меня руки опускаются.
I can't give them what they want.	Я не могу дать им то, чего они хотят.
But I can straighten someone else's damn mess when I see it:"	Но если вижу, что кто-то наворотил чёрт знает чего, могу подправить.
It was morning when he pushed the plans aside.	Уже настало утро, когда он оттолкнул в сторону чертежи.
Keating whispered:	Китинг прошептал:
"And the elevation?"	- А профиль?
"Oh, to hell with your elevation!	- А, провались ты со своим профилем!
I don't want to look at your damn Renaissance elevations!"	Видеть не хочу ваши чёртовы ренессансные профили!
But he looked.	- Но он вновь взялся за чертежи.
He could not prevent his hand from cutting lines across the perspective.	И рука его помимо воли принялась прочерчивать линии поверх изображения.
"All right, damn you, give them good Renaissance if you must and if there is such a thing!	- Ладно, чёрт побери, если уж обязательно надо дать им Возрождение, так дай хорошее Возрождение, если, конечно, таковое существует!
Only I can't do that for you.	Только этого я тебе делать не стану.
Figure it out yourself.	Сам придумаешь.
Something like this.	Что-нибудь в таком роде.
Simpler. Peter, simpler, more direct, as honest as you can make of a dishonest thing.	Проще, Питер, проще, яснее, честнее - насколько можно в нечестном деле.
Now go home and try to work out something on this order."	А теперь иди домой и попытайся изобразить что-нибудь по этой схеме.
Keating went home.	Китинг пошёл домой.

He copied Roark's plans. He worked out Roark's hasty sketch of the elevation into a neat, finished perspective.	Он скопировал чертежи Рорка, преобразив поспешный набросок в аккуратный законченный рисунок.
Then the drawings were mailed, properly addressed to:	Затем он отослал чертежи по почте, должным образом адресовав:
"The Most Beautiful Building in the World" Competition Cosmo-Slotnick Pictures, Inc. New York City.	"Конкурс на "Самое Прекрасное Здание в Мире", "Космо-Злотник, Инк.", Нью-Йорк".
The envelope, accompanying the entry, contained the names:	На конверте, в котором лежал проект, стояло:
"Francon & Heyer, architects, Peter Keating, associated designer."	"Франкон и Хейер, архитекторы, Питер Китинг, старший проектировщик".
Through the months of that winter Roark found no other chances, no offers, no prospects of commissions.	В течение всей той зимы у Рорка не было ни предложений, ни потенциальных клиентов.
He sat at his desk and forgot, at times, to turn on the lights in the early dusk. It was as if the heavy immobility of all the hours that had flowed through the office, of its door, of its air were beginning to seep into his muscles.	Он сидел за своим письменным столом и временами, когда наступали ранние сумерки, забывал включить свет; ему начинало казаться, что тяжёлая неподвижность медленно текущих часов, никогда не открывавшейся двери, самого воздуха в кабинете постепенно просачивается в него.
He would rise and fling a book at the wall, to feel his arm move, to hear the burst of sound.	Тогда он поднимался и швырял в стену книгу, только чтобы почувствовать, как двигается его рука, услышать резкий звук.
He smiled, amused, picked up the book, and laid it neatly back on the desk.	Довольно улыбался, подбирал книгу и аккуратно клал её на стол.
He turned on the desk lamp.	Включал настольную лампу.
Then he stopped, before he had withdrawn his hands from the cone of light under the lamp, and he looked at his hands; he spread his fingers out slowly.	И, не убрав ещё руки из конуса света под лампой, глядел на руку, медленно раздвигая пальцы.
Then he remembered what Cameron had said to him long ago. He jerked his hands away. He reached for his coat, turned the lights off, locked the door and went home.	Потом он вспоминал о том, что давным-давно говорил ему Камерон, резко отдёргивал руку, тянулся за своим пальто, выключал свет, закрывал дверь и уходил домой.
As spring approached he knew that his money would not last much longer.	С приближением весны он понял, что денег надолго не хватит.
He paid the rent on his office promptly on the first of each month.	Он вносил арендную плату ежемесячно, не позднее первого числа.
He wanted the feeling of thirty days ahead, during which he would still own the office.	Ему необходимо было ощущение, что впереди тридцать дней, в течение которых он всё ещё является владельцем бюро.
He entered it calmly each morning.	Каждое утро он спокойно входил туда.
He found only that he did not want to look at the calendar when it began to grow dark and he knew that another day of the thirty had gone.	Но как только наступали сумерки и Рорк понимал, что прошёл ещё один из тридцати дней, ему не хотелось смотреть на календарь.

When he noticed this, he made himself look at the calendar.	Заметив это, он заставил себя смотреть на календарь.
It was a race he was running now, a race between his rent money and ... he did not know the name of the other contestant.	Теперь он стал как бы участником забега, в котором его арендная плата состязалась с... - он не знал имени другого участника.
Perhaps it was every man whom he passed on the street.	Им мог быть любой прохожий.
When he went up to his office, the elevator operators looked at him in a queer, lazy, curious sort of way; when he spoke, they answered, not insolently, but in an indifferent drawl that seemed to say it would become insolent in a moment.	Когда он поднимался в свой кабинет, лифтёры смотрели на него с каким-то странным ленивым любопытством; когда он говорил, они отвечали -не оскорбительно, но с таким безразличием растягивая каждый слог, что, казалось, их слова станут оскорбительными в следующий миг.
They did not know what he was doing or why; they knew only that he was a man to whom no clients ever came.	Они не знали, чем он занимается и как, знали только, что к нему никогда не приходят клиенты.
He attended, because Austen Heller asked him to attend, the few parties Heller gave occasionally; he was asked by guests:	Уступая просьбам Остина Хэллера, он посетил несколько приёмов, которые Хэллер время от времени устраивал; гости спрашивали его:
"Oh, you're an architect?	"О, вы архитектор?
You'll forgive me, I haven't kept up with architecture - what have you built?"	Простите меня, я не очень слежу за архитектурой, что вы построили?"
When he answered, he heard them say:	Когда он говорил, то слышал в ответ:
"Oh, yes, indeed," and he saw the conscious politeness of their manner tell him that he was an architect by presumption.	"О да, конечно", и по подчёркнутой вежливости ответов понимал, что для этих людей он архитектор лишь предположительно.
They had never seen his buildings; they did not know whether his buildings were good or worthless; they knew only that they had never heard of these buildings.	Они не видели ни одного его здания, они не знали, хороши эти здания или никчёмны, они знали только, что никогда о них не слышали.
It was a war in which he was invited to fight nothing, yet he was pushed forward to fight, he had to fight, he had no choice - and no adversary.	Это была война, в которой его столкнули с пустотой. Сражаться в ней было не с кем, однако его подталкивали к драке, он должен был драться, у него не было выбора - и не было противника.
He passed by buildings under construction.	Он проходил мимо зданий в строительных лесах.
He stopped to look at the steel cages.	Останавливался взглянуть на стальные клетки.
He felt at times as if the beams and girders were shaping themselves not into a house, but into a barricade to stop him; and the few steps on the sidewalk that separated him from the wooden fence enclosing the construction were the steps he would never be able to take.	Временами ему казалось, что балки и перекрытия образуют не дом, а баррикаду, которая должна остановить его, и несколько шагов по тротуару, отделявших его от деревянного забора, огораживавшего строительство, - шаги, которых ему никогда не преодолеть.
It was pain, but it was a blunted, unpenetrating pain.	Это причиняло боль, но боль была притуплённой, неглубокой.
It's true, he would tell himself; it's not, his body would answer, the strange, untouchable healthiness of his body.	"Это правда", - говорил он себе. "Нет", - отвечало его тело, исполненное непонятным ему неосязаемым здоровьем.

The Fargo Store had opened.	Открылся магазин Фарго.
But one building could not save a neighborhood; Fargo's competitors had been right, the tide had turned, was flowing uptown, his customers were deserting him.	Но одно здание не могло спасти целый район; конкуренты Фарго оказались правы: торговля перетекала ближе к окраине. Даже постоянные покупатели перестали заглядывать в его магазин.
Remarks were made openly on the decline of John Fargo, who had topped his poor business judgment by an investment in a preposterous kind of a building; which proved, it was stated, that the public would not accept these architectural innovations.	Открыто заговорили о крахе Джона Фарго, который проявил недостаток деловой смётки, вложив деньги в здание столь нелепого вида. Как утверждали, это свидетельство того, что публика не принимает архитектурных новшеств.
It was not stated that the store was the cleanest and brightest in the city; that the skill of its plan made its operation easier than had ever been possible; that the neighborhood had been doomed before its erection.	И ничего не говорили о том, что магазин был самым чистым и ярким в городе, что благодаря искусной планировке управлять им проще, чем любым другим, что район был обречён ещё до начала строительства.
The building took the blame.	Во всём винили только новое здание.
Athelstan Beasely, the wit of the architectural profession, the court jester of the A.G.A., who never seemed to be building anything, but organized all the charity balls, wrote in his column entitled	Этельстан Бизли, остроумец в стане архитекторов, придворный шут гильдии, который, кажется, ничего не построил, зато организовывал все благотворительные балы, писал в своей рубрике
"Quips and Quirks" in the A.G.A. Bulletin:	"Бюллетеня АГА", озаглавленной "Эпиграммы и каламбуры":
"Well, lads and lassies, here's a fairy tale with a moraname = "note" seems there was, once upon a time, a little boy with hair the color of a Hallowe'en pumpkin, who thought that he was better than all you common boys and girls.	"Мальчики и девочки, вот вам волшебная сказка со смыслом: в некотором царстве жил однажды маленький мальчик с волосами цвета спелой тыквы, который думал, что он лучше всех вас -обыкновенных мальчиков и девочек.
So to prove it, he up and built a house, which is a very nice house, except that nobody can live in it, and a store, which is a very lovely store, except that it's going bankrupt.	И чтобы доказать это, он взял и построил дом, очень милый дом, да только никто не смог в нём жить, и магазин, чудесный магазин, да только он обанкротился.
He also erected a very eminent structure, to wit: a dogcart on a mud road.	Он создал также ещё одно выдающееся сооружение, а именно телегу для просёлочной дороги.
This last is reported to be doing very well indeed, which, perhaps, is the right field of endeavor for that little boy."	Эта последняя, сделанная, как сообщается, действительно очень хорошо, и есть, видимо, подходящая область для применения талантов этого маленького мальчика".
At the end of March Roark read in the papers about Roger Enright.	В конце марта Рорк прочитал в газетах о Роджере Энрайте.
Roger Enright possessed millions, an oil concern and no sense of restraint.	Роджер Энрайт обладал миллионами, нефтяным концерном и отсутствием чувства меры.
This made his name appear in the papers frequently.	Поэтому его имя часто появлялось в газетах.
He aroused a half-admiring, half-derisive awe by the incoherent variety of his sudden ventures.	Он пробуждалполувосхищенный-полуиронический благоговейный страх непоследовательностью и разнообразием своих неожиданных рискованных предприятий.

The latest was a project for a new type of residential development - an apartment building, with each unit complete and isolated like an expensive private home.	Самым последним был проект жилой застройки нового типа - многоквартирный дом, где каждая квартира спланирована и отделана как дорогой частный дом.
It was to be known as the Enright House.	Этому зданию надлежало прославиться как дому Энрайта.
Enright had declared that he did not want it to look like anything anywhere else.	Энрайт заявил, что не желает, чтобы его дом походил на какой-либо другой.
He had approached and rejected several of the best architects in town.	Он обратился к нескольким лучшим архитекторам города и отверг их.
Roark felt as if this newspaper item were a personal invitation; the kind of chance created expressly for him.	Рорк почувствовал, что газетное сообщение будто обращено к нему лично.
For the first time he attempted to go after a commission.	В первый раз в жизни он попытался пойти за заказом.
He requested an interview with Roger Enright.	Он попросил о встрече с мистером Энрайтом.
He got an interview with a secretary.	Разговаривал он с секретарём.
The secretary, a young man who looked bored, asked him several questions about his experience; he asked them slowly, as if it required an effort to decide just what it would be appropriate to ask under the circumstances, since the answers would make no difference whatever; he glanced at some photographs of Roark's buildings, and declared that Mr. Enright would not be interested.	Секретарь, молодой человек, с безмерно скучающим видом задал ему несколько вопросов о его деятельности. Он задавал их медленно, так, будто ему требовалось усилие, чтобы решить, какой именно вопрос полагается задать в подобных обстоятельствах, учитывая, что ответы не имеют совершенно никакого значения. Он взглянул на несколько фотографий зданий Рорка и заявил, что мистера Энрайта это не заинтересует.
In the first week of April, when Roark had paid his last rental for one more month at the office, he was asked to submit drawings for the new building of the Manhattan Bank Company.	В первую неделю апреля, когда Рорк последний раз внёс арендную плату ещё за один месяц, его попросили представить эскизы нового здания банка "Метрополитен".
He was asked by Mr. Weidler, a member of the board of directors, who was a friend of young Richard Sanborn.	Попросил его мистер Вейдлер, член совета директоров и друг молодого Ричарда Сэнборна.
Weidler told him:	Вейдлер сказал ему:
"I've had a stiff fight, Mr. Roark, but I think I've won.	"У меня был нелёгкий бой, мистер Рорк, но, по-моему, я выиграл.
I've taken them personally through the Sanborn house, and Dick and I explained a few things.	Я лично провёл их по дому Сэнборна и вместе с Диком объяснил им кое-что.
However, the board must see the drawings before they make a decision.	Как бы то ни было, совет должен увидеть эскизы, прежде чем примет решение.
So it's not quite certain as yet, I must tell you frankly, but it's almost certain.	Должен сказать вам откровенно, полной ясности пока ещё нет, но только пока.
They've turned down two other architects. They're very much interested in you.	Они отказали двум другим архитекторам и очень заинтересованы в вас.
Go ahead.	Приступайте.

Good luck!"	Удачи вам!"
Henry Cameron had had a relapse and the doctor warned his sister that no recovery could be expected.	У Генри Камерона случился повторный инсульт, и доктор предупредил его сестру, что рассчитывать на выздоровление не приходится.
She did not believe it.	Она не поверила.
She felt a new hope, because she saw that Cameron, lying still in bed, looked serene and - almost happy, a word she had never found it possible to associate with her brother.	У неё вновь появилась надежда, потому что она видела: Камерон, неподвижно лежавший в постели, выглядел безмятежным, почти счастливым - слово, которое она никогда не находила возможным применить к брату.
But she was frightened, one evening, when he said suddenly:	Но однажды вечером она испугалась - когда он неожиданно сказал:
"Call Howard.	"Позвони Говарду.
Ask him to come here."	Попроси его прийти".
In the three years since his retirement he had never called for Roark, he had merely waited for Roark's visits.	За три года, с тех пор как удалился от дел, он ни разу не позвонил Рорку, а просто ждал его посещений.
Roark arrived within an hour.	Рорк приехал через час.
He sat by the side of Cameron's bed, and Cameron talked to him as usual.	Он сидел возле кровати Камерона, и Камерон, как обычно, говорил с ним.
He did not mention the special invitation and did not explain.	Он ни словом не обмолвился о том, что сам вызвал Рорка, и ничего не стал объяснять.
The night was warm and the window of Cameron's bedroom stood open to the dark garden.	Ночь была тёплой, и окно спальни Камерона стояло открытым в тёмный сад.
When he noticed, in a pause between sentences, the silence of the trees outside, the unmoving silence of late hours, Cameron called his sister and said:	Обратив внимание в паузе между фразами на позднее время и тишину за окном, Камерон позвал сестру и сказал:
"Fix the couch in the living room for Howard.	"Приготовь для Говарда кушетку в гостиной.
He's staying here."	Он остаётся здесь".
Roark looked at him and understood.	Рорк посмотрел на него и понял.
Roark inclined his head in agreement; he could acknowledge what Cameron had just declared to him only by a quiet glance as solemn as Cameron's.	Он наклонил голову в знак согласия; только спокойным взглядом он мог показать, что понял истинный смысл фразы, произнесённой Камероном.
Roark remained at the house for three days.	Рорк прожил в доме три дня.
No reference was made to his staying here - nor to how long he would have to stay.	О его пребывании здесь, о том, сколько оно ещё продлится, не говорилось ни слова.
His presence was accepted as a natural fact requiring no comment.	Его присутствие воспринималось как естественный факт, не требующий комментариев.
Miss Cameron understood - and knew that she must say nothing.	Мисс Камерон понимала это и знала, что ничего не должна говорить.
She moved about silently, with the meek courage of resignation.	Она молча ходила по дому с кротким мужеством смирения.

Cameron did not want Roark's continuous presence in his room.	Камерон не хотел, чтобы Рорк подолгу сидел в его комнате.
He would say:	Он говорил:
"Go out, take a walk through the garden, Howard.	"Выйди прогуляйся по саду, Говард.
It's beautiful, the grass is coming up."	Там чудесно, трава растёт".
He would lie in bed and watch, with contentment, through the open window, Roark's figure moving among the bare trees that stood against a pale blue sky.	Он лежал в постели и с удовлетворением наблюдал через открытое окно за Рорком, который шёл между голых деревьев, стоящих под бледным голубым небом.
He asked only that Roark eat his meals with him.	Он просил только, чтобы Рорк ел вместе с ним.
Miss Cameron would put a tray on Cameron's knees, and serve Roark's meal on a small table by the bed.	Мисс Камерон клала поднос ему на колени, а Рорку сервировала маленький столик возле кровати.
Cameron seemed to take pleasure in what he had never had nor sought: a sense of warmth in performing a daily routine, the sense of family.	Казалось, Камерон испытывал удовольствие от того, чего никогда не имел и не искал: от ощущения теплоты в обыденном течении жизни, от ощущения семьи.
On the evening of the third day Cameron lay back on his pillow, talking as usual, but the words came slowly and he did not move his head.	На третий день вечером Камерон, как обычно, лежал на подушке и разговаривал, но говорил он медленно и не мог двигать головой.
Roark listened and concentrated on not showing that he knew what went on in the terrible pauses between Cameron's words.	Рорк слушал, изо всех сил стараясь не показать, что понимает, что происходит во время жутких пауз между словами.
The words sounded natural, and the strain they cost was to remain Cameron's last secret, as he wished.	Слова звучали естественно, и напряжение, с которым выговаривались эти слова, должно было остаться последней тайной Камерона в соответствии с его пожеланием.
Cameron spoke about the future of building materials.	Камерон говорил о будущем строительных материалов:
"Watch the light metals industry, Howard ... In a few ... years ... you'll see them do some astounding things ... Watch the plastics, there's a whole new era ... coming from that ... You'll find new tools, new means, new forms ... You'll have to show ... the damn fools ... what wealth the human brain has made for them ... what possibilities ... Last week I read about a new kind of composition tile ... and I've thought of a way to use it where nothing ... else would do ... take, for instance, a small house ... about five thousand dollars ... "	-Обрати внимание на лёгкие металлы, Говард... Через несколько лет... увидишь, из них будут делать поразительные вещи... И на пластики обрати внимание... целая новая... эра начнётся с них... Будут новые инструменты, новые средства, новые формы... Ты должен показать... этим дуракам... какое богатство человеческий разум создал для них... какие возможности... На прошлой неделе я читал о новом виде композитной черепицы... И я придумал, как использовать её там, где... больше ничего использовать нельзя... возьми, к примеру, небольшой дом... около пяти тысяч долларов...
After a while he stopped and remained silent, his eyes closed.	Немного погодя он остановился и замолчал, закрыв глаза.
Then Roark heard him whisper suddenly:	Затем Рорк неожиданно услышал его шёпот:
"Gail Wynand ... "	- Гейл Винанд.
Roark leaned closer to him, bewildered.	Озадаченный, Рорк наклонился поближе.

"I don't ... hate anybody any more ... only Gail Wynand ... No, I've never laid eyes on him ... But he represents ... everything that's wrong with the world ... the triumph ... of overbearing vulgarity ... It's Gail Wynand that you'll have to fight, Howard ... " Then he did not speak for a long time.	-Я больше... ни к кому не питаю ненависти... только к Гейлу Винанду... Нет, я никогда его не видел... Но он олицетворяет... всё несправедливое, что есть в этом мире... торжество... всеподавляющей пошлости... Гейл Винанд - вот с кем ты должен драться, Говард... - Он долго молчал.
When he opened his eyes again, he smiled. He said: "I know ... what you're going through at your office just now ... " Roark had never spoken to him of that.	Открыв глаза снова, он улыбнулся и сказал: - Я знаю... как нелегко тебе сейчас с работой... - Рорк никогда не говорил ему об этом.
"No ... don't deny and ... don't say anything ... I know ... But ... it's all right ... Don't be afraid ... Do you remember the day when I tried to fire you? ...	- Нет... Не отрицай и... не говори ничего... Я знаю... Но... всё в порядке... Не бойся... Помнишь день, когда я пытался тебя уволить?..
Forget what I said to you then ... It was not the whole story ... This is ... Don't be afraid ... It was worth it	Забудь, что я сказал тебе тогда... Это ещё далеко не всё... Это... Не бойся... Оно того стоило...
His voice failed and he could not use it any longer.	Его голос замер, он больше не мог говорить.
But the faculty of sight remained untouched and he could lie silently and look at Roark without effort.	Но способность видеть осталась, и он молча лежал и спокойно смотрел на Рорка.
He died half an hour later.	Через полчаса он умер.
Keating saw Catherine often.	Китинг часто встречался с Кэтрин.
He had not announced their engagement, but his mother knew, and it was not a precious secret of his own any longer.	Теперь, когда мать знала об их помолвке, это словно перестало быть его личной драгоценной тайной.
Catherine thought, at times, that he had dropped the sense of significance in their meetings.	Временами Кэтрин думала, что для него их встречи перестали быть важным событием.
She was spared the loneliness of waiting for him; but she had lost the reassurance of his inevitable returns.	После того вечера ожидание встреч не было для неё столь томительным, но она лишилась и чувства уверенности, что Питер обязательно к ней вернётся.
Keating had told her:	Китинг сказал ей:
"Let's wait for the results of that movie competition, Katie.	- Давай дождёмся результатов этого киношного конкурса, Кэти.
It won't be long, they'll announce the decision in May.	Это недолго, решение объявят в мае.
If I win - I'll be set for life.	Если я выиграю - я встану на ноги.
Then we'll be married.	Тогда мы поженимся.
And that's when I'll meet your uncle - and he'll want to meet me.	И вот тогда я познакомлюсь с твоим дядей, а он захочет познакомиться со мной.
And I've got to win."	Я просто обязан выиграть.
"I know you'll win."	- Я знаю, что ты выиграешь.
"Besides, old Heyer won't last another month.	- Кроме того, старик Хейер не протянет больше месяца.
The doctor told us that we can expect a second stroke at any time and that will be that.	Доктор сказал, что в любое время можно ждать второго удара и тогда всё будет кончено.

If it doesn't get him to the graveyard, it'll certainly get him out of the office."	Если это и не сведёт его в могилу, то из бюро уберёт наверняка.
"Oh, Peter, I don't like to hear you talk like that.	- О, Питер, я не могу слышать, когда ты так говоришь.
You mustn't be so ... so terribly selfish."	Ты не должен быть таким... таким ужасно эгоистичным.
"I'm sorry, dear.	- Прости, дорогая.
Well ... yes, I guess I'm selfish.	Право... Да, полагаю, я эгоист.
Everybody is."	Как, впрочем, и всякий.
He spent more time with Dominique.	Он проводил много времени с Доминик.
Dominique watched him complacently, as if he presented no further problem to her.	Доминик благодушно наблюдала за ним, словно в будущем он не представлял для неё никаких проблем.
She seemed to find him suitable as an inconsequential companion for an occasional, inconsequential evening.	Казалось, она нашла его подходящим для роли полуслучайного спутника, чтобы скоротать вечерок-другой.
He thought that she liked him. He knew that this was not an encouraging sign.	Он думал, что нравится ей, и знал, что ничего хорошего это не сулит.
He forgot at times that she was Francon's daughter; he forgot all the reasons that prompted him to want her.	Он забывал временами, что она дочь Франкона, забывал обо всех причинах, побуждавших его хотеть её.
He felt no need to be prompted.	Он не чувствовал необходимости в дополнительных стимулах.
He wanted her.	Он просто хотел её.
He needed no reasons now but the excitement of her presence.	Ему не нужны были причины, достаточно было и радостного волнения от её присутствия.
Yet he felt helpless before her.	И всё же он чувствовал себя беспомощным перед ней.
He refused to accept the thought that a woman could remain indifferent to him.	Он отказывался принять мысль, что какая-либо женщина может оставаться безразличной к нему.
But he was not certain even of her indifference.	Но он не был уверен даже в её безразличии.
He waited and tried to guess her moods, to respond as he supposed she wished him to respond.	Он ждал и пытался угадать её настроение, реагировать так, как, по его представлению, ей хотелось бы.
He received no answer.	Никакого ответа от неё он не получил.
On a spring night they attended a ball together.	Весенним вечером они вместе поехали на бал.
They danced, and he drew her close, he stressed the touch of his fingers on her body.	Они танцевали, и он крепко прижимал её к себе.
He knew that she noticed and understood.	Он знал, что она заметила и поняла.
She did not withdraw; she looked at him with an unmoving glance that was almost expectation.	Она не отодвинулась, а только смотрела на него неподвижным взглядом, в котором угадывалось почти ожидание.

When they were leaving, he held her wrap and let his fingers rest on her shoulders; she did not move or draw the wrap closed; she waited; she let him lift his hands.	Когда они уходили, он подал ей шаль и задержал пальцы на её плечах. Она не шевельнулась, не спешила закутаться в шаль; она ждала, пока он сам не отвёл руки.
Then they walked together down to the cab.	Затем они вместе пошли вниз к такси.
She sat silently in a corner of the cab; she had never before considered his presence important enough to require silence.	Она молча сидела в углу такси; никогда прежде его присутствие не казалось ей достойным молчания.
She sat, her legs crossed, her wrap gathered tightly, her fingertips beating in slow rotation against her knee.	Она сидела, скрестив ноги, запахнувшись в шаль, медленно постукивая пальцами по колену.
He closed his hand softly about her forearm.	Он нежно сжал её руку.
She did not resist; she did not answer; only her fingers stopped beating.	Она не сопротивлялась и не ответила, только перестала постукивать пальцами.
His lips touched her hair; it was not a kiss, he merely let his lips rest against her hair for a long time.	Его губы коснулись её волос. Это не было поцелуем, просто он долго не отнимал губы от её волос.
When the cab stopped, he whispered:	Когда такси остановилось, он зашептал:
"Dominique ... let me come up ... for just a moment ...	- Доминик... позволь мне подняться... на минуту...
"Yes," she answered. The word was flat, impersonal, with no sound of invitation.	- Да, - ответила она вяло и безразлично, это нисколько не походило на приглашение.
But she had never allowed it before.	Но она никогда не позволяла этого раньше.
He followed her, his heart pounding.	Он последовал за ней, и сердце его бешено колотилось.
There was one fragment of a second, as she entered her apartment, when she stopped, waiting.	Была доля секунды, когда она, войдя в квартиру, остановилась в ожидании.
He stared at her helplessly, bewildered, too happy.	Он загляделся на неё - беспомощно, смущённо, сгорая от счастья.
He noticed the pause only when she was moving again, walking away from him, into the drawing room.	Он осознал эту паузу, только когда она снова двинулась, уходя от него в гостиную.
She sat down, and her hands fell limply one at each side, her arms away from her body, leaving her unprotected.	Она села, раскинув руки по сторонам, в какой-то беззащитной позе.
Her eyes were half closed, rectangular, empty.	Глаза её были полузакрыты и пусты.
"Dominique ... " he whispered, "Dominique ... how lovely you are! ... "	- Доминик, - зашептал он, - Доминик... как ты прелестна!..
Then he was beside her, whispering incoherently:	Затем он оказался рядом с ней, бессвязно шепча:
"Dominique ... Dominique, I love you ... Don't laugh at me, please don't laugh! ...	-Доминик... Доминик, я люблю тебя... Не смейся надо мной. Пожалуйста, не смейся!..
My whole life ... anything you wish ... Don't you know how beautiful you are? ...	Вся моя жизнь... всё, что пожелаешь... Разве ты не знаешь, как ты прекрасна?..

Dominique ... I love you ... "	Доминик... я люблю тебя...
He stopped with his arms around her and his face over hers, to catch some hint of response or resistance; he saw nothing.	Он остановился, обнимая её и наклоняясь к её лицу, желая уловить какую-то реакцию, хотя бы сопротивление. Он не увидел ничего.
He jerked her violently against him and kissed her lips.	В отчаянии он резко привлёк её к себе и поцеловал в губы.
His arms fell open.	Его руки разжались.
He let her body fall back against the seat, and he stared at her, aghast.	Он выпустил её из объятий и, ошеломлённый, пристально посмотрел на её тело, откинувшееся в кресле.
It had not been a kiss; he had not held a woman in his arms; what he had held and kissed had not been alive.	То, что было, не было поцелуем, и в своих объятиях он держал не женщину. Он обнимал и целовал не живое существо.
Her lips had not moved in answer against his; her arms had not moved to embrace him; it was not revulsion - he could have understood revulsion.	Губы её не двинулись в ответ на движение его губ, руки не шевельнулись, чтобы обнять его; в этом не было отвращения - отвращение он мог бы понять.
It was as if he could hold her forever or drop her, kiss her again or go further to satisfy his desire - and her body would not know it, would not notice it.	Всё было так, словно он мог держать её вечно или бросить, поцеловать её снова или пойти дальше в удовлетворении своей страсти - а её тело этого бы не узнало, не заметило.
She was looking at him, past him.	Она смотрела не на него, а сквозь него.
She saw a cigarette stub that had fallen off a tray on a table beside her, she moved her hand and slipped the cigarette back into the tray.	Увидев окурок, выпавший из пепельницы на столе рядом с ней, она двинула рукой и положила его обратно.
"Dominique," he whispered stupidly, "didn't you want me to kiss you?"	- Доминик, - неловко прошептал он, - разве ты не хотела, чтобы я тебя поцеловал?
"Yes."	- Хотела.
She was not laughing at him; she was answering simply and helplessly.	- Она над ним не смеялась, она отвечала просто и беспомощно.
"Haven't you ever been kissed before?"	-Ты целовалась когда-нибудь раньше?
"Yes.	-Да.
Many times."	Много раз.
"Do you always act like that?"	- И всегда вела себя так?
"Always.	- Всегда.
Just like that."	Точно так же.
"Why did you want me to kiss you?"	- Почему ты хотела, чтобы я тебя поцеловал?
"I wanted to try it."	- Я хотела попробовать.
"You're not human, Dominique."	-Ты не человек, Доминик.
She lifted her head, she got up and the sharp precision of the movement was her own again.	Она подняла голову, встала, и к ней снова вернулась чёткая точность движений.

He knew he would hear no simple, confessing helplessness in her voice; he knew the intimacy was ended, even though her words, when she spoke, were more intimate and revealing than anything she had said; but she spoke as if she did not care what she revealed or to whom:	Он знал, что больше не услышит в её голосе простой доверчивой беспомощности, знал, что момент близости кончился, даже несмотря на то, что её слова, когда она заговорила, были более откровенными, чем всё, что она говорила раньше; но она произносила их так, будто ей было безразлично, в чём и кому она признаётся:
"I suppose I'm one of those freaks you hear about, an utterly frigid woman.	- Полагаю, я одна из тех уродов, о которых ты слышал, - совершенно фригидная женщина.
I'm sorry, Peter.	Прости, Питер.
You see?	Понимаешь?
You have no rivals, but that includes you also.	У тебя нет соперников, но и ты не претендент.
A disappointment, darling?"	Ты разочарован, дорогой?
"You ... you'll outgrow it ... some day ... "	-Ты... Это пройдёт с возрастом... когда-нибудь...
"I'm really not so young, Peter.	- На самом деле я не так молода, Питер.
Twenty-five.	Мне двадцать пять.
It must be an interesting experience to sleep with a man.	Должно быть, это интересный эксперимент -переспать с мужчиной.
I've wanted to want it.	Я хотела бы этого захотеть.
I should think it would be exciting to become a dissolute woman.	Думаю, интересно было бы стать распутной женщиной.
I am, you know, in everything but in fact ... Peter, you look as if you were going to blush in a moment, and that's very amusing."	Знаешь, честно говоря, я... Питер, у тебя такой вид, будто ты сейчас покраснеешь. Это очень забавно.
"Dominique!	- Доминик!
Haven't you ever been in love at all?	Ты вообще никогда не была влюблена?
Not even a little?"	Даже самую малость?
"I haven't.	- Нет, не была.
I really wanted to fall in love with you.	Я действительно хотела влюбиться в тебя.
I thought it would be convenient.	Думаю, это было бы удобно.
I'd have no trouble with you at all.	С тобой у меня совсем не было бы забот.
But you see? I can't feel anything.	Но, видишь ли, я ничего не чувствую.
I can't feel any difference, whether it's you or Alvah Scarret or Lucius Heyer."	Мне всё равно - ты, Альва Скаррет или Лусиус Хейер.
He got up.	Он встал.
He did not want to look at her. He walked to a window and stood, staring out, his hands clasped behind his back.	Не желая смотреть на неё, он подошёл к окну и стал пристально вглядываться в него, сжав руки за спиной.
He had forgotten his desire and her beauty, but he remembered now that she was Francon's daughter.	Он позабыл о своей страсти и о её красоте, но вспомнил теперь, что она - дочь Франкона.
"Dominique, will you marry me?"	- Доминик, ты выйдешь за меня замуж?

He knew he had to say it now; if he let himself think of her, he would never say it; what he felt for her did not matter any longer; he could not let it stand between him and his future; and what lie felt for her was growing into hatred.	Он знал, что должен сказать это сейчас. Если он позволит себе подумать о ней, он никогда этого не скажет; его чувства к ней больше не имели значения, он не мог допустить, чтобы они стали преградой между ним и его будущим. А его чувства к ней начали переплавляться в ненависть.
"You're not serious?" she asked.	-Ты шутишь? - спросила она.
He turned to her. He spoke rapidly, easily; he was lying now, and so he was sure of himself and it was not difficult:	Он повернулся к ней и заговорил быстро и легко -теперь он лгал и поэтому был так в себе уверен, что слова давались без всякого труда:
"I love you, Dominique.	- Я люблю тебя, Доминик.
I'm crazy about you.	Я без ума от тебя.
Give me a chance.	Дай мне шанс.
If there's no one else, why not?	Почему бы и нет, если у тебя нет больше никого?
You'll learn to love me - because I understand you.	Ты научишься любить меня, потому что я понимаю тебя.
I'll be patient.	Я буду терпелив.
I'll make you happy."	Я сделаю тебя счастливой.
She shuddered suddenly, and then she laughed.	Она неожиданно вздрогнула, а затем рассмеялась.
She laughed simply, completely; he saw the pale form of her dress trembling; she stood straight, her head thrown back, like a string shaking with the vibrations of a blinding insult to him; an insult, because her laughter was not bitter or mocking, but quite simplygay.	Она смеялась просто и самозабвенно; он видел, как колышутся бледные очертания её платья. Она поднялась, откинув назад голову, подобно натянутой струне, дрожание которой ослепляло его - и оскорбляло, потому что её смех не был едким или дразнящим. Это был обыкновенный весёлый смех.
Then it stopped.	Потом смех прекратился.
She stood looking at him.	Она стояла и смотрела на него.
She said earnestly:	Затем серьёзно сказала:
"Peter, if I ever want to punish myself for something terrible, if I ever want to punish myself disgustingly -I'll marry you."	- Питер, если я когда-нибудь захочу наказать себя за что-нибудь ужасное, если я захочу наказать себя самым страшным наказанием, я выйду за тебя замуж.
She added: "Consider it a promise."	- И добавила: - Считай это обещанием.
"I'll wait - no matter what reason you choose for it."	- Я буду ждать. И мне всё равно, какую ты выберешь причину.
Then she smiled gaily, the cold, gay smile he dreaded.	Она весело улыбалась. Он всегда боялся этой холодной весёлой улыбки.
"Really, Peter, you don't have to do it, you know.	- Знаешь, Питер, на самом деле ты вовсе не обязан этого делать.
You'll get that partnership anyway.	В любом случае ты получишь партнёрство в фирме.
And we'll always be good friends.	И мы останемся добрыми друзьями.

Now its time for you to go home.	А теперь тебе пора уходить.
Don't forget, you're taking me to the horse show Wednesday. Oh, yes, we're going to the horse show Wednesday.	Не забудь, в среду ты ведёшь меня на выставку лошадей.
I adore horse shows.	Я обожаю выставки лошадей.
Good night, Peter."	Спокойной ночи, Питер.
He left and walked home through the warm spring night.	Он оставил её и пошёл домой. Стояла тёплая весенняя ночь.
He walked savagely.	Он был взбешён.
If, at that moment, someone had offered him sole ownership of the firm of Francon & Heyer at the price of marrying Dominique, he would have refused it.	Если бы в этот момент ему предложили в безраздельное владение фирму "Франкон и Хейер" с условием, что он женится на Доминик, он отказался бы.
He knew also, hating himself, that he would not refuse, if it were offered to him on the following morning.	А ещё он знал, ненавидя себя, что, если ему предложат это завтра утром, он не откажется.
15.	XV
THIS was fear.	Это был страх.
This was what one feels in nightmares, thought Peter Keating, only then one awakens when it becomes unbearable, but he could neither awaken nor bear it any longer.	Китингу казалось, что такое ощущают в ночных кошмарах, только при кошмарах человек просыпается, когда становится совсем уж невыносимо. Он же не мог ни проснуться, ни далее выносить этот ужас.
It had been growing, for days, for weeks, and now it had caught him: this lewd, unspeakable dread of defeat.	Страх, порочный, непристойный страх поражения копился целыми днями, неделями и теперь обрушился на него.
He would lose the competition, he was certain that he would lose it, and the certainty grew as each day of waiting passed.	Он проиграет конкурс, без всякого сомнения, проиграет - и эта уверенность нарастала с каждым днём ожидания.
He could not work; he jerked when people spoke to him; he had not slept for nights.	Он не мог работать, вздрагивал, когда к нему обращались, не мог заснуть ночью.
He walked toward the house of Lucius Heyer. He tried not to notice the faces of the people he passed, but he had to notice; he had always looked at people; and people looked at him, as they always did.	Он шёл по направлению к дому Лусиуса Хейера, стараясь не замечать лица людей, мимо которых проходил. Но не замечать он не мог. Он привык смотреть на людей, и те тоже смотрели на него, как обычно.
He wanted to shout at them and tell them to turn away, to leave him alone.	Ему хотелось крикнуть им, чтобы они отвернулись, оставили его в покое.
They were staring at him, he thought, because he was to fail and they knew it.	Они глазеют на него, потому что он обречён на провал, и они об этом знают, - так думалось Китингу.
He was going to Heyer's house to save himself from the coming disaster in the only way he saw left to him.	Он направлялся к дому Хейера, чтобы спасти себя от надвигающейся катастрофы, спасти единственным способом, который ещё оставался в его распоряжении.