Финансист - английский и русский параллельные тексты

Aileen was the one who had bounded up the steps the first day he had called at the Butler house several seasons before.	Эйлин и была та самая девушка, с которой он столкнулся на лестнице во время первого своего визита к Батлеру позапрошлой зимой.
There was a cozy grate-fire burning in Butler's improvised private office when Cowperwood called.	Когда Каупервуд вошел в своеобразный кабинет-контору Батлера, там уютно пылал камин.
Spring was coming on, but the evenings were cool.	Близилась весна, но вечера были еще холодные.
The older man invited Cowperwood to make himself comfortable in one of the large leather chairs before the fire and then proceeded to listen to his recital of what he hoped to accomplish.	Батлер предложил гостю поудобнее устроиться в глубоком кожаном кресле возле огня и приготовился его слушать.
"Well, now, that isn't so easy," he commented at the end.	- Н-да, это не такая легкая штука! - произнес он, когда Каупервуд кончил.
"You ought to know more about that than I do.	- Вы ведь лучше меня разбираетесь в этих вещах.
I'm not a financier, as you well know." And he grinned apologetically.	Как вам известно, я не финансист, - и он улыбнулся, словно оправдываясь.
"It's a matter of influence," went on Cowperwood. "And favoritism. That I know.	- Я знаю только, что это вопрос влияния и протекции, - продолжал Каупервуд. -
Drexel & Company and Cooke & Company have connections at Harrisburg.	"Дрексель и К°" и "Кук и К°" имеют связи в Гаррисберге.
They have men of their own looking after their interests.	У них там есть свои люди, стоящие на страже их интересов.
The attorney-general and the State treasurer are hand in glove with them.	С главным прокурором и казначеем штата они в самых приятельских отношениях.
Even if I put in a bid, and can demonstrate that I can handle the loan, it won't help me to get it.	Если я предложу свои услуги и даже докажу, что могу взять на себя размещение займа, мне это дело все равно не поручат.
Other people have done that.	Так бывало уже не раз.
I have to have friends-influence.	Я должен заручиться поддержкой друзей, их влиянием.
You know how it is."	Вы же знаете, как устраиваются такие дела.
"Them things," Butler said, "is easy enough if you know the right parties to approach.	- Они устраиваются довольно легко, - сказал Батлер, - когда знаешь наверняка, к кому следует обратиться.
Now there's Jimmy Oliver-he ought to know something about that."	Возьмем, к примеру, Джимми Оливера - он должен быть более или менее в курсе дела.
Jimmy Oliver was the whilom district attorney serving at this time, and incidentally free adviser to Mr. Butler in many ways.	Джимми Оливер был тогда окружным прокурором и время от времени давал Батлеру ценные советы.
He was also, accidentally, a warm personal friend of the State treasurer.	По счастливой случайности он состоял еще и в дружбе с казначеем штата.
"How much of the loan do you want?"	- На какую же часть займа вы метите?
"Five million."	- На пять миллионов.

"Five million!"	- Пять миллионов!
Butler sat up.	- Батлер выпрямился в своем кресле.
"Man, what are you talking about?	- Да что вы, голубчик?
That's a good deal of money.	Это ведь огромные деньги!
Where are you going to sell all that?"	Где же вы разместите такое количество облигаций?
"I want to bid for five million," assuaged Cowperwood, softly. "I only want one million but I want the prestige of putting in a bona fide bid for five million. It will do me good on the street."	- Я подам заявку на пять миллионов, - мягко успокоил его Каупервуд, - а получить хочу только миллион, но такая заявка подымет мой престиж, а престиж тоже котируется на рынке.
Butler sank back somewhat relieved.	Батлер, облегченно вздохнув, откинулся на спинку кресла.
"Five million!	- Пять миллионов!
Prestige!	Престиж!
You want one million.	А хотите вы только один миллион?
Well, now, that's different.	Ну что ж, тогда дело другое!
That's not such a bad idea.	Мыслишка-то, по правде сказать, неплохая.
We ought to be able to get that."	Такую сумму мы, пожалуй, сумеем раздобыть.
He rubbed his chin some more and stared into the fire.	Он потер ладонью подбородок и уставился на огонь.
And Cowperwood felt confident when he left the house that evening that Butler would not fail him but would set the wheels working.	Уходя в этот вечер от Батлера, Каупервуд не сомневался, что тот его не обманет и пустит в ход всю свою машину.
Therefore, he was not surprised, and knew exactly what it meant, when a few days later he was introduced to City Treasurer Julian Bode, who promised to introduce him to State Treasurer Van Nostrand and to see that his claims to consideration were put before the people.	Посему он ничуть не удивился и прекрасно понял, что это означает, когда несколько дней спустя его представили городскому казначею Джулиану Боуду, который в свою очередь обещал познакомить его с казначеем штата Ван-Нострендом и позаботиться о том, чтобы ходатайство Каупервуда было рассмотрено.
"Of course, you know," he said to Cowperwood, in the presence of Butler, for it was at the latter's home that the conference took place, "this banking crowd is very powerful.	- Вы, конечно, знаете, - сказал он Каупервуду в присутствии Батлера, в чьем доме и происходило это свидание, - что банковская клика очень могущественна.
You know who they are.	Вам известно, кто ее возглавляет.
They don't want any interference in this bond issue business.	Они не желают, чтобы в дело с выпуском займа совались посторонние.
I was talking to Terrence Relihan, who represents them up there "-meaning Harrisburg, the State capital-"and he says they won't stand for it at all.	У меня был разговор с Тэренсом Рэлихеном, их представителем там, наверху (он подразумевал столицу штата Гаррисберг), который заявил, что они не потерпят никакого вмешательства в это дело с займом.

You may have trouble right here in Philadelphia after you get it-they're pretty powerful, you know.	Вы можете нажить себе немало неприятностей здесь, в Филадельфии, если добьетесь своего, - это ведь очень могущественные люди.
Are you sure just where you can place it?"	А вы уже представляете себе, где вы разместите заем?
"Yes, I'm sure," replied Cowperwood.	- Да, представляю, - отвечал Каупервуд.
"Well, the best thing in my judgment is not to say anything at all.	- Ну что ж, по-моему, самое лучшее теперь -держать язык за зубами.
Just put in your bid.	Подавайте заявку - и дело с концом.
Van Nostrand, with the governor's approval, will make the award.	Ван-Ностренд, с согласия губернатора, утвердит ее.
We can fix the governor, I think.	С губернатором же, я думаю, мы сумеем столковаться.
After you get it they may talk to you personally, but that's your business."	А когда вы добьетесь утверждения, с вами, вероятно, пожелают иметь крупный разговор, но это уж ваша забота.
Cowperwood smiled his inscrutable smile.	Каупервуд улыбнулся своей непроницаемой улыбкой.
There were so many ins and outs to this financial life.	Сколько всяких ходов и выходов в этом финансовом мире!
It was an endless network of underground holes, along which all sorts of influences were moving.	Целый лабиринт подземных течений!
A little wit, a little nimbleness, a little luck-time and opportunity-these sometimes availed.	Немного прозорливости, немного сметки, немного удачи - время и случай, - вот что по большей части решает дело.
Here he was, through his ambition to get on, and nothing else, coming into contact with the State treasurer and the governor.	Взять хотя бы его самого: стоило ему ощутить честолюбивое желание сделать карьеру, только желание, ничего больше - и вот у него уже установлена связь с казначеем штата и с губернатором.
They were going to consider his case personally, because he demanded that it be considered-nothing more.	Они будут самолично разбирать его дело, потому что он этого потребовал.
Others more influential than himself had quite as much right to a share, but they didn't take it.	Другие дельцы, повлиятельнее его, имели точно такое же право на долю в займе, но они не сумели этим правом воспользоваться.
Nerve, ideas, aggressiveness, how these counted when one had luck!	Смелость, инициатива, предприимчивость - как много они значат, да еще везенье вдобавок.
He went away thinking how surprised Drexel & Co. and Cooke & Co. would be to see him appearing in the field as a competitor.	Уходя, Фрэнк думал о том, как удивятся "Кук и К°". "Дрексель и К°", узнав, что он выступил в качестве их конкурента.
In his home, in a little room on the second floor next his bedroom, which he had fixed up as an office with a desk, a safe, and a leather chair, he consulted his resources.	Дома он поднялся на второй этаж, в маленькую комнату рядом со спальней, которую он приспособил под кабинет, там стояли письменный стол, несгораемый шкаф и кожаное кресло, и стал проверять свои ресурсы.

There were so many things to think of.	Ему нужно было многое обдумать и взвесить.
He went over again the list of people whom he had seen and whom he could count on to subscribe, and in so far as that was concerned-the award of one million dollars-he was safe. He figured to make two per cent. on the total transaction, or twenty thousand dollars.	Он снова пересмотрел список лиц, с которыми уже договорился и на чью подписку мог смело рассчитывать. Проблема размещения облигаций на миллион долларов его не беспокоила; по его расчетам, он должен был заработать два процента с общей суммы, то есть двадцать тысяч долларов.
If he did he was going to buy a house out on Girard Avenue beyond the Butlers', or, better yet, buy a piece of ground and erect one; mortgaging house and property so to do.	Если дело выгорит, он решил купить особняк на Джирард-авеню, неподалеку от Батлеров, а может быть, еще лучше - приобрести участок и начать строиться. Деньги на постройку он раздобудет, заложив участок и дом.
His father was prospering nicely.	У отца дела идут весьма недурно.
He might want to build a house next to him, and they could live side by side.	Возможно, и он захочет строиться рядом, тогда они будут жить бок о бок.
His own business, aside from this deal, would yield him ten thousand dollars this year.	Контора должна была дать в этом году, независимо от операции с займом, тысяч десять.
His street-car investments, aggregating fifty thousand, were paying six per cent.	Вложения Фрэнка в конку, достигавшие суммы в пятьдесят тысяч долларов, приносили шесть процентов годовых.
His wife's property, represented by this house, some government bonds, and some real estate in West Philadelphia amounted to forty thousand more.	Имущество жены, заключавшееся в их нынешнем доме, облигациях государственных займов и недвижимости в западной части Филадельфии, составляло еще сорок тысяч.
Between them they were rich; but he expected to be much richer.	Он был богатым человеком, но рассчитывал вскоре стать гораздо богаче.
All he needed now was to keep cool.	Теперь надо только действовать разумно и хладнокровно.
If he succeeded in this bond-issue matter, he could do it again and on a larger scale. There would be more issues.	Если операция с займом пройдет успешно, он сможет повторить ее, и даже в более крупном масштабе, ведь это не последний выпуск.
He turned out the light after a while and went into his wife's boudoir, where she was sleeping.	Посидев еще немного, он погасил свет и ушел к жене, которая уже спала.
The nurse and the children were in a room beyond.	Няня с детьми занимала комнату по другую сторону лестницы.
"Well, Lillian," he observed, when she awoke and turned over toward him, "I think I have that bond matter that I was telling you about arranged at last.	- Ну вот, Лилиан, - сказал он, когда она, проснувшись, повернулась к нему, - мне кажется, что дело с займом, о котором я тебе рассказывал, теперь на мази.
I think I'll get a million of it, anyhow.	Один миллион для размещения я, видимо, получу.
That'll mean twenty thousand.	Это принесет двадцать тысяч прибыли.
If I do we'll build out on Girard Avenue.	Если все пройдет успешно, мы выстроим себе дом на Джирард-авеню.
That's going to be the street.	Со временем она станет одной из лучших улиц.
The college is making that neighborhood."	Колледж - прекрасное соседство.

"That'll be fine, won't it, Frank!" she observed, and rubbed his arm as he sat on the side of the bed.	- Это будет замечательно, Фрэнк! - сказала она и погладила его руку, когда он присел на край кровати.
Her remark was vaguely speculative.	Но в тоне ее слышалось легкое сомнение.
"We'll have to show the Butlers some attention from now on.	- Нам нужно быть повнимательнее к Батлерам.
He's been very nice to me and he's going to be useful-I can see that.	Он очень мило со мной обошелся и, конечно, будет нам полезен и впредь.
He asked me to bring you over some time. We must g°-	Он приглашал нас с тобой как-нибудь зайти к ним, не следует пренебрегать этим приглашением.
Be nice to his wife.	Будь поласковее с его женой.
He can do a lot for me if he wants to.	Он может при желании очень многое для меня сделать.
He has two daughters, too.	У него, между прочим, две дочери.
We'll have to have them over here."	Надо будет пригласить их к нам всей семьей.
"I'll have them to dinner sometime," she agreed cheerfully and helpfully, "and I'll stop and take Mrs. Butler driving if she'll go, or she can take me."	- Мы устроим для них обед, - с готовностью откликнулась Лилиан. - Я на днях заеду к миссис Батлер и предложу ей покататься со мной.
She had already learned that the Butlers were rather showy-the younger generation-that they were sensitive as to their lineage, and that money in their estimation was supposed to make up for any deficiency in any other respect.	Лилиан уже успела узнать, что Батлеры - во всяком случае младшее поколение - любят показной шик, что они весьма чувствительны к разговорам о своем происхождении и что деньги, по их понятиям, искупают решительно все недостатки.
"Butler himself is a very presentable man," Cowperwood had once remarked to her, "but Mrs. Butler-well, she's all right, but she's a little commonplace.	- Старик Батлер - человек весьма респектабельный, - заметил как-то Каупервуд, - но миссис Батлер... да и она, собственно, ничего, но уж очень простовата.
She's a fine woman, though, I think, good-natured and good-hearted."	Впрочем, это женщина добрая и сердечная.
He cautioned her not to overlook Aileen and Norah, because the Butlers, mother and father, were very proud of them.	Фрэнк просил еще жену полюбезней обходиться с Эйлин и Норой, так как отец и мать Батлеры пуще всего гордятся своими дочерьми.
Mrs. Cowperwood at this time was thirty-two years old; Cowperwood twenty-seven.	Лилиан в ту пору было тридцать два года, Фрэнку - двадцать семь.
The birth and care of two children had made some difference in her looks.	Рождение двух детей и заботы о них до некоторой степени изменили ее внешность.
She was no longer as softly pleasing, more angular.	Она утратила прежнее обольстительное изящество и стала несколько сухопарой.
Her face was hollow-cheeked, like so many of Rossetti's and Burne-Jones's women.	Лицо ее с ввалившимися щеками напоминало лица женщин с картин Россетти и Берн-Джонса[11].
Her health was really not as good as it had been-the care of two children and a late undiagnosed tendency toward gastritis having reduced her.	Здоровье было подорвано: уход за двумя детьми и обнаружившиеся в последнее время признаки катара желудка отняли у нее много сил.

In short she was a little run down nervously and suffered from fits of depression.	Нервная система ее расстроилась, и временами она страдала приступами меланхолии.
Cowperwood had noticed this.	Каупервуд все это замечал.
He tried to be gentle and considerate, but he was too much of a utilitarian and practical-minded observer not to realize that he was likely to have a sickly wife on his hands later.	Он старался быть с ней по-прежнему ласковым и внимательным, но, обладая умом утилитарным и практическим, не мог не понимать, что рано или поздно у него на руках окажется больная жена.
Sympathy and affection were great things, but desire and charm must endure or one was compelled to be sadly conscious of their loss.	Сочувствие и привязанность, конечно, великое дело, но страсть и влечение должны сохраняться, -слишком уж горька бывает их утрата.
So often now he saw young girls who were quite in his mood, and who were exceedingly robust and joyous.	Теперь Фрэнк часто засматривался на молодых девушек, жизнерадостных и пышущих здоровьем.
It was fine, advisable, practical, to adhere to the virtues as laid down in the current social lexicon, but if you had a sickly wife-And anyhow, was a man entitled to only one wife?	Разумеется, похвально, благоразумно и выгодно блюсти добродетель, согласно правилам общепринятого кодекса морали, но если у тебя больная жена?.. Да и вообще, разве человек прикован к своей жене?
Must he never look at another woman?	Неужто ему уж ни на одну женщину и взглянуть нельзя?
Supposing he found some one?	А что, если по сердцу ему пришлась другая?
He pondered those things between hours of labor, and concluded that it did not make so much difference.	Фрэнк в свободное время немало размышлял над подобными вопросами и пришел к заключению, что все это не так уж страшно.
If a man could, and not be exposed, it was all right.	Если не рискуешь быть разоблаченным, тогда все в порядке.
He had to be careful, though.	Надо только соблюдать сугубую осмотрительность.
Tonight, as he sat on the side of his wife's bed, he was thinking somewhat of this, for he had seen Aileen Butler again, playing and singing at her piano as he passed the parlor door.	Сейчас, когда он сидел на краю жениной кровати, эти мысли вновь пришли ему в голову, ибо днем он видел Эйлин Батлер: она пела, аккомпанируя себе на рояле, когда он проходил через гостиную.
She was like a bright bird radiating health and enthusiasm-a reminder of youth in general.	Эйлин была похожа на птичку в ярком оперении и дышала здоровьем и радостью. Олицетворенная юность!
"It's a strange world," he thought; but his thoughts were his own, and he didn't propose to tell any one about them.	"Странно устроен мир!" - подумал Фрэнк. Но эти мысли он глубоко таил в себе и никому не собирался их поверять.
The bond issue, when it came, was a curious compromise; for, although it netted him his twenty thousand dollars and more and served to introduce him to the financial notice of Philadelphia and the State of Pennsylvania, it did not permit him to manipulate the subscriptions as he had planned.	Операция с займом привела к довольно любопытным результатам: правда, Фрэнк выручил свои двадцать тысяч, даже несколько больше, и вдобавок привлек к себе внимание финансового мира Филадельфии и штата Пенсильвания, но распространять заем ему так и не пришлось.

The State treasurer was seen by him at the office of a local lawyer of great repute, where he worked when in the city.	У него состоялось свидание с казначеем штата в конторе одного знаменитого филадельфийского юриста, где казначей обычно занимался делами во время своих наездов в Филадельфию.
He was gracious to Cowperwood, because he had to be. He explained to him just how things were regulated at Harrisburg.	Он был весьма любезен с Каупервудом - ничего другого ему не оставалось - и объяснил, как в Гаррисберге устраиваются такие дела.
The big financiers were looked to for campaign funds.	Средства для предвыборных кампаний добываются у крупных финансистов.
They were represented by henchmen in the State assembly and senate.	У тех имеются свои ставленники в палате и в сенате штата.
The governor and the treasurer were foot-free; but there were other influences-prestige, friendship, social power, political ambitions, etc.	Губернатор и казначей, конечно, свободны в своих действиях, но им приходится помнить о существовании таких факторов, как престиж, дружба, общественное влияние и политическое честолюбие.
The big men might constitute a close corporation, which in itself was unfair; but, after all, they were the legitimate sponsors for big money loans of this kind.	Крупные дельцы нередко образуют замкнутую корпорацию - факт, разумеется, не совсем благовидный. Но, с другой стороны, они как-никак являются законными поручителями при выпуске крупных займов.
The State had to keep on good terms with them, especially in times like these.	Штат вынужден поддерживать с ними добрые отношения, особенно в такое время, как сейчас.
Seeing that Mr. Cowperwood was so well able to dispose of the million he expected to get, it would be perfectly all right to award it to him; but Van Nostrand had a counter-proposition to make.	Поскольку мистер Каупервуд располагает прекрасными возможностями для размещения облигаций на один миллион, - кажется, именно на такую сумму он претендует, - его просьбу следует удовлетворить. Но Ван-Ностренд хочет сделать ему другое предложение.
Would Cowperwood, if the financial crowd now handling the matter so desired, turn over his award to them for a consideration-a sum equal to what he expected to make-in the event the award was made to him?	Не согласится ли Каупервуд, - если этого пожелает группа финансистов, реализующая заем, - после утверждения его заявки уступить им за известную компенсацию (равную той прибыли, на которую он рассчитывал) свою долю в размещении займа?
Certain financiers desired this.	Таково желание некоторых финансистов.
It was dangerous to oppose them.	Сопротивляться им было бы опасно.
They were perfectly willing he should put in a bid for five million and get the prestige of that; to have him awarded one million and get the prestige of that was well enough also, but they desired to handle the twenty-three million dollars in an unbroken lot. It looked better.	Они отнюдь не возражают против заявки на пять миллионов, которая должна поднять престиж Каупервуда. Пусть даже считается, что он разместил один миллион, - они и против этого ничего не имеют. Но они хотят взять на себя нераздельно реализацию всех двадцати трех миллионов долларов одним кушем: так оно будет внушительнее.
He need not be advertised as having withdrawn.	При этом вовсе незачем кричать во всеуслышание, что Каупервуд отказался от участия в распространении займа.

They would be content to have him achieve the glory of having done what he started out to do.	Они согласны дать ему пожать лавры, которые ожидали бы его, если бы он завершил начатое дело.
Just the same the example was bad.	Беда только в том, что это может послужить дурным примером.
Others might wish to imitate him.	Найдутся и другие, желающие пойти по его стопам.
If it were known in the street privately that he had been coerced, for a consideration, into giving up, others would be deterred from imitating him in the future.	Но если в узких финансовых кругах из частных источников распространится слух, что на него было оказано давление и он, получив отступные, отказался от участия в размещении займа, то в будущем это удержит других от подобного шага.
Besides, if he refused, they could cause him trouble.	Если же Каупервуд не согласится на предложенные ему условия, ему могут причинить всевозможные неприятности.
His loans might be called.	Например: потребовать погашения его онкольных ссуд.
Various banks might not be so friendly in the future.	Во многих банках с ним в дальнейшем будут менее предупредительны.
His constituents might be warned against him in one way or another.	Его клиентуру могут тем или иным путем отпугнуть.
Cowperwood saw the point.	Каупервуд понял.
He acquiesced.	И... согласился.
It was something to have brought so many high and mighties to their knees.	Поставить на колени стольких сильных мира сего - это одно уже кое-чего стоит!
So they knew of him! They were quite well aware of him!	Итак, о нем прослышали, поняли, что он такое.
Well and good.	Очень хорошо, превосходно!
He would take the award and twenty thousand or thereabouts and withdraw.	Он возьмет свои двадцать тысяч долларов или около того и ретируется.
The State treasurer was delighted.	Казначей тоже был в восторге.
It solved a ticklish proposition for him.	Это позволяло ему выйти из весьма щекотливого положения.
"I'm glad to have seen you," he said. "I'm glad we've met.	- Я рад, что повидался с вами, - сказал он, - рад, что мы вообще встретились.
I'll drop in and talk with you some time when I'm down this way. We'll have lunch together."	Когда я снова буду в этих краях, я загляну к вам, и мы вместе позавтракаем.
The State treasurer, for some odd reason, felt that Mr. Cowperwood was a man who could make him some money.	Казначей почуял, что имеет дело с человеком, который даст ему возможность подработать.
His eye was so keen; his expression was so alert, and yet so subtle.	У Каупервуда был на редкость проницательный взгляд, а его лицо свидетельствовало о живом и гибком уме.

He told the governor and some other of his associates about him.	Вернувшись к себе, он рассказал о молодом финансисте губернатору и некоторым знакомым дельцам.
So the award was finally made; Cowperwood, after some private negotiations in which he met the officers of Drexel & Co., was paid his twenty thousand dollars and turned his share of the award over to them.	Распределение займа для реализации было наконец утверждено. После секретных переговоров с заправилами фирмы "Дрексель и К°" Каупервуд получил от них двадцать тысяч долларов и передал им свое право на участие в этом деле.
New faces showed up in his office now from time to time-among them that of Van Nostrand and one Terrence Relihan, a representative of some other political forces at Harrisburg.	Теперь в его конторе время от времени стали показываться новые лица, среди них Ван-Ностренд и уже упомянутый нами Тэренс Рэлихен, представитель другой политической группы в Гаррисберге.
He was introduced to the governor one day at lunch.	Однажды за завтраком в ресторане Фрэнка познакомили с губернатором.
His name was mentioned in the papers, and his prestige grew rapidly.	Его имя стало упоминаться в газетах, он быстро вырастал в глазах общества.
Immediately he began working on plans with young Ellsworth for his new house.	Фрэнк вместе с молодым Элсуортом незамедлительно принялся за разработку проекта своего нового дома.
He was going to build something exceptional this time, he told Lillian.	Будет построено нечто исключительное, заявил он жене.
They were going to have to do some entertaining-entertaining on a larger scale than ever.	Теперь им придется устраивать большие приемы.
North Front Street was becoming too tame.	Фронт-стрит для них уже слишком тихая улица.
He put the house up for sale, consulted with his father and found that he also was willing to move.	Фрэнк дал объявление о продаже старого дома, посоветовался с отцом и выяснил, что и тот не прочь переехать.
The son's prosperity had redounded to the credit of the father.	Успех сына благоприятно отозвался и на карьере отца.
The directors of the bank were becoming much more friendly to the old man.	Директора банка день ото дня становились с ним любезнее.
Next year President Kugel was going to retire.	В следующем году председатель правления банка Кугель собирался выйти в отставку.
Because of his son's noted coup, as well as his long service, he was going to be made president.	Старого Каупервуда, благодаря блестящей финансовой операции, проведенной его сыном, а также долголетней службе, прочили на этот пост.
Frank was a large borrower from his father's bank. By the same token he was a large depositor.	Фрэнк делал крупные займы в его банке, а следовательно, был и крупным вкладчиком.
His connection with Edward Butler was significant.	Весьма положительно оценивалась и его деловая связь с Эдвардом Батлером.
He sent his father's bank certain accounts which it otherwise could not have secured.	Фрэнк снабжал заправил банка сведениями, которых без него они не могли бы добыть.
The city treasurer became interested in it, and the State treasurer.	Городской казначей и казначей штата стали интересоваться этим банком.

Cowperwood, Sr., stood to earn twenty thousand a year as president, and he owed much of it to his son.	Каупервуду-старшему уже мерещился двадцатитысячный оклад председателя правления, и в значительной мере он был обязан этим сыну.
The two families were now on the best of terms.	Отношения между обеими семьями теперь не оставляли желать ничего лучшего.
Anna, now twenty-one, and Edward and Joseph frequently spent the night at Frank's house.	Анна (ей уже исполнился двадцать один год), Эдвард и Джозеф часто проводили вечера в доме брата.
Lillian called almost daily at his mother's.	Лилиан почти ежедневно навещала его мать.
There was much interchange of family gossip, and it was thought well to build side by side.	Каупервуды оживленно обменивались семейными новостями, и наконец решено было строиться рядом.
So Cowperwood, Sr., bought fifty feet of ground next to his son's thirty-five, and together they commenced the erection of two charming, commodious homes, which were to be connected by a covered passageway, or pergola, which could be inclosed with glass in winter.	Каупервуд-старший купил участок в пятьдесят футов рядом с тридцатифутовым участком сына, и они вместе приступили к постройке двух красивых и удобных домов, которые должны были соединиться между собою галереей, так называемой перголой, открытой летом и застекленной зимой.
The most popular local stone, a green granite was chosen; but Mr. Ellsworth promised to present it in such a way that it would be especially pleasing.	Для облицовки фасада был выбран зеленый гранит, широко распространенный в Филадельфии, но мистер Элсуорт обещал придать этому камню вид, особенно приятный для глаза.
Cowperwood, Sr., decided that he could afford to spent seventy-five thousand dollars-he was now worth two hundred and fifty thousand; and Frank decided that he could risk fifty, seeing that he could raise money on a mortgage.	Каупервуд-старший решил, что может позволить себе истратить на постройку семьдесят пять тысяч долларов (его состояние уже оценивалось в двести пятьдесят тысяч), а Фрэнк собирался рискнуть пятьюдесятью тысячами, получив эту сумму по закладной.
He planned at the same time to remove his office farther south on Third Street and occupy a building of his own.	В то же время он намеревался перевести свою контору в отдельное здание, на той же Третьей улице, но южнее.
He knew where an option was to be had on a twenty-five-foot building, which, though old, could be given a new brownstone front and made very significant.	Ему стало известно, что там продается дом с фасадом в двадцать пять футов длиною, правда, старый, но если облицевать его темным камнем, то он приобретет весьма внушительный вид.
He saw in his mind's eye a handsome building, fitted with an immense plate-glass window; inside his hardwood fixtures visible; and over the door, or to one side of it, set in bronze letters, Cowperwood & Co.	Мысленному взору Фрэнка уже рисовалось красивое здание с огромным зеркальным окном, сквозь которое видна деревянная обшивка внутренних стен, а на дверях или сбоку от них бронзовыми буквами значится: "Каупервуд и К°".
Vaguely but surely he began to see looming before him, like a fleecy tinted cloud on the horizon, his future fortune.	Смутно, но уже различимо, подобно розоватому облачку на горизонте, виделось ему его будущее.
He was to be rich, very, very rich.	Он будет богат, очень, очень богат!
Chapter XIII	13

During all the time that Cowperwood had been building himself up thus steadily the great war of the rebellion had been fought almost to its close.	В то время как Каупервуд неуклонно продвигался вперед по пути жизненных успехов, великая война против восставшего Юга близилась к концу.
It was now October, 1864.	Стоял октябрь 1864 года.
The capture of Mobile and the Battle of the Wilderness were fresh memories.	Взятие Мобиля и "битва в лесных дебрях"[12] были еще свежи в памяти всех.
Grant was now before Petersburg, and the great general of the South, Lee, was making that last brilliant and hopeless display of his ability as a strategist and a soldier.	Грант стоял уже на подступах к Питерсбергу, а доблестный генерал южан Ли предпринимал последние блестящие и безнадежные попытки спасти положение, используя все свои способности стратега и воина.
There had been times-as, for instance, during the long, dreary period in which the country was waiting for Vicksburg to fall, for the Army of the Potomac to prove victorious, when Pennsylvania was invaded by Lee-when stocks fell and commercial conditions were very bad generally.	Иногда, например, в ту томительно долгую пору, когда вся страна ждала падения Виксберга или победоносного наступления армии, стоявшей на реке Потомак, а Ли меж тем вторгся в Пенсильванию, акции стремительно понижались в цене и рынок приходил в состояние крайнего упадка.
In times like these Cowperwood's own manipulative ability was taxed to the utmost, and he had to watch every hour to see that his fortune was not destroyed by some unexpected and destructive piece of news.	В такие минуты Каупервуд призывал на помощь всю свою изворотливость; ему приходилось каждое мгновение быть начеку, чтобы все нажитое им не пошло прахом из-за каких-нибудь непредвиденных и пагубных вестей.
His personal attitude toward the war, however, and aside from his patriotic feeling that the Union ought to be maintained, was that it was destructive and wasteful.	Личное его отношение к войне - независимо от его патриотических чувств, требовавших сохранения целостности Союза[13], - сводилось к мнению, что это разрушительное и дорогостоящее предприятие.
He was by no means so wanting in patriotic emotion and sentiment but that he could feel that the Union, as it had now come to be, spreading its great length from the Atlantic to the Pacific and from the snows of Canada to the Gulf, was worth while.	Он не был настолько чужд национальной гордости, чтобы не сознавать, что Соединенными Штатами, которые теперь раскинулись от Атлантического океана до Тихого и от снегов Канады до Мексиканского залива, нельзя не дорожить.
Since his birth in 1837 he had seen the nation reach that physical growth-barring Alaska-which it now possesses.	Родившись в 1837 году, Каупервуд был свидетелем того, как страна добивалась территориальной целостности (если не считать Аляски).
Not so much earlier than his youth Florida had been added to the Union by purchase from Spain; Mexico, after the unjust war of 1848, had ceded Texas and the territory to the West.	В дни его юности США обогатились купленной у испанцев Флоридой; Мексика, после несправедливой войны, уступила в 1848 году Техас и территорию к западу от него.
The boundary disputes between England and the United States in the far Northwest had been finally adjusted.	Уладились, наконец, пограничные споры между Англией и Соединенными Штатами на далеком северо-западе.

To a man with great social and financial imagination, these facts could not help but be significant; and if they did nothing more, they gave him a sense of the boundless commercial possibilities which existed potentially in so vast a realm.	Человек с широкими взглядами на социальные и финансовые вопросы не мог не понимать всего значения этих фактов. Во всяком случае, они внушали Каупервуду сознание неограниченных коммерческих возможностей, таившихся в таком обширном государстве.
His was not the order of speculative financial enthusiasm which, in the type known as the "promoter," sees endless possibilities for gain in every unexplored rivulet and prairie reach; but the very vastness of the country suggested possibilities which he hoped might remain undisturbed.	Он не принадлежал к разряду финансовых авантюристов или прожектеров, усматривавших источники беспредельной наживы в каждом неисследованном ручье, в каждой пяди прерии; но уже сами размеры страны говорили о гигантских возможностях, которые, как надеялся Фрэнк, можно будет оградить от каких бы то ни было посягательств.
A territory covering the length of a whole zone and between two seas, seemed to him to possess potentialities which it could not retain if the States of the South were lost.	Территория, простирающаяся от океана до океана, таила в себе потенциальные богатства, которые были бы утрачены, если бы Южные штаты отложились от Северных.
At the same time, the freedom of the negro was not a significant point with him.	В то же время проблема освобождения негров не казалась Каупервуду существенной.
He had observed that race from his boyhood with considerable interest, and had been struck with virtues and defects which seemed inherent and which plainly, to him, conditioned their experiences.	Он с детства наблюдал за представителями этой расы, подмечал их достоинства и недостатки, которые считал врожденными, и полагал, что этим-то и обусловлена их судьба.
He was not at all sure, for instance, that the negroes could be made into anything much more significant than they were.	Так, например, он вовсе не был уверен, что неграм может быть предназначена большая роль, чем та, которую они играли.
At any rate, it was a long uphill struggle for them, of which many future generations would not witness the conclusion.	Во всяком случае, им предстоит еще долгая и трудная борьба, исхода которой не узнают ближайшие поколения.
He had no particular quarrel with the theory that they should be free; he saw no particular reason why the South should not protest vigorously against the destruction of their property and their system.	У него не было особых возражений против теории, требовавшей для них свободы, но он не видел и причин, по которым южане не должны были бы всеми силами противиться посягательствам на их достояние и экономический строй.
It was too bad that the negroes as slaves should be abused in some instances.	Очень жаль, конечно, что в некоторых случаях с черными невольниками обращаются плохо.
He felt sure that that ought to be adjusted in some way; but beyond that he could not see that there was any great ethical basis for the contentions of their sponsors.	Он считал, что этот вопрос следует пересмотреть, но не видел никаких серьезных этических оснований для той борьбы, которую вели покровители чернокожих.
The vast majority of men and women, as he could see, were not essentially above slavery, even when they had all the guarantees of a constitution formulated to prevent it.	Он сознавал, что положение огромного большинства мужчин и женщин мало чем отличается от положения рабов, несмотря на то, что их будто бы защищает конституция страны.
There was mental slavery, the slavery of the weak mind and the weak body.	Ведь существовало духовное рабство, рабство слабых духом и слабых телом.

He followed the contentions of such men as Sumner, Garrison, Phillips, and Beecher, with considerable interest; but at no time could he see that the problem was a vital one for him.	Каупервуд с живым интересом следил за выступлениями Сэмнера, Гаррисона, Филиппса и Бичера[14], но никогда не считал эту проблему жизненно важной для себя.
He did not care to be a soldier or an officer of soldiers; he had no gift for polemics; his mind was not of the disputatious order-not even in the realm of finance.	Он не имел охоты быть солдатом или командовать солдатами и не обладал полемическим даром; по самому складу своего ума он не принадлежал к любителям дискуссий даже в области финансов.
He was concerned only to see what was of vast advantage to him, and to devote all his attention to that.	Его интересовало лишь то, что могло оказаться выгодным для него, и выгоде были посвящены все его помыслы.
This fratricidal war in the nation could not help him.	Братоубийственная война на его родине не могла принести ему пользы.
It really delayed, he thought, the true commercial and financial adjustment of the country, and he hoped that it would soon end.	По его мнению, она только мешала стране окрепнуть в торговом и финансовом отношении, и он надеялся на скорый конец этой войны.
He was not of those who complained bitterly of the excessive war taxes, though he knew them to be trying to many.	Он не предавался горьким сетованиям на высокие военные налоги, хотя знал, что для многих это тяжелое испытание.
Some of the stories of death and disaster moved him greatly; but, alas, they were among the unaccountable fortunes of life, and could not be remedied by him.	Рассказы о смертях и несчастьях очень трогали его, но, увы, таковы превратности человеческой жизни, и не в его силах что-либо изменить в ней!
So he had gone his way day by day, watching the coming in and the departing of troops, seeing the bands of dirty, disheveled, gaunt, sickly men returning from the fields and hospitals; and all he could do was to feel sorry.	Так шел он своим путем, изо дня в день наблюдая за приходом и уходом воинских отрядов, на каждом шагу встречая кучки грязных, исхудалых, оборванных и полубольных людей, возвращавшихся с поля битвы или из лазаретов; ему оставалось лишь жалеть их.
This war was not for him.	Эта война была не для него.
He had taken no part in it, and he felt sure that he could only rejoice in its conclusion-not as a patriot, but as a financier.	Он не принимал в ней участия и знал только, что будет очень рад ее окончанию - не как патриот, а как финансист.
It was wasteful, pathetic, unfortunate.	Она была разорительной, трагической, несчастливой.
The months proceeded apace.	Дни шли за днями.
A local election intervened and there was a new city treasurer, a new assessor of taxes, and a new mayor; but Edward Malia Butler continued to have apparently the same influence as before.	За это время состоялись выборы в местные органы власти и сменились городской казначей, налоговый уполномоченный и мэр. Но Эдвард Мэлия Батлер, видимо, продолжал пользоваться прежним влиянием.
The Butlers and the Cowperwoods had become quite friendly.	Между Батлерами и Каупервудами установилась тесная дружба.

Mrs. Butler rather liked Lillian, though they were of different religious beliefs; and they went driving or shopping together, the younger woman a little critical and ashamed of the elder because of her poor grammar, her Irish accent, her plebeian tastes-as though the Wiggins had not been as plebeian as any.	Миссис Батлер была очень расположена к Лилиан, хотя они исповедовали разную веру; обе женщины вместе катались в экипаже, вместе ходили по магазинам; правда, миссис Каупервуд относилась к своей старшей приятельнице несколько критически и слегка стыдилась ее малограмотной речи, ирландского выговора и вульгарных вкусов, точно сама она происходила не из такой же плебейской семьи.
On the other hand the old lady, as she was compelled to admit, was good-natured and good-hearted.	Но, с другой стороны, она не могла не признать, что эта женщина очень добра и сердечна.
She loved to give, since she had plenty, and sent presents here and there to Lillian, the children, and others.	Живя в большом достатке, она любила делать людям приятное, задаривала и ласкала Лилиан и ее детей.
"Now youse must come over and take dinner with us"-the Butlers had arrived at the evening-dinner period-or	"Ну, вы смотрите, беспременно приходите отобедать с нами!" (Батлеры достигли уже той степени благосостояния, когда принято обедать поздно.) Или:
"Youse must come drive with me to-morrow."	"Вы должны покататься со мною завтра!"
"Aileen, God bless her, is such a foine girl," or	"Эйлин, дай ей бог здоровья, славная девушка!"
"Norah, the darlin', is sick the day."	Или: "Норе, бедняжке, нынче чего-то неможется".
But Aileen, her airs, her aggressive disposition, her love of attention, her vanity, irritated and at times disgusted Mrs. Cowperwood.	Однако Эйлин, с ее капризами, задорным нравом, требованием внимания к себе и тщеславием, раздражала, а порой даже возмущала миссис Каупервуд.
She was eighteen now, with a figure which was subtly provocative.	Эйлин теперь уже было восемнадцать лет, и во всем ее облике сквозила какая-то коварная соблазнительность.
Her manner was boyish, hoydenish at times, and although convent-trained, she was inclined to balk at restraint in any form.	Манеры у нее были мальчишеские, порой она любила пошалить и, несмотря на свое монастырское воспитание, восставала против малейшего стеснения ее свободы.
But there was a softness lurking in her blue eyes that was most sympathetic and human.	Но при этом в голубых глазах Эйлин светился мягкий огонек, говоривший об отзывчивом и добром сердце.
St. Timothy's and the convent school in Germantown had been the choice of her parents for her education-what they called a good Catholic education.	Стремясь воспитать дочь, как они выражались, "доброй католичкой", родители Эйлин в свое время выбрали для нее церковь св. Тимофея и монастырскую школу в Джермантауне.
She had learned a great deal about the theory and forms of the Catholic ritual, but she could not understand them.	Эйлин познакомилась там с католическими догматами и обрядами, но ничего не поняла в них.

The church, with its tall, dimly radiant windows, its high, white altar, its figure of St. Joseph on one side and the Virgin Mary on the other, clothed in golden-starred robes of blue, wearing haloes and carrying scepters, had impressed her greatly.	Зато в ее воображении глубоко запечатлелись: храм, с его тускло поблескивающими окнами, высокий белый алтарь и по обе стороны от него статуи св. Иосифа и девы Марии в голубых, усыпанных золотыми звездами одеяниях, с нимбами вокруг голов и скипетрами в руках.
The church as a whole-any Catholic church-was beautiful to look at-soothing.	Храм вообще, а любой католический храм тем более, радует глаз и умиротворяет дух.
The altar, during high mass, lit with a half-hundred or more candles, and dignified and made impressive by the rich, lacy vestments of the priests and the acolytes, the impressive needlework and gorgeous colorings of the amice, chasuble, cope, stole, and maniple, took her fancy and held her eye.	Алтарь, во время мессы залитый светом пятидесяти, а то и больше свечей, кажущийся еще более величественным и великолепным благодаря богатым кружевным облачениям священников и служек, прекрасные вышивки и яркая расцветка риз, ораря и нарукавников нравились девушке и пленяли ее воображение.
Let us say there was always lurking in her a sense of grandeur coupled with a love of color and a love of love.	Надо сказать, что в ней всегда жила тяга к великолепию, любовь к ярким краскам и "любовь к любви".
From the first she was somewhat sex-conscious.	Эйлин с малых лет чувствовала себя женщиной.
She had no desire for accuracy, no desire for precise information.	Она никогда не стремилась вникать в суть вещей, не интересовалась точными знаниями.
Innate sensuousness rarely has.	Таковы почти все чувственные люди.
It basks in sunshine, bathes in color, dwells in a sense of the impressive and the gorgeous, and rests there.	Они нежатся в лучах солнца, упиваются красками, роскошью, внешним великолепием и дальше этого не идут.
Accuracy is not necessary except in the case of aggressive, acquisitive natures, when it manifests itself in a desire to seize.	Точность представлений нужна душам воинственным, собственническим, и в них она перерождается в стремление к стяжательству.
True controlling sensuousness cannot be manifested in the most active dispositions, nor again in the most accurate.	Властная чувственность, целиком завладевающая человеком, не свойственна ни активным, ни педантичным натурам.
There is need of defining these statements in so far as they apply to Aileen.	Сказанное выше необходимо пояснить применительно к Эйлин.
It would scarcely be fair to describe her nature as being definitely sensual at this time.	Несправедливо было бы утверждать, что в то время она уже была явно чувственной натурой.
It was too rudimentary.	Все это еще дремало в ней.
Any harvest is of long growth.	Зерно не скоро дает урожай.
The confessional, dim on Friday and Saturday evenings, when the church was lighted by but a few lamps, and the priest's warnings, penances, and ecclesiastical forgiveness whispered through the narrow lattice, moved her as something subtly pleasing.	Исповедальня, полумрак в субботние вечера, когда церковь освещалась лишь несколькими лампадами, увещания патера, налагаемая им епитимья и отпущение грехов, нашептываемые через решетчатое окошко, смутно волновали ее.
She was not afraid of her sins.	Грехов своих она не страшилась.
Hell, so definitely set forth, did not frighten her.	Ад, ожидающий грешников, не пугал Эйлин.
Really, it had not laid hold on her conscience.	Угрызения совести ее не терзали.

The old women and old men hobbling into church, bowed in prayer, murmuring over their beads, were objects of curious interest like the wood-carvings in the peculiar array of wood-reliefs emphasizing the Stations of the Cross.	Старики и старухи, которые ковыляли в церковь и, бормоча слова молитвы, перебирали четки, для нее мало чем отличались от фигур в своеобразном строе деревянных идолов, призванных подчеркивать святость креста.
She herself had liked to confess, particularly when she was fourteen and fifteen, and to listen to the priest's voice as he admonished her with,	Ей нравилось, особенно в возрасте четырнадцати -пятнадцати лет, исповедоваться, прислушиваясь к голосу духовника, все свои наставления начинавшего словами:
"Now, my dear child." A particularly old priest, a French father, who came to hear their confessions at school, interested her as being kind and sweet.	"Так вот, возлюбленное дитя мое..." Один старенький патер - француз, исповедовавший воспитанниц монастырского пансиона, своей добротой и мягкостью особенно трогал Эйлин.
His forgiveness and blessing seemed sincere-better than her prayers, which she went through perfunctorily.	Его благословения звучали искренне, куда искренней, чем ее молитвы, которые она читала торопливо и невнимательно.
And then there was a young priest at St. Timothy's, Father David, hale and rosy, with a curl of black hair over his forehead, and an almost jaunty way of wearing his priestly hat, who came down the aisle Sundays sprinkling holy water with a definite, distinguished sweep of the hand, who took her fancy.	Позднее ее воображением завладел молодой патер церкви св. Тимофея, отец Давид, румяный здоровяк с завитком черных волос на лбу, не без щегольства носивший свой пастырский головной убор; по воскресеньям он проходил меж скамьями, решительными, величественными взмахами руки кропя паству святой водой.
He heard confessions and now and then she liked to whisper her strange thoughts to him while she actually speculated on what he might privately be thinking.	Он принимал исповедь, и Эйлин любила иногда шепотом поверять ему приходившие ей в голову греховные мысли, стараясь при этом угадать, что думает о ней духовник.
She could not, if she tried, associate him with any divine authority.	Как бы она того ни желала, она не могла видеть в нем представителя божественной власти.
He was too young, too human.	Он был слишком молодым, слишком обыкновенным человеком.
There was something a little malicious, teasing, in the way she delighted to tell him about herself, and then walk demurely, repentantly out.	И в ее манере с упоением рассказывать о себе, а потом смиренно, с видом кающейся грешницы, направляться к выходу было что-то коварное, задорное и поддразнивающее.
At St. Agatha's she had been rather a difficult person to deal with. She was, as the good sisters of the school had readily perceived, too full of life, too active, to be easily controlled.	В школе св. Агаты она считалась "трудной" воспитанницей, ибо, как вскоре заметили добрые сестры, была слишком жизнерадостна, слишком полна энергии, чтобы подчиняться чужой воле.
"That Miss Butler," once observed Sister Constantia, the Mother Superior, to Sister Sempronia, Aileen's immediate mentor, "is a very spirited girl, you may have a great deal of trouble with her unless you use a good deal of tact.	- Эта мисс Батлер, - сказала однажды мать-настоятельница сестре Семпронии, непосредственной наставнице Эйлин, - очень бойкая девица. Вы наживете с ней немало хлопот, если не проявите достаточно такта.
You may have to coax her with little gifts.	По-моему, вам надо пойти на мелкие уступки.
You will get on better."	Так вы, пожалуй, большего от нее добьетесь.

So Sister Sempronia had sought to find what Aileen was most interested in, and bribe her therewith.	С тех пор сестра Семпрония старалась угадывать желания Эйлин, а временами даже им попустительствовала.
Being intensely conscious of her father's competence, and vain of her personal superiority, it was not so easy to do.	Но и это не всегда удавалось монахине - девушка была преисполнена сознанием отцовского богатства и своего превосходства над другими.
She had wanted to go home occasionally, though; she had wanted to be allowed to wear the sister's rosary of large beads with its pendent cross of ebony and its silver Christ, and this was held up as a great privilege.	Правда, иногда у нее вдруг являлось желание съездить домой или же она просила у сестры-наставницы разрешения поносить ее четки из крупных бус с крестом черного дерева и серебряной фигуркой Христа - в пансионе эти вчиталось большим почетом.
For keeping quiet in class, walking softly, and speaking softly-as much as it was in her to do-for not stealing into other girl's rooms after lights were out, and for abandoning crushes on this and that sympathetic sister, these awards and others, such as walking out in the grounds on Saturday afternoons, being allowed to have all the flowers she wanted, some extra dresses, jewels, etc., were offered.	Подобные преимущества, а также и другие -разрешение прогуливаться в субботу вечером по монастырским землям, рвать сколько угодно цветов, иметь несколько лишних платьев, носить украшения - предлагались ей в награду, лишь бы она тихо вела себя в классе, тихо ходила и тихо разговаривала (насколько это было в ее силах!), не забиралась в дортуары к другим девушкам после того, как гасили свет, и, внезапно проникнувшись нежностью к той или иной сестре-воспитательнице, не душила ее в объятиях.
She liked music and the idea of painting, though she had no talent in that direction; and books, novels, interested her, but she could not get them.	Эйлин любила музыку и очень хотела заниматься живописью, хотя никаких способностей к живописи у нее не было. Книги, главным образом романы, тоже интересовали ее, но достать их было негде.
The rest-grammar, spelling, sewing, church and general history-she loathed.	Все остальное - грамматику, правописание, рукоделие, закон божий и всеобщую историю -она ненавидела.
Deportment-well, there was something in that.	Правила хорошего тона - это, пожалуй, еще было интересно.
She had liked the rather exaggerated curtsies they taught her, and she had often reflected on how she would use them when she reached home.	Ей нравились вычурные реверансы, которым ее учили, и она часто думала о том, как будет приветствовать ими гостей, вернувшись в родительский дом.
When she came out into life the little social distinctions which have been indicated began to impress themselves on her, and she wished sincerely that her father would build a better home-a mansion-such as those she saw elsewhere, and launch her properly in society.	Когда только Эйлин вступила в жизнь, все тонкие различия в положении отдельных слоев местного общества начали ее волновать; она страстно желала, чтобы отец построил хороший особняк, вроде тех, какие она видела у других, и открыл ей дорогу в общество.
Failing in that, she could think of nothing save clothes, jewels, riding-horses, carriages, and the appropriate changes of costume which were allowed her for these.	Желание это не сбылось, и тогда все ее помыслы обратились на драгоценности, верховых лошадей, экипажи и, конечно, множество нарядов - все, что она могла иметь взамен.
Her family could not entertain in any distinguished way where they were, and so already, at eighteen, she was beginning to feel the sting of a blighted ambition.	Дом, в котором они жили, не позволял устраивать большие приемы, и Эйлин уже в восемнадцать лет познала муки уязвленного самолюбия.

She was eager for life.	Она жаждала другой жизни!
How was she to get it?	Но как ей было осуществить свои мечты?
Her room was a study in the foibles of an eager and ambitious mind. It was full of clothes, beautiful things for all occasions-jewelry-which she had small opportunity to wear-shoes, stockings, lingerie, laces.	Комната Эйлин, полная нарядов, красивых безделушек, драгоценностей, надевать которые Эйлин случалось лишь изредка, туфель, чулок, белья и кружев, могла бы служить образцом для изучения слабостей нетерпеливой и тщеславной натуры.
In a crude way she had made a study of perfumes and cosmetics, though she needed the latter not at all, and these were present in abundance.	Эйлин знала все марки духов и косметики (хотя в последней она ничуть не нуждалась) и в изобилии накупала то и другое.
She was not very orderly, and she loved lavishness of display; and her curtains, hangings, table ornaments, and pictures inclined to gorgeousness, which did not go well with the rest of the house.	Аккуратность не была ее отличительной чертой, а показную роскошь она очень любила. Пышное нагромождение портьер, занавесей, безделушек и картин в ее комнате плохо сочеталось со всем остальным убранством дома.
Aileen always reminded Cowperwood of a high-stepping horse without a check-rein.	Эйлин всегда вызывала у Каупервуда представление о невзнузданной норовистой лошадке.
He met her at various times, shopping with her mother, out driving with her father, and he was always interested and amused at the affected, bored tone she assumed before him-the	Он нередко встречал ее, когда она ходила с матерью по магазинам или же каталась с отцом, и его неизменно смешил и забавлял скучающий тон, какой она напускала на себя в разговоре с ним.
"Oh, dear! Oh, dear!	- О господи, боже мой!
Life is so tiresome, don't you know," when, as a matter of fact, every moment of it was of thrilling interest to her.	Как скучно жить на свете! - говорила она, тогда как на самом деле каждое мгновение жизни для нее было исполнено трепетной радости.
Cowperwood took her mental measurement exactly. A girl with a high sense of life in her, romantic, full of the thought of love and its possibilities.	Каупервуд точно охарактеризовал ее духовную сущность: девушка, в которой жизнь бьет ключом, романтичная, увлеченная мыслями о любви и обо всем, что несет с собой любовь.
As he looked at her he had the sense of seeing the best that nature can do when she attempts to produce physical perfection.	Когда он смотрел на нее, ему казалось, что он видит полнейшее совершенство, какое могла бы создать природа, если бы попыталась сотворить нечто физически идеальное.
The thought came to him that some lucky young dog would marry her pretty soon and carry her away; but whoever secured her would have to hold her by affection and subtle flattery and attention if he held her at all.	У него мелькнула мысль, что в скором времени какой-нибудь счастливчик женится на ней и увезет ее с собой. Но тот, кому она достанется, вынужден будет удерживать ее обожанием, тонкой лестью и неослабным вниманием.
"The little snip"-she was not at all-"she thinks the sun rises and sets in her father's pocket," Lillian observed one day to her husband.	- Это маленькое ничтожество (меньше всего она была ничтожеством) воображает, что весь свет в кармане у ее отца, - заметила однажды Лилиан в разговоре с мужем.
"To hear her talk, you'd think they were descended from Irish kings.	- Послушать ее, так можно подумать, что Батлеры ведут свой род от ирландских королей!
Her pretended interest in art and music amuses me."	А ее деланный интерес к музыке и к искусству просто смешон.

"Oh, don't be too hard on her," coaxed Cowperwood diplomatically. He already liked Aileen very much.	- Ну, не будь уж слишком строга к ней! -дипломатично успокаивал ее Каупервуд (в то время Эйлин уже очень нравилась ему).
"She plays very well, and she has a good voice."	- Она хорошо играет, и у нее приятный голос.
"Yes, I know; but she has no real refinement.	- Это верно, но она лишена настоящего вкуса.
How could she have?	Да и откуда ему взяться?
Look at her father and mother."	Достаточно посмотреть на ее отца и мать!
"I don't see anything so very much the matter with her," insisted Cowperwood.	- Я лично, право же, не вижу в ней ничего плохого, - стоял на своем Каупервуд.
"She's bright and good-looking.	- У нее веселый нрав, и она хороша собой.
Of course, she's only a girl, and a little vain, but she'll come out of that.	Конечно, она еще совсем ребенок и немного тщеславна, но это у нее пройдет.
She isn't without sense and force, at that."	К тому же она неглупа и энергична.
Aileen, as he knew, was most friendly to him.	Эйлин - он это знал - была очень расположена к нему.
She liked him.	Он ей нравился.
She made a point of playing the piano and singing for him in his home, and she sang only when he was there.	Она любила играть на рояле и петь, бывая у него в доме, причем пела только в его присутствии.
There was something about his steady, even gait, his stocky body and handsome head, which attracted her.	Его уверенная, твердая походка, сильное тело и красивая голова - все привлекало ее.
In spite of her vanity and egotism, she felt a little overawed before him at times-keyed up.	Несмотря на свою суетность и свой эгоцентризм, она временами несколько робела перед ним.
She seemed to grow gayer and more brilliant in his presence.	Но, как правило, в его присутствии становилась особенно весела и обворожительна.
The most futile thing in this world is any attempt, perhaps, at exact definition of character.	Самое безнадежное дело на свете - пытаться точно определить характер человека.
All individuals are a bundle of contradictions-none more so than the most capable.	Каждая личность - это клубок противоречий, а тем более личность одаренная.
In the case of Aileen Butler it would be quite impossible to give an exact definition.	Поэтому невозможно исчерпывающе описать Эйлин Батлер.
Intelligence, of a raw, crude order she had certainly-also a native force, tamed somewhat by the doctrines and conventions of current society, still showed clear at times in an elemental and not entirely unattractive way.	Умом она несомненно обладала, хотя неотточенным и примитивным, а также силой характера, временами обуздываемой воззрениями и условностями современного ей общества, временами же проявлявшейся стихийно и скорее положительно, чем отрицательно.
At this time she was only eighteen years of age-decidedly attractive from the point of view of a man of Frank Cowperwood's temperament.	Ей только что исполнилось восемнадцать лет, и такому человеку, как Фрэнк Каупервуд, она казалась очаровательной.
She supplied something he had not previously known or consciously craved. Vitality and vivacity.	Все ее существо было проникнуто тем, чего он раньше не встречал ни в одной женщине и никогда ни от одной из них сознательно не требовал, - живостью и жизнерадостностью.

No other woman or girl whom he had ever known had possessed so much innate force as she.	Но ведь ни одна девушка или женщина из тех, кого он когда-либо знал, не обладала этой врожденной жизненной силой.
Her red-gold hair-not so red as decidedly golden with a suggestion of red in it-looped itself in heavy folds about her forehead and sagged at the base of her neck.	Ее волосы, рыжевато-золотистые - собственно, цвета червонного золота с чуть заметным рыжеватым отливом, - волнами подымались надо лбом и узлом спадали на затылок.
She had a beautiful nose, not sensitive, but straight-cut with small nostril openings, and eyes that were big and yet noticeably sensuous.	У нее был безукоризненной формы нос, прямой, с маленькими ноздрями, и глаза, большие, с волнующим и чувственным блеском.
They were, to him, a pleasing shade of blue-gray-blue, and her toilet, due to her temperament, of course, suggested almost undue luxury, the bangles, anklets, ear-rings, and breast-plates of the odalisque, and yet, of course, they were not there.	Каупервуду нравился их голубовато-серый -ближе к голубому - оттенок. Ее туалеты невольно вызывали в памяти запястья, ножные браслеты, серьги и нагрудные чаши одалисок, хотя ничего подобного она, конечно, не носила.
She confessed to him years afterward that she would have loved to have stained her nails and painted the palms of her hands with madder-red.	Много лет спустя Эйлин призналась ему, что с удовольствием выкрасила бы ногти и ладони в карминный цвет.
Healthy and vigorous, she was chronically interested in men-what they would think of her-and how she compared with other women.	Здоровая и сильная, она всегда интересовалась, что думают о ней мужчины и какой она кажется им в сравнении с другими женщинами.
The fact that she could ride in a carriage, live in a fine home on Girard Avenue, visit such homes as those of the Cowperwoods and others, was of great weight; and yet, even at this age, she realized that life was more than these things.	Разъезжать в экипажах, жить в красивом особняке на Джирард-авеню, бывать в таких домах, как дом Каупервудов, - все это значило для нее очень много; но уже и в те годы она понимала, что смысл жизни не только в этих привилегиях.
Many did not have them and lived.	Живут же люди и не имея их.
But these facts of wealth and advantage gripped her; and when she sat at the piano and played or rode in her carriage or walked or stood before her mirror, she was conscious of her figure, her charms, what they meant to men, how women envied her.	И все же богатство и превосходство над другими кружили ей голову. Сидя за роялем, катаясь, гуляя или стоя перед зеркалом, она была преисполнена сознанием своей красоты, обворожительности, сознанием того, что это значит для мужчин и какую зависть внушает женщинам.
Sometimes she looked at poor, hollow-chested or homely-faced girls and felt sorry for them; at other times she flared into inexplicable opposition to some handsome girl or woman who dared to brazen her socially or physically.	Временами при виде бедных, плоскогрудых и некрасивых девушек она проникалась жалостью; временами в ней вспыхивала необъяснимая неприязнь к какой-нибудь девице или женщине, дерзнувшей соперничать с ней красотою или положением в обществе.
There were such girls of the better families who, in Chestnut Street, in the expensive shops, or on the drive, on horseback or in carriages, tossed their heads and indicated as well as human motions can that they were better-bred and knew it.	Случалось, что дочери из видных семейств, встретившись с Эйлин в роскошных магазинах на Честнат-стрит или на прогулке в парке, верхом или в экипаже, задирали носы в доказательство того, что они лучше воспитаны и что это им известно.
When this happened each stared defiantly at the other.	При таких встречах обе стороны обменивались уничтожающими взглядами.

She wanted ever so much to get up in the world, and yet namby-pamby men of better social station than herself did not attract her at all.	Эйлин страстно желала проникнуть в высшее общество, хотя хлыщеватые джентльмены из этого круга нимало не привлекали ее.
She wanted a man.	Она мечтала о настоящем мужчине.
Now and then there was one "something like," but not entirely, who appealed to her, but most of them were politicians or legislators, acquaintances of her father, and socially nothing at all-and so they wearied and disappointed her.	Время от времени ей на глаза попадался молодой человек "вроде как подходящий", но обычно это были знакомые ее отца, мелкие политические деятели или члены местного законодательного собрания, стоявшие не выше на социальной лестнице, поэтому они быстро утрачивали для нее всякий интерес и надоедали ей.
Her father did not know the truly elite.	Старик Батлер не знал никого из подлинно избранного общества.
But Mr. Cowperwood-he seemed so refined, so forceful, and so reserved. She often looked at Mrs. Cowperwood and thought how fortunate she was.	Но мистер Каупервуд... он казался таким изысканным, сильным и сдержанным; глядя на миссис Каупервуд, Эйлин часто думала, как должна быть счастлива его жена.
Chapter XIV	14
The development of Cowperwood as Cowperwood & Co. following his arresting bond venture, finally brought him into relationship with one man who was to play an important part in his life, morally, financially, and in other ways.	Быстрое продвижение Каупервуда, главы фирмы "Каупервуд и К°", последовавшее за блестящей операцией с займом, привело его в конце концов к встрече с человеком, весьма значительно повлиявшим на его жизнь в моральном, финансовом и во многих других отношениях.
This was George W. Stener, the new city treasurer-elect, who, to begin with, was a puppet in the hands of other men, but who, also in spite of this fact, became a personage of considerable importance, for the simple reason that he was weak.	Это был Джордж Стинер, новый городской казначей, игрушка в руках других, который и сделался-то важной персоной именно по причине своего слабоволия.
Stener had been engaged in the real estate and insurance business in a small way before he was made city treasurer.	До назначения на этот пост Стинер работал мелким страховым агентом и комиссионером по продаже недвижимого имущества.
He was one of those men, of whom there are so many thousands in every large community, with no breadth of vision, no real subtlety, no craft, no great skill in anything.	Такие люди, как он, встречаются тысячами на каждом шагу - без малейшей прозорливости, без подлинной тонкости ума, без изобретательности, без каких бы то ни было дарований.
You would never hear a new idea emanating from Stener. He never had one in his life.	За всю свою жизнь он не высказал ни единой свежей мысли.
On the other hand, he was not a bad fellow.	Правда, никто не мог бы назвать его плохим человеком.
He had a stodgy, dusty, commonplace look to him which was more a matter of mind than of body.	Наружность у него была какая-то тоскливая, серая, безнадежно обыденная, но объяснялось это не столько его внешним, сколько духовным обликом.
His eye was of vague gray-blue; his hair a dusty light-brown and thin. His mouth-there was nothing impressive there.	Г олубовато-серые, водянистые глаза, жидкие светлые волосы, безвольные, невыразительные губы.

He was quite tall, nearly six feet, with moderately broad shoulders, but his figure was anything but shapely.	Стинер был довольно высок, почти шести футов ростом, довольно плечист, но весь какой-то нескладный.
He seemed to stoop a little, his stomach was the least bit protuberant, and he talked commonplaces-the small change of newspaper and street and business gossip.	Он имел привычку слегка сутулиться, а брюшко у него немного выдавалось вперед. Речь его состояла из сплошных общих мест - газетная и обывательская болтовня да коммерческие сплетни.
People liked him in his own neighborhood.	Знакомые и соседи относились к нему неплохо.
He was thought to be honest and kindly; and he was, as far as he knew.	Его считали честным и добрым, да таким он, пожалуй, и был.
His wife and four children were as average and insignificant as the wives and children of such men usually are.	Жена его и четверо детей были тусклы и ничтожны, какими обычно бывают жены и дети подобных людей.
Just the same, and in spite of, or perhaps, politically speaking, because of all this, George W. Stener was brought into temporary public notice by certain political methods which had existed in Philadelphia practically unmodified for the previous half hundred years.	Вопреки всему этому - а с точки зрения политики, пожалуй, именно благодаря этому - Джордж Стинер временно оказался в центре общественного внимания, чему способствовали известные политические методы, уже с полсотни лет практиковавшиеся в Филадельфии.
First, because he was of the same political faith as the dominant local political party, he had become known to the local councilman and ward-leader of his ward as a faithful soul-one useful in the matter of drumming up votes.	Во-первых, Стинер держался тех же политических взглядов, что и господствующая партия; члены городского совета и заправилы его округа знали его как верного человека, к тому же весьма полезного при сборе голосов во время предвыборных кампаний.
And next-although absolutely without value as a speaker, for he had no ideas-you could send him from door to door, asking the grocer and the blacksmith and the butcher how he felt about things and he would make friends, and in the long run predict fairly accurately the probable vote.	Во-вторых, хотя он никуда не годился как оратор, ибо не мог выжать из себя ни одной оригинальной мысли, его можно было посылать из дома в дом разузнавать настроения бакалейщиков, кузнецов или мясников; он со всеми заводил дружбу и в результате мог довольно точно предсказать исход выборов.
Furthermore, you could dole him out a few platitudes and he would repeat them.	Более того, его можно было "начинить" несколькими избитыми фразами, которые он и твердил изо дня в день, к примеру:
The Republican party, which was the new-born party then, but dominant in Philadelphia, needed your vote; it was necessary to keep the rascally Democrats out-he could scarcely have said why.	"Республиканская партия (партия только что возникшая, но уже стоявшая у власти в Филадельфии) нуждается в вашем голосе. Нельзя допустить к управлению штатом этих мошенников-демократов". Почему нельзя -Стинер уже вряд ли мог бы объяснить.
They had been for slavery.	Они отстаивают рабство.
They were for free trade.	Ратуют за свободу торговли[15].
It never once occurred to him that these things had nothing to do with the local executive and financial administration of Philadelphia.	Ему никогда и в голову не приходило, что все это не имеет ни малейшего касательства к исполнительным и финансовым органам города Филадельфии.

Supposing they didn't? What of it?	Повинны демократы в этих грехах или неповинны - что от этого изменялось?
In Philadelphia at this time a certain United States Senator, one Mark Simpson, together with Edward Malia Butler and Henry A. Mollenhauer, a rich coal dealer and investor, were supposed to, and did, control jointly the political destiny of the city.	Политическими судьбами города в те времена заправляли некий Марк Симпсон, сенатор Соединенных Штатов, Эдвард Мэлия Батлер и Генри Молленхауэр, богатый торговец углем и финансовый воротила.
They had representatives, benchmen, spies, tools-a great company.	У них был целый штат агентов, приспешников, доносчиков и подставных лиц.
Among them was this same Stener-a minute cog in the silent machinery of their affairs.	Среди этих людей числился и Стинер - мелкое колесико в бесшумно работавшей машине их политических интриг.
In scarcely any other city save this, where the inhabitants were of a deadly average in so far as being commonplace was concerned, could such a man as Stener have been elected city treasurer.	Едва ли такой человек мог быть избран казначеем в другом городе, но население Филадельфии отличалось поразительным равнодушием ко всему на свете, кроме своих обывательских дел.
The rank and file did not, except in rare instances, make up their political program.	Подавляющее большинство жителей, за редким исключением, не имело собственных политических взглядов.
An inside ring had this matter in charge.	Политика была отдана на откуп клике дельцов.
Certain positions were allotted to such and such men or to such and such factions of the party for such and such services rendered-but who does not know politics?	Должности распределялись между теми или иными лицами, теми или иными группами в награду за оказанные услуги. Ну, да кто не знает, как вершится такая "политика"!
In due course of time, therefore, George W. Stener had become persona grata to Edward Strobik, a quondam councilman who afterward became ward leader and still later president of council, and who, in private life was a stone-dealer and owner of a brickyard.	Итак, с течением времени Джордж Стинер сделался persona grata[16] в глазах Эдварда Стробика, который стал сперва членом муниципалитета, потом заправилой своего округа и, наконец, председателем муниципалитета, а в частной жизни - владельцем каменоломни и кирпичного завода.
Strobik was a benchman of Henry A. Mollenhauer, the hardest and coldest of all three of the political leaders.	Стробик был прихвостнем Генри Молленхауэра, самого матерого и хищного из этой тройки политических лидеров.
The latter had things to get from council, and Strobik was his tool.	Когда Молленхауэр своекорыстно добивался чего-нибудь от муниципалитета, Стробик служил покорным орудием в его руках.
He had Stener elected; and because he was faithful in voting as he was told the latter was later made an assistant superintendent of the highways department.	По указке Молленхауэра Стинер был избран в муниципалитет, а так как он послушно отдал свой голос за того, за кого ему приказали, то его сделали помощником заведующего дорожным управлением.
Here he came under the eyes of Edward Malia Butler, and was slightly useful to him.	Здесь он попал в поле зрения Эдварда Мэлии Батлера и начал оказывать ему небольшие услуги.

Then the central political committee, with Butler in charge, decided that some nice, docile man who would at the same time be absolutely faithful was needed for city treasurer, and Stener was put on the ticket.	Несколько позднее политический комитет республиканской партии с Батлером во главе решил, что на посту городского казначея нужен человек мягкий, послушный и в то же время безусловно преданный; таким образом имя Стинера попало в избирательный бюллетень.
He knew little of finance, but was an excellent bookkeeper; and, anyhow, was not corporation counsel Regan, another political tool of this great triumvirate, there to advise him at all times?	Стинер слабо разбирался в финансовых вопросах, хотя и был превосходным бухгалтером; но разве юрисконсульт Риган - такое же бессловесное орудие в руках всемогущего триумвирата - не мог в любое время подать ему полезный совет?
He was.	Конечно, мог.
It was a very simple matter.	Итак, проведение кандидатуры Стинера трудностей не представило.
Being put on the ticket was equivalent to being elected, and so, after a few weeks of exceedingly trying platform experiences, in which he had stammered through platitudinous declarations that the city needed to be honestly administered, he was inducted into office; and there you were.	Попасть в список кандидатов было уже равносильно избранию. И после нескольких недель утомительных публичных выступлений, когда он, запинаясь, лепетал избитые фразы о том, что Филадельфии прежде всего необходимо честное городское самоуправление, Стинера официально ввели в должность. Вот и все.
Now it wouldn't have made so much difference what George W. Stener's executive and financial qualifications for the position were, but at this time the city of Philadelphia was still hobbling along under perhaps as evil a financial system, or lack of it, as any city ever endured-the assessor and the treasurer being allowed to collect and hold moneys belonging to the city, outside of the city's private vaults, and that without any demand on the part of anybody that the same be invested by them at interest for the city's benefit.	Вопрос о том, насколько административные и финансовые способности Джорджа Стинера соответствовали этой должности, не играл бы, вообще говоря, никакой роли, если бы Филадельфия - как ни один другой город - не страдала в тот период от крайне неудачной финансовой системы или, вернее, от полного отсутствия таковой. Дело в том, что налоговому уполномоченному и казначею предоставлялось право накапливать и хранить принадлежащие городу средства вне городских сейфов, причем никто с них даже не требовал, чтобы эти деньги приносили доход городу.
Rather, all they were expected to do, apparently, was to restore the principal and that which was with them when they entered or left office.	Упомянутым должностным лицам вменялось в обязанность ко времени ухода с поста возвратить только основной капитал.
It was not understood or publicly demanded that the moneys so collected, or drawn from any source, be maintained intact in the vaults of the city treasury.	Нигде не предусматривалось, чтобы средства, накопленные таким образом или полученные из любого другого источника, хранились в неприкосновенности в сейфах городского казначейства.
They could be loaned out, deposited in banks or used to further private interests of any one, so long as the principal was returned, and no one was the wiser.	Эти деньги могли быть отданы в рост, депонированы в банках или использованы для финансирования частных предприятий, лишь бы был возвращен основной капитал.
Of course, this theory of finance was not publicly sanctioned, but it was known politically and journalistically, and in high finance.	Разумеется, подобная финансовая политика не была официально санкционирована, но о ней знали и политические круги, и пресса, и крупные финансисты.

How were you to stop it?	Так как же можно было положить этому конец?
Cowperwood, in approaching Edward Malia Butler, had been unconsciously let in on this atmosphere of erratic and unsatisfactory speculation without really knowing it.	Вступив в деловой контакт с Эдвардом Мэлией Батлером, Каупервуд, помимо своей воли и сам того, в сущности, не сознавая, оказался вовлеченным в круг порочных и недостойных махинаций.
When he had left the office of Tighe & Co., seven years before, it was with the idea that henceforth and forever he would have nothing to do with the stock-brokerage proposition; but now behold him back in it again, with more vim than he had ever displayed, for now he was working for himself, the firm of Cowperwood & Co., and he was eager to satisfy the world of new and powerful individuals who by degrees were drifting to him.	Семь лет назад, уходя из конторы "Тай и К°", он дал зарок никогда больше не заниматься игрой на бирже. Теперь же он снова ей предался, только с еще большей страстностью, ибо работал уже на самого себя, на фирму "Каупервуд и К°", и горел желанием удовлетворить своих новых клиентов -представителей могущественного мира, которые все чаще и чаще прибегали к его услугам.
All had a little money.	У всех этих людей водились деньги, пусть даже небольшие.
All had tips, and they wanted him to carry certain lines of stock on margin for them, because he was known to other political men, and because he was safe.	Все они раздобывали закулисную информацию и поручали Каупервуду покупать для них те или иные акции под залог, так как его имя было знакомо многим политическим деятелям и он считался весьма надежным человеком.
And this was true.	Да таким он и был.
He was not, or at least up to this time had not been, a speculator or a gambler on his own account.	До этого времени он не спекулировал и не играл на бирже за собственный счет.
In fact he often soothed himself with the thought that in all these years he had never gambled for himself, but had always acted strictly for others instead.	Он даже часто успокаивал себя мыслью, что за все эти годы ни разу не выступал на бирже от своего имени, строго придерживаясь поставленного себе правила ограничиваться исполнением чужих поручений.
But now here was George W. Stener with a proposition which was not quite the same thing as stock-gambling, and yet it was.	И вот теперь к нему явился Джордж Стинер с предложением, которое нельзя было вполне отождествлять с биржевой игрой, хотя по существу оно ничем от нее не отличалось.
During a long period of years preceding the Civil War, and through it, let it here be explained and remembered, the city of Philadelphia had been in the habit, as a corporation, when there were no available funds in the treasury, of issuing what were known as city warrants, which were nothing more than notes or I.O.U.'s bearing six per cent. interest, and payable sometimes in thirty days, sometimes in three, sometimes in six months-all depending on the amount and how soon the city treasurer thought there would be sufficient money in the treasury to take them up and cancel them.	Необходимо тут же пояснить, что еще задолго до Гражданской войны и во время ее в Филадельфии практиковался обычай при недостаточности наличных средств в казначействе выпускать так называемые городские обязательства, иначе говоря, те же векселя, из шести процентов годовых, срок которых истекал иногда через месяц, иногда через три, иногда через шесть, в зависимости от суммы и от того, когда, по мнению казначея, город сможет выкупить и погасить эти обязательства.

Small tradesmen and large contractors were frequently paid in this way; the small tradesman who sold supplies to the city institutions, for instance, being compelled to discount his notes at the bank, if he needed ready money, usually for ninety cents on the dollar, while the large contractor could afford to hold his and wait.	Это был обычный способ расплаты и с мелкими торговцами и с крупными подрядчиками. Но первым - поставщикам городских учреждений - в случае нужды в наличных деньгах приходилось учитывать эти векселя обычно из расчета девяносто за сто, тогда как вторые имели возможность выждать и попридержать таковые до истечения срока.
It can readily be seen that this might well work to the disadvantage of the small dealer and merchant, and yet prove quite a fine thing for a large contractor or note-broker, for the city was sure to pay the warrants at some time, and six per cent. interest was a fat rate, considering the absolute security.	Подобная система была, конечно, явно убыточна для мелкого торгового люда, но зато очень выгодна для крупных подрядчиков и банкирских контор, ибо сомнений в том, что город в свое время уплатит по этим обязательствам, быть не могло, а при такой абсолютной их надежности шесть процентов годовых были отличной ставкой.
A banker or broker who gathered up these things from small tradesmen at ninety cents on the dollar made a fine thing of it all around if he could wait.	Скупая обязательства у мелких торговцев по девяносто центов за доллар, банки и маклеры, если только они имели возможность выждать, в конечном итоге загребали крупные куши.
Originally, in all probability, there was no intention on the part of the city treasurer to do any one an injustice, and it is likely that there really were no funds to pay with at the time.	Первоначально городской казначей, вероятно, не намеревался вводить в убыток кого-либо из своих сограждан - возможно, что тогда в казначействе действительно не было наличных средств для выплаты.
However that may have been, there was later no excuse for issuing the warrants, seeing that the city might easily have been managed much more economically.	Однако впоследствии выпуск этих обязательств уже ничем не оправдывался, ибо городское хозяйство могло бы вестись экономнее.
But these warrants, as can readily be imagined, had come to be a fine source of profit for note-brokers, bankers, political financiers, and inside political manipulators generally and so they remained a part of the city's fiscal policy.	Но к тому времени эти обязательства, как легко можно себе представить, уже сделались источником больших барышей для владельцев маклерских контор, банкиров и крупных спекулянтов, и посему выпуск их неизменно предусматривался финансовой политикой города.
There was just one drawback to all this.	Однако и в этом деле имелась своя оборотная сторона.
In order to get the full advantage of this condition the large banker holding them must be an "inside banker," one close to the political forces of the city, for if he was not and needed money and he carried his warrants to the city treasurer, he would find that he could not get cash for them.	Чтобы использовать создавшееся положение с наибольшей для себя выгодой, крупный банкир, держатель обязательств, должен был быть еще и "своим человеком", то есть находиться в добрых отношениях с политическими заправилами города; иначе, когда у него появлялась потребность в наличных деньгах и он приходил со своими обязательствами к городскому казначею, то оказывалось, что расчет по ним произведен быть не может.
But if he transferred them to some banker or note-broker who was close to the political force of the city, it was quite another matter.	Но стоило ему передать их какому-нибудь банкиру или маклеру, близко стоящему к правящей клике, тогда дело другое!
The treasury would find means to pay.	Городское казначейство немедленно изыскивало средства для их оплаты.

Or, if so desired by the note-broker or banker-the right one-notes which were intended to be met in three months, and should have been settled at that time, were extended to run on years and years, drawing interest at six per cent. even when the city had ample funds to meet them.	Или же, если это устраивало маклера или банкира - разумеется, "своего", - срок действия векселей, выданных на три месяца и уже подлежащих выкупу, пролонгировался еще на многие годы и по ним по-прежнему выплачивалось шесть процентов годовых, хотя бы город и располагал средствами для их погашения.
Yet this meant, of course, an illegal interest drain on the city, but that was all right also.	Так шло тайное и преступное ограбление городской кассы.
"No funds" could cover that.	"Нет денег!" - эта формула покрывала все махинации.
The general public did not know.	Широкая публика ничего не знала.
It could not find out.	Да и откуда ей было знать?
The newspapers were not at all vigilant, being pro-political.	Газеты не проявляли достаточной бдительности, так как многие из них были на откупе у той же правящей клики.
There were no persistent, enthusiastic reformers who obtained any political credence.	Из людей, имевших хоть какой-то политический вес, не выдвигались настойчивые и убежденные борцы против этих злоупотреблений.
During the war, warrants outstanding in this manner arose in amount to much over two million dollars, all drawing six per cent. interest, but then, of course, it began to get a little scandalous.	За время войны общая сумма непогашенных городских обязательств с выплатой шести процентов годовых выросла до двух с лишним миллионов долларов, и дело стало принимать скандальный оборот.
Besides, at least some of the investors began to want their money back.	Кроме того, некоторые из вкладчиков вздумали требовать свои деньги обратно.
In order, therefore, to clear up this outstanding indebtedness and make everything shipshape again, it was decided that the city must issue a loan, say for two million dollars-no need to be exact about the amount. And this loan must take the shape of interest-bearing certificates of a par value of one hundred dollars, redeemable in six, twelve, or eighteen months, as the case may be.	И вот для покрытия этой просроченной задолженности и для того, чтобы все снова было "шито-крыто", городские власти решили выпустить заем примерно на два миллиона долларов - особой точности в сумме не требовалось - в виде процентных сертификатов[17] номиналом по сто долларов, подлежавших выкупу частями, через шесть, двенадцать и восемнадцать месяцев.
These certificates of loan were then ostensibly to be sold in the open market, a sinking-fund set aside for their redemption, and the money so obtained used to take up the long-outstanding warrants which were now such a subject of public comment.	Сертификаты, для выкупа которых выделялся амортизационный фонд[18], поступали в открытую продажу, а на вырученные за них деньги предполагалось выкупить давно просроченные обязательства, в последнее время вызывавшие столько нежелательных толков.
It is obvious that this was merely a case of robbing Peter to pay Paul.	Совершенно очевидно, что вся эта комбинация сводилась к тому, чтобы отнять у одного и уплатить другому.
There was no real clearing up of the outstanding debt.	Фактически ни о каком выкупе просроченных обязательств не могло быть и речи.

It was the intention of the schemers to make it possible for the financial politicians on the inside to reap the same old harvest by allowing the certificates to be sold to the right parties for ninety or less, setting up the claim that there was no market for them, the credit of the city being bad.	Весь замысел сводился к тому, чтобы финансисты из той же клики по-прежнему могли потрошить городскую казну: сертификаты продавались "кому следует" по девяносто за сто и даже ниже, под тем предлогом, что на открытом рынке для них нет сбыта из-за малой кредитоспособности города.
To a certain extent this was true.	Отчасти так оно и было.
The war was just over.	Война только что кончилась.
Money was high.	Деньги были в цене.
Investors could get more than six per cent. elsewhere unless the loan was sold at ninety.	Капиталисты могли где угодно получить более высокие проценты, если им не предоставить сертификатов городского займа по девяносто долларов.
But there were a few watchful politicians not in the administration, and some newspapers and non-political financiers who, because of the high strain of patriotism existing at the time, insisted that the loan should be sold at par.	Но небольшая группа политиканов, не причастных к городской администрации и настороженно относившихся к ее деятельности, а также ряд газет и некоторые финансисты, стоявшие в стороне от политики, под влиянием общего подъема патриотизма в стране настаивали на размещении займа альпари.
Therefore a clause to that effect had to be inserted in the enabling ordinance.	Поэтому в постановление о выпуске займа пришлось включить соответствующий пункт.
This, as one might readily see, destroyed the politicians' little scheme to get this loan at ninety.	Само собой разумеется, что это обстоятельство расстроило тайный сговор политиков и финансистов, чаявших получить сертификаты займа по девяносто долларов.
Nevertheless since they desired that the money tied up in the old warrants and now not redeemable because of lack of funds should be paid them, the only way this could be done would be to have some broker who knew the subtleties of the stock market handle this new city loan on 'change in such a way that it would be made to seem worth one hundred and to be sold to outsiders at that figure.	Надо было так или иначе выцарапывать свои денежки, застрявшие в просроченных обязательствах города, который не выкупал их за недостатком средств. Оставался один выход -найти маклера, сведущего во всех тонкостях биржи. Этот маклер, взявшись за распространение нового городского займа, придал бы ему видимость выгодного капиталовложения и таким образом сбыл бы сертификаты на сторону по сто долларов за штуку.
Afterward, if, as it was certain to do, it fell below that, the politicians could buy as much of it as they pleased, and eventually have the city redeem it at par.	В дальнейшем же, если бы заем упал в цене - а это было неизбежно, - они могли скупить сколько угодно сертификатов и при первом удобном случае предъявить их городу к оплате по номинальной стоимости.
George W. Stener, entering as city treasurer at this time, and bringing no special financial intelligence to the proposition, was really troubled.	Джордж Стинер, вступивший в это самое время на пост городского казначея и не обладавший достаточными финансовыми способностями для разрешения столь сложной проблемы, переживал немалую тревогу.

Henry A. Mollenhauer, one of the men who had gathered up a large amount of the old city warrants, and who now wanted his money, in order to invest it in bonanza offers in the West, called on Stener, and also on the mayor.	Г енри Молленхауэр, держатель множества старых городских обязательств, который желал теперь получить свои деньги для вложения их в многообещающие предприятия на Западе, нанес визит Стинеру, а также мэру города.
He with Simpson and Butler made up the Big Three.	Вместе с Симпсоном и Батлером он входил в состав "большой тройки".
"I think something ought to be done about these warrants that are outstanding," he explained.	- Я считаю, что пора уже как-то выпутываться из положения с этими просроченными обязательствами, - заявил он.
"I am carrying a large amount of them, and there are others.	- У меня их накопилось на огромную сумму, да и у других тоже.
We have helped the city a long time by saying nothing; but now I think that something ought to be done.	Мы долгое время помогали городу, не говоря ни слова, но теперь нужно наконец действовать.
Mr. Butler and Mr. Simpson feel the same way.	Мистер Батлер и мистер Симпсон придерживаются того же мнения.
Couldn't these new loan certificates be listed on the stock exchange and the money raised that way?	Нельзя ли пустить сертификаты нового займа в котировку на фондовой бирже и таким путем реализовать деньги?
Some clever broker could bring them to par."	Ловкий маклер мог бы взвинтить их до паритета.
Stener was greatly flattered by the visit from Mollenhauer.	Стинер был чрезвычайно польщен визитом.
Rarely did he trouble to put in a personal appearance, and then only for the weight and effect his presence would have.	Молленхауэр редко утруждал себя появлением на людях и уж если делал это, то с расчетом на соответствующий эффект.
He called on the mayor and the president of council, much as he called on Stener, with a lofty, distant, inscrutable air.	Теперь он побывал еще у мэра города и у председателя городского совета, сохраняя в разговоре с ними, как и со Стинером, высокомерный, неприступный и непроницаемый вид.
They were as office-boys to him.	Разве не были они для него просто мальчиками на побегушках?
In order to understand exactly the motive for Mollenhauer's interest in Stener, and the significance of this visit and Stener's subsequent action in regard to it, it will be necessary to scan the political horizon for some little distance back.	Для того чтобы уяснить себе, чем был вызван интерес Молленхауэра к Стинеру и сколь большое значение имели его визит к нему и последовавшие за этим действия казначея, необходимо бросить взгляд на политическую ситуацию, предшествовавшую описываемым событиям.
Although George W. Stener was in a way a political henchman and appointee of Mollenhauer's, the latter was only vaguely acquainted with him.	Хотя Джордж Стинер и был до известной степени приспешником и ставленником Молленхауэра, но тот знал его лишь поверхностно.

He had seen him before; knew of him; had agreed that his name should be put on the local slate largely because he had been assured by those who were closest to him and who did his bidding that Stener was "all right," that he would do as he was told, that he would cause no one any trouble, etc.	Правда, он несколько раз видел Стинера и кое-что слышал о нем, но на внесение его имени в кандидатский список согласился лишь в результате уговоров своих приближенных, уверявших, что Стинер - "отличный малый" -никогда не выйдет из повиновения, никому не причинит никаких хлопот и все прочее.
In fact, during several previous administrations, Mollenhauer had maintained a subsurface connection with the treasury, but never so close a one as could easily be traced.	Молленхауэр и прежде, при других местных властях, поддерживал связь с городским казначейством, но всегда настолько осторожно, что никто не мог его в этом уличить.
He was too conspicuous a man politically and financially for that.	Он был слишком видной фигурой и в политическом и в финансовом мире.
But he was not above a plan, in which Simpson if not Butler shared, of using political and commercial stool-pigeons to bleed the city treasury as much as possible without creating a scandal.	Тем не менее его нисколько не покоробил план, придуманный если не Батлером, то Симпсоном: при помощи подставных лиц из политического и коммерческого мира потихоньку, без скандала, выкачать все что можно из городской казны.
In fact, for some years previous to this, various agents had already been employed-Edward Strobik, president of council, Asa Conklin, the then incumbent of the mayor's chair, Thomas Wycroft, alderman, Jacob Harmon, alderman, and others-to organize dummy companies under various names, whose business it was to deal in those things which the city needed-lumber, stone, steel, iron, cement-a long list-and of course, always at a fat profit to those ultimately behind the dummy companies, so organized.	Итак, уже за несколько лет до описываемых нами событий для этой цели была создана особая агентура: председатель городского совета Эдвард Стробик, тогдашний мэр города Эйса Конклин, олдермены Томас Уайкрофт, Джейкоб Хармон и многие другие. Они организовали ряд фирм под самыми разнообразными фиктивными названиями, торговавших всем, что могло понадобиться для городского хозяйства, -досками, камнем, железом, сталью, цементом и прочее и прочее, - разумеется, с огромной выгодой для тех, кто скрывался за этими вымышленными названиями.
It saved the city the trouble of looking far and wide for honest and reasonable dealers.	Это избавляло город от заботы искать честных и добросовестных поставщиков.
Since the action of at least three of these dummies will have something to do with the development of Cowperwood's story, they may be briefly described.	Поскольку дальнейший рассказ о Каупервуде будет связан по меньшей мере с тремя из этих "фирм", необходимо вкратце описать их деятельность.
Edward Strobik, the chief of them, and the one most useful to Mollenhauer, in a minor way, was a very spry person of about thirty-five at this time-lean and somewhat forceful, with black hair, black eyes, and an inordinately large black mustache.	Возглавлял их Эдвард Стробик, один из наиболее энергичных приспешников Молленхауэра; это был юркий и пронырливый человек лет тридцати пяти, худой, черноволосый, черноглазый, с огромными черными усами.
He was dapper, inclined to noticeable clothing-a pair of striped trousers, a white vest, a black cutaway coat and a high silk hat.	Одевался он щеголевато и вычурно - полосатые брюки, белый жилет, черная визитка и шелковый цилиндр.
His markedly ornamental shoes were always polished to perfection, and his immaculate appearance gave him the nickname of "The Dude" among some.	Ботинки необыкновенно вычурного фасона всегда были начищены до блеска. Своей безукоризненной внешностью он заслужил прозвище "пшюта".

Nevertheless he was quite able on a small scale, and was well liked by many.	Вместе с тем это был довольно способный человек, и многие любили его.
His two closest associates, Messrs. Thomas Wycroft and Jacob Harmon, were rather less attractive and less brilliant.	Двое из коллег, мистеры Томас Уайкрофт и Хармон, не отличались столь приятной и блистательной внешностью.
Jacob Harmon was a thick wit socially, but no fool financially.	Хармон, в обществе на всех наводивший скуку, очень неплохо разбирался в финансовых вопросах.
He was big and rather doleful to look upon, with sandy brown hair and brown eyes, but fairly intelligent, and absolutely willing to approve anything which was not too broad in its crookedness and which would afford him sufficient protection to keep him out of the clutches of the law.	Долговязый и рыжеватый, с карими глазами, он, несмотря на свою меланхолическую наружность, был весьма неглуп и всегда готов пуститься на любую аферу не слишком крупного масштаба и достаточно безопасную с точки зрения уголовного кодекса.
He was really not so cunning as dull and anxious to get along.	Он не был особенно хитер, но во что бы то ни стало хотел выдвинуться.
Thomas Wycroft, the last of this useful but minor triumvirate, was a tall, lean man, candle-waxy, hollow-eyed, gaunt of face, pathetic to look at physically, but shrewd.	Томас Уайкрофт, последний член этого полезного, но полупочтенного триумвирата, высокий, сухопарый человек с изможденным, землистым лицом и глубоко сидящими глазами, несмотря на свою жалкую внешность, обладал недюжинным умом.
He was an iron-molder by trade and had gotten into politics much as Stener had-because he was useful; and he had managed to make some money-via this triumvirate of which Strobik was the ringleader, and which was engaged in various peculiar businesses which will now be indicated.	По профессии литейщик, он попал в политические деятели случайно, как и Стинер, потому что сумел оказаться полезным. Ему удалось сколотить небольшое состояние благодаря участию в возглавляемом Стробиком триумвирате, занимавшемся многоразличными и довольно своеобразными делами, о которых будет рассказано ниже.
The companies which these several henchmen had organized under previous administrations, and for Mollenhauer, dealt in meat, building material, lamp-posts, highway supplies, anything you will, which the city departments or its institutions needed.	Фирмы, организованные подручными Молленхауэра еще при старом составе муниципалитета, торговали мясом, строительными материалами, фонарными столбами, щебнем - всем, что могло потребоваться городскому хозяйству.
A city contract once awarded was irrevocable, but certain councilmen had to be fixed in advance and it took money to do that.	Подряд, сданный городом, не подлежит аннулированию, но чтобы получить его, необходимо сперва "подмазать" кое-кого из членов городского самоуправления, а для этого нужны деньги.
The company so organized need not actually slaughter any cattle or mold lamp-posts.	Фирма вовсе не обязана сама заниматься убоем скота или отливкой фонарных столбов.

All it had to do was to organize to do that, obtain a charter, secure a contract for supplying such material to the city from the city council (which Strobik, Harmon, and Wycroft would attend to), and then sublet this to some actual beef-slaughterer or iron-founder, who would supply the material and allow them to pocket their profit which in turn was divided or paid for to Mollenhauer and Simpson in the form of political donations to clubs or organizations.	Она должна только организовать это дело, получить торговый патент, добиться от городского самоуправления подряда на поставку (о чем уж, конечно, позаботятся Стробик, Хармон и Уайкрофт), а потом передоверить подряд владельцам бойни или литейного завода, которые будут поставлять требуемое, выделив посреднической фирме соответствующую долю прибыли; доля эта, в свою очередь, будет разделена и частично передана Молленхауэру и Симпсону под видом доброхотного даяния на нужды возглавляемого ими политического клуба или объединения.
It was so easy and in a way so legitimate.	Все это делалось очень просто и до известных пределов вполне законно.
The particular beef-slaughterer or iron-founder thus favored could not hope of his own ability thus to obtain a contract.	Владелец бойни или литейного завода не смел и мечтать о том, чтобы самому добиться подряда.
Stener, or whoever was in charge of the city treasury at the time, for his services in loaning money at a low rate of interest to be used as surety for the proper performance of contract, and to aid in some instances the beef-killer or iron-founder to carry out his end, was to be allowed not only the one or two per cent. which he might pocket (other treasurers had), but a fair proportion of the profits.	Стинер или кто-либо другой, ведавший в данный момент городской кассой и за невысокие проценты дававший взаймы деньги, нужные владельцу бойни или литейного завода в обеспечение поставки или для выполнения подряда, получал не только свои один или два процента, которые клал в карман (ведь так поступали и его предшественники), но еще и изрядную долю прибылей.
A complacent, confidential chief clerk who was all right would be recommended to him.	В качестве главного помощника Стинеру рекомендовали смирного и умевшего держать язык за зубами человека "из своих".
It did not concern Stener that Strobik, Harmon, and Wycroft, acting for Mollenhauer, were incidentally planning to use a little of the money loaned for purposes quite outside those indicated.	Казначея нисколько не касалось, что Стробик, Хармон и Уайкрофт, действуя в интересах Молленхауэра, время от времени употребляли часть заимствованных у города средств совсем не на то, для чего они были взяты.
It was his business to loan it.	Его дело было ссужать их деньгами.
However, to be going on.	Но посмотрим, что же дальше.
Some time before he was even nominated, Stener had learned from Strobik, who, by the way, was one of his sureties as treasurer (which suretyship was against the law, as were those of Councilmen Wycroft and Harmon, the law of Pennsylvania stipulating that one political servant might not become surety for another), that those who had brought about this nomination and election would by no means ask him to do anything which was not perfectly legal, but that he must be complacent and not stand in the way of big municipal perquisites nor bite the hands that fed him.	Еще до того, как Стинер был намечен кандидатом в городские казначеи, Стробик - кстати сказать, один из его поручителей при соискании этой должности (что уже само по себе было противозаконно, так как, согласно конституции штата Пенсильвания, ни одно официальное должностное лицо не может быть поручителем за другое) - намекнул ему, что люди, содействующие его избранию, отнюдь не станут требовать от него чего-либо незаконного, но он должен быть покладист, не возражать против раздутых городских бюджетов, короче говоря, не кусать кормящую его руку.

It was also made perfectly plain to him, that once he was well in office a little money for himself was to be made.	С не меньшей ясностью ему дали понять, что едва только он вступит в должность, кое-что начнет перепадать и ему.
As has been indicated, he had always been a poor man.	Как уже говорилось, Стинер всю свою жизнь бедствовал.
He had seen all those who had dabbled in politics to any extent about him heretofore do very well financially indeed, while he pegged along as an insurance and real-estate agent.	Он видел, что люди, занимавшиеся политиканством, преуспевали материально, тогда как он, будучи агентом по страховым делам и продаже недвижимых имуществ, едва сводил концы с концами.
He had worked hard as a small political henchman.	На его долю мелкого политического прихвостня выпадало много тяжелой работы.
Other politicians were building themselves nice homes in newer portions of the city.	Другие политические деятели обзаводились прекрасными особняками в новых районах города.
They were going off to New York or Harrisburg or Washington on jaunting parties.	Устраивали увеселительные поездки в Нью-Йорк, Гаррисберг или Вашингтон.
They were seen in happy converse at road-houses or country hotels in season with their wives or their women favorites, and he was not, as yet, of this happy throng.	В летний сезон они развлекались в загородных отелях с женами или любовницами, а ему все еще был закрыт доступ в круг баловней судьбы.
Naturally now that he was promised something, he was interested and compliant.	Вполне естественно, что все эти посулы увлекли его и он был рад стараться.
What might he not get?	Наконец-то и он достигнет благосостояния.
When it came to this visit from Mollenhauer, with its suggestion in regard to bringing city loan to par, although it bore no obvious relation to Mollenhauer's subsurface connection with Stener, through Strobik and the others, Stener did definitely recognize his own political subservience-his master's stentorian voice-and immediately thereafter hurried to Strobik for information.	Когда у него побывал Молленхауэр и высказался о необходимости взвинтить курс сертификатов городского займа до паритета - хотя этот разговор и не имел прямого касательства к отношениям, которые Молленхауэр поддерживал с казначеем через Стробика и других, - Стинер, услышав повелительный голос хозяина, поспешил расписаться в своем политическом раболепстве и ринулся к Стробику за более подробной информацией.
"Just what would you do about this?" he asked of Strobik, who knew of Mollenhauer's visit before Stener told him, and was waiting for Stener to speak to him.	- Как бы вы поступили на моем месте? - спросил он Стробика, который уже знал о том, что Молленхауэр посетил казначея, но ждал, чтобы тот сам об этом заговорил.
"Mr. Mollenhauer talks about having this new loan listed on 'change and brought to par so that it will sell for one hundred."	- Мистер Молленхауэр высказал пожелание, чтобы заем котировался на бирже и был доведен до паритета, то есть шел бы по сто долларов за сертификат!

Neither Strobik, Harmon, nor Wycroft knew how the certificates of city loan, which were worth only ninety on the open market, were to be made to sell for one hundred on 'change, but Mollenhauer's secretary, one Abner Sengstack, had suggested to Strobik that, since Butler was dealing with young Cowperwood and Mollenhauer did not care particularly for his private broker in this instance, it might be as well to try Cowperwood.	Ни Стробик, ни Хармон, ни Уайкрофт не знали, как добиться того, чтобы сертификаты городского займа, расценивавшиеся на открытом рынке в девяносто долларов, на бирже продавались по сто, но секретарь Молленхауэра, некий Эбнер Сэнгстек, надоумил Стробика обратиться к молодому Каупервуду: как-никак, с ним ведет дела Батлер, а Молленхауэр, видимо, не настаивает на привлечении к этому делу своего личного маклера, так отчего же не испробовать Каупервуда.
So it was that Cowperwood was called to Stener's office.	Вот как случилось, что Фрэнк получил приглашение зайти к Стинеру.
And once there, and not as yet recognizing either the hand of Mollenhauer or Simpson in this, merely looked at the peculiarly shambling, heavy-cheeked, middle-class man before him without either interest or sympathy, realizing at once that he had a financial baby to deal with.	Очутившись у него в кабинете и еще не зная, что за его спиной скрываются Молленхауэр и Симпсон, он с первого взгляда на этого скуластого человека, так странно волочившего ногу, понял, что в финансовых делах казначей сущий младенец.
If he could act as adviser to this man-be his sole counsel for four years!	О, если бы стать при нем советником, его единственным консультантом на все четыре года!
"How do you do, Mr. Stener?" he said in his soft, ingratiating voice, as the latter held out his hand.	- Здравствуйте, мистер Стинер, - мягко и вкрадчиво сказал Каупервуд, когда тот протянул ему руку.
"I am glad to meet you.	- Очень рад с вами познакомиться.
I have heard of you before, of course."	Я, разумеется, много слышал о вас.
Stener was long in explaining to Cowperwood just what his difficulty was.	Стинер стал долго и нудно излагать Каупервуду, в чем состоит затруднение.
He went at it in a clumsy fashion, stumbling through the difficulties of the situation he was suffered to meet.	Приступив издалека, то и дело запинаясь, он объяснял, как страшат его предстоящие трудности.
"The main thing, as I see it, is to make these certificates sell at par.	- Главная задача, насколько я понимаю, заключается в том, чтобы добиться котировки этих сертификатов альпари.
I can issue them in any sized lots you like, and as often as you like.	Я могу выпускать их любыми партиями и так часто, как вам будет желательно.
I want to get enough now to clear away two hundred thousand dollars' worth of the outstanding warrants, and as much more as I can get later."	В настоящее время я хочу выручить сумму, достаточную для погашения краткосрочных обязательств на двести тысяч долларов, а позднее - сколько удастся.
Cowperwood felt like a physician feeling a patient's pulse-a patient who is really not sick at all but the reassurance of whom means a fat fee.	Каупервуд почувствовал себя в роли врача, выслушивающего пациента, который вовсе не болен, но страстно хочет, чтобы его успокоили, и сулит за это большой гонорар.
The abstrusities of the stock exchange were as his A B C's to him.	Замысловатые хитрости фондовой биржи были для него ясны, как день.

He knew if he could have this loan put in his hands-all of it, if he could have the fact kept dark that he was acting for the city, and that if Stener would allow him to buy as a "bull" for the sinking-fund while selling judiciously for a rise, he could do wonders even with a big issue.	Он знал, что если реализация займа безраздельно попадет в его руки, если ему удастся сохранить в тайне, что он действует в интересах города, и если, наконец, Стинер позволит ему орудовать на бирже в роли "быка", то есть скупать сертификаты для амортизационного фонда и в то же время умело продавать их при повышении курса, то он добьется блистательнейших результатов даже при самом крупном выпуске.
He had to have all of it, though, in order that he might have agents under him.	Но он должен распоряжаться единолично и иметь собственных агентов.
Looming up in his mind was a scheme whereby he could make a lot of the unwary speculators about 'change go short of this stock or loan under the impression, of course, that it was scattered freely in various persons' hands, and that they could buy as much of it as they wanted.	В голове его уже маячил план, как принудить неосмотрительных биржевиков играть на понижение: надо только заставить их поверить, что сертификатов этого займа в обращении сколько угодно и при желании они успеют скупить их.
Then they would wake to find that they could not get it; that he had it all.	Потом они спохватятся и увидят, что достать их нельзя, что все сертификаты в руках у него, Каупервуда!
Only he would not risk his secret that far.	Но он не сразу откроет свой секрет.
Not he, oh, no.	О нет, ни в коем случае!
But he would drive the city loan to par and then sell.	Он начнет взвинчивать стоимость сертификатов до паритета, а потом пустит их в продажу.
And what a fat thing for himself among others in so doing.	Уж тогда и он немало загребет на этом деле!
Wisely enough he sensed that there was politics in all this-shrewder and bigger men above and behind Stener.	Каупервуд был слишком сметлив, чтобы не догадаться, что за всем этим скрываются те же политические заправилы города и что за спиною Стинера стоят люди куда более умные и значительные.
But what of that?	Но что с того?
And how slyly and shrewdly they were sending Stener to him.	Как осторожно и хитро поступили они, обратившись к нему через Стинера!
It might be that his name was becoming very potent in their political world here.	Возможно, что его, Каупервуда, имя начинает приобретать вес в местных политических кругах.
And what might that not mean!	А это немало сулит ему в будущем.
"I tell you what I'd like to do, Mr. Stener," he said, after he had listened to his explanation and asked how much of the city loan he would like to sell during the coming year.	- Так вот, мистер Стинер, - произнес он, выслушав объяснения казначея и осведомившись, какую часть городского займа тот хотел бы реализовать в течение ближайшего года.
"I'll be glad to undertake it.	- Я охотно возьмусь за это дело.
But I'd like to have a day or two in which to think it over."	Но мне нужен день или два, чтобы хорошенько все обмозговать.
"Why, certainly, certainly, Mr. Cowperwood," replied Stener, genially. "That's all right.	- Разумеется, разумеется, мистер Каупервуд, - с готовностью согласился Стинер.

Take your time.	- Спешить некуда.
If you know how it can be done, just show me when you're ready.	Но известите меня, как только вы придете к тому или иному решению.
By the way, what do you charge?"	Кстати, какую вы взимаете комиссию?
"Well, the stock exchange has a regular scale of charges which we brokers are compelled to observe.	- Видите ли, мистер Стинер, на фондовой бирже существует определенная ставка, которой мы, маклеры, обязаны придерживаться.
It's one-fourth of one per cent. on the par value of bonds and loans.	Это - четверть процента номинальной стоимости облигаций или обязательств.
Of course, I may hav to add a lot of fictitious selling-I'll explain that to you later-but I won't charge you anything for that so long as it is a secret between us.	Правда, я могу оказаться вынужденным провести ряд фиктивных сделок, - как, каких именно я объясню вам позднее, - но с вас я за это ничего не возьму, если дело останется между нами.
I'll give you the best service I can, Mr. Stener. You can depend on that.	Я сделаю для вас все, что будет в моих силах, мистер Стинер, можете не сомневаться.
Let me have a day or two to think it over, though."	Но дайте мне подумать день-другой.
He shook hands with Stener, and they parted. Cowperwood was satisfied that he was on the verge of a significant combination, and Stener that he had found someone on whom he could lean.	Они пожали друг другу руки и расстались: Каупервуд - довольный тем, что ему предстояла крупная финансовая операция, Стинер - тем, что нашел человека, на которого можно положиться.
Chapter XV	15
The plan Cowperwood developed after a few days' meditation will be plain enough to any one who knows anything of commercial and financial manipulation, but a dark secret to those who do not.	План, выработанный Каупервудом после нескольких дней размышления, будет вполне понятен каждому, кто сколько-нибудь смыслит в коммерческих и финансовых комбинациях, но останется туманным для непосвященного.
In the first place, the city treasurer was to use his (Cowperwood's) office as a bank of deposit.	Прежде всего казначей должен был депонировать городские средства в конторе Каупервуда.
He was to turn over to him, actually, or set over to his credit on the city's books, subject to his order, certain amounts of city loans-two hundred thousand dollars at first, since that was the amount it was desired to raise quickly-and he would then go into the market and see what could be done to have it brought to par.	Далее, фактически передать в распоряжение последнего или же занести в его кредит по своим книгам, с правом получения в любое время, определенные партии сертификатов городского займа, для начала - на двести тысяч долларов, так как именно такую сумму желательно было быстро реализовать, после чего Каупервуд обязывался пустить эти сертификаты в обращение и принять меры к тому, чтобы довести их до паритета.
The city treasurer was to ask leave of the stock exchange at once to have it listed as a security. Cowperwood would then use his influence to have this application acted upon quickly.	Тогда городской казначей немедленно обратится в комитет фондовой биржи с ходатайством о включении их в список котируемых ценностей, Каупервуд же употребит все свое влияние, чтобы ускорить рассмотрение этого ходатайства.
Stener was then to dispose of all city loan certificates through him, and him only.	После того как воспоследует соответствующее разрешение, Стинер реализует через него, и только через него, все сертификаты городского займа.

He was to allow him to buy for the sinking-fund, supposedly, such amounts as he might have to buy in order to keep the price up to par.	Далее Стинер позволит ему покупать для амортизационного фонда столько сертификатов, сколько Каупервуд сочтет необходимым скупить, дабы повысить их цену до паритета.
To do this, once a considerable number of the loan certificates had been unloaded on the public, it might be necessary to buy back a great deal. However, these would be sold again.	Чтобы добиться этого, - после того как значительное количество сертификатов займа уже будет пущено в обращение, - может оказаться необходимым вновь скупить их значительными партиями и затем спустя некоторое время опять пустить в продажу.
The law concerning selling only at par would have to be abrogated to this extent-i.e., that the wash sales and preliminary sales would have to be considered no sales until par was reached.	Законом, предписывающим продажу сертификатов только по номиналу, придется в известной мере пренебречь, а это значит, что фиктивные и предварительные сделки не будут приниматься в расчет, пока сертификаты не достигнут паритета.
There was a subtle advantage here, as Cowperwood pointed out to Stener.	Каупервуд дал понять Стинеру, что такой план имеет немало преимуществ.
In the first place, since the certificates were going ultimately to reach par anyway, there was no objection to Stener or any one else buying low at the opening price and holding for a rise.	Ввиду того, что сертификаты в конечном итоге так или иначе поднимутся до паритета, ничто не мешает Стинеру, как и всякому другому, закупить их по дешевке в самом начале реализации займа и придержать, пока они не начнут повышаться в цене.
Cowperwood would be glad to carry him on his books for any amount, and he would settle at the end of each month.	Каупервуд с удовольствием откроет Стинеру кредит на любую сумму с тем, чтобы тот рассчитывался с ним в конце каждого месяца.
He would not be asked to buy the certificates outright.	При этом никто не потребует от него, чтобы он действительно покупал сертификаты.
He could be carried on the books for a certain reasonable margin, say ten points. The money was as good as made for Stener now.	Каупервуд будет вести его счет на определенную, умеренную маржу, скажем, до десяти пунктов, таким образом, Стинер может считать, что деньги уже у него в кармане.
In the next place, in buying for the sinking-fund it would be possible to buy these certificates very cheap, for, having the new and reserve issue entirely in his hands, Cowperwood could throw such amounts as he wished into the market at such times as he wished to buy, and consequently depress the market.	И это не говоря уже о том, что сертификаты для амортизационного фонда можно будет закупить очень дешево, ибо Каупервуд, имея в своем распоряжении основной и резервный выпуски займа, будет выбрасывать их на рынок в нужном ему количестве как раз в такие моменты, когда решит покупать, и тем самым окажет давление на биржу.
Then he could buy, and, later, up would go the price.	А позднее цены уж наверняка начнут подниматься.
Having the issues totally in his hands to boost or depress the market as he wished, there was no reason why the city should not ultimately get par for all its issues, and at the same time considerable money be made out of the manufactured fluctuations.	Если держать нераздельно в своих руках выпуск займа, что дает возможность произвольно вызывать на бирже повышение и понижение, то можно не сомневаться, что в конечном итоге город реализует весь свой заем альпари, причем благодаря таким искусственным колебаниям, очевидно, удастся еще и неплохо подработать.

He, Cowperwood, would be glad to make most of his profit that way.	Каупервуд в смысле выгоды главные свои надежды возлагал именно на это обстоятельство.
The city should allow him his normal percentage on all his actual sales of certificates for the city at par (he would have to have that in order to keep straight with the stock exchange); but beyond that, and for all the other necessary manipulative sales, of which there would be many, he would depend on his knowledge of the stock market to reimburse him.	За все действительно проведенные им сделки по продаже сертификатов займа альпари город вознаградит его обычным куртажем (это необходимо во избежание недоразумений с биржевым комитетом). Что же касается всего прочего, например, фиктивных сделок, к которым не раз придется прибегать, то он надеется сам вознаградить себя за труд, рассчитывая на свое знание биржевой игры.
And if Stener wanted to speculate with him-well.	Если Стинеру угодно войти с ним в долю в его биржевых махинациях - он будет очень рад.
Dark as this transaction may seem to the uninitiated, it will appear quite clear to those who know.	Подобная комбинация, туманная для человека непосвященного, совершенно ясна опытному биржевику.
Manipulative tricks have always been worked in connection with stocks of which one man or one set of men has had complete control.	Самые разнообразные уловки искони практиковались на бирже, когда дело касалось ценностей, находящихся под нераздельным контролем одного человека или определенной группы людей.
It was no different from what subsequently was done with Erie, Standard Oil, Copper, Sugar, Wheat, and what not.	Эта комбинация ничем не отличалась от того, что позднее проделывалось с акциями "Ири", "Стандард Ойл", "медными", "сахарными", "пшеничными" и всякими другими.
Cowperwood was one of the first and one of the youngest to see how it could be done.	Каупервуд одним из первых - в бытность свою еще молодым биржевиком - понял, как устраиваются такие дела.
When he first talked to Stener he was twenty-eight years of age.	Ко времени его первой встречи со Стинером ему было двадцать восемь лет.
When he last did business with him he was thirty-four.	Когда он в последний раз "сотрудничал" с ним, ему минуло тридцать четыре.
The houses and the bank-front of Cowperwood & Co. had been proceeding apace.	Постройка домов для семейств старого и молодого Каупервудов и переделка фасада банкирской конторы "Каупервуд и К°" быстро подвигались вперед.
The latter was early Florentine in its decorations with windows which grew narrower as they approached the roof, and a door of wrought iron set between delicately carved posts, and a straight lintel of brownstone.	Фасад конторы был выдержан в раннем флорентийском стиле с окнами, суживающимися кверху, с узорчатой кованой дверью между изящными резными колонками и карнизом из бурого известняка.
It was low in height and distinguished in appearance. In the center panel had been hammered a hand, delicately wrought, thin and artistic, holding aloft a flaming brand.	На середине этой невысокой, но изящной и внушительной двери была искусно вычеканена тонкая, нежная рука с вознесенным пылающим факелом.
Ellsworth informed him that this had formerly been a money-changer's sign used in old Venice, the significance of which had long been forgotten.	Элсуорт объяснил Каупервуду, что в старину в Венеции такую руку изображали на вывесках меняльных лавок, но теперь первоначальное значение этой эмблемы позабылось.

The interior was finished in highly-polished hardwood, stained in imitation of the gray lichens which infest trees.	Внутри помещение было отделано полированным деревом, узор которого воспроизводил древесный лишай.
Large sheets of clear, beveled glass were used, some oval, some oblong, some square, and some circular, following a given theory of eye movement.	Окна сверкали множеством мелких граненых стекол, овальных, продолговатых, квадратных и круглых, расположенных по определенному, приятному для глаза, рисунку.
The fixtures for the gas-jets were modeled after the early Roman flame-brackets, and the office safe was made an ornament, raised on a marble platform at the back of the office and lacquered a silver-gray, with Cowperwood & Co. lettered on it in gold.	Г азовые рожки были сделаны по образцу римских светильников, а конторский сейф, как это ни странно, служил украшением: он стоял в глубине конторы на мраморном постаменте, и по его лакированной серебристо-серой поверхности было золотом выгравировано: "Каупервуд и К°".
One had a sense of reserve and taste pervading the place, and yet it was also inestimably prosperous, solid and assuring.	Все помещение, выдержанное в благородно строгом вкусе, в то же время свидетельствовало о процветании, солидности и надежности.
Cowperwood, when he viewed it at its completion, complimented Ellsworth cheerily.	Когда здание было готово, Каупервуд осмотрел его и с довольным видом похвалил Элсуорта:
"I like this.	- Мне нравится!
It is really beautiful.	Это очень красиво!
It will be a pleasure to work here.	Работать здесь - одно удовольствие.
If those houses are going to be anything like this, they will be perfect."	Если и особняки получатся такие - это будет великолепно!
"Wait till you see them.	- Подождите еще хвалить, пока они не окончены!
I think you will be pleased, Mr. Cowperwood.	Впрочем, думаю, что вы останетесь довольны, мистер Каупервуд.
I am taking especial pains with yours because it is smaller.	Мне пришлось немало поломать себе голову над вашим домом из-за его небольших размеров.
It is really easier to treat your father's.	Дом вашего отца дается мне значительно легче.
But yours-" He went off into a description of the entrance-hall, reception-room and parlor, which he was arranging and decorating in such a way as to give an effect of size and dignity not really conformable to the actual space.	Но ваш... И он пустился в описание вестибюля и гостиных, большой и малой, которые он располагал и отделывал так, чтобы они выглядели более просторными и внушительными, чем позволяли их скромные размеры.
And when the houses were finished, they were effective and arresting-quite different from the conventional residences of the street.	Когда строительство было закончено, оказалось, что оба дома и в самом деле весьма эффектны, оригинальны и нисколько не похожи на заурядные особняки по соседству.
They were separated by a space of twenty feet, laid out as greensward.	Их разделяла зеленая лужайка футов в двадцать шириною.
The architect had borrowed somewhat from the Tudor school, yet not so elaborated as later became the style in many of the residences in Philadelphia and elsewhere.	Архитектор, позаимствовав кое-что от школы Тюдоров, отказался от той вычурности, которая стала позднее отличать многие особняки Филадельфии и других американских городов.

The most striking features were rather deep-recessed doorways under wide, low, slightly floriated arches, and three projecting windows of rich form, one on the second floor of Frank's house, two on the facade of his father's.	Особенно хороши были двери, расположенные в широких, низких, скупо орнаментированных арках, и три застекленных фонаря необычной формы, один - во втором этаже у Фрэнка, два -внизу, на фасаде отцовского дома.
There were six gables showing on the front of the two houses, two on Frank's and four on his father's.	Над фронтонами обоих домов виднелись коньки крыш: два у Фрэнка, четыре у его отца.
In the front of each house on the ground floor was a recessed window unconnected with the recessed doorways, formed by setting the inner external wall back from the outer face of the building.	Каждый фасад имел в первом этаже по окну в глубокой нише, образованной выступами наружной стены.
This window looked out through an arched opening to the street, and was protected by a dwarf parapet or balustrade.	Эти окна были защищены со стороны улицы низеньким парапетом, вернее, балюстрадой.
It was possible to set potted vines and flowers there, which was later done, giving a pleasant sense of greenery from the street, and to place a few chairs there, which were reached via heavily barred French casements.	На ней можно было поставить горшки с вьющимися растениями и цветами, что и было сделано впоследствии, так что с улицы окна, утопающие в зелени, выглядели особенно приятно. В глубине ниш Каупервуды расставили стулья.
On the ground floor of each house was placed a conservatory of flowers, facing each other, and in the yard, which was jointly used, a pool of white marble eight feet in diameter, with a marble Cupid upon which jets of water played.	В нижнем этаже обоих домов были устроены зимние сады - один напротив другого, а посреди общего дворика - белый мраморный фонтан восьми футов диаметром, с мраморным купидоном, на которого ниспадали струи воды.
The yard which was enclosed by a high but pierced wall of green-gray brick, especially burnt for the purpose the same color as the granite of the house, and surmounted by a white marble coping which was sown to grass and had a lovely, smooth, velvety appearance.	Этот дворик, обнесенный высокой, с просветами, оградой из зеленовато-серого кирпича, специально обожженного в тон граниту, из которого был сложен дом, облицованный поверху белым мрамором, был весь засеян зеленой бархатистой травой и производил впечатление мягкого зеленого ковра.
The two houses, as originally planned, were connected by a low, green-columned pergola which could be enclosed in glass in winter.	Оба дома, как это и было намечено с самого начала, соединялись галереей из зеленых колонок, застеклявшейся на зиму.
The rooms, which were now slowly being decorated and furnished in period styles were very significant in that they enlarged and strengthened Frank Cowperwood's idea of the world of art in general.	Теперь Элсуорт уже начал постепенно отделывать и обставлять комнаты в стиле разных эпох, что сыграло большую роль в развитии художественного вкуса Фрэнка Каупервуда и расширило его представление о великом мире искусств.
It was an enlightening and agreeable experience-one which made for artistic and intellectual growth-to hear Ellsworth explain at length the styles and types of architecture and furniture, the nature of woods and ornaments employed, the qualities and peculiarities of hangings, draperies, furniture panels, and door coverings.	Весьма поучительны и ценны в этом отношении были для него долгие беседы с Элсуортом о стилях и типах архитектуры и мебели, о различных породах дерева, о применении орнаментов, о добротности тканей, о правильном использовании занавесей и портьер, о фанеровке мебели и всевозможных видах паркета.

Ellsworth was a student of decoration as well as of architecture, and interested in the artistic taste of the American people, which he fancied would some day have a splendid outcome.	Элсуорт, наряду с архитектурой, изучал также декоративное искусство и много размышлял над вопросом о художественном вкусе американского народа: вкус этот, как он полагал, должен будет очень развиться с течением времени.
He was wearied to death of the prevalent Romanesque composite combinations of country and suburban villa.	Молодому архитектору до смерти надоело преобладавшее в ту пору романское сочетание загородной виллы с особняком.
The time was ripe for something new.	Настало время для чего-то нового.
He scarcely knew what it would be; but this that he had designed for Cowperwood and his father was at least different, as he said, while at the same time being reserved, simple, and pleasing.	Он и сам еще не знал, каково будет это новое, но пока что радовался уже и тому, что спроектированные им для Каупервудов дома были оригинальны, просты и приятны для глаза.
It was in marked contrast to the rest of the architecture of the street.	Благодаря этим качествам они выгодно выделялись на фоне архитектуры всей остальной улицы.
Cowperwood's dining-room, reception-room, conservatory, and butler's pantry he had put on the first floor, together with the general entry-hall, staircase, and coat-room under the stairs. For the second floor he had reserved the library, general living-room, parlor, and a small office for Cowperwood, together with a boudoir for Lillian, connected with a dressing-room and bath.	В доме Фрэнка, по замыслу Элсуорта, в нижнем этаже помещались: столовая, зал, зимний сад и буфетная, а также главный вестибюль, внутренняя лестница и гардеробная под нею; во втором -библиотека, большая и малая гостиные, рабочий кабинет Каупервуда и будуар Лилиан, соединявшийся с туалетной и ванной.
On the third floor, neatly divided and accommodated with baths and dressing-rooms, were the nursery, the servants' quarters, and several guest-chambers.	В третьем этаже, искусно спланированном и оборудованном ванными и гардеробными комнатами, находились детская, помещения для прислуги и несколько комнат для гостей.
Ellsworth showed Cowperwood books of designs containing furniture, hangings, etageres, cabinets, pedestals, and some exquisite piano forms.	Элсуорт знакомил Каупервуда с эскизами мебели, портьер, горок, шкафчиков, тумбочек и роялей самых изысканных форм.
He discussed woods with him-rosewood, mahogany, walnut, English oak, bird's-eye maple, and the manufactured effects such as ormolu, marquetry, and Boule, or buhl.	Они вдвоем обсуждали различные способы обработки дерева - жакоб, маркетри, буль и всевозможные его сорта: розовое, красное, орех, английский дуб, клен, "птичий глаз".
He explained the latter-how difficult it was to produce, how unsuitable it was in some respects for this climate, the brass and tortoise-shell inlay coming to swell with the heat or damp, and so bulging or breaking.	Элсуорт объяснял, какого мастерства требует изготовление мебели "буль" и как нецелесообразна она в Филадельфии: бронзовый или черепаховые инкрустации коробятся от жары и сырости, а потом начинают пузыриться и трескаться.
He told of the difficulties and disadvantages of certain finishes, but finally recommended ormolu furniture for the reception room, medallion tapestry for the parlor, French renaissance for the dining-room and library, and bird's-eye maple (dyed blue in one instance, and left its natural color in another) and a rather lightly constructed and daintily carved walnut for the other rooms.	Рассказывал он и о сложности и дороговизне некоторых видов отделки и в конце концов предложил золоченую мебель для большой гостиной, гобеленовые панно для малой, французский ренессанс для столовой и библиотеки, а для остальных комнат - "птичий глаз" (кое-где голубого цвета, кое-где естественной окраски), а также легкую мебель из резного ореха.

The hangings, wall-paper, and floor coverings were to harmonize-not match-and the piano and music-cabinet for the parlor, as well as the etagere, cabinets, and pedestals for the reception-rooms, were to be of buhl or marquetry, if Frank cared to stand the expense.	Портьеры, обои и ковры, по его словам, должны были гармонировать с обивкой мебели, но не точно совпадать с нею по тонам. Рояль и нотный шкафчик в малой гостиной, а также горки, шкафчики и тумбы в зале он рекомендовал, если Фрэнка не отпугнет дороговизна, все-таки отделать в стиле "буль" или "маркетри".
Ellsworth advised a triangular piano-the square shapes were so inexpressibly wearisome to the initiated.	Элсуорт советовал еще заказать рояль треугольной формы, так как четырехугольный наводит уныние.
Cowperwood listened fascinated.	Каупервуд слушал его, как зачарованный.
He foresaw a home which would be chaste, soothing, and delightful to look upon.	Ему уже рисовался дом, благородный, уютный, изящный.
If he hung pictures, gilt frames were to be the setting, large and deep; and if he wished a picture-gallery, the library could be converted into that, and the general living-room, which lay between the library and the parlor on the second-floor, could be turned into a combination library and living-room.	Картины - если он пожелает обзавестись таковыми - должны быть оправлены в массивные резные золоченые рамы; а если он решит устроить целую картинную галерею, то под нее можно приспособить библиотеку, а книги разместить в большой гостиной на втором этаже, расположенной между библиотекой и малой гостиной.
This was eventually done; but not until his taste for pictures had considerably advanced.	Позднее, когда у Фрэнка развилась подлинная любовь к живописи, он осуществил эту мысль.
It was now that he began to take a keen interest in objects of art, pictures, bronzes, little carvings and figurines, for his cabinets, pedestals, tables, and etageres.	С этого времени в нем пробудился живой интерес к произведениям искусства и к художественным изделиям - картинам, бронзе, резным безделушкам и статуэткам, которыми он заполнял шкафчики, тумбы, столики и этажерки своего нового дома.
Philadelphia did not offer much that was distinguished in this realm-certainly not in the open market.	В Филадельфии вообще трудно было достать подлинно изящные вещи такого рода, а в магазинах они и вовсе отсутствовали.
There were many private houses which were enriched by travel; but his connection with the best families was as yet small.	Правда, многие частные дома изобиловали очаровательными безделушками, привезенными из дальних путешествий, но у Каупервуда пока что было мало связей с "лучшими семьями" города.
There were then two famous American sculptors, Powers and Hosmer, of whose work he had examples; but Ellsworth told him that they were not the last word in sculpture and that he should look into the merits of the ancients.	В те времена славились два американских скульптора: Пауэрс и Хосмер, - у Фрэнка имелись их произведения, - но, по словам Элсуорта, это было далеко не последнее слово в искусстве, и он советовал приобрести копию какой-нибудь античной статуи.
He finally secured a head of David, by Thorwaldsen, which delighted him, and some landscapes by Hunt, Sully, and Hart, which seemed somewhat in the spirit of his new world.	В конце концов Каупервуду удалось купить голову Давида работы Торвальдсена, которая приводила его в восторг, и несколько пейзажей Хэнта, Сюлли и Харта, в какой-то мере передававших дух современности.
The effect of a house of this character on its owner is unmistakable.	Такой дом, несомненно, налагает отпечаток на своих обитателей.

We think we are individual, separate, above houses and material objects generally; but there is a subtle connection which makes them reflect us quite as much as we reflect them.	Мы почитаем себя индивидуумами, стоящими вне и даже выше влияния наших жилищ и вещей; но между ними и нами существует едва уловимая связь, в силу которой вещи в такой же степени отражают нас, в какой мы отражаем их.
They lend dignity, subtlety, force, each to the other, and what beauty, or lack of it, there is, is shot back and forth from one to the other as a shuttle in a loom, weaving, weaving.	Люди и вещи взаимно сообщают друг другу свое достоинство, свою утонченность и силу: красота или ее противоположность, словно челнок на ткацком станке, снуют от одних к другим.
Cut the thread, separate a man from that which is rightfully his own, characteristic of him, and you have a peculiar figure, half success, half failure, much as a spider without its web, which will never be its whole self again until all its dignities and emoluments are restored.	Попробуйте перерезать нить, отделить человека от того, что по праву принадлежит ему, что уже стало для него характерным, и перед вами возникает нелепая фигура то ли счастливца, то ли неудачника - паук без паутины, который уже не станет самим собою до тех пор, покуда ему не будут возвращены его права и привилегии.
The sight of his new house going up made Cowperwood feel of more weight in the world, and the possession of his suddenly achieved connection with the city treasurer was as though a wide door had been thrown open to the Elysian fields of opportunity.	Глядя, как растет его новый дом, Каупервуд проникался сознанием своей значимости, а отношения, неожиданно завязавшиеся у него с городским казначеем, были как широко распахнутые двери в елисейские поля удачи.
He rode about the city those days behind a team of spirited bays, whose glossy hides and metaled harness bespoke the watchful care of hostler and coachman.	Он разъезжал по городу на паре горячих гнедых, чьи лоснящиеся крупы и до блеска начищенная сбруя свидетельствовали о заботливом попечении конюха и кучера.
Ellsworth was building an attractive stable in the little side street back of the houses, for the joint use of both families.	Элсуорт уже строил просторную конюшню в переулке, позади новых домов, для общего пользования обеих семей.
He told Mrs. Cowperwood that he intended to buy her a victoria-as the low, open, four-wheeled coach was then known-as soon as they were well settled in their new home, and that they were to go out more.	Фрэнк обещал жене, как только они обоснуются в своем новом жилище, купить ей "викторию", - так назывался в те времена открытый и низкий четырехколесный экипаж, - ведь им придется много выезжать.
There was some talk about the value of entertaining-that he would have to reach out socially for certain individuals who were not now known to him.	Они будут давать вечера, говорил он, так как ему необходимо расширять круг своих знакомств.
Together with Anna, his sister, and his two brothers, Joseph and Edward, they could use the two houses jointly.	Вместе с сестрой Анной и братьями Джозефом и Эдвардом они будут пользоваться для приемов обоими домами.
There was no reason why Anna should not make a splendid match.	Почему бы Анне не сделать блестящую партию?
Joe and Ed might marry well, since they were not destined to set the world on fire in commerce.	Надо надеяться, что Джо и Эд тоже сумеют выгодно жениться, так как уже теперь ясно, что в коммерции они многого не достигнут.
At least it would not hurt them to try.	Во всяком случае, они могут попытаться.
"Don't you think you will like that?" he asked his wife, referring to his plans for entertaining.	- Разве тебе самой все это не по душе? - спросил Фрэнк после разговора о приемах.

She smiled wanly.	Лилиан вяло улыбнулась.
"I suppose so," she said.	- Я привыкну, - отвечала она.
Chapter XVI	16
It was not long after the arrangement between Treasurer Stener and Cowperwood had been made that the machinery for the carrying out of that political-financial relationship was put in motion.	Вскоре после соглашения между казначеем Стинером и Каупервудом сложная политико-финансовая машина заработала с целью осуществления их замыслов.
The sum of two hundred and ten thousand dollars in six per cent. interest-bearing certificates, payable in ten years, was set over to the credit of Cowperwood & Co. on the books of the city, subject to his order.	Двести тысяч долларов в шестипроцентных сертификатах, подлежащих погашению за десять лет, были записаны по книгам городского самоуправления на счет банкирской конторы "Каупервуд и К°".
Then, with proper listing, he began to offer it in small amounts at more than ninety, at the same time creating the impression that it was going to be a prosperous investment.	Каупервуд начал предлагать заем небольшими партиями по цене, превышающей девяносто долларов, при этом он всеми способами внушал людям, что такое помещение капитала сулит большие выгоды.
The certificates gradually rose and were unloaded in rising amounts until one hundred was reached, when all the two hundred thousand dollars' worth-two thousand certificates in all-was fed out in small lots.	Курс сертификатов постепенно повышался, и Фрэнк сбывал их все в большем количестве, пока, наконец, они не поднялись до ста долларов и весь выпуск на сумму в двести тысяч долларов, - две тысячи сертификатов, - не разошелся мелкими партиями.
Stener was satisfied.	Стинер был доволен.
Two hundred shares had been carried for him and sold at one hundred, which netted him two thousand dollars.	Двести сертификатов, числившиеся за ним и проданные по сто долларов за штуку, принесли ему две тысячи долларов барыша.
It was illegitimate gain, unethical; but his conscience was not very much troubled by that.	Это был барыш незаконный, нажитый нечестным путем, но совесть не слишком мучила Стинера.
He had none, truly.	Да вряд ли она и была у него.
He saw visions of a halcyon future.	Стинеру грезилась счастливая будущность.
It is difficult to make perfectly clear what a subtle and significant power this suddenly placed in the hands of Cowperwood.	Трудно с полной ясностью объяснить, какая невидимая, но могучая сила сосредоточилась таким образом в руках Каупервуда.
Consider that he was only twenty-eight-nearing twenty-nine.	Надо не забывать, что ему шел только двадцать девятый год.
Imagine yourself by nature versed in the arts of finance, capable of playing with sums of money in the forms of stocks, certificates, bonds, and cash, as the ordinary man plays with checkers or chess.	Вообразите себе человека, от природы одаренного талантом финансиста и манипулирующего огромными суммами под видом акций, сертификатов, облигаций и наличных денег так же свободно, как другой манипулирует шашками или шахматами на доске.

Or, better yet, imagine yourself one of those subtle masters of the mysteries of the higher forms of chess-the type of mind so well illustrated by the famous and historic chess-players, who could sit with their backs to a group of rivals playing fourteen men at once, calling out all the moves in turn, remembering all the positions of all the men on all the boards, and winning.	А еще лучше представьте себе мастера, овладевшего всеми тайнами шахматной игры, -прославленного шахматиста из тех, что, сидя спиной к доске, играют одновременно с четырнадцатью партнерами, поочередно объявляют ходы, помнят положение всех фигур на всех досках и неизменно выигрывают.
This, of course, would be an overstatement of the subtlety of Cowperwood at this time, and yet it would not be wholly out of bounds.	Конечно, в то время Каупервуд еще не был так искусен, но все же это сравнение вполне допустимо.
He knew instinctively what could be done with a given sum of money-how as cash it could be deposited in one place, and yet as credit and the basis of moving checks, used in not one but many other places at the same time.	Чутье подсказывало ему, как поступать с деньгами, - он умел депонировать их в одном месте наличными и в то же время использовать их для кредита и как базу для оборотных чеков во многих других местах.
When properly watched and followed this manipulation gave him the constructive and purchasing power of ten and a dozen times as much as his original sum might have represented.	В результате обдуманного, последовательного проведения подобных операций он уже располагал покупательной способностью, раз в десять, а то и в двенадцать превышавшей первоначальную сумму, поступившую в его распоряжение.
He knew instinctively the principles of "pyramiding" and "kiting."	Каупервуд инстинктивно усвоил принципы игры на повышение и на понижение.
He could see exactly not only how he could raise and lower the value of these certificates of loan, day after day and year after year-if he were so fortunate as to retain his hold on the city treasurer-but also how this would give him a credit with the banks hitherto beyond his wildest dreams.	Он не только в точности знал, какими способами изо дня в день, из года в год он будет подчинять своей воле снижение и повышение курса городских сертификатов, - разумеется, если ему удастся сохранить свое влияние на казначея, - но также, как с помощью этого займа заручиться в банках таким кредитом, какой ему раньше и не снился.
His father's bank was one of the first to profit by this and to extend him loans.	Одним из первых воспользовался создавшейся ситуацией банк его отца и расширил кредит Фрэнку.
The various local politicians and bosses-Mollenhauer, Butler, Simpson, and others-seeing the success of his efforts in this direction, speculated in city loan.	Местные политические заправилы и дельцы -Молленхауэр, Батлер, Симпсон и прочие, -убедившись в его успехах, начали спекулировать городским займом.
He became known to Mollenhauer and Simpson, by reputation, if not personally, as the man who was carrying this city loan proposition to a successful issue.	Каупервуд стал известен Молленхауэру и Симпсону, если не лично, то как человек, сумевший весьма успешно провести дело с выпуском городского займа.
Stener was supposed to have done a clever thing in finding him.	Говорили, что Стинер поступил очень умно, обратившись к Каупервуду.

The stock exchange stipulated that all trades were to be compared the same day and settled before the close of the next; but this working arrangement with the new city treasurer gave Cowperwood much more latitude, and now he had always until the first of the month, or practically thirty days at times, in which to render an accounting for all deals connected with the loan issue.	Правила фондовой биржи требовали, чтобы все сделки подытоживались к концу дня и балансировались к концу следующего; но договоренность с новым казначеем избавляла Каупервуда от соблюдения этого правила, и в его распоряжении всегда было время до первого числа следующего месяца, то есть иногда целых тридцать дней, для того, чтобы отчитаться во всех сделках, связанных с выпуском займа.
And, moreover, this was really not an accounting in the sense of removing anything from his hands.	Более того, это, в сущности, нельзя было даже назвать отчетом, ибо все бумаги оставались у него на руках.
Since the issue was to be so large, the sum at his disposal would always be large, and so-called transfers and balancing at the end of the month would be a mere matter of bookkeeping.	Поскольку размер займа был очень значителен, то значительны были и суммы, находившиеся в распоряжении Каупервуда, а так называемые трансферты[19] и балансовые сводки к концу месяца оставались простой формальностью.
He could use these city loan certificates deposited with him for manipulative purposes, deposit them at any bank as collateral for a loan, quite as if they were his own, thus raising seventy per cent. of their actual value in cash, and he did not hesitate to do so.	Фрэнк имел полную возможность пользоваться сертификатами городского займа для спекулятивных целей, депонировать их как собственные в любом банке в обеспечение ссуд и таким образом получать под них наличными до семидесяти процентов их номинальной стоимости, что он и проделывал без зазрения совести.
He could take this cash, which need not be accounted for until the end of the month, and cover other stock transactions, on which he could borrow again.	Добытые таким путем деньги, в которых он отчитывался лишь в конце месяца, Каупервуд мог употреблять на другие биржевые операции, кроме того, они давали ему возможность занимать все новые суммы.
There was no limit to the resources of which he now found himself possessed, except the resources of his own energy, ingenuity, and the limits of time in which he had to work.	Ресурсы его расширились теперь безгранично, -пределом им служили только время да его собственные энергия и находчивость.
The politicians did not realize what a bonanza he was making of it all for himself, because they were as yet unaware of the subtlety of his mind.	Политические заправилы города не имели даже представления, каким золотым дном стало для Каупервуда это предприятие, ибо не подозревали всей изощренности его ума.
When Stener told him, after talking the matter over with the mayor, Strobik, and others that he would formally, during the course of the year, set over on the city's books all of the two millions in city loan, Cowperwood was silent-but with delight.	Когда Стинер, предварительно переговорив с мэром города Стробиком и другими, сказал Каупервуду, что в течение года переведет на его имя по книгам городского самоуправления все два миллиона займа, Каупервуд не отвечал ни слова -восторг сомкнул его уста.
Two millions!	Два миллиона!
His to play with!	И он будет распоряжаться ими по своему усмотрению!
He had been called in as a financial adviser, and he had given his advice and it had been taken!	Его пригласили финансовым консультантом, он дал совет, и этот совет был принят!
Well.	Прекрасно!

He was not a man who inherently was troubled with conscientious scruples.	Каупервуд не принадлежал к людям, склонным терзаться угрызениями совести.
At the same time he still believed himself financially honest.	Он по-прежнему считал себя честным финансистом.
He was no sharper or shrewder than any other financier-certainly no sharper than any other would be if he could.	Ведь он был не более жесток и беспощаден, чем был бы всякий другой на его месте.
It should be noted here that this proposition of Stener's in regard to city money had no connection with the attitude of the principal leaders in local politics in regard to street-railway control, which was a new and intriguing phase of the city's financial life.	Необходимо оговорить, что маневры Стинера с городскими средствами не имели никакого отношения к позиции, которую местные воротилы занимали в вопросе о контроле над конными железными дорогами; этот вопрос представлял собою новую и волнующую ступень в финансовой жизни города.
Many of the leading financiers and financier-politicians were interested in that. For instance, Messrs. Mollenhauer, Butler, and Simpson were interested in street-railways separately on their own account.	В нем были заинтересованы многие из ведущих финансистов и политиков, например, Молленхауэр, Батлер и Симпсон, действовавшие здесь поодиночке, каждый на свой страх и риск.
There was no understanding between them on this score. If they had thought at all on the matter they would have decided that they did not want any outsider to interfere.	На сей раз между ними не существовало сговора, Правда, поглубже вникнув в этот вопрос, они, наверное, решили бы не допускать вмешательства постороннего лица.
As a matter of fact the street-railway business in Philadelphia was not sufficiently developed at this time to suggest to any one the grand scheme of union which came later.	Но тогда в Филадельфии конно-железнодорожных линий было еще так мало, что никому не приходило на ум создать крупное объединение конных железных дорог, как это было сделано позже.
Yet in connection with this new arrangement between Stener and Cowperwood, it was Strobik who now came forward to Stener with an idea of his own.	Тем не менее, прознав о соглашении между Стинером и Каупервудом, Стробик явился к Стинеру и изложил ему свой новый замысел.
All were certain to make money through Cowperwood-he and Stener, especially.	Все они немало наживутся благодаря Каупервуду, и прежде всего сам Стробик и Стинер.
What was amiss, therefore, with himself and Stener and with Cowperwood as their-or rather Stener's secret representative, since Strobik did not dare to appear in the matter-buying now sufficient street-railway shares in some one line to control it, and then, if he, Strobik, could, by efforts of his own, get the city council to set aside certain streets for its extension, why, there you were-they would own it.	Что же в таком случае мешает ему и Стинеру вместе с Каупервудом в качестве их представителя - вернее, тайного представителя Стинера, ибо Стробик не имел смелости открыто участвовать в этом деле, - скупить побольше акций одной из линий конной железной дороги и обеспечить себе контроль над нею? А потом если он, Стробик, сумеет добиться от муниципалитета разрешения на прокладку новых линий, то эти новые линии, как ни верти, окажутся в их руках.
Only, later, he proposed to shake Stener out if he could.	Правда, Стробик надеялся впоследствии вытеснить Стинера. Ну, да там видно будет.
But this preliminary work had to be done by some one, and it might as well be Stener.	А пока что нужно ведь кому-нибудь провести подготовительную работу, и почему, собственно, этого не может сделать Стинер?

At the same time, as he saw, this work had to be done very carefully, because naturally his superiors were watchful, and if they found him dabbling in affairs of this kind to his own advantage, they might make it impossible for him to continue politically in a position where he could help himself just the same.	В то же время Стробик понимал, что такая "работа" требует сугубой осмотрительности, ибо его шефы, конечно, всегда начеку и, если они обнаружат, что он впутался в подобное дело ради личной выгоды, они лишат его возможности продолжать политическую деятельность, благодаря которой он только и мог наживаться.
Any outside organization such as a street-railway company already in existence had a right to appeal to the city council for privileges which would naturally further its and the city's growth, and, other things being equal, these could not be refused.	Не следует забывать, что любая организация, например, компания, владеющая одной из уже действующих городских линий, имела право ходатайствовать перед муниципалитетом о разрешении удлинить пути. Это шло на пользу благоустройству города, и потому ходатайство подлежало удовлетворению.
It would not do for him to appear, however, both as a shareholder and president of the council.	Вдобавок Стробик не может одновременно являться акционером конной железной дороги и мэром города.
But with Cowperwood acting privately for Stener it would be another thing.	Иное дело, когда Каупервуд частным порядком действует в интересах Стинера!
The interesting thing about this proposition as finally presented by Stener for Strobik to Cowperwood, was that it raised, without appearing to do so, the whole question of Cowperwood's attitude toward the city administration.	Примечательно, что этот план, который Стинер от имени Стробика излагал Каупервуду, в корне видоизменял позицию последнего по отношению к городским властям.
Although he was dealing privately for Edward Butler as an agent, and with this same plan in mind, and although he had never met either Mollenhauer or Simpson, he nevertheless felt that in so far as the manipulation of the city loan was concerned he was acting for them.	Несмотря на то, что с Эдвардом Батлером Каупервуд вел дела лишь частным порядком, как его агент, и несмотря также на то, что он ни разу не виделся ни с Молленхауэром, ни с Симпсоном, он все же догадывался, что, оперируя с городским займом, фактически работает на них.
On the other hand, in this matter of the private street-railway purchase which Stener now brought to him, he realized from the very beginning, by Stener's attitude, that there was something untoward in it, that Stener felt he was doing something which he ought not to do.	С другой стороны, когда Стинер явился к нему и предложил исподволь скупать акции конных железных дорог, Фрэнк по его поведению сразу понял, что тут дело нечисто и что Стинер и сам считает свою затею противозаконной.
"Cowperwood," he said to him the first morning he ever broached this matter-it was in Stener's office, at the old city hall at Sixth and Chestnut, and Stener, in view of his oncoming prosperity, was feeling very good indeed-"isn't there some street-railway property around town here that a man could buy in on and get control of if he had sufficient money?"	- Скажите-ка, Каупервуд, - начал городской казначей в то утро, когда он впервые заговорил об этом деле (они сидели в кабинете Стинера в старом здании ратуши, на углу улиц Шестой и Честнат, и казначей, предвидя огромные барыши, пребывал в благодушнейшем настроении), - нет ли в обращении бумаг какой-нибудь конной железной дороги, которые можно было бы скупить, чтобы впоследствии, при наличии достаточного капитала, прибрать к рукам эту дорогу?
Cowperwood knew that there were such properties.	Каупервуд знал, что такие бумаги имеются.
His very alert mind had long since sensed the general opportunities here.	Его быстрый ум давно уже учуял, какие возможности кроются в них.

The omnibuses were slowly disappearing.	Омнибусы мало-помалу исчезали.
The best routes were already preempted.	Лучшие маршруты конки были уже захвачены.
Still, there were other streets, and the city was growing.	Тем не менее улиц оставалось еще достаточно, а город разрастался не по дням, а по часам.
The incoming population would make great business in the future.	Прирост населения сулил в будущем большие перспективы.
One could afford to pay almost any price for the short lines already built if one could wait and extend the lines into larger and better areas later.	Можно было рискнуть и заплатить любую цену за уже существующие короткие линии, - если имелась возможность выждать и впоследствии удлинить их, проложив пути в более оживленных и богатых районах.
And already he had conceived in his own mind the theory of the "endless chain," or "argeeable formula," as it was later termed, of buying a certain property on a long-time payment and issuing stocks or bonds sufficient not only to pay your seller, but to reimburse you for your trouble, to say nothing of giving you a margin wherewith to invest in other things-allied properties, for instance, against which more bonds could be issued, and so on, ad infinitum.	В голове Каупервуда уже зародилась теория "бесконечной цепи" или "приемлемой формулы", как это было названо впоследствии, заключавшейся в следующем: скупив то или иное имущество с большой рассрочкой платежа, выпустить акции или облигации на сумму, достаточную не только для того, чтобы удовлетворить продавца, но и для того, чтобы вознаградить себя за труды, не говоря уже о приобретении таким путем избытка средств, которые можно будет вложить в другие подобные же предприятия, затем, базируясь на них, выпустить новые акции, и так далее до бесконечности!
It became an old story later, but it was new at that time, and he kept the thought closely to himself.	Позднее это стало обычным деловым приемом, но в ту пору было новинкой, и Каупервуд хранил свою идею в тайне.
None the less he was glad to have Stener speak of this, since street-railways were his hobby, and he was convinced that he would be a great master of them if he ever had an opportunity to control them.	Тем не менее он обрадовался, когда Стинер заговорил с ним, ибо финансирование конных железных дорог было его мечтой и он не сомневался, что, однажды прибрав их к рукам, в дальнейшем блестяще поведет это дело.
"Why, yes, George," he said, noncommittally, "there are two or three that offer a good chance if a man had money enough.	- Да, разумеется, Джордж, - сдержанно отвечал он, - есть две-три линии, на которых, имея деньги, можно со временем неплохо заработать.
I notice blocks of stock being offered on 'change now and then by one person and another.	Я уже заметил, что на бирже кто-нибудь нет-нет да и предложит пакеты их акций.
It would be good policy to pick these things up as they're offered, and then to see later if some of the other stockholders won't want to sell out.	Нам следовало бы скупить эти акции, а там посмотрим: может быть, и еще кто-нибудь из держателей вздумает продать свой пакет.
Green and Coates, now, looks like a good proposition to me.	Наиболее интересным предложением мне сейчас кажутся линии Грин-стрит и Коутс-стрит.
If I had three or four hundred thousand dollars that I thought I could put into that by degrees I would follow it up.	Будь у меня тысяч триста - четыреста, которые я мог бы постепенно вкладывать в это дело, я бы ими занялся.

It only takes about thirty per cent. of the stock of any railroad to control it.	Для контроля над железной дорогой требуется каких-нибудь тридцать процентов акционерного капитала.
Most of the shares are scattered around so far and wide that they never vote, and I think two or three hundred thousand dollars would control that road."	Большинство акций распылено среди мелких держателей, которые никогда не бывают на общих собраниях и не принимают участия в голосовании. Тысяч двухсот или трехсот, по-моему, хватило бы на то, чтобы полностью забрать в свои руки контроль над дорогой.
He mentioned one other line that might be secured in the same way in the course of time.	Он назвал еще одну линию, которую со временем можно было бы захватить тем же способом.
Stener meditated.	Стинер задумался.
"That's a good deal of money," he said, thoughtfully.	- Это очень большие деньги, - нерешительно произнес он.
"I'll talk to you about that some more later." And he was off to see Strobik none the less.	- Ну хорошо, мы еще поговорим в другой раз, - но тут же отправился советоваться со Стробиком.
Cowperwood knew that Stener did not have any two or three hundred thousand dollars to invest in anything.	Каупервуд знал, что у Стинера нет двухсот или трехсот тысяч, которые он мог бы вложить в дело.
There was only one way that he could get it-and that was to borrow it out of the city treasury and forego the interest.	Раздобыть такие деньги он мог только одним путем, а именно: изъять их из городской казны, поступившись процентами.
But he would not do that on his own initiative.	Но едва ли он в одиночку отважится на такое дело.
Some one else must be behind him and who else other than Mollenhauer, or Simpson, or possibly even Butler, though he doubted that, unless the triumvirate were secretly working together.	Кто-нибудь стоит за его спиной, - и кто же, как не Молленхауэр, Симпсон или, возможно, даже Батлер; насчет последнего у Каупервуда не было полной уверенности, если, конечно, и здесь втихомолку не орудует "триумвират".
But what of it?	Да и что удивительного?
The larger politicians were always using the treasury, and he was thinking now, only, of his own attitude in regard to the use of this money.	Политические заправилы всегда черпали из городской казны, и Каупервуд сейчас думал лишь о том, как он должен вести себя в этом деле.
No harm could come to him, if Stener's ventures were successful; and there was no reason why they should not be.	Что, собственно, может угрожать ему, если авантюра Стинера увенчается успехом? А какие основания предполагать, что она провалится?
Even if they were not he would be merely acting as an agent.	Но даже и в этом случае ведь он, Каупервуд, действует только как агент!
In addition, he saw how in the manipulation of this money for Stener he could probably eventually control certain lines for himself.	Вдобавок он понимал, что, манипулируя этими деньгами в интересах Стинера, он, при благоприятном стечении обстоятельств, сможет и сам для себя добиться контроля над несколькими линиями.
There was one line being laid out to within a few blocks of his new home-the Seventeenth and Nineteenth Street line it was called-which interested him greatly.	Больше всего он интересовался линией, недавно проложенной вблизи от его нового дома, - так называемой линией Семнадцатой и Девятнадцатой улиц.

He rode on it occasionally when he was delayed or did not wish to trouble about a vehicle.	Каупервуду иногда случалось пользоваться ею, когда он поздно задерживался где-нибудь или не хотел ждать экипажа.
It ran through two thriving streets of red-brick houses, and was destined to have a great future once the city grew large enough.	Она проходила по двум оживленным улицам, застроенным красными кирпичными домами, и со временем, когда город разрастется, несомненно, должна была стать очень доходной.
As yet it was really not long enough.	Но сейчас она еще слишком коротка.
If he could get that, for instance, and combine it with Butler's lines, once they were secured-or Mollenhauer's, or Simpson's, the legislature could be induced to give them additional franchises.	Вот если бы заполучить эту линию и связать ее с линиями Батлера, Молленхауэра или Симпсона, -как только он закрепит их за ними, - тогда можно будет добиться от законодательного собрания разрешения на дальнейшее строительство.
He even dreamed of a combination between Butler, Mollenhauer, Simpson, and himself.	Фрэнку уже мерещился концерн, в который входят Батлер, Молленхауэр, Симпсон и он сам.
Between them, politically, they could get anything.	В таком составе они смогут добиться чего угодно.
But Butler was not a philanthropist.	Но Батлер не филантроп.
He would have to be approached with a very sizable bird in hand.	Для того чтобы разговаривать с ним, надо иметь солидный козырь на руках.
The combination must be obviously advisable.	Он должен воочию убедиться в заманчивости подобной комбинации.
Besides, he was dealing for Butler in street-railway stocks, and if this particular line were such a good thing Butler might wonder why it had not been brought to him in the first place.	Кроме того, Каупервуд был агентом Батлера по скупке акций конных железных дорог, и, если именно эта линия сулила такие барыши, Батлер, естественно, мог заинтересоваться, почему акции ее не были предложены прежде всего ему.
It would be better, Frank thought, to wait until he actually had it as his own, in which case it would be a different matter. Then he could talk as a capitalist.	Лучше подождать, решил Фрэнк, пока дорога фактически не станет его, Каупервуда, собственностью. Тогда дело другое: тогда он будет разговаривать с Батлером, как капиталист с капиталистом.
He began to dream of a city-wide street-railway system controlled by a few men, or preferably himself alone.	В мечтах ему уже рисовалась целая сеть городских железных дорог, которую контролируют немногие дельцы, а еще лучше он один, Каупервуд.
Chapter XVII	17
The days that had been passing brought Frank Cowperwood and Aileen Butler somewhat closer together in spirit.	С течением времени Фрэнк Каупервуд и Эйлин Батлер ближе узнали друг друга.
Because of the pressure of his growing affairs he had not paid so much attention to her as he might have, but he had seen her often this past year.	Вечно занятый своими делами, круг которых все расширялся, он не мог уделять ей столько внимания, сколько ему хотелось, но в истекшем году часто ее видел.
She was now nineteen and had grown into some subtle thoughts of her own.	Эйлин минуло уже девятнадцать лет, она повзрослела, и взгляды ее сделались более самостоятельными.

For one thing, she was beginning to see the difference between good taste and bad taste in houses and furnishings.	Так, например, она стала различать хороший и дурной вкус в устройстве и убранстве дома.
"Papa, why do we stay in this old barn?" she asked her father one evening at dinner, when the usual family group was seated at the table.	- Папа, неужели мы всегда будем жить в этом хлеву? - однажды вечером обратилась она к отцу, когда за обеденным столом собралась вся семья.
"What's the matter with this house, I'd like to know?" demanded Butler, who was drawn up close to the table, his napkin tucked comfortably under his chin, for he insisted on this when company was not present.	- А чем плох этот дом, любопытно узнать? -отозвался Батлер, который сидел, вплотную придвинувшись к столу и заткнув салфетку за ворот, что он всегда делал, когда за обедом не было посторонних.
"I don't see anything the matter with this house.	- Не вижу в нем ничего дурного.
Your mother and I manage to live in it well enough."	Нам с матерью здесь совсем неплохо живется.
"Oh, it's terrible, papa. You know it," supplemented Norah, who was seventeen and quite as bright as her sister, though a little less experienced.	- Ах, папа, это отвратительный дом, ты сам знаешь! - вмешалась Нора; ей исполнилось семнадцать лет, и она была такой же бойкой, как ее сестра, но только еще меньше знала жизнь.
"Everybody says so.	- Все говорят это в один голос.
Look at all the nice houses that are being built everywhere about here."	Ты только посмотри, сколько чудесных домов вокруг.
"Everybody!	- Все говорят!
Everybody!	Все говорят!
Who is 'everybody,' I'd like to know?" demanded Butler, with the faintest touch of choler and much humor.	А кто эти "все", хотел бы я знать? - иронически, хотя и не без раздражения осведомился Батлер.
"I'm somebody, and I like it.	- Мне, например, он нравится.
Those that don't like it don't have to live in it.	Насильно здесь никого жить не заставляют.
Who are they?	Кто они такие, эти "все", скажите на милость?
What's the matter with it, I'd like to know?"	И чем это так плох мой дом?
The question in just this form had been up a number of times before, and had been handled in just this manner, or passed over entirely with a healthy Irish grin.	Вопрос о доме поднимался не впервые, и обсуждение его всякий раз либо сводилось к тому же самому, если только Батлер не отмалчивался, ограничиваясь своей иронической ирландской усмешкой.
To-night, however, it was destined for a little more extended thought.	В этот вечер, однако, такой маневр ему не удался.
"You know it's bad, papa," corrected Aileen, firmly.	- Ты и сам прекрасно знаешь, папа, что дом никуда не годится, - решительно заявила Эйлин.
"Now what's the use getting mad about it?	- Так чего же ты сердишься?
It's old and cheap and dingy.	Дом старый, некрасивый, грязный!
The furniture is all worn out.	Мебель вся разваливается.
That old piano in there ought to be given away.	А этот рояль - просто старая рухлядь, которую давно пора выбросить.

I won't play on it any more.	Я больше на нем играть не стану.
The Cowperwoods-"	У Каупервудов, например...
"Old is it!" exclaimed Butler, his accent sharpening somewhat with his self-induced rage. He almost pronounced it "owled."	- Дом старый? Вот как! - воскликнул Батлер, и его ирландский акцент стал еще резче под влиянием гнева, который он сам разжигал в себе.
"Dingy, hi! Where do you get that? At your convent, I suppose.	- Грязный, вот как!
And where is it worn?	И какая это мебель у нас разваливается?
Show me where it's worn."	Покажи, сделай милость, где она разваливается?
He was coming to her reference to Cowperwood, but he hadn't reached that when Mrs. Butler interfered.	Он уже собирался придраться к ее попытке сравнить их с Каупервудами, но не успел, так как вмешалась миссис Батлер.
She was a stout, broad-faced woman, smiling-mouthed most of the time, with blurry, gray Irish eyes, and a touch of red in her hair, now modified by grayness.	Это была полная, широколицая ирландка, почти всегда улыбающаяся, с серыми глазами, теперь уже изрядно выцветшими, и рыжеватыми волосами, потускневшими от седины.
Her cheek, below the mouth, on the left side, was sharply accented by a large wen.	На левой ее щеке, возле нижней губы, красовалась большая бородавка.
"Children! children!" (Mr. Butler, for all his commercial and political responsibility, was as much a child to her as any.)	- Дети, дети, - воскликнула она (мистер Батлер, несмотря на все свои успехи в коммерции и политике, был для нее все тот же ребенок).
"Youse mustn't quarrel now.	- Чтой-то вы ссоритесь!
Come now.	Хватит уж.
Give your father the tomatoes."	Передайте отцу помидору.
There was an Irish maid serving at table; but plates were passed from one to the other just the same.	За обедом прислуживала горничная-ирландка, но блюда тем не менее передавались от одного к другому.
A heavily ornamented chandelier, holding sixteen imitation candles in white porcelain, hung low over the table and was brightly lighted, another offense to Aileen.	Над столом низко висела аляповато разукрашенная люстра с шестнадцатью газовыми рожками в виде белых фарфоровых свечей - еще одно оскорбление для эстетического чувства Эйлин.
"Mama, how often have I told you not to say 'youse'?" pleaded Norah, very much disheartened by her mother's grammatical errors.	- Мама, сколько раз я просила тебя не говорить "чтой-то"! - умоляющим голосом произнесла Нора, которую очень огорчали ошибки в речи матери.
"You know you said you wouldn't."	- Помнишь, ты обещала последить за собой?
"And who's to tell your mother what she should say?" called Butler, more incensed than ever at this sudden and unwarranted rebellion and assault.	- А кто тебе позволил учить мать, как ей разговаривать! - вскипел Батлер от этой неожиданной дерзости.
"Your mother talked before ever you was born, I'd have you know.	- Изволь зарубить себе на носу, что твоя мать говорила так, когда тебя еще и на свете не было.
If it weren't for her workin' and slavin' you wouldn't have any fine manners to be paradin' before her.	И ежели б она не работала всю жизнь, как каторжная, у тебя не было бы изящных манер, которыми ты сейчас перед ней выхваляешься!

I'd have you know that.	Заруби это себе на носу, слышишь!
She's a better woman nor any you'll be runnin' with this day, you little baggage, you!"	Она в тысячу раз лучше всех твоих приятельниц, нахалка ты эдакая!
"Mama, do you hear what he's calling me?" complained Norah, hugging close to her mother's arm and pretending fear and dissatisfaction.	- Мама, слышишь, как он меня называет? -захныкала Нора, прячась за плечо матери и притворяясь испуганной и оскорбленной.
"Eddie!	- Эдди!
Eddie!" cautioned Mrs. Butler, pleading with her husband.	Эдди! - укоризненно обратилась миссис Батлер к мужу.
"You know he don't mean that, Norah, dear.	- Нора, детка моя, ты ведь знаешь, что он этого не думает.
Don't you know he don't?"	Правда?
She was stroking her baby's head.	Она ласково погладила голову своей "малышки".
The reference to her grammar had not touched her at all.	Выпад против ее малограмотного словечка нисколько ее не обидел.
Butler was sorry that he had called his youngest a baggage; but these children-God bless his soul-were a great annoyance.	Батлер уже и сам сожалел, что назвал свою младшую дочь нахалкой. Но эти дети - господи боже мой! - право же, они могут вывести из терпения.
Why, in the name of all the saints, wasn't this house good enough for them?	Ну чем, скажите на милость, нехорош для них этот дом?
"Why don't you people quit fussing at the table?" observed Callum, a likely youth, with black hair laid smoothly over his forehead in a long, distinguished layer reaching from his left to close to his right ear, and his upper lip carrying a short, crisp mustache.	- Не стоит, право же, поднимать такой шум за столом, - заметил Кэлем, довольно красивый юноша, с черными, тщательно приглаженными, расчесанными на косой пробор волосами и короткими жесткими усиками.
His nose was short and retrousse, and his ears were rather prominent; but he was bright and attractive.	Нос у него был чуть вздернутый, уши немного оттопыривались, но в общем он был привлекателен и очень неглуп.
He and Owen both realized that the house was old and poorly arranged; but their father and mother liked it, and business sense and family peace dictated silence on this score.	И он и Оуэн - оба видели, что дом вправду плох и скверно обставлен, но отцу и матери все здесь нравилось, а потому благоразумие и забота о мире в семье предписывали им хранить молчание.
"Well, I think it's mean to have to live in this old place when people not one-fourth as good as we are are living in better ones.	- А меня возмущает, что нам приходится жить в такой старой лачуге, когда люди куда беднее нас живут в прекрасных домах.
The Cowperwoods-why, even the Cowperwoods-"	Даже какие-то Каупервуды...
"Yes, the Cowperwoods!	- Ну заладила - Каупервуды да Каупервуды!
What about the Cowperwoods?" demanded Butler, turning squarely to Aileen-she was sitting beside him--his big, red face glowing.	Чего ты привязалась к этим Каупервудам! -крикнул Батлер, повернув к сидевшей подле него Эйлин свое широкое побагровевшее лицо.
"Why, even they have a better house than we have, and he's merely an agent of yours."	- Но ведь даже их дом намного лучше нашего, хотя Каупервуд всего только твой агент!
"The Cowperwoods!	- Каупервуды!

The Cowperwoods!	Каупервуды!
I'll not have any talk about the Cowperwoods.	Не желаю я о них слышать!
I'm not takin' my rules from the Cowperwoods.	Я не собираюсь идти на выучку к Каупервудам!
Suppose they have a fine house, what of it?	Пускай у них невесть какой прекрасный дом! Мне-то что за дело?
My house is my house.	Мой дом - это мой дом!
I want to live here.	Я желаю жить здесь!
I've lived here too long to be pickin' up and movin' away.	Я слишком долго жил в этом доме, чтобы вдруг, здорово живешь, съезжать отсюда!
If you don't like it you know what else you can do.	Если тебе здесь не нравится, ты прекрасно знаешь, что я тебя задерживать не стану!
Move if you want to.	Переезжай куда тебе угодно!
I'll not move."	А я отсюда не тронусь!
It was Butler's habit when he became involved in these family quarrels, which were as shallow as puddles, to wave his hands rather antagonistically under his wife's or his children's noses.	Когда в семье происходили такие перепалки, разгоравшиеся по самому пустячному поводу, Батлер имел обыкновение угрожающе размахивать руками под самым носом у жены и детей.
"Oh, well, I will get out one of these days," Aileen replied.	- Ну уж будь уверен, я скоро уберусь отсюда! -отвечала Эйлин.
"Thank heaven I won't have to live here forever."	- Слава тебе господи, мне не придется здесь век вековать!
There flashed across her mind the beautiful reception-room, library, parlor, and boudoirs of the Cowperwoods, which were now being arranged and about which Anna Cowperwood talked to her so much-their dainty, lovely triangular grand piano in gold and painted pink and blue.	В ее воображении промелькнули прекрасная гостиная, библиотека и будуары в домах у Каупервудов - отделка которых, по словам Анны, уже приближалась к концу. А какой у Каупервудов очаровательный треугольный рояль, отделанный золотом и покрытый розовым и голубым лаком!
Why couldn't they have things like that?	Почему бы им не иметь таких же прекрасных вещей?
Her father was unquestionably a dozen times as wealthy.	Они, наверно, раз в десять богаче.
But no, her father, whom she loved dearly, was of the old school.	Но ее отец, которого она любила всем сердцем, был человек старого закала.
He was just what people charged him with being, a rough Irish contractor.	Правильно говорят о нем люди - неотесанный ирландец-подрядчик.
He might be rich.	Никакого проку от его богатства!
She flared up at the injustice of things-why couldn't he have been rich and refined, too?	Вот это-то и бесило Эйлин: почему бы ему не быть богатым и в то же время современным и утонченным?
Then they could have-but, oh, what was the use of complaining?	Тогда они могли бы... Ах, да что пользы расстраиваться!

They would never get anywhere with her father and mother in charge.	Пока она зависит от отца и матери, ее жизнь будет идти по-старому.
She would just have to wait.	Остается только ждать.
Marriage was the answer-the right marriage.	Выходом из положения было бы замужество -хорошая партия.
But whom was she to marry?	Но за кого же ей выйти замуж?
"You surely are not going to go on fighting about that now," pleaded Mrs. Butler, as strong and patient as fate itself.	- Ну, я думаю, на сегодня хватит препирательств!- примирительно заметила миссис Батлер, невозмутимая и терпеливая, как сама судьба.
She knew where Aileen's trouble lay.	Она отлично знала, что так расстраивает Эйлин.
"But we might have a decent house," insisted Aileen.	- Но почему бы нам не обзавестись хорошим домом? - настаивала та.
"Or this one done over," whispered Norah to her mother.	- Или хотя бы переделать этот, - шепнула Нора матери.
"Hush now!	- Тсс! Помолчи!
In good time," replied Mrs. Butler to Norah.	Всему свое время, - ответила миссис Батлер Норе.
"Wait. We'll fix it all up some day, sure.	- Вот посмотришь, когда-нибудь мы так и сделаем.
You run to your lessons now.	А теперь беги да садись за уроки.
You've had enough."	Хватит болтать!
Norah arose and left.	Нора встала и вышла из комнаты.
Aileen subsided.	Эйлин затихла.
Her father was simply stubborn and impossible.	Ее отец попросту упрямый, несносный человек.
And yet he was sweet, too.	Но все-таки он славный!
She pouted in order to compel him to apologize.	Она надула губки, чтобы заставить его пожалеть о своих словах.
"Come now," he said, after they had left the table, and conscious of the fact that his daughter was dissatisfied with him. He must do something to placate her.	- Ну, полно, - сказал Батлер, когда все вышли из-за стола; он понимал, что дочь сердита на него и что нужно ее чем-нибудь задобрить.
"Play me somethin' on the piano, somethin' nice."	- Сыграй-ка мне на рояле, да только что-нибудь хорошенькое!
He preferred showy, clattery things which exhibited her skill and muscular ability and left him wondering how she did it.	Он предпочитал шумные, бравурные пьесы, в которых проявлялись талант и техника дочери, приводившие его в изумление.
That was what education was for-to enable her to play these very difficult things quickly and forcefully.	Вот, значит, что дало ей воспитание: как быстро и искусно играет она эти трудные вещи!
"And you can have a new piano any time you like.	- Можешь купить себе новый рояль, если хочешь.
Go and see about it.	Сходи в магазин и выбери.
This looks pretty good to me, but if you don't want it, all right."	По мне и этот хорош, но раз тебе он не нравится, делай как знаешь.
Aileen squeezed his arm.	Эйлин слегка сжала его руку.

What was the use of arguing with her father?	К чему спорить с отцом?
What good would a lone piano do, when the whole house and the whole family atmosphere were at fault?	Что даст новый рояль, если изменения требует весь дом, вся семейная атмосфера?
But she played Schumann, Schubert, Offenbach, Chopin, and the old gentleman strolled to and fro and mused, smiling.	Все же она стала играть Шумана, Шуберта, Оффенбаха, Шопена, а старик расхаживал по комнате и задумчиво улыбался.
There was real feeling and a thoughtful interpretation given to some of these things, for Aileen was not without sentiment, though she was so strong, vigorous, and withal so defiant; but it was all lost on him.	Некоторые вещи Эйлин исполняла с подлинной страстностью и проникновением, ибо, несмотря на свою физическую силу, избыток энергии и задор, она умела тонко чувствовать. Но отец ничего этого не замечал.
He looked on her, his bright, healthy, enticingly beautiful daughter, and wondered what was going to become of her.	Он смотрел на нее, на свою блестящую, здоровую, обворожительно красивую дочь, и думал о том, как сложится ее жизнь.
Some rich man was going to many her-some fine, rich young man with good business instincts-and he, her father, would leave her a lot of money.	Какой-нибудь богатый человек женится на ней, -благовоспитанный, очень богатый молодой человек, с задатками дельца, - а он, отец, оставит ей кучу денег.
There was a reception and a dance to be given to celebrate the opening of the two Cowperwood homes-the reception to be held in Frank Cowperwood's residence, and the dance later at his father's. The Henry Cowperwood domicile was much more pretentious, the reception-room, parlor, music-room, and conservatory being in this case all on the ground floor and much larger.	По случаю новоселья у Каупервудов устроили большой прием: сначала гости должны были собраться у Фрэнка, а позднее, для танцев, перейти в дом старого Каупервуда, более роскошный и обширный. В нижнем этаже его помещались большая и малая гостиные, комната, где стоял рояль, и зимний сад.
Ellsworth had arranged it so that those rooms, on occasion, could be thrown into one, leaving excellent space for promenade, auditorium, dancing-anything, in fact, that a large company might require.	Элсуорт так спланировал эти помещения, что их можно было превратить в один зал, достаточно просторный для концертов, танцев или променадов в перерывах между танцами, - одним словом, для любой цели, в какой может возникнуть надобность при большом стечении гостей.
It had been the intention all along of the two men to use these houses jointly.	Молодой и старый Каупервуды с самого начала строительства предполагали совместно пользоваться обоими домами.
There was, to begin with, a combination use of the various servants, the butler, gardener, laundress, and maids.	Обе семьи обслуживали те же прачки, горничные и садовник.
Frank Cowperwood employed a governess for his children.	Фрэнк пригласил к своим детям гувернантку.
The butler was really not a butler in the best sense. He was Henry Cowperwood's private servitor. But he could carve and preside, and he could be used in either house as occasion warranted.	Однако не все было поставлено на широкую ногу: дворецкий, например, совмещал свои обязанности с обязанностями камердинера Генри Каупервуда, он нарезал мясо во время обеда, руководил другими слугами и работал по мере надобности то в одном, то в другом доме.

There was also a hostler and a coachman for the joint stable. When two carriages were required at once, both drove.	Общая конюшня находилась под присмотром конюха и кучера, а когда требовались два экипажа одновременно, оба они садились на козлы.
It made a very agreeable and satisfactory working arrangement.	В общем, это была удобная и экономная система хозяйства.
The preparation of this reception had been quite a matter of importance, for it was necessary for financial reasons to make it as extensive as possible, and for social reasons as exclusive.	Приготовления к приему рассматривались Каупервудом как вопрос чрезвычайной важности, ибо из деловых соображений необходимо было пригласить избранное общество.
It was therefore decided that the afternoon reception at Frank's house, with its natural overflow into Henry W.'s, was to be for all-the Tighes, Steners, Butlers, Mollenhauers, as well as the more select groups to which, for instance, belonged Arthur Rivers, Mrs. Seneca Davis, Mr. and Mrs. Trenor Drake, and some of the younger Drexels and Clarks, whom Frank had met.	Поэтому после долгих размышлений на прием в доме Фрэнка - с последующим переходом в дом старого Каупервуда - решено было пригласить всех заранее занесенных в список, где значились мистер и миссис Тай, Стинеры, Батлеры, Молленхауэры и представители более избранных кругов, как, например: Артур Райверс, миссис Сенека Дэвис, Трэнор Дрейк с женой, молодые Дрексели и Кларки, с которыми был знаком Фрэнк.
It was not likely that the latter would condescend, but cards had to be sent.	Каупервуды не очень надеялись, что эти светские люди соблаговолят пожаловать, но приглашения им все же следовало послать.
Later in the evening a less democratic group if possible was to be entertained, albeit it would have to be extended to include the friends of Anna, Mrs. Cowperwood, Edward, and Joseph, and any list which Frank might personally have in mind.	Позднее вечером предполагался съезд еще более почтенной публики; этот второй список предусматривал знакомых Анны, миссис Каупервуд, Эдварда и Джозефа и всех, кого наметил Фрэнк.
This was to be the list.	Второй список считался "главным".
The best that could be persuaded, commanded, or influenced of the young and socially elect were to be invited here.	Сливки общества, цвет молодежи, все, на кого только можно было воздействовать просьбой, нажимом или уговором, должны были откликнуться на приглашение.
It was not possible, however, not to invite the Butlers, parents and children, particularly the children, for both afternoon and evening, since Cowperwood was personally attracted to Aileen and despite the fact that the presence of the parents would be most unsatisfactory.	Нельзя было не пригласить Батлеров, родителей и детей, и на дневной и на вечерний приемы, поскольку Фрэнк явно симпатизировал им, хотя присутствие стариков Батлеров и было очень нежелательно.
Even Aileen as he knew was a little unsatisfactory to Anna and Mrs. Frank Cowperwood; and these two, when they were together supervising the list of invitations, often talked about it.	Даже Эйлин, как правильно думал Фрэнк, казалась Анне и Лилиан не совсем подходящей для собиравшегося у них общества: обсуждая список, они много говорили о ней.
"She's so hoidenish," observed Anna, to her sister-in-law, when they came to the name of Aileen.	- Она какая-то шалая, - заметила Анна невестке, дойдя до имени Эйлин.
"She thinks she knows so much, and she isn't a bit refined.	- Бог знает что о себе воображает, а между тем не умеет даже как следует держаться.
Her father!	А ее отец!

Well, if I had her father I wouldn't talk so smart."	Да-а!.. С таким папашей я бы была тише воды, ниже травы!
Mrs. Cowperwood, who was before her secretaire in her new boudoir, lifted her eyebrows.	Миссис Каупервуд, сидевшая за письменным столиком в своем новом будуаре, слегка приподняла брови и сказала:
"You know, Anna, I sometimes wish that Frank's business did not compel me to have anything to do with them.	- Поверь, Анна, я иногда очень сожалею, что дела Фрэнка вынуждают меня общаться с такими людьми.
Mrs. Butler is such a bore.	Миссис Батлер... боже, какая это скука!
She means well enough, but she doesn't know anything.	Сердце у нее доброе, но до чего же она невежественна!
And Aileen is too rough.	А Эйлин просто неотесанная девчонка.
She's too forward, I think.	И развязна до невозможности.
She comes over here and plays upon the piano, particularly when Frank's here.	Она приходит к нам и тотчас садится за рояль, особенно когда дома Фрэнк.
I wouldn't mind so much for myself, but I know it must annoy him.	Мне в конце концов безразлично, как она себя ведет, но Фрэнка это, по-моему, раздражает.
All her pieces are so noisy.	И пьесы она выбирает какие-то бравурные.
She never plays anything really delicate and refined."	Никогда не исполнит ничего изящного и серьезного.
"I don't like the way she dresses," observed Anna, sympathetically.	- Мне очень не по душе ее манера одеваться, - в тон ей отозвалась Анна.
"She gets herself up too conspicuously.	- И охота же нацеплять на себя такие экстравагантные вещи!
Now, the other day I saw her out driving, and oh, dear! you should have seen her!	На днях я встретила ее, когда она каталась и сама правила. Ах, я жалею, что ты не видела этой картины!
She had on a crimson Zouave jacket heavily braided with black about the edges, and a turban with a huge crimson feather, and crimson ribbons reaching nearly to her waist.	Вообрази только: пунцовый жакет "зуав" с широкой черной каймой и шляпа с огромным пунцовым пером и пунцовыми лентами почти до талии.
Imagine that kind of a hat to drive in.	Подходящий наряд для катания!
And her hands! You should have seen the way she held her hands-oh-just so-self-consciously. They were curved just so"-and she showed how.	И какой самоуверенный вид. А руки! Посмотрела бы ты, как она держала руки, - вот так, слегка согнув в кистях!.. - Анна показала, как Эйлин это делала.
"She had on yellow gauntlets, and she held the reins in one hand and the whip in the other.	- Длинные желтые перчатки, в одной руке вожжи, а в другой кнут.
She drives just like mad when she drives, anyhow, and William, the footman, was up behind her.	Между прочим, когда она сама правит лошадью, то мчится сломя голову, а слуга Уильям только подскакивает на запятках!
You should just have seen her.	Нет, я жалею, что ты не видела ее!
Oh, dear! oh, dear! she does think she is so much!"	Бог ты мой, как много она о себе воображает!

And Anna giggled, half in reproach, half in amusement.	- Анна хихикнула презрительно и насмешливо.
"I suppose we'll have to invite her; I don't see how we can get out of it.	- И все же нам придется пригласить ее; я не вижу, как этого избежать.
I know just how she'll do, though. She'll walk about and pose and hold her nose up."	Но я заранее представляю себе ее поведение: будет расхаживать по комнатам, задирая нос и позируя!
"Really, I don't see how she can," commented Anna.	- Право, не понимаю, как можно так держать себя,- подхватила Анна.
"Now, I like Norah.	- Вот Нора мне нравится!
She's much nicer.	Она куда симпатичнее.
She doesn't think she's so much."	И ничего особенного о себе не воображает.
"I like Norah, too," added Mrs. Cowperwood.	- Мне тоже нравится Нора, - подтвердила миссис Каупервуд.
"She's really very sweet, and to me she's prettier."	- Она очень мила, и, на мой взгляд, ее спокойная красота куда более привлекательна.
"Oh, indeed, I think so, too."	- О, разумеется! Я вполне согласна с тобой!
It was curious, though, that it was Aileen who commanded nearly all their attention and fixed their minds on her so-called idiosyncrasies.	Интересно, однако, что именно Эйлин приковывала к себе все их внимание и возбуждала любопытство своими экстравагантностями.
All they said was in its peculiar way true; but in addition the girl was really beautiful and much above the average intelligence and force.	В какой-то мере они судили о ней справедливо, что, впрочем, не мешало Эйлин быть действительно красивой, а умом и силой характера значительно превосходить окружающих.
She was running deep with ambition, and she was all the more conspicuous, and in a way irritating to some, because she reflected in her own consciousness her social defects, against which she was inwardly fighting.	Эйлин, безмерно честолюбивая, обращала на себя внимание, - а многих и раздражала, - тем, что бравировала недостатками, которые внутренне старалась побороть в себе.
She resented the fact that people could justly consider her parents ineligible, and for that reason her also. She was intrinsically as worth while as any one.	Девушку эту возмущало, что люди считают ее родителей - и не без основания - недостойными избранного общества и что это распространяется и на нее; нет, она ни в чем никому не уступает!
Cowperwood, so able, and rapidly becoming so distinguished, seemed to realize it.	Вот, например, Каупервуд, такой способный, быстро выдвигающийся в обществе человек, понимает это.
The days that had been passing had brought them somewhat closer together in spirit.	С течением времени Эйлин сблизилась с ним.
He was nice to her and liked to talk to her.	Он всегда мило обходился с нею и охотно разговаривал.
Whenever he was at her home now, or she was at his and he was present, he managed somehow to say a word.	Когда бы он ни появлялся у них или ни встречал ее у себя в доме, он находил случай обменяться с ней несколькими словами.

He would come over quite near and look at her in a warm friendly fashion.	Обычно он близко подходил к ней и смотрел на нее весело и дружелюбно.
"Well, Aileen"-she could see his genial eyes-"how is it with you?	- Ну, как поживаете, Эйлин? - спрашивал он, и она ловила устремленный на нее ласковый взгляд.
How are your father and mother?	- Как отец, как мама?
Been out driving?	Катались верхом?
That's fine.	Это хорошо.
I saw you to-day.	Я вас сегодня видел.
You looked beautiful."	Вы были обворожительны.
"Oh, Mr. Cowperwood!"	- О, что вы, мистер Каупервуд!
"You did. You looked stunning.	- Право, вы были чудо как хороши!
A black riding-habit becomes you.	Вам очень идет амазонка.
I can tell your gold hair a long way off."	А ваши золотистые волосы я узнаю издалека.
"Oh, now, you mustn't say that to me.	- Нет, вы не должны говорить мне этого!
You'll make me vain. My mother and father tell me I'm too vain as it is."	Вы сделаете меня тщеславной, а родители и без того корят меня тщеславием.
"Never mind your mother and father.	- Не слушайте их!
I say you looked stunning, and you did.	Я вам говорю, что вы были очаровательны, и это правда.
You always do."	Впрочем, вы всегда очаровательны.
"Oh!"	- О!
She gave a little gasp of delight.	Счастливый вздох вырвался у нее из груди.
The color mounted to her cheeks and temples.	Краска залила ей щеки.
Mr. Cowperwood knew of course.	Мистер Каупервуд знает, что говорит.
He was so informed and intensely forceful.	Он все знает, и он такой сильный человек!
And already he was so much admired by so many, her own father and mother included, and by Mr. Mollenhauer and Mr. Simpson, so she heard.	Многие восхищаются им, в том числе ее отец, мать и, как она слыхала, даже мистер Молленхауэр и мистер Симпсон.
And his own home and office were so beautiful.	А какой у него красивый дом, какая прекрасная контора!
Besides, his quiet intensity matched her restless force.	Но главное: его спокойная целеустремленность уравновешивала мятущуюся в ней силу.
Aileen and her sister were accordingly invited to the reception but the Butlers mere and pere were given to understand, in as tactful a manner as possible, that the dance afterward was principally for young people.	Итак, Эйлин с сестрой получили приглашение, а папаше и мамаше Батлер в самой деликатной форме дали понять, что бал по окончании приема устраивается преимущественно для молодежи.
The reception brought a throng of people.	К Каупервудам съехалось множество народу.
There were many, very many, introductions.	Гостей то и дело представляли друг другу.

There were tactful descriptions of little effects Mr. Ellsworth had achieved under rather trying circumstances; walks under the pergola; viewings of both homes in detail.	Хозяева с должной скромностью объясняли, как удалось Элсуорту разрешить стоявшие перед ним трудные задачи. Общество прогуливалось по крытой галерее и рассматривало оба дома.
Many of the guests were old friends.	Многие из приглашенных были давно знакомы между собой.
They gathered in the libraries and dining-rooms and talked.	Они мило беседовали в библиотеках и столовых.
There was much jesting, some slappings of shoulders, some good story-telling, and so the afternoon waned into evening, and they went away.	Кто-то острил, кто-то похлопывал по плечу приятеля, в другой группе рассказывали забавные анекдоты, а когда день сменился вечером, гости разъехались по домам.
Aileen had created an impression in a street costume of dark blue silk with velvet pelisse to match, and trimmed with elaborate pleatings and shirrings of the same materials.	Эйлин в костюме из синего шелка с бархатной пелеринкой такого же цвета и замысловатой отделкой из складочек и рюшей имела большой успех.
A toque of blue velvet, with high crown and one large dark-red imitation orchid, had given her a jaunty, dashing air.	Синяя бархатная шляпа с высокой тульей, украшенная темно-красной искусственной орхидеей, придавала ей несколько необычный и задорный вид.
Beneath the toque her red-gold hair was arranged in an enormous chignon, with one long curl escaping over her collar.	Ее рыжевато-золотистые волосы были уложены под шляпой в огромный шиньон, а один локон ниспадал на плечо.
She was not exactly as daring as she seemed, but she loved to give that impression.	Эйлин от природы вовсе не была такой вызывающе смелой, какой она казалась, но ей нравилось, чтобы люди именно так думали о ней.
"You look wonderful," Cowperwood said as she passed him.	- Вы сегодня изумительны, - сказал Каупервуд, когда она проходила мимо.
"I'll look different to-night," was her answer.	- Вечером я буду еще лучше! - последовал ответ.
She had swung herself with a slight, swaggering stride into the dining-room and disappeared.	Легкой, горделивой походкой она прошла в столовую и скрылась за дверью.
Norah and her mother stayed to chat with Mrs. Cowperwood.	Нора с матерью задержались, разговаривая с миссис Каупервуд.
"Well, it's lovely now, isn't it?" breathed Mrs. Butler.	- Ах, до чего же у вас красиво! - восхищалась миссис Батлер.
"Sure you'll be happy here. Sure you will.	- Уж и счастливы вы будете здесь, помяните мое слово!
When Eddie fixed the house we're in now, says I:	Когда мой Эдди купил дом, где мы сейчас живем, я так и выложила ему напрямик:
'Eddie, it's almost too fine for us altogether-surely it is,' and he says, says 'e,	"Знаешь, Эдди, этот дом уж больно хорош для нас, ей-богу!" А как вы думаете, что он мне ответил?
'Norah, nothin' this side o' heavin or beyond is too good for ye'-and he kissed me.	"Нора, - говорит, - ни на этом, ни на том свете нет ничего слишком хорошего для тебя!" Сказал - и чмок меня в губы!

Now what d'ye think of that fer a big, hulkin' gossoon?"	Вы только подумайте, такой верзила, а ведет себя, как малый ребенок!
"It's perfectly lovely, I think, Mrs. Butler," commented Mrs. Cowperwood, a little bit nervous because of others.	- По-моему, это премило, миссис Батлер, -отозвалась миссис Каупервуд, нервно оглядываясь, как бы их кто-нибудь не услышал.
"Mama does love to talk so. Come on, mama. Let's look at the dining-room." It was Norah talking.	- Мама очень любит рассказывать такие истории, -вмешалась Нора. - Пойдем, мама, посмотрим столовую!
"Well, may ye always be happy in it. I wish ye that.	- Ну, дай вам бог счастья в новом доме.
I've always been happy in mine.	Я вот всю жизнь была счастлива в своем.
May ye always be happy."	И вам того же желаю, ото всей души!
And she waddled good-naturedly along.	И миссис Батлер, добродушно улыбаясь, вперевалочку вышла из комнаты.
The Cowperwood family dined hastily alone between seven and eight.	Между семью и восемью часами вечера Каупервуды наспех пообедали в семейном кругу.
At nine the evening guests began to arrive, and now the throng was of a different complexion-girls in mauve and cream-white and salmon-pink and silver-gray, laying aside lace shawls and loose dolmans, and the men in smooth black helping them.	В девять снова начали съезжаться гости, но теперь это была яркая и пестрая толпа: девушки в сиреневых, кремовых, розовых и серебристо-серых платьях торопливо сбрасывали кружевные шали и просторные доломаны на руки кавалеров, одетых в строгие черные костюмы.
Outside in the cold, the carriage doors were slamming, and new guests were arriving constantly.	На холодной улице то и дело хлопали дверцы подъезжавших экипажей.
Mrs. Cowperwood stood with her husband and Anna in the main entrance to the reception room, while Joseph and Edward Cowperwood and Mr. and Mrs. Henry W. Cowperwood lingered in the background.	Миссис Каупервуд с мужем и Анна встречали гостей у двери зала, а старые Каупервуды с сыновьями Джозефом и Эдвардом приветствовали их на другом его конце.
Lillian looked charming in a train gown of old rose, with a low, square neck showing a delicate chemisette of fine lace.	Лилиан выглядела очаровательной в платье цвета "увядающей розы" со шлейфом и глубоким четырехугольным вырезом на шее, из-под которого выглядывала прелестная кружевная блузка.
Her face and figure were still notable, though her face was not as smoothly sweet as it had been years before when Cowperwood had first met her.	Ее лицо и фигура все еще были красивы, но она уже утратила ту свежесть и нежность, которые несколько лет назад пленили Фрэнка.
Anna Cowperwood was not pretty, though she could not be said to be homely. She was small and dark, with a turned-up nose, snapping black eyes, a pert, inquisitive, intelligent, and alas, somewhat critical, air.	Анна Каупервуд не была хороша собой, хотя ее нельзя было назвать и некрасивой - маленькая, смуглая, со вздернутым носиком и живыми черными глазами. Лицо ее выражало независимость, настойчивость, ум и - увы -несколько заносчивое отношение к людям.
She had considerable tact in the matter of dressing.	Одета она была с большим вкусом.
Black, in spite of her darkness, with shining beads of sequins on it, helped her complexion greatly, as did a red rose in her hair.	Черное платье, усыпанное сверкающими блестками, очень шло к ней, несмотря на ее смуглую кожу, так же как и красная роза в волосах.

She had smooth, white well-rounded arms and shoulders.	У Анны были нежные, приятно округлые руки и плечи.
Bright eyes, a pert manner, clever remarks-these assisted to create an illusion of charm, though, as she often said, it was of little use.	Лукавые глаза, бойкие манеры, остроумие и находчивость в разговоре придавали ей известную обаятельность, хотя, как она сама говаривала, все это было ни к чему:
"Men want the dolly things."	"Мужчинам нравятся куклы!"
In the evening inpour of young men and women came Aileen and Norah, the former throwing off a thin net veil of black lace and a dolman of black silk, which her brother Owen took from her.	Вместе со всей этой толпой молодежи явились и сестры Батлер - Эйлин и Нора. Эйлин сбросила на руки своему брату Оуэну тонкую шаль из черных кружев и черный шелковый доломан.
Norah was with Callum, a straight, erect, smiling young Irishman, who looked as though he might carve a notable career for himself.	Нору сопровождал Кэлем - стройный, подтянутый, улыбающийся молодой ирландец, весь вид которого говорил о том, что он способен сделать отличную карьеру.
She wore a short, girlish dress that came to a little below her shoe-tops, a pale-figured lavender and white silk, with a fluffy hoop-skirt of dainty laced-edged ruffles, against which tiny bows of lavender stood out in odd places.	На Норе было еще сравнительно короткое, едва закрывавшее щиколотки воздушное платье из белого шелка с бледно-сиреневым узором и крохотными, сиреневыми же, бантиками на кружевных воланах кринолина.
There was a great sash of lavender about her waist, and in her hair a rosette of the same color.	Широкая лиловая лента стягивала ее талию, волосы были схвачены таким же бантом.
She looked exceedingly winsome-eager and bright-eyed.	Возбужденная, с сияющими глазами, Нора выглядела прелестно.
But behind her was her sister in ravishing black satin, scaled as a fish with glistening crimsoned-silver sequins, her round, smooth arms bare to the shoulders, her corsage cut as low in the front and back as her daring, in relation to her sense of the proprieties, permitted.	Но за ней шла ее сестра в головокружительном туалете из черного атласа, покрытого чешуей серебристо-красных блесток. Ее округлые, прекрасные руки и плечи были обнажены, корсаж на груди и на спине вырезан так низко, как только позволяло приличие.
She was naturally of exquisite figure, erect, full-breasted, with somewhat more than gently swelling hips, which, nevertheless, melted into lovely, harmonious lines; and this low-cut corsage, receding back and front into a deep V, above a short, gracefully draped overskirt of black tulle and silver tissue, set her off to perfection.	Статная фигура Эйлин с высокой грудью и несколько широкими бедрами в то же время отличалась мягкой гармоничностью. Низкий треугольный вырез корсажа и черный с серебряными прожилками тюль, украшавший платье, делали ее еще более эффектной.
Her full, smooth, roundly modeled neck was enhanced in its cream-pink whiteness by an inch-wide necklet of black jet cut in many faceted black squares.	Бело-розовая, полная и словно точеная шея девушки оттенялась ожерельем из граненого темного янтаря.
Her complexion, naturally high in tone because of the pink of health, was enhanced by the tiniest speck of black court-plaster laid upon her cheekbone; and her hair, heightened in its reddish-gold by her dress, was fluffed loosely and adroitly about her eyes. The main mass of this treasure was done in two loose braids caught up in a black spangled net at the back of her neck; and her eyebrows had been emphasized by a pencil into something almost as significant as her hair.	Прелесть ее здорового и нежного румянца подчеркивалась крохотной черной мушкой, прилепленной на щеке. Рыжевато-золотистые волосы были искусно взбиты надо лбом, сзади весь этот каскад золота, заплетенный в две толстые косы, был уложен в черную, спускавшуюся на шею сетку, слегка подведенные брови оттеняли необычный цвет ее волос.

She was, for the occasion, a little too emphatic, perhaps, and yet more because of her burning vitality than of her costume.	Среди гостей Эйлин выглядела несколько слишком вызывающей, но объяснялось это не столько ее туалетом, сколько жизненной силой, бившей в ней через край.
Art for her should have meant subduing her physical and spiritual significance.	Умение показать себя в выгодном свете для Эйлин значило бы - притушить свою яркость, физическую и душевную.
Life for her meant emphasizing them.	Но жизнь всегда толкала ее к прямо противоположным действиям.
"Lillian!"	- Лилиан!
Anna nudged her sister-in-law.	Анна тихонько дотронулась до руки невестки.
She was grieved to think that Aileen was wearing black and looked so much better than either of them.	Ее очень огорчало, что Эйлин тоже в черном и куда интереснее их обеих.
"I see," Lillian replied, in a subdued tone.	- Я вижу, - вполголоса отозвалась та.
"So you're back again." She was addressing Aileen.	- Вот вы и вернулись! - обратилась она к Эйлин.
"It's chilly out, isn't it?"	- На улице, верно, холодно?
"I don't mind.	- Право, я не заметила.
Don't the rooms look lovely?"	Как у вас здесь прелестно!
She was gazing at the softly lighted chambers and the throng before her.	Она обвела глазами комнату, залитую мягким светом, и толпу гостей.
Norah began to babble to Anna.	Нора тотчас же принялась болтать с Анной.
"You know, I just thought I never would get this old thing on." She was speaking of her dress.	- Вы знаете, я уж думала, что так и не сумею натянуть на себя это платье!
"Aileen wouldn't help me-the mean thing!"	Противная Эйлин ни за что не хотела мне помочь!
Aileen had swept on to Cowperwood and his mother, who was near him.	Эйлин быстро прошла туда, где вместе с матерью стоял Фрэнк.
She had removed from her arm the black satin ribbon which held her train and kicked the skirts loose and free.	Она спустила с руки атласную ленту, державшую шлейф, и расправила его нетерпеливым движением.
Her eyes gleamed almost pleadingly for all her hauteur, like a spirited collie's, and her even teeth showed beautifully.	Несмотря на всю ее прирожденную заносчивость, в глазах у нее появилось молящее и преданное выражение, как у шотландской овчарки, ровные зубы ослепительно блеснули.
Cowperwood understood her precisely, as he did any fine, spirited animal.	Каупервуд прекрасно понял ее, - как понимал всякое породистое животное.
"I can't tell you how nice you look," he whispered to her, familiarly, as though there was an old understanding between them.	- У меня нет слов сказать вам, как вы прелестны! -шепнул он ей так, словно между ними существовали какие-то давние, им одним известные отношения.
"You're like fire and song."	- Вы - вся огонь и песня!
He did not know why he said this.	Он и сам не знал, почему фраза эта сорвалась с его губ.
He was not especially poetic.	Склонности к поэзии в нем, собственно, не было.

He had not formulated the phrase beforehand. Since his first glimpse of her in the hall, his feelings and ideas had been leaping and plunging like spirited horses.	Заранее он не готовился, но едва только он завидел Эйлин в вестибюле, все его мысли и чувства забились и заиграли, как норовистые кони.
This girl made him set his teeth and narrow his eyes.	Появление этой девушки заставило его стиснуть зубы, полузакрыть глаза.
Involuntarily he squared his jaw, looking more defiant, forceful, efficient, as she drew near.	Все мышцы его невольно напряглись, а выражение лица по мере приближения Эйлин делалось все решительнее, мужественнее, суровее.
But Aileen and her sister were almost instantly surrounded by young men seeking to be introduced and to write their names on dance-cards, and for the time being she was lost to view.	Но обеих сестер тотчас же окружили молодые люди, жаждавшие быть им представленными, записаться на танец, и Каупервуд на время потерял Эйлин из виду.
Chapter XVIII	18
The seeds of change-subtle, metaphysical-are rooted deeply.	Зерно всякой жизненной перемены трудно постигнуть, ибо оно глубоко коренится в самом человеке.
From the first mention of the dance by Mrs. Cowperwood and Anna, Aileen had been conscious of a desire toward a more effective presentation of herself than as yet, for all her father's money, she had been able to achieve.	Стоило миссис Каупервуд и Анне упомянуть о бале, как Эйлин ощутила желание блеснуть на нем ярче, чем это удавалось ей до сих пор, несмотря на все богатство ее отца.
The company which she was to encounter, as she well knew, was to be so much more impressive, distinguished than anything she had heretofore known socially.	Общество, в котором ей предстояло появиться, было несравненно более изысканным и требовательным, чем то, в котором она обычно вращалась.
Then, too, Cowperwood appeared as something more definite in her mind than he had been before, and to save herself she could not get him out of her consciousness.	Кроме того, Каупервуд значил теперь для нее очень много, и уже ничто на свете не могло заставить ее не думать о нем.
A vision of him had come to her but an hour before as she was dressing.	Час назад, когда Эйлин переодевалась, он все время стоял перед ее внутренним взором.
In a way she had dressed for him.	Она и о своем туалете заботилась главным образом для него.
She was never forgetful of the times he had looked at her in an interested way.	Она не могла забыть тех минут, когда он смотрел на нее пытливым, ласковым взглядом.
He had commented on her hands once.	Однажды он похвалил ее руки.
To-day he had said that she looked "stunning," and she had thought how easy it would be to impress him to-night-to show him how truly beautiful she was.	Сегодня он сказал, что она "изумительна", и она подумала, как легко ей будет произвести на него вечером еще более сильное впечатление, показать ему, как она хороша на самом деле.
She had stood before her mirror between eight and nine-it was nine-fifteen before she was really ready-and pondered over what she should wear.	Время от восьми до девяти вечера Эйлин провела перед зеркалом, размышляя о том, что ей надеть, и лишь в четверть десятого была, наконец, совсем готова.

There were two tall pier-glasses in her wardrobe-an unduly large piece of furniture-and one in her closet door.	Ее платяной шкаф - весьма обширный и громоздкий - был снабжен двумя высокими зеркалами, третье было вделано в дверь гардеробной.
She stood before the latter, looking at her bare arms and shoulders, her shapely figure, thinking of the fact that her left shoulder had a dimple, and that she had selected garnet garters decorated with heart-shaped silver buckles.	Эйлин стояла перед этим зеркалом, смотрела на свои обнаженные руки и плечи, на свою стройную фигуру, задумчиво рассматривала то ямочку на левом плече, то подвязки с гранатами и серебряными застежками в виде сердечек, на которых она сегодня остановила свой выбор.
The corset could not be made quite tight enough at first, and she chided her maid, Kathleen Kelly.	Корсет вначале не удавалось затянуть достаточно туго, и Эйлин сердилась на свою горничную Кетлин Келли.
She studied how to arrange her hair, and there was much ado about that before it was finally adjusted.	Потом все ее внимание поглотила прическа, и она немало повозилась, прежде чем решила окончательно, как уложить волосы.
She penciled her eyebrows and plucked at the hair about her forehead to make it loose and shadowy.	Эйлин подвела брови, слегка взбила волосы -пусть лежат свободно и оттеняют лоб.
She cut black court-plaster with her nail-shears and tried different-sized pieces in different places.	Маникюрными ножницами она нарезала кружочки из черного пластыря и стала прилеплять их на щеки.
Finally, she found one size and one place that suited her.	Наконец был найден нужный размер мушки и подходящее место.
She turned her head from side to side, looking at the combined effect of her hair, her penciled brows, her dimpled shoulder, and the black beauty-spot.	Она поворачивала голову из стороны в сторону, оценивая общий эффект от прически, подведенных бровей, плеч с ямочками и мушки.
If some one man could see her as she was now, some time!	О, если бы сейчас ее видел какой-нибудь мужчина!
Which man?	Но кто?
That thought scurried back like a frightened rat into its hole.	Эта мысль, словно испуганная мышка, проворно юркнула назад в нору.
She was, for all her strength, afraid of the thought of the one-the very deadly-the man.	Несмотря на всю решительность своего характера, Эйлин страшилась мысли о нем, единственном, о ее мужчине.
And then she came to the matter of a train-gown.	Затем она занялась выбором платья.
Kathleen laid out five, for Aileen had come into the joy and honor of these things recently, and she had, with the permission of her mother and father, indulged herself to the full.	Кетлин разложила перед нею целых пять; Эйлин лишь недавно познала радость и гордость, доставляемые этими вещами, и, с разрешения отца и матери, вся отдалась нарядам.
She studied a golden-yellow silk, with cream-lace shoulder-straps, and some gussets of garnet beads in the train that shimmered delightfully, but set it aside.	Она долго осматривала золотисто-желтое шелковое платье с бретелями из кремовых кружев и шлейфом, расшитым таинственно поблескивавшими гранатами, но отложила его в сторону.

She considered favorably a black-and-white striped silk of odd gray effect, and, though she was sorely tempted to wear it, finally let it go.	Затем принялась с удовольствием разглядывать шелковое платье в белую и черную полоску, которые, сливаясь, создавали прелестный серый тон, но, как ни велик был соблазн, все же в конце концов отказалась и от него.
There was a maroon dress, with basque and overskirt over white silk; a rich cream-colored satin; and then this black sequined gown, which she finally chose.	Среди разложенных перед нею туалетов было платье каштанового цвета с лифом и оборками из белого шелка, еще одно из роскошного кремового атласа и, наконец, черное с блестками, на котором Эйлин и остановила свой выбор.
She tried on the cream-colored satin first, however, being in much doubt about it; but her penciled eyes and beauty-spot did not seem to harmonize with it.	Правда, сначала она еще примерила кремовое атласное, думая, что вряд ли найдет более подходящее, но оказалось, что ее подведенные брови и мушка не гармонируют с ним.
Then she put on the black silk with its glistening crimsoned-silver sequins, and, lo, it touched her.	Тогда она надела черное шелковое с серебристо-красной чешуей, и - о радость! - оно сразу рассеяло все ее сомнения.
She liked its coquettish drapery of tulle and silver about the hips.	Серебристый тюль, кокетливо драпировавший бедра, сразу пленил ее.
The "overskirt," which was at that time just coming into fashion, though avoided by the more conservative, had been adopted by Aileen with enthusiasm.	Тюлевая отделка тогда только начинала входить в моду; еще не признанная более консервативными модницами, она приводила в восторг Эйлин.
She thrilled a little at the rustle of this black dress, and thrust her chin and nose forward to make it set right.	Трепет пробежал по ее телу от шелеста этого черного наряда, она выпрямилась и слегка запрокинула голову; платье на ней сидело прекрасно.
Then after having Kathleen tighten her corsets a little more, she gathered the train over her arm by its train-band and looked again.	А когда Кетлин, по ее требованию, еще туже затянула корсет, она приподняла шлейф, перекинула его через руку и снова осмотрела себя в зеркале.
Something was wanting.	Чего-то все-таки недоставало.
Oh, yes, her neck!	Ну, конечно!
What to wear-red coral?	Надо что-нибудь надеть на шею. Красные кораллы?
It did not look right.	Они выглядели слишком просто.
A string of pearls?	Нитку жемчуга?
That would not do either.	Тоже не подходит.
There was a necklace made of small cameos set in silver which her mother had purchased, and another of diamonds which belonged to her mother, but they were not right.	У нее имелось еще ожерелье из миниатюрных камей, оправленных в серебро, - подарок матери, -и бриллиантовое колье, собственно принадлежавшее миссис Батлер, но ни то, ни другое не шло к ее туалету.
Finally, her jet necklet, which she did not value very highly, came into her mind, and, oh, how lovely it looked!	Наконец она вспомнила о своем ожерелье из темного янтаря, никогда ей особенно не нравившемся, и - ах, до чего же кстати оно пришлось!

How soft and smooth and glistening her chin looked above it.	Каким нежным, гладким и белым казался ее подбородок на этом фоне!
She caressed her neck affectionately, called for her black lace mantilla, her long, black silk dolman lined with red, and she was ready.	Она с довольным видом провела рукой по шее, велела подать себе черную кружевную мантилью и надела длинный доломан из черного шелка на красной подкладке - туалет был закончен.
The ball-room, as she entered, was lovely enough.	Бальный зал к ее приходу был уже полон.
The young men and young women she saw there were interesting, and she was not wanting for admirers.	Молодые люди и девушки, которых там увидела Эйлин, показались ей очень интересными; ее тотчас же обступили поклонники.
The most aggressive of these youths-the most forceful-recognized in this maiden a fillip to life, a sting to existence.	Наиболее предприимчивые и смелые из этих молодых людей сразу почувствовали, что в этой девушке таится какой-то страстный призыв, жгучая радость существования.
She was as a honey-jar surrounded by too hungry flies.	Они окружили ее, как голодные мухи слетаются на мед.
But it occurred to her, as her dance-list was filling up, that there was not much left for Mr. Cowperwood, if he should care to dance with her.	Но когда ее список кавалеров начал быстро заполняться, у нее мелькнула мысль, что скоро не останется ни одного танца для мистера Каупервуда, если он пожелает танцевать с нею.
Cowperwood was meditating, as he received the last of the guests, on the subtlety of this matter of the sex arrangement of life.	Каупервуд, встречая последних гостей, размышлял о том, какая тонкая и сложная штука взаимоотношения полов.
Two sexes.	Два пола!
He was not at all sure that there was any law governing them.	Он не был уверен, что этими взаимоотношениями управляет какой-нибудь закон.
By comparison now with Aileen Butler, his wife looked rather dull, quite too old, and when he was ten years older she would look very much older.	По сравнению с Эйлин Батлер его жена казалась бесцветной и явно немолодой, а когда он сам станет на десять лет старше, она будет и вовсе стара.
"Oh, yes, Ellsworth had made quite an attractive arrangement out of these two houses-better than we ever thought he could do." He was talking to Henry Hale Sanderson, a young banker.	- О да, Элсуорту очень удались эти два дома, он даже превзошел наши ожидания! - говорил Каупервуд молодому банкиру Г енри Хэйл-Сэндерсону.
"He had the advantage of combining two into one, and I think he's done more with my little one, considering the limitations of space, than he has with this big one.	- Правда, его задачу облегчала возможность сочетать их между собой, но с моим ему пришлось, конечно, труднее, он ведь более скромных размеров.
Father's has the advantage of size.	Отцовский дом просторнее.
I tell the old gentleman he's simply built a lean-to for me."	Я уже и так говорю, что Элсуорт поселил меня в пристройке!
His father and a number of his cronies were over in the dining-room of his grand home, glad to get away from the crowd.	Старый Каупервуд с приятелями удалился в столовую своего великолепного дома, радуясь возможности скрыться от толпы гостей.
He would have to stay, and, besides, he wanted to.	Фрэнку пришлось заменить его, да он и сам этого хотел.

Had he better dance with Aileen?	Теперь ему, может быть, удастся потанцевать с Эйлин.
His wife cared little for dancing, but he would have to dance with her at least once.	Жена не большая охотница до танцев, но надо будет разок пригласить и ее.
There was Mrs. Seneca Davis smiling at him, and Aileen.	Вон там ему улыбается миссис Сенека Дэвис - и Эйлин тоже.
By George, how wonderful!	Черт возьми, как она хороша!
What a girl!	Что за девушка!
"I suppose your dance-list is full to overflowing.	- Надо полагать, все ваши танцы уже расписаны?
Let me see."	Разрешите взглянуть?
He was standing before her and she was holding out the little blue-bordered, gold-monogrammed booklet.	Фрэнк остановился перед нею, и она протянула ему крохотную книжечку с голубым обрезом и золотой монограммой.
An orchestra was playing in the music room.	В зале заиграл оркестр.
The dance would begin shortly.	Скоро начнутся танцы.
There were delicately constructed, gold-tinted chairs about the walls and behind palms.	Вдоль стен и за пальмами уже были расставлены легкие золоченые стулья.
He looked down into her eyes-those excited, life-loving, eager eyes.	Фрэнк посмотрел ей в глаза - в эти взволнованные, упоенные и жаждущие жизни глаза.
"You're quite full up.	- Да у вас уже все заполнено!
Let me see.	Дайте взглянуть.
Nine, ten, eleven.	Девятый, десятый, одиннадцатый.
Well, that will be enough.	Что ж, пожалуй, хватит.
I don't suppose I shall want to dance very much.	Вряд ли мне удастся много танцевать.
It's nice to be popular."	А ведь приятно иметь такой успех!
"I'm not sure about number three.	- Я не совсем уверена насчет третьего танца.
I think that's a mistake.	Мне кажется, я что-то спутала.
You might have that if you wish."	Если хотите, я могу оставить его для вас.
She was falsifying.	Эйлин сказала неправду. Она ничего не спутала.
"It doesn't matter so much about him, does it?" His cheeks flushed a little as he said this.	- Вы, вероятно, не слишком интересуетесь этим вашим кавалером, - заметил Фрэнк и слегка покраснел.
"No."	- Нет.
Her own flamed.	Эйлин тоже вспыхнула.
"Well, I'll see where you are when it's called.	- Чудесно! Когда объявят танец, я найду вас.
You're darling.	Вы - прелесть.
I'm afraid of you."	Но я вас боюсь.

He shot a level, interpretive glance into her eyes, then left.	Он бросил на нее быстрый испытующий взгляд и отошел.
Aileen's bosom heaved.	Грудь Эйлин вздымалась.
It was hard to breathe sometimes in this warm air.	Как трудно иногда бывает дышать в таком нагретом воздухе!
While he was dancing first with Mrs. Cowperwood and later with Mrs. Seneca Davis, and still later with Mrs. Martyn Walker, Cowperwood had occasion to look at Aileen often, and each time that he did so there swept over him a sense of great vigor there, of beautiful if raw, dynamic energy that to him was irresistible and especially so to-night.	Во время танцев - партнершами Фрэнка были сначала жена, затем миссис Дэвис и миссис Уокер - ему изредка удавалось взглянуть на Эйлин, и каждый раз его наполняло радостное ощущение ее силы, ее красоты и бурной энергии - всего, чему он вообще не умел противостоять, а в этот вечер особенно.
She was so young. She was beautiful, this girl, and in spite of his wife's repeated derogatory comments he felt that she was nearer to his clear, aggressive, unblinking attitude than any one whom he had yet seen in the form of woman.	Как она еще молода, эта девушка! Как обворожительна! И какие бы колкости ни отпускала его жена по ее адресу, он чувствовал, что она больше соответствует его прямолинейной, активной, не ведающей сомнений натуре, чем любая другая женщина.
She was unsophisticated, in a way, that was plain, and yet in another way it would take so little to make her understand so much.	Она несколько простодушна, - этого он не мог не видеть, - но, с другой стороны, потребуется совсем немного усилий, чтобы научить ее многое понимать.
Largeness was the sense he had of her-not physically, though she was nearly as tall as himself-but emotionally.	Она производила на него впечатление чего-то очень большого, - не в физическом смысле, конечно, хотя и была почти одного с ним роста, -а в эмоциональном.
She seemed so intensely alive.	Она вся проникнута жизнелюбием.
She passed close to him a number of times, her eyes wide and smiling, her lips parted, her teeth agleam, and he felt a stirring of sympathy and companionship for her which he had not previously experienced.	Танцуя, Эйлин часто проносилась мимо него с сияющим взглядом, полураскрыв рот и обнажая в улыбке ослепительно белые зубы, и Каупервуд всякий раз испытывал еще незнакомое ему чувство острого восхищения; его неодолимо тянуло к ней.
She was lovely, all of her-delightful.	Вся она, каждое ее движение было исполнено прелести.
"I'm wondering if that dance is open now," he said to her as he drew near toward the beginning of the third set.	- Так как же, Эйлин, свободен у вас следующий танец? - спросил он, подходя к ней перед началом третьего тура.
She was seated with her latest admirer in a far corner of the general living-room, a clear floor now waxed to perfection.	Она только что кончила танцевать и сидела со своим кавалером в дальнем углу большой гостиной, навощенный паркет которой блестел, как зеркало.
A few palms here and there made embrasured parapets of green.	Несколько искусно расставленных пальм образовали в этом углу подобие зеленого грота.
"I hope you'll excuse me," he added, deferentially, to her companion.	- Я надеюсь, вы извините меня? - учтиво добавил Фрэнк, вежливо обращаясь к кавалеру Эйлин.
"Surely," the latter replied, rising.	- Разумеется, - отвечал молодой человек, вставая.

"Yes, indeed," she replied.	- Да, этот танец свободен, - сказала Эйлин.
"And you'd better stay here with me. It's going to begin soon.	- Давайте посидим здесь; скоро уже начнется.
You won't mind?" she added, giving her companion a radiant smile.	Вы ничего не имеете против? - обратилась она к своему прежнему партнеру, подарив его ослепительной улыбкой.
"Not at all.	- Помилуйте!
I've had a lovely waltz."	Я уже получил величайшее удовольствие, протанцевав с вами вальс!
He strolled off.	Он ушел.
Cowperwood sat down.	Каупервуд сел подле нее.
"That's young Ledoux, isn't it? I thought so.	- Если не ошибаюсь, это молодой Ледокс?
I saw you dancing.	Я видел, как вы танцевали с ним.
You like it, don't you?"	Вы, кажется, любите танцевать?
"I'm crazy about it."	- Люблю до безумия.
"Well, I can't say that myself.	- Не могу этого сказать о себе.
It's fascinating, though.	Хотя это, верно, увлекательное занятие.
Your partner makes such a difference.	Все зависит от того, с кем танцуешь.
Mrs. Cowperwood doesn't like it as much as I do."	Миссис Каупервуд тоже не большая охотница до танцев.
His mention of Lillian made Aileen think of her in a faintly derogative way for a moment.	Упоминание о Лилиан заставило девушку почувствовать свое превосходство над нею.
"I think you dance very well.	- По-моему, вы очень хорошо танцуете.
I watched you, too."	Я тоже наблюдала за вами.
She questioned afterwards whether she should have said this.	Позднее Эйлин укоряла себя за эти слова.
It sounded most forward now-almost brazen.	Они прозвучали вызывающе, почти дерзко.
"Oh, did you?"	- Это правда? Вы наблюдали за мной?
"Yes."	- Да!
He was a little keyed up because of her-slightly cloudy in his thoughts-because she was generating a problem in his life, or would if he let her, and so his talk was a little tame.	Фрэнк был сильно взволнован, и его мысли туманились: Эйлин невольно вторгалась в его жизнь - вернее, вторглась бы, если бы он это допустил; поэтому его слова звучали как-то даже робко.
He was thinking of something to say-some words which would bring them a little nearer together. But for the moment he could not.	Он думал о том, что бы такое сказать, подыскивал выражения, которые хоть немного могли бы сблизить их, но не находил.
Truth to tell, he wanted to say a great deal.	А высказать ему хотелось многое.
"Well, that was nice of you," he added, after a moment.	- Как это мило с вашей стороны, - произнес он после довольно долгого молчания.

"What made you do it?"	- Но что побудило вас наблюдать за мной?
He turned with a mock air of inquiry.	Фрэнк посмотрел на нее с легкой усмешкой.
The music was beginning again.	Снова заиграла музыка.
The dancers were rising.	Танцоры начали подниматься со своих мест.
He arose.	Он тоже встал.
He had not intended to give this particular remark a serious turn; but, now that she was so near him, he looked into her eyes steadily but with a soft appeal and said,	Каупервуд не думал вкладывать в свой вопрос какой-либо серьезный смысл, но сейчас, когда Эйлин стояла так близко, совсем рядом с ним, он пристально посмотрел ей в глаза и с мягкой настойчивостью переспросил:
"Yes, why?"	- Так что же вас к этому побудило?
They had come out from behind the palms.	Они вышли из-под сени пальм.
He had put his hand to her waist.	Правой рукой Фрэнк обвил ее талию.
His right arm held her left extended arm to arm, palm to palm.	Левой он держал ее вытянутую правую руку -ладонь в ладони.
Her right hand was on his shoulder, and she was close to him, looking into his eyes.	Левая рука Эйлин покоилась у него на плече, она стояла вплотную подле него и смотрела ему в глаза.
As they began the gay undulations of the waltz she looked away and then down without answering.	Когда они закружились в ритмическом вихре вальса, она отвела взор и опустила глаза, не отвечая на вопрос Фрэнка.
Her movements were as light and airy as those of a butterfly.	Ее движения были легки и воздушны, как полет бабочки.
He felt a sudden lightness himself, communicated as by an invisible current.	Фрэнк и сам ощутил какую-то внезапную легкость, словно электрический ток, передавшуюся от нее.
He wanted to match the suppleness of her body with his own, and did.	Ему захотелось поспорить с ней гибкостью тела.
Her arms, the flash and glint of the crimson sequins against the smooth, black silk of her closely fitting dress, her neck, her glowing, radiant hair, all combined to provoke a slight intellectual intoxication.	Ее руки, сверканье серебристо-красных блесток на черном платье, плотно облегавшем тело, ее шея и золотистые волосы туманили его разум.
She was so vigorously young, so, to him, truly beautiful.	Она дышала здоровьем, молодостью я казалась ему поистине прекрасной.
"But you didn't answer," he continued.	- Вы мне все еще не ответили, - напомнил Фрэнк.
"Isn't this lovely music?"	- Какая прелестная музыка!
He pressed her fingers.	Он сжал ее руку.
She lifted shy eyes to him now, for, in spite of her gay, aggressive force, she was afraid of him.	Эйлин робко подняла на него глаза: несмотря на всю свою веселую, задорную силу, она боялась его.
His personality was obviously so dominating.	Он явно превосходил всех здесь присутствующих.

Now that he was so close to her, dancing, she conceived of him as something quite wonderful, and yet she experienced a nervous reaction-a momentary desire to run away.	Сейчас, во время танца, когда он был так близко от нее, он казался ей удивительно интересным, но нервы ее сдали, и она почувствовала желание убежать без оглядки.
"Very well, if you won't tell me," he smiled, mockingly.	- Ну, что ж, нет так нет, - он улыбнулся чуть-чуть насмешливо.
He thought she wanted him to talk to her so, to tease her with suggestions of this concealed feeling of his-this strong liking.	Фрэнк вообразил, что ей нравится такой тон разговора, нравится, что он поддразнивает ее намеками на свое затаенное чувство, на свое неодолимое влечение к ней.
He wondered what could come of any such understanding as this, anyhow?	Но к чему приведет такое объяснение?
"Oh, I just wanted to see how you danced," she said, tamely, the force of her original feeling having been weakened by a thought of what she was doing.	- Я просто хотела посмотреть, хорошо ли вы танцуете, - несколько сухо ответила Эйлин. Испуганная тем, что между ними происходило, она постаралась сдержать свое чувство.
He noted the change and smiled.	Фрэнк заметил эту перемену и улыбнулся.
It was lovely to be dancing with her.	Как приятно танцевать с ней!
He had not thought mere dancing could hold such charm.	Никогда он не думал, что в танцах может быть столько прелести!
"You like me?" he said, suddenly, as the music drew to its close.	- Я вам нравлюсь? - неожиданно спросил он как раз в тот миг, когда оркестр умолк.
She thrilled from head to toe at the question.	Трепет пробежал по всему телу Эйлин при этом вопросе.
A piece of ice dropped down her back could not have startled her more.	Кусок льда, сунутый за ворот, не заставил бы ее вздрогнуть сильнее.
It was apparently tactless, and yet it was anything but tactless.	Вопрос, казалось бы, бестактный, но тон, которым он был задан, исключал всякую мысль о бестактности.
She looked up quickly, directly, but his strong eyes were too much for her.	Эйлин быстро подняла глаза, в упор посмотрела на Каупервуда, но не могла выдержать его взгляда.
"Why, yes," she answered, as the music stopped, trying to keep an even tone to her voice. She was glad they were walking toward a chair.	- Да, конечно, - ответила она, стараясь сдержать дрожь в голосе, обрадованная, что музыка уже замолкла и сейчас можно будет отойти от него.
"I like you so much," he said, "that I have been wondering if you really like me."	- Вы так нравитесь мне, - признался Каупервуд, -что я непременно должен узнать, нравлюсь ли я вам хоть немного.
There was an appeal in his voice, soft and gentle. His manner was almost sad.	В его голосе звучала и мольба, и нежность, и даже грусть.
"Why, yes," she replied, instantly, returning to her earlier mood toward him.	- Да, конечно, - повторила она, стряхнув охватившее ее было оцепенение.
"You know I do."	- И вы это знаете.
"I need some one like you to like me," he continued, in the same vein.	- Мне нужно, чтобы вы были расположены ко мне, - продолжал он тем же тоном.

"I need some one like you to talk to.	- Мне нужен человек, с которым я мог бы говорить откровенно.
I didn't think so before-but now I do.	Раньше я об этом не думал, но теперь мне это необходимо.
You are beautiful-wonderful."	Вы не знаете, как вы прелестны!
"We mustn't," she said.	- Не надо, - перебила его Эйлин.
"I mustn't. I don't know what I'm doing."	- Я не должна... Боже мой, что я делаю.
She looked at a young man strolling toward her, and asked:	Она увидела приближавшегося к ней молодого человека и продолжала:
"I have to explain to him.	- Я должна извиниться перед ним.
He's the one I had this dance with."	Этот танец был обещан ему.
Cowperwood understood. He walked away.	Каупервуд понял и отошел.
He was quite warm and tense now-almost nervous.	Ему стало жарко, нервы его были напряжены.
It was quite clear to him that he had done or was contemplating perhaps a very treacherous thing.	Он понимал, что совершил - или по крайней мере задумал - вероломный поступок.
Under the current code of society he had no right to do it.	Согласно кодексу общественной морали, он не имел права на такое поведение.
It was against the rules, as they were understood by everybody. Her father, for instance-his father-every one in this particular walk of life.	Оно противоречило раз и навсегда установленным нормам, как их понимали все вокруг - ее отец, например, или его родители, или любой представитель их среды.
However, much breaking of the rules under the surface of things there might be, the rules were still there.	Как бы часто ни нарушались тайком эти нормы, они всегда оставались в силе.
As he had heard one young man remark once at school, when some story had been told of a boy leading a girl astray and to a disastrous end,	Однажды, еще в школе, кто-то из его соучеников, когда речь зашла о человеке, погубившем девушку, изрек:
"That isn't the way at all."	- Так не поступают!
Still, now that he had said this, strong thoughts of her were in his mind.	Как бы там ни было, но после всего происшедшего образ Эйлин неотступно стоял перед ним.
And despite his involved social and financial position, which he now recalled, it was interesting to him to see how deliberately and even calculatingly-and worse, enthusiastically-he was pumping the bellows that tended only to heighten the flames of his desire for this girl; to feed a fire that might ultimately consume him-and how deliberately and resourcefully!	И хотя ему тотчас пришло на ум, что эта история может до крайности запутать его общественное и финансовое положение, он все же с каким-то странным интересом следил за тем, как сам умышленно, планомерно, хуже того - с восторгом разжигал в себе пламя страсти. Раздувать огонь, который может со временем уничтожить его самого, - и делать это искусно и преднамеренно!
Aileen toyed aimlessly with her fan as a black-haired, thin-faced young law student talked to her, and seeing Norah in the distance she asked to be allowed to run over to her.	Эйлин, скучая, играла веером и слушала, что говорит ей молодой черноволосый студент-юрист с тонким лицом. Завидев вдали Нору, она попросила у него извинения и подошла к сестре.
"Oh, Aileen," called Norah,	- Ах, Эйлин! - воскликнула Нора.

"I've been looking for you everywhere.	- Я повсюду искала тебя.
Where have you been?"	Где ты пропадала?
"Dancing, of course.	- Танцевала, конечно.
Where do you suppose I've been?	Где же еще, по-твоему, могла я быть?
Didn't you see me on the floor?"	Разве ты не видела меня в зале?
"No, I didn't," complained Norah, as though it were most essential that she should.	- Нет, не видела, - недовольным тоном отвечала Нора, словно речь шла о чем-то очень важном.
"How late are you going to stay?"	- А ты долго еще думаешь оставаться здесь?
"Until it's over, I suppose.	- До конца, вероятно.
I don't know."	Впрочем, там видно будет.
"Owen says he's going at twelve."	- Оуэн сказал, что в двенадцать уедет домой.
"Well, that doesn't matter.	- Ну и что ж такого!
Some one will take me home.	Меня кто-нибудь проводит.
Are you having a good time?"	Тебе весело?
"Fine.	- Очень!
Oh, let me tell you.	Ах, что я тебе расскажу!
I stepped on a lady's dress over there, last dance.	Во время последнего танца я наступила одной даме на платье.
She was terribly angry.	Как она обозлилась!
She gave me such a look."	И какой взгляд бросила на меня!
"Well, never mind, honey. She won't hurt you.	- Ну, ничего, милочка, не бойся, она тебя не съест.
Where are you going now?"	Куда ты сейчас идешь?
Aileen always maintained a most guardian-like attitude toward her sister.	Эйлин всегда говорила с сестрой несколько покровительственным тоном.
"I want to find Callum.	- Хочу разыскать Кэлема.
He has to dance with me next time.	Он должен танцевать со мной в следующем туре.
I know what he's trying to do. He's trying to get away from me. But he won't."	Я знаю, что у него на уме: он хочет ускользнуть от меня, но это ему не удастся!
Aileen smiled.	Эйлин улыбнулась.
Norah looked very sweet.	Нора была прелестна.
And she was so bright.	К тому же она такая умница!
What would she think of her if she knew?	Что бы она подумала, если бы все узнала?
She turned back, and her fourth partner sought her.	Эйлин обернулась - четвертый кавалер разыскивал ее.
She began talking gayly, for she felt that she had to make a show of composure; but all the while there was ringing in her ears that definite question of his,	Она тотчас начала весело болтать с ним, памятуя, что должна держать себя непринужденно. Но в ушах ее неизменно звучал все тот же ребром поставленный вопрос:

"You like me, don't you?" and her later uncertain but not less truthful answer,	"Я вам нравлюсь?" - и ее неуверенный, но правдивый ответ:
"Yes, of course I do."	"Да, конечно!"
Chapter XIX	19
The growth of a passion is a very peculiar thing.	Развитие страсти - явление своеобразное.
In highly organized intellectual and artistic types it is so often apt to begin with keen appreciation of certain qualities, modified by many, many mental reservations.	У людей большого интеллекта, а также у натур утонченных страсть нередко начинается с восхищения известными достоинствами своего будущего предмета, впрочем, все же воспринимаемыми с бесконечными оговорками.
The egoist, the intellectual, gives but little of himself and asks much.	Эгоист, человек, живущий рассудком, весьма мало поступаясь своим "я", сам требует очень многого.
Nevertheless, the lover of life, male or female, finding himself or herself in sympathetic accord with such a nature, is apt to gain much.	Тем не менее человеку, любящему жизнь, - будь то мужчина или женщина, - гармоническое соприкосновение с такой эгоистической натурой сулит очень многое.
Cowperwood was innately and primarily an egoist and intellectual, though blended strongly therewith, was a humane and democratic spirit.	Каупервуд от рождения был прежде всего рассудочным эгоистом, хотя к этим его свойствам в значительной мере примешивалось благожелательное и либеральное отношение к людям.
We think of egoism and intellectualism as closely confined to the arts.	Эгоизм и преобладание умственных интересов, думается нам, благоприятствуют деятельности в различных областях искусства.
Finance is an art. And it presents the operations of the subtlest of the intellectuals and of the egoists.	Финансовая деятельность - то же искусство, сложнейшая совокупность действий людей интеллектуальных и эгоистичных.
Cowperwood was a financier.	Каупервуд был финансистом по самой своей природе.
Instead of dwelling on the works of nature, its beauty and subtlety, to his material disadvantage, he found a happy mean, owing to the swiftness of his intellectual operations, whereby he could, intellectually and emotionally, rejoice in the beauty of life without interfering with his perpetual material and financial calculations.	Вместо того чтобы млеть перед созданиями природы, перед их красотой и сложностью, забывая о материальной стороне жизни, он, благодаря быстроте своего мышления, обрел счастливую способность умственно и эмоционально наслаждаться прелестями бытия без ущерба для своих непрестанных финансовых расчетов.
And when it came to women and morals, which involved so much relating to beauty, happiness, a sense of distinction and variety in living, he was but now beginning to suspect for himself at least that apart from maintaining organized society in its present form there was no basis for this one-life, one-love idea.	Размышляя о женщинах, о нравственности, то есть о том, что так тесно связано с красотою, счастьем, с жаждой полноценной и разнообразной жизни, он начинал сомневаться в пресловутой идее од нолю бия, считая, что она вряд ли имеет под собой какую-либо другую почву, помимо стремления сохранить существующий общественный уклад.

How had it come about that so many people agreed on this single point, that it was good and necessary to marry one woman and cleave to her until death?	Почему мнения стольких людей сошлись именно на том, что можно и должно иметь только одну жену и оставаться ей верным до гроба?
He did not know.	На этот вопрос он не находил ответа.
It was not for him to bother about the subtleties of evolution, which even then was being noised abroad, or to ferret out the curiosities of history in connection with this matter.	У него не было охоты ломать себе голову над тонкостями теории эволюции, о которой уже тогда много говорилось в Европе, или припоминать соответствующие исторические анекдоты.
He had no time.	Он был слишком занятым человеком.
Suffice it that the vagaries of temperament and conditions with which he came into immediate contact proved to him that there was great dissatisfaction with that idea.	Кроме того, он не раз наблюдал такие сплетения обстоятельств и темпераментов, которые доказывали полную несостоятельность этой идеи.
People did not cleave to each other until death; and in thousands of cases where they did, they did not want to.	Супруги не оставались верными друг другу до гроба, а в тысячах случаев если и блюли верность, то не по доброй воле.
Quickness of mind, subtlety of idea, fortuitousness of opportunity, made it possible for some people to right their matrimonial and social infelicities; whereas for others, because of dullness of wit, thickness of comprehension, poverty, and lack of charm, there was no escape from the slough of their despond.	Быстрота и смелость ума, счастливая случайность - вот что помогло иным людям возмещать свои семейные и общественные неудачи; другие же из-за своей тупости, несообразительности, бедности или отсутствия личного обаяния были обречены на беспросветное прозябание.
They were compelled by some devilish accident of birth or lack of force or resourcefulness to stew in their own juice of wretchedness, or to shuffle off this mortal coil-which under other circumstances had such glittering possibilities-via the rope, the knife, the bullet, or the cup of poison.	Проклятая случайность рождения, собственная безвольность или ненаходчивость заставляли их либо непрерывно страдать, либо с помощью веревки, ножа, пули или яда искать избавленья от постылой жизни, которая при других обстоятельствах могла бы быть прекрасной.
"I would die, too," he thought to himself, one day, reading of a man who, confined by disease and poverty, had lived for twelve years alone in a back bedroom attended by an old and probably decrepit housekeeper.	"Я тоже предпочел бы умереть", - мысленно произнес Каупервуд, прочитав в газете о человеке, полунищем, прикованном к постели и все же одиноко просуществовавшем двенадцать лет в крохотной каморке на попечении дряхлой и, очевидно, тоже хворой служанки.
A darning-needle forced into his heart had ended his earthly woes.	Штопальная игла, пронзившая сердце, положила конец его земным страданиям.
"To the devil with such a life!	"К черту такую жизнь!
Why twelve years?	Двенадцать лет!
Why not at the end of the second or third?"	Почему он не сделал этого на втором или третьем году болезни?"
Again, it was so very evident, in so many ways, that force was the answer-great mental and physical force.	И опять-таки совершенно ясно - доказательства тому встречаются на каждом шагу, - что все затруднения разрешает сила, умственная и физическая.
Why, these giants of commerce and money could do as they pleased in this life, and did.	Ведь вот промышленные и финансовые магнаты могут же поступать - и поступают - в сей жизни, как им заблагорассудится!

He had already had ample local evidence of it in more than one direction.	Каупервуд уже не раз в этом убеждался.
Worse-the little guardians of so-called law and morality, the newspapers, the preachers, the police, and the public moralists generally, so loud in their denunciation of evil in humble places, were cowards all when it came to corruption in high ones. They did not dare to utter a feeble squeak until some giant had accidentally fallen and they could do so without danger to themselves.	Более того, все эти жалкие блюстители так называемого закона и морали - пресса, церковь, полиция и в первую очередь добровольные моралисты, неистово поносящие порок, когда они обнаруживают его в низших классах, но трусливо умолкающие, едва дело коснется власть имущих, и пикнуть не смели, покуда человек оставался в силе, однако стоило ему споткнуться, и они, уже ничего не боясь, набрасывались на него.
Then, O Heavens, the palaver!	О, какой тогда поднимался шум!
What beatings of tom-toms!	Звон во все колокола!
What mouthings of pharisaical moralities-platitudes!	Какое лицемерное и пошлое словоизвержение!
Run now, good people, for you may see clearly how evil is dealt with in high places!	"Сюда, сюда, добрые люди! Смотрите, и вы увидите собственными глазами, какая кара постигает порок даже в высших слоях общества!"
It made him smile.	Каупервуд улыбался, думая об этом.
Such hypocrisy!	Какое фарисейство!
Such cant!	Какое ханжество!
Still, so the world was organized, and it was not for him to set it right.	Но так уж устроен мир, и не ему его исправлять.
Let it wag as it would.	Пусть все идет своим чередом!
The thing for him to do was to get rich and hold his own-to build up a seeming of virtue and dignity which would pass muster for the genuine thing.	Его задача - завоевать себе место в жизни и удержать его, создать себе репутацию добропорядочности и солидности, которая могла бы выдержать любое испытание и сойти за истинную его сущность.
Force would do that.	Для этого нужна сила.
Quickness of wit.	И быстрый ум.
And he had these.	У него есть и то и другое.
"I satisfy myself," was his motto; and it might well have been emblazoned upon any coat of arms which he could have contrived to set forth his claim to intellectual and social nobility.	"Мои желания - прежде всего" - таков был девиз Каупервуда. Он мог бы смело начертать его на щите, с которым отправлялся в битву за место среди избранников фортуны.
But this matter of Aileen was up for consideration and solution at this present moment, and because of his forceful, determined character he was presently not at all disturbed by the problem it presented.	Но сейчас ему нужно было тщательно обдумать и решить, как поступать дальше с Эйлин; впрочем, Каупервуд, человек сильный и целеустремленный, и в этом вопросе сохранял полное самообладание.
It was a problem, like some of those knotty financial complications which presented themselves daily; but it was not insoluble.	Для него это была проблема, мало чем отличавшаяся от сложных финансовых проблем, с которыми он сталкивался ежедневно. Она не казалась ему неразрешимой.
What did he want to do?	Что следует предпринять?

He couldn't leave his wife and fly with Aileen, that was certain.	Он не мог бросить жену и уехать с Эйлин, это не подлежало сомнению.
He had too many connections.	Слишком много нитей связывало его.
He had too many social, and thinking of his children and parents, emotional as well as financial ties to bind him.	Не только страх перед общественным мнением, но и любовь к родителям и детям, а также финансовые соображения достаточно крепко его удерживали.
Besides, he was not at all sure that he wanted to.	Кроме того, он даже не был уверен, хочет ли он этого.
He did not intend to leave his growing interests, and at the same time he did not intend to give up Aileen immediately.	Он вовсе не намеревался поступаться своими деловыми интересами, которые разрастались день ото дня, но в то же время не намеревался и тотчас же отказаться от Эйлин.
The unheralded manifestation of interest on her part was too attractive.	Слишком много радости сулило ему чувство, неожиданно вспыхнувшее в ней.
Mrs. Cowperwood was no longer what she should be physically and mentally, and that in itself to him was sufficient to justify his present interest in this girl. Why fear anything, if only he could figure out a way to achieve it without harm to himself?	Миссис Каупервуд более его не удовлетворяла ни физически, ни духовно, и это служило достаточным оправданием его увлечения Эйлин Чего же бояться? Он и из этого положения сумеет выпутаться без всякого ущерба для себя.
At the same time he thought it might never be possible for him to figure out any practical or protective program for either himself or Aileen, and that made him silent and reflective.	Но минутами ему все же казалось, что практически он не сумеет найти для себя и Эйлин достаточно безопасной линии поведения, и это делало его молчаливым и задумчивым.
For by now he was intensely drawn to her, as he could feel-something chemic and hence dynamic was uppermost in him now and clamoring for expression.	Ибо теперь его уже неодолимо влекло к ней, и он понимал, что в нем нарастает мощное чувство, настойчиво требующее выхода.
At the same time, in contemplating his wife in connection with all this, he had many qualms, some emotional, some financial.	Думая о жене, Каупервуд тоже испытывал сомнения не только морального, но и материального порядка.
While she had yielded to his youthful enthusiasm for her after her husband's death, he had only since learned that she was a natural conservator of public morals-the cold purity of the snowdrift in so far as the world might see, combined at times with the murky mood of the wanton.	Хотя Лилиан, овдовев, и не устояла перед его бурным юношеским натиском, но позднее он понял, что она типичная лицемерная блюстительница общественных нравов; ее холодная, снежная чистота была предназначена лишь для глаз света. На деле ею нередко овладевали порывы мрачного сладострастия.
And yet, as he had also learned, she was ashamed of the passion that at times swept and dominated her.	Он убедился также, что она стыдилась страсти, временами захватывавшей ее и лишавшей самообладания.
This irritated Cowperwood, as it would always irritate any strong, acquisitive, direct-seeing temperament.	И это раздражало Каупервуда, ибо он был сильной, властной натурой и всегда шел прямо к цели.
While he had no desire to acquaint the whole world with his feelings, why should there be concealment between them, or at least mental evasion of a fact which physically she subscribed to?	Конечно, он не собирался посвящать всех встречных и поперечных в свои чувства к Лилиан, но почему они и с глазу на глаз должны были замалчивать свои отношения, не говорить о физической близости друг с другом?

Why do one thing and think another?	Зачем думать одно и делать другое?
To be sure, she was devoted to him in her quiet way, not passionately (as he looked back he could not say that she had ever been that), but intellectually.	Конечно, по-своему она была предана ему -спокойно, бесстрастно, силой одного только разума; оглядываясь назад, он не мог вспомнить ее другою, разве что в редкие минуты.
Duty, as she understood it, played a great part in this.	Чувство долга, как она его понимала, играло большую роль в ее отношении к нему.
She was dutiful.	Долг она ставила превыше всего.
And then what people thought, what the time-spirit demanded-these were the great things.	Затем шло мнение света и все, чего требовал дух времени.
Aileen, on the contrary, was probably not dutiful, and it was obvious that she had no temperamental connection with current convention.	Эйлин, напротив, вероятно, не была человеком долга, и темперамент, очевидно, заставлял ее пренебрегать условностями.
No doubt she had been as well instructed as many another girl, but look at her. She was not obeying her instructions.	Правила поведения, несомненно, внушались ей, как и другим девушкам, но она явно не желала считаться с ними.
In the next three months this relationship took on a more flagrant form.	В ближайшие три месяца они еще больше сблизились.
Aileen, knowing full well what her parents would think, how unspeakable in the mind of the current world were the thoughts she was thinking, persisted, nevertheless, in so thinking and longing.	Прекрасно понимая, как отнеслись бы родители и свет к чувствам, которые наполняли ее душу, Эйлин тем не менее упорно думала все об одном и том же, упорно желала все того же самого.
Cowperwood, now that she had gone thus far and compromised herself in intention, if not in deed, took on a peculiar charm for her.	Теперь, когда она зашла так далеко и скомпрометировала себя если не поступками, то помыслами, Каупервуд стал казаться ей еще более обольстительным.
It was not his body-great passion is never that, exactly. The flavor of his spirit was what attracted and compelled, like the glow of a flame to a moth.	Не только физическое его обаяние волновало ее, -сильная страсть не знает такого ограничения, -внутренняя цельность этого человека привлекала ее и манила, как пламя манит мотылька.
There was a light of romance in his eyes, which, however governed and controlled-was directive and almost all-powerful to her.	В его глазах светился огонек страсти, пусть притушенный волей, но все-таки властный и, по ее представлению, всесильный.
When he touched her hand at parting, it was as though she had received an electric shock, and she recalled that it was very difficult for her to look directly into his eyes.	Когда, прощаясь, он дотрагивался до ее руки, ей казалось, что электрический ток пробегает по ее телу, и, расставшись с ним, она вспоминала, как трудно ей было смотреть ему прямо в глаза.
Something akin to a destructive force seemed to issue from them at times.	Временами эти глаза излучали какую-то разрушительную энергию.
Other people, men particularly, found it difficult to face Cowperwood's glazed stare.	Многие люди, особенно мужчины, с трудом выдерживали холодный блеск его взгляда.
It was as though there were another pair of eyes behind those they saw, watching through thin, obscuring curtains.	Им казалось, что за этими глазами, смотрящими на них, притаилась еще пара глаз, наблюдающих исподтишка, но всевидящих.
You could not tell what he was thinking.	Никто не мог бы угадать, о чем думает Каупервуд.

And during the next few months she found herself coming closer and closer to Cowperwood.	В последующие месяцы Эйлин еще сильнее привязалась к нему.
At his home one evening, seated at the piano, no one else being present at the moment, he leaned over and kissed her.	Однажды вечером, когда она сидела за роялем у Каупервудов, Фрэнк, улучив момент, - в комнате как раз никого не было, - наклонился и поцеловал ее.
There was a cold, snowy street visible through the interstices of the hangings of the windows, and gas-lamps flickering outside.	Сквозь оконные занавеси виднелась холодная, заснеженная улица и мигающие газовые фонари.
He had come in early, and hearing Aileen, he came to where she was seated at the piano.	Каупервуд рано вернулся домой и, услышав игру Эйлин, прошел в комнату, где стоял рояль.
She was wearing a rough, gray wool cloth dress, ornately banded with fringed Oriental embroidery in blue and burnt-orange, and her beauty was further enhanced by a gray hat planned to match her dress, with a plume of shaded orange and blue.	На Эйлин было серое шерстяное платье с причудливой оранжевой и синей вышивкой в восточном вкусе. Серая шляпа, в тон платью, с перьями, тоже оранжевыми и синими, еще более подчеркивала ее красоту.
On her fingers were four or five rings, far too many-an opal, an emerald, a ruby, and a diamond-flashing visibly as she played.	Четыре или пять колец - во всяком случае их было слишком много - с опалом, изумрудом, рубином и бриллиантом - сверкали и переливались на ее пальцах, бегавших по клавишам.
She knew it was he, without turning.	Он вошел, и она, не оборачиваясь, угадала, что это он.
He came beside her, and she looked up smiling, the reverie evoked by Schubert partly vanishing-or melting into another mood.	Каупервуд приблизился к ней, и Эйлин с улыбкой подняла на него глаза, в которых мечтательность, навеянная Шубертом, сменилась совсем другим выражением.
Suddenly he bent over and pressed his lips firmly to hers.	Каупервуд внезапно наклонился и впился губами в ее губы.
His mustache thrilled her with its silky touch.	От шелковистого прикосновения его усов трепет прошел по ее телу.
She stopped playing and tried to catch her breath, for, strong as she was, it affected her breathing.	Эйлин прекратила игру, грудь ее судорожно вздымалась; как она ни была сильна, но у нее перехватило дыхание.
Her heart was beating like a triphammer.	Сердце ее стучало, словно тяжкий молот.
She did not say,	Она не воскликнула:
"Oh," or,	"Ах!" или:
"You mustn't," but rose and walked over to a window, where she lifted a curtain, pretending to look out.	"Не надо!", а только встала, отошла к окну и, приподняв занавесь, сделала вид, будто смотрит на улицу.
She felt as though she might faint, so intensely happy was she.	Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание от избытка счастья.
Cowperwood followed her quickly.	Каупервуд быстро последовал за нею.
Slipping his arms about her waist, he looked at her flushed cheeks, her clear, moist eyes and red mouth.	Обняв Эйлин за талию, он посмотрел на ее зардевшееся лицо, на ясные влажные глаза и алые губы.

"You love me?" he whispered, stern and compelling because of his desire.	- Ты любишь меня? - прошептал он, и от захватившего его страстного желания этот вопрос прозвучал сурово и властно.
"Yes!	- Да!
Yes!	Да!
You know I do."	Ты же знаешь!
He crushed her face to his, and she put up her hands and stroked his hair.	Он прижался лицом к ее лицу, а она подняла руки и стала гладить его волосы.
A thrilling sense of possession, mastery, happiness and understanding, love of her and of her body, suddenly overwhelmed him.	Властное чувство счастья, радости обладания и любви к этой девушке, к ее телу пронизало Фрэнка.
"I love you," he said, as though he were surprised to hear himself say it.	- Я люблю тебя, - произнес он так, словно сам дивился своим словам.
"I didn't think I did, but I do.	- Я не понимал этого, но теперь понял.
You're beautiful.	Как ты хороша!
I'm wild about you."	Я просто с ума схожу.
"And I love you" she answered.	- И я люблю тебя, - отвечала она.
"I can't help it.	- Я ничего не могу с собой поделать.
I know I shouldn't, but-oh-" Her hands closed tight over his ears and temples. She put her lips to his and dreamed into his eyes.	Я знаю, что я не должна, но... ах!.. Эйлин схватила руками его голову и прижалась губами к его губам, не отрывая затуманенного взгляда от его глаз.
Then she stepped away quickly, looking out into the street, and he walked back into the living-room.	Затем она быстро отстранилась и опять стала смотреть на улицу, а Каупервуд отошел в глубину гостиной.
They were quite alone.	Они были совсем одни.
He was debating whether he should risk anything further when Norah, having been in to see Anna next door, appeared and not long afterward Mrs. Cowperwood.	Он уже обдумывал, можно ли ему еще раз поцеловать ее, когда в дверях показалась Нора -она была в комнате у Анны, - а вслед за ней и миссис Каупервуд.
Then Aileen and Norah left.	Через несколько минут Эйлин и Нора уехали домой.
Chapter XX	20
This definite and final understanding having been reached, it was but natural that this liaison should proceed to a closer and closer relationship.	После столь исчерпывающего и недвусмысленного объяснения Каупервуд и Эйлин, естественно, должны были еще более сблизиться.
Despite her religious upbringing, Aileen was decidedly a victim of her temperament.	Несмотря на полученное ею религиозное воспитание, Эйлин не умела бороться со своими страстями.
Current religious feeling and belief could not control her.	Общепринятые религиозные взгляды и понятия не были для нее сдерживающим началом.

For the past nine or ten years there had been slowly forming in her mind a notion of what her lover should be like.	В последние девять или десять лет в ее воображении постепенно складывался образ возлюбленного.
He should be strong, handsome, direct, successful, with clear eyes, a ruddy glow of health, and a certain native understanding and sympathy-a love of life which matched her own.	Это должен быть человек сильный, красивый, прямодушный, преуспевающий, с ясными глазами и здоровым румянцем и в то же время чуткий, отзывчивый, любящий жизнь не меньше, чем она сама.
Many young men had approached her.	Многие молодые люди пытались завоевать ее расположение.
Perhaps the nearest realization of her ideal was Father David, of St. Timothy's, and he was, of course, a priest and sworn to celibacy.	Ближе всего к ее идеалу подходил, пожалуй, отец Давид из церкви св. Тимофея, но он был священник, связанный обетом безбрачия.
No word had ever passed between them but he had been as conscious of her as she of him.	Они никогда не обменялись ни единым словом, хотя догадывались о чувствах друг друга.
Then came Frank Cowperwood, and by degrees, because of his presence and contact, he had been slowly built up in her mind as the ideal person.	Затем появился Фрэнк Каупервуд, который благодаря частым встречам и разговорам постепенно принял в ее мечтах образ идеального возлюбленного.
She was drawn as planets are drawn to their sun.	Она тяготела к нему, как планета к солнцу.
It is a question as to what would have happened if antagonistic forces could have been introduced just at this time.	Неизвестно, конечно, как бы все сложилось, если бы в это время пришли в действие противоборствующие силы.
Emotions and liaisons of this character can, of course, occasionally be broken up and destroyed.	Бывает иногда, что подобные чувства и отношения пресекаются в корне.
The characters of the individuals can be modified or changed to a certain extent, but the force must be quite sufficient.	Любой характер в какой-то мере поддается смягчению, меняется, но силы, на него воздействующие, должны быть очень значительны.
Fear is a great deterrent-fear of material loss where there is no spiritual dread-but wealth and position so often tend to destroy this dread.	Могучим сдерживающим началом часто становится страх, если не внушенный религиозными и моральными представлениями, то страх перед материальным ущербом; но богатство и положение в обществе, как правило, сводят его на нет.
It is so easy to scheme with means.	Ведь когда у тебя много денег, все так легко устраивается!
Aileen had no spiritual dread whatever.	Эйлин ничего не боялась.
Cowperwood was without spiritual or religious feeling.	Каупервуд не привык считаться ни с моральными, ни с религиозными соображениями.
He looked at this girl, and his one thought was how could he so deceive the world that he could enjoy her love and leave his present state undisturbed.	Он смотрел на эту девушку и думал единственно о том, как обмануть свет и насладиться ее любовью, не запятнав своей репутации.
Love her he did surely.	Он любил ее всем своим существом.
Business necessitated his calling at the Butlers' quite frequently, and on each occasion he saw Aileen.	Дела заставляли его довольно часто бывать у Батлеров, и каждый раз он видел Эйлин.

She managed to slip forward and squeeze his hand the first time he came-to steal a quick, vivid kiss; and another time, as he was going out, she suddenly appeared from behind the curtains hanging at the parlor door.	В первый же его приход после того, как он объяснился с нею, Эйлин удалось украдкой проскользнуть к нему, пожать ему руку, сорвать горячий и быстрый поцелуй. В другой раз, когда он уже уходил, она вдруг вышла из-за портьеры.
"Honey!"	- Любимый мой!
The voice was soft and coaxing.	Ее голос звучал просительно и нежно.
He turned, giving her a warning nod in the direction of her father's room upstairs.	Каупервуд обернулся и сделал предостерегающий жест в сторону комнаты ее отца.
She stood there, holding out one hand, and he stepped forward for a second.	Но Эйлин все стояла, не двигаясь с места, протягивая к нему руки; Фрэнк торопливо приблизился.
Instantly her arms were about his neck, as he slipped his about her waist.	Тогда руки девушки мгновенно обвились вокруг его шеи, и он прижал ее к себе.
"I long to see you so."	- Я так хочу с тобой побыть!
"I, too.	- Я тоже!
I'll fix some way.	Я все устрою.
I'm thinking."	Я только об этом и думаю!
He released her arms, and went out, and she ran to the window and looked out after him.	Он высвободился из ее объятий и вышел, а она подбежала к окну и стала глядеть ему вслед.
He was walking west on the street, for his house was only a few blocks away, and she looked at the breadth of his shoulders, the balance of his form.	Он шел пешком, так как жил неподалеку, и она долго не сводила глаз с его широких плеч, со всей его статной фигуры.
He stepped so briskly, so incisively.	Какой у него быстрый, уверенный шаг!
Ah, this was a man!	О, это настоящий мужчина!
He was her Frank.	Ее Фрэнк!
She thought of him in that light already.	Она уже считала его своим!
Then she sat down at the piano and played pensively until dinner.	Отойдя от окна, Эйлин села за рояль и до самого обеда задумчиво наигрывала какие-то мелодии.
And it was so easy for the resourceful mind of Frank Cowperwood, wealthy as he was, to suggest ways and means.	Для изворотливого и не стесненного в средствах Фрэнка Каупервуда не представляло большого труда, найти выход из положения.
In his younger gallivantings about places of ill repute, and his subsequent occasional variations from the straight and narrow path, he had learned much of the curious resources of immorality.	В дни юности, когда он таскался по всевозможным "злачным местам", и впоследствии, когда ему, уже женатому, случалось сворачивать с узкой стези добродетели, он досконально изучил все ухищрения и лазейки, которыми пользуется порок.
Being a city of five hundred thousand and more at this time, Philadelphia had its nondescript hotels, where one might go, cautiously and fairly protected from observation; and there were houses of a conservative, residential character, where appointments might be made, for a consideration.	В Филадельфии - городе, где к тому времени насчитывалось более полумиллиона жителей, -имелось достаточно второразрядных гостиниц, готовых укрыть парочки от любопытных взоров. Были там и солидные с виду особняки, где за определенную плату разрешалось устроить свидание.

And as for safeguards against the production of new life-they were not mysteries to him any longer. He knew all about them.	Что же касается средств, предохранявших от зарождения новой жизни, то Каупервуд знал о них с давних пор.
Care was the point of caution.	Осторожность и осмотрительность были его девизом.
He had to be cautious, for he was so rapidly coming to be an influential and a distinguished man.	Да иначе и быть не могло, ибо Каупервуд быстро становился видной и влиятельной персоной.
Aileen, of course, was not conscious, except in a vague way, of the drift of her passion; the ultimate destiny to which this affection might lead was not clear to her.	Эйлин, конечно, не сознавала, - а если и сознавала, то лишь очень смутно, - куда несет ее страсть; она не знала, где предел этого увлечения.
Her craving was for love-to be fondled and caressed-and she really did not think so much further.	Эйлин жаждала любви, хотела, чтобы ее нежили и ласкали, - о дальнейшем она не задумывалась.
Further thoughts along this line were like rats that showed their heads out of dark holes in shadowy corners and scuttled back at the least sound.	Мысли ее были, словно мыши: высунут голову из норки в темном углу и шмыгнут обратно, вспугнутые любым шумом.
And, anyhow, all that was to be connected with Cowperwood would be beautiful.	Все, связанное с Каупервудом, казалось ей прекрасным.
She really did not think that he loved her yet as he should; but he would.	Она еще не была уверена, что он любит ее так, как она того хочет; но это придет!
She did not know that she wanted to interfere with the claims of his wife. She did not think she did.	Эйлин не понимала, что посягает на права его жены, ей почему-то казалось, что это не так.
But it would not hurt Mrs. Cowperwood if Frank loved her-Aileen-also.	Ну что потеряет миссис Каупервуд, если Фрэнк будет любить еще и ее, Эйлин!
How shall we explain these subtleties of temperament and desire?	Как объяснить такой самообман, внушенный необузданностью и страстью?
Life has to deal with them at every turn.	Мы сталкиваемся с ним на каждом шагу.
They will not down, and the large, placid movements of nature outside of man's little organisms would indicate that she is not greatly concerned.	Страсть упорна, а все, что происходит в природе вне малого человеческого существа, свидетельствует о том, что природа к ней безразлична.
We see much punishment in the form of jails, diseases, failures, and wrecks; but we also see that the old tendency is not visibly lessened.	Мы знаем кары, постигающие страсть: тюрьмы, недуги, разорения и банкротства, но знаем также, что все это не влияет на извечные стремления человеческой натуры.
Is there no law outside of the subtle will and power of the individual to achieve?	Неужели нет для нее законов, кроме изворотливой воли и силы индивидуума, стремящегося к достижению цели?
If not, it is surely high time that we knew it-one and all.	Если так, то, право же, давно пора всем знать об этом, всем без исключения!
We might then agree to do as we do; but there would be no silly illusion as to divine regulation.	Мы тогда все равно стали бы поступать как прежде, но по крайней мере отпали бы вздорные иллюзии о божественном вмешательстве в людские дела.
Vox populi, vox Dei.	Глас народа - глас божий.

So there were other meetings, lovely hours which they soon began to spend the moment her passion waxed warm enough to assure compliance, without great fear and without thought of the deadly risk involved.	Итак, они стали встречаться, с глазу на глаз проводить чудесные часы, как только разгоревшаяся в Эйлин страсть заставила ее позабыть о страхе и огромном риске, связанном с такими встречами.
From odd moments in his own home, stolen when there was no one about to see, they advanced to clandestine meetings beyond the confines of the city.	После случайных минутных встреч в его доме, когда никто не видел, они перешли к тайным свиданиям за городом.
Cowperwood was not one who was temperamentally inclined to lose his head and neglect his business.	Каупервуд не принадлежал к числу людей, способных потерять голову и забросить все дела.
As a matter of fact, the more he thought of this rather unexpected affectional development, the more certain he was that he must not let it interfere with his business time and judgment.	Чем больше он думал о неожиданно нахлынувшей на него страсти, тем больше крепла в нем решимость не допускать ее вторжения в дела, в разумную трезвость его суждений.
His office required his full attention from nine until three, anyhow.	Контора требовала от него неусыпного внимания с девяти утра до трех пополудни.
He could give it until five-thirty with profit; but he could take several afternoons off, from three-thirty until five-thirty or six, and no one would be the wiser.	Но он, увлеченный работой, как правило, засиживался там до половины шестого. А поскольку в этом не было необходимости, его отсутствие раза два в неделю от половины четвертого до половины шестого или шести никому не могло броситься в глаза.
It was customary for Aileen to drive alone almost every afternoon a spirited pair of bays, or to ride a mount, bought by her father for her from a noted horse-dealer in Baltimore.	У Эйлин вошло в привычку почти каждый день от половины четвертого до пяти или шести кататься в одиночестве на паре гнедых рысаков или ездить верхом на лошади, которую отец купил для нее у известного барышника в Балтиморе.
Since Cowperwood also drove and rode, it was not difficult to arrange meeting-places far out on the Wissahickon or the Schuylkill road.	А поскольку Каупервуд тоже часто катался и в экипаже и верхом, им было удобно назначать друг другу свидания далеко за городом, у реки Уиссахикон или на Скайкилдской дороге.
There were many spots in the newly laid-out park, which were as free from interruption as the depths of a forest.	В недавно разбитом парке имелись уголки, не менее уединенные, чем в дремучем лесу.
It was always possible that they might encounter some one; but it was also always possible to make a rather plausible explanation, or none at all, since even in case of such an encounter nothing, ordinarily, would be suspected.	Правда, на дорожках всегда можно было встретить кого-нибудь из знакомых, но ведь не составляло труда и сыскать правдоподобное объяснение! Впрочем, оно было бы даже излишним: такая случайная встреча ни в ком не могла вызвать подозрений.
So, for the time being there was love-making, the usual billing and cooing of lovers in a simple and much less than final fashion; and the lovely horseback rides together under the green trees of the approaching spring were idyllic.	Так поначалу протекал этот роман - влюбленное воркование, взаимные клятвы, никаких помыслов о серьезном, решающем шаге, и вдобавок очаровательно идиллические прогулки верхом в тени уже зазеленевшего парка.
Cowperwood awakened to a sense of joy in life such as he fancied, in the blush of this new desire, he had never experienced before.	Новая страсть пробудила в Каупервуде такую радость жизни, какую он еще не знал.

Lillian had been lovely in those early days in which he had first called on her in North Front Street, and he had fancied himself unspeakably happy at that time; but that was nearly ten years since, and he had forgotten.	Лилиан была очень хороша в пору, когда он стал навещать ее на Фронт-стрит, и он почитал себя тогда несказанно счастливым, но с того времени прошло почти десять лет, и все это позабылось.
Since then he had had no great passion, no notable liaison; and then, all at once, in the midst of his new, great business prosperity, Aileen. Her young body and soul, her passionate illusions.	После брака он не пережил какой-либо большой страсти, не имел сколько-нибудь длительной связи, и вдруг нежданно-негаданно среди вихря блистательных деловых успехов - Эйлин, юная телом и душой, полная страстных мечтаний.
He could see always, for all her daring, that she knew so little of the calculating, brutal world with which he was connected.	Он замечал на каждом шагу, что, несмотря на всю ее дерзкую смелость, она ничего не знает о том расчетливом и жестоком мире, в котором вращался он.
Her father had given her all the toys she wanted without stint; her mother and brothers had coddled her, particularly her mother. Her young sister thought she was adorable.	Отец задаривал ее всем, что только душе угодно, мать и братья - особенно мать - баловали ее, младшая сестра ее обожала.
No one imagined for one moment that Aileen would ever do anything wrong.	Никому и в голову не пришло бы, что Эйлин может совершить что-нибудь дурное.
She was too sensible, after all, too eager to get up in the world.	Как бы там ни было, но она очень благоразумна и насквозь проникнута желанием преуспеть в обществе.
Why should she, when her life lay open and happy before her-a delightful love-match, some day soon, with some very eligible and satisfactory lover?	Да и зачем ей помышлять о запретном, если перед нею открывалась счастливая жизнь и в скором времени ее ждал брак по любви с каким-нибудь приятным и во всех отношениях ей подходящим молодым человеком.
"When you marry, Aileen," her mother used to say to her, "we'll have a grand time here.	- Когда ты выйдешь замуж, Эйлин, мы тут заживем на славу, - нередко говаривала ей мать.
Sure we'll do the house over then, if we don't do it before.	- Беспременно отремонтируем и перестроим весь дом, ежели только не сделаем этого раньше.
Eddie will have to fix it up, or I'll do it meself.	Я уж заставлю Эдди взяться за дело, а не захочет, так сама возьмусь.
Never fear."	Можешь не беспокоиться.
"Yes-well, I'd rather you'd fix it now," was her reply.	- Хорошо бы уже сейчас приступить к перестройке, - отвечала Эйлин.
Butler himself used to strike her jovially on the shoulder in a rough, loving way, and ask,	Батлер с характерной для него грубоватой ласковостью похлопывал дочь по плечу и спрашивал:
"Well, have you found him yet?" or	- Что, уже повстречала его? Или:
"Is he hanging around the outside watchin' for ye?"	- Ну как, он еще не торчит у тебя под окном?
If she said,	Если она отвечала:
"No," he would reply:	"Нет", - старик говорил:
"Well, he will be, never fear-worse luck.	- Ничего, еще повстречаешь, ты не горюй, бывают беды похуже!

I'll hate to see ye go, girlie!	А тяжело мне будет расставаться с тобой, доченька!
You can stay here as long as ye want to, and ye want to remember that you can always come back."	Можешь жить в отцовском доме, сколько тебе угодно, и помни: ты вольна в любую минуту вернуться к нам.
Aileen paid very little attention to this bantering.	Эйлин не обращала внимания на его поддразнивания.
She loved her father, but it was all such a matter of course.	Она любила отца, но то, что он говорил, звучало так банально.
It was the commonplace of her existence, and not so very significant, though delightful enough.	Все это были будни, ничем не примечательные, хотя и неизменно приятные.
But how eagerly she yielded herself to Cowperwood under the spring trees these days!	Зато с какой страстью отдавалась она ласкам Каупервуда под зеленеющими деревьями в чудесные весенние дни!
She had no sense of that ultimate yielding that was coming, for now he merely caressed and talked to her.	Она не сознавала, как близко то мгновенье, когда она окончательно отдастся ему, ибо сейчас он еще только ласкал ее и говорил о своей любви.
He was a little doubtful about himself.	Минутами его охватывали сомнения.
His growing liberties for himself seemed natural enough, but in a sense of fairness to her he began to talk to her about what their love might involve.	То, что он позволял себе все большие вольности, казалось ему вполне естественным, но из рыцарских побуждений он все-таки однажды заговорил с Эйлин о том, куда может завести их чувство.
Would she?	Пойдет ли она на это?
Did she understand?	Понимает ли она, что делает?
This phase of it puzzled and frightened Aileen a little at first.	В первую минуту Эйлин была напугана и озадачена.
She stood before him one afternoon in her black riding-habit and high silk riding-hat perched jauntily on her red-gold hair; and striking her riding-skirt with her short whip, pondering doubtfully as she listened.	Она стояла перед Фрэнком в своей черной амазонке и шелковой шляпе, небрежно надвинутой на рыжевато-золотые волосы, коротким хлыстиком похлопывала себя по ноге и раздумывала над его словами.
He had asked her whether she knew what she was doing?	Он спросил, понимает ли она, что делает.
Whither they were drifting?	Думает ли о том, куда все это заведет их?
If she loved him truly enough?	И любит ли она его по-настоящему?
The two horses were tethered in a thicket a score of yards away from the main road and from the bank of a tumbling stream, which they had approached. She was trying to discover if she could see them. It was pretense.	Они оставили коней в густой заросли, шагах в двадцати от большой дороги у быстрого ручья, на берегу которого она стояла теперь с Фрэнком, делая вид, будто старается разглядеть, хорошо ли привязаны лошади.
There was no interest in her glance.	Но смотрела она на них невидящим взглядом.
She was thinking of him and the smartness of his habit, and the exquisiteness of this moment.	Она думала о Каупервуде, о том, как красиво сидит на нем костюм и как прекрасны эти минуты.

He had such a charming calico pony.	А какая у него прелестная пегая лошадка!
The leaves were just enough developed to make a diaphanous lacework of green.	Недавно распустившаяся листва сплеталась над их головами в прозрачное зеленое кружево.
It was like looking through a green-spangled arras to peer into the woods beyond or behind.	Вокруг, куда ни глянь, был лес, но они видели его словно сквозь завесу, расшитую зелеными блестками.
The gray stones were already faintly messy where the water rippled and sparkled, and early birds were calling-robins and blackbirds and wrens.	Серые камни уже оделись легким покровом мха, ручей искрился и журчал, на деревьях щебетали первые птицы - малиновки, дрозды и вьюрки.
"Baby mine," he said, "do you understand all about this?	- Крошка моя, - сказал Каупервуд, - сознаешь ли ты, что происходит?
Do you know exactly what you're doing when you come with me this way?"	Отдаешь ли себе отчет в том, что ты делаешь, встречаясь со мной?
"I think I do."	- Думаю, что да!
She struck her boot and looked at the ground, and then up through the trees at the blue sky.	Она хлопнула себя хлыстом по ноге и потупилась, потом подняла глаза и сквозь листву стала глядеть на голубое небо.
"Look at me, honey."	- Посмотри на меня, любимая!
"I don't want to."	- Не хочу!
"But look at me, sweet. I want to ask you something."	- Посмотри же, голубка, я должен спросить тебя кое о чем!
"Don't make me, Frank, please.	- Не заставляй меня, Фрэнк!
I can't."	Я не могу.
"Oh yes, you can look at me."	- Нет, ты можешь, ты должна!
"No."	- Не могу!
She backed away as he took her hands, but came forward again, easily enough.	Он взял ее руки в свои, она отступила, но тотчас же опять приблизилась к нему.
"Now look in my eyes."	- Ну, теперь посмотри мне в глаза!
"I can't."	- Нет, не могу!
"See here."	- Посмотри же, Эйлин!
"I can't.	- Я не могу!
Don't ask me.	Не проси меня!
I'll answer you, but don't make me look at you."	Я отвечу тебе на все, что ты спросишь, но не заставляй: смотреть на тебя.
His hand stole to her cheek and fondled it.	Фрэнк нежно погладил ее по щеке.
He petted her shoulder, and she leaned her head against him.	Потом положил руку ей на плечо, и она приникла к ней головой.
"Sweet, you're so beautiful," he said finally,	- Радость моя, как ты прекрасна! - проговорил он наконец.
"I can't give you up.	- Я не в силах отказаться от тебя.

I know what I ought to do. You know, too, I suppose; but I can't.	Я знаю, что мне следовало бы сделать, да и ты, наверно, тоже знаешь. Но я не могу!
I must have you.	Ты должна быть моей.
If this should end in exposure, it would be quite bad for you and me.	И все-таки, если об этом узнают, нам обоим придется очень плохо.
Do you understand?"	Ты понимаешь меня?
"Yes."	- Да
"I don't know your brothers very well; but from looking at them I judge they're pretty determined people.	- Я мало знаком с твоими братьями, но по виду это люди решительные.
They think a great deal of you."	И они очень любят тебя.
"Indeed, they do."	- О, да!
Her vanity prinked slightly at this.	Последние слова Фрэнка слегка пощекотали ее тщеславие.
"They would probably want to kill me, and very promptly, for just this much.	- Узнай они, что здесь происходит, мне, наверно, недолго осталось бы жить.
What do you think they would want to do if-well, if anything should happen, some time?"	А как ты думаешь, что бы они сделали, если... ну, одним словом, если что-нибудь случится со временем?
He waited, watching her pretty face.	Он замолчал, вглядываясь в ее прелестное лицо.
"But nothing need happen.	- Но ведь ничего не случится!
We needn't go any further."	Надо только не заходить слишком далеко.
"Aileen!"	- Эйлин!
"I won't look at you.	- Я не стану смотреть на тебя!
You needn't ask.	И не проси!
I can't."	Не могу.
"Aileen!	- Эйлин!
Do you mean that?"	Ты говоришь серьезно?
"I don't know.	- Не знаю.
Don't ask me, Frank."	Не спрашивай меня, Фрэнк!
"You know it can't stop this way, don't you?	- Неужели ты не понимаешь, что на этом мы не можем остановиться?
You know it.	Безусловно, ты понимаешь!
This isn't the end.	Это не конец.
Now, if-" He explained the whole theory of illicit meetings, calmly, dispassionately.	И если... Ровным, спокойным голосом он начал посвящать ее в технику запретных встреч.
"You are perfectly safe, except for one thing, chance exposure.	- Тебе нечего опасаться, разве только по несчастному стечению обстоятельств наша тайна откроется.

It might just so happen; and then, of course, there would be a great deal to settle for.	Все возможно. И тогда, конечно, нам будет не сладко.
Mrs. Cowperwood would never give me a divorce; she has no reason to.	Миссис Каупервуд ни за что не согласится на развод - с какой стати!
If I should clean up in the way I hope to-if I should make a million-I wouldn't mind knocking off now.	Если все обернется так, как я рассчитываю, если мне удастся нажить миллион, я не прочь хоть сейчас покончить со всеми делами.
I don't expect to work all my days.	Мне вовсе не хочется работать всю жизнь.
I have always planned to knock off at thirty-five.	Я всегда собирался поставить точку в тридцать пять лет.
I'll have enough by that time.	К этому времени у меня будет достаточно денег.
Then I want to travel.	И я начну путешествовать.
It will only be a few more years now.	Но надо повременить еще несколько лет.
If you were free-if your father and mother were dead"-curiously she did not wince at this practical reference-"it would be a different matter."	Если бы ты была вольна... если бы твоих родителей не было в живых (любопытно, что Эйлин даже бровью не повела, выслушав это циничное замечание), тогда дело другое.
He paused.	Он замолчал.
She still gazed thoughtfully at the water below, her mind running out to a yacht on the sea with him, a palace somewhere-just they two.	Эйлин все еще задумчиво смотрела на бежавший у ее ног ручей, а мысли ее были далеко - в море, на яхте, уносившей их вдвоем к берегу, где стоит какой-то неведомый дворец, в котором не будет никого, кроме нее и Фрэнка.
Her eyes, half closed, saw this happy world; and, listening to him, she was fascinated.	Перед ее полузакрытыми глазами проплывал этот счастливый мир; словно завороженная, внимала она словам Каупервуда.
"Hanged if I see the way out of this, exactly.	- Хоть убей, я не вижу никакого выхода!
But I love you!"	Но я люблю тебя!
He caught her to him.	- Он привлек ее к себе.
"I love you-love you!"	- Я люблю тебя, люблю!
"Oh, yes," she replied intensely,	- Да, да! - дрожа от волнения, отвечала Эйлин.
"I want you to.	- Я тоже люблю тебя!
I'm not afraid."	И я ничего не боюсь.
"I've taken a house in North Tenth Street," he said finally, as they walked over to the horses and mounted them.	- Я нанял дом на Десятой улице, - сказал он, прерывая молчание, когда они уже сели в седла.
"It isn't furnished yet; but it will be soon.	- Он еще не обставлен, но за этим дело не станет.
I know a woman who will take charge."	У меня есть на примете одна женщина, которая возьмет на себя надзор за домом.
"Who is she?"	- Кто она такая?
"An interesting widow of nearly fifty.	- Интересная вдовушка, лет под пятьдесят.

Very intelligent-she is attractive, and knows a good deal of life.	Умница, очень приятная и с большим житейским опытом.
I found her through an advertisement.	Я нашел ее по объявлению.
You might call on her some afternoon when things are arranged, and look the place over.	Когда все будет устроено, зайди к ней и осмотри этот уголок.
You needn't meet her except in a casual way.	Много дела тебе с ней иметь не придется. Так, иногда.
Will you?"	Ты согласна?
She rode on, thinking, making no reply.	Она в задумчивости продолжала путь, не отвечая на его вопрос.
He was so direct and practical in his calculations.	Как он был практичен, как неуклонно шел к своей цели!
"Will you?	- Зайдешь?
It will be all right.	Тебе нечего опасаться.
You might know her.	Можешь смело познакомиться с ней.
She isn't objectionable in any way.	Она вполне заслуживает доверия.
Will you?"	Так зайдешь, Эйлин?
"Let me know when it is ready," was all she said finally.	- Скажи мне, когда все будет готово, - в конце концов ответила она.
Chapter XXI	21
The vagaries of passion!	Причуды страсти!
Subtleties!	Уловки!
Risks!	Дерзанья!
What sacrifices are not laid willfully upon its altar!	Жертвы, приносимые на ее алтарь!
In a little while this more than average residence to which Cowperwood had referred was prepared solely to effect a satisfactory method of concealment.	Прошло очень немного времени, и убежище, о котором говорил Каупервуд, предназначенное оберегать любовную тайну, было готово.
The house was governed by a seemingly recently-bereaved widow, and it was possible for Aileen to call without seeming strangely out of place.	За домом присматривала вдова, видимо, лишь недавно понесшая свою тяжкую утрату, и Эйлин стала часто бывать там.
In such surroundings, and under such circumstances, it was not difficult to persuade her to give herself wholly to her lover, governed as she was by her wild and unreasoning affection and passion.	В такой обстановке и при таких обстоятельствах не стоило большого труда убедить ее всецело отдаться возлюбленному, ибо она не могла больше противиться бурному, слепому влечению.
In a way, there was a saving element of love, for truly, above all others, she wanted this man.	Ее поступок в какой-то мере искупала любовь, ей и вправду не нужно было никого на свете, кроме этого человека.
She had no thought or feeling toward any other.	Ему одному принадлежали все ее помыслы, все ее чувства.
All her mind ran toward visions of the future, when, somehow, she and he might be together for all time.	Воображение рисовало ей картины будущего, когда она и он каким-то образом станут навеки неразлучны.

Mrs. Cowperwood might die, or he might run away with her at thirty-five when he had a million.	Разве не может случиться, что миссис Каупервуд умрет или же Фрэнк уйдет от жены к ней, Эйлин, когда у него к тридцати пяти годам накопится миллион?
Some adjustment would be made, somehow.	Все как-нибудь устроится.
Nature had given her this man.	Сама природа предназначила ей этого человека.
She relied on him implicitly.	Эйлин безоговорочно доверяла ему.
When he told her that he would take care of her so that nothing evil should befall, she believed him fully.	Когда он сказал, что возьмет на себя заботу о ней и не допустит, чтобы стряслась беда, она ни на минуту не усомнилась в его словах.
Such sins are the commonplaces of the confessional.	О таком грехе, как грех Эйлин, священники часто слышат в исповедальнях.
It is a curious fact that by some subtlety of logic in the Christian world, it has come to be believed that there can be no love outside the conventional process of courtship and marriage.	Примечательно, что христианский мир путем какого-то логического ухищрения пришел к выводу, что не может быть иной любви, кроме той, которая освящена традиционным ухаживанием и последующим браком.
One life, one love, is the Christian idea, and into this sluice or mold it has been endeavoring to compress the whole world.	"Одна жизнь - одна любовь" - вот идея христианства, и в эти узкие рамки оно неизменно пытается втиснуть весь мир.
Pagan thought held no such belief.	Язычеству были чужды такие представления.
A writing of divorce for trivial causes was the theory of the elders; and in the primeval world nature apparently holds no scheme for the unity of two beyond the temporary care of the young.	В древнем мире для развода не надо было искать каких-то особых причин. А в мире первобытном единение полов предусматривалось, видимо, лишь на срок, необходимый для выращивания потомства.
That the modern home is the most beautiful of schemes, when based upon mutual sympathy and understanding between two, need not be questioned.	Семья новейшего времени, без сомнения, одна из прекраснейших в мире институций, если она зиждется на взаимном влечении и близости.
And yet this fact should not necessarily carry with it a condemnation of all love not so fortunate as to find so happy a denouement.	Но из этого еще не следует, что осуждению подлежит всякая другая любовь, не столь счастливая и благополучная в конечном итоге.
Life cannot be put into any mold, and the attempt might as well be abandoned at once.	Жизнь нельзя втиснуть ни в какие рамки, и людям следовало бы раз навсегда отказаться от подобных попыток.
Those so fortunate as to find harmonious companionship for life should congratulate themselves and strive to be worthy of it.	Те, кому повезло заключить счастливый союз на всю жизнь, пусть поздравят себя и постараются быть достойными своего счастья.
Those not so blessed, though they be written down as pariahs, have yet some justification.	Те же, кому судьба его не даровала, все-таки заслуживают снисхождения, хотя бы общество и объявило их париями.
And, besides, whether we will or not, theory or no theory, the basic facts of chemistry and physics remain.	Кроме того, вне всякой зависимости от наших суждений и теорий, в силе остаются основные законы природы.
Like is drawn to like.	Однородные частицы притягиваются друг к другу.

Changes in temperament bring changes in relationship.	Изменения в характере и темпераменте неизбежно влекут за собой и перемены во взаимоотношениях.
Dogma may bind some minds; fear, others.	Правда, одних сдерживает догма, других - страх.
But there are always those in whom the chemistry and physics of life are large, and in whom neither dogma nor fear is operative.	Но находятся люди, в которых мощно звучит голос природы, и для таких не существует ни догмы, ни страха.
Society lifts its hands in horror; but from age to age the Helens, the Messalinas, the Du Barrys, the Pompadours, the Maintenons, and the Nell Gwyns flourish and point a freer basis of relationship than we have yet been able to square with our lives.	Общество в ужасе воздевает руки к небу. Но из века в век появляются такие женщины, как Елена, Мессалина, Дюбарри, Помпадур, Ментенон и Нелл Гвин, указывая путь к большей свободе во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, чем та, что ранее считалась дозволенной.
These two felt unutterably bound to each other.	Каупервуд и Эйлин несказанно привязались друг к другу.
Cowperwood, once he came to understand her, fancied that he had found the one person with whom he could live happily the rest of his life.	Узнав Эйлин поближе, Каупервуд проникся уверенностью, что она единственная женщина, с которой он мог бы счастливо прожить остаток жизни.
She was so young, so confident, so hopeful, so undismayed.	Она была так молода, доверчива, полна надежд и так бесстрашна.
All these months since they had first begun to reach out to each other he had been hourly contrasting her with his wife.	Все эти месяцы, с того самого мгновения, когда их впервые потянуло друг к другу, он не переставал сравнивать ее со своей женой.
As a matter of fact, his dissatisfaction, though it may be said to have been faint up to this time, was now surely tending to become real enough.	Его неудовлетворенность супружеской жизнью, до сих пор смутная, теперь становилась все более ощутимой.
Still, his children were pleasing to him; his home beautiful.	Правда, дети по-прежнему радовали его и дом у него был прекрасный.
Lillian, phlegmatic and now thin, was still not homely.	Вялая, похудевшая Лилиан все еще была красива.
All these years he had found her satisfactory enough; but now his dissatisfaction with her began to increase.	Последние годы он более или менее был удовлетворен ею, но теперь недовольство стало непрерывно расти в нем.
She was not like Aileen-not young, not vivid, not as unschooled in the commonplaces of life.	Его жена ничем не походила на Эйлин: она не обладала ни ее молодостью, ни живостью, ни презрением к условностям.
And while ordinarily, he was not one who was inclined to be querulous, still now on occasion, he could be.	И хотя обычно Каупервуд был очень покладист, теперь им нередко овладевали приступы раздражения.
He began by asking questions concerning his wife's appearance-irritating little whys which are so trivial and yet so exasperating and discouraging to a woman.	Началось с вопросов, касавшихся внешности Лилиан: такие, весьма обыденные "почему" не могут не обижать и не удручать женщину.
Why didn't she get a mauve hat nearer the shade of her dress?	Почему она не купила себе лиловую шляпку в тон платью?

Why didn't she go out more?	Почему она не проводит больше времени на воздухе?
Exercise would do her good.	Моцион был бы ей очень полезен.
Why didn't she do this, and why didn't she do that?	Почему она не делает того или этого?
He scarcely noticed that he was doing this; but she did, and she felt the undertone-the real significance-and took umbrage.	Он едва ли сам отдавал себе отчет в своем поведении, но Лилиан все замечала, догадывалась об истинной подоплеке этих вопросов и чувствовала себя оскорбленной.
"Oh, why-why?" she retorted, one day, curtly.	- Что это за бесконечные "почему" и "отчего"? -однажды возмутилась она.
"Why do you ask so many questions?	- Откуда столько придирок?
You don't care so much for me any more; that's why. I can tell."	Ты просто уже не любишь меня так, как раньше, вот и все, я это отлично понимаю.
He leaned back startled by the thrust.	Каупервуд откинулся на спинку стула, пораженный этой вспышкой.
It had not been based on any evidence of anything save his recent remarks; but he was not absolutely sure.	Поводом для нее, видимо, послужила не догадка об Эйлин, а просто очередное его замечание; но полной уверенности у него не было.
He was just the least bit sorry that he had irritated her, and he said so.	Он почувствовал легкий укор совести оттого, что вывел Лилиан из терпения, и извинился перед нею.
"Oh, it's all right," she replied.	- Ах, пустяки! - отвечала она.
"I don't care.	- Меня это нисколько не трогает.
But I notice that you don't pay as much attention to me as you used to.	Но я замечаю, что ты уделяешь мне теперь куда меньше внимания.
It's your business now, first, last, and all the time.	У тебя все дела, дела и дела!
You can't get your mind off of that."	Ты ни на секунду не перестаешь думать о них.
He breathed a sigh of relief.	Каупервуд вздохнул с облегчением.
She didn't suspect, then.	Итак, она ничего не подозревает!
But after a little time, as he grew more and more in sympathy with Aileen, he was not so disturbed as to whether his wife might suspect or not.	Но по мере того как росла его близость с Эйлин, он перестал тревожиться мыслью, подозревает ли жена об его измене.
He began to think on occasion, as his mind followed the various ramifications of the situation, that it would be better if she did.	Иногда, перебирая в уме возможные последствия создавшегося положения, он приходил к выводу, что так было бы, пожалуй, даже лучше.
She was really not of the contentious fighting sort.	Она ведь не принадлежала к породе энергичных женщин, умеющих постоять за свои права.
He now decided because of various calculations in regard to her character that she might not offer as much resistance to some ultimate rearrangement, as he had originally imagined.	Зная ее характер, он порой надеялся, что она, может быть, и не станет так упорно противиться разрыву в их семейной жизни, как он опасался вначале.
She might even divorce him.	Не исключено, что она даст ему развод.

Desire, dreams, even in him were evoking calculations not as sound as those which ordinarily generated in his brain.	Страсть и жажда счастья даже его заставляли рассуждать не столь трезво, как обычно.
No, as he now said to himself, the rub was not nearly so much in his own home, as it was in the Butler family.	Нет, говорил он себе, теперь загвоздка вовсе не в его семье, а в Батлерах.
His relations with Edward Malia Butler had become very intimate.	С Эдвардом Мэлией Батлером у него установилась теснейшая деловая связь.
He was now advising with him constantly in regard to the handling of his securities, which were numerous.	Старик не предпринимал ни одной сделки с многочисленными ценными бумагами, держателем которых он являлся, не посоветовавшись с Каупервудом.
Butler held stocks in such things as the Pennsylvania Coal Company, the Delaware and Hudson Canal, the Morris and Essex Canal, the Reading Railroad.	Батлер состоял пайщиком таких предприятий, как Пенсильванская угольная компания, канал "Делавэр-Гудзон", канал "Морис-Эссекс" и Ридингская железная дорога.
As the old gentleman's mind had broadened to the significance of the local street-railway problem in Philadelphia, he had decided to close out his other securities at such advantageous terms as he could, and reinvest the money in local lines.	Поняв то значение, которое приобретали филадельфийские железные дороги, он решил возможно выгоднее сбыть имеющиеся у него ценные бумаги и вложить вырученный таким образом капитал в местные линии.
He knew that Mollenhauer and Simpson were doing this, and they were excellent judges of the significance of local affairs.	Ему было известно, что так же поступают Молленхауэр и Симпсон, а уж кто лучше их разбирается в местных делах?
Like Cowperwood, he had the idea that if he controlled sufficient of the local situation in this field, he could at last effect a joint relationship with Mollenhauer and Simpson.	Как и Каупервуд, он полагал, что, сосредоточив у себя достаточное количество акций конных железных дорог, он в конечном итоге добьется хотя бы сотрудничества с Молленхауэром и Симпсоном.
Political legislation, advantageous to the combined lines, could then be so easily secured.	А тогда нетрудно будет провести через соответствующие органы законы, выгодные для объединенных железных дорог.
Franchises and necessary extensions to existing franchises could be added.	Они получат разрешение на прокладку новых линий и на продолжение уже построенных.
This conversion of his outstanding stock in other fields, and the picking up of odd lots in the local street-railway, was the business of Cowperwood.	Эти операции с ценностями Батлера, а также скупка случайных пакетов акций городских конных железных дорог и входили в обязанности Каупервуда.
Butler, through his sons, Owen and Callum, was also busy planning a new line and obtaining a franchise, sacrificing, of course, great blocks of stock and actual cash to others, in order to obtain sufficient influence to have the necessary legislation passed.	Через своих сыновей, Оуэна и Кэлема, Батлер в то время уже вовсю хлопотал о прокладке новой линии и о выдаче необходимого для этого разрешения; желая добиться принятия законодательным собранием нужной ему резолюции, он щедро раздавал пакеты акций и наличные деньги.

Yet it was no easy matter, seeing that others knew what the general advantages of the situation were, and because of this Cowperwood, who saw the great source of profit here, was able, betimes, to serve himself-buying blocks, a part of which only went to Butler, Mollenhauer or others.	Дело это, однако, было нелегкое, так как выгода, которую можно было извлечь из создавшегося положения, была ясна и многим другим, в том числе Каупервуду; усмотрев здесь источник богатой наживы, он, конечно, заботился и о собственной пользе, так что из акций, которые он скупал, только часть попадала в руки Батлера, Молленхауэра и других его клиентов.
In short he was not as eager to serve Butler, or any one else, as he was to serve himself if he could.	Иными словами, он не столько стремился принести пользу Батлеру или кому-нибудь еще, сколько себе самому.
In this connection, the scheme which George W. Stener had brought forward, representing actually in the background Strobik, Wycroft, and Harmon, was an opening wedge for himself.	Вот почему предложение, с которым явился к нему Джордж Стинер - фактически от лица Стробика, Уайкрофта и Хармона, пожелавших остаться в тени, - показалось Каупервуду столь заманчивым.
Stener's plan was to loan him money out of the city treasury at two per cent., or, if he would waive all commissions, for nothing (an agent for self-protective purposes was absolutely necessary), and with it take over the North Pennsylvania Company's line on Front Street, which, because of the shortness of its length, one mile and a half, and the brevity of the duration of its franchise, was neither doing very well nor being rated very high.	План Стинера заключался в том, чтобы открыть Каупервуду кредит в городской кассе из расчета двух процентов годовых или, если он откажется от комиссионных, даже безвозмездно (осторожность требовала, чтобы Стинер действовал через посредника). На эти деньги Каупервуд должен был перекупить у Северной Пенсильванской компании линию конки, проходившую по Фронт-стрит, которая не приносила большого дохода и не очень высоко котировалась из-за ее небольшого протяжения -полторы мили, - а также краткосрочности разрешения, выданного на ее эксплуатацию.
Cowperwood in return for his manipulative skill was to have a fair proportion of the stock-twenty per cent.	В качестве компенсации за искусно проведенное дело Каупервуд получал весьма недурной куш -двадцать процентов всех акций.
Strobik and Wycroft knew the parties from whom the bulk of the stock could be secured if engineered properly.	Стробик и Уайкрофт знали, где можно будет купить контрольный пакет, тут надо только действовать расторопно.
Their plan was then, with this borrowed treasury money, to extend its franchise and then the line itself, and then later again, by issuing a great block of stock and hypothecating it with a favored bank, be able to return the principal to the city treasury and pocket their profits from the line as earned.	В дальнейшем этот план предусматривал следующее: взятые из городской кассы деньги используются для продления лицензии и для продолжения самой линии; затем выпускается большой пакет акций, которые закладываются в одном из "своих" банков: таким образом через некоторое время город получает обратно занятый у него капитал, а они начинают класть в карман прибыль, приносимую линией.
There was no trouble in this, in so far as Cowperwood was concerned, except that it divided the stock very badly among these various individuals, and left him but a comparatively small share-for his thought and pains.	Для Каупервуда этот план был более или менее приемлем, если не считать того, что акции распылялись между всеми участниками аферы и ему за все его хлопоты и труды доставалась лишь сравнительно скромная доля.
But Cowperwood was an opportunist.	Но Каупервуд никогда не упускал своей выгоды.

And by this time his financial morality had become special and local in its character.	А к этому времени у него выработалась особая деловая мораль, мораль финансиста.
He did not think it was wise for any one to steal anything from anybody where the act of taking or profiting was directly and plainly considered stealing.	Он считал недопустимым красть лишь в том случае, если подобный акт стяжания или наживы так и назывался кражей.
That was unwise-dangerous-hence wrong.	Это было неблагоразумно, опасно, а следовательно - дурно.
There were so many situations wherein what one might do in the way of taking or profiting was open to discussion and doubt.	Могло случиться, что способ приобретения или наживы вызывал сомнения и порицания.
Morality varied, in his mind at least, with conditions, if not climates.	Этика, в представлении Каупервуда, видоизменялась в зависимости от обстоятельств, чуть ли не в зависимости от климата.
Here, in Philadelphia, the tradition (politically, mind you-not generally) was that the city treasurer might use the money of the city without interest so long as he returned the principal intact.	В Филадельфии укоренилась традиция (разумеется, в кругах местных политиков, а не всего городского населения), согласно которой казначей мог безвозмездно пользоваться деньгами города при условии, что со временем он возвратит их в кассу.
The city treasury and the city treasurer were like a honey-laden hive and a queen bee around which the drones-the politicians-swarmed in the hope of profit.	Казначейство и казначей здесь напоминали собою полный меда улей и пчелиную матку, вокруг которой вьются, в чаянии поживы, трутни, то есть аферисты и политические деятели.
The one disagreeable thing in connection with this transaction with Stener was that neither Butler, Mollenhauer nor Simpson, who were the actual superiors of Stener and Strobik, knew anything about it.	Единственной неприятной стороной сговора со Стинером было то, что ни Батлер, ни Молленхауэр, ни Симпсон, то есть фактическое "начальство" Стинера и Стробика, ничего об этом сговоре не знали.
Stener and those behind him were, through him, acting for themselves.	Сам Стинер, а также лица, стоявшие за ним, действовали через него, Каупервуда, в своих личных интересах.
If the larger powers heard of this, it might alienate them. He had to think of this.	Великие мира сего, прознав об этом, могут разгневаться.
Still, if he refused to make advantageous deals with Stener or any other man influential in local affairs, he was cutting off his nose to spite his face, for other bankers and brokers would, and gladly.	Если же он откажется вести столь выгодные дела со Стинером или с кем-либо другим из местных воротил, он только сам себе навредит, ибо его с готовностью заменит другой банкир или маклер.
And besides it was not at all certain that Butler, Mollenhauer, and Simpson would ever hear.	А кроме того, нет никаких оснований предполагать, что Батлер, Молленхауэр и Симпсон об этом пронюхают.
In this connection, there was another line, which he rode on occasionally, the Seventeenth and Nineteenth Street line, which he felt was a much more interesting thing for him to think about, if he could raise the money.	Здесь следует еще сказать, что Каупервуд, случайно проехав по коночной линии Семнадцатой и Девятнадцатой улиц, счел ее весьма соблазнительным объектом, нужно было только раздобыть необходимый капитал.

It had been originally capitalized for five hundred thousand dollars; but there had been a series of bonds to the value of two hundred and fifty thousand dollars added for improvements, and the company was finding great difficulty in meeting the interest.	Первоначально эта линия имела объявленную ценность в пятьсот тысяч долларов, но позднее, с целью ее переоборудования, была выпущена дополнительная серия акций на сумму в двести пятьдесят тысяч, и теперь компания испытывала серьезные трудности с уплатой процентов.
The bulk of the stock was scattered about among small investors, and it would require all of two hundred and fifty thousand dollars to collect it and have himself elected president or chairman of the board of directors.	Большая часть акций была рассеяна среди мелких держателей, и все же Каупервуду потребовалось бы не менее двухсот пятидесяти тысяч, чтобы завладеть контрольным пакетом и быть избранным в председатели правления.
Once in, however, he could vote this stock as he pleased, hypothecating it meanwhile at his father's bank for as much as he could get, and issuing more stocks with which to bribe legislators in the matter of extending the line, and in taking up other opportunities to either add to it by purchase or supplement it by working agreements.	Зато, наложив руку на эту линию, он мог бы уже распоряжаться акциями всецело по своему усмотрению, например, временно заложить их в отцовском банке за самую крупную сумму, какую удастся получить, затем выпустить новые акции, с их помощью подкупить членов местного законодательного собрания и таким образом добиться разрешения на продление линии, а потом уже расширить дело либо посредством новых удачных закупок, либо путем соглашения с другими компаниями.
The word "bribe" is used here in this matter-of-fact American way, because bribery was what was in every one's mind in connection with the State legislature.	Слово "подкуп" употреблено здесь в деловом, чисто американском смысле, ибо не было человека, у которого понятие о законодательном собрании штата не ассоциировалось бы со словом "взятка".
Terrence Relihan-the small, dark-faced Irishman, a dandy in dress and manners-who represented the financial interests at Harrisburg, and who had come to Cowperwood after the five million bond deal had been printed, had told him that nothing could be done at the capital without money, or its equivalent, negotiable securities.	Тэренс Рэлихен, представитель финансовых кругов в Г аррисберге, низкорослый, смуглолицый ирландец, щеголявший изящной одеждой и изысканными манерами, - в свое время он посетил Каупервуда по делу о размещении пятимиллионного займа, - заверял, что в столице штата ничего не добьешься без денег или их эквивалента, то есть ценных бумаг.
Each significant legislator, if he yielded his vote or his influence, must be looked after.	Каждого более или менее влиятельного члена законодательного собрания следовало "подмазать", чтобы получить его голос или поддержку.
If he, Cowperwood, had any scheme which he wanted handled at any time, Relihan had intimated to him that he would be glad to talk with him.	Ирландец намекнул, что если Каупервуду понадобится провести какую-нибудь комбинацию, то он, Рэлихен, рад будет с ним потолковать.
Cowperwood had figured on this Seventeenth and Nineteenth Street line scheme more than once, but he had never felt quite sure that he was willing to undertake it.	Каупервуд уже не раз обдумывал свой план покупки коночной линии Семнадцатой и Девятнадцатой улиц, но все еще окончательно не решался взяться за это дело.
His obligations in other directions were so large. But the lure was there, and he pondered and pondered.	У него имелось множество других обязательств, однако соблазн был велик, и он без устали размышлял над этим вопросом.