| By the scallop-shell of Compostella, I will make a martyr of him, if he loiters here to hatch treason among my domestics!" | Клянусь богом, я сделаю из него мученика, если он вздумает сеять предательство среди моей челяди! |
| "What a true prophet," said Ulrica, "is an evil conscience! | - Какое верное чутье у нечистой совести! -молвила Ульрика. |
| But heed him not-out and to thy people-Cry your Saxon onslaught, and let them sing their war-song of Rollo, if they will; vengeance shall bear a burden to it." | - Но ты не обращай на него внимания, уходи скорее к своим. Возгласи боевой клич саксов, и пусть они запоют свою воинственную песнь. Моя месть послужит им припевом. |
| As she thus spoke, she vanished through a private door, and Reginald Front-de-Boeuf entered the apartment. | Сказав это, она исчезла в боковую дверь, а Реджинальд Фрон де Беф вошел в комнату. |
| Cedric, with some difficulty, compelled himself to make obeisance to the haughty Baron, who returned his courtesy with a slight inclination of the head. | Седрик не без труда принудил себя отвесить гордому барону смиренный поклон, на который тот отвечал небрежным кивком. |
| "Thy penitents, father, have made a long shrift-it is the better for them, since it is the last they shall ever make. | - Долго же тебя задержали кающиеся грешники, мой отец! Впрочем, тем лучше для них, потому что это их последняя исповедь. |
| Hast thou prepared them for death?" | Ты приготовил их к смерти? |
| "I found them," said Cedric, in such French as he could command, "expecting the worst, from the moment they knew into whose power they had fallen." | - Я нашел их, - сказал Седрик, кое-как стараясь изъясняться по-французски, - готовыми к самому худшему исходу, так как они знают, кто их хозяин. |
| "How now, Sir Friar," replied Front-de-Boeuf, "thy speech, methinks, smacks of a Saxon tongue?" | - Это что же такое, монах! Твоя речь смахивает на саксонское произношение! -сказал фрон де Беф. |
| "I was bred in the convent of St Withold of Burton," answered Cedric. | - Я воспитывался в обители святого Витольда, что в Бертоне, - отвечал Седрик. |
| "Ay?" said the Baron; "it had been better for thee to have been a Norman, and better for my purpose too; but need has no choice of messengers. | - Вот как, - молвил барон. - Было бы лучше, если бы ты был норманном. Но нечего делать -других гонцов нет. |
| That St Withold's of Burton is an owlet's nest worth the harrying. | Этот Витольдов монастырь в Бертоне просто совиное гнездо. |
| The day will soon come that the frock shall protect the Saxon as little as the mail-coat." | Давно пора разорить его до основания. Скоро настанет такое время, что ни ряса, ни кольчуга не спасут сакса. |
| "God's will be done," said Cedric, in a voice tremulous with passion, which Front-de-Boeuf imputed to fear. | - Да будет воля божия, - проговорил Седрик голосом, дрожавшим от сдержанной ярости, которую Фрон де Беф принял за проявление страха. |
| "I see," said he, "thou dreamest already that our men-at-arms are in thy refectory and thy ale-vaults. | - Вижу, - сказал он, - что у тебя душа ушла в пятки и ты уже вообразил себе, что наши воины ворвались в вашу трапезную и хозяйничают в ваших погребах. |
| But do me one cast of thy holy office, and, come what list of others, thou shalt sleep as safe in thy cell as a snail within his shell of proof." | Но окажи мне сегодня услугу, и, что бы ни случилось с остальной братией, обещаю тебе, что ты сможешь жить так же безопасно, как улитка в раковине. |
| "Speak your commands," said Cedric, with suppressed emotion. | - Приказывайте, - сказал Седрик, подавляя волнение. |
| "Follow me through this passage, then, that I may dismiss thee by the postern." | - Так иди за мной, я тебя провожу в боковую калитку. |
| And as he strode on his way before the supposed friar, Front-de-Boeuf thus schooled him in the part which he desired he should act. | Фрон де Беф крупными шагами пошел вперед и по пути стал наставлять мнимого монаха, шедшего за ним следом, как он должен вести себя. |
| "Thou seest, Sir Friar, yon herd of Saxon swine, who have dared to environ this castle of Torquilstone-Tell them whatever thou hast a mind of the weakness of this fortalice, or aught else that can detain them before it for twenty-four hours. | - Ты видишь, монах, это стадо саксонских свиней, которые дерзнули окружить мой замок Торкилстон? Наговори им чего хочешь насчет непрочности этой твердыни или вообще скажи что вздумается, лишь бы они еще сутки простояли под стенами. |
| Meantime bear thou this scroll-But soft-canst read, Sir Priest?" | А ты между тем снеси это письмо. Однако постой. Скажи, ты умеешь читать? |
| "Not a jot I," answered Cedric, "save on my breviary; and then I know the characters, because I have the holy service by heart, praised be Our Lady and St Withold!" | - Нисколько, - отвечал Седрик, - я умею читать только свой требник. Да и то потому, что я знаю наизусть службу господню милостью богородицы и святого Витольда... |
| "The fitter messenger for my purpose.-Carry thou this scroll to the castle of Philip de Malvoisin; say it cometh from me, and is written by the Templar Brian de Bois-Guilbert, and that I pray him to send it to York with all the speed man and horse can make. | - Ну, тем лучше. Итак, отнеси это письмо в замок Филиппа де Мальвуазена. Скажи, что письмо от меня, а писал его храмовник Бриан де Буагильбер и что я прошу его как можно скорее отослать это письмо в Йорк. |
| Meanwhile, tell him to doubt nothing, he shall find us whole and sound behind our battlement-Shame on it, that we should be compelled to hide thus by a pack of runagates, who are wont to fly even at the flash of our pennons and the tramp of our horses! | Впрочем, скажи ему, чтобы он не очень беспокоился за нашу судьбу. Стыдно подумать, что мы вынуждены прятаться от горсточки негодяев, которые обычно пускаются бежать, едва заслышат топот наших коней. |
| I say to thee, priest, contrive some cast of thine art to keep the knaves where they are, until our friends bring up their lances. | Я тебе говорю, монах, ухитрись выдумать какой-нибудь предлог, чтобы удержать на месте этих мерзавцев, пока не подоспеют наши сторонники. |
| My vengeance is awake, and she is a falcon that slumbers not till she has been gorged." | Моя мстительность пробудилась, а это такой сокол, который не уснет, пока не насытится добычей. |
| "By my patron saint," said Cedric, with deeper energy than became his character, "and by every saint who has lived and died in England, your commands shall be obeyed! | - Клянусь моим святым покровителем, - сказал Седрик с такой силой, какой нельзя было ожидать от смиренного монаха, - клянусь и всеми остальными святыми угодниками, живыми и умершими в Англии, ваши приказания будут исполнены! |
| Not a Saxon shall stir from before these walls, if I have art and influence to detain them there." | Ни один сакс не уйдет изпод этих стен, если мое влияние будет в силах удержать их здесь. |
| "Ha!" said Front-de-Boeuf, "thou changest thy tone, Sir Priest, and speakest brief and bold, as if thy heart were in the slaughter of the Saxon herd; and yet thou art thyself of kindred to the swine?" | - Эге, монах, - сказал Фрон де Беф, - ты переменил тон, говоришь твердо и смело и сразу так приободрился, словно жаждешь истребления саксонского стада; а между тем ведь эти свиньи тебе сродни! |
| Cedric was no ready practiser of the art of dissimulation, and would at this moment have been much the better of a hint from Wamba's more fertile brain. | Седрик был не мастер притворяться и от души пожалел, что с ним нет Вамбы, который, наверно, подсказал бы ему подходящий ответ. |
| But necessity, according to the ancient proverb, sharpens invention, and he muttered something under his cowl concerning the men in question being excommunicated outlaws both to church and to kingdom. | Но, как гласит старинная поговорка, нужда изощряет ум, а потому он пробормотал, что если люди разбойничают, то церковь предает их отлучению, а государство ставит вне закона. |
| "'Despardieux'," answered Front-de-Boeuf, "thou hast spoken the very truth-I forgot that the knaves can strip a fat abbot, as well as if they had been born south of yonder salt channel. | - Despardieux, - сказал Фрон де Беф, - ты говоришь сущую правду! Я и забыл, что эти негодяи способны ободрать донага жирного аббата ничуть не хуже своих французских собратьев. |
| Was it not he of St Ives whom they tied to an oak-tree, and compelled to sing a mass while they were rifling his mails and his wallets?-No, by our Lady-that jest was played by Gualtier of Middleton, one of our own companions-at-arms. | Ведь это они, кажется, поймали настоятеля Сент-Ивского аббатства, привязали его к дубу и заставили петь обедню, пока шарили в его сундуках и сумках? Нет, клянусь святой девой, эту штуку проделал Г отье из Миддлтона, один из наших соратников. |
| But they were Saxons who robbed the chapel at St Bees of cup, candlestick and chalice, were they not?" | Но те, что ограбили часовню Сент-Би и утащили оттуда чашу, дароносицу и подсвечник, были саксы, не правда ли? |
| "They were godless men," answered Cedric. | - Это были безбожники, - отвечал Седрик. |
| "Ay, and they drank out all the good wine and ale that lay in store for many a secret carousal, when ye pretend ye are but busied with vigils and primes!-Priest, thou art bound to revenge such sacrilege." | - Да еще выпили все вино и пиво, заготовленное для ваших тайных пирушек, когда вы притворяетесь, будто поститесь и молитесь, а сами пьянствуете. Знаешь, ведь твое дело - отомстить за такое святотатство. |
| "I am indeed bound to vengeance," murmured Cedric; | - Я и то поклялся отомстить, - проворчал Седрик. |
| "Saint Withold knows my heart." | - Святой Витольд будет свидетелем моей клятвы. |
| Front-de-Boeuf, in the meanwhile, led the way to a postern, where, passing the moat on a single plank, they reached a small barbican, or exterior defence, which communicated with the open field by a well-fortified sallyport. | Между тем Фрон де Беф вывел его через калитку ко рву, поперек которого была перекинута одна доска. Перейдя через ров, они очутились в небольшом барбикене, или внешнем укреплении стены, откуда через хорошо защищенные ворота для вылазок можно было выйти в открытое поле. |
| "Begone, then; and if thou wilt do mine errand, and if thou return hither when it is done, thou shalt see Saxon flesh cheap as ever was hog's in the shambles of Sheffield. | - Теперь ступай скорее, - сказал Фрон де Беф. -Только исполни мое поручение, и ты увидишь, что мясо саксов будет здесь так же дешево, как бывает свинина на бойнях в Шеффилде. |
| And, hark thee, thou seemest to be a jolly confessor-come hither after the onslaught, and thou shalt have as much Malvoisie as would drench thy whole convent." | Да, вот что: ты, кажется, довольно веселый поп, так приходи после побоища, я тебе выставлю столько мальвазии, что хватит напоить допьяна весь ваш монастырь. |
| "Assuredly we shall meet again," answered Cedric. | - Разумеется, мы еще встретимся, - ответил Седрик. |
| "Something in hand the whilst," continued the Norman; and, as they parted at the postern door, he thrust into Cedric's reluctant hand a gold byzant, adding, | - А пока вот тебе, - прибавил норманн у последних ворот, сунув в руку Седрика золотую монету. |
| "Remember, I will fly off both cowl and skin, if thou failest in thy purpose." | - Но помни: если не выполнишь моего поручения, я с тебя сдеру и рясу и твою собственную шкуру. |
| "And full leave will I give thee to do both," answered Cedric, leaving the postern, and striding forth over the free field with a joyful step, "if, when we meet next, I deserve not better at thine hand. "-Turning then back towards the castle, he threw the piece of gold towards the donor, exclaiming at the same time, | - Предоставляю тебе и то и другое, - отвечал Седрик, выйдя за ворота и радостно шагая по чистому полю. - Можешь казнить меня, если в следующий раз, когда мы встретимся, я не заслужу от тебя ничего лучшего. Тут он обернулся в сторону замка, швырнул золотую монету и проговорил: |
| "False Norman, thy money perish with thee!" | - Провалиться бы тебе вместе со своими деньгами, вероломный норманн! |
| Front-de-Boeuf heard the words imperfectly, but the action was suspicious-"Archers," he called to the warders on the outward battlements, "send me an arrow through yon monk's frock!-yet stay," he said, as his retainers were bending their bows, "it avails not-we must thus far trust him since we have no better shift. | Фрон де Беф не расслышал этих слов, но видел сопровождавшее их движение, которое показалось ему подозрительным. - Эй, стрелки, -крикнул он часовым, стоявшим на страже у наружного бастиона, - пустите-ка стрелу вдогонку этому монаху! Нет, стойте, - прибавил он, видя, что они уже натягивают луки. - Не нужно стрелять. Ведь другого гонца нет -приходится верить этому. |
| I think he dares not betray me-at the worst I can but treat with these Saxon dogs whom I have safe in kennel.-Ho! | Я думаю, что он не посмеет меня обмануть. В худшем случае придется заключить договор с теми саксонскими псами, что сидят у меня на цепи. |
| Giles jailor, let them bring Cedric of Rotherwood before me, and the other churl, his companion-him I mean of Coningsburgh-Athelstane there, or what call they him? | Эй, Жиль Тюремщик, распорядись, чтобы привели ко мне Седрика Ротервудского и другого болвана, его товарища, Конингсбургского. Как его звать, Ательстаном, что ли? |
| Their very names are an encumbrance to a Norman knight's mouth, and have, as it were, a flavour of bacon-Give me a stoup of wine, as jolly Prince John said, that I may wash away the relish-place it in the armoury, and thither lead the prisoners." | У них такие имена, что норманскому рыцарю и выговорить трудно, и во рту остается от них привкус ветчины. Дай-ка мне вина -прополоскать рот после этих имен, как говорит веселый принц Джон. Подай вино в оружейную и туда же приведи пленных. |
| His commands were obeyed; and, upon entering that Gothic apartment, hung with many spoils won by his own valour and that of his father, he found a flagon of wine on the massive oaken table, and the two Saxon captives under the guard of four of his dependants. | Приказание было исполнено. Войдя в зал, увешанный множеством всякого оружия, добытого как им самим, так и его отцом, Фрон де Беф застал там обоих саксонских пленных под конвоем четверых его слуг. Вино уже стояло на массивном дубовом столе. |
| Front-de-Boeuf took a long drought of wine, and then addressed his prisoners;-for the manner in which Wamba drew the cap over his face, the change of dress, the gloomy and broken light, and the Baron's imperfect acquaintance with the features of Cedric, (who avoided his Norman neighbours, and seldom stirred beyond his own domains,) prevented him from discovering that the most important of his captives had made his escape. | Фрон де Беф сначала отпил большой глоток вина, а потом обратился к пленным. Надвинутая на самые глаза шапка Вамбы, его новая одежда и тусклый мерцающий свет, проникавший в зал сквозь цветные стекла, помешали грозному барону при его недостаточном знакомстве с наружностью Седрика (редко выезжавшего из пределов своего поместья и не водившего приятельских сношений со своими норманскими соседями) заметить, что главный пленник бежал. |
| "Gallants of England," said Front-de-Boeuf, "how relish ye your entertainment at Torquil stone?-Are ye yet aware what your 'surquedy' and 'outrecuidance' 31 merit, for scoffing at the entertainment of a prince of the House of Anjou?-Have ye forgotten how ye requited the unmerited hospitality of the royal John? | - Ну, саксонские храбрецы, - сказал Фрон де Беф,- как вам нравится гостить в Торкил стоне? Поняли ли вы теперь, что значит брезговать гостеприимством принца из дома Анжу? Помните, как вы отплатили за любезный прием нашему царственному принцу Джону? |
| By God and St Dennis, an ye pay not the richer ransom, I will hang ye up by the feet from the iron bars of these windows, till the kites and hooded crows have made skeletons of you!-Speak out, ye Saxon dogs-what bid ye for your worthless lives?-How say you, you of Rotherwood?" | Клянусь богом и святым Денисом, если вы не заплатите знатного выкупа, я повешу вас за ноги на железной решетке вот этих самых окон, и вы будете там висеть, покуда коршуны и вороны не превратят вас в скелеты... Говорите, саксонские псы, много ли вы дадите за спасение своей подлой жизни? Что скажете вы, вы из Ротервуда? |
| "Not a doit I," answered poor Wamba-"and for hanging up by the feet, my brain has been topsy-turvy, they say, ever since the biggin was bound first round my head; so turning me upside down may peradventure restore it again." | - Я-то ни копейки не дам, - отвечал бедный Вамба, - а что касается вашего обещания повесить меня за ноги, так это, пожалуй, недурно. У меня, говорят, мозги перевернулись вверх ногами с той минуты, как на меня надели колпак. Так если меня повесят головой ввниз -может, мозги-то и станут опять на место. |
| "Saint Genevieve!" said Front-de-Boeuf, "what have we got here?" | - Пресвятая Женевьева, - воскликнул Фрон де Беф, - кто это со мной говорит? |
| And with the back of his hand he struck Cedric's cap from the head of the Jester, and throwing open his collar, discovered the fatal badge of servitude, the silver collar round his neck. | Он сшиб шапку Седрика с головы шута и при этом заметил на его шее роковой признак рабства - серебряный ошейник. |
| "Giles-Clement-dogs and varlets!" exclaimed the furious Norman, "what have you brought me here?" | - Жиль! Клеман! Псы окаянные! - крикнул разъяренный норманн. - Кого вы мне привели? |
| "I think I can tell you," said De Bracy, who just entered the apartment. | - На это, кажется, я могу ответить, - сказал де Браси, только что вошедший в зал. |
| "This is Cedric's clown, who fought so manful a skirmish with Isaac of York about a question of precedence." | - Это потешный дурак Седрика, тот самый, что так мужественно вступил в состязание с Исааком из Йорка на турнире по вопросу о том, кому занять место почетнее. |
| "I shall settle it for them both," replied Front-de-Boeuf; "they shall hang on the same gallows, unless his master and this boar of Coningsburgh will pay well for their lives. | - Ну, это я за них решу, - сказал Фрон де Беф, -повешу их на одной виселице, и пускай висят рядом, если его хозяин и этот боров из Конингсбурга не выкупят их жизнь дорогой ценой. |
| Their wealth is the least they can surrender; they must also carry off with them the swarms that are besetting the castle, subscribe a surrender of their pretended immunities, and live under us as serfs and vassals; too happy if, in the new world that is about to begin, we leave them the breath of their nostrils.-Go," said he to two of his attendants, "fetch me the right Cedric hither, and I pardon your error for once; the rather that you but mistook a fool for a Saxon franklin." | Но одним выкупом они от меня не отделаются: пусть дадут обязательство увести с собой толпы бродяг, окруживших замок, подпишут отречение от своих прав и вольностей и признают себя нашими вассалами. Пусть они будут счастливы, если при новом положении в стране, которое скоро наступит, мы оставим за ними право дышать... Ступайте, - обратился он к двоим из прислужников, - приведите мне настоящего Седрика. На этот раз я не стану взыскивать с вас за ошибку, потому что, в самом деле, трудно отличить простого дурака от саксонского франклина. |
| "Ay, but," said Wamba, "your chivalrous excellency will find there are more fools than franklins among us." | - Но ваша рыцарская светлость скоро узнает, что среди нас дураков осталось гораздо больше, чем франклинов, - сказал Вамба. |
| "What means the knave?" said Front-de-Boeuf, looking towards his followers, who, lingering and loath, faltered forth their belief, that if this were not Cedric who was there in presence, they knew not what was become of him. | - Что за вздор болтает этот плут? - сказал Фрон де Беф, глядя на слуг, которые, переминаясь с ноги на ногу, робко намекнули, что если это не Седрик, то они не знают, куда он девался. |
| "Saints of Heaven!" exclaimed De Bracy, "he must have escaped in the monk's garments!" | - Господи помилуй! - воскликнул де Браси. -Должно быть, он бежал, переодевшись монахом! |
| "Fiends of hell!" echoed Front-de-Boeuf, "it was then the boar of Rotherwood whom I ushered to the postern, and dismissed with my own hands!-And thou," he said to Wamba, "whose folly could overreach the wisdom of idiots yet more gross than thyself-I will give thee holy orders-I will shave thy crown for thee!-Here, let them tear the scalp from his head, and then pitch him headlong from the battlements-Thy trade is to jest, canst thou jest now?" | - Кой черт! - крикнул Фрон де Беф. - Стало быть, я сам проводил ротервудского борова до ворот и своими руками выпустил его из замка! А ты, - обратился он к Вамбе, - своим дурачеством перехитрил идиотов, еще более безмозглых, чем ты, - я тебя посвящу в монашеский сан! Я велю обрить тебе макушку по всем правилам. Эй, кто там! Содрать ему кожу с головы и выбросить его с башни за стену!.. Ну, шут, посмотрим, как ты дальше будешь шутить! |
| "You deal with me better than your word, noble knight," whimpered forth poor Wamba, whose habits of buffoonery were not to be overcome even by the immediate prospect of death; "if you give me the red cap you propose, out of a simple monk you will make a cardinal." | - Благородный рыцарь, ваши поступки лучше ваших слов, - захныкал бедный Вамба, который по привычке острил даже перед смертью. -Коли вы точно нарядите меня в красную шапочку, значит из простого монаха я стану кардиналом. |
| "The poor wretch," said De Bracy, "is resolved to die in his vocation.-Front-de-Boeuf, you shall not slay him. | - Бедняга, - молвил де Браси, - он решил до смерти остаться шутом! Фрон де Беф, не казните его, а подарите мне. |
| Give him to me to make sport for my Free Companions.-How sayst thou, knave? | Пусть он забавляет мою вольную дружину. Что ты на это скажешь, плут? |
| Wilt thou take heart of grace, and go to the wars with me?" | Согласен ты собраться с духом и отправиться со мной на войну? |
| "Ay, with my master's leave," said Wamba; "for, look you, I must not slip collar" (and he touched that which he wore) "without his permission." | - Пожалуй, только надо у хозяина спроситься, потому что, видишь ли, - сказал Вамба, указывая на свой ошейник, - мне нельзя снять этот воротничок без его разрешения. |
| "Oh, a Norman saw will soon cut a Saxon collar." said De Bracy. | - Э, норманская пила мигом распилит саксонский ошейник, - сказал де Браси. |
| "Ay, noble sir," said Wamba, "and thence goes the proverb- | - Еще бы, ваша милость, - сказал Вамба, - оттого, должно быть, и пошла у нас пословица: |
| 'Norman saw on English oak, On English neck a Norman yoke; Norman spoon in English dish, And England ruled as Normans wish; Blithe world to England never will be more, Till England's rid of all the four.'" | Норманские пилы на наших дубах, Норманское иго на наших плечах, Норманские ложки в английской каше, Норманны правят родиной нашей. Пока все четыре не сбросим долой, Не будет веселья в стране родной [22]. |
| "Thou dost well, De Bracy," said Front-de-Boeuf, "to stand there listening to a fool's jargon, when destruction is gaping for us! | - Хорош же ты, де Браси, - сказал Фрон де Беф, -стоишь и слушаешь дурацкие россказни, когда нам угрожает опасность! |
| Seest thou not we are overreached, and that our proposed mode of communicating with our friends without has been disconcerted by this same motley gentleman thou art so fond to brother? | Разве ты не видишь, что они нас перехитрили? Ведь по милости того самого шута, с которым ты вздумал потешаться, нам не удалось снестись с нашими союзниками. |
| What views have we to expect but instant storm?" | Чего же нам ждать, кроме близкого штурма? |
| "To the battlements then," said De Bracy; "when didst thou ever see me the graver for the thoughts of battle? | - Так пойдем к бойницам, - сказал де Браси. -Разве ты видел, чтобы я был мрачен перед боем? |
| Call the Templar yonder, and let him fight but half so well for his life as he has done for his Order-Make thou to the walls thyself with thy huge body-Let me do my poor endeavour in my own way, and I tell thee the Saxon outlaws may as well attempt to scale the clouds, as the castle of Torquilstone; or, if you will treat with the banditti, why not employ the mediation of this worthy franklin, who seems in such deep contemplation of the wine-flagon?-Here, Saxon," he continued, addressing Athelstane, and handing the cup to him, "rinse thy throat with that noble liquor, and rouse up thy soul to say what thou wilt do for thy liberty." | Позови храмовника, пусть он хоть вполовину так же храбро защищает свою жизнь, как бился во славу своего ордена. Да и ты сам взбирайся на стену. Ручаюсь тебе, что саксонским разбойникам не удастся влезть на стены Торкилстона, так же как и залезть на облака. А если предпочитаешь вступить в переговоры с бандитами, почему бы не воспользоваться посредничеством этого почтенного франклина, который так углубился в созерцание бутылки с вином? Эй, сакс, - продолжал он, обращаясь к Ательстану и протягивая ему кружку, - промочи себе глотку этим благородным напитком, соберись с духом и скажи, что ты нам посулишь за свое освобождение? |
| "What a man of mould may," answered Athelstane, "providing it be what a man of manhood ought.-Dismiss me free, with my companions, and I will pay a ransom of a thousand marks." | - То, что я в силах уплатить, - отвечал Ательстан, -лишь бы это не было противно чести и мужеству. Отпусти меня на свободу вместе со всеми моими спутниками, и я дам тысячу золотых выкупа. |
| "And wilt moreover assure us the retreat of that scum of mankind who are swarming around the castle, contrary to God's peace and the king's?" said Front-de-Boeuf. | - И, кроме того, отвечаешь нам за немедленное отступление этого сброда, что толпится вокруг замка, нарушая мир божеский и королевский? -сказал Фрон де Беф. |
| "In so far as I can," answered Athelstane, "I will withdraw them; and I fear not but that my father Cedric will do his best to assist me." | - Насколько это будет в моей власти, - отвечал Ательстан, - постараюсь удалить их и не сомневаюсь, что названый отец мой Седрик поможет мне в этом. |
| "We are agreed then," said Front-de-Boeuf-"thou and they are to be set at freedom, and peace is to be on both sides, for payment of a thousand marks. | - Стало быть, дело улажено, - сказал Фрон де Беф. - Тебя и твоих спутников мы отпустим с миром, а ты за это уплатишь нам тысячу золотых. |
| It is a trifling ransom, Saxon, and thou wilt owe gratitude to the moderation which accepts of it in exchange of your persons. | Сумма довольно незначительная, и ты должен быть нам благодарен, сакс, за то, что мы согласились принять такую безделицу в обмен за ваши особы. |
| But mark, this extends not to the Jew Isaac." | Только вот что: эта сделка не касается еврея Исаака. |
| "Nor to the Jew Isaac's daughter," said the Templar, who had now joined them. | - Ни его дочери, - сказал храмовник, вошедший в зал во время переговоров. |
| "Neither," said Front-de-Boeuf, "belong to this Saxon's company." | - Да они и не принадлежат к компании этого сакса, - сказал Фрон де Беф. |
| "I were unworthy to be called Christian, if they did," replied Athelstane: "deal with the unbelievers as ye list." | - Если бы они были из нашей компании, - сказал Ательстан, - я бы постыдился назваться христианином. Делайте что хотите с этими нечестивцами. |
| "Neither does the ransom include the Lady Rowena," said De Bracy. | - Вопрос о выкупе не касается также и леди Ровены, - сказал де Браси. |
| "It shall never be said I was scared out of a fair prize without striking a blow for it." | - Пусть никто не скажет, что я отказался от такой добычи, не успев хорошенько подраться из-за нее. |
| "Neither," said Front-de-Boeuf, "does our treaty refer to this wretched Jester, whom I retain, that I may make him an example to every knave who turns jest into earnest." | - Наш договор, - вмешался Фрон де Беф, - не касается также и этого проклятого шута. Я оставляю его за собой и намерен показать на нем, каково со мной шутки шутить. |
| "The Lady Rowena," answered Athelstane, with the most steady countenance, "is my affianced bride. | - Леди Ровена, - ответил Ательстан с невозмутимым спокойствием, - моя нареченная невеста. |
| I will be drawn by wild horses before I consent to part with her. | Лучше я дам разодрать себя на клочья дикими лошадьми, чем соглашусь расстаться с нею. |
| The slave Wamba has this day saved the life of my father Cedric-I will lose mine ere a hair of his head be injured." | А невольник Вамба пожертвовал собою для спасения жизни моего названого отца Седрика. Поэтому я скорее сам погибну, чем дозволю нанести ему хотя бы малейшую обиду. |
| "Thy affianced bride?-The Lady Rowena the affianced bride of a vassal like thee?" said De Bracy; | - Твоя нареченная невеста? Леди Ровена просватана за такого вассала, как ты? - сказал де Браси. |
| "Saxon, thou dreamest that the days of thy seven kingdoms are returned again. | - Ты, кажется, вообразил, сакс, что вернулись времена вашего семицарствия! |
| I tell thee, the Princes of the House of Anjou confer not their wards on men of such lineage as thine." | Знай же, что принцы из дома Анжу не выдают опекаемых ими невест за людей такого низкого происхождения, как твое. |
| "My lineage, proud Norman," replied Athelstane, "is drawn from a source more pure and ancient than that of a beggarly Frenchman, whose living is won by selling the blood of the thieves whom he assembles under his paltry standard. | - Мой род, гордый норманн, - отвечал Ательстан,- гораздо древнее и чище, чем у какого-нибудь нищего французика, который только тем и зарабатывает на жизнь, что торгует кровью воров и бродяг, набирая их целыми отрядами под свое бесславное знамя. |
| Kings were my ancestors, strong in war and wise in council, who every day feasted in their hall more hundreds than thou canst number individual followers; whose names have been sung by minstrels, and their laws recorded by Wittenagemotes; whose bones were interred amid the prayers of saints, and over whose tombs minsters have been builded." | Мои предки были королями: сильные в бою, мудрые в совете, они всякий день угощали за своим столом больше народу, чем ты водишь за собой. Имена их воспеты менестрелями, законы их были закреплены Советом старейшин. Кости их погребались под пение молитв святыми угодниками, а над прахом их воздвигнуты соборы. |
| "Thou hast it, De Bracy," said Front-de-Boeuf, well pleased with the rebuff which his companion had received; "the Saxon hath hit thee fairly." | - Что, де Браси, попало тебе? - сказал Фрон де Беф, радуясь отповеди, полученной его приятелем. - Сакс отделал тебя довольно метко. |
| "As fairly as a captive can strike," said De Bracy, with apparent carelessness; "for he whose hands are tied should have his tongue at freedom.-But thy glibness of reply, comrade," rejoined he, speaking to Athelstane, "will not win the freedom of the Lady Rowena." | - Да, насколько пленник способен попадать в цель, - отвечал де Браси с притворной беззаботностью. - У кого руки связаны, тот и дает волю своему языку. Но хотя ты и боек на язык, дружок, - продолжал он, обращаясь к Ательстану, - леди Ровена от этого не станет свободнее. |
| To this Athelstane, who had already made a longer speech than was his custom to do on any topic, however interesting, returned no answer. | Ательстан, только что произнесший небывало длинную для него речь, ничего не ответил на это замечание. |
| The conversation was interrupted by the arrival of a menial, who announced that a monk demanded admittance at the postern gate. | Но тут разговор был прерван приходом слуги, который доложил, что у ворот стоит монах и умоляет впустить его. |
| "In the name of Saint Bennet, the prince of these bull-beggars," said Front-de-Boeuf, "have we a real monk this time, or another impostor? | - Ради святого Беннета, покровителя этой нищей братии, - сказал Фрон де Беф, - желал бы я знать, настоящий ли это монах или опять переодетый обманщик! |
| Search him, slaves-for an ye suffer a second impostor to be palmed upon you, I will have your eyes torn out, and hot coals put into the sockets." | Обыщите его, рабы, и если окажется, что вас опять надули, я велю вырвать вам глаза, а в раны набить горячих углей. |
| "Let me endure the extremity of your anger, my lord," said Giles, "if this be not a real shaveling. | - Я соглашаюсь подвигнуться вашему гневу, милорд, если этот монах ненастоящий, - сказал Жиль. |
| Your squire Jocelyn knows him well, and will vouch him to be brother Ambrose, a monk in attendance upon the Prior of Jorvaulx." | - Ваш оруженосец Джослин узнал его и готов поручиться, что это не кто иной, как отец Амвросий - монах, служащий приору из Жорво. |
| "Admit him," said Front-de-Boeuf; "most likely he brings us news from his jovial master. | - Впустить его! - приказал Фрон де Беф. - По всей вероятности, он принес нам вести от своего веселого хозяина. |
| Surely the devil keeps holiday, and the priests are relieved from duty, that they are strolling thus wildly through the country. | Должно быть, ныне у черта праздник и монахи на время освобождены от своих трудов, судя по тому, что так свободно разгуливают по всему краю. |
| Remove these prisoners; and, Saxon, think on what thou hast heard." | Уведите обратно пленных. А ты, сакс, хорошенько подумай о том, что здесь слышал. |
| "I claim," said Athelstane, "an honourable imprisonment, with due care of my board and of my couch, as becomes my rank, and as is due to one who is in treaty for ransom. | - Я требую, - сказал Ательстан, - чтобы меня держали в заключении с почетом и чтобы заботились как следует о моей пище и ночлеге, согласно моему происхождению и правилам обхождения с лицами, подлежащими выкупу. |
| Moreover, I hold him that deems himself the best of you, bound to answer to me with his body for this aggression on my freedom. | Я заявляю, что тот из вас, кто считает себя старшим, лично ответит мне за посягательство на мою свободу. |
| This defiance hath already been sent to thee by thy sewer; thou underliest it, and art bound to answer me-There lies my glove." | Я уже посылал тебе вызов через твоего дворецкого, стало быть ты знаешь, чего я требую, и обязан ответить мне. Вот моя перчатка. |
| "I answer not the challenge of my prisoner," said Front-de-Boeuf; "nor shalt thou, Maurice de Bracy.-Giles," he continued, "hang the franklin's glove upon the tine of yonder branched antlers: there shall it remain until he is a free man. | - Я не отвечаю на вызов своего пленника, - сказал Фрон де Беф, - и ты также не должен отвечать, Морис де Браси. Жиль, - продолжал он, -повесь перчатку Франклина на один из оленьих рогов там, на стене. Пусть она и висит там до тех пор, пока ее владелец не будет выпущен на свободу. |
| Should he then presume to demand it, or to affirm he was unlawfully made my prisoner, by the belt of Saint Christopher, he will speak to one who hath never refused to meet a foe on foot or on horseback, alone or with his vassals at his back!" | А тогда, если он вздумает требовать ее обратно или скажет, что я противозаконно взял его в плен, клянусь поясом святого Христофора, он будет иметь дело с человеком, который никогда еще не отказывался идти навстречу врагу, все равно пешему или конному, одному или сопровождаемому своими вассалами! |
| The Saxon prisoners were accordingly removed, just as they introduced the monk Ambrose, who appeared to be in great perturbation. | Саксонских пленных увели прочь и в ту же минуту впустили монаха Амвросия, находившегося в полном смятении. |
| "This is the real 'Deus vobiscum'," said Wamba, as he passed the reverend brother; "the others were but counterfeits." | - Вот это настоящий Deus vobiscum! [23] - сказал Вамба, проходя мимо духовного лица. - А все остальные были фальшивые. |
| "Holy Mother," said the monk, as he addressed the assembled knights, "I am at last safe and in Christian keeping!" | - Мать пресвятая, - сказал монах, озираясь на собравшихся рыцарей, - наконец-то я в безопасности и среди настоящих христиан! |
| "Safe thou art," replied De Bracy; "and for Christianity, here is the stout Baron Reginald Front-de-Boeuf, whose utter abomination is a Jew; and the good Knight Templar, Brian de Bois-Guilbert, whose trade is to slay Saracens-If these are not good marks of Christianity, I know no other which they bear about them." | - В безопасности - это верно, - сказал де Браси, - а что до настоящих христиан, то вот тебе могущественный барон Реджинальд Фрон де Беф, который чувствует глубочайшее омерзение ко всем евреям. А это добрый рыцарь Храма, Бриан де Буагильбер, беспощадный истребитель сарацин. Коли это плохие христиане - уж не знаю, каких тебе еще надо! |
| "Ye are friends and allies of our reverend father in God, Aymer, Prior of Jorvaulx," said the monk, without noticing the tone of De Bracy's reply; "ye owe him aid both by knightly faith and holy charity; for what saith the blessed Saint Augustin, in his treatise 'De Civitate Dei'--" | - Вы друзья и союзники преподобного отца нашего во Христе, приора Эймера из аббатства Жорво, - сказал монах, не замечая иронии в ответе де Браси, - и по рыцарскому обету и по христианскому милосердию ваш долг -выручить его, ибо, как говорит блаженный Августин в своем трактате De Civitate Dei... [24] |
| "What saith the devil!" interrupted Front-de-Boeuf; "or rather what dost thou say, Sir Priest? | - К черту все это! - прервал его Фрон де Беф. -Скорее скажи, в чем дело, монах! |
| We have little time to hear texts from the holy fathers." | Нам некогда слушать тексты из писаний святых отцов. |
| "'Sancta Maria!'" ejaculated Father Ambrose, "how prompt to ire are these unhallowed laymen!-But be it known to you, brave knights, that certain murderous caitiffs, casting behind them fear of God, and reverence of his church, and not regarding the bull of the holy see, 'Si quis, suadende Diabolo'--" | - Sancta Maria! [25] - воскликнул отец Амвросий.- Как быстро эти грешные миряне приходят в раздражение! Но да будет вам известно, храбрые рыцари, что некие лютые злодеи, позабывшие страх божий и уважение к церкви и не убоявшиеся велений святого папского престола - si quis suadente Diabolo... [26] |
| "Brother priest," said the Templar, "all this we know or guess at-tell us plainly, is thy master, the Prior, made prisoner, and to whom?" | - Слушай-ка, отче, - сказал храмовник, - все это мы сами знаем или наперед угадываем. Скажи-ка лучше прямо, что сталось с твоим хозяином: не в плену ли он, и если в плену, то у кого? |
| "Surely," said Ambrose, "he is in the hands of the men of Belial, infesters of these woods, and contemners of the holy text, | - Так оно и есть, - отвечал Амвросий, - он в руках бесовских слуг. Ими полны здешние леса, и они знать не хотят, что в писании сказано: |
| 'Touch not mine anointed, and do my prophets naught of evil.'" | "Не прикасайся к помазаннику моему и пророкам моим не учиняй никакого зла". |
| "Here is a new argument for our swords, sirs," said Front-de-Boeuf, turning to his companions; "and so, instead of reaching us any assistance, the Prior of Jorvaulx requests aid at our hands? a man is well helped of these lazy churchmen when he hath most to do!-But speak out, priest, and say at once, what doth thy master expect from us?" | - Вот еще новая работа для наших мечей, господа,- сказал Фрон де Беф своим товарищам. - Итак, вместо того чтобы прислать нам людей на подмогу, приор Эймер от нас же ожидает помощи! Всегда приходится помогать этим ленивым попам в самое неподходящее время. Но говори же, монах, скажи толком: чего хочет от нас твой хозяин? |
| "So please you," said Ambrose, "violent hands having been imposed on my reverend superior, contrary to the holy ordinance which I did already quote, and the men of Belial having rifled his mails and budgets, and stripped him of two hundred marks of pure refined gold, they do yet demand of him a large sum beside, ere they will suffer him to depart from their uncircumcised hands. | - Извольте выслушать, - сказал Амвросий. -Учинив дерзновенными руками насилие над нашим преподобным настоятелем, эти бесовские исчадия ограбили все его сундуки и сумки, отняли у него двести монет чистейшего золота и теперь требуют еще большую сумму денег. Без этого они не соглашаются выпустить его из своих нечестивых рук. |
| Wherefore the reverend father in God prays you, as his dear friends, to rescue him, either by paying down the ransom at which they hold him, or by force of arms, at your best discretion." | А потому преподобный наш отец обращается к вам - к своим друзьям - с просьбой выручить его, то есть уплатить за него требуемый выкуп или же отбить его у неприятеля силой оружия. |
| "The foul fiend quell the Prior!" said Front-de-Boeuf; "his morning's drought has been a deep one. | - Черт бы побрал твоего приора! - сказал Фрон де Беф. - Должно быть, он сегодня натощак хлебнул через край. |
| When did thy master hear of a Norman baron unbuckling his purse to relieve a churchman, whose bags are ten times as weighty as ours?-And how can we do aught by valour to free him, that are cooped up here by ten times our number, and expect an assault every moment?" | Где же это видано, чтобы норманский барон раскошеливался в пользу какого-то духовного лица, когда всем известно, что у них денег вдесятеро больше, чем у нас? И что можем мы предпринять для его освобождения силой оружия, когда нас держит взаперти враг в десять раз сильней нас самих и мы с минуты на минуту ожидаем приступа? |
| "And that was what I was about to tell you," said the monk, "had your hastiness allowed me time. | - Я и об этом хотел доложить вам, - сказал монах,- да вы так спешите, что не даете мне договорить. |
| But, God help me, I am old, and these foul onslaughts distract an aged man's brain. | Но, господи помилуй, я уж стар, а эти богопротивные драки совсем сбили меня с толку. |
| Nevertheless, it is of verity that they assemble a camp, and raise a bank against the walls of this castle." | Дело в том, что они окружают замок и подвигаются к его стенам. |
| "To the battlements!" cried De Bracy, "and let us mark what these knaves do without;" and so saying, he opened a latticed window which led to a sort of bartisan or projecting balcony, and immediately called from thence to those in the apartment-" Saint Dennis, but the old monk hath brought true tidings!-They bring forward mantelets and pavisses, 32 and the archers muster on the skirts of the wood like a dark cloud before a hailstorm." | - На стены! - вскричал де Браси. - Посмотрим, что делают эти негодяи! Он распахнул решетчатое окно, которое выходило на площадку, одного из выступов, и тотчас крикнул оттуда тем, кто оставался в зале: - Клянусь святым Денисом, старый монах говорит правду! Они несут большие щиты, а стрелки их на опушке леса темнеют, словно грозовая туча. |
| Reginald Front-de-Boeuf also looked out upon the field, and immediately snatched his bugle; and, after winding a long and loud blast, commanded his men to their posts on the walls. | Реджинальд Фрон де Беф также взглянул на поле, схватил рог, громко затрубил и приказал своим людям становиться по местам на стены замка. |
| "De Bracy, look to the eastern side, where the walls are lowest-Noble Bois-Guilbert, thy trade hath well taught thee how to attack and defend, look thou to the western side-I myself will take post at the barbican. | - Де Браси, охраняй восточную сторону, где стены пониже остальных. Благородный Буагильбер, ты опытен в науке нападения и обороны - возьми на себя присмотр за западной стеной. Я сам стану у барбикена. |
| Yet, do not confine your exertions to any one spot, noble friends!-we must this day be everywhere, and multiply ourselves, were it possible, so as to carry by our presence succour and relief wherever the attack is hottest. | Но прошу вас, доблестные друзья мои, не ограничиваться обороною одного определенного места. Сегодня мы должны поспевать всюду, помогать всем, кому приходится туго. |
| Our numbers are few, but activity and courage may supply that defect, since we have only to do with rascal clowns." | Нас очень немного, но храбростью и быстротой действий можно возместить этот недостаток. Не забывайте, что мы имеем дело с мошенниками и ворами. |
| "But, noble knights," exclaimed Father Ambrose, amidst the bustle and confusion occasioned by the preparations for defence, "will none of ye hear the message of the reverend father in God Aymer, Prior of Jorvaulx?-I beseech thee to hear me, noble Sir Reginald!" | - Благородные рыцари! - вопил отец Амвросий среди поднявшейся суматохи. - Неужели никто из вас не выслушает поручения преподобного отца, приора Эймера из Жорво? Заклинаю тебя, благородный сэр Реджинальд, выслушай меня! |
| "Go patter thy petitions to heaven," said the fierce Norman, "for we on earth have no time to listen to them.-Ho! there, Anselm I see that seething pitch and oil are ready to pour on the heads of these audacious traitors-Look that the cross-bowmen lack not bolts. | - Отстань! Ступай бормочи свои заклинания небесам, - отвечал разгоряченный норманн, - а нам, на земле, некогда их слушать... Эй, Ансельм, распорядись, чтобы кипятили смолу и масло - мы выльем их на головы этим наглецам! Смотри, чтобы у самострелов было побольше стрел. |
| 33-Fling abroad my banner with the old bull's head-the knaves shall soon find with whom they have to do this day!" | Поднять на башне мое знамя! То, старое, на котором бычья голова. Эти мерзавцы скоро узнают, с кем им придется иметь дело. |
| "But, noble sir," continued the monk, persevering in his endeavours to draw attention, "consider my vow of obedience, and let me discharge myself of my Superior's errand." | - Доблестный господин, - приставал к нему отец Амвросий, - я дал обет послушания, должен же я исполнить волю моего настоятеля. Дозволь доложить тебе... |
| "Away with this prating dotard," said Front-de Boeuf, "lock him up in the chapel, to tell his beads till the broil be over. | - Уберите этого болтуна! - крикнул Фрон де Беф. - Заприте его в часовню, пускай перебирает свои четки, пока не кончится побоище. |
| It will be a new thing to the saints in Torquilstone to hear aves and paters; they have not been so honoured, I trow, since they were cut out of stone." | Для святых Тор кил стона будет новостью услышать молитвы да акафисты. Такой чести им не оказывали, пожалуй, с тех пор, как изваяли их из камня. |
| "Blaspheme not the holy saints, Sir Reginald," said De Bracy, "we shall have need of their aid to-day before yon rascal rout disband." | - Не оскорбляй святых, сэр Реджинальд, - сказал де Браси, - нам может понадобиться их помощь, прежде чем мы разгоним этот сброд. |
| "I expect little aid from their hand," said Front-de-Boeuf, "unless we were to hurl them from the battlements on the heads of the villains. | - Ну, я не жду от них никакой помощи, - отвечал Фрон де Беф. - Вот разве притащить их к бойницам да свалить на головы этих злодеев. |
| There is a huge lumbering Saint Christopher yonder, sufficient to bear a whole company to the earth." | Там есть святой Христофор, такой огромный, что он один может раздавить целый отряд. |
| The Templar had in the meantime been looking out on the proceedings of the besiegers, with rather more attention than the brutal Front-de-Boeuf or his giddy companion. | Между тем храмовник наблюдал за движениями неприятеля гораздо внимательнее, нежели грубый Фрон де Беф или его легкомысленный собеседник. |
| "By the faith of mine order," he said, "these men approach with more touch of discipline than could have been judged, however they come by it. | - Клянусь честью моего ордена, - сказал он, - эти люди наступают в таком образцовом порядке, какого трудно было ожидать от них. |
| See ye how dexterously they avail themselves of every cover which a tree or bush affords, and shun exposing themselves to the shot of our cross-bows? | Посмотрите, как искусно они пользуются каждым деревом или кустарником и как успешно укрываются от наших самострелов. |
| I spy neither banner nor pennon among them, and yet will I gage my golden chain, that they are led on by some noble knight or gentleman, skilful in the practice of wars." | Я не вижу у них ни знамен, ни знаков, но готов прозакладывать свою золотую цепь, что ими предводительствует какой-нибудь рыцарь или благородный дворянин, опытный в военном деле. |
| "I espy him," said De Bracy; | - Я вижу его, - сказал де Браси. |
| "I see the waving of a knight's crest, and the gleam of his armour. | - Вот мелькают перья рыцарского шлема и блестит панцирь. |
| See yon tall man in the black mail, who is busied marshalling the farther troop of the rascaille yeomen-by Saint Dennis, I hold him to be the same whom we called | Видите высокого человека в черной кольчуге? Он ведет вон тот дальний отряд мошенников-иоменов. Клянусь святым Денисом, это, наверно, тот самый рыцарь, которого мы прозвали Черным Лентяем. |
| 'Le Noir Faineant', who overthrew thee, Front-de-Boeuf, in the lists at Ashby." | Помнишь, Фрон де Беф, он вышиб тебя из седла на турнире в Ашби? |
| "So much the better," said Front-de-Boeuf, "that he comes here to give me my revenge. | - Тем лучше, - сказал Фрон де Беф, - значит, он сам напрашивается на мою месть. |
| Some hilding fellow he must be, who dared not stay to assert his claim to the tourney prize which chance had assigned him. | Это, должно быть, какой-нибудь трус. Недаром он побоялся остаться на ристалище и не решился взять приз, который достался ему случайно. |
| I should in vain have sought for him where knights and nobles seek their foes, and right glad am I he hath here shown himself among yon villain yeomanry." | Мне бы, конечно, никогда не удалось встретить его среди дворян и настоящих рыцарей, и я очень рад, что он все-таки попался мне на глаза среди подлых иоменов. |
| The demonstrations of the enemy's immediate approach cut off all farther discourse. | Тут разговор прервался, так как неприятель решительно двинулся на приступ. |
| Each knight repaired to his post, and at the head of the few followers whom they were able to muster, and who were in numbers inadequate to defend the whole extent of the walls, they awaited with calm determination the threatened assault. | Каждый из рыцарей отправился на свой пост в сопровождении тех немногих людей, которых удалось собрать для защиты замка, и стал в холодной решимости ждать грозившего им нападения. |
| CHAPTER XXVIII | Глава XXVIII |
| This wandering race, sever'd from other men, Boast yet their intercourse with human arts; The seas, the woods, the deserts, which they haunt, Find them acquainted with their secret treasures: And unregarded herbs, and flowers, and blossoms, Display undreamt-of powers when gather'd by them.-The Jew | Бродячее отверженное племя Таинственные знанья сохранило; Они в пустынях, чащах и морях Подспудные сокровища находят, И в их руках полны волшебной силы Обыкновенные цветы и травы. "Еврей" |
| Our history must needs retrograde for the space of a few pages, to inform the reader of certain passages material to his understanding the rest of this important narrative. | Мы принуждены сделать небольшое отступление, чтобы сообщить читателю некоторые сведения, необходимые для понимания последующего рассказа. |
| His own intelligence may indeed have easily anticipated that, when Ivanhoe sunk down, and seemed abandoned by all the world, it was the importunity of Rebecca which prevailed on her father to have the gallant young warrior transported from the lists to the house which for the time the Jews inhabited in the suburbs of Ashby. | Впрочем, читатель и сам, конечно, догадался, что Ревекка упросила своего отца подобрать Айвенго, оставленного без помощи на арене, и увезти его в занимаемый Исааком дом на окраине города Ашби. |
| It would not have been difficult to have persuaded Isaac to this step in any other circumstances, for his disposition was kind and grateful. | При других обстоятельствах ничего не стоило бы уговорить Исаака согласиться на это. От природы человек он был добрый и не способный забыть оказанные ему благодеяния. |
| But he had also the prejudices and scrupulous timidity of his persecuted people, and those were to be conquered. | Но над ним тяготели вековые предрассудки его гонимого племени. |
| "Holy Abraham!" he exclaimed, "he is a good youth, and my heart bleeds to see the gore trickle down his rich embroidered hacqueton, and his corslet of goodly price-but to carry him to our house!-damsel, hast thou well considered?-he is a Christian, and by our law we may not deal with the stranger and Gentile, save for the advantage of our commerce." | - Праведный Авраам! - воскликнул еврей. - Он хороший юноша, и у меня сердце болит, глядя, как кровь сочится сквозь его вышитую куртку и течет по панцирю, который недешево обошелся... Но взять его к нам в дом... Подумай хорошенько, что ты говоришь! Ведь он христианин, а по нашему закону нам разрешается вступать в сношения с иноверцами и язычниками только по торговым делам. |
| "Speak not so, my dear father," replied Rebecca; "we may not indeed mix with them in banquet and in jollity; but in wounds and in misery, the Gentile becometh the Jew's brother." | - Не говори так, дорогой отец! - возразила Ревекка. - Правда, нам не следует участвовать в их играх и веселье, но когда язычник ранен и в несчастье, он становится братом еврея. |
| "I would I knew what the Rabbi Jacob Ben Tudela would opine on it," replied Isaac;-"nevertheless, the good youth must not bleed to death. | - Жаль, что я не знаю, что сказал бы на этот счет раввин Иаков Бен-Тудель! - сказал Исаак. -Однако нельзя допустить, чтобы этот добрый юноша до смерти истек кровью! |
| Let Seth and Reuben bear him to Ashby." | Позови Сифа и Рейбена, пускай несут его в Ашби. |
| "Nay, let them place him in my litter," said Rebecca; "I will mount one of the palfreys." | - Нет, - сказала Ревекка, - его надо положить на мои носилки, а я доеду на одной из верховых лошадей. |
| "That were to expose thee to the gaze of those dogs of Ishmael and of Edom," whispered Isaac, with a suspicious glance towards the crowd of knights and squires. | - Но тогда на тебя будут глазеть эти нечестивые псы! - прошептал Исаак, подозрительно оглядывая толпу рыцарей и оруженосцев. |
| But Rebecca was already busied in carrying her charitable purpose into effect, and listed not what he said, until Isaac, seizing the sleeve of her mantle, again exclaimed, in a hurried voice-"Beard of Aaron!-what if the youth perish!-if he die in our custody, shall we not be held guilty of his blood, and be torn to pieces by the multitude?" | Ревекка, занятая различными распоряжениями, уже не слушала его, но Исаак схватил ее за рукав и вполголоса с ужасом сказал: - Праведный Аарон! А что, если юноша не выживет? Если он умрет под нашим кровом, нас обвинят в его смерти, и толпа разорвет нас на части. |
| "He will not die, my father," said Rebecca, gently extricating herself from the grasp of Isaac "he will not die unless we abandon him; and if so, we are indeed answerable for his blood to God and to man." | - Не умрет он, батюшка, - отвечала Ревекка, осторожно высвободив свой рукав из пальцев отца. - Он останется жив, если мы подберем его, но если мы этого не сделаем, то поистине будем отвечать за его гибель перед богом и перед людьми. |
| "Nay," said Isaac, releasing his hold, "it grieveth me as much to see the drops of his blood, as if they were so many golden byzants from mine own purse; and I well know, that the lessons of Miriam, daughter of the Rabbi Manasses of Byzantium whose soul is in Paradise, have made thee skilful in the art of healing, and that thou knowest the craft of herbs, and the force of elixirs. | - Ох, - молвил Исаак, - мне нестерпимо жалко глядеть на кровь, сочащуюся из его ран, будто каждая капля - золотая монета, уходящая из моего кошелька. И мне ли не знать, что праведная Мириам, дочь раввина Манассии из Византии, душа которого в раю, научила тебя искусству врачевания и ты отлично знаешь свойства зелий и силу эликсиров. |
| Therefore, do as thy mind giveth thee-thou art a good damsel, a blessing, and a crown, and a song of rejoicing unto me and unto my house, and unto the people of my fathers." | А потому поступай как хочешь. Ты у меня хорошая девушка, ты мне ниспослана как благословение божие, как радостная песнь, и мне самому, и дому моему, и всему народу израильскому... |
| The apprehensions of Isaac, however, were not ill founded; and the generous and grateful benevolence of his daughter exposed her, on her return to Ashby, to the unhallowed gaze of Brian de Bois-Guilbert. | Однако опасения Исаака не были напрасны. Благородный и великодушный поступок Ревекки на обратном пути в Ашби привлек к ней внимание хищного Бриана де Буагильбера. |
| The Templar twice passed and repassed them on the road, fixing his bold and ardent look on the beautiful Jewess; and we have already seen the consequences of the admiration which her charms excited when accident threw her into the power of that unprincipled voluptuary. | Храмовник дважды поворачивал коня, чтобы еще и еще раз полюбоваться на прекрасную еврейку, и мы уже видели, какое впечатление произвели на него ее прелести, когда случай предал ее во власть этого бессовестного развратника. |
| Rebecca lost no time in causing the patient to be transported to their temporary dwelling, and proceeded with her own hands to examine and to bind up his wounds. | Ревекка, не теряя времени, проводила больного в дом, который временно занимал ее отец, и собственными руками омыла и перевязала раны Айвенго. |
| The youngest reader of romances and romantic ballads, must recollect how often the females, during the dark ages, as they are called, were initiated into the mysteries of surgery, and how frequently the gallant knight submitted the wounds of his person to her cure, whose eyes had yet more deeply penetrated his heart. | Юные читатели романов и баллад, вероятно, помнят, как часто в те, как говорится, темные времена женщины были знакомы с тайнами врачебной науки, и нередко случалось, что за ранеными рыцарями ухаживали красавицы, чьи взоры наносили сердцам воинов неизлечимые раны. |
| But the Jews, both male and female, possessed and practised the medical science in all its branches, and the monarchs and powerful barons of the time frequently committed themselves to the charge of some experienced sage among this despised people, when wounded or in sickness. | Но евреи, как мужчины, так и женщины, знали медицинскую науку во всех ее разновидностях и практиковали с таким успехом, что в случаях тяжких ран или болезней тогдашние монархи и могущественные бароны нередко обращались за помощью к тому или другому мудрецу этого презираемого племени. |
| The aid of the Jewish physicians was not the less eagerly sought after, though a general belief prevailed among the Christians, that the Jewish Rabbins were deeply acquainted with the occult sciences, and particularly with the cabalistical art, which had its name and origin in the studies of the sages of Israel. | Еврейские врачи нимало не теряли от того обстоятельства, что среди христиан существовало тогда убеждение, будто бы еврейские раввины имели глубокие познания в колдовстве и особенно в кабалистике, самое название которой произошло от таинственной науки израильских мудрецов. |
| Neither did the Rabbins disown such acquaintance with supernatural arts, which added nothing (for what could add aught?) to the hatred with which their nation was regarded, while it diminished the contempt with which that malevolence was mingled. | Раввины и не опровергали слухов о своих сношениях со сверхъестественными силами, потому что, с одной стороны, такая молва ничего не прибавляла (да и можно ли было что-либо еще прибавить!) к той ненависти, которую питали к их национальности, но, с другой стороны, за это к ним относились с меньшим презрением. |
| A Jewish magician might be the subject of equal abhorrence with a Jewish usurer, but he could not be equally despised. | Еврейского чародея можно было ненавидеть не меньше, чем ростовщика из евреев, но нельзя было обходиться с ним так же презрительно. |
| It is besides probable, considering the wonderful cures they are said to have performed, that the Jews possessed some secrets of the healing art peculiar to themselves, and which, with the exclusive spirit arising out of their condition, they took great care to conceal from the Christians amongst whom they dwelt. | Впрочем, принимая во внимание некоторые изумительные случаи исцеления ими различных болезней (случаи, занесенные в летописи), можно предполагать, что евреи действительно обладали тайнами врачевания, которые передавали друг другу из рода в род, но тщательно скрывали их от христиан, среди которых жили, по весьма понятному духу обособленности, вытекавшему из их положения гонимой национальности. |
| The beautiful Rebecca had been heedfully brought up in all the knowledge proper to her nation, which her apt and powerful mind had retained, arranged, and enlarged, in the course of a progress beyond her years, her sex, and even the age in which she lived. | Прекрасная Ревекка основательно обучалась всему, чему могли научить ее соплеменники; ее природные способности и сила ее ума помогли ей все это запомнить, привести в порядок и развить самостоятельным мышлением гораздо глубже того, чего можно было ожидать от юной особы ее пола в том веке, когда она жила. |
| Her knowledge of medicine and of the healing art had been acquired under an aged Jewess, the daughter of one of their most celebrated doctors, who loved Rebecca as her own child, and was believed to have communicated to her secrets, which had been left to herself by her sage father at the same time, and under the same circumstances. | Сведения по медицине и врачебному искусству она получила от пожилой женщины по имени Мириам, дочери одного из знаменитейших еврейских раввинов и докторов. Мириам любила Ревекку, как собственную дочь. Ходили слухи, что она передала Ревекке все тайные познания, которые получила от своего мудрого отца. |
| The fate of Miriam had indeed been to fall a sacrifice to the fanaticism of the times; but her secrets had survived in her apt pupil. | Мириам стала жертвой суеверия и изуверства тех времен. Но ее врачебные секреты перешли по наследству даровитой ученице. |
| Rebecca, thus endowed with knowledge as with beauty, was universally revered and admired by her own tribe, who almost regarded her as one of those gifted women mentioned in the sacred history. | Ревекка, обладавшая не только красотой, но и обширными познаниями, пользовалась чрезвычайным уважением среди своего народа, ее считали почти равной тем одаренным женщинам, о которых упоминается в священном писании. |
| Her father himself, out of reverence for her talents, which involuntarily mingled itself with his unbounded affection, permitted the maiden a greater liberty than was usually indulged to those of her sex by the habits of her people, and was, as we have just seen, frequently guided by her opinion, even in preference to his own. | Сам отец ее, отдавая невольную дань восхищения ее талантам, что не мешало ему любить ее безгранично, предоставлял ей несравненно большую свободу, чем было в обычае у евреев, и не только часто спрашивал у нее совета, но, как мы видели, подчас действовал, считаясь с ее мнением больше, чем со своим собственным. |
| When Ivanhoe reached the habitation of Isaac, he was still in a state of unconsciousness, owing to the profuse loss of blood which had taken place during his exertions in the lists. | Когда Айвенго принесли в жилище Исаака, он все еще был в бессознательном состоянии, так как потерял много крови. |
| Rebecca examined the wound, and having applied to it such vulnerary remedies as her art prescribed, informed her father that if fever could be averted, of which the great bleeding rendered her little apprehensive, and if the healing balsam of Miriam retained its virtue, there was nothing to fear for his guest's life, and that he might with safety travel to York with them on the ensuing day. | Ревекка, осмотрев рану и приложив к ней свои лекарства, сказала отцу, что если у больного не будет лихорадки, а бальзам старой Мириам не утратил своей целебной силы, то нечего опасаться за жизнь их гостя и он может завтра же отправиться с ними в Йорк. |
| Isaac looked a little blank at this annunciation. | Исаак немного смутился при таком известии. |
| His charity would willingly have stopped short at Ashby, or at most would have left the wounded Christian to be tended in the house where he was residing at present, with an assurance to the Hebrew to whom it belonged, that all expenses should be duly discharged. | Его милосердие не простиралось дальше Ашби. Он охотно оставил бы здесь раненого христианина, поручив его уходу тех евреев, у которых он остановился, уверив хозяев этого дома, что все расходы возьмет на себя. |
| To this, however, Rebecca opposed many reasons, of which we shall only mention two that had peculiar weight with Isaac. | Но Ревекка решительно высказалась против этого, приведя целый ряд веских возражений. |
| The one was, that she would on no account put the phial of precious balsam into the hands of another physician even of her own tribe, lest that valuable mystery should be discovered; the other, that this wounded knight, Wilfred of Ivanhoe, was an intimate favourite of Richard Coeur-de-Lion, and that, in case the monarch should return, Isaac, who had supplied his brother John with treasure to prosecute his rebellious purposes, would stand in no small need of a powerful protector who enjoyed Richard's favour. | Прежде всего она наотрез отказалась передать в другие руки склянку с драгоценным бальзамом из опасения, что таким образом откроется важная врачебная тайна. Кроме того, она напомнила отцу, что Айвенго - любимец Ричарда Львиное Сердце. А между тем в случае возвращения Ричарда в Англию Исаак, снабжавший мятежного принца Джона деньгами, будет сильно нуждаться в могущественном заступнике перед королем. |
| "Thou art speaking but sooth, Rebecca," said Isaac, giving way to these weighty arguments-"it were an offending of Heaven to betray the secrets of the blessed Miriam; for the good which Heaven giveth, is not rashly to be squandered upon others, whether it be talents of gold and shekels of silver, or whether it be the secret mysteries of a wise physician-assuredly they should be preserved to those to whom Providence hath vouchsafed them. | - Ты права, Ревекка, - в раздумье произнес Исаак.- Было бы грешно разоблачать секреты блаженной Мириам; когда бог посылает человеку добро, не следует расточать его по-пустому и отдавать другим - все равно, будет ли то золотая монета, или серебряная, или таинственное снадобье, завещанное тебе мудрым врачом; что бы ни было, раз провидение даровало нам что-либо, мы обязаны хранить его дары. |
| And him whom the Nazarenes of England call the Lion's Heart, assuredly it were better for me to fall into the hands of a strong lion of Idumea than into his, if he shall have got assurance of my dealing with his brother. | А что касается Ричарда Львиное Сердце, мне лучше попасть в лапы идумейского льва, чем в его руки, если только он узнает о моих денежных сделках с его братом. |
| Wherefore I will lend ear to thy counsel, and this youth shall journey with us unto York, and our house shall be as a home to him until his wounds shall be healed. | Поэтому я послушаюсь твоего совета и возьму этого юношу в Йорк. Пусть наш дом будет его домом, пока он не излечится от ран своих. |
| And if he of the Lion Heart shall return to the land, as is now noised abroad, then shall this Wilfred of Ivanhoe be unto me as a wall of defence, when the king's displeasure shall burn high against thy father. | И когда тот, кто прозывается Львиным Сердцем, возвратится в Англию, о чем уже ходят слухи, тогда Уилфред Айвенго послужит мне каменной стеной, чтобы укрыться от королевского гнева. |
| And if he doth not return, this Wilfred may natheless repay us our charges when he shall gain treasure by the strength of his spear and of his sword, even as he did yesterday and this day also. | Он добрый юноша и хороший человек -соблюдает назначенный срок и возвращает то, что занял. |
| For the youth is a good youth, and keepeth the day which he appointeth, and restoreth that which he borroweth, and succoureth the Israelite, even the child of my father's house, when he is encompassed by strong thieves and sons of Belial." | Он оказывает помощь израильтянину - защитил даже сына отца моего, когда тот был окружен разбойниками и исчадиями дьявола. |
| It was not until evening was nearly closed that Ivanhoe was restored to consciousness of his situation. | Вечер уже подходил к концу, когда Айвенго пришел в себя и начал сознавать окружающее. |
| He awoke from a broken slumber, under the confused impressions which are naturally attendant on the recovery from a state of insensibility. | Он очнулся от забытья, находясь под смутными впечатлениями, которые естественно сопровождают возврат к сознанию из обморока. |
| He was unable for some time to recall exactly to memory the circumstances which had preceded his fall in the lists, or to make out any connected chain of the events in which he had been engaged upon the yesterday. | Некоторое время он никак не мог связно или последовательно представить себе события вчерашнего дня. |
| A sense of wounds and injury, joined to great weakness and exhaustion, was mingled with the recollection of blows dealt and received, of steeds rushing upon each other, overthrowing and overthrown-of shouts and clashing of arms, and all the heady tumult of a confused fight. | Он чувствовал большую слабость и боль от ран. В его уме беспорядочно теснились неясные воспоминания об ударах мечей и копий, о жестоких схватках и нападениях, а в ушах звучали боевые возгласы и бряцанье оружия. |
| An effort to draw aside the curtain of his couch was in some degree successful, although rendered difficult by the pain of his wound. | Наконец с большим усилием ему удалось отдернуть полог своей постели, невзирая на боль от раны, мешавшую ему двигаться. |
| To his great surprise he found himself in a room magnificently furnished, but having cushions instead of chairs to rest upon, and in other respects partaking so much of Oriental costume, that he began to doubt whether he had not, during his sleep, been transported back again to the land of Palestine. | К своему удивлению, он увидел, что находится в комнате, великолепно убранной в восточном вкусе; ему в первую минуту даже показалось, что он перенесен во время сна обратно в Палестину. |
| The impression was increased, when, the tapestry being drawn aside, a female form, dressed in a rich habit, which partook more of the Eastern taste than that of Europe, glided through the door which it concealed, and was followed by a swarthy domestic. | Это впечатление еще усилилось, когда тяжелая драпировка приподнялась и в комнату проскользнула женщина в богатом восточном одеянии. Вслед за нею вошел смуглый прислужник. |
| As the wounded knight was about to address this fair apparition, she imposed silence by placing her slender finger upon her ruby lips, while the attendant, approaching him, proceeded to uncover Ivanhoe's side, and the lovely Jewess satisfied herself that the bandage was in its place, and the wound doing well. | Раненый рыцарь собрался было обратиться с вопросом к этому прелестному видению, но она, приложив тонкий пальчик к рубиновым устам, приказала ему молчать. Слуга, подойдя к кровати, раскрыл раненого, и прекрасная еврейка проверила, не сползла ли со своего места повязка и нет ли каких-либо осложнений. |
| She performed her task with a graceful and dignified simplicity and modesty, which might, even in more civilized days, have served to redeem it from whatever might seem repugnant to female delicacy. | Она выполнила это с такой грацией, так просто и скромно, что даже и самый строгий блюститель нравов не нашел бы здесь ничего оскорбительного для женского достоинства. |
| The idea of so young and beautiful a person engaged in attendance on a sick-bed, or in dressing the wound of one of a different sex, was melted away and lost in that of a beneficent being contributing her effectual aid to relieve pain, and to avert the stroke of death. | Самая мысль о том, что юная и красивая девушка ухаживает за мужчиной и собственноручно перевязывает ему рану, совершенно заслонялась и исчезала при виде этого благодетельного существа, явившегося на помощь тяжелобольному, чтобы облегчить его страдания и спасти от смерти. |
| Rebecca's few and brief directions were given in the Hebrew language to the old domestic; and he, who had been frequently her assistant in similar cases, obeyed them without reply. | Ревекка сделала несколько указаний старому слуге, который часто помогал ей в уходе за больными; тот быстро и ловко повиновался ей. |
| The accents of an unknown tongue, however harsh they might have sounded when uttered by another, had, coming from the beautiful Rebecca, the romantic and pleasing effect which fancy ascribes to the charms pronounced by some beneficent fairy, unintelligible, indeed, to the ear, but, from the sweetness of utterance, and benignity of aspect, which accompanied them, touching and affecting to the heart. | Ревекка говорила по-еврейски, и звуки незнакомого языка произвели на Айвенго такое чарующее впечатление, словно это были магические заклинания какойнибудь добрей волшебницы. Они были непонятны для слуха, но мягкость голоса и кроткое выражение лица говорившей ласкали и трогали сердце слушателя. |
| Without making an attempt at further question, Ivanhoe suffered them in silence to take the measures they thought most proper for his recovery; and it was not until those were completed, and this kind physician about to retire, that his curiosity could no longer be suppressed.-"Gentle maiden," he began in the Arabian tongue, with which his Eastern travels had rendered him familiar, and which he thought most likely to be understood by the turban'd and caftan'd damsel who stood before him-"I pray you, gentle maiden, of your courtesy--" | Не пытаясь возобновить вопросы, Айвенго безмолвно подчинился всему, что она считала нужным сделать для него. Но когда все было кончено и красавица, бывшая его врачом, собралась уходить, он не мог больше противиться овладевшему им любопытству и сказал, обращаясь к ней по-арабски (этот язык он изучил во время своих странствований по Востоку и думал, что он лучше других подходит для стоявшей перед ним девицы в тюрбане и восточном одеянии): - Прошу вас, любезная девица, будьте так добры... |
| But here he was interrupted by his fair physician, a smile which she could scarce suppress dimpling for an instant a face, whose general expression was that of contemplative melancholy. | Но тут она прервала его речь с невольной улыбкой, которая на мгновение озарила ее лицо, обычно задумчивое и грустное. |
| "I am of England, Sir Knight, and speak the English tongue, although my dress and my lineage belong to another climate." | - Я живу в Англии, сэр рыцарь, - сказала она, - и говорю по-английски, хотя по одежде и происхождению принадлежу к другой стране. |
| "Noble damsel, "-again the Knight of Ivanhoe began; and again Rebecca hastened to interrupt him. | - Благородная девица... - начал Айвенго, но Ревекка снова поспешила его прервать. |
| "Bestow not on me, Sir Knight," she said, "the epithet of noble. | - Сэр рыцарь, - сказала она, - не величайте меня титулом благородной. |
| It is well you should speedily know that your handmaiden is a poor Jewess, the daughter of that Isaac of York, to whom you were so lately a good and kind lord. | Лучше сразу узнайте, что ваша служанка - не более как бедная еврейка, дочь того самого Исаака из Йорка, которому вы недавно оказали покровительство. |
| It well becomes him, and those of his household, to render to you such careful tendance as your present state necessarily demands." | А потому и он и все его домочадцы обязаны вас окружить самым заботливым уходом и попечениями. |
| I know not whether the fair Rowena would have been altogether satisfied with the species of emotion with which her devoted knight had hitherto gazed on the beautiful features, and fair form, and lustrous eyes, of the lovely Rebecca; eyes whose brilliancy was shaded, and, as it were, mellowed, by the fringe of her long silken eyelashes, and which a minstrel would have compared to the evening star darting its rays through a bower of jessamine. | Не знаю, довольна ли была бы прекрасная Ровена, если бы узнала, с каким чувствам ее верный рыцарь взирал вначале на красивые черты и блестящие глаза прекрасной Ревекки; блеск этих глаз был так смягчен и как бы затенен густой бахромой шелковистых ресниц, что какойнибудь менестрель, наверно, сравнил бы их с вечерней звездой, сверкающей из-за переплетающихся ветвей жасмина... |
| But Ivanhoe was too good a Catholic to retain the same class of feelings towards a Jewess. | Но Айвенго был слишком искренним католиком, чтобы сохранить те же чувства к еврейке. |
| This Rebecca had foreseen, and for this very purpose she had hastened to mention her father's name and lineage; yet-for the fair and wise daughter of Isaac was not without a touch of female weakness-she could not but sigh internally when the glance of respectful admiration, not altogether unmixed with tenderness, with which Ivanhoe had hitherto regarded his unknown benefactress, was exchanged at once for a manner cold, composed, and collected, and fraught with no deeper feeling than that which expressed a grateful sense of courtesy received from an unexpected quarter, and from one of an inferior race. | Ревекка сама предвидела это, почему и поспешила назвать имя своего отца. Однако прекрасная и мудрая дочь Исаака была не лишена женских слабостей, и она грустно вздохнула, видя, как быстро у Айвенго почтительное восхищение и даже нежность уступили место холодному и не очень глубокому чувству признательности за неожиданную помощь. |
| It was not that Ivanhoe's former carriage expressed more than that general devotional homage which youth always pays to beauty; yet it was mortifying that one word should operate as a spell to remove poor Rebecca, who could not be supposed altogether ignorant of her title to such homage, into a degraded class, to whom it could not be honourably rendered. | Правда, и раньше в обхождении Айвенго не было заметно ничего, кроме естественного для каждого юноши преклонения перед красотой; но в том, что одно слово могло подействовать как магическое заклинание и лишить Ревекку заслуженного благородного преклонения, было нечто унизительное не только для нее, но и для ее угнетенного народа, которому не полагалось воздавать должное. |
| But the gentleness and candour of Rebecca's nature imputed no fault to Ivanhoe for sharing in the universal prejudices of his age and religion. On the contrary the fair Jewess, though sensible her patient now regarded her as one of a race of reprobation, with whom it was disgraceful to hold any beyond the most necessary intercourse, ceased not to pay the same patient and devoted attention to his safety and convalescence. | Впрочем, Ревекка благодаря своей мягкости и беспристрастности и не подумали винить Айвенго в том, что он разделял общие предрассудки того времени и своего вероисповедания, как ни больно было ей видеть, что он относится к ней как к представительнице отверженного племени. Напротив, прекрасная еврейка продолжала с теми же терпением и преданностью ухаживать за ним. |
| She informed him of the necessity they were under of removing to York, and of her father's resolution to transport him thither, and tend him in his own house until his health should be restored. | Она сообщила ему, что им необходимо спешить с отъездом в Йорк и что Исаак решил и его взять с собою и до тех пор заботиться о нем, пока его здоровье не будет окончательно восстановлено. |
| Ivanhoe expressed great repugnance to this plan, which he grounded on unwillingness to give farther trouble to his benefactors. | Айвенго решительно воспротивился этому плану, ссылаясь на то, что вовсе не желает доставлять своим благодетелям дальнейшие хлопоты. |
| "Was there not," he said, "in Ashby, or near it, some Saxon franklin, or even some wealthy peasant, who would endure the burden of a wounded countryman's residence with him until he should be again able to bear his armour?-Was there no convent of Saxon endowment, where he could be received?-Or could he not be transported as far as Burton, where he was sure to find hospitality with Waltheoff, the Abbot of St Withold's, to whom he was related?" | - Разве нет в Ашби, - сказал он, - или где-нибудь в окрестностях какого-нибудь франклина или хотя бы богатого крестьянина, который согласился бы взять на свое попечение раненого земляка, пока он не будет в состоянии снова носить оружие? Неужели нет поблизости саксонского монастыря, куда бы меня приняли?.. Нельзя ли по крайней мере перенести меня в Бертон, где мне наверно, окажет гостеприимство наш родственник, настоятель аббатства святого Витольда? |
| "Any, the worst of these harbourages," said Rebecca, with a melancholy smile, "would unquestionably be more fitting for your residence than the abode of a despised Jew; yet, Sir Knight, unless you would dismiss your physician, you cannot change your lodging. | - Бесспорно, - отвечала Ревекка с печальной улыбкой, - и худший из перечисленных вами приютов был бы для вас более приличным жилищем, нежели дом презренного еврея. |
| Our nation, as you well know, can cure wounds, though we deal not in inflicting them; and in our own family, in particular, are secrets which have been handed down since the days of Solomon, and of which you have already experienced the advantages. | Однако, сэр рыцарь, если вы не желаете лишиться своего врача, вам надо ехать с нами. Как вам известно, евреи умеют лечить раны, хоть и не наносят их. А в нашем семействе к тому же еще со времен царя Соломона хранятся некоторые врачебные секреты, целебную силу одного из этих средств вы испытали. |
| No Nazarene-I crave your forgiveness, Sir Knight-no Christian leech, within the four seas of Britain, could enable you to bear your corslet within a month." | Ни один назареянин... простите, я обмолвилась, сэр рыцарь... ни один христианский лекарь в пределах четырех британских морей не в силах поставить вас на ноги скорее чем через месяц. |
| "And how soon wilt THOU enable me to brook it?" said Ivanhoe, impatiently. | - А как скоро ты можешь сделать это? - спросил с нетерпением Айвенго. |
| "Within eight days, if thou wilt be patient and conformable to my directions," replied Rebecca. | - Через восемь дней, если будешь терпеливо и послушно исполнять мои предписания, -отвечала Ревекка. |
| "By Our Blessed Lady," said Wilfred, "if it be not a sin to name her here, it is no time for me or any true knight to be bedridden; and if thou accomplish thy promise, maiden, I will pay thee with my casque full of crowns, come by them as I may." | - Клянусь пречистой девой, - сказал Уилфред, -коли не грех произносить ее святое имя в таком месте, теперь ни мне, ни другому рыцарю не время валяться в постели. Если ты выполнишь свое обещание, девица, я тебе заплачу. Добуду денег и наполню шлем серебряными монетами. |
| "I will accomplish my promise," said Rebecca, "and thou shalt bear thine armour on the eighth day from hence, if thou will grant me but one boon in the stead of the silver thou dost promise me." | - Я свое обещание выполню, - сказала Ревекка, - и ты на восьмой день от настоящего часа облачишься в свои ратные доспехи, если ты даруешь мне только одну великую милость взамен обещанного серебра. |
| "If it be within my power, and such as a true Christian knight may yield to one of thy people," replied Ivanhoe, "I will grant thy boon blithely and thankfully." | - Если в моей власти исполнить твое желание, -отвечал Айвенго, - и если честь дозволяет христианскому рыцарю сделать это для особы твоего племени, я с радостью и благодарностью готов удовлетворить твою просьбу. |
| "Nay," answered Rebecca, "I will but pray of thee to believe henceforward that a Jew may do good service to a Christian, without desiring other guerdon than the blessing of the Great Father who made both Jew and Gentile." | - Так вот, - сказала Ревекка, - я только о том и хочу просить, чтобы ты впредь верил, что еврей способен оказать христианину добрую услугу, ничего не желая получить взамен, кроме благословения великого отца нашего, одинаково сотворившего и евреев и христиан. |
| "It were sin to doubt it, maiden," replied Ivanhoe; "and I repose myself on thy skill without further scruple or question, well trusting you will enable me to bear my corslet on the eighth day. | - Грешно мне было бы сомневаться в этом, -ответил Айвенго. - Я без дальнейших колебаний и вопросов вверяюсь твоему искусству, твердо надеясь, что благодаря тебе на восьмой день надену свой панцирь. |
| And now, my kind leech, let me enquire of the news abroad. What of the noble Saxon Cedric and his household?-what of the lovely Lady-" He stopt, as if unwilling to speak Rowena's name in the house of a Jew-" Of her, I mean, who was named Queen of the tournament?" | А теперь, мой добрый врач, скажи мне, не знаешь ли ты чего нового о благородном саксонце Седрике, о его домочадцах? О той красивой даме... - Он запнулся, как бы не решаясь выговорить имя Ровены в доме еврея. - О той, что была избрана королевой турнира? |
| "And who was selected by you, Sir Knight, to hold that dignity, with judgment which was admired as much as your valour," replied Rebecca. | - О той, которую вы же избрали, сэр рыцарь, -сказала Ревекка. - Ваш выбор заслужил не меньшее одобрение, чем ваша доблесть. |
| The blood which Ivanhoe had lost did not prevent a flush from crossing his cheek, feeling that he had incautiously betrayed a deep interest in Rowena by the awkward attempt he had made to conceal it. | Несмотря на то, что Айвенго потерял очень много крови, лицо его вспыхнуло ярким румянцем при мысли, что, пытаясь скрыть свои настоящие чувства к Ровене, он только яснее их обнаружил. |
| "It was less of her I would speak," said he, "than of Prince John; and I would fain know somewhat of a faithful squire, and why he now attends me not?" | - Я хотел говорить не о ней, а о принце Джоне, -сказал он. - Кроме того, мне хотелось бы знать, куда девался мой верный оруженосец и почему он теперь не при мне. |
| "Let me use my authority as a leech," answered Rebecca, "and enjoin you to keep silence, and avoid agitating reflections, whilst I apprize you of what you desire to know. | - А я воспользуюсь своей властью врача и прикажу вам молчать, - сказала Ревекка. -Пожалуйста, избегайте всяких тревожных мыслей, я постараюсь сообщить вам все, что вы желаете знать. |
| Prince John hath broken off the tournament, and set forward in all haste towards York, with the nobles, knights, and churchmen of his party, after collecting such sums as they could wring, by fair means or foul, from those who are esteemed the wealthy of the land. | Принц Джон прервал турнир и поспешно отправился в Йорк вместе со своими дворянами, рыцарями и прелатами, правдой и неправдой собрав столько денег, сколько они могли выжать из тех, кто слывет в здешней стране богачами. |
| It is said he designs to assume his brother's crown." | Г оворят, что он намеревается завладеть короной своего брата. |
| "Not without a blow struck in its defence," said Ivanhoe, raising himself upon the couch, "if there were but one true subject in England I will fight for Richard's title with the best of them-ay, one or two, in his just quarrel!" | - Ну, это ему не удастся без борьбы, - молвил Айвенго, приподнявшись на постели, - если хоть один верноподданный найдется в Англии. Я буду драться за Ричарда с храбрейшими из его противников. |
| "But that you may be able to do so," said Rebecca touching his shoulder with her hand, "you must now observe my directions, and remain quiet." | - Но для того, чтобы вы были в состоянии это сделать, - сказала Ревекка, дотронувшись до его плеча, - вы должны прежде всего слушаться меня и лежать смирно. |
| "True, maiden," said Ivanhoe, "as quiet as these disquieted times will permit-And of Cedric and his household?" | - Правда, правда, - сказал Айвенго, - так смирно, как только будет возможно в эти беспокойные времена... Ну, так что же Седрик и его домочадцы? |
| "His steward came but brief while since," said the Jewess, "panting with haste, to ask my father for certain monies, the price of wool the growth of Cedric's flocks, and from him I learned that Cedric and Athelstane of Coningsburgh had left Prince John's lodging in high displeasure, and were about to set forth on their return homeward." | Расскажи скорее о благородном саксонце. -Только что был у нас его дворецкий, - сказала еврейка. - Прибежал, запыхавшись, к моему отцу за деньгами, которые отец должен Седрику за шерсть. От этого человека я узнала, что Седрик и Ательстан Конингсбургский ушли из дома принца Джона в великом гневе и тотчас собрались уезжать домой. |
| "Went any lady with them to the banquet?" said Wilfred. | - А была ли с ними какая-нибудь дама на этом пиру? - спросил Уилфред. |
| "The Lady Rowena," said Rebecca, answering the question with more precision than it had been asked-"The Lady Rowena went not to the Prince's feast, and, as the steward reported to us, she is now on her journey back to Rotherwood, with her guardian Cedric. | - Леди Ровена, - отвечала Ревекка с большей определенностью, чем был поставлен вопрос, -леди Ровена не поехала на пир к принцу и теперь, по словам того же дворецкого, отправилась в Ротервуд вместе с своим опекуном. |
| And touching your faithful squire Gurth--" | Что же касается вашего верного оруженосца Гурта... |
| "Ha!" exclaimed the knight, "knowest thou his name?-But thou dost," he immediately added, "and well thou mayst, for it was from thy hand, and, as I am now convinced, from thine own generosity of spirit, that he received but yesterday a hundred zecchins." | - Ах! - воскликнул рыцарь. - Ты знаешь его имя?.. Да и как тебе не знать, - прибавил он тотчас, -когда еще вчера он получил от тебя сотню цехинов, - как я теперь убедился, только благодаря твоему великодушию и щедрости! |
| "Speak not of that," said Rebecca, blushing deeply; | - Не говори об этом! - сказала Ревекка, сильно покраснев. |
| "I see how easy it is for the tongue to betray what the heart would gladly conceal." | - Я сама вижу, как язык легко обнаруживает тайны, которые сердце предпочло бы скрыть! |
| "But this sum of gold," said Ivanhoe, gravely, "my honour is concerned in repaying it to your father." | - Но что касается этих денег, - сказал серьезно Айвенго, - честь обязывает меня возвратить их твоему отцу. |
| "Let it be as thou wilt," said Rebecca, "when eight days have passed away; but think not, and speak not now, of aught that may retard thy recovery." | - Делай как тебе угодно, - сказала Ревекка, - но дождись, чтобы миновало восемь дней, а до тех пор не думай и не говори ни о чем таком, что могло бы замедлить твое выздоровление. |
| "Be it so, kind maiden," said Ivanhoe; "I were most ungrateful to dispute thy commands. | - Хорошо, добрая девушка, - сказал Айвенго, - с моей стороны было бы неблагодарностью сопротивляться твоим велениям... |
| But one word of the fate of poor Gurth, and I have done with questioning thee." | Еще слово о судьбе бедного Гурта, и больше я ни о чем не буду тебя спрашивать. |
| "I grieve to tell thee, Sir Knight," answered the Jewess, "that he is in custody by the order of Cedric. "-And then observing the distress which her communication gave to Wilfred, she instantly added, "But the steward Oswald said, that if nothing occurred to renew his master's displeasure against him, he was sure that Cedric would pardon Gurth, a faithful serf, and one who stood high in favour, and who had but committed this error out of the love which he bore to Cedric's son. | - К сожалению, я должна тебе сказать, сэр рыцарь, что он взят под стражу по приказанию Седрика, - отвечала еврейка. Но, заметив, что это известие произвело на Уилфреда удручающее впечатление, она тотчас прибавила: - Впрочем, кравчий Освальд говорил мне, что если Гурт ничем не навлечет на себя хозяйского гнева, то Седрик простит его, потому что Гурт - верный слуга, всегда был на лучшем счету и теперь только тем и провинился, что доказал свою преданность сыну Седрика. |
| And he said, moreover, that he and his comrades, and especially Wamba the Jester, were resolved to warn Gurth to make his escape by the way, in case Cedric's ire against him could not be mitigated." | К тому же он добавил, что если слуги заметят, что Седрик продолжает гневаться на Гурта, то все они, особенно шут Вамба, помогут Гурту бежать с дороги. |
| "Would to God they may keep their purpose!" said Ivanhoe; "but it seems as if I were destined to bring ruin on whomsoever hath shown kindness to me. | - Дай бог, чтобы это удалось им! - сказал Айвенго.- Мне как будто на роду написано приносить несчастье всякому, кто будет питать привязанность ко мне. |
| My king, by whom I was honoured and distinguished, thou seest that the brother most indebted to him is raising his arms to grasp his crown;-my regard hath brought restraint and trouble on the fairest of her sex;-and now my father in his mood may slay this poor bondsman but for his love and loyal service to me!-Thou seest, maiden, what an ill-fated wretch thou dost labour to assist; be wise, and let me go, ere the misfortunes which track my footsteps like slot-hounds, shall involve thee also in their pursuit." | Мой король почтил меня своей привязанностью, приблизил к себе - и вот, как видишь, родной брат, всем ему обязанный, поднимает оружие против него и хочет завладеть его короной. Моя преданность навлекла гонения на прекраснейшую из женщин. А теперь мой отец в гневе и может убить бедного раба только за его преданность и любовь ко мне. Ты видишь сама, какого носителя злой судьбы вздумалось тебе врачевать и спасать. Образумься, отпусти меня, прежде чем несчастья, следующие за мной по пятам, как гончие псы, настигнут и тебя. |
| "Nay," said Rebecca, "thy weakness and thy grief, Sir Knight, make thee miscalculate the purposes of Heaven. | - Нет, - сказала Ревекка, - твоя слабость и печаль, сэр рыцарь, заставляют тебя неправильно толковать волю провидения. |
| Thou hast been restored to thy country when it most needed the assistance of a strong hand and a true heart, and thou hast humbled the pride of thine enemies and those of thy king, when their horn was most highly exalted, and for the evil which thou hast sustained, seest thou not that Heaven has raised thee a helper and a physician, even among the most despised of the land?-Therefore, be of good courage, and trust that thou art preserved for some marvel which thine arm shall work before this people. | Ты возвратился к себе на родину в такое время, когда она всего более нуждается в содействии сильной руки и верного сердца. Ты смирил гордость твоих врагов и брата твоего короля в ту минуту, когда они особенно кичились своим превосходством. Правда, ты тяжело пострадал при этом, но разве ты не видишь, что бог послал тебе и помощь и врача, хотя избрал его из среды презреннейшего племени. Поэтому не падай духом и верь, что провидение сохранило тебя для чудесного подвига, который ты совершишь для своего народа. |
| Adieu-and having taken the medicine which I shall send thee by the hand of Reuben, compose thyself again to rest, that thou mayest be the more able to endure the journey on the succeeding day." | Прощай! Прими лекарство, которое я тебе пришлю через Рейбена, и после постарайся хорошенько уснуть, чтобы набраться сил для предстоящего тебе завтра переезда. |
| Ivanhoe was convinced by the reasoning, and obeyed the directions, of Rebecca. | Айвенго уступил этим доводам и подчинился распоряжению Ревекки. |
| The drought which Reuben administered was of a sedative and narcotic quality, and secured the patient sound and undisturbed slumbers. | Успокоительное питье, которое принес Рейбен, помогло ему уснуть крепким и освежающим сном. |
| In the morning his kind physician found him entirely free from feverish symptoms, and fit to undergo the fatigue of a journey. | Поутру приветливый врач увидел, что больной вполне избавился от всяких признаков лихорадки и способен перенести тяготы утомительного путешествия. |
| He was deposited in the horse-litter which had brought him from the lists, and every precaution taken for his travelling with ease. | Айвенго положили на конные носилки, в которых его привезли с турнира, так, чтобы ему было удобно и покойно. |
| In one circumstance only even the entreaties of Rebecca were unable to secure sufficient attention to the accommodation of the wounded knight. | Только в одном отношении даже мольбы Ревекки не могли обеспечить достаточное внимание к удобствам раненого рыцаря. |
| Isaac, like the enriched traveller of Juvenal's tenth satire, had ever the fear of robbery before his eyes, conscious that he would be alike accounted fair game by the marauding Norman noble, and by the Saxon outlaw. | Подобно тому разбогатевшему путнику, который описан в десятой сатире Ювенала, Исааку всюду чудились воры и грабители. Зная, что и буйные норманские дворяне и отважные саксонские разбойники охотно поживились бы на его счет, он боялся их как огня. |
| He therefore journeyed at a great rate, and made short halts, and shorter repasts, so that he passed by Cedric and Athelstane who had several hours the start of him, but who had been delayed by their protracted feasting at the convent of Saint Withold's. | Поэтому он всю дорогу гнал лошадей, останавливался только на самое короткое время и сокращал трапезы. В конце концов ему удалось перегнать Седрика и Ательстана, которые выехали на несколько часов раньше, но задержались в пути благодаря долгому пиру в аббатстве святого Витольда. |
| Yet such was the virtue of Miriam's balsam, or such the strength of Ivanhoe's constitution, that he did not sustain from the hurried journey that inconvenience which his kind physician had apprehended. | Но такова была целебная сила бальзама старой Мириам или такой силой обладал организм Айвенго, что он не пострадал от быстрой езды, как того опасалась лечившая его добрая девушка. |
| In another point of view, however, the Jew's haste proved somewhat more than good speed. | Но все же чрезмерная торопливость Исаака возымела роковые последствия. |
| The rapidity with which he insisted on travelling, bred several disputes between him and the party whom he had hired to attend him as a guard. | Его настойчивые требования ехать быстрее вызвали недовольство проводников. |
| These men were Saxons, and not free by any means from the national love of ease and good living which the Normans stigmatized as laziness and gluttony. | Эти нанятые для охраны саксы были далеко не чужды свойственному их национальности пристрастию к покою и сытной еде, за что норманны и прозвали их лентяями и обжорами. |
| Reversing Shylock's position, they had accepted the employment in hopes of feeding upon the wealthy Jew, and were very much displeased when they found themselves disappointed, by the rapidity with which he insisted on their proceeding. | Согласившись сопровождать Исаака в надежде полакомиться на его счет, они были в высшей степени разочарованы, когда оказалось, что тот нигде не позволяет останавливаться. |
| They remonstrated also upon the risk of damage to their horses by these forced marches. | Они протестовали против быстрой езды и опасения загнать лошадей. |
| Finally, there arose betwixt Isaac and his satellites a deadly feud, concerning the quantity of wine and ale to be allowed for consumption at each meal. | В конце концов Исаак совсем поссорился с ними из-за количества вина и пива, которое они поглощали при каждой трапезе. |
| And thus it happened, that when the alarm of danger approached, and that which Isaac feared was likely to come upon him, he was deserted by the discontented mercenaries on whose protection he had relied, without using the means necessary to secure their attachment. | Таким образом, когда действительно наступила тревожная минута и опасения Исаака, казалось, начали сбываться, он был покинут недовольными наемниками, на защиту которых полагался, не позаботясь, однако, расположить их в свою пользу. |
| In this deplorable condition the Jew, with his daughter and her wounded patient, were found by Cedric, as has already been noticed, and soon afterwards fell into the power of De Bracy and his confederates. | Именно в это время, как уже известно читателю, Исаака догнал Седрик, а вслед за тем они все вместе попали в руки де Браси и его товарищей. |
| Little notice was at first taken of the horse-litter, and it might have remained behind but for the curiosity of De Bracy, who looked into it under the impression that it might contain the object of his enterprise, for Rowena had not unveiled herself. | Сначала никто не обратил внимания на конные носилки. Однако де Браси в поисках леди Ровены вздумалось заглянуть в них. |
| But De Bracy's astonishment was considerable, when he discovered that the litter contained a wounded man, who, conceiving himself to have fallen into the power of Saxon outlaws, with whom his name might be a protection for himself and his friends, frankly avowed himself to be Wilfred of Ivanhoe. | Каково же было его удивление, когда вместо леди Ровены там оказался раненый рыцарь! Думая, что он взят в плен саксонскими разбойниками, и надеясь на популярность своего имени среди саксонцев, Айвенго поспешил назвать себя. |
| The ideas of chivalrous honour, which, amidst his wildness and levity, never utterly abandoned De Bracy, prohibited him from doing the knight any injury in his defenceless condition, and equally interdicted his betraying him to Front-de-Boeuf, who would have had no scruples to put to death, under any circumstances, the rival claimant of the fief of Ivanhoe. | Строгие понятия о рыцарской чести, никогда окончательно не покидавшие де Браси, несмотря на все его легкомыслие и распущенность, запрещали ему совершить какое-либо насилие над рыцарем, находившимся в беспомощном состоянии. Точно так же он не мог предать его во власть Фрон де Бефа, зная, что тот не задумается при первом удобном случае умертвить человека, имевшего право на его поместье. |
| On the other hand, to liberate a suitor preferred by the Lady Rowena, as the events of the tournament, and indeed Wilfred's previous banishment from his father's house, had made matter of notoriety, was a pitch far above the flight of De Bracy's generosity. | Но в то же время у де Браси не хватило великодушия отпустить на волю своего соперника. Тем более что и по поведению леди Ровены на турнире и еще раньше, по слухам об изгнании Седриком сына из дома, он знал о предпочтении, оказываемом леди Ровеной Айвенго. |
| A middle course betwixt good and evil was all which he found himself capable of adopting, and he commanded two of his own squires to keep close by the litter, and to suffer no one to approach it. | Итак, де Браси оказался способным лишь к чему-то среднему между добром и злом. Он приказал двум из своих слуг ехать по обеим сторонам носилок и никого не подпускать к ним. |
| If questioned, they were directed by their master to say, that the empty litter of the Lady Rowena was employed to transport one of their comrades who had been wounded in the scuffle. | Если к ним будут приставать с расспросами, хозяин велел им говорить, что это пустые носилки леди Ровены, в которые положили одного из их товарищей, раненного во время свалки. |
| On arriving at Torquilstone, while the Knight Templar and the lord of that castle were each intent upon their own schemes, the one on the Jew's treasure, and the other on his daughter, De Bracy's squires conveyed Ivanhoe, still under the name of a wounded comrade, to a distant apartment. | По приезде в Тор кил стон, пока храмовник и Фрон де Беф были поглощены своими делами, один - устремив свое внимание на деньги Исаака, а другой - на его дочь, слуги Мориса де Браси отнесли Айвенго, продолжая называть его раненым товарищем, в одну из отдаленных комнат замка. |
| This explanation was accordingly returned by these men to Front-de-Boeuf, when he questioned them why they did not make for the battlements upon the alarm. | То же объяснение дали они и хозяину дома, когда он потребовал, чтобы они шли на стены и приняли участие в защите замка. |
| "A wounded companion!" he replied in great wrath and astonishment. | - Раненый товарищ! - воскликнул барон в великом изумлении и гневе. |
| "No wonder that churls and yeomen wax so presumptuous as even to lay leaguer before castles, and that clowns and swineherds send defiances to nobles, since men-at-arms have turned sick men's nurses, and Free Companions are grown keepers of dying folk's curtains, when the castle is about to be assailed.-To the battlements, ye loitering villains!" he exclaimed, raising his stentorian voice till the arches around rung again, "to the battlements, or I will splinter your bones with this truncheon!" | - Не удивительно, что мужики и иомены отваживаются осаждать баронские замки, а шуты и свинопасы дерзают присылать дворянам вызовы, коли воины превращаются в сиделок при больных, а бойцы из вольной дружины нанимаются стеречь умирающего в ту минуту, когда замок в осаде! Ступайте на стены, проклятые лентяи! - крикнул он таким громовым голосом, что грозное эхо прокатилось под сводчатым потолком. - Я вам говорю, по местам! Не то я все кости вам переломаю этой дубиной. |
| The men sulkily replied, "that they desired nothing better than to go to the battlements, providing Front-de-Boeuf would bear them out with their master, who had commanded them to tend the dying man." | Слуги угрюмо отвечали, что и сами рады идти на стены, лишь бы Фрон де Беф взялся оправдать их перед хозяином, который приказал им ухаживать за умирающим. |
| "The dying man, knaves!" rejoined the Baron; | - За умирающим, мошенники! - кричал Фрон де Беф. |
| "I promise thee we shall all be dying men an we stand not to it the more stoutly. | - Говорю вам: мы все превратимся в умирающих, если не примемся за дело как следует! |
| But I will relieve the guard upon this caitiff companion of yours.-Here, Urfried-hagfiend of a Saxon witch-hearest me not?-tend me this bedridden fellow since he must needs be tended, whilst these knaves use their weapons.-Here be two arblasts, comrades, with windlaces and quarrells 34-to the barbican with you, and see you drive each bolt through a Saxon brain." | Я сейчас пришлю вам смену - приставлю другую сиделку к вашему презренному товарищу. Эй, Урфрида! Проклятая старуха! Эй, саксонская ведьма! Не слышишь, что ли? Ступай, ухаживай за раненым негодяем, раз за ним непременно нужен уход, а эти плуты пусть возьмутся за оружие! Вот вам два арбалета, молодцы, и к ним вороты и стрелы. Становитесь у бойницы и смотрите, чтобы каждый выстрел попадал в саксонскую башку! |
| The men, who, like most of their description, were fond of enterprise and detested inaction, went joyfully to the scene of danger as they were commanded, and thus the charge of Ivanhoe was transferred to Urfried, or Ulrica. | Слуги де Браси, скучавшие в бездействии, с радостью отправились на свои посты, а забота о раненом Айвенго была возложена на Урфриду, или Ульрику. |
| But she, whose brain was burning with remembrance of injuries and with hopes of vengeance, was readily induced to devolve upon Rebecca the care of her patient. | Но она в это время терзалась такими жгучими воспоминаниями, была так поглощена сознанием пережитых обид и надеждой на мщение, что очень охотно передала Ревекке обязанность присматривать за раненым. |
| CHAPTER XXIX | Глава XXIX |
| Ascend the watch-tower yonder, valiant soldier, Look on the field, and say how goes the battle. -Schiller's Maid of Orleans | О воин доблестный, взойди на башню, Взгляни на поле, расскажи о битве. Шиллер, "Орлеанская дева" |
| A moment of peril is often also a moment of open-hearted kindness and affection. | Минуты серьезной опасности нередко совпадают с минутами сердечной откровенности. |
| We are thrown off our guard by the general agitation of our feelings, and betray the intensity of those, which, at more tranquil periods, our prudence at least conceals, if it cannot altogether suppress them. | Душевное волнение заставляет нас забыть об осторожности, и мы обнаруживаем такие чувства, которые в более спокойное время постарались бы скрыть, если не в силах вовсе подавить их. |
| In finding herself once more by the side of Ivanhoe, Rebecca was astonished at the keen sensation of pleasure which she experienced, even at a time when all around them both was danger, if not despair. | Очутившись опять у постели Айвенго, Ревекка сама удивилась той острой радости, которую ощутила при этом, несмотря на всю опасность их положения. |
| As she felt his pulse, and enquired after his health, there was a softness in her touch and in her accents implying a kinder interest than she would herself have been pleased to have voluntarily expressed. | Нащупывая его пульс и спрашивая о здоровье, она дотрагивалась до него так нежно и говорила так ласково, что невольно обнаружила гораздо более горячее участие, чем сама того хотела. |
| Her voice faltered and her hand trembled, and it was only the cold question of Ivanhoe, | Голос ее прерывался, и рука ее дрожала, и только холодный вопрос Айвенго: |
| "Is it you, gentle maiden?" which recalled her to herself, and reminded her the sensations which she felt were not and could not be mutual. | "Ах, это вы, любезная девица?" - заставил ее прийти в себя и вспомнить, что испытываемое ею чувство никогда не может стать взаимным. |
| A sigh escaped, but it was scarce audible; and the questions which she asked the knight concerning his state of health were put in the tone of calm friendship. | Чуть слышный вздох вырвался из ее груди. Однако дальнейшие вопросы о его здоровье она задавала уже тоном спокойной дружбы. |
| Ivanhoe answered her hastily that he was, in point of health, as well, and better than he could have expected-"Thanks," he said, "dear Rebecca, to thy helpful skill." | Айвенго поспешил ответить, что чувствует себя прекрасно, гораздо лучше, чем мог ожидать. - И все благодаря твоему искусству, милая Ревекка! -прибавил он. |
| "He calls me DEAR Rebecca," said the maiden to herself, "but it is in the cold and careless tone which ill suits the word. | "Он назвал меня милой Ревеккой, - подумала про себя девушка, - но таким равнодушным и небрежным тоном, что он не подходит к этому слову. |
| His war-horse-his hunting hound, are dearer to him than the despised Jewess!" | Его боевой конь или охотничья собака для него дороже презренной еврейки!" |
| "My mind, gentle maiden," continued Ivanhoe, "is more disturbed by anxiety, than my body with pain. | - Мой дух страждет, добрая девушка, - продолжал Айвенго, - от тревоги гораздо сильнее, нежели тело мучиться от боли. |
| From the speeches of those men who were my warders just now, I learn that I am a prisoner, and, if I judge aright of the loud hoarse voice which even now dispatched them hence on some military duty, I am in the castle of Front-de-Boeuf-If so, how will this end, or how can I protect Rowena and my father?" | Из того, что при мне говорили здесь мои бывшие сторожа, я догадался, что нахожусь в плену. А если я не ошибаюсь, грубый голос человека, который только что прогнал их отсюда, принадлежит Фрон де Бефу; по-видимому, мы в его замке. Если так, то чем же это может кончиться и каким образом могу я защитить Роверу и моего отца? |
| "He names not the Jew or Jewess," said Rebecca internally; "yet what is our portion in him, and how justly am I punished by Heaven for letting my thoughts dwell upon him!" | "А о еврее и о еврейке он не упоминает, -подумала опять Ревекка. - Да и что ему за дело до нас, и как справедливо наказывает меня бог за то, что я позволила себе так много думать о рыцаре". |
| She hastened after this brief self-accusation to give Ivanhoe what information she could; but it amounted only to this, that the Templar Bois-Guilbert, and the Baron Front-de-Boeuf, were commanders within the castle; that it was beleaguered from without, but by whom she knew not. | Осудив таким образом самое себя, она поспешила сообщить Айвенго все сведения, какие успела собрать. Но их было очень немного. Ревекка сообщила ему, что в замке всем распоряжаются храмовник Буагильбер и барон Фрон де Беф, что снаружи замок осаждают, - но кто -неизвестно. |
| She added, that there was a Christian priest within the castle who might be possessed of more information. | Она сказала ему еще, что в настоящую минуту в замке заходится христианский священник, который, быть может, знает больше. |
| "A Christian priest!" said the knight, joyfully; "fetch him hither, Rebecca, if thou canst-say a sick man desires his ghostly counsel-say what thou wilt, but bring him-something I must do or attempt, but how can I determine until I know how matters stand without?" | - Священник! - радостно воскликнул Айвенго. -Позови его сюда, Ревекка, если можно! Скажи, что больной просит его духовного утешения. Скажи ему что хочешь, только приведи сюда. Должен же я предпринять что-нибудь! Но как я могу действовать, не зная, как обстоит дело? |
| Rebecca in compliance with the wishes of Ivanhoe, made that attempt to bring Cedric into the wounded Knight's chamber, which was defeated as we have already seen by the interference of Urfried, who had also been on the watch to intercept the supposed monk. | Согласно этому желанию Айвенго, Ревекка попыталась привести Седрика в комнату раненого рыцаря. Но мы видели, что ей это не удалось из-за вмешательства Урфриды, также подстерегавшей мнимого монаха. |
| Rebecca retired to communicate to Ivanhoe the result of her errand. | Ревекка возвратилась к Айвенго сообщить ему об этом. |
| They had not much leisure to regret the failure of this source of intelligence, or to contrive by what means it might be supplied; for the noise within the castle, occasioned by the defensive preparations which had been considerable for some time, now increased into tenfold bustle and clamour. | Они не успели даже посетовать на свою неудачу и придумать какой-нибудь иной план, как глухой шум, уже давно раздававшийся в замке, превратился в отчаянный грохот и гам. |
| The heavy, yet hasty step of the men-at-arms, traversed the battlements or resounded on the narrow and winding passages and stairs which led to the various bartisans and points of defence. | Наверху, вдоль зубчатых стен, равно как и по узким и извилистым лестницам и коридорам, ведущим к бойницам и другим защитным пунктам, раздавались тяжелые и торопливые шаги вооруженных слуг. |
| The voices of the knights were heard, animating their followers, or directing means of defence, while their commands were often drowned in the clashing of armour, or the clamorous shouts of those whom they addressed. | Слышны были голоса рыцарей, воодушевлявших своих подчиненных и распоряжавшихся обороной; их возгласы заглушались звоном оружия и воинственными кликами тех, к кому они обращались. |
| Tremendous as these sounds were, and yet more terrible from the awful event which they presaged, there was a sublimity mixed with them, which Rebecca's high-toned mind could feel even in that moment of terror. | Как ни тревожны были эти звуки, говорившие о чем-то еще более ужасном, в них было все же что-то торжественное, и благородная душа Ревекки не могла не почувствовать этого даже в минуту страшной опасности. |
| Her eye kindled, although the blood fled from her cheeks; and there was a strong mixture of fear, and of a thrilling sense of the sublime, as she repeated, half whispering to herself, half speaking to her companion, the sacred text,-"The quiver rattleth-the glittering spear and the shield-the noise of the captains and the shouting!" | Глаза ее загорелись, хотя вся кровь отхлынула от щек, и она, трепеща от ужаса, смешанного с восторгом, шепотом повторяла не то про себя, не то обращаясь к своему собеседнику слова из священного писания: "Колчан грохочет, копье и щит сверкают... раздаются голоса начальников и возгласы воинов!" |
| But Ivanhoe was like the war-horse of that sublime passage, glowing with impatience at his inactivity, and with his ardent desire to mingle in the affray of which these sounds were the introduction. | Но Айвенго, подобно боевому коню, описанному там же, сгорал от нетерпения и всей душой стремился принять участие в бою, который предвещали все эти воинственные звуки. |
| "If I could but drag myself," he said, "to yonder window, that I might see how this brave game is like to go-If I had but bow to shoot a shaft, or battle-axe to strike were it but a single blow for our deliverance!-It is in vain-it is in vain-I am alike nerveless and weaponless!" | - Если бы мне доползти хотя бы до того окошка, -говорил он, - хотя бы поглядеть, как произойдет эта битва! Если бы мне добыть лук и пустить стрелу или хоть раз ударить секирой ради нашего освобождения! Но все напрасно, все напрасно -я бессилен и безоружен! |
| "Fret not thyself, noble knight," answered Rebecca, "the sounds have ceased of a sudden-it may be they join not battle." | - Не волнуйся, благородный рыцарь, - сказала Ревекка. - Слышишь, как все вдруг смолкло? Может быть, и не будет битвы. |
| "Thou knowest nought of it," said Wilfred, impatiently; "this dead pause only shows that the men are at their posts on the walls, and expecting an instant attack; what we have heard was but the instant muttering of the storm-it will burst anon in all its fury.-Could I but reach yonder window!" | - Ничего ты не понимаешь! - нетерпеливо сказал Уилфред. - Это затишье означает только, что все воины заняли свои места на стенах и сейчас ждут нападения. То, что мы слышали, было лишь отдаленным предвестником штурма. Через несколько минут услышишь, как он разразится во всей своей ярости... Ах, если бы мне доползти как-нибудь до того окна! |
| "Thou wilt but injure thyself by the attempt, noble knight," replied his attendant. Observing his extreme solicitude, she firmly added, "I myself will stand at the lattice, and describe to you as I can what passes without." | - Такая попытка будет тебе во вред, благородный рыцарь, - заметила Ревекка, но, видя его крайнее волнение, прибавила: - Я сама стану у окна и, как умею, буду описывать тебе, что там происходит. |
| "You must not-you shall not!" exclaimed Ivanhoe; "each lattice, each aperture, will be soon a mark for the archers; some random shaft-" | - Нет, не надо, не надо! - воскликнул Айвенго. -Каждое окно, каждое малейшее отверстие в стенах послужит целью для стрелков. Какая-нибудь шальная стрела... |
| "It shall be welcome!" murmured Rebecca, as with firm pace she ascended two or three steps, which led to the window of which they spoke. | - Вот было бы хорошо! - пробормотала Ревекка про себя, твердой поступью взойдя на две или три ступени, которые вели к окну. |
| "Rebecca, dear Rebecca!" exclaimed Ivanhoe, "this is no maiden's pastime-do not expose thyself to wounds and death, and render me for ever miserable for having given the occasion; at least, cover thyself with yonder ancient buckler, and show as little of your person at the lattice as may be." | - Ревекка, милая Ревекка! - воскликнул Айвенго. -Это совсем не женское дело. Не подвергай себя опасности, тебя могут ранить или убить, и я всю жизнь буду мучиться сознанием, что я тому причиной. По крайней мере возьми тот старый щит, прикройся им и постарайся как можно меньше высовываться из-за оконной решетки. |
| Following with wonderful promptitude the directions of Ivanhoe, and availing herself of the protection of the large ancient shield, which she placed against the lower part of the window, Rebecca, with tolerable security to herself, could witness part of what was passing without the castle, and report to Ivanhoe the preparations which the assailants were making for the storm. | Ревекка сейчас же последовала его указаниям и, загородив нижнюю часть окна старым щитом, так ловко укрылась под его защитой, что почти с полной безопасностью для себя могла видеть все происходившее за стенами замка и сообщить Айвенго, как осаждающие готовились к штурму. |
| Indeed the situation which she thus obtained was peculiarly favourable for this purpose, because, being placed on an angle of the main building, Rebecca could not only see what passed beyond the precincts of the castle, but also commanded a view of the outwork likely to be the first object of the meditated assault. | Место, занятое ею, было особенно пригодно для этой цели, потому что окно находилось на углу главного здания и Ревекка могла видеть не только то, что происходило вне замка, но и передовое укрепление, на которое, по-видимому, намеревались прежде всего напасть осаждающие. |
| It was an exterior fortification of no great height or strength, intended to protect the postern-gate, through which Cedric had been recently dismissed by Front-de-Boeuf. | Это была небольшая башня, предназначенная для того, чтобы защищать те самые боковые ворота, через которые Фрон де Беф выпустил Седрика. |
| The castle moat divided this species of barbican from the rest of the fortress, so that, in case of its being taken, it was easy to cut off the communication with the main building, by withdrawing the temporary bridge. | Они отделялись от остальной крепости глубоким рвом, и, убрав дощатый мостик, легко было прервать сообщение между этим укреплением и замком. |
| In the outwork was a sallyport corresponding to the postern of the castle, and the whole was surrounded by a strong palisade. | Внутри передового укрепления были ворота против ворот в стене самого замка, и все оно было обнесено крепким частоколом. |
| Rebecca could observe, from the number of men placed for the defence of this post, that the besieged entertained apprehensions for its safety; and from the mustering of the assailants in a direction nearly opposite to the outwork, it seemed no less plain that it had been selected as a vulnerable point of attack. | По числу людей, отряженных на защиту этого форта, Ревекка могла заключить, что осажденные особенно опасались нападения с этой стороны. Да и сами осаждающие сосредоточили против него свои главные силы, считая его самым слабым из всех укреплений замка. |
| These appearances she hastily communicated to Ivanhoe, and added, | Она поспешила сообщить Айвенго эти подробности, прибавив: |
| "The skirts of the wood seem lined with archers, although only a few are advanced from its dark shadow." | - На опушке леса сплошной стеной стоят стрелки, но они в тени, под деревьями, очень немногие вышли в открытое поле. |
| "Under what banner?" asked Ivanhoe. | - А под каким они знаменем? - спросил Айвенго. |
| "Under no ensign of war which I can observe," answered Rebecca. | - Я не вижу ни знамен, ни флагов, - отвечала Ревекка. |
| "A singular novelty," muttered the knight, "to advance to storm such a castle without pennon or banner displayed!-Seest thou who they be that act as leaders?" | - Это странно! - пробормотал рыцарь. - Идти на штурм такой крепости - и не развернуть ни знамени, ни флагов! Не видно ли по крайней мере, кто их вожди? |
| "A knight, clad in sable armour, is the most conspicuous," said the Jewess; "he alone is armed from head to heel, and seems to assume the direction of all around him." | - Всех заметнее рыцарь в черных доспехах, -сказала еврейка. - Он один из всех вооружен с головы до ног и, по-видимому, всем распоряжается. |
| "What device does he bear on his shield?" replied Ivanhoe. | - Какой девиз на его щите? - спросил Айвенго. |
| "Something resembling a bar of iron, and a padlock painted blue on the black shield." | - Что-то вроде железной полосы поперек щита и на черном поле - висячий замок голубого цвета. |
| 35 "A fetterlock and shacklebolt azure," said Ivanhoe; | - Оковы и скрепы лазурные, - поправил ее Айвенго (употребляя выражения, принятые в геральдике). |
| "I know not who may bear the device, but well I ween it might now be mine own. | - Не знаю, у кого бы мог быть такой девиз, хотя чувствую, что в эту минуту он был бы вполне пригоден для меня самого! |
| Canst thou not see the motto?" | А что написано на щите? |
| "Scarce the device itself at this distance," replied Rebecca; "but when the sun glances fair upon his shield, it shows as I tell you." | - На таком расстоянии я едва вижу девиз, -отвечала Ревекка, - и то он появляется тогда только, когда солнце ударяет в щит. |
| "Seem there no other leaders?" exclaimed the anxious enquirer. | - А других вождей незаметно? - продолжал расспрашивать раненый. |
| "None of mark and distinction that I can behold from this station," said Rebecca; "but, doubtless, the other side of the castle is also assailed. | - Отсюда я никого не вижу, - сказала Ревекка, - но нет сомнения, что на замок наступают и с других сторон. |
| They appear even now preparing to advance-God of Zion, protect us!-What a dreadful sight!-Those who advance first bear huge shields and defences made of plank; the others follow, bending their bows as they come on.-They raise their bows!-God of Moses, forgive the creatures thou hast made!" | Кажется, они теперь двинулись вперед. Приближаются... Боже, помилуй нас! Какое страшное зрелище! Те, что идут впереди, несут огромные щиты и дощатые заграждения. Остальные следуют за ними, на ходу натягивая луки. Вот они подняли луки... Бог Моисеев, прости сотворенных тобою! |
| Her description was here suddenly interrupted by the signal for assault, which was given by the blast of a shrill bugle, and at once answered by a flourish of the Norman trumpets from the battlements, which, mingled with the deep and hollow clang of the nakers, (a species of kettle-drum,) retorted in notes of defiance the challenge of the enemy. | Ее описания были внезапно прерваны сигналом к приступу. Осаждающие пронзительно затрубили в рог, а со стен зазвучали норманские трубы и барабаны, задорно отвечавшие на вызов неприятеля. |
| The shouts of both parties augmented the fearful din, the assailants crying, | Оглушительный шум усиливался яростными криками осаждающих и осажденных. Саксонцы кричали: |
| "Saint George for merry England!" and the Normans answering them with loud cries of "En avant De Bracy!-Beau-seant! | "Святой Георгий за веселую Англию! ", а норманны возглашали: "En avant De Bracy! Beau-seant! |
| Beau-seant!-Front-de-Boeuf a la rescousse!" according to the war-cries of their different commanders. | Beau-seant! Front-de-Boeuf a la rescousse!" -"Вперед, де Браси! Босеан! Босеан! Фрон де Беф, на подмогу! ", смотря по тому, у которого из командующих состояли они на службе. |
| It was not, however, by clamour that the contest was to be decided, and the desperate efforts of the assailants were met by an equally vigorous defence on the part of the besieged. | Однако не одними криками надеялись обе стороны решить судьбу этого дня. Яростный натиск осаждающих встретил отчаянный отпор со стороны осажденных. |
| The archers, trained by their woodland pastimes to the most effective use of the long-bow, shot, to use the appropriate phrase of the time, so "wholly together," that no point at which a defender could show the least part of his person, escaped their cloth-yard shafts. | Стрелки, привыкшие в своих скитаниях по лесам мастерски управляться с луком и стрелами, действовали так "единокупно", по старинному выражению, что ни один пункт, в котором защитники замка хоть на минуту показывались наружу, не ускользнул от метких стрел длиною в целый ярд. |
| By this heavy discharge, which continued as thick and sharp as hail, while, notwithstanding, every arrow had its individual aim, and flew by scores together against each embrasure and opening in the parapets, as well as at every window where a defender either occasionally had post, or might be suspected to be stationed,-by this sustained discharge, two or three of the garrison were slain, and several others wounded. | Стрельба была такая частая и ровная, что стрелы падали, как град, хотя каждая из них имела свою особую цель. Они десятками влетали в каждую бойницу или амбразуру, в каждое окно, где мог случайно находиться кто-нибудь из защитников, и в самом скором времени двое или трое защитников были убиты и несколько человек ранены. |
| But, confident in their armour of proof, and in the cover which their situation afforded, the followers of Front-de-Boeuf, and his allies, showed an obstinacy in defence proportioned to the fury of the attack and replied with the discharge of their large cross-bows, as well as with their long-bows, slings, and other missile weapons, to the close and continued shower of arrows; and, as the assailants were necessarily but indifferently protected, did considerably more damage than they received at their hand. | Но сторонники Реджинальда Фрон де Бефа и его союзники, вполне полагаясь на свое отличное вооружение и неприступность замка, обнаружили упорство в защите, равное ярости осаждающих. На беспрерывно сыпавшуюся на них тучу стрел они отвечали выстрелами из своих арбалетов, луков, пращей и других метательных снарядов. Осаждающие пользовались очень слабым прикрытием и поэтому несли гораздо большие потери, чем осажденные. |
| The whizzing of shafts and of missiles, on both sides, was only interrupted by the shouts which arose when either side inflicted or sustained some notable loss. | Свист стрел и метательных снарядов сопровождался громкими возгласами, отмечавшими всякую значительную потерю или удачу с той или другой стороны. |
| "And I must lie here like a bedridden monk," exclaimed Ivanhoe, "while the game that gives me freedom or death is played out by the hand of others!-Look from the window once again, kind maiden, but beware that you are not marked by the archers beneath-Look out once more, and tell me if they yet advance to the storm." | - А я должен тут лежать недвижимо, точно расслабленный монах, - восклицал Айвенго, -пока другие ведут игру, от которой зависит моя свобода или смерть! Посмотри опять в окно, добрая девушка, только осторожно, чтобы стрелки тебя не приметили! Выгляни и скажи мне, идут ли они на приступ? |
| With patient courage, strengthened by the interval which she had employed in mental devotion, Rebecca again took post at the lattice, sheltering herself, however, so as not to be visible from beneath. | Подкрепив себя безмолвной молитвой, Ревекка терпеливо и смело заняла опять свое место у окна, прикрывшись щитом так, чтобы снизу нельзя было ее увидеть. |
| "What dost thou see, Rebecca?" again demanded the wounded knight. | - Что ты видишь, Ревекка? - снова спросил раненый рыцарь. |
| "Nothing but the cloud of arrows flying so thick as to dazzle mine eyes, and to hide the bowmen who shoot them." | - Только тучу летящих стрел. Они мелькают так часто, что у меня рябит в глазах и я не могу рассмотреть самих стрелков. |
| "That cannot endure," said Ivanhoe; "if they press not right on to carry the castle by pure force of arms, the archery may avail but little against stone walls and bulwarks. | - Это не может продолжаться долго, - сказал Айвенго. - Что же можно сделать с помощью одних луков да стрел против каменных стен и башен? |
| Look for the Knight of the Fetterlock, fair Rebecca, and see how he bears himself; for as the leader is, so will his followers be." | Посмотри, прекрасная Ревекка, где теперь Черный Рыцарь и как он себя ведет, потому что каков предводитель, таковы будут и его подчиненные. |
| "I see him not," said Rebecca. | - Я не вижу его, - отвечала Ревекка. |
| "Foul craven!" exclaimed Ivanhoe; "does he blench from the helm when the wind blows highest?" | - Подлый трус! - воскликнул Айвенго. - Неужели он бросит руль, когда буря разыгралась? |
| "He blenches not! he blenches not!" said Rebecca, | - Нет, он не отступает, не отступает! - сказала Ревекка. |
| "I see him now; he leads a body of men close under the outer barrier of the barbican. | - Вот он, я его вижу: он ведет отряд к внешней ограде передовой башни. |
| 36 -They pull down the piles and palisades; they hew down the barriers with axes.-His high black plume floats abroad over the throng, like a raven over the field of the slain.-They have made a breach in the barriers-they rush in-they are thrust back!-Front-de-Boeuf heads the defenders; I see his gigantic form above the press. | Они валят столбы и частоколы, рубят ограду топорами. Высокие черные перья развеваются на его шлеме над толпой, словно ворон над ратным полем. Они прорубили брешь в ограде... ворвались... Их оттеснили назад. Во главе защитников - барон Фрон де Беф. Его громадная фигура высится среди толпы... |
| They throng again to the breach, and the pass is disputed hand to hand, and man to man. | Опять бросились на брешь и дерутся врукопашную... |
| God of Jacob! it is the meeting of two fierce tides-the conflict of two oceans moved by adverse winds!" | Бог Иакова! Точно два бешеных потока встретились и смешались! Два океана, движимых противными ветрами! |
| She turned her head from the lattice, as if unable longer to endure a sight so terrible. | Она отвернулась от окна, как бы не в силах более выносить столь страшное зрелище. |
| "Look forth again, Rebecca," said Ivanhoe, mistaking the cause of her retiring; "the archery must in some degree have ceased, since they are now fighting hand to hand.-Look again, there is now less danger." | - Выгляни опять, Ревекка, - сказал Айвенго, превратно поняв причину ее движения, -стрельба из луков теперь, наверно, стала реже, раз они вступили в рукопашный бой. Посмотри еще, теперь не так опасно стоять у окна. |
| Rebecca again looked forth, and almost immediately exclaimed, | Ревекка снова выглянула и почти тотчас воскликнула: |
| "Holy prophets of the law! | - Святые пророки! |
| Front-de-Boeuf and the Black Knight fight hand to hand on the breach, amid the roar of their followers, who watch the progress of the strife-Heaven strike with the cause of the oppressed and of the captive!" | Фрон де Беф схватился с Черным Рыцарем! Они дерутся один на один в проломе, а остальные только смотрят на них и кричат. Боже праведный, заступись за угнетенных и пленных! |
| She then uttered a loud shriek, and exclaimed, "He is down!-he is down!" "Who is down?" cried Ivanhoe; "for our dear Lady's sake, tell me which has fallen?" | - Тут она воскликнула: - Он упал! - Кто упал? -спросил Айвенго. - Ради пресвятой девы, скажи, кто упал? |
| "The Black Knight," answered Rebecca, faintly; then instantly again shouted with joyful eagerness-"But no-but no!-the name of the Lord of Hosts be blessed!-he is on foot again, and fights as if there were twenty men's strength in his single arm-His sword is broken-he snatches an axe from a yeoman-he presses Front-de-Boeuf with blow on blow-The giant stoops and totters like an oak under the steel of the woodman-he falls-he falls!" | - Черный Рыцарь, - отвечала Ревекка чуть слышно, но вслед за тем закричала с радостным волнением: - Нет, нет, благодарение богу битв! Он опять вскочил на ноги и дерется так, как будто в одной его руке таится сила двадцати человек. У него меч переломился надвое... Он выхватил топор у одного из иоменов... Он теснит барона Фрон де Бефа удар за ударом. Богатырь клонится и содрогается, словно дуб под топором дровосека. Упал!.. Упал!- Кто? |
| "Front-de-Boeuf?" exclaimed Ivanhoe. | Фрон де Беф? - вскричал Айвенго. |
| "Front-de-Boeuf!" answered the Jewess; "his men rush to the rescue, headed by the haughty Templar-their united force compels the champion to pause-They drag Front-de-Boeuf within the walls." | - Да, Фрон де Беф! - отвечала еврейка. - Его люди бросились ему на помощь. Во главе их стал гордый храмовник. Общими силами они вынуждают рыцаря остановиться. Теперь потащили Фрон де Бефа во внутренний двор замка. |
| "The assailants have won the barriers, have they not?" said Ivanhoe. | - Осаждающие ведь прорвались за ограду? -спросил Айвенго. |
| "They have-they have!" exclaimed Rebecca-"and they press the besieged hard upon the outer wall; some plant ladders, some swarm like bees, and endeavour to ascend upon the shoulders of each other-down go stones, beams, and trunks of trees upon their heads, and as fast as they bear the wounded to the rear, fresh men supply their places in the assault-Great God! hast thou given men thine own image, that it should be thus cruelly defaced by the hands of their brethren!" | - Да, да, прорвались! - воскликнула Ревекка. -Прижали защитников к наружной стене! Иные приставляют лестницы, другие вьются, как пчелы, стремясь взобраться, вскакивают на плечи друг другу. На них валят камни, бревна, стволы деревьев летят им на головы. Раненых оттаскивают прочь, и тотчас же на их место становятся новые бойцы. Боже великий, не затем же ты сотворил человека по твоему образу и подобию, чтобы его так жестоко обезображивали руки его братьев! |
| "Think not of that," said Ivanhoe; "this is no time for such thoughts-Who yield?-who push their way?" | - Ты не думай об этом, - сказал Айвенго, - теперь не время предаваться таким мыслям... Скажи лучше, которая сторона уступает? Кто одолевает? |
| "The ladders are thrown down," replied Rebecca, shuddering; "the soldiers lie grovelling under them like crushed reptiles-The besieged have the better." | - Лестницы повалены, - отвечала Ревекка, содрогаясь, - воины лежат под ними, распростертые как раздавленные черви!.. Осажденные взяли верх! |
| "Saint George strike for us!" exclaimed the knight; "do the false yeomen give way?" | - Помоги нам, святой Георгий! - воскликнул рыцарь. - Неужели эти предатели иомены отступают? |
| "No!" exclaimed Rebecca, "they bear themselves right yeomanly-the Black Knight approaches the postern with his huge axe-the thundering blows which he deals, you may hear them above all the din and shouts of the battle-Stones and beams are hailed down on the bold champion-he regards them no more than if they were thistle-down or feathers!" | - Нет, - сказала Ревекка, - они ведут себя как подобает отважным иоменам. Вот теперь Черный Рыцарь со своей огромной секирой подступает к воротам, рубит их. Гул от наносимых им ударов можно услышать сквозь шум и крики битвы. Ему на голову валят со стен камни и бревна. Но храбрый рыцарь не обращает на них никакого внимания, словно это пух или перья! |
| "By Saint John of Acre," said Ivanhoe, raising himself joyfully on his couch, "methought there was but one man in England that might do such a deed!" | - Клянусь святым Иоанном, - радостно сказал Айвенго, приподнявшись на локте, - я думал, что во всей Англии только один человек способен на такое дело! |
| "The postern gate shakes," continued Rebecca; "it crashes-it is splintered by his blows-they rush in-the outwork is won-Oh, God!-they hurl the defenders from the battlements-they throw them into the moat-O men, if ye be indeed men, spare them that can resist no longer!" | - Ворота дрогнули! - продолжала Ревекка. - Вот они трещат, распадаются под его ударами... Они бросились через пролом, взяли башню! О боже, хватают защитников и бросают в ров с водою! О люди, если в вас есть что-либо человеческое, пощадите же тех, кто более не может вам сопротивляться! |
| "The bridge-the bridge which communicates with the castle-have they won that pass?" exclaimed Ivanhoe. | - А мостик? Мостик, соединяющий башню с замком? Они и им овладели? - добивался Айвенго. |
| "No," replied Rebecca, "The Templar has destroyed the plank on which they crossed-few of the defenders escaped with him into the castle-the shrieks and cries which you hear tell the fate of the others-Alas!-I see it is still more difficult to look upon victory than upon battle." | - Нет, - отвечала Ревекка, - храмовник уничтожил доску, по которой они перешли через ров. Немногие из защитников спаслись с ним в стенах замка. Слышишь эти вопли и крики? Они возвещают тебе, какая участь постигла остальных. Увы, теперь я знаю, что зрелище победы еще ужаснее зрелища битвы! |
| "What do they now, maiden?" said Ivanhoe; "look forth yet again-this is no time to faint at bloodshed." | - Что они теперь делают? - сказал Айвенго. -Посмотри опять! Теперь не время падать в обморок при виде крови. |
| "It is over for the time," answered Rebecca; "our friends strengthen themselves within the outwork which they have mastered, and it affords them so good a shelter from the foemen's shot, that the garrison only bestow a few bolts on it from interval to interval, as if rather to disquiet than effectually to injure them." | - Затихли на время, - отвечала Ревекка. - Наши друзья укрепляются в завоеванной башне. Она так хорошо укрывает их от выстрелов неприятеля, что осажденные лишь изредка посылают туда свои стрелы, и то больше ради того, чтобы тревожить их, а не наносить вред. |
| "Our friends," said Wilfred, "will surely not abandon an enterprise so gloriously begun and so happily attained.-O no! | - Наши друзья, - сказал Уилфред, - не откажутся от своего намерения захватить замок, которое так доблестно начали приводить в исполнение. Они уже многого достигли. |
| I will put my faith in the good knight whose axe hath rent heart-of-oak and bars of iron.-Singular," he again muttered to himself, "if there be two who can do a deed of such derring-do! | Я возлагаю все мои надежды на доброго рыцаря, своим топором проломившего дубовые ворота и железные скрепы... Странно, - продолжал он бормотать, - неужели есть на свете еще один, способный на такую безумную отвагу? |
| 37-a fetterlock, and a shacklebolt on a field sable-what may that mean?-seest thou nought else, Rebecca, by which the Black Knight may be distinguished?" | Оковы и скрепы на черном поле... Что бы это могло означать? Ревекка, ты не видишь других знаков, по которым можно бы узнать этого Черного Рыцаря? |
| "Nothing," said the Jewess; "all about him is black as the wing of the night raven. | - Нет, - отвечала еврейка, - все на нем черно как вороново крыло. |
| Nothing can I spy that can mark him further-but having once seen him put forth his strength in battle, methinks I could know him again among a thousand warriors. | Ничего не вижу, никаких знаков. Но после того как я была свидетельницей его мощи и доблести в бою, мне кажется, что я его узнаю и отличу среди тысячи других воинов. |
| He rushes to the fray as if he were summoned to a banquet. | Он бросается в битву, точно на веселый пир. |
| There is more than mere strength, there seems as if the whole soul and spirit of the champion were given to every blow which he deals upon his enemies. | Не одна сила мышц управляет его ударами -кажется, будто он всю свою душу вкладывает в каждый удар, наносимый врагу. |
| God assoilize him of the sin of bloodshed!-it is fearful, yet magnificent, to behold how the arm and heart of one man can triumph over hundreds." | Отпусти ему, боже, горе кровопролития! Это страшное и величественное зрелище, когда рука и сердце одного человека побеждают сотни людей. |
| "Rebecca," said Ivanhoe, "thou hast painted a hero; surely they rest but to refresh their force, or to provide the means of crossing the moat-Under such a leader as thou hast spoken this knight to be, there are no craven fears, no cold-blooded delays, no yielding up a gallant emprize; since the difficulties which render it arduous render it also glorious. | - Ревекка, - сказал Айвенго, - ты описываешь настоящего героя. Если они бездействуют, то лишь потому, что собираются с силами либо придумывают способ переправиться через ров. С таким начальником, каким ты описала этого рыцаря, не может быть ни малодушных опасений, ни хладнокровного промедления, ни отказа от смелого предприятия, ибо чем больше препятствий и затруднений, тем больше славы впереди. |
| I swear by the honour of my house-I vow by the name of my bright lady-love, I would endure ten years' captivity to fight one day by that good knight's side in such a quarrel as this!" | Клянусь честью моего дома! Клянусь светлым именем той, которую люблю! Я отдал бы десять лет жизни - согласился бы провести их в неволе -за один день битвы рядом с этим доблестным рыцарем и за такое же правое дело! |
| "Alas," said Rebecca, leaving her station at the window, and approaching the couch of the wounded knight, "this impatient yearning after action-this struggling with and repining at your present weakness, will not fail to injure your returning health-How couldst thou hope to inflict wounds on others, ere that be healed which thou thyself hast received?" | - Увы! - сказала Ревекка, покидая свое место у окна и подходя к постели раненого рыцаря. -Такая нетерпеливая жажда деятельности, такое возбуждение и борьба со своей слабостью непременно задержат твое выздоровление! Как ты можешь надеяться наносить раны другим людям, прежде чем заживет твоя собственная рана? |
| "Rebecca," he replied, "thou knowest not how impossible it is for one trained to actions of chivalry to remain passive as a priest, or a woman, when they are acting deeds of honour around him. | - Ах, Ревекка, - отвечал он, - ты не можешь себе представить, как трудно человеку, искушенному в рыцарских подвигах, оставаться в бездействии подобно какомунибудь монаху или женщине, в то время как вокруг него другие совершают доблестные подвиги! |
| The love of battle is the food upon which we live-the dust of the 'melee' is the breath of our nostrils! | Ведь бой - наш хлеб насущный, дым сражения -тот воздух, которым мы дышим! |
| We live not-we wish not to live-longer than while we are victorious and renowned-Such, maiden, are the laws of chivalry to which we are sworn, and to which we offer all that we hold dear." | Мы не живем и не хотим жить иначе, как окруженные ореолом победы и славы! Таковы законы рыцарства, мы поклялись их выполнять и жертвуем ради них всем, что нам дорого в жизни. |
| "Alas!" said the fair Jewess, "and what is it, valiant knight, save an offering of sacrifice to a demon of vain glory, and a passing through the fire to Moloch?-What remains to you as the prize of all the blood you have spilled-of all the travail and pain you have endured-of all the tears which your deeds have caused, when death hath broken the strong man's spear, and overtaken the speed of his war-horse?" | - Увы, доблестный рыцарь, - молвила прекрасная еврейка, - что же это, как не жертвоприношение демону тщеславия и самосожжение перед Молохом? Что будет вам наградой за всю кровь, которую вы пролили, за все труды и лишения, которые вы вынесли, за те слезы, которые вызвали ваши деяния, когда смерть переломит ваши копья и опередит самого быстрого из ваших боевых коней? |
| "What remains?" cried Ivanhoe; | - Что будет наградой? - воскликнул Айвенго. |
| "Glory, maiden, glory! which gilds our sepulchre and embalms our name." | - Как что? Слава, слава! Она позлатит наши могилы и увековечит наше имя! |
| "Glory?" continued Rebecca; "alas, is the rusted mail which hangs as a hatchment over the champion's dim and mouldering tomb-is the defaced sculpture of the inscription which the ignorant monk can hardly read to the enquiring pilgrim-are these sufficient rewards for the sacrifice of every kindly affection, for a life spent miserably that ye may make others miserable? | - Слава? - повторила Ревекка. - Неужели та ржавая кольчуга, что висит в виде траурного герба над темным и сырым склепом рыцаря, или то полустертое изваяние с надписью, которую невежественный монах с трудом может прочесть в назидание страннику, - неужели это считается достаточной наградой за отречение от всех нежных привязанностей, за целую жизнь, проведенную в бедствиях ради того, чтобы причинять бедствия другим? |
| Or is there such virtue in the rude rhymes of a wandering bard, that domestic love, kindly affection, peace and happiness, are so wildly bartered, to become the hero of those ballads which vagabond minstrels sing to drunken churls over their evening ale?" | Или есть сила и прелесть в грубых стихах какого-нибудь странствующего барда, что можно добровольно отказаться от семейного очага, от домашних радостей, от мирной и счастливой жизни, лишь бы попасть в герои баллад, которые бродячие менестрели распевают по вечерам перед толпой подвыпивших бездельников? |
| "By the soul of Hereward!" replied the knight impatiently, "thou speakest, maiden, of thou knowest not what. | - Клянусь душою Херварда, - нетерпеливо сказал рыцарь, - ты говоришь, девушка, о том, чего не можешь знать! |
| Thou wouldst quench the pure light of chivalry, which alone distinguishes the noble from the base, the gentle knight from the churl and the savage; which rates our life far, far beneath the pitch of our honour; raises us victorious over pain, toil, and suffering, and teaches us to fear no evil but disgrace. | Тебе хотелось бы потушить чистый светильник рыцарства, который только и помогает нам распознавать, что благородно, а что низко. Рыцарский дух отличает доблестного воителя от простолюдина и дикаря, он учит нас ценить свою жизнь несравненно ниже чести, торжествовать над всякими лишениями, заботами и страданиями, не страшиться ничего, кроме бесславия. |
| Thou art no Christian, Rebecca; and to thee are unknown those high feelings which swell the bosom of a noble maiden when her lover hath done some deed of emprize which sanctions his flame. | Ты не христианка, Ревекка, оттого и не ведаешь тех возвышенных чувств, которые волнуют душу благородной девушки, когда ее возлюбленный совершает высокий подвиг, свидетельствующий о силе его любви. |
| Chivalry!-why, maiden, she is the nurse of pure and high affection-the stay of the oppressed, the redresser of grievances, the curb of the power of the tyrant-Nobility were but an empty name without her, and liberty finds the best protection in her lance and her sword." | Рыцарство! Да знаешь ли ты, девушка, что оно источник чистейших и благороднейших привязанностей, опора угнетенных, защита обиженных, оплот против произвола властителей! Без него дворянская честь была бы пустым звуком. И свобода находит лучших покровителей в рыцарских копьях и мечах! |
| "I am, indeed," said Rebecca, "sprung from a race whose courage was distinguished in the defence of their own land, but who warred not, even while yet a nation, save at the command of the Deity, or in defending their country from oppression. | - Правда, - сказала Ревекка, - я происхожу из такого племени, которое отличалось храбростью только при защите собственного отечества и даже в те времена, когда оно еще было единым народом, не воевало иначе, как по велению божества или ради защиты страны от угнетения. |
| The sound of the trumpet wakes Judah no longer, and her despised children are now but the unresisting victims of hostile and military oppression. | Звуки труб больше не оглашают Иудею, и ее униженные сыны стали беспомощными жертвами гонения. |
| Well hast thou spoken, Sir Knight,-until the God of Jacob shall raise up for his chosen people a second Gideon, or a new Maccabeus, it ill beseemeth the Jewish damsel to speak of battle or of war." | Правду ты сказал, сэр рыцарь: доколе бог Иакова не явит из среды своего избранного народа нового Г едеона или Маккавея, не подобает еврейской девушке толковать о сражениях и о войне. |
| The high-minded maiden concluded the argument in a tone of sorrow, which deeply expressed her sense of the degradation of her people, embittered perhaps by the idea that Ivanhoe considered her as one not entitled to interfere in a case of honour, and incapable of entertaining or expressing sentiments of honour and generosity. | Г ордая девушка произнесла последние слова таким печальным тоном, который ясно показывал, как глубоко она чувствует унижение своего народа. Быть может, к этому чувству примешивалось еще горькое сознание, что Айвенго считает ее чуждой вопросам чести и не способной ни питать в своей душе высокие чувства, ни высказывать их. |
| "How little he knows this bosom," she said, "to imagine that cowardice or meanness of soul must needs be its guests, because I have censured the fantastic chivalry of the Nazarenes! | "Как мало он меня знает, - подумала про себя Ревекка, - если воображает, что в моей душе живут лишь трусость и низость, раз я себе позволила неодобрительно отозваться о рыцарстве назареян! |
| Would to heaven that the shedding of mine own blood, drop by drop, could redeem the captivity of Judah! | Как бы я была счастлива, если бы богу было угодно источить всю мою кровь по капле, чтобы вывести из плена колено Иудино! |
| Nay, would to God it could avail to set free my father, and this his benefactor, from the chains of the oppressor! | Да что я говорю! Хотя бы этой ценой господь позволил мне освободить моего отца и его благодетеля из оков притеснителей. |
| The proud Christian should then see whether the daughter of God's chosen people dared not to die as bravely as the vainest Nazarene maiden, that boasts her descent from some petty chieftain of the rude and frozen north!" | Тогда эти высокомерные христиане увидели бы, что дочь избранного богом народа умирает так же храбро, как и любая из суетных назарейских девушек, хвастающихся происхождением от какого-нибудь мелкого вождя с дикого, холодного Севера!" |
| She then looked towards the couch of the wounded knight. | Она посмотрела на раненого рыцаря и проговорила про себя: |
| "He sleeps," she said; "nature exhausted by sufferance and the waste of spirits, his wearied frame embraces the first moment of temporary relaxation to sink into slumber. | "Он спит! Истомленный ранами и душевной тревогой, воспользовался минутой затишья, чтобы погрузиться в сон. |
| Alas! is it a crime that I should look upon him, when it may be for the last time?-When yet but a short space, and those fair features will be no longer animated by the bold and buoyant spirit which forsakes them not even in sleep!-When the nostril shall be distended, the mouth agape, the eyes fixed and bloodshot; and when the proud and noble knight may be trodden on by the lowest caitiff of this accursed castle, yet stir not when the heel is lifted up against him!-And my father!-oh, my father! evil is it with his daughter, when his grey hairs are not remembered because of the golden locks of youth!-What know I but that these evils are the messengers of Jehovah's wrath to the unnatural child, who thinks of a stranger's captivity before a parent's? who forgets the desolation of Judah, and looks upon the comeliness of a Gentile and a stranger?-But I will tear this folly from my heart, though every fibre bleed as I rend it away!" | Разве это преступление, что я смотрю на него, и, может быть, в последний раз! Кто знает, пройдет немного времени, и эти красивые черты не будут более оживлены энергией и смелостью, которые не покидают их даже и во сне? Лицо осунется, уста раскроются, глаза нальются кровью и остановятся. И тогда каждый подлый трус из проклятого замка волен будет попирать ногами этого гордого и благородного рыцаря, и он останется недвижим... А отец мой? О мой отец! Горе дочери твоей, если она позабыла о твоих сединах, заглядевшись на золотистые кудри юности! Не за то ли покарал Иегова недостойную дочь, которая думает о пленном чужестранце больше, чем о своем отце, забывает о бедствиях Иудеи и любуется красотой иноверца? Но я вырву эту слабость из своего сердца, хотя бы оно разодралось на куски и истекло кровью!" |
| She wrapped herself closely in her veil, and sat down at a distance from the couch of the wounded knight, with her back turned towards it, fortifying, or endeavouring to fortify her mind, not only against the impending evils from without, but also against those treacherous feelings which assailed her from within. | Она плотнее закуталась в покрывало и, отвернувшись от постели раненого рыцаря, села к нему спиной, укрепляя (или по крайней мере стараясь укрепить) свой дух не только против внешних зол, но и против тех предательских чувств, которые бушевали в ней самой. |
| CHAPTER XXX | Глава XXX |
| Approach the chamber, look upon his bed. | Взгляни на ложе смертное его. |
| His is the passing of no peaceful ghost, Which, as the lark arises to the sky, | Совсем не так, на крыльях слез и вздохов. Безгрешная душа взлетает ввысь, |
| 'Mid morning's sweetest breeze and softest dew, Is wing'd to heaven by good men's sighs and tears!-Anselm parts otherwise. -Old Play | Как жаворонок, что взмывает к небу На утренней росе, под ветерком, - Ансельм иначе умирает. Старинная пьеса |
| During the interval of quiet which followed the first success of the besiegers, while the one party was preparing to pursue their advantage, and the other to strengthen their means of defence, the Templar and De Bracy held brief council together in the hall of the castle. | Во время затишья, которое наступило после первого успеха нападающих, пока одна партия укреплялась на завоеванных позициях, а вторая готовилась к обороне, храмовник и Морис де Браси сошлись в большом зале замка. |
| "Where is Front-de-Boeuf?" said the latter, who had superintended the defence of the fortress on the other side; "men say he hath been slain." | - Где Фрон де Беф? - спросил де Браси, который ведал обороной замка с противоположной стороны. - Правду ли говорят, будто он убит? |
| "He lives," said the Templar, coolly, "lives as yet; but had he worn the bull's head of which he bears the name, and ten plates of iron to fence it withal, he must have gone down before yonder fatal axe. | - Нет, жив, - отвечал храмовник хладнокровно, -жив пока; но, будь на его плечах та же бычья голова, что нарисована у него на щите, и будь она закована хоть в десять слоев железа, ему бы все-таки не удалось устоять против этой роковой секиры. |
| Yet a few hours, and Front-de-Boeuf is with his fathers-a powerful limb lopped off Prince John's enterprise." | Еще несколько часов, и Фрон де Беф отправится к праотцам. Мощного соратника лишился в его лице принц Джон. |
| "And a brave addition to the kingdom of Satan," said De Bracy; "this comes of reviling saints and angels, and ordering images of holy things and holy men to be flung down on the heads of these rascaille yeomen." | - Зато сатане большая прибыль, - заметил де Браси. - Вот что значит кощунствовать над ангелами и святыми угодниками и приказывать валить их изображения и статуи на головы этим мерзавцам иоменам! |
| "Go to-thou art a fool," said the Templar; "thy superstition is upon a level with Front-de-Boeufs want of faith; neither of you can render a reason for your belief or unbelief." | - Ну и глуп же ты! - сказал храмовник. - Твое суеверие равно безбожию Реджинальда Фрон де Бефа. Оба вы одинаково безрассудны: один - в своей вере, другой - в своем неверии. |
| "Benedicite, Sir Templar," replied De Bracy, "pray you to keep better rule with your tongue when I am the theme of it. | - Benedicite, сэр рыцарь! - сказал де Браси. -Прошу, не давай воли своему языку. |
| By the Mother of Heaven, I am a better Christian man than thou and thy fellowship; for the 'bruit' goeth shrewdly out, that the most holy Order of the Temple of Zion nurseth not a few heretics within its bosom, and that Sir Brian de Bois-Guilbert is of the number." | Клянусь царицей небесной, я лучший христианин, чем ты и члены твоего братства. Недаром поговаривают, что в лоне святейшего ордена рыцарей Сионского Храма водится немало еретиков, и сэр Бриан де Буагильбер из их числа. |
| "Care not thou for such reports," said the Templar; "but let us think of making good the castle.-How fought these villain yeomen on thy side?" | - Теперь нам не до молвы, - сказал храмовник, -подумаем лучше о том, как бы нам отстоять замок... Ну, что ты скажешь об этих подлых иоменах, как они дерутся на твоей стороне замка? |
| "Like fiends incarnate," said De Bracy. | - Дерутся как сущие дьяволы, - отвечал де Браси. |
| "They swarmed close up to the walls, headed, as I think, by the knave who won the prize at the archery, for I knew his horn and baldric. | - Великое множество их подступило к стенам под предводительством чуть ли не того самого плута, который выиграл приз в стрельбе из лука, -я узнал его рог и перевязь. |
| And this is old Fitzurse's boasted policy, encouraging these malapert knaves to rebel against us! | Вот результат хваленой политики старого ФицУрса - ведь это он подзадоривал этих проклятых рабов бунтовать против нас. |
| Had I not been armed in proof, the villain had marked me down seven times with as little remorse as if I had been a buck in season. | Если бы на мне не было непробиваемой брони, этот негодяй семь раз подстрелил бы меня так же хладнокровно, как матерого оленя. |
| He told every rivet on my armour with a cloth-yard shaft, that rapped against my ribs with as little compunction as if my bones had been of iron-But that I wore a shirt of Spanish mail under my plate-coat, I had been fairly sped." | В каждую спайку моего панциря он попадал длиннейшей стрелой. Не носи я под панцирем испанской кольчуги, мне бы несдобровать. |
| "But you maintained your post?" said the Templar. | - Но вы все-таки удержали за собой позицию? -спросил храмовник. |
| "We lost the outwork on our part." | - Мы свою башню потеряли. |
| "That is a shrewd loss," said De Bracy; "the knaves will find cover there to assault the castle more closely, and may, if not well watched, gain some unguarded corner of a tower, or some forgotten window, and so break in upon us. | - Это серьезная потеря! - сказал де Браси. - Под прикрытием этой башни негодяи могут подступить к замку гораздо ближе. Если не смотреть за ними в оба, того и гляди они проберутся в какой-нибудь незащищенный угол или в забытое окошко и застанут нас врасплох. |
| Our numbers are too few for the defence of every point, and the men complain that they can nowhere show themselves, but they are the mark for as many arrows as a parish-butt on a holyday even. | Нас так мало, что нет возможности оборонять каждый пункт. Люди и без того жалуются, что чуть только высунешься из-за стены, сейчас на тебя посыплется столько стрел, сколько не попадает в приходскую мишень под праздник. |
| Front-de-Boeuf is dying too, so we shall receive no more aid from his bull's head and brutal strength. | Вот и Фрон де Беф при смерти; стало быть, нечего ждать помощи от его бычьей головы и звериной силы. |
| How think you, Sir Brian, were we not better make a virtue of necessity, and compound with the rogues by delivering up our prisoners?" | Как вы полагаете, сэр Бриан, не договориться ли нам в силу необходимости с этими мерзавцами, выдав им пленников? |
| "How?" exclaimed the Templar; "deliver up our prisoners, and stand an object alike of ridicule and execration, as the doughty warriors who dared by a night-attack to possess themselves of the persons of a party of defenceless travellers, yet could not make good a strong castle against a vagabond troop of outlaws, led by swineherds, jesters, and the very refuse of mankind?-Shame on thy counsel, Maurice de Bracy!-The ruins of this castle shall bury both my body and my shame, ere I consent to such base and dishonourable composition." | - Что? - воскликнул храмовник. - Выдать наших пленников и стать всеобщим посмешищем? Какие доблестные вояки: сумели ночной порой напасть на беззащитных проезжих и взять их в плен, а среди бела дня не сумели защитить крепкий замок против скопища какихто бродяг и воров под предводительством шутов да свинопасов! Стыдись подавать подобные советы, Морис де Браси. Пусть этот замок обрушится на меня и похоронит мое тело и мой позор, прежде чем я соглашусь на такую низкую и бесславную сделку. |
| "Let us to the walls, then," said De Bracy, carelessly; "that man never breathed, be he Turk or Templar, who held life at lighter rate than I do. | - Ну что же, пойдем защищать стены, - молвил де Браси беспечно. - Еще не родился тот человек, будь он хоть турок или храмовник, который бы меньше меня ценил жизнь. |
| But I trust there is no dishonour in wishing I had here some two scores of my gallant troop of Free Companions?-Oh, my brave lances! if ye knew but how hard your captain were this day bested, how soon should I see my banner at the head of your clump of spears! | Но, надеюсь, нет ничего позорного в том, что мне хотелось бы иметь теперь под рукой человек сорок бойцов из моей храброй дружины. О мои бравые копьеносцы! Если бы вы знали, как туго приходится сегодня вашему начальнику, то я бы скоро увидел свое знамя над вашими пиками! |
| And how short while would these rabble villains stand to endure your encounter!" | И тогда мы мигом бы справились с этими подлыми бунтовщиками! |
| "Wish for whom thou wilt," said the Templar, "but let us make what defence we can with the soldiers who remain-They are chiefly Front-de-Boeufs followers, hated by the English for a thousand acts of insolence and oppression." | - Мечтать можешь о чем угодно, - сказал храмовник, - но подумай, как бы получше наладить оборону с теми воинами, которые у нас налицо. Это большею частью слуги барона Фрон де Бефа, заслужившие ненависть местного населения тысячью дерзких поступков. |
| "The better," said De Bracy; "the rugged slaves will defend themselves to the last drop of their blood, ere they encounter the revenge of the peasants without. | - Тем лучше, - сказал де Браси, - значит, эти рабы будут защищаться до последней капли крови, лишь бы ускользнуть от мщения крестьян. |
| Let us up and be doing, then, Brian de Bois-Guilbert; and, live or die, thou shalt see Maurice de Bracy bear himself this day as a gentleman of blood and lineage." | Идем же и будем драться, Бриан де Буагильбер. Останусь ли я жив или умру - увидишь, что сегодня поведение Мориса де Браси будет достойно родовитого и благородного дворянина. |
| "To the walls!" answered the Templar; and they both ascended the battlements to do all that skill could dictate, and manhood accomplish, in defence of the place. | - По местам! - воскликнул храмовник. И оба пошли на стены, чтобы сделать все возможное для обороны крепости. |
| They readily agreed that the point of greatest danger was that opposite to the outwork of which the assailants had possessed themselves. | Они оба считали, что наиболее опасным пунктом были ворота напротив той передовой башни, которой успел овладеть неприятель. |
| The castle, indeed, was divided from that barbican by the moat, and it was impossible that the besiegers could assail the postern-door, with which the outwork corresponded, without surmounting that obstacle; but it was the opinion both of the Templar and De Bracy, that the besiegers, if governed by the same policy their leader had already displayed, would endeavour, by a formidable assault, to draw the chief part of the defenders' observation to this point, and take measures to avail themselves of every negligence which might take place in the defence elsewhere. | Правда, эта башня отделялась от самого замка глубоким рвом, наполненным водою, и осаждающим нельзя было иначе подступиться к стенам и атаковать ворота, как преодолев это препятствие. Тем не менее и храмовник и де Браси полагали, что если осаждающие будут действовать по тому плану, который уже обнаружил их предводитель, то они при помощи отчаянного натиска постараются привлечь к этому пункту главные силы защитников замка, а тем временем примут все меры, чтобы использовать малейшую оплошность обороняющихся в других местах. |
| To guard against such an evil, their numbers only permitted the knights to place sentinels from space to space along the walls in communication with each other, who might give the alarm whenever danger was threatened. | Ввиду малочисленности защитников замка рыцари могли только расставить по всем стенам часовых, чтобы они в случае неожиданного нападения немедленно подняли тревогу. |
| Meanwhile, they agreed that De Bracy should command the defence at the postern, and the Templar should keep with him a score of men or thereabouts as a body of reserve, ready to hasten to any other point which might be suddenly threatened. | Было решено, что де Браси займется обороной ворот против передовой башни, а храмовник наберет человек двадцать в резерв, готовых защитить любое место замка, которое окажется под угрозой нападения. |
| The loss of the barbican had also this unfortunate effect, that, notwithstanding the superior height of the castle walls, the besieged could not see from them, with the same precision as before, the operations of the enemy; for some straggling underwood approached so near the sallyport of the outwork, that the assailants might introduce into it whatever force they thought proper, not only under cover, but even without the knowledge of the defenders. | Утрата передовой башни ухудшила положение осажденных еще и потому, что, хотя стены замка были гораздо выше этой башни, осажденные не могли, как прежде, определить движение неприятеля. Разбросанные по лугу деревья и кустарники так близко подходили к боковым воротам башни, что осаждающие имели возможность незаметно для противника провести туда сколько угодно людей. |
| Utterly uncertain, therefore, upon what point the storm was to burst, De Bracy and his companion were under the necessity of providing against every possible contingency, and their followers, however brave, experienced the anxious dejection of mind incident to men enclosed by enemies, who possessed the power of choosing their time and mode of attack. | Поэтому де Браси и храмовник не могли предугадать, где именно развернется главное наступление, и их воины, несмотря на свою отвагу, все время находились под гнетом тревожной неизвестности, как всегда бывает, когда люди, окруженные врагами, не знают ни времени нападения, ни способов атаки, подготовляемой неприятелем. |
| Meanwhile, the lord of the beleaguered and endangered castle lay upon a bed of bodily pain and mental agony. | Между тем властелин осажденного замка лежал на смертном одре, испытывая телесные и душевные муки. |
| He had not the usual resource of bigots in that superstitious period, most of whom were wont to atone for the crimes they were guilty of by liberality to the church, stupefying by this means their terrors by the idea of atonement and forgiveness; and although the refuge which success thus purchased, was no more like to the peace of mind which follows on sincere repentance, than the turbid stupefaction procured by opium resembles healthy and natural slumbers, it was still a state of mind preferable to the agonies of awakened remorse. | У него не было обычного утешения всех ханжей того суеверного времени, надеявшихся заслужить прощение и искупить свои грехи щедрыми пожертвованиями на церковь и этим способом притупить свой страх. И хотя купленное таким путем успокоение было не более похоже на душевный мир, следующий за искренним раскаянием, чем сонное оцепенение от опиума похоже на здоровый и натуральный сон, все-таки такое состояние духа было легче переносить, нежели угрызения пробудившейся совести. |
| But among the vices of Front-de-Boeuf, a hard and griping man, avarice was predominant; and he preferred setting church and churchmen at defiance, to purchasing from them pardon and absolution at the price of treasure and of manors. | Среди всех пороков Фрон де Бефа, человека грубого и алчного, корыстолюбие было наиболее сильным: он предпочитал пренебрегать церковью и ее служителями, нежели покупать себе отпущение грехов ценой золота и земельных угодий. |
| Nor did the Templar, an infidel of another stamp, justly characterise his associate, when he said Front-de-Boeuf could assign no cause for his unbelief and contempt for the established faith; for the Baron would have alleged that the Church sold her wares too dear, that the spiritual freedom which she put up to sale was only to be bought like that of the chief captain of Jerusalem, "with a great sum," and Front-de-Boeuf preferred denying the virtue of the medicine, to paying the expense of the physician. | Храмовник, безбожник совсем иного порядка, неправильно понимал своего приятеля, говоря, что Фрон де Беф не в состоянии разумно объяснить причины своего неверия и презрения к установленным обрядам, ибо барон мог ответить на это, что церковь слишком дорого продает свои товары, что духовную свободу, которую она пустила в продажу, можно было купить, подобно должности старшего начальника Иерусалимского ордена, за "огромную сумму", и Фрон де Беф предпочитал отрицать целебное действие медицины, чтобы не платить врачу. |
| But the moment had now arrived when earth and all his treasures were gliding from before his eyes, and when the savage Baron's heart, though hard as a nether millstone, became appalled as he gazed forward into the waste darkness of futurity. | Но вот настала такая минута, когда все земные сокровища начали утрачивать свои прелести, и сердце жестокого барона, которое было не мягче мельничного жернова, исполнилось страха, глядя в черную пучину будущего. |
| The fever of his body aided the impatience and agony of his mind, and his death-bed exhibited a mixture of the newly awakened feelings of horror, combating with the fixed and inveterate obstinacy of his disposition;-a fearful state of mind, only to be equalled in those tremendous regions, where there are complaints without hope, remorse without repentance, a dreadful sense of present agony, and a presentiment that it cannot cease or be diminished! | Лихорадочное состояние его тела еще более усиливало мучительную тревогу души; его предсмертные часы проходили в борьбе проснувшегося ужаса с привычным упорством непреклонного нрава - состояние безвыходное и страшное, и можно сравнить его лишь с пребыванием в тех грозных сферах, где раздаются жалобы без надежд, где угрызения совести не сопровождаются раскаянием, где царствует сознание неизъяснимого мучения и наряду с ним - предчувствие, что нет ему ни конца, ни утоления! |
| "Where be these dog-priests now," growled the Baron, "who set such price on their ghostly mummery?-where be all those unshod Carmelites, for whom old Front-de-Boeuf founded the convent of St Anne, robbing his heir of many a fair rood of meadow, and many a fat field and close-where be the greedy hounds now?-Swilling, I warrant me, at the ale, or playing their juggling tricks at the bedside of some miserly churl.-Me, the heir of their founder-me, whom their foundation binds them to pray for-me-ungrateful villains as they are!-they suffer to die like the houseless dog on yonder common, unshriven and unhouseled!-Tell the Templar to come hither-he is a priest, and may do something-But no!-as well confess myself to the devil as to Brian de Bois-Guilbert, who recks neither of heaven nor of hell.-I have heard old men talk of prayer-prayer by their own voice-Such need not to court or to bribe the false priest-But I-I dare not!" | - Куда запропастились эти попы, - ворчал барон, -эти монахи, что за такую дорогую цену устраивают свои духовные представления! Где теперь все босоногие кармелиты, для которых старый Фрон де Беф основал монастырь святой Анны, ограбил в их пользу своего наследника, отобрав у него столько хороших угодий, тучных нив и выгонов? Где теперь эти жадные собаки? Небось пьянствуют где-нибудь, попивают эль либо показывают свои фокусы у постели какого-нибудь подлого мужика!.. А меня, наследника их благодетеля, меня, за кого они обязаны молиться по распоряжению дарственной грамоты, эти неблагодарные подлецы допускают умирать без исповеди и причащения, точно бездомную собаку, что бегает по выгону. Позовите мне храмовника: он ведь тоже духовное лицо и может что-нибудь сделать. Но нет: я лучше черту исповедуюсь, чем Бриану де Буагильберу, которому ни до рая, ни до ада нет дела. Слыхал я, что старые люди сами за себя молятся, таким не надо ни просить, ни подкупать лицемерных попов. Но я не смею. |
| "Lives Reginald Front-de-Boeuf," said a broken and shrill voice close by his bedside, "to say there is that which he dares not!" | - Вот как, Фрон де Беф сам сознается, что чего-то не смеет? - произнес у его постели чей-то прерывистый, пронзительный голос. |
| The evil conscience and the shaken nerves of Front-de-Boeuf heard, in this strange interruption to his soliloquy, the voice of one of those demons, who, as the superstition of the times believed, beset the beds of dying men to distract their thoughts, and turn them from the meditations which concerned their eternal welfare. | Фрон де Беф был настолько потрясен и совесть его была так нечиста, что, когда раздался этот вопрос, ему почудилось, будто он слышит голос одного из тех бесов, которые, по суеверным понятиям того времени, обступают умирающего человека, стараясь рассеять и отвлечь его от благочестивых размышлений о вечном блаженстве. |
| He shuddered and drew himself together; but, instantly summoning up his wonted resolution, he exclaimed, | Он содрогнулся, но, тотчас призвав на помощь обычную свою решимость, воскликнул: |
| "Who is there?-what art thou, that darest to echo my words in a tone like that of the night-raven?-Come before my couch that I may see thee." | - Кто там? Кто ты, дерзающий отзываться на мои речи голосом, похожим на карканье ночного ворона? Стань перед моей постелью, чтобы я мог видеть тебя. |
| "I am thine evil angel, Reginald Front-de-Boeuf," replied the voice. | - Я твой злой дух, Реджинальд Фрон де Беф, -отвечал голос. |
| "Let me behold thee then in thy bodily shape, if thou be'st indeed a fiend," replied the dying knight; "think not that I will blench from thee.-By the eternal dungeon, could I but grapple with these horrors that hover round me, as I have done with mortal dangers, heaven or hell should never say that I shrunk from the conflict!" | - Так покажись мне в своем телесном образе, коли ты настоящий бес, - сказал умирающий рыцарь.- Не думай, что я испугаюсь тебя. Клянусь страшным судом, если бы я мог бороться с ужасами, обступившими меня теперь, как прежде - с земными опасностями, то ни рай, ни ад не посмели бы сказать, что я отступаю от борьбы. |
| "Think on thy sins, Reginald Front-de-Boeuf," said the almost unearthly voice, "on rebellion, on rapine, on murder!-Who stirred up the licentious John to war against his grey-headed father-against his generous brother?" | - Думай о своих греха, Реджинальд Фрон де Беф, -сказал странный, почти нечеловеческий голос, -думай о своем бунтарстве, о корыстолюбии, об убийствах! Кто подстрекал распутного Джона против седого отца, против великодушного брата? |
| "Be thou fiend, priest, or devil," replied Front-de-Boeuf, "thou liest in thy throat!-Not I stirred John to rebellion-not I alone-there were fifty knights and barons, the flower of the midland counties-better men never laid lance in rest-And must I answer for the fault done by fifty?-False fiend, I defy thee! | - Кто бы ты ни был - бес, монах или черт, - ты изрыгаешь ложь! - воскликнул Фрон де Беф. -Не я подстрекал Джона к восстанию, не я один. Нас было до пятидесяти рыцарей и баронов, цвет всех графств средней Англии. Лучше нас не было бойцов в государстве. Почему же я один должен отвечать за грех, совершенный полестней таких людей? Лживый бес, я презираю тебя! |
| Depart, and haunt my couch no more-let me die in peace if thou be mortal-if thou be a demon, thy time is not yet come." | Уходи и не смей больше являться. Если ты смертный - дай мне умереть спокойно; если сатана - твой час еще не настал. |
| "In peace thou shalt NOT die," repeated the voice; "even in death shalt thou think on thy murders-on the groans which this castle has echoed-on the blood that is engrained in its floors!" | - Нет, я не дам тебе умереть спокойно, -повторил тот же голос. - Умирая, ты будешь думать о своих злодеяниях, о стонах, раздававшихся в этих стенах, о крови, впитавшейся в пол твоего замка. |
| "Thou canst not shake me by thy petty malice," answered Front-de-Boeuf, with a ghastly and constrained laugh. | - Твоя низкая злоба меня не собьет с толку! -возразил Фрон де Беф с мрачным и натянутым смехом. |
| "The infidel Jew-it was merit with heaven to deal with him as I did, else wherefore are men canonized who dip their hands in the blood of Saracens?-The Saxon porkers, whom I have slain, they were the foes of my country, and of my lineage, and of my liege lord.-Ho! ho! thou seest there is no crevice in my coat of plate-Art thou fled?-art thou silenced?" | - Что касается нечестивого еврея, то мой поступок с ним был богоугодным делом; за что же тогда люди, обагряющие свои руки кровью сарацин, почитаются святыми? Саксонские свиньи, которых я уничтожил, были врагами моей родины, моего рода и моего повелителя. Ха-ха! Как видишь, не удалось тебе меня пронять. Что, убежал? Я заставил тебя молчать. |
| "No, foul parricide!" replied the voice; "think of thy father!-think of his death!-think of his banquet-room flooded with his gore, and that poured forth by the hand of a son!" | - Нет, гнусный отцеубийца, не заставил! - отвечал голос. - Подумай о своем отце, припомни его смерть, вспомни зал пиршества, где пол был залит его кровью, пролитой рукой его собственного сына. |
| "Ha!" answered the Baron, after a long pause, "an thou knowest that, thou art indeed the author of evil, and as omniscient as the monks call thee!-That secret I deemed locked in my own breast, and in that of one besides-the temptress, the partaker of my guilt.-Go, leave me, fiend! and seek the Saxon witch Ulrica, who alone could tell thee what she and I alone witnessed.-Go, I say, to her, who washed the wounds, and straighted the corpse, and gave to the slain man the outward show of one parted in time and in the course of nature-Go to her, she was my temptress, the foul provoker, the more foul rewarder, of the deed-let her, as well as I, taste of the tortures which anticipate hell!" | - Ага, - произнес барон после довольно продолжительного молчания, - ты знаешь это! Поистине ты дух зла, всеведущий, как говорят монахи. Я считал эту тайну погребенной в моей груди и в груди той, которая была искусительницей и участницей моего преступления. Уйди, бес, оставь меня! Отыщи саксонскую колдунью Ульрику. Она одна могла бы поведать тебе то, чему мы с ней были единственными свидетелями. Иди к ней, говорю я: она омыла его раны и придала убитому вид умершего естественной смертью. Иди к ней: она соблазнила меня, она уговорила меня совершить это гнусное дело, она же и отплатила мне за него еще более гнусной наградой. Пускай же и она отведает той муки, которой я теперь мучаюсь, - хуже этого не будет и в аду. |
| "She already tastes them," said Ulrica, stepping before the couch of Front-de-Boeuf; "she hath long drunken of this cup, and its bitterness is now sweetened to see that thou dost partake it.-Grind not thy teeth, Front-de-Boeuf-roll not thine eyes-clench not thine hand, nor shake it at me with that gesture of menace!-The hand which, like that of thy renowned ancestor who gained thy name, could have broken with one stroke the skull of a mountain-bull, is now unnerved and powerless as mine own!" | - Она и так уже отведала этой муки, - сказала Ульрика, подходя к постели барона Фрон де Бефа. - Она давно пила из этой горькой чаши, но ее горечь смягчилась теперь, когда она увидела, что и тебе приходится пить из нее. Напрасно ты скрежещешь зубами, Реджинальд, и угрожаешь глазами, нечего сжимать кулаки. Еще недавно твоя рука, подобно руке знаменитого предка, передавшего тебе свое имя, могла одним ударом свалить быка, а теперь она так же слаба и беспомощна, как моя. |
| "Vile murderous hag!" replied Front-de-Boeuf; "detestable screech-owl! it is then thou who art come to exult over the ruins thou hast assisted to lay low?" | - Подлая, лютая ведьма! - проговорил Фрон де Беф. - Зловещая сова! Так это ты пришла издеваться над человеком, которого сама же погубила? |
| "Ay, Reginald Front-de-Boeuf," answered she, "it is Ulrica!-it is the daughter of the murdered Torquil Wolfganger!-it is the sister of his slaughtered sons!-it is she who demands of thee, and of thy father's house, father and kindred, name and fame-all that she has lost by the name of Front-de-Boeuf!-Think of my wrongs, Front-de-Boeuf, and answer me if I speak not truth. | - Да, Реджинальд Фрон де Беф, - ответила она, -это я, Ульрика, дочь убитого Торкиля Вольфгангера, сестра его зарезанных сыновей. Это я пришла требовать отчета у тебя и всего твоего рода: что сталось с моим отцом и семьей, с моим именем, с честью - со всем, что отнял у меня проклятый род Фрон де Бефов? Подумай о перенесенных мною обидах и скажи: правду ли я говорю? |
| Thou hast been my evil angel, and I will be thine-I will dog thee till the very instant of dissolution!" | Ты был моим злым духом, а я хочу быть твоим. Я буду мучить тебя до последнего твоего вздоха. |
| "Detestable fury!" exclaimed Front-de-Boeuf, "that moment shalt thou never witness-Ho! | - Мерзкая фурия, - воскликнул Фрон де Беф, -ты не будешь свидетельницей моего конца! |
| Giles, Clement, and Eustace! Saint Maur, and Stephen! seize this damned witch, and hurl her from the battlements headlong-she has betrayed us to the Saxon!-Ho! | Эй, Жиль, Клеман, Юстес, Сен-Мор, Стивен! Схватите эту проклятую ведьму и сбросьте ее с высоты стен! |
| Saint Maur! Clement! false-hearted, knaves, where tarry ye?" | Она предала нас саксонцам! Эй, Сен-Мор, Клеман, подлые трусы, рабы, куда вы запропастились? |
| "Call on them again, valiant Baron," said the hag, with a smile of grisly mockery; "summon thy vassals around thee, doom them that loiter to the scourge and the dungeon-But know, mighty chief," she continued, suddenly changing her tone, "thou shalt have neither answer, nor aid, nor obedience at their hands.-Listen to these horrid sounds," for the din of the recommenced assault and defence now rung fearfully loud from the battlements of the castle; "in that war-cry is the downfall of thy house-The blood-cemented fabric of Front-de-Boeufs power totters to the foundation, and before the foes he most despised!-The Saxon, Reginald!-the scorned Saxon assails thy walls!-Why liest thou here, like a worn-out hind, when the Saxon storms thy place of strength?" | - Ну-ка, позови их еще, доблестный барон, -молвила старуха со злобной усмешкой, - созывай своих вассалов, пригрози им за промедление кнутом и тюрьмой. Но знай, могучий вождь, что отныне не будет тебе ни ответа, ни помощи, ни повиновения. Слышишь ты эти страшные звуки? - продолжала она, внезапно меняя тон; до них вновь доносился оглушительный шум разгоревшейся битвы. - Эти крики возвещают падение твоего дома. Скрепленное потоками крови могущество баронов Фрон де Бефов потрясено до самых основ руками тех врагов, которых ты так презирал. Ведь там саксы, Реджинальд! Презренные саксы берут приступом стены твоего замка! Что же ты лежишь тут, как избитый холоп? Ведь саксы овладевают твоей твердыней! |
| "Gods and fiends!" exclaimed the wounded knight; | - Боги и бесы! - вскричал раненый рыцарь. |
| "O, for one moment's strength, to drag myself to the 'melee', and perish as becomes my name!" | - О, если бы хоть на минуту воротилась моя прежняя сила, чтобы дотащиться до места боя и умереть как подобает рыцарю! |
| "Think not of it, valiant warrior!" replied she; "thou shalt die no soldier's death, but perish like the fox in his den, when the peasants have set fire to the cover around it." | - И не думай об этом, храбрый воин! - возразила она. - Ты умрешь не как честный воин, а как лисица в своей норе, когда крестьяне поджигают хворост вокруг ее логова. |
| "Hateful hag! thou liest!" exclaimed Front-de-Boeuf; "my followers bear them bravely-my walls are strong and high-my comrades in arms fear not a whole host of Saxons, were they headed by Hengist and Horsa!-The war-cry of the Templar and of the Free Companions rises high over the conflict! | - Врешь, ненавистная старуха! - воскликнул Фрон де Беф. - Мои слуги - отважные молодцы, мои стены крепки и высоки! Мои ратные товарищи не побоятся любого полчища саксов, хотя бы их вождями были сам Хенгист и Хорса! Это боевой клич храмовника и воинов - вольной дружины покрывает шум битвы. |
| And by mine honour, when we kindle the blazing beacon, for joy of our defence, it shall consume thee, body and bones; and I shall live to hear thou art gone from earthly fires to those of that hell, which never sent forth an incarnate fiend more utterly diabolical!" | Клянусь честью, когда мы зажжем потешный костер на радостях нашей победы, ты сгоришь в нем - и тело и кости твои сгорят! А я доживу до того времени, когда буду знать, что ты из земного огня попала в адское пламя, в то сатанинское царство, которое никогда еще не порождало худшего беса, чем ты. |
| "Hold thy belief," replied Ulrica, "till the proof reach thee-But, no!" she said, interrupting herself, "thou shalt know, even now, the doom, which all thy power, strength, and courage, is unable to avoid, though it is prepared for thee by this feeble band. | - Думай что хочешь, - отвечала Ульрика, - пока не убедишься в другом... Да нет, - сказала она, прерывая самое себя, - можешь и сейчас узнать свою участь, которую не могут предотвратить ни все твое могущество, ни сила и отвага, хотя она подготовлена моими слабыми руками. |
| Markest thou the smouldering and suffocating vapour which already eddies in sable folds through the chamber?-Didst thou think it was but the darkening of thy bursting eyes-the difficulty of thy cumbered breathing?-No! Front-de-Boeuf, there is another cause-Rememberest thou the magazine of fuel that is stored beneath these apartments?" | Замечаешь ли ты удушливый дым, который черными клубами ходит по комнате? Ты, может быть, думаешь, что у тебя в глазах темнеет и начинается предсмертное удушье? Нет, Реджинальд, тому причина иная. Ты помнишь про хворост и дрова, что сложены внизу, под этими комнатами? |
| "Woman!" he exclaimed with fury, "thou hast not set fire to it?-By heaven, thou hast, and the castle is in flames!" | - Женщина! - воскликнул Фрон де Беф вне себя от ярости. - Неужели ты подожгла его? |
| "They are fast rising at least," said Ulrica, with frightful composure; "and a signal shall soon wave to warn the besiegers to press hard upon those who would extinguish them.-Farewell, Front-de-Boeuf!-May Mista, Skogula, and Zernebock, gods of the ancient Saxons-fiends, as the priests now call them-supply the place of comforters at your dying bed, which Ulrica now relinquishes!-But know, if it will give thee comfort to know it, that Ulrica is bound to the same dark coast with thyself, the companion of thy punishment as the companion of thy guilt.-And now, parricide, farewell for ever!-May each stone of this vaulted roof find a tongue to echo that title into thine ear!" | Так и есть - замок объят пламенем! - Да, пожар разгорается быстро, - сказала Ульрика с устрашающим спокойствием. - Вскоре я подам сигнал осаждающим, чтобы они смелее теснили тех, кто бросится тушить пожар. Прощай, Фрон де Беф! Пускай Миста, Скогула и Зернебок, божества древних саксов, или бесы, как зовут их нынешние монахи, займут место утешителей у твоего смертного одра - Ульрика покидает тебя. Но знай, если это может тебя утешить, знай, что Ульрика пойдет с тобой одной дорогой и разделит твою кару, как делила твои злодеяния. Прощай, отцеубийца, прощай навсегда! И пусть каждый камень этих сводов обретет язык и повторяет: "Отцеубийца!" |
| So saying, she left the apartment; and Front-de-Boeuf could hear the crash of the ponderous key, as she locked and double-locked the door behind her, thus cutting off the most slender chance of escape. | С этими словами она вышла из комнаты, и Фрон де Беф расслышал, как заскрипел громадный ключ и два раза повернулся в дверном замке, лишив его всякой надежды на спасение. |
| In the extremity of agony he shouted upon his servants and allies-" Stephen and Saint Maur!-Clement and Giles!-I burn here unaided!-To the rescue-to the rescue, brave Bois-Guilbert, valiant De Bracy!-It is Front-de-Boeuf who calls!-It is your master, ye traitor squires!-Your ally-your brother in arms, ye perjured and faithless knights!-all the curses due to traitors upon your recreant heads, do you abandon me to perish thus miserably!-They hear me not-they cannot hear me-my voice is lost in the din of battle.-The smoke rolls thicker and thicker-the fire has caught upon the floor below-O, for one drought of the air of heaven, were it to be purchased by instant annihilation!" | В исступлении и тревоге он стал изо всех сил звать на помощь слуг и союзников: - Стивен и Сен-Мор! Клеман и Жиль! Я сгорю здесь без помощи. Помогите, помогите! Храбрый Буагильбер, отважный де Браси! Это я, Фрон де Беф, призываю вас! Это я, ваш хозяин, предатели вассалы! Ваш союзник, соратник, вероломные рыцари-обманщики! Пусть проклятия разразятся над вашими малодушными головами за то, что вы бросили меня на погибель!.. Но они не слышат, не могут слышать: мой голос заглушается шумом битвы. А дым все гуще, все чернее, уже огонь пробивается сквозь пол. О, хоть бы один глоток чистого воздуха, а там пусть гибель! |
| And in the mad frenzy of despair, the wretch now shouted with the shouts of the fighters, now muttered curses on himself, on mankind, and on Heaven itself.-"The red fire flashes through the thick smoke!" he exclaimed; "the demon marches against me under the banner of his own element-Foul spirit, avoid!-I go not with thee without my comrades-all, all are thine, that garrison these walls-Thinkest thou Front-de-Boeuf will be singled out to go alone?-No-the infidel Templar-the licentious De Bracy-Ulrica, the foul murdering strumpet-the men who aided my enterprises-the dog Saxons and accursed Jews, who are my prisoners-all, all shall attend me-a goodly fellowship as ever took the downward road-Ha, ha, ha!" and he laughed in his frenzy till the vaulted roof rang again. | - В безумном припадке отчаяния и тоски несчастный то отдавал какие-то боевые приказания, то бормотал невнятные речи, проклиная себя самого, и род человеческий, и сами небеса. - Вон показались красные языки пламени сквозь густой дым! - восклицал он. -Сатана идет против меня под знаменем своей стихии. Прочь, злой дух! Я не пойду за тобой без моих товарищей! Все, все тебе предназначены, все защитники этих стен. Ты думаешь, Фрон де Беф согласится пойти к тебе один? Нет! И безбожный храмовник, и распутный де Браси, и Ульрика, гнусная развратница, и слуги, что помогали мне во всем, и саксонские псы, и проклятые евреи, мои пленники, - все, все пойдут со мной... Славная компания по дороге в ад! Ха-ха-ха! - В исступлении он расхохотался, и своды потолка ответили эхом. |
| "Who laughed there?" exclaimed Front-de-Boeuf, in altered mood, for the noise of the conflict did not prevent the echoes of his own mad laughter from returning upon his ear-"who laughed there?-Ulrica, was it thou?-Speak, witch, and I forgive thee-for, only thou or the fiend of hell himself could have laughed at such a moment. Avaunt-avaunt!--" But it were impious to trace any farther the picture of the blasphemer and parricide's deathbed. | - Кто здесь хохочет? - воскликнул Фрон де Беф изменившимся голосом, ибо шум битвы не мог заглушить отзвуки его безумного смеха. - Кто смеялся? Ульрика, это ты? Отвечай же, ведьма! Скажи хоть слово, и я прощу тебя. Только ты могла смеяться в такую минуту или сам сатана! Прочь! Прочь! |
| CHAPTER XXXI | Глава XXXI |
| Once more unto the breach, dear friends, once more, Or, close the wall up with our English dead. —And you, good yeomen, Whose limbs were made in England, show us here The mettle of your pasture-let us swear That you are worth your breeding. | Вперед, мои друзья! В брешь, напролом! Закроем брешь стеной английских тел! ...Вы, иомены мои, Вы англичане родом - покажите, Что от природы и по воспитанью Вы храбрецы... |
| King Henry V | "Король Генрих V" |
| Cedric, although not greatly confident in Ulrica's message, omitted not to communicate her promise to the Black Knight and Locksley. | Хотя Седрик не слишком полагался на слова Ульрики, все же он поспешил сообщить Черному Рыцарю и иомену Локсли о данном ею обещании. |
| They were well pleased to find they had a friend within the place, who might, in the moment of need, be able to facilitate their entrance, and readily agreed with the Saxon that a storm, under whatever disadvantages, ought to be attempted, as the only means of liberating the prisoners now in the hands of the cruel Front-de-Boeuf. | Они были рады узнать, что в осажденной крепости у них есть союзница, которая в случае нужды облегчит им доступ в замок. И Черный Рыцарь и Локсли были вполне согласны с саксом, что следует попытаться во что бы то ни стало взять стены приступом, так как это единственное средство выручить пленных, попавших в руки жестокого барона Фрон де Бефа. |
| "The royal blood of Alfred is endangered," said Cedric. | - Потомок короля Альфреда в опасности, - сказал Седрик. |
| "The honour of a noble lady is in peril," said the Black Knight. | - Честь благородной дамы в опасности, - прибавил Черный Рыцарь. |
| "And, by the Saint Christopher at my baldric," said the good yeoman, "were there no other cause than the safety of that poor faithful knave, Wamba, I would jeopard a joint ere a hair of his head were hurt." | - Клянусь образом святого Христофора, что у меня на перевязи, - воскликнул иомен, - если бы дело шло только о спасении верного слуги, бедняги Вамбы, я бы не пожалел своей руки или ноги, лишь бы ни один волос не упал с его головы! |
| "And so would I," said the Friar; "what, sirs! | - И я также, - сказал отшельник. - Как можно, сэры! |
| I trust well that a fool-I mean, d'ye see me, sirs, a fool that is free of his guild and master of his craft, and can give as much relish and flavour to a cup of wine as ever a flitch of bacon can-I say, brethren, such a fool shall never want a wise clerk to pray for or fight for him at a strait, while I can say a mass or flourish a partisan." | Я уверен, что дурак - такой дурак, который ни в чем не виноват, да еще мастер своего дела и умеет придать вкус и смак каждой чаше вина, не хуже доброго ломтя ветчины, - такой дурак, братцы, говорю я, всегда может рассчитывать на умного монаха. Тот за него и помолится и подерется, пока сам не забудет, как читать молитвы и орудовать бердышом! |
| And with that he made his heavy halberd to play around his head as a shepherd boy flourishes his light crook. | - С этими словами он завертел над головой своей тяжелой дубиной, словно это был легкий пастушеский посох. |
| "True, Holy Clerk," said the Black Knight, "true as if Saint Dunstan himself had said it.-And now, good Locksley, were it not well that noble Cedric should assume the direction of this assault?" | - Дело говоришь, святой причетник! - воскликнул Черный Рыцарь. - Это так же верно, как если бы это говорил не ты, а сам святой Дунстан. Ну, добрый мой Локсли, не пора ли благородному Седрику принять на себя начальство и вести нас на приступ? |
| "Not a jot I," returned Cedric; | - Нет, я не возьмусь, - возразил Седрик. |
| "I have never been wont to study either how to take or how to hold out those abodes of tyrannic power, which the Normans have erected in this groaning land. | - Я не обучен ни искусству осады, ни обороны тех твердынь, которые норманские тираны воздвигли в нашей угнетенной стране. |
| I will fight among the foremost; but my honest neighbours well know I am not a trained soldier in the discipline of wars, or the attack of strongholds." | Драться я готов в первых рядах. Но мои честные соседи знают, что я не солдат и не обучен воинскому искусству вести штурм крепостей. |
| "Since it stands thus with noble Cedric," said Locksley, "I am most willing to take on me the direction of the archery; and ye shall hang me up on my own Trysting-tree, an the defenders be permitted to show themselves over the walls without being stuck with as many shafts as there are cloves in a gammon of bacon at Christmas." | - Коли так, благородный Седрик, - сказал Локсли,- я с охотой возьмусь командовать стрелками, и повесьте меня на том дубе, под которым собирался мой отряд, если хоть один из защитников, показавшийся изза стен, не будет осыпан таким множеством стрел, сколько бывает чесноку в рождественском окороке. |
| "Well said, stout yeoman," answered the Black Knight; "and if I be thought worthy to have a charge in these matters, and can find among these brave men as many as are willing to follow a true English knight, for so I may surely call myself, I am ready, with such skill as my experience has taught me, to lead them to the attack of these walls." | - Хорошо сказано, бравый иомен! - отвечал Черный Рыцарь. - Если вы считаете меня подходящим человеком для командования и если среди этих смелых молодцов найдется достаточное количество желающих идти за настоящим английским рыцарем, каким я смело могу считать себя, я с радостью предлагаю свое искусство и боевой опыт - и поведу атаку на стены замка. |
| The parts being thus distributed to the leaders, they commenced the first assault, of which the reader has already heard the issue. | Распределив таким образом роли, вожди пошли на приступ, исход которого уже известен читателю. |
| When the barbican was carried, the Sable Knight sent notice of the happy event to Locksley, requesting him at the same time, to keep such a strict observation on the castle as might prevent the defenders from combining their force for a sudden sally, and recovering the outwork which they had lost. | Когда передовая башня была завоевана, Черный Рыцарь послал эту радостную весть иомену Локсли; в то же время он просил Локсли как можно внимательнее наблюдать за осажденными и помещать им сосредоточить свои силы для внезапной атаки, чтобы снова отбить взятое у них укрепление. |
| This the knight was chiefly desirous of avoiding, conscious that the men whom he led, being hasty and untrained volunteers, imperfectly armed and unaccustomed to discipline, must, upon any sudden attack, fight at great disadvantage with the veteran soldiers of the Norman knights, who were well provided with arms both defensive and offensive; and who, to match the zeal and high spirit of the besiegers, had all the confidence which arises from perfect discipline and the habitual use of weapons. | Для рыцаря было особенно важно не допустить неприятеля произвести вылазку: он знал, что плохо вооруженные и вовсе не обученные добровольцы, которыми он командовал, не будут в состоянии выдержать натиск опытных воинов, составлявших свиту норманских рыцарей, так как те не только превосходили осаждающих своим вооружением, но и обладали спокойной самоуверенностью, возникающей под влиянием дисциплины и долгих военных упражнений. |
| The knight employed the interval in causing to be constructed a sort of floating bridge, or long raft, by means of which he hoped to cross the moat in despite of the resistance of the enemy. | Рыцарь воспользовался временем затишья, приказав соорудить плавучий мост или, вернее, длинный плот, с помощью которого он надеялся перебраться через ров. |
| This was a work of some time, which the leaders the less regretted, as it gave Ulrica leisure to execute her plan of diversion in their favour, whatever that might be. | Устройство такого плота задерживало дальнейшее наступление, но предводители не очень жалели об этом промедлении, тем более что оно давало возможность Ульрике оказать осаждающим обещанную помощь. |
| When the raft was completed, the Black Knight addressed the besiegers:-"It avails not waiting here longer, my friends; the sun is descending to the west-and I have that upon my hands which will not permit me to tarry with you another day. | Когда плот был готов. Черный Рыцарь обратился к осаждающим с такой речью: - Больше ждать нечего, друзья мои. Солнце склоняется к западу, а у меня есть такое дело, которое не дозволит мне провести с вами еще один день. |
| Besides, it will be a marvel if the horsemen come not upon us from York, unless we speedily accomplish our purpose. | К тому же будет чудо, если на помощь противнику из Йорка не подоспеет конница. Нам надо торопиться. |
| Wherefore, one of ye go to Locksley, and bid him commence a discharge of arrows on the opposite side of the castle, and move forward as if about to assault it; and you, true English hearts, stand by me, and be ready to thrust the raft endlong over the moat whenever the postern on our side is thrown open. | Один из вас пойдет к Локсли и скажет ему, чтобы он начинал стрельбу из луков с противоположной стороны замка и подвигался вперед, как бы на приступ. А вы, стойкие английские молодцы, оставайтесь со мной и приготовьтесь спустить на воду плот, как только откроют ворота башни. |
| Follow me boldly across, and aid me to burst yon sallyport in the main wall of the castle. | Смело следуйте за мной по доскам и помогите мне разбить вон те ворота в главной стене крепости. |
| As many of you as like not this service, or are but ill armed to meet it, do you man the top of the outwork, draw your bow-strings to your ears, and mind you quell with your shot whatever shall appear to man the rampart-Noble Cedric, wilt thou take the direction of those which remain?" | Те из вас, кто не желает участвовать в этом деле или у кого нет подходящего оружия, пусть займут вершину передовой башни, хорошенько натянут луки и стреляют в каждого, кто покажется на противоположной стене замка. Благородный Седрик, ты возьмешь на себя труд распоряжаться остающимися? |
| "Not so, by the soul of Hereward!" said the Saxon; "lead I cannot; but may posterity curse me in my grave, if I follow not with the foremost wherever thou shalt point the way-The quarrel is mine, and well it becomes me to be in the van of the battle." | - О нет! Клянусь душой Херварда, - отвечал Сакс,- распоряжаться я не умею! Но пусть потомство проклинает меня и в могиле, если я не стану биться в первом ряду, куда бы ты ни повел нас. Ведь это мое кровное дело, и потому мне прилично идти впереди всех. |
| "Yet, bethink thee, noble Saxon," said the knight, "thou hast neither hauberk, nor corslet, nor aught but that light helmet, target, and sword." | - Подумай, однако, благородный Сакс, - возразил рыцарь, - на тебе ни панциря, ни кольчуги, ты в одном легком шлеме, а вместо ратных доспехов у тебя только шит да меч. |
| "The better!" answered Cedric; | - Тем лучше, - отвечал Седрик. |
| "I shall be the lighter to climb these walls. | - Тем легче мне будет лезть на эту стену. |
| And,-forgive the boast, Sir Knight,-thou shalt this day see the naked breast of a Saxon as boldly presented to the battle as ever ye beheld the steel corslet of a Norman." | И - не сочти за похвальбу, сэр рыцарь, - я тебе покажу сегодня, что саксонец с обнаженной грудью так же смело идет в бой, как норманн в стальном панцире. |
| "In the name of God, then," said the knight, "fling open the door, and launch the floating bridge." | - Ну, так с богом! - сказал Черный Рыцарь. -Растворяйте ворота и спускайте на воду плавучий мост. |
| The portal, which led from the inner-wall of the barbican to the moat, and which corresponded with a sallyport in the main wall of the castle, was now suddenly opened; the temporary bridge was then thrust forward, and soon flashed in the waters, extending its length between the castle and outwork, and forming a slippery and precarious passage for two men abreast to cross the moat. | Ворота, которые вели из передовой башни ко рву и приходились напротив ворот для вылазок в главной стене замка, внезапно распахнулись. Плот столкнули на воду. Он образовал поперек рва скользкий и опасный переход, на котором умещалось не больше двух человек в ряд. |
| Well aware of the importance of taking the foe by surprise, the Black Knight, closely followed by Cedric, threw himself upon the bridge, and reached the opposite side. | Вполне сознавая, как важно захватить неприятеля врасплох, Черный Рыцарь, а за ним и Седрик спрыгнули на плавучий мост и быстро перебрались на другой берег. |
| Here he began to thunder with his axe upon the gate of the castle, protected in part from the shot and stones cast by the defenders by the ruins of the former drawbridge, which the Templar had demolished in his retreat from the barbican, leaving the counterpoise still attached to the upper part of the portal. | Тут рыцарь принялся наносить громовые удары топором по воротам замка. От сыпавшихся сверху стрел и камней он был несколько защищен остатками подъемного моста, уничтоженного храмовником во время отступления из передовой башни. Часть настила этого моста вместе с подъемными блоками так и осталась прикрепленной к верхнему выступу портала, образуя нечто вроде навеса над Седриком и рыцарем. |
| The followers of the knight had no such shelter; two were instantly shot with cross-bow bolts, and two more fell into the moat; the others retreated back into the barbican. | Люди, перешедшие по плавучему мосту вслед за рыцарем, были лишены этого прикрытия. Двое, пронзенные стрелами, были убиты наповал, двое других упали в ров, остальные поспешно скрылись в башне. |
| The situation of Cedric and of the Black Knight was now truly dangerous, and would have been still more so, but for the constancy of the archers in the barbican, who ceased not to shower their arrows upon the battlements, distracting the attention of those by whom they were manned, and thus affording a respite to their two chiefs from the storm of missiles which must otherwise have overwhelmed them. | Положение Седрика и Черного Рыцаря было поистине опасно. Оно было бы еще опаснее, если бы не дружная помощь стрелков, засевших в передовой башне: они не переставали осыпать стрелами бойницы на стенах, отвлекая внимание защитников замка и мешая им обрушивать на обоих вождей метательные снаряды, которые угрожали уничтожить навес над их головами. |
| But their situation was eminently perilous, and was becoming more so with every moment. | Тем не менее грозившая Черному Рыцарю опасность увеличивалась с каждой минутой. |
| "Shame on ye all!" cried De Bracy to the soldiers around him; "do ye call yourselves cross-bowmen, and let these two dogs keep their station under the walls of the castle?-Heave over the coping stones from the battlements, an better may not be-Get pick-axe and levers, and down with that huge pinnacle!" pointing to a heavy piece of stone carved-work that projected from the parapet. | - Не стыдно ли вам! - кричал де Браси своим солдатам. - Какие же вы стрелки, если эти два пса хозяйничают под самыми стенами замка! Сворачивайте зубцы с вершины стены и валите их вниз! Доставьте ломы, рычаги и своротите вот этот зубец! - Он указал на тяжелый каменный выступ, украшенный резьбой и выдававшийся над парапетом. |
| At this moment the besiegers caught sight of the red flag upon the angle of the tower which Ulrica had described to Cedric. | В эту минуту осаждающие увидели красный флаг, выставленный из окна угловой башни, о которой Ульрика говорила Седрику. |
| The stout yeoman Locksley was the first who was aware of it, as he was hasting to the outwork, impatient to see the progress of the assault. | Отважный иомен Локсли, пробираясь в передовое укрепление, чтобы узнать, как идет осада, первый заметил этот сигнал. |
| "Saint George!" he cried, | - Георгий Победоносец! - крикнул он. |
| "Merry Saint George for England!-To the charge, bold yeomen!-why leave ye the good knight and noble Cedric to storm the pass alone?-make in, mad priest, show thou canst fight for thy rosary,-make in, brave yeomen!-the castle is ours, we have friends within-See yonder flag, it is the appointed signal-Torquilstone is ours!-Think of honour, think of spoil-One effort, and the place is ours!" | - Святой Георгий за Англию! Вперед, смелые иомены! Что же вы оставили рыцаря и благородного Седрика? Вдвоем, что ли, они будут штурмовать крепость? Эй, монах, шальная голова, покажи, как ты умеешь драться за свои четки! Вперед, отважные иомены! Замок наш, у нас есть союзники внутри крепости. Видите красный флаг? Это условный сигнал. Замок Торкилстон наш! Подумайте о чести, о добыче! Еще одно усилие - и мы возьмем крепость! |
| With that he bent his good bow, and sent a shaft right through the breast of one of the men-at-arms, who, under De Bracy's direction, was loosening a fragment from one of the battlements to precipitate on the heads of Cedric and the Black Knight. | С этими словами он натянул лук и пронзил стрелой грудь одного из воинов, который, по приказу де Браси, принялся сдвигать огромный камень со стены, собираясь обрушить его на головы Седрика и Черного Рыцаря. |
| A second soldier caught from the hands of the dying man the iron crow, with which he heaved at and had loosened the stone pinnacle, when, receiving an arrow through his head-piece, he dropped from the battlements into the moat a dead man. | Другой воин выхватил из рук умирающего железный лом, которым тот орудовал, подсунул его под каменный зубец, но меткая стрела вонзилась в его шлем, и он мертвый упал через парапет в ров, полный воды. |
| The men-at-arms were daunted, for no armour seemed proof against the shot of this tremendous archer. | Остальные бойцы растерялись, видя, что никакие доспехи не могут устоять против страшного стрелка. |
| "Do you give ground, base knaves!" said De Bracy; "'Mount joye Saint Dennis!'-Give me the lever!" | - Струсили, подлецы? - крикнул де Браси. - Mount joye Saint Denis! [27] Подайте мне лом! |
| And, snatching it up, he again assailed the loosened pinnacle, which was of weight enough, if thrown down, not only to have destroyed the remnant of the drawbridge, which sheltered the two foremost assailants, but also to have sunk the rude float of planks over which they had crossed. | Он схватил лом и начал подсовывать под камень, который был так велик и тяжел, что если бы упал вниз, то, наверно, сломал бы упоры подъемного моста, служившие прикрытием для осаждающих, и, кроме того, потопил бы плот, по которому они переправились через ров. |
| All saw the danger, and the boldest, even the stout Friar himself, avoided setting foot on the raft. | Все увидели опасность, и даже храбрейшие (в том числе и отважный отшельник) не решались ступить на плот. |
| Thrice did Locksley bend his shaft against De Bracy, and thrice did his arrow bound back from the knight's armour of proof. | Локсли трижды стрелял в де Браси, и всякий раз стрела отскакивала от его непроницаемой брони. |
| "Curse on thy Spanish steel-coat!" said Locksley, "had English smith forged it, these arrows had gone through, an as if it had been silk or sendal." | - Черт бы побрал твои испанские доспехи! -ворчал Локсли. - Будь они сработаны английским кузнецом, мои стрелы давно бы прокололи их насквозь, как шелк или холстину. |
| He then began to call out, "Comrades! friends! noble Cedric! bear back, and let the ruin fall." | - И он закричал во весь голос: - Эй, товарищи! Друзья! Благородный Седрик! Идите назад! Дайте свалить глыбу! |
| His warning voice was unheard, for the din which the knight himself occasioned by his strokes upon the postern would have drowned twenty war-trumpets. | Но они не слышали его голоса, так как грохот, производимый топором рыцаря, разбивавшего ворота, мог бы заглушить даже двадцать боевых труб. |
| The faithful Gurth indeed sprung forward on the planked bridge, to warn Cedric of his impending fate, or to share it with him. | Правда, верный Гурт спрыгнул на мостик и побежал предупредить Седрика об угрожавшей опасности или разделить его участь. |
| But his warning would have come too late; the massive pinnacle already tottered, and De Bracy, who still heaved at his task, would have accomplished it, had not the voice of the Templar sounded close in his ears:- | Но предупреждение пришло бы слишком поздно, потому что громадный камень начинал уже колебаться и де Браси в конце концов свалил бы его вниз, если бы у самого его уха не раздался голос храмовника: |
| "All is lost, De Bracy, the castle burns." | - Все пропало, де Браси: замок горит. |
| "Thou art mad to say so!" replied the knight. | - Да ты с ума сошел! - воскликнул рыцарь. |
| "It is all in a light flame on the western side. | - Вся западная сторона охвачена пламенем. |
| I have striven in vain to extinguish it." | Я пробовал тушить, но все было тщетно. |
| With the stern coolness which formed the basis of his character, Brian de Bois-Guilbert communicated this hideous intelligence, which was not so calmly received by his astonished comrade. | Бриан де Буагильбер сообщил эту ужасную новость с суровым спокойствием, составлявшим основную черту его характера; но не так принял это известие его изумленный товарищ. |
| "Saints of Paradise!" said De Bracy; "what is to be done? | - Святые угодники! - сказал де Браси. - Что делать? |
| I vow to Saint Nicholas of Limoges a candlestick of pure gold-" | Обещаю поставить святому Николаю в Лиможе подсвечник из чистого золота... |
| "Spare thy vow," said the Templar, "and mark me. | - Не торопись со своими обетами, - прервал его храмовник. |
| Lead thy men down, as if to a sally; throw the postern-gate open-There are but two men who occupy the float, fling them into the moat, and push across for the barbican. | - Выслушай меня, веди своих людей вниз, будто бы на вылазку, раствори ворота. Там на плоту только двое человек, опрокинь их в ров, а сам со своими людьми бросайся к передовой башне. |
| I will charge from the main gate, and attack the barbican on the outside; and if we can regain that post, be assured we shall defend ourselves until we are relieved, or at least till they grant us fair quarter." | Тем временем я подоспею к наружным воротам и буду атаковать башню с той стороны. Если нам удастся снова овладеть этим пунктом, будь уверен, что мы сумеем защищаться до тех пор, пока не придут к нам на выручку, или по крайней мере сдадимся на выгодных условиях. |
| "It is well thought upon," said De Bracy; | - Это хорошая мысль, - сказал де Браси. |
| "I will play my part-Templar, thou wilt not fail me?" | - Я свою задачу выполню... А ты, храмовник, меня не выдашь? |
| "Hand and glove, I will not!" said Bois-Guilbert. | - Вот тебе моя рука и перчатка, не выдам, -отвечал Буагильбер. |
| "But haste thee, in the name of God!" | - Но надо спешить! Скорее, во имя бога! |
| De Bracy hastily drew his men together, and rushed down to the postern-gate, which he caused instantly to be thrown open. | Де Браси наскоро собрал своих людей и бросился вниз, к воротам, которые приказал распахнуть настежь. |
| But scarce was this done ere the portentous strength of the Black Knight forced his way inward in despite of De Bracy and his followers. | Как только это было исполнено, чудовищная сила Черного Рыцаря позволила ему ворваться внутрь, невзирая на сопротивление де Браси и его воинов. |
| Two of the foremost instantly fell, and the rest gave way notwithstanding all their leader's efforts to stop them. | Двое передовых тотчас упали мертвыми, а остальные были оттеснены назад, как ни старался их начальник остановить отступавших. |
| "Dogs!" said De Bracy, "will ye let TWO men win our only pass for safety?" | - Скоты! - кричал де Браси. - Неужели вы дадите двоим овладеть нашим единственным средством к спасению? |
| "He is the devil!" said a veteran man-at-arms, bearing back from the blows of their sable antagonist. | - Да ведь это сам черт! - сказал один старый воин, сторонясь от ударов Черного Рыцаря. |
| "And if he be the devil," replied De Bracy, "would you fly from him into the mouth of hell?-the castle burns behind us, villains!-let despair give you courage, or let me forward! I will cope with this champion myself." | - А хоть бы и черт! - возразил де Браси. - В ад вы, что ли, хотите от него бежать? Замок горит, негодяи! Пусть отчаяние придаст вам храбрости, или пустите меня вперед - я сам разделаюсь с этим рыцарем! |
| And well and chivalrous did De Bracy that day maintain the fame he had acquired in the civil wars of that dreadful period. | И вправду, в этот день де Браси постоял за свою рыцарскую честь и показал, что он достоин славы, завоеванной им в междоусобных войнах этого ужасного времени. |
| The vaulted passage to which the postern gave entrance, and in which these two redoubted champions were now fighting hand to hand, rung with the furious blows which they dealt each other, De Bracy with his sword, the Black Knight with his ponderous axe. | Сводчатый проход в стене, куда вели ворота, стал ареной рукопашной схватки двух бойцов. Гулко отдавались под каменными сводами яростные удары, которые наносили они друг другу: де Браси - мечом, а Черный Рыцарь -тяжелым топором. |
| At length the Norman received a blow, which, though its force was partly parried by his shield, for otherwise never more would De Bracy have again moved limb, descended yet with such violence on his crest, that he measured his length on the paved floor. | Наконец де Браси получил такой удар, отчасти отраженный щитом, что во весь рост растянулся на каменном полу. |
| "Yield thee, De Bracy," said the Black Champion, stooping over him, and holding against the bars of his helmet the fatal poniard with which the knights dispatched their enemies, (and which was called the dagger of mercy,)-"yield thee, Maurice de Bracy, rescue or no rescue, or thou art but a dead man." | - Сдавайся, де Браси, - сказал Черный Рыцарь, склонившись над ним и занеся над решеткой его забрала роковой кинжал, которым рыцари приканчивали поверженных врагов (оружие это называлось кинжалом милосердия), - сдавайся, Морис де Браси, покорись без оглядки, не то сейчас тебе конец! |
| "I will not yield," replied De Bracy faintly, "to an unknown conqueror. Tell me thy name, or work thy pleasure on me-it shall never be said that Maurice de Bracy was prisoner to a nameless churl." | - Не хочу сдаваться неизвестному победителю, -отвечал де Браси слабым голосом, - скажи мне свое имя или прикончи меня... Пусть никто не сможет сказать, что Морис де Браси сдался в плен безымянному простолюдину. |
| The Black Knight whispered something into the ear of the vanquished. | Черный Рыцарь прошептал несколько слов на ухо поверженному противнику. |
| "I yield me to be true prisoner, rescue or no rescue," answered the Norman, exchanging his tone of stern and determined obstinacy for one of deep though sullen submission. | - Сдаюсь в плен, - отвечал норманн, переходя от упрямого и вызывающего тона к полной, хотя и мрачной покорности. |
| "Go to the barbican," said the victor, in a tone of authority, "and there wait my further orders." | - Ступай в передовую башню, - сказал победитель властно, - и там ожидай моих приказаний. |
| "Yet first, let me say," said De Bracy, "what it imports thee to know. Wilfred of Ivanhoe is wounded and a prisoner, and will perish in the burning castle without present help." | - Сначала позволь доложить тебе, - сказал де Браси, - что Уилфред Айвенго, раненый и плененный, погибнет в горящем замке, если не оказать ему немедленной помощи. |
| "Wilfred of Ivanhoe!" exclaimed the Black Knight-"prisoner, and perish!-The life of every man in the castle shall answer it if a hair of his head be singed-Show me his chamber!" | - Уилфред Айвенго, - воскликнул Черный Рыцарь,- в плену и погибает! Если хоть один волос на его голове опалит огнем, все население замка ответит мне за это жизнью. Укажи мне, в которой он комнате. |
| "Ascend yonder winding stair," said De Bracy; "it leads to his apartment-Wilt thou not accept my guidance?" he added, in a submissive voice. | - Вон там витая лестница, - сказал де Браси. -Взойди наверх, она ведет в его комнату... Если угодно, я провожу тебя, - прибавил он покорным тоном. |
| "No. To the barbican, and there wait my orders. I trust thee not, De Bracy." | - Нет, иди в передовую башню и жди моих распоряжений. Я тебе не доверяю, де Браси. |
| During this combat and the brief conversation which ensued, Cedric, at the head of a body of men, among whom the Friar was conspicuous, had pushed across the bridge as soon as they saw the postern open, and drove back the dispirited and despairing followers of De Bracy, of whom some asked quarter, some offered vain resistance, and the greater part fled towards the court-yard. | В продолжение этой схватки и последовавшего за ней краткого разговора Седрик во главе отряда, среди которого особенно видное место занимал отшельник, оттеснил растерявшихся и впавших в отчаяние воинов де Браси; одни из них просили пощады, другие тщетно пытались сопротивляться, а большая часть бросилась бежать ко внутреннему двору. |
| De Bracy himself arose from the ground, and cast a sorrowful glance after his conqueror. | Сам де Браси поднялся на ноги и печальным взглядом проводил своего победителя. |
| "He trusts me not!" he repeated; "but have I deserved his trust?" | - Он мне не доверяет! - прошептал де Браси. - Но разве я заслужил его доверие? |
| He then lifted his sword from the floor, took off his helmet in token of submission, and, going to the barbican, gave up his sword to Locksley, whom he met by the way. | Он поднял меч, валявшийся на полу, снял шлем в знак покорности и, перейдя через ров, отдал свой меч иомену Локсли. |
| As the fire augmented, symptoms of it became soon apparent in the chamber, where Ivanhoe was watched and tended by the Jewess Rebecca. | Пожар между тем разгорался все сильнее; отсветы его постепенно проникли в ту комнату, где Ревекка ухаживала за раненым Айвенго. |
| He had been awakened from his brief slumber by the noise of the battle; and his attendant, who had, at his anxious desire, again placed herself at the window to watch and report to him the fate of the attack, was for some time prevented from observing either, by the increase of the smouldering and stifling vapour. | Шум возобновившейся битвы пробудил его от короткого сна. По его настоятельной просьбе заботливая сиделка снова заняла место у окна, с тем чтобы наблюдать за ходом борьбы и сообщать ему, что делается под стенами; но некоторое время она ничего не могла разобрать, так как все заволокло какимто смрадным туманом. |
| At length the volumes of smoke which rolled into the apartment-the cries for water, which were heard even above the din of the battle made them sensible of the progress of this new danger. "The castle burns," said Rebecca; "it burns!-What can we do to save ourselves?" | Наконец дым черными клубами ворвался в комнату; затем, невзирая на оглушительный шум сражения, послышались крики: "Воды, воды!" - и они поняли, что им угрожает новая опасность. - Замок горит! - сказала Ревекка. -Пожар! Как нам спастись? |
| "Fly, Rebecca, and save thine own life," said Ivanhoe, "for no human aid can avail me." | - Беги, Ревекка, спасай свою жизнь, - сказал Айвенго, - а мне уже нет спасения. |
| "I will not fly," answered Rebecca; "we will be saved or perish together-And yet, great God!-my father, my father-what will be his fate!" | - Я не уйду от тебя, - отвечала Ревекка. -Вместе спасемся или погибнем. Но, великий боже, мой отец, отец! Какая судьба постигнет его? |
| At this moment the door of the apartment flew open, and the Templar presented himself,-a ghastly figure, for his gilded armour was broken and bloody, and the plume was partly shorn away, partly burnt from his casque. | В эту минуту дверь распахнулась настежь, и на пороге появился храмовник. Вид его был ужасен: золоченые доспехи - проломлены и залиты кровью, а перья на шлеме частью сорваны, частью обгорели. |
| "I have found thee," said he to Rebecca; "thou shalt prove I will keep my word to share weal and woe with thee-There is but one path to safety, I have cut my way through fifty dangers to point it to thee-up, and instantly follow me!" | - Наконец-то я нашел тебя, Ревекка! - сказал он. -Ты увидишь теперь, как я сдержу свое обещание делить с тобой и горе и радости. Нам остался один только путь к спасению. Я преодолел десятки препятствий, чтобы указать тебе этот путь, - вставай и немедля иди за мной. |
| 38 "Alone," answered Rebecca, "I will not follow thee. | - Одна я не пойду, - сказала Ревекка. |
| If thou wert born of woman-if thou hast but a touch of human charity in thee-if thy heart be not hard as thy breastplate-save my aged father-save this wounded knight!" | - Если ты рожден от женщины, если есть в тебе хоть капля милосердия, если твое сердце не так жестоко, как твоя железная броня, - спаси моего старого отца, спаси этого раненого рыцаря. |
| "A knight," answered the Templar, with his characteristic calmness, "a knight, Rebecca, must encounter his fate, whether it meet him in the shape of sword or flame-and who recks how or where a Jew meets with his?" | - Рыцарь, - отвечал храмовник со свойственным ему спокойствием, - всякий рыцарь, Ревекка, должен покоряться своей участи, хотя бы ему пришлось погибнуть от меча или огня. И какое мне дело до того, что станет с евреем? |
| "Savage warrior," said Rebecca, "rather will I perish in the flames than accept safety from thee!" | - Свирепый воин, - воскликнула Ревекка, - я скорее погибну в пламени, чем приму спасение от тебя! |
| "Thou shalt not choose, Rebecca-once didst thou foil me, but never mortal did so twice." | - Тебе не придется выбирать, Ревекка, - один раз ты заставила меня отступить, но ни один смертный не добьется от меня этого дважды. |
| So saying, he seized on the terrified maiden, who filled the air with her shrieks, and bore her out of the room in his arms in spite of her cries, and without regarding the menaces and defiance which Ivanhoe thundered against him. | С этими словами он схватил испуганно кричавшую девушку и унес ее вон из комнаты, невзирая на ее отчаянные крики и на угрозы и проклятия, которые посылал ему вслед Айвенго: |
| "Hound of the Temple-stain to thine Order-set free the damsel! | - Храмовник, подлый пес, позор своего ордена! Отпусти сейчас же эту девицу! |
| Traitor of Bois-Guilbert, it is Ivanhoe commands thee!-Villain, I will have thy heart's blood!" | Предатель Буагильбер! Это я, Айвенго, тебе приказываю! Негодяй! Ты заплатишь мне за это своей кровью. |
| 0403m Original "I had not found thee, Wilfred," said the Black Knight, who at that instant entered the apartment, "but for thy shouts." | - Я бы, пожалуй, не нашел тебя, Уилфред, если бы не услышал твоих криков, - сказал Черный Рыцарь, входя в эту минуту в комнату. |
| "If thou be'st true knight," said Wilfred, "think not of me-pursue yon ravisher-save the Lady Rowena-look to the noble Cedric!" | - Если ты настоящий рыцарь, - отвечал Уилфред, -не заботься обо мне, а беги за тем похитителем, спаси леди Ровену и благородного Седрика. |
| "In their turn," answered he of the Fetterlock, "but thine is first." | - Всех по порядку, - сказал Рыцарь Висячего Замка, - но твоя очередь первая. |
| And seizing upon Ivanhoe, he bore him off with as much ease as the Templar had carried off Rebecca, rushed with him to the postern, and having there delivered his burden to the care of two yeomen, he again entered the castle to assist in the rescue of the other prisoners. | И, схватив на руки Айвенго, он унес его так же легко, как храмовник унес Ревекку, добежал с ним до ворот и, поручив свою ношу заботам двух иоменов, сам бросился обратно в замок выручать остальных пленных. |
| One turret was now in bright flames, which flashed out furiously from window and shot-hole. | Одна башня была вся объята пламенем; огонь стремительно вырывался изо всех окон и бойниц. |
| But in other parts, the great thickness of the walls and the vaulted roofs of the apartments, resisted the progress of the flames, and there the rage of man still triumphed, as the scarce more dreadful element held mastery elsewhere; for the besiegers pursued the defenders of the castle from chamber to chamber, and satiated in their blood the vengeance which had long animated them against the soldiers of the tyrant Front-de-Boeuf. | Но в других частях замка толщина стен и сводчатых потолков еще противилась действию огня, и тут бушевала человеческая ярость, едва ли не более страшная и разрушительная, чем пламя пожара. Осаждающие преследовали защитников замка из одной комнаты в другую и, проливая их кровь, удовлетворяли ту жажду мести, которая давно уже накопилась у них против свирепых воинов тирана Фрон де Бефа. |
| Most of the garrison resisted to the uttermost-few of them asked quarter-none received it. | Большинство защищалось до последнего вздоха; немногие просили пощады, но никто не получил ее. |
| The air was filled with groans and clashing of arms-the floors were slippery with the blood of despairing and expiring wretches. | Воздух был наполнен стонами и звоном оружия, на полу было скользко от крови умирающих и раненых. |
| Through this scene of confusion, Cedric rushed in quest of Rowena, while the faithful Gurth, following him closely through the "melee", neglected his own safety while he strove to avert the blows that were aimed at his master. | Среди этого смятения Седрик бегал по всему замку, отыскивая Ровену, а верный Гурт, поминутно рискуя жизнью, следовал за ним, чтобы отвратить удары, направленные на его хозяина. |
| The noble Saxon was so fortunate as to reach his ward's apartment just as she had abandoned all hope of safety, and, with a crucifix clasped in agony to her bosom, sat in expectation of instant death. | Благородному Саксу посчастливилось достигнуть комнаты его питомицы в ту минуту, когда она уже совершенно отчаялась в возможности спасения и, крепко прижимая к груди распятие, сидела в ожидании неминуемой смерти. |
| He committed her to the charge of Gurth, to be conducted in safety to the barbican, the road to which was now cleared of the enemy, and not yet interrupted by the flames. | Седрик поручил Ровену попечениям Гурта, приказав проводить ее до передовой башни, куда путь был уже очищен от врагов и еще не был прегражден пожаром. |
| This accomplished, the loyal Cedric hastened in quest of his friend Athelstane, determined, at every risk to himself, to save that last scion of Saxon royalty. | Покончив с этим делом, честный Седрик поспешил на выручку своему другу Ательстану, твердо решившись любой ценой спасти последнего отпрыска саксонской королевской фамилии. |
| But ere Cedric penetrated as far as the old hall in which he had himself been a prisoner, the inventive genius of Wamba had procured liberation for himself and his companion in adversity. | Но находчивость Вамбы уже обеспечила свободу ему самому и его товарищу по злоключениям, прежде чем Седрик дошел до старинного зала. |
| When the noise of the conflict announced that it was at the hottest, the Jester began to shout, with the utmost power of his lungs, | Когда шум битвы возвестил, что сражение в самом разгаре, Вамба принялся кричать изо всех сил: |
| "Saint George and the dragon!-Bonny Saint George for merry England!-The castle is won!" | "Святой Георгий и дракон! Победоносец святой Георгий, постой за родную Англию! Ура, наша взяла!" |
| And these sounds he rendered yet more fearful, by banging against each other two or three pieces of rusty armour which lay scattered around the hall. | Чтобы эти крики были страшнее, он стал грохотать ржавым оружием, находившися в зале, где они были заключены. |
| A guard, which had been stationed in the outer, or anteroom, and whose spirits were already in a state of alarm, took fright at Wamba's clamour, and, leaving the door open behind them, ran to tell the Templar that foemen had entered the old hall. | Часовой, стоявший в смежной комнате, струсил, но еще больше испугался он шума, производимого Вамбой, и, растворив настежь наружную дверь, побежал доложить храмовнику, что неприятель ворвался в старый зал. |
| Meantime the prisoners found no difficulty in making their escape into the anteroom, and from thence into the court of the castle, which was now the last scene of contest. | Между тем пленники без всяких затруднений вышли в эту смежную комнату, а оттуда пробрались во двор замка, где разыгрывалась последняя схватка. |
| Here sat the fierce Templar, mounted on horseback, surrounded by several of the garrison both on horse and foot, who had united their strength to that of this renowned leader, in order to secure the last chance of safety and retreat which remained to them. | Тут был высокомерный Буагильбер, верхом на коне, окруженный горстью конных и пеших защитников замка, сплотившихся вокруг своего знаменитого вождя, в надежде под его руководством как-нибудь спастись отсюда. |
| The drawbridge had been lowered by his orders, but the passage was beset; for the archers, who had hitherto only annoyed the castle on that side by their missiles, no sooner saw the flames breaking out, and the bridge lowered, than they thronged to the entrance, as well to prevent the escape of the garrison, as to secure their own share of booty ere the castle should be burnt down. | Подъемный мост был по его распоряжению спущен, но осаждающие уже успели занять его. Стрелки, которые до сих пор только издали обстреливали своими стрелами эту часть замка, как только увидели пожар и заметили, что подъемный мост спускают, кинулись к воротам, чтобы помешать бегству защитников и обеспечить себе долю добычи, прежде чем замок успеет сгореть. |
| On the other hand, a party of the besiegers who had entered by the postern were now issuing out into the court-yard, and attacking with fury the remnant of the defenders who were thus assaulted on both sides at once. | В то же время часть осаждающих, прорвавшаяся со стороны передового укрепления, только что проникла во двор и яростно нападала на уцелевших защитников, которые, таким образом, подверглись нападению и спереди и с тыла. |
| Animated, however, by despair, and supported by the example of their indomitable leader, the remaining soldiers of the castle fought with the utmost valour; and, being well-armed, succeeded more than once in driving back the assailants, though much inferior in numbers. | Одушевленные отчаянием и ободренные примером своего бесстрашного вождя, оставшиеся защитники замка дрались с величайшим мужеством; их было немного, но они были хорошо вооружены, и им удалось несколько раз оттеснить напиравшую на них толпу осаждающих. |
| Rebecca, placed on horseback before one of the Templar's Saracen slaves, was in the midst of the little party; and Bois-Guilbert, notwithstanding the confusion of the bloody fray, showed every attention to her safety. | Ревекка, посаженная на лошадь одного из сарацинских невольников Буагильбера, находилась в самой середине его маленького отряда, и храмовник, невзирая на беспорядочный кровавый бой, все время заботился о ее безопасности. |
| Repeatedly he was by her side, and, neglecting his own defence, held before her the fence of his triangular steel-plated shield; and anon starting from his position by her, he cried his war-cry, dashed forward, struck to earth the most forward of the assailants, and was on the same instant once more at her bridle rein. | Он беспрестанно возвращался к ней и, не думая о том, как защитить самого себя, держал перед ней свой треугольный, выложенный сталью щит. Время от времени он покидал ее, выскакивал вперед, выкрикивая боевой клич, опрокидывал на землю нескольких передовых бойцов из числа нападавших и тотчас снова возвращался к Ревекке. |
| Athelstane, who, as the reader knows, was slothful, but not cowardly, beheld the female form whom the Templar protected thus sedulously, and doubted not that it was Rowena whom the knight was carrying off, in despite of all resistance which could be offered. | Ательстан, который, как известно читателю, был великий лентяй, но не трус, увидев на коне женскую фигуру, так ревностно охраняемую рыцарем Храма, вообразил, что это леди Ровена и что Буагильбер задумал ее похитить, несмотря на ее отчаянное сопротивление. |
| "By the soul of Saint Edward," he said, "I will rescue her from yonder over-proud knight, and he shall die by my hand!" | - Клянусь душой святого Эдуарда, - воскликнул он, - я отниму ее у этого зазнавшегося рыцаря, и он умрет от моей руки! |
| "Think what you do!" cried Wamba; "hasty hand catches frog for fish-by my bauble, yonder is none of my Lady Rowena-see but her long dark locks!-Nay, an ye will not know black from white, ye may be leader, but I will be no follower-no bones of mine shall be broken unless I know for whom.-And you without armour too!-Bethink you, silk bonnet never kept out steel blade.-Nay, then, if wilful will to water, wilful must drench.-'Deus vobiscum', most doughty Athelstane!"-he concluded, loosening the hold which he had hitherto kept upon the Saxon's tunic. | - Что вы делаете? - закричал Вамба. - Погодите! Поспешить - людей насмешить. Клянусь моей погремушкой, что это вовсе не леди Ровена. Вы посмотрите, какие у нее длинные черные волосы. Ну, раз вы не умеете отличать черного от белого, можете быть вождем, а я вам не свита. Не дам ломать себе кости неведомо ради кого. Да на вас и панциря нет. Подумайте, да разве шелковая шапка устоит против стального меча? Ну, повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сломить! Deus vobiscum, доблестный Ательстан! - заключил он свою речь, выпустив полу камзола, за которую старался удержать сакса. |
| To snatch a mace from the pavement, on which it lay beside one whose dying grasp had just relinquished it-to rush on the Templar's band, and to strike in quick succession to the right and left, levelling a warrior at each blow, was, for Athelstane's great strength, now animated with unusual fury, but the work of a single moment; he was soon within two yards of Bois-Guilbert, whom he defied in his loudest tone. | Ательстан мигом схватил с земли палицу, выпавшую из рук умирающего бойца, и, размахивая ею направо и налево, кинулся к отряду храмовника, каждым ударом сбивая с ног то того, то другого из защитников замка, что при его мощной силе, разжигаемой внезапным припадком ярости, было нетрудно. Очутившись вскоре в двух шагах от Буагильбера, он громко крикнул ему: |
| "Turn, false-hearted Templar! let go her whom thou art unworthy to touch-turn, limb of a hand of murdering and hypocritical robbers!" | - Поворачивай назад, вероломный храмовник! Отдавай сейчас ту, которой ты недостоин коснуться! Поворачивай" говорят тебе, ты, разбойник и лицемер из разбойничьего ордена! |
| "Dog!" said the Templar, grinding his teeth, | - Пес! - произнес Буагильбер, заскрежетав зубами. |
| "I will teach thee to blaspheme the holy Order of the Temple of Zion;" and with these words, half-wheeling his steed, he made a demi-courbette towards the Saxon, and rising in the stirrups, so as to take full advantage of the descent of the horse, he discharged a fearful blow upon the head of Athelstane. | - Я покажу тебе, что значит богохульствовать против священного ордена рыцарей Сионского Храма! С этими словами он повернул коня и, заставив его взвиться на дыбы, приподнялся на стременах, а в то мгновение, когда лошадь опускалась на передние ноги, использовал силу ее падения и нанес Ательстану сокрушительный удар мечом по голове. |
| Well said Wamba, that silken bonnet keeps out no steel blade. | Правду говорил Вамба, что шелковая шапка не защитит от стального меча. |
| So trenchant was the Templar's weapon, that it shore asunder, as it had been a willow twig, the tough and plaited handle of the mace, which the ill-fated Saxon reared to parry the blow, and, descending on his head, levelled him with the earth. | Напрасно Ательстан попытался парировать удар своей окованной железом палицей. Острый меч храмовника разрубил ее, как тростинку, и обрушился на голову злополучного сакса, который замертво упал на землю. |
| "'Ha! Beau-seant!'" exclaimed Bois-Guilbert, "thus be it to the maligners of the Temple-knights!" Taking advantage of the dismay which was spread by the fall of Athelstane, and calling aloud, "Those who would save themselves, follow me!" he pushed across the drawbridge, dispersing the archers who would have intercepted them. | - А! Босеан! - воскликнул Буагильбер. - Вот как мы расправляемся с теми, кто оскорбляет рыцарей Храма. Кто хочет спастись - за мной! И, устремившись через подъемный мост, он, пользуясь замешательством, вызванным падением Ательстана, рассеял стрелков, пытавшихся остановить его. |
| He was followed by his Saracens, and some five or six men-at-arms, who had mounted their horses. | За ним поскакали его сарацины и человек пять-шесть воинов, успевших вскочить на коней. |
| The Templar's retreat was rendered perilous by the numbers of arrows shot off at him and his party; but this did not prevent him from galloping round to the barbican, of which, according to his previous plan, he supposed it possible De Bracy might have been in possession. | Отступление храмовника было тем более опасно, что целая туча стрел понеслась вслед за ним и его отрядом. Ему удалось доскакать до передовой башни, которой Морис де Браси должен был овладеть, согласно их первоначальному плану. |
| "De Bracy! | - Де Браси! - закричал он. |
| De Bracy!" he shouted, "art thou there?" | - Де Браси, здесь ли ты? |
| "I am here," replied De Bracy, "but I am a prisoner." | - Здесь, - отозвался де Браси, - но я пленный. |
| "Can I rescue thee?" cried Bois-Guilbert. | - Могу я выручить тебя? - продолжал Буагильбер. |
| "No," replied De Bracy; "I have rendered me, rescue or no rescue. I will be true prisoner. Save thyself-there are hawks abroad-put the seas betwixt you and England-I dare not say more." | - Нет, - отвечал де Браси, - я сдался в плен на милость победителя и сдержу свое слово. Спасайся сам. Сокол прилетел. Уходи из Англии за море. Больше ничего не смею тебе сказать. |
| "Well," answered the Templar, "an thou wilt tarry there, remember I have redeemed word and glove. | - Ладно, - сказал храмовник, - оставайся, коли хочешь, но помни, что и я сдержал свое слово. |
| Be the hawks where they will, methinks the walls of the Preceptory of Templestowe will be cover sufficient, and thither will I, like heron to her haunt." | Какие бы соколы ни прилетали, полагаю, что от них можно укрыться в прецептории Темплстоу, -это убежище надежное, туда я и отправлюсь, как цапля в свое гнездо. |
| Having thus spoken, he galloped off with his followers. | Сказав это, он поскакал дальше, а за ним и его свита. |
| Those of the castle who had not gotten to horse, still continued to fight desperately with the besiegers, after the departure of the Templar, but rather in despair of quarter than that they entertained any hope of escape. | После отъезда храмовника те из защитников замка, которым не удалось бежать с ним, продолжали оказывать отчаянное сопротивление осаждавшим, так как не надеялись на пощаду. |
| The fire was spreading rapidly through all parts of the castle, when Ulrica, who had first kindled it, appeared on a turret, in the guise of one of the ancient furies, yelling forth a war-song, such as was of yore raised on the field of battle by the scalds of the yet heathen Saxons. | Огонь быстро распространялся по всему зданию. Вдруг Ульрика, виновница пожара, появилась на верху одной из боковых башен, словно какая-то древняя фурия, и громко запела боевую песню, похожую на те, какие во времена язычества распевали саксонские скальды на полях сражений. |
| Her long dishevelled grey hair flew back from her uncovered head; the inebriating delight of gratified vengeance contended in her eyes with the fire of insanity; and she brandished the distaff which she held in her hand, as if she had been one of the Fatal Sisters, who spin and abridge the thread of human life. | Ее растрепанные волосы длинными прядями развевались вокруг головы, безумное упоение местью сверкало в ее глазах, она размахивала в воздухе своей прялкой, точно одна из роковых сестер, по воле которых прядется и прекращается нить человеческой жизни. |
| Tradition has preserved some wild strophes of the barbarous hymn which she chanted wildly amid that scene of fire and of slaughter:- | Предание сохранило несколько строф того варварского гимна, который она пела среди окруженного огнем побоища: |
| 1. Whet the bright steel, Sons of the White Dragon! | Точите мечи, Дракона сыны! |
| Kindle the torch, Daughter of Hengist! | Факел зажги, Хенгиста дочь! |
| The steel glimmers not for the carving of the banquet, It is hard, broad, and sharply pointed; The torch goeth not to the bridal chamber, It steams and glitters blue with sulphur. | Мы не на пиршестве мясо разрежем Крепким, широким и острым ножом. Факел не к мирному ложу невесты Пламенем синим нам путь осветит. |
| Whet the steel, the raven croaks! | Точите мечи - ворон кричит! |
| Light the torch, Zernebock is yelling! | Факел зажги - ревет Зернебок! |
| Whet the steel, sons of the Dragon! | Точите мечи. Дракона сыны! |
| Kindle the torch, daughter of Hengist! | Факел зажги, Хенгиста дочь! |
| 2. The black cloud is low over the thane's castle The eagle screams-he rides on its bosom. | Тучею черною замок окутан, Как всадник - на туче летящий орел. |
| Scream not, grey rider of the sable cloud, Thy banquet is prepared! | Наездник заоблачный, ты не тревожься, Пир твой готов. |
| The maidens of Valhalla look forth, The race of Hengist will send them guests. | Девы Валгаллы, ждите гостей - Хенгиста племя вам их пошлет. |
| Shake your black tresses, maidens of Valhalla! | О чернокудрые девы Валгаллы, |
| And strike your loud timbrels for joy! | Радостно в бубны бейте свои! |
| Many a haughty step bends to your halls, Many a helmed head. | Множество воинов гордых придет К вам во дворец. |
| 3. Dark sits the evening upon the thanes castle, The black clouds gather round; Soon shall they be red as the blood of the valiant! | Вот темнота опустилась на замок, Тучи вокруг собрались. Скоро они заалеют, как кровь! |
| The destroyer of forests shall shake his red crest against them. | Красная грива того, кто леса разрушает, взметнется над ними! |
| He, the bright consumer of palaces, Broad waves he his blazing banner, Red, wide and dusky, Over the strife of the valiant: His joy is in the clashing swords and broken bucklers; He loves to lick the hissing blood as it bursts warm from the wound! | Это он, сжигающий замки, Пылающим знаменем машет, Знамя его багровеет Над полем, где храбрые бьются. Рад он звону мечей и щитов, Любит лизать он шипящую кровь, что из раны течет. |
| 4. All must perish! | Все погибает, все погибает! |
| The sword cleaveth the helmet; The strong armour is pierced by the lance; Fire devoureth the dwelling of princes, Engines break down the fences of the battle. | Меч разбивает шлемы, Копье пронзает доспехи, Княжьи хоромы огонь пожирает. Удары таранов разрушат ограду. |
| All must perish! | Все погибает! Все погибает! |
| The race of Hengist is gone- The name of Horsa is no more! | Хенгиста род угас, Имя Хорсы забыто! |
| Shrink not then from your doom, sons of the sword! | Не бойтесь судьбы своей, дети мечей! |
| Let your blades drink blood like wine; Feast ye in the banquet of slaughter, By the light of the blazing halls! | Пусть кинжалы пьют кровь, как вино! Угощайтесь на пиршестве битвы! Озаряют вас стены в огне! |
| Strong be your swords while your blood is warm, And spare neither for pity nor fear, For vengeance hath but an hour; Strong hate itself shall expire I also must perish! | Крепко держите мечи, пока горяча ваша кровь, Ни пощады, ни страха не знайте! Мщения время пройдет, Ненависть скоро угаснет, Скоро сама я погибну! |
| 39 The towering flames had now surmounted every obstruction, and rose to the evening skies one huge and burning beacon, seen far and wide through the adjacent country. | Неудержимое пламя победило теперь все препятствия и поднялось к вечерним небесам одним громадным огненным столбом, который был виден издалека. |
| Tower after tower crashed down, with blazing roof and rafter; and the combatants were driven from the court-yard. | Одна за другой обрушивались высокие башни; горящие крыши и балки летели вниз; сражающиеся были вытеснены со двора замка. |
| The vanquished, of whom very few remained, scattered and escaped into the neighbouring wood. | Немногие из побежденных, оставшиеся в живых, разбежались по соседним лесам. |
| The victors, assembling in large bands, gazed with wonder, not unmixed with fear, upon the flames, in which their own ranks and arms glanced dusky red. | Победители с изумлением и даже со страхом взирали на пожар, отблески которого окрашивали багровым цветом их самих и их оружие. |
| The maniac figure of the Saxon Ulrica was for a long time visible on the lofty stand she had chosen, tossing her arms abroad with wild exultation, as if she reined empress of the conflagration which she had raised. | Исступленная фигура саксонски Ульрики еще долго виднелась на верхушке избранного ею пьедестала. Она с воплями дикого торжества взмахивала руками, словно владычица пожарища, ею зажженного. |
| At length, with a terrific crash, the whole turret gave way, and she perished in the flames which had consumed her tyrant. | Наконец и эта башня с ужасающим треском рухнула, и Ульрика погибла в пламени, уничтожившем ее врага и тирана. |
| An awful pause of horror silenced each murmur of the armed spectators, who, for the space of several minutes, stirred not a finger, save to sign the cross. | Ужас сковал язык всем бойцам, и в течение нескольких минут они не шелохнулись, только осеняли себя крестным знамением. |
| The voice of Locksley was then heard, | Потом раздался голос Локсли: |
| "Shout, yeomen!-the den of tyrants is no more! | - Радуйтесь, иомены: гнездо тиранов разрушено! |
| Let each bring his spoil to our chosen place of rendezvous at the Trysting-tree in the Harthill-walk; for there at break of day will we make just partition among our own bands, together with our worthy allies in this great deed of vengeance." | Тащите добычу на сборное место, к дубу у Оленьего холма: на рассвете мы честно разделим все между собою и нашими достойными союзниками, которые помогли нам выполнить это великое дело мщения. |
| CHAPTER XXXII. | Глава XXXII |
| Trust me each state must have its policies: Kingdoms have edicts, cities have their charters; Even the wild outlaw, in his forest-walk, Keeps yet some touch of civil discipline; For not since Adam wore his verdant apron, Hath man with man in social union dwelt, But laws were made to draw that union closer. -Old Play | Есть в каждом государстве свой порядок: Уставы городов, царей указы, И даже у разбойников лесных Гражданственности видим мы подобье. Так повелось не со времен Адама - Законы были созданы позднее, Чтобы тесней объединить людей. Старинная пьеса |
| The daylight had dawned upon the glades of the oak forest. | Утренее солнце озарило лужайки дубового леса. |
| The green boughs glittered with all their pearls of dew. | Зеленые ветви засверкали каплями жемчужной росы. |
| The hind led her fawn from the covert of high fern to the more open walks of the greenwood, and no huntsman was there to watch or intercept the stately hart, as he paced at the head of the antler'd herd. | Лань вывела детеныша из чащи на открытую поляну, и не было поблизости ни одного охотника, чтобы выследить и облюбовать стройного оленя, который величавой поступью расхаживал во главе своего стада. |
| The outlaws were all assembled around the Trysting-tree in the Harthill-walk, where they had spent the night in refreshing themselves after the fatigues of the siege, some with wine, some with slumber, many with hearing and recounting the events of the day, and computing the heaps of plunder which their success had placed at the disposal of their Chief. | Разбойники собрались вокруг заветного дуба у Оленьего холма. Они провели ночь, подкрепляя свои силы после вчерашней осады: одни -вином, другие - сном, а многие слушали или сами рассказывали различные происшествия боя или же подсчитывали добычу, попавшую после победы в распоряжение их начальника. |
| The spoils were indeed very large; for, notwithstanding that much was consumed, a great deal of plate, rich armour, and splendid clothing, had been secured by the exertions of the dauntless outlaws, who could be appalled by no danger when such rewards were in view. | Добыча эта была очень значительна. Несмотря на то, что многое сгорело во время пожара, бесстрашные молодцы все-таки награбили множество серебряной посуды, дорогого оружия и великолепного платья. |
| Yet so strict were the laws of their society, that no one ventured to appropriate any part of the booty, which was brought into one common mass, to be at the disposal of their leader. | Однако никто из них не пытался самовольно присвоить себе хотя бы малейшую часть добычи, в ожидании дележа сваленной в общую кучу. |
| The place of rendezvous was an aged oak; not however the same to which Locksley had conducted Gurth and Wamba in the earlier part of the story, but one which was the centre of a silvan amphitheatre, within half a mile of the demolished castle of Torquilstone. | Место сборища было у старого дуба. Но это было не то дерево, к которому Локсли привел в первый раз Гурта и Вамбу. Этот дуб стоял среди лесной котловины, на расстоянии полумили от разрушенного замка Торкилстон. |
| Here Locksley assumed his seat-a throne of turf erected under the twisted branches of the huge oak, and the silvan followers were gathered around him. | Локсли занял свое место - трон из дерна, воздвигнутый под сплетенными ветвями громадного дерева, а его лесные подданные столпились кругом. |
| He assigned to the Black Knight a seat at his right hand, and to Cedric a place upon his left. | Он указал Черному Рыцарю место по правую руку от себя, а слева посадил Седрика. |
| "Pardon my freedom, noble sirs," he said, "but in these glades I am monarch-they are my kingdom; and these my wild subjects would reck but little of my power, were I, within my own dominions, to yield place to mortal man.-Now, sirs, who hath seen our chaplain? where is our curtal Friar? | - Простите меня за мою смелость, благородные гости, - сказал он, - но в этих дебрях я повелитель: это мое царство, и мои отважные вассалы возымели бы низкое понятие о моем могуществе, если бы я вздумал в пределах своих владений уступить власть кому-нибудь другому... Но где же наш капеллан? Куда девался куцый монах? |
| A mass amongst Christian men best begins a busy morning. "-No one had seen the Clerk of Copmanhurst. | Христианам прилично начать деловой день с утренней молитвы. Оказалось, что никто не видел причетника из Копменхерста. |
| "Over gods forbode!" said the outlaw chief, | - Помилуй бог! - сказал вождь разбойников. |
| "I trust the jolly priest hath but abidden by the wine-pot a thought too late. | - Надеюсь, что наш веселый монах опоздал потому, что чуточку пересидел, беседуя с флягою вина. |
| Who saw him since the castle was ta'en?" | Кто его видел после взятия замка? |
| "I," quoth the Miller, "marked him busy about the door of a cellar, swearing by each saint in the calendar he would taste the smack of Front-de-Boeufs Gascoigne wine." | - Я, - отозвался Мельник. - Я видел, как он возился у дверей одного подвала и клялся всеми святыми, что отведает, какие у барона Фрон де Бефа водились гасконские вина. |
| "Now, the saints, as many as there be of them," said the Captain, "forefend, lest he has drunk too deep of the wine-butts, and perished by the fall of the castle!-Away, Miller!-take with you enow of men, seek the place where you last saw him-throw water from the moat on the scorching ruins-I will have them removed stone by stone ere I lose my curtal Friar." | - Ну, - сказал Локсли, - пусть же святые, сколько их ни есть, охранят его от искушения там напиться. Как бы он не погиб под развалинами замка. Мельник, возьми с собой отряд людей и ступай туда, где ты его приметил в последний раз. Полейте водой изо рва накалившиеся камни. Я готов разобрать все развалины по камешку, только бы не лишиться моего куцего монаха. |
| The numbers who hastened to execute this duty, considering that an interesting division of spoil was about to take place, showed how much the troop had at heart the safety of their spiritual father. | Несмотря на то, что каждому хотелось присутствовать при дележе добычи, охотников исполнить поручение предводителя нашлось очень много. Это показывало, насколько все были привязаны к своему духовному отцу. |
| "Meanwhile, let us proceed," said Locksley; "for when this bold deed shall be sounded abroad, the bands of De Bracy, of Malvoisin, and other allies of Front-de-Boeuf, will be in motion against us, and it were well for our safety that we retreat from the vicinity.-Noble Cedric," he said, turning to the Saxon, "that spoil is divided into two portions; do thou make choice of that which best suits thee, to recompense thy people who were partakers with us in this adventure." | - А мы тем временем приступим к делу, - сказал Локсли. - Как только пройдет молва о нашем смелом деле, отряды де Браси, Мальвуазена и других союзников барона Фрон де Бефа пустятся нас разыскивать, и нам лучше поскорее убраться из здешних мест... Благородный Седрик, -продолжал он, обращаясь к Саксу, - добыча разделена, как видишь, на две кучи: выбирай, что тебе понравится, для себя и для своих слуг, участников нашего общего сражения. |
| "Good yeoman," said Cedric, "my heart is oppressed with sadness. | - Добрый иомен, - сказал Седрик, - сердце мое подавлено печалью. |
| The noble Athelstane of Coningsburgh is no more-the last sprout of the sainted Confessor! | Нет более благородного Ательстана Конингсбургского, последнего отпрыска блаженного Эдуарда Исповедника. |
| Hopes have perished with him which can never return!-A sparkle hath been quenched by his blood, which no human breath can again rekindle! | С ним погибли такие надежды, которым никогда более не сбыться. Его кровь погасила такую искру, которую больше не раздуть человеческим дыханием. |
| My people, save the few who are now with me, do but tarry my presence to transport his honoured remains to their last mansion. | Мои слуги, за исключением немногих, состоящих теперь при мне, только и ждут моего возвращения, чтобы перевезти его благородные останки к месту последнего успокоения. |
| The Lady Rowena is desirous to return to Rotherwood, and must be escorted by a sufficient force. | Леди Ровена пожелала воротиться в Ротервуд, и необходимо проводить ее под охраной сильного отряда вооруженных слуг. Так что мне бы следовало еще раньше отбыть из этих мест. |
| I should, therefore, ere now, have left this place; and I waited-not to share the booty, for, so help me God and Saint Withold! as neither I nor any of mine will touch the value of a liard,-I waited but to render my thanks to thee and to thy bold yeomen, for the life and honour ye have saved." | Но я ждал не добычи - нет, клянусь богом и святым Витольдом, ни я, ни кто-либо из моих людей не притронется к ней! Я ждал только возможности принести мою благодарность тебе и твоим храбрым товарищам за сохранение нашей жизни и чести. |
| "Nay, but," said the chief Outlaw, "we did but half the work at most-take of the spoil what may reward your own neighbours and followers." | - Как же так, - сказал Локсли, - мы сделали самое большее только половину дела. Если тебе самому ничего не нужно, то возьми хоть что-нибудь для твоих соседей и сторонников. |
| "I am rich enough to reward them from mine own wealth," answered Cedric. | - Я достаточно богат, чтобы наградить их из своей казны, - отвечал Седрик. |
| "And some," said Wamba, "have been wise enough to reward themselves; they do not march off empty-handed altogether. | - А иные, - сказал Вамба, - были настолько умны, что сами себя наградили. Не с пустыми руками ушли. |
| We do not all wear motley." | Не все ведь ходят в дурацких колпаках. |
| "They are welcome," said Locksley; "our laws bind none but ourselves." | - И хорошо сделали, - сказал Локсли. - Наши уставы обязательны только для нас самих. |
| "But, thou, my poor knave," said Cedric, turning about and embracing his Jester, "how shall I reward thee, who feared not to give thy body to chains and death instead of mine!-All forsook me, when the poor fool was faithful!" | - А ты, мой бедняга, - сказал Седрик, обернувшись и обняв своего шута, - как мне наградить тебя, не побоявшегося предать свое тело оковам и смерти ради моего спасения? Все меня покинули, один бедный шут остался мне верен. |
| A tear stood in the eye of the rough Thane as he spoke-a mark of feeling which even the death of Athelstane had not extracted; but there was something in the half-instinctive attachment of his clown, that waked his nature more keenly than even grief itself. | Когда суровый тан произносил эти слова, в глазах у него стояли слезы - такого проявления чувства не могла вызвать даже смерть Ательстана; в беззаветной преданности шута было нечто такое, что взволновало Седрика гораздо глубже, чем печаль по убитому. |
| "Nay," said the Jester, extricating himself from master's caress, "if you pay my service with the water of your eye, the Jester must weep for company, and then what becomes of his vocation?-But, uncle, if you would indeed pleasure me, I pray you to pardon my playfellow Gurth, who stole a week from your service to bestow it on your son." | - Что же это такое? - сказал шут, вырываясь из объятий своего хозяина. - Ты платишь за мои услуги соленой водой? Этак и шуту придется плакать за компанию. А как же он станет шутить? Слушай-ка, дядюшка, если, в самом деле, хочешь доставить мне удовольствие, прости, пожалуйста, моего приятеля Гурта за то, что он украл одну недельку службы у тебя и отдал ее твоему сыну. |
| "Pardon him!" exclaimed Cedric; | - Простить его! - воскликнул Седрик. |
| "I will both pardon and reward him.-Kneel down, Gurth. "-The swineherd was in an instant at his master's feet-"THEOW and ESNE 40 art thou no longer," said Cedric touching him with a wand; "FOLKFREE and SACLESS 41 art thou in town and from town, in the forest as in the field. | - Не только прощаю, но и награжу его. Гурт, становись на колени! Свинопас мгновенно повиновался. - Ты больше не раб и не невольник,- промолвил Седрик, дотронувшись до него жезлом, - отныне ты свободный человек и волен проживать в городах и вне городов, в лесах и в чистом поле. |
| A hide of land I give to thee in my steads of Walbrugham, from me and mine to thee and thine aye and for ever; and God's malison on his head who this gainsays!" | Дарую тебе участок земли в моем Уолбругемском владении, прими его от меня и моей семьи в пользу твою и твоей семьи отныне и навсегда, и пусть бог покарает всякого, кто будет тому противиться. |
| No longer a serf, but a freeman and a landholder, Gurth sprung upon his feet, and twice bounded aloft to almost his own height from the ground. | Уже не раб, а свободный человек и землевладелец, Гурт вскочил на ноги и дважды высоко подпрыгнул. |
| "A smith and a file," he cried, "to do away the collar from the neck of a freeman!-Noble master! doubled is my strength by your gift, and doubly will I fight for you!-There is a free spirit in my breast-I am a man changed to myself and all around.-Ha, Fangs!" he continued,-for that faithful cur, seeing his master thus transported, began to jump upon him, to express his sympathy,-"knowest thou thy master still?" | - Кузнеца бы мне, пилу! - воскликнул он. -Долой этот ошейник с вольного человека! Благородный господин мой, от вашего дара я стал в два раза сильней и драться за вас буду в два раза лучше! Свободная душа в моей груди! Совсем другим человеком стал и для себя и для всех! Что, Фанге, - продолжал он, обращаясь к верному псу, который, увидев восторг своего хозяина, принялся в знак сочувствия скакать около него, - узнаешь ли ты своего хозяина? |
| "Ay," said Wamba, "Fangs and I still know thee, Gurth, though we must needs abide by the collar; it is only thou art likely to forget both us and thyself." | - Как же, - сказал Вамба, - мы с Фангсом все еще признаем тебя, Гурт, даром что сами не избавились от ошейника; лишь бы ты нас не забывал теперь, да и сам не слишком бы забывался. |
| "I shall forget myself indeed ere I forget thee, true comrade," said Gurth; "and were freedom fit for thee, Wamba, the master would not let thee want it." | - Скорее я себя самого забуду, чем тебя, мой друг и товарищ, - сказал Гурт, - а если бы свобода тебе подходила, Вамба, хозяин, наверно, дал бы волю и тебе. |
| "Nay," said Wamba, "never think I envy thee, brother Gurth; the serf sits by the hall-fire when the freeman must forth to the field of battle-And what saith Oldhelm of Malmsbury-Better a fool at a feast than a wise man at a fray." | - Нет, братец Гурт, - сказал Вамба, - не подумай, что я тебе завидую: раб-то сидит себе у теплой печки, а вольный человек сражается. Сам знаешь, что говорил Олдхелм из Момсбери: дураку за обедом лучше, чем умному в драке. |
| The tramp of horses was now heard, and the Lady Rowena appeared, surrounded by several riders, and a much stronger party of footmen, who joyfully shook their pikes and clashed their brown-bills for joy of her freedom. | Послышался стук копыт, и появилась леди Ровена в сопровождении нескольких всадников и большого отряда пеших слуг. Они весело потрясали своими пиками и стучали алебардами, радуясь ее освобождению. |
| She herself, richly attired, and mounted on a dark chestnut palfrey, had recovered all the dignity of her manner, and only an unwonted degree of paleness showed the sufferings she had undergone. | Сама она, в богатом одеянии, верхом на гнедом коне, вновь обрела свою прежнюю величавую осанку. Только необычайная бледность ее напоминала о перенесенных страданиях. |
| Her lovely brow, though sorrowful, bore on it a cast of reviving hope for the future, as well as of grateful thankfulness for the past deliverance-She knew that Ivanhoe was safe, and she knew that Athelstane was dead. | Ее прелестное лицо было грустно, но в глазах светились вновь пробудившиеся надежды на будущее и признательность за избавление от минувших зол. Она знала, что Айвенго жив, и знала, что Ательстан умер. |
| The former assurance filled her with the most sincere delight; and if she did not absolutely rejoice at the latter, she might be pardoned for feeling the full advantage of being freed from further persecution on the only subject in which she had ever been contradicted by her guardian Cedric. | Первое наполняло ее сердце искренним восторгом, и она чувствовала невольное (и довольно простительное) облегчение от сознания, что теперь кончились ее недоразумения с Седриком в том вопросе, в котором ее желания расходились с замыслами ее опекуна. |
| As Rowena bent her steed towards Locksley's seat, that bold yeoman, with all his followers, rose to receive her, as if by a general instinct of courtesy. | Когда Ровена приблизилась к месту, где сидел Локсли, храбрый иомен и все его сподвижники встали и пошли ей навстречу. |
| The blood rose to her cheeks, as, courteously waving her hand, and bending so low that her beautiful and loose tresses were for an instant mixed with the flowing mane of her palfrey, she expressed in few but apt words her obligations and her gratitude to Locksley and her other deliverers.-"God bless you, brave men," she concluded, | Щеки ее окрасились румянцем, она приветствовала их жестом руки и, наклонившись так низко, что ее великолепные распущенные косы на минуту коснулись гривы коня, в немногих, но достойных словах выразила самому Локсли и его товарищам свою признательность за все, чем она была им обязана. |
| "God and Our Lady bless you and requite you for gallantly perilling yourselves in the cause of the oppressed!-If any of you should hunger, remember Rowena has food-if you should thirst, she has many a butt of wine and brown ale-and if the Normans drive ye from these walks, Rowena has forests of her own, where her gallant deliverers may range at full freedom, and never ranger ask whose arrow hath struck down the deer." | - Да благословит вас бог! - сказала она в заключение. - Молю бога и его пречистую матерь наградить вас, храбрые мужи, за то, что вы с опасностью для своей жизни заступились за угнетенных. Кто из вас будет голоден, помните, что у Ровены есть чем накормить вас, для жаждущих у нее довольно вина и пива. А если бы норманны вытеснили вас из здешних мест, знайте, что у Ровены есть свои лесные угодья, где ее спасители могут бродить сколько им вздумается, и ни один сторож не посмеет спрашивать, чья стрела поразила оленя. |
| "Thanks, gentle lady," said Locksley; "thanks from my company and myself. | - Благодарю, благородная леди, - отвечал Локсли,- благодарю за себя и за товарищей. |
| But, to have saved you requites itself. | Но ваше спасение само является для нас наградой. |
| We who walk the greenwood do many a wild deed, and the Lady Rowena's deliverance may be received as an atonement." | Скитаясь по зеленым лесам, мы совершаем немало прегрешений, так пусть же избавление леди Ровены зачтется нам во искупление грехов. |
| Again bowing from her palfrey, Rowena turned to depart; but pausing a moment, while Cedric, who was to attend her, was also taking his leave, she found herself unexpectedly close by the prisoner De Bracy. | Ровена еще раз низко поклонилась и повернула коня, но не отъехала, дожидаясь, пока Седрик прощался с Локсли и его сподвижниками. Но тут совершенно неожиданно она очутилась лицом к лицу с пленным де Браси. |
| He stood under a tree in deep meditation, his arms crossed upon his breast, and Rowena was in hopes she might pass him unobserved. | Он стоял под деревом в глубоком раздумье, скрестив руки на груди, и Ровена надеялась, что он ее не заметит. |
| He looked up, however, and, when aware of her presence, a deep flush of shame suffused his handsome countenance. | Но он поднял голову, и при виде ее яркая краска стыда залила его красивое лицо. |
| He stood a moment most irresolute; then, stepping forward, took her palfrey by the rein, and bent his knee before her. | С минуту он стоял нерешительно, потом шагнул вперед, взял ее лошадь под уздцы и опустился на колени: |
| "Will the Lady Rowena deign to cast an eye-on a captive knight-on a dishonoured soldier?" | - Удостоит ли леди Ровена бросить хоть один взгляд на пленного рыцаря, опозоренного воина? |
| "Sir Knight," answered Rowena, "in enterprises such as yours, the real dishonour lies not in failure, but in success." | - Сэр рыцарь, - отвечала Ровена, - в действиях, подобных вашим, настоящий позор не в поражении, а в успехе. |
| "Conquest, lady, should soften the heart," answered De Bracy; "let me but know that the Lady Rowena forgives the violence occasioned by an ill-fated passion, and she shall soon learn that De Bracy knows how to serve her in nobler ways." | - Победа должна смягчать сердца, - продолжал рыцарь. - Лишь бы мне знать, что леди Ровена прощает оскорбление, нанесенное ей под влиянием несчастной страсти, и она вскоре увидит, что де Браси сумеет служить ей и более благородным образом. |
| "I forgive you, Sir Knight," said Rowena, "as a Christian." | - Прощаю вас, сэр рыцарь, - сказала Ровена, -прощаю как христианка. |
| "That means," said Wamba, "that she does not forgive him at all." | - Это значит, что она вовсе и не думает его прощать, - сказал Вамба. |
| "But I can never forgive the misery and desolation your madness has occasioned," continued Rowena. | - Но я никогда не прощу тех зол и бедствий, которые были последствиями вашего безумия, -продолжала Ровена. |
| "Unloose your hold on the lady's rein," said Cedric, coming up. | - Отпусти уздечку, не держи коня этой дамы! -сказал Седрик подходя. |
| "By the bright sun above us, but it were shame, I would pin thee to the earth with my javelin-but be well assured, thou shalt smart, Maurice de Bracy, for thy share in this foul deed." | - Клянусь ясным солнцем, если бы ты не был пленником, я бы пригвоздил тебя к земле моим дротиком. Но будь уверен, Морис де Браси, что ты еще ответишь мне за свое участие в этом гнусном деле. |
| "He threatens safely who threatens a prisoner," said De Bracy; "but when had a Saxon any touch of courtesy?" | - Пленному угрожать легко, - сказал де Браси. -Впрочем, какой же вежливости можно ждать от сакса! |
| Then retiring two steps backward, he permitted the lady to move on. | Он отступил на два шага и пропустил Ровену вперед. |
| Cedric, ere they departed, expressed his peculiar gratitude to the Black Champion, and earnestly entreated him to accompany him to Rotherwood. | Перед отъездом Седрик горячо благодарил Черного Рыцаря и приглашал его с собой в Ротервуд. |
| "I know," he said, "that ye errant knights desire to carry your fortunes on the point of your lance, and reck not of land or goods; but war is a changeful mistress, and a home is sometimes desirable even to the champion whose trade is wandering. | - Я знаю, - говорил он, - что у вас, странствующих рыцарей, все счастье - на острие копья. Вас не прельщают ни богатства, ни земли. Но удача в войне переменчива, подчас захочется тихого угла и тому, кто всю жизнь воевал да странствовал. |
| Thou hast earned one in the halls of Rotherwood, noble knight. | Ты себе заработал такой приют в Ротервуде, благородный рыцарь. |
| Cedric has wealth enough to repair the injuries of fortune, and all he has is his deliverer's-Come, therefore, to Rotherwood, not as a guest, but as a son or brother." | Седрик так богат, что легко может поправить твое состояние, и все, что имеет, он с радостью предлагает тебе. Поэтому приезжай в Ротервуд и будь там не гостем, а сыном или братом. |
| "Cedric has already made me rich," said the Knight,-"he has taught me the value of Saxon virtue. | - Я и то разбогател от знакомства с Седриком, -отвечал рыцарь. - Он научил меня ценить саксонскую добродетель. |
| To Rotherwood will I come, brave Saxon, and that speedily; but, as now, pressing matters of moment detain me from your halls. | Я приеду в Ротервуд, честный Сакс, скоро приеду, но в настоящее время неотложные и важные дела мешают мне воспользоваться твоим приглашением. |
| Peradventure when I come hither, I will ask such a boon as will put even thy generosity to the test." | А может случиться, что, приехав, я потребую такой награды, которая подвергнет испытанию даже твою щедрость. |
| "It is granted ere spoken out," said Cedric, striking his ready hand into the gauntleted palm of the Black Knight,-"it is granted already, were it to affect half my fortune." | - Заранее на все согласен, - молвил Седрик, с готовностью хлопнув ладонью по протянутой ему руке в железной перчатке. - Бери что хочешь, хотя бы половину всего, что я имею. |
| "Gage not thy promise so lightly," said the Knight of the Fetterlock; "yet well I hope to gain the boon I shall ask. | - Ну, смотри не расточай своих обещаний с такой легкостью, - сказал Рыцарь Висячего Замка. -Впрочем, я все же надеюсь получить желаемую награду. |
| Meanwhile, adieu." | А пока прощай! |
| "I have but to say," added the Saxon, "that, during the funeral rites of the noble Athelstane, I shall be an inhabitant of the halls of his castle of Coningsburgh-They will be open to all who choose to partake of the funeral banqueting; and, I speak in name of the noble Edith, mother of the fallen prince, they will never be shut against him who laboured so bravely, though unsuccessfully, to save Athelstane from Norman chains and Norman steel." | - Я должен предупредить тебя, - прибавил Сакс,- что, пока будут продолжаться похороны благородного Ательстана, я буду жить в его замке, Конингсбурге. Залы замка будут все время открыты для всякого, кто пожелает участвовать в погребальной тризне. Я говорю от имени благородной Эдит, матери покойного Ательстана: двери этого замка всегда будут открыты для того, кто так храбро, хотя и безуспешно, потрудился ради избавления Ательстана от норманских оков и от норманского меча. |
| "Ay, ay," said Wamba, who had resumed his attendance on his master, "rare feeding there will be-pity that the noble Athelstane cannot banquet at his own funeral.-But he," continued the Jester, lifting up his eyes gravely, "is supping in Paradise, and doubtless does honour to the cheer." | - Да, да, - молвил Вамба, занявший свое обычное место возле хозяина, - там будет превеликое кормление. Жалко, что благородному Ательстану нельзя покушать на своих собственных похоронах. Но, - прибавил шут с серьезным видом, подняв глаза к небу, - он, вероятно, теперь ужинает в раю, и, без сомнения, с аппетитом. |
| "Peace, and move on," said Cedric, his anger at this untimely jest being checked by the recollection of Wamba's recent services. | - Не болтай и поезжай вперед! - сказал Седрик. Воспоминания об услуге, недавно оказанной Вамбой, смягчили его гнев, вызванный неуместной шуткой дурака. |
| Rowena waved a graceful adieu to him of the Fetterlock-the Saxon bade God speed him, and on they moved through a wide glade of the forest. | Ровена грациозно помахала рукой, посылая прощальное приветствие Черному Рыцарю. Сакс пожелал ему удачи, и они отправились в путь по широкой лесной дороге. |
| They had scarce departed, ere a sudden procession moved from under the greenwood branches, swept slowly round the silvan amphitheatre, and took the same direction with Rowena and her followers. | Едва они отъехали, как из чащи показалась другая процессия и, обогнув опушку леса, направилась вслед за Седриком, Ровеной и их свитой. |
| The priests of a neighbouring convent, in expectation of the ample donation, or "soul-scat", which Cedric had propined, attended upon the car in which the body of Athelstane was laid, and sang hymns as it was sadly and slowly borne on the shoulders of his vassals to his castle of Coningsburgh, to be there deposited in the grave of Hengist, from whom the deceased derived his long descent. | То были монахи соседнего монастыря, привлеченные известием, что Седрик сулит богатые пожертвования на "помин души". Они сопровождали носилки с телом Ательстана и пели псалмы, пока вассалы покойного печально и медленно несли его на плечах в замок Конингсбург. Там его должны были схоронить в усыпальнице рода Хенгиста, от которого Ательстан вел свою длинную родословную. |
| Many of his vassals had assembled at the news of his death, and followed the bier with all the external marks, at least, of dejection and sorrow. | Молва о его кончине привлекла сюда многих его вассалов, и они в печали следовали за носилками. |
| Again the outlaws arose, and paid the same rude and spontaneous homage to death, which they had so lately rendered to beauty-the slow chant and mournful step of the priests brought back to their remembrance such of their comrades as had fallen in the yesterday's array. | Разбойники снова встали, оказывая этим уважение смерти, как перед тем красоте. Тихое пение и мерное шествие монахов напоминали им о тех ратных товарищах, которые пали накануне, во время сражения. |
| But such recollections dwell not long with those who lead a life of danger and enterprise, and ere the sound of the death-hymn had died on the wind, the outlaws were again busied in the distribution of their spoil. | Но подобные воспоминания недолго держатся в умах людей, проводящих жизнь среди опасностей и смелых нападений: не успели замереть вдали последние отголоски похоронных песнопений, как разбойники снова занялись дележом добычи. |
| "Valiant knight," said Locksley to the Black Champion, "without whose good heart and mighty arm our enterprise must altogether have failed, will it please you to take from that mass of spoil whatever may best serve to pleasure you, and to remind you of this my Trysting-tree?" | - Доблестный рыцарь, - сказал Локсли Черному Рыцарю, - без вашего мужества и могучей руки нас неминуемо постигла бы неудача, а потому не угодно ли вам выбрать из этой кучи добра то, что вам понравится, на память о заветном дубе? |
| "I accept the offer," said the Knight, "as frankly as it is given; and I ask permission to dispose of Sir Maurice de Bracy at my own pleasure." | - Принимаю ваше предложение так же искренне, как вы его сделали, - отвечал рыцарь, - и прошу вас отдать в мое распоряжение сэра Мориса де Браси. |
| "He is thine already," said Locksley, "and well for him! else the tyrant had graced the highest bough of this oak, with as many of his Free-Companions as we could gather, hanging thick as acorns around him.-But he is thy prisoner, and he is safe, though he had slain my father." | - Он и так твой, - сказал Локсли, - и это для него большое счастье. Иначе висеть бы ему на самом высоком суку этого дерева, а вокруг мы повесили бы его вольных дружинников, каких удалось бы изловить. Но он твой пленник, и потому я его не трону, даже если бы он перед этим убил моего отца. |
| "De Bracy," said the Knight, "thou art free-depart. | - Де Браси, - сказал Черный Рыцарь, - ты свободен! Ступай! |
| He whose prisoner thou art scorns to take mean revenge for what is past. | Тот, кто взял тебя в плен, гнушается мстить за прошлое. |
| But beware of the future, lest a worse thing befall thee.-Maurice de Bracy, I say BEWARE!" | Но впредь будь осторожен, берегись, как бы не постигла тебя худшая участь. Говорю тебе, Морис де Браси, берегись! |
| De Bracy bowed low and in silence, and was about to withdraw, when the yeomen burst at once into a shout of execration and derision. | Де Браси молча низко поклонился, и когда повернулся, чтобы уйти, все иомены разразились проклятиями и насмешками. |
| The proud knight instantly stopped, turned back, folded his arms, drew up his form to its full height, and exclaimed, | Гордый рыцарь остановился, повернулся к ним лицом, скрестил руки, выпрямился во весь рост и воскликнул: |
| "Peace, ye yelping curs! who open upon a cry which ye followed not when the stag was at bay-De Bracy scorns your censure as he would disdain your applause. | - Молчать, собаки! Теперь залаяли, а когда травили оленя, так не решались подойти! Де Браси презирает ваше осуждение и не ищет ваших похвал. |
| To your brakes and caves, ye outlawed thieves! and be silent when aught knightly or noble is but spoken within a league of your fox-earths." | Убирайтесь назад в свои логова и трущобы, подлые грабители. Молчать, когда благородные рыцари говорят вблизи ваших лисьих нор! |
| This ill-timed defiance might have procured for De Bracy a volley of arrows, but for the hasty and imperative interference of the outlaw Chief. | Если бы предводитель иоменов не поспешил вмешаться, эта неуместная выходка могла бы навлечь на Мориса де Браси целую тучу стрел. |
| Meanwhile the knight caught a horse by the rein, for several which had been taken in the stables of Front-de-Boeuf stood accoutred around, and were a valuable part of the booty. He threw himself upon the saddle, and galloped off through the wood. | Между тем де Браси схватил за повод одного из оседланных коней, выведенных из конюшен барона Фрон де Бефа и составлявших едва ли не самую ценную часть награбленной добычи, мигом вскочил на него и ускакал в лес. |
| When the bustle occasioned by this incident was somewhat composed, the chief Outlaw took from his neck the rich horn and baldric which he had recently gained at the strife of archery near Ashby. | Когда сумятица, вызванная этим происшествием, несколько улеглась, предводитель разбойников снял со своей шеи богатый рог и перевязь, недавно доставшиеся ему на состязании стрелков близ Ашби. |
| "Noble knight." he said to him of the Fetterlock, "if you disdain not to grace by your acceptance a bugle which an English yeoman has once worn, this I will pray you to keep as a memorial of your gallant bearing-and if ye have aught to do, and, as happeneth oft to a gallant knight, ye chance to be hard bested in any forest between Trent and Tees, wind three mots 42 upon the horn thus, | - Благородный рыцарь, - сказал он Черному Рыцарю, - если не побрезгаете принять в подарок охотничий рог, побывавший в употреблении у английского иомена, прошу вас носить его в память о доблестных ваших подвигах. А если есть у вас на уме какая-нибудь затея и если, как нередко случается с храбрыми рыцарями, понадобится вам дружеская помощь в лесах между Трентом и Тисом, вы только протрубите в этот рог вот так: |
| 'Wa-sa-hoa!' and it may well chance ye shall find helpers and rescue." | "Уо-хо-хо-о!" - и очень может быть, что тотчас явится вам подмога. |
| He then gave breath to the bugle, and winded once and again the call which he described, until the knight had caught the notes. | Тут он несколько раз кряду протрубил сигнал, пока рыцарь не запомнил его. |
| "Gramercy for the gift, bold yeoman," said the Knight; "and better help than thine and thy rangers would I never seek, were it at my utmost need." | - Большое спасибо за подарок, отважный иомен! -сказал рыцарь. - Лучших помощников, чем ты и твои товарищи, я и искать не стану, как бы круто мне ни пришлось. |
| And then in his turn he winded the call till all the greenwood rang. | Он взял рог и, в свою очередь, затрубил тот же сигнал так, что по всему лесу пошли отголоски. |
| "Well blown and clearly," said the yeoman; "beshrew me an thou knowest not as much of woodcraft as of war!-thou hast been a striker of deer in thy day, I warrant.-Comrades, mark these three mots-it is the call of the Knight of the Fetterlock; and he who hears it, and hastens not to serve him at his need, I will have him scourged out of our band with his own bowstring." | - Славно ты трубишь, очень чисто у тебя выходит, - сказал иомен. - Провалиться мне на этом месте, коли ты не такой же знатный охотник, как знатный воин. Бьюсь об заклад, что ты на своем веку пострелял довольно дичи. Друзья, хорошенько запомните этот призыв: он будет сигналом Рыцаря Висячего Замка. Всякого, кто его услышит и не поспешит на помощь, я велю гнать из нашего отряда тетивой от его собственного лука. |
| "Long live our leader!" shouted the yeomen, "and long live the Black Knight of the Fetterlock!-May he soon use our service, to prove how readily it will be paid." | - Слава нашему предводителю! - закричали иомены. - Да здравствует Черный Рыцарь Висячего Замка? Пусть скорее нас позовет, мы докажем, что рады служить ему! |
| Locksley now proceeded to the distribution of the spoil, which he performed with the most laudable impartiality. | Наконец Локсли приступил к дележу добычи и проделал это с похвальным беспристрастием. |
| A tenth part of the whole was set apart for the church, and for pious uses; a portion was next allotted to a sort of public treasury; a part was assigned to the widows and children of those who had fallen, or to be expended in masses for the souls of such as had left no surviving family. | Десятую долю всего добра отчислили в пользу церкви и на богоугодные дела; еще одну часть отделили в своеобразную общественную казну; другую часть - на долю вдов и сирот убитых, а также на панихиды за упокой души тех, которые не оставили после себя семьи. |
| The rest was divided amongst the outlaws, according to their rank and merit, and the judgment of the Chief, on all such doubtful questions as occurred, was delivered with great shrewdness, and received with absolute submission. | Остальное поделили между всеми членами отряда согласно их положению и заслугам. Во всех сомнительных случаях начальник находил удачное решение, и ему подчинялись беспрекословно. |
| The Black Knight was not a little surprised to find that men, in a state so lawless, were nevertheless among themselves so regularly and equitably governed, and all that he observed added to his opinion of the justice and judgment of their leader. | Черный Рыцарь немало удивлялся тому, как эти люди, стоявшие вне закона, сумели установить в своей среде такой справедливый и строгий порядок, и все, что он видел, подтверждало его высокое мнение о беспристрастности и справедливости их предводителя. |
| When each had taken his own proportion of the booty, and while the treasurer, accompanied by four tall yeomen, was transporting that belonging to the state to some place of concealment or of security, the portion devoted to the church still remained unappropriated. | Каждый отобрал свою долю добычи; казначей с четырьмя рослыми иоменами перетаскал все предназначенное в общую казну в какое-то потаенное место; но все добро, отчисленное на церковь, оставалось нетронутым. |
| "I would," said the leader, "we could hear tidings of our joyous chaplain-he was never wont to be absent when meat was to be blessed, or spoil to be parted; and it is his duty to take care of these the tithes of our successful enterprise. It may be the office has helped to cover some of his canonical irregularities. | - Хотелось бы мне знать, - сказал Локсли, - что сталось с нашим веселым капелланом. Прежде никогда не случалось, чтобы он отсутствовал, когда надо было благословить трапезу или делить добычу. Это его дело - распорядиться десятой долей нашей добычи; быть может, эта обязанность зачтется ему во искупление некоторых нарушений монашеского устава. |
| Also, I have a holy brother of his a prisoner at no great distance, and I would fain have the Friar to help me to deal with him in due sort-I greatly misdoubt the safety of the bluff priest." | Кроме того, есть у меня тут поблизости пленный, тоже духовного звания, так мне бы хотелось, чтобы наш монах помог мне с ним обойтись как следует. Боюсь, не видеть нам больше нашего весельчака. |
| "I were right sorry for that," said the Knight of the Fetterlock, "for I stand indebted to him for the joyous hospitality of a merry night in his cell. | - Я бы искренне пожалел об этом, - сказал Черный Рыцарь, - я у него в долгу за гостеприимство и за веселую ночь, проведенную в его келье. |
| Let us to the ruins of the castle; it may be we shall there learn some tidings of him." | Пойдем назад, к развалинам замка; быть может, там что-нибудь узнаем о нем. |
| While they thus spoke, a loud shout among the yeomen announced the arrival of him for whom they feared, as they learned from the stentorian voice of the Friar himself, long before they saw his burly person. | Только он произнес эти слова, как громкие возгласы иоменов возвестили приближение того, о ком они беспокоились. Богатырский голос монаха был слышен еще издали. |
| "Make room, my merry-men!" he exclaimed; "room for your godly father and his prisoner-Cry welcome once more.-I come, noble leader, like an eagle with my prey in my clutch."-And making his way through the ring, amidst the laughter of all around, he appeared in majestic triumph, his huge partisan in one hand, and in the other a halter, one end of which was fastened to the neck of the unfortunate Isaac of York, who, bent down by sorrow and terror, was dragged on by the victorious priest, who shouted aloud, | - Расступитесь, дети мои! - кричал он. - Шире дорогу вашему духовному отцу и его пленнику! Ну-ка, еще раз! Здоровайтесь погромче! Я возвратился, мой благородный вождь, как орел с добычей в когтях. И, прокладывая дорогу сквозь толпу под всеобщий хохот, он торжественно приблизился к дубу. В одной руке он держал тяжелый бердыш, а в другой - уздечку, конец которой был обмотан вокруг шеи несчастного Исаака. Бедный еврей, согбенный горем и ужасом, насилу тащился за победоносным монахом. |
| "Where is Allan-a-Dale, to chronicle me in a ballad, or if it were but a lay?-By Saint Hermangild, the jingling crowder is ever out of the way where there is an apt theme for exalting valour!" | - Где же Аллен-менестрель, чтобы воспеть мои подвиги в балладе или хоть побасенку сочинить? Ей-богу, этот шут гороховый всегда путается под ногами, когда ему нечего делать, а вот когда он нужен, чтобы прославить доблесть, его и в помине нет! |
| "Curtal Priest," said the Captain, "thou hast been at a wet mass this morning, as early as it is. | - Куцый монах, - сказал предводитель, - ты, кажется, с раннего утра промочил себе горло? |
| In the name of Saint Nicholas, whom hast thou got here?" | Скажи на милость, кого это ты подцепил? |
| "A captive to my sword and to my lance, noble Captain," replied the Clerk of Copmanhurst; "to my bow and to my halberd, I should rather say; and yet I have redeemed him by my divinity from a worse captivity. | - Собственным мечом и копьем добыл себе пленника, благородный начальник, - отвечал причетник из Копменхерста, - или, лучше сказать, луком и алебардой. А главное, я его избавил от худшего плена. |
| Speak, Jew-have I not ransomed thee from Sathanas?-have I not taught thee thy 'credo', thy 'pater', and thine 'Ave Maria'?-Did I not spend the whole night in drinking to thee, and in expounding of mysteries?" | Говори, еврей, не я ли тебя вырвал из власти сатаны? Разве я не научил тебя истинной вере в святого отца и деву Марию? Не я ли всю ночь напролет пил за твое здоровье и излагал тебе таинства нашей веры? |
| "For the love of God!" ejaculated the poor Jew, "will no one take me out of the keeping of this mad-I mean this holy man?" | - Ради бога милосердного, - воскликнул бедный еврей, - отвяжите меня от этого сумасшедшего, то есть, я хотел сказать, от этого святого человека! |
| "How's this, Jew?" said the Friar, with a menacing aspect; "dost thou recant, Jew?-Bethink thee, if thou dost relapse into thine infidelity, though thou are not so tender as a suckling pig-I would I had one to break my fast upon-thou art not too tough to be roasted! | - Как так, еврей? - сказал отшельник, принимая грозный вид. - Ты опять отступаешь от веры? Смотри у меня, если вздумаешь снова впасть в беззаконие! Хоть ты и не слишком жирен, все-таки тебя можно поджарить. |
| Be conformable, Isaac, and repeat the words after me. | Слушай хорошенько, Исаак, и повторяй за мной: |
| ' Ave Maria'!-" | "Ave Maria..." |
| "Nay, we will have no profanation, mad Priest," said Locksley; "let us rather hear where you found this prisoner of thine." | - Нет, шальной монах, кощунствовать не дозволяется, - сказал Локсли. - Расскажи лучше, где и как ты нашел своего пленника? |
| "By Saint Dunstan," said the Friar, "I found him where I sought for better ware! | - Клянусь святым Дунстаном, - сказал отшельник,- нашел я его в таком месте, где думал найти кое-что получше. |
| I did step into the cellarage to see what might be rescued there; for though a cup of burnt wine, with spice, be an evening's drought for an emperor, it were waste, methought, to let so much good liquor be mulled at once; and I had caught up one runlet of sack, and was coming to call more aid among these lazy knaves, who are ever to seek when a good deed is to be done, when I was avised of a strong door-Aha! thought I, here is the choicest juice of all in this secret crypt; and the knave butler, being disturbed in his vocation, hath left the key in the door-In therefore I went, and found just nought besides a commodity of rusted chains and this dog of a Jew, who presently rendered himself my prisoner, rescue or no rescue. | Я спустился в подвалы посмотреть, нельзя ли спасти какое-нибудь добро, потому что хоть и правда, что стакан горячего вина, вскипяченного со специями, годится на сон грядущий и для императора, однако зачем же сразу кипятить его так много? Вот ухватил я бочонок испанского вина и пошел созвать на помощь побольше народу. Но где же разыщешь этих лентяев? Известно, их никогда нельзя найти, если нужно сделать доброе дело. Вдруг вижу крепкую дверь. Ага, подумал я, вот, значит, где самые-то отборные вина - они в отдельном тайнике. А перепуганный виночерпий, видно, сбежал, оставив ключ в замке. Я вошел в тайник, а там ровно ничего нет. Только ржавые цепи валяются да еще вот этот еврей-собака, который сдался мне в плен на милость победителя. |
| I did but refresh myself after the fatigue of the action, with the unbeliever, with one humming cup of sack, and was proceeding to lead forth my captive, when, crash after crash, as with wild thunder-dint and levin-fire, down toppled the masonry of an outer tower, (marry beshrew their hands that built it not the firmer!) and blocked up the passage. | Я едва успел пропустить стаканчик вина для подкрепления сил после возни с нечестивцем и собирался вместе с пленником вылезть из подвала, как вдруг раздался страшнейший грохот, точно гром ударил. Это обрушилась одна из крайних башен - черт бы побрал того, кто ее так худо выстроил! - и обломками завалило выход из подвала. |
| The roar of one falling tower followed another-I gave up thought of life; and deeming it a dishonour to one of my profession to pass out of this world in company with a Jew, I heaved up my halberd to beat his brains out; but I took pity on his grey hairs, and judged it better to lay down the partisan, and take up my spiritual weapon for his conversion. | Тут стали валиться одна башня за другой, и я подумал - не жить мне больше на свете. В моем звании непристойно отправляться на тот свет в обществе еврея, ну я и замахнулся алебардой, чтобы раскроить ему череп, да жаль стало его седых волос. Тогда отложил я боевое оружие, взялся за духовное и стал обращать еврея в христианскую веру. |
| And truly, by the blessing of Saint Dunstan, the seed has been sown in good soil; only that, with speaking to him of mysteries through the whole night, and being in a manner fasting, (for the few droughts of sack which I sharpened my wits with were not worth marking,) my head is well-nigh dizzied, I trow.-But I was clean exhausted.-Gilbert and Wibbald know in what state they found me-quite and clean exhausted." | И верно, с благословения святого Дунстана, семя попало на добрую почву. Всю ночь напролет объяснял я ему значение таинств и совсем обессилел, потому что если я и прихлебывал изредка по глоточку вина для подкрепления, так это не в счет. Вот Гилберт и Виббальд -свидетели. Они скажут, в каком виде меня застали, я совсем обессилел. |
| "We can bear witness," said Gilbert; "for when we had cleared away the ruin, and by Saint Dunstan's help lighted upon the dungeon stair, we found the runlet of sack half empty, the Jew half dead, and the Friar more than half-exhausted, as he calls it." | - Как же, - сказал Гилберт, - мы и вправду свидетели. Когда мы разгребли щебень и с помощью святого Дунстана отыскали ход в подвал, бочонок с вином оказался наполовину пуст, еврей полумертв, а монах почти совсем обессилен, как он говорит. |
| "Ye be knaves! ye lie!" retorted the offended Friar; "it was you and your gormandizing companions that drank up the sack, and called it your morning draught-I am a pagan, an I kept it not for the Captain's own throat. | - Вот и врешь, негодяй! - возразил обиженный монах. - Ты сам со своими товарищами и выпил весь бочонок и сказал, что это только утренняя порция. А я - будь я еретик, коли не берег этого вина для нашего начальника! |
| But what recks it? | Но это не беда. |
| The Jew is converted, and understands all I have told him, very nearly, if not altogether, as well as myself." | Г лавное, что я обратил еврея, и он понимает все, что ему говорил, почти так же хорошо, как я сам, коли не лучше. |
| "Jew," said the Captain, "is this true? hast thou renounced thine unbelief?" | - Слушай-ка, еврей, - сказал Локсли, - это правда? Точно ли ты отказался от своей веры? |
| "May I so find mercy in your eyes," said the Jew, "as I know not one word which the reverend prelate spake to me all this fearful night. | - Пощадите меня, милосердный господин! - сказал еврей. - Я ни словечка не расслышал из всего, что почтенный прелат говорил мне в течение этой ужасной ночи! |
| Alas! I was so distraught with agony, and fear, and grief, that had our holy father Abraham come to preach to me, he had found but a deaf listener." | Увы, я так терзался и страхом, и печалью, и горем, что если бы даже сам святой праотец Авраам пришел поучать меня, я и то оставался бы глух к его голосу. |
| "Thou liest, Jew, and thou knowest thou dost." said the Friar; | - Врешь, еврей, ведь сам знаешь, что врешь! -сказал монах. |
| "I will remind thee of but one word of our conference-thou didst promise to give all thy substance to our holy Order." | - Я тебе напомню только одно словечко из всего нашего разговора: помнишь, как ты обещался отдать все свое состояние нашему святому ордену? |
| "So help me the Promise, fair sirs," said Isaac, even more alarmed than before, "as no such sounds ever crossed my lips! | - Клянусь богом, милостивые господа, -воскликнул Исаак, встревоженный еще больше прежнего, - никогда мои уста не произносили такого обета! |
| Alas! I am an aged beggar'd man-I fear me a childless-have ruth on me, and let me go!" | Я бедный, нищий старик, боюсь, что теперь даже и бездетный! Сжальтесь надо мной, отпустите меня! |
| "Nay," said the Friar, "if thou dost retract vows made in favour of holy Church, thou must do penance." | - Нет, - подхватил отшельник, - если ты отказываешься от обещания, данного в пользу святой церкви, ты подлежишь строжайшему наказанию. |
| Accordingly, he raised his halberd, and would have laid the staff of it lustily on the Jew's shoulders, had not the Black Knight stopped the blow, and thereby transferred the Holy Clerk's resentment to himself. | Сказав это, он поднял алебарду и собирался рукояткой хорошенько стукнуть несчастного еврея, но Черный Рыцарь заступился за старика и тем са- мым обратил гнев святого отца на собственную особу. |
| "By Saint Thomas of Kent," said he, "an I buckle to my gear, I will teach thee, sir lazy lover, to mell with thine own matters, maugre thine iron case there!" | - Клянусь святым Фомой из Кента, - закричал причетник, - я тебя научу соваться не в свое дело, сэр Лентяй, даром что ты спрятался в железный ящик! |
| "Nay, be not wroth with me," said the Knight; "thou knowest I am thy sworn friend and comrade." | - Ну-ну, - сказал рыцарь, - зачем же на меня гневаться? Ведь ты знаешь, что я поклялся быть тебе другом и товарищем. |
| "I know no such thing," answered the Friar; "and defy thee for a meddling coxcomb!" | - Ничего такого я не знаю, - отвечал монах, - а хочу с тобой подраться, потому что ты пустомеля и нахал. |
| "Nay, but," said the Knight, who seemed to take a pleasure in provoking his quondam host, "hast thou forgotten how, that for my sake (for I say nothing of the temptation of the flagon and the pasty) thou didst break thy vow of fast and vigil?" | - Как же так, - возразил рыцарь, которому, по-видимому, нравилось поддразнивать своего недавнего хозяина, - неужели ты забыл, что ради меня (я не хочу поминать искушения в образе винной фляги я пирога) ты добровольно нарушил свой обет воздержания и поста? |
| "Truly, friend," said the Friar, clenching his huge fist, | - Знаешь ли, друг, - молвил отшельник, сжимая свой здоровенный кулак, - я хвачу тебя по уху! |
| "I will bestow a buffet on thee." | - Таких подарков я не принимаю, - сказал рыцарь. |
| "I accept of no such presents," said the Knight; | - Зато могу взять у тебя пощечину взаймы. |
| "I am content to take thy cuff 421 as a loan, but I will repay thee with usury as deep as ever thy prisoner there exacted in his traffic." | Изволь, только я тебе отплачу с такими процентами, каких и пленник твой никогда не видывал. |
| "I will prove that presently," said the Friar. | - А вот посмотрим, - сказал монах. |
| "Hola!" cried the Captain, "what art thou after, mad Friar? brawling beneath our Trysting-tree?" | - Стой! - закричал Локсли. - Что ты это затеял, шальной монах? Ссориться под нашим заветным деревом? |
| "No brawling," said the Knight, "it is but a friendly interchange of courtesy.-Friar, strike an thou darest-I will stand thy blow, if thou wilt stand mine." | - Это не ссора, - успокоил его рыцарь, - а просто дружеский обмен любезностями. Ну, монах, ударь, как умеешь. Я устою на месте. Посмотрим, устоишь ли ты. |
| "Thou hast the advantage with that iron pot on thy head," said the churchman; "but have at thee-Down thou goest, an thou wert Goliath of Gath in his brazen helmet." | - Тебе хорошо говорить, имея на голове этот железный горшок, - сказал монах, - но все равно я тебя свалю с ног, будь ты хоть сам Голиаф в медном шлеме. |
| The Friar bared his brawny arm up to the elbow, and putting his full strength to the blow, gave the Knight a buffet that might have felled an ox. But his adversary stood firm as a rock. | Отшельник обнажил свою жилистую руку по самый локоть и изо всех сил ударил рыцаря кулаком по уху. Такая затрещина могла бы свалить здорового быка, но противник его остался недвижим, как утес. |
| A loud shout was uttered by all the yeomen around; for the Clerk's cuff was proverbial amongst them, and there were few who, in jest or earnest, had not had the occasion to know its vigour. | Громкий крик одобрения вырвался из уст иоменов, стоявших кругом: кулак причетника вошел в пословицу между ними, и большинство на опыте узнало его мощь - кто в шуточных потасовках, а кто и в серьезных. |
| "Now, Priest," said, the Knight, pulling off his gauntlet, "if I had vantage on my head, I will have none on my hand-stand fast as a true man." | - Видишь, монах, - сказал рыцарь, снимая свою железную перчатку, - хотя на голове у меня и было прикрытие, но на руке ничего не будет. Держись! |
| "'Genam meam dedi vapulatori'-I have given my cheek to the smiter," said the Priest; "an thou canst stir me from the spot, fellow, I will freely bestow on thee the Jew's ransom." | - Geman meam dedi vapulatori - сиречь, подставляю щеку мою ударяющему, - сказал монах, - и я наперед говорю тебе: коли ты сдвинешь меня с места, я дарю тебе выкуп с еврея полностью. |
| So spoke the burly Priest, assuming, on his part, high defiance. | Так говорил монах, принимая гордый и вызывающий вид. |
| But who may resist his fate? | Но от судьбы не уйдешь. |
| The buffet of the Knight was given with such strength and good-will, that the Friar rolled head over heels upon the plain, to the great amazement of all the spectators. | От могучего удара рыцаря монах кубарем полетел на землю, к великому изумлению всех зрителей. |
| But he arose neither angry nor crestfallen. | Однако он встал и не выказал ни гнева, ни уныния. |
| "Brother," said he to the Knight, "thou shouldst have used thy strength with more discretion. | - Знаешь, братец, - сказал он рыцарю, - при такой силе надо быть осторожнее. |
| I had mumbled but a lame mass an thou hadst broken my jaw, for the piper plays ill that wants the nether chops. | Как я буду теперь обедню служить, коли ты мне челюсть свернул? Ведь и на дудке не сыграешь, не имея нижних зубов. |
| Nevertheless, there is my hand, in friendly witness, that I will exchange no more cuffs with thee, having been a loser by the barter. | Однако вот тебе моя рука, как дружеский залог того, что обмениваться с тобой пощечинами я больше не буду, это мне невыгодно. |
| End now all unkindness. | Стало быть, конец всякому недоброжелательству. |
| Let us put the Jew to ransom, since the leopard will not change his spots, and a Jew he will continue to be." | Давай возьмем с еврея выкуп, потому что как горбатого только могила исправит, так и еврей всегда останется евреем. |
| "The Priest," said Clement, "is not half so confident of the Jew's conversion, since he received that buffet on the ear." | - Монах-то не так уверен в обращении еврея с тех пор, как получил по уху, - сказал Мельник. |
| "Go to, knave, what pratest thou of conversions?-what, is there no respect?-all masters and no men?-I tell thee, fellow, I was somewhat totty when I received the good knight's blow, or I had kept my ground under it. | - Отстань, бездельник! Что ты там болтаешь насчет обращения? Что такое, никто меня не уважает! Все стали хозяевами, а слуг нет! Говорю тебе, парень: я был немножко нетверд на ногах, когда добрый рыцарь меня ударил, а то я непременно устоял бы. |
| But an thou gibest more of it, thou shalt learn I can give as well as take." | Если же ты желаешь еще потолковать на этот счет, так давай я тебе докажу, что умею дать сдачи. |
| "Peace all!" said the Captain. | - Будет вам, перестаньте! - сказал Локсли. |
| "And thou, Jew, think of thy ransom; thou needest not to be told that thy race are held to be accursed in all Christian communities, and trust me that we cannot endure thy presence among us. | - А ты, еврей, подумай о своем выкупе. Ты понимаешь, что мы добрые христиане и не можем допустить, чтобы ты оставался среди нас. |
| Think, therefore, of an offer, while I examine a prisoner of another cast." | Вот ты и подумай на досуге, какой выкуп в силах предложить, а я пока займусь допросом другого пленного. |
| "Were many of Front-de-Boeuf1 s men taken?" demanded the Black Knight. | - А много ли удалось захватить людей Фрон де Бефа? - спросил Черный Рыцарь. |
| "None of note enough to be put to ransom," answered the Captain; "a set of hilding fellows there were, whom we dismissed to find them a new master-enough had been done for revenge and profit; the bunch of them were not worth a cardecu. | - Ни одного такого, который мог бы дать за себя выкуп, - ответил Локсли. - Было несколько трусливых подлецов, да мы их отпустили на волю - пускай ищут других хозяев. Для мщения и ради выгоды и так было довольно сделано, а эта кучка сброда и вся-то не стоила медной монеты. |
| The prisoner I speak of is better booty-a jolly monk riding to visit his leman, an I may judge by his horse-gear and wearing apparel.-Here cometh the worthy prelate, as pert as a pyet." | Тот пленный, о котором я упомянул, более ценная добыча: это щеголь монах, наверно ехал в гости к своей возлюбленной, судя по его франтовской одежде и по убранству его коня. Да вот и почтенный прелат идет, бойкий как сорока. |
| And, between two yeomen, was brought before the silvan throne of the outlaw Chief, our old friend, Prior Aymer of Jorvaulx. | Тут двое иоменов привели и поставили перед зеленым троном начальника нашего старого знакомого - приора Эймера из аббатства Жорво. |
| CHAPTER XXXIII | Глава XXXIII |
| --Flower of warriors, How is't with Titus Lartius? MARCIUS.-As with a man busied about decrees, Condemning some to death and some to exile, Ransoming him or pitying, threatening the other. -Coriolanus | ...Цвет воинства, а что же наш Тит Ларций? Марцин Он занят составлением указов: Велит одних казнить, других изгнать, С тех выкуп требует, а тем грозит. "Кориолан" |
| The captive Abbot's features and manners exhibited a whimsical mixture of offended pride, and deranged foppery and bodily terror. | Черты лица и осанка пленного аббата выражали забавную смесь оскорбленной гордости, растерянности и страха. |
| "Why, how now, my masters?" said he, with a voice in which all three emotions were blended. | - Что это значит, господа? - заговорил он таким тоном, в котором разом отразились все эти три чувства. |
| "What order is this among ye? | - Что за порядки у вас, скажите на милость? |
| Be ye Turks or Christians, that handle a churchman?-Know ye what it is, 'manus imponere in servos Domini'? | Турки вы или христиане, что так обращаетесь с духовными лицами? Знаете ли вы, что значит налагать руки на слуг господа? |
| Ye have plundered my mails-torn my cope of curious cut lace, which might have served a cardinal!-Another in my place would have been at his 'excommunicabo vos'; but I am placible, and if ye order forth my palfreys, release my brethren, and restore my mails, tell down with all speed an hundred crowns to be expended in masses at the high altar of Jorvaulx Abbey, and make your vow to eat no venison until next Pentecost, it may be you shall hear little more of this mad frolic." | Вы разграбили мои сундуки, разорвали мою кружевную ризу тончайшей работы, которую и кардиналу было бы не стыдно надеть. Другой на моем месте попросту отлучил бы вас от церкви, но я не злопамятен, и если вы сейчас велите подать моих лошадей, отпустите мою братию, возвратите в целости мою поклажу, внесете сотню крон на обедни в аббатстве Жорво и дадите обещание не вкушать дичи до будущей троицы, тогда я, может быть, постараюсь как-нибудь замять эту безрассудную проделку, и о ней больше речи не будет. |
| "Holy Father," said the chief Outlaw, "it grieves me to think that you have met with such usage from any of my followers, as calls for your fatherly reprehension." | - Преподобный отец, - сказал главарь разбойников, - мне прискорбно думать, что кто-либо из моих товарищей мог так обойтись с вами, чтобы вызвать с вашей стороны надобность в таком отеческом наставлении. |
| "Usage!" echoed the priest, encouraged by the mild tone of the silvan leader; "it were usage fit for no hound of good race-much less for a Christian-far less for a priest-and least of all for the Prior of the holy community of Jorvaulx. | - Какое там обхождение! - возразил аббат, ободренный мягким тоном Локсли. - Так нельзя обходиться и с породистой собакой, не только с христианином, а тем более с духовным лицом, да еще приором аббатства Жорво! |
| Here is a profane and drunken minstrel, called Allan-a-Dale-'nebulo quidam'-who has menaced me with corporal punishment-nay, with death itself, an I pay not down four hundred crowns of ransom, to the boot of all the treasure he hath already robbed me of-gold chains and gymmal rings to an unknown value; besides what is broken and spoiled among their rude hands, such as my pouncer-box and silver crisping-tongs." | Какой-то пьяный менестрель по имени Аллен из Лощины - nebulo quidam [28] - осмелился грозить мне телесным наказанием и даже смертью, если я не уплачу четырехсот крон выкупа, помимо всего, что он у меня награбил, а там было одних золотых цепочек и перстней с самоцветными камнями на несметную сумму. Да, кроме того, они переломали и попортили своими грубыми руками много ценных вещиц, как-то: ящичек с духами, серебряные щипчики для завивки волос... |
| "It is impossible that Allan-a-Dale can have thus treated a man of your reverend bearing," replied the Captain. | - Может ли быть, чтобы Аллен из Лощины поступил так невежливо с особой вашего священного звания? - спросил предводитель. |
| "It is true as the gospel of Saint Nicodemus," said the Prior; "he swore, with many a cruel north-country oath, that he would hang me up on the highest tree in the greenwood." | - Все это такая же истина, как евангелие от святого Никодима, - отвечал приор. - При этом он ругался на своем грубом северном наречии и поклялся повесить меня на самом высоком дереве в этом лесу. |
| "Did he so in very deed? | - Да неужели клялся? |
| Nay, then, reverend father, I think you had better comply with his demands-for Allan-a-Dale is the very man to abide by his word when he has so pledged it." | В таком случае, преподобный отец, по-моему вам придется удовлетворить его требования. Потому что, видите ли, Аллен из Лощины такой человек, что коли раз сказал, то непременно сдержит свое слово. |
| 43 "You do but jest with me," said the astounded Prior, with a forced laugh; "and I love a good jest with all my heart. | - Вы все шутите, - сказал растерявшийся приор с натянутым смехом. - Я и сам большой охотник до удачной шутки. |
| But, ha! ha! ha! when the mirth has lasted the livelong night, it is time to be grave in the morning." | Однако - xa-xa-xal - эта шутка продолжается уже целую ночь напролет, так что пора бы ее прекратить. |
| "And I am as grave as a father confessor," replied the Outlaw; "you must pay a round ransom, Sir Prior, or your convent is likely to be called to a new election; for your place will know you no more." | - Я теперь так же серьезен, как монах в исповедальне, - отвечал Локсли. - Вам придется уплатить порядочный выкуп, сэр приор, иначе вашей братии предстоит избирать себе нового настоятеля, потому что вы уже не воротитесь к своей пастве. |
| "Are ye Christians," said the Prior, "and hold this language to a churchman?" | - Да вы что - христиане или нет? Как вы осмеливаетесь держать такие речи, обращаясь к духовному лицу? - сказал приор. |
| "Christians! ay, marry are we, and have divinity among us to boot," answered the Outlaw. | - Как же, мы христиане, и даже держим своего капеллана, - отвечал разбойник. |
| "Let our buxom chaplain stand forth, and expound to this reverend father the texts which concern this matter." | - Позовите нашего веселого монаха, путь выступит вперед и приведет почтенному аббату тексты, подходящие к настоящему случаю. |
| The Friar, half-drunk, half-sober, had huddled a friar's frock over his green cassock, and now summoning together whatever scraps of learning he had acquired by rote in former days, | Отшельник, немного протрезвившийся, напялил монашеский балахон поверх своего зеленого кафтана, наскреб в своей памяти несколько латинских фраз, когдато заученных наизусть, и, выйдя из толпы, сказал: |
| "Holy father," said he, "'Deus faciat salvam benignitatem vestram'-You are welcome to the greenwood." | - Преподобный отец, deus facial salvam benignitatem vestram! [29] Добро пожаловать в наши леса! |
| "What profane mummery is this?" said the Prior. | - Это что за нечестивый маскарад? - сказал приор. |
| "Friend, if thou be'st indeed of the church, it were a better deed to show me how I may escape from these men's hands, than to stand ducking and grinning here like a morris-dancer." | - Друг мой, если ты действительно духовное лицо, ты бы лучше научил меня, как избавиться от этих людей, чем кривляться да гримасничать, словно ярмарочный плясун. |
| "Truly, reverend father," said the Friar, "I know but one mode in which thou mayst escape. | - Поистине, преподобный отец, - отвечал монах, -я только и знаю один способ, которым ты можешь освободиться. |
| This is Saint Andrew's day with us, we are taking our tithes." | Мы празднуем сегодня святого Андрея - стало быть, собираем десятину. |
| "But not of the church, then, I trust, my good brother?" said the Prior. | - Только не с церкви, надеюсь, добрый брат мой? -спросил приор. |
| "Of church and lay," said the Friar; "and therefore, Sir Prior 'facite vobis amicos de Mammone iniquitatis'-make yourselves friends of the Mammon of unrighteousness, for no other friendship is like to serve your turn." | - И с церкви и с мирян, - отвечал отшельник, - а потому, сэр приор, facite vobis amicos de Mammone iniquitatis - вступай в дружбу с мамоною беззакония, иначе никакая дружба тебе не поможет. |
| "I love a jolly woodsman at heart," said the Prior, softening his tone; "come, ye must not deal too hard with me-I can well of woodcraft, and can wind a horn clear and lustily, and hollo till every oak rings again-Come, ye must not deal too hard with me." | - Люблю веселых охотников, всем сердцем люблю! - сказал приор более спокойно. - Ну полно, к чему эти строгости! Я ведь и сам большой мастер охотничьего дела и умею трубить в рог так зычно и чисто, что каждый дуб мне отзывается. Со мной можно бы и помягче обойтись. |
| "Give him a horn," said the Outlaw; "we will prove the skill he boasts of." | - Дайте ему рог, - сказал Локсли, - пускай покажет свое хваленое искусство. |
| The Prior Aymer winded a blast accordingly. | Приор Эймер протрубил сигнал. |
| The Captain shook his head. | Предводитель только головой покачал. |
| "Sir Prior," he said, "thou blowest a merry note, but it may not ransom thee-we cannot afford, as the legend on a good knight's shield hath it, to set thee free for a blast. | - Сэр приор, - сказал он, - трубить-то ты умеешь, но этим от нас не отделаешься. Мы не можем отпустить тебя на волю за одну музыку. |
| Moreover, I have found thee-thou art one of those, who, with new French graces and Tra-li-ras, disturb the ancient English bugle notes.-Prior, that last flourish on the recheat hath added fifty crowns to thy ransom, for corrupting the true old manly blasts of venerie." | К тому же я вижу, что ты только портишь старинные английские роговые лады разными французскими тру-ля-ля. Нет, приор, за них ты заплатишь еще пятьдесят крон штрафа сверх выкупа, и поделом: не порти старинных сигналов псовой охоты. |
| "Well, friend," said the Abbot, peevishly, "thou art ill to please with thy woodcraft. | - Ну, друг, - промолвил аббат недовольным тоном,- тебе, я вижу, трудно угодить. |
| I pray thee be more conformable in this matter of my ransom. | Прошу тебя, будь посговорчивее насчет моего выкупа. |
| At a word-since I must needs, for once, hold a candle to the devil-what ransom am I to pay for walking on Watling-street, without having fifty men at my back?" | Одним словом, раз уж мне придется послужить дьяволу, скажи напрямик: сколько ты желаешь с меня взять, чтобы отпустить на все четыре стороны без десятка сторожей? |
| "Were it not well," said the Lieutenant of the gang apart to the Captain, "that the Prior should name the Jew's ransom, and the Jew name the Prior's?" | - Не сделать ли так, - шепнул начальнику отряда его помощник, - чтобы аббат назначил выкуп с еврея, а еврей пусть назначит, сколько взять с аббата? |
| "Thou art a mad knave," said the Captain, "but thy plan transcends!-Here, Jew, step forth-Look at that holy Father Aymer, Prior of the rich Abbey of Jorvaulx, and tell us at what ransom we should hold him?-Thou knowest the income of his convent, I warrant thee." | - Ты хоть и безмозглый парень, а выдумал отличную штуку! - отвечал Локсли. - Эй, еврей, поди сюда! Посмотри, вот преподобный отец Эймер, приор богатого аббатства в Жорво. Скажи, много ли можно взять с него выкупа? Я поручусь, что ты до тонкости знаешь, каковы доходы их монастыря. |
| "O, assuredly," said Isaac. | - О, еще бы мне не знать, - сказал Исаак. |
| "I have trafficked with the good fathers, and bought wheat and barley, and fruits of the earth, and also much wool. | - Я постоянно веду торговые дела с преподобными отцами, покупаю у них и пшеницу, и ячмень, и разные плоды земные, а также много шерсти. |
| O, it is a rich abbey-stede, and they do live upon the fat, and drink the sweet wines upon the lees, these good fathers of Jorvaulx. | О, это богатейшая обитель, и святые отцы у себя в Жорво кушают сытно и пьют сладкие вина. |
| Ah, if an outcast like me had such a home to go to, and such incomings by the year and by the month, I would pay much gold and silver to redeem my captivity." | Ах, если бы у такого отверженного бедняка, как я, было такое пристанище да еще такие ежегодные и ежемесячные доходы, тогда я дал бы много золота и серебра в награду за свое освобождение из плена! |
| "Hound of a Jew!" exclaimed the Prior, "no one knows better than thy own cursed self, that our holy house of God is indebted for the finishing of our chancel-" | - Ах ты, собака! - воскликнул приор. - Тебе, я думаю, всех лучше известно, что мы до сих пор в долгу за недостроенный придел к храму... |
| "And for the storing of your cellars in the last season with the due allowance of Gascon wine," interrupted the Jew; "but that-that is small matters." | - И за доставку в ваши погреба обычных запасов гасконского вина в прошлом году, - перебил его еврей, - но это пустяки. |
| "Hear the infidel dog!" said the churchman; "he jangles as if our holy community did come under debts for the wines we have a license to drink, 'propter necessitatem, et ad frigus depellendum'. | - Что он там за вздор несет, нечестивый пес! -сказал приор. - Послушать его, так подумаешь, что наша святая братия задолжала за вино, которое разрешено нам пить propter necessitatem, et ad frigus depellendum [30]. |
| The circumcised villain blasphemeth the holy church, and Christian men listen and rebuke him not!" | Подлый еврей богохульствует против святой церкви, а христиане слушают и не остановят его! |
| "All this helps nothing," said the leader.-"Isaac, pronounce what he may pay, without flaying both hide and hair." | - Это все пустые слова, - сказал Локсли. - Исаак, реши, сколько с него взять, чтобы целиком не содрать с него шкуры. |
| "An six hundred crowns," said Isaac, "the good Prior might well pay to your honoured valours, and never sit less soft in his stall." | - Шестьсот крон, - сказал Исаак. - Эту сумму почтенный приор вполне может уплатить вашей доблестной милости. От этого он не разорится. |
| "Six hundred crowns," said the leader, gravely; | - Шестьсот крон, - повторил начальник с важностью. |
| "I am contented-thou hast well spoken, Isaac-six hundred crowns.-It is a sentence, Sir Prior." | - Ну хорошо, я доволен. Ты справедливо решил, Исаак. Так, значит, шестьсот крон. Таково решение, сэр приор. |
| "A sentence!-a sentence!" exclaimed the band; | - Решено, решено! - раздались крики разбойников. |
| "Solomon had not done it better." | - Сам Соломон не мог бы лучше рассудить. |
| "Thou hearest thy doom, Prior," said the leader. | - Ты слышал приговор, приор? - спросил начальник. |
| "Ye are mad, my masters," said the Prior; "where am I to find such a sum? | - С ума вы сошли, господа! - сказал приор. - Где же я возьму такую сумму? |
| If I sell the very pyx and candlesticks on the altar at Jorvaulx, I shall scarce raise the half; and it will be necessary for that purpose that I go to Jorvaulx myself; ye may retain as borrows 44 my two priests." | Если я продам и дароносицу и подсвечники с алтаря, и то я едва выручу половину этой суммы! А для этого нужно мне самому поехать в Жорво. Впрочем, можете оставить у себя заложниками моих двух монахов. |
| "That will be but blind trust," said the Outlaw; "we will retain thee, Prior, and send them to fetch thy ransom. | - Ну, на это нельзя полагаться, - сказал начальник.- Лучше ты у нас оставайся, а монахов мы пошлем за выкупом. |
| Thou shalt not want a cup of wine and a collop of venison the while; and if thou lovest woodcraft, thou shalt see such as your north country never witnessed." | Мы голодом тебя морить не станем: стакан вина и кусок запеченной дичи всегда к твоим услугам, а если ты в самом деле настоящий охотник, мы тебе покажем такую охоту, какой ты и не видывал. |
| "Or, if so please you," said Isaac, willing to curry favour with the outlaws, "I can send to York for the six hundred crowns, out of certain monies in my hands, if so be that the most reverend Prior present will grant me a quittance." | - А не то, коли вашей милости угодно, -вмешался Исаак, желавший заслужить милость разбойников, - я могу послать в Йорк за шестью сотнями крон, взяв их заимообразно из доверенного мне капитала, лишь бы его высокопреподобие господин приор согласился выдать мне расписку. |
| "He shall grant thee whatever thou dost list, Isaac," said the Captain; "and thou shalt lay down the redemption money for Prior Aymer as well as for thyself." | - Расписку он тебе даст, какую хочешь, Исаак, -сказал Локсли, - и ты сразу заплатишь выкуп и за приора Эймера и за себя. |
| "For myself! ah, courageous sirs," said the Jew, "I am a broken and impoverished man; a beggar's staff must be my portion through life, supposing I were to pay you fifty crowns." | - За себя! Ах, доблестные господа, - сказал еврей, - я совсем разоренный человек! Попросту говоря - нищий: если я заплачу за себя, положим, пятьдесят крон, мне придется пойти по миру. |
| "The Prior shall judge of that matter," replied the Captain.-"How say you, Father Aymer? Can the Jew afford a good ransom?" | - Ну, это пускай рассудит приор, - возразил начальник. - Отец Эймер, как вы полагаете, может ли этот еврей дать за себя хороший выкуп? |
| "Can he afford a ransom?" answered the Prior | - Может ли он? - подхватил приор. |
| "Is he not Isaac of York, rich enough to redeem the captivity of the ten tribes of Israel, who were led into Assyrian bondage?-I have seen but little of him myself, but our cellarer and treasurer have dealt largely with him, and report says that his house at York is so full of gold and silver as is a shame in any Christian land. Marvel it is to all living Christian hearts that such gnawing adders should be suffered to eat into the bowels of the state, and even of the holy church herself, with foul usuries and extortions." | - Да ведь это Исаак из Йорка, такой богач, что мог бы выкупить из ассирийского плена все десять колен израильских! Я лично с ним очень мало знаком, но наш келарь и казначей ведут с ним дела, и они говорят, что его дом в Йорке полон золота и серебра. Даже стыдно, как это возможно в христианской стране. |
| "Hold, father," said the Jew, "mitigate and assuage your choler. | - Погодите, отец, - сказал еврей, - умерьте свой гнев. |
| I pray of your reverence to remember that I force my monies upon no one. | Прошу ваше преподобие помнить, что я никому не навязываю своих денег. |
| But when churchman and layman, prince and prior, knight and priest, come knocking to Isaac's door, they borrow not his shekels with these uncivil terms. | Когда же духовные лица или миряне, принцы и аббаты, рыцари и монахи приходят к Исааку, стучатся в его двери и занимают у него шекели, они говорят с ним совсем не так грубо. |
| It is then, Friend Isaac, will you pleasure us in this matter, and our day shall be truly kept, so God sa' me?-and Kind Isaac, if ever you served man, show yourself a friend in this need! | Тогда только и слышишь: "Друг Исаак, сделай такое одолжение. Я заплачу тебе в срок -покарай меня бог, коли пропущу хоть один день", или: "Добрейший Исаак, если тебе когда-либо случалось помочь человеку, то будь и мне другом в беде". |
| And when the day comes, and I ask my own, then what hear I but Damned Jew, and The curse of Egypt on your tribe, and all that may stir up the rude and uncivil populace against poor strangers!" | А когда наступает срок расплаты и я прихожу получать долг, тогда иное дело - тогда я "проклятый еврей". Тогда накликают все казни египетские на наше племя и делают все, что в их силах, дабы восстановить грубых, невежественных людей против нас, бедных чужестранцев. |
| "Prior," said the Captain, "Jew though he be, he hath in this spoken well. | - Слушай-ка, приор, - сказал Локсли, - хоть он и еврей, а на этот раз говорит правду. |
| Do thou, therefore, name his ransom, as he named thine, without farther rude terms." | Поэтому перестань браниться и назначь ему выкуп, как он тебе назначил. |
| "None but 'latro famosus'-the interpretation whereof," said the Prior, "will I give at some other time and tide-would place a Christian prelate and an unbaptized Jew upon the same bench. | - Надо быть latro famosus [31] (это латинское выражение, но я его объясню когда-нибудь впоследствии), - сказал приор, - чтобы поставить на одну доску христианского прелата и некрещеного еврея. |
| But since ye require me to put a price upon this caitiff, I tell you openly that ye will wrong yourselves if you take from him a penny under a thousand crowns." | А впрочем, если вы меня просите назначить выкуп с этого подлеца, я прямо говорю, что вы останетесь в накладе, взяв с него меньше тысячи крон. |
| "A sentence!-a sentence!" exclaimed the chief Outlaw. | - Решено! Решено! - сказал вождь разбойников. |
| "A sentence!-a sentence!" shouted his assessors; "the Christian has shown his good nurture, and dealt with us more generously than the Jew." | - Решено! - подхватили его сподвижники. -Христианин доказал, что он человек воспитанный, и поусердствовал в нашу пользу лучше еврея. |
| "The God of my fathers help me!" said the Jew; "will ye bear to the ground an impoverished creature?-I am this day childless, and will ye deprive me of the means of livelihood?" | - Боже отцов моих, помоги мне! - взмолился Исаак. - Вы хотите вконец погубить меня, несчастного! Я лишился сейчас дочери, а вы хотите отнять у меня и последние средства к пропитанию? |
| "Thou wilt have the less to provide for, Jew, if thou art childless," said Aymer. | - Коли ты бездетен, еврей, тем лучше для тебя: не для кого копить деньги, - сказал Эймер. |
| "Alas! my lord," said Isaac, "your law permits you not to know how the child of our bosom is entwined with the strings of our heart-O Rebecca! laughter of my beloved Rachel! were each leaf on that tree a zecchin, and each zecchin mine own, all that mass of wealth would I give to know whether thou art alive, and escaped the hands of the Nazarene!" | - Увы, милорд, - сказал Исаак, - ваши законы воспрещают вам иметь семью, а потому вы не знаете, как близко родное детище родительскому сердцу... О Ревекка, дочь моей возлюбленной Рахили! Если бы каждый листок этого дерева был цехином и все эти цехины были моей собственностью, я бы отдал все эти сокровища, чтобы только знать, что ты жива и спаслась от рук назареянина. |
| "Was not thy daughter dark-haired?" said one of the outlaws; "and wore she not a veil of twisted sendal, broidered with silver?" | - А что, у твоей дочери черные волосы? - спросил один из разбойников. - Не было ли на ней шелкового покрывала, вышитого серебром? |
| "She did!-she did!" said the old man, trembling with eagerness, as formerly with fear. | - Да! Да! - сказал старик, дрожа от нетерпения, как прежде трепетал от страха. |
| "The blessing of Jacob be upon thee! canst thou tell me aught of her safety?" | - Благословение Иакова да будет с тобою! Не можешь ли сказать мне что-нибудь о ней? |
| "It was she, then," said the yeoman, "who was carried off by the proud Templar, when he broke through our ranks on yester-even. | - Ну, так, значит, ее тащил гордый храмовник, когда пробивался через наш отряд вчера вечером, - сказал иомен. |
| I had drawn my bow to send a shaft after him, but spared him even for the sake of the damsel, who I feared might take harm from the arrow." | - Я хотел было послать ему вслед стрелу, уж и лук натянул, да побоялся нечаянно попасть в девицу, так и не выстрелил. |
| "Oh!" answered the Jew, | - Ох, лучше бы ты выстрелил! |
| "I would to God thou hadst shot, though the arrow had pierced her bosom!-Better the tomb of her fathers than the dishonourable couch of the licentious and savage Templar. Ichabod! Ichabod! the glory hath departed from my house!" | Лучше бы твоя стрела пронзила ее грудь! Лучше ей лежать в могиле своих предков, чем быть во власти развратного и лютого храмовника! Горе мне, горе, пропала честь моего дома! |
| "Friends," said the Chief, looking round, "the old man is but a Jew, natheless his grief touches me.-Deal uprightly with us, Isaac-will paying this ransom of a thousand crowns leave thee altogether penniless?" | - Друзья, - сказал предводитель разбойников, -хоть он и еврей, но горе его растрогало меня. Скажи честно, Исаак: уплатив нам тысячу крон, ты в самом деле останешься без гроша? |
| Isaac, recalled to think of his worldly goods, the love of which, by dint of inveterate habit, contended even with his parental affection, grew pale, stammered, and could not deny there might be some small surplus. | Этот вопрос Локсли заставил Исаака побледнеть, и он пробормотал, что, может быть, все-таки останутся кое-какие крохи. |
| "Well-go to-what though there be," said the Outlaw, "we will not reckon with thee too closely. | - Ну ладно, - сказал Локсли, - торговаться мы не станем. |
| Without treasure thou mayst as well hope to redeem thy child from the clutches of Sir Brian de Bois-Guilbert, as to shoot a stag-royal with a headless shaft.-We will take thee at the same ransom with Prior Aymer, or rather at one hundred crowns lower, which hundred crowns shall be mine own peculiar loss, and not light upon this worshipful community; and so we shall avoid the heinous offence of rating a Jew merchant as high as a Christian prelate, and thou wilt have six hundred crowns remaining to treat for thy daughter's ransom. | Без денег тебе так же мало надежды спасти свое дитя из когтей сэра Бриана де Буагильбера, как тупой стрелой убить матерого оленя. Мы возьмем с тебя такой же выкуп, как с приора Эймера, или еще на сто крои дешевле. Эта сотня составила бы мою долю, и я от нее отказываюсь в твою пользу, от этого никто из нашей почтенной компании не пострадает. Таким образом, мы не совершим еще одного ужасного греха: не оценим еврейского купца так же высоко, как христианского прелата, а у тебя в кармане останется пятьсот крон на выкуп дочери. |
| Templars love the glitter of silver shekels as well as the sparkle of black eyes.-Hasten to make thy crowns chink in the ear of De Bois-Guilbert, ere worse comes of it. | Храмовники любят блеск серебряных шекелей не меньше, чем блеск черных очей. Поспеши пленить Буагильбера звоном монет, не то может случиться большая беда. |
| Thou wilt find him, as our scouts have brought notice, at the next Preceptory house of his Order.-Said I well, my merry mates?" | Судя по тому, что нам донесли лазутчики, ты его застанешь в ближайшей прецептории ордена. Так ли я решил, лихие мои товарищи? |
| The yeomen expressed their wonted acquiescence in their leader's opinion; and Isaac, relieved of one half of his apprehensions, by learning that his daughter lived, and might possibly be ransomed, threw himself at the feet of the generous Outlaw, and, rubbing his beard against his buskins, sought to kiss the hem of his green cassock. | Иомены по обыкновению выразили свое полное согласие с мнением вождя. А Исаак, утешенный вестью, что его дочь жива и можно попытаться ее выкупить, бросился к ногам великодушного разбойника; он терся бородой о его башмаки и ловил полу его зеленого кафтана, желая облобызать ее. |
| The Captain drew himself back, and extricated himself from the Jew's grasp, not without some marks of contempt. | - Локсли попятился назад и, стараясь высвободиться, воскликнул не без некоторого презрения: |
| "Nay, beshrew thee, man, up with thee! | - Ну, вставай скорее! |
| I am English born, and love no such Eastern prostrations-Kneel to God, and not to a poor sinner, like me." | Я англичанин и не охотник до таких восточных церемоний. Кланяйся богу, а не такому бедному грешнику, как я. |
| "Ay, Jew," said Prior Aymer; "kneel to God, as represented in the servant of his altar, and who knows, with thy sincere repentance and due gifts to the shrine of Saint Robert, what grace thou mayst acquire for thyself and thy daughter Rebecca? | - Да, Исаак, - сказал приор Эймер, - преклони колена перед богом в лице его служителя, и кто знает - быть может, искреннее твое раскаяние и добрые пожертвования на усыпальницу святого Роберта доставят неожиданную благодать и тебе и твоей дочери Ревекке. |
| I grieve for the maiden, for she is of fair and comely countenance,-I beheld her in the lists of Ashby. | Я скорблю об участи этой девицы, ибо она весьма красива и привлекательна. Я ее видел на турнире в Ашби. |
| Also Brian de Bois-Guilbert is one with whom I may do much-bethink thee how thou mayst deserve my good word with him." | Что же касается Бриана де Буагильбера, то на него я имею большое влияние. Подумай же хорошенько, чем ты можешь заслужить мое благоволение, дабы я ему замолвил за тебя доброе слово. |
| "Alas! alas!" said the Jew, "on every hand the spoilers arise against me-I am given as a prey unto the Assyrian, and a prey unto him of Egypt." | - Ох, ох, - стонал еврей, - со всех сторон меня обобрать хотят! Попал в плен к ассирийцам, и египтянин также считает меня своей добычей! |
| "And what else should be the lot of thy accursed race?" answered the Prior; "for what saith holy writ, 'verbum Domini projecerunt, et sapientia est nulla in eis'-they have cast forth the word of the Lord, and there is no wisdom in them; 'propterea dabo mulieres eorum exteris'-I will give their women to strangers, that is to the Templar, as in the present matter; 'et thesauros eorum haeredibus alienis', and their treasures to others-as in the present case to these honest gentlemen." | - Какой же иной участи может ожидать твое проклятое племя? - возразил приор. - Ибо что говорится в священном писании: "Verbum domini projecerunt, et sapientia est nulla in eis", то есть отвергли слово божие, и мудрости нет в них; "propterea dabo mulieres eorum exteris" - и отдам жен их чужестранцам, то есть храмовникам, в настоящем случае, "et thesauros eorum hceredibus alienis" - а сокровища их другим, сиречь, в настоящем случае, вот этим честным джентльменам. |
| Isaac groaned deeply, and began to wring his hands, and to relapse into his state of desolation and despair. | Исаак громко застонал и стал ломать руки в припадке скорби и отчаяния. |
| But the leader of the yeomen led him aside. | Тут Локсли отвел Исаака в сторону и сказал ему: |
| "Advise thee well, Isaac," said Locksley, "what thou wilt do in this matter; my counsel to thee is to make a friend of this churchman. He is vain, Isaac, and he is covetous; at least he needs money to supply his profusion. Thou canst easily gratify his greed; for think not that I am blinded by thy pretexts of poverty. | - Обдумай хорошенько, Исаак, как тебе действовать; мой совет - постарайся задобрить этого попа. Он человек тщеславный и алчный и, кроме то- го, сильно нуждается в деньгах на удовлетворение своих прихотей, так что тебе легко ему угодить. Не думай, что я поверил твоим уверениям, будто бы ты очень беден. |
| I am intimately acquainted, Isaac, with the very iron chest in which thou dost keep thy money-bags-What! know I not the great stone beneath the apple-tree, that leads into the vaulted chamber under thy garden at York?" | Я прекрасно знаю железный сундук, в котором ты держишь мешки с деньгами. Да это еще что! Я знаю и тот большой камень под яблоней, что скрывает потайной ход в сводчатый подвал под твоим садом в Йорке. |
| The Jew grew as pale as death-"But fear nothing from me," continued the yeoman, "for we are of old acquainted. | Исаак побледнел. - Но ты не опасайся меня, -продолжал иомен, - потому что мы с тобою ведь старые приятели. |
| Dost thou not remember the sick yeoman whom thy fair daughter Rebecca redeemed from the gyves at York, and kept him in thy house till his health was restored, when thou didst dismiss him recovered, and with a piece of money?-Usurer as thou art, thou didst never place coin at better interest than that poor silver mark, for it has this day saved thee five hundred crowns." | Помнишь ли ты больного иомена, которого дочь твоя Ревекка выкупила из йоркской тюрьмы и держала у себя в доме, пока он совсем не выздоровел? Когда же он поправился и собрался уходить от вас, ты дал ему серебряную монету на дорогу. Хоть ты и ростовщик, а никогда еще не помещал своего капитала так выгодно, как в тот раз: эта серебряная монета сберегла тебе сегодня целых пятьсот крон. |
| "And thou art he whom we called Diccon Bend-the-Bow?" said Isaac; | - Стало быть, ты тот самый человек, кого мы звали Дик Самострел? - сказал Исаак. |
| "I thought ever I knew the accent of thy voice." | - Мне и то казалось, будто твой голос мне знаком. |
| "I am Bend-the-Bow," said the Captain, "and Locksley, and have a good name besides all these." | - Да, я Дик Самострел, - отвечал главарь, - а также Локсли. |
| "But thou art mistaken, good Bend-the-Bow, concerning that same vaulted apartment. | - Только ты ошибаешься, мой добрый Дик Самострел, касательно этого самого сводчатого подвала. |
| So help me Heaven, as there is nought in it but some merchandises which I will gladly part with to you-one hundred yards of Lincoln green to make doublets to thy men, and a hundred staves of Spanish yew to make bows, and a hundred silken bowstrings, tough, round, and sound-these will I send thee for thy good-will, honest Diccon, an thou wilt keep silence about the vault, my good Diccon." | Бог свидетель, что там ничего нет, кроме кое-какого товара, с которым я охотно поделюсь с тобой, а именно: сто ярдов зеленого линкольне кого сукна на камзолы твоим молодцам, сотня досок испанского тисового дерева, годного на изготовление луков, и сто концов шелковой тетивы, ровной, круглой... Вот это все я пришлю тебе, честный Дик, за твое доброе ко мне расположение... Только, уж пожалуйста, мой добрый Дик, помолчим насчет сводчатого подвала. |
| "Silent as a dormouse," said the Outlaw; "and never trust me but I am grieved for thy daughter. | - Будь спокоен, буду молчать, как сурок. И поверь, что я искренне печалюсь о судьбе твоей дочери. |
| But I may not help it-The Templars lances are too strong for my archery in the open field-they would scatter us like dust. | Но помочь делу не могу. В открытом поле мои стрелы бессильны против копий храмовника: он мигом сотрет меня в порошок. |
| Had I but known it was Rebecca when she was borne off, something might have been done; but now thou must needs proceed by policy. | Если бы я знал, что с Буагильбером была Ревекка, я бы попытался тогда ее освободить. А теперь одно средство: действуй хитростью. |
| Come, shall I treat for thee with the Prior?" | Ну, хочешь, я за тебя войду в сделку с приором? |
| "In God's name, Diccon, an thou canst, aid me to recover the child of my bosom!" | - С благословения бога, Дик, делай как знаешь, только помоги мне выручить мое родное детище! |
| "Do not thou interrupt me with thine ill-timed avarice," said the Outlaw, "and I will deal with him in thy behalf." | - Только не ввязывайся не вовремя со своими расчетами, - сказал разбойник, - тогда я сговорюсь с аббатом. |
| He then turned from the Jew, who followed him, however, as closely as his shadow. | Локсли пошел к Эймеру, Исаак последовал за ним как тень. |
| "Prior Aymer," said the Captain, "come apart with me under this tree. Men say thou dost love wine, and a lady's smile, better than beseems thy Order, Sir Priest; but with that I have nought to do. | - Приор Эймер, - сказал Локсли, - прошу тебя, подойди ко мне сюда, под дерево; говорят, будто ты больше любишь доброе вино и приятное женское общество, чем это подобает твоему званию, сэр аббат. Но до этого мне нет дела. |
| I have heard, too, thou dost love a brace of good dogs and a fleet horse, and it may well be that, loving things which are costly to come by, thou hatest not a purse of gold. | Еще говорят, что ты любишь породистых собак и резвых лошадей, и легко может статься, что, имея пристрастие к вещам, которые обходятся дорого, ты не откажешься и от мешка с золотом. |
| But I have never heard that thou didst love oppression or cruelty.-Now, here is Isaac willing to give thee the means of pleasure and pastime in a bag containing one hundred marks of silver, if thy intercession with thine ally the Templar shall avail to procure the freedom of his daughter." | Но я никогда не слышал, чтобы ты любил насилие и жестокость. Ну так вот: Исаак не прочь доставить тебе кошелек с сотней марок серебра на твои удовольствия и прихоти, если ты уговоришь своего приятеля храмовника, чтобы он отпустил на свободу дочь Исаака. |
| "In safety and honour, as when taken from me," said the Jew, "otherwise it is no bargain." | - И возвратил бы ее честно и без обиды, как взял от меня, иначе я не плательщик, - сказал еврей. |
| "Peace, Isaac," said the Outlaw, "or I give up thine interest.-What say you to this my purpose, Prior Aymer?" | - Молчи, Исаак, - остановил его разбойник, -не то я не стану вмешиваться. Что вы скажете на мое предложение, приор Эймер? |
| "The matter," quoth the Prior, "is of a mixed condition; for, if I do a good deal on the one hand, yet, on the other, it goeth to the vantage of a Jew, and in so much is against my conscience. | - Это дело довольно сложное, - отвечал приор. - С одной стороны, это доброе дело, а с другой -оно на пользу еврею и потому противно моей совести. |
| Yet, if the Israelite will advantage the Church by giving me somewhat over to the building of our dortour, 45 I will take it on my conscience to aid him in the matter of his daughter." | Впрочем, если еврей пожертвует сверх того что-нибудь на церковные нужды, например на пристройку общей спальни для братии, я, пожалуй, возьму грех на душу и помогу ему выручить его дочь. |
| "For a score of marks to the dortour," said the Outlaw,-"Be still, I say, Isaac!-or for a brace of silver candlesticks to the altar, we will not stand with you." | - Мы не станем спорить с вами из-за каких-нибудь двадцати марок серебра на спальню - помолчи, Исаак! - или из-за пары серебряных подсвечников для алтаря, - сказал главарь. |
| "Nay, but, good Diccon Bend-the-Bow"-said Isaac, endeavouring to interpose. | - Как же так, мой добрый Дик Самострел... -попробовал опять вмешаться Исаак. |
| "Good Jew-good beast-good earthworm!" said the yeoman, losing patience; "an thou dost go on to put thy filthy lucre in the balance with thy daughter's life and honour, by Heaven, I will strip thee of every maravedi thou hast in the world, before three days are out!" | - Добрый... кой черт, добрый! - перебил его Локсли, теряя всякое терпение. - Если ты будешь ставить свою мерзкую наживу на одну доску с жизнью и честью своей дочери, ей-богу я сделаю тебя нищим не позже как через три дня. |
| Isaac shrunk together, and was silent. | Исаак съежился и замолчал. |
| "And what pledge am I to have for all this?" said the Prior. | - А кто поручится мне за исполнение этих обещаний? - спросил приор. |
| "When Isaac returns successful through your mediation," said the Outlaw, "I swear by Saint Hubert, I will see that he pays thee the money in good silver, or I will reckon with him for it in such sort, he had better have paid twenty such sums." | - Когда Исаак воротился домой, добившись успеха благодаря вашему посредничеству, -ответил главарь, - клянусь святым Г убертом, я уж прослежу, чтобы он честно расплатился с вами звонкой монетой. Не то я расправлюсь с ним таким манером, что он скорее согласится заплатить в двадцать раз больше. |
| "Well then, Jew," said Aymer, "since I must needs meddle in this matter, let me have the use of thy writing-tablets-though, hold-rather than use thy pen, I would fast for twenty-four hours, and where shall I find one?" | - Ну хорошо, Исаак, - сказал Эймер, - давай сюда свои письменные принадлежности. А впрочем, нет. Я скорее останусь целые сутки без пищи, чем возьму в руки твое перо. Однако где же мне взять другое? |
| "If your holy scruples can dispense with using the Jew's tablets, for the pen I can find a remedy," said the yeoman; and, bending his bow, he aimed his shaft at a wild-goose which was soaring over their heads, the advanced-guard of a phalanx of his tribe, which were winging their way to the distant and solitary fens of Holderness. | - Если ваше преподобие не побрезгает воспользоваться чернильницей еврея, перо я вам сейчас достану, - предложил Локсли. Он натянул лук и выстрелил в дикого гуся, летевшего в вышине над их головами впереди целой стаи, которая направлялась к уединенным болотам далекого Холдернесса. |
| The bird came fluttering down, transfixed with the arrow. | Слегка взмахивая крыльями, птица, пронзенная стрелой, упала на землю. |
| "There, Prior," said the Captain, "are quills enow to supply all the monks of Jorvaulx for the next hundred years, an they take not to writing chronicles." | - Смотрите-ка, приор, - сказал Локсли, - тут вам такое множество гусиных перьев, что всему аббатству в Жорво на сто лет хватит, благо ваши монахи не ведут летописей. |
| The Prior sat down, and at great leisure indited an epistle to Brian de Bois-Guilbert, and having carefully sealed up the tablets, delivered them to the Jew, saying, | Приор уселся и не спеша сочинил послание к Бриану де Буагильберу. Потом тщательно запечатал письмо и вручил его еврею, говоря: |
| "This will be thy safe-conduct to the Preceptory of Templestowe, and, as I think, is most likely to accomplish the delivery of thy daughter, if it be well backed with proffers of advantage and commodity at thine own hand; for, trust me well, the good Knight Bois-Guilbert is of their confraternity that do nought for nought." | - Это будет тебе охранной грамотой и поможет не только найти доступ в прецепторию Темплстоу, но и добиться освобождения дочери. Только смотри предложи хороший выкуп за нее, потому что, поверь мне, добрый рыцарь Буагильбер принадлежит к числу тех людей, которые ничего не делают даром. |
| "Well, Prior," said the Outlaw, "I will detain thee no longer here than to give the Jew a quittance for the six hundred crowns at which thy ransom is fixed-I accept of him for my pay-master; and if I hear that ye boggle at allowing him in his accompts the sum so paid by him, Saint Mary refuse me, an I burn not the abbey over thine head, though I hang ten years the sooner!" | - Теперь, приор, - сказал главарь, - я не стану задерживать тебя. Напиши только расписку Исааку на те шестьсот крон, которые назначены за твой выкуп. Я сам получу их с него, но если я услышу, что ты вздумаешь торговаться с ним или оттягивать уплату, клянусь пресвятой Марией, я сожгу твое аббатство с тобой вместе, хотя бы мне пришлось за это быть повешенным десятью годами раньше, чем следует. |
| With a much worse grace than that wherewith he had penned the letter to Bois-Guilbert, the Prior wrote an acquittance, discharging Isaac of York of six hundred crowns, advanced to him in his need for acquittal of his ransom, and faithfully promising to hold true compt with him for that sum. | Приор менее охотно принялся писать расписку, но все-таки написал, что взятые заимообразно у Исаака из Йорка шестьсот крон он обязуется возвратить ему в такой-то срок честно и непременно. |
| "And now," said Prior Aymer, "I will pray you of restitution of my mules and palfreys, and the freedom of the reverend brethren attending upon me, and also of the gymmal rings, jewels, and fair vestures, of which I have been despoiled, having now satisfied you for my ransom as a true prisoner." | - А теперь, - сказал приор Эймер, - я попрошу возвратить мне мулов и лошадей, отпустить на свободу сопровождавших меня преподобных отцов, а также выдать мне обратно драгоценные перстни, бриллианты, равно как и дорогое платье, отобранное у меня. |
| "Touching your brethren, Sir Prior," said Locksley, "they shall have present freedom, it were unjust to detain them; touching your horses and mules, they shall also be restored, with such spending-money as may enable you to reach York, for it were cruel to deprive you of the means of journeying.-But as concerning rings, jewels, chains, and what else, you must understand that we are men of tender consciences, and will not yield to a venerable man like yourself, who should be dead to the vanities of this life, the strong temptation to break the rule of his foundation, by wearing rings, chains, or other vain gauds." | - Что касается ваших монахов, сэр приор, - сказал Локсли, - мы их, конечно, тотчас отпустим, потому что было бы несправедливо их задерживать. Лошадей и мулов также отдадут вам, дадим и немного денег, чтобы вы могли благополучно доехать до Йорка. Было бы жестоко лишать вас средств для этого путешествия. Но что до перстней, цепочек, запонок и прочего, вы должны понять, что мы народ совестливый и не решимся подвергать ваше преподобие искушению праздного тщеславия. Ведь вы давали обет отказаться от мирской суеты и от всех мирских соблазнов, так зачем же мы будем искушать вас, возвращая вам перстни, цепочки и иные светские украшения? |
| "Think what you do, my masters," said the Prior, "ere you put your hand on the Church's patrimony-These things are 'inter res sacras', and I wot not what judgment might ensue were they to be handled by laical hands." | - Подумайте хорошенько, господа, над тем, что вы делаете! - сказал приор. - Ведь это значит налагать руку на церковное имущество. Эти предметы inter res sacras [32], и я не знаю, какие бедствия могут вас постигнуть за то, что вы, миряне, прикасаетесь к ним своими руками. |
| "I will take care of that, reverend Prior," said the Hermit of Copmanhurst; "for I will wear them myself." | - Об этом я позабочусь, ваше преподобие, -вмешался отшельник из Копменхерста, - я сам буду носить эти вещи. |
| "Friend, or brother," said the Prior, in answer to this solution of his doubts, "if thou hast really taken religious orders, I pray thee to look how thou wilt answer to thine official for the share thou hast taken in this day's work." | - Друг или брат мой, - сказал приор в ответ на такое неожиданное разрешение своих сомнений,- если ты действительно принадлежишь к духовному сословию, прошу тебя серьезно подумать об ответственности, какую ты понесешь перед своим епархиальным начальством за участие в событиях нынешнего дня. |
| "Friend Prior," returned the Hermit, "you are to know that I belong to a little diocese, where I am my own diocesan, and care as little for the Bishop of York as I do for the Abbot of Jorvaulx, the Prior, and all the convent." | - Э, друг приор, - возразил отшельник, - надо тебе знать, что я принадлежу к очень маленькой епархии. В ней я сам себе начальник и не боюсь ни епископа Йоркского, ни аббатов, ни приора из Жорво. |
| "Thou art utterly irregular," said the Prior; "one of those disorderly men, who, taking on them the sacred character without due cause, profane the holy rites, and endanger the souls of those who take counsel at their hands; 'lapides pro pane condonantes iis', giving them stones instead of bread as the Vulgate hath it." | - Стало быть, ты не настоящий священник, -сказал приор, - а просто один из тех самозванцев, которые беззаконно присваивают себе священное звание, кощунствуют над богослужением и подвергают опасности души тех, кто получает от них наставления: lapides pro pane condonantes iis, то есть камни им дают вместо хлеба, как говорится в писании. |
| "Nay," said the Friar, "an my brain-pan could have been broken by Latin, it had not held so long together.-I say, that easing a world of such misproud priests as thou art of their jewels and their gimcracks, is a lawful spoiling of the Egyptians." | - Да у меня, - сказал отшельник, - башка лопнула бы от всей этой латыни, если бы ее помнить, а потому она помаленьку и вылетела из моих мозгов. Что же касается того, чтобы избавить свет от тщеславия и франтовства таких попов, как ты, отобрав у них перстеньки и прочую нарядную дребедень, так я нахожу, что это вполне законное и похвальное дело. |
| "Thou be'st a hedge-priest," 46 said the Prior, in great wrath, "'excommunicabo vos'." | - А я нахожу, что ты наглый самозванец! -воскликнул приор вне себя от гнева. - Отлучаю тебя от церкви! |
| "Thou be'st thyself more like a thief and a heretic," said the Friar, equally indignant; | - Сам ты вор и еретик! - заорал отшельник, также взбешенный. |
| "I will pouch up no such affront before my parishioners, as thou thinkest it not shame to put upon me, although I be a reverend brother to thee. | - Я не намерен переносить твои оскорбления, да еще в присутствии моих прихожан! Как не стыдно тебе порочить меня, своего собрата? |
| 'Ossa ejus perfringam', I will break your bones, as the Vulgate hath it." | Ossa ejus perfringam, - я тебе все кости переломаю, как сказано в Вульгате. |
| "Hola!" cried the Captain, "come the reverend brethren to such terms?-Keep thine assurance of peace, Friar.-Prior, an thou hast not made thy peace perfect with God, provoke the Friar no further.-Hermit, let the reverend father depart in peace, as a ransomed man." | - Ого! - воскликнул Локсли. - Вот до чего договорились преподобные отцы! Ну, монах, перестань. А ты, приор, сам знаешь, что не все свои грехи замолил перед богом, так не приставай больше к нашему отшельнику. Слушай, отшельник, отпусти с миром преподобного аббата - ведь он уже заплатил выкуп. |
| The yeomen separated the incensed priests, who continued to raise their voices, vituperating each other in bad Latin, which the Prior delivered the more fluently, and the Hermit with the greater vehemence. | Иомены кое-как разняли разъяренных монахов, которые продолжали перебраниваться на плохом латинском языке. |
| The Prior at length recollected himself sufficiently to be aware that he was compromising his dignity, by squabbling with such a hedge-priest as the Outlaw's chaplain, and being joined by his attendants, rode off with considerably less pomp, and in a much more apostolical condition, so far as worldly matters were concerned, than he had exhibited before this rencounter. | Приор выражался более гладко и свободно, но отшельник превосходил его силой и выразительностью своей речи. Наконец приор опомнился и сообразил, что роняет свое достоинство, вступая в споры с разбойничьим капелланом. Он позвал своих спутников, и они вместе отправились в дорогу, безо всякой пышности, но более сообразно апостольскому званию, чем при начале своего путешествия. |
| It remained that the Jew should produce some security for the ransom which he was to pay on the Prior's account, as well as upon his own. | Локсли оставалось получить у еврея какое-нибудь обязательство в том, что он уплатит выкуп за себя и за приора. |
| He gave, accordingly, an order sealed with his signet, to a brother of his tribe at York, requiring him to pay to the bearer the sum of a thousand crowns, and to deliver certain merchandises specified in the note. | Исаак выдал за своей подписью вексель в тысячу сто крон на имя одного из своих собратий в Йорке, прося, кроме того, передать ему некоторые товары, тут же в точности обозначенные. |
| "My brother Sheva," he said, groaning deeply, "hath the key of my warehouses." | - Ключ от моих складов находится у брата моего Шебы, - проговорил он с глубоким вздохом. |
| "And of the vaulted chamber," whispered Locksley. | - И от сводчатого подвала также? - шепнул ему Локсли. |
| "No, no-may Heaven forefend!" said Isaac; "evil is the hour that let any one whomsoever into that secret!" | - Нет, нет... Боже сохрани! - сказал Исаак. -Недобрый тот час, когда кто-либо проникнет в эту тайну! |
| "It is safe with me," said the Outlaw, "so be that this thy scroll produce the sum therein nominated and set down.-But what now, Isaac? art dead? art stupefied? hath the payment of a thousand crowns put thy daughter's peril out of thy mind?" | - Со мной ты ничем не рискуешь, - сказал разбойник, - лишь бы по твоему документу можно было действительно получить обозначенную в нем сумму. Да что ты, Исаак, окаменел, что ли? Или совсем одурел? Неужели из-за потери тысячи крон ты позабыл об опасном положении своей дочери? |
| The Jew started to his feet-"No, Diccon, no-I will presently set forth.-Farewell, thou whom I may not call good, and dare not and will not call evil." | Еврей вскочил на ноги. - Нет, Дик, нет... Сейчас я пойду! Ну, прощай, Дик, - сказал он затем. -Не могу назвать тебя добрым, но не смею, да и не хочу считать злым. |
| Yet ere Isaac departed, the Outlaw Chief bestowed on him this parting advice:-"Be liberal of thine offers, Isaac, and spare not thy purse for thy daughter's safety. | На прощание предводитель разбойников еще раз посоветовал Исааку: - Не скупись на щедрые предложения, Исаак, не жалей своей мошны ради спасения дочери. |
| Credit me, that the gold thou shalt spare in her cause, will hereafter give thee as much agony as if it were poured molten down thy throat." | Поверь, если и в этом деле станешь беречь золото, потом оно отзовется тебе такой мукою, что легче было бы, если бы тебе его влили в глотку расплавленным. |
| Isaac acquiesced with a deep groan, and set forth on his journey, accompanied by two tall foresters, who were to be his guides, and at the same time his guards, through the wood. | Исаак с глубоким стоном согласился с этим. Он отправился в путь в сопровождении двух рослых лесников, которые взялись проводить его через лес и в то же время служить ему охраной. |
| The Black Knight, who had seen with no small interest these various proceedings, now took his leave of the Outlaw in turn; nor could he avoid expressing his surprise at having witnessed so much of civil policy amongst persons cast out from all the ordinary protection and influence of the laws. | Черный Рыцарь, все время с величайшим интересом следивший за всем, что тут происходило, в свою очередь начал прощаться с разбойниками. Он не мог не выразить своего удивления по поводу того порядка, какой он видел в среде людей, стоящих вне закона. |
| "Good fruit, Sir Knight," said the yeoman, "will sometimes grow on a sorry tree; and evil times are not always productive of evil alone and unmixed. | - Да, сэр рыцарь, - отвечал иомен, - случается, что и плохое дерево дает добрые плоды, а плохие времена порождают не одно лишь зло. |
| Amongst those who are drawn into this lawless state, there are, doubtless, numbers who wish to exercise its license with some moderation, and some who regret, it may be, that they are obliged to follow such a trade at all." | В числе людей, оказавшихся вне закона, без сомнения есть такие, которые пользуются своими вольностями с умеренностью, а иные, быть может, даже жалеют, что обстоятельства принудили их приняться за такое ремесло. |
| "And to one of those," said the Knight, "I am now, I presume, speaking?" | - И, по всей вероятности, - спросил рыцарь, - я теперь беседую с одним из их числа? |
| "Sir Knight," said the Outlaw, "we have each our secret. | - Сэр рыцарь, - ответил разбойник, - у каждого из нас свой секрет. |
| You are welcome to form your judgment of me, and I may use my conjectures touching you, though neither of our shafts may hit the mark they are shot at. | Предоставляю вам судить обо мне как вам угодно. Я сам имею на ваш счет кое-какие догадки, но очень возможно, что ни вы, ни я не попадаем в цель. |
| But as I do not pray to be admitted into your mystery, be not offended that I preserve my own." | Но так как я не прошу вас открыть мне вашу тайну, не обижайтесь, коли и я вам своей не открою. |
| "I crave pardon, brave Outlaw," said the Knight, "your reproof is just. | - Прости меня, отважный иомен, - сказал рыцарь, - твой упрек справедлив. |
| But it may be we shall meet hereafter with less of concealment on either side.-Meanwhile we part friends, do we not?" | Но может случиться, что мы еще встретимся и тогда не станем друг от друга скрываться. А теперь, надеюсь, мы расстанемся друзьями? |
| "There is my hand upon it," said Locksley; "and I will call it the hand of a true Englishman, though an outlaw for the present." | - Вот вам моя рука в знак дружбы, - сказал Локсли, - и я смело могу сказать, что это рука честного англичанина, хотя сейчас я и разбойник. |
| "And there is mine in return," said the Knight, "and I hold it honoured by being clasped with yours. | - А вот тебе моя рука, - сказал рыцарь, - и знай, что я почитаю за честь пожать твою руку. |
| For he that does good, having the unlimited power to do evil, deserves praise not only for the good which he performs, but for the evil which he forbears. | Ибо кто творит добро, имея неограниченную возможность делать зло, тот достоин похвалы не только за содеянное добро, но и за все то зло, которого он не делает. |
| Fare thee well, gallant Outlaw!" | До свидания, храбрый разбойник! |
| Thus parted that fair fellowship; and He of the Fetterlock, mounting upon his strong war-horse, rode off through the forest. | Так расстались эти славные боевые товарищи. Рыцарь Висячего Замка сел на своего крепкого боевого коня и поехал через лес. |
| CHAPTER XXXIV | Глава XXXIV |
| KING JOHN.-I'll tell thee what, my friend, He is a very serpent in my way; And wheresoe'er this foot of mine doth tread, He lies before me.-Dost thou understand me? -King John | Король Иоанн Мой друг, послушай, что тебе скажу я: Он, как змея, мне преграждает путь. Куда я ни ступлю - повсюду он. Я выразился, кажется, понятно? "Король Иоанн" |
| There was brave feasting in the Castle of York, to which Prince John had invited those nobles, prelates, and leaders, by whose assistance he hoped to carry through his ambitious projects upon his brother's throne. | Принц Джон давал в Йоркском замке большой пир и пригласил на него тех дворян и церковников, с помощью которых надеялся завладеть престолом своего брата. |
| Waldemar Fitzurse, his able and politic agent, was at secret work among them, tempering all to that pitch of courage which was necessary in making an open declaration of their purpose. | Вальдемар Фиц-Урс, его хитрый и ловкий пособник, тайно орудовал среди собравшихся, стараясь поднять их на открытое выступление. |
| But their enterprise was delayed by the absence of more than one main limb of the confederacy. | Но дело задерживалось из-за отсутствия нескольких главных заговорщиков. |
| The stubborn and daring, though brutal courage of Front-de-Boeuf; the buoyant spirits and bold bearing of De Bracy; the sagacity, martial experience, and renowned valour of Brian de Bois-Guilbert, were important to the success of their conspiracy; and, while cursing in secret their unnecessary and unmeaning absence, neither John nor his adviser dared to proceed without them. | Для успешного выполнения такого замысла нельзя было обойтись без суровой настойчивости и отчаянной храбрости барона Фрон де Бефа, без отваги и задора Мориса де Браси, без боевой опытности Бриана де Буагильбера. Принц Джон и его любимый советчик втайне проклинали их безрассудное поведение, но не решались действовать без них. |
| Isaac the Jew also seemed to have vanished, and with him the hope of certain sums of money, making up the subsidy for which Prince John had contracted with that Israelite and his brethren. | Еврей Исаак также куда-то скрылся, а с ним исчезла и надежда на порядочную сумму денег, которую принц хотел занять у местных евреев через его посредство. |
| This deficiency was likely to prove perilous in an emergency so critical. | В такую критическую минуту недостаток в денежных средствах мог оказаться гибельным. |
| It was on the morning after the fall of Torquilstone, that a confused report began to spread abroad in the city of York, that De Bracy and Bois-Guilbert, with their confederate Front-de-Boeuf, had been taken or slain. | Поутру на другой день после падения замка Торкилстон в городе Йорке распространился слух, будто де Браси, Буагильбер и союзник их Фрон де Беф взяты в плен или убиты. |
| Waldemar brought the rumour to Prince John, announcing, that he feared its truth the more that they had set out with a small attendance, for the purpose of committing an assault on the Saxon Cedric and his attendants. | Фиц-Урс сам сообщил принцу об этом слухе, прибавив, что считает его очень правдоподобным, так как у рыцарей был совсем небольшой отряд, с которым они собирались напасть на Седрика и его спутников. |
| At another time the Prince would have treated this deed of violence as a good jest; but now, that it interfered with and impeded his own plans, he exclaimed against the perpetrators, and spoke of the broken laws, and the infringement of public order and of private property, in a tone which might have become King Alfred. | В другое время принц счел бы подобное насилие очень забавным, но на этот раз такой поступок задерживал выполнение его собственных замыслов, а потому он стал порицать его участников. Он горячо толковал о соблюдении законов, о нарушении порядка и неприкосновенности частной собственности, словно его устами говорил сам король Альфред. |
| "The unprincipled marauders," he said-"were I ever to become monarch of England, I would hang such transgressors over the drawbridges of their own castles." | - Своевольные грабители! - кричал принц. - Если я когда-нибудь стану английским королем, я буду вешать таких ослушников на подъемных мостах их собственных замков! |
| "But to become monarch of England," said his Ahithophel coolly, "it is necessary not only that your Grace should endure the transgressions of these unprincipled marauders, but that you should afford them your protection, notwithstanding your laudable zeal for the laws they are in the habit of infringing. | - Но для того чтобы сделаться английским королем, - хладнокровно сказал присяжный советчик принца, - необходимо, чтобы ваша светлость не только терпеливо переносили своеволие этих грабителей, но и оказывали бы им покровительство, несмотря на то, что они то и дело нарушают законы, которые вы намерены охранять с таким похвальным усердием. |
| We shall be finely helped, if the churl Saxons should have realized your Grace's vision, of converting feudal drawbridges into gibbets; and yonder bold-spirited Cedric seemeth one to whom such an imagination might occur. | Нечего сказать, велика была бы для нас выгода, если бы неотесанные саксы осуществили намерения вашей светлости и превратили подъемные мосты феодальных замков в виселицы! А этот Седрик как раз такой человек, которому подобные мысли могут прийти в голову. |
| Your Grace is well aware, it will be dangerous to stir without Front-de-Boeuf, De Bracy, and the Templar; and yet we have gone too far to recede with safety." | Вашей светлости хорошо известно, что нам было бы опасно начать выступление, не имея в своих рядах барона Фрон де Бефа, де Браси и храмовника, а с другой стороны, мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. |
| Prince John struck his forehead with impatience, and then began to stride up and down the apartment. | Принц Джон с раздражением хлопнул себя ладонью по лбу и начал крупными шагами расхаживать по комнате. |
| "The villains," he said, "the base treacherous villains, to desert me at this pinch!" | - Подлецы, - сказал он, - предатели! Покинули меня в такую важную минуту! |
| "Nay, say rather the feather-pated giddy madmen," said Waldemar, "who must be toying with follies when such business was in hand." | - Скорее можно их назвать повесами, - сказал Вальдемар, - потому что они занимаются пустяками вместо серьезного дела. |
| "What is to be done?" said the Prince, stopping short before Waldemar. | - Что же делать? - спросил принц, останавливаясь перед Вальдемаром. |
| "I know nothing which can be done," answered his counsellor, "save that which I have already taken order for.-I came not to bewail this evil chance with your Grace, until I had done my best to remedy it." | - Все необходимые распоряжения мною уже сделаны, - отвечал Фиц-Урс. - Я не пришел бы к вашей светлости говорить о такой неудаче, если бы не сделал до этого все, что было в моих силах, чтобы помочь делу. |
| "Thou art ever my better angel, Waldemar," said the Prince; "and when I have such a chancellor to advise withal, the reign of John will be renowned in our annals.-What hast thou commanded?" | - Ты всегда был моим добрым гением, Вальдемар,- сказал принц. - Если у меня всегда будет такой канцлер, мое царствование будет прославлено в летописях этой страны. Ну, как же ты распорядился? |
| "I have ordered Louis Winkelbrand, De Bracy's lieutenant, to cause his trumpet sound to horse, and to display his banner, and to set presently forth towards the castle of Front-de-Boeuf, to do what yet may be done for the succour of our friends." | - Я приказал Луи Винкельбранду, старшему помощнику Мориса де Браси, трубить сбор дружины, сесть на коней, развернуть знамя и скакать к замку барона Фрон де Бефа на выручку нашим друзьям. |
| Prince John's face flushed with the pride of a spoilt child, who has undergone what it conceives to be an insult. | Принц Джон покраснел, как своенравный и балованный ребенок, воображающий, что его оскорбляют. |
| "By the face of God!" he said, "Waldemar Fitzurse, much hast thou taken upon thee! and over malapert thou wert to cause trumpet to blow, or banner to be raised, in a town where ourselves were in presence, without our express command." | - Клянусь ликом господним, - сказал он, - не слишком ли много ты на себя берешь, Вальдемар ФицУрс? Какова дерзость! Велит и в трубы трубить и знамя распускать, тогда как -мы сами здесь присутствует и никаких приказаний на этот счет не отдавали! |
| "I crave your Grace's pardon," said Fitzurse, internally cursing the idle vanity of his patron; "but when time pressed, and even the loss of minutes might be fatal, I judged it best to take this much burden upon me, in a matter of such importance to your Grace's interest." | - Простите, ваше высочество, - сказал Фиц-Урс, в душе проклиная пустое тщеславие своего патрона, - но медлить было нельзя - каждая минута дорога, а потому я и признал возможным распорядиться лично в деле, столь важном для преуспеяния вашей светлости. |
| "Thou art pardoned, Fitzurse," said the prince, gravely; "thy purpose hath atoned for thy hasty rashness.-But whom have we here?-De Bracy himself, by the rood!-and in strange guise doth he come before us." | - Я тебе прощаю, Фиц-Урс, - промолвил принц с важностью. - Доброе намерение искупает твою необдуманную поспешность... Но кого я вижу? Клянусь крестом, это сам де Браси! И в каком странном виде он является перед нами! |
