Красное и чёрное - английский и русский параллельные тексты

Her great happiness was to talk of the king's last hunt; her favourite book, was the Memoirs of the Duke de Saint Simon, especially the genealogical part.	Величайшим для нее удовольствием было поговорить о последней королевской охоте, а любимой ее книгой были "Мемуары Сен-Симона", особенно в генеалогической их части.
Julien knew the place where the arrangement of the light suited madame de Fervaques' particular style of beauty.	Жюльен знал, что у г-жи де Фервак есть свое любимое место в гостиной, где падавший на нее свет оттенял ее красоту самым наивыгодным образом.
He got there in advance, but was careful to turn his chair in such a way as not to see Mathilde.	Он располагался там заранее, но при этом старался поставить свой стул так, чтобы ему не видно было Матильды.
Astonished one day at this consistent policy of hiding himself from her, she left the blue sofa and came to work by the little table near the mar?chale's armchair.	Удивленная упорством, с каким он от нее прятался, она в один прекрасный вечер покинула голубой диван и уселась со своим рукоделием за маленький столик около кресла маршальши.
Julien had a fairly close view of her over madame de Fervaques' hat.	Жюльен видел ее теперь совсем близко из-под полей шляпы г-жи де Фервак.
Those eyes, which were the arbiters of his fate, frightened him, and then hurled him violently out of his habitual apathy. He talked, and talked very well.	Эти глаза, которым дана была власть распоряжаться его судьбой, сначала испугали его, когда он неожиданно увидел их так близко, а потом вдруг сразу вся его апатия исчезла - он заговорил, и говорил очень хорошо.
He was speaking to the mar?chale, but his one aim was to produce an impression upon Mathilde's soul.	Он обращался только к маршальше, но единственной его целью было воздействовать на душу Матильды.
He became so animated that eventually madame de Fervaques did not manage to understand a word he said.	Он до такой степени увлекся, что г-жа де Фервак совершенно перестала понимать, что он ей говорит.
This was a prime merit.	Это был блестящий успех.
If it had occurred to Julien to follow it up by some phrases of German mysticism, lofty religion, and Jesuitism, the mar?chale would have immediately given him a rank among the superior men whose mission it was to regenerate the age.	Если бы Жюльен догадался увенчать его еще несколькими фразами в духе немецкой мистики, высокой религиозности и иезуитства, маршальша, вероятно, сразу причислила бы его к выдающимся людям, призванным обновить наш век.
"Since he has bad enough taste," said mademoiselle de la Mole, "to talk so long and so ardently to madame de Fervaques, I shall not listen to him any more."	"Ну, если уж он до такой степени неразборчив, что способен так долго и с таким пылом разговаривать с госпожой де Фервак, - убеждала себя м-ль де Ла-Моль, - я не стану больше его слушать".
She kept her resolution during the whole latter part of the evening, although she had difficulty in doing so.	И она до конца вечера не изменила своему слову, что стоило ей немалых усилий.
At midnight, when she took her mother's candle to accompany her to her room, madame de la Mole stopped on the staircase to enter into an exhaustive eulogy of Julien.	В полночь, когда она с подсвечником в руках пошла проводить свою мать в спальню, г-жа де Ла-Моль, остановившись на лестнице, принялась расхваливать Жюльена.
Mathilde ended by losing her temper. She could not get to sleep.	Матильду это привело в еще большее раздражение, и она всю ночь не могла уснуть.

She felt calmed by this thought: "the very things which I despise in a man may none the less constitute a great merit in the eyes of the mar?chale."	Только одна мысль успокаивала ее: "То, что я презираю, маршальше, конечно, кажется, достоинством: наверно, она считает, что это необыкновенная личность".
As for Julien, he had done something, he was less unhappy; his eyes chanced to fall on the Russian leather portfolio in which prince Korasoff had placed the fifty-three love letters which he had presented to him.	Что же касается Жюльена, то он вышел из состояния бездействия и уже не чувствовал себя таким несчастным; случайно взгляд его упал на бумажник из русской кожи, который князь Коразов преподнес ему вместе с пятьюдесятью тремя любовными письмами.
Julien saw a note at the bottom of the first letter: No.	Развернув первое письмо, Жюльен увидел в конце примечание:
1 is sent eight days after the first meeting.	"Номер первый отсылается через неделю после первой встречи".
"I am behind hand," exclaimed Julien.	"Да я опоздал! - воскликнул Жюльен.
"It is quite a long time since I met madame de Fervaques."	- Вот уже сколько времени я вижусь с госпожой де Фервак!"
He immediately began to copy out this first love letter. It was a homily packed with moral platitudes and deadly dull.	И он принялся тут же переписывать это любовное письмо; оно представляло собой настоящую проповедь, набитую всякими высокопарными словами о добродетели, - можно было прямо умереть со скуки.
Julien was fortunate enough to fall asleep at the second page.	Жюльену посчастливилось: он уснул на второй странице.
Some hours afterwards he was surprised to see the broad daylight as he lent on his desk.	Через несколько часов яркий солнечный свет разбудил его; оказалось, он всю ночь так и просидел за столом.
The most painful moments in his life were those when he woke up every morning to realise his unhappiness.	Для него теперь самым мучительным в жизни был момент пробуждения, когда он, только что очнувшись ото сна, заново осознавал свое несчастье.
On this particular day he finished copying out his letter in a state verging on laughter.	В это утро, кончая переписывать письмо, он чуть ли не посмеивался.
"Is it possible," he said to himself, "that there ever lived a young man who actually wrote like that."	"Да неужели это может быть, - говорил он себе, -чтобы нашелся на свете такой юноша, который на самом деле мог все это написать!"
He counted several sentences of nine lines each.	Он насчитал несколько фраз по девяти строк.
At the bottom of the original he noticed a pencilled note.	В конце письма он увидел заметку, сделанную карандашом.
"These letters are delivered personally, on horseback, black cravat, blue tail-coat.	"Эти письма надо отвозить лично: верхом, в черном галстуке, в синем сюртуке.
You give the letter to the porter with a contrite air; expression of profound melancholy.	Письмо вручают швейцару; вид при этом следует иметь сокрушенный, глубочайшая меланхолия во взоре.
If you notice any chambermaid, dry your eyes furtively and speak to her."	Если встретится горничная, надлежит украдкой смахнуть слезу.

All this was duly carried out.	Сказать несколько слов горничной". Все это было в точности исполнено.
"I am taking a very bold course!" thought Julien as he came out of the H?tel de Fervaques, "but all the worse for Korasoff.	"Я поступаю довольно дерзко, - подумал Жюльен, выходя из особняка де Фервак, - но тем хуже для Коразова.
To think of daring to write to so virtuous a celebrity.	Осмелиться писать даме, столь прославленной своей добродетелью!
I shall be treated with the utmost contempt, and nothing will amuse me more.	Воображаю, каким уничтожающим презрением она теперь встретит меня! Вот будет потеха!
It is really the only comedy that I can in any way appreciate.	Пожалуй, только эта комедия и может меня расшевелить.
Yes, it will amuse me to load with ridicule that odious creature whom I call myself.	Да, выставить на посмешище это отвратительное существо, которое именуется моим "я". Это единственное, что может меня позабавить.
If I believed in myself, I would commit some crime to distract myself."	Будь у меня уверенность, что я способен совершить преступление, я, бы, не задумываясь, совершил его, только чтобы как-нибудь рассеяться".
The moment when Julien brought his horse back to the stable was the happiest he had experienced for a whole month.	Весь этот месяц единственным счастьем в жизни Жюльена были минуты, когда он отводил свою лошадь на конюшню.
Korasoff had expressly forbidden him to look at the mistress who had left him, on any pretext whatsoever.	Коразов строго-настрого запретил ему смотреть на покинувшую его возлюбленную: это не разрешалось ни в коем случае, ни под каким предлогом.
But the step of that horse, which she knew so well, and Julien's way of knocking on the stable door with his riding-whip to call a man, sometimes attracted Mathilde to behind the window-curtain.	Но знакомый стук копыт его лошади, манера Жюльена похлопывать хлыстом по воротам конюшни, чтобы вызвать конюха, иной раз невольно тянули Матильду поглядеть из-за занавески в окно.
The muslin was so light that Julien could see through it.	Занавеска была такая тоненькая, что Жюльену было видно сквозь нее.
By looking under the brim of his hat in a certain way, he could get a view of Mathilde's figure without seeing her eyes.	Ухитряясь незаметно поглядывать из-под полей своей шляпы, Жюльен различал фигуру Матильды, но глаз ему не было видно.
"Consequently," he said to himself, "she cannot see mine, and that is not really looking at her."	"А следовательно, и она не может видеть моих глаз, - рассуждал он. - Это не значит смотреть на нее".
In the evening madame de Fervaques behaved towards him, exactly as though she had never received the philosophic mystical and religious dissertation which he had given to her porter in the morning with so melancholy an air.	Вечером г-жа де Фервак встретила его совершенно так же, как если бы она не получала этого философически-мистического и религиозного трактата, который он с таким меланхолическим видом вручил утром ее швейцару.
Chance had shown Julien on the preceding day how to be eloquent; he placed himself in such a position that he could see Mathilde's eyes.	Накануне Жюльен случайно открыл способ обрести красноречие: на этот раз он уже нарочно уселся так, чтобы ему видны были глаза Матильды.

She, on her side, left the blue sofa a minute after the mar?chale's arrival; this involved abandoning her usual associates.	А Матильда тоже, едва только появилась маршальша, покинула голубой диван, иначе говоря, изменила своему кружку.
M. de Croisenois seemed overwhelmed by this new caprice: his palpable grief alleviated the awfulness of Julien's agony.	Г-н де Круазенуа был, по-видимому, крайне удручен этим новым капризом; его явное огорчение немножко смягчило жестокие муки Жюльена.
This unexpected turn in his life made him talk like an angel, and inasmuch as a certain element of self-appreciation will insinuate itself even into those hearts which serve as a temple for the most august virtue, the mar?chale said to herself as she got into her carriage,	Эта неожиданная радость вознесла его красноречие в поистине заоблачные высоты, а так как тщеславие проникает в любые сердца, даже и в те, что служат обителью самой непреклонной добродетели, маршальша, усаживаясь в карету, решила:
"Madame de la Mole is right, this young priest has distinction.	"Нет, госпожа де Ла-Моль права: этот юный аббат, несомненно, выдающийся человек.
My presence must have overawed him at first.	Должно быть, первое время он смущался в моем присутствии.
As a matter of fact, the whole tone of this house is very frivolous; I can see nothing but instances of virtue helped by oldness, and standing in great need of the chills of age.	Ведь в этом доме, в сущности, на кого ни посмотришь, на всех лежит отпечаток какого-то легкомыслия, а добродетельные особы, которых встречаешь здесь, - это добродетели, обретенные в преклонные годы: они держатся только при помощи хладной старости.
This young man must have managed to appreciate the difference; he writes well, but I fear very much that this request of his in his letter for me to enlighten him with my advice, is really nothing less than an, as yet, unconscious sentiment.	И молодой человек, несомненно, почувствовал разницу. Он пишет недурно, но я сильно опасаюсь, не скрывается ли в его просьбе просветить его моими советами некое чувство, в котором он сам не отдает себе отчета.
"Nevertheless how many conversions have begun like that!	А с другой стороны, мало ли мы знаем примеров, когда обращение человека на путь истинный начиналось именно так?
What makes me consider this a good omen is the difference between his style and that of the young people whose letters I have had an opportunity of seeing.	И что особенно внушает мне благие надежды - это разница между его стилем и стилем других молодых людей, чьи письма мне случалось читать.
One cannot avoid recognising unction, profound seriousness, and much conviction in the prose of this young acolyte; he has no doubt the sweet virtue of a Massillon."	Нельзя не заметить высокого благочестия, проникновенной серьезности и глубокого убеждения в послании этого юного священнослужителя; поистине, в нем есть нечто от кроткой добродетели Массильона".
CHAPTER LVII	XXVII
THE FINEST PLACES IN THE CHURCH	ЛУЧШИЕ ЦЕРКОВНЫЕ ДОЛЖНОСТИ
Services! talents! merits! bah! belong to a c?terie.	Заслуги? Таланты? Достоинства? Пустое!.. Надо принадлежать к какой-нибудь клике.
T?l?maque.	Телемах

The idea of a bishopric had thus become associated with the idea of Julien in the mind of a woman, who would sooner or later have at her disposal the finest places in the Church of France.	Таким-то образом представление об епископском сане впервые сочеталось с представлением о Жюльене в сознании этой женщины, которой рано или поздно предстояло распоряжаться всеми самыми высокими постами французской церкви.
This idea had not struck Julien at all; at the present time his thoughts were strictly limited to his actual unhappiness. Everything tended to intensify it. The sight of his room, for instance, had become unbearable.	Но успех этот нимало не тронул бы Жюльена: мысль его сейчас была не способна устремиться ни к чему, она была неразлучна с его горем, а кругом все, казалось, только усиливало его: так, например, ему стала совершенно невыносима теперь собственная комната.
When he came back in the evening with his candle, each piece of furniture and each little ornament seemed to become articulate, and to announce harshly some new phase of his unhappiness.	Вечером, когда он входил к себе со свечой в руках, каждый предмет, каждая маленькая безделушка, казалось, поднимали голос, чтобы безжалостно крикнуть ему о какой-нибудь новой подробности его горя.
"I have a hard task before me today," he said to himself as he came in with a vivacity which he had not experienced for a long time; "let us hope that the second letter will be as boring as the first."	"Ну, сегодня я отбываю принудительную повинность, - сказал он, входя с таким оживлением, какого не испытывал уже давно. -Будем надеяться, что второе письмо окажется таким же скучным, как и первое".
It was more so.	Оно оказалось еще скучней.
What he was copying seemed so absurd that he finished up by transcribing it line for line without thinking of the sense.	То, что он переписывал, казалось ему такой бессмыслицей, что он под конец стал писать машинально, строку за строкой, не вникая в смысл.
"It is even more bombastic," he said to himself, "than those official documents of the treaty of Munster which my professor of diplomacy made me copy out at London."	"Это что-то до такой степени напыщенное, -говорил он себе, - что превзойдет, пожалуй, даже официальные статьи Мюнстерского трактата, которые мой профессор дипломатии заставлял меня переписывать в Лондоне".
It was only then that he remembered madame de Fervaque's letters which he had forgotten to give back to the grave Spaniard Don Diego Bustos.	И тут только он вдруг вспомнил о письмах г-жи де Фервак, которые он забыл вернуть важному испанцу, дону Диего Бустосу.
He found them. They were really almost as nonsensical as those of the young Russian nobleman.	Он разыскал их: сказать правду, они оказались чуть ли не в точности такой же невообразимой бессмыслицей, как и письма русского вельможи.
Their vagueness was unlimited.	Полнейшая расплывчатость!
It meant everything and nothing.	В них словно хотели сказать все и в то же время не сказать ровно ничего.
"It's the AEolian harp of style," thought Julien.	"Стиль - сущая арфа эолова, - решил Жюльен.
"The only real thing I see in the middle of all these lofty thoughts about annihilation, death, infinity, etc., is an abominable fear of ridicule."	- За всеми этими превыспренними размышлениями о небытии, о смерти, о вечности я не вижу ничего живого, кроме жалкого страха показаться смешной".
The monologue which we have just condensed was repeated for fifteen days on end.	Монолог, который мы здесь вкратце привели, повторялся две недели подряд.

Falling off to sleep as he copied out a sort of commentary on the Apocalypse, going with a melancholy expression to deliver it the following day, taking his horse back to the stable in the hope of catching sight of Mathilde's dress, working, going in the evening to the opera on those evenings when madame de Fervaques did not come to the H?tel de la Mole, such were the monotonous events in Julien's life.	Засыпать над перепиской чего-то вроде комментариев к Апокалипсису, на другой день отвозить с меланхолическим видом письмо, отводить лошадь на конюшню в надежде увидеть хоть платье Матильды, работать, вечером появляться в Опере, если г-жа де Фервак не приезжала в особняк де Ла-Моль, - таково было однообразное течение жизни Жюльена.
His life had more interest, when madame la Fervaques visited the marquise; he could then catch a glimpse of Mathilde's eyes underneath a feather of the mar?chale's hat, and he would wax eloquent.	Она приобретала некоторый интерес, когда г-жа де Фервак приезжала к маркизе; тогда из-за полей шляпы маршальши ему видны были глаза Матильды, и он обретал дар слова.
His picturesque and sentimental phrases began to assume a style, which was both more striking and more elegant.	Его образная, прочувствованная речь становилась все более выразительной и в то же время более непринужденной.
He quite realised that what he said was absurd in Mathilde's eyes, but he wished to impress her by the elegance of his diction.	Он прекрасно понимал, что все, что он говорит, кажется Матильде полной бессмыслицей, но ему хотелось поразить ее изысканностью своего красноречия.
"The falser my speeches are the more I ought to please," thought Julien, and he then had the abominable audacity to exaggerate certain elements in his own character.	"Чем больше притворства в том, что я говорю, тем больше я должен ей нравиться", - думал Жюльен и с необычайной смелостью пускался во всякие преувеличенные описания и восхваления природы.
He soon appreciated that to avoid appearing vulgar in the eyes of the mar?chale it was necessary to eschew simple and rational ideas.	Он очень скоро заметил, что для того, чтобы не показаться маршальше заурядным, надо всего более остерегаться простых и разумных мыслей.
He would continue on these lines, or would cut short his grand eloquence according as he saw appreciation or indifference in the eyes of the two great ladies whom he had set out to please.	Он и продолжал в этом духе, а иногда чуть-чуть сокращал свое многословие, судя по тому, ловил ли он одобрение или равнодушие в глазах этих двух светских дам, которым он старался понравиться.
Taking it all round, his life was less awful than when his days were passed in inaction.	В общем, существование его было теперь не столь невыносимым, как прежде, когда он проводил свои дни в полном бездействии.
"But," he said to himself one evening, "here I am copying out the fifteenth of these abominable dissertations; the first fourteen have been duly delivered to the mar?chale's porter.	"Что ж, - сказал он себе однажды вечером, - вот уж я переписываю пятнадцатую из этих омерзительных диссертаций. Все четырнадцать предыдущих я собственными руками вручил швейцару маршальши.
I shall have the honour of filling all the drawers in her escritoire.	По-видимому, мне выпала честь набить этим все ящики ее письменного стола.
And yet she treats me as though I never wrote.	А меж тем она держится со мной так, будто я вовсе ей никогда не писал!
What can be the end of all this?	И к чему же это в конце концов может привести?
Will my constancy bore her as much as it does me?	Не надоест ли ей мое упорство так же, как оно опротивело мне?

I must admit that that Russian friend of Korasoffs who was in love with the pretty Quakeress of Richmond, was a terrible man in his time; no one could be more overwhelming."	Надо признаться, что этот русский, друг Коразова, влюбленный в прелестную квакершу из Ричмонда, был в свое время, вероятно, ужаснейшим человеком. Можно ли быть скучнее?"
Like all mediocre individuals, who chance to come into contact with the manoeuvres of a great general, Julien understood nothing of the attack executed by the young Russian on the heart of the young English girl.	Как всякий заурядный смертный, которого случай делает свидетелем маневров великого полководца, Жюльен ничего не понимал в этом наступлении, предпринятом молодым русским на сердце неприступной англичанки.
The only purpose of the first forty letters was to secure forgiveness for the boldness of writing at all.	Все первые сорок писем предназначались только для того, чтобы испросить прощения за дерзость писать ей.
The sweet person, who perhaps lived a life of inordinate boredom, had to be induced to contract the habit of receiving letters, which were perhaps a little less insipid than her everyday life.	Необходимо было заставить эту милую особу, которая, надо полагать, убийственно скучала, усвоить привычку получать письма, может быть, несколько менее бесцветные, чем ее повседневное существование.
One morning a letter was delivered to Julien.	Однажды утром Жюльену подали письмо.
He recognised the arms of madame la Fervaques, and broke the seal with an eagerness which would have seemed impossible to him some days before.	Он узнал герб г-жи де Фервак и сломал печать с поспешностью, на которую он еще совсем недавно вряд ли был бы способен.
It was only an invitation to dinner.	Это было всего-навсего приглашение на обед.
He rushed to prince Korasoffs instructions. Unfortunately the young Russian had taken it into his head to be as flippant as Dorat, just when he should have been simple and intelligible! Julien was not able to form any idea of the moral position which he ought to take up at the mar?chale's dinner.	Он бросился искать указаний у князя Коразова К сожалению, молодой русский вздумал блеснуть легкостью стиля. Дора как раз там, где ему следовало бы быть простым и внятным; так Жюльен и не мог догадаться, какое душевное состояние подобает ему изображать за столом у маршальши.
The salon was extremely magnificent and decorated like the gallery de Diane in the Tuileries with panelled oil-paintings.	Г остиная маршальши блистала великолепием, раззолоченная, словно галерея Дианы в Тюильри, с картинами, писанными маслом, в роскошных рамах.
There were some light spots on these pictures.	На некоторых картинах видны были совершенно свежие мазки.
Julien learnt later that the mistress of the house had thought the subject somewhat lacking in decency and that she had had the pictures corrected.	Впоследствии Жюльен узнал, что кой-какие сюжеты показались хозяйке не совсем пристойными и она приказала исправить картины.
"What a moral century!" he thought.	"Вот истинно нравственный век!" - подумал он.
He noticed in this salon three of the persons who had been present at the drawing up of the secret note.	В этом салоне он приметил трех лиц из тех, кто присутствовал при составлении секретной ноты.
One of them, my lord bishop of — the mar?chale's uncle had the disposition of the ecclesiastical patronage, and could, it was said, refuse his niece nothing.	Один из них, епископ... ский, дядюшка маршальши, распоряжался назначениями по духовному ведомству и, как говорили, ни в чем не мог отказать своей племяннице.

"What immense progress I have made," said Julien to himself with a melancholy smile, "and how indifferent I am to it.	"Вот я как далеко шагнул! - с меланхолической улыбкой сказал себе Жюльен. - И до чего все это мне безразлично!
Here I am dining with the famous bishop of --."	Подумать только, я обедаю с знаменитым епископом... ским".
The dinner was mediocre and the conversation wearisome.	Обед был весьма посредственный, а разговор раздражал невыносимо.
"It's like the small talk in a bad book," thought Julien.	"Похоже на оглавление какой-то плохой книги, -подумал Жюльен.
"All the greatest subjects of human thought are proudly tackled.	- С какой самоуверенностью берутся здесь за самые великие проблемы мысли человеческой!
After listening for three minutes one asks oneself which is greater-the speaker's bombast, or his abominable ignorance?"	Но послушай их три минуты, и уже не знаешь, чему больше удивляться: тому ли, что этот говорун так напыщен, или его невероятной невежественности".
The reader has doubtless forgotten the little man of letters named Tanbeau, who was the nephew of the Academician, and intended to be professor, who seemed entrusted with the task of poisoning the salon of the H?tel de la Mole with his base calumnies.	Читатель уж, наверно, забыл ничтожного писаку по имени Тамбо, племянника академика и будущего профессора, который своими грязными сплетнями отравлял воздух в гостиной особняка де Ла-Моль.
It was this little man who gave Julien the first inkling that though, madame de Fervaques did not answer, she might quite well take an indulgent view of the sentiment which dictated them.	Как раз этот ничтожный человечек и навел Жюльена на мысль, что г-жа де Фервак, хотя она и не отвечает на его письма, быть может, относится благосклонно к чувству, которое их диктует.
M. Tanbeau's sinister soul was lacerated by the thought of Julien's success; "but since, on the other hand, a man of merit cannot be in two places at the same time any more than a fool," said the future professor to himself, "if Sorel becomes the lover of the sublime mar?chale, she will obtain some lucrative position for him in the church, and I shall be rid of him in the H?tel de la Mole."	Черная душонка г-на Тамбо просто разрывалась от зависти, когда он думал об успехах Жюльена, но так как, с другой стороны, и самый одаренный человек, как и любой дурак, не может сразу быть в двух местах, то "ежели этот Сорель станет любовником ослепительной маршальши, -говорил себе будущий профессор, - она его пристроит к церкви на какое-нибудь выгодное место, и я избавлюсь от него в особняке де Ла-Моль".
M. the abb? Pirard addressed long sermons to Julien concerning his success at the hotel de Fervaques.	Аббат Пирар прочел Жюльену целый ряд нравоучений по поводу его успехов в особняке де Фервак.
There was a sectarian jealousy between the austere Jansenist and the salon of the virtuous mar?chale which was Jesuitical, reactionary, and monarchical.	Туг сказался сектантский дух соперничества, существовавший между суровым янсенистом и иезуитским салоном добродетельной маршальши, претендующим на возрождение нравов и укрепление монархии.
CHAPTER LVIII	XXVIII
MANON LESCAUT	МАНОН ЛЕСКО

Accordingly once he was thoroughly convinced of the asinine stupidity of the prior, he would usually succeed well enough by calling white black, and black white.	И вот после того, как он вполне убедился в глупости и ослином упрямстве приора, он стал угождать ему очень просто: называя белое черным, а черное - белым.
Lichtenberg.	Лихтенберг
The Russian instructions peremptorily forbade the writer from ever contradicting in conversation the recipient of the letters. No pretext could excuse any deviation from the r?le of that most ecstatic admiration. The letters were always based on that hypothesis.	В пояснении к русским письмам неукоснительно предписывалось ни в коем случае не перечить явным образом особе, которой ты пишешь, а также ни под каким видом не уклоняться от постоянного благоговейного восхищения; все письма неизменно исходили из этой основной предпосылки.
One evening at the opera, when in madame de Fervaques' box, Julien spoke of the ballet of Manon Lescaut in the most enthusiastic terms.	Как-то раз вечером в Опере, сидя в ложе г-жи де Фервак, Жюльен превозносил до небес балет "Манон Леско".
His only reason for talking in that strain was the fact that he thought it insignificant.	Единственным основанием для подобных похвал было то, что сам он находил его ничтожным.
The mar?chale said that the ballet was very inferior to the abb? Pr?vost's novel.	Маршальша заметила, что этот балет гораздо слабее романа аббата Прево.
"The idea," thought Julien, both surprised and amused, "of so highly virtuous a person praising a novel!	"Вот как! - подумал Жюльен, удивленный и заинтересованный. - Особа столь высокой добродетели - и хвалит какой-то роман?"
Madame de Fervaques used to profess two or three times a week the most absolute contempt for those writers, who, by means of their insipid works, try to corrupt a youth which is, alas! only too inclined to the errors of the senses."	Г-жа де Фервак считала своей обязанностью по меньшей мере два-три раза в неделю обрушиваться с уничтожающим презрением на этих писак, которые своими мерзкими сочинениями развращают молодежь, столь легко поддающуюся, увы, пагубным заблуждениям страстей.
"Manon Lescaut" continued the mar?chale, "is said to be one of the best of this immoral and dangerous type of book.	- Среди подобного рода безнравственных, опасных сочинений, - продолжала маршальша, -"Манон Леско" занимает, как говорят, одно из первых мест.
The weaknesses and the deserved anguish of a criminal heart are, they say, portrayed with a truth which is not lacking in depth; a fact which does not prevent your Bonaparte from stating at St. Helena that it is simply a novel written for lackeys."	Заблуждения, а также заслуженные страдания глубоко порочного сердца описаны там, говорят, с большой правдивостью и проникновением, что, впрочем, не помешало вашему Бонапарту на острове святой Елены сказать, что этот роман написан для лакеев.
The word Bonaparte restored to Julien all the activity of his mind.	Эти слова вывели Жюльена из душевного оцепенения.
"They have tried to ruin me with the mar?chale; they have told her of my enthusiasm for Napoleon.	"Меня хотели погубить в глазах маршальши; ей рассказали о моем увлечении Наполеоном.
This fact has sufficiently piqued her to make her yield to the temptation to make me feel it."	И это так задело ее, что она не могла устоять перед соблазном дать мне это почувствовать".
This discovery amused him all the evening, and rendered him amusing.	Это открытие занимало его весь вечер, и он заметно оживился.

As he took leave of the mar?chale in the vestibule of the opera, she said to him,	Когда он расставался с маршальшей в вестибюле Оперы, она сказала ему:
"Remember, monsieur, one must not like Bonaparte if you like me; at the best he can only be accepted as a necessity imposed by Providence.	- Запомните, сударь, кто любит меня, не должен любить Бонапарта. Можно, самое большее, признавать его, как некую необходимость, ниспосланную провидением.
Besides, the man did not have a sufficiently supple soul to appreciate masterpieces of art."	К тому же этот человек отнюдь не отличался душевной тонкостью, он был неспособен ценить великие произведения искусства.
"When you like me," Julien kept on repeating to himself, "that means nothing or means everything.	"Кто любит меня! - повторял Жюльен. - Это или ровно ничего не значит, или значит все.
Here we have mysteries of language which are beyond us poor provincials."	Вот тайны языка, непостижимые для нас, бедных провинциалов".
And he thought a great deal about madame de R?nal, as he copied out an immense letter destined for the mar?chale.	И, переписывая необъятное письмо, предназначавшееся для маршальши, он без конца вспоминал о г-же де Реналь.
"How is it," she said to him the following day, with an assumed indifference which he thought was clumsily assumed, "that you talk to me about London and Richmond in a letter which you wrote last night, I think, when you came back from the opera?"	- Как могло случиться, - сказала ему г-жа де Фервак на другой день таким равнодушным тоном, что он показался ему явно неестественным, - что вы говорите мне о -Лондоне и Ричмонде в письме, которое вы написали, как мне кажется, вчера вечером, после того, как вернулись из Оперы?
Julien was very embarrassed. He had copied line by line without thinking about what he was writing, and had apparently forgotten to substitute Paris and Saint Cloud for the words London and Richmond which occurred in the original.	Жюльен пришел в крайнее замешательство: он переписывал строка за строкой, ничуть не вникая в то, что он пишет, и, по-видимому, не обратил внимания, что следует переменить слова Лондон и Ричмонд, которые встречались в оригинале, на Париж и Сен-Клу.
He commenced two or three sentences, but found it impossible to finish them. He felt on the point of succumbing to a fit of idiotic laughter.	Он попытался что-то сказать, начал было одну фразу, потом другую, но никак не мог довести их до конца: его душил смех.
Finally by picking his words he succeeded in formulating this inspiration:	Наконец он кое-как выпутался, придумал следующее объяснение:
"Exalted as I was by the discussion of the most sublime and greatest interests of the human soul, my own soul may have been somewhat absent in my letter to you."	"Увлеченная возвышенными размышлениями о непостижимых идеалах души человеческой, моя душа, когда я писал вам, легко могла впасть в забывчивость".
"I am making an impression," he said to himself, "so I can spare myself the boredom of the rest of the evening."	"Я произвел впечатление, - решил он, - На сегодняшний вечер я могу избавить себя от этой скучищи".
He left the H?tel de Fervaques at a run.	И он чуть ли не бегом бросился из особняка де Фервак.
In the evening he had another look at the original of the letter which he had copied out on the previous night, and soon came to the fatal place where the young Russian made mention of London and of Richmond.	Поздно вечером, достав оригинал письма, которое он списывал накануне, он сразу нашел то роковое место, где молодой русский упоминал о Лондоне и Ричмонде.

Julien was very astonished to find this letter almost tender.	Жюльен страшно удивился, обнаружив, что это чуть ли не любовное письмо.
It had been the contrast between the apparent lightness of his conversation, and the sublime and almost apocalyptic profundity of his letters which had marked him out for favour.	И вот этот-то контраст между кажущейся непринужденностью его разговора и необычайной, чуть ли не апокалиптической глубиной его писем и заставил г-жу де Фервак обратить на него внимание.
The mar?chale was particularly pleased by the longness of the sentences; this was very far from being that sprightly style which that immoral man Voltaire had brought into fashion.	Маршальшу особенно пленяли его бесконечно длинные фразы: не то что этот скачущий слог, на который завел моду Вольтер, этот безнравственнейший человек!
Although our hero made every possible human effort to eliminate from his conversation any symptom of good sense, it still preserved a certain anti-monarchical and blasphemous tinge which did not escape madame de Fervaques.	И хотя герой наш прилагал все старания, чтобы совершенно изгнать из своих разговоров всякие признаки здравого смысла, все же в них оставался легкий душок антимонархизма и безбожия, и это не ускользало от маршальши де Фервак.
Surrounded as she was by persons who, though eminently moral, had very often not a single idea during a whole evening, this lady was profoundly struck by anything resembling a novelty, but at the same time she thought she owed it to herself to be offended by it.	Окруженная людьми в высшей степени нравственными, но которые обычно за целый вечер неспособны были произнести ни одного живого слова, эта дама была весьма восприимчива ко всему, что отличалось некоторой новизной, хоть и считала своим долгом возмущаться этим.
She called this defect: Keeping the imprint of the lightness of the age.	Она называла этот порок печатью легкомысленного века...
But such salons are only worth observing when one has a favour to procure.	Но посещать такие гостиные можно, только если вы хотите чего-то добиться.
The reader doubtless shares all the ennui of the colourless life which Julien was leading.	Скука лишенного всякого интереса существования, которое вел Жюльен, разумеется, понятна читателю.
This period represents the steppes of our journey.	Это словно оголенные степи в нашем с вами путешествии.
Mademoiselle de la Mole needed to exercise her self-control to avoid thinking of Julien during the whole period filled by the de Fervaques episode.	Все это время, которое Жюльен тратил на свою затею с де Фервак, м-ль де Ла-Моль приходилось делать над собой немалые усилия, чтобы не думать о нем.
Her soul was a prey to violent battles; sometimes she piqued herself on despising that melancholy young man, but his conversation captivated her in spite of herself.	В душе ее происходила ожесточенная борьба: иногда она гордо уверяла себя, что презирает этого ничтожного человека, но разговор его невольно пленял ее.
She was particularly astonished by his absolute falseness. He did not say a single word to the mar?chale which was not a lie, or at any rate, an abominable travesty of his own way of thinking, which Mathilde knew so perfectly in every phase.	Больше всего ее изумляло его непостижимое притворство: во всем, что он говорил маршальше, не было ни единого слова правды, все это был сплошной обман или по крайней мере чудовищное искажение его образа мыслей, который Матильда прекрасно знала чуть ли не по поводу любого предмета.
This Machiavellianism impressed her.	Этот макьявеллизм поражал ее.

"What subtlety," she said to herself.	"Но как это глубоко продумано! - говорила она себе.
"What a difference between the bombastic coxcombs, or the common rascals like Tanbeau who talk in the same strain."	- Какая разница по сравнению с этими надутыми тупицами или заурядными плутами вроде господина Тамбо, который разглагольствует на те же темы!"
Nevertheless Julien went through awful days.	И, тем не менее, у Жюльена бывали ужасные дни.
It was only to accomplish the most painful of duties that he put in a daily appearance in the mar?chale's salon.	Он словно отбывал невыносимо тягостную повинность, появляясь каждый день в гостиной маршальши.
The strain of playing a part ended by depriving his mind of all its strength.	Ему стоило таких усилий разыгрывать свою роль, что он иногда доходил до полного изнеможения.
As he crossed each night the immense courtyard of the H?tel de Fervaques, it was only through sheer force in character and logic that he succeeded in keeping a little above the level of despair.	Как часто вечером, входя в громадный двор особняка де Фервак, он призывал на помощь всю силу своей воли и рассудка, чтобы не впасть в полное отчаяние!
"I overcame despair at the seminary," he said, "yet what an awful prospect I had then.	"Ведь не поддавался же я отчаянию в семинарии, -убеждал он себя, - а какой ужас был у меня тогда впереди!
I was then either going to make my fortune or come to grief just as I am now. I found myself obliged to pass all my life in intimate association with the most contemptible and disgusting things in the whole world.	Достиг бы я тогда успеха или нет, и в этом и в другом случае я знал, что мне предстоит всю жизнь прожить в самой презренной и гнусной среде.
The following spring, just eleven short months later, I was perhaps the happiest of all young people of my own age."	И вот следующей весной, всего через каких-нибудь одиннадцать месяцев, я оказался, быть может, счастливейшим человеком из всех моих сверстников".
But very often all this fine logic proved unavailing against the awful reality.	Но сплошь и рядом все эти прекрасные рассуждения оказывались совершенно бессильными пред лицом невыносимой действительности.
He saw Mathilde every day at breakfast and at dinner.	Каждый день за завтраком и за обедом он видел Матильду.
He knew from the numerous letters which de la Mole dictated to him that she was on the eve of marrying de Croisenois.	Из многочисленных писем, которые ему диктовал г-н де Ла-Моль, он знал, что она вот-вот станет женой г-на де Круазенуа.
This charming man already called twice a day at the H?tel de la Mole; the jealous eye of a jilted lover was alive to every one of his movements.	Этот приятный молодой человек уже стал появляться в особняке де Ла-Моль по два раза в день, и ревнивое око покинутого любовника следило за каждым его шагом.
When he thought he had noticed that mademoiselle de la Mole was beginning to encourage her intended, Julien could not help looking tenderly at his pistols as he went up to his room.	Когда ему казалось, что м-ль де Ла-Моль относится благосклонно к своему нареченному, Жюльен, возвращаясь к себе в комнату, с нежностью поглядывал на свои пистолеты.

"Ah," he said to himself, "would it not be much wiser to take the marks out of my linen and to go into some solitary forest twenty leagues from Paris to put an end to this atrocious life?	"Ах! - восклицал он про себя. - Куда было бы умнее с моей стороны снять метки с белья, забраться в какой-нибудь дальний лес в двадцати лье от Парижа и прекратить это мерзостное существование!
I should be unknown in the district, my death would remain a secret for a fortnight, and who would bother about me after a fortnight?"	Там меня никто не опознает, и недели две никто не будет и знать о моей смерти, а через две недели кто обо мне вспомнит?"
This reasoning was very logical.	Рассуждение весьма разумное, ничего не скажешь.
But on the following day a glimpse of Mathilde's arm between the sleeve of her dress and her glove sufficed to plunge our young philosopher into memories which, though agonising, none the less gave him a hold on life.	Но на другой день он случайно увидел локоток Матильды, мелькнувший между рукавом и длинной перчаткой, и этого уж было достаточно: наш юный философ погружался в мучительнейшие воспоминания, которые, однако, привязывали его к жизни.
"Well," he said to himself,	"Ну, хорошо! - говорил он себе.
"I will follow this Russian plan to the end.	- Доведу до конца эту русскую политику.
How will it all finish?"	Но чем все это кончится?
"So far as the mar?chale is concerned, after I have copied out these fifty-three letters, I shall not write any others.	Что касается маршальши - ясно: после того как я перепишу все эти пятьдесят три письма, больше я ей писать не буду.
"As for Mathilde, these six weeks of painful acting will either leave her anger unchanged, or will win me a moment of reconciliation.	Что же касается Матильды, кто знает: или эта невыносимая полуторамесячная комедия так ни к чему и не приведет, не заставит ее смягчиться, или она принесет мне хоть краткий миг примирения.
Great God!	Боже великий!
I should die of happiness."	Да я умру от счастья!"
And he could not finish his train of thought.	И тут уж он не мог думать ни о чем.
After a long reverie he succeeded in taking up the thread of his argument.	Но когда, очнувшись от этого сладкого забытья, он снова принимался рассуждать, он говорил себе:
"In that case," he said to himself, "I should win one day of happiness, and after that her cruelties which are based, alas, on my lack of ability to please her will recommence.	"Ну и что же из этого выйдет: один день счастья, а потом опять начнутся все эти колкости, потому что все это происходит оттого, что я не умею ей понравиться!
I should have nothing left to do, I should be ruined and lost for ever.	И тогда уж мне больше не на что будет надеяться, все для меня будет кончено раз и навсегда.
With such a character as hers what guarantee can she give me? Alas!	Как можно за что-либо поручиться при ее характере? Ах, вся беда в том, что сам-то я не могу похвастаться никакими достоинствами.
My manners are no doubt lacking in elegance, and my style of speech is heavy and monotonous.	Нет у меня этого изящества манер, и разговариваю я тяжело, скучно!
Great God, why am I myself?"	Боже великий! Ах, если бы я был не я!"

CHAPTER LIX	XXIX
ENNUI	СКУКА
Sacrificing one's self to one's passions, let it pass; but sacrificing one's self to passions which one has not got!	Стать жертвой своих страстей! Это еще куда ни шло. Но стать жертвой страстей, которых ты не испытываешь!
Oh! melancholy nineteenth century!	О, жалкий XIX век!
Girodet.	Жироде
Madame de Fervaques had begun reading Julien's long letters without any pleasure, but she now began to think about them; one thing, however, grieved her. "What a pity that M. Sorel was not a real priest!	Сначала г-жа де Фервак читала длинные письма Жюльена безо всякого удовольствия, но постепенно они стали все больше занимать ее внимание; однако ее удручало одно обстоятельство: как жаль, что господин Сорель не настоящий священник!
He could then be admitted to a kind of intimacy; but in view of that cross, and that almost lay dress, one is exposed to cruel questions and what is one to answer?"	Вот тогда, пожалуй, можно было бы себе позволить с ним некоторую близость. Но с этим орденом, в этом почти штатском костюме, - как оградить себя от всяких коварных вопросов и что на них отвечать?
She did not finish the train of thought,	Она не договаривала своей мысли:
"Some malicious woman friend may think, and even spread it about that he is some lower middle-class cousin or other, a relative of my father, some tradesman who has been decorated by the National Guard."	"Какой-нибудь завистливой приятельнице придет в голову, - и она с радостью будет рассказывать всем, - что это какой-нибудь родственник по отцовской линии, из мелких купцов, заслуживший орден в национальной гвардии".
Up to the time which she had seen Julien, madame de Fervaque's greatest pleasure had been writing the word mar?chale after her name.	До того как г-жа де Фервак встретилась с Жюльеном, для нее не существовало большего удовольствия, чем ставить слово "маршальша" рядом со своим именем.
Consequently a morbid parvenu vanity, which was ready to take umbrage at everything, combatted the awakening of her interest in him.	Теперь болезненное тщеславие выскочки, уязвлявшееся решительно всем, вступило в борьбу с зарождающимся чувством.
"It would be so easy for me," said the mar?chale, "to make him a grand vicar in some diocese near Paris! but plain M. Sorel, and what is more, a man who is the secretary of M. de la Mole!	"Ведь это было бы так просто для меня - сделать его старшим викарием в каком-нибудь приходе по соседству с Парижем! Но просто господин Сорель, и все, да еще какой-то секретарь господина де Ла-Моля!
It is heart-breaking."	Нет, это ужасно!"
For the first time in her life this soul, which was afraid of everything, was moved by an interest which was alien to its own pretensions to rank and superiority.	Первый раз в жизни эта душа, которая опасалась всего, была затронута каким-то интересом, не имевшим ничего общего с ее претензиями на знатность, на высокое положение в свете.
Her old porter noticed that whenever he brought a letter from this handsome young man, who always looked so sad, he was certain to see that absent, discontented expression, which the mar?chale always made a point of assuming on the entry of any of her servants, immediately disappear.	Старик швейцар заметил, что когда он подавал ей письмо от этого молодого красавца, у которого был такой грустный вид, с лица хозяйки мгновенно исчезало рассеянное и недовольное выражение, которое маршальша считала своим долгом принимать в присутствии прислуги.

The boredom of a mode of life whose ambitions were concentrated on impressing the public without her having at heart any real faculty of enjoyment for that kind of success, had become so intolerable since she had begun to think of Julien that, all that was necessary to prevent her chambermaids being bullied for a whole day, was that their mistress should have passed an hour in the society of this strange young man on the evening of the preceding day.	Это скучное существование, насквозь проникнутое честолюбием, желанием произвести впечатление в обществе, между тем как сердце ее, в сущности, даже не испытывало никакой радости от этих успехов, стало для нее до такой степени невыносимым с тех пор, как у нее проснулся интерес к Жюльену, что ей достаточно было провести вечером хотя бы час с этим необыкновенным юношей - и тогда на другой день ее горничные могли чувствовать себя спокойно: она не донимала их своими придирками.
His budding credit was proof against very cleverly written anonymous letters.	Доверие, завоеванное им, устояло даже против анонимных писем, написанных с большим искусством.
It was in vain that Tanbeau supplied M. de Luz, de Croisenois, de Caylus, with two or three very clever calumnies which these gentlemen were only too glad to spread, without making too many enquiries of the actual truth of the charges.	Напрасно г-н Тамбо подсунул г-дам де Люзу, де Круазенуа, де Келюсу две-три весьма ловко состряпанные клеветы, которые эти господа тут же бросились распространять с величайшей готовностью, не потрудившись даже проверить, есть ли в них хоть доля правды.
The mar?chale, whose temperament was not calculated to be proof against these vulgar expedients related her doubts to Mathilde, and was always consoled by her.	Маршальша, которая по складу своего ума не способна была противостоять столь грубым приемам, поверяла свои сомнения Матильде, и та ее всякий раз успокаивала.
One day, madame de Fervaques, after having asked three times if there were any letters for her, suddenly decided to answer Julien.	Однажды, справившись раза три, нет ли ей писем, г-жа де Фервак внезапно решила, что надо ответить Жюльену.
It was a case of the triumph of ennui.	Победу эту следовало приписать скуке.
On reaching the second letter in his name the mar?chale almost felt herself pulled up sharp by the unbecomingness of writing with her own hand so vulgar an address as to M. Sorel, care of M. le Marquis de la Mole.	Но уже на втором письме маршальша заколебалась - ей показалось в высшей степени непристойным написать собственной своей рукой такой гадкий адрес: Г-ну Сорелю в особняке маркиза де Ла-Моля.
"You must bring me envelopes with your address on," she said very drily to Julien in the evening.	- Мне нужно иметь конверты с вашим адресом, -сказала она вечером Жюльену как нельзя более сухим тоном.
"Here I am appointed lover and valet in one," thought Julien, and he bowed, amused himself by wrinkling his face up like Ars?ne, the old valet of the marquis.	"Ну, вот я и попал в любовники-лакеи", - подумал Жюльен и поклонился, злорадно представляя себя с физиономией Арсена, старого лакея маркиза.
He brought the envelopes that very evening, and he received the third letter very early on the following day: he read five or six lines at the beginning, and two or three towards the end.	В тот же вечер он принес ей конверты, а на другой день, рано утром, получил третье письмо; он пробежал пять-шесть строк с начала, да две-три в конце.
There were four pages of a small and very close writing.	В нем было ровно четыре страницы, исписанные очень мелким почерком.
The lady gradually developed the sweet habit of writing nearly every day.	Мало-помалу у нее создалась сладостная привычка писать почти каждый день.

Julien answered by faithful copies of the Russian letters; and such is the advantage of the bombastic style that madame de Fervaques was not a bit astonished by the lack of connection between his answers and her letters.	Жюльен отвечал, аккуратно переписывая русские письма; и - таково уж преимущество этого ходульного стиля - г-жа де Фервак нимало не удивлялась тому, что ответы так мало соответствуют ее собственным посланиям.
How gravely irritated would her pride have been if the little Tanbeau who had constituted himself a voluntary spy on all Julien's movements had been able to have informed her that all these letters were left unsealed and thrown haphazard into Julien's drawer.	Как уязвлена была бы ее гордость, если бы этот тихоня Тамбо, добровольно взявший на себя роль шпиона и следивший за каждым шагом Жюльена, пронюхал и рассказал ей, что все ее письма валяются нераспечатанными, засунутые кое-как в ящик письменного стола.
One morning the porter was bringing into the library a letter to him from the mar?chale. Mathilde met the man, saw the letter together with the address in Julien's handwriting.	Как-то раз утром швейцар принес ему письмо от маршальши в библиотеку; Матильда встретила швейцара, когда он нес письмо, и узнала на адресе почерк Жюльена.
She entered the library as the porter was leaving it, the letter was still on the edge of the table. Julien was very busy with his work and had not yet put it in his drawer.	Она вошла в библиотеку в ту самую минуту, когда швейцар выходил оттуда; письмо еще лежало на краю стола: Жюльен, занятый своей работой, не успел спрятать его в ящик.
"I cannot endure this," exclaimed Mathilde, as she took possession of the letter, "you are completely forgetting me, me your wife, your conduct is awful, monsieur."	- Вот этого я уж не могу стерпеть! - воскликнула Матильда, хватая письмо. - Вы совершенно пренебрегаете мною, а ведь я ваша жена, сударь. Ваше поведение просто чудовищно.
At these words her pride, shocked by the awful unseemliness of her proceeding, prevented her from speaking.	Но едва только у нее вырвались эти слова, как гордость ее, пораженная этой непристойной выходкой, возмутилась.
She burst into tears, and soon seemed to Julien scarcely able to breathe.	Матильда разразилась слезами, и Жюльену показалось, что она вот-вот лишится чувств.
Julien was so surprised and embarrassed that he did not fully appreciate how ideally fortunate this scene was for himself.	Оторопев от неожиданности, Жюльен не совсем ясно понимал, какое восхитительное блаженство сулила ему эта сцена.
He helped Mathilde to sit down; she almost abandoned herself in his arms.	Он помог Матильде сесть; она почти упала к нему в объятия.
The first minute in which he noticed this movement, he felt an extreme joy.	В первое мгновение он чуть не обезумел от радости.
Immediately afterwards, he thought of Korasoff:	Но в следующий же миг он вспомнил Коразова:
"I may lose everything by a single word."	"Если я скажу хоть слово, я погублю все".
The strain of carrying out his tactics was so great that his arms stiffened.	От страшного усилия, к которому принуждала его осторожная политика, мускулы у него на руках напряглись до боли.
"I dare not even allow myself to press this supple, charming frame to my heart, or she will despise me or treat me badly.	"Я даже не смею позволить себе прижать к сердцу этот прелестный, гибкий стан: опять она будет презирать меня, гнать от себя.
What an awful character!"	Ах, какой ужасный характер!"
And while he cursed Mathilde's character, he loved her a hundred times more. He thought he had a queen in his arms.	И, проклиная характер Матильды, он любил ее еще во сто раз больше, и ему казалось, что он держит в объятиях королеву.

Julien's impassive coldness intensified the anguished pride which was lacerating the soul of mademoiselle de la Mole.	Бесстрастная холодность Жюльена усилила муки гордости, раздиравшие душу м-ль де Ла-Моль.
She was far from having the necessary self-possession to try and read in his eyes what he felt for her at that particular moment.	Она сейчас не в состоянии была рассуждать хладнокровно; ей не приходило в голову заглянуть Жюльену в глаза и попытаться прочесть в них, что чувствует он к ней в эту минуту.
She could not make up her mind to look at him. She trembled lest she might encounter a contemptuous expression.	Она не решалась посмотреть ему в лицо - ей страшно было прочесть на нем презрение.
Seated motionless on the library divan, with her head turned in the opposite direction to Julien, she was a prey to the most poignant anguish that pride and love can inflict upon a human soul.	Она сидела на библиотечном диване неподвижно, отвернувшись от Жюльена, и сердце ее разрывалось от нестерпимых мучений, которыми любовь и гордость могут бичевать душу человеческую.
What an awful step had she just slipped into taking!	Как это случилось, что она позволила себе такую чудовищную выходку!
"It has been reserved for me, unhappy woman that I am, to see my most unbecoming advances rebuffed! and rebuffed by whom?" added her maddened and wounded pride; "rebuffed by a servant of my father's!	"Ах, я несчастная! Дойти до того, чтобы, потеряв всякий стыд, чуть ли не предлагать себя - и увидеть, как тебя отталкивают! И кто же отталкивает? - подсказывала истерзанная, разъяренная гордость. - Слуга моего отца!"
That's more than I will put up with," she said aloud, and rising in a fury, she opened the drawer of Julien's table, which was two yards in front of her.	- Нет, этого я не потерплю, - громко сказала она. И, вскочив, она в бешенстве дернула ящик письменного стола, стоявшего против нее.
She stood petrified with horror when she saw eight or ten unopened letters, completely like the one the porter had just brought up.	Она застыла на месте, остолбенев от ужаса, перед ней лежала груда из восьми или десяти нераспечатанных писем, совершенно таких же, как то, которое только что принес швейцар.
She recognised Julien's handwriting, though more or less disguised, on all the addresses.	На каждом из них адрес был написан рукой Жюльена, слегка измененным почерком.
"So," she cried, quite beside herself, "you are not only on good terms with her, but you actually despise her. You, a nobody, despise madame la mar?chale de Fervaques!"	- Ах, вот как! - вскричала она вне себя. - Вы не только поддерживаете с ней близкие отношения, вы еще презираете ее, - вы, ничтожество, презираете госпожу де Фервак!
"Oh, forgive me, my dear," she added, throwing herself on her knees; "despise me if you wish, but love me.	- Ах! Прости меня, душа моя, - вдруг вырвалось у нее, и она упала к его ногам. - Презирай меня, если хочешь, только люби меня!
I cannot live without your love."	Я не могу жить без твоей любви!
And she fell down in a dead faint.	И она без чувств рухнула на пол.
"So our proud lady is lying at my feet," said Julien to himself.	"Вот она, эта гордячка, у моих ног!" - подумал Жюльен.
CHAPTER LX	XXX
A BOX AT THE BOUFFES	ЛОЖА В КОМИЧЕСКОЙ ОПЕРЕ
As the blackest sky	As the blackest sky
Foretells the heaviest tempest	Foretells the heaviest tempest...

Don Juan, c. 1. st.76.	"Don Juan", с LXXIII
In the midst of these great transports Julien felt more surprised than happy.	Во время этой бурной сцены Жюльен испытывал скорее чувство удивления, чем радости.
Mathilde's abuse proved to him the shrewdness of the Russian tactics. "'Few words, few deeds,' that is my one method of salvation."	Оскорбительные возгласы Матильды убедили его в мудрости русской политики. "Как можно меньше говорить, как можно меньше действовать - только в этом мое спасение".
He picked up Mathilde, and without saying a word, put her back on the divan.	Он поднял Матильду и, не говоря ни слова, снова усадил ее на диван.
She was gradually being overcome by tears.	Мало-помалу сознание возвращалось к ней, по щекам ее катились слезы.
In order to keep herself in countenance, she took madame de Fervaques' letters in her hands, and slowly broke the seals.	Стараясь как-нибудь овладеть собой, она взяла в руки письма г-жи де Фервак и стала медленно распечатывать их одно за другим.
She gave a noticeable nervous movement when she recognised the mar?chale's handwriting.	Она вся передернулась, узнав почерк маршальши.
She turned over the pages of these letters without reading them. Most of them were six pages.	Она переворачивала, не читая, эти исписанные листки почтовой бумаги - в каждом письме было примерно по шесть страниц.
"At least answer me," Mathilde said at last, in the most supplicatory tone, but without daring to look at Julien:	- Ответьте мне, по крайней мере, - промолвила, наконец, Матильда умоляющим голосом, но все еще не решаясь взглянуть на Жюльена.
"You know how proud I am. It is the misfortune of my position, and of my temperament, too, I confess.	- Вы хорошо знаете мою гордость: я избалована -в этом мое несчастье, пусть даже это несчастье моего характера, я готова в этом сознаться.
Has madame de Fervaques robbed me of your heart?	Так, значит, ваше сердце принадлежит теперь госпоже де Фервак, она похитила его у меня?..
Has she made the sacrifices to which my fatal love swept me?"	Но разве она ради вас пошла на все те жертвы, на которые меня увлекла эта роковая любовь?
A dismal silence was all Julien's answer.	Жюльен отвечал угрюмым молчанием.
"By what right," he thought, "does she ask me to commit an indiscretion unworthy of an honest man?"	"Какое у нее право, - думал он, - требовать от меня такой нескромности, недостойной порядочного человека?"
Mathilde tried to read the letters; her eyes were so wet with tears that it was impossible for her to do so.	Матильда попыталась прочесть исписанные листки, но слезы застилали ей глаза, она ничего не могла разобрать.
She had been unhappy for a month past, but this haughty soul had been very far from owning its own feelings even to itself.	Целый месяц она чувствовала себя невыразимо несчастной: но эта гордая душа не позволяла себе сознаться в своих чувствах.
Chance alone had brought about this explosion.	Чистая случайность довела ее до этого взрыва.
For one instant jealousy and love had won a victory over pride.	Ревность и любовь нахлынули на нее и в одно мгновение сокрушили ее гордость.
She was sitting on the divan, and very near him.	Она сидела на диване совсем близко к нему.

He saw her hair and her alabaster neck. For a moment he forgot all he owed to himself. He passed his arm around her waist, and clasped her almost to his breast.	Он видел ее волосы, ее шею, белую, как мрамор; и вдруг он забыл все, что он себе внушал; он тихо обнял ее за талию и привлек к своей груди.
She slowly turned her head towards him. He was astonished by the extreme anguish in her eyes. There was not a trace of their usual expression.	Она медленно повернула к нему голову, и он изумился выражению безграничного горя в ее глазах, - как это было непохоже на их обычное выражение!
Julien felt his strength desert him. So great was the deadly pain of the courageous feat which he was imposing on himself.	Жюльен почувствовал, что он вот-вот не выдержит; чудовищное насилие, которому он себя подвергал, было свыше его сил.
"Those eyes will soon express nothing but the coldest disdain," said Julien to himself, "if I allow myself to be swept away by the happiness of loving her."	"Скоро в этих глазах не останется ничего, кроме ледяного презрения, - сказал он себе. - Я не должен поддаваться этому счастью, не должен показывать ей, л, что я ее люблю".
She, however, kept repeatedly assuring him at this moment, in a hushed voice, and in words which she had scarcely the strength to finish, of all her remorse for those steps which her inordinate pride had dictated.	А она между тем еле слышным, прерывающимся голосом, тщетно пытаясь говорить связно, твердила ему, как горько она раскаивается во всех своих выходках, на которые толкала ее несносная гордость.
"I, too, have pride," said Julien to her, in a scarcely articulate voice, while his features portrayed the lowest depths of physical prostration.	- У меня тоже есть гордость, - с усилием вымолвил Жюльен, и на лице его изобразилась безграничная усталость.
Mathilde turned round sharply towards him.	Матильда порывисто обернулась к нему.
Hearing his voice was a happiness which she had given up hoping.	Услышать его голос - это было такое счастье, на которое она уже потеряла надежду.
At this moment her only thought of her haughtiness was to curse it. She would have liked to have found out some abnormal and incredible actions, in order to prove to him the extent to which she adored him and detested herself.	Как она теперь проклинала свою гордость, как ей хотелось совершить что-нибудь необычайное, неслыханное, чтобы доказать ему, до какой степени она его обожает и как она ненавистна самой себе!
"That pride is probably the reason," continued Julien, "why you singled me out for a moment. My present courageous and manly firmness is certainly the reason why you respect me.	- И, надо полагать, только благодаря этой гордости вы и удостоили меня на миг вашим вниманием, - продолжал Жюльен, - и нет сомнения, что только моя стойкая твердость, подобающая мужчине, и заставляет вас сейчас испытывать ко мне некоторое уважение.
I may entertain love for the mar?chale."	Я могу любить маршальшу...
Mathilde shuddered; a strange expression came into her eyes.	Матильда вздрогнула; в глазах ее промелькнуло какое-то странное выражение.
She was going to hear her sentence pronounced.	Сейчас она услышит свой приговор.
This shudder did not escape Julien. He felt his courage weaken.	От Жюльена не ускользнуло ее движение, он почувствовал, что мужество изменяет ему.
"Ah," he said to himself, as he listened to the sound of the vain words which his mouth was articulating, as he thought it were some strange sound, "if I could only cover those pale cheeks with kisses without your feeling it."	"Ах, боже мой! - думал он, прислушиваясь к пустым словам, которые произносили его губы, как к какому-то постороннему шуму. - Если бы я мог покрыть поцелуями эти бледные щеки, но только так, чтобы ты этого не почувствовала!"

"I may entertain love for the mar?chale," he continued, while his voice became weaker and weaker, "but I certainly have no definite proof of her interest in me."	- Я могу любить маршальшу, - продолжал он, - а голос его все слабел, так что его было еле слышно, - но, разумеется, у меня нет никаких существенных доказательств того, что она интересуется мной.
Mathilde looked at him. He supported that look. He hoped, at any rate, that his expression had not betrayed him.	Матильда поглядела на него; он выдержал этот взгляд, по крайней мере он надеялся, что она ничего не смогла прочесть на его лице.
He felt himself bathed in a love that penetrated even into the most secret recesses of his heart.	Он чувствовал себя просто переполненным любовью, она словно нахлынула на него, заполнила до краев все самые сокровенные уголки его сердца.
He had never adored her so much; he was almost as mad as Mathilde.	Никогда еще он так не боготворил ее: в эту минуту он сам был почти таким же безумным, как и Матильда.
If she had mustered sufficient self-possession and courage to manoeuvre, he would have abandoned all his play-acting, and fallen at her feet.	Если бы у нее только нашлось немножко мужества и хладнокровия, чтобы вести себя обдуманно, он бросился бы к ее ногам и отрекся от этой пустой комедии.
He had sufficient strength to manage to continue speaking:	Но, собрав последний остаток сил, он продолжал говорить.
"Ah, Korasoff," he exclaimed mentally, "why are you not here?	"Ах, Коразов, - мысленно восклицал он, - если бы вы были здесь!
How I need a word from you to guide me in my conduct."	Как важно мне было бы сейчас услышать от вас хоть одно слово, чтобы знать, что мне делать дальше!"
During this time his voice was saying,	А губы его в это время произносили:
"In default of any other sentiment, gratitude would be sufficient to attach me to the mar?chale. She has been indulgent to me; she has consoled me when I have been despised.	- Не будь у меня даже никаких чувств, одной признательности было бы достаточно, чтобы я привязался к маршальше: она была так снисходительна ко мне, она утешала меня, когда меня презирали.
I cannot put unlimited faith in certain appearances which are, no doubt, extremely flattering, but possibly very fleeting."	У меня есть основания не слишком доверять некоторым проявлениям чувств, несомненно весьма лестным для меня, но, по всей вероятности, столь же мимолетным.
"Oh, my God!" exclaimed Mathilde.	- Ах, боже мой! - воскликнула Матильда.
"Well, what guarantee will you give me?" replied Julien with a sharp, firm intonation, which seemed to abandon for a moment the prudent forms of diplomacy.	- В самом деле, какое ручательство вы можете мне дать? - настойчиво и решительно спросил ее Жюльен, вдруг словно откинув на миг всю свою дипломатическую сдержанность.
"What guarantee, what god will warrant that the position to which you seem inclined to restore me at the present moment will last more than two days?"	- Да и какое может быть ручательство, какой бог может поручиться, что расположение ваше, которое вы готовы вернуть мне сейчас, продлится более двух дней?
"The excess of my love, and my unhappiness if you do not love me," she said to him, taking his hands and turning towards him.	- Моя безграничная любовь и безграничное горе, если вы меня больше не любите, - отвечала она, схватив его за руки и поворачиваясь к нему.

The spasmodic movement which she had just made had slightly displaced her tippet; Julien caught a view of her charming shoulders.	От этого порывистого движения ее пелерина чуть-чуть откинулась, и Жюльен увидел ее прелестные плечи.
Her slightly dishevelled hair recalled a delicious memory....	Ее слегка растрепавшиеся волосы воскресили в нем сладостные воспоминания...
He was on the point of succumbing.	Он уже готов был сдаться.
"One imprudent word," he said to himself, "and I have to start all over again that long series of days which I have passed in despair.	"Одно неосторожное слово, - подумал он, - и опять наступит для меня бесконечная вереница дней беспросветного отчаяния.
Madame de R?nal used to find reasons for doing what her heart dictated.	Госпожа де Реналь находила для себя разумные оправдания, когда поступала так, как ей диктовало сердце.
This young girl of high society never allows her heart to be moved except when she has proved to herself by sound logic that it ought to be moved."	А эта великосветская девица дает волю своему сердцу только после того, как доводами рассудка докажет себе, что ему следует дать волю".
He saw this proof in the twinkling of an eye, and in the twinkling of an eye too, he regained his courage.	Эта истина осенила его мгновенно, и в то же мгновение к нему вернулось мужество.
He took away his hands which Mathilde was pressing in her own, and moved a little away from her with a marked respect.	Он высвободил свои руки, которые Матильда так крепко сжимала в своих, и с нарочитой почтительностью чуть-чуть отодвинулся от нее.
Human courage could not go further.	Ему потребовалась на это вся сила, вся стойкость, на какую только способен человек.
He then busied himself with putting together madame de Fervaque's letters which were spread out on the divan, and it was with all the appearance of extreme politeness that he cruelly exploited the psychological moment by adding,	Затем он собрал в одну пачку все письма г-жи де Фервак, разбросанные на диване, и с преувеличенной учтивостью, столь жестокой в эту минуту, добавил:
"Mademoiselle de la Mole will allow me to reflect over all this."	- Надеюсь, мадемуазель де Ла-Моль разрешит мне подумать обо всем этом.
He went rapidly away and left the library; she heard him shut all the doors one after the other.	И он быстрыми шагами вышел из библиотеки; она долго слышала стук дверей, которые по мере того, как он удалялся, захлопывались за ним одна за другой.
"The monster is not the least bit troubled," she said to herself.	"Он даже ничуть не растрогался! Вот изверг, -подумала она.
"But what am I saying? Monster?	- Ах, что я говорю - изверг!
He is wise, prudent, good. It is I myself who have committed more wrong than one can imagine."	Он умный, предусмотрительный, он хороший, а я кругом виновата так, что хуже и придумать нельзя".
This point of view lasted.	Это настроение не покидало ее весь день.
Mathilde was almost happy today, for she gave herself up to love unreservedly. One would have said that this soul had never been disturbed by pride (and what pride!)	Матильда чувствовала себя почти счастливой, ибо все существо ее было поглощено любовью; можно было подумать, что эта душа никогда и не знала страданий гордости, да еще какой гордости!

She shuddered with horror when a lackey announced madame le Fervaques into the salon in the evening. The man's voice struck her as sinister.	Когда вечером в гостиной лакей доложил о г-же де Фервак, она в ужасе содрогнулась: голос этого человека показался ей зловещим.
She could not endure the sight of the mar?chale, and stopped suddenly.	Она была не в состоянии встретиться с маршальшей и поспешно скрылась.
Julien who had felt little pride over his painful victory, had feared to face her, and had not dined at the H?tel de la Mole.	У Жюльена было мало оснований гордиться столь трудно доставшейся ему победой; он боялся выдать себя взглядом и не обедал в особняке де Ла-Моль.
His love and his happiness rapidly increased in proportion to the time that elapsed from the moment of the battle. He was blaming himself already.	Его любовь, его радость возрастали с неудержимой силой по мере того, как отдалялся момент его поединка с Матильдой; он уже готов был ругать себя.
"How could I resist her?" he said to himself.	"Как мог я устоять против нее? - говорил он себе.
"Suppose she were to go and leave off loving me!	- А если она совсем меня разлюбит?
One single moment may change that haughty soul, and I must admit that I have treated her awfully."	В этой надменной душе в один миг может произойти переворот, а я, надо сознаться, обращался с ней просто чудовищно".
In the evening he felt that it was absolutely necessary to put in an appearance at the Bouffes in madame de Fervaques' box.	Вечером он вспомнил, что ему непременно надо появиться в ложе г-жи де Фервак в Комической опере.
She had expressly invited him.	Она даже прислала ему особое приглашение.
Mathilde would be bound to know of his presence or his discourteous absence.	Матильда, конечно, будет осведомлена, был он там или позволил себе такую невежливость и не явился.
In spite of the clearness of this logic, he could not at the beginning of the evening bring himself to plunge into society.	Но как ни очевидны были эти доводы, когда настал вечер, он чувствовал себя не в состоянии показаться на людях.
By speaking he would lose half his happiness.	Придется разговаривать, а это значит наполовину растерять свою радость.
Ten o'clock struck and it was absolutely necessary to show himself.	Пробило десять; надо было во что бы то ни стало ехать.
Luckily he found the mar?chale's box packed with women, and was relegated to a place near the door where he was completely hidden by the hats.	На его счастье, когда он пришел, ложа г-жи де Фервак была полна дамами; его оттеснили к самой двери, и там он совсем скрылся под целой тучей шляпок.
This position saved him from looking ridiculous; Caroline's divine notes of despair in the Matrimonio Segreto made him burst into tears.	Это обстоятельство спасло его, иначе он оказался бы в неловком положении: божественные звуки, в которых изливается отчаяние Каролины в "Тайном браке", вызвали у него слезы.
Madame de Fervaques saw these tears.	Г-жа де Фервак их заметила.
They represented so great a contrast with the masculine firmness of his usual expression that the soul of the old-fashioned lady, saturated as it had been for many years with all the corroding acid of parvenu haughtiness, was none the less touched.	Это было так непохоже на обычное выражение мужественной твердости, присущее его лицу, что даже душа этой великосветской дамы, давно пресыщенная всякими острыми ощущениями, которые выпадают на долю болезненно самолюбивой выскочки, была тронута.

Such remnants of a woman's heart as she still possessed impelled her to speak: she wanted to enjoy the sound of his voice at this moment.	То немногое, что еще сохранилось в ней от женской сердечности, заставило ее заговорить с ним. Ей хотелось насладиться звуком его голоса в эту минуту.
"Have you seen the de la Mole ladies?" she said to him.	- Видели вы госпожу и мадемуазель де Ла-Моль? -спросила она его.
"They are in the third tier."	- Они в третьем ярусе.
Julien immediately craned out over the theatre, leaning politely enough on the front of the box. He saw Mathilde; her eyes were shining with tears.	Жюльен в ту же секунду заглянул в зал и, довольно невежливо облокотившись на барьер ложи, увидел Матильду: в глазах у нее блестели слезы.
"And yet it is not their Opera day," thought Julien; "how eager she must be!"	"А ведь сегодня - не их оперный день, - подумал Жюльен. - Какое усердие!"
Mathilde had prevailed on her mother to come to the Bouffes in spite of the inconveniently high tier of the box, which a lady friend of the family had hastened to offer her.	Матильда уговорила свою мать поехать в Комическую оперу, несмотря на то, что ложа в третьем ярусе, которую поспешила им предложить одна из угодливых знакомых, постоянно бывавшая в их доме, совсем не подходила для дам их положения.
She wanted to see if Julien would pass the evening with the mar?chale.	Ей хотелось узнать, будет ли Жюльен в этот вечер у маршальши или нет.
CHAPTER LXI	XXXI
FRIGHTEN HER	ДЕРЖАТЬ ЕЕ В СТРАХЕ
So this is the fine miracle of your civilisation; you have turned love into an ordinary business.-Barnave.	Вот оно, истинное чудо вашей цивилизации! Вы ухитрились превратить любовь в обыкновенную сделку. Барнав
Julien rushed into madame de la Mole's box.	Жюльен бросился в ложу г-жи де Ла-Моль.
His eyes first met the tearful eyes of Mathilde; she was crying without reserve. There were only insignificant personages present, the friend who had leant her box, and some men whom she knew.	Его глаза сразу встретились с заплаканными глазами Матильды; она плакала и даже не старалась сдержаться; в ложе были какие-то посторонние малозначительные лица -приятельница ее матери, предложившая им места, и несколько человек ее знакомых.
Mathilde placed her hand on Julien's; she seemed to have forgotten all fear of her mother.	Матильда положила руку на руку Жюльена: она как будто совсем забыла, что тут же находится ее мать.
Almost stifled as she was by her tears, she said nothing but this one word:	Почти задыхаясь от слез, она вымолвила только одно слово:
"Guarantees!"	"Ручательство".
"So long as I don't speak to her," said Julien to himself. He was himself very moved, and concealed his eyes with his hand as best he could under the pretext of avoiding the dazzling light of the third tier of boxes.	"Только бы не говорить с ней, - повторял себе Жюльен, а сам, страшно взволнованный, старался кое-как прикрыть глаза рукой, словно заслоняясь от ослепительного света люстры, которая висит прямо против третьего яруса.
"If I speak she may suspect the excess of my emotion, the sound of my voice will betray me. All may yet be lost."	Если я заговорю, она сразу поймет, в каком я сейчас смятении, мой голос выдаст меня, и тогда все может пойти насмарку".

His struggles were more painful than they had been in the morning, his soul had had the time to become moved.	Эта борьба с самим собой была сейчас много тягостнее, чем утром; душа его за это время успела встревожиться.
He had been frightened at seeing Mathilde piqued with vanity.	Он боялся, как бы Матильду опять не обуяла гордость.
Intoxicated as he was with love and pleasure he resolved not to speak.	Вне себя от любви и страсти, он все же заставил себя не говорить с ней ни слова.
In my view this is one of the finest traits in his character, an individual capable of such an effort of self-control may go far si fata sinant.	По-моему, это одна из самых удивительных черт его характера; человек, способный на такое усилие над самим собой, может пойти далеко, si fata sinant.
Mademoiselle de la Mole insisted on taking Julien back to the h?tel.	Мадемуазель де Ла-Моль настояла, чтобы Жюльен поехал домой с ними.
Luckily it was raining a great deal, but the marquise had him placed opposite her, talked to him incessantly, and prevented him saying a single word to her daughter.	К счастью, шел проливной дождь. Но маркиза усадила его против себя, непрерывно говорила с ним всю дорогу и не дала ему сказать ни слова с дочерью.
One might have thought that the marquise was nursing Julien's happiness for him; no longer fearing to lose everything through his excessive emotion, he madly abandoned himself to his happiness.	Можно было подумать, что маркиза взялась охранять счастье Жюльена; и он, уже не боясь погубить все, как-нибудь нечаянно выдав свои чувства, предавался им со всем безрассудством.
Shall I dare to say that when he went back to his room Julien fell on his knees and covered with kisses the love letters which prince Korasoff had given him.	Решусь ли я рассказать о том, что, едва только Жюльен очутился у себя в комнате, он бросился на колени и стал целовать любовные письма, которые ему дал князь Коразов?
"How much I owe you, great man," he exclaimed in his madness.	"О великий человек! - восклицал этот безумец. -Я всем, всем тебе обязан!"
Little by little he regained his self-possession.	Мало-помалу к нему возвратилось некоторое хладнокровие.
He compared himself to a general who had just won a great battle.	Он сравнил себя с полководцем, который наполовину выиграл крупное сражение.
"My advantage is definite and immense," he said to himself, "but what will happen to-morrow?	"Успех явный, огромный, - рассуждал он сам с собой, - но "что произойдет завтра?
One instant may ruin everything."	Один миг - и можно потерять все".
With a passionate gesture he opened the Memoirs which Napoleon had dictated at St. Helena and for two long hours forced himself to read them. Only his eyes read; no matter, he made himself do it.	Он лихорадочно раскрыл "Мемуары", продиктованные Наполеоном на острове св. Елены, и в течение добрых двух часов заставлял себя читать их; правда, читали только его глаза, но все равно он заставлял себя читать.
During this singular reading his head and his heart rose to the most exalted level and worked unconsciously.	А во время этого крайне странного чтения голова его и сердце, воспламененные свыше всякой меры, работали сами собою.
"Her heart is very different from madame de R?nal's," he said to himself, but he did not go further.	"Ведь это сердце совсем не то, что у госпожи де Реналь", - повторял он себе, но дальше этого он двинуться не мог.
"Frighten her!" he suddenly exclaimed, hurling away the book.	"Держать ее в страхе! - вдруг воскликнул он, далеко отшвырнув книгу.

"The enemy will only obey me in so far as I frighten him, but then he will not dare to show contempt for me."	- Мой враг только тогда будет повиноваться мне, когда он будет страшиться меня: тогда он не посмеет меня презирать".
Intoxicated with joy he walked up and down his little room.	Он расхаживал по своей маленькой комнате, совершенно обезумев от счастья.
In point of fact his happiness was based rather on pride than on love.	Сказать правду, счастье это происходило скорее от гордости, нежели от любви.
"Frighten her!" he repeated proudly, and he had cause to be proud.	"Держать ее в страхе! - гордо повторял он себе, и у него были основания гордиться.
"Madame de R?nal always doubted even in her happiest moments if my love was equal to her own.	- Даже в самые счастливые минуты госпожа де Реналь всегда мучилась страхом, люблю ли я ее так же сильно, как она меня.
In this case I have to subjugate a demon, consequently I must subjugate her."	А ведь здесь - это сущий демон, которого надо укротить, - ну, так и будем укрощать его!"
He knew quite well that Mathilde would be in the library at eight o'clock in the morning of the following day. He did not appear before nine o'clock. He was burning with love, but his head dominated his heart.	Он отлично знал, что завтра, в восемь часов утра, Матильда уже будет в библиотеке; он явился только к девяти, сгорая от любви, но заставляя свое сердце повиноваться рассудку.
Scarcely a single minute passed without his repeating to himself.	Он ни одной минуты не забывал повторять себе:
"Keep her obsessed by this great doubt. Does he love me?"	"Держать ее постоянно в этом великом сомнении: любит ли он меня?
Her own brilliant position, together with the flattery of all who speak to her, tend a little too much to make her reassure herself.	Ее блестящее положение, лесть, которую ей расточают кругом, все это приводит к тому, что она чересчур уверена в себе".
He found her sitting on the divan pale and calm, but apparently completely incapable of making a single movement.	Она сидела на диване, бледная, спокойная, но, по-видимому, была не в силах двинуться.
She held out her hand,	Она протянула ему руку:
"Dear one, it is true I have offended you, perhaps you are angry with me."	- Милый, я обидела тебя, это правда, и ты вправе сердиться на меня.
Julien had not been expecting this simple tone.	Жюльен никак не ожидал такого простого тона.
He was on the point of betraying himself.	Он чуть было тут же не выдал себя.
"You want guarantees, my dear, she added after a silence which she had hoped would be broken.	- Вы хотите от меня ручательства, мой друг? -добавила она, помолчав, в надежде, что он, может быть, прервет это молчание. - Вы правы.
Take me away, let us leave for London. I shall be ruined, dishonoured for ever." She had the courage to take her hand away from Julien to cover her eyes with it.	Увезите меня, уедем в Лондон... Это меня погубит навеки, обесчестит... - Она решилась отнять руку у Жюльена, чтобы прикрыть ею глаза.
All her feelings of reserve and feminine virtue had come back into her soul.	Чувства скромности и женской стыдливости вдруг снова овладели этой душой.
"Well, dishonour me," she said at last with a sigh, "that will be a guarantee."	- Ну вот, обесчестите меня, вот вам и ручательство.

"I was happy yesterday, because I had the courage to be severe with myself," thought Julien.	"Вчера я был счастлив, потому что у меня хватило мужества обуздать себя", - подумал Жюльен.
After a short silence he had sufficient control over his heart to say in an icy tone,	Помолчав немного, он совладал со своим сердцем настолько, что мог ответить ей ледяным тоном:
"Once we are on the road to London, once you are dishonoured, to employ your own expression, who will answer that you will still love me? that my very presence in the post-chaise will not seem importunate?	- Ну, допустим, что мы с вами уедем в Лондон; допустим, что вы, как вы изволили выразиться, обесчещены, - кто мне поручится, что вы будете любить меня, что мое присутствие в почтовой карете не станет вам вдруг ненавистным?
I am not a monster; to have ruined your reputation will only make me still more unhappy.	Я не изверг, погубить вас в общественном мнении будет для меня только еще одним новым несчастьем.
It is not your position in society which is the obstacle, it is unfortunately your own character.	Ведь не ваше положение в свете является препятствием. Все горе в вашем собственном характере.
Can you yourself guarantee that you will love me for eight days?"	Можете вы поручиться самой себе, что будете любить меня хотя бы неделю?
"Ah! let her love me for eight days, just eight days," whispered Julien to himself, "and I will die of happiness.	"Ах, если бы она любила меня неделю, всего-навсего неделю, - шептал про себя Жюльен, - я бы умер от счастья.
What do I care for the future, what do I care for life?	Что мне до будущего, что мне вся моя жизнь?
And yet if I wish that divine happiness can commence this very minute, it only depends on me."	Это райское блаженство может начаться хоть сию минуту, стоит мне только захотеть. Это зависит только от меня!"
Mathilde saw that he was pensive.	Матильда видела, что он задумался.
"So I am completely unworthy of you," she said to him, taking his hand.	- Значит, я совсем недостойна вас? - промолвила она, беря его за руку.
Julien kissed her, but at the same time the iron hand of duty gripped his heart.	Жюльен обнял и поцеловал ее, но в тот же миг железная рука долга стиснула его сердце.
If she sees how much I adore her I shall lose her.	"Если только она увидит, как я люблю ее, я ее потеряю".
And before leaving her arms, he had reassumed all that dignity which is proper to a man.	И, прежде чем высвободиться из ее объятий, он постарался принять вид, достойный мужчины.
He managed on this and the following days to conceal his inordinate happiness. There were moments when he even refused himself the pleasure of clasping her in his arms.	Весь этот день и все следующие он искусно скрывал свою безмерную радость; бывали минуты, когда он даже отказывал себе в блаженстве заключить ее в свои объятия.
At other times the delirium of happiness prevailed over all the counsels of prudence.	Но бывали минуты, когда, обезумев от счастья, он забывал всякие доводы благоразумия.
He had been accustomed to station himself near a bower of honeysuckle in the garden arranged in such a way so as to conceal the ladder when he had looked up at Mathilde's blind in the distance, and lamented her inconstancy.	Когда-то Жюльен облюбовал укромное местечко в саду, - он забирался в густые заросли жимолости, где стояла лестница садовника, и, спрятавшись среди душистой зелени, следил за решетчатой ставней Матильды и оплакивал непостоянство своей возлюбленной.

A very big oak tree was quite near, and the trunk of that tree prevented him from being seen by the indiscreet.	Рядом возвышался могучий дуб, и его широкий ствол скрывал Жюльена от нескромных взглядов.
As he passed with Mathilde over this very place which recalled his excessive unhappiness so vividly, the contrast between his former despair and his present happiness proved too much for his character. Tears inundated his eyes, and he carried his sweetheart's hand to his lips:	Как-то раз, прогуливаясь вдвоем, они забрели в это место, и оно так живо напомнило ему об этих горестных минутах, что он вдруг с необычайной силой ощутил разительный контраст между безысходным отчаянием, в котором пребывал еще так недавно, и своим теперешним блаженством; слезы выступили у него на глазах, он поднес к губам руку своей возлюбленной и сказал ей:
"It was here I used to live in my thoughts of you, it was from here that I used to look at that blind, and waited whole hours for the happy moment when I would see that hand open it."	- Здесь я жил мыслью о вас, отсюда смотрел я на эту ставню, часами подстерегал блаженную минуту, когда увижу, как эта ручка открывает ее...
His weakness was unreserved.	И тут уж он потерял всякую власть над собой.
He portrayed the extremity of his former despair in genuine colours which could not possibly have been invented.	С подкупающей искренностью, которую невозможно подделать, он стал рассказывать ей о пережитых им страшных минутах горького отчаяния.
Short interjections testified to that present happiness which had put an end to that awful agony.	Невольно вырывавшиеся у него короткие восклицания красноречиво свидетельствовали о том, как счастлив он сейчас, когда миновала эта нестерпимая пытка.
"My God, what am I doing?" thought Julien, suddenly recovering himself.	"Боже великий, что же это я делаю? - вдруг опомнился Жюльен.
"I am ruining myself."	- Я погиб".
In his excessive alarm he thought that he already detected a diminution of the love in mademoiselle de la Mole's eyes.	Его охватил ужас, ему казалось уже, что глаза м-ль де Ла-Моль глядят на него совсем не так ласково.
It was an illusion, but Julien's face suddenly changed its expression and became overspread by a mortal pallor.	Это было просто самовнушение, но лицо Жюльена внезапно изменилось, покрывшись смертельной бледностью.
His eyes lost their fire, and an expression of haughtiness touched with malice soon succeeded to his look of the most genuine and unreserved love.	Глаза его сразу погасли, и выражение пылкой искренней любви сменилось презрительным и чуть ли не злобным выражением.
"But what is the matter with you, my dear," said Mathilde to him, both tenderly and anxiously.	- Что с вами, друг мой? - спросила его Матильда ласково и тревожно.
"I am lying," said Julien irritably, "and I am lying to you.	- Я лгу, - ответил Жюльен с раздражением, - и лгу вам.
I am reproaching myself for it, and yet God knows that I respect you sufficiently not to lie to you.	Не могу простить себе этого: видит бог, я слишком вас уважаю, чтобы лгать вам.
You love me, you are devoted to me, and I have no need of praises in order to please you."	Вы любите меня, вы преданы мне, и мне незачем придумывать разные фразы, чтобы понравиться вам.

"Great heavens! are all the charming things you have been telling me for the last two minutes mere phrases?"	- Боже! Так это были одни фразы - все то, что я слушала сейчас с таким восхищением, все, что вы говорили мне эти последние десять минут?
"And I reproach myself for it keenly, dear one.	- Да, и я страшно браню себя за это, дорогая.
I once made them up for a woman who loved me, and bored me-it is the weakness of my character. I denounce myself to you, forgive me."	Я сочинил все это когда-то для одной женщины, которая меня любила и докучала мне. Это ужасная черта моего характера, каюсь в ней сам, простите меня.
Bitter tears streamed over Mathilde's cheeks.	Г орькие слезы градом катились по щекам Матильды.
"As soon as some trifle offends me and throws me back on my meditation," continued Julien, "my abominable memory, which I curse at this very minute, offers me a resource, and I abuse it." "So I must have slipped, without knowing it, into some action which has displeased you," said Mathilde with a charming simplicity.	- Стоит только какой-нибудь мелочи задеть меня, - продолжал Жюльен, - и я как-то незаметно для себя впадаю в забывчивость; тут моя проклятая память уводит меня неведомо куда, и я поддаюсь этому. - Так, значит, я нечаянно задела вас чем-то? - сказала Матильда с трогательной наивностью.
"I remember one day that when you passed near this honeysuckle you picked a flower, M. de Luz took it from you and you let him keep it.	- Мне вспомнилось, как однажды вы гуляли около этой жимолости и сорвали цветок. Господин де Люз взял его у вас, и вы ему его оставили.
I was two paces away."	Я был в двух шагах от вас.
"M. de Luz?	- Господин де Люз?
It is impossible," replied Mathilde with all her natural haughtiness.	Быть не может, - возразила Матильда со всем свойственным ей высокомерием.
"I do not do things like that."	- Это на меня непохоже.
"I am sure of it," Julien replied sharply.	- Уверяю вас, - настойчиво подхватил Жюльен.
"Well, my dear, it is true," said Mathilde, as she sadly lowered her eyes.	- Ну, значит, это правда, мой друг, - сказала Матильда, печально опуская глаза.
She knew positively that many months had elapsed since she had allowed M. de Luz to do such a thing.	Она прекрасно знала, что вот уже много месяцев, как г-ну де Люзу ничего подобного не разрешалось.
Julien looked at her with ineffable tenderness,	Жюльен поглядел на нее с невыразимой нежностью:
"No," he said to himself, "she does not love me less."	"Нет, нет, - сказал он про себя, - она меня любит не меньше прежнего".
In the evening she rallied him with a laugh on his fancy for madame de Fervaques.	В тот же вечер она шутливо упрекнула его за увлечение г-жой де Фервак:
"Think of a bourgeois loving a parvenu, those are perhaps the only type of hearts that my Julien cannot make mad with love.	-Простолюдин, влюбленный в выскочку! Ведь это, пожалуй, единственная порода сердец в мире, которую даже мой Жюльен не может заставить пылать.
She has made you into a real dandy," she said playing with his hair.	А ведь она сделала из вас настоящего денди! -добавила она, играя прядями его волос.

During the period when he thought himself scorned by Mathilde, Julien had become one of the best dressed men in Paris.	За то время, пока Жюльен был уверен, что Матильда его презирает, он научился следить за своей внешностью и теперь, пожалуй, одевался не хуже самых изысканных парижских франтов.
He had, moreover, a further advantage over other dandies, in as much as once he had finished dressing he never gave a further thought to his appearance.	При этом у него было перед ними то преимущество, что, раз одевшись, он уже переставал думать о своем костюме.
One thing still piqued Mathilde, Julien continued to copy out the Russian letters and send them to the mar?chale.	Одно обстоятельство не могло не огорчать Матильду: Жюльен продолжал переписывать русские письма и отвозить их маршальше.
CHAPTER LXII	XXXII
THE TIGER	ТИГР
Alas, why these things and not other things?-Beaumarchais.	Увы! Почему это так, а не иначе? Бомарше
An English traveller tells of the intimacy in which he lived with a tiger. He had trained it and would caress it, but he always kept a cocked pistol on his table.	Один английский путешественник рассказывает о том, как он дружил с тигром; он вырастил его, ласкал его, но у него на столе всегда лежал заряженный пистолет.
Julien only abandoned himself to the fulness of his happiness in those moments when Mathilde could not read the expression in his eyes.	Жюльен отдавался своему безмерному счастью только в те минуты, когда Матильда не могла прочесть выражения этого счастья в его глазах.
He scrupulously performed his duty of addressing some harsh word to her from time to time.	Он неизменно придерживался предписанного себе правила и время от времени говорил с нею сухо и холодно.
When Mathilde's sweetness, which he noticed with some surprise, together with the completeness of her devotion were on the point of depriving him of all self-control, he was courageous enough to leave her suddenly.	Когда же кротость Матильды, которая приводила его в изумление, и ее безграничная преданность доводили его до того, что он вот-вот готов был потерять власть над собой, он призывал на помощь все свое мужество и мгновенно уходил от нее.
Mathilde loved for the first time in her life.	Впервые Матильда любила.
Life had previously always dragged along at a tortoise pace, but now it flew.	Жизнь, которая всегда тащилась для нее черепашьим шагом, теперь летела, словно на крыльях.
As, however, her pride required to find a vent in some way or other, she wished to expose herself to all the dangers in which her love could involve her.	И так как гордость ее должна была найти себе какой-то выход, она проявлялась теперь в безрассудном пренебрежении всеми опасностями, которым подвергала ее любовь.
It was Julien who was prudent, and it was only when it was a question of danger that she did not follow her own inclination; but submissive, and almost humble as she was when with him, she only showed additional haughtiness to everyone in the house who came near her, whether relatives or friends.	Благоразумие теперь стало уделом Жюльена, и единственно, в чем Матильда не подчинялась ему, - это когда возникала речь об опасности. Однако кроткая и почти смиренная с ним, она стала теперь еще высокомернее со всеми домашними, будь то родные или слуги.
In the evening she would call Julien to her in the salon in the presence of sixty people, and have a long and private conversation with him.	Вечером, в гостиной, где находилось человек шестьдесят гостей, она подзывала к себе Жюльена и, не замечая никого, подолгу разговаривала с ним.

The little Tanbeau installed himself one day close to them. She requested him to go and fetch from the library the volume of Smollet which deals with the revolution of 1688, and when he hesitated, added with an expression of insulting haughtiness, which was a veritable balm to Julien's soul,	Проныра Тамбо однажды пристроился около них, однако она попросила его отправиться в библиотеку и принести ей тот том Смолетта, где говорится о революции тысяча шестьсот восемьдесят восьмого года, а видя, что он мешкает, добавила:
"Don't hurry."	"Можете не торопиться!" - с таким уничтожающим высокомерием, что Жюльен восхитился.
"Have you noticed that little monster's expression?" he said to her.	- Заметили вы, как он поглядел на вас, этот уродец? - сказал он ей.
"His uncle has been in attendance in this salon for ten or twelve years, otherwise I would have had him packed off immediately."	- Его дядюшка двенадцать лет стоит на задних лапках в этой гостиной, и если бы не это, я бы его выгнала в одну минуту.
Her behaviour towards MM. de Croisenois, de Luz, etc., though outwardly perfectly polite, was in reality scarcely less provocative.	По отношению к г-дам де Круазенуа, де Люзу и прочим она соблюдала внешне все правила учтивости, но, признаться, держала себя с ними не менее вызывающе.
Mathilde keenly reproached herself for all the confidential remarks about them which she had formerly made to Julien, and all the more so since she did not dare to confess that she had exaggerated to him the, in fact, almost absolutely innocent manifestations of interest of which these gentlemen had been the objects.	Матильда страшно упрекала себя за все те признания, которыми она когда-то изводила Жюльена, тем более, что у нее теперь не хватало духу сознаться ему, что она сильно преувеличивала те, в сущности, совершенно невинные знаки внимания, коих удостаивались эти господа.
In spite of her best resolutions her womanly pride invariably prevented her from saying to Julien,	Несмотря на самые благие намерения, ее женская гордость не позволяла ей сказать ему:
"It was because I was talking to you that I found a pleasure in describing my weakness in not drawing my hand away, when M. de Croisenois had placed his on a marble table and had just touched it."	"Ведь только потому, что я говорила с вами, мне доставляло удовольствие рассказывать о том, что я однажды позволила себе не сразу отнять руку, когда господин де Круазенуа, положив свою руку на мраморный столик рядом с моей, слегка коснулся ее".
But now, as soon as one of these gentlemen had been speaking to her for some moments, she found she had a question to put to Julien, and she made this an excuse for keeping him by her side.	Теперь стоило кому-нибудь из этих господ поговорить с ней несколько секунд, как у нее сразу находился какой-нибудь неотложный вопрос к Жюльену, и это уже оказывалось предлогом, чтобы удержать его подле себя.
She discovered that she was enceinte and joyfully informed Julien of the fact.	Она забеременела и с радостью сообщила об этом Жюльену.
"Do you doubt me now?	- Ну как, будете вы теперь сомневаться во мне?
Is it not a guarantee?	Это ли не ручательство?
I am your wife for ever."	Теперь я ваша супруга навеки.
This announcement struck Julien with profound astonishment. He was on the point of forgetting the governing principle of his conduct.	Это известие потрясло Жюльена; он уже готов был отказаться от предписанных себе правил поведения.

How am I to be deliberately cold and insulting towards this poor young girl, who is ruining herself for my sake.	"Как я могу быть намеренно холодным и резким с этой несчастной девушкой, которая губит себя ради меня?"
And if she looked at all ill, he could not, even on those days when the terrible voice of wisdom made itself heard, find the courage to address to her one of those harsh remarks which his experience had found so indispensable to the preservation of their love.	Едва только он замечал, что у нее не совсем здоровый вид, будь даже это в тот миг, когда его благоразумие настойчиво возвышало свой грозный голос, у него теперь не хватало духу сказать ей какую-нибудь жестокую фразу, которая, как это показывал опыт, была необходима для продления их любви.
"I will write to my father," said Mathilde to him one day, "he is more than a father to me, he is a friend; that being so, I think it unworthy both of you and of myself to try and deceive him, even for a single minute."	- Я думаю написать отцу, - сказала ему однажды Матильда, - он для меня больше, чем отец, - это друг, и я считаю недостойным ни вас, ни себя обманывать его больше ни минуты.
"Great heavens, what are you going to do?" said Julien in alarm.	- Боже мой! Что вы хотите сделать? - ужаснулся Жюльен.
"My duty," she answered with eyes shining with joy.	- Исполнить долг свой, - отвечала она ему с радостно загоревшимися глазами.
She thought she was showing more nobility than her lover.	Наконец-то она проявила больше величия души, чем ее возлюбленный.
"But he will pack me off in disgrace."	- Да он меня выгонит с позором!
"It is his right to do so, we must respect it.	- Это - его право. И надо уважать это право.
I will give you my arm, and we will go out by the front door in full daylight."	Я возьму вас под руку, и мы вместе выйдем из подъезда среди бела дня.
Julien was thunderstruck and requested her to put it off for a week.	Жюльен, еще не опомнившись от изумления, попросил ее подождать неделю.
"I cannot," she answered, "it is the voice of honour, I have seen my duty, I must follow it, and follow it at once."	- Не могу, - отвечала она, - честь требует этого. Я знаю, что это долг мой, надо его исполнить, и немедленно.
"Well, I order you to put it off," said Julien at last.	- Ах, так! Тогда я приказываю вам подождать, -настойчиво сказал Жюльен.
"Your honour is safe for the present. I am your husband.	- Ваша честь не беззащитна - я супруг ваш.
The position of us will be changed by this momentous step.	Этот решительный шаг перевернет всю нашу жизнь - и мою и вашу.
I too am within my rights.	У меня тоже есть свои права.
To-day is Tuesday, next Tuesday is the duke de Retz's at home; when M. de la Mole comes home in the evening the porter will give him the fatal letter. His only thought is to make you a duchess, I am sure of it. Think of his unhappiness."	Сегодня у нас вторник, в следующий вторник будет вечер у герцога де Реца, так вот, когда господин де Ла-Моль вернется с этого вечера, швейцар передаст ему роковое письмо... Он только о том и мечтает, чтобы увидеть вас герцогиней, я-то хорошо это знаю; подумайте, какой это будет для него удар!
"You mean, think of his vengeance?"	- Вы, быть может, хотите сказать: какая это будет месть?

"It may be that I pity my benefactor, and am grieved at injuring him, but I do not fear, and shall never fear anyone."	- Я могу жалеть человека, который меня облагодетельствовал, скорбеть о том, что причинил ему зло, но я не боюсь, и меня никто никогда не испугает.
Mathilde yielded.	Матильда подчинилась ему.
This was the first occasion, since she had informed Julien of her condition, that he had spoken to her authoritatively. She had never loved him so much.	С тех пор как она сказала ему о своем положении, Жюльен впервые говорил с ней тоном повелителя; никогда еще он не любил ее так сильно.
The tender part of his soul had found happiness in seizing on Mathilde's condition as an excuse for refraining from his cruel remarks to her.	Все, что было нежного в его душе, с радостью хваталось, как за предлог, за теперешнее состояние Матильды, чтобы уклониться от необходимости говорить с нею резко.
The question of the confession to M. de la Mole deeply moved him.	Признание, которое она собиралась сделать маркизу де Ла-Моль, страшно взволновало его.
Was he going to be separated from Mathilde?	Неужели ему придется расстаться с Матильдой?
And, however grieved she would be to see him go, would she have a thought for him after his departure?	И как бы она ни горевала, когда он будет уезжать, вспомнит ли она о нем через месяц после его отъезда?
He was almost equally horrified by the thought of the justified reproaches which the marquis might address to him.	Не меньше страшили его и те справедливые упреки, которые ему придется выслушать от маркиза.
In the evening he confessed to Mathilde the second reason for his anxiety, and then led away by his love, confessed the first as well.	Вечером он признался Матильде в этой второй причине своих огорчений, а потом, забывшись, увлеченный любовью, рассказал и о первой.
She changed colour.	Матильда изменилась в лице.
"Would it really make you unhappy," she said to him, "to pass six months far away from me?"	- Правда? - спросила она. - Расстаться со мной на полгода - это для вас несчастье?
"Infinitely so. It is the only thing in the world which terrifies me."	- Невероятное, единственная вещь в мире, о которой я не могу подумать без ужаса.
Mathilde was very happy.	Матильда была наверху блаженства.
Julien had played his part so assiduously that he had succeeded in making her think that she was the one of the two who loved the more.	Жюльен так старательно выдерживал свою роль, что вполне убедил ее, что из них двоих она любит сильнее.
The fatal Tuesday arrived.	Настал роковой вторник.
When the marquis came in at midnight he found a letter addressed to him, which was only to be opened himself when no one was there:-	В полночь, вернувшись домой, маркиз получил письмо, на конверте которого было написано, что он должен его вскрыть сам, лично, и прочесть, будучи наедине.
"My father,	"Отец,
"All social ties have been broken between us, only those of nature remain.	Все общественные узы порваны между нами, остались только те, что связывают нас кровно.
Next to my husband, you are and always will be the being I shall always hold most dear.	После моего мужа Вы и теперь и всегда будете для меня самым дорогим существом на свете.

My eyes are full of tears, I am thinking of the pain that I am causing you, but if my shame was to be prevented from becoming public, and you were to be given time to reflect and act, I could not postpone any longer the confession that I owe you.	Глаза мои застилаются слезами; я думаю о горе, которое причиняю Вам, но чтобы стыд мой не стал общим достоянием, чтобы у Вас нашлось время обсудить все это и поступить так, как Вы найдете нужным, я не могу долее медлить с признанием, которое я обязана сделать.
If your affection for me, which I know is extremely deep, is good enough to grant me a small allowance, I will go and settle with my husband anywhere you like, in Switzerland, for instance.	Если Ваша привязанность ко мне, которая, по-моему, не знает предела, позволит Вам уделить мне небольшой пенсион, я уеду, куда Вы прикажете, в Швейцарию, например, вместе с моим мужем.
His name is so obscure that no one would recognize in Madame Sorel, the daughter-in-law of a Verri?res carpenter, your daughter.	Имя его столь безвестно, что ни одна душа не узнает дочь Вашу под именем госпожи Сорель, снохи верьерского плотника.
That is the name which I have so much difficulty in writing.	Вот оно, это имя, которое мне было так трудно написать.
I fear your wrath against Julien, it seems so justified.	Мне страшно прогневить Вас, как бы ни был справедлив Ваш гнев, я боюсь, что он обрушится на Жюльена.
I shall not be a duchess, my father; but I knew it when I loved him; for I was the one who loved him first, it was I who seduced him.	Я не буду герцогиней, отец, и я знала это с той минуты, как полюбила его; потому что это я полюбила его первая, я соблазнила его.
I have inherited from you too lofty a soul to fix my attention on what either is or appears to be vulgar.	От Вас, от предков наших унаследовала я столь высокую душу, что ничто заурядное или хотя бы кажущееся заурядным на мой взгляд не может привлечь моего внимания.
It is in vain that I thought of M. Croisenois with a view to pleasing you.	Тщетно я, желая Вам угодить, пыталась заинтересоваться господином де Круазенуа.
Why did you place real merit under my eyes?	Зачем же Вы допустили, чтобы в это самое время рядом, у меня на глазах, находился истинно достойный человек?
You told me yourself on my return from Hy?res, 'that young Sorel is the one person who amuses me,' the poor boy is as grieved as I am if it is possible, at the pain this letter will give you.	Ведь Вы сами сказали мне, когда я вернулась из Гиера: "Молодой Сорель - единственное существо, с которым можно провести время без скуки"; бедняжка сейчас - если это только можно было бы себе представить - страдает так же, как и я, при мысли о том горе, которое принесет Вам это письмо.
I cannot prevent you being irritated as a father, but love me as a friend.	Не в моей власти отвратить от себя Ваш отцовский гнев, но не отталкивайте меня, не лишайте меня Вашей дружбы.
"Julien respected me.	Жюльен относился ко мне почтительно.
If he sometimes spoke to me, it was only by reason of his deep gratitude towards yourself, for the natural dignity of his character induces him to keep to his official capacity in any answers he may make to anyone who is so much above him.	Если он и разговаривал со мной иногда, то только из глубокой признательности к Вам, ибо природная гордость его характера не позволяла ему держаться иначе, как официально, с кем бы то ни было, стоящим по своему положению настолько выше его.

He has a keen and instinctive appreciation of the difference of social rank.	У него очень сильно это врожденное чувство различия общественных положений.
It was I (I confess it with a blush to my best friend, and I shall never make such a confession to anyone else) who clasped his arm one day in the garden.	И это я, - и я признаюсь в этом со стыдом Вам, моему лучшему другу, и никогда никто другой не услышит от меня этого признания, - я сама однажды в саду пожала ему руку.
"Why need you be irritated with him, after twenty-four hours have elapsed?	Пройдет время, - ужели и завтра, спустя сутки, Вы будете все так же гневаться на него?
My own lapse is irreparable.	Мой грех непоправим.
If you insist on it, the assurance of his profound respect and of his desperate grief at having displeased you, can be conveyed to you through me.	Если Вы пожелаете, Жюльен через меня принесет Вам уверения в своем глубочайшем уважении и в искренней скорби своей оттого, что он навлек на себя Ваш гнев.
You need not see him at all, but I shall go and join him wherever he wishes.	Вы его больше никогда не увидите, но я последую за ним всюду, куда он захочет.
It is his right and it is my duty. He is the father of my child.	Это его право, это мой долг, он отец моего ребенка.
If your kindness will go so far as to grant us six thousand francs to live on, I will receive it with gratitude; if not, Julien reckons on establishing himself at Besan?on, where he will set up as a Latin and literature master.	Если Вы по доброте своей соблаговолите назначить нам шесть тысяч франков на нашу жизнь, я приму их с великой признательностью, а если нет, то Жюльен рассчитывает устроиться в Безансоне преподавателем латыни и литературы.
However low may have been the station from which he springs, I am certain he will raise himself.	С какой бы ступени он ни начал, я уверена, что он выдвинется.
With him I do not fear obscurity.	С ним я не боюсь безвестности.
If there is a revolution, I am sure that he will play a prime part.	Случись революция, я не сомневаюсь, что он будет играть первую роль.
Can you say as much for any of those who have asked for my hand?	А могли ли бы Вы сказать нечто подобное о ком-либо из тех, кто добивался моей руки?
They have fine estates, you say.	У них богатые имения?
I cannot consider that circumstance a reason for admiring them.	Но это единственное преимущество не может заставить меня плениться ими.
My Julien would attain a high position, even under the present r?gime, if he had a million and my father's protection...."	Мой Жюльен достиг бы высокого положения и при существующем режиме, будь у него миллион и покровительство моего отца?"
Mathilde, who knew that the marquis was a man who always abandoned himself to his first impulse, had written eight pages.	Матильда знала, что отец ее человек вспыльчивый, и потому исписала восемь страниц.
"What am I to do?" said Julien to himself while M. de la Mole was reading this letter.	"Что делать? - рассуждал сам с собой Жюльен, прогуливаясь в полночь в саду, в то время как г-н де Ла-Моль читал это письмо.
"Where is (first) my duty; (second) my interest?	- Каков, во-первых, мой долг, во-вторых, мои интересы?

My debt to him is immense. Without him I should have been a menial scoundrel, and not even enough of a scoundrel to be hated and persecuted by the others.	То, чем я обязан ему, безмерно; без него я был бы жалким плутом на какой-нибудь ничтожной должности, да, пожалуй, еще и не настолько плутом, чтобы не навлечь на себя ненависть и презрение окружающих.
He has made me a man of the world.	Он сделал из меня светского человека.
The villainous acts which I now have to do are (first) less frequent; (second) less mean.	В силу этого мои неизбежные плутни будут, во-первых, более редки и, во-вторых, менее гнусны.
That is more than as if he had given me a million.	А это стоит больше, чем если бы он подарил мне миллион.
I am indebted to him for this cross and the reputation of having rendered those alleged diplomatic services, which have lifted me out of the ruck.	Я обязан ему и этим орденом и моими якобы дипломатическими заслугами, которые возвышают меня над общим уровнем.
"If he himself were writing instructions for my conduct, what would he prescribe?"	Если он сидит сейчас с пером в руке и намеревается предписать мне, как я должен вести себя, - что он напишет?"
Julien was sharply interrupted by M. de la Mole's old valet.	Тут размышления Жюльена были внезапно прерваны старым камердинером г-на де Ла-Моля.
"The marquis wants to see you at once, dressed or not dressed."	- Маркиз требует вас сию минуту, одетого, неодетого, все равно.
The valet added in a low voice, as he walked by Julien's side,	И, провожая Жюльена, камердинер добавил вполголоса:
"He is beside himself: look out!"	- Берегитесь, господин маркиз прямо рвет и мечет.
CHAPTER LXIII	XXXIII
THE HELL OF WEAKNESS	ПРОПАСТЬ МАЛОДУШИЯ
A clumsy lapidary, in cutting this diamond, deprived it of some of its most brilliant facets.	Шлифуя этот алмаз, неискусный гранильщик сточил его самые искрометные грани.
In the middle ages, nay, even under Richelieu, the Frenchman had force of will.-Mirabeau.	В средние века - да что я говорю, - еще при Ришелье француз обладал способностью хотеть. Мирабо
Julien found the marquis furious. For perhaps the first time in his life this nobleman showed bad form. He loaded Julien with all the insults that came to his lips.	Жюльен застал маркиза в бешенстве; должно быть, в первый раз в жизни этот вельможа вел себя непристойно: он обрушился на Жюльена потоком площадной брани.
Our hero was astonished, and his patience was tried, but his gratitude remained unshaken.	Наш герой был изумлен, уязвлен, но его чувство признательности к маркизу нимало не поколебалось.
"The poor man now sees the annihilation, in a single minute, of all the fine plans which he has long cherished in his heart.	"Сколько великолепных планов, издавна взлелеянных заветной мечтой, - и вот в одно мгновение несчастный человек видит, как все это рассыпается в прах!
But I owe it to him to answer. My silence tends to increase his anger."	Но я должен ему ответить что-нибудь, мое молчание только увеличивает его ярость".
The part of Tartuffe supplied the answer;	Ответ подвернулся из роли Тартюфа.

"I am not an angel.... I served you well; you paid me generously.... I was grateful, but I am twenty-two.... Only you and that charming person understood my thoughts in this household."	-Я не ангел... Я служил вам верно, и вы щедро вознаграждали меня... Я полон признательности, но, посудите, мне двадцать два года... В этом доме меня только и понимали вы сами и эта прелестная особа...
"Monster," exclaimed the marquis.	- Гадина! - заорал маркиз.
"Charming! Charming, to be sure!	- Прелестная, прелестная!
The day when you found her charming you ought to have fled."	Да в тот день, когда вам пришло в голову, что она прелестна, вы должны были бежать отсюда со всех ног!
"I tried to. It was then that I asked permission to leave for Languedoc."	- Я и хотел бежать: я тогда просил вас отпустить меня в Лангедок.
Tired of stampeding about and overcome by his grief, the marquis threw himself into an arm-chair.	Маркиз от ярости бегал по комнате; наконец, обессилив от этой беготни, раздавленный горем, упал в кресло.
Julien heard him whispering to himself,	Жюльен слышал, как он пробормотал про себя:
"No, no, he is not a wicked man."	"И ведь это вовсе не злой человек?.."
"No, I am not, towards you," exclaimed Julien, falling on his knees.	- Нет, никогда у меня не было зла против вас! -воскликнул Жюльен, падая перед ним на колени.
But he felt extremely ashamed of this manifestation, and very quickly got up again.	Но ему тут же стало нестерпимо стыдно этого движения, и он тотчас поднялся.
The marquis was really transported.	Маркиз был словно в каком-то беспамятстве.
When he saw this movement, he began again to load him with abominable insults, which were worthy of the driver of a fiacre.	Увидав, как Жюльен бросился на колени, он снова принялся осыпать его неистовыми ругательствами, достойными извозчика.
The novelty of these oaths perhaps acted as a distraction.	Быть может, новизна этих крепких словечек немного отвлекала его.
"What! is my daughter to go by the name of madame Sorel?	"Как! Дочь моя будет именоваться "госпожа Сорель"?
What! is my daughter not to be a duchess?"	Как! Дочь моя не будет герцогиней?"
Each time that these two ideas presented themselves in all their clearness M. de la Mole was a prey to torture, and lost all power over the movements of his mind.	Всякий раз, как эти две мысли отчетливо возникали в его сознании, маркиза словно всего переворачивало, и он мгновенно терял способность владеть собой.
Julien was afraid of being beaten.	Жюльен боялся, что он вот-вот бросится его бить.
In his lucid intervals, when he was beginning to get accustomed to his unhappiness, the marquis addressed to Julien reproaches which were reasonable enough.	В минуты просветления, когда маркиз словно осваивался со своим несчастьем, он обращался к Жюльену с довольно разумными упреками.
"You should have fled, sir," he said to him.	- Надо было уехать, сударь... - говорил он ему.
"Your duty was to flee. You are the lowest of men."	- Ваш долг был скрыться отсюда... Вы вели себя, как самый последний негодяй...
Julien approached the table and wrote:	Тут Жюльен подошел к столу и написал:

"I have found my life unbearable for a long time; I am putting an end to it.	"Жизнь давно уже стала для меня невыносимой, и я кладу ей конец.
I request monsieur the marquis to accept my apologies (together with the expression of my infinite gratitude) for any embarrassment that may be occasioned by my death in his h?tel."	Прошу господина маркиза принять уверения в моей безграничной признательности, а также мои извинения за то беспокойство, которое смерть моя в его доме может ему причинить".
"Kindly run your eye over this paper, M. the marquis," said Julien. "Kill me, or have me killed by your valet.	- Прошу господина маркиза пробежать эти строки... Убейте меня, - сказал Жюльен, - или прикажите вашему камердинеру убить меня.
It is one o'clock in the morning. I will go and walk in the garden in the direction of the wall at the bottom."	Сейчас час ночи, я буду ходить там по саду, у дальней стены.
"Go to the devil," cried the marquis, as he went away.	-Убирайтесь вон! К черту! - крикнул ему вслед маркиз.
"I understand," thought Julien. "He would not be sorry if I were to spare his valet the trouble of killing me.... "Let him kill me, if he likes; it is a satisfaction which I offer him.... But, by heaven, I love life. I owe it to my son."	"Понимаю, - подумал Жюльен, - он ничего не имел бы против, если бы я избавил его лакея от необходимости прикончить меня... Нет, пусть убьет, пожалуйста, это удовлетворение, которое я ему предлагаю... Но я-то, черт возьми, я люблю жизнь... Я должен жить для моего сына".
This idea, which had not previously presented itself with so much definiteness to his imagination, completely engrossed him during his walk after the first few minutes which he had spent thinking about his danger.	Эта мысль, которая впервые с такой ясностью представилась его воображению, поглотила его всего целиком, после того как он в течение нескольких минут бродил по саду, охваченный острым чувством грозившей ему опасности.
This novel interest turned him into a prudent man.	Эта столь новая для него забота сделала его осмотрительным.
"I need advice as to how to behave towards this infuriated man.... He is devoid of reason; he is capable of everything.	"Надо с кем-нибудь посоветоваться, как мне вести себя с этим неистовым человеком... Он сейчас просто лишился рассудка, он на все способен.
Fouqu? is too far away; besides, he would not understand the emotions of a heart like the marquis's."	Фуке от меня слишком далеко, да и где ему понять, что делается в душе такого человека, как маркиз?
"Count Altamira ... am I certain of eternal silence?	Граф Альтамира... А можно ли поручиться, что он будет молчать об этом до могилы?
My request for advice must not be a fresh step which will raise still further complications.	Надо подумать о том, чтобы моя попытка посоветоваться с кем-то не привела к каким-нибудь последствиям и не осложнила еще больше моего положения!
Alas!	Увы!
I have no one left but the gloomy abb? Pirard. His mind is crabbed by Jansenism.... A damned Jesuit would know the world, and would be more in my line. M. Pirard is capable of beating me at the very mention of my crime."	У меня, кажется, никого не остается, кроме мрачного аббата Пирара... Но при этой его янсенистской узости взглядов... Какой-нибудь пройдоха-иезуит, который знает свет, мог бы мне быть гораздо полезней... Пирар, да он способен прибить меня, едва только я заикнусь о моем преступлении!"
The genius of Tartuffe came to Julien's help.	Дух Тартюфа явился Жюльену на помощь.

"Well, I will go and confess to him."	"Вот что! Пойду к нему на исповедь!"
This was his final resolution after having walked about in the garden for two good hours.	На этом решении, после двухчасовой прогулки по саду, он и остановился.
He no longer thought about being surprised by a gun shot. He was feeling sleepy.	Он уже больше не думал о том, что его вот-вот настигнет ружейная пуля; его непреодолимо клонило ко сну.
Very early the next day, Julien was several leagues away from Paris and knocked at the door of the severe Jansenist.	На другой день рано утром Жюльен уже был за много лье от Парижа и стучался у двери сурового янсениста.
He found to his great astonishment that he was not unduly surprised at his confidence.	К своему великому удивлению, он обнаружил, что исповедь его отнюдь не оказалась такой уж неожиданностью для аббата.
"I ought perhaps to reproach myself," said the abb?, who seemed more anxious than irritated.	"Пожалуй, мне следует винить самого себя", -говорил себе аббат, и видно было, что он не столько рассержен, сколько озабочен.
"I thought I guessed that love.	- Я почти догадывался об этой любовной истории.
My affection for you, my unhappy boy, prevented me from warning the father."	Но из расположения к вам, несчастный юноша, я не захотел намекнуть об этом отцу...
"What will he do?" said Julien keenly.	- Но что он, по-вашему, сделает? - нетерпеливо спросил Жюльен.
At that moment he loved the abb?, and would have found a scene between them very painful.	В эту минуту он чувствовал привязанность к аббату, и резкое объяснение с ним было бы для него чрезвычайно тягостно.
"I see three alternatives," continued Julien.	- Мне представляется, что у него есть три возможности, - продолжал Жюльен.
"M. de la Mole can have me put to death," and he mentioned the suicide letter which he had left with the Marquis; (2) "He can get Count Norbert to challenge me to a duel, and shoot at me point blank."	- Во-первых, господин де Ла-Моль может меня прикончить, - и он рассказал аббату про предсмертную записку самоубийцы, которую он оставил маркизу. - Во-вторых, он может поручить это дело графу Норберу, и тот вызовет меня на дуэль.
"You would accept?" said the abb? furiously as he gotup.	- И вы примете такой вызов? - в негодовании вскричал аббат, вскакивая с места.
"You do not let me finish.	- Вы не даете мне договорить.
I should certainly never fire upon my benefactor's son. (3) He can send me away.	Разумеется, я бы никогда не стал стрелять в сына моего благодетеля. В-третьих, он может удалить меня отсюда.
If he says go to Edinburgh or New York, I will obey him.	Если он скажет мне: поезжайте в Эдинбург или в Нью-Йорк, я послушаюсь.
They can then conceal mademoiselle de la Mole's condition, but I will never allow them to suppress my son."	В таком случае положение мадемуазель де Ла-Моль можно будет скрыть, но я ни за что не допущу, чтобы они умертвили моего сына.
"Have no doubt about it, that will be the first thought of that depraved man."	- Не сомневайтесь, это первое, что придет в голову этому развращенному человеку...

At Paris, Mathilde was in despair.	Между тем Матильда в Париже сходила с ума от отчаяния.
She had seen her father about seven o'clock.	Она виделась с отцом около семи часов утра.
He had shown her Julien's letter. She feared that he might have considered it noble to put an end to his life; "and without my permission?" she said to herself with a pain due solely to her anger.	Он показал ей записку Жюльена, и с тех пор она себе места не находила; ее преследовала ужасная мысль: не решил ли Жюльен, что для него самое благородное - покончить с собой?" И даже не сказав мне", - говорила она себе с горестным возмущением.
"If he dies I shall die," she said to her father.	- Если он умрет, я умру тоже, - говорила она отцу.
"It will be you who will be the cause of his death.... Perhaps you will rejoice at it but I swear by his shades that I shall at once go into mourning, and shall publicly appear as Madame the widow Sorel, I shall send out my invitations, you can count on it.... You will find me neither pusillanimous nor cowardly."	- И это вы будете виновны в его смерти... Быть может, вы будете даже очень довольны этим... но клянусь памятью его, что я, во-первых, надену траур и объявлю всем, что я вдова Сорель, и с этой надписью разошлю уведомления о похоронах, имейте это в виду... Ни трусить, ни прятаться я не стану.
Her love went to the point of madness.	Любовь ее доходила до помешательства.
M. de la Mole was flabbergasted in his turn.	Теперь уже сам маркиз растерялся.
He began to regard what had happened with a certain amount of logic.	Он начинал смотреть на совершившееся более трезво.
Mathilde did not appear at breakfast.	За завтраком Матильда не показалась.
The marquis felt an immense weight off his mind, and was particularly flattered when he noticed that she had said nothing to her mother.	Маркиз почувствовал громадное облегчение, а главное, он был польщен тем, что она, как выяснилось, ни словом не обмолвилась обо всем этом матери.
Julien was dismounting from his horse. Mathilde had him called and threw herself into his arms almost beneath the very eyes of her chambermaid.	Жюльен только успел соскочить с лошади, как Матильда уже прислала за ним и бросилась ему на шею почти на глазах у своей горничной.
Julien was not very appreciative of this transport. He had come away from his long consultation with the abb? Pirard in a very diplomatic and calculating mood.	Жюльен был не слишком признателен ей за этот порыв; долгое совещание с аббатом Пираром настроило его весьма дипломатично и расчетливо.
The calculation of possibilities had killed his imagination.	Перечисление и подсчет всяких возможностей охладили его воображение.
Mathilde told him, with tears in her eyes, that she had read his suicide letter.	Матильда со слезами на глазах рассказала ему, что она видела его записку о том, что он покончит с собой.
"My father may change his mind; do me the favour of leaving for Villequier this very minute. Mount your horse again, and leave the h?tel before they get up from table."	- Отец может передумать. Сделайте мне одолжение, уезжайте сейчас же в Вилькье, садитесь на лошадь и уезжайте, пока наши не встали из-за стола.
When Julien's coldness and astonishment showed no sign of abatement, she burst into tears.	И, видя, что Жюльен не двигается и смотрит на нее удивленным и холодным взглядом, она расплакалась.

"Let me manage our affairs," she exclaimed ecstatically, as she clasped him in her arms.	- Предоставь мне вести все наши дела! -воскликнула она, бросаясь к нему на грудь и сжимая его в своих объятиях.
"You know, dear, it is not of my own free will that I separate from you.	- Ты ведь знаешь, что я только поневоле расстаюсь с тобой.
Write under cover to my maid. Address it in a strange hand-writing, I will write volumes to you.	Пиши на имя моей горничной, только адрес пусть будет написан чужой рукой, а уж я буду писать тебе целые тома.
Adieu, flee."	Прощай! Беги!
This last word wounded Julien, but he none the less obeyed.	Это последнее слово задело Жюльена, но он все же повиновался.
"It will be fatal," he thought "if, in their most gracious moments these aristocrats manage to shock me."	"Как это так неизбежно случается, - подумал он, -что даже в самые лучшие их минуты эти люди всегда ухитряются чем-нибудь да задеть меня".
Mathilde firmly opposed all her father's prudent plans.	Матильда решительно отклонила все благоразумные планы своего отца.
She would not open negotiations on any other basis except this. She was to be Madame Sorel, and was either to live with her husband in poverty in Switzerland, or with her father in Paris.	Она не желала вступать ни в какие соглашения иначе, как на следующих условиях: она будет госпожой Сорель и будет скромно существовать со своим мужем в Швейцарии либо останется с ним у отца в Париже.
She rejected absolutely the suggestion of a secret accouchement.	Она и слушать не хотела о тайных родах.
"In that case I should begin to be confronted with a prospect of calumny and dishonour.	- Вот тут-то и пойдет всякая клевета, и тогда уж не спасешься от позора.
I shall go travelling with my husband two months after the marriage, and it will be easy to pretend that my son was born at a proper time."	Через два месяца после свадьбы мы с мужем отправимся путешествовать, и тогда нам будет очень легко представить дело так, что никто не усомнится в том, что сын мой появился на свет в надлежащее время.
This firmness though at first received with violent fits of anger, eventually made the marquis hesitate.	Это упорство сначала приводило маркиза в бешенство, но под конец заставило его поколебаться.
"Here," he said to his daughter in a moment of emotion, "is a gift of ten thousand francs a year. Send it to your Julien, and let him quickly make it impossible for me to retract it."	Как-то раз он смягчился. - На, возьми, - сказал он дочери, - вот тебе дарственная на десять тысяч ренты, отошли ее твоему Жюльену, и пусть он примет меры, да поскорей отошли, чтобы я не мог отобрать ее, если передумаю.
In order to obey Mathilde, whose imperious temper he well knew, Julien had travelled forty useless leagues; he was superintending the accounts of the farmers at Villequier. This act of benevolence on the part of the marquis occasioned his return.	Зная страсть Матильды командовать, Жюльен, только для того, чтобы уступить ей, проскакал неизвестно зачем сорок лье: он был в Вилькье и проверял там счета фермеров; благодеяние маркиза явилось для него предлогом вернуться.
He went and asked asylum of the abb? Pirard, who had become Mathilde's most useful ally during his absence.	Он отправился искать приюта у аббата Пирара, который к этому времени сделался самым полезным союзником Матильды.

Every time that he was questioned by the marquis, he would prove to him that any other course except public marriage would be a crime in the eyes of God.	Каждый раз, как только маркиз обращался к нему за советом, он доказывал ему, что всякий иной выход, кроме законного брака, был бы преступлением перед богом.
"And happily," added the abb?, "worldly wisdom is in this instance in agreement with religion.	- И к счастью, - добавлял аббат, - житейская мудрость в данном случае на стороне религии.
Could one, in view of Mdlle. de la Mole's passionate character, rely for a minute on her keeping any secret which she did not herself wish to preserve?	Можно ли хоть на минуту предположить, что мадемуазель де Ла-Моль при ее неукротимом характере будет хранить в тайне то, что сама она не желает скрывать?
If one does not reconcile oneself to the frankness of a public marriage, society will concern itself much longer with this strange m?salliance.	А если вы не согласитесь на то, чтобы свадьба состоялась открыто, как полагается, в обществе гораздо дольше будут заниматься этим загадочным неравным браком.
Everything must be said all at once without either the appearance or the reality of the slightest mystery."	Надо все объявить разом, чтобы не оставалось ничего неясного, ни тени тайны.
"It is true," said the marquis pensively.	- Это правда, - задумчиво согласился маркиза - В наше время разговоры об этом браке уже через три дня покажутся пережевыванием старого, скучной болтовней, которой занимаются никчемные люди. Хорошо бы воспользоваться каким-нибудь крупным правительственным мероприятием против якобинцев и тут же, под шумок, все это и уладить.
Two or three friends of M. de la Mole were of the same opinion as the abb? Pirard.	Двое или трое из числа друзей г-на де Ла-Моля держались того же мнения, что и аббат Пирар.
The great obstacle in their view was Mathilde's decided character.	Они тоже считали, что решительный характер Матильды является главным препятствием для каких бы то ни было иных возможностей.
But in spite of all these fine arguments the marquis's soul could not reconcile itself to giving up all hopes of a coronet for his daughter.	Но и после всех этих прекрасных рассуждений маркиз в глубине души никак не мог свыкнуться с мыслью, что надо навсегда расстаться с надеждой на табурет для своей дочери.
He ransacked his memory and his imagination for all the variations of knavery and duplicity which had been feasible in his youth.	Его память, его воображение были насыщены всевозможными похождениями и разными ловкими проделками, которые были еще возможны в дни его юности.
Yielding to necessity and having fear of the law seemed absurd and humiliating for a man in his position.	Уступать необходимости, опасаться закона казалось ему просто нелепым и недостойным для человека его положения.
He was paying dearly now for the luxury of those enchanting dreams concerning the future of his cherished daughter in which he had indulged for the last ten years.	Как дорого приходилось ему теперь расплачиваться за все те обольстительные мечты о будущности дочери, которыми он тешил себя в течение десяти лет!
"Who could have anticipated it?" he said to himself.	"И кто бы мог это предвидеть? - мысленно восклицал он.

"A girl of so proud a character, of so lofty a disposition, who is even prouder than I am of the name she bears?	- Девушка с таким надменным характером, с таким замечательным умом! И ведь она больше меня гордилась именем, которое она носит!
A girl whose hand has already been asked for by all the cream of the nobility of France."	Еще когда она была ребенком, самые знатные люди Франции просили у меня ее руки.
"We must give up all faith in prudence.	Да, надо забыть о всяком благоразумии!
This age is made to confound everything.	Уж таково наше время, все летит вверх тормашками.
We are marching towards chaos."	Мы катимся к полному хаосу".
CHAPTER LXIV	XXXIV
A MAN OF INTELLECT	ЧЕЛОВЕК С ГОЛОВОЙ
The prefect said to himself as he rode along the highway on horseback, "why should I not be a minister, a president of the council, a duke?	Префект ехал верхом и рассуждал сам с собой?: "Почему бы мне не стать министром, председателем сове та, герцогом?
This is how I should make war....	Войну я бы стал вести вот каким образом!..
By these means I should have all the reformers put in irons."-The Globe.	А вот как бы я расправился и заковал в кандалы всяких охотников до нововведений!" "Глоб"
No argument will succeed in destroying the paramount influence of ten years of agreeable dreaming.	Никакие доводы рассудка не в состоянии уничтожить могущественной власти целого десятилетия сладостных грез.
The marquis thought it illogical to be angry, but could not bring himself to forgive.	Маркиз соглашался, что сердиться неблагоразумно, но не мог решиться простить.
"If only this Julien could die by accident," he sometimes said to himself.	"Если бы этот Жюльен погиб как-нибудь неожиданно, от несчастного случая!.." - думал он иногда.
It was in this way that his depressed imagination found a certain relief in running after the most absurd chimaeras.	Так его удрученное воображение пыталось утешить себя самыми невероятными фантазиями.
They paralysed the influence of the wise arguments of the abb? Pirard.	И это парализовало влияние всех мудрых доводов аббата Пирара.
A month went by in this way without negotiations advancing one single stage.	Прошел месяц, и разговоры о том, как прийти к соглашению, не подвинулись ни на шаг.
The marquis had in this family matter, just as he had in politics, brilliant ideas over which he would be enthusiastic for two or three days.	В этом семейном деле совершенно так же, как и в делах политических, маркиза вдруг осеняли блестящие идеи и воодушевляли его дня на три.
And then a line of tactics would fail to please him because it was based on sound arguments, while arguments only found favour in his eyes in so far as they were based on his favourite plan.	И тогда всякий другой план действий, исходивший из трезвых рассуждений, отвергался им, ибо трезвые рассуждения только тогда имели силу в его глазах, когда они поддерживали его излюбленный план.
He would work for three days with all the ardour and enthusiasm of a poet on bringing matters to a certain stage; on the following day he would not give it a thought.	В течение трех дней он со всем пылом и воодушевлением истинного поэта трудился над тем, чтобы повернуть дело так, как ему хотелось; но проходил еще день, и он уже не думал об этом.

Julien was at first disconcerted by the slowness of the marquis; but, after some weeks, he began to surmise that M. de La Mole had no definite plan with regard to this matter.	Сначала Жюльен недоумевал - его сбивала с толку медлительность маркиза, но когда прошло несколько недель, он стал догадываться, что г-н де Ла-Моль просто не знает, на что решиться.
Madame de La Mole and the whole household believed that Julien was travelling in the provinces in connection with the administration of the estates; he was in hiding in the parsonage of the abb? Pirard and saw Mathilde every day; every morning she would spend an hour with her father, but they would sometimes go for weeks on end without talking of the matter which engrossed all their thoughts.	Госпожа де Ла-Моль и все в доме были уверены, что Жюльен уехал в провинцию по делам управления их поместьями. Он скрывался в доме аббата Пирара и почти каждый день виделся с Матильдой; каждое утро она приходила к отцу и проводила с ним час; но иногда они по целым неделям не разговаривали о том, чем были поглощены все их мысли.
"I don't want to know where the man is," said the marquis to her one day.	- Я знать не хочу, где он, этот человек, - сказал ей однажды маркиз.
"Send him this letter."	- Пошлите ему это письмо.
Mathilde read:	Матильда прочла:
"The Languedoc estates bring in 20,600 francs.	"Лангедокские земли приносят 20 600 франков.
I give 10,600 francs to my daughter, and 10,000 francs to M. Julien Sorel.	Даю 10 600 франков моей дочери и 10 000 франков господину Жюльену Сорелю.
It is understood that I give the actual estates.	Отдаю, разумеется, и, земли также.
Tell the notary to draw up two separate deeds of gift, and to bring them to me to-morrow, after this there are to be no more relations between us.	Скажите нотариусу, чтобы приготовил две отдельные дарственные и пусть принесет мне их завтра; после этого все отношения между нами порваны.
Ah, Monsieur, could I have expected all this? The marquis de La Mole."	Ах, сударь! Мог ли я ожидать от вас всего этого?
"I thank you very much," said Mathilde gaily.	- Благодарю от всей души, - весело сказала Матильда.
"We will go and settle in the Ch?teau d'Aiguillon, between Agen and Marmande.	- Мы поселимся в замке д'Эгийон, поблизости от Ажена и Марманды.
The country is said to be as beautiful as Italy."	Говорят, это очень живописные места, настоящая Италия.
This gift was an extreme surprise to Julien.	Этот дар чрезвычайно удивил Жюльена.
He was no longer the cold, severe man whom we have hitherto known.	Теперь это был уже не тот непреклонный, холодный человек, каким мы его знали.
His thoughts were engrossed in advance by his son's destiny.	Судьба сына заранее поглощала все его мысли.
This unexpected fortune, substantial as it was for a man as poor as himself, made him ambitious.	Это неожиданное и довольно солидное для такого бедного человека состояние сделало его честолюбцем.
He pictured a time when both his wife and himself would have an income of 36,000 francs.	Теперь у него с женой было 36 000 франков ренты.

As for Mathilde, all her emotions were concentrated on her adoration for her husband, for that was the name by which her pride insisted on calling Julien.	Что касается Матильды, все существо ее было поглощено одним-единственным чувством -обожанием мужа: так она теперь всегда из гордости называла Жюльена.
Her one great ambition was to secure the recognition of her marriage.	И все честолюбие ее сосредоточивалось исключительно на том, чтобы добиться признания этого брака.
She passed her time in exaggerating to herself the consummate prudence which she had manifested in linking her fate to that of a superior man.	Она без конца превозносила высокое благоразумие, которое проявила, соединив свою судьбу с таким выдающимся человеком.
The idea of personal merit became a positive craze with her.	Личные достоинства - вот был излюбленный довод, на который она неизменно опиралась.
Julien's almost continuous absence, coupled with the complications of business matters and the little time available in which to talk love, completed the good effect produced by the wise tactics which Julien had previously discovered.	Длительная разлука, множество всяких дел, редкие минуты, когда им удавалось поговорить друг с другом о своей любви, - все это как нельзя лучше помогало плодотворному действию мудрой политики, изобретенной в свое время Жюльеном.
Mathilde finished by losing patience at seeing so little of the man whom she had come really to love.	Наконец Матильда вышла из терпения и возмутилась, что ей приходится урывками видеться с человеком, которого она теперь по-настоящему полюбила.
In a moment of irritation she wrote to her father and commenced her letter like Othello:	В порыве этого возмущения она написала отцу, начав свое письмо, как Отелло:
"My very choice is sufficient proof that I have preferred Julien to all the advantages which society offered to the daughter of the marquis de la Mole.	"То, что я предпочла Жюльена светским удовольствиям, которые общество могло предоставить дочери господина де Ла-Моля, выбор мой доказывает достаточно ясно.
Such pleasures, based as they are on prestige and petty vanity mean nothing to me.	Все эти радости мелкого самолюбия и пустого тщеславия для меня не существуют.
It is now nearly six weeks since I have lived separated from my husband.	Вот уже полтора месяца, как я живу в разлуке с моим мужем.
That is sufficient to manifest my respect for yourself.	Этого довольно, чтобы засвидетельствовать мое уважение к Вам.
Before next Thursday I shall leave the paternal house.	На будущей неделе, не позднее четверга, я покину родительский дом.
Your acts of kindness have enriched us.	Ваши благодеяния обогатили нас.
No one knows my secret except the venerable abb? Pirard.	В тайну мою не посвящен никто, кроме почтенного аббата Пирара.
I shall go to him: he will marry us, and an hour after the ceremony we shall be on the road to Languedoc, and we will never appear again in Paris except by your instructions.	Я отправляюсь к нему, он нас обвенчает, а час спустя мы уже будем на пути в Лангедок и не появимся в Париже впредь до Вашего разрешения.
But what cuts me to the quick is that all this will provide the subject matter for piquant anecdotes against me and against yourself.	Одно только заставляет сжиматься мое сердце -все это станет пищей для пикантных анекдотов на мой счет и на Ваш.

May not the epigrams of a foolish public compel our excellent Norbert to pick a quarrel with Julien, under such circumstances I know I should have no control over him. We should discover in his soul the mark of the rebel plebian.	Остроты каких-нибудь глупцов, пожалуй, заставят нашего доблестного Норбера искать ссоры с Жюльеном. А при таких обстоятельствах - я хорошо знаю его - я буду бессильна оказать на Жюльена какое-либо воздействие: в нем заговорит дух восставшего плебея.
Oh father, I entreat you on my knees, come and be present at my marriage in M. Pirard's church next Thursday.	Умоляю Вас на коленях, отец, придите на мое венчание в церковь аббата Пирара в следующий четверг.
It will blunt the sting of malignant scandal and will guarantee the life's happiness of your only daughter, and of that of my husband, etc., etc."	Это обезвредит ехидство светских пересудов и отвратит опасность, угрожающую жизни Вашего единственного сына и жизни моего мужа...", и так далее, и так далее.
This letter threw the marquis's soul into a strange embarrassment.	Это письмо повергло маркиза в необыкновенное смятение.
He must at last take a definite line.	Итак, значит, необходимо в конце концов принять какое-то решение.
All his little habits: all his vulgar friends had lost their influence.	Все его правила, все привычные дружеские связи утратили для него всякое значение.
In these strange circumstances the great lines of his character, which had been formed by the events of his youth, reassumed all their original force.	В этих исключительных обстоятельствах в нем властно заговорили все истинно значительные черты его характера, выкованные великими потрясениями, которые он пережил в юности.
The misfortunes of the emigration had made him into an imaginative man.	Невзгоды эмиграции сделали его фантазером.
After having enjoyed for two years an immense fortune and all the distinctions of the court, 1790 had flung him into the awful miseries of the emigration.	После того как он на протяжении двух лет видел себя обладателем громадного состояния, пожинал всякие отличия при дворе, 1790 год внезапно вверг его в ужасную нищету эмиграции.
This hard schooling had changed the character of a spirit of twenty-two.	Эта суровая школа перекроила душу двадцатидвухлетнего юноши.
In essence, he was not so much dominated by his present riches as encamped in their midst.	Он, в сущности, чувствовал себя как бы завоевателем, раскинувшим лагерь среди всего своего богатства; оно отнюдь не порабощало его.
But that very imagination which had preserved his soul from the taint of avarice, had made him a victim of a mad passion for seeing his daughter decorated by a fine title.	Но это же самое воображение, которое уберегло его душу от губительной отравы золота, сделало его жертвой безумной страсти - добиться во что бы то ни стало для своей дочери громкого титула.
During the six weeks which had just elapsed, the marquis had felt at times impelled by a caprice for making Julien rich. He considered poverty mean, humiliating for himself, M. de la Mole, and impossible in his daughter's husband; he was ready to lavish money.	В продолжение последних полутора месяцев маркиз, повинуясь внезапному капризу, вдруг решал обогатить Жюльена, бедность которого казалась ему чем-то унизительным, позорным для него самого, маркиза де Ла-Моля, чем-то немыслимым для супруга его дочери. Он швырял деньгами.

On the next day his imagination would go off on another tack, and he would think that Julien would read between the lines of this financial generosity, change his name, exile himself to America, and write to Mathilde that he was dead for her.	На другой день его воображение кидалось в другую сторону: ему казалось, что Жюльен поймет этот немой язык расточительной щедрости, переменит имя, уедет в Америку и оттуда напишет Матильде, что он для нее больше не существует.
M. de la Mole imagined this letter written, and went so far as to follow its effect on his daughter's character.	Г-н де Ла-Моль уже представлял себе это письмо написанным, стараясь угадать, какое действие может оно оказать на его дочь.
The day when he was awakened from these highly youthful dreams by Mathilde's actual letter after he had been thinking for along time of killing Julien or securing his disappearance he was dreaming of building up a brilliant position for him.	Когда все эти юношеские мечты были разрушены подлинным письмом Матильды, маркиз после долгих раздумий о том, как бы ему убить Жюльена или заставить его исчезнуть, вдруг неожиданно загорелся желанием создать ему блестящее положение.
He would make him take the name of one of his estates, and why should he not make him inherit a peerage?	Он даст ему имя одного из своих владений. Почему бы не передать ему и титул?
His father-in-law, M. the duke de Chaulnes, had, since the death of his own son in Spain, frequently spoken to him about his desire to transmit his title to Norbert....	Герцог де Шон, его тесть, после того как единственный сын его был убит в Испании, не раз уже говаривал маркизу, что он думает передать свой титул Норберу...
"One cannot help owning that Julien has a singular aptitude for affairs, had boldness, and is possibly even brilliant," said the marquis to himself ... "but I detect at the root of his character a certain element which alarms me.	"Нельзя отказать Жюльену в исключительных деловых способностях, в редкой отваге, пожалуй, даже и в некотором блеске... - рассуждал сам с собой маркиз. - Но в глубине этой натуры есть что-то пугающее.
He produces the same impression upon everyone, consequently there must be something real in it," and the more difficult this reality was to seize hold of, the more it alarmed the imaginative mind of the old marquis.	И такое впечатление он производит решительно на всех, значит, действительно что-то есть. (И чем труднее было определить это "что-то", тем больше пугало оно пылкое воображение старого маркиза.)
"My daughter expressed the same point very neatly the other day (in a suppressed letter).	Моя дочь очень тонко выразила это как-то на днях (в письме, которого мы не приводим):
"Julien has not joined any salon or any c?terie.	"Жюльен не пристал ни к одному салону, ни к какой клике".
He has nothing to support himself against me, and has absolutely no resource if I abandon him. Now is that ignorance of the actual state of society?	Он не заручился против меня ни малейшей поддержкой, если я от него откажусь, он останется без всего... Но что это - просто его неведение современного состояния общества?
I have said to him two or three times, the only real and profitable candidature is the candidature of the salons.	Я два или три раза говорил ему: добиться какого-нибудь положения, выдвинуться можно только при помощи салонов...
"No, he has not the adroit, cunning genius of an attorney who never loses a minute or an opportunity. He is very far from being a character like Louis XL.	Нет, у него нет ловкости и хитрости какого-нибудь проныры, который не упустит ни удобной минуты, ни благоприятного случая... Это характер отнюдь не в духе Людовика XI.
On the other hand, I have seen him quote the most ungenerous maxims ... it is beyond me.	А с другой стороны, я вижу, что он руководится отнюдь не возвышенными правилами.

Can it be that he simply repeats these maxims in order to use them as a dam against his passions?	Для меня это что-то непонятное... Может быть, он внушил себе все эти правила, чтобы не давать воли своим чувствам?
"However, one thing comes to the surface; he cannot bear contempt, that's my hold on him.	В одном можно не сомневаться: он не выносит презрения, и этим-то я и держу его.
"He has not, it is true, the religious reverence for high birth. He does not instinctively respect us....	У него нет преклонения перед знатностью, по правде сказать, нет никакого врожденного уважения к нам.
That is wrong; but after all, the only things which are supposed to make the soul of a seminary student impatient are lack of enjoyment and lack of money.	В этом его недостаток. Но семинарская душонка может чувствовать себя неудовлетворенной только от отсутствия денег и жизненных благ.
He is quite different, and cannot stand contempt at any price."	У него совсем другое: он ни за что в мире не позволит, чтобы его презирали".
Pressed as he was by his daughter's letter, M. de la Mole realised the necessity for making up his mind.	Прижатый к стене письмом дочери, г-н де Ла-Моль понимал, что надо на что-то решиться.
"After all, the great question is this:-Did Julien's audacity go to the point of setting out to make advances to my daughter because he knows I love her more than anything else in the world, and because I have an income of a hundred thousand crowns?"	Так вот, прежде всего надо выяснить самое главное: "Не объясняется ли дерзость Жюльена, побудившая его ухаживать за моей дочерью, тем, что он знал, что я люблю ее больше всего на свете и что у меня сто тысяч экю ренты?
Mathilde protests to the contrary.... "No, monsieur Julien, that is a point on which I am not going to be under any illusion.	Матильда уверяет меня в противном... Нет, дорогой господин Жюльен, я хочу, чтобы у меня на этот счет не было ни малейшего сомнения.
"Is it really a case of spontaneous and authentic love? or is it just a vulgar desire to raise himself to a fine position?	Что это: настоящая любовь, неудержимая и внезапная? Или низкое домогательство, желание подняться повыше, создать себе блестящее положение?
Mathilde is far-seeing; she appreciated from the first that this suspicion might ruin him with me-hence that confession of hers. It was she who took upon herself to love him the first.	Матильда весьма прозорлива, она сразу почувствовала, что это соображение может погубить его в моих глазах, отсюда, разумеется, и это признание: она, видите ли, полюбила его первая.
"The idea of a girl of so proud a character so far forgetting herself as to make physical advances!	Девушка с таким гордым характером - и поверить, что она забылась до того, чтобы делать ему откровенные авансы?
To think of pressing his arm in the garden in the evening! How horrible!	Пожимать ему руку вечером в саду, - какой ужас!
As though there were not a hundred other less unseemly ways of notifying him that he was the object of her favour.	Будто у нее не было сотни иных, менее непристойных способов дать ему понять, что она его отличает?
"Qui s'excuse s'accuse; I distrust Mathilde."	Кто оправдывается, тот сам себя выдает; я не верю Матильде..."
The marquis's reasoning was more conclusive to-day than it was usually.	В этот вечер рассуждения маркиза были много более решительны и последовательны, чем обычно.

Nevertheless, force of habit prevailed, and he resolved to gain time by writing to his daughter, for a correspondence was being carried on between one wing of the h?tel and the other.	Однако привычка взяла свое: он решил выиграть еще немного времени и написать дочери, ибо у них теперь завязалась переписка из одной комнаты особняка в другую.
M. de la Mole did not dare to discuss matters with Mathilde and to see her face to face.	Г-н де Ла-Моль не решался спорить с Матильдой и переубеждать ее.
He was frightened of clinching the whole matter by yielding suddenly.	Он боялся, как бы это не кончилось внезапной уступкой с его стороны.
"Mind you commit no new acts of madness; here is a commission of lieutenant of Hussars for M. the chevalier, Julien Sorel de la Vernaye.	Письмо "Остерегайтесь совершить еще новые глупости; вот Вам патент гусарского поручика на имя шевалье Жюльена Сореля де Ла-Верне.
You see what I am doing for him.	Вы видите, чего я только не делаю для него.
Do not irritate me. Do not question me.	Не спорьте со мной, не спрашивайте меня.
Let him leave within twenty-four hours and present himself at Strasbourg where his regiment is.	Пусть изволит в течение двадцати четырех часов явиться в Страсбург, где стоит его полк.
Here is an order on my banker. Obey me."	Вот вексельное письмо моему банкиру; повиноваться беспрекословно".
Mathilde's love and joy were unlimited. She wished to profit by her victory and immediately replied.	Любовь и радость Матильды были безграничны, она решила воспользоваться победой и написала тотчас же:
"If M. de la Vernaye knew all that you are good enough to do for him, he would be overwhelmed with gratitude and be at your feet.	"Господин де Ла-Верне бросился бы к Вашим ногам, не помня себя от благодарности, если бы он только знал, что Вы для него делаете.
But amidst all this generosity, my father has forgotten me; your daughter's honour is in peril.	Но при всем своем великодушии отец мой забывает обо мне - честь Вашей дочери под угрозой.
An indiscretion may produce an everlasting blot which an income of twenty thousand crowns could not put right.	Малейшая нескромность может запятнать ее навеки, и тогда уж и двадцать тысяч экю ренты не смоют этого позора.
I will only send the commission to M. de la Vernaye if you give me your word that my marriage will be publicly celebrated at Villequier in the course of next month.	Я пошлю патент господину де Ла-Верне только в том случае, если Вы мне дадите слово, что в течение следующего месяца моя свадьба состоится публично в Вилькье.
Shortly after that period, which I entreat you not to prolong, your daughter will only be able to appear in public under the name of Madame de la Vernaye.	Вскоре после этого срока, который умоляю Вас не пропустить. Ваша дочь не сможет появляться на людях иначе, как под именем госпожи де Ла-Верне.
How I thank you, dear papa, for having saved me from the name of Sorel, etc., etc."	Как я благодарна Вам, милый папа, что Вы избавили меня от этого имени - Сорель...", и так далее, и так далее.
The reply was unexpected:	Ответ оказался неожиданным.
"Obey or I retract everything.	"Повинуйтесь, или я беру все назад.
Tremble, you imprudent young girl.	Трепещите, юная сумасбродка.
I do not yet know what your Julien is, and you yourself know less than I.	Сам я еще не имею представления, что такое Ваш Жюльен, а Вы и того меньше.

Let him leave for Strasbourg, and try to act straightly.	Пусть отправляется в Страсбург и ведет себя как следует.
I will notify him from here of my wishes within a fortnight."	Я сообщу о моем решении через две недели".
Mathilde was astonished by this firm answer.	Этот решительный ответ весьма удивил Матильду.
I do not know Julien. These words threw her into a reverie which soon finished in the most fascinating suppositions; but she believed in their truth.	"Я не знаю, что такое Ваш Жюльена - эти слова захватили ее воображение, и ей тут же стали рисоваться самые увлекательные возможности, которые она уже принимала за истину.
My Julien's intellect is not clothed in the petty mean uniform of the salons, and my father refuses to believe in his superiority by reason of the very fact which proves it.	"Ум моего Жюльена не подгоняется к тесному покрою пошлого салонного образца, и именно это доказательство его исключительной натуры внушает недоверие отцу.
All the same, if I do not obey this whim of his, I see the possibility of a public scene; a scandal would lower my position in society, and might render me less fascinating in Julien's eyes.	Однако, если я не послушаюсь его каприза, дело может дойти до публичного скандала, а огласка, конечно, весьма дурно повлияет на мое положение в свете и, быть может, даже несколько охладит ко мне Жюльена.
After the scandal ... ten years of poverty; and the only thing which can prevent marrying for merit becoming ridiculous is the most brilliant wealth.	А уж после такой огласки... жалкое существование по крайней мере лет на десять. А безумство выбрать себе мужа за его личные достоинства не грозит сделать тебя посмешищем только тогда, когда ты располагаешь громадным состоянием.
If I live far away from my father, he is old and may forget me.... Norbert will marry some clever, charming woman; old Louis XIV. was seduced by the duchess of Burgundy.	Если я буду жить вдалеке от отца, то он, в его возрасте, легко может позабыть обо мне... Норбер женится на какой-нибудь обаятельной ловкой женщине. Ведь сумела же герцогиня Бургундская обольстить старого Людовика XIV".
She decided to obey, but refrained from communicating her father's letter to Julien.	Она решила покориться, но остереглась показать отцовское письмо Жюльену.
It might perhaps have been that ferocious character driven to some act of madness.	Зная его неистовый характер, она опасалась какой-нибудь безумной выходки.
Julien's joy was unlimited when she informed him in the evening that he was a lieutenant of Hussars.	Когда вечером она рассказала Жюльену, что он теперь гусарский поручик, радость его не знала границ.
Its extent can be imagined from the fact that this had constituted the ambition of his whole life, and also from the passion which he now had for his son.	Можно себе представить эту радость, зная честолюбивые мечты всей его жизни и эту его новую страсть к своему сыну.
The change of name struck him with astonishment.	Перемена имени совершенно ошеломила его.
"After all," he thought, "I have got to the end of my romance, and I deserve all the credit.	"Итак, - сказал он себе, - роман мой в конце концов завершился, и я обязан этим только самому себе.
I have managed to win the love of that monster of pride," he added, looking at Mathilde. "Her father cannot live without her, nor she without me."	Я сумел заставить полюбить себя эту чудовищную гордячку, - думал он, поглядывая на Матильду, - отец ее не может жить без нее, а она без меня".

CHAPTER LXV	XXXV
A STORM	ГРОЗА
My God, give me mediocrity.-Mirabeau.	Даруй мне, господи, посредственность. Мирабо
His mind was engrossed; he only half answered the eager tenderness that she showed to him. He remained gloomy and taciturn.	Душа его упивалась, он едва отвечал на пылкую нежность Матильды Он был мрачен и молчалив.
He had never seemed so great and so adorable in Mathilde's eyes.	Никогда еще он не казался Матильде столь необыкновенным, и никогда еще она так не боготворила его.
She was apprehensive of some subtle twist of his pride which would spoil the whole situation.	Она дрожала от страха, как бы его чрезмерно чувствительная гордость не испортила дело.
She saw the abb? Pirard come to the h?tel nearly every morning.	Она видела, что аббат Пирар является в особняк чуть ли не каждый день.
Might not Julien have divined something of her father's intentions through him?	Может быть, Жюльен через него узнал что-нибудь о намерениях ее отца?
Might not the marquis himself have written to him in a momentary caprice.	Или, может быть, поддавшись минутной прихоти, маркиз сам написал ему?
What was the explanation of Julien's stern manner following on so great a happiness?	Чем объяснить этот суровый вид Жюльена после такой счастливой неожиданности?
She did not dare to question.	Спросить его она не осмеливалась.
She did not dare-she-Mathilde!	Не осмеливалась! Она, Матильда!
From that moment her feelings for Julien contained a certain vague and unexpected element which was almost panic.	И вот с этой минуты в ее чувство к Жюльену прокралось что-то смутное, безотчетное, что-то похожее на ужас.
This arid soul experienced all the passion possible in an individual who has been brought up amid that excessive civilisation which Paris so much admires.	Эта черствая душа познала в своей любви все, что только доступно человеческому существу, взлелеянному среди излишеств цивилизации, которыми восхищается Париж.
Early on the following day Julien was at the house of the abb? Pirard.	На другой день, на рассвете, Жюльен явился к аббату Пирару.
Some post-horses were arriving in the courtyard with a dilapidated chaise which had been hired at a neighbouring station.	За ним следом во двор въехали почтовые лошади, запряженные в старую разбитую колымагу, нанятую на соседнем почтовом дворе.
"A vehicle like that is out of fashion," said the stern abb? to him morosely.	- Такой экипаж вам теперь не годится, -брюзгливым тоном сказал ему суровый аббат.
"Here are twenty thousand francs which M. de la Mole makes you a gift of. He insists on your spending them within a year, but at the same time wants you to try to look as little ridiculous as possible." (The priest regarded flinging away so substantial a sum on a young man as simply an opportunity for sin).	- Вот вам двадцать тысяч франков, подарок господина де Ла-Моля; вам рекомендуется истратить их за год, но постараться, насколько возможно, не давать повода для насмешек. (Бросить на расточение молодому человеку такую огромную сумму, с точки зрения священника, означало толкнуть его на грех.)

"The marquis adds this: 'M. Julien de la Vernaye will have received this money from his father, whom it is needless to call by any other name. M. de la Vernaye will perhaps think it proper to give a present to M. Sorel, a carpenter of Verri?res, who cared for him in his childhood....'	Маркиз добавляет: господин Жюльен де Ла-Верне должен считать, что он получил эти деньги от своего отца, называть коего нет надобности Господин де Ла-Верне, быть может, найдет уместным сделать подарок господину Сорелю, плотнику в Верьере, который заботился о нем в детстве...
I can undertake that commission," added the abb?. "I have at last prevailed upon M. de la Mole to come to a settlement with that Jesuit, the abb? de Frilair.	- Я могу взять на себя эту часть его поручений, -добавил аббат, - я, наконец, убедил господина де Ла-Моля пойти на мировую с этим иезуитом, аббатом Фрилером.
His influence is unquestionably too much for us.	Его влияние, разумеется, намного превышает наше.
The complete recognition of your high birth on the part of this man, who is in fact the governor of B--will be one of the unwritten terms of the arrangement."	Так вот, этот человек, который, в сущности, управляет всем Безансоном, должен признать ваше высокое происхождение - это будет одним из негласных условий мирного соглашения.
Julien could no longer control his ecstasy. He embraced the abb?.	Жюльен не мог совладать со своими чувствами и бросился аббату на шею.
He saw himself recognised.	Ему уже казалось, что его признали.
"For shame," said M. Pirard, pushing him away. "What is the meaning of this worldly vanity?	- Что это? - сказал аббат Пирар, отталкивая его, -что говорит в вас, светское тщеславие?..
As for Sorel and his sons, I will offer them in my own name a yearly allowance of five hundred francs, which will be paid to each of them as long as I am satisfied with them."	Так вот, что касается Сореля и его сыновей, - я предложу им от своего имени пенсию в пятьсот франков, которая будет им выплачиваться ежегодно, покуда я буду доволен их поведением.
Julien was already cold and haughty.	Жюльен уже снова был холоден и высокомерен.
He expressed his thanks, but in the vaguest terms which bound him to nothing.	Он поблагодарил, но в выражениях крайне неопределенных и ни к чему не обязывающих.
"Could it be possible," he said to himself, "that I am the natural son of some great nobleman who was exiled to our mountains by the terrible Napoleon?"	"А ведь вполне возможно, что я побочный сын какого-нибудь видного сановника, сосланного грозным Наполеоном в наши горы!"
This idea seemed less and less improbable every minute....	С каждой минутой эта мысль казалась ему все менее и менее невероятной.
"My hatred of my father would be a proof of this.... In that case, I should not be an unnatural monster after all."	"Моя ненависть к отцу явилась бы в таком случае прямым доказательством... Значит, я, вовсе не такой уж изверг!"
A few days after this soliloquy the Fifteenth Regiment of Hussars, which was one of the most brilliant in the army, was being reviewed on the parade ground of Strasbourg.	Спустя несколько дней после этого монолога Пятнадцатый гусарский полк, один из самых блестящих полков французской армии, стоял в боевом порядке на плацу города Страсбурга.
M. the chevalier de La Vernaye sat the finest horse in Alsace, which had cost him six thousand francs.	Шевалье де Ла-Верне гарцевал на превосходном эльзасском жеребце, который обошелся ему в шесть тысяч франков.

He was received as a lieutenant, though he had never been sub-lieutenant except on the rolls of a regiment of which he had never heard.	Он был зачислен в полк в чине поручика, никогда не числившись подпоручиком, разве что в именных списках какого-нибудь полка, о котором он никогда не слыхал.
His impassive manner, his stern and almost malicious eyes, his pallor, and his invariable self-possession, founded his reputation from the very first day.	Его бесстрастный вид, суровый и чуть ли не злой взгляд, бледность и неизменное хладнокровие -все это заставило заговорить о нем с первого же дня.
Shortly afterwards his perfect and calculated politeness, and his skill at shooting and fencing, of which, though without any undue ostentation, he made his comrades aware, did away with all idea of making fun of him openly.	Очень скоро его безукоризненная и весьма сдержанная учтивость, ловкость в стрельбе и в фехтовании, обнаруженные им безо всякого бахвальства, отняли охоту у остряков громко подшучивать над ним.
After hesitating for five or six days, the public opinion of the regiment declared itself in his favour.	Поколебавшись пять-шесть дней, общественное мнение полка высказалось в его пользу.
"This young man has everything," said the facetious old officers, "except youth."	"В этом молодом человеке, - говорили старые полковые зубоскалы, - все есть, не хватает только одного - молодости".
Julien wrote from Strasbourg to the old cur? of Verri?res, M. Ch?lan, who was now verging on extreme old age.	Из Страсбурга Жюльен написал г-ну Шелану, бывшему верьерскому кюре, который теперь был уже в весьма преклонных летах:
"You will have learnt, with a joy of which I have no doubt, of the events which have induced my family to enrich me.	"Не сомневаюсь, что Вы с радостью узнали о важных событиях, которые побудили моих родных обогатить меня.
Here are five hundred francs which I request you to distribute quietly, and without any mention of my name, among those unfortunate ones who are now poor as I myself was once, and whom you will doubtless help as you once helped me."	Прилагаю пятьсот франков и прошу Вас раздать их негласно, не называя моего имени, несчастным, которые обретаются ныне в такой же бедности, в какой когда-то пребывал я, и которым Вы, конечно, помогаете, как когда-то помогали мне..."
Julien was intoxicated with ambition, and not with vanity. He nevertheless devoted a great part of his time to attending to his external appearance.	Жюльена обуревало честолюбие, но отнюдь не тщеславие; однако это не мешало ему уделять очень много внимания своей внешности.
His horses, his uniform, his orderlies' liveries, were all kept with a correctness which would have done credit to the punctiliousness of a great English nobleman.	Его лошади, его мундир, ливреи его слуг - все было в безукоризненном порядке, который поддерживался с пунктуальностью, способной сделать честь английскому милорду.
He had scarcely been made a lieutenant as a matter of favour (and that only two days ago) than he began to calculate that if he was to become commander-in-chief at thirty, like all the great generals, then he must be more than a lieutenant at twenty-three at the latest.	Став чуть ли не вчера поручиком по протекции, он уже рассчитывал, что для того, чтобы в тридцать лет, никак не позже, стать командиром полка по примеру всех великих генералов, надо уже в двадцать три года быть чином выше поручика.
He thought about nothing except fame and his son.	Он только и думал, что о славе и о своем сыне.
It was in the midst of the ecstasies of the most reinless ambition that he was surprised by the arrival of a young valet from the H?tel de la Mole, who had come with a letter.	И вот в разгаре этих честолюбивых мечтаний, которым он предавался с неудержимым пылом, его неожиданно вернул к действительности молодой лакей из особняка де Ла-Моль, прискакавший к нему нарочным.

"All is lost," wrote Mathilde to him: "Rush here as quickly as possible, sacrifice everything, desert if necessary.	"Все пропало, - писала ему Матильда, -приезжайте как можно скорее, бросайте все. Дезертируйте, если нельзя иначе.
As soon as you have arrived, wait for me in a fiacre near the little garden door, near No. -- of the street -- I will come and speak to you: I shall perhaps be able to introduce you into the garden.	Как только приедете, ожидайте меня в наемной карете у маленькой калитки в сад возле дома N... по улице... Я выйду поговорить с Вами; быть может, удастся провести Вас в сад.
All is lost, and I am afraid there is no way out; count on me; you will find me staunch and firm in adversity.	Все погибло, и боюсь, безвозвратно; не сомневайтесь во мне, я буду тверда и предана Вам во всех невзгодах.
I love you."	Я люблю Вас".
A few minutes afterwards, Julien obtained a furlough from the colonel, and left Strasbourg at full gallop. But the awful anxiety which devoured him did not allow him to continue this method of travel beyond Metz.	Через несколько минут, получив от полковника отпуск, Жюльен сломя голову мчался из Страсбурга; но ужасное беспокойство, глодавшее его, лишало его сил, и, доскакав до Меца, он оказался не в состоянии продолжать верхом свое путешествие.
He flung himself into a post-chaise, and arrived with an almost incredible rapidity at the indicated spot, near the little garden door of the H?tel de la Mole.	Он вскочил в почтовую карету и с почти невероятной быстротой примчался в указанное место, к садовой калитке особняка де Ла-Моль.
The door opened, and Mathilde, oblivious of all human conventions, rushed into his arms.	Калитка открылась, и в тот же миг Матильда, пренебрегая всеми людскими толками, бросилась к нему на грудь.
Fortunately, it was only five o'clock in the morning, and the street was still deserted.	К счастью, было всего только пять часов утра, и на улице не было ни души.
"All is lost.	- Все кончено!
My father, fearing my tears, left Thursday night.	Отец, опасаясь моих слез, уехал в ночь на четверг.
Nobody knows where for?	Куда? Никто понятия не имеет.
But here is his letter: read it."	Вот его письмо, читайте!
She climbed into the fiacre with Julien.	- И она вскочила в экипаж к Жюльену.
"I could forgive everything except the plan of seducing you because you are rich.	"Я мог бы простить все, кроме заранее обдуманного намерения соблазнить Вас только потому, что Вы богаты.
That, unhappy girl, is the awful truth.	Вот, несчастная дочь, вот Вам страшная правда.
I give you my word of honour that I will never consent to a marriage with that man.	Даю Вам честное мое слово, что я никогда не соглашусь на Ваш брак с этим человеком.
I will guarantee him an income of 10,000 francs if he will live far away beyond the French frontiers, or better still, in America.	Ему будет обеспечено десять тысяч ливров ренты, если он уберется куда-нибудь подальше за пределы Франции, лучше всего - в Америку.
Read the letter which I have just received in answer to the enquiries which I have made.	Прочтите письмо, которое было получено мною в ответ на мою просьбу сообщить о нем какие-нибудь сведения.
The impudent scoundrel had himself requested me to write to madame de R?nal.	Этот наглец сам предложил мне написать госпоже де Реналь.

I will never read a single line you write concerning that man.	Ни одной строки от Вас с упоминанием об этом человеке я больше не стану читать.
I feel a horror for both Paris and yourself.	Мне опротивели и Париж и Вы.
I urge you to cover what is bound to happen with the utmost secrecy.	Настоятельно советую Вам хранить в глубочайшей тайне то, что должно произойти.
Be frank, have nothing more to do with the vile man, and you will find again the father you have lost."	Отрекитесь чистосердечно от этого подлого человека, и Вы снова обретете отца".
"Where is Madame de R?nal's letter?" said Julien coldly.	- Где письмо госпожи де Реналь? - холодно спросил Жюльен.
"Here it is.	- Вот оно.
I did not want to shew it to you before you were prepared for it."	Я не хотела тебе показывать его сразу, пока не подготовила тебя.
LETTER	Письмо
"My duties to the sacred cause of religion and morality, oblige me, monsieur, to take the painful course which I have just done with regard to yourself: an infallible principle orders me to do harm to my neighbour at the present moment, but only in order to avoid an even greater scandal.	"Долг мой перед священными заветами религии и нравственностью вынуждает меня, сударь, исполнить эту тягостную обязанность по отношению к Вам; нерушимый закон повелевает мне в эту минуту причинить вред моему ближнему, но лишь затем, чтобы предотвратить еще худший соблазн.
My sentiment of duty must overcome the pain which I experience.	Скорбь, которую я испытываю, должна быть преодолена чувством долга.
It is only too true, monsieur, that the conduct of the person about whom you ask me to tell you the whole truth may seem incredible or even honest.	Нет сомнений, сударь, что поведение особы, о которой Вы меня спрашиваете и о которой Вы желаете знать всю правду, может показаться необъяснимым или даже порядочным.
It may possibly be considered proper to hide or to disguise part of the truth: that would be in accordance with both prudence and religion.	От Вас сочли нужным утаить долю правды, а возможно, даже представить кое-что в ином свете, руководствуясь требованиями осторожности, а также и религиозными убеждениями.
But the conduct about which you desire information has been in fact reprehensible to the last degree, and more than I can say.	Но поведение, которым Вы интересуетесь, заслуживает величайшего осуждения и даже более, чем я сумею Вам высказать.
Poor and greedy as the man is, it is only by the aid of the most consummate hypocrisy, and by seducing a weak and unhappy woman, that he has endeavoured to make a career for himself and become someone in the world.	Бедность и жадность побудили этого человека, способного на невероятное лицемерие, совратить слабую и несчастную женщину и таким путем создать себе некоторое положение и выбиться в люди.
It is part of my painful duty to add that I am obliged to believe that M. Julien has no religious principles.	Мой тягостный долг заставляет меня при этом добавить, что господин Ж... не признает никаких законов религии.
I am driven conscientiously to think that one of his methods of obtaining success in any household is to try to seduce the woman who commands the principal influence.	Сказать по совести, я вынуждена думать, что одним из способов достигнуть успеха является для него обольщение женщины, которая пользуется в доме наибольшим влиянием.

His one great object, in spite of his show of disinterestedness, and his stock-in-trade of phrases out of novels, is to succeed in doing what he likes with the master of the household and his fortune.	Прикидываясь как нельзя более бескорыстным и прикрываясь всякими фразами из романов, он ставит себе единственной целью сделаться полновластным господином и захватить в свои руки хозяина дома и его состояние.
He leaves behind him unhappiness and eternal remorse, etc., etc., etc."	Он сеет несчастья и вечные сожаления...", и так далее, и так далее.
This extremely long letter, which was almost blotted out by tears, was certainly in madame de R?nal's handwriting; it was even written with more than ordinary care.	Это письмо, неимоверно длинное и наполовину размытое слезами, было, несомненно, написано рукой г-жи де Реналь, и даже написано более тщательно, чем обычно.
"I cannot blame M. de la Mole," said Julien, "after he had finished it.	- Я не смею осуждать господина де Ла-Моля, -произнес Жюльен, дочитав до конца.
He is just and prudent.	- Он поступил правильно и разумно.
What father would give his beloved daughter to such a man?	Какой отец согласится отдать свою любимую дочь такому человеку?
Adieu!"	Прощайте!
Julien jumped out of the fiacre and rushed to his post-chaise, which had stopped at the end of the street.	Жюльен выскочил из экипажа и побежал к почтовой карете, дожидавшейся его в конце улицы.
Mathilde, whom he had apparently forgotten, took a few steps as though to follow him, but the looks she received from the tradesmen, who were coming out on the thresholds of their shops, and who knew who she was, forced her to return precipitately to the garden.	Матильда, о которой он как будто совершенно забыл, бросилась за ним, но она сделала всего несколько шагов, - взгляды приказчиков, хорошо знавших ее и теперь с любопытством высовывавшихся из-за дверей своих лавок, заставили ее поспешно скрыться в сад.
Julien had left for Verri?res.	Жюльен помчался в Верьер.
During that rapid journey he was unable to write to Mathilde as he had intended. His hand could only form illegible characters on the paper.	Во время этой головоломной скачки он не мог написать Матильде, как намеревался, рука его выводила на бумаге какие-то непонятные каракули.
He arrived at Verri?res on a Sunday morning.	Он приехал в Верьер в воскресенье утром.
He entered the shop of the local gunsmith, who overwhelmed him with congratulations on his recent good fortune.	Он вошел в лавку к оружейнику, который тотчас же бросился поздравлять его с неожиданно доставшимся ему богатством.
It constituted the news of the locality.	Весь город был взбудоражен этой новостью.
Julien had much difficulty in making him understand that he wanted a pair of pistols.	Жюльену стоило немалых трудов растолковать ему, что он хочет купить пистолеты.
At his request the gunsmith loaded the pistols.	По его просьбе оружейник зарядил их.
The three peals sounded; it is a well-known signal in the villages of France, and after the various ringings in the morning announces the immediate commencement of Mass.	Колокол прогудел трижды; во французских деревнях этот хорошо знакомый благовест после многозвучных утренних перезвонов возвещает, что сейчас же вслед за ним начинается богослужение.
Julien entered the new church of Verri?res.	Жюльен вошел в новую верьерскую церковь.

All the lofty windows of the building were veiled with crimson curtains.	Все высокие окна храма были затянуты темно-красными занавесями.
Julien found himself some spaces behind the pew of madame de R?nal.	Жюльен остановился позади скамьи г-жи де Реналь, в нескольких шагах от нее.
It seemed to him that she was praying fervently The sight of the woman whom he had loved so much made Julien's arm tremble so violently that he was at first unable to execute his project.	Ему казалось, что она усердно молится. При виде этой женщины, которая его так любила, рука Жюльена задрожала, и он не в состоянии был выполнить свое намерение.
"I cannot," he said to himself. "It is a physical impossibility."	"Не могу, - говорил он себе, - не в силах, не могу".
At that moment the young priest, who was officiating at the Mass, rang the bell for the elevation of the host.	В этот миг служка, прислуживавший во время богослужений, позвонил в колокольчик, как делается перед выносом святых даров.
Madame de R?nal lowered her head, which, for a moment became entirely hidden by the folds of her shawl.	Г-жа де Реналь опустила голову, которая почти совсем потонула в складках ее шали.
Julien did not see her features so distinctly: he aimed a pistol shot at her, and missed her: he aimed a second shot, she fell.	Теперь уже Жюльен не так ясно ощущал, что это она. Он выстрелил и промахнулся; он выстрелил еще раз - она упала.
CHAPTER LXVI	XXXVI
SAD DETAILS	НЕВЕСЕЛЫЕ ПОДРОБНОСТИ
Do not expect any weakness on my part. I have avenged myself.	Не думайте, я не проявлю малодушия: я отомстил за себя.
I have deserved death, and here I am.	Я заслуживаю смерти, вот я, берите меня.
Pray for my soul.-Schiller	Молитесь о моей душе. Шиллер
Julien remained motionless. He saw nothing more.	Жюльен стоял не двигаясь; он ничего не видел.
When he recovered himself a little he noticed all the faithful rushing from the church. The priest had left the altar.	Когда он немного пришел в себя, то заметил, что прихожане бегут вон из церкви; священник покинул алтарь.
Julien started fairly slowly to follow some women who were going away with loud screams.	Жюльен медленно двинулся вслед за какими-то женщинами, которые бежали с криками.
A woman who was trying to get away more quickly than the others, pushed him roughly. He fell.	Одна из них, рванувшись вперед, сильно толкнула его, и он упал.
His feet got entangled with a chair, knocked over by the crowd; when he got up, he felt his neck gripped. A gendarme, in full uniform, was arresting him. Julien tried mechanically to have recourse to his little pistol; but a second gendarme pinioned his arms.	Ноги ему придавило стулом, опрокинутым толпой; поднимаясь, он почувствовал, что его держат за ворот, - это был жандарм в полной форме Жюльен машинально взялся было за свои маленькие пистолеты, но другой жандарм в это время схватил его за локоть.
He was taken to the prison.	Его повели в тюрьму.
They went into a room where irons were put on his hands. He was left alone. The door was doubly locked on him.	Ввели в какую-то комнату, надели на него наручники и оставили одного; дверь захлопнулась, и ключ в замке щелкнул дважды.
All this was done very quickly, and he scarcely appreciated it at all.	Все это произошло очень быстро, и он при этом ровно ничего не ощущал.

"Yes, upon my word, all is over," he said aloud as he recovered himself.	- Ну вот, можно сказать, все кончено, - громко произнес он, приходя в себя.
"Yes, the guillotine in a fortnight ... or killing myself here."	- Значит, через две недели гильотина... или покончить с собой до тех пор.
His reasoning did not go any further. His head felt as though it had been seized in some violent grip.	Мысли его не шли дальше этого; ему казалось, точно кто-то изо всех сил сжимает ему голову.
He looked round to see if anyone was holding him.	Он обернулся, чтобы посмотреть, не держит ли его кто-нибудь.
After some moments he fell into a deep sleep.	Через несколько секунд он спал мертвым сном.
Madame de R?nal was not mortally wounded.	Госпожа де Реналь не была смертельно ранена.
The first bullet had pierced her hat. The second had been fired as she was turning round.	Первая пуля пробила ее шляпку; едва она обернулась, грянул второй выстрел.
The bullet had struck her on the shoulder, and, astonishing to relate, had ricocheted from off the shoulder bone (which it had, however, broken) against a gothic pillar, from which it had loosened an enormous splinter of stone.	Пуля попала ей в плечо и - удивительная вещь! -отскочила от плечевой кости, переломив ее, и ударилась о готический пилон, отколов от него здоровенный кусок.
When, after a long and painful bandaging, the solemn surgeon said to madame de R?nal,	Когда, после долгой и мучительной перевязки, хирург, человек серьезный, сказал г-же де Реналь:
"I answer for your life as I would for my own," she was profoundly grieved.	"Я отвечаю за вашу жизнь, как за свою собственную", - она была глубоко огорчена.
She had been sincerely desirous of death for a long time.	Она уже давно всем сердцем жаждала умереть.
The letter which she had written to M. de la Mole in accordance with the injunctions of her present confessor, had proved the final blow to a creature already weakened by an only too permanent unhappiness.	Письмо к г-ну де Ла-Молю, которое ее заставил написать ее теперешний духовник, было последним ударом для этой души, обессиленной слишком длительным горем.
This unhappiness was caused by Julien's absence; but she, for her own part, called it remorse.	Горе это - была разлука с Жюльеном, а она называла его угрызениями совести.
Her director, a young ecclesiastic, who was both virtuous and enthusiastic, and had recently come to Dijon, made no mistake as to its nature.	Ее духовник, добродетельный и усердный молодой священник, только что приехавший из Дижона, отнюдь не заблуждался на этот счет.
"Dying in this way, though not by my own hand, is very far from being a sin," thought madame de R?nal.	"Умереть вот так, не от своей руки - ведь это совсем не грех, - говорила себе г-жа де Реналь.
"God will perhaps forgive me for rejoicing over my death."	- Быть может, бог меня простит за то, что я радуюсь смерти".
She did not dare to add, "and dying by Julien's hand puts the last touch on my happiness."	Она не смела договорить: "А умереть от руки Жюльена - какое блаженство!"
She had scarcely been rid of the presence of the surgeon and of all the crowd of friends that had rushed to see her, than she called her maid, Elisa.	Едва только она, наконец, освободилась от хирурга и от всех приятельниц, сбежавшихся к ней, как она позвала к себе свою горничную Элизу.

"The gaoler," she said to her with a violent blush, "is a cruel man. He will doubtless ill-treat him, thinking to please me by doing so.... I cannot bear that idea.	- Тюремщик очень жестокий человек, - сказала она ей, страшно краснея, - он, конечно, будет с ним очень скверно обращаться, думая, что он мне этим угодит... Меня очень мучает эта мысль.
Could you not go, as though on your own account, and give the gaoler this little packet which contains some louis.	Не могли бы вы сходить к этому тюремщику, как будто от себя, и отдать ему вот этот конвертик? Тут несколько луидоров.
You will tell him that religion forbids him to treat him badly, above all, he must not go and speak about the sending of this money."	Скажите, что религия не позволяет ему обращаться с ним жестоко... И, главное, чтобы он не рассказывал о том, что ему дали денег.
It was this circumstance, which we have just mentioned, that Julien had to thank for the humanity of the gaoler of Verri?res. It was still the same M. Noiraud, that ideal official, whom he remembered as being so finely alarmed by M. Appert's presence.	Вот этому-то обстоятельству, о котором мы сейчас упомянули, Жюльен и был обязан гуманным отношением верьерского тюремщика; это был все тот же г-н Нуару, ревностный блюститель порядка, на которого, как мы когда-то видели, прибытие г-на Апера нагнало такой страх.
A judge appeared in the prison.	В тюрьму явился следователь.
"I occasioned death by premeditation," said Julien to him. "I bought the pistols and had them loaded at so-and-so's, a gunsmith.	- Я совершил убийство с заранее обдуманным намерением, - сказал ему Жюльен, - я купил и велел зарядить пистолеты у такого-то оружейника.
Article 1342 of the penal code is clear. I deserve death, and I expect it."	Статья тысяча триста сорок вторая уголовного кодекса гласит ясно - я заслуживаю смерти и жду ее.
Astonished at this kind of answer, the judge started to multiply his questions, with a view of the accused contradicting himself in his answers.	Узколобому следователю было непонятно такое чистосердечие: он засыпал его всяческими вопросами, стараясь добиться, чтобы обвиняемый запутался в показаниях.
"Don't you see," said Julien to him with a smile, "that I am making myself out as guilty as you can possibly desire?	- Разве вы не видите, - с улыбкой сказал Жюльен, - я так явно признаю себя виновным, что лучшего вам и желать нечего.
Go away, monsieur, you will not fail to catch the quarry you are pursuing.	Бросьте, сударь, ваша добыча не уйдет от вас.
You will have the pleasure to condemn me.	Вы будете иметь удовольствие осудить меня.
Spare me your presence."	Избавьте меня от вашего присутствия.
"I have an irksome duty to perform," thought Julien.	"Мне остается исполнить еще одну довольно скучную повинность, - подумал Жюльен.
"I must write to mademoiselle de la Mole:-"	- Надо написать мадемуазель де Ла-Моль".
"I have avenged myself," he said to her.	"Я отомстил за себя, - писал он ей.
"Unfortunately, my name will appear in the papers, and I shall not be able to escape from the world incognito.	- К несчастью, имя мое попадет в газеты, и мне не удастся исчезнуть из этого мира незаметно. Прошу простить меня за это.
I shall die in two months' time.	Через два месяца я умру.
My revenge was ghastly, like the pain of being separated from you.	Месть моя была ужасна, как и горе разлуки с Вами.

From this moment I forbid myself to write or pronounce your name.	С этой минуты я запрещаю себе писать Вам и произносить Ваше имя.
Never speak of me even to my son; silence is the only way of honouring me.	Не говорите обо мне никогда, даже моему сыну: молчание - это единственный способ почтить мою память.
To the ordinary commonplace man, I shall represent a common assassin.	Для большинства людей я буду самым обыкновенным убийцей.
Allow me the luxury of the truth at this supreme moment; you will forget me.	Позвольте мне сказать Вам правду в этот последний миг: Вы меня забудете.
This great catastrophe of which I advise you not to say a single word to a single living person, will exhaust, for several years to come, all that romantic and unduly adventurous element which I have detected in your character.	Это ужасное событие, о котором я Вам советую никогда не заикаться ни одной живой душе, исчерпает на долгие годы жажду необычайного и чрезмерную любовь к риску, которые я усматриваю в Вашем характере.
You were intended by nature to live among the heroes of the middle ages; exhibit their firm character.	Вы были созданы, чтобы жить среди героев средневековья, проявите же в данных обстоятельствах достойную их твердость.
Let what has to happen take place in secret and without your being compromised.	Пусть то, что должно произойти, совершится в тайне, не опорочив Вас.
You will assume a false name, and you will confide in no one.	Скройтесь под чужим именем и не доверяйтесь никому.
If you absolutely need a friend's help, I bequeath the abb? Pirard to you.	Если вы не сможете обойтись без дружеской помощи, я завещаю Вам аббата Пирара.
"Do not talk to anyone else, particularly to the people of your own class-the de Luz's, the Caylus's.	Никому другому ни слова, особенно людям Вашего круга: господам де Люзу, де Келюсу.
"A year after my death, marry M. de Croisenois; I command you as your husband.	Через год после моей смерти выходите замуж за господина де Круазенуа, я Вас прошу об этом, приказываю Вам как Ваш супруг.
Do not write to me at all, I shall not answer.	Не пишите мне, я не буду отвечать.
Though in my view, much less wicked than Iago, I am going to say, like him: 'From this time forth, I never will speack word.'	Хоть я, как мне кажется, и не столь злобен, как Яго, я все же скажу, как он: From this time forth I never will speak word.
"I shall never be seen to speak or write again.	Ничто не заставит меня ни говорить, ни писать.
You will have received my final words and my final expressions of adoration. "J. S."	К Вам обращены мои последние слова, как и последние мои пылкие чувства.
It was only after he had despatched this letter and had recovered himself a little, that Julien felt for the first time extremely unhappy.	Только после того, как он отправил письмо, Жюльен, немного придя в себя, в первый раз почувствовал, до какой степени он несчастен.
Those momentous words, I shall die, meant the successive tearing out of his heart of each individual hope and ambition.	Каждую из его честолюбивых надежд должно было одну за другой вырвать из сердца этими великими словами:
Death, in itself, was not horrible in his eyes.	"Я умру, надо умереть".

His whole life had been nothing but a long preparation for unhappiness, and he had made a point of not losing sight of what is considered the greatest unhappiness of all.	Сама по себе смерть не казалась ему ужасной. Вся жизнь его, в сущности, была не чем иным, как долгим подготовлением к бедствиям, и он никогда не забывал о том, которое считается самым страшным.
"Come then," he said to himself; "if I had to fight a duel in a couple of months, with an expert duellist, should I be weak enough to think about it incessantly with panic in my soul?"	"Ну что тут такого? - говорил он себе. - Если бы мне, скажем, через два месяца предстояло драться на дуэли с человеком, который необыкновенно ловко владеет шпагой, разве я проявил бы такое малодушие, чтобы думать об этом беспрестанно, да еще с ужасом в душе?"
He passed more than an hour in trying to analyze himself thoroughly on this score.	Час с лишним, допытывал он самого себя на этот счет.
When he saw clear in his own soul, and the truth appeared before his eyes with as much definiteness as one of the pillars of his prison, he thought about remorse.	Когда он стал явственно различать в своей душе и правда предстала перед ним так же отчетливо, как столб, поддерживающий своды его темницы, он стал думать о раскаянии.
"Why should I have any?	"А в чем, собственно, я должен раскаиваться?
I have been atrociously injured; I have killed-I deserve death, but that is all.	Меня оскорбили самым жестоким образом, я убил, я заслуживаю смерти, но это и все.
I die after having squared my account with humanity.	Я умираю, после того как свел счеты с человечеством.
I do not leave any obligation unfulfilled. I owe nothing to anybody; there is nothing shameful about my death, except the instrument of it; that alone, it is true, is simply sufficient to disgrace me in the eyes of the bourgeois of Verri?res; but from the intellectual standpoint, what could be more contemptible than they?	Я не оставляю после себя ни одного невыполненного обязательства, я никому ничего не должен, а в смерти моей нет решительно ничего постыдного, если не считать способа, которым я буду убит. Конечно, одного этого более чем достаточно, чтобы заклеймить меня в глазах верьерских мещан, но с высшей, так сказать, философской, точки зрения - какое это имеет значение?
I have one means of winning their consideration; by flinging pieces of gold to the people as I go to the scaffold.	У меня, впрочем, есть средство оставить после себя почтенную память - это швырять в толпу золотые монеты, идя на казнь.
If my memory is linked with the idea of gold, they will always look upon it as resplendent."	И тогда память обо мне, связанная с воспоминанием о золоте, будет поистине лучезарной".
After this chain of reasoning, which after a minute's reflection seemed to him self-evident, Julien said to himself,	Успокоившись на этом рассуждении, которое через минуту показалось ему совершенно правильным, Жюльен сказал:
"I have nothing left to do in the world," and fell into a deep sleep.	"Мне нечего больше делать на земле!" - и заснул крепким сном.
About 9 o'clock in the evening the gaoler woke him up as he brought in his supper.	Около десяти часов вечера тюремщик разбудил его: он принес ему ужин.
"What are they saying in Verri?res?"	- Что говорят в Верьере?
"M. Julien, the oath which I took before the crucifix in the 'Royal Courtyard,' on the day when I was installed in my place, obliges me to silence."	- Г осподин Жюльен, я перед распятием присягал в королевском суде в тот день, когда меня взяли на эту должность, - я должен молчать.

He was silent, but remained.	Он молчал, но не уходил.
Julien was amused by the sight of this vulgar hypocrisy.	Это грубое лицемерие рассмешило Жюльена.
I must make him, he thought, wait a long time for the five francs which he wants to sell his conscience for.	"Надо заставить его подольше подождать этих пяти франков, которые он надеется получить с меня за свою совесть", - подумал он.
When the gaoler saw him finish his meal without making any attempt to corrupt him, he said in a soft and perfidious voice:	Видя, что ужин подходит к концу, а его даже не пытаются соблазнить, тюремщик не выдержал.
"The affection which I have for you, M. Julien, compels me to speak. Although they say that it is contrary to the interests of justice, because it may assist you in preparing your defence. M. Julien you are a good fellow at heart, and you will be very glad to learn that madame de R?nal is better."	- Вот только что разве по дружбе к вам, господин Жюльен, - промолвил он притворно сочувственным тоном, - я уж вам скажу, - хоть и говорят, что это вредит правосудию, потому как вы сможете воспользоваться этим для своей защиты... Но вы, господин Жюльен, вы добрая душа, и вам, конечно, будет приятно узнать, что госпожа де Реналь поправляется.
"What! she is not dead?" exclaimed Julien, beside himself.	- Как! Она жива? - вне себя воскликнул Жюльен, вскочив из-за стола.
"What, you know nothing?" said the gaoler, with a stupid air which soon turned into exultant cupidity.	- А вы ничего не знали? - сказал тюремщик с тупым изумлением, которое мгновенно сменилось выражением ликующей алчности.
"It would be very proper, monsieur, for you to give something to the surgeon, who, so far as law and justice go, ought not to have spoken.	- Да уж следовало бы вам, сударь, что-нибудь дать хирургу, потому что ведь он по закону и по справедливости помалкивать должен бы.
But in order to please you, monsieur, I went to him, and he told me everything."	Ну, а я, сударь, хотел угодить вам: сходил к нему, а он мне все и выложил.
"Anyway, the wound is not mortal," said Julien to him impatiently, "you answer for it on your life?"	- Так, значит, рана не смертельна? - шагнув к нему, нетерпеливо спросил Жюльен. - Смотри, ты жизнью своей мне за это ответишь.
The gaoler, who was a giant six feet tall, was frightened and retired towards the door.	Тюремщик, исполин саженного роста, струхнул и попятился к двери.
Julien saw that he was adopting bad tactics for getting at the truth.	Жюльен понял, что так он от него ничего не добьется.
He sat down again and flung a napoleon to M. Noiraud.	Он сел и швырнул золотой г-ну Нуару.
As the man's story proved to Julien more and more conclusively that madame de R?nal's wound was not mortal, he felt himself overcome by tears.	По мере того, как из рассказа этого человека Жюльен убеждался, что рана г-жи де Реналь не смертельна, он чувствовал, что самообладание покидает его и слезы готовы хлынуть у него из глаз.
"Leave me," he said brusquely.	- Оставьте меня! - отрывисто сказал он.
The gaoler obeyed.	Тюремщик повиновался.
Scarcely had the door shut, than Julien exclaimed:	Едва за ним захлопнулась дверь.
"Great God, she is not dead," and he fell on his knees, shedding hot tears.	"Боже великий. Она жива!" - воскликнул Жюльен и бросился на колени, рыдая и заливаясь слезами.

In this supreme moment he was a believer.	В эту неповторимую минуту он был верующим.
What mattered the hypocrisies of the priests?	Какое ему было дело до попов со всем их ханженством и лицемерием?
Could they abate one whit of the truth and sublimity of the idea of God?	Разве это как-нибудь умаляло для него сейчас истину и величие образа божьего?
It was only then that Julien began to repent of the crime that he had committed.	И вот только теперь Жюльен почувствовал раскаяние в совершенном им преступлении.
By a coincidence, which prevented him falling into despair, it was only at the present moment that the condition of physical irritation and semi-madness, in which he had been plunged since his departure from Paris for Verri?res came to an end.	По какому-то странному совпадению, которое спасло его от отчаяния, он только сейчас вышел из того состояния лихорадочного возбуждения и полубезумия, в котором он пребывал все время с той самой минуты, как выехал из Парижа в Верьер.
His tears had a generous source. He had no doubt about the condemnation which awaited him.	Это были благодатные, чистые слезы; он ни на минуту не сомневался в том, что будет осужден.
"So she will live," he said to himself. "She will live to forgive me and love me."	- Значит, она будет жить! - повторял он - Она будет жить, и простит, и будет любить меня...
Very late the next morning the gaoler woke him up and said,	Наутро, уже довольно поздно, его разбудил тюремщик.
"You must have a famous spirit, M. Julien.	- Видно, у вас спокойно на душе, господин Жюльен, - сказал тюремщик.
I have come in twice, but I did not want to wake youup.	- Вот уж два раза, как я к вам входил, да только постеснялся будить вас.
Here are two bottles of excellent wine which our cur?, M. Maslon, has sent you."	Вот, пожалуйста, две бутылочки славного винца: это вам посылает господин Малой, наш кюре.
"What, is that scoundrel still here?" said Julien.	- Как! Этот мошенник еще здесь? - сказал Жюльен.
"Yes, monsieur," said the gaoler, lowering his voice.	- Да, сударь, - отвечал тюремщик, понижая голос.
"But do not talk so loud, it may do you harm."	- Только вы уж не говорите так громко, это вам может повредить.
Julien laughed heartily.	Жюльен рассмеялся.
"At the stage I have reached, my friend, you alone can do me harm in the event of your ceasing to be kind and tender. You will be well paid," said Julien, changing his tone and reverting to his imperious manner.	- В том положении, милый мой, в каком я сейчас оказался, только вы один можете мне повредить: это если перестанете быть таким участливым и добрым... Вы не прогадаете, вам хорошо заплатят, - спохватившись, внушительно добавил Жюльен.
This manner was immediately justified by the gift of a piece of money.	И он тут же подтвердил свой внушительный тон, бросив г-ну Нуару золотую монету.
M. Noiraud related again, with the greatest detail, everything he had learnt about madame de R?nal, but he did not make any mention of mademoiselle Elisa's visit.	Г осподин Нуару снова и на этот раз с еще большими подробностями изложил все, что узнал про г-жу де Реналь, но о посещении мадемуазель Элизы не заикнулся ни словом.
The man was as base and servile as it was possible to be.	Это была низкая и поистине раболепная натура.

An idea crossed Julien's mind.	Внезапно у Жюльена мелькнула мысль:
"This kind of misshapen giant cannot earn more than three or four hundred francs, for his prison is not at all full. I can guarantee him ten thousand francs, if he will escape with me to Switzerland.	"Этот безобразный великан получает здесь три-четыре сотни франков, не больше, ибо народу у него в тюрьме не так много; я могу пообещать ему десять тысяч франков, если он сбежит со мной в Швейцарию.
The difficulty will be in persuading him of my good faith."	Трудно будет только заставить его поверить, что я его не обману".
The idea of the long conversation he would need to have with so vile a person filled Julien with disgust. He thought of something else.	Но когда Жюльен представил себе, как долго ему придется объясняться с этим гнусным животным, он почувствовал отвращение и стал думать о другом.
In the evening the time had passed.	Вечером оказалось, что время уже упущено.
A post-chaise had come to pick him up at midnight.	В полночь за ним приехала почтовая карета и увезла его.
He was very pleased with his travelling companions, the gendarmes.	Он остался очень доволен своими спутниками -жандармами.
When he arrived at the prison of Besan?on in the morning they were kind enough to place him in the upper storey of a Gothic turret.	Утром он был доставлен в безансонскую тюрьму, где его любезно препроводили в верхний этаж готической башни.
He judged the architecture to be of the beginning of the fourteenth century. He admired its fascinating grace and lightness.	Приглядевшись, он решил, что эта архитектура относится к началу XIV века, и залюбовался ее изяществом и пленительной легкостью.
Through a narrow space between two walls, beyond the deep court, there opened a superb vista.	Сквозь узкий просвет между двумя стенами, над угрюмой глубиной двора, открывался вдали изумительной красоты пейзаж.
On the following day there was an interrogation, after which he was left in peace for several days.	На следующий день ему учинили допрос, после чего несколько дней ему никто не докучал.
His soul was calm.	На душе у него было спокойно.
He found his affair a perfectly simple one.	Его дело казалось ему проще простого:
"I meant to kill. I deserve to be killed."	"Я хотел убить - меня следует убить".
His thoughts did not linger any further over this line of reasoning.	Его мысль не задерживалась на этом рассуждении.
As for the sentence, the disagreeableness of appearing in public, the defence, he considered all this as slight embarrassment, irksome formalities, which it would be time enough to consider on the actual day.	Суд, неприятность выступать перед публикой, защита - все это были какие-то досадные пустяки, скучные церемонии, о которых будет время подумать, когда все это наступит.
The actual moment of death did not seize hold of his mind either.	И самый момент смерти также не задерживает его мысли:
"I will think about it after the sentence."	"Подумаю после суда".
Life was no longer boring, he was envisaging everything from a new point of view, he had no longer any ambition.	Жизнь вовсе не казалась ему скучной, он на все смотрел теперь другими глазами: у него не было никакого честолюбия.
He rarely thought about mademoiselle de la Mole.	Он редко вспоминал о м-ль де Ла-Моль.

His passion of remorse engrossed him a great deal, and often conjured up the image of madame de R?nal, particularly during the silence of the night, which in this high turret was only disturbed by the song of the osprey.	Он был охвачен чувством раскаяния, и образ г-жи де Реналь часто вставал перед ним, особенно в ночной тишине, которую в этой высокой башне прерывали только крики орлана.
He thanked heaven that he had not inflicted a mortal wound.	Он благодарил небо за то, что рана, которую он нанес, оказалась не смертельной.
"Astonishing," he said to himself,	"Странное дело! - рассуждал он сам с собой.
"I thought that she had destroyed my future happiness for ever by her letter to M. de la Mole, and here am I, less than a fortnight after the date of that letter, not giving a single thought to all the things that engrossed me then. An income of two or three thousand francs, on which to live quietly in a mountain district, like Vergy.... I was happy then....	- Ведь мне казалось, что она своим письмом к господину де Ла-Молю разрушила навсегда счастье, которое только что открылось передо мной, и вот не прошло и двух недель после этого письма, а я даже не вспоминаю о том, что так меня тогда волновало... Две-три тысячи ливров ренты, чтобы жить спокойно где-нибудь в горах, в местности вроде Вержи... Я был счастлив тогда.
I did not realise my happiness."	Я только не понимал своего счастья!"
At other moments he would jump up from his chair.	Бывали минуты, когда он вдруг срывался со стула в страшном смятении.
"If I had mortally wounded madame de R?nal, I would have killed myself....	"Если бы я ранил насмерть госпожу де Реналь, я бы покончил с собой.
I need to feel certain of that so as not to horrify myself."	Мне необходима эта уверенность, что она жива, чтобы не задыхаться от отвращения к себе.
"Kill myself?	Покончить с собой!
That's the great question," he said to himself.	Вот о чем стоит подумать, - говорил он себе.
"Oh, those judges, those fiends of red tape, who would hang their best citizen in order to win the cross.... At any rate, I should escape from their control and from the bad French of their insults, which the local paper will call eloquence."	- Эти лютые формалисты судьи, которые с такой яростью преследуют несчастного подсудимого, а сами за какой-нибудь жалкий орден готовы вздернуть на виселицу лучшего из своих сограждан... Я бы избавился от их власти, от всех их оскорблений на отвратительном французском языке, который здешняя газетка будет называть красноречием...
"I still have five or six weeks, more or less to live....	Ведь я могу прожить еще по меньшей мере недель пять-шесть..."
Kill myself.	"Покончить с собой!
No, not for a minute," he said to himself after some days,	Нет, черт возьми, - решил он спустя несколько дней, - ведь Наполеон жил.
"Napoleon went on living."	И потом, мне приятно жить.
"Besides, I find life pleasant, this place is quiet, I am not troubled with bores," he added with a smile, and he began to make out a list of the books which he wanted to order from Paris.	Здесь тихо, спокойно, никто мне не надоедает", -смеясь, добавил он и начал составлять список книг, которые собирался выписать из Парижа.
CHAPTER LXVII	XXXVII
A TURRET	БАТТТЕНКА

The tomb of a friend.-Sterne.	Могила друга. Стерн
He heard a loud noise in the corridor. It was not the time when the gaoler usually came up to his prison. The osprey flew away with a shriek. The door opened, and the venerable cur? Ch?lan threw himself into his arms. He was trembling all over and had his stick in his hands.	Из коридора донесся громкий шум, - в этот час обычно никто не поднимался сюда; орлан улетел с криком, дверь растворилась, и почтенный кюре Шелан, трясущийся, с палкой в руках, упал к нему на грудь.
"Great God!	- Ах, боже праведный!
Is it possible, my child-I ought to say monster?"	Да как же это может быть, дитя мое... Чудовище, следовало бы мне сказать!
The good old man could not add a single word.	И добрый старик уже больше не в состоянии был вымолвить ни слова.
Julien was afraid he would fall down.	Жюльен боялся, что он вот-вот упадет.
He was obliged to lead him to a chair.	Ему пришлось довести его до стула.
The hand of time lay heavy on this man who had once been so active.	Длань времени тяжело легла на этого когда-то столь деятельного человека.
He seemed to Julien the mere shadow of his former self.	Жюльену казалось, что перед ним тень прежнего кюре.
When he had regained his breath, he said,	Отдышавшись немного, старик заговорил:
"It was only the day before yesterday that I received your letter from Strasbourg with your five hundred francs for the poor of Verri?res.	- Только позавчера я получил ваше письмо из Страсбурга и в нем ваши пятьсот франков для верьерских бедняков.
They brought it to me in the mountains at Liveru where I am living in retirement with my nephew Jean.	Мне его принесли туда в горы, в Ливрю: я теперь там живу, у моего племянника Жана.
Yesterday I learnt of the catastrophe.... Heavens, is it possible?"	И вдруг вчера узнаю об этой катастрофе... Господи боже мой! Да может ли это быть!
And the old man left off weeping. He did not seem to have any ideas left, but added mechanically, "You will have need of your five hundred francs, I will bring them back to you."	- Старик уже не плакал, взор его был лишен всякой мысли, и он как бы машинально добавил -Вам понадобятся ваши пятьсот франков, я вам их принес.
"I need to see you, my father," exclaimed Julien, really touched.	- Мне только вас надобно видеть, отец мой! -воскликнул растроганный Жюльен.
"I have money, anyway."	- А деньги у меня еще есть.
But he could not obtain any coherent answer.	Но больше он уже не мог добиться от старика ни одного разумного слова.
From time to time, M. Ch?lan shed some tears which coursed silently down his cheeks. He then looked at Julien, and was quite dazed when he saw him kiss his hands and carry them to his lips.	Время от времени слезы набегали на глаза г-на Шелана и тихонько катились по щекам; он устремлял взгляд на Жюльена и, казалось, не мог прийти в себя от изумления, видя, как тот берет его руки и подносит их к своим губам.
That face which had once been so vivid, and which had once portrayed with such vigour the most noble emotions was now sunk in a perpetual apathy.	Это лицо, когда-то такое живое, так пламенно воодушевлявшееся поистине благородными чувствами, теперь словно застыло, лишенное всякого выражения.
A kind of peasant came soon to fetch the old man.	Вскоре за старцем пришел какой-то крестьянин.

"You must not fatigue him," he said to Julien, who understood that he was the nephew.	- Не годится ему уставать-то, и говорить много нельзя, - сказал он Жюльену, и тот понял, что это и есть его племянник.
This visit left Julien plunged in a cruel unhappiness which found no vent in tears.	Это посещение погрузило Жюльена в жестокое уныние без слез, которые могли бы его облегчить.
Everything seemed to him gloomy and disconsolate. He felt his heart frozen in his bosom.	Все стало для него теперь мрачным, безутешным, и сердце его словно оледенело в груди.
This moment was the cruellest which he had experienced since the crime.	Это были самые ужасные минуты из того, что он пережил со времени своего преступления.
He had just seen death and seen it in all its ugliness.	Он увидел смерть во всей ее неприглядности.
All his illusions about greatness of soul and nobility of character had been dissipated like a cloud before the hurricane.	Все призраки душевного величия и благородства рассеялись, как облако от налетевшей бури.
This awful plight lasted several hours.	Несколько часов длилось это ужасное состояние.
After moral poisoning, physical remedies and champagne are necessary.	Когда душа отравлена, ее лечат физическим воздействием и шампанским.
Julien would have considered himself a coward to have resorted to them.	Но Жюльен счел бы себя низким трусом, если бы прибегнул к подобного рода средствам.
"What a fool I am," he exclaimed, towards the end of the horrible day that he had spent entirely in walking up and down his narrow turret.	На исходе этого ужасного дня, в течение которого он непрерывно метался взад и вперед по своей тесной башне, он вдруг воскликнул: - Ах, какой же я дурак!
"It's only, if I had been going to die like anybody else, that the sight of that poor old man would have had any right to have thrown me into this awful fit of sadness: but a rapid death in the flower of my age simply puts me beyond the reach of such awful senility."	Ведь если бы мне предстояло умереть, как всякому другому, тогда, конечно, вид этого несчастного старика мог бы привести меня в такое невыносимое уныние. Но смерть мгновенная и в цвете лет - она как раз и избавляет меня от этого жалкого разрушения.
In spite of all his argumentation, Julien felt as touched as any weak-minded person would have been, and consequently felt unhappy as the result of the visit.	Однако, несмотря на все эти рассуждения, Жюльен чувствовал, что он ослабел, что он проявил малодушие, и потому-то его так и расстроило это посещение.
He no longer had any element of rugged greatness, or any Roman virtue.	В нем теперь уж не было никакой суровости, ничего величественного, никаких римских добродетелей.
Death appeared to him at a great height and seemed a less easy proposition.	Смерть царила где-то на большой высоте, и не такая уж это была легкая вещь.
"This is what I shall take for my thermometer," he said to himself.	"Вот это будет мой термометр, - сказал он себе.
"To-night I am ten degrees below the courage requisite for guillotine-point level.	- Сегодня вечером я на десять градусов ниже того мужества, с каким следует идти на гильотину.
I had that courage this morning.	А сегодня утром мое мужество было на надлежащем уровне.
Anyway, what does it matter so long as it comes back to me at the necessary moment?"	А в общем, не все ль равно? Лишь бы оно вернулось ко мне в должную минуту".

This thermometer idea amused him and finally managed to distract him.	Эта мысль о термометре несколько развлекла его и в конце концов рассеяла его мрачное настроение.
When he woke up the next day he was ashamed of the previous day.	Когда он на другой день проснулся, ему было стыдно вспоминать вчерашний день.
"My happiness and peace of mind are at stake."	"Мое счастье и спокойствие под угрозой".
He almost made up his mind to write to the Procureur-General to request that no one should be admitted to see him.	Он даже решил написать главному прокурору, чтобы к нему никого не допускали.
"And how about Fouqu?," he thought?	"А Фуке? - подумал он.
"If he takes it upon himself to come to Besan?on, his grief will be immense."	- Если он вздумает приехать сюда, в Безансон, как это его огорчит!"
It had perhaps been two months since he had given Fouqu? a thought.	Наверное, он месяца два уже не вспоминал о Фуке.
"I was a great fool at Strasbourg.	"Каким глупцом я был в Страсбурге!
My thoughts did not go beyond my coat-collar.	Мои мысли не поднимались выше воротника на моем мундире".
He was much engrossed by the memory of Fouqu?, which left him more and more touched.	Воспоминание о Фуке надолго заняло его, и он опять расчувствовался.
He walked nervously about.	Он в волнении шагал из угла в угол.
Here I am, clearly twenty degrees below death point.... If this weakness increases, it will be better for me to kill myself.	"Ну вот я и опустился уже на двадцать градусов ниже уровня смерти... Если моя слабость будет расти, лучше уж покончить с собой.
What joy for the abb? Maslon, and the Valenods, if I die like an usher."	Как будут торжествовать все эти аббаты Малоны и господа Вально, если я умру слюнтяем!"
Fouqu? arrived. The good, simple man, was distracted by grief.	Приехал Фуке; этот добрый, простодушный человек не помнил себя от горя.
His one idea, so far as he had any at all, was to sell all he possessed in order to bribe the gaoler and secure Julien's escape.	Он только об одном и толковал: продать все свое имущество, подкупить тюремщика и устроить Жюльену побег.
He talked to him at length of M. de Lavalette's escape.	Он долго говорил о бегстве г-на де Лавалета.
"You pain me," Julien said to him.	-Ты меня огорчаешь, - сказал ему Жюльен.
"M. de Lavalette was innocent-I am guilty.	- Господин де Лавалет был невинен, а я виновен.
Though you did not mean to, you made me think of the difference...."	Ты, сам того не желая, заставляешь меня думать об этом различии... Но что это ты говоришь?
"But is it true?	Неужели?
What? were you going to sell all you possessed?" said Julien, suddenly becoming mistrustful and observant.	Ты готов продать все свое имущество? - удивился Жюльен, вдруг снова обретая всю свою наблюдательность и недоверчивость.

Fouqu? was delighted at seeing his friend answer his obsessing idea, and detailed at length, and within a hundred francs, what he would get for each of his properties.	Фуке, обрадовавшись, что наконец-то его друг откликнулся на его замечательную идею, начал подробно высчитывать с точностью чуть ли не до каждой сотни франков, сколько он может выручить за каждый из своих участков.
"What a sublime effort for a small country land-owner," thought Julien.	"Какое изумительное самоотвержение для деревенского собственника! - думал Жюльен.
"He is ready to sacrifice for me the fruits of all the economies, and all the little semi-swindling tricks which I used to be ashamed of when I saw him practice them."	- Сколько скопидомства, бережливости, чуть ли не мелкого скряжничества, которое заставляло меня краснеть, когда я замечал это за ним, и всем этим он жертвует для меня!
"None of the handsome young people whom I saw in the H?tel de la Mole, and who read Ren?, would have any of his ridiculous weaknesses: but, except those who are very young and who have also inherited riches and are ignorant of the value of money, which of all those handsome Parisians would be capable of such a sacrifice?"	Конечно, у блестящих молодых людей, читающих "Рене", которых я встречал в особняке де Ла-Моля, нет его смешных недостатков, но, за исключением разве каких-нибудь совершенных юнцов, неожиданно разбогатевших благодаря какому-нибудь наследству и еще не знающих цены деньгам, кто из этих блестящих парижан способен на такое самопожертвование?"
All Fouqu?'s mistakes in French and all his common gestures seemed to disappear. He threw himself into his arms.	Все ошибки речи, неотесанные манеры Фуке - все исчезло для него, и Жюльен бросился обнимать друга.
Never have the provinces in comparison with Paris received so fine a tribute.	Никогда еще провинция, при сравнения с Парижем, не удостаивалась такого высокого предпочтения.
Fouqu? was so delighted with the momentary enthusiasm which he read in his friend's eyes that he took it for consent to the flight.	Фуке, в восторге от того чувства, которое он прочел в глазах Жюльена, принял его за согласие бежать...
This view of the sublime recalled to Julien all the strength that the apparition of M. Ch?lan had made him lose.	Это проявление величия вернуло Жюльену всю твердость духа, которой лишило его посещение г-на Шелана.
He was still very young; but in my view he was a fine specimen.	Он был еще очень молод, но, по-моему, в нем было заложено много хорошего.
Instead of his character passing from tenderness to cunning, as is the case with the majority of men, age would have given him that kindness of heart which is easily melted ... but what avail these vain prophecies.	Вместо того, чтобы перейти от чувствительности к хитрости, как это случается с громадным большинством людей, он постепенно обрел бы с годами истинно отзывчивую доброту и излечился бы от своей безумной подозрительности. А впрочем, к чему эти праздные предсказания?
The interrogations became more frequent in spite of all the efforts of Julien, who always endeavoured by his answers to shorten the whole matter.	Допросы участились вопреки всем усилиям Жюльена, который своими показаниями всячески старался сократить эту волокиту.
"I killed, or at any rate, I wished to occasion death, and I did so with premeditation," he would repeat every day.	- Я убил или, во всяком случае, пытался убить преднамеренно, - повторял он каждый день".
But the judge was a pedant above everything.	Но судья его был прежде всего формалистом.
Julien's confessions had no effect in curtailing the interrogations. The judge's conceit was wounded.	Показания Жюльена отнюдь не сокращали допросов; они задевали самолюбие судьи.

Julien did not know that they had wanted to transfer him into an awful cell, and that it was only, thanks to Fouqu?'s efforts, that he was allowed to keep his pretty room at the top of a hundred and eighty steps.	Жюльен не знал, что его хотели перевести в ужасное подземелье и что только благодаря стараниям Фуке он остался в этой славной комнатке, помещавшейся на высоте ста восьмидесяти ступеней.
M. the abb? de Frilair was one of the important customers who entrusted Fouqu? with the purveying of their firewood.	Аббат де Фрилер принадлежал к числу тех влиятельных лиц, которым Фуке поставлял дрова на топливо.
The good tradesmen managed to reach the all powerful grand vicar.	Добрый лесоторговец приложил все старания, чтобы проникнуть к всесильному старшему викарию.
M. de Frilair informed him, to his unspeakable delight, that he was so touched by Julien's good qualities, and by the services which he had formerly rendered to the seminary, that he intended to recommend him to the judges.	Радость его была неописуема, когда г-н де Фрилер объявил ему, что, помня добрые качества Жюльена и услуги, которые он когда-то оказал семинарии, он постарается расположить судей в его пользу.
Fouqu? thought he saw a hope of saving his friend, and as he went out, bowing down to the ground, requested M. the grand vicar, to distribute a sum of ten louis in masses to entreat the acquittal of the accused.	У Фуке появилась надежда на спасение друга; уходя, он кланялся чуть ли не до земли и просил г-на старшего викария принять и раздать на служение месс небольшую сумму в шесть луидоров, дабы вымолить оправдание обвиняемому.
Fouqu? was making a strange mistake.	Фуке пребывал в странном заблуждении.
M. de Frilair was very far from being a Valenod.	Г-н де Фрилер был отнюдь не чета Вально.
He refused, and even tried to make the good peasant understand that he would do better to keep his money.	Он отказался взять его луидоры и даже не пытался дать понять простаку-крестьянину, что ему лучше попридержать свои денежки.
Seeing that it was impossible to be clear without being indiscreet, he advised him to give that sum as alms for the use of the poor prisoners, who, in point of fact, were destitute of everything.	Видя, что ему никак нельзя этого втолковать, без того чтобы не допустить какой-нибудь неосторожности, он посоветовал Фуке раздать эти деньги беднякам-заключенным, которые действительно были лишены всего.
"This Julien is a singular person, his action is unintelligible," thought M. de Frilair, "and I ought to find nothing unintelligible.	"Престранное существо этот Жюльен, -раздумывал г-н де Фрилер. - Поступок его поистине необъясним, а для меня таких вещей не должно быть.
Perhaps it will be possible to make a martyr of him.... In any case, I shall get to the bottom of the matter, and shall perhaps find an opportunity of putting fear into the heart of that madame de R?nal who has no respect for us, and at the bottom detests me....	Может быть, его можно будет изобразить мучеником... Во всяком случае, я найду концы, дознаюсь, в чем тут дело, и, кстати, мне может подвернуться случай припугнуть эту госпожу де Реналь, которая не питает к нам ни малейшего уважения и, в сущности, терпеть меня не может.
Perhaps I might be able to utilise all this as a means of a brilliant reconciliation with M. de la Mole, who has a weakness for the little seminarist."	А попутно мне, может быть, удастся найти путь к блистательному примирению с господином де Ла-Молем, который явно питает слабость к этому семинаристу".

The settlement of the lawsuit had been signed some weeks previously, and the abb? Pirard had left Besan?on after having duly mentioned Julien's mysterious birth, on the very day when the unhappy man tried to assassinate madame de R?nal in the church of Verri?res.	Мировая по тяжбе была подписана несколько недель тому назад, и аббат Пирар, уезжая из Безансона, не упустил случая обронить несколько слов насчет таинственного происхождения Жюльена; это было как раз в тот самый день, когда несчастный покушался убить г-жу де Реналь в верьерской церкви.
There was only one disagreeable event between himself and his death which Julien anticipated.	Жюльен опасался теперь только одной неприятности перед смертью - посещения отца.
He consulted Fouqu? concerning his idea of writing to M. the Procureur-General asking to be exempt from all visits.	Он посоветовался с Фуке, не написать ли ему прокурору, чтобы его избавили от всяких посетителей.
This horror at the sight of a father, above all at a moment like this, deeply shocked the honest middle-class heart of the wood merchant.	Этот ужас перед встречей с родным отцом, да еще в такую минуту, глубоко возмутил честную мещанскую натуру лесоторговца.
He thought he understood why so many people had a passionate hatred for his friend.	Ему даже показалось, что теперь он понимает, почему столько людей искренне ненавидят его друга.
He concealed his feelings out of respect for misfortune.	Но из уважения к его несчастью он скрыл свои мысли.
"In any case," he answered coldly, "such an order for privacy would not be applied to your father."	- Уж во всяком случае, - холодно заметил он Жюльену, - этот приказ о недопущении свиданий не может коснуться твоего отца.
CHAPTER LXVIII	XXXVIII
A POWERFUL MAN	МОГУЩЕСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК
But her proceedings are so mysterious and her figure is so elegant!	Но какое загадочное поведение! Какая благородная осанка!
Who can she be?-Schiller.	Кто бы это мог быть? Шиллер
The doors of the turret opened very early on the following day.	На другой день ранним утром дверь башни отворилась. Жюльен был разбужен внезапно.
"Oh! good God," he thought, "here's my father!	"О, боже милостивый! Это отец, - подумал он.
What an unpleasant scene!"	- Какая неприятность!"
At the same time a woman dressed like a peasant rushed into his arms.	В тот же миг женщина в платье простолюдинки бросилась ему на грудь.
He had difficulty in recognising her.	Он с трудом узнал ее.
It was mademoiselle de la Mole.	Это была м-ль де Ла-Моль.
"You wicked man!	- Ах, злюка!
Your letter only told me where you were.	Я только из твоего письма узнала, где ты.
As for what you call your crime, but which is really nothing more or less than a noble vengeance, which shews me all the loftiness of the heart which beats within your bosom, I only got to know of it at Verri?res."	То, что ты называешь преступлением, это только благородная месть, которая показывает, какое возвышенное сердце бьется в твоей груди, - так вот, я узнала об этом только в Верьере...

In spite of all his prejudices against mademoiselle de la Mole, prejudices moreover which he had not owned to himself quite frankly, Julien found her extremely pretty.	Несмотря на предубеждение против м-ль де Ла-Моль, в котором он, впрочем, и сам себе не вполне признавался, она показалась Жюльену прелестной.
It was impossible not to recognise both in what she had done and what she had said, a noble disinterested feeling far above the level of anything that a petty vulgar soul would have dared to do?	Да и как не увидеть было во всех ее поступках и речах подлинно благородное, бескорыстное чувство, настолько превосходящее все то, на что способна была бы отважиться мелкая, заурядная душонка?
He thought that he still loved a queen, and after a few moments said to her with a remarkable nobility both of thought and of elocution,	Ему снова показалось, что он любит королеву, и через несколько минут, настроившись как нельзя более возвышенно, он обратился к ней в самых изысканных выражениях:
"I sketched out the future very clearly.	- Будущее представлялось мне вполне ясно.
After my death I intended to remarry you to M. de Croisenois, who will officially of course then marry a widow.	Я полагал, что после моей смерти вы сочетаетесь браком с господином де Круазенуа, который женился бы на вдове.
The noble but slightly romantic soul of this charming widow, who will have been brought back to the cult of vulgar prudence by an astonishing and singular event which played in her life a part as great as it was tragic, will deign to appreciate the very real merit of the young marquis.	Благородная, хоть несколько взбалмошная душа прелестной вдовы, потрясенная и обращенная на путь жизненного благоразумия необычайным событием, знаменательным для нее и трагическим, соизволит признать подлинные достоинства молодого маркиза.
You will resign yourself to be happy with ordinary worldly happiness, prestige, riches, high rank.	Вы примиритесь с уделом быть счастливой тем, что признается за счастье всеми, - почетом, богатством, положением.
But, dear Mathilde, if your arrival at Besan?on is suspected, it will be a mortal blow for M. de la Mole, and that is what I shall never forgive myself.	Но, дорогая моя Матильда, ваш приезд в Безансон, если только он как-нибудь обнаружится, будет смертельным ударом для господина де Ла-Моля, а этого я себе никогда не прощу.
I have already caused him so much sorrow.	Я и так причинил ему много горя!
The academician will say that he has nursed a serpent in his bosom.	Ваш академик не преминет сказать, что господин маркиз пригрел на своей груди змею.
"I must confess that I little expected so much cold reason and so much solicitude for the future," said mademoiselle de la Mole, slightly annoyed.	- Признаюсь, я совсем не ожидала такой холодной рассудительности и таких забот о будущем, -полусердито сказала м-ль де Ла-Моль.
"My maid who is almost as prudent as you are, took a passport for herself, and I posted here under the name of madam Michelet."	- Моя горничная, почти такая же осмотрительная, как вы, взяла паспорт на свое имя, и я приехала сюда в почтовой карете под именем госпожи Мишле.
"And did madame Michelet find it so easy to get to see me?"	- И госпоже Мишле удалось так легко проникнуть ко мне!
"Ah! you are still the same superior man whom I chose to favour.	- Ах, ты все тот же удивительный человек, кого я предпочла всем.
I started by offering a hundred francs to one of the judge's secretaries, who alleged at first that my admission into this turret was impossible.	Во-первых, я сразу сунула сто франков судейскому, который уверял, что меня никак не пропустят в эту башню.

But once he had got the money the worthy man kept me waiting, raised objections, and I thought that he meant to rob me-" She stopped.	Но, получив деньги, этот честный человек заставил меня ждать, начал придумывать всякие препятствия, я даже подумала, что он просто хочет обмануть меня... - Она остановилась.
"Well?" said Julien.	- Ну и что же? - сказал Жюльен.
"Do not be angry, my little Julien," she said, kissing him.	- Не сердись, пожалуйста, милый мой Жюльен, -сказала она, обнимая его.
"I was obliged to tell my name to the secretary, who took me for a young working girl from Paris in love with handsome Julien. As a matter of fact those are his actual expressions.	- Мне пришлось назвать себя этому секретарю, который принял меня за молоденькую парижскую работницу, влюбленную в красавца Жюльена... Нет, правда, он так именно и выразился.
I swore to him, my dear, that I was your wife, and I shall have a permit to see you every day."	Я поклялась ему, что я твоя жена, и теперь я получу разрешение видеть тебя каждый день.
"Nothing could be madder," thought Julien, "but I could not help it.	"Сущее безумие, - подумал Жюльен. - Но разве я могу этому помешать?
After all, M. de la Mole is so great a nobleman that public opinion will manage to find an excuse for the young colonel who will marry such a charming widow.	В конце концов господин де Ла-Моль такой важный сановник, что общественное мнение сумеет найти оправдание для молодого полковника, который женится на этой прелестной вдовушке.
My death will atone for everything;" and he abandoned himself with delight to Mathilde's love. It was madness, it was greatness of soul, it was the most remarkable thing possible.	Смерть моя скоро покроет все". И он с упоением отдался пылкой любви Матильды; тут было и безумие и величие души - все, что только можно вообразить самого необычайного.
She seriously suggested that she should kill herself with him.	Она совершенно серьезно предложила ему покончить вместе самоубийством.
After these first transports, when she had had her fill of the happiness of seeing Julien, a keen curiosity suddenly invaded her soul.	После первых восторгов, после того, как она досыта насладилась счастьем видеть Жюльена, острое любопытство внезапно овладело ее душой.
She began to scrutinize her lover, and found him considerably above the plane which she had anticipated.	Она приглядывалась к своему возлюбленному и находила, что он неизмеримо выше, чем она себе представляла до сих пор.
Boniface de La Mole seemed to be brought to life again, but on a more heroic scale.	Ей казалось, что она видит воскресшего Бонифаса де Ла-Моля, но только еще более героического.
Mathilde saw the first advocates of the locality, and offended them by offering gold too crudely, but they finished by accepting.	Матильда побывала у лучших местных адвокатов и с самого начала обидела их тем, что сразу, безо всяких церемоний, предложила им деньги; но в конце концов деньги они приняли.
She promptly came to the conclusion that so far as dubious and far reaching intrigues were concerned, everything depended at Besan?on on M. the abb? de Frilair.	Она быстро уразумела, что в отношении всяких трудно разрешимых и вместе с тем весьма важных вопросов здесь, в Безансоне, все решительно зависит от аббата де Фрилера.
She found at first overwhelming difficulties in obtaining an interview with the all-powerful leader of the congregation under the obscure name of madame Michelet.	Оказалось, что под никому неведомым именем госпожи Мишле проникнуть к всемогущему иезуиту мешают совершенно непреодолимые препятствия.

But the rumour of the beauty of a young dressmaker, who was madly in love, and had come from Paris to Besan?on to console the young abb? Julien Sorel, spread over the town.	Но по городу разнеслась молва о красоте юной модистки, которая, потеряв голову от любви, явилась из Парижа в Безансон утешать молодого аббата Жюльена.
Mathilde walked about the Besan?on streets alone: she hoped not to be recognised.	Матильда носилась туда и сюда пешком, без провожатых, по безансонским улицам; она надеялась, что ее никто не узнает.
In any case, she thought it would be of some use to her cause if she produced a great impression on the people.	Но как бы там ни было, произвести сильное впечатление на народ казалось ей небесполезным для дела.
She thought, in her madness, of making them rebel in order to save Julien as he walked to his death.	Ее безумие доходило до того, что она уже видела, как по ее призыву народ поднимает восстание, чтобы спасти Жюльена, идущего на казнь.
Mademoiselle de la Mole thought she was dressed simply and in a way suitable to a woman in mourning, she was dressed in fact in such a way as to attract every one's attention.	М-ль де Ла-Моль казалось, что она одета очень просто, как подобает одеваться женщине в горе, в действительности же она была одета так, что не было человека, который бы не глазел на нее.
She was the object of everyone's notice at Besan?on when she obtained an audience of M. de Frilair after a week spent in soliciting it.	Она уже стала в Безансоне предметом всеобщего внимания, когда наконец, после недельных хлопот, ей удалось добиться приема у г-на де Фрилера.
In spite of all her courage, the idea of an influential leader of the congregation, and the idea of deep and calculating criminality, were so associated with each other in her mind, that she trembled as she rang the bell at the door of the bishop's palace.	Как ни отважна она была, но мысль о могущественном иезуите так тесно связывалась в ее представлении с темным, непостижимым злодейством, что ее охватила невольная дрожь, когда она позвонила у дверей епископского подворья.
She could scarcely walk when she had to go up the staircase, which led to the apartment of the first grand Vicar.	Она поднялась по лестнице, которая вела в покои старшего викария. Мороз пробегал у нее по коже.
The solitude of the episcopal palace chilled her.	Пустынная уединенность епископского дворца пронизывала ее холодом.
"I might sit down in an armchair, and the armchair might grip my arms: I should then disappear.	"Вот я приду, сяду в кресло, а оно стиснет меня сзади за локти, и я исчезну.
Whom could my maid ask for?	У кого тогда моя горничная будет справляться обо мне?
The captain of the gendarmerie will take care to do nothing. I am isolated in this great town."	Жандармский начальник поостережется и пальцем двинуть... Я здесь одна-одинешенька в этом большом городе!"
After her first look at the apartment, mademoiselle de la Mole felt reassured.	Но при первом же взгляде на апартаменты старшего викария м-ль де Ла-Моль успокоилась.
In the first place, the lackey who had opened the door to her had on a very elegant livery.	Прежде всего дверь ей отворил лакей в роскошной ливрее.

The salon in which she was asked to wait displayed that refined and delicate luxury which differs so much from crude magnificence, and which is only found in the best houses in Paris.	Гостиная, где ее попросили подождать, была обставлена с таким изысканным вкусом и тонким изяществом, резко отличающимся от грубой показной пышности, что, пожалуй, и в Париже только в самых лучших домах можно было встретить нечто подобное.
As soon as she noticed M. de Frilair coming towards her with quite a paternal air, all her ideas of his criminality disappeared.	Едва только она увидела г-на де Фрилера, который вышел к ней с отеческим видом, все ее мысли о чудовищном злодействе сразу исчезли.
She did not even find on his handsome face the impress of that drastic and somewhat savage courage which is so anti-pathetic to Paris society.	Она не обнаружила на этом красивом лице ни следа той энергичной и несколько грубой решимости, которую так ненавидят в парижских салонах.
The half-smile which animated the features of the priest, who was all-powerful at Besan?on, betokened the well-bred man, the learned prelate, the clever administrator.	Приветливая полуулыбка, оживлявшая черты викария, заправлявшего всем в Безансоне, изобличала человека из хорошего общества, образованного прелата, распорядительного начальника.
Mathilde felt herself at Paris.	Матильда почувствовала себя в Париже.
It was the work of a few minutes for M. de Frilair to induce Mathilde to confess to him that she was the daughter of his powerful opponent, the marquis de la Mole.	Г осподину де Фрилеру потребовалось всего несколько секунд, чтобы заставить Матильду признаться, что она не кто иная, как дочь его могущественного противника, маркиза де Ла-Моля.
"As a matter of fact, I am not Madame Michelet," she said, reassuming all the haughtiness of her natural demeanour, "and this confession costs me but little since I have come to consult you, monsieur, on the possibility of procuring the escape of M. de la Vernaye.	- Да, в самом деле, я вовсе не госпожа Мишле, -сказала она, снова обретая все свое высокомерие, столь свойственное ее манере держаться, - и я не опасаюсь признаться вам в этом, ибо я явилась к вам посоветоваться, сударь, о возможности устроить побег господину де Ла-Верне.
Moreover, he is only guilty of a piece of folly; the woman whom he shot at is well; and, in the second place, I can put down fifty-thousand francs straight away for the purpose of bribing the officials, and pledge myself for twice that sum.	Во-первых, если он в чем-либо и виновен, так только в опрометчивости: женщина, в которую он стрелял, уже поправилась. Во-вторых, что касается подкупа младших чиновников, я могу предоставить на это сейчас же пятьдесят тысяч франков и обязуюсь дать еще столько же.
Finally, my gratitude and the gratitude of my family will be ready to do absolutely anything for the man who has saved M. de la Vernaye."	И, наконец, как я, так и мои родные, мы постараемся выразить нашу признательность и не остановимся ни перед чем, чтобы отблагодарить человека, который спасет господина де Ла-Верне.
M. de Frilair seemed astonished at the name.	Господин де Фрилер, по-видимому, был удивлен, услышав это имя.
Mathilde shewed him several letters from the Minister of War, addressed to M. Julien Sorel de la Vernaye.	Матильда показала ему несколько писем военного министра, адресованных на имя г-на Жюльена Сореля де Ла-Верне.
"You see, monsieur, that my father took upon himself the responsibility of his career.	- Вы сами видите, сударь, что отец мой взялся устроить его судьбу.

I married him secretly, my father was desirous that he should be a superior officer before the notification of this marriage, which, after all, is somewhat singular for a de la Mole."	Все это объясняется очень просто: мы обвенчались тайно, и отец хотел, чтобы он состоял в рядах высшего офицерства, прежде чем огласить этот брак, который мог бы показаться несколько удивительным для дочери де Ла-Моля.
Mathilde noticed that M. de Frilair's expression of goodwill and mild cheerfulness was rapidly vanishing in proportion as he made certain important discoveries.	Тут Матильда заметила, что, по мере того как г-н де Фрилер делал эти столь важные открытия, выражение доброты и мягкой приветливости на его лице быстро улетучивалось.
His face exhibited a subtlety tinged with deep perfidiousness, the abb? had doubts, he was slowly re-reading the official documents.	Хитрость и затаенное коварство проступили в его чертах. Аббатом овладевали какие-то сомнения; он медленно перечитывал официальные документы.
"What can I get out of these strange confidences?" he said to himself.	"Какую пользу можно извлечь из этих необычайных признаний? - раздумывал он.
"Here I am suddenly thrown into intimate relations with a friend of the celebrated mar?chale de Fervaques, who is the all-powerful niece of my lord, bishop of -- who can make one a bishop of France.	- У меня неожиданно завязывается тесная связь с приятельницей знаменитой маршальши де Фервак, всесильной племянницы монсиньора епископа... ского, из рук которого получают епископский жезл во Франции.
What I looked upon as an extremely distant possibility presents itself unexpectedly.	То, на что я мог рассчитывать только в далеком будущем, внезапно оказывается совсем рядом.
This may lead me to the goal of all my hopes."	Ведь это может привести к осуществлению всех моих желаний".
Mathilde was at first alarmed by the sudden change in the expression of this powerful man, with whom she was alone in a secluded room.	Сначала Матильда испугалась, увидев, как внезапно переменился в лице этот могущественный человек, с которым она находилась наедине, в отдаленном покое.
"But come," she said to herself soon afterwards.	"Ну и что ж! - сказала она себе в следующее мгновение.
"Would it not have been more unfortunate if I had made no impression at all on the cold egoism of a priest who was already sated with power and enjoyment?"	- Ведь хуже всего было бы, если бы я не произвела ни малейшего впечатления на эту холодную, эгоистическую натуру попа, пресыщенного могуществом и всеми благами".
Dazzled at the sight of this rapid and unexpected path of reaching the episcopate which now disclosed itself to him, and astonished as he was by Mathilde's genius, M. de Frilair ceased for a moment to be on his guard.	Ослепленный этой неожиданно представшей перед ним возможностью получить епископский жезл, пораженный умом Матильды, г-н де Фрилер, забыл на миг всякую осторожность.
Mademoiselle de la Mole saw him almost at her feet, tingling with ambition, and trembling nervously.	Матильда видела, что он чуть ли не пресмыкается перед ней; честолюбие, обуявшее его, сделало его суетливым: он весь дрожал нервной дрожью.
"Everything is cleared up," she thought.	"Все теперь ясно, - решила она про себя.
"Madame de Fervaques' friend will find nothing impossible in this town."	- Здесь не будет решительно ничего невозможного для подруги госпожи де Фервак".

In spite of a sentiment of still painful jealousy she had sufficient courage to explain that Julien was the intimate friend of the mar?chale, and met my lord the bishop of -- nearly every day.	И как ни трудно ей было подавить мучительное чувство ревности, все еще терзавшее ее, она нашла в себе мужество сказать викарию, что Жюльен был близким другом маршальши и встречался у нее чуть не каждый день с монсиньором епископом... ским.
"If you were to draw by ballot four or five times in succession a list of thirty-six jurymen from out the principal inhabitants of this department," said the grand Vicar, emphasizing his words, and with a hard, ambitious expression in his eyes,	- Если бы даже список из тридцати шести присяжных составляли по жребию четыре или пять раз подряд из почетных граждан нашего департамента, - промолвил старший викарий, устремив на нее взгляд, полный самого алчного честолюбия, и многозначительно подчеркивая каждое слово, - я должен был бы признать себя большим неудачником, когда бы не насчитал среди участвующих в жеребьевке восьми или десяти друзей, и при этом самых смышленых из всего списка.
"I should not feel inclined to congratulate myself, if I could not reckon on eight or ten friends who would be the most intelligent of the lot in each list.	За мной почти всегда будет большинство, и даже больше того, чем требуется для вынесения приговора.
I can always manage in nearly every case to get more than a sufficient majority to secure a condemnation, so you see, mademoiselle, how easy it is for me to secure a conviction."	Итак, вы сами можете судить, мадемуазель, что для меня не составит никаких затруднений добиться оправдания...
The abb? stopped short as though astonished by the sound of his own words; he was admitting things which are never said to the profane.	Аббат вдруг остановился, словно пораженный звуком собственных слов. Он признавался в таких вещах, о которых никогда не следует заикаться перед непосвященными.
But he in his turn dumbfounded Mathilde when he informed her that the special feature in Julien's strange adventure which astonished and interested Besan?on society, was that he had formerly inspired Madame de R?nal with a grand passion and reciprocated it for a long time.	Но и он, в свою очередь, поразил Матильду, рассказав ей, что в этой необычайной истории Жюльена безансонское общество было больше всего удивлено и заинтересовано тем, что он когда-то был предметом пылкой привязанности г-жи де Реналь и отвечал ей взаимностью в течение довольно долгого времени.
M. de Frilair had no difficulty in perceiving the extreme trouble which his story produced.	Господину де Фрилеру нетрудно было заметить, что его рассказ произвел ошеломляющее впечатление.
"I have my revenge," he thought.	"Вот когда я отыгрался! - подумал он.
"After all it's a way of managing this decided young person. I was afraid that I should not succeed."	- Во всяком случае, у меня теперь есть средство припугнуть эту маленькую своенравную особу; я боялся, что мне это не удастся".
Her distinguished and intractable appearance intensified in his eyes the charm of the rare beauty whom he now saw practically entreating him.	Величественный вид Матильды, ее манера держаться, изобличающая отнюдь не смиренный характер, еще усиливали в его глазах очарование этой изумительной красавицы, глядевшей на него сейчас чуть ли не с мольбой.
He regained all his self-possession-and he did not hesitate to move the dagger about in her heart.	Он снова обрел все свое хладнокровие и, не задумываясь, повернул кинжал в сердце своей жертвы.

"I should not be at all surprised," he said to her lightly, "if we were to learn that it was owing to jealousy that M. Sorel fired two pistol shots at the woman he once loved so much.	- Признаться, я даже не удивлюсь, - заметил он как бы вскользь, - если мы услышим, что это из ревности господин Сорель выстрелил дважды из пистолета в женщину, которую когда-то он так любил.
Of course she must have consoled herself and for some time she has been seeing extremely frequently a certain abb? Marquinot of Dijon, a kind of Jansenist, and as immoral as all Jansenists are."	Она отнюдь не лишена привлекательности, а с некоторых пор она очень часто виделась с неким аббатом Маркине из Дижона: он чуть ли не янсенист, человек безнравственный, как и все они.
M. de Frilair experienced the voluptuous pleasure of torturing at his leisure the heart of this beautiful girl whose weakness he had surprised.	Г осподин де Фрилер дал себе волю и с наслаждением терзал сердце этой красивой молодой девушки, нащупав ее слабую струну.
"Why," he added, as he fixed his ardent eyes upon Mathilde, "should M. Sorel have chosen the church, if it were not for the reason that his rival was celebrating mass in it at that very moment?	- Зачем понадобилось господину Сорелю, -говорил он, устремив на Матильду пылающий взор, - выбрать для этого церковь, если не ради того, что в это самое время соперник его совершал там богослужение.
Everyone attributes an infinite amount of intelligence and an even greater amount of prudence to the fortunate man who is the object of your interest.	Все считают, что счастливец, которому вы покровительствуете, исключительно умный, более того, на редкость осторожный человек.
What would have been simpler than to hide himself in the garden of M. de R?nal which he knows so well. Once there he could put the woman of whom he was jealous to death with the practical certainty of being neither seen, caught, nor suspected." This apparently sound train of reasoning eventually made Mathilde loose all self-possession.	Казалось бы, чего проще было спрятаться в саду господина де Реналя, где ему так хорошо знаком каждый уголок; ведь там почти наверняка никто бы его не увидел, не схватил, не заподозрил, и он преспокойно мог бы убить эту женщину, которую приревновал. Это рассуждение, по всей видимости, столь правильное, совершенно расстроило Матильду; она потеряла всякую власть над собой.
Her haughty soul steeped in all that arid prudence, which passes in high society for the true psychology of the human heart, was not of the type to be at all quick in appreciating that joy of scorning all prudence, which an ardent soul can find so keen.	Г ордой душе, но уже успевшей впитать в себя все то черствое благоразумие, которое в большом свете стремится искусно подражать человеческому сердцу, не так-то легко постигнуть, какую радость доставляет человеку пренебречь всяким благоразумием и как сильно может быть такое чувство в пылкой душе.
In the high classes of Paris society in which Mathilde had lived, it is only rarely that passion can divest itself of prudence, and people always make a point of throwing themselves out of windows from the fifth storey.	В высших слоях парижского света, где протекала жизнь Матильды, никакое чувство, за очень редким исключением, не способно отрешиться от благоразумия, - ведь из окна бросаются только с шестого этажа.
At last the abb? de Frilair was sure of his power over her.	Наконец аббат Фрилер убедился в том, что он держит Матильду в руках.
He gave Mathilde to understand (and he was doubtless lying) that he could do what he liked with the public official who was entrusted with the conduct of Julien's prosecution.	Он дал ей понять (разумеется, он лгал), что у него есть возможность воздействовать на прокурора, который будет выступать обвинителем Жюльена.
After the thirty-six jurymen for the sessions had been chosen by ballot, he would approach at least thirty jurymen directly and personally.	А когда будут назначены тридцать шесть присяжных судебной сессии, он самолично поговорит по крайней мере с тридцатью из них.

If M. de Frilair had not thought Mathilde so pretty, he would not have spoken so clearly before the fifth or sixth interview.	Если бы Матильда не показалась г-ну де Фрилеру такой обворожительной, ей бы пришлось ходить к нему раз пять или шесть, прежде чем он снизошел бы до столь откровенного разговора.
CHAPTER LXIX	XXXIX
THE INTRIGUE	ИНТРИГА
Castres 1676-A brother has just murdered his sister in the house next to mine. This gentleman had already been guilty of one murder.	Кастр, 1676. В соседнем доме брат убил сестру; сей дворянин уже и ранее был повинен в убийстве.
His father saved his life by causing five-hundred crowns to be distributed among the councillors.-Locke: Journey in France.	Отец его роздал тайно пятьсот экю советникам и этим спас ему жизнь. Локк, "Путешествие во Францию"
When she left the bishop's palace, Mathilde did not hesitate to despatch a courier to madame de Fervaques. The fear of compromising herself did not stop her for a moment.	Выйдя из епископского подворья, Матильда, не задумываясь, послала нарочного к г-же де Фервак; боязнь скомпрометировать себя не остановила ее ни на секунду.
She entreated her rival to obtain for M. de Frilair an autograph letter from the bishop of --.	Она умоляла соперницу заручиться от монсиньора епископа написанным им собственноручно письмом на имя аббата де Фрилера.
She went as far as to entreat her to come herself to Besan?on with all speed. This was an heroic act on the part of a proud and jealous soul.	Она дошла до того, что умоляла ее самое приехать в Безансон - поступок поистине героический для этой ревнивой и гордой души.
Acting on Fouqu?'s advice, she had had the discretion to refrain from mentioning the steps she had taken for Julien.	По совету Фуке она остереглась рассказывать о своих хлопотах Жюльену.
Her presence troubled him enough without that.	Ее присутствие и без того доставляло ему немало беспокойства.
A better man when face to face with death than he had ever been during his life, he had remorse not only towards M. de la Mole, but also towards Mathilde.	Близость смерти сделала его таким щепетильным, каким он никогда не был в жизни, и его теперь мучили угрызения совести не только по отношению к г-ну де Ла-Молю, но и по отношению к самой Матильде.
"Come," he said to himself, "there are times when I feel absent-minded and even bored by her society.	"Да как же это так! - говорил он себе. - Я ловлю себя на том, что невнимателен к ней и даже скучаю, когда она здесь.
She is ruining herself on my account, and this is how I reward her.	Она губит себя ради меня, и вот как я отплачиваю ей!
Am I really a scoundrel?"	Неужели я просто злой человек?"
This question would have bothered him but little in the days when he was ambitious. In those days he looked upon failure as the only disgrace.	Этот вопрос очень мало занимал его, когда он был честолюбцем: не добиться успеха - вот единственное, что считалось тогда постыдным в его глазах.
His moral discomfort when with Mathilde was proportionately emphasized by the fact that he inspired her at this time with the maddest and most extraordinary passion.	Тягостная неловкость, которую он испытывал в присутствии Матильды, усугублялась еще и тем, что она сейчас пылала к нему какой-то необычайной, неистовой любовью.

She talked of nothing but the strange sacrifices that she was ready to make in order to save him.	Она только и говорила, что о всяких невообразимых жертвах, на которые она пойдет для того, чтобы его спасти.
Exalted as she was by a sentiment on which she plumed herself, to the complete subordination of her pride, she would have liked not to have let a single minute of her life go by without filling it with some extraordinary act.	Воодушевленная чувством, которое наполняло ее гордостью и подавляло все ее природное высокомерие, она стремилась наполнить каждое мгновение своей жизни каким-нибудь необыкновенным поступком.
The strangest projects, and ones involving her in the utmost danger, supplied the topics of her long interviews with Julien.	Все ее долгие разговоры с Жюльеном были сплошь посвящены самым невероятным и как нельзя более рискованным для нее проектам.
The well-paid gaolers allowed her to reign over the prison.	Тюремщики, которым она щедро платила, предоставляли ей полновластно всем распоряжаться в тюрьме.
Mathilde's ideas were not limited by the sacrifice of her reputation. She would have thought nothing of making her condition known to society at large.	Фантазии Матильды не ограничивались тем, что она жертвовала своей репутацией; пусть ее история станет известна всему свету, - ей было все равно.
Throwing herself on her knees before the king's carriage as it galloped along, in order to ask for Julien's pardon, and thus attracting the attention of the prince, at the risk of being crushed a thousand times over, was one of the least fantastic dreams in which this exalted and courageous imagination chose to indulge.	Вымолить на коленях помилование Жюльену, бросившись перед мчащейся во весь опор каретой короля, привлечь внимание монарха, рискуя тысячу раз быть раздавленной, - это была одна из наименее сумасшедших выдумок, которыми увлекалось ее безудержное, пылкое воображение.
She was certain of being admitted into the reserved portion of the park of St. Cloud, through those friends of hers who were employed at the king's court.	Она не сомневалась, что с помощью своих друзей, состоявших при особе короля, она сможет проникнуть в запретную часть парка Сен-Клу.
Julien thought himself somewhat unworthy of so much devotion. As a matter of fact, he was tired of heroism.	Жюльен чувствовал себя недостойным такой самоотверженной привязанности, и, по правде сказать, ему было невмоготу от всего этого героизма.
A simple, na?ve, and almost timid tenderness was what would have appealed to him, while Mathilde's haughty soul, on the other hand, always required the idea of a public and an audience.	Будь это простая нежность, наивная, почти боязливая, она бы нашла у него отклик, тогда как здесь было как раз наоборот: надменной душе Матильды воображение всегда рисовало аудиторию, посторонних...
In the midst of all her anguish and all her fears for the life of that lover whom she was unwilling to survive, she felt a secret need of astonishing the public by the extravagance of her love and the sublimity of her actions.	Среди всех ее мучительных волнений и страхов за жизнь своего возлюбленного, которого она не мыслила пережить, Жюльен угадывал в ней тайную потребность поразить мир своей необыкновенной любовью, величием своих поступков.
Julien felt irritated at not finding himself touched by all this heroism.	Жюльен негодовал на себя за то, что его совсем не трогает весь этот героизм.
What would he have felt if he had known of all the mad ideas with which Mathilde overwhelmed the devoted but eminently logical and limited spirit of the good Fouqu??	Что было бы, если бы он узнал о всех безумствах, которыми Матильда донимала преданного, но весьма рассудительного и трезвого добряка Фуке.

He did not know what to find fault with in Mathilde's devotion. For he, too, would have sacrificed all his fortune, and have exposed his life to the greatest risks in order to save Julien.	Тот и сам не понимал, что, собственно, его раздражает в этой преданности Матильды; потому что ведь и он тоже готов был пожертвовать всем своим состоянием и пойти на любую опасность, лишь бы спасти Жюльена.
He was dumbfounded by the quantity of gold which Mathilde flung away.	Он был совершенно потрясен огромным количеством золота, которое разбрасывала Матильда.
During the first days Fouqu?, who had all the provincial's respect for money, was much impressed by the sums she spent in this way.	В первые дни эти столь щедро расточаемые суммы внушали невольное уважение Фуке, который относился к деньгам со всем благоговением провинциала.
He at last discovered that mademoiselle de la Mole's projects frequently varied, and he was greatly relieved at finding a word with which to express his blame for a character whom he found so exhausting. She was changeable.	Наконец он сделал открытие, что проекты м-ль де Ла-Моль меняются что ни день, и, к великому своему облегчению, нашел словцо для порицания этого столь обременительного для него характера: она была непоседа.
There is only a step from this epithet to that of wrong-headed, the greatest term of opprobrium known to the provinces.	А от этого эпитета до репутации шалая - хуже этого прозвища в провинции нет - всего один шаг.
"It is singular," said Julien to himself, as Mathilde was going out of his prison one day, "that I should be so insensible at being the object of so keen a passion! And two months ago I adored her!	"Как странно, - говорил себе однажды Жюльен после ухода Матильды, - что такая пылкая любовь, предметом которой я являюсь, оставляет меня до такой степени безразличным.
I have, of course, read that the approach of death makes one lose interest in everything, but it is awful to feel oneself ungrateful, and not to be able to change.	Я не раз читал, что с приближением смерти человек теряет интерес ко всему; но как ужасно чувствовать себя неблагодарным и не быть в состоянии перемениться!
Am I an egoist, then?"	Значит, я эгоист?"
He addressed the most humiliating reproaches to himself on this score.	И он осыпал себя самыми жестокими упреками.
Ambition was dead in his heart; another passion had arisen from its ashes. He called it remorse at having assassinated madame de R?nal.	Честолюбие умерло в его сердце, и из праха его появилось новое чувство; он называл его раскаянием в том, что он пытался убить г-жу де Реналь.
As a matter of fact, he loved her to the point of distraction.	На самом же деле он был в нее без памяти влюблен.
He experienced a singular happiness on these occasions when, being left absolutely alone, and without being afraid of being interrupted, he could surrender himself completely to the memory of the happy days which he had once passed at Verri?res, or at Vergy.	Его охватывало неизъяснимое чувство, когда, оставшись один и не опасаясь, что ему помешают, он всей душой погружался в воспоминания о счастливых днях, которые он пережил в Верьере или в Вержи.
The slightest incidents of these days, which had fleeted away only too rapidly, possessed an irresistible freshness and charm.	Все самые маленькие происшествия той поры, которая промелькнула так быстро, дышали для него свежестью и очарованием.
He never gave a thought to his Paris successes; they bored him.	Он никогда не вспоминал о своих успехах в Париже, ему скучно было думать об этом.

These moods, which became intensified with every succeeding day, were partly guessed by the jealous Mathilde.	Это его душевное состояние, усиливавшееся с каждым днем, было до некоторой степени вызвано ревностью Матильды.
She realised very clearly that she had to struggle against his love of solitude.	Она видела, что ей приходится бороться с его стремлением к одиночеству.
Sometimes, with terror in her heart, she uttered madame de R?nal's name.	Иногда она с ужасом произносила имя г-жи де Реналь.
She saw Julien quiver.	Она замечала, как Жюльен вздрагивал.
Henceforth her passion had neither bounds nor limit.	И ее страстное чувство к нему разгоралось сильней, для него уже не существовало пределов.
"If he dies, I will die after him," she said to herself in all good faith.	"Если он умрет, я умру вслед за ним, - говорила она себе с полным убеждением.
"What will the Paris salons say when they see a girl of my own rank carry her adoration for a lover who is condemned to death to such a pitch as this?	- Что сказали бы в парижских гостиных, если бы увидели, что девушка моего круга до такой степени боготворит своего возлюбленного, осужденного на смерть?
For sentiments like these you must go back to the age of the heroes.	Только в героические времена можно найти подобные чувства.
It was loves of this kind which thrilled the hearts of the century of Charles IX. and Henri III."	Да, такой вот любовью пылали сердца во времена Карла IX и Генриха III".
In the midst of her keenest transports, when she was clasping Julien's head against her heart, she would say to herself with horror,	В минуты самой пылкой нежности, прижимая к груди своей голову Жюльена, она с ужасом говорила себе:
"What! is this charming head doomed to fall?	"Как! Эта прелестная голова обречена пасть?
Well," she added, inflamed by a not unhappy heroism, "these lips of mine, which are now pressing against this pretty hair, will be icy cold less than twenty-four hours afterwards."	Ну что ж! - прибавляла она, пылая героизмом, не лишенным радости. - Если так, то не пройдет и суток - и мои губы, что прижимаются сейчас к этим красивым кудрям, остынут навеки".
Thoughts of the awful voluptuousness of such heroic moments gripped her in a compelling embrace.	Воспоминания об этих порывах героизма и исступленной страсти держали ее в каком-то неодолимом плену.
The idea of suicide, absorbing enough in itself, entered that haughty soul (to which, up to the present it had been so utterly alien), and soon reigned over it with an absolute dominion.	Мысль о самоубийстве, столь заманчивая сама по себе, но доныне неведомая этой высокомерной душе, теперь проникла в нее, завладев ею безраздельно.
"No, the blood of my ancestors has not grown tepid in descending to me," said Mathilde proudly to herself.	"Нет, кровь моих предков не охладела во мне", - с гордостью говорила себе Матильда.
"I have a favour to ask of you," said her lover to her one day. "Put your child out to nurse at Verri?res. Madame de R?nal will look after the nurse."	- У меня есть к вам просьба, - сказал однажды ее возлюбленный, - отдайте вашего ребенка какой-нибудь кормилице в Верьере, а госпожа де Реналь присмотрит за кормилицей.
"Those words of yours are very harsh." And Mathilde paled.	-Как это жестоко, то, что вы мне говорите...-Матильда побледнела.
"It is true, and I ask your pardon a thousand times," exclaimed Julien, emerging from his reverie, and clasping her in his arms.	- Да, правда, прости меня, я бесконечно виноват перед тобой! - воскликнул Жюльен, очнувшись от забытья и сжимая Матильду в объятиях.

After having dried his tears, he reverted to his original idea, but with greater tact.	Но после того, как ему удалось успокоить ее и она перестала плакать, он снова вернулся к той же мысли, но на этот раз более осмотрительно.
He had given a twist of melancholy philosophy to the conversation.	Он заговорил с оттенком философической грусти.
He talked of that future of his which was so soon going to close.	Он говорил о будущем, которое вот-вот должно было оборваться для него.
"One must admit, dear one, that passions are an accident in life, but such accidents only occur in superior souls....	- Надо сознаться, дорогая, что любовь - это просто случайность в жизни, но такая случайность возможна только для высокой души.
My son's death would be in reality a happiness for your own proud family, and all the servants will realize as much.	Смерть моего сына была бы, в сущности, счастьем для вашей фамильной гордости, и вся ваша челядь отлично это поймет.
Neglect will be the lot of that child of shame and unhappiness. I hope that, at a time which I do not wish to fix, but which nevertheless I am courageous enough to imagine, you will obey my last advice: you will marry the marquis de Croisenois."	Всеобщее пренебрежение - вот участь, которая ожидает этого ребенка, плод несчастья и позора... Я надеюсь, что придет время, - не берусь предсказывать, когда это произойдет, но мужество мое это предвидит, - вы исполните мою последнюю волю и выйдете замуж за маркиза де Круазенуа.
"What?	- Как!
Dishonoured?"	Я, обесчещенная?
"Dishonour cannot attach to a name such as yours.	- Клеймо бесчестия не пристанет к такому имени, как ваше.
You will be a widow, and the widow of a madman-that is all.	Вы будете вдовой, и вдовой безумца, вот и все.
I will go further-my crime will confer no dishonour, since it had no money motive.	Я даже скажу больше: мое преступление, в котором отнюдь не замешаны денежные расчеты, не будет считаться столь уж позорным.
Perhaps when the time comes for your marriage, some philosophic legislator will have so far prevailed on the prejudice of his contemporaries as to have secured the suppression of the death penalty.	Быть может, к тому времени какой-нибудь философ-законодатель добьется, вопреки предрассудкам своих современников, отмены смертной казни.
Then some friendly voice will say, by way of giving an instance:	И вот тогда какой-нибудь дружеский голос при случае скажет:
'Why, madame de la Mole's first husband was a madman, but not a wicked man or a criminal.	"А помните, первый супруг мадемуазель де Ла-Моль?.. Конечно, он был безумец, но он вовсе не был злодеем или извергом.
It was absurd to have his head cut off.' So my memory will not be infamous in any way-at least, after a certain time.... Your position in society, your fortune, and, if you will allow me to say so, your genius, will make M. de Croisenois, once he is your husband, play a part which he would have never managed to secure unaided.	Поистине это была нелепость - отрубить ему голову..." И тогда память обо мне совсем не будет позорной, по крайней мере через некоторое время... Ваше положение в свете, ваше состояние и - позвольте вам это сказать - ваш ум дадут возможность господину де Круазенуа, если он станет вашим супругом, играть такую роль, какой он никогда бы не добился сам.

He only possesses birth and bravery, and those qualities alone, though they constituted an accomplished man in 1729, are an anachronism a century later on, and only give rise to unwarranted pretensions.	Ведь, кроме знатного происхождения и храбрости, он ничем не отличается, а эти качества, с которыми можно было преуспевать в тысяча семьсот двадцать девятом году - ибо тогда это было все, - теперь, век спустя, считаются просто анахронизмом и только побуждают человека ко всяческим надеждам.
You need other things if you are to place yourself at the head of the youth of France."	Надо иметь еще кое-что за душой, чтобы стоять во главе французской молодежи.
"You will take all the help of your firm and enterprising character to the political party which you will make your husband join.	Вы, с вашим предприимчивым и твердым характером, будете оказывать поддержку той политической партии, в которую заставите войти вашего супруга.
You may be able to be a successor to the Chevreuses and the Longuevilles of the Fronde-but then, dear one, the divine fire which animates you at present will have grown a little tepid.	Вы сможете стать достойной преемницей госпожи де Шеврез или госпожи де Лонгвиль, что действовали во времена Фронды... Но к тому времени, дорогая моя, божественный пыл, который сейчас одушевляет вас, несколько охладеет.
Allow me to tell you," he added, "after many other preparatory phrases, that in fifteen years' time you will look upon the love you once had for me as a madness, which though excusable, was a piece of madness all the same."	- Позвольте мне сказать вам, - прибавил он после целого ряда разных подготовительных фраз, - что пройдет пятнадцать лет, и эта любовь, которую вы сейчас питаете ко мне, будет казаться вам сумасбродством, простительным, быть может, но все же сумасбродством.
He stopped suddenly and became meditative.	Он вдруг замолчал и задумался.
He found himself again confronted with the idea which shocked Mathilde so much:	Им снова завладела та же мысль, которая так возмутила Матильду:
"In fifteen years, madame de R?nal will adore my son and you will have forgotten him."	"Пройдет пятнадцать лет, и госпожа де Реналь будет обожать моего сына, а вы его забудете".
CHAPTER LXX	XL
TRANQUILITY	СПОКОЙСТВИЕ
It is because I was foolish then that I am wise to-day.	Вот потому-то, что я тогда был безумцем, я стал мудрым ныне.
Oh thou philosopher who seest nothing except the actual instant. How short-sighted are thy views!	О ты, философ, не умеющий видеть ничего за пределами мгновенья, сколь беден твой кругозор!
Thine eye is not adapted to follow the subterranean work of the passions.-M. Goethe.	Глаз твой не способен наблюдать сокровенную работу незримых человеческих страстей. Гёте
This conversation was interrupted by an interrogation followed by a conference with the advocate entrusted with the defence.	Этот разговор был прерван допросом и тотчас же вслед за ним беседой с адвокатом, которому была поручена защита.
These moments were the only absolutely unpleasant ones in a life made up of nonchalance and tender reveries.	Эти моменты были единственной неприятностью в жизни Жюльена, полной беспечности и нежных воспоминаний.
"There is murder, and murder with premeditation," said Julien to the judge as he had done to the advocate,	- Это убийство, и убийство с заранее обдуманным намерением, - повторял он и следователю и адвокату.

"I am sorry, gentlemen, he added with a smile, that this reduces your functions to a very small compass."	- Я очень сожалею, господа, - прибавил он, улыбаясь, - но по крайней мере вам это не доставит никаких хлопот.
"After all," said Julien to himself, when he had managed to rid himself of those two persons, "I must really be brave, and apparently braver than those two men.	"В конце концов, - сказал себе Жюльен, когда ему удалось отделаться от этих субъектов, - я, надо полагать, храбрый человек и уж, разумеется, храбрее этих двоих.
They regard that duel with an unfortunate termination, which I can only seriously bother myself about on the actual day, as the greatest of evils and the arch-terror."	Для них это предел несчастья, вершина ужасов -этот поединок с несчастным исходом, но займусь я им всерьез только в тот день, когда он произойдет".
"The fact is that I have known a much greater unhappiness," continued Julien, as he went on philosophising with himself.	"Дело в том, что я знавал и большие несчастья, -продолжал философствовать Жюльен.
"I suffered far more acutely during my first journey to Strasbourg, when I thought I was abandoned by Mathilde-and to think that I desired so passionately that same perfect intimacy which to-day leaves me so cold-as a matter of fact I am more happy alone than when that handsome girl shares my solitude."	- Я страдал куда больше во время моей первой поездки в Страсбург, когда я был уверен, что Матильда покинула меня... И подумать только, как страстно я домогался тогда этой близости, к которой сейчас я совершенно безразличен! Сказать по правде, я себя чувствую гораздо счастливее наедине с собой, чем когда эта красавица разделяет со мной мое одиночество".
The advocate, who was a red-tape pedant, thought him mad, and believed, with the public, that it was jealousy which had lead him to take up the pistol.	Адвокат, законник и формалист, считал его сумасшедшим и присоединялся к общему мнению, что он схватился за пистолет в припадке ревности.
He ventured one day to give Julien to understand that this contention, whether true or false, would be an excellent way of pleading.	Однажды он отважился намекнуть Жюльену, что такое показание, соответствует оно истине или нет, было бы превосходной опорой для защиты.
But the accused man became in a single minute a passionate and drastic individual.	Но тут подсудимый мгновенно выказал всю свою запальчивую и нетерпеливую натуру.
"As you value your life, monsieur," exclaimed Julien, quite beside himself, "mind you never put forward such an abominable lie."	- Если вы дорожите жизнью, сударь, - вскричал Жюльен вне себя, - то берегитесь и оставьте это раз навсегда, не повторяйте этой чудовищной лжи!
The cautious advocate was for a moment afraid of being assassinated.	Осторожный адвокат на секунду струхнул: а ну-ка, он его сейчас задушит?
He was preparing his case because the decisive moment was drawing near.	Адвокат готовил свою защитительную речь, ибо решительная минута приближалась.
The only topic of conversation in Besan?on, and all the department, was the cause c?l?bre.	В Безансоне, как и во всем департаменте, только и было разговоров, что об этом громком процессе.
Julien did not know of this circumstance. He had requested his friends never to talk to him about that kind of thing.	Жюльен ничего этого не знал; он раз навсегда просил избавить его от подобного рода рассказов.
On this particular day, Fouqu? and Mathilde had tried to inform him of certain rumours which in their view were calculated to give hope.	В этот день Фуке с Матильдой сделали попытку сообщить ему кое-какие слухи, по их мнению, весьма обнадеживающие.
Julien had stopped them at the very first word.	Жюльен остановил их с первых же слов.

"Leave me my ideal life.	- Дайте мне жить моей идеальной жизнью.
Your pettifogging troubles and details of practical life all more or less jar on me and bring me down from my heaven.	Все эти ваши мелкие дрязги, ваши рассказы о житейской действительности, более или менее оскорбительные для моего самолюбия, только и могут что заставить меня упасть с неба на землю.
One dies as best one can: but I wish to chose my own way of thinking about death.	Всякий умирает, как может, вот и я хочу думать о смерти на свой собственный лад.
What do I care for other people?	Какое мне дело до других?
My relations with other people will be sharply cut short.	Мои отношения с другими скоро прервутся навсегда.
Be kind enough not to talk to me any more about those people. Seeing the judge and the advocate is more than enough."	Умоляю вас, не говорите мне больше об этих людях: довольно с меня и того, что мне приходится терпеть следователя и адвоката.
"As a matter of fact," he said to himself, "it seems that I am fated to die dreaming.	"Видно, в самом деле, - говорил он себе, - так уж мне на роду написано - умереть, мечтая.
An obscure creature like myself, who is certain to be forgotten within a fortnight, would be very silly, one must admit, to go and play a part.	К чему такому безвестному человеку, как я, который может быть твердо уверен, что через каких-нибудь две недели о нем все забудут, к чему ему, сказать по правде, строить из себя дурака и разыгрывать какую-то комедию?..
It is nevertheless singular that I never knew so much about the art of enjoying life, as since I have seen its end so near me."	А странно все-таки, что я только теперь постигаю искусство радоваться жизни, когда уж совсем близко вижу ее конец".
He passed his last day in promenading upon the narrow terrace at the top of the turret, smoking some excellent cigars which Mathilde had had fetched from Holland by a courier. He had no suspicion that his appearance was waited for each day by all the telescopes in the town.	Он проводил последние дни, шагая по узенькой площадке на самом верху своей башни, куря великолепные сигары, за которыми Матильда посылала нарочного в Голландию, и нимало не подозревая о том, что его появления ждут не дождутся и что все, у кого только есть подзорные трубы, изо дня в день стерегут этот миг.
His thoughts were at Vergy.	Мысли его витали в Вержи.
He never spoke to Fouqu? about madame de R?nal, but his friend told him two or three times that she was rapidly recovering, and these words reverberated in his heart.	Он никогда не говорил с Фуке о г-же де Реналь, но раза два-три приятель сообщал ему, что она быстро поправляется, и слова эти заставляли трепетать сердце Жюльена.
While Julien's soul was nearly all the time wholly in the realm of ideas, Mathilde, who, as befits an aristocratic spirit, had occupied herself with concrete things, had managed to make the direct and intimate correspondence between madame de Fervaques and M. de Frilair progress so far that the great word bishopric had been already pronounced.	Между тем, как душа Жюльена вся целиком почти неизменно пребывала в стране грез, Матильда занималась разными житейскими делами, как это и подобает натуре аристократической, и сумела настолько продвинуть дружественную переписку между г-жой де Фервак и г-ном де Фрилером, что уже великое слово "епископство" было произнесено.
The venerable prelate, who was entrusted with the distribution of the benefices, added in a postscript to one of his niece's letters,	Почтеннейший прелат, в руках которого находился список бенефиций, соизволил сделать собственноручную приписку к письму своей племянницы.

"This poor Sorel is only a lunatic. I hope he will be restored to us."	"Бедный Сорель просто легкомысленный юноша; я надеюсь, что нам его вернут".
At the sight of these lines, M. de Frilair felt transported.	Господин де Фрилер, увидев эти строки, чуть не сошел с ума от радости.
He had no doubts about saving Julien.	Он не сомневался, что ему удастся спасти Жюльена.
"But for this Jacobin law which has ordered the formation of an unending panel of jurymen, and which has no other real object, except to deprive well-born people of all their influence," he said to Mathilde on the eve of the balloting for the thirty-six jurymen of the session, "I would have answered for the verdict.	- Если бы только не этот якобинский закон, который предписывает составлять бесконечный список присяжных, что, в сущности, преследует лишь одну цель - лишить всякого влияния представителей знати, - говорил он Матильде накануне жеребьевки тридцати шести присяжных на судебную сессию, - я мог бы вам поручиться за приговор.
I certainly managed to get the cur? N-- acquitted."	Ведь добился же я оправдания кюре Н.
When the names were selected by ballot on the following day, M. de Frilair experienced a genuine pleasure in finding that they contained five members of the Besan?on congregation and that amongst those who were strangers to the town were the names of MM. Valenod, de Moirod, de Cholin.	На другой день г-н де Фрилер с великим удовлетворением обнаружил среди имен, оказавшихся в списке после жеребьевки, пять членов безансонской конгрегации, а в числе лиц, избранных от других городов, имена господ Вально, де Муаро, де Шолена.
I can answer for these eight jurymen he said to Mathilde.	- Я хоть сейчас могу поручиться за этих восьмерых, - заявил он Матильде.
The first five are mere machines, Valenod is my agent: Moirod owes me everything: de Cholin is an imbecile who is frightened of everything.	- Первые пять - это просто пешки. Вально - мой агент, Муаро обязан мне решительно всем, а де Шолен - болван, который боится всего на свете.
The journal published the names of the jurymen throughout the department, and to her husband's unspeakable terror, madame de R?nal wished to go to Besan?on.	Департаментская газета сообщила имена присяжных, и г-жа де Реналь, к неописуемому ужасу своего супруга, пожелала отправиться в Безансон.
All that M. de R?nal could prevail on her to promise was that she would not leave her bed so as to avoid the unpleasantness of being called to give evidence.	Единственное, чего удалось добиться от нее г-ну де Реналю, - это то, что она пообещала ему не вставать с постели, чтобы избегнуть неприятности быть вызванной в суд в качестве свидетельницы.
"You do not understand my position," said the former mayor of Verri?res. "I am now said to be disloyal and a Liberal.	- Вы не представляете себе моего положения, -говорил бывший мэр Верьера, - я ведь теперь считаюсь либералом из отпавших, как у нас выражаются.
No doubt that scoundrel Valenod and M. de Frilair will get the procureur-general and the judges to do all they can to cause me unpleasantness."	Можно не сомневаться, что этот прохвост Вально и господин де Фрилер постараются внушить прокурору и судьям обернуть дело так, чтобы напакостить мне как только можно.
Madame de R?nal found no difficulty in yielding to her husband's orders.	Г оспожа де Реналь охотно подчинилась требованию своего супруга.
"If I appear at the assize court," she said to herself, "I should seem as if I were asking for vengeance."	"Если я появлюсь на суде, - говорила она себе, -это произведет впечатление, что я требую кары".

In spite of all the promises she had made to the director of her conscience and to her husband that she would be discreet, she had scarcely arrived at Besan?on before she wrote with her own hand to each of the thirty-six jurymen:-	Несмотря на все обещания вести себя благоразумно, обещания, данные ею и духовнику и мужу, она, едва только успев приехать в Безансон, тотчас же написала собственноручно каждому из тридцати шести присяжных:
"I shall not appear on the day of the trial, monsieur, because my presence might be prejudicial to M. Sorel's case.	"Я не появлюсь в день суда, сударь, ибо мое присутствие может отразиться неблагоприятно на интересах господина Сореля.
I only desire one thing in the world, and that I desire passionately-for him to be saved.	Единственно, чего я всем сердцем горячо желаю, -это то, чтобы он был оправдан.
Have no doubt about it, the awful idea that I am the cause of an innocent man being led to his death would poison the rest of my life and would no doubt curtail it.	Поверьте, ужасная мысль, что невинный человек будет из-за меня осужден на смерть, отравит весь остаток моей жизни и, несомненно, сократит ее.
How can you condemn him to death while I continue to live?	Как Вы можете приговорить его к смерти, если я жива!
No, there is no doubt about it, society has no right to take away a man's life, and above all, the life of a being like Julien Sorel.	Нет, безусловно, общество не имеет права отнимать жизнь, а тем паче у такого человека, как Жюльен Сорель.
Everyone at Verri?res knew that there were moments when he was quite distracted.	Все в Верьере и раньше знали, что у него бывают минуты душевного расстройства.
This poor young man has some powerful enemies, but even among his enemies, (and how many has he not got?) who is there who casts any doubt on his admirable talents and his deep knowledge?	У этого несчастного юноши есть могущественные враги, но даже и среди его врагов (а сколько их у него!) найдется ли хоть один, который бы усомнился в его исключительных дарованиях, в его глубочайших знаниях?
The man whom you are going to try, monsieur, is not an ordinary person.	Человек, которого Вам предстоит судить, сударь, -это незаурядное существо.
For a period of nearly eighteen months we all knew him as a devout and well behaved student. Two or three times in the year he was seized by fits of melancholy that went to the point of distraction.	В течение почти полутора лет мы все знали его как благочестивого, скромного, прилежного юношу, но два-три раза в год у него бывали приступы меланхолии, доходившие чуть ли не до помрачения рассудка.
The whole town of Verri?res, all our neighbours at Vergy, where we live in the fine weather, my whole family, and monsieur the sub-prefect himself will render justice to his exemplary piety. He knows all the Holy Bible by heart.	Весь Верьер, все наши соседи в Вержи, где мы проводим лето, вся моя семья и сам господин помощник префекта могут подтвердить его примерное благочестие; он знает наизусть все священное писание.
Would a blasphemer have spent years of study in learning the Sacred Book.	Разве нечестивец стал бы трудиться целыми годами, чтобы выучить эту святую книгу?
My sons will have the honour of presenting you with this letter, they are children.	Мои сыновья будут иметь честь вручить Вам это письмо; они - дети.
Be good enough to question them, monsieur, they will give you all the details concerning this poor young man which are necessary to convince you of how barbarous it would be to condemn him.	Соблаговолите, сударь, спросить их; они Вам расскажут об этом злосчастном юноше много всяких подробностей, которые, безусловно, убедят Вас в том, что осудить его было бы жесточайшим варварством.

Far from revenging me, you would be putting me to death.	Вы не только не отомстите за меня. Вы и меня лишите жизни.
"What can his enemies argue against this?	Что могут его враги противопоставить простому факту?
The wound, which was the result of one of those moments of madness, which my children themselves used to remark in their tutor, is so little dangerous than in less than two months it has allowed me to take the post from Verri?res to Besan?on.	Рана, нанесенная им в состоянии умопомрачения, которое даже и дети мои замечали у своего гувернера, оказалась такой пустячной, что не прошло и двух месяцев, как я уже смогла приехать на почтовых из Верьера в Безансон.
If I learn, monsieur, that you show the slightest hesitation in releasing so innocent a person from the barbarity of the law, I will leave my bed, where I am only kept by my husband's express orders, and I will go and throw myself at your feet.	Если я узнаю, сударь, что Вы хоть сколько-нибудь колеблетесь пощадить столь мало виновное существо и не карать его бесчеловечным законом, я встану с постели, где меня удерживает исключительно приказание моего мужа, приду к Вам и буду умолять Вас на коленях.
Bring in a verdict, monsieur, that the premeditation has not been made out, and you will not have an innocent man's blood on your head, etc."	Объявите, сударь, что злоумышление не доказано, И Вам не придется винить себя в том, что Вы пролили невинную кровь..." и так далее и так далее.
CHAPTER LXXI	XLI
THE TRIAL	СУД
The country will remember this celebrated case for a long time.	В стране долго будут вспоминать об этом нашумевшем процессе.
The interest in the accused amounted to an agitation. The reason was that his crime was astonishing, and yet not atrocious.	Интерес к подсудимому возрастал переходя в настоящее смятение, ибо сколько ни удивительно казалось его преступление, оно не внушало ужаса.
Even if it had been, this young man was so handsome.	Да будь оно даже ужасно, этот юноша был так хорош собой!
His brilliant career, that came to an end so early in his life, intensified the pathos.	Его блестящая карьера, прервавшаяся так рано, вызывала к нему живейшее участие.
"Will they condemn him?" the women asked of the men of their acquaintance, and they could be seen to grow pale as they waited for the answer.-Sainte Beuve.	"Неужели он будет осужден?" - допытывались женщины у знакомых мужчин и, бледнея, ждали ответа. Сент-Бёв
The day that madame de R?nal and Mathilde feared so much arrived at last.	Наконец настал этот день, которого так страшились г-жа де Реналь и Матильда.
Their terror was intensified by the strange appearance of the town, which had its emotional effect even upon Fouqu?'s sturdy soul. All the province had rushed to Besan?on to see the trial of this romantic case.	Необычный вид города внушал им невольный ужас, и даже мужественная душа Фуке была повергнута в смятение Вся провинция стеклась в Безансон, чтобы послушать это романическое дело.
There had been no room left in the inns for some days.	Уже за несколько дней в гостиницах не оставалось ни одного свободного угла.
M. the president of the assizes, was besieged by requests for tickets; all the ladies in the town wanted to be present at the trial. Julien's portrait was hawked about the streets, etc., etc.	Г-на председателя суда осаждали просьбами о входных билетах. Все городские дамы жаждали присутствовать на суде, на улицах продавали портрет Жюльена, и т. п., и т. п.

Mathilde was keeping in reserve for this supreme moment a complete autograph letter from my lord, bishop of --.	Матильда приберегла для этой решительной минуты собственноручное письмо монсиньора епископа... ского.
This prelate, who governed the Church of France and created its bishops, was good enough to ask for Julien's acquittal. On the eve of the trial, Mathilde took this letter to the all-powerful grand vicar.	Этот прелат, который управлял французской церковью и рукополагал епископов, соблаговолил просить об оправдании Жюльена Накануне суда Матильда отнесла его послание всемогущему старшему викарию.
When she was going away in tears at the end of the interview, M. de Frilair at last emerged from his diplomatic reserve and almost shewed some emotion himself.	К концу беседы, когда она уже уходила вся в слезах, г-н де Фрилер, оставив, наконец, свою дипломатическую сдержанность и чуть ли и сам не растрогавшись, сказал ей.
"I will be responsible for the jury's verdict," he said to her. "Out of the twelve persons charged with the investigation of whether your friend's crime is made out, and above all, whether there was premeditation, I can count six friends who are devoted to my fortunes, and I have given them to understand that they have it in their power to promote me to the episcopate.	- Я вам ручаюсь за приговор присяжных из двенадцати человек, которым поручено решить, повинно ли в преступлении лицо, пользующееся вашим покровительством, а главное, в преступлении с заранее обдуманным намерением, я насчитываю шесть друзей, заинтересованных в моем служебном положении, и я дал им понять, что от них зависит помочь мне достигнуть епископского сана.
Baron Valenod, whom I have made mayor of Verri?res, can do just as he likes with two of his officials, MM. de Moirod, and de Cholin.	Барон Вально, которого я сделал мэром Верьера, безусловно, располагает голосами двух своих подчиненных: господ де Муаро и де Шолена.
As a matter of fact, fate has given us for this business two jurymen of extremely loose views; but, although ultra-Liberals, they are faithful to my orders on great occasions, and I have requested them to vote like M. Valenod.	По правде сказать, жребий подкинул нам для этого дела двух весьма неблагонадежных присяжных, но хоть это и ярые либералы, они все же подчиняются мне в серьезных случаях, а я просил их голосовать заодно с господином Вально.
I have learnt that a sixth juryman, a manufacturer, who is immensely rich, and a garrulous Liberal into the bargain, has secret aspirations for a contract with the War Office, and doubtless he would not like to displease me.	Мне известно, что шестой присяжный, очень богатый фабрикант, болтун и либерал, домогается втайне некоей поставки по военному ведомству, и, разумеется, он не захочет вызвать мое неудовольствие.
I have had him told that M. de Valenod knows my final injunctions."	Я велел шепнуть ему, что господин Вально действует по моему указанию.
"And who is this M. Valenod?" said Mathilde, anxiously.	- А кто такой этот Вально? - с беспокойством спросила Матильда.
"If you knew him, you could not doubt our success.	- Если бы вы его знали, вы бы не сомневались в успехе.
He is an audacious speaker, coarse, impudent, with a natural gift for managing fools.	Это такой краснобай, нахальный, бесстыжий, грубый, созданный для того, чтобы вести за собой дураков.
1814 saw him in low water, and I am going to make a prefect of him.	В тысяча восемьсот четырнадцатом году он был оборванцем. Я сделал его префектом.
He is capable of beating the other jurymen if they do not vote his way."	Он способен поколотить своих коллег присяжных, если они не захотят голосовать заодно с ним.

Mathilde felt a little reassured.	Матильда немного успокоилась.
Another discussion awaited her in the evening.	Вечером ей предстоял еще один разговор.
To avoid the prolongation of an unpleasant scene, the result of which, in his view, was absolutely certain, Julien had resolved not to make a speech.	Жюльен решил совсем не выступать на суде, чтобы не затягивать неприятной сцены, исход которой, по его мнению, был совершенно очевиден.
"My advocate will speak," he said to Mathilde.	- Довольно и того, что выступит мой адвокат, -заявил он Матильде.
"I shall figure too long anyway as a laughing-stock to all my enemies.	- Мне и так слишком долго придется служить зрелищем для всех моих врагов.
These provincials have been shocked by the rapidity of my success, for which I have to thank you, and believe me, there is not one of them who does not desire my conviction, though he would be quite ready to cry like an idiot when I am taken to my death."	Все эти провинциалы возмущены моей молниеносной карьерой, которой я обязан только вам. Уверяю вас, среди них нет ни одного, который не желал бы, чтобы меня осудили, что, однако, не помешает им реветь самым дурацким образом, когда меня поведут на смерть.
"They desire to see you humiliated. That is only too true," answered Mathilde, "but I do not think they are at all cruel.	- Они будут рады вашему унижению - это верно, -сказала Матильда, - но, по-моему, это не от жестокосердия.
My presence at Besan?on, and the sight of my sufferings have interested all the women; your handsome face will do the rest.	Мое появление в Безансоне и зрелище моих страданий возбудили сочувствие всех женщин, а ваша интересная внешность довершит остальное.
If you say a few words to your judges, the whole audience will be on your side, etc., etc."	Достаточно вам произнести хотя бы одно слово перед вашими судьями, и весь зал будет за вас... -и так далее, и так далее.
At nine o'clock on the following day, when Julien left his prison for the great hall of the Palais de Justice, the gendarmes had much difficulty in driving away the immense crowd that was packed in the courtyard.	На другой день, в десять часов утра, когда Жюльен вышел из тюрьмы, чтобы отправиться в большой зал здания суда, жандармам пришлось немало потрудиться, чтобы разогнать громадную толпу, теснившуюся во дворе.
Julien had slept well. He was very calm, and experienced no other sentiment except a sense of philosophic pity towards that crowd of jealous creatures who were going to applaud his death sentence, though without cruelty.	Жюльен прекрасно выспался, он чувствовал себя совершенно спокойным и не испытывал ничего, кроме философского сострадания к этой толпе завистников, которые без всякой жестокости встретят рукоплесканиями его смертный приговор.
He was very surprised when, having been detained in the middle of the crowd more than a quarter of an hour, he was obliged to admit that his presence affected the public with a tender pity.	Он был крайне изумлен, обнаружив за те четверть часа, когда его вели через толпу, что он внушает этим людям сердечную жалость.
He did not hear a single unpleasant remark.	Он не слыхал ни одного недоброжелательного слова.
"These provincials are less evil than I thought," he said to himself.	"Эти провинциалы вовсе не так злы, как мне казалось", - подумал он.
As he entered the courtroom, he was struck by the elegance of the architecture.	Входя в зал судебных заседаний, он поразился изяществу его архитектуры.

It was real Gothic, with a number of pretty little columns hewn out of stone with the utmost care.	Это была чистейшая готика, целый лес очаровательных маленьких колонн, с необыкновенной тщательностью выточенных из камня.
He thought himself in England.	Ему показалось, что он в Англии.
But his attention was soon engrossed by twelve or fifteen pretty women, who sat exactly opposite the prisoner's seat and filled the three balconies above the judges and the jury.	Но вскоре все внимание его было поглощено красивыми лицами двенадцати - пятнадцати женщин, которые расположились как раз напротив скамьи подсудимых, в трех ложах, над местами для судей и присяжных.
As he turned round towards the public, he saw that the circular gallery that dominated the amphitheatre was filled with women, the majority were young and seemed very pretty, their eyes were shining and full of interest. The crowd was enormous throughout the rest of the room.	Повернувшись лицом к публике, он увидал, что вся галерея, идущая кругом над амфитеатром, сплошь заполнена женщинами, преимущественно молоденькими и, как ему показалось, очень красивыми; глаза у них блестели, и взгляд их был полон участия.
People were knocking against the door, and the janitors could not obtain silence.	Внизу, в зале, было битком набито, народ ломился в двери, и часовым никак не удавалось водворить тишину.
When all the eyes that were looking for Julien observed where he was, and saw him occupying the slightly raised place which is reserved for the prisoner, he was greeted by a murmur of astonishment and tender interest.	Когда все эти глаза, жадно искавшие Жюльена, обнаружили его и увидели, как он усаживается на место, отведенное для подсудимого на небольшом возвышении, до него донесся удивленный, сочувственный ропот.
You would have taken him for under twenty on this day. He was dressed very simply, but with a perfect grace. His hair and his forehead were charming.	Ему сегодня нельзя было дать и двадцати лет; одет он был очень просто, но с большим изяществом, волосы его и лоб были очаровательны.
Mathilde had insisted on officiating personally at his toilette.	Матильда сама позаботилась о его туалете.
Julien's pallor was extreme.	Лицо Жюльена поражало бледностью.
Scarcely was he seated in this place than he heard people say all over the room,	Едва он уселся на свою скамью, как со всех сторон послышалось перешептывание:
"Great heavens! how young he is!...	"Боже! Какой молоденький!..
But he's quite a child!...	Да ведь это совсем ребенок!..
He is much better than his portrait."	Он гораздо красивее, чем на портрете!"
"Prisoner," said the gendarme who was sitting on his right, "do you see those six ladies in that balcony?"	- Взгляните, подсудимый, - сказал ему жандарм, сидевший справа от него, - видите вы этих шестерых дам в ложе?
The gendarme pointed out a little gallery that jutted out over the amphitheatre where the jury were placed.	- И жандарм показал ему на небольшую нишу, немного выступавшую над той частью амфитеатра, где сидели присяжные.
"That's madame, the prefect's wife," continued the gendarme. "Next to her, madame the marquise de M--. She likes you welname = "note" I have heard her speak to the judge of first instance.	- Вот это супруга господина префекта, а рядом с ней госпожа маркиза де Н.; она очень вам благоволит: я сам слышал, как она говорила со следователем.
Next to her is madame Derville."	А за нею - госпожа Дервиль.

"Madame Derville!" exclaimed Julien, and a vivid blush spread over his forehead.	-Госпожа Дервиль!- воскликнул Жюльен и вспыхнул до корней волос.
"When she leaves here," he thought, "she will write to madame de R?nal."	"Как только она выйдет отсюда, - подумал он, -она сейчас же напишет госпоже де Реналь".
He was ignorant of madame de R?nal's arrival at Besan?on.	Он знал, что г-жа де Реналь приехала в Безансон.
The witnesses were quickly heard.	Начался допрос свидетелей. Он длился несколько часов.
After the first words of the opening of the prosecution by the advocate-general, two of the ladies in the little balcony just opposite Julien burst into tears.	При первых словах обвинительной речи, с которой выступил генеральный прокурор, две из тех дам, что сидели в маленькой ложе, как раз напротив Жюльена, залились слезами.
Julien noticed that madame Derville did not break down at all. He remarked, however, that she was very red.	"Г оспожа Дервиль не такая, она не расчувствуется", - подумал Жюльен; однако он заметил, что лицо у нее пылает.
The advocate-general was indulging in melodrama in bad French over the barbarity of the crime that had been perpetrated.	Генеральный прокурор с величайшим пафосом на скверном французском языке распространялся о варварстве совершенного преступления.
Julien noticed that madame Derville's neighbours seemed to manifest a keen disapproval.	Жюльен заметил, что соседки г-жи Дервиль слушают его с явным неодобрением.
Several jurors, who were apparently acquainted with the ladies, spoke to them and seemed to reassure them.	Некоторые из присяжных, по-видимому, знакомые этих дам, обменивались с ними замечаниями и, видимо, успокаивали их.
"So far as it goes, that is certainly a good omen," thought Julien.	"Вот это, пожалуй, недурной знак", - подумал Жюльен.
Up to the present, he had felt himself steeped in an unadulterated contempt for all the persons who were present at the trial.	До сих пор он испытывал только чувство безграничного презрения ко всем этим людям, которые собрались здесь на суде.
This sentiment of disgust was intensified by the stale eloquence of the advocate-general.	Пошлое красноречие прокурора еще усугубило его чувство омерзения.
But the coldness of Julien's soul gradually disappeared before the marks of interest of which he was evidently the object.	Но мало-помалу душевная сухость Жюльена исчезала, побежденная явным сочувствием, которое он видел со всех сторон.
He was satisfied with the sturdy demeanour of his advocate.	Он с удовлетворением отметил решительное выражение лица своего защитника.
"No phrases," he said to him in a whisper, as he was about to commence his speech.	"Только, пожалуйста, без лишних фраз", -тихонько шепнул он ему, когда тот приготовился взять слово.
"All the bombast which our opponent has stolen from Bossuet and lavished upon you," said the advocate, "has done you good."	- Вся эта выспренность, вытащенная из Боссюэ, которую здесь развернули против вас, пошла вам только на пользу, - сказал адвокат.
As a matter of fact, he had scarcely spoken for five minutes before practically all the women had their handkerchiefs in their hands.	И действительно, не прошло и пяти минут после того как он начал свою речь, как почти у всех женщин появились в руках носовые платки.

The advocate was encouraged, and addressed some extremely strong remarks to the jury.	Адвокат, окрыленный этим поощрением, обращался к присяжным чрезвычайно внушительно.
Julien shuddered. He felt on the point of breaking into tears.	Жюльен был потрясен: он чувствовал, что сам вот-вот разразится слезами.
"My God," he thought, "what would my enemies say?"	"Боже великий! Что скажут мои враги?"
He was on the point of succumbing to the emotion which was overcoming him, when, luckily for him, he surprised an insolent look from M. the baron de Valenod.	Он уже совсем готов был расчувствоваться, как вдруг, на свое счастье, встретился с нахальным взглядом барона де Вально.
"That rogue's eyes are gleaming," he said to himself	"Глаза этого подхалима так и горят, - сказал он про себя.
"What a triumph for that base soul!	- Как торжествует эта низкая душонка!
If my crime had only produced this one result, it would be my duty to curse it.	Если бы это зрелище было единственным следствием моего преступления, и то я должен был бы проклинать его.
God knows what he will say about it to madame de R?nal."	Бог знает, чего он только не будет плести обо мне госпоже де Реналь, сидя у них зимними вечерами".
This idea effaced all others.	Эта мысль мигом вытеснила все остальные.
Shortly afterwards Julien was brought back to reality by the public's manifestation of applause.	Но вскоре Жюльен был выведен из своей задумчивости громкими одобрительными возгласами.
The advocate had just finished his speech.	Адвокат окончил свою речь.
Julien remembered that it was good form to shake hands with him.	Жюльен вспомнил, что полагается пожать емуруку.
The time had passed rapidly.	Время пролетело удивительно быстро.
They brought in refreshments for the advocate and the prisoner.	Адвокату и подсудимому принесли подкрепиться.
It was only then that Julien was struck by the fact that none of the women had left the audience to go and get dinner.	И тут только Жюльен с крайним изумлением обнаружил одно обстоятельство: ни одна из женщин не покинула зала, чтобы пойти поесть.
"Upon my word, I am dying of hunger," said the advocate.	- Я, признаться, помираю с голоду, - сказал защитник.
"And you?"	- А вы?
"I, too," answered Julien.	- Я тоже, - отвечал Жюльен.
"See, there's madame, the prefect's wife, who is also getting her dinner," said the advocate, as he pointed out the little balcony.	- Смотрите-ка, вот и супруге господина префекта принесли поесть, - сказал адвокат, показывая ему на маленькую ложу.
"Keep up your courage; everything is going all right."	- Мужайтесь: все идет отлично.
The court sat again.	Заседание возобновилось.

Midnight struck as the president was summing up.	Когда председатель выступил с заключительным словом, раздался бой часов - било полночь.
The president was obliged to pause in his remarks. Amid the silence and the anxiety of all present, the reverberation of the clock filled the hall.	Председатель вынужден был остановиться; в тишине, среди общего напряженного ожидания, бой часов гулко раздавался на весь зал.
"So my last day is now beginning," thought Julien. He soon felt inflamed by the idea of his duty.	"Вот он, мой последний день, наступает", -подумал Жюльен И вскоре он почувствовал, как им неудержимо овладевает идея долга.
Up to the present he had controlled his emotion and had kept his resolution not to speak.	До сих пор он превозмогал себя, не позволял себе расчувствоваться и твердо решил отказаться от последнего слова.
When the president of the assizes asked him if he had anything to add, he got up.	Но когда председатель спросил его, не желает ли он что-либо добавить, он встал.
He saw in front of him the eyes of madame Derville, which seemed very brilliant in the artificial light.	Прямо перед собой он видел глаза г-жи Дервиль, которые при вечернем освещении казались ему необычайно блестящими.
"Can she by any chance be crying?" he thought.	"Уж не плачет ли она?" - подумал он.
"Gentlemen of the jury!	- Господа присяжные!
"I am induced to speak by my fear of that contempt which I thought, at the very moment of my death, I should be able to defy.	Страх перед людским презрением, которым, мне казалось, я могу пренебречь в мой смертный час, заставляет меня взять слово.
Gentlemen, I have not the honour of belonging to your class. You behold in me a peasant who has rebelled against the meanness of his fortune.	Я отнюдь не имею чести принадлежать к вашему сословию, господа: вы видите перед собой простолюдина, возмутившегося против своего низкого жребия.
"I do not ask you for any pardon," continued Julien, with a firmer note in his voice.	Я не прошу у вас никакой милости, - продолжал Жюльен окрепшим голосом.
"I am under no illusions. Death awaits me; it will be just.	- Я не льщу себя никакими надеждами: меня ждет смерть; она мной заслужена.
I have brought myself to make an attempt on the life of the woman who is most worthy of all reverence and all respect.	Я осмелился покуситься на жизнь женщины, достойной всяческого уважения, всяческих похвал.
Madame de R?nal was a mother to me.	Госпожа де Реналь была для меня все равно что мать.
My crime was atrocious, and it was premeditated.	Преступление мое чудовищно, и оно было предумышленно.
Consequently, I have deserved death, gentlemen of the jury.	Итак, я заслужил смерть, господа присяжные.

But even if I were not so guilty, I see among you men who, without a thought for any pity that may be due to my youth, would like to use me as a means for punishing and discouraging for ever that class of young man who, though born in an inferior class, and to some extent oppressed by poverty, have none the less been fortunate enough to obtain a good education, and bold enough to mix with what the pride of the rich calls Society.	Но будь я и менее виновен, я вижу здесь людей, которые, не задумываясь над тем, что молодость моя заслуживает некоторого сострадания, пожелают наказать и раз навсегда сломить в моем лице эту породу молодых людей низкого происхождения, задавленных нищетой, коим посчастливилось получить хорошее образование, в силу чего они осмелились затесаться в среду, которую высокомерие богачей именует хорошим обществом.
"That is my crime, gentlemen, and it will be punished with even more severity, inasmuch as, in fact, I am very far from being judged by my peers.	Вот мое преступление, господа, и оно будет наказано с тем большей суровостью, что меня, в сущности, судят отнюдь не равные мне.
I do not see on the jury benches any peasant who has made money, but only indignant bourgeois...."	Я не вижу здесь на скамьях присяжных ни одного разбогатевшего крестьянина, а только одних возмущенных буржуа...
Julien talked in this strain for twenty minutes. He said everything he had on his mind.	В продолжение двадцати минут Жюльен говорил в том же духе; он высказал все, что у него было на душе.
The advocate-general, who aspired to the favours of the aristocracy, writhed in his seat. But in spite of the somewhat abstract turn which Julien had given to his speech, all the women burst out into tears.	Прокурор, заискивавший перед аристократией, в негодовании подскакивал на своем кресле; и все же, несмотря на несколько отвлеченный характер этого выступления Жюльена, все женщины плакали навзрыд.
Even madame Derville put her handkerchief to her eyes.	Даже г-жа Дервиль не отнимала платка от глаз.
Before finishing, Julien alluded again to the fact of his premeditation, to his repentance, and to the respect and unbounded filial admiration which, in happier days, he had entertained for madame de R?nal....	Перед тем как окончить свою речь, Жюльен еще раз упомянул о своем злоумышлении, о своем раскаянии и о том уважении и безграничной преданности, которые он когда-то, в более счастливые времена, питал к г-же де Реналь.
Madame Derville gave a cry and fainted.	Г-жа Дервиль вдруг вскрикнула и лишилась чувств.
One o'clock was striking when the jury retired to their room.	Пробило час ночи, когда присяжные удалились в свою камеру.
None of the women had left their places; several men had tears in their eyes.	Ни одна из женщин не покинула своего места, многие мужчины вытирали глаза.
The conversations were at first very animated, but, as there was a delay in the verdict of the jury, their general fatigue gradually began to invest the gathering with an atmosphere of calm.	Сначала шли оживленные разговоры, но мало-помалу в этом томительном ожидании решения присяжных усталость давала себя чувствовать, и в зале водворялась тишина.
It was a solemn moment; the lights grew less brilliant.	Это были торжественные минуты. Огни люстр уже начинали тускнеть.
Julien, who was very tired, heard people around him debating the question of whether this delay was a good or a bad omen.	Жюльен, страшно усталый, слышал, как рядом с ним шел разговор о том, хороший это или дурной признак, что присяжные так долго совещаются.

He was pleased to see that all the wishes were for him. The jury did not come back, and yet not a woman left the court.	Ему было приятно, что все решительно были за него; присяжные все не возвращались, но тем не менее ни одна женщина не уходила из зала.
When two o'clock had struck, a great movement was heard.	Но вот часы пробили два - и сразу вслед за этим послышалось шумное движение.
The little door of the jury room opened.	Маленькая дверца комнаты присяжных распахнулась.
M. the baron de Valenod advanced with a slow and melodramatic step. He was followed by all the jurors.	Г-н барон де Вально торжественно и театрально шествовал впереди, за ним следовали все остальные присяжные.
He coughed, and then declared on his soul and conscience that the jury's unanimous verdict was that Julien Sorel was guilty of murder, and of murder with premeditation.	Он откашлялся и затем провозгласил, что присяжные, по правде и совести, приняли единогласное решение, что Жюльен Сорель виновен в убийстве, и в убийстве с заранее обдуманным намерением.
This verdict involved the death penalty, which was pronounced a moment afterwards.	Это решение влекло за собой смертную казнь; приговор был объявлен тотчас же.
Julien looked at his watch, and remembered M. de Lavalette. It was a quarter past two.	Жюльен взглянул на свои часы, и ему вспомнился господин де Лавалет; часы показывали четверть третьего.
"To-day is Friday," he thought.	"Сегодня пятница", - подумал он.
"Yes, but this day is lucky for the Valenod who has got me convicted.... I am watched too well for Mathilde to manage to save me like madame de Lavalette saved her husband.... So in three days' time, at this very hour, I shall know what view to take about the great perhaps."	"Да, но это счастливый день для Вально, который посылает меня на казнь... Меня слишком хорошо стерегут, чтобы Матильда могла спасти меня, как это сделала госпожа де Лавалет... Итак, через три дня, в этот самый час, я узнаю, какого мнения следует держаться о великом "Может быть"".
At this moment he heard a cry and was called back to the things of this world.	Тут он услышал громкий крик, и это вернуло его на землю.
The women around him were sobbing: he saw that all faces were turned towards a little gallery built into the crowning of a Gothic pilaster.	Женщины вокруг него рыдали навзрыд; он увидел, что все повернулись лицом к маленькой нише, которая завершала собой венчик готического пилястра.
He knew later that Mathilde had concealed herself there.	Позже он узнал, что там скрывалась Матильда.
As the cry was not repeated, everybody began to look at Julien again, as the gendarmes were trying to get him through the crowd.	Так как крик больше не повторился, все снова обернулись к Жюльену, которого жандармы силились провести через толпу.
"Let us try not to give that villain Valenod any chance of laughing at me," thought Julien.	"Постараемся не дать повода для зубоскальства этому мошеннику Вально, - подумал Жюльен.
"With what a contrite sycophantic expression he pronounced the verdict which entails the death penalty, while that poor president of the assizes, although he has been a judge for years and years, had tears in his eyes as he sentenced me.	- С какой приторной постной рожей объявил он это решение, которое влечет за собой смертную казнь, тогда как даже у этого бедняги, председателя суда, - а уж он, конечно, не первый год судьей, - и то слезы выступили на глазах, когда он произносил приговор.

What a joy the Valenod must find in revenging himself for our former rivalry for madame de R?nal's favors! ...	Какая радость для Вально отомстить мне, наконец, за наше давнее соперничество из-за госпожи де Реналь!..
So I shall never see her again!	Так, значит, я ее больше не увижу!
The thing is finished....	Все кончено.
A last good-bye between us is impossible-I feel it.... How happy I should have been to have told her all the horror I feel for my crime!	Последнее "прости" уж невозможно для нас, я чувствую это... Как я был бы счастлив сказать ей, в каком ужасе я от своего злодейства!
"Mere words. I consider myself justly convicted."	Вот только эти слова: я осужден справедливо".
CHAPTER LXXII	XLII
When Julien was taken back to prison he had been taken into a room intended for those who were condemned to death.	Жюльена снова отвели в тюрьму и поместили в каземат, предназначенный для приговоренных к смертной казни.
Although a man who in the usual way would notice the most petty details, he had quite failed to observe that he had not been taken up to his turret.	И он, который всегда все замечал вплоть до мельчайших подробностей, на этот раз даже не заметил, что его не повели наверх, в его башню.
He was thinking of what he would say to madame de R?nal if he had the happiness of seeing her before the final moment.	Он был поглощен мыслью о том, что он скажет г-же де Реналь, если ему выпадет счастье увидеть ее в последнюю минуту.
He thought that she would break into what he was saying and was anxious to be able to express his absolute repentance with his very first words.	Он думал, что она тут же прервет его. И ему хотелось сказать как-нибудь так, чтобы она с первых же слов поняла его раскаяние.
"How can I convince her that I love her alone after committing an action like that?	"После такого поступка как убедить ее, что я только ее одну и люблю?
For after all, it was either out of ambition, or out of love for Mathilde, that I wanted to kill her."	Потому что ведь как-никак я все-таки покушался убить ее, то ли из честолюбия, то ли из-за любви к Матильде".
As he went to bed, he came across sheets of a rough coarse material.	Укладываясь спать, он почувствовал прикосновение грубых холщовых простынь. У него точно открылись глаза.
"Ah!	"Ах, да!
I am in the condemned cell, he said to himself.	Ведь я в каземате, - сказал он себе, - для приговоренных к смерти.
That is right.	Справедливо..."
"Comte Altamira used to tell me that Danton, on the eve of his death, would say in his loud voice: 'it is singular but you cannot conjugate the verb guillotine in all its tenses: of course you can say, I shall be guillotined, thou shalt be guillotined, but you don't say, I have been guillotined.'	Граф Альтамира рассказывал мне, что Дантон накануне смерти говорил своим громовым голосом: "Какая странность, ведь глагол "гильотинировать" нельзя спрягать во всех временах! Можно сказать: я буду гильотинирован, ты будешь гильотинирован, но не говорят: я был гильотинирован".
"Why not?" went on Julien, "if there is another life....	"А почему бы и нет, - продолжал Жюльен, - если существует загробная жизнь?..

Upon my word, it will be all up with me if I find the God of the Christians there: He is a tyrant, and as such, he is full of ideas of vengeance: his Bible speaks of nothing but atrocious punishment.	Сказать по правде, если я там встречусь с христианским богом, я пропал, - это деспот, и, как всякий деспот, он весь поглощен мыслями о мщении. Библия только и повествует, что о всяких чудовищных карах.
I never liked him-I could never get myself to believe that anyone really liked him.	Я никогда не любил его и даже никогда не допускал мысли, что его можно искренне любить.
He has no pity (and he remembered several passages in the Bible) he will punish me atrociously.	Он безжалостен (Жюльен припомнил некоторые цитаты из Библии). Он расправится со мной самым ужасающим образом...
"But supposing I find F?nelon's God: He will perhaps say to me: 'Much forgiveness will be vouchsafed to thee, inasmuch as thou hast loved much.'	Но если меня встретит там бог Фенелона! Быть может, он скажет мне: тебе многое простится, потому что ты много любил...
"Have I loved much?	А любил ли я много?
Ah! I loved madame de R?nal, but my conduct has been atrocious.	Ах, я любил госпожу де Реналь, но я поступал чудовищно.
In that, as in other cases, simple modest merit was abandoned for the sake of what was brilliant.	И здесь, как и во всем прочем, я пренебрег качествами простыми и скромными ради какого-то блеска...
"But still, what fine prospects?	Да, но какая будущность открывалась передо мной!..
Colonel of Hussars, if we had had a war: secretary of a legation during peace: then ambassador ... for I should soon have picked up politics ... and even if I had been an idiot, would the marquis de la Mole's son-in-law have had any rivalry to fear?	Гусарский полковник, если бы началась война, а в мирное время - секретарь посольства, затем посол... потому что я бы, конечно, быстро освоился в этих делах... Да будь я даже сущим болваном, разве зять маркиза де Ла-Моля может опасаться какого-либо соперничества?
All my stupidities have been forgiven, or rather, counted as merits.	Все мои дурачества простились бы мне или даже были бы поставлены мне в заслугу.
A man of merit, then, and living in the grandest style at Vienna or London.	И вот я - заслуженная персона и наслаждаюсь роскошной жизнью где-нибудь в Вене или Лондоне...
"Not exactly, monsieur. Guillotined in three days' time."	Изволите ошибаться, сударь, через три дня вам отрубят голову".
Julien laughed heartily at this sally of his wit.	Жюльен от души расхохотался над этим неожиданным выпадом своего здравомыслия.
"As a matter of fact, man has two beings within him, he thought. Who the devil can have thought of such a sinister notion?"	"Вот уж поистине в человеке уживаются два существа, - подумал он, - Откуда оно, черт возьми, вылезло, это ехидное замечаньице?"
"Well, yes, my friend: guillotined in three days," he answered the interruptor.	"Да, верно, дружище, через три дня тебе отрубят голову, - ответил он своему несговорчивому собеседнику.
"M. de Cholin will hire a window and share the expense with the abb? Maslon.	- Господин де Шолен, чтобы поглазеть, снимет окошко пополам с аббатом Малоном.
Well, which of those two worthy personages will rob the other over the price paid for hiring that window?"	А вот когда им придется платить за это окошко, интересно, кто кого обворует из этих двух достойных особ?"

The following passage from Rotrou's "Venceslas" suddenly came back into his mind:- LADISLAS	Внезапно ему пришли на ум строки из "Вячеслава" Ротру: Владислав:
.................Mon ?me est toute pr?te.	...Душа моя готова.
THE KING, father of Ladislas.	Король (отец Владислава):
L'?chafaud l'est aussi: portez-y-votre t?te.	И плаха также. Неси главу свою.
"A good repartee" he thought, as he went to sleep.	"Прекрасный ответ!" - подумал он и уснул.
He was awakened in the morning by someone catching hold of him violently.	Он проснулся утрем, почувствовав, что кто-то обнял его за плечи.
"What! already," said Julien, opening his haggard eyes. He thought he was already in the executioner's hands.	- Как! Уже? - прошептал Жюльен, в испуге открывая глаза: ему показалось, что он уже в руках палача.
It was Mathilde.	Эта была Матильда.
"Luckily, she has not understood me."	"На мое счастье, она не поняла, что я подумал".
This reflection restored all his self possession.	Мысль эта вернула ему все его хладнокровие.
He found Mathilde as changed as though she had gone through a six months' illness: she was really not recognisable.	Матильда показалась ему сильно изменившейся, точно она полгода болела; ее нельзя было узнать.
"That infamous Frilair has betrayed me," she said to him, wringing her hands.	- Этот негодяй Фрилер обманул меня! - говорила она, ломая руки.
Her fury prevented her from crying.	От ярости она не могла плакать.
"Was I not fine when I made my speech yesterday?" answered Julien.	- А не правда ли, я был недурен вчера, когда держал речь? - прервал ее Жюльен.
"I was improvising for the first time in my life!	- Это у меня так, само собой вышло, первый раз в жизни!
It is true that it is to be feared that it will also be the last."	Правда, можно опасаться, что это будет и последний.
At this moment, Julien was playing on Mathilde's character with all the self-possession of a clever pianist, whose fingers are on the instrument....	Жюльен в эту минуту играл на характере Матильды со всем хладнокровием искусного пианиста, властвующего над клавишами.
"It is true," he added, "that I lack the advantage of a distinguished birth, but Mathilde's great soul has lifted her lover up to her own level.	- Мне, правда, недостает знатного происхождения, - добавил он, - но высокая душа Матильды возвысила до себя своего возлюбленного.
Do you think that Boniface de la Mole would have cut a better figure before his judges?"	Вы думаете, Бонифас де Ла-Моль лучше бы держался перед своими судьями?
On this particular day, Mathilde was as unaffectedly tender as a poor girl living in a fifth storey. But she failed to extract from him any simpler remark.	Матильда в этот день была нежна безо всякой напыщенности, словно бедная девушка, живущая где-нибудь на шестом этаже; но она не могла добиться от него ни одного простого слова.
He was paying her back without knowing it for all the torture she had frequently inflicted on him.	Он воздавал ей, сам того не зная, теми же самыми муками, которым она так часто подвергала его.

"The sources of the Nile are unknown," said Julien to himself: "it has not been vouchsafed to the human eye to see the king of rivers as a simple brook: similarly, no human eye shall see Julien weak. In the first place because he is not so.	"Никому неведомы истоки Нила, - рассуждал сам с собой Жюльен, - никогда оку человеческому не дано было узреть этого царя рек в состоянии простого ручейка. И вот так же никогда глаз человеческий не увидит Жюльена слабым, прежде всего потому, что он отнюдь не таков.
But I have a heart which it is easy to touch. The most commonplace words, if said in a genuine tone, can make my voice broken and even cause me to shed tears.	Но сердце мое легко растрогать: самое простое слово, если в нем слышится искренность, может заставить голос мой дрогнуть и даже довести меня до слез.
How often have frigid characters not despised me for this weakness.	И как часто люди с черствою душой презирали меня за этот недостаток!
They thought that I was asking a favour: that is what I cannot put up with.	Им казалось, что я прошу пощады, а вот этого-то и нельзя допускать.
"It is said that when at the foot of the scaffold, Danton was affected by the thought of his wife: but Danton had given strength to a nation of coxcombs and prevented the enemy from reaching Paris.... I alone know what I should have been able to do.... I represent to the others at the very outside, simply A PERHAPS.	Говорят, будто Дантон дрогнул у эшафота, вспомнив о жене. Но Дантон вдохнул силу в этот народ, в этих вертопрахов и не дал неприятелю войти в Париж... А ведь я только один и знаю, что бы я мог совершить... Для других я всего-навсего некое может быть.
"If madame de R?nal had been here in my cell instead of Mathilde, should I have been able to have answered for myself?	Что если бы здесь, в этой темнице, со мной была не Матильда, а госпожа де Реналь? Мог бы я отвечать за себя?
The extremity of my despair and my repentance would have been taken for a craven fear of death by the Valenods and all the patricians of the locality. They are so proud, are those feeble spirits, whom their pecuniary position puts above temptation!	Мое беспредельное отчаяние, мое раскаяние показались бы Вально, да и всем здешним патрициям подлым страхом перед смертью: ведь они так чванливы, эти жалкие душонки, которых лишь доходные местечки ограждают от всяких соблазнов".
'You see what it is to be born a carpenter's son,' M. de Moirod and de Cholin doubtless said after having condemned me to death!	"Видите, что значит родиться сыном плотника?" -сказали бы господа Муаро и Шолены, приговорившие меня к смерти. -
'A man can learn to be learned and clever, but the qualities of the heart-the qualities of the heart cannot be learnt.'	"Можно стать ученым, дельцом, но мужеству, мужеству никак не научишься.
Even in the case of this poor Mathilde, who is crying now, or rather, who cannot cry," he said to himself, as he looked at her red eyes....	Даже с этой бедняжкой Матильдой, которая сейчас плачет, или, верней, уж больше не в силах плакать", - подумал он, глядя на ее покрасневшие глаза.
And he clasped her in his arms: the sight of a genuine grief made him forget the sequence of his logic....	И он прижал ее к своей груди. Зрелище этого неподдельного горя отвлекло его от всяких умозаключений.
"She has perhaps cried all the night," he said to himself, "but how ashamed she will be of this memory on some future day!	"Она, быть может, проплакала сегодня всю ночь, -подумал он, - но пройдет время, и с каким чувством стыда она будет вспоминать об этом!
She will regard herself as having been led astray in her first youth by a plebeian's low view of life....	Ей будет казаться, что ее сбили с толку в юности, что она поддалась жалкому плебейскому образу мыслей.